С восходом солнца снова поднялся туман. В густом мареве охотники полагались больше не слух, чем на зрение. Но многие часы, проведённые на дозорной лёжке, утомили и чуткие Навьи уши. Матёрый охотник, почти что старик, недвижно затаился на лёжке и не разговаривал со своим крепким напарником. Усталость накатывала на дозорных как раз перед рассветом. Хотелось скорее вернуться в нору, встретить весту, детей, и отоспаться, как отоспались давно сменённые ими на окраине полуночники.
Восемнадцать Зим мира, и каждый день в ожидании войны. Каждый день они пересчитывали караульных на стенах или машины из караванов, въезжающие или выезжающие из Монастыря. Но сегодняшним утром никто не покидал Монастырь, да и стен не видно из-за тумана. Может быть осенью или на следующий год, когда люди накопят запасы, Навьи стаи поднимутся и устроят набег на каменную Обитель. Но сейчас машины превращались в добычу далеко за чертой, на глухих просёлочных дорогах или в окрестных общинах.
Позади раздался глухой стук по дереву. Матёрый старик оглянулся на лёжке. Обычно сменщики шли не таясь, чтобы дозорные заранее узнали об их появлении по шуму шагов и хрусту веток. Здесь же удар прозвучал всего один раз, будто кто-то подкрадывался, но оплошал. Охотник помоложе поднял оружие и прислушался. Матёрый глубоко вдохнул сырой воздух, но утренний ветерок уносил запахи прочь от лёжки в лесную чащобу. Скорее уж их самих раньше учуют.
Матёрый ткнул два пальца себе под глаза и показал напарнику в сторону зарослей. Тот кивнул и покрался с лёжки. Старик остался его прикрывать. Навь всегда ждёт беды от людей, но не со стороны леса. Теперь же знакомый кустарник, успевший набить оскомину во время дозоров, казался укрытием чужаков. Посланный на разведку охотник подкрадывался, не торопясь, и придерживал ружьё наготове. В голову старика внезапно воткнулся клевец. Стальной шип пробил череп, глубоко вошёл в мозг и оборвал жизнь Матёрому. Напарник обернулся на шум. Человек в чёрной маске с прорезями для глаз медленно вынимал оружие. С клевца тонкой струйкой стекала бурая кровь. На пятнистой куртке убийцы нашивка с волчьей мордой и христианским крестом. Вместо того, чтобы вскинуть ружьё и стрелять, охотник кинулся прочь. Волкодавы никогда не нападают на Навь в одиночку. Он был прав. Из кустов его свалил удар чеканом в лицо. Давясь кровью и выбитыми зубами, охотник пополз по хвое. Его быстро догнали и проломили голову.
Ни одного выстрела или крика. Шестеро в масках и в меховых шапках бесшумно зачистили лёжку. Ещё восемь таких же отрядов прошлись по Навьим укрытиям в приграничье и перебили дозорных.
Сотник Волкодавов оттянул рукав куртки и сверился с часами. Последняя лёжка зачищена как раз вовремя. Проездные ворота Монастыря медленно открывались. За внешние стены выехали девять броненосцев и две замаскированные под грузовики автоцистерны. Стоило головным машинам покинуть Обитель, как единый строй разомкнулся и два броненосца с грузовиками поехали на юго-восток. Пять других машин развернулись в цепь и покатились по равнине в сторону леса. Обшитые металлом внедорожники выдавливали колеи во влажной земле, на их крышах вращались шестигранные башни. Через прорези в башнях "Крещения", "Заповеди", "Покрова", "Святого Петра" и "Благовещенья" торчали длинные трубки. Машины подъехали на двадцать шагов к лесу, развернулись бортами и по зарослям ударили густые огнемётные струи. Горючий состав, как крылья жар-птицы охватил и поджег исполинские сосны. Небо заволок чёрный дым. Монастырь отрезало от лесного приграничья сплошной стеной смолянистой завесы. От дикого жара выгорела трава и трещали деревья, обугливалась и скорчивалась сама лесная земля.
Броненосцы, покачиваясь, катились вдоль лесной кромки и поливали заросли из огнемётов. Но вот в просвете, где огонь плохо занялся, промелькнули лохматые тени. Раздались первые хлопки выстрелов, и "Заповедь" остановилась. Двери раскрылись, наружу выскочил экипаж. Двое успели отбежать от подбитой машины, когда баки с огнесмесью взорвались. Броненосец разлетелся на куски, тяжёлый остов завалился на бок. Треск выстрелов и волчий вой взметнулись над объятым пламенем приграничьем. Оставшиеся машины поспешили подобрать экипаж "Заповеди" и вернуться обратно к воротам.
