Дружинин Руслан Валерьевич : другие произведения.

Проклятый род. Глава двенадцатая - Родная кровь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Они ушли без Серко. Взяв маленького Егорку за руку, Вера, не оборачиваясь, зашагала прочь от охотника. Тот ещё долго смотрел вслед крестианцам, пока люди не скрылись за изгибом холма. Дорога для них будет безрадостной: в Монастыре Веру ждёт суровое покаяние за совершённый побег. В душе Серко поднялись злость и отчаянье, ведь ему было не жалко отдать даже жизнь за любовь этой девушки, но судьба крепко привязала сына подземного племени к родной крови.
  
   Влада с облегчением выдохнула: всё свершилось так, как она и задумала. Страх перед Навью оказался глубок и проник даже в крестианское сердце. Стоило высечь искру непонимания, найти слабое место, и благочестие не выдержало. Как бы искренне Вера не любила подземника, простить его за гибель близкого человека она не смогла. Не важно, что в смерти Яны Серко был почти не виноват; по-настоящему важным оказалось другое...
  
   Они снова были одни: только брат и сестра. Навьи дети стояли у входа в свой новый дом, который спасёт племя от наступающих холодов.
  
   Обогнав первый снег, северный ветер обжёг лицо, забрался в пепельно-серые волосы Влады и заставил Волчицу поёжиться. Она не любила холод, издали чувствуя приближение новой Зимы.
  
   Взяв Серко за руку, девушка проговорила:
  
  - Зима будет ранней. У нас осталось так мало времени...
  
   Брат вспомнил горящий яд и дым над кладбищем рухнувших кораблей. Каждая капля новогептила делала мир холоднее. Когда люди в последний раз жгли отраву случилось десятилетие мора, и теперь холода вновь грозили вернуться раньше обычного. Мать предвидела это и на дорогу дала своим детям жёсткие сроки.
  
  "Вернитесь до первого снега и уведите род на новое место. Каждый день проведённый в пути - жизни наши хоронит".
  
   Но вместо первого шага к родному логову, Влада потянула Серко обратно в сторону подземелий.
  
  - Пойдём...
  
  - Зачем нам туда? Надо к племени возвращаться.
  
  - На ночь глядя мы в путь не отправимся. Дождёмся рассвета в своём новом доме, али хочешь окоченеть?
  
   Парень не стал возражать. Жизнь наследника рода отныне была крепко связана с судьбой его племени, а любовь навеки ушла с девушкой из крестианской общины. Но больнее всего юношу терзала мысль, что уходя, Вера его ненавидела.
  
   Навьи охотники не стали углубляться в не до конца исследованные лабиринты и развели костёр в ближайшей от входа зале. Серко хмуро молчал и думал, как могла бы сложиться его судьба, если бы он отправился вместе с Верой? Протянув пальцы к огню, Влада не отводила от старшего брата заинтересованных глаз.
  
  - Всё о ней думаешь?
  
   Серко не стал отвечать, но от вниманья сестры ему так просто было не отвертеться. Волчица встала со своего места и устроилась поближе к охотнику, по дружески толкнув его локтем.
  
  - Неужто тебе в тягость, что остался вместе со мной и род свой не бросил?
  
  - Нет... Вы дороги мне: мать, отец, и все остальные... Но я думал, что в жизни есть что-то ещё, кроме Навьей дороги...
  
  - Для нас нет, - уверенно отчеканила Влада. Глядя на огонь через пальцы, она добавила. - Старая ведунья однажды сказала мне: "Судьба предначертана, но не предрешена". Свой путь можно улучшить: ежели будешь жить по заветам и славить Богов, то добьёшься для себя лучшей доли... Я соблюдала заветы, жила по укладу и пела славу возле костра. Я призывала Богов помочь мне, но предки не услышали или не захотели. Есть силы, которые не обойти даже им. На такое способен лишь тот человек, который решился разорвать предначертанное...
  
   Серко непонимающе взглянул на сестру.
  
  - О чём ты?
  
   Но Влада только молча смотрела в огонь. Казалось, мысли девушки были сейчас далеко от этой норы и даже далеко от их разговора.
  
  - Помнишь, Серко, когда мне было пятнадцать, мы впервые отправились за сказами без родителей?
  
  - Конечно помню. Это случилось не так уж давно...
  
  - Верно... Ты тогда спас меня, как и сегодня спасал. Мы зашли в мёртвый дом, поднялись на крышу и я оступилась.
  
  - Ты как всегда валяла там дурака: скакала по самому краю, - мрачное лицо парня слегка озарилось улыбкой. Глаза Влады остекленело смотрели на пляску костра, она мысленно погрузилась в тот день из их юности.
  
  - Мне показалось, что большой силуэт плывёт за густой серой хмарью. Я думала, что это небесный корабль - последний из уцелевших. Мы же никогда не встречали ни одного небесного корабля; никогда не видели, как они летают над миром. А здесь было так близко...
  
   Серко вспомнил звонкий смех и удивлённый возглас сестры, а затем по душе резанул её испуганный вопль. В последнее мгновение брат успел схватить Владу за руку и не дал сорваться с многоэтажного дома. Пальцы девочки скользили в дрожащей ладони, но Серко удержал.
  
  "Живи, не умирай", - прошептал брат, когда смог втащить Владу обратно на крышу.
  
  - Это была только тень... лишь пустая надежда. Корабли давно не летают... - сама себе прошептала Волчица. На светлых ресницах показались горячие слёзы. - И та ночь была холодна, как и все остальные. Помнишь, мы подобрали в том доме бутылку полную какой-то отвратительной дряни. Она пахла так, как пахнет лекарство в шкафчиках медицинского блока, но проглотив это пойло, удалось немного согреться. В том Тепле мы были токмо вдвоём, прижимались друг к другу под одним одеялом. Я не хотела тебя отпускать ни на шаг, вцепилась в одежду и не признавалась, что плачу. В тот день мы могли лишиться себя. Представляешь, Серко, что бы стало, если бы кто-то из нас остался один? Как бы он дальше жил в этом мире?
  
  - Ему было бы тяжелее в два раза, - Серко будто понял, к чему клонит Влада, и даже хотел перед ней извиниться. - Влада я...
  
   Но она не дослушала, а полезла в рюкзак и достала оттуда бутылку тёмно-зелёного цвета. Пробка уже была вскрыта.
  
  - Что это?
  
  - Нашла кое-что в глубине переходов. Редкое богатство: как будто специально для нас сберегали.
  
  - Вино?
  
  - Из Тёплого лета, - улыбнулась сестра. - Сегодня мы снова чуть не потеряли друг друга. Но беды не произошло и надеюсь никогда не случится. Выпьешь за это?
  
  - Уверена? Не по нраву мне вещи, которые оставляют на видных местах...
  
  - Уж поверь, эта вещь была спрятана не на "видном". За вино пришлось побороться со старой хозяйкой. К тому же я не утерпела и немного попробовала. Как видишь - осталась жива. Есть сокровища, которые Навь унести с собой просто не в силах. Нам подарили дом и предложили отведать редкий напиток. Ты будешь от такого отказываться?
  
  - Нет, - Серко протянул руку к бутылке. - Сейчас не откажусь... Пусть это вино не станет последним, что доведётся нам пить в своей жизни.
  
   Сказав это, он сделал глубокий глоток. Терпкий вкус вина раскрылся в груди исцеляющим пламенем. Серко пил, не замечая взгляда сестры, а та с затаённой надеждой считала каждый сделанный братом глоток...
  
  
  *************
  
  
   Вера шла не разбирая дороги. Свободной рукой она старалась незаметно от Егорки вытереть туманящие глаза слёзы. Мальчик крепко держался за другую ладонь и робко поглядывал, как плачет сестра. До Монастыря оставалось не много, но каждый шаг их маленькой семье давался с трудом. Ноги не несли обратно в общину, где не осталось ни одного близкого им человека.
  
   Стало гораздо холоднее и крестианка неожиданно поняла, что значит быть совершенно одной. Она вспомнила отчего сверкает злость в глазах Навьей Волчицы и это окончательно подломило осиротевшую девушку. Присев на ствол погибшего дерева, которое лежало возле дороги, Вера расплакалась. Она рыдала, не в силах перенести боль пронзившую сердце.
  
  - Господи, за что же мне это всё? Почему нет на свете ни любви, ни справедливости? Неужели уйти от него будет действительно лучше?.. - шептала она, срываясь на всхлипы.
  
   Егорка стоял рядом с сестрой, нервно сжимая побелевшие пальцы. Но наконец мальчик не выдержал и чётко сказал.
  
  - Он не убивал Яну...
  
   Вера вздрогнула, немедленно повернувшись к нему. Егор сам чуть не плакал, но всё же быстро договорил.
  
  - Он её никогда бы не тронул! Серко - Навь, но не злой! Он не такой, как все остальные подземцы: он не чудище, он человек!
  
  - Милый мой, маленький! - запричитала девушка, крепко прижимая брата к груди. Егорка не утерпел и сам заревел вместе с ней. Но на душе крестианки неожиданно стало легче, как будто она узнала правду, и потому не могла больше обвинять охотника в преступлениях. Ей хотелось вернуться, крепко взять Серко за руку и увести его за собой к новой, светлой дороге... Но от стен Монастыря к ним навстречу уже мчались вооружённые всадники.
  
