Дружинин Руслан Валерьевич : другие произведения.

Одно короткое лето. Глава 2 - Явь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Руслан Дружинин.
  
  Одно короткое лето.
  
  Глава вторая.
  
  
   Явь.
  
  
   Ему снилось тепло. Не то жалкое "Тепло", что искали люди среди Долгой Зимы, не подземные убежища или яркие костры, а настоящее тепло лета. В дни вечных морозов "летом" называли лишь три-четыре недели в середине июля, когда снег почти сходит с отвердевшей земли. К середине августа холода крепчали и начиналась следующая Долгая Зима. Люди старались использовать каждый час скудного летнего солнца. Нужно было добыть запасы, узнать новости, а если мёрз прошлой Зимой, то найти Тепло лучше. Сделать всё, чтобы попытаться прожить следующий год...
  
   Природа вокруг изменилась. Лиственные деревья почти исчезли, остались лишь хвойные и самые стойкие. В подлеске царствовал низкорослый кустарник, а у земли поднимались маленькие скороцветы. Голод стал вечным спутником не только человека, но и животных. Звери пока выживали. Людей становилось всё меньше...
  
  Но человечество продолжало бороться и видело тёплое лето во снах. Только в них солнце светило до жара, а деревья по-прежнему зеленели листвой и одаривали плодами голодных.
  
  Каждому человеку хотя бы раз снилось Тёплое Лето. Даже тем, кто был рождён в эпоху Долгой Зимы и мог о нём только слышать. Старикам же лето грезилось особенно часто, ведь они помнили те времена, когда не нужно было беречь еду или топливо...
  Михаил никогда не говорил о том, что ему грезилось. Среди зелени трав и янтарного солнца ему виделся образ Светланы, и в конце каждого сна её забирали под землю. Навь отнимала её у скитальца и, вздрагивая, тот просыпался; не мог поверить, что это было только старым кошмаром...
  
  
   ...Она лежала рядом и улыбалась. Капюшон отделанный мехом был скинут и в непокрытой голове заигрался русым волосом ветер. Навь крепко прижалась к нему, даря тепло своего тела...
  
  ...С того дня, как они спасли эту девушку, прошло одиннадцать месяцев. Никто так и не узнал её настоящего имени, и отец с сыном выбрали для неё новое - Анюта. Много сил и запасов ушло, чтобы выходить Навь, отвратить её от почти неминуемой смерти. Больше всего старался Олежка. Юноша не отходил от своей избранницы ни на шаг, ничего не жалел.
  
   Их убежищем на Зиму стал глубокий подвал полуразрушенного дома. Проход внутрь зарос мелким кустарником, что скрывал Тепло от нежелательных глаз - надёжное место, чтобы провести Долгую Зиму.
  
   После того, как Анюта очнулась она вела себя словно дикий, испуганный зверь. За первые две недели люди не услышали и полслова. Девушка и сейчас была молчалива, но тогда ни на один из заданных вопросов попросту не отвечала.
  
  Сидя на ложе из старого одеяла и обхватив колени, Анюта с насторожённостью изучала спасителей. Михаил тоже следил за каждым движением Нави, ожидая от подземной твари только плохого. Ему пришлось спрятать оружие, а по ночам делать вид будто спит.
  
  Но вскоре, скиталец понял, что девушка не желает им смерти. Видимо, она уже осознала, что назад пути нет. За ухом Анюты стоял знак избранницы древних богов, на руках накололи солярные символы жертвы, но она осталась жива. Её спасли, увели от ярила.
  
   Пришло время, и она начала говорить.
  
  - Щур? - первое слово, которое довелось услышать мужчинам. Анюта кивнула головой на отца и перевела взгляд на Олежку. Михаил долго охотился за любыми сведениями о племени Нави. Это странное слово означало вопрос адресованный лично ему. Она спрашивала: являлся ли он предком Олежки, основатель ли рода?
  
  - Да.
  
  Кивнув, девушка отвела глаза и вновь замолчала. Навь жила под землёй уже очень давно, их редко видели на поверхности. Почти никогда. Племя поднималось один раз в конце каждого лета, чтобы в последний день солнца устроить набег. Хватали всё и всех, кто оказался поблизости от страшных нор, тащили запасы и пленников под землю, в бесконечные извилистые галереи. Так, чтобы хватило на целую Зиму...
  
  Никто не знал, как они выслеживают людей, но каждый Навий набег был исключительно кровав и жесток. Вырываясь из-под земли дикари никого не щадили, хотя об их собственной жизни оседлым было почти ничего не известно. Казалось, лучше погибнуть, чем оказаться во тьме мрачных тоннелей.
  