Кое-кто из Навьего молодняка бросился следом. Каменные стены разом почернели от ратников. С крепостных башен ударили безоткатные орудия и станковые пулемёты. В мгновение ока равнину перед лесом перепахали чёрные тюльпаны разрывов. Гигантские сосны с надсадным стоном валились вниз, на земле же их поглощала пучина ядовитого пламени. Приграничный костёр разгорался, Навь отошла из-под обстрела поглубже в чащу. Из Монастырских ворот выехала колонна автобусов. Они медленно объехали горящий лес к нарочно неподожжённому месту.
Черта горела. Вместе с ней сгорал и договор на крови, сгорали восемнадцать Зим мира. И в раздоре людей и Волков испепелилось неписанное: "Что живыми утрачено - то мёртвым подарено".
*************
Навьи Рёбра шли на восток. Пусть у Яра остались только Вольга, Сирин и Сава, де ещё чёрный волк где-то рядом маячил со своим седоком, он не взял никого из чужих охотников.
Сирин глазам не поверила, когда снова увидела Дарью. Она не понимала, как у той духу хватило вернуться к подземникам. Саву и Вольгу беспокоило больше зачем Яр вообще её взял, но вожак в объяснения не вдавался. Дружба же крестианки с волками и вовсе походила на сказку.
Вместе стая отправилась в путь к срединному перевалу. Как сын ведуньи, Яр собирался свершить великое дело для рода и Единения. Навьи Рёбра выступили ещё до рассвета, когда лес тускло и мрачно дремал. Мальчишки плотнее кутались в сшитые из кожи и волчьего меха куртки. У каждого на спине навьючен мешок или корзина. На этот раз Сирин не забегала вперёд и не искала окольных путей, опасаясь зубов Баюна.
Путешествие на восток начиналось по той же дороге, что прошла его мать. Двадцать Зим назад Одинокая Волчица едва успела вернуться до наступления Зимы, хотя прошла вполовину меньше того, что выпадало Яру. Пусть со времён её прошлого похода лето стало гораздо длиннее, но он всё равно мог не успеть вернуться обратно. Да и что случилось за восемнадцать Зим в тех местах, где она побывала, что изменилось за прошлые сорок Зим в восточном краю, где ходили только скитальцы - никто не знал. И всё же, его путь лежит в Серые Города - в земли, где хранится разгадка тайны Чёрного Хорса.
Об этом Яр думал, когда с заговорённой винтовкой спешил по лесу с товарищами. Они пробежали всего-ничего, путь толком ещё не начался, когда впереди надломилась ветвь. Яр тут же вскинул Пера и пригнулся, его примеру последовали остальные. Ветку сломали нарочно: слишком уж отчётливым вышел звук. Перекрестие оптического прицела заскользило между деревьев. Навье зрение выискивало любое шевеление в сумраке утра. Яр жестом велел прикрывать его по сторонам.
- Перуне, вми призвающему тя... - начали складывать губы. Не успел он докончить, как в прицеле показался чужак. Яр чудом не выстрелил, в чужаке ему показалось нечто знакомое. Он поглядел поверх прицела и ухмыльнулся. Сквозь жидкую дымку тумана к нему навстречу брёл Свирь.
- Ого! Свирь живой! - не вытерпел Сава. Вольга насупился и без особенной радости встретил "приговорённого к отплате роду".
На лице Свиря блуждала мягкая полуулыбка, будто он и не здесь вовсе, а в далёких мечтаниях. От отрезанного уха до скулы завивалась алая татуировка - в племени таких никто не набивал.
- Ты ж сгинул. Тобя Сивер ко смерти приговорил, - недоверчиво сощурился Яр. При этих словах улыбка Свиря сползла. Видимо, он знал всего один повод, по которому его могли приговорить в племени. Рука невольно потянулась к ещё слегка воспалённым завиткам на лице.
- Где тобе рожу так испохабили? - полюбопытствовал Сава. Свирь даже вздрогнул и вновь просиял.
- Ще несёт... - сплюнул под ноги Вольга и недобро сверлил Свиря взглядом.
Тот будто только сейчас заметил Вольгу и довольно приподнял туго перебинтованную правую руку.
- Она врачевала. В руке не болит. Топерича верную борозду смогу высечь.
- Какая такая "увера" есмь у тебя? Ты откуда явился? - не отставал Сава.
- У чужеядцев был. Меня к ним увера с собой позвала. Лучше неё - нету Нави! Она аже лучше нашей ведуньи. Намного лучше!
