Dreamwords : другие произведения.

Рассказы участников

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  • © Copyright Dreamwords
  • Добавление работ: Хозяин конкурса, Голосуют: Номинанты
  • Жанр: Любой, Форма: Любая, Размер: от 10к до 35к
  • Подсчет оценок: Среднее, оценки: 0,1,2,3,4,5,6,7,8,9,10
  • Аннотация:

    ВНИМАНИЕ!

    СКОРО НОВЫЙ КОНКУРС!

  • Журнал Самиздат: Dreamwords. Творческая лаборатория
    Конкурс. Номинация "Основная номинация. Турнир авантюристов" ( список для голосования)

    Список работ-участников:
    1 Ink V. Закон шагов   35k   "Рассказ" Приключения, Фэнтези
    2 Ал С. Поток   35k   "Рассказ" Фантастика
    3 Багрий Е. Авантюрин. История одного вора   35k   Оценка:5.37*8   "Рассказ" Приключения, Фэнтези, Мистика
    4 Хигаду По Реке Снов   18k   "Рассказ" Приключения, Фантастика
    5 Духина Н.Г. Изгои   35k   Оценка:8.12*6   "Рассказ" Приключения
    6 Косьмина Я.О. Неожиданное путешествие   20k   "Рассказ" Фантастика, Политика, Изобретательство
    7 Райц А. Кадмия сан   17k   "Статья" Приключения
    8 Морская М. Остров Лотоса   34k   "Рассказ" Приключения, Фантастика
    9 Сергеев А.С. Ведьма   10k   Оценка:8.00*5   "Рассказ" Фэнтези
    10 Кузнецов Д.А. Скука (на конкурс)   18k   "Статья" Фэнтези
    11 Ви Г. Техасские поигралки   24k   "Рассказ" Приключения
    12 Тихомиров М. Поверхность   32k   "Рассказ" Фантастика
    13 Эверстов М.С. Альбинос   32k   "Рассказ" Проза
    14 Болтенков В.В. Дворцовый переворот   33k   "Рассказ" Фэнтези, Юмор
    15 Щербаков Avendger   23k   "Рассказ" Фантастика
    16 Милосердова И.А. Вселенская авантюра   10k   "Рассказ" Мемуары
    17 Скукота Хроники Билли Клондайка   10k   "Рассказ" Проза, Фантастика, Постмодернизм
    18 Строкин В.В. Закрой за мной дверь   12k   Оценка:7.46*4   "Рассказ" Фантастика
    19 Чеховский Д. Чувствую себя отлично   35k   Оценка:7.52*5   "Рассказ" Проза, Детектив, Мистика
    20 Сороковик А.Б. Новости мобильной связи   18k   "Рассказ" Проза
    21 Василевский А. Основатель   24k   "Рассказ" Естествознание, Юмор
    22 Мор А. Slime   10k   Оценка:5.54*11   "Рассказ" Фантастика
    23 Тихонова Т.В. Молчун и Океан   31k   Оценка:10.00*8   "Рассказ" Фантастика, Постмодернизм
    24 Моисеев В.В. Ключ к Апокалипсису   30k   "Рассказ" Фантастика
    25 Беликов А.А. Кладоискатели   34k   "Рассказ" Детектив, Приключения
    26 Юрина Т.В. Шкура неубитого медведя   35k   Оценка:10.00*4   "Рассказ" Приключения
    27 Пинская С. Рыцарь весёлого образа   29k   "Рассказ" Проза
    28 Тот О. Фенимор   34k   Оценка:9.02*8   "Рассказ" Приключения
    29 Фэлсберг В.А. Кошеррида   25k   Оценка:5.55*13   "Рассказ" Естествознание
    30 Золтан Х. Забытый Замок   11k   Оценка:4.20*7   "Рассказ" Фэнтези
    31 Чунчуков В. Такая чистая любовь   19k   "Рассказ" Мистика, Юмор, Сказки
    32 Крошка Ц. Поводок   19k   Оценка:10.00*3   "Рассказ" Хоррор
    33 Новиков В.Н. Необычное приключение юриста Павла Перепёлкина, случившееся с ним в Москве и приведшее к печальным последствиям   35k   Оценка:4.00*3   "Рассказ" Проза
    34 Баев А. Вогра   11k   "Рассказ" Проза
    35 Delly, Кщерь Весь мир за пазухой   26k   Оценка:10.00*9   "Рассказ" Приключения, Фэнтези, Пародии
    36 Голиков А.В. Тринадцать ступенек над пропастью   33k   Оценка:9.53*6   "Рассказ" Фантастика
    37 Бачерикова В. Всё Сначала   30k   Оценка:9.00*4   "Рассказ" Проза
    38 Львова Л.А. Из омута   35k   Оценка:9.00*3   "Рассказ" Фантастика
    39 Макарка, Гыррр Как я спасал Землю   11k   Оценка:9.00*3   "Рассказ" Детская, Приключения, Фантастика
    40 Коган М.Н. Остров твоей мечты   14k   Оценка:9.54*13   "Рассказ" Проза, Приключения, Хоррор
    41 Клеандрова И.А. Драконий гамбит   17k   Оценка:8.63*7   "Рассказ" Проза, Фэнтези, Байки
    42 Delphine Документы "Сивки-Бурки"   35k   "Рассказ" Детектив, Приключения
    43 Лобода А. Берсерк   14k   Оценка:5.21*15   "Рассказ" Проза, Фэнтези
    44 Рябцев А. Самый плохой стрелок   13k   Оценка:8.56*16   "Рассказ" Приключения
    45 Ахметшин Д. Отражение   26k   "Рассказ" Мистика
    46 Шуваев М.А. Проект "Апокриф"   24k   Оценка:9.36*5   "Рассказ" Фантастика
    47 Бородкин А.П. Ноготок   33k   Оценка:9.53*6   "Рассказ" Приключения
    48 Кассандрабл Путешествуя по границам разума   10k   Оценка:7.00*4   "Рассказ" Приключения, Философия
    49 Bad D. Голые в космосе или истребитель кукурузы   35k   Оценка:8.62*22   "Рассказ" Фантастика
    50 Микхайлов С.А. Профессия иностранец   11k   "Рассказ" Фантастика
    51 Kagami Такая работа   34k   Оценка:8.50*22   "Рассказ" Фантастика
    52 Буденкова Т.П. Желания мужчины   30k   Оценка:6.15*12   "Рассказ" Проза
    53 Елина Е. В погоне за мечтой   34k   Оценка:9.02*9   "Рассказ" Приключения, Сказки
    54 Медянская Н. Ангел вопияше...   28k   "Рассказ" Фэнтези
    55 Меллори Е. Яйца судьбы   16k   "Рассказ" Фэнтези, Юмор
    56 Берестнев С.П. Дальний поиск   22k   "Рассказ" Фантастика
    57 Медведев В.А. Артефакт   17k   "Рассказ" Проза, Фантастика
    58 Аноним Тринадцатая страница   24k   Оценка:8.00*14   "Рассказ" Фэнтези, Мистика
    59 Пахамович М.Н. Чудовище Кровавой Пущи   30k   Оценка:6.55*9   "Рассказ" Фэнтези, Юмор, Пародии
    60 Васильев Я. Потому что со мной имя твоё   18k   Оценка:5.35*11   "Рассказ" Фантастика
    61 Прудков В. Под стук колес   25k   Оценка:9.53*6   "Рассказ" Проза
    62 Политов З. Как на параде!   25k   "Рассказ" Проза
    63 Яров Э. Старый пират   35k   "Рассказ" Приключения, Фэнтези
    64 Свидерская М.И. Перелом   31k   "Рассказ" Фэнтези
    65 Даймар С. Исчезновение Дауна Имбо   25k   "Рассказ" Детектив, Фантастика, Постмодернизм
    66 Ведьмин Е.Н. Гном по имени Гром   27k   Оценка:8.43*8   "Рассказ" Фэнтези
    67 Круглов Ю. Легендарный артефакт   17k   Оценка:5.35*4   "Рассказ" Фэнтези
    68 Кураш В.И. Айда в Америку   28k   "Рассказ" Проза
    69 Крылова Т.П. Северная пустыня   25k   Оценка:7.65*8   "Рассказ" Проза, Приключения, Фантастика
    70 Ильина И.И. Ночь на Ивана Купалу   28k   Оценка:7.56*20   "Рассказ" Фантастика
    71 Marlina S. Испытание надеждой   25k   Оценка:7.01*5   "Глава" Приключения, Фэнтези, Любовный роман
    72 Лысенко С.С. Джум-джум   15k   Оценка:10.00*3   "Рассказ" Постмодернизм
    73 Быков М.В. Расправа   30k   "Рассказ" Детектив
    74 Вольф М.О. Кого раз схоронили, тот сто лет проживет   34k   "Рассказ" Детектив, Приключения
    75 Frost V. Охота на живца   15k   Оценка:6.97*12   "Рассказ" Фантастика
    76 Гольшанская С. Подземка   35k   "Рассказ" Приключения
    77 Лобанов В. Погоня   26k   "Рассказ" Сказки
    78 Никитюк В.Ю. Неподтверждённый случай   24k   Оценка:6.00*3   "Рассказ" Фантастика
    79 Ерошин А. Цветок мальвы   35k   "Рассказ" Проза
    80 Гирфанова М.А. Ох, уж этот дядя Аркадий...   13k   Оценка:9.89*10   "Рассказ" Проза
    81 Железнов В. Возвращение в город богов   23k   Оценка:8.00*6   "Рассказ" Мистика
    82 Зотиков Д. "Миссис Вандербилт" или как написать детектив   15k   Оценка:8.93*5   "Рассказ" Проза
    83 Чарков Д. Продолжая календарь   18k   Оценка:9.00*4   "Рассказ" Проза
    84 Сержан А.Т. Алые туфли   15k   Оценка:7.27*14   "Рассказ" Проза, Приключения, Юмор
    85 Ляпина Ю.Н. Душа   25k   Оценка:8.01*9   "Рассказ" Фэнтези
    86 Бени Л. Чего ни сделаешь ради любимой ... кошки   14k   Оценка:8.74*5   "Рассказ" Приключения
    87 Норд Н. Верхом на дохлом каймане   24k   Оценка:6.23*8   "Рассказ" История, Приключения, Хоррор
    88 Гуфельд З. Ingresso all'inferno   34k   Оценка:8.96*8   "Рассказ" Проза, Приключения, Хоррор
    89 Крымова Е. Большая черепаха   15k   Оценка:9.36*5   "Рассказ" Фэнтези
    90 Гуркало Т.Н. Гора Седой Старец   26k   Оценка:9.66*25   "Рассказ" Фэнтези, Сказки
    91 Галущенко В. Туземный цирюльник   27k   "Рассказ" Приключения
    92 Чваков Д. Вынужденная посадка   34k   "Рассказ" Проза, Детектив
    93 Ветнемилк К.Е. Чай с печеньем   33k   Оценка:7.65*8   "Рассказ" Детектив, Приключения, Сказки
    94 Добрушин Е.Г. Подробности - мелким шрифтом   12k   "Рассказ" Приключения
    95 Казовский А. Наследник   28k   Оценка:9.00*4   "Новелла" Проза
    96 Грошев-Дворкин Е.Н. Истинно флотский Робинзон   31k   Оценка:6.65*10   "Рассказ" Проза
    97 Путятин А.Ю. Ловушка для Альфонса   21k   Оценка:9.74*22   "Рассказ" Проза
    98 Боброва Е. Любовь, ландыши и феромоны   24k   Оценка:9.85*14   "Рассказ" Юмор, Пародии
    99 Мельникова Л. Соледад   27k   Оценка:5.80*16   "Рассказ" Любовный роман
    100 Таляка Клинки демонов   28k   "Рассказ" Приключения, Фантастика
    101 Просвирнов А.Ю. За книгой книг   35k   Оценка:3.36*4   "Рассказ" Приключения, Фантастика
    102 Удонтий М. Спецагент Диего, или тайная жизнь Генриха Валентиновича   25k   "Статья" Приключения, Любовный роман, Юмор
    103 Гургуц Н.Н. Приплыла к нему рыбка, спросила...   10k   Оценка:5.41*7   "Рассказ" Фантастика
    104 Фисенко К.А. Уходя   34k   Оценка:8.00*3   "Рассказ" Приключения
    105 Исааков М.Ю. (Та) Случай на охоте   35k   "Рассказ" История
    106 Бердник В. В краю магнолий   33k   "Рассказ" Проза
    107 Книга И.М. С первыми лучами солнца   26k   Оценка:9.85*8   "Рассказ" Детская, Приключения, Фантастика
    108 Сударева И. Лампадов и Мирималь   21k   Оценка:9.00*5   "Рассказ" Приключения, Фэнтези, Юмор
    109 Градов И. Город моей мечты   18k   Оценка:5.01*7   "Рассказ" Фантастика
    110 Сухих А. Защита Каро-Канн   34k   "Рассказ" Детектив

    1


    Ink V. Закон шагов   35k   "Рассказ" Приключения, Фэнтези


    Ink Visitor

    Закон шагов

      
       День первый
      
       В дверь постучали. Потом - второй раз, настойчивее.
       - Эй, я знаю, вы внутри. Можно войти?
       - Нет!
       Хоно сердито покосился на сестру: зря откликнулась.
       - Предпочитаете разговаривать через порог? Хорошо.
       Натужно скрипнули петли. Хоно крепче стиснул подсвечник, но мужчина снаружи всего лишь оперся на дверь плечом.
       - Расскажите мне, что случилось.
       Двое в комнате переглянулись: непохоже было, чтобы незнакомец явился за ними.
       - Кто ты? Назовись! - Хоно досадливо поморщился: требовательный тон дрогнувшего голоса вряд ли мог кого-то обмануть.
       - Лин Валб, магистр ордена. Ваш бывший земляк.
       -...
      
       Магистр Лин только присвистнул, увидев, как парень неловко пытается спрятать что-то за спиной. И ведь не дети уже... Сам Лин вступил в орден, когда был не многим старше их. Еще и дюжины лет с тех пор не прошло.
       - Входи, - парень неохотно посторонился. Высокий, но щуплый и нескладный, как боец он не стоил и трех серебряных. - Я Хоно, это Ная.
       Девушка, как две капли воды походившая на него, забилась в самый угол кровати и сидела там, как нахохлившаяся птица.
       - Рад знакомству, Хоно, Ная, - магистр Лин прикрыл за собой дверь. - С чего такие предосторожности?
       Молчание. Лин присел на край кровати.
       - Вам кто-то угрожал?
       - Главный старик сказал, нас заберет Белый жрец, - Ная резко вскинула голову, уставившись прямо на него. В круглых карих глазах плескался страх.
       Магистр с трудом сдержал удивленный возглас.
       - Впервые слышу. С чего бы вдруг...- Рассказывайте по порядку.
      
       У господина Фара Орто из Валкана никогда не было детей, но после гибели брата с женой от сухой лихорадки он решился взять опеку над его семьей: троих малышей болезнь обошла стороной. Долгих семь лет все складывалось благополучно, но... Первое несчастье случилось прошлой весной - старший брат Хоно и Наи, Лу неожиданно умер на приемных испытаниях в орден. А десять дней назад самого господина Орто нашли убитым на пороге собственного дома. По заявлению молодой госпожи Орто, подкрепленному кошелем монет и показавшемуся городской страже достаточно убедительным - убитым приемными детьми.
      
       - Вот дрянь. Как наши люди подобрали вас у дороги, я знаю. Но Валкан далеко. И как вам удалось сбежать из тюремной ямы?
       Ная потупила взгляд.
       - Мы... мы не знали, куда идти и что делать. - Хоно все-таки поставил подсвечник обратно на стол. - Мир... оказалось, он такой большой. А...
       - Понимаю. Ладно, неважно.
       - Был там один... нормальный. Сказал, что знал нашу родную мать. Он сжег дом, чтобы мы могли уйти из города, а этой... этой... госпоже Орто ничего не досталось. Так что наши старые астши погибли.
       - Лин-гьо, ты можешь их видеть? Новые, с ними все в порядке? Дома у меня неплохо получалось, но больше я не могу использовать искусство духа, - Ная пробормотала слова силы и щелкнула пальцами: между ними пробежала едва заметная искра, - О, хоть что-то. По дороге вообще ничего не выходило.
       Лин удовлетворенно отметил сменившийся тон девушки: умение располагать к себе людей он ценил едва ли не больше всех прочих. Да и двое беглецов ему понравились.
       - Нет, конечно. "Каждому с рождения дан астши, однако никому, кроме жрецов, не дано видеть его". Ты что же, забыла Книгу шагов? Бродяги почти не владеют атми... ну, или искусством духа, как его называют горожане. Для этого, связь бродяг с астши слишком слаба.
       - Я не умею читать. Просила Фара-гьо научить, но...
       - Великое пламя. А ты, Хоно?
       Парень помотал головой.
       - У дяди Фара... у отца последние годы плохо шли дела. Не было денег на школу.
       - Лин-гьо, что такое Белый жрец? Старики в Валкане говорили - он астши из руин, обретший плоть. Днем он вынужден прислуживать ордену, а ночами ездит по дорогам на белом волке и поедает бродяг.
       - А неспящих детей он из кроватей, случаем, не ворует?
       Ная зарделась.
       - Меньше слушай плешивых брехунов. Белые жрецы - люди, пережившие рассвет в руинах и объединившиеся со своими астши. Едят хлеб и мясо, так же, как мы. Белых полторы дюжины здесь, и столько же - за большой водой. Они сотрудничают с орденом, но кто кому служит, еще вопрос. Не знаю, зачем вы ему потребовались, - Лин нахмурился, но тут же ободряюще улыбнулся. - Но, во всяком случае, точно не за тем, чтобы поджарить на вертеле. Я попробую узнать у смотрителя, - он встал, окинул взглядом комнату-келью, где кроме кровати с парой одеял был только грубо сколоченный стол да шаткий табурет. - Вам что-нибудь нужно? Могу попросить принести. Ужин у нас подают на закате, вы услышите колокол.
       - Нет. Спасибо за заботу, Лин-гьо.
       - Сейчас вы гости ордена, а, значит, и мои. Поэтому, - магистр обернулся на пороге, - не надо больше играть со служителями в прятки. Это невежливо. Кроме того, если они захотят, то все равно войдут.
       - Извините, - Хоно отвел глаза.
       - Да я не в обиде, пустое. Бывайте. Еще загляну.
      
       - Ну, что думаешь? - как только шаги стихли, Ная повернулась к брату. - Можно ему доверять?
       - Доверять нам никому нельзя, - буркнул Хоно. - Но этот, вроде, ничего.
      

    ***

       - И как они тебе?
       - Что - как? - Лин исподлобья взглянул на приятеля. - Мачеха обвинила их в убийстве отчима, чтобы не держать дома лишние рты. Такие свинью не заколют, куда уж там - человека. Невежественные и напуганные до дрожи в коленках.
       - Оседлые, что с них взять. Я, если б не смог вступить в орден, ушел бы в бродяги. Атми не стоит того, чтобы всю жизнь провести в одних стенах.
       - Такое только на словах легко.
       - Не суди по себе, если сам только болтать и горазд.
       - Еще у них был брат, Лу, кажется. Который умер на наших испытаниях, - Лин предпочел пропустить колкость мимо ушей: к сожалению, в ней была некоторая доля истины. - Слышал что-нибудь об этом?
       - Чего тут слушать? Наверняка силы не рассчитал и слишком истончил связь с астши, а лекарь запоздал. Получается, раз старший не прошел до конца, они могут попробовать?
       - Получается. Только ничего из этого не получится, - Лин мрачно уткнулся в тарелку с похлебкой.
      
       День второй
      
       Орден Пламени не любил выставлять свое богатство и могущество напоказ. Впрочем, холодный утренний сквозняк, бродивший по коридорам резиденции, относился скорее к недоработкам смотрителя.
       Где-то рядом сыто бурчала свинья. Во дворе по-осеннему сыростью, под раскидистым деревом с пушистыми сизыми иголками мирно щипал траву огромный белоснежный конь.
       - Ну, смелее, - служитель беззлобно подтолкнул замешкавшегося Хоно. - Я привел их, господин! Господин?
       - Я слышу, - басовитый голос донесся откуда-то сверху. Ная подняла голову - и время завязло в белом тумане.
       - Смотритель просил еще что-нибудь сделать? - жрец несколько неловко начал спускаться с дерева. Ростом он был под стать своему скакуну. Плащ, цеплявшийся за ветки, скрывал просторные даже для такого великана одежды. Длинные волосы, заплетенные в косу, аккуратная борода, кожа на лице, там, где ее не пересекали черно-багровые полосы - все имело неестественный молочно-белый оттенок. И глаза.
       - Нет.
       - Тогда, я их забираю. Вы умеете ездить верхом? - Белый жрец, спрыгнув на землю, повернулся к брату с сестрой. Взгляд жутких, лишенных зрачка и радужки, белков пронизывал насквозь, отдаваясь мертвенным холодом в затылке.
       - Мы... мы не хотим! - Хоно с вызовом шагнул вперед.
       Жрец улыбнулся.
       - Я спрашивал не об этом.
       - Что, силой повезешь?
       - Могу и так, - тот отвечал все с той же приторно-вежливой улыбкой. - Но лучше будет, если вы поедете сами
       - Эй, постойте!
       Магистр Лин Валб сбежал по ступенькам.
       - Ты же видишь, они в самом деле не хотят. Зачем это тебе?
       - Не твое дело.
       - Ошибаешься, Белый. Эти двое под защитой ордена.
       - Объясни это смотрителю, - жрец усмехнулся. - Хочешь знать - можешь поехать со мной.
       - Но...
       - Но?
       - Лин-гьо... - Ная, наконец, сумела сбросить с себя оцепенение.
       - Да. Я... да. Великое пламя, - Лин растеряно оглянулся по сторонам. Брат с сестрой смотрели на него с наивной, бестолковой надеждой. Жрец невозмутимо ждал ответа.
       - Забудь. Если дашь время отпроситься и выдернуть корни, я с вами.
       - Выдернуть...? - Ная непонимающе вытаращилась на магистра.
       - Провести ритуал отрыва. Я давно не выезжал, так что должен сначала открепить своего астши от резиденции, - Лин тяжело вздохнул. - Так что, Белый?
       - Идет. Я пока прогуляюсь. Хак!
       Из зарослей кустового карьяна вынырнул худощавый серый пес.
       - Тогда, встретимся здесь через час.
       - Через полтора, - жрец, уже отошедший на несколько шагов, обернулся. - Достань им снаряжение.
      
       Громыхнуло пустое ведро у крыльца. С дерева упала и покатилась по земле шишка.
       - Сп... спасибо, господин магистр, - Хоно смущенно посмотрел на Лина.
       Тот пожал плечами.
       - Было бы пока за что. Ты умеешь ездить верхом?
       - Немного.
       - Хорошо. Эй, ты! Раздобудь им лошадь, хотя бы одну на двоих. Здоровую, спокойную лошадь! - Лин наградил тяжелым взглядом застывшего, как истукан, служителя, и побрел к резиденции.
      

    ***

       Кобыла, на которой ехали Ная и Хоно, то и дело поскальзывалась.
       - Эй, Белый, нельзя помедленнее?
       - И так ползем, как улитки.
       Накрапывал мелкий дождь. Они выехали с территории ордена уже несколько часов назад, но на дороге по-прежнему было пусто. Поздней осенью бродяги в основном укрывались от холодов во временных поселениях: жители острова Шин верили, что зимой сила господина Солнца Абхи, связавшего людей с астши, слабеет, потому путешествия становятся еще более рискованными. Книга шагов гласила, что астши, незримый спутник, с рождения готов следовать за человеком, но привязывается к любому стоящему на земле укрытию, где тот задерживается дольше половины луны. Такая двойная связь была более прочной и усиливала атми, но лишала свободы: человек умирал через несколько дней после потери контакта со своим астши, а потому не мог надолго оставить дом. Обычно дети, родившиеся в городах и селах, не покидали их до самой смерти. Чтобы вновь отправиться в путь, хозяин должен был вознести Абхи молитву о новом спутнике и сжечь свое жилище вместе с астши: начало торгового сезона знаменовалось дымом от тысяч пожаров. Не только на Шине, но и на других островах жители делились на оседлых и бродяг, или на нитятов и вартов, как именовал их Закон шагов. Оседлые растили хлеб и овладевали ремеслами, бродяги помышляли охотой и вели торговлю. Люди с сильным атми, способные подчинить своих астши и заставить их покинуть обжитое место, много веков назад основали орден пламени, помогавший поддерживать мирную жизнь.
       - Лин-гьо, ты в порядке?
       - Ну как тебе сказать, - магистр Лин болезненно поморщился. - После отрыва всегда тяжко. К вечеру оклемаюсь.
      
       - ТАМ!!
       Хоно едва удержал шарахнувшуюся лошадь.
       - Не бойтесь. Слышите, моя собака молчит.
       Действительно, пёс жреца по-прежнему невозмутимо бежал перед колонной всадников.
       - Что это? - брат с сестрой во все глаза разглядывали увенчанную короткими рожками массивную морду животного, выглядывавшего из леса.
       - Спросите у магистра,
       Лин выругался.
       - Тебе что, сложно самому ответить?! Ная, Хоно, это обычный ланар. Они безопасны и бесполезны - слишком жесткие, потому на них не охотятся. Видите, шкура сплошь серая? У полосатых ланаров мясо еще кое-как можно разжевать, но оно сильно горчит из-за кореньев, которыми они питаются.
       - Почему он нас не испугался?
       - Глупый потому что.
       - Страх - не всегда признак ума, - жрец улыбнулся на свой обычный манер. - Хак, взять!
       Пес с лаем бросился к лесу. Ланар тотчас рванулся в чащу, ломая на своем пути кусты и молодые деревья.
       - Назад! Достаточно, молодец.
       Пес неохотно вернулся к хозяину.
       - Это к слову про "безопасны". Попадете напуганному ланару под копыта - костей не соберете.
      

    ***

       Деревья стояли вдоль дороги ровными рядами, в четырех-пяти шагах друг от друга. Резные листья напоминали орденские плащи: такие же желто-багровые, плотные, с блестящими у швов-прожилок каплями воды. Возможно, неизвестный садовник когда-то разбил здесь рощу, или же на то была воля Абхи.
       - Через переправу по темноте не поедем. Остановимся здесь, одну ночь лошади потерпят, - жрец спешился и медленно повел коня между могучих, потемневших от дождя коричневых стволов..
      
       - Еще нужно? - Хоно свалил на землю третью охапку веток.
       - Хватит пока, - магистр Лин, уже вполне пришедший в себя, ловко выпрыгнул из ямы под корнями упавшего дерева, где наполнял котелок. - Белый, разведешь огонь?
       - Он ушел куда-то. - Ная развела руками. - У нас вроде был розжиг, Лин-гьо?
       - Может, мы без него и дальше поедем? - Лин криво усмехнулся. - Не надо розжига. Это изобретение наших ученых чудаков - вам двоим на крайний случай, если так не справитесь. Напомните потом, покажу, как пользоваться.
       Магистр разгреб сапогом листья и сложил из палок поменьше конструкцию наподобие шалаша. Затем, присев на корточки, подсунул под нее руку и прошептал что-то на незнакомом Нае языке. Вскоре из-под палок показались тонкие стебли оранжевого пламени. Стебли ветвились, набухали, образуя что-то вроде листьев. Когда те темнели, огонь с них перекидывался на дрова.
      
       - Ф-фух, - Лин отдернул руку. - чуть не поджарился.
       - Это... здорово у тебя получилось, - Хоно подошел вплотную к уже порядком разгоревшемуся костру. От сырой одежды повалил пар.
       - Так себе у меня получилось, - Лин утер вспотевший лоб. - Обычно быстрее и проще. Атми ослабла из-за отрыва.
       - Все равно - здорово, - Ная тоже пересела к огню. - Я никогда так не умела.
       - Тебя никто и не учил. Не доводилось раньше видеть орден за работой?
       - Один раз, - ответил за сестру Хоно. - На соседней улице умер старик. Одинокий... в общем, соседи не сразу заметили, что он не выходит. То, что случилось с его домом... Приехали люди из ордена и сожгли это. Но было не так, вспышка - и все.
       - Когда вместе работаешь, атми мощнее, но ведет себя иначе, - Лин улыбнулся. - Вас же двое, наверняка пробовали.
       - Пробовали. Втроем, - Хоно резко отвернулся к заготовленным веткам. - Надо бы все-таки еще наломать...
      

    ***

       Зашуршала опавшая листва.
       - Где ты был столько времени?
       - Гулял, - жрец подошел к огню. - Вы со всем управились?
       - Даже полог натянули. Так что добро пожаловать, Ваше святейшество.
       - Не понял, где пуховая перина и серебряный сервиз? Подвинься, магистр.
       Лин, хмыкнув, освободил место..
      
       - Лин-гьо, как называются эти деревья? Они... необычные.
       - "Рад-та", кровавое дерево. Заметила - здесь, кроме них, ничего не растет? Они как будто обескровливают почву, выжимая из нее все соки.
       - Спасибо, девушка. Это ведь ты готовила?
       Тихий голос жреца заставил Наю вздрогнуть. Пёс вылизывал опустевший котелок.
       - Д-да. Не за что, господин.
       - Раз говорю, значит, есть за что.
       - Она думает, ты собираешься в одну прекрасную ночь съесть их с братом.
       - Да? Но я не ем детей. Только взрослых. Так что если твой любимый магистр тотчас не отдаст мне фляжку с вином...
       - Осторожней, а то еще поверят, - Лин передал ему флягу.
       - Ты думаешь, я шучу?
       - Мы не дети, - обиженно пробормотал Хоно.
       - Оно и видно, - жрец приложился к фляжке. - Давным-давно, когда тела умерших еще не придавали огню, рад-та считалось священным деревом силы. Его семена разбрасывали рядом с могилами погибших воинов-бродяг.
       - Значит, рядом могут быть застывшие души? - в голосе Лина звучала явная опаска.
       - Верованию, что огонь дает перерождение, столько же лет, сколько и ордену, - жрец только пожал плечами. - Человечеству же - гораздо больше.
       - А я бы хотела однажды стать чем-то таким, - Ная запрокинула голову. Верхушки деревьев почти сливались с темным, беззвездным из-за туч небом. Иногда ветер срывал с веток еще не опавшие листья, и черные точки уносились вдаль, ведомые им в свой первый и последний полет. - Они действительно сильные. Большие, спокойные, красивые
       - Разве это сила? - Хоно резко перебил сестру. - Кто угодно может срубить, сломать, и ты ничего с эти не поделаешь. Скажи, господин, - он с неожиданной уверенностью вперил взгляд в лицо Белого жреца, - куда ты нас везешь?
       - Никуда. Просто... - жрец потеребил свою короткую бороду, - просто мне нужно немного понаблюдать за вами и вашими новыми астши. Старые были не совсем обычны. Они еще день после пожара летали над городом птицами из дыма.
       - Почему же ты сразу ничего нам не сказал?
       - В ордене опасаются таких вещей и могли вас со мной не отпустить. Просидели бы до там старости, как служители, под пристальным присмотром. Верно ведь говорю, магистр Лин?
       Тот, нахмурившись, уставился на жреца.
       - Лин-гьо?
       - Угу, - неохотно произнес Лин. - Вроде того. Белый, верни-ка флягу.
       - Благодарю. Держи. Ну что, - жрец повернулся к брату с сестрой, - вопрос закрыт?
       - Да. Тогда... Спасибо, что забрали нас, господин. Всю жизнь в служках проходить - не по мне.
       - И правильно, - жрец кивнул Хоно. - Ложитесь спать, выезжаем с рассветом. Из-за особенностей рад-тар в таких лесах нет опасных животных, но и нашим лошадям здесь пищи не найти.
      
       - Лин-гьо, ты это специально сделал? У тебя полосы, почти как у господина жреца.
       - Что?! А, великое пламя.
       Руки магистра после возни с костром были испачканы в золе, и часть ее закономерным образом оказалась на лбу и щеках.
       - Нет, разумеется, что за глупости, - Лин спешно оттер лицо полой еще сырого плаща. - Только шрамов на морде для счастья не хватало. Белый правильно говорит, ложитесь-ка вы, двое, спать.
       - Вообще-то, нас с тобой это тоже касается, - жрец улыбнулся. - Времени до рассвета не так уж много, поэтому спокойной ночи, - он устроился на лежанке под пологом. - Хак, охранять!
      
       День третий
      
       Солнце блестело в лужах, сползало по редким гладким листьям, играло на пряжках плащей.
       - Как будто там люди, много людей. Смеются, говорят, только слов не разобрать, - Ная уже несколько минут как молча прислушивалась к ручью. - Но это всего лишь вода шумит, да? - она нерешительно обратилась к жрецу.
       - Да, - жрец растянулся прямо на траве, подставив лицо солнечным лучам. Лошади паслись где-то неподалеку под присмотром Лина и Хоно. - Нравится?
      

    ***

       Протяжный вопль раздался где-то совсем рядом
       Хоно, вскочив, опрокинул чашку с ягодным отваром себе на колени.
       - Не обжегся?
       - Что это?!
       - Птица халь, - Лин невозмутимо вытянул ноги к костру. - Она всегда так кричит, когда бросается на жертву. Крик на несколько секунд парализует животное - обычно это мышь или мелкий кинип - и оно теряет последний шанс укрыться в норе.
       - А на людей... - Ная с опаской прислушивалась к ночным звукам.
       - Халь - нет. Но в здешних лесах водится и хищники покрупнее, так что нам лучше держать ухо в остро.
       - Там, кажется, что-то... - она указала в лес чуть правее магистра.
       - Ничего не слышу. Ветер, должно быть.
       Шорох повторился.
       Лин встал, положив ладонь на рукоять кинжала.
       - Тихо...
       - Это я, - шелестящий кустарник отозвался голосом жреца. Вскоре к огню выскочил пес, а за ним вышел и его хозяин.
       - Тьфу. Хотя еще вопрос, что хуже - ты или стая волков, - Лин со вздохом сел обратно.
       Жрец покачал головой.
       - Сейчас осень, дичи навалом, так что волки к костру не подойдут.
      
       День четвертый
      
       - Я уже видел такой вчера около стоянки, когда утром отходил до ветру.
       Лин рассматривал ровный круг выцветшей, скукожившийся травы в десяток шагов диаметром.
       - Понятия не имею, Хоно. Эй, Белый, ты, случаем, не знаешь, что это за штука?
       - Такие встречаются иногда. Не отставайте.
      

    ***

       - Лин-гьо, а для чего нужны эти кучи? - Ная указала на горстку камней, сложенных у дороги.
       - Это пирамиды Абхи. Бродяги молятся здесь за успешное продолжение пути.
       - А почему мы у них не останавливаемся?
       Магистр и жрец переглянулись.
      
       День пятый.
      
       - Простите, а те двое... - начальник стражи нерешительно покосился в сторону Хоно и Наи, старавшихся не высовываться из-за спины магистра. .
       - Они - с нами, - отрезал жрец.
       - Тогда, не смеем больше задерживать. Хорошей дороги, господа, - стражник почтительно поклонился и похромал в сторону домиков, где жили служащие пограничной заставы удела Вир.
      
       - Неужели нас так легко пропустили?
       Застава давно уже скрылась за лесом, но Хоно все продолжал с опаской оглядываться назад.
       - Неужели у этих бездельников был выбор? - магистр Лин снисходительно улыбнулся.
       Остров Шин издавна был раздроблен на множество уделов и княжеств со своими законами, но для ордена с его возможностями это не имело почти никакого значения. Заставы между территориями были, во многом, данью традиции, выгодной, прежде всего, самим пограничникам, неплохо наживавшимся на торговцах. Правителям замышлять что-то против соседей было невыгодно: последняя такая стычка состоялась почти столетие назад. Даже бродячие банды разбойников сейчас были редкостью, и разбирался с ними, в основном, орден - за отдельную плату от местных властей, не слишком, впрочем, большую: источников дохода хватало и без того, а руководство умело не перегибать палку.
       - Я-то еще ладно, но вот с этим типом, - Лин махнул рукой в сторону едущего далеко впереди жреца, - им точно не к спеху связываться. Вы не единственные, кто верит, что он по ночам закусывает человечиной. Даже меня последнее время сомнения терзают... Да шучу я, шучу, - спешно закончил он, встретив испуганный взгляд Наи.
      
       День шестой
      
       Весь луг был усеян фиолетово-синими пятнами. Горьковатый запах щекотал ноздри.
       - Южнее это время года даже называют "порой цветения тапа", - пояснил Лин, не дожидаясь вопроса. - Они расцветают в последние солнечные дни.
       Ная нагнулась с седла, чтобы рассмотреть цветы поближе.
       - Осторожней, свалишься!
       - Привал, - жрец остановился.
      
       Высокие чаши плотных лепестков держались на коротких, мясистых стеблях.
       - Подумать только, можно всю жизнь прожить - и такого не видеть... Ай! - Ная отдернула руку: стебель был покрыт чем-то липким и жгучим.
       - Не нужно трогать в лесу все подряд. На, промой, а то будет волдырь, - Лин протянул девушке бурдюк с водой.
      
       - Скоро уже поедем? А то спасу от этих нет, - Хоно отмахивался платком от назойливой кусачей мошкары, в изобилии вившейся над лугом.
       - Ты большой, а они маленькие. Стыдно бояться, братец! - Ная рассмеялась в ответ.
       - Раз миты здесь, значит, тепло еще продержится... - задумчиво пробормотал жрец.
      
       День седьмой
      
       - Завтра мы никуда не едем.
       - Почему? - Лин недоуменно посмотрел на жреца.
       - Нужно дать им отдохнуть. Ты забыл, как от долгой езды с непривычки тело ломит? Заодно пополним запасы, - тот улыбнулся.
       - Не забыл. Нужно, так нужно. И хватит скалиться без повода.
       - Уж извини, по-другому не умею, - хмыкнул жрец.
      
       Искры от костра диковинными бабочками кружились в дыму.
      
       День восьмой
      
       - А ты хорошо стреляешь, Лин-гьо, - Ная, развязав мешок, с уважением пересчитала утиные тушки.
       - Ну хоть на что-то гожусь. Чем эти двое там занимаются?
       На дальнем краю поляны Хоно, неуклюже размахивая длинной палкой, наворачивал круги вокруг жреца.
       - Брат попросил господина научить его обращаться с мечом. Лин-гьо, а...
       - Оставь уже это "гьо", хватит тут одного господина.
      
       День девятый
      
       - Стоять!!
       Хак глухо рычал, вытянув шею и широко расставив лапы.
       Впереди, на опушке леса, теснилась гостевая хижина.
       - Астши?
       - Да, - жрец спешился. - Возвращайтесь за поворот дороги и ждите меня там.
       - Не дождешься, - неожиданно весело возразил Лин. - Не хочу упустить возможность посмотреть, как Белые работают.
       - Для чего?
       - А почему бы и нет?
       - Твое дело. Только не приближайтесь, - Жрец снял плащ, аккуратно перекинул его через седло, отстегнул и пристроил сверху перевязь с мечом. - Ни в коем случае, - он принялся стягивать сапоги.
      
       - Лин, зачем он...?
       - Я знаю не больше вашего, - магистр пристально вглядывался в спину жреца, медленным шагом приближавшегося к хижине. Отпечатки босых ног в грязи немедля заполнялись водой, мешковатые нижние одежды нелепо раздувались на ветру. - Орден действует иначе.
      
       Человек не мог выжить без астши, но астши мог обойтись без человека. Дома, где оставались одинокие астши, постепенно изменялись. На первой стадии - "пара", по Книге шагов - в здание больше не могли войти люди. На следующей, "ша", у стен на дневном свету появлялись вторые тени. На третей стадии, "амдо", они начинали движение. Коснувшись тела человека, вторые тени разъедали его, словно кислота. Про четвертую, "вара", было мало что известно: для ее достижения требовались десятки лет, потому она встречалась только в руинах древних замков, каменным стенам которых был не страшен огонь. Ночью люди могли войти внутрь, но почти все они исчезали с рассветом, лишь единицы возвращались обратно и становились Белыми жрецами.
       Обычно орден появлялся на второй стадии. Магистры, окружив дом в безопасное ночное время, сжигал его при помощи атми: лунные тени иногда обретали облик покойных хозяев астши, но не могли ранить.
      
       - Берегите себя, господин жрец! - запоздало выкрикнула Ная
       Тот на мгновение остановился, затем двинулся дальше.
       - Лин, он же так войдет в тени!
       - Т-сс, смотри внимательней.
       С пространство вокруг жреца что-то происходило. Дорога высыхала, тапа на обочине роняли головки синих лепестков. Сам жрец как будто становился выше, шире. Одежда уже не болталась на нем, а плотно облегала проступившие бугры мышц. Тень от хижины колыхнулась, вытянулась, змеей поползла к дороге.
       - Ха-аагх-рр!!
       Изо рта - вернее, уже пасти, - жреца вырвался сияющий, ослепительно белый пар. Облако собралось в сферу, поднялось вверх. Лин прищурился, прикрыв ладонью глаза. Сам жрец больше не менялся, но его тень, теперь отчетливо различимая в ярком свете, разделилась надвое. И продолжала расти.
       - Великое пламя!
       Тень хижины съежилась, рванулась обратно куда-то под срубом. Жрец поднял руки. Четыре теневые лапы скользнули за ней. Хижина задрожала. Вместе с косяком, вылетела дверь. В небо взвился иссиня-черный смерч. Сияющая сфера чуть приблизилась к нему, развернулась лентой, обвила, сжала в точку - и молнией обрушилась на крышу.
       Воздух сотряс чудовищный грохот. На дорогу с треском повалилось иссушенное дерево.
       - Тп-пру, спокойно!
       Хижина пылала.
      
       - Удовлетвор-р-ен, магистр-р-р? - жрец со звериной грацией развернулся к своим спутникам. Сейчас он и был скорее зверем - вытянувшееся, обросшее шерстью лицо мало отличалось от волчьей морды, пальцы оканчивались длинными изогнутыми когтями.
       - В-великое п-пламя...
       Жрец неспешной походкой двинулся обратно. Тело, принимая нормальный облик, исходило бесцветным студнем, целыми кусками опадавшим на землю и растекавшимся по ней лужами воды.
       - Не понял, так где восторженная встреча?, - жрец перешагнул поваленное дерево. Теперь он выглядел как обычно, если не считать промокшей насквозь одежды.
       Лин несколько раз хлопнул в ладоши.
       - Заслужил. Не думал, что ты в самом деле...э...
       - Чудовище? - насмешливо поинтересовался жрец.
       - Владеешь такой необычной атми.
       - Любая атми необычна. Чтоб их, успели задеть даже через ткань, - жрец скривился. Через предплечье тянулась черная полоса, вроде тех, что были у него на лице. - Молодые люди, закройте рты, пока птицы там гнездо не свили.
      
       Горелые бревна угрюмо дымили в синее небо.
       Жрец, переодевшись, вернулся.
       - Человек внутри умер от болезни. Придется завернуть к местным, узнать, не нужна ли помощь.
       - Это тебе астши сказали?
       - Вроде того.
      

    ***

       В деревню въехали еще до сумерек. Жители, завидев всадников, спешили скрыться в своих дворах.
       - Эй, уважаемый! - магистр Лин ухватил одного не слишком резвого за отворот куртки. - Да будет милосерден к тебе Абхи. Где найти вашего голову?
       - Да не потускнеет над вами светлый лик. Через три дома направо, там увидите красный дом с халь на коньке.
      
       Голова, почуявший переполох, встретил их у калитки.
       - Доброго вечера, несущие свет Абхи. Да не потускнеет над вами его лик, - грузный пожилой мужчина с одутловатым лицом неловко поклонился. - Чем могу служить?
      

    ***

       По веранде плыл неприятный запах горелой каши.
       - Мы вернемся к ночи или к следующему утру. Радуйтесь случаю выспаться по-человечески, - жрец с сочувствием посмотрел на клюющую носом Наю.
       - Вот именно. Нечего вам там делать.
       Деревня Ваки располагалась на отшибе: торговый путь на ней оканчивалась, дальше были только остатки древнего тракта, ведущего к руинам. Бродяги сюда почти не заглядывали, потому эпидемия лисьей болезни, прокатившаяся по краю, обошла ее стороной. Соседям повезло меньше. В деревнях с умершими и их жилищами разобрались своими силами, но еще оставалась пара гостевых стоянок у дороги, вроде той, что жрец сжег утром, и уже поллуны как не было вестей с временного хутора при лесозаготовке. До него было с полдня пути, но местные равно боялись заразы и астши, потому не решались туда соваться. Приезд жрецы оказался весьма кстати.
       - Думаю, ты прав, господин, - Хоно кивнул Лину со столь серьезным видом, что тот с трудом сдержал смех.
      

    ***

       - Во сколько подъем, Ваше святейшество?
       Жрец промолчал.
       - Эй, Белый!
       - Не хочешь объяснить, с чего ты цепляешься ко мне всю дорогу, магистр Лин Валб? Ты, вроде как, известен своей учтивостью, - жрец устроился на единственном стуле, закинув ногу на ногу и сцепив руки в замок.
       - А ты мне ничего объяснить не хочешь?!
       - Тише, детей разбудишь, - жрец поморщился.
       Лин с опаской покосился на стену, за которой спали Хоно и Ная. Он и сам подивился ярости в своем голосе: должно быть, кружка карьянного самогона не прошла бесследно.
       - Что еще за бред с дымными птицами?! Куда мы едем на самом деле?
       - Ну а что мне им было нужно сказать - что это я убил их отчима? - жрец подался вперед. - Что их родной папаша - бывший магистр, порядком насоливший вашему смотрителю? Что, а, Лин?
       Магистр опешил.
       - Про последнее я знал, старик проболтался. Но зачем тебе...?!
       - Невежественные дураки в красных плащах прочитали в одной книжке, что атми первого ребенка всегда сильнее, поэтому отказывают младшим детям одних родителей в проведении испытаний. А господину Фара Орто, чтобы выправить дела, позарез требовалась хоть какая поддержка в ордене. Он был уверен, что дети унаследовали часть таланта отца и для вступления этого хватит, но старший сын, Лу Орто, слишком беспокоился о результатах, и по невнимательности завалил часть заданий. Выродок решил подстраховаться, сделав ставку на будущее, и вынудил того израсходовать всю атми под видом "тренировки". Расследования он не боялся - такой умысел ведь не докажешь.
       - Ты узнал от астши?
       - Подслушал, как паршивец хвастался собутыльникам своей сообразительностью. Жаль, женушку следом за ним отправить не догадался. Я тогда уехал сразу, когда вернулся - услышал об аресте и побеге. Еле разыскал, таких кругов навертели. Надо же было попасть в когти именно к вашему старому индюку. Позже, попытаюсь пристроить ребят к знакомым торговцам. А пока, пусть хоть свободными людьми себя почувствуют. Теперь ты доволен?
       - Мог бы и раньше рассказать, между прочим, - несколько смущенный услышанным, Лин прошелся по комнате. - Так когда выезжаем?
       - Через час после рассвета, лошадям нужно дать отдых.
      
       Хоно осторожно отодвинулся от стены. Оглянулся на сестру - та мирно посапывала в подушку. Оно и к лучшему...
      
       День десятый
      
       - Что-то орден здесь не в почете. А жаль, - Лин проводил взглядом девушек, упорхнувших в ближайшую калитку. - По мне, та рыженькая очень ничего.
       - Рыженькая - это какая, правая или левая? - с любопытством осведомился жрец.
       - В каком смысле?!
       - Которая стояла ближе к забору или ближе к дереву?
       - К забору. Так ты не различаешь цвета?
       Жрец расхохотался.
       - Бери выше.
       - Хочешь сказать, что...?!
       - Иначе, чем слепы люди, - жрец улыбнулся своей всегдашней, теперь уже понятной магистру, неестественной улыбкой. - Я, как бы объяснить... вижу кожей. Немногим хуже, чем вы - глазами. Чувствую стороны света, форму, движение, текстуру на полсотни шагов вперед, так что без труда могу управлять лошадью и ходить по лесу, не натыкаясь на ветки. В сложных случаях мне иногда помогает Хак,
       - Но ты ведь ведешь себя как зрячий! Поворачиваешься на голос и тому подобное. Я могу почувствовать на себе твой взгляд.
       - Мой "взгляд" - направленное внимание, ничего более. Я родился зрячим, ослеп после руин. Человеческие взгляды, кстати, очень разные. Твой, например, как молодые еловые иголки. У той красотки - как стебель тапа. У Хоно - как каменная крошка.
       -Ну-ну... - Лин замолчал, обдумывая услышанное.
      

    ***

       - Вставай! Они уехали. Ты со мной?
       Ная без слов поняла, о чем речь. Раздумья не заняли много времени.
      

    ***

       - Здесь пусто. Давай к хутору, - жрец, не доехав до гостевой стоянки, развернул коня.
      
       - Как тебя вообще занесло в руины? Ты знал, во что превратишься?
       - Я тогда даже не знал, что они из себя представляют. Папашины должники... В общем, мой дом спалили вместе с родителями. Мы остались вдвоем, я и глупый слепой щенок по имени Хак. Мотались по дорогам, побирались, воровали. Мне было меньше лет, чем Хоно сейчас. Так и забрели одной холодной ночью в руины. Случайно, в поисках укрытия. А утром очнулись в том виде, в каком ты нас знаешь. За животными не следуют астши, но почему-то вышло так, как есть.
       - Сколько же лет тебе сейчас?
       - Немногим больше, чем тебе. Просто я потратил их с большей пользой, - хмыкнул жрец. - А Хак по собачьим меркам должен быть совсем дряхлым стариком. Но по нему это не заметно.
      

    ***

       - Насколько же эти крестьяне боятся ордена, что даже не спросили, куда мы едем.
       - Не ордена. Белого жреца. Поэтому я должен стать таким, как он. Сильным и свободным, - Хоно закусил губу. - Тогда больше никто не посмеет нас тронуть. Ни тебя, ни меня.
       - Может, зря мы с ним не посоветовались?
       - Он бы ни за что нас не отпустил, поверь. Мне он даже не рассказал ничего толком, пришлось расспросить магистра Лина, что написано в этой его книжке. Нашел!
       В пожухлой траве едва просматривались древние, глубоко ушедшие в землю булыжники. Дорога вела к руинам.
      

    ***

       - А ты, случаем, не знаешь, чем вы, Белые, отличаетесь от тех, кто исчез в руинах?
       - Что, надумал попробовать? - жрец усмехнулся. - Кое-что знаю, но новости для тебя не утешительные. По меньшей мере, нужно не убить ни одного астши. Скольких ты сжег за свою орденскую карьеру?
       - Не считал. Но многих.
       - И я о том же. Так, чувствую хутор. Там и астши, и живые люди.
      

    ***

       - Вот они!
       Руины темнели у подножья холма.
       - Осталось всего ничего.
      

    ***

       - Жрец сказал, в такой стадии болезнь уже не заразна. Он разбирается в этом получше многих. Так что завтра мы пришлем помощь, - Лин ободряюще улыбнулся сгрудившимся вокруг него людям. - Беспокоиться больше не о чем.
       За окном раздался грохот.
       - И насчет этого тоже не беспокойтесь.
      

    ***

       В сумерках руины походили на гигантского зверя, сонного, но грозного. Шерстью поднимались из обломков стен тонкие деревья.
       - Подождем, пока полностью стемнеет, и спустимся, - Хоно привязал лошадь к дереву.
      

    ***

       - Что?! И ты их отпустил!?
       - Вы... не сказали... - голова неловко переминался с ноги на ногу.
       Жрец выдал в воздух десяток отборных ругательств.
       - В какую сторону они направились?
       - Вроде... на восток...
       - Поехали, Лин!
       - Куда?
       - Угадай с одного раза. Если повезет, успеем... Забери меня тени, и как я сразу об этом не подумал?!
      
       - Белый, ты говорил, для превращения в жреца нельзя убивать астши. Может, у них есть шанс?
       - Еще нужно, чтоб в руинах был астши кого-то из знакомых, что будет служить посредником. Мне удалось встретить астши бродяги, который замерз в той канаве, где я встретил его накануне. У наших беглецов знакомых бродяг нет.
      

    ***

       В руинах не было ветра, и даже шорох листвы не нарушал тишину. Но эта тишина не была давящей. Скорее, от нее веяло какой-то чудной торжественностью.
       - И зачем люди строили такие громадины? - Ная провела рукой по стене. Камень, поросший мхом, приятно холодил кожу.
       - Наверное, даже Белый не знает. Хотя, я не спрашивал, - Хоно сбросил с плеча мешок с остатками провизии и другого скарба. - Перекусить не хочешь?
       - Давай.
      
       - Интересно, что случилось с тем, кто устроил эту лежанку? Просто исчез, и все?
       - На рассвете мы это выясним, - Ная, растянувшись на куче сухой соломы, смотрела в темное небо. Облака расходились, и на черном бархате проступали яркие капли звезд. - Так или иначе.
      
       - Как думаешь, полнолуние - это добрый знак?
       - Думаю, да, - серьезно ответил Хоно, но вдруг заулыбался.
       - Что такое?
       - Представил кое-что. Господин жрец же превращается в волка, значит, он должен выть на луну?
       - Должен. Может, у него и хвост есть? - Ная тихо прыснула в ладонь.
       - Не шути так, а то еще у тебя вырастет. Уже недолго.
      
       - Тень... она движется! Хоно!! - Ная вскочила с лежанки и попятилась к дальней стене.
       Клок темноты оторвался от земли, стал плотным, вытянулся, приобретая очертания человеческой фигуры.
       - Прочь, не подходи!! - Хоно встал перед сестрой.
       Тень послушно замерла. Очертания становились все четче.
       - Брат, это...!
       - Я вижу. Вижу.
       - Но как? Ведь дом сгорел, а значит, и астши тоже!
       Тень с лицом господина Фара Орто качнулась из стороны в сторону.
       - Не знаю. Жаль, сестренка, но нам придется отыскать другие руины.
       - О чем ты...
       - Потом объясню, - Хоно отступил вбок, пальцем поманив тень за собой. - Да, правильно, да... - он присел на корточки и запустил руку в мешок с поклажей. На ткани проступило темное пятно.
       - Давай, еще чуть-чуть, -Хоно, не распрямляясь, сделал пару неловких шажков назад, сжимая что-то в кулаке. Тень непонимающе качнулась, но последовала за ним.- Вот так, отлично. Знаешь, дядя, раз уж я не могу рассчитаться с тобой, то хотя бы рассчитаюсь с твоим астши!
       Кремниевая зажигалка - подарок магистра Лина - исправно выбила искру. Пламя взметнулось по пропитанной розжигом ткани мешка.
       - Выкуси, урод!
       Тень исчезла в пляшущих языках. Огонь перекинулся на солому.
       - Жаль, другим астши это может не понравиться. Ная, пойдем! - Хоно схватил сестру за руку и поволок за собой.
       - Из руин нельзя выйти!
       - Сказки для маленьких, чтоб не лазили, куда не надо. Входов без выходов не бывает.
       Но сколько бы они не бежали, лес не приближался.
      

    ***

       - Великое пламя, это еще что!? - Лин, выехав на вершину холма, уставился на дым, отчетливо видный на фоне предрассветного неба.
      
       - Оставайся здесь! Ты тоже, Хак! Я их выведу, - жрец спрыгнул на землю и бросился к руинам. Со звоном лопнула застежка плаща, разорванная изменившимися мышцами.
       - Как... - Лин замер с открытым ртом: жрец, ступив на поляну, исчез из виду.
      