  И вот, одна из Навьего рода провела Зиму рядом с семьёй Михаила.
  Он не говорил с Олежкой о том, стоило ли спасать эту девушку. Сын и так знал. Каждый грамм пищи, что собрали за лето, каждый кусок топлива, который сжигался сейчас - добывался совместно. Теперь они редко общались друг с другом, в когда-то крепкой семье росло непонимание.
  
  Олежка пытался разговорить спасённую девушку, проводя в этих бесплодных попытках все Зимние дни. Выходило так, что юноша больше рассказывал о себе, об отце, а также о мире, который их окружал. Анюта отмалчивалась, сверля его недоверчивым взглядом.
  
   Но, когда Навь заговорила, скитальцы с трудом её поняли. Обычный язык принятый на поверхности был сильно исковеркан, смешан с тем, что использовали в её племени. В нём оказалось удивительно много непонятных и лишь отдалённо знакомых для слуха слов. Чтобы немного выровнять положение, Михаил решил научить Анюту привычной для поверхности речи. Указывая ей на предметы, или просто объясняя "на пальцах", удалось донести основные слова и короткие фразы. Спустя почти год, она вполне сносно общалась, но даже сейчас рассказывала о таких вещах, которые никто не мог осознать. Эти слова отражали быт и жизнь её подземного рода - понятия, которыми люди уже давно не мерили мир.
  
   Один старый кочевник однажды сказал Михаилу, что спустившись под землю, Навь вернулись к древним обычаям. Эти верования давно умерли среди Тёплого Лета, но с треском жарких костров вернулись к людям Зимой. Теперь не только подземнки поклонялось забытым богам. Михаил услышал о проповедниках, что приходили в общины и пытались обратить местных жителей в "веру предков". Но Навь была хуже всех - они многое извратили, толковали по-своему. Скиталец долго и внимательно расспрашивал кочевника о многобожцах, но тот сам почти ничего что не знал.
  
  Долгие годы Михаил по крупицам собирал правду о Нави, и особенно ценны для него были свидетельства тех немногих, кто смог вырваться из подземелий. Испуганные люди говорили о мрачных обрядах, тёмных заговорах и о странных рисунках по стенам. Всякий раз он задавал вопрос о женщине с золотистыми волосами, надеясь, что кто-то мог увидеть Светлану. Но никто из спасшихся не дал даже лучика самой малой надежды...
  
   Теперь между Олежкой и Михаилом была девушка из Навьего племени... Поверхность и людей она именовала не иначе как "Явь". Это было точное и меткое определение, скитальцы не стали её переучивать. Опираясь на это, Михаил рассказал, как устроена жизнь в мире Яви. Олежка помогал ему чем только мог, но очень скоро заметил - при разговорах Анюта тянется ближе к отцу. Сын был не глуп и сразу почувствовал, что становится лишним. Он хотел её в жены. Близость девушки всё больше распаляла огонь в юном сердце. Но он молчал, не решался заговорить о самых сокровенных желаниях. Для Олежки Анюта была неопытна, словно ребёнок. Он считал преступлением требовать от неё что-то большее, чем простое осознание себя в верхнем мире. Однако, такой безобидной она оставалась лишь для молодого скитальца. Михаил не впадал в заблуждение. Навий мир был другим - в нём девчонка могла быть кем угодно.
  
   С каждым днём становилось всё хуже. Анюта смеялась и улыбалась только с отцом - с Олежкой держалась холодно и была немногословна. Сын не мог добиться внимания, не говоря уже о взаимности.
  
   Однажды ночью она пришла к Михаилу, легла рядом с ним и прижалась всем телом. В темноте подвала слышалось учащённое дыхание и шорох одежды. Михаил был уверен - стоит лишь захотеть и Анюта позволит сделать с собой всё, что угодно... Он прогнал её тогда в первый раз...
  
   Олежка конечно же узнал обо всём, в тесном подвале сложно что-то скрывать. Помрачнев, словно туча, парень покинул Тепло. Ушёл на поверхность, где провёл целый день под лучами ослабевшего солнца. Отец его не держал, знал, что сыну нужно побыть в одиночестве, разобраться в том, что он чувствовал, чего хотел. При желании Олег мог получить это силой. Одиннадцать месяцев взаперти с молодой девушкой... Попадись Анюта другим, от неё бы иного не требовали. Но для Олега всё было гораздо сложнее...
  
   Не мало остывшего Тепла находили люди в весенние дни, где из-за личных обид и ссор жильцы убили друг друга. Михаил знал об этом и не желал, чтобы из-за Анюты в его семье вышло также.
  
   Пока сына не было, он присел к Анюте на ложе и обратил внимание девушки на себя. Улыбнувшись, та прижалась поближе. Михаил, как всегда, отстранился. Навь была не нужна ему и вызывала лишь приступы омерзенья и злости.
  