Сава глянул на Яра. Но тот на его удивление не повёл даже бровью и Свиря за вдохновенную речь не прибил. В стороне неожиданно грянули выстрелы. Зачастило стаккато очередей, от окраины леса пахнуло мазутной вонью.
- За мною! - скомандовал Яр и первым бросился назад к приграничью. Навьи Рёбра поспешили за Пастырем. Выстрелы раскатились трескучим вихрем, прогремел гулкий взрыв. Охотников Яра обдало волной ветра между деревьев, в глубину чащи долетели пепел и дым. Стая пригнулась, хотя взрыв случился не близко и им не грозили осколки. Впереди за соснами показались первые рыжие всполохи от пожара.
Яр вновь повёл стаю, но вдруг перед ними выскочил волк. Свирь вскрикнул и шарахнулся от Великого Зверя. Вольга вскинул автомат, Сава схватил за руку Сирин и потащил подальше от звериных клыков. Чудовищем оказался Баюн, на спине у него сидела встревоженная крестианка.
- Палач, машины поехали по дороге на юг! Дымом и пламенем они скрывают конвой, для того и лес подожгли!
- Не токмо для этого. Сие война началася! - зарычал он.
- Ще мыслишь, Яр? На подмогу к родичам надоть! - Вольга готовился броситься на врагов даже с голыми кулаками. Выстрелы становились всё злей и отчаянней, послышался свист осколочных мин. Что-то надрывно прогудело невдалеке от Навьих Рёбер и стукнулось в землю.
- Она уезжает! - протянула Дашутка и приникла к спине Баюна. Она сверкала на Яра зелёными колдовскими глазами. - Бежит от тебя прочь, в конвое!
Он озлобленно тряхнул тёмными волосами. Состайники не могли понять, о ком идёт речь, но были готовы броситься в любую сторону, лишь бы не терять время.
- Азмь знаю короткий путь через юг до Кривды-реки, - наконец решил Яр. - До переправы добежим шибче, або их дорога петляет. Идём за крестианскими бронеходами, за конвоем, шустрей!
Чёрный волк побежал вслед за Пастырем, за ними кинулись и Навьи Рёбра. Путь, по которому направляла сына ведунья, остался далеко за спиной. Стая повернула на юг, но не в битву, а за христианским конвоем - по велению Волчьего сына, по его одержимой страсти - в неизведанные Серые Города.
*************
Двоедушцы готовились почти двадцать Зим, но война приходит вовремя только к тому, кто атаковал первым. Сивер и вожаки не ожидали утреннего нападения. Несколько Навьих родов могли одолеть Монастырь, но сейчас у них под ногами горела их земля, пожарищем охвачен их лес, гибнут их соплеменники. Настоятель ударил, пусть оседлышей давно считали за жалкое стадо, которое разбежится при первом оскале волчьих клыков.
Сивер знал - это только начало: не песня, а всего лишь запевка, после которой грянет настоящая схватка. Настал час сплотить стаи, выслать разведчиков, заманить крестианцев в огневые мешки в лесу. Немало стрелков-одиночек, в основном Безымянных, готовились убивать людей с вершин сосен и тайных лёжек, чтобы заставить их, если не отступить, то хотя бы остановиться.
- Ежели люди войдут в лес, тамо и сгинут. Пущай изведают, яко на Навь пасть распахивать! С нами Вий, да Перун! - закончил раздавать приказания Сивер. Вожаки рыкнули в один голос: "Вий, да Перун!", - развернулись и пошли прочь из гудящего тысячью голосов логова. Весты хватали детей, тащили ценности и чернушек на нижние уровни, где были обустроены тайные закаморы и лазы наружу. Проходные тоннели готовили к обрушению подрывники из числа матёрых охотников. Они собирались оставить только несколько главных ходов и спусков к меженям, где удобно обороняться. Но сначала Зимние Волки дадут бой в надземье.
Часть Навьей Стражи ушла в приграничье, но большинство умелых охотников собиралось вокруг Сивера. Прежде всего он велел им защищать родовое логово. Одним из первых дел он спустился на нижние межени, проверить ведунью.
По пути он столкнулся со старыми вестами, которые поднимались после встречи со Зрящей Кошт. Старухи надменно посторонились, хотя спешили не меньше Сивера. Сейчас от них, как и от мужчин наверху, зависело выживание рода. Они укажут более молодым Волчицам, как спрятать потомство, проведут по тайным ходам, если решено будет бежать, или направят ножи на Щенков, если плен покажется им необратимым.