    ***

       - Господин! Мы... - брат с сестрой кинулись ему навстречу.
       - Нет вр-р-ремени! Сначала ты, - жрец грубо схватил Наю за плечо. - Ха-аарр!! - сияющий пар из его пасти растекся вокруг, высветив радужную пленку, пульсировавшую между людьми и лесом.
       Теневая лапа рассекла воздух. Жрец толкнул Наю в разрыв.
      

    ***

       - Ты цела? - Лин помог девушке подняться. Под разорванной одеждой виднелись глубокие царапины от когтей жреца.
       - Да.
      
       - Почему они не идут? Уже почти рассвело, - Ная встала рядом с магистром, напряженно вглядывавшимся в руины.
       - ...
       - Великое пламя!
       - Ты что-то понял? Лин, не молчи!
       - Жрец весь день жег времянки. У него могло не остаться достаточно атми, - Лин с ужасом и растерянностью посмотрел на нее.
       За спиной надрывно заскулил Хак.
       - Тогда... они...
       - А, чтоб их Абхи поджарил! Никаких "тогда"! Была - не была, - Лин сделал шаг к поляне. Обернулся. - Если я тоже исчезну, немедленно беги обратно в деревню, поняла? - он подошел к месту, где появилась Ная, и упер тыльную сторону ладони в землю чуть впереди. - Я видел здесь вспышку, должно быть, это граница.
      
       Из ладони магистра показались уже знакомые Нае оранжевые стебли, но в этот раз что-то шло иначе. Часть из них бледнела, теряла цвет, застывала. Ветви огненного древа тянулись вверх и снова гнулись к земле, пытаясь образовать подобие вроде арки. Листья появлялись и опадали.
       Магистр выругался сквозь стиснутые зубы.
       - Ак-ра!
       Почки на одной из уцелевших ветвей заалели, набухли.
       - Еще! - он до предела усилил атми. - Ак-к...
       Багровый цветок ударил лепестками сгустившийся воздух. Блеснула, лопнув, радужная пленка.
       - Белый, Хоно, сюда! - Лин сунул свободную руку в проем. - Быстрее!
       Пальцы хрустнули от судорожной хватки.
      
       - Брат!
       Хоно, волочивший на плечах Белого жреца, повалился на траву.
       - Вставай, уходим отсюда, сейчас же! Я помогу... Великое пламя!
       Лин дернулся, но не смог сдвинуться с места: застывшие огненные корни пригвоздили ладонь к земле.
       - Господин магистр!
       Он еще раз безуспешно попробовал освободиться. Первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев.
       - Кто-нибудь. Возьмите меч у жреца.
      
       - Лин!!
       - Времени нет, быстрее!
       Ная нерешительно ухватилась за широкую, скользкую от воды рукоять.
       - Ну же, давай!!
      
       День двенадцатый
      
       Снаружи шумел дождь.
       - Хватит уже извинений. Так, получается, это был ваш родной отец, которого вы приняли за Фара Орто?
       От приторного запаха лекарств слегка мутило. Лин приподнялся на кровати, пытаясь уловить струи холодного воздуха из окна.
       - Рик-гьо так сказал. Отец раньше был в ордене, и перед смертью провел ритуал отрыва. По дорогам от сюда до Валкана далеко. Но, по прямой, эти руины - ближайшие.
       - Ну, не удивительно, что вы обознались - они же все-таки братья. А кто такой Рик?
       - Еще один, - в дверном проеме выросла высокая фигура жреца. - Ты думал, мне даже имени не положено, герой?
       - Самому представиться при знакомстве гордость не позволяла, так понимаю? - Лин усмехнулся. - Где мы, кстати?
       - У старшего по лесозаготовкам. Он твердит, что по гроб жизни нам благодарен и охотно сожжет дом по весне, если мы решим у него зимовать. Но я бы предпочел обойтись без таких жертв, раз уж ты быстро пришел в чувство. И, - жрец посторонился, пропуская в комнату пса, - скажи спасибо Хаку. Это он тогда привел помощь.
      
       День семнадцатый
      
       - Послушай, Рик. Пока я валялся в постели, сопоставил кое-что. То, как я слабею после отрыва, способности Наи, которые то совсем пропадают, то опять дают проблески. Атми людей действительно существует из-за нашей связи с астши?
       - Умнеешь, раз стал задумываться о таком. Астши... Сложно по-простому объяснить. Наш мир и их существуют рядом. Астши верят, что в природе и у них, и у людей - стремление к покою и к общности. Поселения людей усиливают людскую атми, поселения астши - увеличивают их силу. Солнечные вторые тени - лишь ее побочный эффект. Верхушка ордена, конечно, знает об этом, но, сам понимаешь - нынешние верования лучше служат их интересам.
       Лин кивнул: всевозможные обряды "для укрепления связи с астши" приносили очень неплохой доход.
       - Астши, со своей стороны, не стремятся навредить людям, но не могут перестать заселять дома - одинокий астши должен быстро объединиться с другими, иначе погибнет. Таков их Закон шагов. А правды в верованиях астши, может статься, столько же, сколько в наших, - жрец надолго замолчал, вперив невидящий взгляд в стылый полумрак. - Мне не так уж много известно, Лин, но не знаю, есть ли те, кому известно больше....
      
       День двадцать первый
      
       - И все-таки твоя сестра молодец, - Лин со смешанными чувствами рассматривал обрубок. - Аккуратно, как лекарь. Я-то боялся, по плечо с непривычки оттяпает...
       В подернутых льдом лужах отражались редкие облака. Полог даже не натягивали - не было нужды.
       - Ная умеет правильно действовать, когда нужно. Не то что я, - Хоно виновато взглянул на изувеченную руку магистра.
       - Выше голову. Может, оно и к лучшему.
       - Какое уж тут к лучшему.
       - Я еще не уверен, но...- Лин улыбнулся. - Надо не забыть поговорить с Риком, когда они вернутся. Каменная крошка, да? - пробормотал он себе под нос.
      

    ***

       -Куда ты хочешь отвезти меня, Рик-гьо?
       - Скоро узнаешь. А пока скажи мне, зачем ты пошла в руины? Ты могла хотя бы попытаться отговорить брата, но предпочла сразу отправиться с ним.
       - Мне казалось... Потому что... - Ная запнулась. - Я подумала, может, где-то в руинах скрыт способ освободить людей от астши. Это ведь все неправильно, Рик-гьо! Что те, кто живет под кровом, не могут путешествовать, а бродяги не могут иметь дома!
       - Неправильно. Однако... - жрец подозвал коня. - Отпечаток связи людей и астши лежит везде, где ты бывала. Астши верят, что руины построили в ту пору, когда связь была слабее, чем сейчас. Представь, для чего могли служить те огромные каменные стены? Исчезни связь совсем, весь мир был бы другим. Но никто не может решать за весь мир, каким ему быть. Понимаешь меня?
       - Может быть. Не знаю.
       - Ничего, всему свое время. А теперь, залазь.
      
       Деревья проносились мимо, рощи рад-тар сменялись елями, древовидным карьяном.
       - Удивительно. Почти не трясет.
       - Лон иначе переставляет ноги, чем ваши лошади. Это значительно удобней для всадника, жаль, такие животные редки.
      
       Тропа вела вверх, петляя между скалами.
       - Чувствуешь его? Ветер настоящей дороги?
       - Что это за запах, Рик-гьо?
       Морозный воздух отдавал сыростью и еще чем-то неуловимым. Непривычный запах усиливался по мере того, как они приближались к вершине. Откуда-то доносился тихий гул.
       - Терпение. Сейчас все увидишь.
      
       Конь замер на краю обрыва.
       - Не бойся, не упадем.
       - Великое пламя!!
       - Если у Лина и стоит чему-то учиться, то точно не ругательствам.
       Ная не могла видеть его лица, но почувствовала, как жрец улыбнулся.
       - Я постараюсь, Рик-гьо.
       - То, что перед тобой. Как оно выглядит, для тебя?
      
       - Как небо на земле. Это...
       - Океан.
      

    (с) Ink Visitor aka Инструктор Кэт, июнь 2013


    2


    Ал С. Поток   35k   "Рассказ" Фантастика

      ...Белая звезда поднимается ввысь. Прозрачные лучи летнего солнца вычерчивают в небе косую тень: десятки тысяч кельвинов в выхлопе неуловимо меняют свойства воздуха. До стартового стола Алдан-1 - половина Сибири, глухой рокот двигателей мы услышим лишь через полтора часа, и к тому моменту рукотворное пламя уже растворится в бездонной синеве небес. Но сейчас в молчаливом скольжении укрощенной стихии видится что-то величественное и символичное.
      Мы на набережной, за нашими спинами - прошлые жизни и аркологии Нового Звездного, перед нами - суровая красота Байкала и черная пропасть будущего, где нас ждут пояса Ван Аллена, силы Ньютона, эффект Кориолиса и... звезды. Мы верим в себя - и смеемся в лицо всему, что отделяет нас от вожделенного компенсационного кресла. Мы - будущее всего человечества, сыны Земли, пасынки Вселенной.
      Нам шестнадцать лет.
      - Смотрите, еще один!
      Изящный пальчик метит куда-то в горизонт, в маленькую неяркую звездочку, медленно восстающую над небосклоном. Мы заворожено следим за ее полетом и - что таить? - кидаем украдкой восхищенные взгляды на хрупкую фигурку Алиситы, единственной девушки в нашем наборе. А она смотрит восторженно в бездонный горизонт, и холодный ветер с озера играет с ее тонкими черными локонами. Всего через несколько дней она обрежет волосы очень коротко, почти "под ноль", но это будет потом, а пока она кажется нам богиней в неясном свете прохладного утра, лучами своей красоты подчеркивающей наше величие. Да, самим себе мы кажемся почти небожителями, Атлантами, держащими небеса на плечах. Пьянящее чувство.
      - Скоро мы будем там.
      Маленький Макото улыбается - впервые со дня приезда. Этот сосредоточенный, пунктуальный японец навсегда запомнится мне этой улыбкой - редкой, как зимнее солнце, но удивительно открытой, искренней.
      - Если не вылетим.
      Огюст - крепкий, смуглый, с лукавым прищуром. Единственный мой соотечественник - он врежется в память неукротимым нравом, какой-то неистовой жаждой жизни и редкой среди нас самоиронией. Ему не суждено будет подняться к звездам: нервный срыв, болезнь и профнепригодность. Он уйдет из Нового Звездного пешком, ссутулившись, с одним рюкзаком за плечами - будто тень себя самого.
      - Нас ждут звезды...
      Алисита оборачивается, и мы замечаем сверкающие капельки в уголках ее глаз - в первый и в последний раз. Почему-то это завораживает.
      - Работа нас ждет, - бурчит рослый техасец Сэм, - до седьмого пота. Говорят, и в иллюминатор-то не выглянешь - вахта по двадцать часов. А до звезд - все одно не достанешь...
      Алисита наклоняет голову, улыбается обезоруживающе и вдруг треплет рыжие волосы Сэма, заставляя парня залиться краской. Мы смеемся, нам легко. Мир вокруг кажется ближе и ярче.
      - Как вы не поймете... - в голосе Алиситы есть что-то чарующее, - ведь это... это вечность. Бесконечность. Пусть мы исчезнем, но... будем жить. Всегда, всюду. Наши слова, подхваченные солнечным ветром, пролетят сквозь галактики - до самых границ Вселенной. Нас услышат другие миры и возможно кто-то, когда-то... ответит.
      - Космос это тьма. Там ничего нет, кроме иллюзий.
      Мы оборачиваемся - Антон. Высокий, худой, с богатой черной шевелюрой, которую он вечно забывает расчесывать. Сильный, молчаливый и мрачный - конченый реалист и стоик, решающий любую, даже самую сложную проблему с невозмутимым, отчаянным упорством. Холодный и неприветливый, как и его земля, он станет лучшим другом всем нам. А сейчас стоит у перил и сжимает руками логарифмическую линейку - свой "карманный компьютер" и талисман. Мы будем смеяться поначалу, но он станет лучшим из нас и докажет всему Звездному, а потом - и всей Солнечной, что на Земле еще не рождалось лучшего пилота.
      Алисита подходит к нему, заглядывает в глаза. Они стоят друг против друга: высоченный, точно стесняющийся собственного роста Антон - сибирский хищник, ours russe, и миниатюрная девушка с сияющих пуэрториканских берегов - прекрасная и терпкая, как дикий мед. Наверное, уже сейчас мы все понимаем: через пять лет, на балу в Кремлевском дворце в честь первого и последнего интернационального выпуска Нового Звездного, они будут держаться за руки. Это предопределено и не важно, готовы ли мы это признать.
      А пока - она бросает беззлобно "дурак" и щиплет Антона за нос, заставляя того краснеть. Мы смеемся, нам хорошо. Впереди - вся жизнь, светлое, прекрасное будущее.
      Мы наслаждаемся последним днем старой жизни - и последним днем мечты.
      
      * * *
      Во время вербовки они говорят: ты же будешь элитой элит, живым богом, пионером космоса! Ты - оплот человечества, двигатель прогресса, небожитель. Да, они богаты на слащавую риторику и громкие эпитеты, а многочисленные нули внизу контракта лишь убеждают тебя в собственной исключительности.
      Увы, вербовщики ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных. Все твое величие сводится к дензнакам, а романтика растворяется в серых буднях. За пределами атмосферы тебя ждут тесные кубрики, тошнотворные центрифуги и месяцы, а порой и годы рутины. Поддавшись уговорам, вступив на эту стезю, ты навсегда вычеркнешь себя из жизни: не заведешь семью, не посадишь дерево и сына родишь разве что от дорогой проститутки. Оставь, мой друг, надежду и все остальное: плата за право сесть в компенсационное кресло пилота - вся жизнь. Возможно, когда-нибудь будет иначе, но мы живем и умираем там и тогда, где придется.
      Такая вот засада: иного мира не завезли.
      Нас раскидывают сразу после выпуска - кого куда. Уже на третьем курсе мы знали, что новых выпусков не будет: ветры политики крайне изменчивы. Нас встречают, как героев, нас называют "надеждой на будущее", а потом - затыкают нами самые глубокие дыры и стараются забыть, вычеркнуть из памяти. Мы не жалуемся: ведь у нас есть звезды.
      В основном, всех наших разбирают орбитальные линии, кое-кого пристраивают на лунные базы - развозить взрывоопасные грузы и важных персон. Макото попадает штурманом на экспериментальный парусник и дважды облетает на своем утлом суденышке всю Солнечную. Сэм идет в научный корпус - сначала на Фобос, потом - во внешние миры. Мы с Алисией садимся в пилотские кресла контейнеровозов: она - на шестисоттонный "Альсион", таскающий грузы между Ганимедом и Землей, я - на восьмисоттонную "Ахею", курсирующую между спутниками Сатурна. И лишь неугомонный Антон идет в патруль - смесь полиции и службы спасения, последнюю иллюзорную надежду терпящих бедствие. Увы, но чаще они лишь собирают трупы: время и расстояния в космосе не совместимы с жизнью. Скотская работа, но Антон выбирает сам - это в его природе.
      Я работаю - день за днем, неделю за неделей. Мой налет растет неприлично быстро: я почти постоянно в космосе. Через полтора года и десятки рейсов я получаю предложение вести другой корабль, "Навсикаю", на дальний фронтир, к Плутону. Никто не решается - слишком долго, слишком сложно, я - принимаю вызов. Через двадцать два месяца наступает час моего триумфа: человек впервые достигает самой дальней из "старых планет". Я и мой экипаж навсегда вписываем свои имена в историю космонавтики. Я улетаю из космической тьмы, чтобы через три года и восемь месяцев вернуться вновь и доставить следующую партию оборудования для строительства форпоста на орбите Харона. Я плохо сплю, я перенапряжен, но продолжаю работать: кажется, меня просто некем заменить. Я открываю новый путь, и вслед за мной сквозь миллиарды километров пустоты спешат все новые и новые корабли. Еще через двадцать два месяца я возвращаюсь на орбиту Сатурна, где случайно встречаю Сэма - их станция прибыла к Энцеладу. И от него узнаю страшные вести.
      Шестью месяцами ранее поступает сигнал бедствия с "Аякса", корабля-разведчика на орбите Титана. Патрульный "Скиф" приходит на помощь, но топлива, чтобы вытащить терпящий бедствие корабль из колодца, недостаточно. Антон выходит в открытый космос, чтобы отстыковать жилой отсек, но шлюзовая камера оказывается повреждена и запечатана намертво. И тогда этот чертов русский лезет в лабораторию и оттуда, через узкий служебный ход, сквозь разрушенный и разгерметизированный отсек телескопа добирается до шлюза изнутри и подрывает аварийные пиропатроны.
      Без скафандра.
      Сорок футов. Сорок чертовых футов в космическом вакууме без всякой защиты. Сколько он так парил? Десять? Двадцать секунд? Антон ослеп, у него радиационные ожоги и барические повреждения внутренних органов, он стал инвалидом, но спас тринадцать человеческих жизней. На Земле он герой, о нем говорят в новостях по всей планете, но вряд ли во всей Солнечной есть сила, способная ему помочь. Его увозят на Землю, но медики говорят, что это бесполезно: одиннадцатимесячный полет ему не пережить. А если его не убьют раны и время - я не знаю, переживет ли он то, что настигнет его на Земле.
      Через три месяца после спасения экипажа "Аякса" гибнет Алисита.
      Никто точно не знает, что происходит, но двигатель "Алсиона" выходит на нештатный режим работы и через пять с половиной минут взрывается. Официальная версия утверждает, что экипаж погибает мгновенно, но техники на "Схерии" говорят: через тридцать минут после взрыва была трансляция через мегаваттовый передатчик на низкой орбите. Я уверен: это Алисита. Она говорит почти семь минут, но среди четырехсот миллионов приемников в Солнечной не находится ни одного, записывающего трансляционную волну.
      Последние слова Алиситы слышат лишь звезды.
      Через сорок часов останки "Альсиона" сгорают в верхних слоях атмосферы Юпитера. Алисита, наша маленькая звездочка, наш сияющий талисман, гаснет навсегда.
      Напряжение последних лет накладывается на шок и стресс. Мне плохо. Я надираюсь до беспамятства и срываю рейс. Ругань, штрафы и дикая, чудовищная неустойка - но мне все равно. Я не могу протрезветь: осознавая утрату, теряю способность дышать. На третьи сутки меня находит Сэм, бьет по морде и полощет под холодной водой. Потом долго проповедует о смысле бытия, и я, черт возьми, проникаюсь его словами. Через неделю я снова могу дышать - боль притупляется, уступая место глубокой депрессии. Медики запрещают мне летать, но компании и правительство не желают нести убытки. Через десять дней я, обколотый антидепрессантами, вновь в кресле пилота, выполняю очередной рейс.
      Так проходит два месяца. Потом, на транзите к Энцеладу, мы получаем сигнал с научной станции Сэма: неполадки со спускаемым аппаратом. Я холодею и вызываю старого друга: он на чертовом спутнике, внезапное извержение повредило спускаемый модуль, и он с командой не сможет вернуться назад. Он просит, чтобы я не волновался - ничего уже не исправить, кислорода у них на полчаса. Я же знаю, что так бывает - это ведь космос. Он говорит со мной все оставшееся время - до самого конца. Странно, но когда он отключается, я не испытываю ничего - во мне образуется бездонная пустота, которую нечем заполнить.
      Меня отстраняют, и рейс заканчивает второй пилот. Сразу по возвращении на "Схерию" я подаю рапорт о списании.
      Я - Николя Дюжарден, выпускник интернациональной космической программы Нового Звездного, Герой Земли, первый человек на фронтире. Я - невротик и психопат, боюсь и ненавижу космос: в нем нет ничего, кроме иллюзий.
      Мне тридцать лет.
      
      * * *
      За окном - дождливый весенний день. Двадцать один год с того дня, как мы стояли на набережной Нового Звездного. Молодые герои, властители мира - для нас не существовало преград. Кажется, это было не со мной - с кем-то другим, в чьей-то чужой жизни. А я... всего лишь тень, прожигаю ненавистный выходной, пялясь в древний телевизор. Смотреть нечего - единственный канал, осколок прошлого. Еще пара лет, он тоже прекратит вещание, и телевидение умрет, как умерли книги и театр. Прогресс делает ненужными самые разнообразные вещи, мало заботясь о том, сколь много мы связываем с ними. И вместе с этими мелочами уходим мы сами - превращаемся в живые ископаемые, немые реликты. Смысл вымывается из жизни, как кальций из костей. Все меняется слишком быстро, и ты сам - как одноразовый пакет, годный лишь на путешествие из супермаркета домой.
      В огромном обитаемом мире, протянувшемся от фотосферных станций до пояса Койпера, я не мог найти себе места.
      ...Тусклое сияние органических кристаллов рисует мне высоколобый лик какого-то ученого мужа. Нахрапистая журналистка пытается выжать его, как гнилой лимон, но он держит удар. Пытаюсь вслушаться в слова, что-то понять - выходит скверно.
      - ...объяснить нашим зрителям суть вашего открытия?
      - Оно не мое. Сначала один немецкий еврей создал общую и специальную теории относительности. Затем еще один немецкий еврей предложил решение четырехмерной интерпретации пространства-времени для СТО. Потом, почти через сто лет, англичанин испанского происхождения предложил теоретическое решение уравнений ОТО, позволяющее, в теории, путешествовать через пространство со сколь угодно большой скоростью. Еще через тридцать лет русский еврей вывел уравнение, в котором соотношение масс для такого путешествия росло в геометрической прогрессии. И, наконец, десять лет назад индус из Китая описал явление квантовых потоков в пространстве Минковского. А моя научная группа лишь связала это явление с принципами движителя Мигеля Алькубьерре.
      - Говоря, что уравнения метрики этих... струн, невероятно сложны.
      - Это не струны, скорее - потоки. Если говорить о струнах, можно запутаться - ведь была такая... "струнная" теория. А в данном случае корректно говорить именно о потоках частиц...
      - Расскажете подробнее?
      - Попытаюсь. Представьте, что всю жизнь живете в цветущей долине. В ее центре есть озеро и пахотные участки - это Земля. Вы живете, растите детей и в один прекрасный день начинаете расширять свои пахоты на всю долину - нашу Солнечную систему. Но со всех сторон она окружена неприступными скалами Теории Относительности. Для того чтобы перебраться через них, потребуется не одна человеческая жизнь. Вы не можете себе этого позволить. И вот так вы живете и вдруг... находите работающий фуникулер.
      - Хотите сказать, что эти струны... потоки - созданы инопланетными цивилизациями?
      Ученый не может скрыть улыбки.
      - Это... маловероятно.
      - Правда ли, что вам не известна природа этих... потоков?
      - Мы очень многое о них знаем. Но нужно понимать, что все наши знания лежат в области математики - знания абстрактного. В настоящее время эффект описан достаточно полно, однако причина его возникновения пока не просчитана. Есть несколько теорий с недостаточным математическим аппаратом, и ни одну из них нельзя сбрасывать со счетов, пока не будет новых данных.
      - Правда ли, что вы собираетесь отправить экспедицию к одной из ближайших звезд? Так сказать, прокатиться на фуникулере?
      Ученый опять усмехается.
      - Это бы было очень смело. Нет, увы, проект такой сложности потребует слишком больших затрат. Людских, финансовых. Если текущие выкладки верны, то для переброски одной тонны полезной нагрузки нам придется собрать генератор Казимира массой в шесть с половиной тысяч тонн, как-то разогнать корабль до скорости порядка полупроцента от световой... И не забывайте об энергии и количестве тепла, которое будет рассеивать такая конструкция. И это лишь фундаментальные проблемы, сложнейшим техническим задачам, которые предстоит решить для такого путешествия - несть числа. Но если даже нам удастся решить эти проблемы... Вы ведь не просто поедете на фуникулере: дело в том, что на нем нет кресел. Вам необходимо взять длинный-длинный крюк, подпрыгнуть и зацепиться за трос. А когда вас поднимет на вершину, вы окажетесь там с пустыми руками. И новый крюк вам придется мастерить из подручных материалов...
      - Хотите сказать, что это путь в один конец?
      - На текущем уровне техники - да. Чтобы было понятнее, прибегнем к еще одной метафоре. Современный космический корабль - это своеобразный автобус, в котором бак с топливом занимает большую часть салона. В нашем гипотетическом путешествии мы будем расходовать столь огромное количество топлива, что даже если бак будет в тысячу раз больше самого автобуса, мы вряд ли доедем, куда нужно. Космический же корабль, путешествующий в Потоке, подобен троллейбусу: он не возит топливо с собой кроме маленького-маленького запаса для маневра, на всем пути топливо он получает напрямую из окружающего пространства и поэтому теоретически способен добраться в любой уголок Вселенной с практически пустым баком. Но чтобы троллейбус поехал, вам нужен огромный, намного больше самой машины, стартер, который придаст нам изначальное ускорение. Проблема в том, что в конечной точке маршрута такого стартера нет...
      Я выключаю телевизор.
      Путешествие к звездам. Мы все мечтали об этом, но на крутой лестнице в небо ты рано или поздно упираешься лишь в разрисованный потолок.
      Космос - это разбитые мечты. Такова жизнь, mes amis.
      Я медленно погружаюсь в тяжелую дрему, где вновь стою на набережной в Новом Звездном, вжимаюсь под перегрузками в компенсационное кресло, слышу голоса друзей в эфире. Они говорят со мной - Алисита, Сэм и другие, а я не способен расслышать их слов. И проклинаю себя, и космос, и Бога, и дьявола. Корабль трясет, и я понимаю, что двигатели вышли на нештатный режим. Молча, безо всякой паники выполняю все процедуры, но тряска не утихает, и я слышу голос...
      - Николя! Просыпайся, старик!
      Я с трудом открываю глаза и не могу понять, проснулся или нет: из глубин памяти ко мне приходит знакомое лицо.
      Надо мной склонился Огюст.
      Он изменился, конечно, но огонек в глазах все тот же. Высок, статен, худощав. Мундир ВВС сидит, как на параде, а погоны дивизионного генерала лишь подчеркивают абсурдную в моем жилище помпезность.
      - Ну и рожа у тебя, - констатирует старый друг.
      Ищет, где бы присесть. Не найдя - стряхивает беспардонно вещи со стула, разворачивает спинкой вперед, громоздится сверху. Пристраивает на колене перчатки и фуражку с высокой кокардой, достает из позолоченного портсигара вишневую "Кордову" и, вдохнув аромат, прикуривает от старомодной бензиновой зажигалки. Да-да, un vieil ami, ты светишься властью, и мир вращается вокруг тебя. Просто де Голль.
      Пауза между нами затягивается - я не знаю, о чем говорить. Дежурное "как дела" прозвучит нелепо - ответ на вопрос очевиден, а больше ничего не идет в голову.
      - Николя, - Огюсту надоедает молчание, - мы не виделись двадцать три года и нам, наверное, есть что обсудить. Но сейчас это подождет. Это прозвучит излишне пафосно и, возможно, абсурдно, но у меня к тебе дело государственной важности. Но сначала один вопрос: ты что-нибудь слышал о теории Потока и межзвездных путешествиях?
      - Прямо утром по телеку.
      Огюст оборачивается, окидывает мою органокристаллическую панель критическим взглядом.
      - Где ты нашел эту рухлядь? На помойке что ли?
      - Да.
      Огюст захлопывает рот и долго не находит, что ответить.
      - Ладно, - точно договорившись с самим собой, продолжает он, - в общем... что думаешь?
      - Толстолобики говорят, что сейчас все это фантастика. Генераторы Казимира размерами с футбольное поле, релятивистские скорости, синтезные реакторы на тераватты... Короче, дорого и глупо. Если кто и возьмется, то не ближайшие лет двести.
      - А что... что, если я скажу тебе, что все эти генераторы, реакторы и прочий... хайтек уже давно работают? Что программа развивается, а испытания завершены несколько лет назад?
      Наверное, в этом месте я должен изобразить живейшее удивление, но как-то не выходит. Моя реакция, а вернее - ее отсутствие, обескураживают Огюста.
      - Мог бы для приличия что-нибудь сказать. Например "ого, ребята, да вы гении!" или "ну нифига же себе, да эти парни собираются лететь к звездам!".
      - Вау, - борясь со скукой, отвечаю я.
      Огюст вздыхает.
      - Ладно, - мой друг, кажется, разочарован, - начну по порядку. Ты, конечно, помнишь "Огигию" - ведь это ты "заложил первый камень". За десять лет на месте маленького аванпоста на орбите Харона выросла самая крупная международная станция во всей Солнечной. Научно-исследовательский и производственный комплекс с дедвейтом в двести семьдесят шесть тысяч метрических тонн. Вместо одного крупного мы создали цепочку мелких генераторов Казимира протяженностью в сто тридцать тысяч километров. Первое испытание состоялось шесть лет назад: лидарная платформа с гиростабилизацией была разогнана до тринадцати сотых процента скорости света и успешно встала на Поток. Мы забросили платформу на двести сорок астрономических единиц, это расстояние она преодолела чуть более чем за две с половиной секунды, то есть нам удалось превысить скорость света в сорок семь тысяч раз.
      Огюст тушит сигариллу и продолжает:
      - С тех пор нами произведено свыше пятисот запусков. Последние четыре года каждые четверо суток мы отправляем двухсоттонный грузовой модуль к ипсилон Тау Кита. Мы готовим экспансию в дальний космос.
      - Причем здесь я?
      Огюст улыбается - почему-то от этой улыбки мне становится не по себе.
      - Мы, то есть Объединенная Аэрокосмическая Организация, планируем пилотируемый полет на двенадцать световых лет. Москва и Пекин уже вложили в проект два триллиона и продолжают накачивать фронтир деньгами. Берлин, Претория, Бразилиа, Нью-Дели и Тегеран также участвуют, Техас и корейцы вряд ли останутся в стороне. Пока не ясно с Токио, но их позиция уже не играет особой роли: большинством голосов генеральная Ассамблея ОАКО утвердила план, по которому менее чем через пять лет мы впервые в истории отправим человека за пределы Солнечной.
      - И причем здесь я?
      - Мы хотим, чтобы ты командовал экспедицией.
      А вот теперь мне смешно - до слез.
      - Ты шутишь? - спрашиваю я, вытирая глаза, - Посмотри на меня. Я семь лет не садился в кресло пилота. Я - невротик, я с антидепрессантов не слезаю. Я боюсь космоса, Огюст. Я никакой не герой, я просто списанный пилот-дальнобойщик с посттравматическим синдромом. В конечном счете, к моменту экспедиции мне будет уже за сорок - предпенсионный возраст.
      Но мой друг серьезен.
      - Николя, то, что я тебе сейчас расскажу - между нами. Это никто не озвучивает, но все понимают. После эпохи Гагарина, Леонова и Армстронга наша страна стала третьей космической державой планеты, но со времен Миттерана мы неуклонно катимся вниз. Посмотри, что происходит в мире. Орбитальное пространство безраздельно принадлежит бразильцам, китайцам и южноафриканцам, Тегеран контролирует половину всех разработок на Луне. А что есть у нас? Телескопы "Тиссеран" и "Делиль" да шахты во внешних мирах? Что толку, если за последние пятьдесят лет мы не построили ни одного космического корабля? Все наши перевозки, весь наш космический флот контролируют русские. Их чертовы атомные ракеты - основа всей дальней космонавтики и мы, увы, уже бессильны это изменить.
      Огюст снова достает сигариллу, но не закуривает, а лишь крутит меж пальцев.
      - Мне неприятно об этом говорить, Николя, но мы проигрываем битву за космос. Нас вытесняют даже из тех областей, где мы традиционно были сильны, как никто другой. Японские спутники геологоразведки, бразильские зонды, иранские одноместные корабли... Еще десять-пятнадцать лет - и мы распрощаемся со статусом космической державы. Это будет катастрофа, Николя.
      - Это предсказуемо. Мы все знали, что так будет. У русских есть шесть стартовых столов, у бразильцев, китайцев и иранцев - по два. Шахты для запуска "Орионов" есть у Москвы, Пекина, Претории. Они запускают атомные снаряды из "пушек Верна" едва ли не чаще, чем ходят в церковь. А мы уже тридцать лет не можем построить транзитный космодром. Как мы должны конкурировать с теми, кто запускает на орбиту грузы десятками тысяч тонн?
      - И что ты предлагаешь? - усмехается Огюст, - вырыть шахту для "атомной пушки" под Марселем? Нас "зеленые" с говном съедят.
      - Упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их. Мой дед воевал в Алжире и Мали, - я чувствую легкое раздражение, - за сырье для передовой французской атомной энергетики, а мы зарыли собственное будущее, чтобы заткнуть глотки экологам-импотентам. На кого нам теперь обижаться?
      - Все не так просто, Николя.
      - Конечно, все еще проще! Правда в том, что ma chére France вообще не нужен космос и тем более не нужна экспансия за фронтир. Ей нужно просто выжить. Когда стало ясно, что внутренние противоречия разорвут наше общество на куски и ввергнут страну в средневековое мракобесие, мы зацепились за последний вагон уходящего поезда космической гонки в надежде решить собственные проблемы. Не решили, не вышло. Мы просто смели весь сор под половицу и сделали вид, что все хорошо.
      Странно, меня переполняет глухое раздражение - давно не бывало.
      - Нет, правда - классная мысль. Вот только правду не скрыть. Дело не в ресурсах, не технологическом рывке. Здесь, в Солнечной, богатств для человечества на тысячи лет, нельзя оправдать экспансию за фронтир экономическими причинами. Нет. Космос - это наркотик, обезболивающее цивилизации, единственное оправдание всего вот этого, - я развожу руками, - всего-всего. А мы - никакие не герои, не пионеры космоса, не первопроходцы. Мы - расходный материал, одноразовый шприц, которым колют морфин космоса роду человеческому.
      - Николя. Ты герой Франции, герой всего человечества.
      - Почему я?
      - Потому что ты "последний великий француз". Тебя ведь так называют? У нас никого больше нет, Николя, ты единственный из французов, кто ходил на фронтир и единственный, кто забирался дальше орбиты Марса. Ты нужен Франции. Ты нужен Родине, Николя.
      - "Великий француз" зарабатывал больше президентов, но когда захотел уйти - просто уйти раньше срока... пять лет жил на пособие. Воистину, доброе имя лучше большого богатства, и добрая слава лучше серебра и золота...
      - Ты - астропилот.
      - Я ассенизатор с почасовой оплатой. Не громко и не торжественно, зато по существу.
      - Ты лучший пилот Солнечной.
      - Это неправда. Даже когда я мог летать - был тот, кто лучше меня.
      - Да, я знаю, - кивает Огюст.
      Подходит к двери, выглядывает и зовет по имени. Меня бросает в дрожь: я не верю собственным глазам, но он реален. Заходит, пересекает комнату, встает напротив меня. Худой и жилистый, высокий и сильный, с побитой сединой, но все еще пышной шевелюрой и с неизменной НЛ-10 в руках. Я забываю, как дышать, а он стоит напротив, улыбается грустно и смотрит в глаза.
      - Здравствуй, дружище.
      Я уже знаю, что соглашусь.
      
      * * *
      ...Кажется, я спал все эти годы и вот в один прекрасный миг проснулся, чтобы снова уйти от ненавистных мне улиц родной Земли. Мне делают две операции - на глазах и позвоночнике, и уже через месяц я приступаю к тренировкам. Результаты повторного обследования через полгода оказываются удовлетворительными и меня зачисляют капитаном "Ариадны" - нового корабля-разведчика, отправляющегося в звездную бездну. Вскоре мы уже парим сквозь бесконечную пустоту космических трасс, пробираясь к самой периферии Солнечной. На путешествие уходит почти три года - ничтожный срок, но за это время я снова учусь жить и дышать. К концу нашего вояжа к Плутону я вновь почти люблю космос - давно забытое чувство.
      Со мной пара молодых инженеров - им едва за двадцать пять, они все на нервах, как молодые скакуны перед забегом. За три года они так и не смиряются с мыслью о предстоящем путешествии - и чем ближе дата старта, тем больше они волнуются. Связываются с Землей, штудируют учебники. Молодежь.
      Со мной Макото - старый добрый Макото, преданный сын своего народа. Он - настоящий герой своей страны, в его родной Йокогаме в его честь воздвигли монумент, его семья почитается, едва ли не как императорская. Он не может отступить: как настоящий самурай, он принимает вызов судьбы и смело шагает в неизвестность.
      Со мной Антон - загадочный русский с непростой судьбой. Он вынес все: смертельные раны, долгую реабилитацию, смерть Алиситы. Он лечился два года, но в конце сдал все экзамены и получил допуск к полетам. Он спас еще немало жизней - упрямый, упорный, несгибаемый. Стойкий оловянный солдатик борющейся со всей Вселенной.
      Я не понимаю, зачем он здесь. Да, он лучший пилот Солнечной, и мне не стыдно признать это. Но он всегда был из той породы людей, что сами, добровольно выбирают труд столь же тяжкий, сколь и важный. Он никогда не стремился к славе, не искал любви и уважения, он просто делал работу - упорно, профессионально, с полной отдачей. И вдруг, узнав о межзвездной миссии - сам вызвался добровольцем. Его не хотели брать - возраст, травмы, - но он прошел через все круги ада с присущим ему упорством и... добился своего. Теперь он поведет "Ариадну" к далекой звезде - зачем? Почему? Мне все равно: я рад, что именно он занимает пилотское кресло.
      Мы прибываем на "Огигию" за три месяца до старта. Каждый из нас за время пути овладел дополнительной специальностью: по прибытии на место нам предстоит собрать из присланных заранее модулей новую Зону Перехода, чтобы вернуться назад. Нетривиальная задача, но мы верим в успех. Иное просто невозможно: оказавшись за двенадцать световых лет от дома, мы будем предоставлены сами себе. Именно потому, путешествуя, мы день за днем отрабатывали реакции на нештатные ситуации.
      Время летит с неукротимой быстротой. Три месяца растворяются в прошлом, и вот я спускаюсь по узкой трубе шлюзовой камеры в кабину "Ариадны". Последняя проверка систем занимает сутки, тогда же включается таймер обратного отсчета. За тридцать минут до старта, нам включают запись торжественной речи генерального Секретаря Ассамблеи ОАКО, звучит гимн Организации, затем - национальные гимны. Я с трудом пережевываю весь этот пафос. Наконец, все приготовления закончены, я передаю управление Антону. Макото дает курс, я отсчитываю последние мгновения до старта и, бросив традиционное русское "поехали!", Антон дает команду на старт.
      Расстыковка и ускорение. Сначала - с помощью ракетных ускорителей первой ступени, потом - с помощью фотонного луча с фотосферной станции. Долгие часы набора расчетной скорости, вход в пространственный тоннель генераторов Казимира, построение каверны из экзотической материи, несколько секунд тряски, последнее пожелание удачи и... тишина.
      Расправив чудовищные крылья воронки Бассарда, "Ариадна" встает на Поток.
      
      * * *
      ...Холодный свет чужого солнца. Тау Кита кажется ничтожной с орбиты Ипсилона - так выглядит Солнце откуда-нибудь с Тритона, но мы в "обитаемой зоне". Пепельно-серая планета печально проплывает внизу - за три месяца мы так и не нашли ничего интересного. Кремний, метан, исчезающе малое количество воды, крайне разряженная атмосфера. Впрочем, нас это не беспокоит: исследовать чужую звездную систему будут те, кто придет за нами. Мы не ученые, мы - чернорабочие, строящие дорогу сквозь время.
      Тяжелая, нудная работа по десять-двенадцать часов. Двое из нас постоянно находятся в открытом космосе - работают на грузовых стрелах. Остальные - координируют действия почти трех тысяч автоматических грузовых модулей, скользящих вокруг Ипсилона по стационарной орбите. Макото говорит, что вместо расчетных десяти месяцев на сборку уйдет не меньше полутора лет - а значит, у нас впереди долгая ночь на орбите чужого мира.
      Жизнь превращается в череду трудовых будней. Адреналин и, что таить - нескрываемое ликование первых часов у чужого мира растворяются в серых рабочих неделях. Мы трудимся для следующих поколений - тех, кто придет следом за нами, назовут первопроходцами. Их ждут невероятные открытия и вечная слава, а мы... Мы - следопыты, распутывающие нить Ариадны, авантюристы-смертники, идущие против законов природы. За нами - вся мощь человечества, против нас - сам порядок вещей.
      Неплохой расклад.
      Макото расцветает, точно сакура весной - кажется, в моем маленьком друге все эти годы спал великий организатор. Через две недели я уже передаю ему руководство сборкой "Калипсо" - первого форпоста человечества за пределами Солнечной. Японец радуется, как ребенок: кажется, он действительно чувствует себя небожителем. Я завидую ему: как ни стараюсь, не могу пробудить в себе восторг первых дней в Новом Звездном. Наверное, я просто сгнил изнутри - говорят, так бывает.
      Ему в противовес, Антон с каждым днем все больше замыкается в себе. Он по-прежнему работает за двоих - молча и педантично, но становится необщительным, неуловимо отдаляется от остальных членов экипажа. Почти не разговаривает и мало спит. Я часто застаю его в общем отсеке - нашей комнате отдыха, столовой и спортзале. Он что-то без конца считает на своей линейке, пишет на доске для записей уравнения, но стирает все, стоит лишь кому-нибудь появиться. День за днем Антон становится скрытным, и это пугает меня.
      Тягостные мысли и недобрые предчувствия лишают меня сна. Пару раз я пробую поговорить со старым другом, но он уходит от разговора, и это лишь подстегивает мою паранойю. Дни растворяют в себе хандру и страхи, но ночами я лежу в темноте кубрика и не могу уснуть. Когда же мне все-таки удается - странные кошмары преследуют меня.
      Наверное, именно потому, когда в одну из ночей звучит сигнал интеркома и захлебывающийся словами голос Макото сообщает, что Антон пропал, я не удивляюсь. Я холодно и отрешенно расспрашиваю штурмана и выясняю, что моего пилота нет на корабле. Я не медлю. Забираю из сейфа тазер и спускаюсь вниз, к шлюзовым камерам. Привычно облачаюсь в скафандр и покидаю "Ариадну".
      ...В первичном операционном комплексе "Калипсо" холодно, но можно дышать. Это - первый достроенный отсек, здесь собраны все коммуникации, необходимые станции для управления вратами в иные миры. Я скидываю скафандр и, приготовив на всякий случай оружие, вплываю в главный зал.
      Он здесь - сидит перед главным пультом и вслушивается в тихое шипение панорамных приемников. Кажется, не замечает меня. Я поднимаюсь вверх, вжимаюсь в стену, открываю рот, чтобы окликнуть, но слова замирают в горле: сквозь потрескивание и шелест тысяч помех я слышу голос.
      - ...Алисия Мендес, личный номер сто-сорок два-пятнадцать-тридцать восемь, первый пилот, борт пятнадцать ноль один "Альсион"...
      Долгая, невозможно долгая пауза.
      - Антон... Я знаю, ты слышишь...
      Она говорит. Через время, пространство и свет, с другой стороны звездной бездны, я слышу голос далекой звезды, голос давно мертвой девушки. Она обращается к Антону и говорит, говорит, говорит - все семь минут. Такие важные слова, так и не сказанные когда-то. Прощается и просит беречь всех нас - оперившихся птенцов Нового Звездного. И говорит ему три последних слова - самых важных. Тишина. Шелест помех. Бесконечность звезд - голос Алисии растворяется в пустоте.
      Я молчу. Я не знаю, что сказать. Поворачиваюсь и ухожу прочь.
      Антон сидит у замолчавшего пульта - высокий, худой, рано поседевший, одинокий стоик. Его плечи подрагивают: стойкий оловянный солдатик, лучший пилот Солнечной - плачет.
      

    2013 г.


    3


    Багрий Е. Авантюрин. История одного вора   35k   Оценка:5.37*8   "Рассказ" Приключения, Фэнтези, Мистика

     
       1
       Жизнь вынуждает человека ко множеству добровольных поступков.
       Станислав Ежи Лец
      
       Эвар проснулся, резко садясь в постели и выискивая глазами причину разбудившего его странного шороха. Посмотрев на приоткрытое окно, он зевнул, потянулся и встал, ощущая, как приятно холодит босые ноги за ночь остывший пол. Причина необычных звуков была простой, и опасности не представляла: на нешироком подоконнике топтался всклокоченный серый голубь, обеспокоено озираясь по сторонам глазами-бусинками. К его ноге белой ленточкой крепился небольшой футлярчик с письмом. Юноша вновь лениво потянулся и подошёл к взволнованной птице. Взяв трепещущую птаху в руки, он отвязал от её лапки футляр, вынул письмо и принялся за чтение. Голубь получил горсть зерна и тут же принялся торопливо клевать его, стуча по подоконнику маленьким острым клювом.
       Как и думал Эвар, это было очередное послание от Воладана. Опять старик хочет что-то стащить и как всегда обращается к лучшему - к нему. Впрочем, сам Эвар тоже считал себя мастером своего дела. Если уж он не мог достать нужную Воладану вещь, то это, пожалуй, никому не по силам. Хотя...
       "Есть ли хоть что-то, что я не могу достать?"
       Юноша улыбнулся своим мыслям. Ему всего двадцать два, а он уже самый известный вор в Империи - Авантюрин. Прицепившееся прозвище ещё больше тешило его самолюбие. Так называли только лучших из лучших, и теперь неопытные новички вроде косоглазого Гавора и миловидной Лиссы преклонялись перед ним, точно щенки перед вожаком стаи.
       Но сегодня Воладан превзошёл самого себя - то, что он хотел достать, мог украсть только человек, находящийся не в себе. Только умалишённый может захотеть что-то, что находится в Мёртвом Городе. Конечно, были счастливые безумцы, которые залезали туда и даже возвращались, но то, что происходило с их разумом... Готов ли Эвар так рисковать?
       Юноша посмотрел на указанную в письме сумму. Количество обещанных золотых монет заставило его присвистнуть.
       - Да уж, Воладан не скупится.
       Эвар свернул письмо и сел на заскрипевший при этом стул, в задумчивости теребя волосы. Сумма, безусловно, велика, но стоит ли она того, чтобы рисковать жизнью? В конце концов, у него здесь любимая женщина, даже работа есть: надо ведь прикрывать спину, когда стража приходит в беспокойство после очередного грабежа и нужно немного переждать до следующего дела. Да и Мирисса - его любимая Мирисса - рада думать, что Эвар не отъявленный преступник. Он уже больше двух лет подрабатывал на ферме у старого и немного располневшего в последнее время Чето, помогая обрабатывать поле, ухаживать за многочисленной скотиной, что у него водилась, а по осени собирать урожай. К тому же старик иногда давал ему то немного овощей, а то и приличных размеров кусок свинины или какую другую живность. Один раз Эвар принёс домой двух кроликов, и Мирисса сделала шикарное жаркое с овощами и пряностями.
       Жизнь текла своим чередом. Прожить они могли и без его воровства, но на деньги, которые Эвар получал за вырученный товар, он мог купить любимой новое платье, хорошую крепкую обувь или сводить в Императорский зоопарк, вход в который стоил целых три золотых.
       Конечно, каждый стражник в городе знал Эвара, но кто ловил его за руку? Вот именно - никто. Никому ещё не удавалось застать его врасплох.
       Однако рано или поздно удача может кончиться - он это понимал, и сейчас отчего-то особенно остро.
       Эвар ещё раз посмотрел на сумму обещанных денег. Пятьсот золотых монет. Да-а, на это можно прожить не один год.
       Решено. Это будет его последнее дело. Он получит свою награду и уйдёт на покой. Они с Мириссой смогут перебраться поближе к дворцу, купить свою землю, возможно, открыть хорошую гостиницу. И дела у них пойдут в гору.
       Да. Пожалуй, так он и поступит.
       Авантюрин хмыкнул, переворачивая записку чистой стороной к себе и выводя на ней кривую галочку. Читать его научила старуха с соседнего двора - Рута, но вот до обучения письму она не дожила. А потом Эвару стало не до того - воровство и бесконечные побеги от стражи не оставляли свободного времени, поэтому писать он до сих пор не умел.
       "Но обязательно научусь. После этого дела - обязательно".
       Эвар заложил записку в футляр и вытащил из небольшой клетки другого голубя. Привязав футляр к его ноге, он подошёл к окну и пустил птицу в обратный полёт, к Воладану.
       Юноша поёжился: с промозглой улицы в тёплое помещение маленькой комнаты мерзкими щупальцами вползал холод и мрак. Середина ночи, солнце сейчас греет другие города, а сюда, в Дарен - столицу Империи - оно придёт лишь через несколько часов.
       Торопиться, конечно, некуда, но собраться нужно было до рассвета. Даже если ты и безумен, не следует соваться в Мёртвый Город ночью, без оружия и нескольких других интересных штучек, которые Эвар покупал на тёмных улицах у шепчущих во мраке торговцев.
       Когда до рассвета оставалось совсем немного, юноша был уже полностью готов. За голенищем правого сапога - нож, за спиной - небольшой арбалет и десять запасных болтов; моток тонкой, но прочной верёвки с "кошкой" на конце - перевязан и закинут через плечо. На поясе ещё один нож, на всякий случай: никто не знает - что ждёт его там, за Большой Стеной, откуда возвращаешься либо безумцем, либо не возвращаешься вовсе.
       По карманам своей плотной замшевой куртки он распихал несколько отмычек и флакончиков. Жидкость в одних светилась, в других же была похожа на обычную воду, которой, разумеется, не являлась. Фляга с водой устроилась на поясе. Теперь он был готов.
       Эвар подошёл к столу и оставил на нём небольшой, согретый теплом его ладони камушек: знак для Мириссы, что он ушёл выполнять очередной заказ. Камешек, как и он сам, звался авантюрином, и имел редкий тёмно-зелёный цвет и форму почти правильного овала. Такие редко находили, ему же повезло получить его в подарок от старого друга - одна из немногих вещей, что не была украдена.
       Юноша улыбнулся - всё складывалось как нельзя лучше. Сейчас он уйдёт и наверняка его ждёт много сюрпризов, большинство из которых приятными вряд ли кто мог назвать, но к вечеру он вернётся домой и положит на стол перед красавицей Мириссой кошель, набитый золотом.
       Он предложит ей стать его женой. Обязательно предложит.
       Юноша поправил арбалет и тенью выскользнул из дома.
       "Мёртвый Город, пришло время и тебе покориться Эвару Авантюрину".
      
       2
       Если вы хотите, чтобы Бог рассмеялся, расскажите ему о своих планах.
       Вуди Аллен
      
       Большая Стена, как её прозвали в народе, а на деле Северная Защитная, была уже недалеко. Эвар стоял в тени старого дома с обветренными стенами и смотрел - не пройдет ли где патруль. Конечно, вряд ли ему запретят миновать Северную, но и лишние вопросы тоже были ни к чему.
       Он постоял ещё немного, чтобы быть окончательно уверенным, что никакого патруля поблизости нет. Даже загульные пьяницы из многочисленных питейных заведений, которые особенно густо ютились на северной стороне Дарена, не осчастливили его сегодня своим присутствием. Вот и хорошо, ни одна душа не увидит, как Эвар незаметно перемахнёт через Стену и исчезнет по ту сторону города.
       Он немного размотал верёвку, потом раскрутил тяжёлую "кошку" и, отпустив, подождал, пока она пролетит добрых восемь метров и звякнет металлом о камни Стены с той стороны.
       Подёргав верёвку и убедившись, что "кошка" плотно держится за каменную кладку, он стал торопливо подниматься наверх. Достигнув широкой, в пару метров толщиной, вершины Стены, он осмотрелся.
       Эвар ни разу не забирался на Стену и никогда ещё не видёл Мёртвого Города, а те, кто возвращался оттуда, не могли сказать ничего, кроме невнятных фраз, из которых немногое можно было понять, так что открывшееся зрелище ошеломило его. Он стоял над небольшим переулком - зеркальным отражением того, что он оставил на той стороне, в Дарене. Да и весь город был точной копией столицы: те же ветвистые улочки, широкие прогулочные площади, дворец и даже здание торговой палаты. Только вместо большого, украшенного серебром и позолотой Храма, стояло высокое тёмное здание, чей шпиль упирался, казалось, в самые небеса, да и фонтан в центре городской площади изображал не трёх морских дев, играющих на флейтах и лютнях, а раскинувшего свои крылья сказочного ящера. Он вспомнил, как называли их раньше - драконами; ныне все они вымерли и только купцы, торгующие диковинами из дальних стран, продавали чешуйки размером с человеческую ладонь, да гигантские, всё ещё острые, точно отточенные лезвия, клыки.
       Но это сходство ненадолго смутило Эвара. Любому было известно, что после того как бывшая столица пала, рядом с ней воздвигли новый город - во всём подобный Гавалону, названному ныне Мёртвым.
       "Наверное, это странное тёмное здание и есть Храм... по крайней мере, место то же".
       Эвар ещё раз огляделся. Набравшись духу, он зацепил "кошку" за обратный край Стены и спустился в замерший город. В тот момент, когда ноги юноши коснулись мощёной улицы, по телу его пробежала дрожь.
       "Всё-таки страшновато".
       Страшновато от осознания того, что обратной дороги уже нет: он принял заказ и теперь его надо выполнить.
       Эвар перевёл дыхание, затем подёргал верёвку, чтобы та упала и, смотав её, закинул обратно на плечо. Ещё понадобится.
       Ну что ж, план города он, считай, знает. Осталось только вспомнить, что там говорилось в записке. Авантюрин зажмурился, оживляя в памяти текст.
       "Здание Магической гильдии, четвёртый этаж. Ларец из дерева, украшенный искусно выполненной сценой охоты".
       - Значит, Гильдия.
       Где здесь находилось это здание, Эвар не был уверен; в Дарене его крыша виднелась над всеми остальными домами - оно было ниже разве что Императорского дворца, да и то ненамного. Сверху же он не увидел ничего подобного и теперь направился в центр города - наверняка и здесь маги предпочли расположиться ближе ко дворцу и центральной площади.
       Осторожно и бесшумно двигаясь вдоль пустынных домов, он прислушивался к малейшему шороху, но город не зря называли Мёртвым: в нём не было даже ветра. Даже небо здесь было хоть и чистым, но каким-то будто подёрнутым туманом, да и солнце светило блёкло и почти не грело. Птиц не было, насекомых или вездесущих крыс тоже. Никого и ничего.
       "Странно, нет пыли. Ведь если нет движения воздуха, и никто не убирает улиц, должна быть пыль. Или в этом царстве замершего времени нет и её?"
       Эвар миновал первую узкую улочку и так же осторожно пошёл по следующей, более широкой. За ней было ещё несколько проулков, после которых он, наконец, вышел к центральной площади.
       На протяжении всего пути ни одного шороха или скрипа Авантюрин не услышал. Но он не давал себе расслабляться - если ни один человек не выходил отсюда в здравом уме, значит, здесь есть чего опасаться.
       "Или кого".
       На площади Эвар в первую очередь подошёл к фонтану. Конечно не время, чтобы любоваться на статую давно умершего чудовища, но творение неизвестного мастера приковывало взгляд. Дракон был сделан из белого мрамора, ни одной трещинки или прожилки другого цвета на статуе не было. Казалось, что это произведение искусства только что вышло из-под рук своего творца, как будто и не стояло тут это чудище три тысячи лет.
       Глаза дракона были сделаны из тёмного переливающегося опала, отчего казалось, будто они живые и смотрят прямо на тебя, следят за каждым движением и жестом. Эвар вздрогнул, когда попытался заглянуть в них. О том, что можно выковырять такие крупные камни и потом продать их по хорошей цене, он боялся даже думать. Кто знает, что за демоны живут в этом месте? Не стоит искушать судьбу, он пришёл сюда за ларцом для Воладана и ничего лишнего не возьмёт. Пусть проклятие Мёртвого Города остаётся в нём.
       Юноша отвернулся от статуи и стал обходить площадь по кругу. Вот он достиг какой-то некогда очень дорогой гостиницы. Над входом висела тяжёлая железная вывеска с деревянной вставкой в виде плывущего по бурным волнам корабля. Надпись гласила: "Морская дева".
       "Видимо, в честь какого-то судна. Странно, что не сняли перед тем как уйти, не забрали с собой - дорогая ведь вещь".
       Ещё дальше на север Гавалон упирался в море. В его порту некогда стояло множество судов, сейчас же все подходы к морю были закрыты и даже пенные волны затихали, подходя к Стене, окружающей город.
       Эвар заглянул в окно гостиницы и рассмотрел добротно сколоченные столы, укрытые красивыми скатертями с золотой тесьмой, изящные стулья и пивную стойку в виде плывущего корабля. Именно такой и будет его гостиница: не обязательно похожей на корабль, но не менее шикарной.
       "Красивое место, вот бы Мирисса увидела. И золотая тесьма на скатертях ей бы очень понравилась".
       Но он миновал это небольшое двухэтажное здание и пошёл дальше. Вот лавка торговца с вывеской "У Павио", магазин женской одежды "Дочь герцога" и, что очень удивило Эвара, "Публичный дом мадам Лолен".
       У них в Дарене публичные дома были запрещены. По барам и кабакам, конечно, хаживали женщины подобного рода, но всё же их явное проживание где-либо в столице было запрещено.
       Миновав это довольно большое и крикливо украшенное здание, Эвар направился дальше. Прямо у него на пути стоял воз. Лошадей, конечно же, не было, но телега была доверху набита фруктами и овощами. Вор не удержался и, откинув полотно, закрывающее товар, схватил первое, что попалось под руку. Это оказалось яблоко - зелёное, крепкое и очень сочное на вид. Юноша в недоумении посмотрел на зрелый плод: что же за сила может хранить пищу свежей на протяжении трёх тысяч лет?
       Внезапно Эвару стало жутко не по себе и он, бросив яблоко обратно, вытер руки о свои плотные льняные штаны и, обогнув телегу, пошёл дальше. Не время было забывать об опасности.
       Теперь перед ним высилось здание Императорского дворца. Соблазн миновать полуоткрытые ворота и залезть внутрь, боролся в юноше с разумным страхом. Если собрать все сокровища во дворце - а там наверняка немало осталось - можно купить себе не гостиницу, а небольшой город, и самому стать там правителем. Но сейчас дороже голова, а ограбить можно и дворец в Дарене. Это будет куда безопасней. Он с трудом заставил себя отойти от витых ворот и пойти дальше.
       Вскоре улица привела его к цели.
       Перед ним высилось то самое тёмное здание, которое он принял за Храм. Но достигнув входа и прочитав надпись на большой и тяжёлой железной вывеске, Эвар чуть не открыл рот от изумления: табличка гласила - "Магическая гильдия", и чуть ниже - "Склони голову, пришедший".
       Вокруг здания не было двора, как у них в Дарене, а дверь вела сразу внутрь помещения, что Эвару не понравилось - всегда должны иметься пути к отступлению, а тут их явно было маловато. Строение было круглым - как маяк - и действительно казалось невообразимо высоким. Что там даренские маги с их крошечным особняком против самого огромного здания из всех, что он когда-либо видел?!
       Тёмный материал, из которого были сложены стены башни, словно впитывал в себя и так не слишком яркий дневной свет. Эвар дотронулся до древней стены, ожидая почувствовать холод камня, но вместо этого прикоснулся к чему-то тёплому и как будто живому. Юноша тут же отдёрнул руку.
       еужели магия всё ещё живёт в стенах этого старого здания?"
       Эвар был потрясён.
       где же Храм?"
       Он осмотрелся, оглядывая здания, что уже миновал, и те, которых ещё не достиг. Серебристо-золотой звезды, украшающей крыши тысяч храмов по всей Империи и за её пределами, нигде не было видно. Зато Авантюрин впервые заметил странные тёмно-синие полосы, выложенные мозаикой на мостовой центральной площади. Сперва можно было подумать, что это просто узор, но, проследив за направлением нескольких из линий, Эвар заметил, что они есть не только в центре, но и пересекают все видимые отсюда улицы города. Юноша изучал полосы до тех пор, пока не понял, что каждая из них упирается в тёмную стену башни за его спиной.
       Все линии вели именно сюда, к ней.
       Центром Гавалона был не Императорский дворец, как у них в Дарене, им было здание Гильдии.
       "Здесь нет Храма?"
       Эвар моментально покрылся холодным потом. Может, именно в тот момент он и понял, почему Гавалон так сокрушительно и безвозвратно пал.
       "Валандис, Бог воров, сбереги меня".
      