  
  *************
  
  
   Бутылка вина - последний дар от ведуньи ушедшего рода. Открылось ли этой женщине в предсказаниях, кто придёт на её место в опустевшей норе? Кем была наставница чужого племени и зачем оставила свои дорогие подарки? Влада не знала. Но как только она прикоснулась к бутылке, дух девушки захватило от желания себя испытать. Казалось, кровь вспыхнула внутри тела, подталкивая совершить самое страшное из преступлений.
  
  - Если не сейчас, то когда же? - шепнула себе ученица ведуньи.
  
   Вынув найденный нож, Влада открыла бутылку и втянула ноздрями крепкий аромат алой жидкости. Оглядевшись в темноте логова, она увидела на земле потускневшую от времени чашу. Поставив её перед собой, девушка осторожно налила вино в кубок и, не сводя глаз с напитка, разрезала руку волчьим клинком. Никогда прежде нож не доставлял Навьей дочери столько боли. Рука пылала огнём, но Влада позволила крови свободно струиться с сжавшегося кулака.
  
  - Родная кровь на тебя действует лихо. Но я сама виновата: не подготовившись кинулась в омут. Ныне всё случится иначе. Не останусь я гнить в одиночестве, счастье себе сама наколдую. Даже против уклада пойду, против Совести предков и материнских запретов. Проклятье сильно, но есть тайная стёжка его обойти.
  
   Сказав эти слова, Влада поднесла струйку крови к напитку. Нечётное число капель упало в вино и растворилось в нём алым облаком. Кровь из раны текла, а губы Влады начали нашёптывать проверенный заговор.
  
  - На помощь вас призываю. Чарами неземными выспрашиваю силы нечеловеческие. Дабы могла связать его узами, чтоб не порвал он их целую вечность: ни ночью, ни днём, ни тихим вечером, ни светлым утром. А как напиток этот разольётся по жилам его, разгорячит ему кровь, так пусть льется по крови и страсть ко мне. Чтобы любил он меня всё сильнее, чтобы пронзала его похоть всё жарче; чтобы пьянел он от страсти, как опьянеет от вина заговорённого. Ключ, замок, язык...
  
   Последняя капля крови смешалась с вином, и стенки чаши как будто стали теплее. Медленно выдохнув, Влада убрала кровоточащую длань. Аккуратно, словно величайшую драгоценность она слила приворотное зелье обратно в бутылку.
  
  - Не хочу прощения ни от Богов, ни от рода, потому как не будет прощения за это. Но пути больше нет. Об одном лишь жалею, что ты сам не решился...
  
   Забрав бутылку с собой, Волчица, не оборачиваясь, вышла прочь из ведуньего логова. Она знала, что скажет брату и какими словами сумеет растрогать его наивное сердце...
  
  
  *************
  
  
   Вино горячило кровь слишком сильно. Подобно жидкому огню оно растеклось по всем частям тела и заставило внутренние органы страдать от истомы. Вначале юноша думал, что это лишь с непривычки, но разум быстро темнел. В дикой пляске костра пламя соскочило с поленьев и охватило его страшным жаром. Резко задышав, Серко попытался найти на груди оберег... и не смог. Гильзы на шее не оказалось, материнский подарок был в руках у Волчицы.
  
  - Что ты... Зачем?.. - смог выдавить из себя опьянённый охотник. Она ответила Серко со слезами в глазах.
  
  - Страшнее всего - одиночество.
  
   Обхватив шею брата, Влада слилась с ним в поцелуе. Серко откликнулся и крепче обнял сестру. Внутри больше не осталось желаний, только быть сейчас рядом с ней, чувствовать жар её кожи, ловить устами каждый её поцелуй. Вкус пьянящего морока был смешан со слезами и кровью. Руки Серко с треском рвали одежду, стремясь скорее прикоснуться к обнажённому телу Волчицы. Он позабыл о всех страшных запретах, которые могли его остановить, в голове тяжело и надсадно отдавался стук сердца. Этой ночью Навий сын был околдован лишь для одной-единственной цели...
  
  
  *************
  
  
   Волк не спал: в междумирье вновь закружились багряные искры. Играя огненными отблесками на белой шкуре, из пустоты показалась волчица. После прошлой встречи на её боку осталась кровавая рана. Волк оскалился и, чувствуя скорую схватку, порвал свои цепи. Лапы ударили по снежному насту, подняв в быстром беге искристое крошево. Зверь бросился за нарушительницей территории, желая изгнать её прочь. Пламя вокруг разрасталось всё шире, но на этот раз оно безумно металось по пустоте, не зная, кого должно защищать. Поток жара опалил шкуру серого волка, но дух не остановился, а только пуще помчался по кровавому следу.
  
  
   Не выдержав боли, она закричала. Каждое грубое движение Серко мучало не знавшую любви девушку. И всё же Влада была искренне счастлива. Брат терзал её тело, словно попавшуюся на охоте добычу. Неожиданно юноша изменился в лице, руки поднялись к её нежной шее. Влада испуганно дёрнулась, попыталась освободиться, но Серко не позволил ей ускользнуть. Он душил сестру, не прерывая их близости.
  
  - Если хочешь - убей! - захрипела ведунья. - Забери мою жизнь и окажешься прав!.. Пусть погибнем, не изведаем жуткого будущего, а оно непременно настанет!
  
   Пальцы охотника ослабили хватку и Влада переложила ладони брата к себе на грудь. Вместо смерти Одинокая Волчица сполна насладилась запретной любовью. Два сорванных оберега так и остались лежать в стороне...
  
  
  ...Цель скрылась за стеной из жаркого пламени - запрет оградил серого волка от жертвы. В голове Зверя настойчиво билось желанье убить. Он должен был отогнать захватчицу от души и не позволить ей овладеть человеком в темноте междумирья! Ярость придала сил решиться на безумный поступок: волк прыгнул в огонь, ощутив жгучую боль на собственной шкуре, но и это не стало преградой.
  
   В огненном круге поджидала противница. Прижав уши и наклонив голову, она угрожающе зарычала. Голубые глаза внимательно следили за каждым движением опалённого силуэта. Грозно скалясь в ответ, хозяин души приготовился к битве.
  
   Но неожиданно остановился.
  
   Желанье убить испарилось. Он видел во взгляде волчицы себя. Вторая его половина не противилась смерти, не сражалась, а лишь только надеялась, что Зверь узнает её и примет обратно. Серый волк не напал. Он сделал шаг навстречу родной части души, которая явилась к нему вместе с кровью. Без всякой ярости дух склонил голову ко своей второй половине, потянулся к ней кончиком носа и волчица ответила тем же. Дыхание Зимнего Волка слилось воедино...
  
  
   Во рту ощущался вкус крови. Серко с трудом разлепил отяжелевшие веки, но лучше бы продолжал спать, или вовсе бы умер. Рядом с ним под серебряной шкурой лежала сестра. Обнажённое тело Влады дарило живое Тепло, которое обжигало не хуже адского пламени. Девушка пробудилась и, не сводя с брата любящих глаз, улыбалась ему. Серко был для неё дороже всего - единственной радостью в жизни.
  
  - Ты... - продавил парень сквозь пересохшее горло.
  
  - Нет больше проклятия, Серко... И нет больше Одинокой Волчицы...
  
   Влада Нежно погладила юношу по щеке, потянулась за поцелуем, но в ответ получила испуганный крик.
  
  - Ведьма!
  
   Это было всё, что Серко смог ответить. Вскочив на ноги, он почувствовал, как кружится голова; пошатнулся и чуть не упал голым телом в кострище. Но даже самую страшную боль Навий охотник принял бы за спасение, только бы она вырвала его из кошмара ставшего явью.
  
  - Как мы могли сделать такое! Как ты осмелилась смешать нашу кровь? Почему не послушала наставления матери?.. - Серко в ужасе сжал свои волосы, из глаз потекли слёзы раскаянья. - Что я наделал!
  
   Влада привстала на остывающем ложе и попыталась успокоить братские страхи.
  
  - Лишь то, что мужчина делает с любящей женщиной. И ничего теперь не изменишь, мы просто будем жить дальше...
  
  - Дальше?! - взревел раненым зверем Серко. - Как жить дальше в таком страшном позоре?! Ради этого ты меня отгоняла от Веры? Ради этого отворачивала от новой дороги? Ради этого околдовала?!
  
   Волк внутри Влады оскалился: он не желал слышать о крестианке и чувствовать слабость сородича.
  
  - Ради этого?! Думаешь, токмо из похоти и ужасного кровосмешения?! Я устала видеть смерть, Серко! Ту самую смерть, которая бродит вокруг меня, никому не давая приблизиться! Ты единственный, кто смог её побороть. Только тебе хватило сил, потому что ты - такой же как я! Нас только двое: больше таких в целом свете не сыщешь. Однако и здесь проклятие надо мной посмеялось, ведь ты мой родной брат! Ежели слушаться Совести и уклад соблюдать, так все дороги к спасенью были закрыты. Но я не из тех, кто терпит боль на собственной шкуре. Я буду сражаться за счастье, пока не погибну! Моя жизнь теперь принадлежит токмо мне. Я смогла изменить свою судьбу и победила! Мне бояться уже больше нечего...
  
  - Нечего?!! Да весь род нам теперь в глаза плюнет, даже мать отвернётся! Такого позора быть не должно!
  
  - И пусть! - рявкнула Влада. - Мы нашли Тепло для нашего рода, никто не посмеет нас упрекнуть за любовь, даже если узнает. Мы спасём Навье племя и сородичи будут нам благодарны...
  
