Аннотация: 27. Секрет Молли Уизли, так и не разгаданный Райзенбергом.
Сегодня на лестнице столкнулся с Арвен, вид у нее, краше в гроб кладут, совсем она извелась с этой Молли Уизли. Арвен так и не решила, что делать со сложной многоплодной беременностью, потому страдает и часто плачет. Мне ее жалко, я спрашиваю, не советовалась ли она с мадам Помфри. Арвен с Патрицией советовалась, но та категорически настаивает на прерывании, а Арвен не хо-о-о-о-чет, потому что двойня, потому что девочки и вообще жалко, девочки-то хорошие, это у Молли проблемы. Арвен снова заливается слезами, я сочувственно вздыхаю, а все наши коллеги которым случилось идти по лестнице в этот момент, старательно обходят нас. Арвен горюет и им страшно. Зато не страшно Райзенбергу, но ему вообще ничего не страшно. Этот дикий человек с разбегу налетает на меня, сует Арвен в руки пакет с кошачьим кормом, вопит что-то про "подарочек твоим котикам от моих котиков", шумно утешает Арвен. По его мнению, плакать тут совершенно не о чем, потому что он сделал портключ для его младшей сестрички Фирочки и Фирочка уже завтра будет. Младшая сестричка приглашена Вальбургой вести беременность мадам Лестрейндж, но она с радостью поможет Арвен и посмотрит Молли. Сложные многоплодные беременности это профессиональное хобби Фирочки Волотович, он, Соломон Райзенберг, гарантирует наилучшее решение проблемы. А пока, пусть Арвен не плачет, и пригонит эту самую Молли к нему, надо же женщину пообследовать и разобраться, отчего у нее проблемы. И, о чудо, Арвен перестает плакать, с нежностью смотрит на Райзенберга и на мешок корма, и на лице ее расцветает робкая улыбка. Вот Мордредов сын, ну как он умудряется настолько бестактно и настолько успешно утешать плачущих женщин?
Да, как я мог забыть, сестра Райзенберга! Она должна появиться в самое ближайшее время и надо будет устроить для нее кабинет в том самом коридоре. Логично было бы, чтобы она у Арвен в отделении работала, но там нет места, а я по нынешним временам совершенно неприлично богат. Как я переживу нашествие райзенберговых родичей, я не знаю, от одного-то иногда некуда спрятаться. А если их будет двое? За этими размышлениями я дохожу до кабинета сестры-хозяйки и даю ей задание насчет помещения для Фиры Волотович, на всякий случай прошу сделать на дверь табличку с ее именем. Миссис Коннолли кивает, что поняла задание, кабинет надо оборудовать для акушерки, а табличка требуется, чтобы от него держались подальше. Сестра Райзенберга это неизвестная величина, но люди уже принялись опасаться заранее, на всякий случай.
Пока мы бродим по коридору в поисках подходящего кабинета, миссис Конолли осторожненько выспрашивает, как мне глянулась ее внучка, все ли в порядке. Я ей говорю, что внучка прекрасная, особенно ее дар малефика, рассказываю про сцену в зельеварне и про то, как Райзенберг силой и угрозами заставил нашего Малфоя подписать Договор Наставничества. Уверен, Аэмора все вчера бабушке рассказала, но услышать рассказ от еще однго непосредственного участника событий хозяйке тоже интересно. Особенно миссис Коннолли понравился эпизод с Принцем, она громко смеется и восклицает, что нечего рожу кривить и все время ходить как похоронный агент, тут я с ней согласен. Принца мы не дразним за скорбный внешний вид и занудный нрав. Да и как дразнить, если его защищают Ираклий и Нимфадора, но иногда ужасно хочется хлопнуть у него над ухом хлопушкой или еще чего-нибудь такое же сделать. Хотя, мне кажется, Ираклий своему ученику в воспитательных целях и не такие сюрпризы устраивает.
Возвращаюсь я в отделение из хозяйственной вылазки очень вовремя, все-таки локальное всеведение удобная штука. В своем кабинете шумит Райзенберг и надо бы пойти послушать, вдруг разнимать придется. Сестра, которая сидит с ним на приеме, ко всему привычная, но иногда лучше уж мне надавить авторитетом. Причина райзенберговского оживления проста, Арвен прислала к нему Молли Уизли.
Надо сказать, Молли шумит не меньше самого Райзенберга, так что спасать никого не надо, надо молча наблюдать за перепалкой и получать удовольствие от зрелища.