       3
       Не забывай делать невозможное, чтобы достигнуть возможного.
       А.Г. Рубинштейн
      
       Эвар нервно сглотнул подступивший к горлу горький ком.
       "Заказ есть заказ".
       Ноги его предательски затряслись.
       "Заказ есть заказ".
       Несколько раз глубоко вдохнув, он остановил дрожь в коленях. Эвар считал страх нормальным чувством, но сейчас он ему ни к чему; нужно достать этот проклятый ларец и тогда он больше никогда сюда не вернётся.
       Авантюрин медленно и нехотя дотронулся до тяжёлой металлической ручки тёмной двери. Та подалась на удивление легко, и он тут же сделал шаг вперёд. Отступать теперь некуда.
       Перед ним был вымощенный большими плитами серого мрамора зал. Стены и потолок, казалось, тоже были серыми, но матовыми, и на взгляд очень холодными, хотя Эвар был уверен, что поверхность их тёплая - как снаружи. На стенах висели светильники, очень похожие на те, что были и в Гильдии Дарена. Вечером свет в них появлялся без участия огня. Он как-то украл пару таких, но они не стали действовать за пределами места своего создания.
       Изнутри стали видны и довольно большие окна, убранные тёмно-синими портьерами с золотыми кистями. Этот фокус Эвар тоже знал. В их Магической гильдии окон внутри тоже было больше, чем снаружи.
       Столько сходства между Гавалоном и Дареном. Юноша почти расслабился, но тут же заставил себя насторожиться - слишком уж всё спокойно. Быть неосторожным сейчас - значит подвергнуть себя неизвестной опасности. Можно будет отдохнуть и поразмышлять там, за Стеной, но никак не здесь, где за каждым углом может ждать смерть или ещё хуже - безумие.
       Вор огляделся.
       Из зала наверх вела широкая дуга лестницы. Он мягко ступил на покрытые тёмно-серым ковром мраморные ступени. Лестница шла спиралью до самого верха, словно внутренняя ось всего здания. Эвар очень удивился такому её положению, обычно во всех башнях и маяках лестницы шли по внешнему краю, а не по внутреннему. Но это ведь древнее здание, кто знает, что за тайны хранят его тёплые стены?
       Эвар медленно поднимался всё выше, крепко держась за отполированные временем и сотнями рук широкие деревянные перила. Страх, что твёрдая поверхность в любую минуту может выскользнуть у него из-под ног, ни на минуту не покидал его.
       Вскоре он миновал первый этаж и достиг просторного холла второго, на этот раз из мрамора песочного цвета. Помещение было очень светлым и тёплым, опасности здесь не чувствовалось, поэтому юноша заставил себя остановиться и немного передохнуть, затёкшие от напряжения руки и ноги сильно болели. Дальше он шагал уже более легко и уверенно.
       Вскоре и третий этаж с его тёмно-зелёными малахитовыми колоннами, подпирающими серебристый потолок, был оставлен позади. Впереди был четвёртый - и Эвар нехотя замедлил шаг. Почему-то только сейчас он задумался, зачем же Воладану понадобился этот ларец. И как он вообще узнал о его существовании и том, где тот находится? Хотя может статься, что он нашёл какие-то древние манускрипты или записи? Кто знает, и такое тоже возможно.
       Но этот ларец хранится в Гильдии. Почему именно здесь? Или Воладан настолько обезумел, что осмелился играть с древней магией, которая - теперь вор в этом не сомневался - и уничтожила город? Что ж, это не его дело, пусть старый пройдоха сам разбирается с теми неприятностями, в которые решил закопаться по самые уши. Он, Эвар, отдаст эту деревянную шкатулку и тут же забудет о Мёртвом Городе, как о страшном сне.
       "Только бы успеть до заката".
       Отсутствие Храма не зря так пугало его. Эти здания стали строиться для защиты городов и поселений от демонов, которые уничтожали людей и животных, осмелившихся выйти наружу ночью. Существа, словно сошедшие со страниц страшных сказок, появились после того, как более пяти тысяч лет назад маги в очередном опасном ритуале не удержали какое-то зло. С тех пор Храмы успешно охраняли города. Но здесь, в Гавалоне, ничего похожего не было, и с наступлением сумерек на его пустынные улицы выползут сотни демонов, готовых разодрать Эвара на мелкие куски. Да если ещё и Гильдия проводила свои опыты... Безусловно, это и послужило причиной падения города, других вариантов быть не могло.
       Почему-то в голову залезла дурная мысль, что люди - гости здесь редкие, и демоны успели хорошо проголодаться.
       Но вот Эвар ступил на четвёртый этаж, и все посторонние мысли вылетели из головы. Света здесь было совсем немного, а стены и потолок, сделанные из того же материала, что и наружная поверхность башни, впитывали последние его лучи. Узкие, словно бойницы, окна давали очень слабое освещение, но всё же его хватило, чтобы рассмотреть, какой разгром царил на этом этаже Гильдии.
       В центре просторного зала, что, казалось, занимал почти весь этаж, некогда находилось что-то большое и круглое, судя по нише, оставшейся в стене. Сейчас его осколки лежали всюду, противно заскрипев, когда Эвар сделал шаг вперёд и наступил на них. Присев на корточки, он присмотрелся к этим осколкам - они оказались частью огромного зеркала, но не обычного, что пускает солнечных зайчиков, если горячий луч попадает на его поверхность, а тёмного, почти чёрного.
       Эвар нашёл глазами осколок побольше и посмотрел в него, но не увидел там своего отражения, только часть тёмной колонны, призрачной громадой возвышающейся за его спиной. Он тут же бросил его, отвернулся и поднялся на ноги: ещё магических штучек ему не хватало. Надо взять ларец и уходить. Но ещё кое-что нужно было сделать прямо сейчас.
       Эвар обошёл разбитое зеркало по самому краю, стараясь как можно меньше касаться валяющихся кучками осколков, и приблизился к узкому окну.
       "Плохо, совсем плохо".
       Над городом медленно опускалось солнце, луны почему-то не было, но день явно катился к вечеру. Странно, Авантюрину казалось, что он здесь совсем недавно. И без того тусклый свет дневного светила стал ещё более блёклым. Если Эвар не поторопится, то и ему удастся выбраться отсюда только безумцем. Или вообще не удастся.
       Юноша стал быстро, но внимательно осматривать помещение. Вот непонятного назначения ящики со стальными крышками, столик с поверхностью из мозаично сложенных камней разных пород, светящиеся кристаллы и флаконы с чёрной жидкостью внутри. Вокруг было множество вещей, взяв которые он мог бы заработать состояние, но ему нужна была лишь одна из них, и её, судя по всему, здесь не было.
       "Старый хитрец Воладан, уж не обманул ли ты меня?"
       Но на отчаяние и страх времени не осталось. Эвар отошёл к лестнице и в очередной раз стал осматривать зал. И теперь, проходя по второму кругу, он заметил под кучей осколков какой-то маленький предмет в два раза меньше его ладони. Эвар осторожно, чтобы не порезаться, достал из-под осколков небольшой кусочек дерева.
       Присмотревшись повнимательнее, он чуть не закричал от радости - это была она, деревянная шкатулка, украшенная вырезанной на ней сценой охоты, настолько маленькая, что тонула даже в его не самой крупной ладони.
       Эвар с облегчением вздохнул: теперь, когда заказ выполнен, можно отправляться назад, домой. Он спрятал маленькую диковину в один из многочисленных карманов куртки и опрометью бросился вниз.
       Внезапно тишину, окутавшую город со всех сторон, разорвал удар колокола.
       Такие колокола были только в Храмах. В них звонили, когда на город опускался вечер. Эвар побледнел.
       "Сумерки".
       Но откуда звон колокола? Он же не видел здесь Храма. Неужели тот всё же был здесь?
       Но на раздумья времени не оставалось. Это Гавалон, а не Дарен, здесь нельзя остановиться и подумать, здесь надо бежать. Даже если где-то неподалёку есть Храм, люди отсюда всё равно возвращаются через одного, да и те безумцы. Эвар хотел домой, поскорее миновать вереницу запутанных улиц, перемахнуть через Стену и упасть в объятья красавицы Мириссы, его любимой Мириссы, у которой такие тёплые и нежные руки, и волосы, словно расплавленное золото.
       Эвар побежал вниз, перескакивая через несколько ступенек сразу. Миновав все три этажа и сбежав в холл первого, он метнулся по серым плитам из тёплого мерцающего мрамора к выходу, хватаясь за тяжёлую дверную ручку.
       - Постой.
       Юноша резко развернулся: старик в тёмно-зелёном балахоне, подпоясанном простой бечёвкой, шёл прямо к нему.
       "Боги милостивые!"
      
       4
       И познаете истину, и истина сведет вас с ума.
       Олдос Хаксли
      
       Эвар не стал ждать. Нет, просьбы старика в данном случае не имели для него никакой силы. Позже он будет уважать седобородых старцев, сейчас надо спасать свою жизнь.
       Будь проклят Воладан, пославший его на верную гибель за какой-то безделицей. Какой в ней прок? Да и он хорош, согласился на эту авантюру.
       Эвар распахнул дверь и выбежал на площадь. Вокруг скользили смутные тени людей. Они тянули к нему руки и звали с собой, пытались остановить. Эвар ловко ускользал от них, по спине его тонкой липкой струйкой тёк холодный пот.
       "Мирисса, милая Мирисса, дождёшься ли ты меня?"
       Он ловко выскочил на узкую улочку, ускользая от очередной пары рук, пытающихся задержать его, попутно замечая, что в телегу, стоявшую на площади, впряжены смутные тени лошадей, а правит ими не менее призрачный извозчик.
       На узкой улочке ему стало сложнее уклоняться от призраков, но те двигались медленно, и потому Эвару удавалось хоть и в самый последний момент, но избегать их прикосновений.
       Ещё один поворот - и перед ним встанет Стена.
       Он на ходу стал разматывать верёвку, высвобождая "кошку". Вот следующий поворот - он обернулся посмотреть, не бежит ли за ним кто-то поопасней призраков и теней, и не заметил, как налетел на одного из них. Ощущение было такое, будто он прошёл сквозь чьё-то тёплое, живое тело. Эвар всхлипнул и двинулся дальше - нет времени на раздумья.
       Он подлетел к Стене и, размахнувшись, подкинул "кошку" кверху. В первый раз за последние годы она, бессильно ударившись о камень, слетела со Стены и с оглушительным лязгом упала к его ногам.
       Он вновь размахнулся и на этот раз достиг цели, подёргал верёвку. "Кошка" держалась крепко.
       Внезапно ему на плечо легла чья-то рука.
       - Эвар.
       "О Боги!"
       Он бы узнал этот голос из тысячи, из миллиона похожих.
       - Мирисса?
       Он медленно развернулся и посмотрел в её зелёные глаза. Призрачное лицо испускало, казалось, какой-то неземной свет.
       Авантюрин понимал, что это всего лишь призрак, всего лишь тень, что хочет утянуть его в глубины Гавалона и оставить там навсегда, превратив в подобную его обитателям тварь. Но почему так точен образ, и отчего весь город будто задышал теплом?
       Эвар дёрнулся назад, но к нему, выйдя из толпы, подошёл седовласый старец, которого он видел в Гильдии.
       "Почему я не бегу?!"
       Разум отказывался принимать происходящее. Эвар понимал, что ему нужно убираться отсюда, но почему же тогда ноги его всё ещё стоят на мостовой Мёртвого Города и он ждет, что скажет седой маг?
       Между тем старик обратился к вору:
       - Юноша, ты взял у нас то, что не должно оказаться за пределами Гавалона. Отдай нам это.
       Язык Эвара будто прилип к нёбу, в горле пересохло, но он всё же, хоть и с трудом, но ответил:
       - Это мой заказ. А вы все давно умерли, - это был жалкий хрип, но кроме голоса ему не подчинялись ни ноги, ни руки. Всё тело его словно онемело. Пронеслась мысль, что вот так же стояли и многие до него, загнанные в угол и прикованные какой-то злобной магией к земле, не в силах сдвинуться с места.
       - Скажи, кто просил тебя принести эту вещь?
       - Воладан, - еле выдавил из себя Эвар. Его рука всё ещё сжимала конец верёвки, но он чувствовал, что так и не сможет воспользоваться ею. Ему не дадут уйти отсюда живым.
       - Юноша, известно ли тебе, что в этой шкатулке?
       - Нет.
       Старик довольно улыбнулся одними уголками губ.
       - В ней наше будущее, Эвар. И твоё - тоже, - сказал он. - Воладан так стар, что само время стёрло память о начале войны между нами.
       Увидев недоумение и страх на лице Авантюрина, он с сожалением покачал головой и продолжил:
       - Авантюрин, Мёртвый Город - это не Гавалон, Мёртвый Город - это Дарен.
       - Нет! - этот крик вырвался из груди Эвара как последний вопль отчаяния. Теперь ему было понятно, почему отсюда возвращались безумцами.
       - Послушай меня, - старец приблизился к Эвару, и теперь тот мог видеть сеть усталых морщинок на его полупрозрачном лице. - Это Дарен пал под мощным заклятьем три тысячи лет назад, а не Гавалон. Воладан и был тем магом, что некогда его разрушил, не справившись с одним из своих заклятий. Мы воздвигли вокруг Дарена Стену, чтобы та защищала нас от созданий, поселившихся там, и от Воладана, чья душа всё ещё гуляет по его улицам. То, что ты видел там - иллюзия.
       Старик кивнул Эвару.
       - Воладан знал про лучшего вора Империи, потому и выманил тебя из Гавалона. Ему нужен был человек, который сможет выкрасть для него своих слуг - призрачных псов, что сидят в шкатулке, которую ты прячешь. Иллюзия, сплетённая для тебя, Эвар, была поистине великолепна, но она недолго бы ещё продержалась, останься ты там после выполнения его заказа. Скорее всего, он бы отдал тебя тем же псам, которых ты с таким трудом достал для него, а потом разрушил бы с их помощью Стену и вырвался на свободу. А злость Воладан копил веками, кто знает, что бы нас ждало, не останови мы тебя? Видишь ли, в чём печальная правда, Эвар: сами мы, увы, не можем войти в башню Гильдии, а точнее, на её четвёртый этаж. Ты же, одурманенный иллюзией, по неведению своему смог пройти все барьеры, даже не заметив их, и принёс шкатулку, уничтожив которую можно победить армию Воладана, его самого, и освободить Дарен.
       Эвар зажмурил глаза и постарался не слушать. Что за бред, что за безумие? Он всю жизнь прожил в Дарене. Он знает, он помнит! Первый человек, у которого он украл - это кузнец Норет, он стащил у него рукоятку от сломанного меча. А как же Рута, учившая его читать, и Лисса, смотрящая на него как на кумира? И, в конце концов, Мирисса. Неужели это всё иллюзия?
       Он открыл глаза и посмотрел не на старца, а на женщину, стоящую за ним.
       - Где Мирисса?
       Она медленно подняла зажатую в кулачок руку и раскрыла её. На хрупкой ладони лежал небольшой камушек зелёного цвета и почти правильной овальной формы.
       - Бедный, бедный мой Авантюрин, - она подошла к нему и дотронулась прохладными пальцами до его щеки. - Я - твоя Мирисса.
       Некоторое время он стоял не шелохнувшись. Если это бред и безумие, то они не так уж плохи.
       Он медленно отпустил верёвку и крепко прижал к себе стройное хрупкое тело, зарывшись лицом в волосы, словно расплавленное золото мерцавшие в закатных лучах солнца. Кожа женщины пахла мёдом и полевыми травами.
       Эвар отстранился от неё, посмотрел в зелёные, хранящие следы слёз глаза, и поцеловал свою будущую жену. Вокруг стояли люди, чьи тела уже не просвечивали насквозь, их искренне радостные лица с теплом смотрели на него. Лёгкий ветерок гулял по темнеющим улицам Гавалона, а на какой-то крыше вовсю орал недовольный людным сборищем кот.
       Эвар оглянулся и посмотрел наверх, за Стену. За ней как по волшебству начинался рассвет, вот только серое, без единого облачка небо было пустым и безжизненным, а солнце, блёклое и холодное, начинало свой медленный разбег, облизывая призрачными лучами пустынные улицы Дарена.
       На Гавалон же опускалась теплая, напоённая звуками и запахами ночь.
       Авантюрин ещё раз посмотрел на Мириссу, вытер с её лица маленькие капельки слёз и крепко прижал к себе.
       - Нет, теперь не Авантюрин - Эвар.
       "Просто Эвар".
      

    4


    Хигаду По Реке Снов   18k   "Рассказ" Приключения, Фантастика


      Л.К. посвящается
      
      
      
       Если бы не Шелли, возможно и не было этой истории. Спал бы я спокойно, а не... Впрочем, все по порядку.
      
       Все началось с того, что я забрал, и перевез в город гамузом все вещи с чердака старого дедовского дома в Тальничке. Дома, в спокойной обстановке, я намеревался тщательно разобрать все это барахло. Часть выбросить на свалку, часть сдать в антикварный магазин, а часть оставить себе на память. В мешок с вещами, который я оставил на балконе, немедленно забралась своей любопытной мордочкой Шелли. Шелли - это моя любимица, серая ангорская кошка. Она тут же принялась вытаскивать из мешка какие-то безделушки и катать их по балкону. Я ей не мешал. Чем бы кошка не тешилась, лишь бы у меня под ногами не крутилась.
      
       Прошло примерно недели две. Придя вечером с работы домой, я замер едва открыв дверь. В квартире царил кавардак. Сначала у меня мелькнула шальная мысль, что это все дело лап Шелли, но такой разгром был не по ее кошачьим силам. В доме явно побывал кто-то посторонний. Особых ценностей у меня не было, деньги я держал в банке, телевизор и двд плейер были на месте, ноутбук я носил с собой. Кому и что понадобилось в моем доме - было для меня загадкой. Милицию я вызывать не стал, поскольку ничего не пропало, а таскаться, потом в отделение мне совсем не улыбалось. Да и не верил я, что они кого-то найдут. А так и мне спокойней, и им "глухарей" меньше. Вместо отдыха пришлось заняться уборкой в квартире и на балконе. Неизвестный, или неизвестные вытряхнули даже мешок с барахлом, который я привез из Тальнички. Провозился я чуть ли не до часу ночи. Кое-как разложив вещи по своим местам, приняв душ, выпив мятного чаю, я плюхнулся на кровать, и почти сразу же заснул.
      
       Снился мне престранный сон. Причем, он был настолько реальным - мне даже показалось, что я брежу наяву. Я шел по городу. А именно, вверх по Богдана Хмельницкого. Справа от меня был давно уже закрытый кондитерский "Українськi ласощi". Из магазина выходили люди с покупками. "Мне снится прошлое", подумал я и, чтобы удостовериться, что это именно так, подошел к газетному киоску. На раскладке лежала кипа газет, некоторые мне были не знакомы, но меня поразило число - 14 мая, 2013. То есть здесь было уже завтра. Хотя, постой, лег спать я за полночь, значит и у меня тоже уже 14-тое... Интересный сон, подумал я. А что, если посмотреть как там мой микрорайон в этом сне? Я развернулся, чтобы спустится вниз, к метро, но не успел пройти и двадцати шагов как мир сдвинулся куда-то вбок, сжался, и... я проснулся. Я лежал в своей постели. За окном была яркая, полная луна. Рядом на подушке мирно дремала Шелли.
      
       Утром я первым дело позвонил на работу и сказал, что у меня дома небольшое ЧП с дверью. А потом я поехал покупать новые замки, решив, что вставлю их уже вечером.
      
       Когда я вернулся с работы, то увидел, что неизвестный гость снова побывал в моей квартире. Правда, на этот раз бардака было намного меньше, но я понял, что одними замками уже не обойтись. Придется заказывать бронированную дверь. Хотя, особого смысла в таких тратах я не видел, но и убирать каждый раз после визита неведомых "гостей" мне тоже не хотелось.
      
       Закончив уборку я покормил Шелли, поел сам и, взяв томик Стаута, с блаженством растянулся на кровати. Однако все произошедшее за день настолько меня утомило, что я уснул, не успев прочесть и полстранички.
      
       Я снова шел по городу. На это раз я очутился на Майдане, возле "Рулетки". Надо же, здесь она еще стоит. Солнце в зените. Возле фонтана дурачилась группа подростков. Я не спеша пошел искать газетный киоск. Даже не удивился, увидев дату - 15 мая, 2013. Надо успеть съездить в свой район пока не проснулся, мелькнула мысль, и я поспешил в метро. На этот раз я успел доехать до "Левобережной". Выйдя из вагона, я вдруг заметил стоящую на платформе девушку... Вроде бы обычное лицо, каких сотни. Но что-то неуловимое притягивало мой взгляд, и не хотело отпускать. Такое впечатление, что я ее уже где-то видел. Но где... Девушка, видимо, почувствовала мой взгляд, повернулась ко мне, слегка улыбнулась, и отвернулась. Я тот еще Дон Жуан, да и знакомится во сне? А что если это не совсем сон... Пока я размышляя, как бы к ней подойти, и что ей сказать, подошел поезд метро. Девушка вошла в вагон, остановилась в дверях, повернула голову в мою сторону, и снова улыбнулась. Двери с шипением закрылись и поезд тронулся... "Баран, - ругал я себя, трус несчастный, это же сон, что ты терял, даже если бы тебя и послали?"
      
       С таким невеселым настроением я начал спускаться вниз по лестнице, споткнулся, попытался удержаться за перила, чтобы не упасть... и проснулся. В окно били солнечные лучи. На часах было пять минут восьмого, а настроение с самого утра уже ни к черту. Еще и эти настырные незванные гости, вспомнил я. И тут меня озарила идея. Я написал записку и, уходя на работу, зажал листок между дверью и дверным косяком. В записке, обращаясь к неизвестным гостям, я написал, что не знаю, что им понадобилось в моей квартире, и, по-моему, они явно ошиблись адресом, так как никаких ценностей кроме Шелли у меня нет. Но, поскольку мне надоело делать уборки после их незваных визитов, то я сегодня направляюсь в милицию писать заявление.
      
       Когда я вернулся домой с работы, записки в двери не было. В квартире было чисто. По-видимому, неизвестные гости поняли, что не туда попали, или решили не связываться с милицией. Не успел я насыпать корма Шелли, как раздался телефонный звонок. Определитель номера показывал какую-то абракадабру. Я решил не брать трубку. Но телефон продолжал настойчиво звонить. Мне это начало действовать на нервы, я разозлился, и снял трубку.
       - Алло? - сказал я резким тоном.
       - Кхм... - прокашлялись в трубке.
       - Говорите. Я вас слушаю, - таким же раздраженным тоном продолжил я.
       - Сергей Николаевич? - просил некто, сипловатым низким голосом.
       - Да, а кто говорит?
       - Вы меня не знаете. Я по поводу зеркала.
       - Какого зеркала? - спросил я уже обычным, и даже обескураженным тоном, - вы случайно номером не ошиблись? Я не продаю зеркала, и это не зеркальная мастерская.
       В трубке снова закашлялись.
       - Кхх... гм... вы ведь внук Антона Злагоды?
       Я опешил. Деда давно уже не было на свете. Причем тут он? И какие еще зеркала?
       - Да, но, причем тут зеркало? Какое еще зеркало?
       - Зеркало, которое хранилось у вашего деда. Я бы хотел его приобрести.
       - Зеркало? У деда в доме был только старый трельяж, но давно рассохся, и его разобрали на дрова соседи... Кто-то из них забрал и зеркало. Если вам так нужно, езжайте в Тальничку, и ищите там свое зеркало.
       - Нет, - ответил сиплый голос, - меня интересует маленькое ручное зеркало в бронзовой оправе.
       - Да не видел я никаких зеркал, - не на шутку разозлился я, - вы видимо что-то спутали.
       - А среди вещей, которые вы привезли из дедовского дома, тоже не было? - разочарованно спросил обладатель сиплого голоса.
       - Да уж зеркало бы я заметил, и не стал сваливать в мешок.
       - Может шкатулка, какая была, а в ней...
       - Да не было там никаких шкатулок, - уже раздраженно ответил я. - Только старые книги, тетради, деревянные шахматы, ложки, старые прадедовские чубуки и прочая мелочь. Вам случайно не нужны чубуки? И вообще, кто вы такой, и откуда вы знаете, что я привез вещи из дедовского дома?
       И тут меня осенило.
       - А это случайно не вы наведывались ко мне вчера и позавчера, и устроили бедлам в моей квартире?
       В трубке снова закашлялись.
       - Не я. Но я приношу мои извинения за этого идиота, который устроил бардак у вас в квартире. Будьте уверены, он будет строго наказан. Я даже осмелюсь предложить вам повысить цену на зеркало в качестве компенсации за причиненные вам неудобства.
       - Да что вы себе позволяете, - взорвался я, - как вы еще смеете... и вообще нет у меня никаких дедовских зеркал. В ванной есть. И в шкафу. Но мне они самому нужны.
       - Нет, - просипела трубка, - это не те зеркала, - но, если вы вдруг найдете старое зеркало в бронзовой оправе, я дам вам за него хорошую цену. Очень хорошую. С компенсацией за причинные вам на днях неудобства. Скиньте мне сообщение на ... - и он продиктовал номер, который я машинально записал. - Я буду ждать.
       - Да где же я вам найду это...
       Но трубка ответила короткими гудками.
       Я положил трубку, и задумался. Неужели старое зеркало стоило того, чтобы нанимать домушника, а потом еще набраться наглости звонить мне, и предлагать хорошую цену... Зеркало в бронзовой оправе. Хмм... Какой ни будь раритет? Вряд ли, после того как не стало деда, бабка перетаскала к антикварам все, что было в доме ценного. Что же в том зеркале? Крашенная под бронзу золотая оправа? Какая ни будь карта с указанием места клада под оправой? Кто его знает. Никакого зеркала, или что ни будь на него похожего, я не видел ни в доме еще при жизни деда, ни среди старых вещей на чердаке.
       Я вышел на балкон и стал копаться в мешке. Выудил оттуда пачку старых тетрадей в сафьяновых переплетах, с бронзовыми застежками. Может предложить незнакомцу бронзовые застежки, раз уж нет зеркала? Я занес всю пачку тетрадей в комнату, сел в кресло и раскрыл первую тетрадь. На первой странице аккуратным почерком были выведены инициалы - Ег. Ант. Зл. Постой, постой. Ег. Ант. Дед был Антон Егорович, значит Ег. Ант. Зл., это очевидно Егор Антонович Злагода, отец моего деда, и мой прадед. Я пролистал тетрадь. Пожелтевшие страницы, чернила выцвели и, из, видимо, когда-то черных стали бледно-фиолетовыми. Я открыл первую страницу, и начал читать...
      
       Все написанное напоминало фантастический роман. Речь шла о казаках - характерниках. Верней в основном об одном из них, прапрадеде моего прадеда. Старина седая... Этот мой прапра... короче, прапрадед моего прадеда был казаком - характерником. Одним их тех знахарей, ясновидцев, колдунов, которые лечили казаков, отводили глаза неприятелю, чуть ли не голыми руками ловили стрелы, пули и ядра. А еще они видели будущее. Для этого они пользовались особыми зеркалами, которые назывались верцадло. Эти верцадло специально для них изготовляли кудесники - мольфары. Зеркала изготавливали штучно, держа в большом секрете рецепт их изготовления. И хотя ингредиенты были известны, что типа желчи молодой змеи, освященный серебряный крест, и прочие алхимические штучки, но сам процесс держался в глубокой тайне...
       Я еще долго читал тетради, и так и уснул в кресле...
      
       На этот раз я очутился где-то в степи. Невдалеке курились костры, возле которых сидели полуголые люди. Чуть поодаль от них паслись кони.
      
       - Ты откуда будешь, хлопче? - Спросил кто-то за моей спиной.
       Я повернулся. Позади меня стоял невысокий, но крепко сбитый человек, лет сорока, с бритой головой и пышными пшеничными усами.
       - Да я так... Это видимо мой сон, - сказал я.
       - Одет ты не по-нашему, - продолжал человек, - Ты с каких краев будешь, хлопче?
       - Я то? С Киева. А мой отец родом с Тальнички.
       - С самого Киева, говоришь? А отец с Тальнички? Значит, снова зеркало не ошиблось. Вот он какой ты, мой потомок.
       - Потомок? - У меня мурашки побежали по спине. - Это как? Ааа. Я понял. Я читал про вас в записках прадеда, и вы мне снитесь.
       Человек улыбнулся в усы.
       - Можно сказать, что и снюсь. Но, на самом деле это зеркало тебя ко мне привело. Значит, не потерялось. Перешло к тебе по наследству.
       - Зеркало? Но я не видел никакого зеркала.
       - А ты пошукай хорошенько, - ответил мой предок. - Ну, тебе пора. Я пока от тебя глаза всем отвел, но мало ли что. Может, еще увидимся. Бувай здоров, казаче.
       Что-то блеснуло, и я проснулся. За окном уже было утро.
      
       Целый день на работе я думал об этом странном зеркале. Я ведь пересмотрел все привезенные из дедовского дома вещи, но ничего даже близко похожего на зеркало не нашел. Сначала этот таинственный незнакомец желающий купить зеркало, и теперь этот сон.
      
       Домой я вернулся поздно, поскольку постоянно отвлекался на мысли о зеркале, а мою работу за меня никто делать не будет. Поиск таинственного зеркала я отложил на послезавтра, то есть на субботу.
      
       В субботу, с утра, я еще раз тщательно пересмотрел все привезенные из Тальнички вещи. Ничего похожего на зеркало. Я осторожно перелистал все тетради и книги. Попробовал на изгиб обложки. Снова ни-че-го. Я устало сел на кровать, отодвинув в сторону Шелли. Она недовольно покосилась на меня, полезла под кровать и, начала чем-то там шуршать. Я нагнулся и заглянул под кровать. Шелли катала большой клубок ниток. Откуда у меня в доме нитки? Я отродясь не шил и не вязал... Постой, среди привезенных из Тальнички вещей был клубок ниток. Я думал отдать его маме, или моей знакомой, Катьке, которая вечно что ни будь вяжет.
       - Иди сюда, проказница, - позвал я кошку. - Дай мне этот клубок.
       Но, нахальная Шелли и не думала меня слушаться.
       Пришлось приманивать ее копченой колбасой, которую она обожала, а потом шваброй доставать из-под кровати большой клубок.
       Клубок как клубок. Серые, грубые шерстяные нитки. Только клубок немного неправильной угловатой формы. А что если?... Я закрыл шторы, сел в кресло, и начал разматывать клубок. Ниток оказалось довольно много. И только примерно минут через двадцать, после того как начал разматывать нитки, из клубка показался желтоватый уголок. Я понял, что нашел то самое зеркало.
       Зеркало было небольшим, примерно восемь на двенадцать сантиметров. Старая, слегка позеленевшая бронзовая оправа, но довольно чистое, не оцарапанное стекло.
       Я посмотрел в зеркало и, увидел только себя. Никакого будущего или прошлого в нем не было видно. "Может продать его и дело с концом?" - мелькнула крамольная мысль. Хотя, если это реликвия, оставшаяся еще от прапрадедов, продавать ее нельзя. Куда же его спрятать? Оставлять так опасно, вдруг снова наведаются незваные гости. Отнести в банковскую ячейку? А вдруг за мной следят? Тогда они поймут, что я все же что-то нашел. Отправим-ка мы это зеркало туда, где оно было - обратно в клубок. Сказано - сделано. Обратное наматывание заняло чуть более получаса. Завязав кончик нитки узелком, чтобы его не распотрошила Шелли, я осторожно катнул клубок под кровать.
      
       Этой ночью я очутился в Гидропарке. Видимо там тоже было воскресенье, и по аллеям бродило много людей. Прогулочным шагом я направился к лодочной станции, и тут на аллее увидел ее. Она шла в метрах тридцати наискосок от меня с какой-то девушкой, наверное подругой. И я решился. Сорвав на ходу веточку сирени, быстрым шагом направился к ней. До нее оставалось уже каких-то метров пять, как я споткнулся о неровный выступ плиты, полетел на землю... и проснулся в свой кровати, ругая спросонья криворуких рабочих парка.
       Какой-то посторонний запах отвлек меня. Рядом со мной на кровати лежала веточка сирени...
      
       Я тупо смотрел на то сирень, то на виднеющийся в щели между кроватью и стенкой клубок, а потом решился. Умылся, побрился, надел лучший выходной костюм и поехал в Гидропарк.
      
       Я даже не удивился, когда увидел ее на той же аллее, но немного дальше. Только платье на ней было другое, и подруга чуть повыше, чем та, что во сне. Отломив две веточки сирени и, уже глядя под ноги, я направился к ней.
      
       - Это вам девушка, а это вашей подруге, - я протянул по очереди им веточки сирени.
       - Это снова вы. - Она улыбнулась мне, и от ее улыбки у меня словно выросли за спиной крылья. - Как странно, - продолжала она, - а вы мне сегодня снились...
      
      
       Таинственное зеркало - верцадло все так же лежит в клубке под моей кроватью. О нем я не рассказываю даже Лиле, так зовут мою любимую. Это и для нее безопасней, и для меня спокойней. Но, я никогда не знаю, куда меня занесет следующей ночью река снов...
      
      
      
      
       Примечания:
      
       Богдана Хмельницкого, бывшая Ленина, одна из центральных улиц Киева идущих вверх от Крещатика.
      
       "Українськi ласощi" (Украинские сладости) - знаменитый еще с советских времен киевский кондитерский магазин. Был закрыт осенью 2007 года.
      
       "Рулетка" на Майдане Незалежности - одно из любимых мест встречи киевской молодежи, знаменитый киевский фонтан, который простоял там более 20 лет, и был демонтирован в начале 2000-ых, во время реконструкции площади.
      
       Станция метро "Левобережная" относится к наземным станциям метро, поэтому в отличии от подземных станций, с нее спускаются вниз.
      
       Согласно преданиям казаки - характерники обладали экстраординарными способностями, которые они использовали для нужд запорожских казаков. Одного их таких казаков - характерников описал Гоголь в образе Пузатого Пацюка в "Ночь перед Рождеством".
      
       Гидропарк - парковая зона и пляжи на Днепре в Киеве. Расположен на Венецианском и Долобецком островах между Днепром и Русановским проливом.
      
      
      