  - Дура! - закричал Серко, подскочив ближе к Владе. Она вздрогнула, ожидая удара, но кулак юноши медленно опустился. - Я никогда не вернусь обратно к нашему племени. Я не буду с тобой, что бы ты не желала сотворить со своей лживой жизнью, и не возьму на себя преступление против уклада...
  
   Сестра потянулась к нему.
  
  - Серко...
  
   Но брат грубо отбил её руку.
  
  - По своей жизни пойду теперь сам! Нет больше нашей семьи, ты сама её погубила! Перед родом отвечать будешь тоже сама: меня в Навьем племени больше не будет. Я давно сделал выбор и со своего пути теперь не сойду никогда.
  
   Только сейчас Влада начала понимать, что теряет его непоправимо. Сердце девушки в ужасе заколотилось.
  
  - Серко! Неужели ты не чувствуешь, что должен быть рядом? Ты опора мне - вторая часть моей силы! Ты забыл свои старые клятвы? Я видела в рунах, что мы возвысимся и будем жить в вечной любви, и Веды Девятитравы о такой судьбе говорили. Не отрекайся от меня, не бросай!
  
  - Старая ведунья погаными наветами тебя соблазнила. Это она заставила думать, будто есть доля изменить свою жизнь через похоть, но кровосмешением ты прокляла себя заново! Обещания? Я их в детстве давал, той девчонке, которую считал лучше всех. Я клялся защищать сестру, но не любовницу! Лучше бы твой нож пронзил не плечо, а ударил мне в сердце! Своим колдовством ты теперь мне душу сгубила!
  
   Схватив свои вещи, Серко выскочил прочь из норы. Он не обернулся на отчаянные крики Волчицы.
  
  - Стой, Серко! Остановись! Мы можем пройти этот путь и не сломаться! Нам нельзя разлучаться друг с другом, ведь душа у нас токмо одна!
  
   Но брат не обернулся.
  
   Застыв на пороге, Влада смотрела, как он уходит от неё навсегда. Одиночество и холод заставили осесть на пол, сжаться, словно брошенного на морозе ребёнка.
  
  - Жива твоя душа, Серко, жива!.. - шептала девушка, вытирая горячие слёзы. - Не убила я её, не сгубила, а лишь позволила соединиться, - нагое тело колотила крупная дрожь. Обхватив плечи, Влада горестно взвыла. - Холодно мне Серко... Братец, так холодно!
  
  
  *************
  
  
   В вечном сумраке медицинского блока пахло болезнью. Даже здесь электричество давно не включали. Каждую каплю драгоценного топлива берегли напоследок. Но Девятитрава легко пробиралась между коек и стеллажей заставленных лекарствами. Далеко не всё, что было в запасах убежища она умела использовать. Многие средства были совсем незнакомы. Тёплое Лето давно миновало и никто не мог научить старую женщину новым секретам. Однако, она могла помочь сородичам и по-своему: травами, надёжным заговором, или тем, что несла сейчас внутри тёмного свёртка.
  
   Присев возле страдавшего от боли охотника, ведунья притронулась к его ноге. Мужчина тут же мучительно взвыл. Не нужно было снимать лоскуты, чтобы знать: под повязкой продолжается нагноение. Ногу следовало отрезать сразу, как только воина принесли с поля битвы, но тот не дал искалечить себя. Что такое Навь без ноги? Волк, которого должны кормить лишь из жалости. Столь скорбный итог даже страшно представить, поэтому охотник принял другое решение...
  
  - Твоя жена... веста знает об этом? - негромко спросила ведунья.
  
  - Я делаю это токмо ради неё. Ведь племя позаботится о нашей семье?
  
  - Она сможет найти себе нового мужа. До тех пор род будет её содержать и отдавать твою долю добычи. Ты будешь и дальше охотиться с нами от имени предков, даже когда станешь частью их славной Прави.
  
   Губы охотника дрогнули, от горячки лицо покрылось крупными каплями пота. Боль изводила его: началось зараженье: кровь отравлена и только Зверь позволял воину держаться среди живых мира Яви. Ещё один двоедушец оставлял племя Зимнего Волка...
  
  - Что мне ответить, когда увижу Марену?
  
  - Вначале ты увидишь совсем не её. Ты встретишь часовых в междумирье - наших предков, которые тебя испытают. Они проведут твою душу по лунному свету, наставят на путь; будут судить по поступкам, чтобы крепок был мост через реку Смородину. Лишь на нём ты встретишь Мать Нави, что держит в руках чару забвения. Она обнимет своего сына и ты забудешь о горе, которое испытал в прошлой жизни. За Калиновым Мостом ждут мудрость и возрождение. Твой взгляд и совет будут вечно направлять стопы наших потомков... У тебя есть дети, охотник?
  
   Девятитрава спросила об этом, уже зная ответ. Все семьи в племени находились под приглядом ведуньи. Раненый крепко зажмурился, чтобы удержать слёзы.
  
  - Этим летом родился. Совсем ещё мал - Свирью назвали. Телом тщедушен, но его взгляд готов принять Навье пламя.
  
  - Он будет слышать тебя; Совесть направит сына на истинный путь твоим голосом...
  
   Охотник кивнул и перевёл взгляд на свёрток.
  
  - Я готов...
  
   Девятитрава развязала стянутую шнурами материю и аккуратно извлекла нож необычного вида. В украшенной янтарём рукояти крепилось узкое лезвие. Уже не раз старой ведунье приходилось использовать этот предмет, но она не любила к нему прикасаться: от ножа всегда пахло смертью.
  
   Женщина подвела острие клинка под подбородок охотника, губы тихо зашептали славление Богини смерти.
  
  Возвеличься Мара серпом да вилами,
  
  Возвеличься Мара Навьими силами,
  
  Возвеличься Мара мёртвою водою,
  
  Возвеличься Мара белою землёю,
  
  Возвеличься Мара ночью тёмною,
  
  Возвеличься Мара сытью волчьею,
  
  Возвеличься Мара иновым бегом,
  
  Возвеличься Мара нам оберегом,
  
  Гой, черна Мати-Марена... Гой!
  
   На последних словах ведунья надавила на рукоять, пронзив кожу под подбородком охотника. Лезвие достигло мозга - смерть была милосердной и быстрой. Мужчина затих на кровати, больше не сделав ни вздоха. Девятитрава аккуратно вытерла кровь с ножа о тряпицу и лишь тогда ощутила, что за её спиной кто-то стоит. Резко обернувшись, она увидела мужа.
  
  - Михаил?.. Чего ты хочешь?
  
   Скиталец мрачно наблюдал за кровавым занятием жены. Ему было прекрасно известно, что она могла не только лечить, но и отнимать жизни; причём такой способ был ещё не из худших.
  
  - Трудно представить себе то дело, которое Навь не способна решить при помощи ножа.
  
  - Он был достойным охотником. Прояви уважение, - поднялась Девятитрава. Однако, старый скиталец и не подумал проникнуться этой трагедией.
  
  - Для меня "уважение" - это похороны и слёзы близких, а не гореть на костре, пока не обуглятся кости.
  
   Речь старика неожиданно прервал кашель. Скиталец отвернулся от Девятитравы, пытаясь унять привычный, но по-прежнему болезненный приступ. Ведунья с тревогой в глазах посмотрела на мужа.
  
  - Тебе становится хуже...
  
  - Чернушкина зараза, - отхаркнул кровь Михаил. - Когда вместе с кашлем начали вылетать мои зубы, я понял, что дело действительно плохо. В вашем племени нет ни одной чернушки старше тридцати пяти Зим. Они либо умирают вот так - в медленных муках, либо ещё в юности теряют рассудок.
  
  - Одержимость никак не связана с этим. Чёрные души людей жаждут захватить Навьи тела и спускаются к нам под землю. Но зараза пришла из Явьего мира: её принесли с собой люди...
  
  - Но Навь не болеет...
  
  - Потому что Волк хранит нас от многих болезней.
  
  - Волк не появлялся в убежище уже двадцать Зим.
  
  - Но он всегда рядом с нами... Ты пришёл поспорить о духах с ведуньей?
  
  - Нет, вообще-то я хотел поговорить со Светланой. Она здесь, или во тьме подземелий осталась только Девятитрава?
  
   Женщина с холодным равнодушием на него посмотрела. Будто прочитав ответ в этом чуждом для сердечного общения взгляде, скиталец развернулся, чтобы уйти.
  
  - Михаил! Подожди... - ведунья племени Зимнего Волка подошла ближе и заговорила вполголоса, чтобы не потревожить покой других раненых. - Я не изменилась, а лишь поняла, где моё место. Всё, что во мне было заложено, раскрылось здесь - в Навьем племени. Я узнала мир таким, какой он действительно есть. Навь не простые дикари: у них в крови скрыта тайна, которая даёт силу, но если ты простой человек, то эта сила тебя же погубит. Мне очень жаль, что я не принадлежала к их роду до того дня, когда меня утащили под землю. Они слышат голос праведных предков, могут общаться с заключёнными внутри звериными душами. Глухие управляли металлом и могли летать в небесах, но даже им было неподвластно такое. Это убедило меня, что Навья вера - абсолютная истина. Я чувствую наших предков: их силу, божественность. Вечная Зима не наказание. Мара дала людям нечто большее, чем шанс просто выжить...
  
