Мы тогда на школьной линейке стояли и за руки держались. У каждого ранец за плечами и букет в руках.
В тот день Танька наряженная была, красивая - глаз не отвести.
Банты у неё были с обеих сторон головы и размером больше, чем сама голова. Ну, точно так, как у Чебурашки уши. Из-под бантов ноги торчат - честное пионерское. Потому, как тела у ней, кажется, и не было. Юбчоночка от воротничка кружевного ниспадала. А дальше ноги в гетрах беленьких и туфельки лакированные на каблучках. Танька, из-за этих каблучков, выше меня казалась. А я в детском садике самый высокий был.
И вот зашли мы в класс.
Марь-Ванна, учительница наша, за парты нас рассадила. Поздравила с новой жизнью, которая в школе началась и себя разрешила поздравить.
Когда до Таньки очередь дошла, так у неё слёзы на глазах почему-то появились. Я сперва не понял, что это она реветь собралась. А когда она букет Марь-Ванне отдала и назад пошла, то уже в голос разрыдалась. Тогда я понял, что ей цветов жалко было. Букет у неё действительно замечательный был. Она из-за него, как Дюймовочка выглядывала.
Жалко мне стало Таньку. И я, вместо Марь-Ванны, ей свой букет отдал. У неё сразу глазки просохли и засияли ещё ярче. Так началась наша дружба.
Но только она недолго длилась.
Училась Танька лучше меня, а списывать не давала. Я тогда, ей назло, к Маринке подался. Она тоже отличницей была, но уж очень приставучая. Прежде чем списать, всё выпытывала меня: - Ты меня любишь? Ты меня любишь?... А я мороженное люблю. Ещё в хоккей играть. Ну и Таньку, наверное.
Однако пришлось Маринке говорить, что люблю. Кому охота пару поручать?
С Танькой же у нас отношения были почти никакие. Она со всеми была и ни с кем.
Помню, на школьном вечере, она стихотворение рассказывала. Там, какой-то неряха был. От него ещё и брюки убежали, и всякая утварь домашняя, и книги. Он ещё от мочалки убегал в сад Таврический. Это, который, против нашей школы. Там в то время крокодил гулял со своими детишками.
Танька, когда стишок рассказывала, руки за спину заложила и по сцене прогуливаться стала - будто это она крокодил. А когда тот крокодил неряху повстречал, то Танька на бас перешла и на меня глазищи вытаращив говорит:
Уходи-ка ты домой
Да лицо своё умой.
А не то, как налечу,
Растопчу и проглочу...
А я что - виноват, что мы перед этим в футбол играли? Вот я и испачкался.
Танька все десять классов косички заплетала. И всегда с бантами неимоверной величины. За это её и прозвали Чебурашкой. Так-то она мало изменилась. Если только ноги у неё длиннее стали. Мне эти ноги покоя не давали. Особенно на физкультуре. Когда мы бегали - кто быстрее. Танька всегда самая первая прибегала. А я второй.
Так мне вторым и пришлось быть всю жизнь. Даже тогда, когда мы поженились. В доме у нас всё она командовала - что купить, куда пойти... Но я не в обиде - пускай командует. Моё дело деньги зарабатывать. Чтобы она не нуждалась ни в чём. Ни она, ни дети наши, которых мы очень любим. Такие сорванцы растут. Их Танюшка, в шутку правда, зовёт, - одного Тотошей, а другого Кокошей. А меня Геннадием.