    5


    Духина Н.Г. Изгои   35k   Оценка:8.12*6   "Рассказ" Приключения

    Для конца мая водичка не такая уж и холодная, плескались громко, весело, с брызгами и взвизгами. Неглубокая по пояс заводь с твёрдым песчаным дном и прозрачной водой образовывала отличную купальню.
    С блеском исполнила коронный номер, швырнув хохочущую Таньку с колен через себя назад. Горло ещё издавало ликующий вопль, а глаза уже обнаружили Его. В первый момент не осознала, потому что такого не могло быть! Но было. На противоположном берегу громадный бурый медведь стоял в рост, чесал когти о дерево и смотрел прямо на неё. Медленно опустился на все лапы и, переваливаясь, двинул к ним.
    Пятясь, нащупала сзади Таньку, выпростала мгновенным движением из воды, прижала к себе и продолжала пятиться, не отрывая глаз от чудовища. Дочь ничего не замечала, протестовала - выходить не хотела. Бежать нельзя, всё равно догонит, ступает вальяжно, уверен, что добыча никуда не денется... Споткнулась о прибрежную корягу, опрокинулась на спину, рефлекторно управляя телом, чтоб девчонка не ударилась. Как змея, быстро и плавно переместилась на берег, подмяла ребёнка под себя и замерла. Притвориться мертвой! - пульсировала в голове единственная мысль - медведь не ест мертвечину!
    Дикий рёв, рычание, крик, плеск воды. Что-то происходило сзади. Пересилила страх, повернула голову. На середине ручья сплелись в кровавой драке два тела - медведя и человека. И не похоже, чтоб человек побеждал.
    Поднялась, не отводя взгляда. Тряслись руки, ноги, в ушах ватный звон...
    - Уходи! - пробил вязкую пробку хриплый крик.
    Вскочила, повинуясь приказу - схватить дочь и бежать! - но ноги подкосились и опустили тело на место: заметила в ручье чуть выше по течению порванную почти напополам собаку.
    - Наверное, первой приняла удар, - подумала и, не обращая ни на что внимания, зашла в воду и вытащила её на берег. Та глазами поблагодарила, Лена явственно ощутила. Живая!
    Мужчина, такой же страшный как медведь, дрался с хищником на равных - да, на равных! хотя поначалу казалось, что проигрывал. Не безоружный, в руке тесак зажат, вот им, наверное, и ... ловко двигался, зверь зверем, дикарь натуральный... а ведь из-за них гибнет... никуда она не побежит! Сколько можно бегать, и так к чёрту на куличики в глухомань таёжную забежала. Вынула нож, спрятанный под камнем, и пошла помогать.
    Тот встретил её матом и послал вон. Но она стояла каменным изваянием и смотрела. До конца. Конец наступил скоро - бугром возвышалась посреди ручья бурая туша, уходя мордой под воду. Мужик тоже вдруг ушёл под воду, хоть там по пояс. И не всплывал! Кинулась к нему, вытянула на берег - не дышал! По щекам била, на грудь жала, дыхание искусственное - раз, и раз, и раз... Очнулся, боже мой, очнулся! Опустилась рядом, сердце бешено колотилось, норовя разорвать грудь. Сознание потерял, а тесака не выпустил - силён, да...
    Дочь смирно и тихо лежала там, где её оставили, и во все глаза наблюдала.
    - Мам, это чего такое? - подала, наконец, голос.
    - Медведь хотел нас съесть, а дядя с собакой стали защищать. И победили. Теперь они раненые, и мы будем их лечить! - объяснила - скорее себе, чем дочери. Откуда взялся дядя - а чтоб спасти нас, и точка. Остальное неважно. Надо остановить кровь - вот что важно. Из раны на бедре мужика толчками хлестала кровь. Алая и фонтаном - значит, порвана артерия. И если она не заткнёт струю - через час перед ней будет труп, это она знала точно.
    Перетянула лифчиком бедро выше раны, саму ногу задрала вверх градусов под тридцать, подложив под колено веток. Кровавый фонтан превратился в фонтанчик. "Зашить артерию - делов то! - взбодрила себя, - как раз есть чем!". Оставив девчонку 'охранять раненых', метнулась к шалашу - за аптечкой. Очень хорошей аптечкой, у лётчиков увела, в ней есть герметичные упаковки с иглами и вдетыми в них нитками....
    Велела Тане выполнять команды, не задавая вопросов, маме и так сложно. Подышала глубоко, готовясь - первая в жизни, как-никак, операция! - и принялась за дело. Вколола обезболивающее, очистила рану от одежды. Хорошо, промывать не надо, из воды только. Полила руки перекисью - и просто сунула внутрь, в рану. Нащупала и подтянула эластичный жгутик. Он был порван наискосок ровным срезом примерно на треть диаметра, будто бритвой полоснули. Обрадовалась - такой ровный край легко зашить! - и ровненькими стежками, как дырку в кофточке, залатала артерию. Шовчик получился на загляденье! Развязала жгут... пошло! пошло! появилась пульсация, артерия работала, шов держал кровь, не пропуская наружу! Довольная, зашила и снаружи, уже более уверенными движениями. Наложила ещё несколько швов, подлатав лицо, руки, грудь, благо мужик был в отключке и не дёргался. Жить будет!
    Переместилась к собаке и обработала её жуткую рану - за компанию, как говорится - в то, что животное выживет, верилось с трудом. Истратила все нитки. Можно было бы ещё позашивать - да нечем. Побрызгала обоих антисептическим гелем, перебинтовала, вколола антибиотик и от столбняка. Подумала и добавила от бешенства.
    Пришла мысль, что бинтов больше нет, потому надо будет всё, что возможно, потом постирать.
    Таня вела себя идеально: подавала по просьбе то одно, то другое, вытирала мокрой тряпочкой бледное лицо мужика, шептала что-то ему в ухо. "Врачом будет, наверное. Я в её четыре года смотреть на кровь не могла", - пришла и ушла мысль.
    Закончив с лечением, развела костёр, накипятила воды. Напоила раненых сладким чаем, на листах малины настоянным. Пациенты пребывали между жизнью и смертью, в полубреду.
    Подскочила Татьяна и сказала, что дядя просит принести его вещи, которые во-о-он там.
    - Он что, с тобой разговаривал? - удивилась.
    - Да! Хвалил нас! - обрадовала. - Я ему попить дала!
    Пошла в указанном направлении - и правда, нашла вещмешок, похожие в кино у десантников видела. Открывать и рыться не стала - настолько устала, что наплевать, сунула раненому под бок. Что ещё? Надвигающаяся темень диктовала порядок действий. Вжикнув молнией, образовала из спальника однослойное полотно, подоткнула под мужика, рядом дочь пристроила, за ней сама примостилась, натянула на себя другой край. Так и уснули - под общей крышей.
    Утром проснулась от странных шуршащих звуков. Вжик, вжик. Подняла голову - и оторопела. Мужик, бывший вчера при смерти, сидел на берегу и что-то делал с тушей медведя. Подошла выговор делать.
    - Оприходовать надо, нельзя так оставлять, - робко объяснился на её грозный взгляд недовольного врача непослушному пациенту.
    - У вас же артерия зашита, а вдруг порвётся, что делать будем, я ж не хирург и не врач!
    - Да ладно, я не бегаю, на месте сижу, - отшил её ласково. - На себя лучше посмотри.
    М-да, действительно, видок ещё тот: полуголая, растрёпанная, в комариных укусах, шрамах, ссадинах.
    - Чего вам не нравится? Одежда на перевязку ушла, ясно? - обиделась, надулась.
    - Как звать-то тебя, докторша?
    - Еленой зовите. Можно Еленой Прекрасной! - огрызнулась.
    - А я Федя. Можно Федор Степаныч! - хохотнул.
    Вот и познакомились.
    И она почувствовала кожей, интуицией своей женской, что мучившие её проблемы с жильём и питанием - уже решены, и сама она под надёжной защитой.
    Жизнь налаживалась. Федор именовал себя Хозяином здешних мест, что вполне походило на правду. Его 'точки', как он их звал, располагались 'в шаговой доступности' друг от друга, что означало день ходу, в них можно переночевать и поесть. Постоянным жилищем стала самая комфортабельная, спрятанная в пещере, отделанная изнутри деревом. Кроме главного входа имелся и запасной выход - через лаз, прошивающий скалу насквозь. Родник, бивший из-под земли в гроте с обрамлением из сталактитов и сталагмитов, тоже входил в эту точку. 'Моя крепость!' - с гордостью представил ей тогда, в первый раз. Она стояла в пяти метрах, всматривалась, но ничего, кроме леса и скал, не видела - маскировка что надо! В таком жилище не страшны никакие медведи, 'стаями бродящие по округе', как выразилась она, на что он долго ржал, словно конь. Почему - не поняла, а он не соизволил растолковать, а на требования объясниться заливался пуще прежнего.
    Отношения между ними складывались интересные: от минус до плюс бесконечности. Она сразу сказала, чтоб не пялился на неё, а попробует лапнуть - зарежет вот этим ножом, на поясе при ней всегда который. В ответ Федор процедил, чтоб не волновалась - ему нравятся женщины в теле, полненькие, от худых и костлявых у него изжога. На том и порешили.
    От девчонки зато просто сходил с ума. От счастья. Ведь это счастьем называется, когда любовь взаимная? Мужик явно любил детей, но не подозревал об этом, потому как ни разу близко не общался. А теперь вдруг, когда дитя свалилось ниоткуда и село на шею - тут и проникся. Загрубелое сердце зэка, отправившего на тот свет не одну душу, растаяло, потекло. Тогда на берегу, наблюдая из-под полуприкрытых век "операцию", готов был в любой момент свернуть им шеи, если что. Но тоненькая слабая ручонка погладила его страшную израненную морду, напоила из ложечки. И дрогнуло в нём, скрутило, затопило.
    С трудом признался себе, что тощая пигалица-мать спасла ему жизнь. Потому и привёл к себе. Поначалу из чувства долга, позже просто так, хотел - и точка. Недаром мудрость народная гласит, что всё в этом мире из-за женщин. Понимал, что попал некоторым образом под женский каблук, только ведь и вправду солнце стало светить ярче, и травка сделалась зеленей, и душа пела... давно ему не было так хорошо...
    Зачем он тогда попёр на зверя? Потому что этих двоих провидение закинуло прямиком в его владения, и ни одна тварь не смела покушаться на его добро. Захочет - сам их уничтожит. Сам.
    Хорошо, успел к развязке, опоздай на пять минут... Азару спасибо. Почуял зверя издали, ускорил бег, призывая не отставать, и они погнали рысью. Не зря. Вернулся старый враг, шатун-людоед, изгнанный им пару лет назад - водички испить, а может, учуял лёгкую сладкую добычу. За что и поплатился. Шкура украшала точку номер пять, мясцо завялено и сховано в запасник.
    Азар оклемался, отлежался и уже бегал. Не с прежней прытью, конечно. Зато лаской женской завален по самое не могу - развалится, а они ему брюхо чешут, целуют. Поменяться бы, э-эх, местами...
    Азар - собака только наполовину. Мать его - волчица. Отец, крупный волкодав, запал на ту волчицу, случилась у них любовь. Родилось пятеро волчат, или собачат, бес его знает, как правильно. И что было потом - помнит, да... погодите, возвернётся вам...
    Бежали с зоны чисто, следы замели, растворились в глухомани, успокоились, обжились, домик выстроили. Думали, заново жить начали, ан нет - нашли. Гнали чуть не полком целым, ловили как маньяков страшных. Много тогда народу полегло, ой, много... Шквальный огонь не пощадил и четвероногих, одни они с Азаром остались.
    Татьяна сидела у него на плечах и хохотала. Передвигался вприпрыжку козлиными подскоками - а что, никто не видит, можно подурачиться! Всё чаще вместе проводили время. Учил искусству выживать в лесу. На руки брал редко, нытьё пресекал в зародыше, устраивал ежедневные беговые тренировки. Девчонке нравилось.
    - Тпру, приехали. Слезаем! - опустил ребенка и руку вперёд протянул. - Смотри и запоминай. На такие полянки, вот на эти, никогда не ходи. Там внутри живёт страшная змея и всех, кто ступает в её владения, утаскивает к себе.
    - А я не боюсь! Ты меня спасёшь!
    Он нахмурился. Такие настроения допускать нельзя.
    - Не веришь? - Попробуй!
    Девчонка попробовала. Смелая, зараза, до безмозглости. Ступила вперёд, один лишь шаг на ярко-зелёный покров - и ушла по пояс в клейкую густую массу, а дна не было и вниз тянуло... Выдернул за руки вверх. Заревела белугой, обиженная и испуганная. Н-да, вся грязная, чёрная, влетит от матери. Не важно! Главное, чтоб поняла. Дал ей палку, показал, как проверять крепость покрова. Всхлипывая, повторила.
    Ещё один урок преподан. Взметнул ребёнка на плечи и потрусил к воде - отмываться.
    Пещера оснащена прекрасным очагом - возле родника, с природной вытяжкой, но Лена предпочитала готовить снаружи. Сначала он бесился, что женщина нарушает маскировку главной точки, но потом смирился: и в самом деле, цветам не место в подземелье, солнце нужно. Нормального дома с печью Федя не хотел, хотя мог бы выстроить, в этом она не сомневалась. Но что-то было в его прошлом... почернел и нахамил, когда завела речь об избушке; ушёл и не появлялся две недели. Больше на эту тему не заикалась.
    Вернувшись, извинился за грубость, пообещал как-нибудь рассказать, к чему приводят дома в лесу. В знак примирения притащил козу! Как же она радовалась, даже в щечку поцеловала. И всплакнула - не без этого.
    - Откуда коза? - требовал ответа вопрошающий взгляд.
    - Оттуда, - зыркнуло в ответ.
    Мяса и рыбы добывал - завались; она готовила на текущий день, а он в пещере коптил впрок, отличное разделение труда. В загашнике лежали рис, мука, макароны, соль. Чай делала из трав и листочков - он показал, какие и где рвать. Мазь готовила от комаров, Федя научил - отличная штука! Собирала и сушила грибы с ягодами, внося свой вклад в создание запасов. Молчаливо предполагалось, что зиму зимовать будут здесь и вместе. Потому так обрадовалась козе - у них появилось молоко, абсолютно необходимый детям продукт!
    Пробовала мастерить одежду, но портниха из неё получилась аховая.
    'Это тебе не расчеты, никому не нужные, а реальное дело!' - подбадривала себя, зализывая палец, в который раз уколотый иглой. Прежняя работа инженера ушла в прошлое, как сон.
    В общем, жить можно. Если б ещё не мысли, да не страх, наваливающийся вдруг, ночами, до криков и бзиков.
    Федору рассказала о своей беде, таиться глупо. О том, как принеслась в садик - до гроба будет благодарна воспитательнице, позвонившей на мобилу! - когда её девочку сажали в большой черный джип. В больницу, якобы, с аппендицитом. Сунулась внутрь с ними ехать - а там её бывший, от которого Таньку родила. Будто током пронзило, ребёнка в охапку - и наружу. В больницу поехали сами, на скорой. Доктор посмотрел, пощупал и вынес вердикт: "Ребёнок здоров". Ребёнок, может, и здоров, а её психика надломилась, стали чудиться мерзкие липкие щупальца, тянущиеся к Тане.
    Угораздило же настолько ошибиться с мужиком... дура потому что. Студенты - романтика - мечты... а как услышал о беременности - слинял, и ребёнка видел лишь раз, и то случайно - на улице столкнулись. Отвернулся, будто не узнал, мимо прошёл. А и чёрт с ним, она к нему тоже равнодушная стала. Все мужики сво..., ладно, не сво, но - эгоисты.
    Прошерстила интернет. И узнала, что дочь звёздной пары, мужской составляющей которой являлся её бывший, лежит в больнице. На гемодиализе. Почки. Жалко, детей всегда жалко, но она не виновата, что её дитя здорово, а их - больно.
    И поняла вдруг, как молнией пронзило озарение, почему и откуда к её ребенку протянулись щупальца. На запчасти! Таньку хотели пустить на запчасти! Жена бывшего - дама породистая и богатая, с влиятельным отцом в погонах.
    Возвращаясь однажды с прогулки, увидела тот самый джип. И мордоворотов у двери подъезда. Так домой и не попала, схватилась в чём была - и вперёд, через всю страну, куда глаза глядят. Помогали незнакомые люди, в пол им кланяется. В полицию? Пошла, да! Хорошо, не дошла, вовремя увидела себя на доске "почёта": крупное фото в фас и профиль, а снизу подпись "убийца, похитила ребёнка". Она - убийца! Похитила! Ребёнка!
    Федор подытожил.
    - На вас объявлена охота. Живите здесь. По крайней мере этот год, а там видно будет.
    Про охоту не просто так сболтнул, уж он-то знал, о чём говорил.
    О себе выцедил лишь пару фраз, и те клещами вытягивала. Но ей хватило, чтоб понять: далеко не ангел. Таким дозволялось жить лишь за колючей проволокой. Да плевать на ужасы его биографии! Когда мир сошел с ума и хочет её погибели, любую помощь надо принимать с благодарностью.
    Отвергнутые обществом изгои нашли друг друга.
    В тайге царила осень. Прекрасное время года, и тепло, и - о блаженство! - комары с мошками не зудят под ухом, исчезнув в преддверии зимы. А воздух! Настоянный на аромате падающих листьев, опьяняюще-свежий! Она любила сидеть в кресле, смастерённом для неё Федей, и смотреть. Просто смотреть. На красоту вокруг. Завораживала и очаровывала неизменная поступательная динамика процесса: палитра всех оттенков зеленого неспешно обращалась в яркие красно-желтые тона, краски буйствовали, слепя и удивляя, потом блекли, принимая грустный оттенок, зато на земле появлялся ковер, дарящий наслаждение шуршать, шаркая по нему, но и он, ковер этот, терял привлекательность, попорченный дождём, и только ёлки стойко держали цвет, противостоя настроениям покоя и обречённости, воспевая жизнь и борьбу.
    Энтропия возрастает, неся хаос, растирая материю в пыль. И конечный продукт мироздания будет серым. Да-да, цвет упадка и разброда - серый! Как и градации личностей - чем меньше отличий, всплесков - тем серей. Как хорошо она придумала - про цвет энтропии! Феде, правда, не расскажешь - он и слова-то такого не слыхивал... Лениво перекатывала в голове мысль про серую энтропию, и ей нравилось. И вообще всё нравилось.
    Чего она хочет? - чтобы дочка бегала вокруг, Азар лежал у ног, коза паслась рядом, Федя шуршал в лесу... да, и Федя тоже: его присутствие обязательно для полноты жизни. К сожалению, редко он бывал рядом, постоянно уходил. Если ненадолго, на сутки - трое, то брал Таню с собой. Но часто исчезал на дольше.
    К зиме подошли во всеоружии, даже сена козе заготовили.
    - Живы будем - не помрём! - весело подбадривал Федор.
    У него сладко замирало сердце и ещё слаще ныло в низу живота, когда представлял себе уютное жилище, занесенное снегом, мороз и ветер снаружи, а он - с ней - в тёплой комнатке, всё время рядом... Прогоняя видения, гонял себя до посинения по делам, коих бесконечно много всегда, старался - сильно старался! - чтоб не заметила, не почувствовала греховные помыслы его тела. Она скучала и боялась одна, он знал! Так и пусть опасается по-прежнему, кстати тогда мишка заявился... господи, о чём думает! Окрестную местность тщательно вылизал на предмет хищников после того случая, зверьё нутром чуяло, что сюда нельзя, но ей об этом знать не обязательно.
    Для себя Федор ясно понял, что готов сделать её хозяйкой, правой рукой. Главное - не спешить. Само образуется, устаканится, зима сблизит, вылетит из женской головёнки прежняя жизнь, уж он постарается... и опять мозги свернули в запретную зону! Чёрт, чёрт, чёрт! Давно не было так хорошо. Сколько детей хочет? Она родит ему трёх мальчишек! А если девчонок? - пусть и девочек, да кого угодно пусть! Хотя он думает, что будут мальчики - в его роду бабы в основном пацанятами брюхатились... А он выстроит им дворец! - пусть уж, как она хотела, будет дом. Двухэтажный! Нет, трёхэтажный! Со скалой граничащий, а в скале подземный ход... уже и местечко присмотрел... Господи! Да что ж сегодня за день такой, мысли дурные так и лезут...
    Переполненный хорошим настроением, приближался к жилищу после очередной отлучки. Глаз и ухо подали сигналы, но мозг не желал воспринимать. Ещё! - а это стоп. Осторожно раздвинул ветви - на поляне хозяйничали чужаки в военной форме, вход в пещеру нараспашку.
    Силой воли пресёк желание немедленно крушить и убивать. Затаился.
    Отлегло от сердца, когда услышал женские голоса и скулёж Азара. Доносились из пещеры, и это хорошо. По расслабленному самоуверенному поведению вояк определил, что пришли не за ним. Иначе не были бы столь безалаберными.
    Природа будто взялась помогать: подул ветер, нагнал облака, накрапывал дождик.
    Тьма окутала землю. Первым делом очистил наблюдательный пункт на верху скалы, послав двоих в нокаут. Проскользнул к лазу, скрывающему запасной выход. Осторожно, в полном безмолвии отодвинул камень, обнажив чёрный зев, и нырнул в туннель.
    Возле тлеющего очага в гроте с родником кимарили двое, и ещё двое спали на сене, сложенном у стены. Дверь в предбанник закрыта. Предбанником называл небольшое помещение между жилой комнатой и гротом, планировал здесь в холода держать козу. Азар, посаженный на железную цепь, учуял хозяина, вскочил, замер, шерсть вздыбил. Как привидение, Федор прошелестел к сидящим, хлестким ударом вывел в нерабочее состояние. Переместился к спящим. Железными пальцами прикладываясь к шеям, продлил их сон.
    - Сторожи, я скоро! - шепнул собаке, освобождая.
    В главное логово пещеры из грота проход не только через предбанник, а и по тайному ходу вдоль потолка, шедшему между каменной естественной оболочкой и бревенчатым потолком. Бесшумной змеей прополз до смотровой щели, вынул паклю. Приник, вгляделся.
    В мерцающем неверном свете ночника увидел своих женщин, спящих в обнимку на лежанке. Одежда на Ленке разорвана, лицо в кровоподтёках, руки связаны спереди. Возле на полу на его любимой шкуре, выделанной с особой тщательностью, возлежал амбал. На руку намотана верёвка, другой конец обвит вокруг Ленкиной щиколотки. Забормотал, перевернулся с боку на бок, протянул лапу, провёл по её бедру.
    Опалило яростью. С трудом отогнал бешенство, холодный ум сильней жаркой истерики.
    Перевёл внимание на остальных. На его лежанке развалился мужик, прикрывшись плащ-палаткой - определенно, главарь. И двое сидели, не спали: один у окна, второй у двери. Таращили глазёнки, трясли время от времени башками - знать, поджидали хозяина.
    Бесшумно и быстро пролетел сверху вниз. И выпустил, наконец, переполнявшую его ярость зверя наружу. Через минуту всё было кончено. Первый неспящий даже вскочить не успел, получив хлёсткий короткий удар в висок, а в поднявшегося и попёршего на него от двери второго метнул нож, прямо в глотку.
    В два прыжка допрыгнул до встающего амбала, отключил. Развернулся к последнему, что на его кровати вжался в стену. Глядели друг на друга, замерев. Рука главаря за пазухой. Пистолет? Федор покачал головой - не надо, не успеешь! - и тот понял, выпростал пустую руку, показал ладонь. Вроде как капитулировал, сильно бит не будет, с полчасика пусть отдохнёт.
    Подошёл ко входу. Стальная задвижка ровненько разрезана, резаком вскрывали... Усмехнулся криво, навесил сверху автомат.
    В предбаннике хрякнуло, метнулся туда. Азар щерил пасть над поверженным... а нечего вскакивать, злить собаку. Потрепал пса по холке.
    Она проснулась, когда он, разрезав путы, бережно растирал её руки, возвращая им подвижность. Увидев его, улыбнулась - Федя пришёл! Она знала! Села, огляделась.
    Предупреждающе улыбаясь, поднес палец к губам - молчи!
    Перекрыла крик, зажав ладонями разбитые губы, когда увидела кучу валявшихся тел. Перевела дух, вскочила.
    - Минуту на сборы! - шепнул.
    Заметалась, одевая себя и девочку, спавшую непробудным сном, хоть из пушки пали, не проснётся. Запихнула в рюкзак попавшиеся под руку вещи, пока Федя разбирался с оружием.
    - Уходим! - бросил коротко, засовывая пистолет за пазуху.
    - Сегодня эксперт прилетит, пальцы твои искать, они знать хотят, кто ты! - выложила подслушанную накануне информацию. У Феди сердце ёкнуло - заботится! О нём заботится!
    - К лазу! - отправил их к потайному ходу, выплеснул керосин из лампы и поджёг, убедился, что занялось - и помчался вслед, обвешанный оружием. Надо спешить, подкрепление не заставит себя ждать.
    Суматоха поднялась знатная. Когда наружная охрана распахнула дверь в пещеру, увидев отблески пламени внутри, на них обрушился шквал автоматного огня, порубав первых, самых старательных. Капитан выскочил из палатки, оценил обстановку.
    - Кретины! - выплюнул. И шагнул внутрь, как только смолкла очередь, тогда как остальные, наоборот, залегли. - Спецкоманда, мля, ни хрена не умеет.
    Благодаря капитану успели вытащить бойцов, живых ещё, кроме одного, с проткнутым горлом. Пещера выгорела до тла. В придачу в гроте случился обвал, перекрывший, по мнению капитана, тайный ход на ту сторону.
    Организовали погоню, но в темноте и под дождём много ли найдёшь, лишь следы затопчешь! Сверху приказали отставить и ничего не трогать.
    Подкрепление пришло к полудню. Из военно-транспортного вертолета по верёвкам вниз скользили вояки, и было их много, очень много.
    Облаву начали немедленно. Цепь за цепью шли вперёд, охватывая вероятную область нахождения противника. Сужали зону, выдавливая жертв к болотам. Щупая подозрительные бугорки и норы, выявили два схрона. Эксперт нашёл отпечатки пальцев, отправил образцы наверх. Когда там распознали, кто им противостоял - параллельное ведомство, специализирующееся на беглых, прислало свой десант, и общее командование перешло к ним.
    Была развернута полноценная военная операция, в которой 'спецкоманде' уже не принадлежала ведущая роль.
    В семь утра беглецы достигли точки номер два. Проснулась Таня, всю дорогу продрыхшая на Феде.
    В предрассветной хмари мелкого плотного дождя они стояли на краю болота, окутанного белесым молочным покрывалом тумана.
    - Воздух холодный, а земля теплая, отсюда туман, - пояснил мужчина, вглядываясь вперед, - нам на руку.
    Перевели дух, наскоро перекусили. Федя, мрачнее тучи, мучился вопросом - откуда взялись военные? как он мог прошляпить?
    Оружие оставил на точке, взял лишь пистолет. Определил себе на плечи Таню, Лене велел идти след в след и вошёл в чавкающее болото. Шёл по вехам, им же и установленным. Как устанавливал - так и снимал, следы подчищал. Обычно переход занимал два часа, но в этот раз все пять: женские ножки с трудом справлялись с густой жижей, да несколько раз пришлось переносить маму на загривке, что улучшило его настроение.
    Небольшой лесок и снова болото, бесконечное болото... гнал и гнал вперёд, пока не добрался до очередной точки к вечеру следующего дня. Лена посинела от усталости, но молчала, кусая губы, сомнамбулой тащилась вслед.
    - Ну вот, дальше болот не будет, дойдёте сами. Азар проводит, дорогу знает, и друга моего знает, я для него записку черкану. Переночуете здесь, костёр не разводить, следов не оставлять!
    - А ты? - не поняла она.
    Федя сноровисто орудовал ножом, стругая щепы под огонь.
    - Я? Малость отдохну, поем - и назад.
    - Зачем? - крикнула.
    - Не шуми, женщина. Надо. Иначе догонят, не уйти. - Видеть слёз не мог, потому соизволил растолковать подробнее. - Направлю погоню в другую сторону. Устрою театр. Жуткая смерть в болоте двух бандитов и ребёнка! - звучит, да!? Чтоб не искали нас больше, поняла? Одежду, что сейчас на вас, мне дайте.
    Внутри землянки зажёг очаг, чайку соорудить да прогреть стылый воздух. Пока горел огонь, рассеивал снаружи дым, а мать с дочерью переодевались.
    Во время трапезы говорил и говорил. Как и куда идти, что делать и чего не делать. Схемы чертил рукой на столе, используя еду в качестве ориентиров. Как с пистолетом обращаться показал, и чтоб его уничтожила по приходу на место, приказал.
    - Через неделю снег выпадет. А идти вам с месяц, не меньше, - обрадовал под конец. - На тебе, Лен, Танька, дойти живыми и здоровыми - твоя задача.
    Всю их одежду сложил себе в рюкзак. Потушил огонь. Стоял, пора уходить, но ноги не шли. Лена с отчаянием глядела на него. Ещё немного, ну побудь ты рядом, сухарь! Чуть не забыла! Глупая, чуть не забыла сказать важное!
    - Федь, я, кажется, знаю, откуда они взялись. - Он и так не отводил от неё взгляда, а от этих слов пожирать глазами начал. - Помнишь, рассказывала про лётчиков, в доме у Маруси напились как сапожники, я у них ещё рюкзак позаимствовала, с аптечкой. Так вот, в том рюкзаке была штучка, на ручку похожая... я недавно убиралась, наткнулась. Вертела, открыть хотела. На ней огонёк загорелся, подумала - фонарик! Показать тебе не успела... Слушай, может, оно не ручка и не фонарь? а какой-нибудь маяк?
    Он притянул её к себе, обнял. Впервые осмелился к бабе своей прикоснуться, мужик называется. Впился б в губы, но нельзя, разбитые и опухшие. Да и Танька... неудобно.
    - Дурочка ты моя! - дышал её волосами.
    В грудь ему - а куда ещё, если голова к груди прижата? - сказала тоненько:
    - Обещаю, что буду кушать много и поправлюсь, стану полненькой, как ты любишь.
    Всё, финиш. Этого он перенести не мог. Вот прям сейчас и возьмёт... Идиот. И-ди-от. Пора.
    - Ты мне любой нравишься, не бери в голову! - отчеканил сурово. - Сопли прекратить! Я найду вас.
    Решительно отставил её от себя, подошел к Таньке, крепко обнял и вышел, не оглянувшись.
    Азар некоторое время бежал рядом, прощаясь.
    - Охраняй их, друг! - отправил и его.
    Потрусил назад, к болотам. Посторонние мысли, расслабляющие и отвлекающие, изгнал. Сквозь мокрый тёмный лес бежал не человек, а воин, тот самый железный Федя, десантник из отряда по особо опасным делам, кем он был когда-то давно, в другой жизни. В той жизни он верил, да... Потом группу подставили и уничтожили, а его, чудом выжившего, навечно изгнали из общества.
    Погода по-прежнему играла на стороне гонимых, дарила время на вдумчивое осуществление плана: небесные хляби разверзлись, выливая потоки воды. Федор развил бурную деятельность по "имитации наличия отсутствующих", как выразилась бы Ленка, любительница потрындеть сложными фразами. Проще говоря, издавал звуки, похожие на детский плач, оставлял на кустах лоскуты одежды, траву приминал, веточки обрывал. Вёл цепи преследователей туда, где болота сходились воедино, образуя непроходимую бездонную трясину. В проклятое место, наречённое 'Ведьминой гатью', где чёрная густая жижа в наглую демонстрировала гнилую сущность, не прикрываясь мхом или травкой, обволакивая смрадным духом, насылая на всяк вошедшего головокружение, звон в уши, слабость в ноги, страх в сердце.
    Мрачную вязкую черноту, разбавленную редкими унылыми кочками, вспарывало яркое пятно, абсолютно невозможное, однако реальное. Малюсенькая полоска суши с кустами и деревьями, обрамлённая камышами, возвышалась в центре гати, вопреки злу и во имя жизни. Откуда, как? Всё просто: скальный барьер между двумя соседствующими мощными болотами.
    Очарованный колдовским островком, Федя в своё время потратил много сил, исследуя феномен, так похожий на него самого. Покорить остров смог далеко не сразу. На усиленных болотоступах, с длинным шестом нащупал-таки путь - по гряде раздела, ушедшей под воду. Три года назад первым из людей ступил на остров. Теперь здесь точка, и чего в ней только нет...
    Давайте, ребятки, мы вот они, ждём не дождёмся, показать хотим, как именно русские не сдаются, как ложатся костьми за правду - от мадонны с дитём до беглого зэка.
    Утром дождь прекратился. Вертолеты, будто извиняясь за вынужденное безделье, рьяно наверстывали простой - накрыли колпаком зону болот, утюжили без устали, контролируя всё живое.
    Цепь шла по следу внутрь болот; чахлые деревца, мох и куцая травка означали, что пройти можно. По другую сторону выставили заграждение, отсекая пути отхода для борзых бандитов.
    Беглецов обнаружили на площадке пять на двадцать, окружённой густой жижей. Рукой подать, метров пятьдесят всего, но по сплошной вязкой топи, без единой зацепки в виде растительности. Сверху, с вертолетов, отчетливо видели контуры тел - мужского, женского и детского, залегших в центре острова в яме-блиндаже. Снизу, с берега, слышали детский плач.
    Атаку начали по всем правилам боевого искусства, со всех сторон и сразу. Напрямик по водной вязи, соорудив для передвижения лыжи-плотики, в раскоряку топало три роты, сверху, с вертолета, летели по канатам десантники. Снайперы держали в объектив площадку, выцеливая мужчину.
    На бредущих по земле Федор не обратил внимания - не дойдут. Сосредоточился на гостях с неба. Прицельным огнем по вертолету заставил нервничать пилота, и большая часть десанта вместо суши попала в топь. В фигурки на веревках стрелять ему было западло, не смог. В конечности, разве что. На земле встретить, оприходовать, связать, сложить. Тонущим руку подать, вытащить к такой-то матери, отрубить, связать, сложить. Траву в рот, мешок на голову. Такими темпами штабеля возведёт, прекрасный барьер от снайперов. Давненько, хе-хе, он не работал в полную силу. Жаль ребят, ни при чём они, его тоже вот так когда-то... ничего, наука будет.
    Осознавал неуязвимость своей позиции. Взорвать остров не могли - ребёнок нужен живым, а снайперам не подставиться он умел. Потянуть несколько дней, чтоб девчонки подальше ушли - и можно начинать финальное представление.
    ...Нет, нельзя тянуть. Пленные могут засечь, что он один, как ни старайся их вырубить, не мальчики из призыва. И всё насмарку, да, отловят девочек. Генералы тоже своим извращенным мозгом вполне могут придумать мерзкую пакость, плавали, знаем. Значит, завтра.
    Ночь изрядно попортила нервы осаждающей стороне. К мокрому холоду и зловонным испарениям добавился концерт в исполнении трясины, вывалившей на зрителей симбиоз резких, причмокивающих, ухающих, чавкающих звуков, с вкраплениями криков, эхом шедших отовсюду... ведьмы? Болотные огни, россыпью и поодиночке, образовывали жуткий фон, внося свой вклад в создание колдовской атмосферы.
    Последующее на рассвете действо бойцы ещё долго будут видеть в кошмарных снах. Мужик, вчерашний дьявол, вдруг оказался метрах в десяти от острова, рядом с самым поганым местом, где булькало и пузырилось особенно сильно. Крепко прижимал к груди ребёнка и женщину и будто парил над болотом. Некоторые свидетели потом утверждали, что они туда перенеслись по воздуху, а другие - что восстали из пучины. Втроём стояли на деревянном маленьком плоту, и плот тот медленно, но неотвратимо погружался в трясину. Наблюдавшие не стреляли - зачем, собственно, когда он и так подыхал. Как спасти женщин - никто не знал, и не предпринял никаких попыток. Всем составом сгрудились у края трясины и смотрели. Молча, во все глаза.
    Перед ликом смерти бандита потянуло высказаться, и он разразился прощальной речью, разнесённой зловещей акустикой далеко вокруг.
    - Вы думаете, что делаете доброе дело? Да вас разводят как пацанов! Мы ни в чем не виноваты! Наоборот! Над нами хотят надругаться и использовать, чтоб жировать дальше. Но мы не куклы, а человеки, и сами решаем, как жить. И предпочитаем умереть, чем быть для них мясом. Так и передайте своим господам.
    И еще громче, во всю силу легких:
    - Русские не сдаются! Умрём свободными! За Родину! За Россию!
    И затянул песню, прощаясь. "Врагу не сдаётся наш гордый варяг, пощады никто не желает".
    Густой мужской голос, хрипя, прерываясь и немного фальшивя, тянул куплет и припев. Опять припев. И ещё раз припев... который закончить не успел.
    Бойцы, растерянные, стянули головные уборы, нутром почуяв в своего. Может, он и был сумасшедшим маньяком, а может, и нет.
    Когда над поверхностью осталась только рука с автоматом - палец вдавил курок. Стрелял вверх, в небо - сам себе устроил салют на похоронах.
    В полной темноте нащупал на груди трубку, поднёс к лицу, аккуратно впихнул в рот, языком сбросил крышку - и вдохнул, наконец. Еще немного - и потерял бы сознание. Внутри Ленкиной куклы был спрятан баллон со сжатым воздухом - на два часа жизни. "Отличное начало, меня не убили, хотя могли". Нащупал верёвку на поясе и начал по ней движение. "Восемь сантиметров в минуту - и я у цели. Без паники. Ленка ждёт." Другой конец верёвки был привязан к корням дерева, под водой, а в камышах его ждала полая трубка.
    Он знал, но не хотел верить, что выбраться из трясины невозможно...

    6


    Косьмина Я.О. Неожиданное путешествие   20k   "Рассказ" Фантастика, Политика, Изобретательство

      Августина искала конспект по истории искусства. Конспекта не было ни в шкафах с книгами по астрономии, ни в углу, куда девушка сбрасывала краски и складировала рулоны бумаги, а кот Велиамор, прозванный так за мстительный характер, вечно затаскивал её вещи, начиная с тапочек.
      - Вспомнила! - Августина хлопнула себя ладонью по лбу и, зажмурившись, секунду сидела неподвижно, приходя в себя от неожиданной самоэкзекуции. "Я же давала его Маше! Во, разиня!"
      Не смотря на время - полпервого ночи - студентка набрала номер подруги, надеясь, что та также готовится к завтрашнему зачёту и ещё не ложилась.
      Сонный голос с того конца провода убедил её в обратном.
      - Приходи, - произнёс он в конце её сбивчивой речи и в трубке послышались гудки.
      На улице было мокровато. И это - в середине декабря. Снег лежал всего ничего - покрывая подошвы ботинок. Под крышами домов покрапывали сосульки.
      Жили подруги недалеко, что удивительно в таком большом городе, как Львов. Маша обитала на тихой улице Котляревского, а Августине досталась улица Генерала Чуприки со снующими туда-сюда трамваями. При каждом прохождении трамвай тряс дома так, что оказавшиеся у девушки гости начинали лихорадочно уточнять местонахождение ближайшего бомбоубежища.
      От грустных раздумий Августину оторвал треск вверху, а затем тяжёлый удар погасил её сознание.
      
      ***
      
      Сквозь веки светило солнце. Так бывает - просыпаешься и видишь розовое - это сквозь веки проникает солнечный свет.
      "Слишком ярко для зимнего солнышка", - подметила Августина.
      Телу было удобно, хоть поверхность, на которой она лежала, и нельзя было назвать твёрдой.
      Кто-то наклонился, перекрыв источник света.
      Девушка приоткрыла один глаз, потом второй: над нею склонилась Маша.
      "Вот только как-то легкомысленно она одета", - пришла мысль в голову Августины. - "Просто какие-то две широкие чёрные длинные ленты свисают впереди и позади от пояса. А вверху что-то вроде воротника, какие носили древние египтяне".
      Ленты, красный пояс и воротник были украшены разноцветными узорами, и опять же - можно было провести аналогию с древнеегипетскими рисунками на стенах храмов. Характерные цапли и змеи вперемешку с другими персонажами выстраивались в линии. Концы лент заканчивались на уровне икр треугольными, направленными вниз, металлическими пряжками, сверкавшими на солнце, как золотые.
      "Уж не для бала маскарада она так вырядилась? Но почему я не знаю? Ведь такое мероприятие должна была бы обсуждать вся академия", - девушки учились во Львовской национальной академии искусств. Августина великолепно рисовала пейзажи, а затем увлеклась керамикой. Именно это занятие и послужило решающим фактором при выборе учебного заведения. Вторым её увлечением была астрономия. И ею девушка занималась в свободное от учёбы время. Даже недавно стала главой астрономического клуба.
      - Проснулась? Как себя чувствуешь?
      - Нормально, - Августина перевела взгляд с подруги на окружающую обстановку. А посмотреть было на что. Обстановка полностью соответствовала наряду Маши: через проёмы в шести стенах, продолжавшиеся от куполообразного потолка до пола, проникал ветерок, солнечные лучи, соответственно, только в три из них. Рядом с циновкой, на которой лежала Августина, стоял низенький столик, предназначавшийся, чтобы за ним сидели на полу. Маша так и сделала, опустившись по-восточному в позу лотоса.
      Фрески на стенах и потолке были написаны яркими красками, но изображения, на взгляд студентки факультета изобразительного искусства и реставрации, были слишком стилизованы.
      - Где я?
      - Не на Земле, - лаконично поведала Маша.
      - Очень смешно, - Августина уже полностью проснулась и привстала на локтях.
      - Не смешно. Совсем не смешно. Я услышала падение сосулек, а затем твой вскрик под окном. Мне нужно было вызвать милицию и скорую, чтобы не раскрывать своё инкогнито, но когда я спустилась, ты уже была не жильцом. А теория конспирации требует, чтобы разведчик привлекал к себе как можно меньше внимания. То, что ты так неожиданно скончалась прямо у моего подъезда, привлекло бы внимание некоей засекреченной организации, за которой я сейчас и наблюдаю. В общем, мне не пришло ничего другого в голову, как активировать транспортный луч и, по прибытии сюда, засунуть тебя в медкамеру. Но камера настроена на представителей моей расы и посчитала, что у тебя сильные генетические повреждения... - Маша протянула руку и коснулась спины Августины. - Вот только ощущение касания было каким-то не таким...
      Августина закрутила головой, пытаясь вывернуть её и увидеть спину. От лопаток отходили крылья. Большие оперенные крылья! Одно из них дёрнулось и отошло от спины, наполовину раскрывшись. Через минуту девушка поняла, что может ими шевелить.
      - Так это же здорово! Я всегда мечтала увидеть другие планеты! - Августина, как ни странно, и не думала переживать из-за превращения в "ангелессу".
      - Можно? - она кивнула на ближайший проём.
      Дождавшись ответного кивка, бывшая землянка вскочила и подбежала к окну - чувствовала она себя действительно прекрасно. И тут же ухватилась за стену - проём доходил до пола и никакого ограждения не было. Внизу проплывали облака. Сквозь их просветы виднелся лес. Но преобладал не тёмно-зелёный, как бывает, когда смотришь на земную растительность издалека, а цвет морской волны с яркими разноцветными вкраплениями. Августина рассмотрела реку и озёра. А вокруг белели круглые башни. Некоторые просто висели в воздухе. Другие пронзали платформы с садами, фонтанами и лазурными бассейнами.
      "Эти бассейны должны быть огромны", - пронеслась мысль в голове.
      Между башнями пролетали крылатые люди - не величественно, как это делают орлы, а скорее как ласточки - быстро и стремительно!
      Небо было голубым, как и на Земле. Вот только горизонт уносился куда-то вдаль, не особенно желая закругляться, да и небо рядом с ним переходило в фиолетовый оттенок. Где-то в вышине были видны перистые и мраморные облака, только они были совсем крохотными. А небо пересекали разноцветные полосы...
      - Ух ты! Кольца, как у Сатурна! Красиво! - восхищению девушки могли позавидовать ангелы.
      - Мы на Сатурне.
      Августина непонимающе повернулась к подруге.
      - Зачем ты меня обманываешь? Ты же знаешь моё увлечение. И я прекрасно помню, что на планете-гиганте не может быть твёрдой поверхности, как и кислородно-азотной атмосферы. А это - кислородно-азотная. Ведь у другой атмосферы был бы другой цвет неба.
      Маша загадочно улыбнулась:
      - Расскажу, как это мне объясняли в детстве. Как только Сатурн сформировался, то он, действительно, представлял собой водородно-гелиевый шарик. Густая атмосфера переходила в океан жидкого водорода, а тот - в ядро металлического водорода. Однако тропосфера планеты была наполнена облаками метана и воды. Температуры там были довольно низкими. А что происходит с облаками? Они превращаются в тучи, и идёт снег. Плотность водяного и метанового льда больше плотности жидкого водорода, и снежинки тонули, направляясь к ядру. Только тропосфера у Сатурна довольно широкая - снег из верхней тучи проходил через тучу внизу, из которой также шёл снег, затем ещё одну и ещё. На подлёте к океану жидкого водорода снега было так много, что его хлопья сбивались в лёд, заключивший в себя пузырьки воздуха. И вот эта-то масса и не тонула, а плавала на поверхности. Снег продолжал всё идти и идти, пока, наконец, весь океан не был покрыт ледяной корой.
      - А откуда появилась почва?
      - Из космоса - шли метеоритные дожди. В итоге, сформировалась над ледяной каменная кора. А дальше всё было, как на Земле - бактерии выделили из почвы азот и кислород. Да и улетучивался водород, так что давление у поверхности несколько упало.
      - Но на Сатурне должно быть холодно! Ты сама это только что сказала!
      - Со временем, в первой точке Лагранжа L1 Сатурна, появилось облако водорода. Под действием гравитации Юпитера и солнечного ветра оно сплюснулось, став естественной линзой, собирающей лучи Солнца и фокусирующей их на Файрисе. Файрисом мы зовём Сатурн.
      - Но как же полёты Вояджера и Кассини? Почему они ничего не заметили?.. - девушка глубоко задумалась.
      - На вот - одень, - Маша встала и подошла, протягивая пояс с лентами.
      Августина засмущалась: попав в столь волшебную обстановку она совершенно не заметила, что совсем не одета.
      "Хорошо, что Маша - девушка, а если бы я дала конспект парню?" - с запоздалым ужасом подумала она.
      Вместо воротника инопланетянка застегнула на шее своей протеже металлический обруч с каким-то гербом на пластинке спереди и, вытянув пряди из её причёски, защёлкнула на них заколки, служившие гирьками и удерживающие волосы на нужных местах.
      - А я смогу летать?
      - Сейчас проверим, - с этими словами Маша вытолкнула Августину из проёма.
      В ушах свистел воздух, барельефы провожали неожиданного испытуемого невидящим взглядом. Отвесная стена и не думала заканчиваться. Фигурка Маши исчезала где-то высоко вверху.
      "Как это? Она меня столкнула? Как птенца?"
      В одном из проёмов показался юноша в закрытом костюме, похожем на древнеримскую тунику с наброшенным на неё алым плащом-палудаментумом. Августина вскинула крылья, засмущавшись своего куцего наряда, но это только привело к штопору.
      "Я же падаю! Это не сон! Там - над облаками - земля!"
      Некоторое время "птенец" кувыркался, пытаясь обуздать воздушную стихию и повернуться головой вверх - к парящему городу.
      Ей это не удавалось.
      "Крылья не держат! Как же они летают? Должно быть ещё что-то!" - Августина усилием воли подавила нараставшую панику, прикрыла глаза и сосредоточилась на ощущениях. Вдруг в ней проснулась какая-то сила, которая замедлила падение, а крылья просто начали регулировать направление полётом. Девушка распахнула глаза и наслаждалась дотоле неведанными ощущениями. По телу разливалась сила и уверенность.
      Задев край облака, она повернула ввысь - к ставшими миниатюрными зданиям и садам.
      К рассекающей небесные просторы скиталице в скорости присоединилась и виновница её положения.
      - А если бы я не догадалась, как летать? - выкрикнула сквозь свист воздуха Августина.
      - Тогда бы ты разбилась, - увлекая девушку за собой поставила точку Маша.
      Девушки опустились в сад, пересекаемый ручьями, со шнырявшими в них рыбками и ракообразными. Под ногами оказался толстый ковёр мха. Фонтаны придавали воздуху свежесть. Августина засмотрелась на диковинные растения, а Маша купила в стоящем тут же автомате тушёного краба запечённого с фруктами, и подруги устроились на берегу ручья, весело болтая в нём ногами.
      - Знаешь, я тебе всегда завидовала, что ты можешь есть, что хочешь, - призналась бывшая жительница Земли инопланетянке.
      - У нас нет сидячих офисных работ, так что - наслаждайся.
      - Но мне скоро возвращаться на Землю...
      Маша откусила и тщательно прожевала кусочек хрустящей корочки с каким-то оранжевым фруктом. Потом отложила краба и приблизилась, глядя прямо в глаза Августине.
      - Извини, но твой двойник уже ходит по твоей квартире и кормит Велиамора вискасом.
      - Что?!
      - Имперское управление расследованиями не может допустить, чтобы ты раскрыла мою легенду. Подумай, ты не сможешь летать на Земле: там слишком слабое магнитное поле и менее густая атмосфера. Ты теперь принадлежишь Файрису, всё вокруг - это наша с тобой цивилизация!
      - А как же родители?! Да их мой двойник убьёт!
      - Что за глупости? Твой двойник - абсолютно точная твоя копия. Медкамера сохранила образцы ДНК. На их основе вырастили твой клон и пересадили ему в голову копию твоей памяти и сознания. Он состарится и умрёт на Земле, а ты будешь вечно юной. Ради мечты завладеть этим секретом люди издавна не стеснялись окропить кровью путь к нему. А тебе всё досталось совершенно бесплатно! Неужели цена оказаться в раю для тебя столь велика?
      - Нет.. Я думала.. Что когда-то их не станет... Но...
      - Хватит! Возьми себя в руки!
      - Взяла. Но знаешь, соблазнительница, у тебя крылья - чёрные!
      Маша не знала, что ответить, но по нахмурившимся бровям было ясно, что намёк она поняла верно.
      Паузу нарушила мелодия и возникшая в воздухе голограмма объёмного вращающегося герба с мечами и усеянными тысячей глаз офанимами.
      Повинуясь взгляду разведчицы ИУРа герб сменился юношей в алом палудаментумоме.
      Маша стала на одно колено, полураскрыла крылья и коснулась кулаком правой руки сердца:
      - Ваше Высочество!
      Герцог заговорил на языке, изобилующем звуком "р" во всех проявлениях:
      - Мири ри Ярис! Ваше пребывание требуется на Чипферси. Встретимся у портала транспортного луча через кун.
      Сеанс связи прервался.
      - Так тебя зовут Мири...
      Девушки не спеша доели крабов и отправились обратно к башне, обогнав никуда не спешащую парочку.
      Августине было несколько не по себе в тысяче трёхстах миллионах километров от дома и от того, что ей придётся остаться в незнакомом мире навсегда. Она даже не обратила внимания, что откуда-то знает инопланетный язык. Чтобы отрешиться от гнетущего чувства девушка решила нарушить молчание:
      - А каков принцип парения города? Башни отталкиваются от магнитного поля планеты?
      - Нет, нас самих природа наделила данной возможностью, и столь мощные электромагниты в зданиях мешали бы нам летать. Наши кости являются сверхпроводниками. Генерируя электроэнергию, я отправляю её в замкнутый контур. В сверхпроводнике электричество может вращаться бесконечно, не угасая, но при этом создаёт собственное магнитное поле и отталкивается от магнитного поля Файриса. Благодаря этому свойству мы можем держать наши тела в воздухе горизонтально. Крылья-то растут из лопаток.
      - А город просто сделан из материала легче воздуха, - продолжала она, - в нём пузырьки заполненные вакуумом.
      - Так это всё вокруг - дирижабли? Они ведь должны иметь ещё турбины, чтобы не разлетаться - многие башни не соединены.
      - Ага! Всё так! - Мири, весело смеясь, сделала вираж, наслаждаясь каждой минутой пребывания на родной планете.
      Девушки скользнули к знакомому зданию. Герцог уже ждал их в зале похожем на ту комнату, где Августина очнулась, только гораздо выше. В центре зала, на полу, была врезана металлическими линиями пентаграмма в круге и какие-то непонятные символы.
      - Передаю тебя на попечение Его Высочества Анри ви Сиель, - разведчица не стала приветствовать герцога на этот раз - похоже, что столь короткая "разлука" не считалась. - Я провожу всё время на Земле. У меня нет возможности использовать транспортный луч часто.
      Знакомство с герцогом состоялось. Юноша понравился Августине - что-то было в нём такого, что сразу располагало к себе. Может быть, разрез смеющихся глаз или непокорный уголок губы? "А с ним будет даже интереснее, чем с Машей", - подумала девушка. И тут же поймала себя на том, что совершенно забыла свои опасения, родителей и жизнь на Земле.
      - Августина, подожди меня снаружи, - обратился Анри к виновнице торжества, - требования безопасности - при работе луча в поле его действия не должен попасть посторонний предмет - иначе всё обернётся катастрофой. Слишком большие силы использованы при перемещении.
      Заметив заинтересованный взгляд, герцог пояснил:
      - Транспортный луч придаёт ускорение всем молекулам помещённого в него тела одновременно. За секунды оно будет разогнано почти до скорости света. Мири сможет наблюдать, как уменьшается и исчезает Файрис. Она пронесётся через космическое пространство, и луч затормозит её у самой Земли. Перемещение продлится 60 минут для нас. Но для путешественницы - всего около минуты.
      Августина поблагодарила благородного Анри за удовлетворение её любопытства и вылетела в проём. Но тут же вспомнила, что забыла попрощаться с Машей.
      "Я сяду на краешек и громко спрошу - не происходит ли перемещение и можно ли мне войти - ничего ведь от этого порталу транспортного луча не сделается", - решила девушка.
      Она слевитировала к проёму и услышала разговор оставшейся внутри пары:
      - Мири ри Ярис, на этот раз твоя миссия - уничтожить человечество! Оно развивается по экспоненте и скоро сможет узнать о нашем существовании. Сенат издал резолюцию. Она была подписана Императором. Через три дня в Санкт-Петербурге произойдёт саммит глав государств. Ты должна убить всех президентов, кроме российского тандема. После этого НАТО обрушит на русских всю свою мощь, пытаясь захватить штаб обороны и глуша все радиосигналы. Но как только связь с генералами прервётся автоматическая система "Периметр" выпустит командные ракеты. Они пошлют коды запуска на всё атомное оружие, оставшееся после СССР. Такой массированный ядерный удар гарантированно сметёт жизнь с Чипферси.
      - Повинуюсь решению и действую во благо Империи!
      Посланница чёрной воли встала с колена и быстро направилась в центр портала.
      "Что же это такое?!! Они уничтожат мою Родину?! Папу с мамой? Всё что я любила? Ну нет!!! Предлагала мне "рай"?!! Сейчас я превращу его в ад!"
      Августина взлетела вверх и, разогнавшись, со всей возможной скоростью, понеслась под углом вниз к центру зала, где наливалась алым свечением, со стоящей в ней посланницей смерти, пентаграмма.
      Огнённый луч полоснул по бедру и пронзил её крыло.
      "Успел выстрелить, сволочь!" - девушка рухнула на холодные плиты пола, сорвала с себя пояс и бросила его дальше.
      Свечение вспыхнуло и погасло.
      Мири вышла из центра транспортной системы и подошла к поверженной защитнице земной Родины.
      - Не вышло. Августина ненавидяще посмотрела ей в глаза. - Что ж, убей меня! Но человечество возродится и воздаст вам по заслугам! Я верю в это!!!
      Слёзы беспомощности прочертили блестящие дорожки на щеках.
      Инопланетянка опустилась перед бывшей подругой на колени и обняла дрожащую девушку.
      - Мы с герцогом разыграли представление, чтобы испытать тебя.
      - Правда?
      - Конечно, - с этим словом Мири извлекла из пояса длинную тонкую иглу и не спеша всадила её в бедро раненной, прямо над красным с начавшими лопаться волдырями ожогом.
      - А?!
      - Это обезболивание: я протыкаю нервные центры.
      - Ты всё-таки садистка! Я думала, ты опять меня обманула, чтобы я дольше мучилась.
      Врачевательница воткнула ещё иглу под лопатку и боль в разорванном выстрелом крыле отошла куда-то на второй план.
      - Но если это была фикция, тогда зачем было в меня стрелять?
      - Это был ещё и урок, - Анри подошёл к девушкам. - Все твои поступки ведут к последствиям. Не имеет значения, были ли они корыстными, глупыми или умными и благородными.
      - А как я узнаю, что вы не взорвали Землю?
      - Посмотришь новости, там показывают и Землю, и события на других планетах Солнечной системы.
      Августину перенесли в воздушную гондолу, пришвартовавшуюся за проёмом. Ждали только герцога.
      Мири с Анри остались в зале транспортного портала.
      - Пора. - Эх, опять колоть себя в бездействующие крылья... Как жаль, что Император до сих пор не подписал резолюцию Сената!

    7


    Райц А. Кадмия сан   17k   "Статья" Приключения

      
      У меня нет талантов: я сделал талантом подвижность ума своего.
       У меня нет друзей: я сделал свой разум своим другом.
       У меня нет врагов: беззаботность я сделал врагом своим.
       (неизвестный самурай, 14 век)
      
       Аркадий Матецкий был прирожденным офис - менеджером, или, как он сам определил своё предназначение: офис - самураем. В мультимедийном издательстве, где работал Матецкий, он был лучшим среди равных. Завистники за глаза прозвали его "Кадмий", их раздражала его царская самоуверенность в управлении делами. Прозвище прилипло к Аркадию намертво, и он был рад этому: Кадмий, подобно мифическому царю - тезке, основал свой собственный город-медиа, и "дал гражданам законы и устроил своё государство", которому теперь сам же и служил ревностным офис - самураем.
       Ворохи проектов, заказов и отчетов, которые контролировал Кадмий, выстраивались в строгую очередь на столе офис-самурая и, послушные его умению, решительно завершались, покоряя враждебное пространство заофисного мира. Удивительное преимущество Кадмия заключалось в волшебном и беспрекословном подчинении ему любого медиа ландшафта и трафика. Обычные офисные менеджеры, которым был недоступен опыт офис-самурая, буднично думали, что Кадмий знает волшебное слово и отчаянно завидовали.
      Поэтому друзей у Кадмия не было. Не будет же он называть другом Брусю - барышню из курьерской службы, подолгу простаивающую около его стола в ожидании деловой рассылки. Хотя с Брусей он был "на дружеской ноге", и иногда даже предлагал ей присесть. Это выглядело примерно так: Кадмий расписывал маршрутный лист для Бруси, вежливо улыбался застенчивой курьерше, и пояснял, что заказ срочен к исполнению. А потом провокационно добавлял, что Бруся может присесть, передохнуть, если хочет, хотя еще полно срочных заказов. Садитесь, Бруся... Да нет, что вы, Кадмий, я лучше постою... ой, простите, Аркадий... Ой, извините, Аркадий Степанович ... Я лучше пойду... Ну, если вы не хотите присесть и Вам надо работать... Бруся, краснея и смущаясь, уходила. Кадмий был доволен, он находил, что не будь она девчонкой, могла стать отличным офис - самураем.
      Но заканчивался очередной трудовой день, наступали выходные.... Следовал обязательный отпуск, обязательный в системе ценностей офис - самурая.
       В этом году Кадмий хотел отдохнуть в Алтайском крае, в гостях у дядьки-егеря. Побродить по заповедным местам, рыбу половить, подчинить удачу рыбака своей самурайской воле. В последний день, закрывая служебные дела, Кадмий был "в запарке". Бруся, как всегда, находилась неподалеку, и по первому зову принесла ему стакан воды из кулера. Кадмий не успел предупредить, что не пьёт охлажденную воду, а пить хотелось, он выпил воду залпом и простудил слабое от природы горло.
      Он отчаянно хрипел, сипел по телефону, заказывая билеты в далекий Обень-на-Оби. Горло Кадмия горело. К врачам обращаться было некогда, - улетал к дядюшке в заповедные места можно сказать из офиса, но, по счастью, у него было, что предложить самому себе.
       Мало кто знал, но Кадмий был изобретателем, конечно, в свободное от службы время. Его изобретения были на первый взгляд бесполезны и сверхоригинальны. Но сейчас одно из таких ему и пригодилось. Востребованным оказался пистолет, стреляющий перепелиными яйцами: для новаторского лечения больного горла. Конструкция была доведена до совершенства: пистолет, поднесенный к открытому рту, аккуратно отправлял содержимое яйца непосредственно в больное горло. Действовал механизм примерно так: из взведенного перепелиного яйца содержимое вытягивалось сверхострой иглой в саморастворимую капсулу, которая посредством поршня подавалась к "боевому выходу" из пистолета системы "Парабеллум". Срабатывал ударный механизм и отправлял желток с капсулой в рот. А поршень обратным ходом превращал скорлупу яйца в мелкую крошку и отправлял ненужные скорлупки в дополнительное отделение рукояти. И горло вылечишь, и руки не испачкаешь! Еще магазин подопытного парабеллума был оснащен небольшой, но действенной охлаждающей камерой для перепелиных яиц.
       Пять яиц-патронов разместил он в магазине своего тайного оружия с ангиной и отправился на утренний лов. Обь в местах Обень-на-Оби была тиха и неповоротлива. Ни души вокруг. Кадмий задремал в резиновой лодке где-то под утро и очнулся от легкого жужжания: удочка, снабженная последним изобретением самурая, сигналила, что рыба клюнула. Скоро раздастся сообщение о весе и размере пойманной рыбы.
       Однако жужжание к удивлению Кадмия усилилось. Окончательно проснувшись, уже краем глаза заметил, что угрожающе жужжит огромное белое пятно и быстро движется в сторону Кадмия, дрейфующего посредине реки. Неопознанная в рассветном тумане белая громадина бесшумно подмяла лодку. Успев выпрыгнуть из неё, бултыхаясь в холодной воде, Кадмий в очередной раз пожалел, что плавать так и не научился....
       Очнулся он под серо-бежевым балдахином, на белоснежных подушках, с градусником во рту. Неизвестная красавица медсестра заботливо поправила его еще мокрые волосы, подоткнула со всех сторон шелковое одеяло, забрала градусник. Температура была чуть выше тридцати семи, медсестра улыбнулась ободряюще Кадмию и ушла. Сразу за ней в полумраке комнаты появился представительный мужчина, одетый хоть и по-домашнему - в расшитый шелком халат, но в галстуке.
      - Ну-с, молодой утопленник, рад вашему счастливому спасению, весьма рад! Позвольте представиться: Михаил Андреевич, глава, так сказать, местных угодий. А Вы, простите, кто будете?
       Кадмий в это время осторожно ощупывал себя под одеялом - цел! Только был он абсолютно наг, а все тело его натерто жирным кремом, пахнущим ванилью. Однако пояс с парабеллумом был на месте (еще одно изобретение Кадмия) - никто кроме него не мог снять с него личные вещи, такие как оружие самурая, а тем более - открыть футляр с пистолетом, стреляющим перепелиными яйцами. Правда снять явно пытались, так как футляр на поясе переместился с боку на средину живота и теперь ужасно выпирал из-под одеяла. Кадмий смутился, быстро привстал, развернул футляр на бок и независимо представился:
      - Аркадий..., Аркадий Матецкий.
      - Очень приятно! То есть, конечно, приятно, что Вы живы и здоровы. Я крайне сожалею о доставленных вам неудобствах. Кто бы подумал, что в таких глухих местах окажется рыбак, из ...?
      - Из Ефремовска, - холодно закончил Кадмий. Ему не нравились витиеватые извинения.
      А Михаил Андреевич продолжал успокаивать Аркадия:
      - Лодка новая для вас уже пришвартована к причалу. Одежду, извините, пришлось с вас снять, дабы не простудились, одежда - в химчистке, А пока, чтобы вы не испытывали неловкость, к вашим услугам - целый гардероб.
       Хозяин дома с видом фокусника открыл гардеробную и с удовольствием представил Аркадию внушающий ряд костюмов и ботинок на любой вкус и размер.
      - Любезнейше прошу воспользоваться пока одеждой нашего дома и, если вы в состоянии, то спуститься вниз и составить мне компанию - отужинать, и пропустить по рюмочке благородного напитка....
       Когда Матецкий, наконец, спустился к ужину, Михаил Андреевич, не скрывал удивления:
      - Похожи, как вы поразительно похожи, Аркадий, на моего родного племянника - оболтуса! - радостно восклицал радушный хозяин особняка в городе на Оби, разливая обещанный коньяк в рюмочки богемского происхождения.
      - Рад знакомству,- сухо ответил Аркадий, закусывая тягучий элитный акцент коньяка паюсной икрой. - Но что же из того, что я похож на вашего племянника, простите, оболтуса? - перестав испытывать неловкость, спросил напрямик Аркадий.
      Михаил Андреевич задумался, барабаня пальцами о полированную крышку необъятного обеденного стола и, наконец, решившись, ответил:
      - Племенник мой, на которого вы так разительно похожи, беда всей нашей семьи. Принимает без меры, и не только спиртное, но и.... В общем, не буду вас утомлять рассказами о наших бедах. А перейду сразу к делу... . Вы, хоть и сипите горлом, а вид у вас достаточно интеллигентный, чтобы понять и правильно отреагировать на мою просьбу. Признайтесь, наверняка вы еще и иностранным языком каким-нибудь владеете?
      - Французским, английским, немецким, эсперанто,- начал перечислять Кадмий.
      - Спасите, спасите отечество наше, а заодно и меня - старика! - без обиняков прервал занудствующего молодого человека Михаил Андреевич. Аркадий от такого крика души закашлялся очередной рюмочкой крепкого напитка.
      - Да в чем же дело, наконец?- неожиданно для себя проникся сочувствием к "старику Андреичу" наш благородный самурай.
      - Вот послушайте, и решайте сами, как вам поступить.
      Сегодня ночью должны пройти архисекретные переговоры государственной важности, здесь недалеко. А этот шалопай, мой племянничек, вместо того, чтобы присутствовать на встрече и ставить (где надо!) подписи - пытается сорвать важнейший раут. Он с утра в непотребном виде: обкурен, обколот, и нос в табаке! А иностранец - представитель международной корпорации, прибывший на переговоры, ждать не намерен. Если сорвем подписание контракта, государство потеряет миллиарды, нет, биллиарды долларов! И это в эпоху кризиса!
       Спасите, уважаемый, Аркадий, спасите меня так же, как я вас недавно спас,- патетически воскликнул Михаил Андреевич, забыв, видимо, что именно он первый наехал на лодку Аркадия, чуть не погубив его. Но Кадмий не был мелочным человеком, к тому же выпитое спиртное настраивало на героический лад. В тон старичку, он воскликнул:
      - А почему бы и не помочь отечеству! Всегда готов. Говорите, что от меня требуется.
      - Всего ничего: поприсутствуете, подпишите бумаги за моего негодника, покалякаете на всех ваших эсперанто. Подпишите бумаги вот этим факсимиле, и поставите крестик, слева, внизу. Так мой племянник делает, фишка у него такая. Сиплый голос - вам в подмогу, скажете, что простудились. Иностранец, надеюсь, подмену не обнаружит.
      - Да я и впрямь простудился...- начал было Аркадий, но взбодрившийся Михаил Аркадьевич уже торопил его к выходу, в сопровождении каких-то людей направлял в нужном направлении. На переговоры государственной важности.
      Аркадий и не заметил, когда они с охранником миновали ярко освещенный подземный туннель, сидя в красивом стеклянном вагоне-купе. Еще быстрей и незаметней, он оказался в переговорной комнате, больше напоминающей бункер: без окон, с бесшумной дверью. Внутри комната была круглая, выложенная тонкими медными пластинами в виде затейливого узора на мягком рыжем известняке. Посреди комнаты стоял круглый же стол, за которым уже сидел важного вида представитель иностранной корпорации, в пенсне, при полном параде. Свободный от пенсне глаз иностранца метал молнии в вошедшего и слегка подшофе Аркадия. Вместо приветствия иностранец пробурчал ругательство, раздосадованный, видимо, опозданием русской стороны и уверенный, что пьяный представитель его никогда не поймет.
      Аркадий хорошо помнил инструкции: сесть за стол переговоров. Переговоры не вести. Говорить о погоде и предстоящих выборах. Подписать документы, которые даст иностранец. Раскланяться и уйти. Но уж больно вызывающе вел себя иностранец: ругаясь по-французски, вынул из золотого кейса ворох бумаг, сунул их под нос офис - самураю, и невежливо ткнул пальцем в то место, где должны быть подписи - на всех страницах. Требовательно постучал костяшками пальцев по столу.
      Кадмий, вопреки инструкциям начал бегло читать, автоматически проставляя факсимильную подпись и крестик на каждой странице договора. Первые три - ничего особенного. Известная корпорация со всеми возможными оговорками заключала договор с администрацией края о... о захоронении радиоактивных... Кадмий холодно спросил :
      - Да вы что, совсем охренели? - на чистом французском.
      Иностранец не ожидал, что русский прекрасно знает его родной язык, и смутился, вспомнив беспардонное ругательство, которое недавно отпустил в адрес великого народа, а смутившись, потерял превосходство. Кадмий оседлал своего самурайского невидимого коня - красноречие, и принялся, размахивая руками, доказывать нецелесообразность закапывания радиоактивных отходов в землю. Перевернув титульный лист контракта, на оборотной его стороне принялся рисовать установку собственного изобретения, помогающую всем людям мира навеки избавиться от радиоактивных отходов без следа и без вреда для окружающего земного пространства. Место радиоактивных отходов - в радиоактивном космосе,- горячо утверждал Кадмий.
      Иностранец потерял пенсне и дар речи, собирая разлетающиеся листы так и не подписанного договора, опасаясь явно потерявшего совесть наркомана - племянничка местного управленца.
      А Кадмий, увлеченный собственной благородной идеей, продолжал доказывать ошалевшему гостю целесообразность своей фантастической установки. Поминая маму и папу, представитель иностранной корпорации уже и не чаял выбраться живым из этого переговорного бункера, парализованный словесным напором русского.
      В это время угрожающе громко застучали ходики в часах на руке Кадмия, призывая принять перепелиное яйцо для больного горла самурая. Пошатываясь от выпитого коньяка, Кадмий встал, расстегнул штаны нового с иголочки костюма, выданного "стариком-Андреичем" для переговоров, и достал не спеша портупею. Затем, к ужасу ползающего за бумажками иностранца, Кадмий вынул из портупеи "настоящий револьвер" и, как рассказывал представитель корпорации, несмотря на его бурные протесты и попытки пресечь самоубийство несговорчивого русского, выстрелил себе в лицо. Парабеллум (знаменитый парабеллум офис-самурая!) дал осечку, что редко, но все же случалось с изобретениями Кадмия. Яйцо, не разобранное на детальки, не было впрыснуто в горло самурая, а целиком, вместе со скорлупой, вылетело Кадмию в лоб.
      Иностранец с ужасом видел, как смертельно раненый русский переговорщик, сверкая торчащими изо лба оголившимися белыми костями, по которым медленно стекали ярко-оранжевые мозги, продолжал доказывать свое!
      "Безмозглый" русский, с безумной идеей спасти мир, размахивающий пистолетом неизвестной марки, явно живой после самоубийства, - что может быть опасней? Иностранец предпочел не спорить, пообещал сделать все, что в его силах, и помочь спасти мир, и не закапывать ядерные отходы в землю. Затем - демонстративно порвал контракт, и выбежал из бункера, оставив Кадмия истекать перепелиным желтком. Ворвавшийся охранник вколол Кадмию в плечо шприц с бесцветной жидкостью, и Кадмий не успел дать ему отпор, так как в это время пытался отключить часы, начавшие выть сиреной, из-за отсутствия связи с отстрелявшим вхолостую парабеллумом.
      Кадмий не помнил, как он оказался в доме у своего дядьки-егеря, который сурово попросил его забыть все произошедшее.... Он и забыл бы. Однако был уволен еще до того, как сел в самолет, покидавший гостеприимный Алтайский край, "по собственному желанию". Об этом Кадмий узнал от людей в штатском, встречавшим его в аэропорту Ефремовска. Долгая беседа, ненавязчивое объяснение правил поведения на переговорах, подписка о неразглашении и, наконец, сообщение о том, что, увы, но офиса его не существует, "сгорел" в биржевом падении нежданно, Кадмию предложили все забыть и начать сначала. Это при его-то уме и самурайской выдержке! Да запросто, неудачно льстили люди на одно лицо. Их Кадмий постарался забыть первыми.
      Долго болел наш офис-самурай, переживая в одиночестве свою неудачу - осечку парабеллума. Выхаживала его Бруся. Своими методами, по старинке: малиной, ромашковым настоем и еще чем-то особенным.... С тех пор они не расстаются и временно живут в Париже.
      Кадмий неожиданно для себя получил приглашение от известной иностранной инвестиционной компании, ему предлагалось создать сетевой медиахолдинг, за рубежом. Кадмий поехал "посмотреть" новое место работы, в Париж, да так там и задержался, дело захватило его. Уезжая в зарубежье, взял с собой Брусю, в знак благодарности за нетрадиционный медицинский уход.
      "У меня нет жизни или смерти: я сделал вдох и выдох своей жизнью и смертью", - любит повторять теперь Аркадий, обнимая Брусю.