Сивер застал Владу в старой охотничьей одежде с пристёгнутыми к бёдрам ножнами, и лишь в этом нашел непорядок. Ведунье полагалось оставаться на нижних меженях и готовиться принять раненых. В логове и правда было не продохнуть от кипящих тазов, тесно от составленных склянок и стопок ткани для перевязки. Но к тому же она собиралась рискнуть собой на поверхности.
- Нет, не гоже тобе на сечь подыматься: ты - Зрящая Кошт! - заступил Сивер дорогу.
- Тако и есмь, - продолжила Влада прятать ножи за подкладкой. - Азмь - Зрящая Кошт, посему должна узреть смагу и подняться в надземье. Або сие не обычная сеча - темно во хлябях.
Сивер не понимал и жаждал оставить Владу в норе, но если она захотела подняться, то должно быть нашлась непростая причина. Он сам повёл её на поверхность под охраной из Навьей Стражи. Им полагалось сопроводить Сивера к приграничью, теперь же предстояло позаботиться и о ведунье. Если враг убьёт Сивера вместе с Владой, то у племени махом не станет ни Первого Охотника, ни Зрящей Кошт. Мысль об этом не на шутку его встревожила. Влада же словно не замечала, чем это грозит.
- Сивер, куда крестианцы ударили наперёд? - спросила она, поднимаясь по галереям.
- Их рать с востока проникла, и всё Волкодавы. Подожгли черту и разбили дозорные лёжки. Со стен Монастыря вглубь леса обстрелами нас отгоняют.
- К логову крамолы идут, - поняла Влада и ни с того ни с сего остановилась. Сиверу пришлось прислониться к стене, чтобы не мешать идущим в тоннеле.
Влада одарила его ледяным взглядом и пошла дальше. Сивер мог не исполнять её волю, ведь это он командовал вожаками и успел послать к логову недовольных семей подкрепление. Но теперь Навью Стражу предстояло вернуть, чтобы сохранить логово племени - не предательство, а разумный шаг: принести в жертву часть рода для выживания его средоточия. И не ведунья подсказала ему, вовсе нет. Сивер понял, что сейчас командует только он. "Простые женские советы" не выставишь в оправдание крови. Пока горит лес и дым застилает глаза, многое из туго запутанного в племени - разрубается.
*************
Запахло палёным, вдали затрещала, отрывисто загавкала перестрелка. Олеся, Гойко и остальные вожаки из крамолы поднялись на поверхность с бойцами. Удушливая мазутная вонь накрыла поляну над логовом, как толстое одеяло, и испортила Навий нюх.
- Кто напал? - спросила Олеся.
- Со стороны крестианской, - ответил Гойко.
От живота к горлу подкатила желчная горечь. В стае Олеси всего сорок мальчишек, у Гойко и других вожаков около сотни матёрых. Всех согласившихся принять Единение оставили в родовом логове, в приграничье же отправили тех, кто захотели держаться уклада. Со всех стай крамолы соберётся едва ли полторы сотни охотников. В лесу перед логовом стоит Навья Стража. Даже сейчас в мазутном смоге мелькали их суетливые тени. Стража к чему-то готовилась. Значит в сторону логова надвигается не только огонь.
На новом месте они не успели хорошо укрепиться, их ведь не выпускали дальше двадцати шагов от норы. Нет лёжек с хорошим обзором для меткой стрельбы, плохо разведаны пути подхода, да и для отхода пути неизвестны: тайный лаз закопали после вылазки на поверхность.
Олеся догнала Гойко, он спешил на подмогу к Навьей Страже с охотниками Колготы.
- Не гоже тут подыхать! Надоть вертаться к логову рода.
- Здесмь твой род! - рявкнул Гойко, заряжая на ходу свой помповый дробовик. На его изуродованном лице раздувались ноздри. Охотники уже отведали крови, но сегодня умирать им нельзя: за их спинами семьи. Гойко сам это знал и, когда заговорил снова, его голос чуть поутих.
- Не поспеть нам отвести жён и Щенков. Враги уже рядом. Можно отаить семьи в закаморах под земью, но самим крепко биться в лесу - токмо так.
Олеся оглянулась на мальчишек Чертога. Так мало бойцов и патронов! Она не могла сказать, какой враг, каким числом к ним идёт. Но в одном Гойко прав - отступать поздно. За ними весты и дети, и надо драться за беззащитных.
Впереди застрекотали очереди - Стража вступила в бой. В ответ полетели короткие выстрелы, но врагов крамола ещё не увидела. Охотники Гойко не успели подбежать к Страже и пригнулись к земле пред ними. Олеся подвела Чертог ближе.