  - Почему ко мне? - спрашивал прямо, так, чтобы всё воспринималось чётко и ясно. - Почему не Олежка?
  
  - Олежка меня не спас. Ты спас. Моя жизнь теперь буде с тобой, - таков был ответ.
  
  - Он спас тебя. Если бы не Олег, то я бы ушёл, ты же видела это.
  
  - Да, - кивнула Анюта, - но ежели бы ты не захотел, отверг, то я была бы отдана Маре. Ты захотел, позволил спасти меня, отвязал от ярила. Ежели бы ты запретил - Олежка не спас.
  
  - Ты предназначена для него. Он хочет, чтобы ты стала его женой. Ты знаешь, что мы спасли тебя из-за этого?
  
  - Я не веста.
  
  - Да, ты невеста для моего сына. Это его выбор, но, если честно: у столба, да и сейчас тоже - я был против...
  
  - Нет, ты не осмыслил, - Анюта словно старалась что-то до него донести. - Я НЕ веста. Не гожусь - это брак.
  
   Скиталец умолк, переваривая только что сказанное. Вестами у Нави называли тех девочек, что с юного возраста воспитывалась для замужества, обучались всему, что было нужно в семье: уходу за детьми, приготовлению пищи. Анюта была не одной из них - НЕ вестой...
  
  - Тогда, кто же ты? - в Михаиле всё острее начинало расти подозрение.
  
  - Охотник. С тринадцатой Зимы я охочусь на зверя... И на людей, - её голубые глаза заблестели, как острые осколки льда. - Я охочусь во время набегов.
  И мужчина увидел перед собой настоящую Навь... Лицо девушки стало жестоким и отрешённым, губы раскололись в усмешке. В глазах не было ничего, кроме воспоминаний о чужой смерти. Кончик языка медленно прошёлся по заостренным клыкам. Захотелось ударить её...
  
   Но видение бездушной убийцы быстро исчезло. К ней вернулся прежний вид настороженной пленницы, которая не знала, чего ждать от верхнего мира.
  
  - Но теперь я не Навий охотник. Я стала Явь. Теперь я в живе с тобой и с Олежкой.
  
   Оставалось молчать и сжимать кулаки. Когда скитальцы отвязали её от столба, Анюта словно переродилась. Можно изменить её, использовать желание начать новый путь в верхнем мире, показать его добрую сторону. В чём-то она была так похожа на сына. Олег также наивно воспринимал этот мир, верил в то, что в нём ещё оставались добрые люди... Будто Зима не забрала первыми именно их. Но если воспитывать так же Анюту, Олежка с ней точно не выживет.
  
   Подойдя к тайнику, который был припрятан в подвале, Михаил достал оттуда винтовку. Анюта внимательно следила за ним и, увидев оружие, насторожилась.
  
  - Идём, - коротко сказал ей мужчина. Пленница вздрогнула.
  
   Поднявшись на ноги, она начала одеваться в то, что ей подарили: отделанная мехом куртка с глубоким капюшоном, тёплые штаны и высокие ботинки - это были самые ценные сокровища, запасённые Олегом для будущей суженой. Бережно застегнув молнию, Анюта робко посмотрела на Михаила. Она старалась угадать, что тот задумал. На дне голубых глаз плескался затаившийся страх - винтовка в руках человека не нравилась Нави.
  
   Они покинули укрытый подвал и вышли наружу. Острый холод Зимы сразу добрался до самого сердца, хотя день был спокойным и мертвенно тихим. Лишь с востока медленно наползали тяжёлые снежные тучи. Неожиданный холод после натопленного Тепла заставил Анюту поёжиться, но похоже не испугал. Значит, Навье племя всё же выходило на поверхность во время Зимы. Быть может ради охоты, чтобы пополнить запасы, или разведать округу у нор.
  
   По колючему воздуху и инею заблестевшему от дыхания скиталец понял, что стоит "сороковник" - самые лютые холода ещё не наступили. Люди могли позволить себе передвигаться, а не безвылазно сидеть в тесноте, как большую часть Зимних месяцев.
  
  - Иди вперёд, - приказал он девчонке, сжимая ружье.
  
  Опустив взгляд, Анюта побрела по глубокому снегу. Михаил последовал в нескольких шагах позади. Плечи Нави опустились, руки обхватили себя так, словно ей было холодно. Но не Зимняя стужа холодила Анюту, а страх. Михаила же одолевало другое чувство - искушение. Сейчас всё было так просто. Он чётко представил себе картину: остановиться, поднять ружье, прицелиться в спину. Выстрел с дистанции в несколько жалких шагов убьёт подземную тварь без шанса промазать. Но нужно отойти подальше от спрятанного Тепла, чтобы звуки стрельбы не привлекли внимания случайных людей.
  