    8


    Морская М. Остров Лотоса   34k   "Рассказ" Приключения, Фантастика

       Волна захлестнула его, потом еще одна, и еще. Он очнулся, успел лишь глотнуть воздуха, как вновь его накрыло с головой. Очередная волна рассыпалась белой пеной и понесла Михаила к берегу. Парень нащупал ногами дно и поднялся. Тело едва слушалось, глаза щипало от соли, губы пересохли. Он видел впереди белоснежный песок...
      
      Сезон дождей пришел внезапно. Все небо до горизонта заволокло тучами, ветер дул не ослабевая ни на секунду, но Михаил не особо переживал по этому поводу. Он отправился на уединенный остров, дабы испытать себя. Любые изменения к лучшему, - считали врачи. За две недели парень практически не сталкивался с другими туристами, а в тех бунгало, где он остановился, жил лишь пожилой немец, видимо, так же ищущий одиночества. При встрече они приветствовали друг друга кивком головы, никто не пытался завести разговор. Михаила это несказанно радовало, ведь он не мог говорить уже целый год, со времени той глупой баскетбольной травмы. Никто из врачей толком не мог объяснить, как удар меча, повлекший за собой лишь слабое сотрясение мозга, мог закончиться потерей речи. Но факт оставался фактом: Михаил был нем как рыба. И врачи стали все больше склоняться к психологическим проблемам. Тогда они посоветовали парню сменить обстановку, и Михаил отправился в одинокое путешествие на другой конец света.
      
      Был большой отлив. Волны нехотя отступали от берега все дальше и дальше, оставляя на песке морские дары, по большей части мусор: осколки ракушек, ветки, бутылки, кокосовую скорлупу, - все, что когда-то было потеряно и поглощено великим океаном. Михаилу нравилось разглядывать некоторые вещи, особенно те, что прежде принадлежали людям. Взять хотя бы последнюю находку - детский сланец, давно путешествующий по морю. Он был покрыт слоем соли и увит ракушками. Где сейчас его хозяин или хозяйка? Нога, носившая когда-то этот сланец, должно быть, уже давно выросла. Как потерялся он? Где побывал? На каких глубинах пролежал? Какие берега повидал? Михаил смотрел на него и невольно задумывался о том, что "жизнь" этого сланца гораздо интереснее, чем его собственная. Парень хотел приключений, как и большинство молодых ребята. Его сердце жаждало познать и испытать себя, но мозг был сосредоточен лишь на одной идее: снова заговорить, остальное - потом.
      
      Была ли в следующих событиях доля провидения, родился ли Михаил только для того, чтобы в нужный день и час очутиться на том самом берегу, или все случайность?
      Где-то далеко-далеко, возможно, даже не в этом мире, со дна морского поднялась некая вещь - крепко-накрепко закупоренная стеклянная банка. Как долго она покоилась на глубине и сколько путешествовала, прежде чем ее подхватило течение и понесло дальше, никто уже не сможет сказать, да и важно ли это?
      Одна волна, другая, третья, десятая, сотая... и вот всю в пене и ракушках банку из толстого голубого стекла выбросило на берег. Она еще долго лежала на мокром песке, пока волны медленно отступали прочь в океан.
      
      Михаил нашел ее после обеда, прогуливаясь по берегу в дождевике. Он взял ее в руки, стряхнул песок. Внутри что-то было, но парень никак не могу разглядеть сквозь мутное, потертое временем и морем стекло. Тогда Михаил вернулся в бунгало, взял нож и отчистил пристывшие ракушки.
      "Послание в бутылке", - подумала парень, но произнести не смог, лишь бессвязное мычание сорвалось с его губ.
      Он поднес банку к свету, потряс ее: больше чем наполовину она была заполнена водой, в которой что-то плавало.
      "Разбить! И посмотреть, что внутри!" - вот первая идея, пришедшая в голову Михаила.
      Он выбрал камень покрупнее, замахнулся, но в самый последний момент что-то остановило его руку. Странное предчувствие, как интуиция, только гораздо сильнее. Камень ударил в землю в нескольких сантиметрах от банки.
      Смутное сияние появилось в ней, парень отбросил булыжник в сторону и схватился за сердце. Оно билось так сильно, словно вот-вот выскочит из груди! Михаил был еще слишком молод для сердечного приступа, но в глазах на секунду потемнело, и он уже хотел позвать на помощь.
      - Эй! - крикнул он, но поблизости никого не было, и ветер унес его слова прочь.
      Сердце медленно успокоилось, сияние в банке исчезло, и Михаил вдруг понял: он только что произнес слово. Пусть это было всего лишь междометие, но уже не пустой звук. Парень принес банку к себе в бунгало и поставил на бамбуковый столик рядом с кроватью, решив, что обязательно откроет ее, только чуть позже.
      
      К вечеру море разбушевалось, темные волны одна другую обгоняя обрушивались на берег. С наступлением темноты на горизонте стали мерцать молнии, но раскаты грома добрались до острова лишь к полуночи.
      Бунгало качалось на ветру и поскрипывало, дождь хлестал в окна, по крыше скреблись пальмовые ветви. И вдруг среди этого шума парень начал улавливать чьи-то голоса. Кто-то поднялся к нему на веранду. И Михаил вдруг с ужасом вспомнил, что не запер дверь, когда долго живешь в таком спокойном и тихом месте забываешь о безопасности.
      Только парень об этом подумал, как в его бунгало ворвались двое. Они сразу стали рыскать по вещам и все крушить, не замечая Михаила, еще сильнее вжавшегося от страха в кровать.
      Вдруг один повернулся, крикнул что-то на неизвестном языке, затем рассмеялся, сдернул москитную сетку и кинулся на парня. Тот не успел даже подумать о спасении, как тяжелые руки сомкнулись на шее. Михаил больше не мог вздохнуть, пытался разжать пальцы врага, но куда там, без воздуха быстро терял силы. И уже проваливаясь в темноту, где-то на границе жизни и смерти, он заметил исходящее из банки фиолетовое сияние.
      
      Михаила несколько раз окунули головой в воду, прежде чем он пришел в себя. Парень дернулся, но крепкие руки, удерживающие его, не отпускали. На всякий случай или просто ради забавы его снова свесили вниз головой со шлюпки. Михаил наглотался соленой воды, закашлялся, и лишь тогда недоброжелатели перестали его мучить. Их было пятеро здоровых мужиков, одетых как бродяги. Они имели весьма устрашающий вид и разговаривали на неизвестном парню языке. Михаил собрался и осмотрелся: буря на море стихла, на востоке уже забрезжил рассвете, лодку раскачивало на волнах и уносило все дальше от берега, благодаря стараниям двух налегших на весла похитителей.
      Кое-как приведя мысли в порядок, парень сделал вывод, что попал в лапы к филиппинским пиратам. Но зачем он был им нужен? Заложник для выкупа? Сомнительно, Михаил не был какой-то важной персоной. Кажется, он слышал в новостях, что филиппинские пираты любят брать заложников, но хоть убейте, не мог вспомнить, чем заканчивались подобные истории.
      Похитители разглядывали его без враждебности, скорее с некоторым любопытством, словно забавную зверушку. Михаил старался не смотреть им в глаза, да и вообще не шевелиться, дабы лишний раз не привлекать внимание. Но куда уж там, едва пираты поняли, что он пришел в себя, начались расспросы. Но, во-первых, он их не понимал, во-вторых - не мог говорить. Михаил мотал головой, активно жестикулировал, пытаясь это объяснить, пока не получил хук справа от пирата в черном нашейном платке и едва не упал за борт. Трудности перевода... Видимо, суровые ребята восприняли его кривлянья на свой счет.
      
      В следующий раз Михаил пришел в себя уже на палубе корабля, когда его швырнули под ноги капитану. Тот был в высоких истертых временем сапогах, - вот первое, что парень увидел. Капитан оказался стар, но все еще силен, по крайней мере, духом. Его глаза были так глубоки и полны моря, Михаил словно заглядывал в бездну.
      Хорошенько осмотрев "заложника", капитан небрежно махнул рукой в его сторону и что-то сказал.
      Все рассмеялись. Но тут пират, что в последний раз вырубил Михаила, передал капитану черный мешок. Смех команды умолк, едва на свет показалась банка, найденная парнем на берегу. Капитан изменился в лице. Он что-то спросил у Михаила, но тот лишь замотал головой и постарался объяснить жестами, что нем как рыба и не понимает, что от него хотят.
      Лицо капитана стало еще суровее, охваченный гневом, он вытащил из кобуры револьвер и наставил на парня.
      Михаилу ничего не оставалось, как повиноваться судьбе. Он в последний раз прижал скрещенные пальцы к губам и зажмурился.
      Тут капитан что-то сказал и разразился громким смехом. За ним последовала вся команда. Парень осторожно приоткрыл веки и осмотрелся: некоторые из пиратов держались за животы и похохатывая указывали пальцем на похитителя Михаила в черном нашейном платке, чье лицо стало пунцовым от стыда.
      Видимо, до них наконец дошло, что Михаил не может говорить.
      
      Но не успел он расслабиться, как всеобщее веселье прекратилось, и дуло револьвера вновь было приставлено к его голове. Капитан сказал что-то почти шепотом, с ехидной усмешкой в глазах, и был готов спустить курок, но тут все ахнули. Удивленные и слегка напуганные глаза пиратов были прикованы к банке в левой руке капитана и к тому невероятному сиянию, что исходило из нее.
      
      Михаила бросили в трюм и закрыли там. Первое время он сидел сжавшись в комок в каком-то темном сыром углу, словно ожидая нового нападения, но вскоре страхи стали потихонечку отступать, освобождая место усталости. Вспомнились сразу картинки со стендов "как вести себя в чрезвычайной ситуации". Там был раздел на случай, если тебя взяли в заложники террористы. Михаил решил, что это наиболее подходящий пример. Пункт первый - не паниковать и сохранять спокойствие. Кажется, здесь парень справился, по крайней мере, не замочил штаны. Пункт второй - попытаться запомнить, сколько похитителей, как они выглядят и на каком языке говорят. С этим было уже сложнее. Выглядели они весьма странно для пиратов 21 века: шлюпка без мотора, не менее старая посудина в качестве корабля, древние лохмотья на команде, да и револьвер капитана - словно из музея. Но были ведь и автоматы в руках у пары матросов, Михаил точно это запомнил, и конечно же бейсболки на головах других. Думая обо всем произошедшем, пытаясь восстановить полноценную картину, парень и уснул на каких-то мешках, укачиваемый волнами.
      Шум разбудил его, трюм заполняло фиолетовое сияние, исходящее из банки, позволяя Михаилу хорошо разглядеть человека, сидевшего напротив. Он был похож на сгорбившегося старика, одетого в старый сюртук и шляпу с полями. Жидкие седые волосы закрывали половину лица.
      Парень подумал, к нему приставили охрану, хоть и не заметил при старике ружья.
      Фиолетовое сияние внутри стеклянной банки завораживало. Михаил взял ее в руки и снова попытался разглядеть, что находится внутри.
      - Там лотос, - услышал он голос старика.
      Михаил замер и уставился на него, оценивая исходящую от незнакомца угрозу. Выглядел тот весьма таинственно, но вряд ли хотел чем-то навредить.
      - Знаю, ты немой, - старик порылся в карманах, достал огрызок карандаша и протянул Михаилу.
      Тот неуверенно взял его, но что толку, у парня не было с собой и клочка бумаги, его вытащили из бунгало в одних шортах. Старик указал на пол. Деревянные доски были темными, карандаш на них оставлял едва заметный след.
      - Лотос - цветок? - вывел Михаил крупными буквами.
      - Да, но не обычный.
      - Вы из России? - написал парень чуть ниже.
      - Нет! С чего так подумал?
      Парень указал на губы, затем на ухо, пытаясь объяснить, что понимает его речь.
      - Нет, - старик откашлялся, - это все лотос. Он помогает общаться. Как тебя звать?
      Парень написал свое имя.
      - Михаил значит медведь, - почему-то сказал старик и странно улыбнулся, но парень не стал спорить о значении своего имени, вместо этого добавил еще пару вопросительных знаков к первому вопросу.
      - Лотос не просто цветок, - начал старик. - Это образ. Есть одна история... Была у нашего капитана дочь, и пришло время ей выходить замуж. И выбор ее отца пал на великого пирата и могущественного мага. Пират-Колдун звали его! Он любил дочь капитана не меньше, чем хотел унаследовать судно, и она проявила покорность. И не требовала Анна ничего для себя, ни свадебного платья особого, ни жемчугов, ни золота. Лишь попросила провести церемонию на острове Лотоса. Ходила легенда, что пары, обвенчавшиеся на нем, всегда жили долго и счастливо. И желание невесты было исполнено...
      
      Здесь старик замолчал, вздрогнул, и поднял голову, словно прислушиваясь к звукам на палубе.
      Михаилу стало интересно, хоть и воспринимал он все услышанное, как сказку. Но фиолетовое сияние в банке было настоящим. Нечто живое и прекрасное обитало в ней.
      Постучав карандашом по полу, парень привлек внимание старика, и написал "Дальше " со знаком вопроса в конце.
      - Едва они ступили на остров Лотоса, Пират-Колдун сразу почувствовал неладное. Остров был живой и по-своему волшебный. В самом центре его - озеро, и в нем цветут лотосы. И только маленький кусочек земли посередине для венчания влюбленных. Ступая к нему Пират-Колдун чувствовал, как теряет все свои магические силы, но повернуть назад не мог. Свадьба должна была состояться. И тут начали происходить странные вещи: сначала тучи закрыли солнце, и все цветы на озере свернули свои лепестки, затем откуда-то стала прибывать вода и затапливать землю, на которой стояла пара. Анна повернулась к своему жениху и лишь успела сказать: "Прости", а уже через мгновение превратилась в еще один цветок на поверхности озера.
      - Только истинная любовь может быть обвенчана на острове Лотоса, - услышали все собравшиеся могущественный глас, исходивший из ниоткуда.
      И так зол был Пират-Колдун, что заманила невеста его в эту ловушку, и не было магических сил у него вернуть девушке прежний облик. Но он все еще оставался пиратом! И схватив нож, он срезал цветок!!!
      
      Последнюю фразу старик прокричал слишком громко. И через секунду к ним в трюм ворвался пират в черном нашейном платке.
      - Что здесь? Лучше сидите тихо, пока оба не отправились на корм рыбам! - зло прорычал он и хлопнул за собой дверью.
      Михаил еще раз посмотрел на своего нового знакомого.
      - Ты не пират? - написал парень следующий вопрос.
      - Пират! - с гордостью ответил старик, а потом добавил чуть тише: - Временно отстраненный, по воле капитана.
      - За что?
      - Много болтаю, - сказал старик, отвернулся и, устроившись на каких-то мешках, захрапел.
      
      Парень остался один на один с фиолетовым сиянием. В банке находилось нечто живое, он знал это, чувствовал. Свет, исходивший из нее, не был постоянным, он трепетал, как биение сердца. Михаилу было нелегко поверить, что внутри заключена заколдованная девушка. Любые мысли о волшебстве и заклинаниях воспринимались его рациональным умом как "бред чистой воды". Но сияние было, и оно оказывало на парня некоторое влияние. В глубине души Михаил надеялся, что чудо в банке вернет ему способность говорить.
      История с пиратами и посланием в бутылке была похожа на сон, непрекращающийся кошмар. На всякий случай Михаил ущипнул сам себя за предплечье. Было больно. Нет, он не спал. Он действительно находился в трюме корабля, захваченный странными головорезами, а в руках у него светилось нечто божественное. Фиолетовое сияние успокаивало, а волны укачивали Михаила. И незаметно для себя, парень погрузился сначала в дрему, а затем и в сладкий сон.
      
       И было ему странное видение. Сначала он долго смотрел на свои ступни, погруженные в воду, чувствовал прохладу, легкое дуновение ветерка, но не знал, где находится, пока не поднял взгляд. И нашел он себя стоящим на краю прекрасного озера. Вокруг царило неописуемое спокойствие. И вдруг в воде что-то зашевелилось, и через мгновение над поверхностью стали появляться бутоны, распускающиеся в прекрасные белые лотосы. Они приветствовали Михаила, и он аккуратно шел вперед, не боясь утонуть. И чем дальше он продвигался, тем четче вырисовывался силуэт девушки. Она стояла в центре озера спиной к Михаилу. На ней было длинное белое платье, а черные как смоль волосы волнами ложились на плечи и спускались до самой поясницы. Парень хотел окликнуть ее, словно знал имя, но не мог произнести и слова.
      Михаил был уже в метре от девушки, вода доходила ему до колен, когда он смог вступить на крохотный островок в самом центре озера. Девушка так и не обернулась, словно не слышала его приближения. А парень был в нетерпении: он безумно хотел увидеть ее лицо. Все в ней было ему знакомо, каждая черта, каждый изгиб тела. Но он должен был заглянуть ей в глаза, дабы точно убедиться, что знает ее.
      Он тихонько коснулся плеча девушки, и только она начала оборачиваться, как все вокруг изменилось. Мир содрогнулся. Земля ушла у Михаила из-под ног. Горизонт завалился, парень потерял равновесие, а через мгновение увидел, как озеро наплывает на него сбоку. Вода захлестнула парня с головой, и он проснулся.
      
      Корабль подбросило на волнах так сильно, что парень откатился к противоположному борту, едва не свалившись на старика.
      - Крепче держись! - крикнул тот. - Не лучшее время для сна!
      Михаил послушался совета и вцепился обеими руками в подвернувшуюся балку. Он чувствовал, как сон ускользает от него. Пытался ухватить его, чтобы не забыть... И остался лишь силуэт девушки, повисший в темноте.
      "Я знаю ее", - подумал Михаил, и воспоминания о сне улетучились.
      Мощная волна ударила в борт корабля, но парень крепко держался. От сильной качки его не тошнило, что не удивительно, ведь он не ел уже очень давно. Добродушные пираты не заботились о заложнике, предоставив в его распоряжение лишь воду. Эти мысли навевали дурные предчувствия, что выкуп за него никто просить не собирался. Парня вновь кинуло в сторону, на этот раз он едва не сорвался.
      Старик рассмеялся, увидев, как исказилось лицо Михаила. И было в этом смехе что-то недоброе. Лишь сейчас парень заметил, что банка, найденная им на берегу моря, теперь находилась в руках старика. Он нежно придерживал ее, как родное дитя. Михаилу было неприятно смотреть, как незнакомец прикасается к его находке. Да и сияние, исходящее из банки, будто бы стало тускнеть. Парень протянул руку, решив забрать свое, но старик сделал вид, что ничего не понимает.
      Тогда, несмотря на безумную качку, Михаил, едва удержавшись на ногах, вырвал банку из рук старика. Тот не сопротивлялся, лишь странно посмотрел на парня, словно знал что-то большее.
      Шум на палубе усиливался: топот ног, крики матросов, заглушаемые бурей. Парень слышал, как судно трещит под напором тяжелых волн, обрушивающихся на него, но не испытывал страха, не чувствовал приближение смерти. Не для того он нашел банку на берегу, чтобы вот так кануть в пучине. Нет, путь его на этом не закончится, теперь Михаил отчетливо это осознавал.
      Вдруг дверь к ним приоткрылась, показалось суровое лицо пирата, который уже ни первый раз заглядывал к ним:
      - Нужна помощь, а то отправимся к морскому дьяволу! - крикнул тот.
      Старик поднялся, и парень вслед за ним.
      - Но не всех! - сурово сказал пират, указывая на Михаила. - Сиди, где сидел!
      Ничего не оставалось, как вернуться на свое место. Да и правда, чем он мог помочь, не владея навыками мореплавания, не зная названия ни одного паруса.
      Еще долго корабль бросало на волнах. Стихия разбушевалась не на шутку, парня швыряло от одного борта к другому. Но он больше волновался не за себя, а за банку. Когда-то он хотел разбить ее, а сейчас готов был защищать от всего. Он знал, что-то нежное сокрыто в ней, что-то очень хрупкое и прекрасное.
      
      Когда буря достигла своего пика, и корабль едва не перевернуло на волнах, парень услышал голос неимоверной силы, способный перекричать самый страшный шторм. Этот голос что-то говорил, он был тверд и лишен страха. Слов Михаил разобрать не мог, но кожей чувствовал неимоверную мощь того гласа. На коже у парня выступили мурашки. Казалось, даже буря была напугана и начала стихать.
      Корабль еще долго качало на волнах, но все это были лишь отголоски той стихии, едва не поглотившей его. Шум на палубе сошел на нет, и вскоре старика вернули в заключение.
      - Не на шутку разбушевался морской дьявол, - тихо сказал он, устраиваясь на мешках.
      Парень опустил банку на пол и нащупал запрятанный огрызок карандаша.
      - Голос - Дьявол? - написал он и поставил большой знак вопроса в конце.
      - Нет, то был сам Пират-Колдун! Ему пришлось применить магию, чтобы справиться со стихией, - ответил старик и отвернулся.
      На разговор он явно не был настроен, настаивать Михаил не стал, хотя вопросов набралось много. Например, почему именно он нашел банку? Почему пираты его не убили и куда везут? Мог ли он знать прежде эту девушку? Да и как вообще все это происходит в реальном мире?
      Он смотрел на фиолетовое сияние и смутно припоминал силуэт. Ее он знал, нужно было лишь вспомнить.
      Тут дверь в трюм распахнулась, снова показался их знакомый в черном нашейном платке.
      - Ты! - указал он на парня. - За мной!
      Михаил послушно встал, что ему оставалось делать?
      Под пристальными взглядами всей команды, парня провели по палубе до каюты капитана. Помещение было освещено свечами, повсюду - будто декорации к фильму разложены старые вещи. Но среди них место себе нашли вполне привычные для глаза современные зажигалки, ручки и прочие чудеса цивилизации. Парень сразу взял одну и лист бумаги со стола капитана. Тот одобрительно кивнул, позволяя задать вопрос.
      - Почему я? - написал Михаил.
      Хотя на самом деле он хотел спросить, что они собираются с ним сделать, но понимал бессмысленность этого вопроса.
      - Ха! Хотел бы я знать! - Капитан взял со стола бутылку, глотнул из горла и продолжил:
      - Почему из всех возможных людей во всех видимых мирах моя дочь выбрала такого хорька?!
      Михаил не воспринял последнее за оскорбление, просто потому что пропустил мимо ушей, его ум застрял на слове "выбрала".
      - Она была одержима одной идеей об истинной, не подвластной ни расстоянию, ни времени любви. Так скажи мне, ты любишь ее?
      Михаил конечно же молчал, но перед ним был чистый лист бумаги и ждущий ответа Капитан.
      Что сказать, теоретически парень представлял, что такое любовь, да и сияние в банке притягивало и завораживало. Но скорее это было похоже на любопытство. А та девушка, что встретилась ему во сне, хоть и вызывала у него некоторые чувства, но... вряд ли то была истинная любовь.
      - Нет, - собравшись с духом написал Михаил, хоть и боялся, что за подобный ответ его могут выкинуть за борт.
      - Так я и думал,- печально сказал капитан и отхлебнул еще. - Не всякому под силу истинная любовь... Почувствовать себя частью целого! Это же равносильно признанию собственной ущербности. Вдруг магия рассеется? Для человека это все равно, что лишиться ноги, руки или... голоса. Понимаешь меня?
      Михаил кивнул, Капитан говорил красиво, но парень не смог проникнуться всей речью, так как боялся, куда могут привести его все эти размышления.
      - А моя дочь говорила, что это главная ошибка, - продолжал Капитан, - потому что истинную любовь нельзя убить! Но большинство людей не могут в это поверить, ведь на протяжении всей своей жизни они только и видят, как разрушение всего: песчаные замки размывает прилив, пальмовые ветки опадают, мертвую рыбу выбрасывает на берег... Как поверить в вечность чего-то, если все вокруг разлагается и умирает?
      - Зачем я вам? - не выдержав неопределенности написал Михаил и передал лист Капитану.
      Тот довольно улыбнулся.
      - Ты боишься смерти, а тебе нужна смелость. А мне нужна моя дочь! Любой ценой! - в подтверждение своих слов Капитан ударил кулаком по столу. - И раз уж она выбрала такого трусливого хорька, придется тебе все же вступить на остров лотоса и вернуть ее мне!!!
      Последнее капитан прокричал так громко, что у парня заложило уши.
      На этом разговор закончился, и Михаила швырнули назад в трюм.
      
      - Ну, как прошло? - тут же поинтересовался у него старик.
      - Поговорили о любви... - Михаил вывел ответ на листке, прихваченном из каюты Капитана.
      - Уверовал?
      Парень пожал плечами, не зная ответа, не понимая что он чувствует. Кажется, кроме страха и усталости - ничего.
      - Почему я? Ты знал ее? - написал свои вопросы Михаил.
      - Да... - как-то печально ответил старик.
      - Ты любил ее, - рука парня дрогнула, когда он это писал.
      Старик подскочил от неожиданной догадки Михаила, а потом плечи его снова осунулись и он сел на прежнее место.
      - Не я один...
      - Зачем Колдун еще здесь? - Михаил не понимал, почему Капитан не избавился от виновника, ведь именно он лишил того дочери.
      - А где ему быть? Он вспылил, зашвырнув банку в океан, но это остров превратил Анну в цветок, да и нет лучшего наследника, чем он! Кораблю нужен толковый Капитан!
      - Но если она выбрала меня? - задал Михаил вопрос ценою в жизнь.
      Теперь пришло время старика пожимать плечами.
      - Михаил - значит медведь, - прошептал он, пристально глядя в глаза парню, а потом отвернулся и снова ушел в себя.
      
       Фиолетовое сияние заполняло все вокруг. Михаил бежал по осколкам стекла босиком, но не чувствовал боли. Повсюду цвели лотосы - миллионы цветов, наплывающих один на другой, взметающихся ввысь на тонких стеблях, словно вьюны... Они вдруг стали хватать парня за ноги, за руки, за шорты. Он рвал их, ломал, крутил, но не останавливался. Он знал, что опоздал, банка была разбита, а девушка находилась в чужих руках, но парень не сдавался.
      И вдруг он увидел ее, стоявшую в пол-оборота. Тонкий силуэт, прекрасные черты, знакомый профиль, и эти сводящие с ума локоны черных волос. И понял он, что сияние, которым все освещено, не где-то сверху или вокруг, оно было между ними, оно соединяло его с Анной.
      И тут кто-то схватил Михаила за плечо и потряс.
      
      Парень очнулся ото сна и увидел перед собой лицо старика.
      - Мы встали на якорь, - нервно зашептал тот, - но уже село солнце, они хотят высадиться на остров Лотоса на рассвете, но тебе их нужно опередить.
      Михаил непонимающе замотал головой, с трудом отойдя от прекрасного сна и очутившись в безумной реальности.
      - Тебя никто не охраняет, думают, никуда не сбежишь, все пьяны, но ты должен отправиться на остров! Иначе они убьют тебя!
      - Ради себя! Ради нее! Ты понимаешь? - продолжал настаивать старик.
      - Я почувствовал что-то, - написал парень, собравшись с мыслями и отыскав листок бумаги. - Может быть, я действительно ее люблю.
      Старик довольно улыбнулся.
      - Истинная любовь, говорила Анна, это не чувство одного к другому, это то - что между, соединяющее вместе.
      
      Старик помог Михаилу выбраться из трюма на палубу. Прежде чем парень смог осознать и разобраться в ситуации, он уже спускался вниз по веревочной лестнице, крепко прижимая к себе холщовую сумку с банкой. И только оказавшись в воде, Михаил понял, как далеко еще до острова.
      Сначала он плыл спокойно, стараясь не сбить дыхание, расслабленно, экономя силы. Но прошло много времени, а берег так и не приближался. Паника и страх стали подкрадываться к парню, словно голодные акулы. Он почувствовал усталость, сначала в руках, затем в ногах. И море укачивало, призывая остановиться и отдохнуть.
      
      Волна захлестнула его, потом еще одна, и еще. Он очнулся, успел лишь глотнуть воздуха, как вновь его накрыло с головой. Очередная волна рассыпалась белой пеной и понесла Михаила к берегу. Парень нащупал ногами дно и поднялся. Тело едва слушалось, глаза щипало от соли, губы пересохли. Он видел впереди белоснежный песок...
      Но банка была утеряна, Михаил не помнил, как это произошло. И на тот ли остров его занесло?
      Он пополз, собирая силы в кулак. Сначала встал на четвереньки, и лишь затем смог подняться на ноги и оглядеться. Парень решил убраться с пляжа, дабы не стать легкой добычей для пиратов. Растительность на острове ничем не отличалась от филиппинской, но все же было здесь нечто особенное, неуловимое глазом. Михаил дико устал и должен был валиться с ног, но чем дальше он шел вглубь острова, тем больше обретал сил. Энергия переполняла парня, он двигался быстро, почти бежал, пока внезапно не очутился перед озером. Миллионы лотосов цвели на поверхности, покачиваясь на водной глади.
      
      - Михаил значит медведь... - услышал парень знакомый голос.
      Старик сидел в стороне под пальмой, в руках у него была банка.
      - Потерял, - продолжил тот, покачивая головой.
      Парень хотел спросить, каким образом старик очутился на острове, но не имел при себе ни бумаги, ни ручки.
      - Скоро они будут здесь! - старик поднялся и передал парню банку. - Действуй!
      Михаил смотрел на фиолетовое сияние и не знал, что делать.
      - Выпусти ее! - немного грубо прикрикнул на него старик. - Скорее!
      Парень взялся за крышку, прекрасно помня, что открыть ее в прошлый раз не смог, но тут она вдруг поддалась, и наконец-то он увидел цветок, долго томившийся за мутным стеклом, и почувствовал любовь, словно она всегда была частью его самого.
      Он вылил воду из банки вместе с лотосом в озеро, мелкая рябь прошла по поверхности воды. Цветок поплыл вперед, так похожий на все остальные, но для Михаила он был особенный. Он манил его за собой к центру озера.
      Парень хотел сделать шаг, но не смог сдвинуться с места. Он следил, как уплывает цветок, далеко-далеко, и лишь достигнув середины озера, он раскрылся, превратившись в девушку. Все тот же силуэт, знакомые черты, и сводящие с ума локоны волос. Михаил так хотел, чтобы она обернулась, но Анна стояла спиной, не видя своего спасителя. Как и во сне парень решил подойти к ней, увидеть ее лицо и заглянуть в глаза, чтобы еще раз убедиться, что точно знает и любит ее. Михаил снова попытался сделать шаг, но ничего не вышло, его ноги вросли в землю, в буквальном смысле - ступни превратились в камень.
      
      Он глянул на старика, но тот смотрел на девушку и что-то шептал на неизвестном языке. Михаил хотел его окликнуть, но не мог говорить, лишь что-то промычал, но этого хватило, чтобы привлечь внимание.
      Старик рассмеялся, расправил плечи и словно весь вырос, став на голову выше парня. Его морщины разгладились, а седые волосы наполнились краской.
      - Михаил значит медведь, - прогремел он невиданным басом, так что даже птицы на острове смолкли, и расхохотался. - Так же глуп и неуклюж.
      Парень двигал губами, как рыба, выброшенная на берег. Ум метался в агонии, пытаясь осмыслить и переварить увиденное. Его обманули, но как, почему и зачем? Перед ним во весь рост стоял Пират-Колдун.
      
      Он долго говорил что-то на неизвестном Михаилу языке, пристально смотря парню в глаза, а потом махнул на него рукой и продолжил уже на русском:
      - Слова... самая ненадежная форма общения, - он улыбнулся слишком жестоко. - Зачастую ты слышишь лишь то, что хочешь. А я понимаю тебя прямо здесь, - он приложил указательный палец ко лбу. - И чувствую тебя - здесь, - перенес руку в область сердца, - твой страх, твое негодование. Она не для тебя! Она, - Пират-Колдун указал на девушку, все так же стоящую в пол-оборота. - Она моя! И на этот раз остров обвенчает нас! И мы вечно будем вместе во всех морях!
      После этих слов Пират-Колдун отвернулся от парня, словно тот стал ему не интересен и пошел к центру озера. Парень попробовал сдвинуться с места, но не мог. Он прилагал неимоверные усилия, но ступни его стали огромными валунами, навсегда приковавшими к земле. Михаил выбился из сил, он бы упал, но ноги уже по самые бедра превратились в камень, и магия продолжала действовать, еще чуть-чуть, и от парня бы ничего не осталось. Он взвыл от страха и безысходности, но вдруг осознал: эти чувства не так сильны, как нечто другое - вспыхнувшее ярким лотосом у него в груди.
      
      - Михаил не значит медведь! - прокричал он, вновь обретя голос, а затем схватил стеклянную банку и, вспомнив свои лучшие баскетбольные броски, зашвырнул ее в Колдуна.
      Она попала точно в цель и разлетелась на осколки, разбившись о затылок негодяя. Тот покачнулся и шлепнулся в озеро, но не потерял сознание, а лишь сильнее разозлился.
      - Ты, - он указал на парня и так посмотрел, что у Михаила на мгновение остановилось сердце.
      Пират-Колдун стал подниматься, но вдруг вода вокруг него вспенилась и забурлила. Михаил мог поклясться, что видел, как прекрасные лотосы стали жадно обхватывать руки, ноги, а затем и тело Пирата-Колдуна, словно вьюны. Они утащили его на дно, кричащего что-то на своем родном языке с искаженным от ужаса лицом...
      Уже через минуту озеро успокоилось. Прекрасные цветы слегка покачивались на поверхности воды. В центре стояла девушка, ожидая своего избранника. И Михаил пошел к ней, ничего больше не сковывало парня: ни собственный страх, ни каменная магия. Он был абсолютно свободен и ощущал силу любви в каждом шаге и каждом вдохе.
      
      Он коснулся плеча девушка, и она наконец-таки обернулась. Михаил вспомнил ее и себя, во множестве форм и миров, в прошлом и будущем, в вечном моменте сейчас. И он увидел свои руки на штурвале спустя много лет, и Анну ставшую с годами еще прекраснее, и двоих пацанят, бегающих по палубе корабля.
      Михаил открыл рот, чтобы рассказать девушке все-все, что увидел. Но она остановила его, нежно поцеловав в губы. Слова здесь были ни к чему.
      
      Их паруса раздували ветра разных морей и океанов в нашем и других мирах. Они путешествовали даже сквозь время, потому что истинная любовь вечна!
      
      
      

    9


    Сергеев А.С. Ведьма   10k   Оценка:8.00*5   "Рассказ" Фэнтези


       За час выпала, наверное, суточная норма осадков, и дождь все не собирался прекращаться. На часах было половина одиннадцатого - скоро работники кафе начнут ходить между столиками, сообщая посетителям, что заведение вскоре закрывается. Тогда оживут дремлющие на пятачке около входа такси. Они загнали свою добычу - гуляющих людей - в кафе, сейчас осталось дождаться момента, чтобы получить свою законную прибыль. Если задуматься, то смысл жизни - охота. Не важно, как ее назвать: работаешь - охотишься за деньгами, у тебя прохудились ботинки - выходишь на охоту за ними, тебе понравилась девушка - целью становиться она, а вот если и ты ей понравился - то здесь уже интереснее хватит с меня на сегодня охоты на охотников.
       Я прикрыл веки, и события сегодняшнего дня пошли чередой. С самого утра. Видимо, я не скоро от них избавлюсь.
       Интересная штука - память. Вот я прокручиваю события, смотрю на них, словно в кино и сам не верю, что все это было со мной. Я знаю, что на зомби лучше всего охотиться по утрам на остановках общественного транспорта. Здесь самое главное - не перепутать и не пустить "в разработку" обычного человека. Именно этим я и занимаюсь вот уже почти две тысячи лет. Я не отлавливаю зомби. Для этих целей есть другие. Люди называют их ангелами или демонами, светлыми или темными. Я же слежу за тем, чтобы эти достаточно ретивые и фанатично настроенные создания не утопили Землю в людской крови во благо человечества.
       Небесная Канцелярия, представителем которой я являюсь, предназначена для того, чтобы поддерживать баланс сил между темными и светлыми. В современной мифологии нас называют "инквизицией", но мы - опричники. И гордимся этим. Мы не отличаем добро от зла - для нас важно сохранение энергии.
       Она давно выследила зомби и, словно кошка, вела его третью остановку по Кольцу. Ничего не подозревающий мертвец тупо выполнял свою программу. План кукловода я понял сразу, а вот светлой он был не известен. Девушка шла в руки своего врага. Я двигался тенью. Поединок между ангелом и демоном - всегда занятная вещь. Особенно, когда его победитель достанется опричнику.
       Так получилось, что в мире нарушился баланс сил, поэтому нам, опричникам, приходится действовать достаточно радикально. Толпа зомбиподобных, но обычных горожан вынесла из вагона поезда метро одного оживленного мертвеца и, ничего не замечая, поволокла к выходу из станции.
       Пространство изменило свою метрику, выводя наружу внутренние грани. Особо чувствительные люди в этот миг ощутили легкое беспокойство. Ангел же просто не могла не почувствовать изменений, но девушка настолько увлеклась охотой, что не заметила, как из хищницы превратилась в жертву. Искривленное пространство могло выбросить незадачливую охотницу на зомби в любую точку каждого из девяти миров. Демон, устроивший ловушку, учел возможность появления опричника - это я понял лишь благодаря опыту и профессиональной интуиции. Если я отстану от девушки хотя бы на два метра - меня выплюнет в совершенно другой пространственно-временной точке, и я потеряю кучу времени, блуждая между измерениями. Если же я буду двигаться рядом с ангелом, то меня заметят.
       Похоже, что западня рассчитана на меня, и я в нее попал, а точнее сказать, иду своими же ногами. Хитрые нынче демоны пошли, ничего не скажешь. Этот факт лишь разжег во мне азарт. Захотелось узнать, что же будет дальше.
       Один из пассажиров, ехавший со мной в вагоне, замер с открытым ртом, чем и привлек внимание. Не дано простому смертному участвовать в разборках добра и зла, но паренек видел больше ангела. Девушка сделала еще один шаг, и выстроенная ловушка схватила ее. Парень закрутил головой, пытаясь понять, что же произошло. Шла роскошная блондинка, куда-то торопилась. Одно мгновения, и девушки нет.
       - Чего стал? - я достаточно грубо окликнул паренька, но иначе из ступора его не вывести.
       - Так это там, - начал он оправдываться.
       - Спать по ночам надо, а не в инете сидеть, - сделал я стандартное заключение.
       - Ну да, - согласился парень со мной, не зная, что уже стал "на учет" в Небесной Канцелярии.
       Теперь ко всему, что с ним будет происходить, так или иначе, окажемся причастными мы. У парня в жизни начнется череда испытаний, это нужно для того, чтобы определить какой он: темный, светлый или наш - бесцветный. Но сейчас меня больше беспокоила девушка-ангел, вернее тот, кто сделал ее приманкой в охоте на меня. Я приблизительно догадывался, кто мог это провернуть так филигранно.
       В свое время, будучи еще идеологом светлых, приблизительно таким же приемом я изловил Вадима, но в тот раз нас было два архангела. Сейчас - я один, и, со сколькими соратниками он охотится, я не знаю.
       Эмоциональный след девушки-ангела я почувствовал сразу же, как только погрузился в изнанку мира. Спешить мне уже некуда и незачем. Я привычным движением руки вспорол пространство и время, оказываясь на крыше какой-то недостроенной многоэтажки.
       Вадим ударил почти сразу же, давая мне всего мгновение, чтобы осмотреться. Для опричника мгновения достаточно. Ответный выплеск энергии сорвал дьявола с места и бросил за пределы недостроенной площадки девятого или одиннадцатого этажа - какого именно, я не считал. Вадим завис в воздухе.
       - Сант Яга - силен черт, - поприветствовал меня старый знакомый.
       - Черт из нас ты.
       Я не люблю это прозвище, но темные меня зовут именно Яга - в память о моих далеко не светлых корнях, иногда, явно с иронией добавляя "святой". Светлые называют меня иначе. Но и те и другие просыпаются в холодном поту, если в их сне появляется упоминание моих имен, а их порядка девяти.
       Девушка-ангел вскрикнула, увидев меня. У Вадима не хватало сил держаться в воздухе, контролировать ангела и пытаться нанести мне ответный удар. Я узнал ее. Разжал мысленную хватку, давая противнику шанс, выйти из драки, но Вадим им не воспользовался. Попытался нанести удар по девушке. Для темных он может быть и быстр, и силен, но я не темный и даже не светлый. Выплеском энергии Вадим помог мне открыть портал, чтобы отправиться туда, где ему самое место - в ад.
       Наташа - секретарь директора моей фирмы, оказавшаяся ангелом не только внешне, сквозь слезы прошептала:
       - А ведь я думала, что ты человек. И реально полюбила тебя!
       Но я опричник. Мне чуждо все человеческое. Есть только сила, баланс которой не может быть нарушен.
       - Это ведь не Москва?
       - Да, на Москву не похоже.
       Наташа всхлипнула и взяла меня за руку. Я открыл пространственно-временной портал, отправил Наташу обратно в Москву, в то время, из которого она выпала, а сам остался в этом городке. И теперь вот передо мной стоит четвертый бокал с разбавленным пивом. Я его отодвинул и откинулся на кресло, смотря сквозь стекло на тонны воды, льющейся с неба. Женщина с соседнего столика еще раз посмотрела в мою сторону. На сегодня для меня охоты достаточно - я пью пиво. Неужели она этого не поняла еще три часа назад, когда сидела с подругой и пила тоже самое.
       Сейчас за ее столиком людно - четыре персоны: она с подругой и два лица, как сейчас принято говорить, кавказской национальности. Притом, эти барышни, кавказцам звонили сами. Видимо, адреналина мало. Только пьют они не пиво - кофе. Знакомая ситуация. Девушки расставили сети, ребята попались, думая, что хищники они. Меня, по идее, это все волновать не должно. Но я подмечаю все детали. Жаль не увижу, когда ребята привезут девушек домой. Хотя, в этом мире может быть совершенно любой сценарий - далеко не тот, по которому я думаю, все пойдет.
       - Я присяду, - приятный женский голос отвлек меня от хода мыслей.
       Видимо, хреново я подмечаю, что происходит вокруг. Пора завязывать на сегодня с пивом.
       - Конечно.
       Свободных столиков не много, но они есть.
       - Угостите даму кофе?
       - Может, сразу водкой?
       Девушка не обиделась, но от водки отказалась в пользу пива. Мужчина под дождем прошмыгнул к машине. Это было не такси, и уселся на переднее сиденье, стал наблюдать за нами. Вот опять началось! Когда же этот день закончится. По часам получалось - скоро. Я взял пива своей новой знакомой, хотя знакомиться она не спешила. Я тоже не представлялся, но она знает, с кем имеет дело. Я - нет. Это даже интереснее.
       - Ну, будем знакомы! - девушка попыталась чокнуться со мной своим бокалом.
       - Не будем. Пивом не чокаются, - ответил я, с любопытством разглядывая девушку.
       Двадцать два года. Темненькая, почти не промокла под дождем. Спокойным взглядом смотрит мне прямо в лицо.
       - Интересно, что общего между ведьмой и проституткой? - задаю я очередной вопрос с намеком.
       - Ну откуда же мне знать? - улыбается она мне в ответ.
       Действительно, откуда это знать, девочке, подсаживающейся к мужику, по внешности в отцы годного, явно не трезвому.
       Я улыбнулся в ответ. В эту секунду погас свет. Всего на мгновение, но, когда включился вновь, следа от современного кафе не осталось. Я сидел в классической таверне, окруженный различной неприкрытой нечестью. Кавказцы превратились в чертей, их спутницы - в кикимор. Только напротив меня сидела молоденькая девочка и улыбалась, говоря:
       - Мне не с чем сравнивать, я никогда не отдавалась мужчине за деньги.
       Я отхлебнул еще глоток. Теперь я знал, чем разбавлено пиво. Девушка с удивлением посмотрела на меня.
       - Я должен был испугаться вашего шабаша? Или ты не знаешь, кто я?
       - Ты Вадима отправил в ад, - зло заверещала ведьма, - отправляйся же вслед за ним, светлый!
       Молодая ведьма, действительно, не знала, с кем имеет дело.
       - Ты думаешь закрыть меня в банке с ними, - проговорил я, чувствуя, как открывается телепорт, - нет, красотка, ты закрываешь их со мной, - телепорт открылся, - я а был готов тебе заплатить и прийти завтра.

    10


    Кузнецов Д.А. Скука (на конкурс)   18k   "Статья" Фэнтези

       Летняя ночь. Ни единого облачка на небе, ни малейшего дуновения ветерка. Лишь стрекот кузнечиков в траве, да еще женский крик, полный боли и мучений, мешал неспешным размышлениям.
       - Кажется, люди обычно спят по ночам... - мелькнула мысль. - Хотя назвать ЭТО сном могут лишь глупцы. - Магический глаз над деревней, показывал, что происходит в окрестностях с высоты птичьего полета, но не позволял определить источник шума. Находясь в своем логове, Блохкоргар могла наблюдать за поселком и вмешиваться, если считала нужным.
       - Может быть, что-то случилось, и на мое поселение напали, сумев пройти через барьер? Ну, это вряд ли, даже если кто-то и пройдет, то уж точно не без моего ведома.
      Блохкоргар скучала. Вот уже два поколения - почти четыреста лет, никто из сородичей не смел вторгнуться на ее территорию. Желание накапливать все больше и больше сокровищ казалось глупым, и оставалось лишь развлекаться, контролируя жизни низших существ. Объектом своего внимания Блохкоргар выбрала небольшое человеческое поселение на Побережье Меча. Окружив область непроницаемым для простых смертных барьером, она контролировала каждый вздох жителей с той же тщательностью, с которой человек мог бы заботиться о муравейнике вдали от своего дома - не мешают и ладно, но время от времени надо поворошить там палкой, 'чтобы жизнь медом не казалась'.
       Именно эту ночь и выбрала Блохкоргар для такой встряски. По ее замыслу, иллюзорные Варги атакуют с рассветом, убив стариков и слабаков. Выжившие в этой ситуации получат больше свободы и возможностей, избавившись от обузы. Хотя ее создания - всего на всего морок, однако недалекого ума жители деревни верили в то, что видели, а поэтому для них, существа созданные магическим образом, представлялись абсолютно реальными и несли смертельную опасность.
       Размышляя о том, что крики из деревни могли быть связаны с обнаружением ее иллюзий раньше времени, Блохкоргар сотворила заклинание полиморфа и выбралась из своего логова. В образе человеческой женщины она отправилась на разведку, с целью разобраться, в чем же собственно дело. Путь до деревни проходил через лес и был слишком долгим для передвижения в человеческом обличье, поэтому Блохкоргар использовала заклинание врат, решив заодно проверить надежность своего Мифала - заклинания, укрывающего всех жителей деревни от внешних угроз.
       На северной границе она обнаружила небольшой отряд рыцарей, сопровождавших обоз с налоговыми сборами для одного из свободных городов Побережья Мечей. Весь отряд 'влип' в магическую сеть и теперь людям казалось, что они продвигаются вперед, хотя на самом деле блуждали по кругу, топчась на одном месте. Иммунитет к такой магии имели только коренные жители деревни, и это обстоятельство служило гарантией чистоты экспериментов, которые время от времени проводила Блохкоргар.
       Видимо, еще не все, в королевствах забыли о деревне, а может, местные жители сами разболтали о своем местоположении, когда выбирались за пределы Мифала. Так или иначе, но эта ситуация требовала личного вмешательства.
       Отряд остановился на ночлег совсем недалеко от места, где находились созданные иллюзии. Не заметив затаившихся в засаде варгов, люди разбили лагерь в сотне метров от магических созданий и дрыхли, даже не позаботившись о собственной безопасности.
       - 'Вот глупцы, даже стражу не выставили. Или они думают отпугнуть врагов своим храпом?' - иронически подумала Блохкоргар. Надо отметить, что кроме иронии из всех чувств у нее остался лишь сарказм и смертельная, всепоглощающая скука. Было еще одно, которое говорило о том, что все, так называемые разумные расы - полные идиоты, а люди занимают почетное первое место в этом списке, но попытки вспомнить его название, так и не увенчались успехом.
       Обоз с налогами исчез, отправившись телепортом прямо в логово, скорее по давней привычке, а не в силу природной жадности. Последнее время, Блохкоргар не собирала все подряд, гордясь своей коллекцией самых редких магических изделий со всего Фаэруна. Простое же золото она плавила, и этой массой отделывала пол и стены своего дома. Потолком Блохкоргар особенно гордилась - сделанный из платины с инкрустированными драгоценными камнями, которые в точности копировали звездное небо, он служил источником света. Заколдованные драгоценности источали мягкое, магическое сияние, но к сожалению, никак не удавалось выкроить свободной минутки для создания заклинания, с помощью которого камни на потолке двигались бы по тем же орбитам, что и звезды на небе.
       Стражу обоза и сборщика налогов она решила пропустить в деревню - иногда необходимо добавлять в поселение новых людей. Когда они разберутся, в чем дело, то и сами не захотят уходить, а пока стоит позаботиться о том, чтобы глупые людишки не смогли сбежать.
       Область, которую контролировала Блохкоргар, представляла собой одно из самых спокойных, благостных и самодостаточных мест чуть ли не на всем континенте. Созданный магией мягкий климат и плодородная почва давали по несколько урожаев в год, а близость крупных торговых трактов позволял хоть и ограниченно, но вести торговлю: закупать металл и другие товары, которые не производили жители самостоятельно.
       Закончив обход своих владений, Блохкоргар отправилась в село. Судя по всему, крики доносились из дома на окраине,в котором жила знахарка, и сейчас в нем собралось довольно много народу.
      Заинтересовавшись таким странным поведением людей, она сотворила заклинание невидимости и вошла в дом прямо сквозь стену. По началу показалось, что тут происходит какое-то жертвоприношение - посреди комнаты, на столе лежала молодая женщина, а вокруг собралось еще несколько и все они суетливо бегали вокруг. У лежавшей самки был огромный, вздувшийся живот и безумное выражение лица. Спустя несколько минут Блохкоргар поняла, в чем дело и уставилась на происходящее с куда большем любопытством: ей никогда прежде не доводилось видеть процесс появления человеческих детенышей и сейчас представилась возможность пополнить свои знания относительно этой расы.
       Информацию о людях Блохкоргар собирала уже почти двести лет, однако до сих пор, вопрос о производстве детенышей у нее не возникал. Возможно, причиной этого недостатка знаний являлось отсутствие собственного потомства. Сейчас же выпал хороший случай пополнить свои знания.
      Воздействуя на человеческую женщину легкими магическими пассами, Блохкоргар сняла боль, с целью унять крики, которые действовали на нервы. Когда вопли самки прекратились, то заголосили те, что стояли вокруг: судя по их разговорам, крики роженицы - вполне нормальное явление, а теперь боль ушла, и это было противоестественно. Брезгливо поморщившись, Блохкоргар ослабила заклятье, но вместо ожидаемого эффекта, магическая сила впиталась в женщину, словно в бездонный сосуд. Крики роженицы возобновились, но это уже не имело значения - такое поведение магической энергии было совершенно неправильно и любопытство требовало разобраться в чем дело.
       Как оказалось, магическую энергию поглощал еще не родившийся ребенок беременной женщины, и сей факт, уже ставил под сомнение все теории о силе и энергиях мироздания, которые знала Блохкоргар. Но куда более странным представлялось то, что мать с ребенком не превращаются в горстку пепла и обугленных костей! Решив поэкспериментировать еще, Блохкоргар направила тоненький ручеек Силы Дыхания на женщину. В обычной ситуации такое воздействие убило бы человека мгновенно, но энергия не причиняла вред матери или ребенку. Вместо этого, вся сила впитывалась маленьким детенышем, как вода впитывается в землю. Продолжив свои опыты, Блохкоргар начала постепенно увеличивать приток силы и вскоре заметила, как переполненный энергией младенец сам начал излучать точно такую же энергию.
       К сожалению, продолжить столь занимательный эксперимент не удалось. Женщина застонала и обмякла, а через несколько секунд раздался еще один крик, и Блохкоргар пересмотрела свои представления о том, какие звуки она считает наиболее раздражающими.
       - 'Спаси нас милостивый Сильванус!' - пробормотала знахарка. 'Да что же такое...'.
       Две девицы, помогавшие старой женщине, в ужасе метнулись из избы. Блохкоргар даже не стала обращать на них внимание - ей безумно хотелось посмотреть на то, что же их так напугало.
       Судя по всему, это был человеческий ребенок мужского пола. Еще никогда прежде ей не доводилось видеть столь крохотных людей. Младенец, весь скукоженный и какой-то нелепый, даже цветом не походил на свою мать. Возможно, именно поэтому так сильно испугались молодые знахарки. А может быть, их напугали глаза маленького человечка - они оказались разных цветов. Заинтригованная Блохкоргар крайне редко встречала живых существ с разноцветными глазами и это всегда говорило о необычной судьбе. Взгляд на детеныша с помощью магического зрения прояснил причину панического страха повивальных бабок - мальчик смотрел на мир теневым зрением. Магическая энергия струилась из младенца, словно он не человеческий детеныш, а новорожденный вирмлинг.
      Склонив голову на бок и поразмыслив над этим странным феноменом, Блохкоргар решила поэкспериментировать еще: открыв портал в ближайший город она нашла другую беременную самку, и тут же выяснилось, что теория 'превращение в пепел низших существ близко познакомившихся с силой дыхания' - вполне состоятельная и имеет право на жизнь. И даже наличие маленького детеныша внутри не спасает от последствий.
       Вернувшись в свою деревню, Блохкоргар сняла с себя заклинание невидимости и уже открыто вошла в дом знахарки. Старуха все еще прибывала в состоянии глубокого шока и появление незнакомки не вызвало у нее новых эмоций. Она лишь вытаращила глаза на незваную гостью и стояла оцепенев от страха.
       Пришлось подавить ауру страха, которую источал детеныш и исцелить старую знахарку лечебными чарами.
       - Приветствую тебя, уважаемая "старейшина", - произнесла Блохкоргар почтительным тоном, граничащим с убийственной иронией. 'Я вижу - у тебя возникли некоторые трудности с этим... мм-м... человеческим мужчиной? Позволь я объясню поведение твоих служанок и расскажу, что ты должна делать дальше'. Произнося эти слова вместе с потоком силы, она ввела старуху в глубокий транс. Теперь та не сможет вспомнить об их встрече, но будет следовать всем инструкциям, которые вложит в нее Блохкоргар.
       Закончив со знахаркой, она отправилась к себе в логово. Теперь осталось дождаться продолжения этой занимательной истории, а пока можно подумать о чересчур короткой человеческой жизни. В ближайшее время надо будет решить эту проблему.
       Все еще находясь в человеческом облике, Блохкоргар открыла дверь измерений и шагнув в портал оказалась в комнате, убранством напоминавшую спальню невинной девушки королевских кровей.
       Стены были яркого розового цвета, занавески на окнах так же - розовые, на розовом полу расстелен розовый ковер. Небольшой столик, стулья и кресла - все розовое! У противоположной от окна стены находилась кровать... угадайте какого цвета? Правильно - розовая!
       - ЫУАЫТЬ!!! - Взревела женщина, даже не пытаясь сдерживать своё раздражение и негодование.
       В ответ на ее восклицание с розовой кровати поднялась девушка, скорее даже девочка. До того момента, никак не проявлявшая себя она казалась совершенно незаметной на фоне покрывала. Розовая кожа, волосы, глаза и одежда делали ее совершенно незаметной во всем этом розовом безумии.
       - Ыуаыть! - повторила Блохкоргар, обратившись к нелепому существу. - Как это понимать!?
       - И незачем так орать, я и в первый раз все прекрасно слышал. - Голос оказался сильным, глубоким, но звучал с незавершенностью. Это был не сам голос, а лишь далекое эхо - чей-то отголосок. И еще - голос был мужским.
       - Ты что вытворяешь!? - Казалось, лишь миг отделяет девочку от испепеления в огненном дыхании.
       - Отдыхаю, сама не видишь? Или ты к старости совсем слепая стала? - саркастически поинтересовалась розовая девочка со странным именем и не менее странным голосом. - кстати, между прочим люди обычно ходят одетыми и раз уж ты хочешь быть похожей на женщину, то могла бы быть повнимательней к мелочам - могут не так понять.
       - Либо ты снимешь этот бред сам, Либо это сделаю я - многообещающе произнесла Блохкоргар, мимоходом сотворяя иллюзорную одежду для своей аватары.
       - Ой-ой-ой, можно подумать! я весь трясусь от страха - издевательски произнесла девочка.
       - Я тебя предупреждала! - с этими словами Блохкоргар исторгла из себя поток всепоглощающего пламени. Комната, которая была лишь иллюзией, моментально начала рассыпаться. Со стен, пола и мебели начали отрываться тончайшие чешуйки и подниматься в воздух. Тая, не долетев до потолка, они превращались в сверкающие пылинки, оседавшие на пол.
       Блохкоргар зарычала, видя, что ее ход заранее просчитан и из этого сделали очередную показуху. Вскоре, от созданной иллюзии ничего не осталось. Стены стали блестеть прожилками из драгоценных металлов, а пол превратился в монолитную глыбу золота. Потолок принялся поблескивать платиной и на нем появились такие родные изумруды, топазы и сапфиры, освещая все помещение призрачным, магическим светом. Вместо столиков со стульями появились сундуки с многообещающими замками, а кровать преобразилась в древний, расписанный гномьими рунами саркофаг.
       Розовая девочка каталась по полу со стонами и визгом, ее кожа тускнела, серела и облезала грязными хлопьями. Глаза вытекли, а волосы рассыпались по полу, тускнея и исчезая. Когда агония закончилась - на полу остался только белый костяк.
       Через мгновение скелет пошевелился и кости резко взлетели в воздух. Золотая пыль, в которую превратилась иллюзорная комната заструилась по полу и вскоре скелет был полностью окружен сверкающим вихрем. Пыль липла к костям и свисала лохмотьями, превращаясь в потертую серую мантию, перчатки и сапоги, а на голове-черепе красовался розовый тюрбан, один из тех, что обычно носили торговцы с юга.
       - Ну почему ты такая вредина? Стоит только старику выкроить свободную минутку для отдыха и тут же приходит кто-то и все портит. - Огорченно произнес лич.
       - Ты мне нужен. Я хочу сделать жизнь человека дольше чем она есть сейчас. А ты - самое наглядное тому доказательство.
       - О, ты влюбилась в кого-то из людей и теперь хочешь продлить это мимолетное увлечение? - оскалился лич. - Я не хочу тебя огорчать, но мой метод разобьет твое нежное сердце: Объект твоей бурной страсти будет не в состоянии ответить тебе взаимностью после трансформации.
       - Ты говоришь об эмоциях? - Блохкоргар не стала обращать внимания на иронические подколки собеседника. - Но у тебя они сохранились.
       - Увы, это не сами эмоции, а всего лишь их имитация. - Ыуаыть говорил скорбным тоном мученика, которого лишили самого ценного в жизни. - Я не чувствую ничего, кроме скуки и если первую тысячу лет я убивал ее изучая магию и всякие интересные штуки, то теперь мне хочется имитировать поведение людей, правда я не уверен, что у меня получается правильно. Мне нужно больше практики.
       - Что тебе известно о способах, с помощью которых людские волшебники продлевают свою жизнь?
       - Куда меньше, чем тебе может показаться. Когда я стал личем я об этом еще не задумывался. По-моему, они ничего специального не делают. Чем больше сила мага - тем дольше он живет, но если сила уходит, то маг умирает. Обычно, процесс умирания у магов напрямую связан с переизбытком металла в крови.
       - Мне необходимо обучить одного человека магическому искусству людей, эльфов и других низших и ты мне поможешь.
       - Да-а-а? - протянул лич. - а что мне за это будет? Ты же понимаешь - я не собираюсь работать бесплатно, несмотря на твою природную красоту и сногсшибательную улыбку.
       - а что ты хочешь? - Блохкоргар неохотно расставалась со своими сокровищами, но дело того стоило.
       - Может быть тот красивый амулет с изумрудами? он так хорошо будет сочетаться с цветом моих глаз... - Мечтательно протянул скелет.
       - Никогда!! Уж лучше я сама буду учить всех низших существ магии, чем отдам тебе Слезы Мистры.
       - Тогда отдай мою филактерию!
       - Даже не проси. Один Ао ведает, что в таком случает ты сотворишь с моим логовом.
       - Тогда Платиновую диадему!
       - Хорошо.
       - Ну тогда те сапоги, которые... что? - Опешил архилич?
       - Я сказала ХОРОШО! - рявкнула Блохкоргар. - Забирай диадему, но видит Бахамут, я не понимаю, как ты будешь ее использовать, ты же не эльфийка.
       - Я сменю пол. - жизнерадостно заявил скелет. Между прочим, украшения носят, вот я и буду носить Диадему. И ее магия мне никак не помешает.
       - У тебя нет пола, - скучающим голосом сказала Блохкоргар. - Ты мне надоел, забирай диадему и не мешай мне. Я собираюсь поспать.
       С этими словами женщина развернулась и прошла прямо через стену. Пещера, в которой она оказалась на этот раз, была куда больше чем предыдущая, хотя стены, пол и потолок так же представляли из себя безвкусную смесь из золота и других драгоценных металлов.
       Позади раздался голос лича: 'а как я узнаю, кого мне надо учить?'
       - Это будет самый необычный человеческий детеныш в моей деревне, он обладает магией драконов. А теперь убирайся и не мешай!
      Через мгновение, вместо человеческой женщины в пещере появилось существо, при виде которого многие низшие замерли бы с восхищением, а еще больше в ужасе. Покрытая темно красной чешуей, голова была увенчана двумя костяными гребнями и небольшими - около метра в длину рогами. Когти на каждой из четырех лап больше напоминали ятаганы и казалось, с их помощью можно было сокрушить любого врага одним взмахом. Крылья, в размахе достигавшие шестидесяти метров, едва ли смогут поднят в воздух тушу весом в пятьсот тонн, но этого и не требовалось - для полетов, драконы использовали магию.
      Приняв свой истинный облик дракон улегся на пол и закрыл глаза. Пока детеныш растет - она сможет отдохнуть. Интуиция, которая была куда более развитой чем у людей подсказывала, что скоро ей будет не до этого.