Кто видел хоть одну женщину из семьи Прюэтт, тот видел их всех, Молли в точности такая, как ей и положено быть, она среднего роста, с рыжими вьющимися волосами, пышная фигура напоминает песочные часы и беременность никак на ней не отразилась. Да и все предыдущие беременности тоже. Голос у нее низкий и хрипловатый. Красивая женщина, если конечно вам нравятся женщины, а не девочки-подростки и не бесполые андрогины. И вот сейчас эта, во всех отношениях достойная мать семейства, увлеченно швыряет в Райзенберга всем, что под руку попадется, а под руку ей попался шкаф, доверху набитый разнообразным хламом. Она этот хлам выхватывает и отправляет в полет, целясь в голову оппонента. Райзенберг довольно ловко уворачивается и ставит щиты, такое впечатление, что у него часто бывают подобные тренировки. При его-то весе и фантастической лени, чтобы так прыгать надо много тренироваться. Райзенберг прыгает и вопит на дикой смеси английского, русского и идиша:
- Молли! Ты дура, раз не хочешь меня слушать! Нет-нет, не бросай это, это хрупкая и нужная вещь! Да когда же ты прекратишь?! Женщина, ты сбесилась!
Надо же, я, оказывается, понимаю все, что он кричит, вот так живешь-живешь, а потом оказывается, что и русский для тебя не секрет и даже идиш.
Полюбовавшись еще немного, я своей властью приказываю всем немедленно остановиться, мне хочется узнать, что послужило причиной такого бурного эмоционального взрыва. Они меня слушаются, что само по себе удивительно. Я задаю вполне логичный вопрос, что тут произошло. Дело, со слов Райзенберга, было так. Арвен прислала Молли и ее историю. Историю Соломон прочитал, но там написано в основном то, что интересно акушеркам, из-за этого пришлось ему по-новой собирать анамнез. Ну там и про семью, кто чем болел, какую еду в семье предпочитают, да какой режим дня. Заодно, он решил выяснить, не говорит ли Молли на идиш, ведь все признаки указывают на это - у Молли в наличии лишний вес, гениальные дети и шлемаззл муж, которому некуда от этого всего деваться. Молли ответила, что на идиш не говорит, только по-английски и чуть-чуть по-французски, и мама у нее на идиш не говорит и папа не говорит, и тетка Мюриэль тоже. Райзенберг же на это принялся сокрушаться, что настали последние времена, такая девочка просто обязана знать идиш. Азохен-вэй! Своими причитаниями он разозлил ничего не понимающую Молли, та на него рявкнула, Райзенберг ответил, и вот пожалуйста, разорили шкаф, переколотили ценные артефакты, почти убили бедного старика и вся больница теперь знает какое безобразие тут произошло! Молли на это фыркает, что такого хрен убъешь. И судя по всему, миссис Уизли и Райзенберг очень довольны друг другом, уж больно счастливыми они выглядят, да, так скандалить надо уметь и любить.
Тут в кабинет возвращается сестра Стаут, которую еще до начала эпической битвы Соломон послал в отделение недугов от заклятий за целителем Пинскером. Старый Лейба хороший целитель, наверно даже лучший из тех, кто есть в заклятьях, только я не понимаю, зачем он Райзенбергу понадобился, на Молли нет никаких посторонних конструктов. Пинскер, здоровается с присутствующими, мельком глядит историю и быстро колдует какие-то диагностические чары. Да, все чисто, потому он спрашивает Райзенберга, зачем тому понадобилось звать его, тут же нет ничего сложного. Райзенберг слабым голосом говорит, что тут необъяснимый случай, его пациентка не говорит на идиш, совсем не говорит. Лейба качает головой, да, это непорядок, но заклятья тут ни при чем, и вообще, раз у нас есть своя менталистка, то лучше бы спросить ее, отчего эта женщина вдруг перестала говорить на идиш. Черкает какую-то закорючку в истории и удаляется восвояси. Молли безмолвно хватает ртом воздух. Этот раунд Райзенберг выиграл.
Это не больница, а балаган какой-то! Но деваться мне некуда, как несчастному мужу-шлемаззлу, потому я иду избавить хоть кого-то от печальной участи пребывания тут. А именно, я собираюсь выписать мистера Блэка, будет долечиваться амбулаторно. По дороге отлавливаю одну из девочек-стажерок и прошу связаться с Вальбургой, пусть приходит и забирает своего сына часа через два, я как раз к этому времени напишу выписку и сделаю назначения, что и как ему дома принимать. У меня предчувствие нехорошее, чует мое сердце. Скоро все наши палаты и боксы будут заняты больными, как бы не пришлось в коридоре класть. Обычно такие мои предчувствия сбываются, и это означает, что записка-самолетик летит к Форсману, хочу предупредить и его, пусть держит свою банду наготове.