  - В твоих словах слишком много бреда, Светлана, - вздохнул Михаил. - Где та женщина, которую я любил? Ты могла придумать такую историю, от которой у людей на мене душу захватывало. Но потом мы вместе смеялись над выдумкой. Ты, как и я, любила чистую истину. Сколько новостей мы собрали в дороге, сколько правды вовремя донесли до Тепла. Но что изменилось? Я вижу перед собой человека, который поверил в реальность собственной сказки.
  
  - Это не сказки, а наше прошлое и настоящее. Только опираясь на силу крови нам снова удалось встретиться вместе. За тридцать Зим проведённых в племени я научилась слышать голос праведных предков, а такое возможно только с истинной верой.
  
   Михаил оглянулся в душном сумраке лазарета, как будто целая жизнь проходила у него перед глазами. Она началась во времена, когда люди стремились к богатству и безмятежности, а заканчивалась среди тьмы, запаха дыма и слепой веры. Разной веры. Без пищи и тепла, в полном отчаянье и одиночестве, вера научила человека как нужно жить. Она стала дороже насущной еды и материального благополучия, за которые можно держаться, бороться и убивать...
  
  - Среди Зим слишком много язычников, но Навь хуже прочих. Может быть потому, что древние идолы действительно им отвечают? Тогда мне жаль, что мир рухнул в такое безумие...
  
  - Мир не рухнул, он лишь изменился, - мягко ответила Девятитрава. Она приобняла скитальца за плечи, чтобы отвести мужа на склад медицинского блока.
  
  - Пойдем, я найду тебе обезболивающее.
  
  - Не стоит. Если будет шанс умереть, я попытаюсь за него ухватиться. Только не вздумай приходить ко мне с этим жутким ножом. Лучше отправиться в бой вместе с племенем и самому найти себе смерть. В конце концов, не зря же подземники кормили меня все эти годы...
  
  
  *************
  
  
   Выскочив на поверхность, Серко увидел, как край солнца поднимается над горизонтом. Оказалось, что в дурмане чёрного приворота он провёл целую ночь. Холодный утренний воздух помог освежить душу и разум. Серко оделся, приготовил оружие и постарался привести мысли в порядок. Совершённого уже не исправишь: Влада предала брата, переступила ту заветную грань, о которой было даже страшно подумать.
  
   Юноша знал, как поступит дальше сестра: она вернётся в убежище и приведёт Навье племя к найденным норам. О преступлении никто не узнает, если только Мать-Волчица сама не догадается. Но в этот страшный момент его рядом не будет. Наследник рода больше не желал следовать по пути предков и решил взяться за собственную судьбу. Теперь Навий охотник думал только о девушке, которую действительно полюбил. Вера нуждалась в защите Серко, хотя и отвернулась от него из-за собственных чувств.
  
   Лёгкий утренний сумрак ещё давал время проникнуть к людскому жилью незамеченным. Серко поспешил к стенам Монастыря, внимательно осмотрел каменные укрепления и сразу смекнул, что так просто через них не перебраться. Монастырь был огромен и защищён словно крепость, но к стенам с востока прилегала и простая деревянная слобода - обычные избы оседлых: крепко сбитые, способные выстоять даже в самых лютых морозах. От внешнего мира восточную часть Монастыря защищал ров и частокол. Серко принюхался к воздуху, растёр горсть земли между ладоней. Он понял, что ров вырыт в этом месте недавно, а значит крестианцы ждали скорого нападенья. Видимо, дружба с Тавритами у Настоятеля совсем не заладилась.
  
  - Значит Веру накажут по всей строгости их уклада, - скрипнул зубами охотник. Стараясь больше не думать об этом, он нашёл в частоколе слабое место: одно из брёвен оказалось слегка кривоватым, поэтому выбилось из общего ряда - здесь Серко и перебрался.
  
   Но ещё поднимаясь наверх, он заметил чужие следы: неглубокие царапины оставленные каким-то металлом. Лишь хорошо осмотрев свежие метки на дереве, Серко спрыгнул на улицы слободы. Среди сотен домов залаяли псы: они всегда чувствовали приход Волка раньше хозяев.
  
   С первого взгляда было понятно, что перед подземным охотником богатая и обжитая община. Люди хранили Тепло, выживая здесь многими семьями. Каждый двор огорожен, ворота заперты, окна закрыты узкими ставнями. Стучаться в поисках девушки в чужие дома казалось немыслимым. Тем более, что вместе с Серко пришёл Зверь, который мог найти след где угодно. Ради Веры охотник разбудил свою давно спавшую силу.
  
   Язык прошёлся по заострённым клыкам и Серко почувствовал вкус собственной крови. Дух внутри заворочался, согрел озябшее в утреннем холоде тело и сразу сделал мир ярче. Тысячи следов в крестианской общине слились для него в один-единственный путь. Волк хорошо знал запах девушки, ведь провёл рядом с ней много времени.
  
   Следуя за звериным чутьем, Серко крался между просыпавшихся изб. Где-то стукнули двери, послышались человеческие голоса, но Навий охотник остался незамеченным среди улиц не знавшей набегов общины, и смог вычислить дом крестианки. Только её Тепло сейчас пахло слезами и страхом, а этот запах Навь чувствовала лучше всего. С юных Зим он будил в двоедушцах страсть к жестокой охоте, заставлял нападать и безжалостно расправляться с людьми.
  
   Серко без труда заглянул через верхнюю кромку забора, сразу заметив возле дома Веры охранников. На мужчинах были тёплые куртки песчаного цвета, а на плече у каждого висела винтовка. Старое оружие содержалось в порядке, а вот на счёт патронов он не был уверен. Община казалась большой, а значит люди вполне могли изготавливать боеприпасы самостоятельно. Но тогда каждый третий патрон мог не выстрелить или заклинить в затворе.
  
   Из сеней донеслись приглушённые голоса: мужчина о чём-то переговаривался с молодой женщиной. Серко сразу узнал голос Веры, но второй человек был для него неизвестен.
  
  - Пойми ты, голубушка, не ради себя, а ради Монастыря придётся нам жертвовать, - говорил взрослый мужчина. - Господь распять себя дал, чтобы спасти род человеческий; за души наши страдал, дабы истинный свет мы наконец разглядели. Многие христиане несли тот же крест. При жизни мучились, но не отступились от веры... Ну что ты, почему опять слёзы?
  
  - Ничего, отче, просто когда слышу "род", теперь вспоминаю другое...
  
  - Ты о Нави? - стал серьёзнее человек. - Если эти прислужники дьявола в старые норы вернутся, то бед у нас только прибавится. Но заботы Монастыря уже не твои... Сегодня через западный мост мы ждём к себе Славомира. Он словно нарочно везёт от Ивана неприятные вести. Как только дружинник узнает о твоём возвращении, то сразу захочет забрать семью в города. Мы встретим посланца без всякой вражды, отведём к вам в Тепло, а ты уж судьбе не противься. Он к вечеру в обитель прибудет, а утром поедите с Егоркой в Тавриту...
  
   Серко услышал прерывистый вздох крестианки и пальцы сами собой сложились в кулак.
  
  - Не печалься: не так страшен Красный Иван, как о нём говорят, - продолжил мужчина.
  
  - Не страшен?
  
  - Не самый приятный человек, но жить-то с ним можно. Иным ведь и вовсе в мужья достаются плешивые изверги. А он хоть и старше тебя, но...
  
  - Благословите... - Вера не захотела продолжать разговор.
  
   Гость что-то шепнул на прощание и вышел прочь из сеней. Серко увидел перед собой не монаха или умудренного возрастом старца, а крепкого мужчину среднего возраста. Навий охотник сразу догадался, что это и был Настоятель Монастыря.
  
   Не по взятому на себя чину этот человек был одет словно воин - на груди покоился отделанный мехом жилет, а пояс отяжеляла кобура с пистолетом. Все манеры, экономные жесты, руки возле оружия - выдавали в нём скорее солдата, чем духовника крестианцев. Серко улыбнулся своим подозрениям: не все люди в общине были богомольными "овцами".
  
   Настоятель спустился с крыльца, поманив ратников за собой.
  
  - Она не сбежит. Бедная девочка смирилась с судьбой. Целый час пришлось унимать её слёзы по сестре и погибшему брату. Нелегко всю семью потерять, а самой попасть в полон к Ивану... - мужчина задумчиво замолчал. В его глазах не было счастья: глава Монастыря устал терять хороших людей из-за прихоти другой, более сильной общины. Но не позволив недовольству затмить здравый смысл, Настоятель распорядился. - Пойдёте со мной: нечего вам тут косяки околачивать. Егорка, кажется, заболел и Вера от него ни на шаг не отходит. Медика к ним надо послать из лазарета: у мальчонки жар сильный поднялся. Такого парнишка насмотрелся в дороге, что и взрослому не привидится. О том, чтобы кто-то с Навью рука об руку хаживал - такого я никогда не слыхал...
  
   Когда ворота открылись, Серко рядом не было. Он спрятался в густой тени от забора, стараясь не попасть ратникам на глаза. Люди прошли мимо него, так и не заметив притаившегося в сумраке двоедушца.
  
   Как только ополченцы Монастыря скрылись из виду, юноша поспешил ко входу в избу. Дверь оказалась не заперта, из сеней пахнуло теплом и запахом свежего дерева. Серко не решился войти прямо в дом. Он осторожно прислушался к тому, что происходит внутри жилых комнат. Вера была там одна. Её нежный голос напевал уже знакомую охотнику песню.
  