    11


    Ви Г. Техасские поигралки   24k   "Рассказ" Приключения

      ГАРРИ ВИ
      
      ТЕХАССКИЕ ПОИГРАЛКИ
      
      1
      
      Июньским утром ни свет, ни заря Винни, Чак и Джимми пошли на дело. Брат Джимми довез их до треснувшей от удара молнией сикоморы на опушке. Оттуда до Оленьего острова через дикий лес пару часов быстрым пехом. В летнем, утреннем, сказочном лесу нужно глаза, нос, уши открыть, а рот закрыть. Шли мальчишки весело и молча. Маленькое озерцо, заросшее желтое болотце - как ни называй это место - оно было словно золотым рудником, только вместо самородков в воде жили мириады пиявок. Черная дыра пиявок жирных, как все в Техасе. Аптекари платили хорошие бабки за свежий товар. Пиявочки были что надо. Зелененькие с желтыми полосками. Местный грамотей сказал, что такие в Америке не водятся. Мол, это из фантастического жанра. Ну, то в Америке, а здесь Техас. В Техасе их пруд пруди.
      Люди, не любящие джазовые разводы Эллингтона, ловят пиявок сачком. В лучшем случае лезут в воду в непромокаемом костюме. Ребята применяли иной способ, многие вещи ведь можно делать по-разному. Винни, почти голого, обвязывают петлями веревки. Если что случится, его вытащат. Веревками такими быков вяжут. Винни бормочет какие-то скороговорки, но это так, его частная инициатива. Он лезет в черно-зеленую воду, погружаясь по шею. Теперь нужно, жужжа от удовольствия, простоять в этой освежающей нирване минуты три. За это время можно поймать полный кайф слаломиста, стремительно спускающегося с горы. Испытать наслаждение циркача, засунувшего голову тигру в пасть и прибалдеть от прочих высокооплачиваемых удовольствий. Когда он вылезает, его тело, как урожденного Водяного, покрыто шевелящимся Ужасом. С него собирают урожай. Он бежит сто ярдов до ручья и лежит в нем, обмывая кровоподтеки. Приток энергии как после стодолларого укола морфия. К выходу в космос готовится Чак. Этот не жужжит и богу не молится. Стоит и поет Гимн Соединенных Штатов. Славься Отечество наше свободное. Как куплет кончится, тащи его из всех сил. Джимми по застенчивости и уступчивости свою очередь балдеть пропускает, но скор во всем остальном.
      Если вы хотите похудеть, уважаемый читатель, или червь сомнений вас точит и сосет, приезжайте на курорты Техаса.
      2
      На обратном пути Джимми показал синюю зарубку, которую заметил еще утром. Американский лес дик и первобытен тем, что все идут по тропинкам, не углубляясь в лесную гущу ни на шаг. По грибы, ягоды здесь не ходят. Чтобы не заблудиться, лесники делают насечки на деревьях. Красят их одной краской и идущий не собьется с пути. Путеводные отметки к Оленьему острову были красноватыми, ребята ничего не знали о других трассах. Что-то новое? Ну, конечно, надо разведать. Синие метки, поставленные совсем недавно, сначала поднимались по косогору вверх, потом, добравшись до вершины, снова резковато пошли вниз. Удивительно быстро менялся пейзаж. От радостного света они спускались в унылый овраг заросший и хмурый. Метки кончались у заброшенной полусгнившей хижины, засыпанной буреломом. Одно разбитое окошко. Дверной проем подзарос кустарником. Они пролезли внутрь. Сохранился вполне крепкий стол и сундук в углу.
      - Лет сто пятьдесят красоте этой, - сказал Чак.
      Они пошли осмотреться. Хижина стояла на краю то ли озера, то ли болота и, похоже, когда-то здесь была мельница.
      - Заблудились что ли? - раздался низкий скрипучий голос сзади.
      Отрезая им узкую тропинку к хижине, стоял двухметровый верзила, которого они узнали. Лучше бы не узнавали, потому что это был Бычок Билл. Джимми сделал попытку удрать в левую сторону, но здоровила с неожиданной для такого бугая ловкостью достал его ногой по ноге. Потом еще раз ударил своим кованым сапогом. Джимми корчился и катался от боли. Бычок Билл не боялся этих мальчишек не только потому, что был здоров и вооружен. Главное, что он из Техаса, а пацаны, наверно, нет. Ребята успели переглянуться. В непостижимо короткий миг Винни набросил петлю на шею верзилы, а Чак, перекинув веревку через сук, повис на ней всем телом. Винни побежал вокруг дерева, привязывая бугая к стволу новой и новой петлей. Второй веревкой стянул ему руки и ноги. Снял с ремня 38-й калибр, большой нож.
      - У меня еще одна веревка есть, - прорычал Джимми.
       Веревок у них хватало. Начитанный Чак вспомнил боевой совет команчей. Они здесь, в Техасе, жили. Ножик между деревом и телом связанного поставили так, что чуть подвинется тот, а лезвие в него и втыкается.
      Бычок Билл был известным в их краях бизнесменом. Это потом, десятилетия спустя, вашингтонские юристы проклятые прикрыли его лавочку, издав закон, что нельзя приходить к людям и говорить, мол, ты должен тому-то и тому-то. Отдай, не то я тебя... В описываемые времена его получательно-отдавательное предприятие было вполне легальным бизнесом, приносившим приличный доход. Ошивался он возле Игры, получая проигранное в карты. Но где-то, когда-то чуток он переборщил, и никто не видел его четыре года. Вернувшись, Бычок Билл почерствел, ожесточился и новые конкуренты ему не нравились.
      Винни проверял оружие. Одного патрона в барабане револьвера не хватало.
      -- Бычок, где патрон?
      Тот почему-то молчал.
      - Где патрон, говорю?
      - Дай-ка мне револьвер, - сказал Джимми, хотел встать, но застонал от боли. Нога быстро опухала и Джимми с трудом нашел позу, в которой хоть как-то мог лежать.
      - Сломал ногу мальчишке, гад, - резюмировал Чак, осматривая опухоль.
      - Ну, деньги... Там... У меня есть, - прохрипел Бычок.
      - Где?
      - Ну, принесу...
      - Что ты здесь вообще делаешь?
      Пошарив вокруг, Чак вскоре нашел припрятанный рюкзак Бычка. Была там кое-какая еда, бутылочная питьевая вода, ящичек, который не хотел сразу открываться, но Чак его расковырял. Внутри на истлевшей бумаге была какая-то не совсем понятная схема или карта, рукописный текст. Не нужно было шустро шевелить мозгами, чтобы догадаться, что писулька с хижиной одного времени была, а ящичек напоминал сундук в хижине. И пусть бумага плоха и написано было давно очень, но почерк изящный, каллиграфический позволял читать легко и вызывал уважение к написанному.
      
      Там глупый не найдет,
      Трусливый не возьмет.
       1863г
      
      - Ровнехонько сто лет назад. Война, конфедераты. Тут кладом драгоценным пахнет, - вымолвил Чак, угадывая общие мысли.
      Бычок Билл на вопросы не отвечал, но напрасно ребята думали, что он такой закаленный, тот не мог поверить в то, что произошло и пытался проснуться.
      Чак залез в хижину, чтобы внимательнее осмотреть сундук, который был полуоткрыт и пуст. Таких предметов мебели он не помнил, по его воображению именно такой был у Билли Бонса из 'Острова Сокровищ. ' Напоминал старобританскую морскую кладовку.
      Хорошо быть начитанным. К сундуку пришпилена позеленевшая полностью медная пластинка. Если что-то и было на ней написано, то разобрать пока не удавалось. По традиции пиратских романов Чак, прижимая пластинку, пытался повернуть ее по часовой стрелке. Пошла! В небольшом углублении лежали две скрученные бумажки, подружки предыдущей.
      Текст там был в стихотворной форме той же квалифицированной рукой выведенный:
      
      Там временами как потоп,
      Там драгоценное руно
      В объятии хрустальных вод.
      Хранит его надежный страж
      И освещает храм луна.
      Из камня вырезанный гроб.
      Священной памятью оно
      Уходит в наш последний бой!
      
      Во втором документе красовалось:
      
      Там в царство мрака, страха, сна
      Где сотню лет не знали света
      Прорвется гордая весна
      Ученого, бойца, поэта.
      И вновь врывается весна!
      И прорастают семена...
      
      
      - Дела увлекательные, но надо Джимми к доктору, - сказал Винни, глядя на перекошенное от боли лицо друга. Чак и Винни по разному сажали пострадавшего на руки, но не получалось. Только лежа, да еще в одной лишь позе, тот находил какое-то успокоение.
      - Не донесем. Беги, Чак, пришпоривай. Вызывай подмогу. Я здесь с Джимми останусь, - командовал Винни. - Успеть бы до темноты.
      Мужчинами становятся на быстром, уверенном принятии ответственных решений. Не размышляя, Чак завернул обе писульки в котомку.
      - Бычок, - спросил он - Как ты думаешь, вместе с санитарами нам полицию-то вызывать?
      Он бежал, повторяя текст стиха, который знал наизусть, пытаясь разгадать его смысл. Когда голова такими завлекательными мыслями занята, время совсем быстро идет. Выбежав на шоссе, он увидел совсем недалеко стоящий "Бьюик". Двое возились, перекладывая вещи.
      - К телефону не подбросите ли, люди добрые. У меня друг в лесу ногу сломал, помощь ему срочная нужна.
      - Садись, здесь автозаправка рядом, оттуда и позвонишь... как в лесу-то оказались?
      - Пиявочек ловим
      Котомка приоткрылась, полувысунулась шкатулка Бычка Билла. И в ту же секунду Чаку заломили руку и схватили за горло.
      - Где взял?
      - В лесу нашел...
      - А, ну, пошел, показывай дорогу.
      Его держали крепко. Для порядку хорошо подбили глаз. Было больно, стыдно, противно и безвыходно. Передохнули, когда мужики сами подустали. Чак упал лицом вниз, растерянный, не понимая что он может сделать. Те уже разглядели красные пометки. Может, не знают про синие?
      - Доведу их до Оленьего острова, там будь что будет.
       Те захотели пить и на секунду отпустили пацана. С лежачего положения, как спринтер с низкого старта, Чак дернул и, петляя, побежал. Сзади раздался выстрел. Еще один. Зачем же так серьезно?! И дыхание появилось, и ветки встречные всякие царапались не больно. Он бежал и бежал. Подмога нужна срочно, немедленно. Ребята ведь услышат выстрелы. Что-нибудь придумают.
      
      3
      
      Услышав выстрелы, Винни и Джимми долго смотрели друг на друга. Недалеко от хижины Винни нашел углубление и соорудил там удобное лежбище, накидав еловых веток со всех сторон, так что снаружи не разглядишь. Перетащил туда Джимми. Здесь спокойнее, чем в избушке. Он продолжал разведывать вокруг и совсем это место ему не нравилось. Заросло все. Болото, никакого доверия не вызываюшее. Оленей нет, но гремучих змей и кусачих насекомых полным полно. На отмели увидел он как бревном очерченный след с дырочками по бокам. Аллигатор тут проползал большой.
      Бычок стал вдруг песни петь. Подвинулся умом уже? Вряд ли, голос кому-то подает. Потом переговариваться начал. Лежа в укрытии, ребята видели, что меж деревьев появились две мужские фигуры. Видели, как развязывали они Бычка. Понял тогда Винни новую для него вещь и странно было ему очень. Он умело мог собирать и чистить оружие и натренирован был в тире. Тем не менее стрелять в человека он не сможет. Друзья молчали, затаив дыхание. Потом бандиты ушли. Надолго ли?
      Ночь в июне не хотела наступать, но ночное зверье звучало первобытной дикостью, лишь сумерками почернели деревья. Клекот ястреба, подвывание шакалов, всплески воды словно большие камни в воду бросали. Проверяя каждый куст, шуршали скунсы и еноты. Незамолкающим рок-оркестром аккомпанировали цикады. Вам не приходилось, дорогой читатель, слушать увертюру оперы ужасов в живом театре? У ребят были самые дорогие билеты в первом ряду партера, у самой воды. Это как раз то, ради чего мальчишкам стоит жить. Помимо известных им инструментов, как крики пересмешника, цоканье цапли, визг выпи, были и новые исполнители. Ребята до драки спорили что это было. Посасывающий звук будто насос в воде работает. Что это? Странный рев шел по кругу, с каждым новым циклом нарастая и усиливаясь. Наконец, он пел сольную басовую арию. И зашевелилось все болото, и опускалась вода под поднимающимся, как холм, светящимся чудовищем. На сцену вылезла огромная, размером с бегемота, серо-зеленая жаба, изо рта ее, как две красные змеи, торчал раздвоенный язык. Красные глаза недвижимо цепенели. Так же медленно и торжественно стала она опускаться. Звук ослабевал, вода прибывала. Ребята не знали, что солистам принято апплодировать и в восторге стукали друг друга.
      Знают ли выросшие в Техасе что такое страх?
      Потом они услышали далекий лай собаки.
      - Это же Шериф, пес Тима, - с надеждой сказал Джимми.
       Тим был его старшим братом. Ему было уже чуть ли не девятнадцать лет, то есть он был очень старый, взрослый, бывалый. Угадал! Собака, подлаивая, быстро привела помощь. Они увидели Чака, Тима, несшего легкие носилки. Мужские обнималки были недолгими. Джимми удобно привязали к носилкам и друзья двинулись в обратный путь. Дорога оказалась нескучной, потому что было что обсуждать.
      - Eсли там есть жаба, то я совершенно точно знаю где сокровища, - сказал Чак - под жабой! Если прочесть сверху вниз последнюю букву в строчках, как раз и получится "под жабой".
      
      4
      
      Винни проснулся, когда зазвонил телефон. - Винни! - услышал он голос мамы. - Меня схватили, держат в темной комнате. Я ...
      Грубый бас Бычка Билла тут же проскрипел:
      - Через три дня оставишь мне найденное в избушке, потом твою мамашу отпустят.
      - Мы не нашли ничего...
      Звонок разъединился. У Винни было ощущение, что его волосы седеют на глазах.
      Друзья снова сидели вместе.
      - Деньги бы какие раздобыть, отдать Бычку.
      Живущие в Гондурасе хорошо знают, что все американцы - Ройсы, Гатлинги и Вандербильды. Один только пятнадцатилетний техасец Винни составлял исключение. Ничегошеньки у него и, работавшей поваром мамы, кроме честного имени не было. Нашли кого грабить. До какой степени должен был охренеть бандит Бычок Билл чтобы похищать маму мальчика, у которого не было отца! Почесав затылки, друзья решили, что план разжиться деньжатами придется отложить.
      - Что значит клад под жабой? Нырнуть туда?
      - Какая она, эта жаба?
      - Мне кажется, она резиновая, или что-то в этом духе, звук такой будто насос работает.
      - Очень может быть. Там же под водопадом в ручье мельница, гидростанцию люди сооружают, а насос совсем пустяки сделать. Жабу постепенно наполняют воздухом, она всплывает, потом воздух уходит. Речка течет, фокус-покус такой давно известен, если на совесть исполнить, может как вечный двигатель работать. Можно попробовать эту жабу вытащить, но клад мы так не найдем
      - Почему же?
      - Надо расшифровать то непонятное стихотворение из шкатулки. Вся загадка в нем. - уверенно объяснял Чак. - Нужно каких-то специалистов по поэзии разыскать.
      Поэзия как-то обходилась без Винни, а Винни - без поэзии.
      - Как еше мы можем мамку вызволить?
      - Придется пойти к Хозяину Джеку.
      - Нужны мы ему очень.
      - Если повезет, может, и выслушает нас. Что ты ответишь, когда он спросит какой выкуп от тебя Бычок требует?
      - Ты хочешь чтобы я наврал? Не умею...
      - Не надо врать. Сказать нужно, что этот гад сломал Джимми ногу. Потому ишем его. А про Салли, маму твою, про поиски наши - вообще не упоминать. Иначе не видать нам ни Бычка, ни кладов, а про маму он забудет в первую секунду.
      
      5
      
      В городской библиотеке Чаку рекомендовали поговорить с миссис Уоррен. В ее доме вместо внутренних стен были полки с книгами. Седоволосая леди изливалась таким потешным витиеватым языком. Чак, посмеиваясь, представил себя, заговорившим так же. Побьют и засмеют.
      - Какой францисканский изысканный мадригал, - говорила та, разглядывая принесенный лист стихотворения. - И бумага прелестна и почерк. Продаете?
      - Вы не знаете автора?
      - Угадать автора? Ох, какое волнующее диссертационное исследование для меня! Вы подарите мне счастливейший месяц скрупулезной работы. Заплатите?
      - А сразу предположить вы не можете?
      - Мне кажется, молодой человек, что вы привыкли очаровывать дам без всяких финансовых затрат. Деньги на стол.
      Чак был несказанно рад, услышав родную речь. Он решил поделиться пиявочными заработками.
      - Это отрывок из романтической поэмы Гарри Винтера. Еще деньжат и я укажу вам всю антологию, полный список его трудов. Кстати, свои последние годы он прожил в нашем городе.
      Чак сосредоточенно читал. Здесь была книга стихов и сборник рассказов. На третьем часу мучений будущему великому детективу повезло.
      
      
      6
      
       Хозяин Джек владел рестораном, в котором работала Салли, квартирой, где Салли и Винни жили При ресторане было на небесах оформленное казино, которое, видать, под тем же владельцем росло и букмекерская контора, которая тому же Хозяину Джеку на кусочек хлеба зарабатывала. На соседней улице небольшая, на семь этажей, гостиница, где из Мас Алистера отпущенные себе ночлег находили. Полиция любила в ресторане на халяву выпить-закусить. Все это тоже Хозяину Джеку принадлежало. А город?
       - Сломал мальчишке ногу, ублюдок недоделанный, - говорил Хозяин Джек. - У нас к нему свои вопросы есть. Тут исчез проигравшийся катала, ищем мы Бычка...
       - Может, из этого его револьвера стреляли,- сказал Винни, кладя оружие на стол. - Еше голубой "Buick" существует, на котором он ездить любит. Вот его номер.
      - Бычка револьвер? Спасибо, проверим. Передай Джимми, что за травму ноги Бычок Билл ему вскоре по завещанию заплатит.
      
      7
      
       Посетил Чак местный краеведческий музей, где нашел стенд Гарри Винтера, описание его жизни, фотографию места, где он жил. По указанному адресу старинный дом нетронутый и стоял. Историческим его признали и сносить не собирались. Одна часть огромного здания, отапливаемая, церковной секте принадлежала. Другая, летняя, с большим заросшим участком, пустовала давно. Чак обошел дом. Неожиданно он увидел припаркованный рядом знакомый бандитский "Buick". Удача не минует идущего по верной дороге. Позвонил, вызвал срочно Винни и Тима, старшего брата Джимми.
       - Задумку имею, что в летней веранде тетку Салли и прячут, - сказал Чак.
       Видел Винни, что много чего еще его друг предполагает, но интересно ли это теперь?
      - Бандитов должно быть трое. Подождем, может, кто-то из них отчалит на машине, потом в разведку пойдем, - командовал Чак.
       Винни проверил подготовленные веревки, нож. У Тима был вороного цвета красавец 45-ого калибра. Друзья спрятались. Бандитская машина была видна им хорошо. Долго ждать не пришлось. Бычок Билл намотал что-то чудное на голову, но узнали его в первую секунду. Второго Чак тоже опознал. Они уже открывали "Buick", когда проезжавший мимо грузовик случайно врезался в них. Все кино длилось десять секунд. Бычку дали сзади по голове, но череп у бронтозавров из чугуна сотворен. Одновременно прогремели несколько выстрелов. "Buick" сорвался с места, грузовик погнался за ним, а двое, которых уже ничего не волновало, остались отдыхать на асфальте. Всего десять секунд. Да, было ли это?
       - Полегчало чуток, - сказал Тим, вспомнивший, что он старше. - Тихинько осматриваем дом в поисках лаза, дырки какой, чтобы пролезть внутрь.
       Не сложно. Ведь из за летней жары многие окна были открыты. Друзья уже выбрали окно, когда Винни приложил палец к губам. Оставшийся в доме бандит, видимо, докумекал, что ему самое время смываться. Он вылез из окна и собрался удрать, когда точеным движением Винни набросил на него петлю словно на бычка на арене техасского родео.
      - В угловой комнате, внизу, - в бессильной злобе сопел связанный.
      - Мама! Мамочка! - звал Винни. Мужики со слезами отвернулись, когда начались поцелуи.
      
      8
      
       Чак достал из кармана лист бумаги, на котором была то ли схема, то ли чертеж. Точнее, здесь был план комнаты, которую ребята быстро разыскали. Камин, построенный с редким архитектурным вкусом узнали сразу. Чак долго исследовал его, пока не нашел узкую неровную щель в тяжелой гранитной кладке.
      - Здесь ключ нужен, - предположил Тим.
      - В точку, - ответил Чак. - Ключ находится под жабой.
      
      
      9
      
       Сколько Чака ни пытали, не рассказывал он отчего и почему. В поход к избушке друзья взяли с собой Шерифа, австралийскую овчарку, добрейшую веселую собаку. Уже подходя к ручью, Шериф уткнулся в какую-то кучу, лаял, не хотел уходить. Пришлось рыть и копать в этом месте, пока не вытащили останки убитого человека.
      - Шли найти что-то веселее...
      - Теперь без полиции не обойтись.
      - Закончить надо наши дела побыстрее...
      Чак разыскал сооружение, которое должно было быть мельницей, но не было ни жерновов, никаких лопастей. Насос был искусно сделан на переполнении небольших резервуаров и работал медленно и безошибочно как созданный природой. Потом разлядели тоненькую блестящую трубочку, вытягивая которую вытащили наружу толстую резиновую прокладку. Это и была жаба, только в спущенном состоянии. Под ней был блестящий ящичек. Что за металл?
       Внезапно резко залаял Шериф. Сразу прозвучал выстрел. Прыжком выросший из ниоткуда, Бычок раскидал мальчишек, когда выстрел Тима ранил его. Качнувшись, верзила упал в воду. Всплыл на этом месте затонувший ствол дерева. Дерево пошевелилось, превратившись в голову страшного аллигатора с ногой Бычка в длинной мерзкой пасти.
      
      10
      
       В старом доме Гарри Винтера друзья вытащили из гранита в камине тяжелый сундук, такой же, как в избушке. Тем же поворотом кольца по часовой стрелке открыли его. Пиастры, Пиастры! Нет. Сундук был полон старых бумаг, документов, военных карт.
       Две такие бумаги с подписями прославленных генералов армии Юга Чак принес в уютный дом миссис Уоррен.
       - Экая белиберда, - говорила та. - Где вы это, как бы сказать, позаимствовали? Очень похоже на подлинник... Ничего не стоит... Продаете?
      Не скоро сумели ее разговорить. Разглядев всю коллекцию, миссис Уоррен сказала:
      - Не знаю уж каким путем, но попали в ваши руки документы Генерального штаба армии Юга. Это дороже такого же сундука, набитого купюрами. Даже в нашем музее вам за документы хороший дом купят, а уж в Атланте, Вашингтоне... Можно поискать частных коллекционеров, там еще дороже, но, пардон, иногда стреляют...
      
      
      11
      
       Салли приготовила чудесный ужин. Чак был очень горд, рассказывал медленно:
      - Найденный нами убитый был внуком Гарри Винтера. Окончательно проигравшись в карты, он познакомился с Бычком Биллом, который был уполномочен содрать с того то, что осталось. Таким путем внучок, видимо, вспомнил о надуманных сокровищах деда. Так в руки Бычка попала карта избушки. Гарри Винтер и при жизни слыл талантливым, но крайне чудаковатым человеком. Он был весьма известным химиком, во времена гражданской войны служил делопроизводителем в штабе Конфедератов. Как поэт и писатель был удручен своей недостаточной, по его мнению, популярностью. Читая труды я нашел перевод какой-то несуразной русской народной сказки о Кащее Бессмертном, который был неуязвим из за того, что хранил свое сердце отдельно в потаенном месте. Потом был мистический рассказ, который содержал карту дома и место камина. Очень любопытны трубки и ящичек, не уничтоженные водой. Внутри ящика --ключ. Это сплав титана, тогда совершенно нового элемента, над применением которого трудился Гарри Винтер. Больше всего он хотел, чтобы нашедшие клад изучили его литературное творчество.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    12


    Тихомиров М. Поверхность   32k   "Рассказ" Фантастика

      
      Путь паломника долог и непрост.
      
      Вехи на этом пути - Острова. Их десять, по количеству Радостей Господних, Страстей его и Испытаний. Имена им Рождество, Богоявление, Благодать, Смирение, Искушение, Грех Господен, Крестификация, Воскресение, Искупление и Вознесение.
      
      Пройти их нужно один за другим, побывав на каждом и ни единого не пропустив. Братья и сестры из Ордена Благодати позаботятся о том, чтобы каждый честный паломник получил жетон на каждом из островов. Чтобы получить жетон, нужно показать брату или сестре предыдущие.
      
      Больше одного жетона получить нельзя - ни в коем случае. Подобные попытки строго отслеживаются и приравнены к мошенничеству. Добытые нечестным путем жетоны подлежат конфискации, равно как и все полученные до поимки с поличным. Нечистый на руку паломник снимается с пути, водворяется в пределы своей Обители и лишается права на повторение паломничества сроком на три года.
      
      По истечении трех лет уличенный в мошенничестве гражданин Обители получает право вновь подать прошение о разрешении паломничества.
      
      Синод вправе отказать гражданину в его просьбе без объяснения причин.
      
      (Из Памятки Паломника.)
      
      
      ***
      В среду Луаль получил письмо.
      
      Письмо было в красивом конверте из дорогой бумаги. Внутри нашелся листок с четким кругом официальной печати и витиеватым вензелем кардинальской подписи.
      
      Письмо официально уведомляло Луаля Микулана о том, что его прошение удовлетворено. Ему рекомендовалось завершить к субботе все мирские дела, а в ночь на воскресенье присоединиться к каравану паломников во Втором Преддверии.
      
      Луаль возрадовался.
      
      Утром четверга он постучал в двери отца Ториамо задолго до утреннего моления. Кроткий старик с лишенной поросли головой выслушал сбивчивый рассказ своего прихожанина и благословил его.
      
      - Помни, сын мой, - напутствовал Луаля маленький священник, - паломничество - прежде всего испытание духа для тебя самого. В прошлый раз ты не выдержал его, оступился и был низвергнут с порога Царствия Господня в мирскую суету Донных Городов. Тебе дан второй шанс, ибо Господь наш верил в возможность исправления для каждого из детей его, и не нам, смертным, менять его уложений. Не обмани ожиданий и надежд нашей паствы, не подведи нас и себя самого, оступившись повторно - ведь третьего шанса не будет, и ты знаешь это.
      
      Луаль знал.
      
      
      ***
      То, что случается с преступившими Святой Закон дважды, воспитанники работных домов шепотом рассказывали друг другу по вечерам после полных каторжного труда дней, в те недолгие несколько минут, которые оставались между скудным ужином и коротким сном, и которые назывались личным временем. Именно в эти минуты Луаль вместе с сотнями других подобных ему сирот по-настоящему жил, просто существуя все остальное время. Именно тогда, еще ребенком, он понял, чего хочет в этой унылой серой жизни. Понял - и прилагал в дальнейшем все усилия для достижения своей цели.
      
      А хотелось ему просто жить праведной жизнью, следуя заветам Всевышнего и наставлениям священников его - и тогда, быть может, в один из дней он сможет присоединиться к паломникам и увидеть солнце, звезды и самого Создателя.
      
      Кто знает, чего стоит подростку после выхода из работного дома с нищенским выходным пособием не превратиться в попрошайку и вора, живущего в воздушном пузыре под мостом, а найти работу, которая позволит ему ночевать под крышей и на сытый желудок? А Луаль знает. Знает - потому что избрал свой путь, сделав это совершенно осмысленно.
      
      Три года Луаль был проституткой. Сначала уличной, потом, когда один из постоянных клиентов решил облагодетельствовать его, воспользовавшись связями, - бордельной. В один из дней нетерпеливый и жестокий клиент едва не разорвал его пополам, и Луаль ударил его ножом.
      
      Клиент оказался со связями, и едва подвода с медикусами отвалила от борделя и взяла курс на частную клинику одного из верхних ярусов, как за Луалем пришли. Троица плоскоголовых краборуких детин легко скрутила его и увела из-под самого носа дознавателей из полицейского управления.
      
      Краборукие запихнули Луаля в мешок и вытолкнули сквозь двойной створ восточных Врат. Стража на Вратах была подкуплена и смотрела в сторону, пока Луаля топили.
      
      Океан принял Луаля в свои объятия, стиснул его, выдавливая последние капли воздуха из груди, а глаза - из орбит, и удушил своими темными ледяными водами.
      
      
      ***
      Луаль воскрес и понял, что он - рыба.
      
      Вода была повсюду вокруг - но она больше не казалась той ледяной водой, что вливалась в его легкие, той, которой он тщетно пытался дышать в те мгновения, исполненные отчаяния, которые немилосердно сохранил его угасающий мозг, той, что давила тысячетонным прессом на грудь, сжимая сердце до тех пор, пока оно не остановилось.
      
      Вода была домом. Вода была воздухом. Вода была пищей.
      
      В ней было уютно так, как нигде больше в прежней недолгой жизни Луаля. Она опьяняла так, что кружилась голова, делаясь легкой-легкой и щекотной внутри; от этого хотелось смеяться и любить. Никогда в жизни спертый воздух Города, тысячи раз пропущенный через тысячи тысяч легких его обитателей и восстановленный без счету раз, не действовал на Луаля так. Ее хотелось откусывать и с наслаждением жевать, большими глотками набивая чрево и зная, что - о счастье! - насыщение и пресыщение никогда не наступят.
      
      Счасть переполняло Луаля, и он не сразу догадался оглядеться.
      
      Место, в котором он оказался, было странным. Нетесанный камень стен переходил в свод, теряющийся в полумраке, который лишь отчасти развеивало призрачное свечение полипов, покачивающих венчиками своих щупалец здесь и там. Уродливые рыбы, украшенные цепочками огней, проплывали у самого его лица, едва не касаясь его плавниками.
      
      Луаль, совершенно нагой, лежал на каменном ложе в центре зала, удерживаемый поперек груди и бедер чем-то, в чем он с содроганием опознал толстые щупальца огромного спрута, продолговатое тело которого покоилось на полу под одной из стен. Огромные глаза, слабо светящиеся в сумраке пещеры, пристально разглядывали Луаля. Крепкий клюв зловеще пощелкивал, и Луаль, решив, что его смертный час все-таки наступил, крепко зажмурился и принялся молиться Всевышнему, не слыша звука собственного голоса.
      
      Легкое прикосновение привело его в чувство. Хватка щупалец ослабла, и он, в панике озираясь, сел на своем ложе. Увиденное заставило его залиться краской смущения.
      
      Дева, красивее которой ему не доводилось видеть никогда в жизни, парила в неспешном течении вод прямо над ним, и вихрящиеся в тесном пространстве пещеры водные струи развевали ее длинные волосы, от которых исходил все тот же призрачный свет, столь характерный для обитателей глубины. Дева, как и сам Луаль, была нага, и вид ее крепких грудей привел Луала в то состояние крайней заинтересованности противоположным полом, которое столь затруднительно скрыть, если ты обнажен.
      
      Видя смущение Луаля, дева беззвучно рассмеялась, и он увидел, что рот ее полон острых, как у акулы, зубов. Руки ее вместо обычных человеческих кистей заканчивались широкими лопастями, которыми наверняка удобно было управлять движением своего тела в воде. Ноги же срастались в щиколотках, и непропорционально огромные, бескостные ступни сливались в хвост, мощные взмахи которого позволяли девице выписывать замысловатые фигуры под самым потолком пещеры.
      
      Зазывно подмигнув, дева зависла в воде над самой головой Луаля и непристойно раскрыла бедра, во всей красе продемонстрировав ему всю прелесть своего лона. Луаль, для которого плотские игрища долгое время были лишь средством, позволявшим ему выжить в мрачной утробе Города, внезапно почувствовал сильнейшее желание. Он потянулся к соблазнительнице с твердым намерением овладеть ею здесь и сейчас, несмотря на чрезвычайную странность окружающей его обстановки, но та ускользнула, беззвучно смеясь, и ускользала вновь и вновь, пока он, бестолково барахтаясь, пытался настичь ее. Луаль безуспешно старался упорядочить движения собственных членов - но от этого лишь вращался все быстрее и быстрее на одном месте.
      
      Ты скоро научишься, сказал вдруг голос у него в голове. Луаль, которому наконец удалось остановить вращение, задержавшись у самого потолка, поспешно огляделся и увидел степенно вплывающего в пещеру верхом на огромной пятнистой мурене седоволосого старика. Старик был таким же человеком, как и сам Луаль, безо всяких там плавников и хвостов. Очень старым человеком, поправил сам себя Луаль, взглянув на морщинистую кожу, сплошь усеянную старческими пятнами, и встретил неожиданно проницательный взгляд выцветших голубых глаз.
      
      Кто ты, одними губами спросил Луаль, но старик понял его. Я тот, чье имя не принято называть в Городах, ответил он. Проклятый, ужаснулся Луаль. Верно, ответил старик. Так меня зовут. И что же, спросил Луаль, я умер, и теперь нахожусь в одном из кругов твоей обители вечного мрака? А разве ты чувствуешь себя мертвым, спросил старик, и голос его внутри головы Луаля звучал иронично. Луаль пристыженно прикрыл срам скрещенными ладонями и отрицательно качнул головой. Но я не знаю, как должны чувствовать себя мертвецы, сказал он. Я умер в первый раз.
      
      Старик очень долго смеялся, запрокинув голову и хлопая себя ладонями по животу. Хорошо, что мы спасли тебя, мальчик, сказал он наконец. Этот смех сторицей вознаграждает нас за труды по твоему спасению. Здесь, на глубине, нечасто возникает повод для смеха, уж поверь мне.
      
      Я рад, что могу отплатить тебе, о Неназываемый, сказал Луаль. Ему не очень-то нравилась мысль о том, что теперь он обязан жизнью врагу рода человеческого, но жизнь, несомненно, в любом случае лучше смерти, так что выбирать не приходилось.
      
      О, ты только начинаешь расплачиваться, шутливо погрозил ему пальцем Проклятый. Ева оказывает тебе любезность, предлагая разделить с нею ложе вод. Отказывать девушке - дурной тон даже здесь. Приступай к исполнению своих новых обязанностей, юноша. Они незамысловаты, но приятны и несут благо всем живущим на глубине - нам нужна новая кровь. Ты пробудешь с нами до той поры, пока Ева не понесет от тебя - потом же ты сам волен решать, уйти тебе или остаться с нами. Ступайте, дети мои. Ева покажет тебе, как мы живем здесь, в царстве вечной тьмы.
      
      Ева, смеясь, подхватила Луаля под руку и повлекла его по лабиринту тускло освещенных пещер неведомо куда. Он пытался разговаривать с ней, но она лишь улыбалась, показывая свои безупречно белые острые зубы, и не отвечала на его вопросы. В крошечной темной пещерке она отдалась ему на ковре из морской травы, отдалась сразу, страстно и нежно одновременно, и он излил в нее свое семя, чувствуя себя таким живым, каким вряд ли чувствовал в прежней жизни.
      
      
      ***
      Дни сменяли друг друга, и здесь, в темноте океанских вод, едва подсвеченной огнями их обитателей, Луаль быстро потерял им счет. Ева оказалась прекрасной спутницей в его дневных прогулках и страстной любовницей во время их ночных игрищ. Луаль ел, спал, занимался любовью с Евой - и постигал мир, в котором оказался волею судеб, провидения и рока.
      
      Несколько уютных долин, в пологих склонах которых многочисленные вулканические источники испускали уходящие вверх столбы пузырей газа, термальное тепло согревало воду до уровня, приемлемого для выращивания водорослей, которые шли обитателям Проклятых земель на разные нужды: в пищу, на корм прирученным животным глубины, для изготовления тканей...
      
      Обитатели Проклятых земель не уставали удивлять Луаля разнообразием форм, которые принимали эти, несомненно, человеческие в прошлом существа. Он видел гигантских рыб с человеческими ликами на уродливых головах; ему встречались многоногие, покрытые панцирями существа с совершенно обычными, но чрезвычайно многочисленными руками, перемежающимися с рядами клешней и стебельковыми глазами; в своих странствиях по подводным долинам он не раз оказывался в рощах оседлых существ, человеческие фигуры которых ниже пояса превращались в толстый ствол, крепящийся к почве присосками или корнями-ризоидами. Мир долин был настоящим пиршеством для фантазии неведомого творца, воплотившего здесь в жизнь самые смелые свои эксперименты.
      
      Хотя Ева по неизвестной Луалю причине продолжала оставаться совершенно бессловесной, она смогла объяснить ему, что дышать в водах океана ему помогают симметрично расположенные на шее наросты, подобные актиниям, щупальца которых извлекают из воды растворенный в ней газ. Другая пара увенчанных щупальцами животных, облюбовавшая виски Луаля, позволяла ему общаться с обитателями дна без помощи слов.
      
      В какой-то из дней Луаль обнаружил, что Ева уже не столь стремительна в своих движениях, как прежде, и ему, по-прежнему плохому пловцу, с легкостью удается ее обгонять во время совместных прогулок. Присмотревшись, он обнаружил, что ее прекрасная фигура округлилась в талии, и понял, что щедро рассеянные им семена дали таки всходы новой жизни. В новой для себя роли будущего отца Луаль чувствовал себя на удивление комфортно, взяв на себя заботы о своей ставшей медлительной и неуклюжей спутнице.
      
      Когда некогда стройная Ева превратилась в совершенно неграциозный шар, едва способный перемещаться самостоятельно, Луаля вновь навестил Проклятый.
      
      Мы оба видим, что миссия твоя увенчалась несомненным успехом, сказал старик, ласково потрепав по щеке льнущую к нему Еву. Обращался он к Луалю, а тот лишь улыбался ему в ответ, улыбался счастливо и глуповато. Ты сполна расплатился с обитателями долин за свое спасение, сказал Неназываемый. Теперь ты можешь быть волен в своей дальнейшей судьбе. Итак, чего же ты хочешь, мальчик?
      
      Я хотел бы остаться, ответил ему Луаль. Я счастлив здесь, как не был никогда в прошлой своей жизни. Позволь мне остаться, отец долин.
      
      Что ж, сказал старик, я не вижу причин для отказа. Что ты научился делать за время, проведенное с нами?
      
      Луаль смутился. Все, чем он занимался здесь - сон, прогулки, еда и любовь - показалось ему мелким, никчемным и неважным, хотя именно эти немудрящие занятия сделали его самым счастливым человеком в целом мире.
      
      Об этом он и сказал Проклятому. Тот понимающе улыбнулся, сказав: ты смышленый юноша, Луаль, и ни у кого их жителей долин нет сомнения в том, что, взявшись за любую работу с должным прилежанием, ты достигнешь успеха во всех своих начинаниях. Если хочешь, можешь приступать к работе по твоему усмотрению - но прежде выслушай мое предложение. Думаю, оно может показаться тебе весьма небезынтересным.
      
      Ева ободряюще смотрела на него, и Луаль с облегчением кивнул.
      
      Вот и хорошо, юный Луаль, сказал старик.
      
      Что я должен сделать для вас, отец мой? спросил Луаль.
      
      Все очень просто, ответил Проклятый. Передать весточку наверх. Только и всего.
      
      От этих слов Луаль пришел в ужас.
      
      Но ведь для этого мне придется вернуться в Город, сказал он.
      
      Именно, подтвердил старик.
      
      Но... Но я... Луаль никак не мог собраться с духом и сказать то, что думал.
      
      Но ты не хочешь возвращаться, ответил за него Неназываемый.
      
      Луалю только и оставалось, что кивнуть, сгорая от стыда.
      
      Что ж, сказал старик, это не беда. Твое желание - это твое желание, и не мне простить тебя изменить его. Мы просто подождем следующей оказии.
      
      Но почему вы сами не можете доставить это послание наверх? в отчаянии спросил Луаль, терзаемый муками совести.
      
      Мы слишком долго живем в водах глубин, ответил старик. Подъем к поверхности погубит любого из нас, даже меня самого. Потому нам и нужен связной.
      
      Но ведь это займет годы! воскликнул Луаль. Только паломники могут побывать на Поверхности - а для получения разрешения на совершение паломничества требуются долгие годы верного служения Всевышнему.
      
      Мы никуда не спешим, ответил старик.
      
      Но могу ли я одаривать вас надеждой, которая может не оправдаться? спросил Луаль. Ведь если кто-то узнает, что я жил в Проклятых землях, паломничество навсегда останется для меня под запретом.
      
      Мы сделаем так, чтобы никто не узнал, пообещал Проклятый, и Луаль поверил ему.
      
      Когда Ева сделала кладку икры, Луаль долго сидел, обнимая свою молчаливую женщину, и вместе с нею смотрел, как внутри прозрачных шариков танцуют их крошечные копии. Потом он поцеловал Еву и отправился на поиски Неназываемого.
      
      Что я должен передать? спросил Луаль. И кому?
      
      Когда Проклятый ответил на его вопрос, Луаль рассмеялся. А потом заплакал, но слезы были не видны в воде.
      
      
      ***
      Вернувшись в Донный Город через одни из крошечных служебных врат в самом его оснвании, Луаль смог выдать себя за жертву грабежа, потерявшую память после побоев. В Городах такое случалось нередко. Для него нашли жилье и нехитрую работу, и он стал жить почти так, как жил прежде. Краборукие бандиты никогда больше не встретились ему на пути, и некому было разрушить его легенду. Луаль начал посещать по выходным церковь в районе бедноты, где теперь жил, и очень скоро был рекомендован отцом Ториамо в кандидаты в паломники.
      
      Пару лет спустя караван из десяти подводных судов вышел из врат Первого Преддверия и начал медленный подъем к первому из Островов обязательной программы паломничества.
      
      На борту одного из них был примерный прихожанин Луаль Микулан, истово верующий сын Церкви, возлюбленное дитя Всевышнего, и прочая, прочая, прочая.
      
      Затаив дыхание, Луаль наблюдал сквозь толстые стекла иллюминаторов, как остается внизу и позади огромный купол Донного Города, расцвеченный огнями прожекторов и полный дыма из леса труб бесчисленных заводов и фабрик. Покидая это место, исполненное порока больше, чем Проклятые земли в злобных проповедях самых оголтелых фанатиков истинной веры, он неустанно повторял про себя послание Неназываемого, которое должен был передать на самый Верх.
      
      Два слова. Всего два.
      
      Луалю было не суждено выполнить возложенную на него миссию. При остановке на пятом из Островов, носившем имя Искушение, он, как и все паломники, предъявил брату из Ордена Благодати свои жетоны паломника - золотые кругляши, по одному на каждый из посещенных островов. Луаль, радостно улыбаясь, не глядя высыпал жетоны на резной прилавок в странноприимном доме Ордена - и понял вдруг, что вокруг него воцарилось внезапное молчание. Он наткнулся на колючий взгляд брата, увидел осуждение в глазах прочих паломников - и, опустив глаза, увидел, что жетонов перед ним лежит пять.
      
      Луаля охватил леденящий ужас.
      
      После этого он очень смутно осознавал происходящее. Он почти не помнил, как смутно знакомый ему по воскресным богослужениям крысолицый человечек, в последние дни не отходивший от Луаля и следовавший за ним по пятам, куда бы тот ни направлялся, фальшиво причитал, жалуясь на пропажу жетона. Он покорно позволил усадить себя на возвращающийся в Донный Город транспорт с паломниками предыдущего набора, возвращающийся Сверху, и совершенно не слышал их восторга от встречи со Всевышним.
      
      Горе поглотило Луаля. Он не справился. Отчаяние захлестнуло его с головой.
      
      Позорное возвращение, демонстративное презрение паствы, сочувствие в глазах отца Ториамо - вот атмосфера, в которой ему пришлось жить долгие месяцы. И пока тело его изнемогало от каторжного труда исправительных работ, разум его неустанно работал, снова и снова пытаясь постичь произошедшее.
      
      В какой-то момент он понял, что знакомый ему миропорядок целиком построен на лжи.
      
      Проклятый, вечный антагонист Всевышнего, оказался совершенно не так страшен, как изображали его в своих гневных проповедях служители Истинной Церкви. В глазах Луаля именно он, спасший ему некогда жизнь, был созидающим началом.
      
      Всевышний продолжал оставаться для Луаля непостижимым сверхсуществом, создавшим когда-то весь мир в том виде, в котором он существует по сей день: недосягаемая Поверхность, обитель Всевышнего - н самом верху; ниже, соединенные с нею цепочкой сферических миров-Островов - Донные Города с заводами и фабриками, в которых ни на мгновение не прекращалась работа; еще ниже, в черных водах недосягаемой для подводных судов глубины - Проклятые земли долин Неназываемого.
      
      Во всем этом должен был быть какой-то смысл - но любая попытка разобраться неумолимо натыкалась на полную нелогичность постыдной истории с жетонами. Наконец, Луаля озарило.
      
      То, что крысолицый человечек сам подбросил ему "украденный" жетон, Луаль понял довольно скоро, стоило ему только выйти из пленившего его ступора. Непонятной оставалась цель этого деяния.
      
      Скоро разрешилась и эта загадка.
      
      Трудясь в спертом, наполненном пылью и плесенью воздухе нижних ярусов, Луаль оказался однажды неподалеку от места, где ежедневно продавал свое тело всего несколько лет назад. Убирая с улиц мусор, он некоторое время наблюдал, как изящные экипажи подвозят к борделю истинно верующих, достойных сынов Церкви - ухоженных господ с верхних ярусов, и вспоминал, какие жалкие гроши получал за все то унижение, которое ему приходилось испытывать и днем, и ночью. Он вспомнил ту легкость, с которой его вышвырнули Наружу, едва он стал помехой в слаженной, отточенной за много лет работе единого механизма, имя которому было Донный Город.
      
      Он понял, что в замкнутом мирке Города существуют силы, для которых выгодно поддерживать существующий порядок вещей - и понял, что те два слова, которые Проклятый попросил его передать Всевышнему, действительно способны изменить мир.
      
      Луаль понял, что должен набраться терпения и пережить оставшиеся до повторного паломничества годы, отдельно постаравшись, чтобы истинно верующие и исключительно преданные делу Церкви не убили его за это время.
      
      У него получилось, и в среду он получил письмо.
      
      
      ***
      Возносясь в транспорте паломников над задымленным куполом Донного Города тремя годами позже, Луаль был собран и абсолютно сосредоточен. От его внимания не ускользала ни одна деталь, и пару потенциальных соглядатаев он определил сразу.
      
      Все их попытки стать его друзьями он вежливо, но совершенно неуклонно отвергал. Он был начеку и успел избавиться от подкинутого в его личные вещи жетона прежде, чем братья и сестры из Ордена Благодати нашли его во время внезапного обыска, когда караван достиг Острова Греха Господнего. Он спокойно отправился дальше, а вот сосед по каюте, жизнерадостный толстячок, один из двух примеченных им людей, отправился вниз восвояси, не сумев предъявить пяти жетонов при проверке.
      
      На Крестификации худой изящный франт с верхних ярусов - второй из приставленных к нему людей - попытался заколоть его стилетом во время прогулки по закоулкам Острова. Луаль, закаленный годами тяжелого труда и постоянно ожидавший подвоха, легко одолел его и выбросил Наружу сквозь технические врата.
      