   Они шли почти двадцать минут на восток, навстречу далёкому пологу снежной бури. Михаилу послышалось, как Анюта что-то бормочет, но голос был настолько тих, что разобрать слова не удалось. Однако, он догадался - Навь обращается к роду, готовится к смерти. Чувствует. Знает.
  
  Сглотнув, Михаил постарался успокоить колотившееся в волнении сердце.
  
  - Стой. Хватит идти...
  
   Она вздрогнула и медленно обернулась. Мужчина с щелчком передёрнул затвор и проверил патроны. Анюта сняла капюшон, подставив лицо яркому блику солнца. Лёгкий ветер сразу забрался в её русые волосы, ласково тронув густые неровные пряди. Палец Михаила лёг на холодный металл спускового крючка. Закрыв глаза, скиталец медленно выдохнул.
  
   Вот она - грань. Пора было сделать свой выбор. Здесь и сейчас ему удастся вернуть судьбу в прежнее русло, хотя для этого придётся разбить мечты сына о счастье. Или же пощадить эту девушку ради Олега, через неё научить видеть мир, к которому тот ещё не был готов. Оба варианта страшили, каждый из них был хуже другого. Убей он Анюту - Олег навсегда мог уйти, погибнуть в одиночестве из-за глупых чувств в своём сердце. Он не понял бы, объяснения ничего бы не дали. Чтобы принять решенье отца, сын должен был научиться выживать в Зиме самостоятельно, а холода не дадут ему этого шанса - так думал скиталец. Один, среди морозов, Олежка не доживёт до восемнадцатого года. Михаилу нужно было снова спасать его, как уже много раз делал это. Он не мог стрелять в Навь. Как оказалось - выбор был очевиден.
  
   Открыв глаза, Михаил тяжело подошел к оцепеневшей Анюте.
  
  - Ты когда-нибудь слышала о женщине с золотистыми волосами? Видела её? Знаешь хоть что-то?
  
   Анюта молчала. Не знает. Племён не одно, глупо было надеяться. Вздохнув, скиталец протянул ей винтовку.
  
  - Знаешь, что это такое? Ты сказала, что была когда-то охотником, обращаться умеешь?
  
  Она только кивнула.
  
  - Покажи.
  
   Приняв оружие, Анюта бережно провела пальцами по деревянному ложу. Кончики ногтей пробежались по оптике. Приложив винтовку к плечу, охотница взглянула в сетку прицела. Голубые глаза вопросительно посмотрели на стоявшего рядом скитальца. В двух сотнях шагов, на погибшем дереве, сидела стая ворон. Чёрными мазками сажи они отчётливо виделись на фоне Зимнего неба. Мужчина указал рукой в сторону птиц и Анюта выдохнула, замедляя стучащее сердце. Винтовка грянула и подскочила в руках. Вороны с шумным карканьем поднялись на крыло и... Умчались всей стаей никого не потеряв по пути. Выстрел Анюты сверкнул мимо.
  
  - Помощи с тебя будет, - проворчал Михаил, отбирая винтовку. Девушка выглядела растерянной. Развернувшись, она вдруг побежала прочь от скитальца.
  
  - Эй! Куда ты?! - окрикнул старик. Ему пришлось броситься следом, но догнать Навь удалось лишь у того самого дерева - она двигалась быстро, без устали перебирая ногами в снегу.
  
  - Почему ты не слушаешь?! Тебе действительно жить надоело?! Клянусь, я пристрелю тебя! - винтовка угрожающе легла на плечо.
  
  Не спуская настороженного взгляда с чёрной метки ствола, девушка нагнулась к сугробам. Через мгновение у неё в руках оказалась подстреленная белка - у зверька не было головы, винтовочная пуля полностью разнесла ему череп. А ведь скиталец даже не заметил грызуна на том дереве...
  
   Анюта с улыбкой держала серую тушку за хвост. Её хищный взгляд не понравился Михаилу. Охотница радовалась не меткому выстрелу, Анюта испытывала наслаждение от чужой смерти. Он должен был немедленно прекратить это, окликнуть её, вернуть ту прежнюю девушку, что готова принять мир без зла... Но решил всё иначе.
  
  - Молодец, Анюта, - похвалил старый скиталец. - Ты должна стать полезной, должна понять, как устроен наш мир. Явь также жестока, как и подземелья Нави. Возможно даже более жестока. Прими это, если хочешь быть с нами.
  