  В няньки я к себе взяла
  
  Ветра, солнце и орла.
  
  Улетел орёл домой,
  
  Солнце скрылось под горой,
  
  После ветер трёх ночей,
  
  Вернулся к матушке своей.
  
  Ветра спрашивала мать:
  
  "Где изволил пропадать?
  
  Волны на море гонял?
  
  Златы звёзды сосчитал?"
  
  Я на море не гонял,
  
  Златых звёзд не сосчитал,
  
  Малых деточек укладывал...
  
   Заглянув через приоткрытую дверь, Серко увидел, как Вера сидит возле кровати Егорки. Мальчик выглядел плохо. После всего, что довелось пережить в их нелёгком пути здоровье ребёнка подорвалось: лицо покрылось испариной, побелело, из груди вырывались сиплые хрипы. Но под колыбельную он, кажется, всё же уснул. Настало самое время...
  
   Серко нарочно выдал себя, постучав по деревянной стене. Песня Веры моментально утихла. Раннее утро не успело развеять сумрак в сенях и охотник по привычке спрятался в непроглядном углу. Дверь в комнаты слегка приоткрылась, хозяйка дома опасливо выглянула за порог. Резко выскочив из темноты, Серко схватил девушку, вытащил её в сени и зажал рот ладонью.
  
  - Не бойся, это я! Пришёл к тебе: не смог удержаться...
  
   Округлив глаза, крестианка отчаянно замычала.
  
  - Нет, не кричи! Я вас никогда не обижу! Всё что сказано возле норы было правдой, но остальное ты додумала с горя. Я охотился на Яну у заброшенного Тепла, но смерти ей не желал. Единственная моя вина в том, что не успел помешать твоей сестре застрелиться. Я опоздал всего на минуту и всю жизнь теперь буду об этом жалеть...
  
   Вера слушала парня, не сопротивляясь. В глазах крестианки он заметил неожиданное понимание. Убрав руку с лица, Серко позволил ей свободно вздохнуть.
  
  - Врать не буду: я вырос с Навью, - продолжил юноша. - Всю жизнь меня учили охотиться, как на зверя, так и на человека; приходилось делать жестокие вещи. Даже язычники западных городов называют Навь - диким племенем. Имя нашему роду дано очень метко, и не зря нас сравнивают с духами нижнего мира: любим мы чужой страх, со своей кровью играемся и превыше всего ценим свободу. Но любую свободу и звериную силу я променяю ради тебя. Хочешь, крест приму? Хочешь, буду верить в Единого Бога? Мне без тебя душу спасать смысла нет! Прости меня, за всё то, что случилось в дороге. Иначе подземники смотрят на мир. Люди и Навь, как день и ночь различаются!
  
   Через узкое оконце в сени проник золотой луч рассвета. Он коснулся лица Навьего сына, отразившись на дне его зеркальных зрачков. Темнота в сенях чуть развеялась, и вместе с ней угас потусторонний свет во взгляде Серко. Оглянувшись на коло уходящего лета, юноша проговорил.
  
  - Есть время, когда свет и тень всё же встречаются - это время рассвета и время заката - время будущего и нашего прошлого, которое скрывается за горизонтом. Я вручаю свою жизнь в твои руки. Если хочешь - кричи. Прибегут ополченцы, схватят Навьего выродка и навсегда уведут прочь из твоей скорбной жизни. Но судьба не изменится: впереди ждёт Таврита. Егорка болен и дороги не перенесёт. Славомир не посмеет дождаться, пока мальчик поправится на попечении Монастыря. Иван в этот раз желанный трофей не упустит и захочет вас обоих заполучить.
  
   Услышав это, Вера невольно схватилась за сердце. Слёзы снова покатились по щекам девушки.
  
  - Хватит читать "за упокой" родные тебе имена... - сказал охотник, ласково вытирая с её лица солёную влагу. - Из семьи остались только вы с маленьким братом, токмо я могу вам помочь. Но без твоего согласия ничего делать не буду! Крестианство манит меня, обещает спасение, но без тебя мне никакой новой дороги не надо.
  
  - Что же ты один сделаешь против целой Тавриты, Дома и Аруча? - шёпотом спросила девушка. - Они ведь так просто нас не оставят. Славомира послали обратно, значит раны в пути его не сгубили. Дружинник добрался в Тавриту, рассказал всё Ивану и тот, наверное, яростью изошёл, а значит христианская доля будет нелёгкой.
  
  - Я справлюсь! Ради тебя в последний раз призову к себе Волка. А после: хоть крестите меня, хоть уже отпевайте. До последнего вздоха за тебя и Егорку буду сражаться! Среди крестианцев никто тебе не дал права решать, а я предлагаю: смирение или вызов судьбе!
  
   После этой фразы Серко замолчал. На миг ему вспомнилась Влада, и брат поспешно отогнал от себя образ сестры. Как только он вспоминал предавшую родство крови Волчцу, на языке появлялся терпкий вкус приворотного зелья.
  
   Вера нерешительно затаила дыхание.
  
  - А если я не люблю тебя? Если не полюблю никогда?.. Тебе безразлично?
  
   Вместо ответа, Серко прижался к губам крестианки и крепко её поцеловал. От неожиданности девушка вздрогнула, но не оттолкнула охотника. Боясь даже пошевелиться, она вцепилась руками в висевший на её груди крестик. Когда губы Серко отстранились, Вера робко отвела взгляд.
  
  - У твоего поцелуя вкус крови...
  
  - Каждой каплей клянусь, что буду любить тебя со всей страстью! А ежели ты меня не полюбишь, то просто знай, что я верен тебе до конца!
  
  - Дал Господь выбор: выйти за дьявола или за волка. На дьяволе уже крест одет, а волк рвётся креститься, - на губах Веры промелькнула улыбка. - Я верю, Серко... верю всему, что ты мне рассказал. Всю ночь проплакала: думала о том разговоре возле Навьей норы. Вспомнила Мишеньку, Яну - по ним ещё много будет пролито слёз, но ты не виновен в смертях моих близких. Душой это чувствую, знаю. Обидела я тебя и сама прощения должна попросить...
  
  - Не проси. У меня никогда не проси. Я сам погряз в ужасе, которого лучше не помнить. Ты последняя ниточка, что поведёт меня к новой жизни. Но согласна ли ты изменить свою долю? Возьмешь ли за руку человека, который спрятал внутри лютого Зверя?
  
   Вера только кивнула в ответ. Не удержавшись, Серко сжал её в крепких объятиях. На этот раз она сама ответила охотнику поцелуем: в мире был тот, кто думал о ней и не оставил в беде. Не только на Бога она могла теперь положиться, но и на крепкое мужское плечо.
  
   Времени на разговоры больше не оставалось. Серко покинул девушку, пока община окончательно не отошла ото сна. Но даже сейчас уйти из Монастыря было гораздо сложнее: псы подняли испуганный лай, в стойлах забеспокоились лошади. Люди выходили на улицу, но если кто и видел Серко, то принимал его лишь за лёгкое шевеление теней. Навий сын двигался так, как его с детства наставляли сородичи.
  "Настанет пора и мы вернёмся в общины с набегом. Оседлые нас не узреют, покуда не почуют нож подле горла", - вот что говорили ему в Навьем племени. Но теперь всё выходило иначе...
  
   Пробравшись к тому самому месту, где он недавно миновал частокол, Серко задержался, чтобы внимательно осмотреть землю. Под утренним солнцем сверкнул краешек металлического кругляша. Железная бляха была почти втоптана в грязь и владелец не заметил пропажи. Подкинув кругляш на ладони, двоедушец хищно оскалился: начиналась новая охота на человека...
  
  
  *************
  
  
   Старший брат не вернулся. Влада постаралась забыть о терзаниях и чувствах, чтобы вовремя собраться в дорогу. Её ждала мать, ждала ведунья и племя боровшееся за выживание. Серко предал их: бросил семью и оставил сестру в одиночестве.
  
   Этого Белая Волчица никогда ему не забудет.
  
   Бережно уложив серебристую шкуру и найденный нож, Влада хотела выйти наружу, но заметила на полу норы гильзу, которую сорвала с Серко прошлой ночью. Девушка подняла оберег и немедленно одела его на себя. Она искала и своё железное солнце, но найти подарок матери не смогла. Пришлось отправляться в путь без него.
  
   Каждый шаг отдавался острой болью внизу живота. В том месте, где ещё недавно росло наслажденье, теперь резало словно ножом. Влада старалась ничего не замечать: с юных Зим весты шептались о том, что в первый раз с мужчиной всегда было больно, и Волчица терпела.
  
   Привычный лес плотнее сомкнулся вокруг шагающей девушки. Обратный путь только лишь начинался, но Владе уже не терпелось скорее дойти до убежища: она мечтала о том, как расскажет о предательстве брата. Даже не придётся ничего сочинять: одной правды хватит, чтобы обрушить на Серко гнев целого рода. Сестра злилась, уверяла себя, что хочет отомстить за предательство, но долго обманывать сердце не вышло: не только лишь ради победы над суровым проклятием она сошлась с собственным братом - эта мысль испугала Волчицу, с ресниц покатились нежданные слёзы.
  
  - Не реви, дура! - вытерлась она незажившей ладонью. - Ты освободилась, сделала то, чего никто больше не сможет: родилась с проклятием, но в итоге обманула судьбу. "Всегда будешь одна, никого рядом", - вот и вышло всё по-другому! Была я любима, хоть для этого брата пришлось соблазнить... А ежели род всё узнает, ежели не примет меня, то будь проклят он тогда навсегда!
  