      Угрызений совести при этом он не чувствовал совершенно.
      
      Больше попыток навредить ему не предпринималось.
      
      Воздух острова Вознесение опьянил Луаля - опьянил настолько, что он совсем потерял голову. Остров этот, расположенный под самой Поверхностью, сообщался с атмосферой Снаружи напрямую, посредством твоздуховодов, которые были закреплены на плавающих на Поверхности понтонах. Воздух, заполнявший огромную сферу, хранил странные чарующие ароматы, и все паломники бродили по Острову с рассеянным видом и улыбками на лицах. Сквозь трубы перископов они смотрели Наружу - и здесь, Наверху, Снаружи было совсем иным, чем в глубине вод.
      
      Огромное пустое пространство цвета металлической патины, ничем явно не ограниченное, тянулось во все стороны, собиралось в странные длинные складки, поднималось и опадало - словно дышало огромное животное. Над этой всхолмленной долиной нависал странный голубовато-зеленый купол, местами зачем-то украшенный клочьями ваты и огромными полосатыми шарами, по части из которых с величественной медлительностью перемещались горизонтальные полосы и закрученные вихрями цветные пятна.
      
      Затаив дыхание, Луаль смотрел на это чудо - и не мог оторваться.
      
      Мелодично тренькнул звонок, возвещая явление Всевышнего. Паломники выстроились полукругом по периметру Зала Приемов, почтительно потупив глаза. Распахнулись двери, и Всевышний предстал перед ними во всем своем великолепии.
      
      Бог был все так же молод, как и столетия назад. Изображения божественного Лика той далекой поры, когда были основаны Города и между Дном и Поверхностью провешена цепочка Островов, ничуть не отличались от лица, которое сейчас с восторгом лицезрел сам Луаль.
      
      Паломники пали ниц, и Всевышний прошел по кругу, рукополагая и поднимая каждого из них. Когда очередь дошла до Луаля, он поднял глаза и встретился взглядом со странно светлыми, словно выцветшими, как и у Неназываемого, глазами бога.
      
      Дозвольте молвить, отче, выдохнул Луаль.
      
      Зал выдохнул сотней глоток. Такого не случалось прежде. Привычный ритуал священнодействия был нарушен впервые за всю историю мироздания.
      
      Всевышний с интересом разглядывал Луаля.
      
      Изволь, сын мой, позволил наконец.
      
      Я принес вам весть, отче, сказал Луаль.
      
      От кого? вопросил бог.
      
      Это имя не принято называть, отвечал Луаль.
      
      О, личное сообщение, воскликнул Всевышний и обратился к паломникам: Благословляю вас, дети мои! А теперь возвращайтесь домой!
      
      Даю тебе аудиенцию, сын мой, сказал бог Луалю, когда ошеломленные паломники вместе с братьями и сестрами из Ордена потянулись к выходам.
      
      Мне хватит и минуты. Луаль улыбнулся богу, хотя и сильно робел.
      
      Что Он просил тебя передать мне? спросил Всевышний.
      
      Два слова, ответил Луаль.
      
      Говори же, вскричал бог, совсем не похожий на бога в эту минуту.
      
      Он просил передать - все готово, сказал Луаль.
      
      Всевышний закрыл глаза. Лицо его в этот моменть сделалось очень усталым, и он сразу очень сильно постарел.
      
      Наконец-то, вымолвил бог. Дождались.
      
      Потом он поднял глаза на Луаля, снова становясь самим собой.
      
      А теперь расскажи мне, где и когда ты познакомился с Проклятым, велел бог.
      
      И Луаль рассказал.
      
      
      ***
      Потом Луаль стоял рядом со Всевышним на вершине Острова Вознесения. Снаружи. Над ними круглился бескрайний купол по имени Небо, в котором среди Облаков вели замысловатый танец Луны и Планеты, а под ногами шла складками Волн легендарная Поверхность.
      
      Я не смогу рассказать тебе всего, Луаль, говорил бог. Не поймешь, хоть ты и смышленый парнишка. У тебя отсутствуют базовые знания. Как объяснить тебе небесную механику, нестабильность орбиты планеты, календарь приливов, когда ты и небо, и планеты, и поверхность видишь впервые в жизни?!
      
      Всевышний так и говорил о вещах почти святых - безо всякого к ним уважения: небо, поверхность... Луаль млел.
      
      Просто прими к сведению, продолжал бог, что когда мы прилетели сюда пять веков назад, не рассчитывали, что у планеты не окажется пригодной для колонизации суши. Не лететь же назад? Да и невозможно это было... Отстрелили кессоны с колонистами, разбросали их на шельфе, провесили декомпрессионные станции до поверхности, на глубине станции исследовательские затопили... Только больно уж все затянулось. Из Старцев только мы с Антоном... с Проклятым - и остались, да чересчур увлеклись работой. Не успели оглянуться - едва ли не век прошел, и колонисты в своих Донных Городах живут себе, и не нужна им ни поверхность, ни глубина, а мы вдвоем в объекты религиозного поклонения превратились. И не изменить уже ничего, понимаешь, Луаль?!
      
      Луаль кивал, хотя не понимал ровным счетом ничего. С ним бог разговаривает вот так вот, запросто. Это ли не счастье?
      
      Ну да ничего, ничего! Мы все это время независимо друг от друга работу-то вели, коммуникаций никаких... а теперь все готово к качественному скачку. Устроим вам всем конец света! Бог погрозил невесть кому кулаком. Зажирели там, в Городах-то? Закончится все скоро. Придется вылезать из-под куполов да планету все-таки осваивать, придется! Тут знаешь, какие закаты, Луаль? Чудо, а не закаты! Посмотришь сегодня. Эх, благую весть ты принес, парнишка! Ну, проси всего, чего хочешь!
      
      Луаль опешил. Бог смотрел на него с улыбкой, ожидая ответа, а Луаль все молчал.
      
      Ну, так чего ты желаешь больше всего на свете, Луаль? спросил его бог.
      
      Вернуться, ответил Луаль, и задумываться ему для этого не пришлось. Там, в глубине, меня ждет моя женщина и мои дети, которых я еще не видел.
      
      Что ж, сказал бог. Ты ведь помнишь, какое наказание полагается человеку, повторно уличенному в мошенничестве с жетонами?
      
      Конечно, ответил Луаль. Изгнание Наружу.
      
      Бог кивнул и протянул Луалю руку.
      
      На божьей длани лежал жетон Острова Вознесение. Вместе с теми, что уже были у Луаля, жетонов становилось одиннадцать.
      
      Луаль улыбнулся богу, и бог улыбнулся ему в ответ.
      
      Темные воды Океана ждали его возвращения.
      
      Сильнее всего на свете Луаль хотел очутиться в их ледяных объятиях.
      
      И была на то воля божья.nbsp;

    13


    Эверстов М.С. Альбинос   32k   "Рассказ" Проза

      Известно ли вам, что такое голод? Настоящий голод, заставляющий выть от боли и рычать от гнева.
      Голод, изъедающий, как кислота; настигающий будто дикий зверь; толкающий на преступление.
      Изнывающий от него, стиснув зубы, со слезами на глазах, ты лежишь на полу. И ненавидишь себя.
      Голод не физический, но голод духовный.
      Ногти впиваются в ладонь, и голова кружится...
      Этот голод заставляет вас изолировать себя от общества. Уйти от мира. Спрятаться от всех, забиться в самую далекую дыру.
      Он сводит с ума, ломает стереотипы, сносит, словно бурная река плотину, все придуманные мосты и стены. Мораль. Принципы.
      Ты смотришь на людей и боишься...
      Боишься за людей.
      Мне голод знаком.
      
      Охотники.
      - Я сейчас наброшусь, - сквозь зубы промычал Костыль.
      - Костыль, заткнись, - бросил через плечо Клык.
      Мужчина зарычал.
      - Клык, надо быстрее. Он уже еле терпит, - сказал Червяк.
      Клык бросил быстрый взгляд на Костыля. Тот прислонился к стене и закрыл лицо дрожащими руками.
      Червяк сглотнул и указал на людей.
      - Жрать охота.
      - Сам знаю, - огрызнулся Клык.
      - Так чего мы не идем? У нас же охота, - напомнил собеседник. - Людей много ходит.
      Клык поднял "Хамелеон" - маленький треугольный камень, что лежал перед ними, - и выглянул из укрытия.
      Разный люд заходил в переулок. Уставшие мужчины и женщины возвращались с работы, мечтая о ужине и любимом сериале; дети торопливо шли из школы, думая о светлых часах перед компьютером; молодые парочки, воркуя, прохаживались по двору, наслаждаясь обществом друг друга. Все направлялись домой.
      Все были полные жизни и крови.
      Их сердцебиения отдавались в ушах вампира.
      - Надо подождать, - осадил Клык и положил камень перед ними.
      - Чего ждать?! - зарычал Костыль, подскочив к вампиру. - Мы же поставили "Мне неинтересно"!
      - Клан дал разрешение на охоту, - сухо заявил Клык, косясь на Костыля, нависшего над ним. - Но давай думать холодной головой. А она сейчас только у меня. Напасть сейчас на толпу людей и покрыть весь двор кровью - еще неизвестно, поможет ли "Мне неинтересно", - ты этого хочешь? Этого?
      Костыль задумался, провел большим пальцем по клыкам.
      - Ты хочешь крови? Мы все ее хотим, - продолжил вампир.
      Червяк кивнул.
      - Хочешь нарушить правила? - Задал он вампиру главный вопрос. - Хочешь разделить участь Чупа и Плюса? Помнишь, как их бросили оборотням?
      Клык заглянул в глаза струхнувшего Костыля.
      - Я так и думал.
      Костыль прикусил губу и отошел.
      - Долго еще ждать? - Поинтересовался осторожно Червяк через некоторое время.
      Клык выглянул и обернулся с улыбкой.
      - Пора.
      
      Жертва.
      
      Она вошла в переулок, не отрывая глаз от экрана сотового телефона. В ушах играла неторопливая музыка, во рту перекатывался чупа-чупс.
      Перешагнув через лужу, она переключила песню.
      Во дворе никого не было.
      Едва только ступив во двор, она почувствовала легкое влияние на мозг. Апатия нахлынула на нее, отсекая интерес ко всему, что происходило вокруг. Захотелось спать.
      Когда она пересекла центр двора, от стены откололись три тени.
      Девушка прибавила шагу. Сердце бешено заколотилось.
      Один из них метнулся ей наперерез. Когда подошли, она попыталась обойти их.
      - Красавица, прикурить не дадите? - басовито спросил кто-то.
      - Не курю, - дрожащим голосом ответила она.
      "Вот вляпалась!"
      Один из них зашел сзади.
      - Я буду кричать.
      Из-под дома кто-то вылез и окрикнул мужчин.
      
      Охотники.
      
      Жертва оказалась что надо. Молоденькая. Одинокая.
      Волосы уложены в хвост, накрашена, но не слишком, коротенькая куртка, темная юбка и колготки. Старшеклассница, самый сок.
      - Сейчас высосем ее, - потирая ладони, заявил Червяк.
      - Ага, - согласился Костыль, демонстрируя клыки.
      Третий вампир молча отправился к жертве.
      "Мне неинтересно" мягко навеял всему дому мысль, что на улице ничего не происходит.
      Все шло как обычно. Пока... Кто это?
      - Что за псих? - спросил Червяк.
      - Заткни его, - бросил Клык раздраженно.
      Вампир молча кивнул и бросился к странному беловолосому юноше.
      Костыль обхватил девушку и закрыл ей рот. Крик оборвался.
      Клык зашипел, услышав стон Червяка.
      
      "Еще одна жертва!" - подумал голодный вампир, кинувшийся в сторону парня.
      Червяк никогда не отличался храбростью, но напасть на человека - раз плюнуть. Особенно если голод заостряет рефлексы.
      Однако даже с его обостренной вампирской реакцией он не смог отследить момент, когда жертва достала из рукава короткий нож и метнулась ему навстречу.
      Быстрый взмах!
      Схватившись за горло и ошеломленно раскрыв глаза на своего убийцу, он повалился на землю.
      
      - Червяк! - вырвалось у Клыка.
      - Сука! - Костыль отпустил девушку и отправился навстречу юноше.
      Клык вынул из-за пояса острый тесак и последовал за ним.
      В их поступи читалась ледяная уверенность в своих силах.
      Девушка пустилась наутек.
      
      Жертва.
      
      Она вся дрожала. От страха и волнения во рту пересохло, руки вспотели, в висках стучало.
      Наушники порвались, но это пустяк.
      "Какая удача!" - это все, что пронеслось в ее мозгу.
      Едва добежав до подъезда, она прислонилась ко входной двери.
      Оглянувшись, чтобы узнать участь незадачливого спасителя, она крайне удивилась.
      Странный мужчина опустился рядом с двумя трупами, вытирая об одежду убитого нож.
      Однако "Мне неинтересно" снова начало действовать, мягко обняв ее мозг, и она вдруг сильно захотела домой. К маме и папе, на которых так часто кричала и которых заставляла волноваться по мелочам.
      Все происходящее во дворе перестало ее интересовать.
      
      Охотники.
      
      - Кто ты такой? - прохрипел Клык, чувствуя, как из него уходит жизнь. Рваная рана на шее позволила произнести только эти слова.
      Костыль лежал рядом лицом в земле.
      - Не все ли равно? - Вопросом ответил страшный белый юноша, вытирая нож.
      На секунду Клыку показалось, что его лицо исказила жалость.
      В красных глазах блеснула внутренняя борьба.
      Вампир дернулся и затих.
      
      Ищейка.
      
      - Задание. - Кирилл зашел в комнату и бросил на стол клочок бумаги.
      - От кого? - Поинтересовался лениво Эд, не убирая ног со стола.
      Собеседник сел в кресло.
      Он был подтянут, серьезен, короткой стрижкой и строгим костюмом напоминал военного в запасе.
      - От вампиров Южного клана.
      - Что нужно делать?
      - Найти и доставить им одного типа.
      Эд неохотно встал и потянулся.
      В отличие от напарника от был в потертых джинсах и цветастой футболке. Белые кроссовки, битловская прическа и неизменная улыбка на лице.
      Взяв со стола пневматический пистолет, он резко развернулся и выстрелил в цель, висевшую на стене.
      - В десятку, - заметил Кирилл, открыв сейф и выуживая какие-то документы.
      - Я профессионал, - снова улыбнулся Эд. - Что за тип?
      - Неизвестно. - Наемник погрузился в изучение документов. - Говорят, будто бы убил трех вампиров.
      Эд насторожился.
      - Трех? Ночью?
      - Ага, - ответил Кирилл, не отрываясь от чтения. - И у них был договор на охоту в этом районе.
      Мужчина нахмурился.
      - Три голодных вампира. Убиты кем-то одним. Уверен?
      - Сам поразился. Просто один из выродков видел, как парень тащил под дом трех вампиров.
      - Выродок? - Скептически спросил Эд, презрительно загнув губу. - Ему можно доверять?
      - Нет, конечно, - произнес Кирилл спокойно. - Но он опознал тех вампиров и сразу сообщил какой-то мелочи, та позвонила Совету клана.
      Напарник задумался.
      - А почему он сам не прикончил его?
      Пришло время Кирилла скептический усмехнуться.
      - Один? Три вампира полегли - а выродок справится?
      Эд почесал затылок.
      - Может, оборотень?
      - Нет, община подтвердила, что не их работа.
      - А вольный? - предположил Эд.
      Кирилл мотнул головой.
      - Вазхаг сказал, все его были на деле.
      - И что - мы должны обезвредить одиночку?
      - Не обезвредить, а только найти и позвонить Совету. - Он торжествующе улыбнулся и что-то подчеркнул карандашом.
      - Когда поедем?
      Кирилл вынул из сейфа пистолет и кобуру.
      - Сейчас, - вздохнул Эд.
      
      Днем во дворе было полно народу. Дети играли в песочнице под наблюдением мам из окон, две типичные бабушки сидели на лавочке у подъезда, немолодой мужчина, испачканный в масле, выглядывал из-под машины.
      - Что думаешь? - Эд отправил вверх струйку сизого дыма и кинул сигарету в лужу.
      - Думаю, надо вызывать нюхача, - сказал Кирилл, оглядев двор профессиональным взглядом.
      
      Через полчаса к ним неспешно подошел невысокий небритый мужчина в мешковитой одежде и, встав в нескольких шагах, спросил:
      - Что?
      - Скажи, что здесь было, - не поворачиваясь к нему лицом, ответил Кирилл.
      Мужчина кивнул и двинулся по двору.
      Он иногда останавливался и медленно водил носом, затем двигался дальше. Дойдя до середины двора, он замер. Поворачивая голову справа налево, он по-собачьему потянул воздух.
      Эд в это время опрашивал бабушек, не видели ли они вчера здесь что-нибудь необычное.
      Нюх привел оборотня на подъезд.
      - Что, работает? - Эд вынул из кармана пачку сигарет.
      - Ага. Что сказали жители?
      - Бабки ничего на знают. Ничего не слышали. Мужик тоже. Вообще странно. - Он затянулся. - Как будто вчера здесь все умерло.
      Кирилл задумчиво потер подбородок.
      - Оборотень почует? - поинтересовался Эд.
      - Вазхаг рекомендовал его как хорошего нюхача.
      Через несколько минут оборотень подошел к ним.
      - Вы можете не курить? - поморщился он.
      Мужчина весело усмехнулся и выдохнул облако дыма.
      - Что, нюх перебивает?
      - Нет, просто сам недавно бросил, - оскалился оборотень.
      - К делу, - попросил Кирилл. Эд двинул плечами и потушил сигарету.
      Оборотень повернул голову в его сторону.
      - Что ты узнал?
      - Трое вампиров. Ждут весь вечер у той стены, там "Хамелеон". От них пахнет голодом... и злобой.
      Кирилл кивнул.
      - Девушка. Рыжая. Они ловят ее вот здесь.
      Он указал пальцем на центр двора.
      - Он пришел оттуда. - Оборотень сделал такое лицо, как будто съел лимон. Даже нос прикрыл. - Вонючий. Злой.
      - Стоп. Стоп. - Эд вытянул руки. - Вонючий?
      - Смердит чем-то необычным, - терпеливо объяснил он.
      Кирилл кивнул, чтобы тот продолжал.
      - Вышел. Убил. Ушел.
      - А девушка? - Рассудительно спросил наемник.
      - Убежала. Это все.
      Кирилл уронил из кармана на землю скрученную пачку купюр.
      Оборотень поднял деньги и ушел.
      - Что-то он темнит, - сказал Эд.
      - Да нет, - задумчиво протянул собеседник.
      Эд посмотрел на напарника, но промолчал. Если Кирилл думает, лучше ему не мешать.
      - Ты ничего не чувствуешь? - Вдруг спросил мужчина.
      - В смысле? - Не понял напарник.
      - Пройдись еще раз до подъезда и обратно.
      Эд последовал совету.
      - И что?
      - Что? - Он провел рукой по волосам.
      - Что ты почувствовал?
      Кирилл пристально посмотрел ему в глаза.
      - Апатия? Скука? Сонливость?
      - Ну да, - Эд нахмурился. - Я не выспался. Надо кофе выпить.
      Отработанным движением оттянув рукав пиджака и посмотрев на часы, Кирилл отправился к той стене, где стояли вампиры.
      Эд пошел за ним.
      - Смотри. - Наемник показал пальцем на витиеватую надпись на стене, выделяющуюся среди остальных скальных надписей. Она была выполнена жирной черной краской и явно начертана пальцем.
      - Надо же, - улыбнулся Эд. - "Мне неинтересно". Я так не хотел подходить к этой стене.
      - Амулеты надо носить. - Кирилл расстегнул рубашку и показал на круглый металлический диск, висевший на цепочке.
      Наемник провел рукой по надписи на стене.
      - А ведь заклинание пишется кровью ведьм. Весьма дорогостоящая вещь, - заметил Эд. - То-то же во дворе все такие странные.
      Кирилл кивнул и достал мобильный телефон.
      - Алло. Волк? Надо кое-что узнать. Хорошо.
      Из-под дома донесся какой-то шум.
      - Я перезвоню. - Он повесил трубку. - Слышал?
      - Ага. - Эд потянулся за пояс.
      
      Наемники крадучись шли к источнику шума.
      - Думаешь, он еще здесь? - Шепотом спросил Эд. - Не хотел бы...
      Кирилл поднес палец к губам.
      Они выглянули из-за угла.
      Двое подростков играли черепом.
      Перекидывая его друг другу, они смеялись. Увидев наемников, насторожились.
      - Что надо? - Паренек вскинул голову. В зубах он держал сигарету.
      Эд усмехнулся.
      - А ты чего угараешь? - Наехал второй.
      Кирилл убрал пистолет.
      - Где взял это? - Он указал на череп.
      - Мент?
      - Нет.
      Подросток уважительно кивнул.
      - Значит, бандит.
      - Ага, мафия, - согласился второй.
      Мужчина не стал разубеждать его.
      - Что я с этого буду иметь? - Задал мальчишка любимый вопрос каждого россиянина.
      Кирилл достал кошелек и под внимательным взглядом парнишек выудил оттуда тысячную бумажку.
      - Вот это.
      Подросток облизнул губы.
      - Вон там, - подросток указал на ворох одежды.
      Эд немедля изучил содержимое вороха.
      - Кости и одежда, - бросил он. - Остальное они уже забрали.
      - Ничего мы не трогали! - Захорохорился подросток.
      - Там ничего не было, - сказал второй.
      Кирилл протянул бумажку.
      - Никого странного не видели? - Он крепко держал ее, так что парень потянул без толку.
      - Кроме вас? - Парировал парнишка.
      - Был какой-то чел, - вместо него ответил другой. - Ошивался здесь. Весь белый.
      - В смысле, в белой одежде? - Уточнил Эд.
      Подросток широко улыбнулся.
      - В смысле, с белой коей.
      Парень схватил деньги и убежал. Его друг последовал за ним.
      - Что-нибудь интересное есть?
      - Неа, - ответил Эд. - Похоже он просто сожрал их и оставил здесь.
      Кирилл стряхнул грязь с брюк.
      
      - Кто он, как думаешь? - Эд посигналил проходящей рядом красавице. - Оборотень или выродок?
      - Скорее, выродок. Однако какой-то уж странный.
      Он достал телефон.
      - Волк? Не подскажешь, что там в Южном клане - есть движение? Что? Понятно. Ага. Помнишь мою просьбу? Ага. Поищи информацию о белом человеке. Может, вампир. Нет, альбинос. Спасибо.
      Он повесил трубку.
      - Наверное, сильный выродок.
      - Да уж, - хмыкнул весело напарник. - Трое вампиров. Не шутки.
      Кирилл задумчиво уставился в окно.
      - Давай домой. Возьмем оружие и амулеты. По ходу, предстоит большая охота.
      
      У самого дома Эд сказал:
      - За нами хвост.
      Кирилл посмотрел в зеркало.
      - Ты уверен?
      - Ага. Давно катит.
      Наемник вынул пистолет и указал на переулок.
      - Давай сюда.
      Машина заехала во двор, расположенный через один от их дома.
      Они сразу выбежали из нее и встали по обе стороны от арки.
      Несколько молодых людей на подъезде, увидев оружие, попрятались внутрь.
      Въехал спортивный автомобиль, остановился рядом.
      Эд бросился к открывшейся двери.
      - Стой! - Приказал он. - Руки! Быстро!
      Худощавый темноволосый юноша с тонкими чертами лица бросил на него яростный взгляд.
      - Кто? Говори быстро!
      - Зачем ты следишь за нами?
      - Я - вампир. И сейчас ты уберешь пистолет. Иначе я убью тебя.
      Эд достал левой рукой револьвер и, не убирая первый пистолет, подсунул вампиру под его длинный нос.
      - У меня здесь антивампирские пули. Двинешься - крышка.
      Юноша покосился на револьвер и сказал холодно:
      - Не горячись.
      - Зачем ты следуешь за нами?
      Молчание было ответом.
      Эд взвел курок.
      - Хорошо, я скажу, - затараторил вампир. - Я хочу знать, что стало с моим братом.
      - Что? Что ты мелешь?
      - Моего брата убили, - объяснил кровосос. - Я хочу найти убийцу.
      Кирилл подошел ближе.
      - Из тех троих вампиров? Которые из Южного клана?
      - Убийцу ищет клан. - сказал Эд.
      - Клан не хочет уничтожить его, - выплюнул зло брат убитого.
      - Как это?
      Вампир оскалился:
      - Я и так много сказал.
      Он убрал голову, не сводя глаз с пистолета, и запустил руку в карман пиджака.
      - Только дернись, - жестко произнес Эд.
      Вампир осторожно вынул свою визитку и протянул наемнику.
      - Найдете убийцу - позвоните мне. Получите вдвое больше.
      - Совет платит много, - заметил Эд.
      - Я плачу двое больше.
      Он сел в машину и уехал.
      
      Кирилл открыл оружейный сейф.
      - Тебе что взять?
      - А ты что возьмешь?
      - "Хеклер и Кох".
      Эд встал рядом и почесал затылок.
      - Не знаю. Наверное, "Акм".
      Зазвонил телефон.
      - Волк? Где? Хорошо. Спасибо. С меня причитается.
      - Что сказал? - Эд натянул бронежилет.
      - Мы теперь знаем, где ходит альбинос.
      Эд предернул затвор.
      - Тогда поехали?
      
      В маленьком кафе было мало посетителей.
      - Волк точно указал на этот район? - Спросил Эд, злостно разрезая котлету. - А тут тихо, как в бункере.
      Кирилл отправил в рот салат.
      - Не только на этот район, но и на это кафе, - ответил он, прожевав.
      Напарник горестно вздохнул.
      - Долго еще тут сидеть? Уже два часа...
      - Смотри.
      Дверь распахнулась и впустила четверых молодцев.
      В обвисших кожаных куртках с оттопыренными углами, предполагающими пистолет, с бесстрастными выражениями на мрачных лицах. Двое кавказцев, двое русских.
      - Парни Груши? - узнал Эд.
      Кирилл кивнул.
      Грузный мужчина покинул четверку и приблизился к их столу.
      - Тебя. - Он протянул наемнику телефон. Эд положил руку под стол.
      Кирилл неторопливо вытер рот салфеткой, выпил воды и взял телефон.
      - Да.
      - Привет, Кирилл, - прохрипели в трубке. - Давно не слышал.
      - Здравствуй, Груша. И столько же бы не слышал.
      - Ну, почему сразу так? - Попытались улыбнуться за том конце телефона. - Все еще обижаешься по делу с оборотнями?
      - Тогда погибло много хороших людей, - холодно ответил он.
      В трубке замолчали.
      - Я помню. Давай по делу.
      - Давай, - согласился Кирилл. - А в чем собственно дело?
      - Что ты делаешь в этом районе?
      - А что, хочешь меня куда-то пригласить?
      Бык захрипел.
      - Я не должен отчитываться перед тобой, - продолжил наемник.
      - Давай не будем гнать лошадей, - мягко сказал Груша. - Просто хотел спросить, что мой старый друг делает в этом опасном районе?
      - А у тебя в этом районе есть друг?
      Эд рассмеялся. Владелец телефона не проявлял никаких эмоций - просто стоял, сложив руки на груди.
      - У меня в этом районе дело.
      - У меня тоже.
      Собеседник молчал, надеясь, что Кирилл продолжит. Но мужчина лишь бросил скорый взгляд на бугаев у двери.
      - Надеюсь, наши интересы не совпадают, - понадеялся бандит. - За мной община, - бросил он веско.
      - Наши интересы никогда не совпадали.
      Он протянул телефон человеку у стола.
      - Что Груша сказал? - Поинтересовался негромко Эд, когда четверо вышли из кафе.
      Кирилл задумчиво почесал щетину.
      - У него в этом районе дело.
      - Я буду очень удивлен, если у нас не одно дело.
      
      - Давай мыслить логически, - протянул Кирилл.
      Эд весело кивнул.
      - Трое охотятся. Один убивает их. Клан ищет убийцу.
      - Клан нанимает нас. Община нанимает Грушу, - продолжил Эд.
      - Еще родственник убитого.
      Карилл медленно кивнул.
      - Клан хочет его живым. Вампир на тачке - убить. Община...
      - Неизвестно.
      - Судя по количеству людей Груши, его цели и цели молодого вампира совпадают.
      - Лучше им не встречаться, - усмехнулся мужчина.
      Им принесли кофе.
      Кирилл поблагодарил.
      - Далее. Что по цели?
      - Сильный. Быстрый. Опасный.
      - Нужный. Раз его хотят заполучить живым...
      - То он что-то знает, - смекнул Эд.
      - Или у него что-то есть, - сказал Кирилл.
      В кафе зашел посетитель.
      - Сейчас все узнаем.
      Долговязый мужчина в джинсах и мешковатом свитере. Обычный человек. Если бы не кожа.
      Белая кожа, натянутая на тонких костях; короткие белые волосы. И дымчатые очки на носу.
      Он повернул голову в их сторону, и Кирилл почувствовал, как по спине побежали мурашки - от гостя веяло силой и мощью.
      - Я хотел с вами поговорить, - сказал альбинос, подойдя к столу.
      
      Эд так и застыл, будто громом пораженный.
      - Садись. - Кирилл указал на стул.
      - Вас послали вампиры? - Резко спросил альбинос, сев напротив наемника и сняв очки. Миру открылись налитые кровью глаза.
      - Да.
      Мужчина кивнул каким-то своим мыслям и откинулся на спинку.
      - Меня ищет и община.
      - Мы знаем. Недавно сюда приходили их люди.
      - Псы наняли людей, - горько усмехнулся альбинос. - Вы отдадите меня клану? - Прямо спросил он. - Или хотите знать, зачем меня ищут?
      Эд посмотрел на Кирилла. Он не выказывал никаких чувств, но напарник знал: в голове наемника прорабатываются все варианты.
      - Я хочу знать, - решился наконец мужчина.
      Альбинос нахмурил тонкие белые брови и начал:
      - Я - вампир. Только другой.
      - Ты пьешь кровь других вампиров, - сказал Кирилл, чем несказанно удивил собеседника. Эд раскрыл рот.
      - Как ты понял? - сузив красные глаза, спросил альбинос.
      Кирилл отпил кофе.
      - Неважно. У меня свои способы. Зачем ты нужен клану?
      - Я не боюсь антивампирских и заговоренных пуль.
      - Потому что ты смельчак? - Попробовал пошутить Эд.
      - Потому что они не наносят мне вреда, - направив на него свой кровавый взгляд, пояснил вампир.
      
      Пули пронеслись над Кириллом.
      - Не надо было его отпускать, - сказал Эд, перезаряжая автомат. Вставив рожок, он послал очередь вперед.
      Они спрятались за чужой машиной.
      Их собственная стояла на противоположной стороне.
      - Он хотел закончить дела и сам найти нас, - напомнил Кирилл.
      Наемник выглянул.
      - Похоже, ты его уложил.
      - Да? - Эд на всякий случай пальнул по двери еще раз.
      Кирилл побежал к подъезду. Железная дверь была изрешечена.
      Заглянув внутрь, он показал Эду следовать за ним.
      Напарник зашел и перешагнул через окровавленное тело. Это был бандит, передавший свой телефон для разговора с боссом. Рядом валялся автомат.
      - Надо быстрее, пока Груша не приехал.
      Вверху раздавались выстрелы.
      - Бежим.
      На втором лежал труп. На третьем еще один.
      У двери стоял мужчина. Прижимая руку к боку, второй он отправлял в закрытую дверь пулю за пулей.
      Эд пустил в него очередь.
      Тот прислонился к стене и осел на землю.
      Кирилл сказал громко, чтобы человек за дверью услышал:
      - Это мы. Парни из кафе.
      Он пнул дверь, и Эд влетел внутрь. Кирилл следом.
      Альбинос лежал на полу. Грудь его тяжело оседала.
      Рядом с ним валялся пистолет.
      Кирилл сел рядом.
      - Они мертвы.
      Альбинос сверлил его красными глазами.
      - Убей меня, - выплюнул он.
      На мгновенье Кирилл опешил.
      - Убей. Я уже регенерирую.
      - Не так быстро, - мотнул головой Эд.
      - Быстро, - тяжело выдохнул лежавший. - Я другой. Я...
      - Молчи. - Кирилл попытался поднять его.
      - Просто убей меня. Тогда я не достанусь никому. Иначе вампиры станут сильнее... Мои братья никогда не упустят возможность стать непобедимыми.
      - Кирилл.
      Наемник подошел к Эду.
      - Что такое?
      - Надо звонить вампирам, - шепотом сказал Эд.
      - Не надо спешить.
      Наемник поднял брови.
      - Что? С нас три шкуры снимут, если мы не отдадим его клану. И не надо говорить киношную фразу: "От нас зависит судьба мира".
      - Ты подумай. Если мы его отдадим... вампиры...
      - Мутируют? Ну, не мутируют... в смысле, раскроют его секрет? Я уж понял, но разве у нас есть время подумать?
      Кирилл наморщил лоб.
      - Короче, - заключил Эд. - Решай. Я за тобой.
      Наемник посмотрел на поднимающегося альбиноса.
      - Убей. - Он прислонился к стене. - Стреляй в лоб. Быстрее.
      - Нет.
      Эд изогнул бровь.
      Кирилл принял решение.
      - Ты будешь жить. Но сначала поможешь нам. Мы поступим так.
      
      Альбинос.
      
      Голод. Какой же он сильный.
      "Он сильнее тебя", - услышал Беляк голос.
      - Нет, не сильнее... - прошептал он.
      Руки дрожали, голова горела, челюсть свело.
      Он принялся скрести стену прочными когтями.
      Грудь. Руки. Шея. Ноги. Кровь гоняется по венам мощным сердцем.
      Он сглотнул слюну.
      Люди... они отрава для него. Смерть.
      - Но я и так хочу умереть, - выдал он сквозь зубы.
      Он сильно закусил губу и почувствовал кровь.
      Рык вырвался из его горла. Кровь... сводит с ума.
      "Кровь дает силу. Кровь - жизнь", - вновь раздался голос в голове.
      - Я не хочу смерти своим братьям.
      "Они не твои братья! - прошипел голос. - Они предали тебя. Они отказались от тебя!".
      - Я знаю! - От злобы и боли его глаза увлажнились.
      "Каково это - иметь силу и не использовать ее? Не раскрыть свой потенциал? Быть сильнее, но бороться... Зачем ты борешься с собой? Ты теряешь силу, когда отрицаешь свою суть".
      - Я не хочу!
      Голод сковал его члены, перед глазами поплыло, сердце трепетно заколотилось.
      - Я не убийца.
      Недалеко стояли вампиры. Его сердце подсказало, где они и сколько их; сердце сказало достать антивампирский нож, заткнутый за пояс. Сердце хотело крови.
      "Но ты убьешь... - Прошептал голос. - Или умрешь сам".
      
      Он плакал. Слезы пробивали себе дорожки по красной почве.
      Они смывали кровь, покрывавшую его лицо, руки, одежду.
      Кровь наполняла рот жестяным вкусом.
      - Я ненавижу себя, - сказал он тихо.
      С его подбородка капала кровь. Она потушила пожар, разыгравшейся в его душе. Она усыпила в нем зверя.
      Между зубов застряли куски мяса.
      Альбинос посмотрел себе под ноги. Изуродованные тела сородичей стали жертвой его голода.
      Он посмотрел на свои руки, покрытые кровью.
      - Я должен умереть.
      Слезы пробились сквозь запекшуюся кровь и упали на землю.
      
      
      Спортивный автомобиль подъехал на пустырь.
      Кирилл и Эд стояли с оружием наголо.
      Альбинос в наручниках стоял посередине.
      Из машины вышел вампир. С торжествующей улыбкой он отправился к ним.
      - Отлично сработано. - Он протянул Кириллу толстый конверт.
      Наемник принял деньги, быстро пересчитал.
      Кровосос придирчиво оглядел заключенного и плюнул ему в лицо.
      Эд одернул альбиноса.
      - Не дергайся.
      - Что за урод, - прошипел вампир. - Кто он?
      Кирилл спрятал конверт и ответил:
      - Обычный человек. Обвешался амулетами и изрезал их антивапирским ножом.
      Вампир выругался на непонятном языке.
      - Забирай.
      Альбинос перешел на руки работодателю.
      Когда они сели в машину, Кирилл сказал:
      - Что, думаешь, он с ним сделает?
      Эд повел плечами.
      - Не знаю. Все-таки ему надо заправиться перед тем, как преодолевать океан. Ты отдал ему документы?
      Кирилл кивнул.
      
      - Ты, человек, не того вампира убил. Думаешь, я тебя клану отдам? - Он усмехнулся. - Неа, я тебя сам кончу.
      Беляк позволил себе улыбку.
      Вампир посадил его назад, прицепив наручники к двери.
      Громкая музыка помешала кровососу услышать слова альбиноса.
      - Ты чего там бормочешь? - Раздраженно спросил вампир.
      - Я говорю, мы скоро приедем?
      Водитель удивленно оглянулся.
      - А что, умереть торопишься? Я тебя долго убивать не буду... За брата, падла, я тебя всего искромсаю.
      - Нет, просто кушать хочется, - ответил он шепотом.

    14


    Болтенков В.В. Дворцовый переворот   33k   "Рассказ" Фэнтези, Юмор


       Несколько маленьких, не больше пивной кружки, человечков засели в тени кустов. Они внимательно наблюдали за покосившейся от старости избушкой. Почерневшие стены, покрытые густым ковром мха и лишайника, по окна вросли в землю, а массивная крыша из прогнившей соломы, будто шляпа у городского щеголя, заметно сползла на бок. Вокруг ветхого строения не было даже намека на забор, а лесная растительность уже давно оккупировала двор, но, не смотря на общий заброшенный вид, этот дом казался удивительно живым. Это вселяло в сердце редкого посетителя чувство тревоги, ведь не каждому понравится, когда за ним следят окна или если двери хотят тебя как следует пережевать. Все-таки проживание множества поколений ведьм оставило глубокий след на данном строении, и заметно изменило его сущность. Тем временем дом, будто глубоко вдохнув, приподнялся и раздулся. Звери и птицы, живущие рядом с ведьмами, давно выработали рефлексы, необходимые для выживания в нестабильном магическом поле, и сразу бросились в рассыпную, но избушка всего лишь выпустила из трубы кольцо белесого, излучающего зеленый свет, дыма и вновь погрузилась в свою тревожную задумчивость. Маленькие существа переглянулись и медленно скрылись в лесной чаще. Все было ясно, ведьмы никуда не исчезли, а значит, все будет несколько сложнее.
       Между тем внутри обители многих поколений ведьм царил настоящий кавардак. Все было окутано непроницаемой молочно-белой пеленой - были слышны лишь голоса. Один из них, низкий и скрипучий, сдобренный изрядной долей сварливости, доносился со стороны шкафа, где-то с третьей полки.
       - Маргарита!!! Ну вот что я тебе говорила?! Быстрее открой дверь, а то задохнешься еще.
       Второй голос явно принадлежал более молодой особе, уже порядком уставшей от частых нравоучений.
       - Да-да. - безвольно согласилась она. Тут же послышались торопливые шаги и скрип открывающейся двери.
       Из дверного проема, окруженная клубами белого тумана показалась небольшая головка, увенчанная растрепанной копной черных, как смоль, длинных волос. Внимательно оглядев окрестности своими ярко-изумрудными глазами, молодая ведьмочка распахнула настежь дверь и попыталась полотенцем выгнать нежелательные погодные явления из своего дома.
       Одиннадцатилетняя девочка не производила впечатления опасной колдуньи. Обычно, когда речь заходит о ведьмах, то у большинства людей в воображении сразу всплывает образ древней старухи с длинным крючковатым носом, очень любящей детишек в печеном виде. Но никто даже не задумывается, что и эти любительницы экзотической кухни тоже, когда-то давным-давно, были маленькими, безобидными девочками.
       Одета эта юная ведьмочка была в черное платье, на несколько размеров больше чем было необходимо. Оно мешком болталось на худых плечах, а на боку было скреплено несколькими огромными булавками. На тоненькой шее девочки висел миниатюрный медальон, подарок приемной матери, предыдущей хозяйки этого странного дома. То была могущественная ведьма. Поговаривали, что в лучшие свои годы она могла превратить в лягушек целую армию одним лишь взмахом указательного пальца. Ну или кучу лягушек в армию... В общем, у неё, как и у любой другой особы с ветреным характером, все зависело от настроения. Именно поэтому, повинуясь минутному душевному порыву, уже на склоне лет старая ведьма подобрала на улице девочку-младенца. Она растила её как свою собственную дочь, обучала таинственному ремеслу, но к несчастью, чуть больше года назад колдунья покинула этот мир, оставив девочку одну с огромным грузом ответственности в виде близлежащего городка и прилегающих к нему территорий.
       Тем временем, оставив дверь открытой, Рита вернулась в комнату. Изнутри, лишившись изрядной доли белоснежной пелены, дом казался значительно больше чем снаружи. Две комнаты, гостиная, объединенная с кухней, кладовка. Везде было чисто прибрано и расставлено по своим местам. В общем, жилье ведьмочки мало чем отличалось от дома обычной крестьянской семьи. Отдельно выделялся только огромный дубовый шкаф, неприступным бастионом высившийся у дальней стены гостиной, и ощетинившийся всякими оккультными принадлежностями: ритуальными ножами причудливой формы, пузатыми котелками для приготовления зелий, свитками с магическими кругами и печатями, написанными (как было сказано на ценнике в магазине сувениров) кровью очень редкой тасманской боевой мыши. В дальнем углу шуршали своими страницами беспокойные фолианты. Не то чтобы все это было необходимо для колдовства, ведь, к примеру, вместо ритуального ножа вполне сгодится обычный кухонный нож, которым вдобавок можно легко сделать себе бутерброд, просто предыдущей хозяйке этого дома очень нравилось собирать красивые и необычные вещицы. Над всем этим собранием пестрого, но абсолютно бесполезного разнообразия возвышалась старая остроконечная шляпа. Этому монументальному творению портного искусства определили целую полку. Шляпа казалась старше самого дома, точнее, создавалось впечатление, что дом был выстроен вокруг неё. Вся в потертостях и заплатках, а остроконечная вершина уже начала склоняться в сторону земли. По-видимому, она защищала макушки слишком многих поколений ведьм от дождя, снега и назойливых насекомых. Но эта шляпа была не просто предметом гардероба, она являлась опекуном Маргариты.
       -Маргарита, я же кажется сказала, что глаза тритона и корень горицвета не кладутся в яичницу! Когда ты уже начнешь меня слушаться? - шляпа попыталась принять настолько грозный вид, насколько это вообще было возможно для головного убора.
       -Так я же делала все по рецепту! -Ведьмочка ткнула пальцем в толстую книгу, лежащую на кухонном столе - Все как написано у мамы!
       Юная колдунья посмотрела на яичницу. Яичница воззрилась на Маргариту и хитро сощурилась. Ведьмочка невольно вздрогнула и опасливо попятилась.
       - Ну может я случайно и перевернула лишнюю страничку - девочка неуверенно взялась за вилку - в любом случае оно должно быть съедобно.
       Ведьмочка потянулась в сторону своего завтрака, а ответ глазунья растеклась в некотором подобии дружелюбной улыбки. От этого поистине ужасающего в своей жалости зрелища у Маргариты сжалось сердце.
       - А может все же лучше позавтракать бутербродами? - пробормотала она себе под нос и накрыла сковородку крышкой.
       Перекусив на скорую руку, девочка начала собираться в дорогу. Ведьма побросала в дорожную сумку немного еды, зеркало и связку спиц. Шляпа же, с высоты своей полки, наблюдала за этими приготовлениями:
       - А куда ты это собираешься?
       Девочка от неожиданности вздрогнула и рассеяно оглянулась:
       - А? Я? - Маргарита взяла со стола кухонный нож и задумчиво покрутила им в руках.
       Нет я! - шляпа заерзала на полке от раздражения - Куда собираешься спрашиваю?
       Маргарита устало закатила глаза:
       - Опять твой склероз? Госпожа Блюм просила зайти сегодня в обед. Говорит у нее в доме приведения завелись. - девочка сунула нож в сумку - непонятные скрипы, голоса, продукты пропадают и все такое прочее. А в подвал её вообще кто-то не пускает.
       - Ха-ха! Ну и с каких пор призраки начали есть? Призраки никогда не станут еду воровать.
       Девочка на мгновение задумалась и с удивлением уставилась на шляпу:
       - А как же они без еды-то?!
       - Как-как? Никак! Обо всем этом в книге написано! Неужели ты ничего не прочитала?! - шляпа от негодования даже подпрыгнула.
       - Неправда. Я читала... - девочка затихла.
       - Читала?! Оно и видно! Всегда нужно готовиться к работе, мало ли что может случиться! Вот ведьма Антонуана, жившая тут двести лет назад, перед работой месяцами собирала информацию и перечитывала сотни книг! И поэтому была готова к любому повороту событий! Не то что ты, неумеха!
       - А ты шляпа. - с обидой пробубнила ведьмочка себе под нос. - Пока эта черепаха в очках рылась в книжках, гремлины уже успевали сбежать с ушами старосты в пещеры.
       - Зато она нашла способ разобраться с этими гремлинами раз и навсегда! Так, и кого ты это шляпой назвала?!
       - Никого, тебе послышалось, пойдем уже. - Девочка перекинула сумку через плечо. Подойдя к шкафу, она подняла шляпу с полки и улыбнулась. - А если что случится, ты же мне всегда подскажешь? Правда?
       Поля шляпы бессильно обвисли. Всегда сложно отказать ребенку, особенно когда этот дьяволенок умоляюще смотрит на тебя и мило улыбается.
       - Хорошо, но только в этот раз. Но чтобы в следующий раз все прочитала!
       - Ага! -Девочка с радостной улыбкой кивнула и водрузила шляпу себе на голову.
       На удивление, голова юной ведьмы не провалилась целиком в шляпу. Каким-то образом этот предмет магического гардероба остановился уже на середине лба. Рита расправила пальцами непослушные волосы, торчащие из-под шляпы, и направилась к выходу.
       Осторожно приоткрыв дверь, ведьма с тревогой, будто чувствуя неладное, осмотрелась по сторонам. Но, не увидев никого кроме пары ворон издевающихся над огородным пугалом, девочка все же решилась выйти на улицу и быстрым шагом отправилась прямиком в близлежащий городок. А оставленный в одиночестве дом еще долго махал ей в след занавесками.
       Город Зумпф располагался в живописной долине, у подножья массивного горного хребта. Небольшая речушка серебристой змеёй пересекала городок и полностью скрывалась в лесных зарослях. Где-то вдали клубы черного дыма подымались над чащей, выбрасываемые неспешно тянущем свои вагоны паровозом. Еще совсем недавно, каких-то десять лет назад, это была простая деревенька в двадцать дворов, но после строительства железной дороги ничем не примечательное селение разнесло, как опару на солнцепеке. С каждым годом людей (да и нелюдей) становилось все больше, и они приносили все больше проблем.
       Маргарита буквально вывалилась из цепких объятий кустов на окраине городка. Ведьмочка не любила дороги и тропинки, которые загоняют путников в жесткие рамки выбранного направления. Гораздо интереснее каждый раз путешествовать по новому пути, самой прокладывать себе дорогу, и неважно, что так ты, скорее всего, свалишься в овраг или искупаешься в болоте. Расправив платье, и вытащив из спутавшихся волос застрявшие веточки, девочка решительным шагом направилась в сторону рыночной площади, на которой царило необычное оживление. Сегодня, после полудня, должна была начаться ежегодная ярмарка, единственное, сколько-нибудь значимое событие в здешних краях. Повара готовили обильное угощение, а в центре площади сооружали огромный обеденный стол. Лавочники любыми способами пытались украсить свои заведения. Кто-то даже приволок из леса медведя, посадил на цепь и одел в красное платьице в горошек. Косолапый безвольным пушистым мешком лежал рядом с лавкой охотника. Хотя к чему сопротивление, если это происходит каждый год? Каждый год медведь находил в лесу бочонок со жгучей водой. Каждый год он просыпался посереди каменных скал причудливой формы с жуткой головной болью и в окружении этих странных, завернутых в тряпки зверей. А после обильной кормежки, через пару дней, его отправляли обратно в лес. Медведь, страдавший от жуткого похмелья, лениво разглядывал горожан, как вдруг от ужаса вжался в землю.
       - Мишка, а мишка?- тоненький голосок, сдобренный несколькими нотками садизма, загнал медведя под прилавок и тут же приобрел оттенок разочарования - Ну вот, мишка спрятался.
       Рита присела и заглянула под прилавок. Над ее головой раздалось шипение.
       - Перестань. Не видишь, что ты его пугаешь?!
       - Но я лишь хотела посмотреть на мишку!
       - А в лесу будто ты на них не насмотрелась? Ты же знаешь, они тебя боятся.
       - Но как же... У этого такое платьице... - Девочка замолчала. Ей показалось, как будто десятки маленьких глазок уставилось на неё и буравчиками сверлили ей спину. Юная ведьма обернулась, но ничего не увидела, кроме старой двухэтажной таверны.
       - Здравствуйте, госпожа. - Звание ведьмы заставляет быть почтительным даже к маленьким девочкам, которые носят остроконечные шляпы, если ты конечно не хочешь остаток жизни провести в пруду, завтракая исключительно членистоногими - Пришли посмотреть на приготовления к ярмарке?
       Ведьмочка медленно развернулась и с опаской подняла взгляд. Спокойный голос принадлежал высокому мужчине сорока лет. Волосы на его голове были коротко подстрижены, а рыжая щетина топорщилась на подбородке. На нем был одет фартук испачканный запекшейся кровью. Маргарита с облегчением выдохнула и натянула шляпу на глаза:
       - А, господин Бриг. Нет, меня попросили придти. - Она бросила взгляд на строение, стоящее напротив лавки охотника - А госпожа Блюм сейчас дома?
       - Наверное. Утром она заходила за мясом, а после я её не видел. - охотник поскреб подбородок и всмотрелся в черные окна таверны - Что-то случилось?
       Все что привлекло внимание ведьм, может таить в себе скрытую угрозу и смертельную опасность, поэтому, от всего, чем начинают пристально интересоваться колдуньи, нужно как минимум с криками бежать в соседнюю деревню. Увидев обеспокоенность в глазах господина Брига, Рита замахала руками и нервно засмеялась.
       - Нет, что вы! Просто она мне обещала дать немного меда. - девочка поднялась на ноги отряхивая запачкавшиеся коленки - Удачи вам на ярмарке.
       Ведьмочка небрежно махнула рукой, отчего медведь под прилавком сжался в комок, развернулась и направилась к таверне.
       Двухэтажная таверна была самым старым каменным зданием в Зумпфе. Она существовала еще когда городка и в помине не было, а вся близлежащая местность представляла собой непроходимые леса. В те далекие времена она была центром торговли, культуры и досуга для целого десятка окрестных деревенек. Сейчас же таверна поросла плющом, и была центром обитания лишь госпожи Блюм.
       Маргарита поднялась на каменное крыльцо. Откуда-то со второго этажа доносился непонятный шум, и, постояв несколько мгновений в нерешительности, девочка все-таки потянула за ручку. Войдя внутрь, ведьма несколько раз моргнула, привыкая к темноте, и огляделась. В главной зале таверны не оказалось ни посетителей, ни прислуги, ни хозяйки. Стулья были подняты на столы, вся посуда убрана, а в камине тлели лишь несколько угольков. Несмотря на общий порядок, пол был усыпан объедками. А на втором этаже шум все нарастал. Кто-то активно спорил, и казалось что две армии, втянутые в небольшой пограничный конфликт вот-вот должны были ввязаться в войну с использованием орудий всех калибров. Девочка поднялась по лестнице на второй этаж, где перед ней предстала комичная картина. Миниатюрная старушка, хозяйка таверны старалась вытолкать из коридора внушительного вида постояльца. Одетый в дорогой костюм мужчина, с зализанными набок волосами был категорически не согласен с данной постановкой вопроса и намертво вцепился в дверной проем.
       - Господин, пожалуйста, покиньте помещение! - хозяйка с удвоенной силой дернула мужчину за руку, и тот поддался.
       - Ни за что! Я заплатил за три дня, и значит, в течение этих трех дней вы не можете меня выгнать! Это закон! - постоялец оторвавшись от проема, обвился вокруг балки, поддерживающей потолок, несмотря на сопротивление необхватного живота, взращенного обильным употреблением жирной пищи и доброго пива.
       - А кто говорит о том, чтобы выгнать?! Просто погуляйте несколько часов! - старушка предприняла новую попытку смещения недвижимости. -Посмотрите какая хорошая погода!
       -Ни за что! Я заплатил за это время, а значит имею право находиться в своем номере!
       -Да что ж вы такой упертый! - госпожа Блюм отпустила клиента, и в отчаянии пнула того подкованным под коленку.
       Мужчина вскрикнул, запрыгал на одной ноге и хотел уже обрушить на свою обидчицу поток праведного гнева, но тут все его внимание, как и внимание хозяйки таверны, было притянуто к миниатюрной девочке, стоявшей в конце коридора.
       Обычно ведьмы очень любят быть в центре внимания. Им нравится, когда все взгляды устремлены только на них, и поэтому встреча более двух колдуний, обычно заканчиваются увеличенными до слоновьих размеров ушами, сожженными деревнями, превращением в грибы части населения и другими способами выражения недовольства и соперничества. Но Маргарита была очень стеснительной девочкой, и каждый раз, когда она привлекала слишком много внимания, её лицо покрывалось пурпурным румянцем. Вот и сейчас девочка покраснела как вареный рак:
       - Эмм... Извините. - ведьмочка еле слышно бубнила слова себе под нос.
       Две противоборствующие стороны одновременно сморгнули. Шляпа еле слышно прошептала своей носительнице:
       -Опять ты колдовство не контролируешь. Я же говорила, держи себя в руках, а то мозги им превратишь в ванильный пудинг.
       Первой из замешательства вышла госпожа Блюм, и моментально осознав всю неловкость ситуации, сразу переключилась на юную ведьму.
       - Ох, прошу простить меня, госпожа. Я заставила вас ждать?
       -Ээ... - Немного задумавшись, Маргарита отрицательно покачала головой, при этом осматривая постояльца. Это был очень тучный мужчина лет тридцати. По его полному лицу, раскрасневшемуся от напряжения, скатывались капли пота, а сальные волосы, еще недавно аккуратно прилизанные, топорщились в разные стороны.
       "Ну вылитый Нух-нух из сказки о двух поросятах" - отметила девочка про себя. - У вас проблемы? - Рита кивнула в сторону мужчины.
       -Нет, что вы - что вы! Сейчас этот господин уйдет... - Она тряхнула мужчину, но тот все равно неотрывно смотрел на ведьму - Я сказала, этот господин УЙДЕТ!
       Постоялец посмотрел на госпожу Блюм, затем на ведьму, затем опять на хозяйку гостиницы. При этом его лицо начинало краснеть от копившегося в нем гнева. И, как только уровень ярости придал его лицу оттенок спелого томата, негодование клиента вырвалось наружу:
       - Вы... Вы! Вы выгоняете меня из-за какой-то - он буквально выплюнул это слово - ведьмы!?
       Шляпа прошептала Маргарите:
       -Ну вот, начинается. Хотя что еще можно было ожидать от столичного чиновника. Совсем ничего не знают об окружающем мире.
       -Из-за этой мошенницы Вы - мужчина ткнул своим трясущимся пальцем в сторону госпожи Блюм - испортили мой отдых! Это непростительно!
       Маргарита и шляпа не обращали на его слова никакого внимания:
       -Чиновника?- Рита еще раз критично осмотрела мужчину.
       - Да. Разве по одежде не видно?
       Тем временем, не ожидая такого напора, госпожа Блюм попятилась:
       - Н-Н-Но у нас в подвале кто-то поселился. Только ведьма может с этим разобраться.
       - Ха! Чушь собачья! В министерстве уже давно об этом все рассказали! - теперь мужчина ткнул своим толстым пальцем в Риту - Они, эти мошенники, промыли вам, селянам, мозги и теперь пользуются вашей доверчивостью!
       Рита удивленно глядела на оратора, а тот все не унимался:
       -Наверняка она подбросила крысу в подвал и теперь эта "ведьма" сдерет с вас деньги за решение этой "проблемы"! - он опять погрозил ведьмочке своим толстым пальцем -И я, Эрик Анвеальский докажу это! Где у вас подвал?
       Новоявленный борец с обманом гордо выпятил грудь, хотя на фоне необхватного живота этого никто не заметил. Госпожа Блюм умоляюще посмотрела на Маргариту, но та лишь пожала плечами и произнесла равнодушным тоном:
       -Ну если он хочет, то пусть идет.
       Хозяйка еще раз взглянула на девочку, но та лишь кивнула. Смирившись, госпожа Блюм махнула рукой и направилась к лестнице:
       - Что ж, прошу за мной.
       Ведьмочка подождала, пока защитник правды торжествующе прошествует мимо и спустится по лестнице, после чего девочка неспешно пошла за ним.
       - Ты же уже поняла, что тут творится, правда? - макушка шляпы наклонилась к лицу Риты. Ведьмочка утвердительно кивнула.
       -Угу.
       - И тебе совсем его не жалко?
       Девочка остановилась и в задумчивости посмотрела на потолок, а затем зловещая улыбка расползлась по её лицу:
       -Нееееет. - ведьмочка хихикнула и продолжила спускаться, прыгая по ступенькам.
       Когда Маргарита подошла к входу в подвал, радом с дверью стояла только госпожа Блюм. Заметив колдунью, она покачала головой:
       - Госпожа, он ничего не хотел слушать и уже зашел - она с тревогой посмотрела на низкую деревянную дверь - Ведь все будет в порядке?
       Девочка не задумываясь ответила:
       - Ага. Кстати, а правда этот постоялец похож на Нух-Нуха?
       Хозяйка непонимающе смотрела на девочку
       -Ну из сказки о двух братьях-поросятах, Нух-нухе и Мых-мыхе.- На лице старушки красовалась всё та же стена непонимания, и Рита продолжила объяснять - Они еще наняли волка для постройки дома, но когда тот попросил оплаты, братья убили его сдув в пропасть, оставив маленьких волчат сиротами.
       Маргарита поникла:
       -Не помните значит? Эх...
       Госпожа Блюм немного помолчала и обратилась к ведьме:
       - А кто там, если не секрет?! Приведения?
       Тут из-за двери раздался истошный вопль чиновника и смех, сложенный из множества детских голосков.
       - Нет, гораздо хуже. - ответила Рита и опять заулыбалась - Гремлины.
       - Аааааагфн...!!! - крик из подвала стих.
       - Хм... Кажется они заткнули ему рот. И почему мы об этом раньше не подумали? Это бы много проблем решило.
       -Ха-ха. - нервно засмеялась госпожа Блюм.
       Из-за двери раздался звук, похожий на удары плетью, а после него кто-то прокричал детским голоском:
       - Ухха! Вперед лошадка!!! - его с трудом можно было разобрать на фоне общего гвалта и хохота.
       Хозяйка вздрагивала после каждого удара:
       - Госпожа, а вы точно уверены, что все будет в порядке?
       Девочка уверенно кивнула:
       - Конечно! Хоть у них общество и построено на культе пищи, но людей они не едят. Считают нас омерзительными на вкус.- Но тут же призадумалась - Хотя поговаривают что их вожди любят делать шляпы из человеческих ушей...
       Тут из-за двери раздался громогласный призыв:
       - Внести стругерфренгеркантнер!!!
       И сразу раздалось множество скандирующих голосочков:
       - Стругерфренгеркантнер!!! Стругерфренгеркантнер!!! Стругерфренгеркантнер!!!
       - А вот это уже проблема.- Рита сбросила с плеча сумку и устало потянулась.
       - А что это? Стругер... мегрер... кайтер?
       -Нуу... Кажется, это механизм, который выворачивает жертву наизнанку.
       Лицо госпожи блюм исказилась ужасом:
       -Как наизнанку?!
       Девочка задумчиво продолжала:
       - Хотя кажется я неправильно выразилась... Выворачивает личность наизнанку?
       - Какая разница! Мы должны вытащить его оттуда!
       Рита со вздохом открыла дверь в подвал:
       - Да-да, конечно.
      