- Чертог встанет по шуйцу, сомкнётся крылами с Колготой и Чарой! - залегла рядом она. - На сём и будем стояти! Дадут Предки, так собя и родных сбережём. Тако есмь...
- Тако буде! - кивнул Гойко и короткими гортанными выкриками приказал своим стаям занять рубежи. Колгота вцеплялась в любые ложбины, ветровалы деревьев и корневища. Они не готовились к драке, но Навь с детства учили биться в лесу.
Олеся указала мальчишкам Чертога бежать за ней и шёпотом попросила у Предков, чтобы не вывели на них самых лютых и опасных врагов. Лес - дом для Нави, лес им поможет, ни один Волк сегодня не побежит - она верила только в это, когда указывала юнцам, как лучше держаться, делила их на отряды и готовила к битве.
Врагов ещё толком не было видно, за дымным смогом проблескивали автоматные вспышки. Навья Стража перебегала от укрытия к укрытию. Часть охотников из крамолы спешила им на поддержку. Навь не любит сражаться открыто, лоб в лоб, но и так за себя постоит. Кто бы не вторгся на землю их племени, он горько пожалеет об этом. Навья Стража - лучшие их охотников. Они схватят за горло и сломают хребет любому, кто нарушит границы.
До Стражи оставалась всего пара бросков, когда они вдруг перестали стрелять и, пригибаясь под пулями, побежали на запад.
- Куды это они? - воскликнул Казимир за Олесей. Она не поверила глазам, но удивлялась не долго и с омерзением прошипела.
- Сивер!
Навья Стража отходила к родовым норам, прикрывать ведунью и племя. Значит сейчас враги навалятся всем, что есть. По сосновым стволам заколотили шальные пули. Огонь нападавших перешёл на бойцов Олеси и Гойко. Первые силуэты промелькнули в дыму, и четыре маленькие стаи крамолы приняли бой.
- С нами Вий! - грянули голоса перед логовом в приграничье. Огненным валом взметнулись трассы, порезали молодую листву, раскидали ошмётки коры, посекли полог дыма. В ответ ударил гранатомёт: гудящий заряд пронёсся над головами и шлёпнулся оземь, но не взорвался. В прицеле пистолет-пулемёта, Олеся увидела человека в пятнистой куртке, противогазе и меховой шапке. Короткая очередь заставила его укрыться за ближайшей сосной, но Олеся успела заметить, что перед ней христианские Волкодавы. Она разряжала обоймы длинными очередями, только бы заставить врагов отступить, и не сразу почувствовала, как по щеке течёт кровь. Мазнув рукой по лицу, она не нашла раны. Плотный огонь прижал её к земле, и лишь тогда Олеся заметила, что мальчишка рядом с ней убит в голову. Пустая глазница таращилась в пустоту, на затылке зияла рваная рана с обломками черепа, клочьями кожи и пучками волос.
Пальцы сами собой вытащили из его подсумка магазин, вставили в свой пистолет-пулемёт и дослали патрон. Недалеко разорвалась граната, осколки с шипением пронеслись сверху. Ещё один Волчонок схватился за горло, между пальцев брызнула алая кровь. Олеся бросилась помогать, вытащила лоскут и крепко зажала рану. Мальчишка заливался слезами и харкал. Олеся делала всё налету, все движения и звуки обострились из-за Волчьего Духа. Зверь рвался в бой, подчинял разум и направлял руку. Она вынырнула из укрытия и несколькими очередями убила двух христиан: пули прошили одежду и выскочили кровавыми вспышками через спину - она видела это, как в замедленном сне. Дым заискрился, сердце билось в ушах, и с каждым ударом его мир ускорялся, тела валились на землю быстрее, взрывы вспыхивали и гасли огненными цветками. Олеся едва успела укрыться в ложбинке земли под корнями, как вдруг кто-то остерегающе крикнул. Со стороны христиан полетели гранаты, но Олеся будто и не слышала крика. Среди Волчат она увидела Риту. В кровавом мареве сестра поднесла Олесе гранату в серебристом корпусе без чеки и тотчас белый свет заволокла вспышка. Ей показалось, вокруг перестали стрелять, в голове царил жуткий звон. Вспышка потухла и в укрытие ворвались Волкодавы. Торопливыми выстрелами в упор они добивали ослепших и оглохших Волчат. Из леса выходило ещё больше людей. Вместе с ними брёл крестианец, ростом крупнее и выше всех прочих. Надземник шагал с карабином, изукрашенным рунами, и наблюдал за расправой.