  - Я в живе с вами, - охотно повторила в след девушка. Вид её острозубой улыбки уже не пугал. Она поселила в скитальце мрачную решимость идти до конца. С помощью Анюты он воспитает в Олежке то самое чувство уверенной равнодушности, которого ему так не хватало. Рядом с сыном будет тот, кто готов жертвовать чужими жизнями ради семьи. Никакие слова или уроки не заменят такого.
  
  - Мы отдадим тебе одну из винтовок, научим тебя быть скитальцем. Быть может из этого что-то получиться. Постараемся сделать из тебя человека.
  
  Анюта по-прежнему улыбалась, она доверяла ему. Михаил должен был указать подземной убийце путь в верхнем мире, и он действительно собирался сделать такое...
  
  
  
  ...Пришли первые дни весны. Когда солнце подтопило снега, скитальцы покинули своё Зимнее убежище и поднялись на поверхность. Из-под сходивших сугробов появились жидкая поросль трав. Они слишком быстро стремились к весеннему ветру, превращая окрестности в изумрудно-белый ковёр. Холод возвращался теперь только ночами, отдавая Зиме её прежнюю власть.
  
   Михаил смотрел на Анюту и видел в ней лишь причину раздора. Олежка почти перестал с ним разговаривать и каждый день пропасть между ними росла. Однако, перед собой мужчина оставался полностью честен - Анюта ему была не нужна.
  
  - Что ты тут делаешь? - холодно поинтересовался скиталец, снова обнаружив девушку рядом с собой. Улыбка Анюты померкла. - Тебе велено было больше не лезть ко мне. Слышишь? Уходи прочь...
  
   Зло скривив губы, она вскочила с ложа и вернулась к своему месту возле костра. С её уст сорвались тихие ругательства, услышав которые, покраснел бы любой взрослый мужчина. Они смешивались с наречием Нави, что делало брань ещё более жуткой.
  
  - По подземному не ругаться, - напомнил Михаил заключённый ещё в Тепле уговор и, оглядывая стоянку, встретился взглядом с Олегом. Сын хмуро смотрел на их ссору со своего спального места.
  
  - Анюта, иди ко мне, - позвал он злившуюся на весь свет Навь. Несмотря на то, что Олежка не мог завоевать её расположение, он по-прежнему относился к ней с лаской. Вся злость и разочарование доставались отцу. С молчаливым упорством Михаил нёс это бремя; Анюта же наоборот - пользовалась ситуацией со всем женским коварством. Когда глава семьи её отвергал, она нарочно сближалась с сыном, стараясь вызвать ответную ревность.
  
  - Вот, садись рядом, - пригласил её парень. Им было вместе теплее, в потухшем кострище ещё тлели угли. Когда девушка устроилась, Олежка достал из рюкзака старую брошюру в заклеенной скотчем обложке. Вместе с Анютой они могли часами разглядывать цветные картинки, но при этом каждый понимал увиденное по-своему.
  
  - Смотри, - указал Олежка на потускневшую за долгое время страницу, - так жили люди до прихода Зимы - до долгого хлада и белой смерти.
  
  - Мара была всегда, - возразила ему в ответ Навь.
  
  - Да, Зима была всегда, но не такая, как сейчас, а короткая - всего в три месяца. Мало кто умирал от её холодов. Морозы стояли слабее, люди знали, как с ними бороться. А лето - удивительно длинное и тёплое. Было много деревьев, животных, плодов и столько солнца, что от него даже приходилось нарочно искать себе тень и прохладу.
  
   Анюта недоверчиво хмурилась. Её сильно озадачила фотография изображавшая тропический остров. Вероятно, Навь до конца не понимала того, что видит перед собой. Ей просто не с чем было сравнить. Всё то, о чём Олег пытался сейчас рассказать, звучало как красивая сказка. Но эта сказка нравилась девушке - она улыбнулась.
  
  - Смотри дальше. Вот такими были люди до прихода Долгой Зимы, - Олежка указал на семью за накрытым столом - дешёвую рекламу печенья с бесполезным ценником в красной "вспышке". - Они были счастливы...
  
  - Счастье? Кого они убили? - непонимающе подняла бровь Анюта.
  
  - Чего?! Да ты что! Они никого не убивали! Почему ты так решила?
  
   Анюта с удивлением наблюдала за реакцией парня. Между ними явно возникло недопонимание, и скиталец знал от чего.
  
   Не ожидая никакой благодарности, Михаил решил подсказать:
  
  - Знаешь, что Навь называет "счастьем?" Счастье - это процесс делёжки добычи после набега, когда каждый получает то, что ему причитается - свою часть.
  
   Скиталец был прав, сын ему не ответил. Олег вздохнул и снова обратился к Анюте:
  
  - Люди не должны убивать друг друга, понимаешь? Не должны убивать больных, женщин, детей лишь из-за того, что те просто слабее. Нас и так мало осталось. Люди на картинке жили в Тёплом Лете и не убивали. Вообще не любили убивать! Убийство - это страшное преступление, это неправильно...
  