   Боль тут же пронзила живот ещё пуще. Не в силах больше терпеть, девушка закричала и рухнула на колени.
  
  - Что же это? Что?! - сквозь слёзы стонала Влада, сжимаясь на росистой траве. Вдруг рядом послышался тяжёлый, размеренный шаг. Подняв голову, девушка натолкнулась на взгляд Чёрного Зверя. Низко рыча и скаля янтарные зубы, тот вернулся за долгом.
  
  - Наши встречи с тобой стали слишком уж часты... и бывают порой неуместны, - измучено простонала ведунья. Волк навис над подземницей, внимательно изучая скорчившегося перед ним человека. Он не почувствовал страха: внутри Влады была только злоба, боль и цеплялось за жизнь что-то новое, чего не было при их первом свидании...
  
  - Что, пришёл за расплатой? Вот значит, как карается кровосмешение в Навьем роду. Чего уставился? Растерзай меня здесь! Лиши жизни, пока я не готова дать сдачи... Ну?!
  
   Волк не напал. Владу пленили его глаза цвета полной луны. В бездонной глубине серебра она увидела вторую из Вед: дикий смех и кровь в поцелуе, чёрное солнце и нависшую тень в небесах. Образы промелькнули чётко и ясно, но почти сразу исчезли из Явьего мира. Боль в животе отступила вместе с видениями будущего. От мучительных спазмов осталась только тяжесть зародившейся жизни...
  
  - Нет... - зашептала Волчица, и тут же сорвалась на крик. - Нет, не может быть такого! Не за мной ты пришёл и не спасаешь, а лишь готовишь себе новую схватку! Сразись со мной! Токмо со мной!
  
   Чёрный Зверь равнодушно повернулся в сторону чащи и оставил ведунью одну. Провожая глазами огромного волка, она затаила дыхание. Руки Влады бережно обхватили живот, в котором согревалось её драгоценное будущее...
  
  
  *************
  
  
   В утреннем воздухе запах дыма был почти незаметен. Тот, кто разжёг костёр в этих краях, хорошо позаботился о своей безопасности. Но чутье Навьего сына обмануть было гораздо сложнее, чем обычный человеческий нюх. Ещё до того как Серко смог увидеть людей, он заранее знал сколько их и чем они занимаются.
  
   Трое мужчин развели огонь в стороне от Монастыря. Лагерь был спрятан возле реки, за каменистым холмом, с вершины которого открывался прекрасный вид на округу. Это были не крестианцы и не случайные путники, а те, кто старался избегать взглядов со стороны башен общины.
  
   Подкравшись чуть ближе, Серко затаился в чахлом кустарнике. Добычей оказались лазутчики в одежде покрытой металлом. Они тихо переговаривались между собой, разогревая над костром нехитрую походную пищу. Над пламенем был развешан брезентовый полог, сам костёр горел в земляном углублении. Дыма от такого огня почти не было: он рассеивался по земле и со стороны костёр было очень сложно заметить. А если и предвиделась случайная встреча, то мужчины к ней приготовились: у каждого при себе имелось автоматическое оружие. Серко заметил на поясах чужаков ножи с развитой гардой. Клинки волновали охотника даже больше, чем автоматы. Сын Нави не собирался дать выстрелить по себе, а значит придётся сойтись с людьми врукопашную.
  
   Подкравшись к границе лагеря, Волк приготовился. Действовать нужно было быстро: двое сидят у костра, один мужчина остался чуть в стороне. Часовой смотрит на Монастырь, как будто это его главное дело во время рассвета. Он стоит повернувшись спиной к остальным, однако сумеет выстрелит первым. Его товарищам придётся привести оружие в боеготовность, а это несколько лишних мгновений.
  
   Охотник напрягся словно пружина и нанёс молниеносный удар. Испуганно оглянувшись, часовой сразу попытался выстрелить в его сторону, но не успел. Рукоять ножа влетела человеку точно в висок. Ударь Серко чуть сильнее, так наверняка бы убил, но он контролировал ярость и часовой только лишился сознания. Как и предполагал Навий сын, другие лазутчики немедленно схватились за автоматы. Серко просчитал этот ход, подскочил прямо к костру и с силой пнул висевший над огнём котелок. Горячее варево поднялось в воздух; кипяток обрызгал стоявших рядом людей, заставив их посторониться. Ударом кулака в челюсть двоедушец отправил ближайшего человека на землю. На ногах оставался стоять только последний противник.
  
   Понимая, что автомат в ближнем бою бесполезен, мужчина выхватил нож. Неловкий выпад ошпаренного, суровый встречный удар Серко, и клинок человека застрял между булыжников. Подземник повалил противника на спину, нагнулся к лицу и оскалил заточенные Навьи клыки.
  
  - Родимый, не убивай! - взмолился мужчина.
  
   Волк почувствовал, как сердце жертвы трепыхается от нахлынувшего в душу страха. Ощущение чужого ужаса принесло долгожданную радость. Осадив голодного Зверя, Серко прохрипел.
  
  - Буде на моём месте кто другой из сородичей, так ты бы уже не молил! Знае кто я таков?
  
  - Не крестианец, это уж точно! - залепетал человек. - Тебя Иван к нам послал?
  
  - Верно, не крестианец, но и Иван меня не подсылал. Я из Навьего племени, иль таких нынче не помнят?
  
   В глазах лазутчика полыхнул дикий ужас. Он тут же сорвался на судорожное лепетание.
  
  - Смилуйся! Не убивай! У нас с тобой общие Боги! Помилуй!
  
  - Общие, токмо мы не самых светлых из них почитаем, - ухмыльнулся Серко. - Ежели руки к рыбацким сетям, да к плугу привычны - волков не понять. Верно я сказываю, а оседлышек?
  
   Мужчина ещё больше затрясся, а двоедушец продолжил расспрашивать.
  
  - Ты из Китежа? Металл на одежде выглядит как чешуя. Вы поклоняетесь Берегине, которая в водах озера обитает - духу золотой рыбицы.
  
  - Всё так! - закивал человек, даже не подумав солгать.
  
  - А в эти края зачем заявились?
  
   Но на этот вопрос подземнику не ответили. Серко встряхнул лазутчика посильней, попутно наградив его ударом под рёбра.
  
  - Хоть и молчишь, а я знаю! Довелось видеть ваши следы в Монастыре. Вы за общиной внимательно наблюдаете, к чему-то готовитесь. Говори откровенно: что вам треба от крестианцев?!
  
   Китежец побелел пуще смерти. Кажется, Серко разгадал его замысел и разведчику оставалось только начать признаваться.
  
  - Ничего! Пока ничего нам не нужно! Велено просто следить за тем, как Монастырь с Тавритами дела проворачивает...
  
  - Ну и как, хороша у них дружба?
  
  - Не очень...
  
  - Я так и знал... - он отпустил человека и выпрямился. Пришибленный часовой лежал неподвижно, а получивший удар в лицо воин распростёрся среди камней, но оба остались в живых. Серко специально не стал никого убивать. Когда единственный уцелевший поднялся на ноги, парень сказал. - Китеж, Крода и Чудь ведут войну с тремя другими западными городами, но пуще всех ненавидят Тавритов. Дружба Ивана с Монастырём вам как заноза в спине. Наверняка хотите напасть на крестианцев и разграбить богатства общины. Но моё предложение лучше...
  
   Лазутчик сразу навострил уши.
  
  - Говори!
  
  - Настоятель согласится вести дела с Китежем, вместо Ивана. Он объединится с врагами Тавриты и вы завершите войну в свою пользу. От вас нужно токмо согласие... и чем скорее, тем лучше.
  
   Не веря такому, Мужчина вытаращился на Серко.
  
  - Брешешь, волколак! Настоятель с язычниками разговаривать не согласится, да и дел иметь тоже не будет. Как же ты его убедишь с Китежем заключать договоры?
  
  - А я не буду его убеждать, - с показным спокойствием ответил парень. - Когда опустится вечер, не своди глаз с западного моста. Крестианцы согласятся на моё предложение, токмо сами об этом не знают... пока.
  
  
  *************
  
  
  - Собралась? - спросил Настоятель, как только переступил через порог. Вера отошла от постели больного Егорки и поспешила к главе христианской общины.
  
  - Отче, дозволь ребёнку на месте остаться под присмотром медиков из лазарета. Если его сейчас перевозить, то брат дороги не вынесет!
  
   Настоятель и сам знал, что мальчонка был совсем плох: взгляд малыша затуманился, каждый вздох давался с великим трудом. Медики весь день пытались унять его жар, сделали всё, что возможно, но для выздоровления нужен был полный покой. Именно этого сейчас Монастырю и не хватало.
  
  - Я буду просить Славомира, но он откажет. Если всё, что ты мне рассказала о вашем пути было правдой, то Красный Иван ждать не будет. Он не любит проигрывать и наверняка догадался, что мы готовы сопротивляться. Таврит поблажек больше не даст, а нам нужно время... ещё немного времени, чтобы сил накопить.
  
  - Но ведь Егорка умрёт! - со слезами в голосе воскликнула девушка. - Он ведь последний, кто остался у меня из семьи!
  