- Не зрю! Не зрю ни ще!.. - бормотала Олеся, одной рукой зажимая кровоточащее ухо, другой стараясь нашарить потерянный пистолет-пулемёт. Сквозь звон в голове до неё донеслись хлопки выстрелов и визг молодняка. Никогда прежде Чертог не кричал так отчаянно! Кто-то рядом свалился, судорожно дёрнул за рукав вожака, и тут же обмяк. Ноздри заложило от вони оружейного пороха. Стиснув зубы, Олеся выхватила нож и вслепую полоснула перед собой. Закричал человек, и её крепко ударили по голове. Олеся упала на мёртвых Щенков. Руку с ножом придавили ботинком. Кто-то вырвал клинок из негнущихся пальцев. Кровавые пятна перед глазами понемногу растаяли - Олеся не ослепла от вспышки. На серых неживых лицах схвативших её Волкодавов сверкали круглые зеркала. Крестианец, отнявший нож, стянул с себя противогаз, лицо под ним взмокло от пота. Он с презрением оглядел её сверху-вниз, ползающую в ложбине земли.
- Владыка! Тут Волчица попалась! - крикнул он, обернувшись.
- Живая? - пророкотал рядом бас. Олеся не слышала почти ничего, и всё же голос ей показался встревоженным. Волкодавы разошлись, пропуская вперёд того самого рослого человека в пальто с карабином. Отстегнув респиратор, он с тревогой посмотрел на неё среди трупов. В глазах промелькнула тень облегчения, он явно ожидал увидеть кого-то другого.
- Не часто встретишь в стаях охотницу, - обронил человек. Олеся наверняка видела самого Настоятеля - главного врага Белой Волчицы, заклеймённого предателем рода, отступником!.. Как и она сама.
- Выволочите её, - велел Настоятель. Олесю схватили за шиворот и потащили наверх. На коленях поблизости стоял Гойко со связанными руками и ещё несколько охотников из крамолы - всего с десяток оглохших и раненных двоедушцев. Волкодавы бросили её к остальным, отошли и прицелились им в затылок. Олеся смогла отдышаться и немного привстать. Может быть ей даже хватило бы сил накинуться на людей, но Волкодав скрутил ей ремнём руки, вздёрнул за волосы и заставил поднять лицо к Настоятелю.
- Охотница... - наклонился ближе надземник, - где моя дочь?
Олеся всё ещё видела его в красных пятнах и вспышках. В любой миг ей могли рассечь глотку, но она не собиралась ничего выдавать чужаку.
- Или не понимаешь меня? - совсем не удивился надземник. - Видать, позабыли всё, чему вас отец научил. Чем же вы теперь лучше зверей?
Он кивнул на убитых охотников, мальчишек из стаи Чертога, которые умерли, но не отступили от логова.
- Вы нам смерти хотели, вы пролили первую кровь. Ну так что, пришли к вам на подмогу племена другой Нави и слуги Дьявола? Никто не пришёл, потому что Дьявол всех соблазнённых им бросит и на Божьем суде от вас отречётся.
Поблизости громыхнуло железо. Олеся скосила глаза и увидела, как Волкодавы заносят внутрь логова вздутые бочки, обвязанные взрывчаткой. Она с рыком дёрнулась, но её крепко держали за руки и волосы. Стоило шевельнуться, как Волкодав тут же начал выкручивать ей больной палец. Олеся зажмурилась, но вытерпела боль без глотка крови и сохранила здравый рассудок.
- Этих берите в плен для обмена. Перемётные норы взрывайте. На верхние межени закладывай, норы должны быть не глубокие, - переговаривался Настоятель с вожаком Волкодавов.
- Не подрывай, там семьи! - не вытерпела Олеся и закричала на человеческом языке. Настоятель оглянулся и с недоверием нахмурился.
- Значит, всё-таки говоришь по-оседлому? Чудно́.
Наклонившись поближе, почти к самому её лицу, так что она могла ощутить запах ладана и оружейного масла, он вновь спросил.
- Там ведь перемётные норы - не для жилья, а для набега на Монастырь. Я не велел трогать вас, просил держаться подальше, жить за чертой с Проклятым Родом. А вы... резали и убивали. Нет, Волчица, не во имя зла я пришёл с очищением. Господь вложил вас в мою руку. Бог праведников испытывает, а нечестивцы и любящие насилие противны душе Его.
Настоятель веско кивнул, должно быть сдерживая в себе рвавшуюся изнутри ярость к ним.