   Именно из-за таких речей Михаил не любил оставлять Анюту с Олегом.
  
   Сын не изменился, наивно приучал подземницу к миру, которого давно не существовало. Анюта, как губка, впитывала эти слова, верила в добро, а ведь оно давно покинуло остывшую землю. С такими разговорами, она начинала считать, что Явь совсем другая нежели подземный мир. Но реальность была страшна - в холоде Долгой Зимы царило лишь острое желание выжить.
  
  - Хватит пялиться на старые журналы, - проворчал Михаил, поднимаясь с постели. - Анюта, силки что мы поставили вчера - проверь их. Неплохо бы позавтракать перед дорогой. После этого отправимся к горе Заветри. Там мы и взглянем, на что ты годишься.
  
   Обещание сделать из девушки скитальца оставалось по-прежнему в силе. Михаил думал о том, что когда срок настанет, Анюта с Олежкой окажутся одни посреди холодов. Женщина должна стать для сына опорой, уметь всё, что умеют они. В первую очередь видеть, запоминать и рассказывать новости. Для человека, прожившего всю свою жизнь под землёй, это было делом отнюдь непростым. Возможно даже совершенно невозможным.
  
   Вздохнув, Анюта взяла из костра остывший уголь, растёрла его между пальцев и нанесла под глазами две чёрные полосы. Никто точно не знал, зачем она это делает. На вопросы о значении такого странного "макияжа" Навь не отвечала. Скиталец предполагал, что этому её научили другие охотники. Тёмная сажа помогает лучше видеть цель на снегу, когда в глаза светит солнце - это единственное разумное объяснение, которое могло прийти в голову.
  
   После этого Анюта вернулась к спальному месту и достала из мехового чехла винтовку, которую ей подарили. Никто не стрелял из этого оружия с того самого дня, когда пропала Светлана. Это было хорошее оружие: полуавтоматическое, самозарядное, с магазином на десять патронов - точное и смертоносное. Хотя, оказавшись в руках у Анюты, оно быстро потеряло часть своего грозного вида. Ствол был обмотан промасленной тканью, под которую девушка старательно подсунула пучки прошлогодней травы - хорошая маскировка. Но рисунки вырезанные на деревянных накладках, не несли уже никакой практической пользы. Столбцы, лучистые солнца, узоры из странных символов - все эти знаки можно было увидеть на сторожевых камнях Навьих нор. О значении рун скитальцам было ничего не известно, они не верили в силу знаков. Зато Навь верила.
  
   Самым заметным рисунком среди орнамента - был знак молнии. Заметив в подвале, как девушка возится с ножом над прикладом, Михаил подскочил и чуть не отнял винтовку. Его вопрос звучал прямо: почему "сволочь" портит оружие? Но в ответ скиталец удостоился лишь удивленного взгляда. Охотница пояснила, что "раня" наоборот "красит" винтовку. Символ молнии назывался "пера" и был посвящён какому-то грозному богу. Слово означало "бить" или "удар". "Пера" стала не только клеймом, но и личным именем для оружия. Скиталец смирился с тем, что теперь оно будет принадлежать только Нави...
  
  Прошлое тяготило, но у винтовки Светланы начиналась новая жизнь.
  Анюта окружила себя не только загадочными изображениями. Её интересовали предметы, которые даже скитальцы сочли бы за мусор. При любом удобном случае она собирала ложки, старые ключи и старательно пришивала всё это к своему рюкзаку. Всего за несколько дней на поверхности, Навь порядком набрала такого добра. Теперь барахло безбожно звенело при каждом шаге охотницы. Михаил знал, чем такое может закончиться и потребовал избавиться от сверкающего обвеса. По его мнению железо только мешало снайперскому делу. Но, взглянув на скитальца с неожиданным подозрением, та заявила, что "сгинет" без "оберегов" быстрее.
  
   Перед ночёвкой семья поставила силки чуть в стороне от своего лагеря. Когда Анюта наконец отправилась проверить ловушки, старик её задержал.
  
  - Послушай, выкинь из головы всё то, что тебе Олежка рассказал. Хороших людей давно нет, их поглотила Зима - Мара, понимаешь? Они умерли первыми, просто не выдержали, остались только плохие. Береги себя, береги свою жизнь, заботиться надо только о тех, кто рядом с тобой. Только о своей семье, никогда её не оставлять. Ты меня понимаешь?
  
  - Я в живе с вами, - с полной серьезностью в голосе повторила она. Внимательно посмотрев в голубые глаза, скиталец наконец отпустил девушку прочь.
  