  - Тяжела ваша участь, но во многом вы сами себе "удружили": не дождались моего благословения, тайком покинули Монастырь. Сбежав, вы согрешили против устава общины и этим неугодным поступком прогневали Господа. Но истинно кающихся Он прощает даже в великих делах. Теперь твою судьбу облегчит только смирение. Молись, чтобы Бог дал пережить грядущие беды...
  
  - Молиться? Это всё, что вы мне предлагаете? - отшатнулась от него девушка.
  
  - Всё может обернутся благополучно, если ты веру свою не утратишь. Даже самого злого человека можно исправить: своим благочестием показать ему истинный свет... Ты слишком много времени провела с худшими из язычников. В испытаниях вера должна только крепнуть, но твоя подточилась. Не думай плохо о нас, Монастырь тебя никогда не бросал...
  
  - Нет... только Серко меня теперь защитит, - Вера сказала это вполголоса, лишь для себя, но настоятель услышал. Глава общины сразу преградил ей обратный путь к постели Егорки.
  
  - Что за Серко? Это Навь под таким именем ходит?
  
   Вера испуганно прикрыла губы ладонью, но было поздно - она проговорилась.
  
  - Не умеешь ты, девочка, врать; не умеешь скрываться и изворачиваться! Наивность тебе однажды жизнь сгубит! - схватил её за плечи мужчина. - Рассказывай мне обо всём! Для блага Монастыря: выкладывай все свои тайны!
  
  
  *************
  
  
   Положив "Смагу" на колени, Серко неподвижно сидел перед мостом. Он опять побывал в Навьих норах, хотя возвращаться туда не хотелось. Среди темноты неожиданно встретился брошенный на земле оберег. Железное солнце теперь лежало на открытой ладони охотника, как прощальный подарок сестры. Брат смотрел на него, вспоминая улыбку Волчицы. В сердце больше не было злости и омерзения, Серко видел её совсем юной девочкой с длинной косой цвета серого неба. Влада звонко смеялась и была беззаботна; сестра потешалась над теми словами, которые брат произнёс в знак своей первой клятвы.
  
  - Я всегда буду защищать тебя, никогда не оставлю! Только живи и не умирай...
  
  - Ты же в драке мне проиграл! Худой из тебя выйдет защитник...
  
  - Больше никогда не поддамся! Увидишь, я смогу быть опорой в любом нашем деле!
  
   Влада замерла и прекратила смеяться над братом. Сестра увидела у него глазах то, чего прежде не замечала.
  
  - Серко, а ежели я тебя испытать захочу: каждый день буду проверять твою силу? Ты ведь такого не вытерпишь!
  
  - Каждый день нападать будешь, как сегодня напала? - шмыгнул носом Волчонок.
  
  - Может быть...
  
  - Нападай! Я больше тебе не поддамся! Увидишь, что дух мой силён, что брат твой хороший охотник!
  
  - А ежели я нападу с тем коварством, которому в Навьих стаях не учат? Ты ведь не сдюжишь! -сверкнула глазами девчонка.
  
  - Я удара со спины не боюсь!
  
   Сестра неожиданно схватила его за вихры на затылке и звонко поцеловала в грязную щёку. Вытаращив глаза, Волчонок отпрянул: даже мать никогда не проявляла к нему столько чувства.
  
  - Ты чего, ошалела?!
  
  - Сгубят тебя, Серко, не удары ножа или звериные зубы, а вот такие укусы девичьих губ! - Влада залилась звонким смехом и убежала прочь от удивлённого брата... Растворилось и воспоминанье...
  
  - Что же ты сделала?.. А я что наделал? - сжав в пальцах железное солнце, прошептал Навий сын. Но тяжёлые размышленья прервал механический шум. Серко увидел, как по грязной дороге двигаются друг за другом машины. Внедорожники катились вперёд, наполняя воздух клубами ядовитого дыма. Много Зим прошло с тех давних пор, когда этот транспорт в последний раз видел Тёплое Лето. Уже почти ничего не осталось от его прежнего облика. Машины были переделаны в броневики увешанные листами железа. На каждом виднелись вмятины от попадания пуль и царапины от звериных когтей. Бамперы на внедорожниках заменяло бревно с толстой цепью, а на окнах крепились решётки. С дверей на мир смотрели хмурые изображения бычьих голов - к крестианской общине подъезжал караван из Тавриты. Люди провели в пути целый день, и были рады увидеть белоснежные стены Монастыря.
  
   В походах за сказами Серко редко встречались автомобили, хотя он многое знал о технике по рассказам отца. С момента Обледенения прошло пятьдесят пять Долгих Зим и машин на ходу оставалось всё меньше, но Красный Иван мог позволить себе эту роскошь. Он послал к кресианцам сразу два внедорожника.
  
   Серко не дрогнул перед металлическими чудовищами, продолжая сидеть на дороге. Караван подъехал к противоположному краю моста, но здесь вынужден был остановиться.
  
  
  
  - Сидит... - пробормотал водитель головного внедорожника, нервно сдвинув шапку со вспотевшего лба. Неприятностей в пути никто из дружинников уже и не ждал.
  
  - Что за выползень? Крестианец? - насторожился кто-то из воинов. К пулемету на крыше поднялся бортстрелок.
  
  - Не похож он на крестианца. Какого лешего этот хмырь на нашей дороге торчит?
  
   Славомир устал слушать жалобы и, морщась от боли в боку, пригляделся. На другой стороне моста сидел человек в утеплённой волчьим мехом кожаной куртке. В руках незнакомец держал карабин покрытый древними рунами. Он был один, против десятка вооружённых дружинников на двух броневиках, однако чужак не боялся и с дороги не уходил. Славомир наконец узнал тёмные волосы, голубые глаза и молодое лицо. Домовой понял почему этот безумец не собирается двигаться с места.
  
  - Если жизнь дорога, разворачивай...
  
  - Да ты умом тронулся, Славомир! - заголосили Тавриты на задних сидениях. - Иван велел сегодня же быть в Монастыре. Какой разворачивай?! Сейчас дадим очередь или просто размажем дикаря по дороге! Одного дурака испугался?
  
   Вместо ответа, Славомир открыл дверь и вышел прочь из машины.
  
  - Это Навь. Он нас не пропустит. Кто мне верит и кому жизнь дорога - вылезайте. Остальные: можете ехать и пробовать...
  
   Отряд посланный в Монастырь состоял из разных людей. В основном это были те, кто пришёл из Тавриты. Сейчас они смотрели на Домового с недоверием и закипающей злостью. Но те, кто явился из Дома, тут же вышли вслед за своим земляком. Караван покинуло всего только трое бойцов. Пахари из Аруча засомневались.
  
  - Сидеть на месте, - процедил Таврит, который остался в машине за старшего. Он смотрел на Славомира с холодной ухмылкой. - Навь, говоришь? Да ты просто трухлявый пёс, испугавшийся волка! Иван дал тебе шанс сделать всё по уму, искупить своё поражение, а ты снова от него отвернулся! Но я голову на одну плаху с тобой не положу, не рассчитывай...
  
  - Пусть Иван твой катится к крестианскому дьяволу! Если ад действительно существует, то черти этого выродка давно дожидаются, - мрачным голосом произнёс Домовой. Решившись последовать за бунтовщиком, из машин вышли пахари Аруча. Они остановились рядом со Славомиром, направив оружие на караван.
  
  - Паскужьи псы, это вам с рук не сойдет! - скрипнул зубами Таврит. Ударив шофёра в плечо, он гаркнул. - Вперёд, дави этого ублюдка! Нам давно пора быть в Монастыре...
  
   Двери машин захлопнулись, внедорожник двинулся по бревенчатому настилу. Пулемётчик попробовал дать короткую очередь, но колёса подскакивали на брёвнах, не давая нормально прицелиться.
  
  - Патроны береги! Они дороже тебя нынче стоят... - крикнул со своего сидения командир. - Либо он с пути нашего уберётся, либо мы его насмерть задавим!
  
  
   Пули прошили воздух возле Серко. Охотник даже не пошевелился. Чуть в стороне от него была подготовлена лёжка и если бы из машин начали прицельно стрелять, то он бы немедленно спрятался. Но на ходу, да по брёвнам, попасть в него могли только случайно. Серко крепче сжал оберег сделанный руками любящей матери - не попадут...
  
   Броневики уже вышли на середину моста. Ещё немного и урчащая техника докатилась бы до Навьего сына, но парень знал, что Тавриты никуда не доедут. Не зря он ещё до полудня возвращался назад в подземелья...
  
   Взяв небольшую подрывную машинку, Серко немедленно нажал на рычаг. Электрический ток побежал к детонатору на заряде пластита и тут же грянул каскад подготовленных взрывов. Огонь легко расшвырял тяжёлые брёвна моста, сбросив объятые пламенем внедорожники в холодную воду.
  
   Силу ударной волны Серко выдержал заслонившись рукой. Но как только последние щепки упали, он поднялся с земли во весь рост.
  
   На другом берегу стоял Славомир. Люди в ужасе пятились прочь от обломков моста, по которому только что собирались проехать. Чрез марево пламени они смотрели на подзенмника как на само воплощение дьявола. На лице Славомира отразилась многозначительная улыбка. Развернувшись, Домовой повёл дружинников обратно в западные города. Он никогда не вернётся больше к Ивану. Старый воин знал, что скоро у него появится хороший шанс отомстить.
  
   Со стороны Монастыря мчались всадники. Ополченцы яростно что-то кричали, потрясая оружием. Через минуту они будут рядом и за это время Серко мог успеть сделать много хороших выстрелов. Но сегодня крови больше не будет. Юноша поклялся себе, что эта охота станет последней...
  