- Там семьи, весты и чада! Нора жилая, не перемётная - нет! Не тронь малых, не губи жён! - горячо заговорила Олеся. Охотники Гойко рядом с ней засипели: она выдала тайну о семьях и выпрашивала милосердия, и у кого - у Волкодавов!
- Не верь ей, Владыка. Врёт она, только чтобы потянуть время! - тряхнул её Волкодав за спиной. - Хочет, чтобы мы их подземные норы не трогали, своих дожидается на подмогу!
- Значит, врёт? А где дочь моя - всё-таки скажет? - он стиснул Олесю под челюстью. - Хочешь норы сберечь, тогда рассказывай всё, что знаешь о ней. Егор говорил, охотница должна знать.
Олеся услышала ненавистное имя и с яростным криком попыталась вцепиться ему зубами в лицо. Настоятель гораздо быстрее любого надземника врезал ей в ухо, и она завалилась на бок. Мир погас... но сознание быстро вернулось. Сапоги Настоятеля удалялись, люди продолжали закатывать бочки в подземное логово.
- Не трожь! - что есть мочи закричала она. - Не замай их, тамо семьи, израдец! Не губи детей, ты же Навь! Ты На-авь!
Охранник вжал её лицом в землю, навалился и забормотал над затылком.
- Да не скули ты, паскуда! Обожди, дай только срок с вашим разбойничьим племенем разобраться. Слыхала про нас? Мы для тебя такую казнь выдумаем - пожалеешь, что на свет в волчьей норе родилась. Слыхала, скольких мы ваших пожгли? "Яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением!.." - это мы несём крестное знамение, это мы от вас людей защищаем и от всякого зла спасём, от напасти. Заткнись, лживая погань, и не ври, не ври Настоятелю!
Олеся притихла, ей бы маленькую прореху в ремне да добрый нож, чтобы хоть как-то отвлечь их от логова. Волкодавы с опаской поглядывали на лес и спешили занести бочки скорее. И только в крамоле знали, что на подмогу к ним никто не придёт: род оставил их на погибель под человечье оружие.
*************
- Не слушай её, владыка. Врёт она, аки дышит, - говорил сотник, шагая рядом с Сергеем. - Нарочно сказки выдумывает, чтобы логово нам не взрывать. Нельзя медлить, с минуты на минуту к ним Навь на подмогу подскочит!
Сергей опёрся рукой об охранный камень у входа и вслушивался в дыхание норы. Подземный ветер доносил до него не привычную запустелую прелость земли, а живые запахи. Но до чуткого слуха долетали только голоса ратников и громыхание бочек. Сапёрам велели разместить заряды в верхних тоннелях и не спускаться глубже третьей межени.
- Нашли кого-нибудь?
- Нет, владыка! - торопливо отозвался сотник. - Все наши ребята, которые из норы выходили, твердят, что пустая она. Как и думали: нора перемётная, для набега. Если оставить, то в приграничье у Нави будет опора к Монастырю подобраться.
Сергей молчал, ратники торопились закончить дело. Он слышал, как последний отряд поднимается на поверхность. Удивительно, но ведунья ещё никого не послала отбить занятое ими логово. Или всё-таки удалось обмануть её и отвлечь Волков в другом месте? Времени и правда оставалось немного, надо спешить, однако в душе всё никак не умолкали слова охотницы. Может быть это просто Зверь рвётся наружу?
Последний отряд поднялся наружу.
- Всё, владыка, можно взрывать! - обернулся впопыхах сотник.
- Обожди...
Он ещё раз прислушался к тишине и запахам жизни в тоннеле.
- Сколько меженей?
- Да никто ж не считал! Ты ведь велел нам глубже третьей заряды не ставить, - забеспокоился сотник и сразу предостерёг. - Не ходи туда. Даже если нора родовая, то заминирована и ловушек не счесть. Нет там Нави, Богом клянусь - ни души!
Сергей велел жестом умолкнуть и снова прислушался. Сотник в нетерпении оглядывался на лес. Каждый Волкодав знал, что пора отступать. Ещё пара минут, и двоедушцы очухаются, сомнут христиан и погонят их до самого Монастыря. Обманчивое спокойствие леса беспокоило не хуже невидной в болоте гадюки.
- Жди меня здесь, - неожиданно коротко велел Сергей и вошёл в непроглядную темноту.