   Олег уже собирал свои вещи и готовил оружие. Совсем скоро они должны были вновь отправиться в путь: собрать новости, подготовить запасы. Только на это и хватало короткого времени тёплого солнца. Однако, молчание людей живущих за счёт сказа непозволительно затянулось. Вздохнув, Михаил присел рядом с сыном. Смерив отца презрительным взглядом, тот постарался игнорировать его появление.
  
  - Послушай, Олежка, - слова подбирались с трудом. - Долгие годы мы были только вдвоём, и этого вполне хватало. Но теперь всё изменилось...
  
   Молчание.
  
  - Это было твоё желание, твоя просьба! - продолжал говорить Михаил, чувствуя, как попытка примирения перерастает в нём в раздражение. Обвинения смешались с путанной речью. Чёткий план разговора начал медленно катиться к чёрту. - Только из-за тебя мы спасли Анюту! Я этого не хотел, сразу говорил, но теперь что уж?! Сейчас уже поздно! Я понял, что из-за этой девушки наша жизнь изменится навсегда, сойдет с привычной колеи, любое необдуманное решение смертельно опасно! Всё должно было идти по-другому, но теперь уж не будет. Просто не может...
  
  - Не может? - желчно переспросил его сын.
  
  - Да, не может... Дьявол! Сколько мне ещё гнать её от себя, чтобы ты убедился?! Это не любовь! Это какая-то первобытная традиция передачи своей жизни спасителю. Посмотри на неё - Навь совершенно не похожа на нас. Она чужая и всё ещё живет по старым подземным порядкам!
  
  - Ты не прав, отец, - с вызовом ответил Олежка. - Я многое видел и многое понял. Все люди рано или поздно придут к этому. Нам остаётся лишь жаться в Тепле, ни на что ни рассчитывая. Мы бьёмся за место у костра, превращаясь в такое же первобытное племя. Навь проделала этот путь лишь гораздо быстрее. Прежде чем забрать людей окончательно, Долгие Зимы вначале отнимут у нас человечность! Если мы не остановимся, то погибнем гораздо раньше, чем телесно умрём. Погибнем в душе!
  
  - Мы не из тех, кто может рассуждать, Олег, - со стоном отринул его доводы старый отец. - Мы ничего не можем изменить, как никто уже никогда не изменит! Люди угробили этот мир, чтобы сорок Зим мёрзнут на дне его незакрытой могилы! Прежнего не вернуть - города вымерзли, одичали, остались лишь анклавы из тех, кто никогда не протянет руки. Люди привыкли доверять только тем, с кем Зимуют. Они даже не хотят ничего видеть вокруг себя, кроме своих же порядков, а ты...
  
  - Мы можем изменить себя сами! - вскочил Олежка. - Хоть раз помочь кому-нибудь, не проходить мимо обреченных на смерть, не смотреть на ужасы, что творятся, а помогать! Мы можем оставаться людьми! Какой толк бороться за жизнь, в которой нет места для этого?
  
  - Толк? Если так поступать, то сам не долго протянешь! Помнишь, в детстве я рассказывал тебе, что людям верить нельзя? Знаешь, сколько сердобольных помощников погибло в ловушках? Их убили те, кто не оглядывался на других, брал всё лишь для себя! Перестань говорить наивные вещи, перестань убеждать в этом Анюту, иначе вы оба погибнете!
  
   Скитальцы умолкли, разговор дался каждому не легко. Откровения бурным потоком прорвались через плотину терпения...
  
   Солнце поднималось всё выше, повеяло тёплым ветром, впервые за долгое время почувствовался запах весны. Это очистило от мрачный мыслей, разрушило возведенные за Зиму стены недоверия и обиды. Михаил посмотрел на Олега, встретившись с тем же извиняющимся взглядом сына. Они вновь были единой семьёй на извечной дороге скитальцев. Прощать и уметь сдерживаться - слишком важное умение во время зимовок. Так было нужно, так было правильно, чтобы сохранить семью в целости.
  
  - Я не трону Анюту, обещаю тебе, - как можно легче улыбнулся скиталец. - Всё, что делалось - было ради тебя. Придёт время и она сама от меня отстранится. Ты моложе, красивее, а я уже стар, во мне нет ничего привлекательного. Она это поймёт.
  
   Тут его взгляд заметил неладное. Над лесом стелился лёгкий дым от костра, поблизости оказались люди, нужно было скорей уходить со стоянки.
  Будто сбрасывая со своего сердца груз, Олежка ответил:
  
  - Я ведь всегда знал, что ты её не тронешь, но всё же боялся. Вернее сказать - был разочарован. Я представлял, что у нас выйдет всё по-другому... Куда после Заветри? Будем искать сказы для мена?
  