  - Пора прощаться, - сказал он, зарычавшему Зверю. Волк перестал скалиться на крестианцев и затаился. - Я знаю, ты никуда не уйдёшь. Двоедушец до смерти с тобою повенчан. Но прошу тебя: не показывай ярости. Дай человеку прожить в своей стае. Каждый день ты пил горячую кровь и питался чужими страхами; ты скрывал свои силы, чтобы однажды одолеть двоедушца, но в борьбе позабыл, что мы братья. Ежели я забуду про Зверя, то стану слабее; ежели Зверь забудет меня, то мы вместе погибнем. Усни в этот раз без цепей, поладь со мной миром. Приходи токмо с кровью, когда не останется более выбора...
  
   Сказав Волку последнее слово, Серко одел на себя оберег. Материнское солнце согрело его и короткое лето на миг стало теплее. Зверь устал бороться с огнём, этот дух был так не похож на другие. Он не зарычал, не потребовал крови, а лишь тихо ушёл в темноту междумирья. Вторая душа скрылась внутри, решив дождаться того кровавого часа, когда охотник не сможет обойтись без неё или окажется слишком слаб, чтобы выковать новые цепи...
  
  
  *************
  
  
  - Зачем ты это сделал? - спросил Настоятель у пленника. Разбитые губы Серко растянулись в ухмылке. Он поднял на мужчину голубые глаза и оценивающе на него посмотрел. Нет, охотник в нём не ошибся...
  
   Серко позволил себя схватить и не сопротивлялся ударам. "Смагу" забрали, а его самого заперли где-то в Монастыре. Возможно, это была лишь обычная келья или просто холодная клеть, но выглядела она как темница. Толстые стены были способны выдержать любую осаду. Подумав об этом, Серко улыбнулся опять.
  
  - Что ты скалишься, волчье отродье? - вздохнул Настоятель. - Мост взорвал. Да не просто мост, а порушил договор наш с Тавритами. Неужто не знал? Неужели Навь лишь за тем рождена, чтобы гадить на жизнь честным людям?
  
  - Я не ошибся...
  
  - Что? - не понял мужчина.
  
  - Я не ошибся в тебе. Любой другой в твоём чине начал бы проповедовать, наставлять меня словами Единого Бога, а ты про него и не вспоминаешь. Твои люди веруют, а ты нет?
  
   Настоятель огляделся по сторонам, отошёл от Серко и плотнее прикрыл тяжёлую дверь темницы. Ничего хорошего взгляд главы Монастырской общины ему не обещал.
  
  - Я верую, Волк. Только вера сейчас обжигает. Паства в Монастыре живёт с чистыми помыслами и открыта для любых благих дел, а вот перед миром они беззащитны. Старый настоятель объединил христиан, привёл их в это место и помог пережить моровую эпоху. Он сделал многое, но не смог оградить своих людей от алчности иноверцев. Язычники убили его, а передо мной поставили выбор: либо я буду покладистей, либо они превратят христианское дело в руины и пепел. Но как ты можешь судить обо мне, Навий выродок? Ты же ничего не знаешь о том, что я делаю...
  
  - Могу. Ты воин, а я таких знаю. Не к мирной жизни и не к великому смирению ты приготовился, а к борьбе. Ты хочешь сохранить Монастырь: вырыл ров, стены вокруг укрепляешь, с оружием не расстаёшься...
  
  - Вот ты глазастый, - усмехнулся мужчина. - Но хоть не дурак, а всё равно на свете всего знать не можешь. Не хочу я войны и что есть сил её отстраняю. Ради веры нашей борюсь, чтобы не погибла она и продолжала гореть среди Зим. В холодах только вера спасает - это истинно так. Я сделаю всё, чтобы сохранить единственную обитель, но и заветов Господа никогда не нарушу. Долгие Зимы остервенили наш мир. Люди приходят к стенам Монастыря, ищут спасения: от жестокости прячутся, от варварства дикарей. В каждом человеке мы стараемся зажечь огонь веры, а от него и души ближних согреются. Христианство на том и стоит: один верующий словно свеча, а вместе мы - свет чистой истины. Кто готов крест нести, тех мы с радостью принимаем. Но не могу я позволить извергам, которые не имеют понятий о чести, пить нашу кровь...
  
  - Потому дочь старого настоятеля в жёны к Ивану послать собираешься! Поэтому Веру в полон к нему отдаешь! - зашипел от злости Серко.
  
   Настоятель задумчиво посмотрел на охотника.
  
  - Вот оно как... Значит, Волк подземный полюбил христианку?.. Я ей брака с Иваном совсем не желал, но нам нужно время, чтобы подготовиться к борьбе против Тавриты, и до той поры Ивана злить никак уж нельзя. Потому приходится отдать ему девушку - это жертва, но таких жертв уже было сделано много.
  
   Серко посмотрел на него исподлобья, однако тяжелый взгляд хозяина Монастыря не смутил. Мужчина прошёлся по комнате, заложив руки за спину.
  
  - Но что теперь говорить: ты испортил наш мир. Теперь Тавриты навалятся на христиан всеми силами. Благодушие скотоводов держалось на волоске, договор был так хрупок. Это ты виновен в тех бедах, которые обрушатся на Монастырь. Что прикажешь мне в таком случае с тобой делать?
  
   Настоятель давно терзался грядущей войной. Это было заметно по его усталому взгляду и по тому, как мрачнело лицо, когда он говорил о Красном Иване. Глава общины взвешивал все "за" и "против", искал возможность спасти христиан от мести Тавритов. В этой задумчивости он посмотрел на охотника как на товар.
  
  - Быть может удастся ещё оттянуть нападение? Предложить тебя Ивану в качестве откупа? Может быть тогда Таврит нас не тронет...
  
  - Слишком долго вы его терпенье испытывали. Ты може предложить ему сделку, но потом молись Единому Богу, чтобы Иван проявил добродетель... а можно сделать иначе, - многозначительно добавил Серко. Настоятель заинтересовался, даже нагнул к нему голову.
  
  - О чём это ты?
  
  - К тебе скоро заявятся люди из Китежа и предложат вместе продолжить войну против Тавритов. Их лазутчики видели, как погиб караван - это станет им в доказательство, что ваш союз с Тавритой разрушен. Так что мешает Монастырю заключить новый союз?
  
  - Союз Монастыря и язычников? - презрительно фыркнул мужчина. - Зачем мне менять одного ирода на другого? В западных городах нам тоже добра не желают. Я знаю, что они хотят разграбить нашу общину, потому как видят в христианстве угрозу. А ты не подумал, что я именно против язычников запада Монастырь укрепляю? Как только они прознают, что мы с Тавритами в ссоре, так сразу пойдут на нас приступом...
  
  - Вас разграбят, а потом будут ещё десять Зим с Тавритами воевать? Нет, в Китеже решат по-другому. Они точно придут: им нужен этот союз! Если вы согласитесь, Монастырь впервые силу получит, о которой раньше даже не думал. Крестианцев никто более трогать не станет, особенно когда ваши единоверцы в мелких общинах поднимутся. И не важно, что союз придётся заключать с языческим войском: от Ивана всем давно одни беды. Сможете мирно жить с западными городами, ежели сами войны не захотите.
  
  - Просчитал всё на десять шагов? А сам-то ты, чего ради стараешься? Зачем тебе влезать в наши распри? Неужто Навь вдруг стала такой сердобольной, что кинулась помогать в чужом горе?
  
   Серко заметил, что Настоятель колеблется и с жаром продолжил.
  
  - У тебя есть ещё одна причина сохранить мне жизнь и к Ивану не отсылать! За рекой лежат старые норы и скоро в них снова появится Навь. Остановить племя тебе не по силам и выкурить тоже: токмо людей потеряешь. Тебе нужен тот, кто сможет с подземным родом договориться... - Серко замолчал, но всё же решился добавить последний свой аргумент. - А ежели не договориться, так понадобится тот, кто знает, как с Навью бороться...
  
  - Ты хочешь род свой предать?
  
   Серко вздрогнул. Слова крестианца заставили его крепче сжать зубы.
  
  - Не дойдёт до такого...
  
   Настоятель снова задумался. Пройдясь в молчании по комнате, он остановился перед охотником.
  
  - Договор с Китежем и охрана от Нави? От такого предложения нелегко отказаться. Но что ты за все эти хлопоты хочешь?
  
   Серко сглотнул и сказал с вожделением.
  
  - Веру отдай за меня, благослови нас на брак! Я буду вам надёжной опорой, не подведу и никогда не отвернусь от пути нового света!
  
  - Брак с язычником? Да не с простым, а из тех, кто живет с жаждой крови? За Навь отдать христианку? - Настоятель долго испытал парня взглядом. - А богов тёмных отринешь? Откажешься от идолов и кумиров?
  
   Серко ответил не сразу. В памяти вспыхнула вся его жизнь: добрые советы отца и глаза строгой матери, рассказы старой ведуньи и улыбка смеющейся Влады. Он сделал последний шаг на этом пути, и теперь пришло время для новой дороги. Серко снова выбирал судьбу не разумом, но своим сердцем.
   - Спасай меня от воды крестианец. Пусть Единый Бог увидит наконец мою душу; пусть попробует сохранить хотя бы одну её половину...
  
  Далее>
  
  <Раньше
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"