По леди Блэк можно сверять часы, она появляется в точно назначенное время и гордо шествует ко мне в кабинет, где мы ведем с церемонную беседу, как будто не с ней третьего дня вместе пили спотыкаловку, любезно предоставленную миссис Джигли. Но ритуал должен быть соблюден, сейчас я лечащий целитель ее сына, а она глава Дома Блэк. Вальбурга получает выписку, листок с назначениями, кучу рецептов и многочисленные устные рекомендации, для лучшего запоминания написанные на отдельной бумажке. Ну правда же, не могу я писать в официальной выписке и в официальных назначениях, что если Сириус опять застрянет между человечьим и собачьим обликом, надо вызывать ветеринара, а лучше сразу отправлять больного к Хагриду в вольер. Особенно радует Вальбургу ценный совет не ругаться и не выяснять отношения с сыном, а как можно скорее связываться с Уоллесом и вести сложные бесед при нем и под его контролем. Похоже, Вальбурга сама боится сорваться и наворотить дел. Блэковский темперамент - страшная сила. Леди Блэк понимает, что мы пытаемся предусмотреть все по максимуму, и благодарна за это. Она обещает аккуратно донести до сына перемену в статусе Беллатрикс, причину постоянного присутствия Алисы в их доме и, если что, звать Уоллеса. Но я думаю, обойдутся без него, там постоянно крутится или миссис Джигли, или Шанти с Дорой, а завтра еще и мадам Волотович прибудет, справятся уж как-нибудь.
Когда Вальбурга и Сириус собираются покидать отделение, я слышу обрывок их разговора. Леди Блэк говорит сыну, что сейчас в Блэк-холле живет Беллатрикс и она нынче такая, какой была лет в шестнадцать, еще до замужества. Поэтому Сириус должен вести с ней так, как будто не было никаких идейных противоречий и службы мистеру Риддлу. Сириус радостно смеется и обещает матери, что вот теперь-то они с Беллой снова... Что именно снова, он сказать не успевает, потому что его обрывает Вальбурга и непререкаемым тоном запрещает лазить на чердак и бросать на маггловскую улицу волшебные бомбочки с чернилами, только бумажные пакеты и только с водой, а еще лучше спокойно пускать мыльные пузыри с балкона, Беллатрикс беременна и ей требуются положительные эмоции.
***
"Сестричка Фирочка" оказалась еще одним ударом по моему самолюбию. Я опять навыдумывал себе невесть что и опять ошибся на все двести двадцать процентов. Я уже говорил, что с неким душевным трепетом ожидал визита мадам Волотович, райзенбергова же родня. Умом-то я понимал, что эмбриолог с мировым именем это большая честь для Мунго, право сотрудничать с таким специалистом еще надо заслужить. Но если у меня в отделении будут бушевать два торнадо, вместо одного, что я буду делать с развалинами, которые останутся после них. Чем я заведовать-то буду?
Целительница Волотович приходит в отделение строго к восьми тридцати. Это высокая и дородная дама средних лет. Одета она с большим вкусом, на ней элегантная дорогая мантия, которую не постеснялась бы иметь в своем гардеробе даже миссис Джигли, высокая прическа заколота испанским черепаховым гребнем и украшена алой шелковой розой. Я ожидал от нее шума и гама, подобного производимому Райзенбергом или Квин Лолой, но разговаривает мадам Волотович тихим и очень спокойным голосом и даже довольно сильный русский акцент не мешает понимать ее речь. Мы с ней посещаем администрацию, где оформляем документы, приказ о сотрудничестве подписан на самом верху. Это Беллу она будет вести в частном порядке, а в Мунго консультировать станет вполне даже официально. Это удобно, не надо врать, как мы врали про Ирвина и Уоллеса.
После визита в администрацию мадам Волотович получает у миссис Конолли форменную мантию, и я представляю нашего временного сотрудника целителям отделения. Райзенберг опять, кстати, проспал и не пришел на конференцию. Может, это и к лучшему, пусть в больнице будет тихо.
Как только "сестричка Фирочка" воцаряется в своем кабинете, к ней тут же начинается паломничество акушерок. Ах, столько всего интересного надо обсудить! Ах, Эсфирь Израилевна, как нам вас не хватало! У меня складываеся впечатление, что они скоро раздерут ее на сувениры, шелковая роза достанется Арвен, а черепаховый гребень получит Поппи. Поппи бросила свой Хогвартс на произвол судьбы, позабыв на время, что давно ушла из акушерства в педиатрию. Старая любовь не ржавеет. Потом кто-то протрепался, что в наследии крови работает вдова "того самого Джильи" и чертовы ведьмы утащили к себе миссис Джигли, чтобы насладиться ее рассказами о "несчастном Леонардо" и его практике. Такое впечатление, что сегодня все беременные волшебницы Англии останутся без акушерской помощи, и лучше бы никому из них пока не рожать, не до них.