  - Нет. Отправимся в Блок. Наши запасы иссякли, на троих уходит слишком много еды. Пора...
  
  Резкий гром близкого выстрела и женский крик не дали скитальцу закончить. С деревьев сорвалась стая ворон, своим глухим карканьем птицы предвещали беду. Скитальцы бросились в сторону выстрела, но по звуку уже было ясно - стреляла винтовка Анюты. Не следовало разводить костёр в этом месте! Здесь хоть и редко, но всё же случались встречи с людьми. Выжившие выходили весной из Тепла и начинали поиски пищи. Анюта вполне могла столкнуться с большой группой таких шатунов. Руки машинально схватили оружие, отец и сын приготовились к стычке. С каждым шагом отчаянные крики становились всё ближе.
  
   Через каких-то полминуты они вбежали в небольшую лощину. Здесь прошлым вечером были поставлены силки на мелкого зверя и представшая картина сразу дала ответы на все вопросы. Анюта была цела. Подняв винтовку она держала на прицеле голосящую женщину. Возле силков лежало тело убитого старика. Заливаясь слезами, несчастная пыталась поднять его и привести в чувство. Но даже со своего места Михаилу было видно выходное отверстие среди грязных седин. Анюта не промахивалась. Никогда не промахивалась. Но теперь колебалась. Она то вскидывала винтовку, то со злостью опускала "Пера", не решаясь выстрелить снова. Заметив подоспевших скитальцев, девушка совсем растерялась.
  
   Олежка подскочил прямо к Нави и еле сдерживаясь, закричал:
  
  - Что ты наделала?!
  
  Она уставилась на парня большими глазами, не понимая причин его злости.
  
  - Крали нашу еду. Наших зайцев украли...
  
  - Это же просто женщина и старик! Ты убила его за двух зайцев?!
  
  - И её надо убить. Зачем она? - девушка посмотрела на Михаила в поисках хоть какой-то поддержки. Не в силах сказать больше ни слова, Олежка остолбенело глядел на неё. Анюта продолжила:
  
  - Сыщем нору, заберём снедь. Они ж недалече...
  
  - Хватит! - резко оборвал её парень и Навь вздрогнула, как будто получила удар.
  
  - Она всё правильно сделала. Это были наши силки, наша добыча.
  
   Олежка пораженно открыл рот, пытаясь возразить отцу, но тот уже обернулся к рыдающей женщине.
  
  - Неужели ты думала, что ловушка не охраняется, когда решилась на воровство?
  
  - Будьте вы прокляты! - безумно завопила она. - Вы убили отца! Моего отца! Как мне теперь выжить?!
  
  - Держаться за то, что у вас было раньше. За тех, кто вам сможет помочь, а мы ничем не поможем, - мрачно произнес Михаил, подзывая Анюту. Девушка быстро спустилась со своего снайперского места и встала рядом со старшим. Олежка медлил лишь на несколько секунд дольше. Ему было больно видеть плачь сироты, но и он в конце концов последовал за своей семьей не оборачиваясь.
  
  - Убейте меня! Лучше убейте меня сейчас! Изверги! Будьте вы прокляты! - кричала им в спины женщина. Михаил на ходу стиснул зубы, стараясь не слушать её, оглохнуть, не обращать никакого внимания.
  
   Когда они отошли достаточно далеко, крики стихли. Скиталец посмотрел на Анюту и та учуяла взгляд.
  
  - Зайцев жалко. Зачем оставили? - сверкнули глаза охотницы из-под капюшона.
  
  - Зайцев тебе жалко, а старика нет? - скитальцу хотелось услышать честный ответ, потому в голосе нарочно не было осуждения.
  
  - Нечего было еду нашу хитить. Ты сказывал, что все люди худые, токмо родным можно верить. Значит и жалеть других нечего.
  
  - Если все люди худые, зачем ты тогда не убила ту женщину?
  
   Размышляя над ответом, Анюта прикусила губу.
  
  - Олежка рёк, будто бы убивать хворых, женщин и детей нам буде всегда заповедно. Вот и не убила...
  
  - Олежка, - проворчал Михаил. К чему привели их разговоры с сыном о лучшем мире? К одной спасённой человеческой жизни? Но если бы Анюта повстречала не двух одиночек, а шатунов? Среди одичавших нередко бывали и женщины. Что тогда бы случилось?
  
  Но в слух он задал вопрос о другом:
  
  - Раньше доводилось убивать таких беззащитных? Когда ты была Навью, стреляла в детей и женщин?
  
  - Теперь я Явь, - резко сказала Анюта, но по её мрачному лицу было понятно без слов...
  
  Далее>
  
  <Раньше
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"