- Владыка, постой! - окрикивал сотник, но он широкими шагами спускался вниз. Прицел карабина метался от одного тоннеля к другому, он заглядывал в каждую нору, но везде находил пустоту. Первая межень и подземелья охраны - здесь только разобранное оружие, перевёрнутые патронные ящики, да пустые клетки для пленников. Вторая межень - скудное жильё Безымянных; и тут пусто: несколько смятых подстилок валяются на дощатом полу. Как же запахи пищи и дыма? Охранники могли сами готовить, но не жить здесь с жёнами и детьми. Сергей осторожно спустился на третью межень. Навье зрение потускнело, ему не хватало глотка свежей крови, и он блуждал в полутьме, но даже так разглядел остывающие очаги, утварь, посуду со свежей пищей, широкие лёжки и детские вещи.
Сергей закрыл глаза и провёл по дрожащим векам рукой. Логово слишком глубокое и обжитое - не маленькая перемётная нора, где хранятся только запасы для подготовки к набегам.
"Серёжа, расскажи, что ты наделал?", - коснулся ушей родной мягких голос. В бликах тлеющего костра он увидел женщину в куртке с глубокой ямой в груди. Сергей секунду смотрел на неё и, ничего не ответив, поспешил дальше в тоннели, и в каждой норе видел призрака, но всякий раз ближе. Капюшон скрыл её взгляд, но Сергей точно знал: в её глазах горит осуждение. Он давно спустился ниже третьей межени. Повсюду под ногами неглубокие ямки после недавнего разминирования тоннелей. Он бежал, почти позабыв об осторожности, пока опять не увидел её. Она стояла возле обшитой досками стены, словно указывала. Нога провалилась в яму, когда же Сергей поднял глаза, то тоннель перед ним опустел. "У предков подмоги просите, почитайте Рода-отца и Тёмную Матерь...".
- Господи, дай мне смирение и разум принять то, что я не могу изменить, и мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого, - бормотал он, подходя к дощатой стене. Ладонь с сухим шорохом прошлась по древесине. Под рукой живое тепло, но чуткий нюх забила горечь травы. Перехватив карабин поудобнее, он резко отодвинул дощатую дверь и наткнулся на нацеленный ствол пистолета. Завопили дети, на него уставились испуганные глаза женщин. Сколько храбрости или страха ни было в весте, стоявшей сейчас перед ним, она всё же не выстрелила на пороге. Рука пожилой Волчицы подрагивала, бусы на запястье тряслись. Она знала, что, убив одного врага, ничего не изменит и следом в закамору ворвутся другие.
Сергей видел среди вест чернушек в одежде из мешковины. Подземницы в льняных платьях с красной вышивкой возле ворота и рукавов сверкали человеческими украшениями, рядом пряталась ребятня в кожушках и жилетах из меха. И таких закутов по всему логову должно отыскаться немало.
- Не стреляй... - поднял невооружённую руку Сергей и отставил карабин в сторону. - Где остальные?
В глазах старой весты метались страх и сомнение. Скорее всего у других женщин тоже скрыто оружие, но только она не испугалась взять чужака на прицел. Из-за её плеча осторожно выглядывала чернушка-подросток в янтарных серёжках.
"Кто породил Зверя, тот сам суть есть Зверь. Зачиная новое племя, искореняй старое, вражье, дабы потомки твои и потомки потомков твоих, и их потомки более не оглядывались, не готовит ли кто ножа за спиной?" - зазвучал в душе лютый голос. Сергей заставил зло внутри себя замолчать, уйти в тёмный угол, где Зверь просидел двадцать Зим. Но голос смеялся над слабыми и советовал закрыть дверь и оставить их, как ни в чём не бывало.
Сергей скользнул взглядом по лицам детей и чернушек. В чём их вина? Они согрешить не успели, или грешили по принуждению.
- Я выведу вас на поверхность. Детей и узниц первыми, - шагнул он в закамору. Пистолет в руке весты поднялся. Среди Волчиц запричитали, резанул детский рёв.
- Убей меня, мать, но тогда и твои дети погибнут. Отпусти хотя бы узниц и малых Волчат. Я выведу их наружу. Они спасутся, я обещаю.
Подходить ближе - нельзя. Сергей дожидался возле порога. Время взрыва устанавливали всего на двадцать минут и как минимум половина из этого срока прошла.
- Они будут жить, - ещё раз, настойчивее, повторил он.
Пистолет женщины опустился, позади испуганно запричитали. Весты схватили детей, спрятали их в дальний угол. И без уклада Волчицы дорожили потомством пуще собственной жизни. Самые молодые из них скорее всего даже не понимали, о чём Сергей говорит, но нутром чувствовали, что их хотят разлучить со Щенками.