       Девочка зашла первой, и оказалась на небольшом балконе, с которого дальше вниз вела узкая лестница. Жители данного края всегда любили выпить, и поэтому погреб единственной в округе таверны был поистине циклопических масштабов. Казалось где-то там, в глубинах мрака и алкогольных паров, могла блуждать последняя "Великая армия" третьей империи, но сейчас всё это пространство было заполнено другими захватчиками. Море миниатюрных человечков бурлило под балконом. Они выглядели точно карикатура на людей: серо-зеленая кожа, непропорционально большие носы и уши, миниатюрные рожки. Одеты они были в некое подобие доспехов из коры, вооружены миниатюрными копьями и мечами, а на головы некоторых были одеты каски. В центре этого кишащего и вопящего океана на корточках сидел бесстрашный борец с обманом Эрик Анвеальский. Из одежды на нем были лишь изорванное нижнее белье, а его руки и ноги были крепко связанны. Изо рта чиновника торчала огромная шишка, к которой была привязана веревка.
       Маргарита присмотрелась к Эрику:
       - Ух-ты, это же шишка безумной сосны! Надо будет потом захватить её с собой.
       Шляпа прошипела:
       - Не отвлекайся.
       -А, ну да.
       Тем временем, к выглядывающей из-за спины девочки госпоже Блюм вернулся дар речи:
       -К-к-кто же это?
       Девочка не отвлекаясь от созерцания погребных захватчиков удивленно ответила:
       - Так гремлины же! Я же вроде говорила. - Она приподнялась и указала на самого толстого гремлина, сидевшего на импровизированном троне из собранной в погребе еды. На голове у него красовалась золотая корона, увенчанная конфетами, а в руке он держал полуобглоданную куриную кость. - А вон то кажется король.
       Тем временем толпа из гремлинов начала расступаться и двое из них внесли угрожающего вида механизм - помесь из мясорубки, дрели и граммофона. Рита тихо прошептала:
       - А вот стругерфренгеркантнер.
       Король поднялся. Он сошел с трона и прошествовал перед своими подданными к чиновнику. Главный гремлин окинул надменным взглядом свое войско, и громогласно изрек писклявым, детским голосочком:
       - Сегодня настанет новая эпоха! Сегодня наш народ возвратит свои исконные земли! Сегодня день оплаты счетов, день отмщения! Сегодня ведьмы падут! - волна ликования девятым валом пронеслась по подвалу. Король подождал, пока стихнут овации - Жалкие людишки сполна заплатят за свое вероломство! Они узнают, кто же из нас высшая раса! Кто первым заселил эти земли! - Он ткнул костью в Эрика - А вот тот, с помощью кого мы избавимся от ведьмы. Мы промоем этому низшему существу мозги, и тогда он станет верным рабом нашей великой расы! Он и убьет ведьму!
       И вновь лавина ликования пронеслась над бесчисленными бочками вина. Тем временем Рита полезла в сумку, при этом бубня себе под нос:
       - И почему злодеи всегда раскрывают свои планы? Так же совсем не интересно.
       Ведьмочка достала нож, спицу и обратилась к хозяйке:
       - Так, нужно действовать быстро, и вы мне поможете.
       - Я?
       - Да, вы. Пока вы будете отвлекать гремлинов, я со всем разберусь.
       Старушка попятилась и нервно замахала руками перед собой:
       - О-о-отвлекать?! Н-но я не могу!
       - Можете.
       После этого слова Маргарита воткнула спицу хозяйке таверны в бедро. Старушка застыла, будто заледенев, а глаза её остекленели. Колдунья критически её осмотрела:
       - Вытяни руки.
       Госпожа Блюм подчинилась. Маргарита продолжила:
       - Дотронься до лба.
       Держательница таверны прикоснулась пальцами ко лбу.
       - Отлично, а теперь засунь указательные пальцы в нос и хрюкни!
       Старушка в точности исполнила приказ, но у шляпы уже кончалось терпение:
       - Прекрати уже играться!
       - Ладно-ладно. - Ведьма вгляделась в застывшие глаза госпожи Блюм и низким голосом приказала - Иди и отвлеки гремлинов.
       Старушка резко поднялась на ноги и с легкостью перемахнула через поручень. Внизу моментально поднялась суматоха. Макушка шляпы наклонилась к лицу девочки:
       - У тебя только несколько минут. Быстрее спускайся и призывай противогремлиновский комплект номер семь.
       - А что по твоему собираюсь сделать?
       Девочка осторожно спустилась по лестнице и оказалась на земляном полу. Никто не обратил на неё внимание. Госпожа Блюм отлично справлялась с заданием - маленькие человечки красиво летали под потолком, запущенные коваными башмаками хозяйки таверны. Ведьма взяла нож и начертила на полу круг, метра полтора в диаметре, перечеркнула его крест-накрест, и в местах пересечения линий нарисовала несколько значков. Шляпа критично закачалась из стороны в сторону.
       - И это, по-твоему, символ земли? Быстро перерисуй!
       Девочка неохотно затерла один знак ногой и аккуратно перерисовала.
       Тем временем гремлины с трудом схватили хозяйку таверны. Её, связанную, принесли к трону Короля и тот торжественно провозгласил:
       - Нам повезло! Появилось еще одно насекомое, которое поможет воплотить нашу мечту в реальность! Это ве...
       Тут со стороны лестницы раздался негромкий хлопок, и зеленоватая вспышка озарила помещение. На несколько мгновений возникла непривычная тишина, и её прервал скрипучий голос.
       - Что ты вообще вызвала?! Что это за сковорода?!
       - Ой... Ну я... Это... Я попросила прислать то что поможет с гремлинами...
       - Дура! Сколько я говорила, что при призыве нужно всегда конкретизировать заказ!
       - Извини...
       По толпе коротышек пополз ропот. Они моментально окружили девочку, но все равно держались на значительном расстоянии. На месте круга же появилась большая сковородка. Король прошествовал через своих подданных и вышел из толпы к девочке:
       - Так-так-так. Кажется ведьма решила облегчить нам задачу и сама пришла на место своей казни.
       - Это... Нет...
       Сковорода легонько дернулась.
       - Что? Нет?! И зачем же ты тогда пришла?
       - Я... Это... Ну как сказать... - Маргарита бросила взгляд на сковороду и тут её осенило - О! Точно! Я вам принесла дар, в качестве извинения за предыдущие наши конфликты. Да-да! Точно!
       - Дары? Прекрасно! Значит уже и ведьмы признали величие нашей расы! И где они?
       Девочка указала на материализовавшееся блюдо.
       -В вот этой сковороде.
       - О, так значит это еда? - Король в предвкушении направился к подарку - По запаху вроде яичница. Прекрасно! Но тебе это не поможет. Тебя все равно казнят.
       Король подошел к сковороде и, несмотря на маленький рост, легко отбросил массивную крышку. Король посмотрел на яичницу. Яичница воззрилась на Короля. В следующее мгновение два белых щупальца схватили человечка и бросили его прямиком в чрево яичного чудовища. Девочка обратилась к шляпе:
       - Кажется, она немного подросла за день.
       - Определенно.
       Установилась гробовая тишина, и девочка с напряжением ожидала того, что будет дальше. И тут раздался клич одного из гремлинов:
       - Король съеден! Да здравствует Король!
       Громогласный клич потряс подвал, и лавина человечков бросилась к сковороде. Они подхватили Яичницу, и ликуя направились в темноту подземелья. На прощание завтрак помахал щупальцем и улыбнулся, а Маргарита рефлекторно поежилась. Уже через пару минут в подвале остались лишь ведьма в своей шляпе и связанные чиновник и хозяйка таверны. Ошарашенная Рита спросила свою наставницу:
       - И что это было?
       - Хм. Я конечно знала, что у гремлинов есть традиция, будто, съевший предыдущего короля, сам становится правителем. Но чтобы это правило распространялось и на представителей других видов... Однако...
       -А может нам самим, тогда можно было съесть гремлинского короля и приказать им уйти?
       -Так, я знаю что тебе на ум пришло, так вот даже не думай! Гремлины настолько омерзительны на вкус, что от них даже троллей выворачивает, а обычный человек вообще умрет от омерзения.
       -Да? Ну ничего не поделаешь... - Девочка окинула взглядом разоренный нашествием подвал. - Кажется тут определенно нужна уборка...
       Солнце уже давно село и лишь звезды освещали горную долину. В городке стихали последние звуки празднества. Догорали костры, доедались последние поросята и допивались кружки пива. Юная ведьма готовилась ко сну у себя дома, и старательно выводила буквы в потрепанной тетради: "Дорогой дневник, сегодня было очень весело. Мы без проблем прогнали гремлинов из таверны, и они наверное уже не вернутся. Еще сегодня началась ярмарка. Там было очень весело, и было много вкусностей". Маргарита обмакнула перо в чернила и продолжила "Грустно, что госпожа Блюм не смогла пойти. Она сказала что у неё от чего то прихватило спину. Хорошо что она ничего не помнит. Эрик же пил весь вечер, и кажется что он не хочет возвращаться в город. Еще я посадила шишку безумной сосны, хоть она и пыталась убежать. Надеюсь скоро вырастет дерево, и оно не будет докучать людям. Хочу что бы завтра было так же весело". Девочка отложила перо и уже закрывала дневник, но вдруг задумалась. На мгновение в её глазах зажглась озорная искра. Этот предвестник дьявольских совершений загорался и в глазах безумного ученого, перед созданием искусственного человека, и в глазах алхимика, перед отправлением в полет собственного дома, и в глазах повара, перед фразой "А давайте смешаем селедку и йогурт!". Девочка вновь открыла тетрадь и дописала: "Интересно, а можно ли съесть яичного короля?".
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    15


    Щербаков Avendger   23k   "Рассказ" Фантастика

       Майское солнце только начало прогревать воздух. Отблески мелких волн напоминали о купальном сезоне, но от широкой реки веяло холодом. Вдоль берега бежал коренастый молодой человек, до города оставалось с полверсты. Мирно совершавшие променад мещане отступали в сторону, провожали взглядом скромно одетого парня. С молодого человека слетела фуражка с околышем реального училища, но тот лишь вытер капли пота с высокого лба. Владимир летел артиллеристским снарядом, взгляд заставлял разночинный народ сходить с линии прицела. Перед глазами мрачные камни Шлиссербургсой крепости, брат, не уступающий по твердости крепостным камням. хищно раздвигаются толстые крылья носа, легкие кузнечными мехами перегоняют прохладный воздух, сердце сжигает кислород, толкая горячую кровь по тренированному телу.
       Гравий под ботинками сменился мостовой, несколько переулков, и рассохшиеся ступеньки крыльца скрипят под тяжестью шагов. Рывком распахнув дверь, Владимир видит мать в черных одеждах, седую склоненную голову, бумагу с гербом на столе. Женщина не взглянула на сына, казалось, горе превратило ее в мрамор. Сгорбленная фигура на плетеном стуле навсегда отпечаталась в памяти. Владимир не в силах поверить известию, дошедшего до него в училище, берет бумагу со стола. Уведомление. Слова расплывались, шрифт утратил четкость, молодой человек сжал зубы, лоб прорезала морщина. "В помилованiи отказано... приговоръ приведен в исполнение..." бумага падает на пол, Владимир сжимает плечо матери, не в силах найти слов утешения. Навернулись слезы, юноша заморгал, развернулся от матери. Некогда рыдать по павшим, надо мстить!
       Владимир бросился в комнату брата. Из всей мебели в маленькой комнатке узкая деревянная кровать, стол, шкаф, набитый книгами и обитый железом сундук. Александр в шутку называл свою обитель склепом - небольшое окно было зарешечено. Владимир своим ключом открыл сундук. Под тяжелой крышкой немудреная одежда, которую в былые времена носили оба брата. В отрочестве Владимир приналег на физкультуру и через пару лет слишком велика стала разница в телосложении. Владимир двумя движениями очистил сундук, с силой нажал на дно в условном месте. Щелкнула пружина, край дубовой доски приподнялся. К этому времени глаза стали сухими, движения четкими. Владимир поднял фальшивое дно, принялся выкладывать на стол наследство брата. Стопка рукописных листов с чертежами бомб, револьвер, кинжал в ножнах и книга на немецком языке. "Das capital" - потертое золото латиницы на черной обложке.
       Владимир сунул револьвер за пояс, взял кинжал в руки. Задумчиво потянул за рукоятку, сверкнула сталь обоюдоострого клинка. кого громить? жандармское отделение провинциального городка? суд? до царя далеко. И что такое один человек, когда будет струиться его кровь в потомках! Владимир заворожено посмотрел на клинок, взгляд опустился на стол. Вот она - утопия бородатого теоретика.
       - Нет! - удар был такой силы, что клинок насквозь пробил томик Маркса и на полдюйма воткнулся в стол.
       - Мы пойдем другим путем!
       ***
       Ноябрьский вечер, легкий морозец. Дворники давно убрали пожухлую листву с мостовой, снежный песок набился в щели камней, образуя привычную мозаику питерской улицы. В такую погоду в трактире бы сидеть за самоваром или за бутылкой беленькой. Стекло витрины с надписью "Аптека" отражает пламя костров, груду наваленных мешков, перевернутые подводы, мелькающие фигуры мужчин.
       - А чего, мужики, выгодно устроились - ежели ранят кого, вот она аптека, никуда бегать не нать!
       Сдержанный хохоток прервал строгий голос:
       - Посерьезней товарищи! Не забывайте, жандармы усилены казачьими частями, они к нашему рабочему классу не шибко хорошо настроены, наймиты царские! А ты, Михеич, расхолаживаешь народ. - Пожилой мужчина в распахнутой тужурке подошел к группе, сидящей у костра, за поясом торчала рукоятка револьвера.
       - Вон оно чего - наган ему выдали, так сразу командовать! - Михеич пыхнул папиросой, оглянулся на товарищей.
       - Нам бы, Петрович, оружия поболе, да патронов, всю власть бы поганую своротили!
       - Да, если б рабочий класс вооружился, никакие наймиты не сунутся! - поддержали Михеича.
       Рабочий люд был вооружен абы чем: обрезы охотничьих ружей, самодельные запалы, бутыли с керосином да пара наганов. Да развороченная на булыжники мостовая.
       - Внимание, товарищи! Что-то там происходит! - Петрович припал к мешкам с песком, всматриваясь в противоположную часть улицы. Метрах в ста освещенная газовым фонарем серая шеренга заволновалась, послышались свистки, к центру, прижимая шашку к бедру, побежал офицер. Шеренга жандармов развалилась, серые шинели разметало, как городошные чушки. Из образовавшейся бреши вылетели кони.
       - Казаки! - Петрович вытащил наган. - К оружию, товарищи.
       Рабочие развернулись по баррикаде, напряженно всматриваясь в темноту.
       На них летела двуколка, плотный возница стоя бьет кнутом лошадей. Послышались выстрелы, крики "Стой!"
       - Не стрелять, мужики! - Петрович приподнялся и закричал в обе стороны. - это нашенский - товарищ Ильин!
       Через минуту Ильин, не обращая внимания на выстрелы, лихо развернул бричку у баррикады. Пружинисто спрыгивает, улыбается рабочим, сжимает руку Петровичу:
       - Здравствуйте (от возбуждения получилось "здгавствуйте"), товарищи! разбирайте оружие!
       - Много привезли?
       - На сколько денег хватило. - Ильин снял картуз, вытер рукавом лобную залылину.
       - Кавказские товарищи в этот раз мало прислали, что-то там с эксом не заладилось. Так что всего по десятку винтовок и револьверов, да пару ящиков с патронами. Разбирайте, товарищи!
       Рабочие, оживленно переговариваясь, начали разбирать вооружение. Ильин заметил, что у некоторых дрожат руки, другие держат винтовку, как будто поймали гадюку.
       - Навыка нет, товарищ Ильин. - Заметил Петрович. - Мы же рабочие, а не военные.
       Ильин задумался на минуту, оглянулся на серые шинели.
       - А если, товарищ, сам царь народу оружие даст, да к тому же выучит воевать, а? - Ильин хитро прищурился...
       ***
       Свинцовое небо, соленые брызги. Через смотровую щель оружейной башни переливы волн кажутся спинами морских чудовищ. Чудовища ныряют друг за другом, подныривают под броню, монотонно качая крейсер. Вдали перед горизонтом расплываются корабли неприятеля. Флот его величества страны восходящего солнца. В башне пахнет маслом, металлом и порохом. Лысый матрос вручную заряжает орудие - электричество и телефонная связь повреждены. В рваной тельняшке блестят мускулы, тяжеленный снаряд находит свое место в казеннике.
       - Сейчас, господа узкоглазые, получите гостинец! - Матрос уже нашел прицел, когда услышал лязг двери и в башню ворвался боцман.
       - Амба, Вован! Капитан приказал прекратить огонь! Всем построиться на палубе!
       - Что, японцы уже капитулировали? - Оскалился лысый.
       В этот момент очередной разрыв японского снаряда перед носом крейсера разъяснил сарказм матроса.
       - Двигай за мной, тилигент!
       Подчиняясь приказу, лысый двинулся за боцманом.
       С палубы картина разгрома русской эскадры предстала во всем ее ужасе. Справа и слева тонули корабли. Горящий металл, дым, как шелуха семечек трупы матросов в воде. Вдали ровный ряд неприятеля.
       Владимир замечает рядом с бортом "Варяга" моторизированную шлюпку под японским флагом. Боцман командует:
       - Становись!
       Оставшиеся в живых матросы приняли подобие строя. Справа подходят капитан, в двух шагах за ним вышагивают два японца с неподвижными лицами.
       - Господа матросы! - Нервно начал капитан.
       - Наше положение катастрофическое! Большая часть кораблей потоплена, часть покинула Цусимский залив. Японцы расстреливают нас с неуязвимой дистанции, за время длительного путешествия порох в наших снарядах отсырел, мы не можем продолжать огонь. Японцы предлагают нам сдать оружие и покинуть крейсер. Они обещают не чинить препятствий к выезду в Россию.
       Последние слова капитан говорил в палубу, японцы за спиной хищно улыбались, глаза вовсе превратились в щели.
       - Да вы что, братва! - Перед капитаном вырос матрос в рваной тельняшке, лысая голова на могучей шее блестит бильярдным шаром.
       - Когда это русский моряк сдавал корабли! Это же явное предательство! - Палец лысого указал на капитана.
       - Ульянов, вернись в строй! - Заорал боцман.
       - Товарищи, вы же сами бывшие рабочие, отцы у вас на фабриках надрываются! Как мы домой вернемся? Какими глазами смотреть будем?
       Строй загудел, матросы опустили головы. К Владимиру подошел боцман.
       - Вован, братва не готова, картина ясная - все к рыбам пойдем ни за что.
       - Эх, Железняк! Фамилия у тебя стоящая, только ты ее не стоишь. - Владимир прямо в глаза смотрел боцману. Тот отвел взгляд.
       - Не готовы еще, Владимир.
       - С вами революцию не заваришь! Эх, вы, патриоты! Не порох - сердца у вас отсырели!
       Матрос толкнул плечом боцмана и бросился к оружейному складу.
       - Останови его, боцман! - Пришел в себя капитан.
       - Он же боеприпасы взорвет!
       Железняк бросился к стальной двери, за которой скрылся бунтарь, но успел услышать скрежет запорных листов.
       Владимир услышал глухой крик боцмана:
       - Полундра, братва! Спасайся, кто может!
       В железных коридорах кое-где еще горели электролампы, хотя Владимир и в полной темноте нашел к ящикам с оставшимися снарядами. Личная месть отодвинулась на второй план. Честь дороже мести!
       В этот момент корпус корабля вздрогнул, японский снаряд угодил в борт рядом с тем местом, где находился Владимир.
       Русский матрос, не в силах удержаться на скользких металлических ступенях, ухнул вниз.
       Владимир очнулся на мягкой кровати, вокруг было белым бело, маленькие узкоглазые медсестры, как ангелы, неслышно скользили мимо. Владимир попытался приподняться на локтях, голова гудела, тошнота подступала к горлу. Перед глазами образовались двое японских военных. Один склонился, положил ладонь на забинтованное плечо.
       - Ты настоящий самурай, Ульяна-сан! Ты скоро поправишься.
       ***
       Солнце уже начинало припекать, ветерок сдувал последнюю росу с проклюнувшейся травы. В свежем окопе от земли в нос шибал сладкий запах, чернозем бруствера напоминал родную пашню.
       - Сеять пора, а мы три года вшей кормим! Эх, землица наша Русская, когда ж тебе Господь разумного царя пошлет! - Бородатый солдат, прислонившись к брустверу, достал кисет из кармана шинели.
       - Зачитался! Дайкось прокламацию.
       Молодой солдатик протянул ветерану листок дрянной бумаги.
       - "Долой царизм!" Социалисты опять бумагу пачкают! Для курева сгодится. - Солдат оторвал половину, другую протянул товарищу. - Держи, сейчас табаку отсыплю.
       - Я не курю, дядя Игнат. Спасибо.
       - Из тилигентов что-ли? "Спасибо". Благодарствую надо говорить. - Старый солдат сыпанул махорку в раструб "козьей ножки". Кисет вернулся в карман, терпкий дым потянулся в сторону вражеских окопов.
       - Ты привыкай, Андрюшка, - пыхнул на молодого дядя Игнат.
       - А как газами бомбить зачнут, совсем окочуришься!
       - А часто бомбят, и сейчас могут?
       - Нет, сейчас не будут - ветер в ихнюю сторону. Германец, он аккуратный: сперва беготню в окопах затеет - к атаке готовится, потом артиллерия нас утюжить будет с полчаса. Ежели газовые снаряды, сразу не пойдут - травится не захочут...
       - Это кто тут у нас позицию демаскирует? - Кряжистый солдат с красным бантом в петлице скатился в окоп. Аккуратная бородка сглаживала жесткое выражение широкого лица, в раскосых глазах сверкал маньяческий огонь.
       - Принесла нелегкая. Опять агитировать начнет. - В сторону простонал Игнат.
       - А как без этого. - Агитатор приладил винтовку на бруствер, отряхнул шинель.
       - Вот вы, товарищ, - обратился к Игнату, - который год семью не видели, пшеницу не сеяли? А вы, - посмотрел на молодого, - так недоучкой и останетесь?
       - Так Отечество защищать надо! - Вскинулся молодой.
       - А почему помещика с фабрикантом с нами в окопах нет? Это что не их отечество? И правильно - не их! Их родина везде, где за деньги можно купить власть и удовлетворить свои низменные потребности! Земля - она только для того, кто на ней работает. Земля - крестьянам! - Агитатор встал во весь рост, к месту агитации стали подтягиваться солдаты.
      Игнат набрал землю в широкую ладонь, в грубых заскорузлых пальцах чернозем задвигался как мех норки. Крестьянин посмотрел на агитатора:
       - Вот скажи мне, товарищ Ильин, у меня, к примеру, две коровы, свинюшки, куры с гусями. Я жилы рву, пуп надрываю, землю, стало быть, обрабатываю, пшеницу рощу, отдам часть хозяину и сплю спокойно. И вот на кой ляд мне все раздавать дармоедам городским, да нашим деревенским лоботрясам, а?
       - А работников ты нанимаешь?
       - Как же без них? Конечно. Одному с сыновьями не справиться в сезон!
       - А работники разве пуп не рвут? Разве лоботрясничают? Так почему они голытьбой живут, а ты их за гроши нанимаешь? А сломается молотилка у тебя, за деталями к кому пойдешь, к тому же рабочему. Скоро труд крестьянина облегчат машины с бензиновыми двигателями. Придется тебе, Игнат, на старость лет за книжки засесть, мануалы читать.
       Подтянувшиеся солдаты засмеялись.
       - Ох, и балобол ты! - Усмехнулся Игнат.
       - Теперь ты мне скажи, а зачем ты с помещиком делишься? Его почему в дармоеды не заносишь?
       - Дармоед еще тот! Так земля его вроде, закон на его стороне, жандармы! Попробуй не отдай!
       - Таки и попробуй, чего боишься? Винтарь есть у тебя.
       - То на фронте, а то дома. Вы, большевики, воду мутите, по домам всех распускаете, а как немец на плечах в избу войдет?
       - Не войдет! На той стороне такой же брат рабочий с крестьянином в окопе гниет. Оно ему надо, на чужой земле на своего дядю пахать? Немецкие коммунисты сейчас тоже революцию готовят.
       - Что, не могете, стало быть, без мужика? Царя-батюшку зачухонили, а остальных буржуев кишка тонка?
       - Ты, солдат, свою кишку сначала измерь. Вместе нам надо быть, вместе новый мир строить! А царь, как символ мировой несправедливости, должен висеть в петле! И будет висеть! - Раскосые глаза остекленели.
       Агитацию прервал рев фугаса. С немецкой стороны раздались пушечные залпы. Солдаты скатились в окопы, сжимая винтовки, с опаской глядели в небо. Рев нарастал. Взрывы доносились из далекого тыла.
       - Пристреливаются что-ли?
       Ильин поднялся, посмотрел на восток. В полутора верстах рвались снаряды, земля комьями взлетала вверх, зеленый дым застилал горизонт, медленно двигался на запад.
       - Газами решили потравить, суки!
       Ильин присел к товарищам.
       - Вот тебе и немецкий рабочий - эвон как революцию начал делать!
       Сильные руки в два движения приладили штык к "мосинке". Ильин сдвинул брови:
       - Чем за даром помирать, покажем немчуре, как может воевать русский солдат.
       Ильин пристегнул полы шинели к ремню, вскарабкался на бруствер.
       - Братушки! За мной, в атаку!
       Следом сразу из окопа выскочил Андрей. За ним, вздохнув, полез Игнатий.
       - Куда, молодой, поперек батьки. - Клацнул затвором.
       Разноголосое "Ура!" покатилось от русских окопов в сторону врага.
       Пальба сотни трехлинеек в разнобой да молодецкое "ура" лишь на несколько минут огорошили немцев. Деловито забубнили пулеметы, вдарила артиллерия обычными фугасами. Контратака начала захлебываться. Тут и там падали солдаты - кто матерно крича, кто беззвучно встречал смерть. У Андрея кончились патроны, с вытаращенными глазами он бежал со штыком наперевес. Впереди маячила широкая спина агитатора. Ильин бежал из стороны в сторону, изредка припадая на колено и прицельно стреляя.
      Сзади пыхтел дядя Игнат.
       - Мать моя! - По-простецки выдохнул студент.
       Из немецких окопов выскакивали фигуры в привычных шинелях и касках, но вместо лиц была темная маска со стеклами вместо глаз и хоботом.
       - Вперед, Андрюха! - Толкнул в спину дядя Игнат.
       - Ты чего противогазов не видал? Это только нас офицерье на газы без защиты посылает.
       Противогазы! Андрей даже развеселился от такого простецкого объяснения. Оказалось, радоваться было рано. "Противогазы" не кричали, зато ловко стреляли из карабинов. Выстрелы перемежал лай немецких офицеров. Большая часть русских солдат обратилась в бегство. Немцы их не преследовали, фигуры в противогазах окружили агитатора - тот тоже не стрелял, видно, закончились патроны, Андрея, Игната и еще нескольких солдат. Ощетинившись штыками, русские образовали круг. Со всех сторон на них нацелились карабины. Андрею было очень жалко умирать, Игнат тоже понимал безвыходность положения - убью десять раз, пока штыком дотянешься.
       - Слышь, агитатор, сдаваться надо - всех положат за зря. Мальчонке вон жить и жить. Давай командуй.
       Ильин воткнул штык в землю, остальные последовали примеру. Смерть на миру красна, да только цель еще не достигнута.
       Военнопленные выстроились. Подошел немецкий офицер - галифе, пенсне, тросточка. Китель отутюжен, сапоги блестят - сразу видно штабная крыса. Ткнул тростью в красный бант:
       - Большевик?
       - Большевик, большевик. - На чистом немецком ответил Ильин.
       ***
      
       - Вихри враждебные реют над нами, в бой роковой... - В молодости Александр Федорович собирался стать оперным певцом, потом артистом, даже подумывал об арене цирка. Но Февральская революция уготовила ему сцену, зрителями которой стали граждане всей Российской империи. Женщины его боготворили, мужчины копировали стиль одежды и телодвижения. Керенский провел ладонью по ежику серебристых волос, сунул два пальца в отворот френча, повернулся перед зеркалом.
       -До чего хорош, мерзавец!
       В этот знаменательный день нельзя ударить лицом в грязь. День прибытия пломбированного вагона. День позора большевиков - этих беспардонных хамов и наглецов!
       - Пора, Александр Федорович! - В дверь сунул рожу адъютант. Сам министр на военной службе никогда не служил, но в столь тревожное время и во френч нарядиться можно и помощника адъютантом назвать. Хотя бы про себя.
       - Иду-иду.
       На крыльце уже ждал черный лакированный "Рено", верх поднят - накрапывал весенний дождик. Керенский с адъютантом сели на задние сиденья. Сначала Александр Федорович думал самолично подрулить на перрон, но из гаража в последний момент прислали машину, на которой не было навыка вождения, а заглохнуть на глазах у толпы или, чего доброго, въехать в зрительный ряд - это моветон! Ничего, так даже солиднее!
      - Михаил Львович, - Керенский повернулся к помощнику.
       - Вы оповестили всех журналистов о часе прибытия? Полицейских сил достаточно для задержания? Рабочие массы не смогут его отбить?
       - Не извольте беспокоиться, Александр Федорович! Журналисты и фотографы в первых рядах, там же полицейские в штатском, вооруженные наряды заступят с обеих сторон вагона, нас также будет сопровождать охрана. Жандармы оцепили прилегающие улицы.
      Ровно тарахтел двигатель, кузов плавно качался на рессорах, поездка обещала быть одним удовольствием. "Рено" с узнаваемым профилем на заднем сиденье медленно проехал через ликующую толпу, остановился на перроне в пятидесяти шагах от железнодорожного полотна. Водитель развернул автомобиль так, что Керенский вышел прямо под магниевые вспышки фотографов. Побросав зонты, к министру сунулись было газетчики, но широкоплечие молодцы профессионально оттеснили и мужчин и женщин перемежающихся профессий. Керенский встал в позу Наполеона, нахмурил брови, картинно разворачивался профилем к рядам зрителей.
       Умиротворенность серого утра разорвал гудок паровоза. Окутанное паром закопченное стальное чудовище вопило о своем приближении. Высекая искры, завизжали диски застопоренных колес. Провернувшись в обратную сторону, колеса накалили рельсы до красна, опломбированный вагон остановился точнехонько в центре перрона.
       Толпа затихла, тонкая артистическая душа Александра Федоровича уловила фантомы чего-то страшного, исходившего от проклятого вагона. Надо было нюхнуть кокаина, подумал министр.
       Тишина длилась минуту. Чья-то чудовищная сила сдвинула дверь вагона, лопнул стальной трос с пломбой, толпа в ужасе ахнула. Сфинктеры Керенского ослабли, штаны пришли в полную негодность.
       В открывшуюся дверь поочередно спиной вперед выпали два трупа. В центре проема, широко расставив ноги, стоял человек в германском обмундировании. Сапоги блестели из-под черного каучукового плаща, под каской блестели стекла противогаза. В правой руке воин держал длинную трубу, в левой - маузер.
       Из трубы вырвалась струя пламени, журналисты и агенты в штатском отпрянули. Толпа ухнула назад, женский визг, обмороки, мокрые штаны - интеллигентная публика превращалось в стадо испуганных бабуинов.
       Воин прыгнул на перрон, еще раз брызнул огнеметом, убедившись в безопасном проходе, сбросил баллон с керосином. В стеклах противогаза отразился бобрик Александра Федоровича, следом лакированный кузов "Рено". На Керенского налетел ужас в черном плаще, очнулся министр много позже.
       "Черный плащ" подлетел к автомобилю, водитель нюхнул ствол "Маузера", понимающе поднял руки. Воин запрыгнул на заднее сиденье, в окно полетел противогаз.
       - В Смольный!
       Взвизгнули скаты, толпа бросилась в стороны, черный автомобиль помчался в город.
       - Ленин вернулся! - Катилось по толпе...

    16


    Милосердова И.А. Вселенская авантюра   10k   "Рассказ" Мемуары

      
      
       (Из мемуаров Евы)
      
       Сначала был создан Адам? А потом, из его ребра - я, Ева?
       Фу, какая чепуха! Ну что хорошего можно было сделать из кривого Адамова ребра? Какие-нибудь дрянненькие зубочистки 4-го сорта? Да и зачем?.. Зачем, скажите вы мне, вообще нужен был в раю мужчина? Разве там, где находится хоть один мужчина, может быть рай? Нет, место мужчины - в СИЗО, вытрезвителе, в штрафбате. Вот там он - у себя дома.
      
      
      Тут и спорить нечего - первой была создана я. Это я, Ева, стала гордостью и украшением рая. А потом дело было так...
      
      
      Гуляю я как-то по раю. Навстречу - Г о с п о д ь.
      
      
      - Ну, здравствуй, Ева. Как поживаешь? Ты сегодня уже откушала райских плодов?
      
      
      - Ой, да откушала, Господи, откушала. А что мне ещё остаётся делать в твоих райских садах? - отвечаю я не очень вежливо и, не удержавшись, добавляю в сторону: - Оскомину уже набила от этих плодов...
      
      
      - Может быть, мне какой-нибудь новый райский плод для тебя сотворить? Ты ведь знаешь - я всё для тебя сделаю.
      
      
      - Господи, миленький! Не надо больше творить плодов. Никаких! Сотвори-ка ты лучше знаешь что... Сотвори-ка ты лучше мужчину. Так хочется посмотреть - что за зверюшка такая получится. А назовём мы эту зверюшку Адамом, ладно?
      
      
      Очень удивился Г о с п о д ь:
      
      - Ты чего это, голубушка, речи такие завела? Ты от кого таких слов нахваталась - "мужчина", "Адам"?
      
      - Этим словам, Господи, меня Змей научил. Неужели, говорит, тебе, девица-красавица, мужичка до сих пор не хочется? А я ему говорю: ой, да на кой чёрт...Ой, извините, Господи! А я ему говорю: ой, да зачем мне ещё мужичок какой-то нужен? Ведь у меня здесь, в раю, и так - райская жизнь. А Змей мне опять своё: так-то оно, может быть и так. А всё-таки для девицы без мужичка и в раю - не тот интерес. Знаешь, говорит, как с мужичком ты запоёшь - у-уу!
      
      
      - А чего это вдруг Змей такие сладкие речи с тобой завёл?
      
      
      - Наверное - из благодарности. Поиграла я с ним немного, а то он всё один да один.
      
      
      - И как же ты с ним играла?
      
      
      - Я по его хвосту немного побегала и попрыгала.
      
      
      - Немного - это сколько?
      
      
      - Часика так два-три... Ну, пять, может быть. Я ведь ещё плохо считаю...
      
      
      - Не пострадал хвост Змея после твоей игры?
      
      
      - А ту часть хвоста, которая пострадала, Змей сразу сам и ампутировал.
      
      
      - И сколько же ему пришлось ампутировать?
      
      
      - Ой, да о чём разговор, Господи! Метра полтора - не больше.
      
      
      Г о с п о д ь говорил как бы про себя, но я расслышала:
      
      - Вот Змей, подлюга! Из-за потери каких-то полутора метров своего хвоста ввёл девку в искушение. Теперь она от меня с этим мужичком уже никогда не отстанет. Знаю я эту породу...- а мне говорит: - Значит, Змей утверждает, что без мужичка для тебя и в раю - не тот интерес. Ну а ты ему что?
      
      
      - А я ему говорю: ну хоть бы и так. Да только где же мне взять в раю мужичка-то? Не создал ведь Отец Наш Небесный такой твари... А Змей всё своё гнёт: вот ты, говорит, и попроси Творца создать мужчину. Тебе, своему любимому творению, он ни в чём не откажет... Ну, пожалуйста, Господи! Для тебя тут и делов-то - на копейку. А для меня, сам знаешь, каждая новая зверюшка в раю - такая отрада, такая отрада!
      
      
      - Делов-то тут действительно будет на копейку. А вот насчёт отрады... Очень я сомневаюсь, Ева, что жизнь твоя останется райской после того, как в раю появится эта новая зверюшка. Эта затея может такой авантюрой обернуться, что ты и сама не рада будешь?
      
      
      - А что - мужчина будет опасен для меня? У этой зверюшки будут большие клыки и когти?
      
      
      - Ну, клыки и когти у этой зверюшки будут так себе. Опасность мужчины для тебя будет заключаться в другом.
      
      
      - Если клыки и когти у него будут так себе - то чем же ещё он может быть опасен для меня?
      
      
      - Во-первых, он сразу начнёт пялить на тебя глаза. И так нахально будет их пялить, что тебе станет стыдно.
      
      
      - Господи, а что это такое - "стыдно"?
      
      
      - Как тебе сказать... Это такое состояние, когда тебе вдруг захочется прикрыть кое-что у себя фиговым листком.
      
      
      - А когда я прикрою кое-что у себя фиговым листком - тогда мужчина перестанет пялиться на меня?
      
      
      - Как бы ни так! Всякие фиговые листки для мужчины - что красная тряпка для быка. Он не только не перестанет пялиться, но вдобавок станет ещё и приставать к тебе.
      
      
      - Господи, а что это такое - "приставать"?
      
      
      - Это значит, что мужчина станет подходить к тебе всё ближе и ближе, станет пыжиться, надувать щёки, говорить всякие глупости, а потом и руки к тебе начнёт протягивать.
      
      
      - Господи! А зачем ему всё это будет нужно?
      
      
      - А затем... чтобы однажды... взяв тебя за локоток, вкрадчиво сказать: "Ева, ягодка моя! А давай-ка зайдём вон за тот кустик".
      
      
      - А зачем?- я была в полном недоумении (так, кажется, это состояние называется). - Что такого будет у нас с этой зверюшкой за кустиком?
      
      
      Г о с п о д ь с грустным видом погладил меня по головке:
      
      
      - Я лучше поведаю тебе - что будет потом. Потом эта зверюшка зевнёт и скажет: "Сосну-ка я часок-другой прямо здесь, под кустиком..." И вот после этого, дочь моя, райская жизнь закончится для тебя навсегда. После того, как вы с мужчиной хоть однажды сходите за кустик, я буду обязан изгнать вас обоих из рая. Не для того создавал я райские кустики, чтобы тебя затащил туда первый же встречный мужик...
      
      
      - А куда мы с мужчиной будем изгнаны, если сходим за кустик?
      
      
      - На Землю - куда же ещё. А там, на Земле, тебе не райскими плодами придётся лакомиться. Там тебе картошку придётся каждый день чистить. Там тебе как белке в колесе придётся крутиться.
      
      
      - А что будет делать на Земле мужчина?
      
      
      - А мужчина и там сохранит свои основные инстинкты - сходить за кустик, а потом дрыхнуть.
      
      
      Подумала я, подумала (так, кажется, называется этот процесс) и решительно говорю Господу:
      
      - Тогда я знаю, что мне надо будет делать. Как только эта зверюшка возьмёт меня за локоток... как только скажет: "Ева, ягодка моя, давай-ка зайдём вон за тот кустик..." - я строго взгляну на него и твёрдо скажу: "Знаем мы эти ваши кустики!"
      
      
      - А устоишь, дочь моя?- сомневается Господь.
      
      
      Я топаю ножкой:
      
      - Устою! Пусть мужчина сколько угодно пыжится и распускает передо мной свой хвост, а ни за какой кустик я с ним не пойду. Я не дура, чтобы потом на Земле как белка в колесе крутиться.
      
      
      Господь тяжело вздыхает:
      
      - Тебе, моя звёздочка, я ни в чём не могу отказать. Сотворю мужчину. А для того, чтобы он всегда проигрывал рядом с тобой, сделаю-ка я его из скорпиона, навозного жука и самой завалященькой обезьяны. Для сотворения мужчины это - самый подходящий материал.
      
      
      Вот так, дорогие мои, был сотворён первый мужчина. Можно ли назвать помесь скорпиона, навозного жука и самой завалященькой обезьяны человеком - судите сами. Но я была очень добра и с этой неказистой зверюшкой, и теперь мы вместе бегали по хвосту Змея и завязывали его в три узла. И вот, чтобы не остаться полным инвалидом, этот Гад решил выжить нас из рая. Каждый божий день он стал нашёптывать мне: "Ева, да перестань ты ломаться. Сходи хоть разок с Адамом за кустик. Ведь не по-божески это - так мужика изводить..." Искушал-искушал меня Змей и добился-таки своего. Однажды я не сказала Адаму: "Знаем мы эти ваши кустики!" Я только глупо хихикнула, позволила взять себя за локоток и...
      
      
      Ну и сами знаете, что теперь делается у нас тут, на Земле. Кто-то как белка в колесе вертится, а кому-то только бы за кустик сходить, а потом - дрыхнуть. Некоторые женщины, в знак протеста против такого положения дел, отказываются ходить со своими мужчинами за кустики. Увы, это не помогает. Мужчина и безо всяких кустиков найдёт причину завалиться дрыхнуть. Неудачная это зверюшка получилась у Господа, ох - неудачная. И некого мне больше винить в этой вселенской катастрофе, кроме себя.
       ----------------------------------------------------------
       -----------------------
       ------------
      

    17


    Скукота Хроники Билли Клондайка   10k   "Рассказ" Проза, Фантастика, Постмодернизм


     
     
     
     
     
     
      Шли на солнечных парусах, огибали астероиды, едва плелись часов пять.
      Устали, и все надоело. Но вот, наконец, открылась в звездной дали веселая картина Вавилона. Бегут к нему разноцветные гирлянды широких трасс, разукрашенные посадочными огнями. Повсюду флаги, плавучие маяки, порхают бабочки голографических плакатов, мелькают неоновые проекции 3D реклам.
      Со всех сторон ползут пузатые купеческие суда, галеоны набиты тюками и контейнерами, каравеллы тащат прицепы.
      Голубой карлик инфернальным сиянием высвечивает плоский диск торгового города, раскатанный на громадном пространстве под силовым пузырем. Там, на этом диске возвышаются ажурные свечи энергетических башен, по окраинам толпятся сгорбленные ангары с покатыми плечами стен, дальше - плешивые стоянки и постоялые дворы, а центральные сектора заполонили разномастные лавки и магазинчики.
      Суда садятся еще вполне свободно, товары текут из трюмов.
      Неспешно реют над пестрым городом серебристые сигары имперских линкоров Гегемонии, и ведут с ними ленивое танго остроскулые шхуны корсаров Магеллановых облаков. К дремлющим в дрейфе раскрашенным дредноутам воинственных урукхан подходят на рейде угловатые фрегаты Содружества.
      Бойницы задраены.
      День ярмарки - великое перемирие, - так когда-то во времена изнурительной засухи сходились звери на водопой.
     "Поднять лунные трюмсели! Крепить лисель! - гремит Билли Клондайк, бессменный капитан "Катти Сарк". - Держать байдевинд!"
     Острый нос клипера вздрогнул, пошли полным ходом, разгоняя прочих едущих на ярмарку.
     Пространство стало меняться.
      Перламутровые блики играют в глазах команды, солнечные батареи слепят. На растопыренных мачтах купцов тоже блестит голубой карлик, словно зад тореадора на рогах сонных быков, которые шествуют торжественно, с ловкостью пивных бочонков катящих по подиуму красоты.
      Все остаются позади.
      Марсианские контрабандисты завистливо смотрят вослед.
      "Ах, Джон Ячменное Зерно!
      В твоем огне закалено,
      Оживлено твоею чашей,
      Не знает страха сердце наше", - поют матросы "Катти Сарк". Их голоса бьются в радиоволнах, вспугивают стайку космических бродяг - наутилусов.
      Через пару минут с непривычной для космических волков грубостью начинает трясти на воздушных ямах. Город!
      Дюзы выдувают пыль из щелей между плитами посадочной площадки, гравитационные якоря мягко швартуют ячменный клипер Билли Клондайка.
      Остановились, как всегда, в секторе "А", по соседству с табором зитан, которые держат место для Билли. До лавок - рукой подать.
      Едва сели - так тесно.
      Весь сектор заполонили зитане, и каких только скутеров нет: и спортивные, и прогулочные с роскошными попонами, и раритетные модели от "Гроунинг энд Коэн".
      Посреди табора - самый высокий шатер из толстой кожи левиафана, расшитой электрографией - портретами известных фантастов. Сверкает вывеска: "Криобионика. Клонирование голов. Предсказания и необычайные истории".
      Перед барной стойкой, вооруженной рядами зеленоватых банок, стоит широкая тахта с горкой замусоленных красных подушек. На них, словно на троне, возлежит андроид с нитями кораллов и золотых монет на шее, пальцы в фигурных перстнях. У ног его густо и пахуче булькает кальян.
      Хозяин смотрит пристально, затягивается и выпускает струю аппетитного дыма.
      Встает, хлопаем по плечам, обнимаемся. Под ногами звенит банка.
      "Да, Азимов всегда идет нарасхват, - певуче тянет андроид. - А это - лежалый товар". - И пинком отправляет банку в темный угол. Голова Лукьяненко катится, ворчит, показывает язык, местами порченый.
      "Да, Азимов хорош, - говорим, доставая кисет настоящего ячменя. - А распорядись-ка, барон, насчет головы Берроуза и хорошего кальяна".
     Вавилон - спутник.
     На перигее карлик уходит за покрытую оспинами кратеров спину бесплодной, но величавой Авроры.
      Коротаем теплый фиолетовый вечер. Слушаем фантастические истории.
      Где-то вдалеке играет музыка, звенит металл, звучат голоса. Вдоль границы сектора стоят нагруженные повозки. Кругом - движение, блестят плечи роботов, шуршат гусеницы. Причудливая вереница теней сопровождает механический хоровод, движется плавно, словно вальсируя, то ныряя во тьму, то разрезая легкими крыльями пространство, залитое разноцветными фонарями.
     Ночь купается в пестром сказочном танце, и на сердце - радостно.
      Зазываем на огонек купцов, расспрашиваем о ценах на товары и новостях.
      "Пал под ударами урукхан декадентный город Сафо... система Тау Кита... в луна-парках Гегемонии острая нехватка поэтесс... блэк-джек под запретом на планетах Содружества... роботорговцы... ...стоимость кристаллов манны... запчасти роботов... авария близ главного улья дронов ... на астероид ассенизатор имперского флота... контрабандисты ... Вавилон... выводок центаврианских гипножаб... хоспис для марсианских хроников... истощение спайса..."
      Слушаем внимательно, доброжелательно улыбаемся, иногда переспрашиваем. Билли Клондайк никогда не упустит золотую жилу.
      Голубой карлик занимается над Вавилоном.
      Ранним утром уже гудит толпа, накатывает волнами, растекаясь по ларькам и амбарам, заполняя торговые ряды, пылит.
      На механических блохах размером с добрый бочонок трясутся вегане, щупальца свесили до земли. Переваливаются уйэти - косматые, неторопливые. Тянут панцири на сотне ложноножек падальщики пакмары - их сторонятся, стараясь не дышать.
      Круговерть рас, нарядов, технологий.
      Инопланетные самки, все чужие, новые для глаза, из дальних галактик - но они кажутся красивее, желаннее, чем свои.
      Против ажурной энергетической башни - полосатый шатер. "Цирк-шапито вселенских уникумов открывает представление!" Билеты продает двухголовый президент планеты псевдо-разумных грибов. Какое-то извращенное изящество во всем его облике, залысинах на аккуратно стриженых затылках, коротких малиновых штанах с золотыми лампасами и тяжелых армейских ботинках.
      Заходим.
      Дремотная духота раскрывает объятия, ближе к арене растет теснота и жаркий воздух обволакивает ленивых зрителей, превращая их в одну истомленную ожиданием биомассу.
      На трибуне почетных гостей - затянутая в черную кожу и латекс Комиссар санационной службы Гегемонии. Высокая красавица с хищными скулами, похожая на жука-богомола. Она тревожно раскачивается, шелестит: "Дроны готовы атаковать!"
      Плата за очистку астероида миллион кредитов - хорошо. Теперь лезть в улей дронов, чтобы искупаться в дерьме империи - дело чести. Задача для настоящих космических волков. Билли Клондайк прячет за пазухой карту с координатами.
      Снаружи вольготнее, но теснота все растет - от народа, транспорта, отрытых лавок и разложенных товаров. Идем, постоянно натыкаемся на суетливых роботов, спотыкаемся о разноцветные провода, перешагиваем тюки и ящики, лежащие в пыли, жмемся подальше от колес автоматических погрузчиков. Два венерианских упыря, рыча, затеяли возню у обглоданной кости. Над торговыми рядами стоит радостный гомон толпы.
      Только у первого торгового круга заметно свободнее - его занимают пакмары.
      В центре - на ногах-ходулях, в синем балахоне и остроконечном колпаке, скучает старейшина гильдии купцов Вавилона. Его посох с бубенцами и цветными лентами готов ударом оземь возвестить начало первого раунда.
      Билли Клондайк знаками привлекает внимание иссушенного старца.
      Ленты радужным фонтаном взлетают к небу, звенят бубенцы и начинается бешеный торг.
      Жирный пакмар дрожит от возбуждения, бородавки перекатываются по белесой слизистой коже, ложноножки топорщатся в разные стороны. Билли Клондайк смачно ругается, кидает треуголку в ноги и бьет себя ладонями по коленям, сюртук расстегнут, одна штанина шаровар выпала из голенища. А на кону всего-то карта астероида сокровищ с помоями империи - не каждое золото блестит.
      "Бери за пять миллионов и пойдем курить кальян!" - кричит Билли Клондайк, поднимает карту и нежно её поглаживает. На него смотрят: семейство любопытных уйэти, раскосые марсианские контрабандисты в пестрых восточных одеждах, изумленный офицер Гегемонии в белом комбинезоне с золотыми эполетами, и группа взволнованных пакмар.
      "Бери, пока не передумал! Клянусь богами Вавилона - свежий товар!"
      "Три миллиона, - скрипит толстяк, нервно передергивая ложноножками. Панцирь съехал на бок. - Три миллиона - красная цена. Прилетишь к нам - угостим, с собой дадим в дорогу".
      "Вот что, - кричит Билли, - последнее слово - отдаю в придачу, за два миллиона взял!" - И выкатывает ногой из мешка зеленоватую банку с головой Лукьяненко.
      "Четыре!" - кряхтит пакмар, наливаясь сливовым цветом.
      "Пять! Где ты ещё такой язык видел!"
      Пакмар, молча, меняет цвет на зеленый, и старейшина бьет посохом, возвещая конец торга.
      "Катти Сарк" ложится на курс. Мы прощаемся с Вавилоном.
      "Когда падет на город тень,
      И кончится базарный день", - заводит песню капитан Билли Клондайк.
      "И продавцы бегут, задвинув
      Засовом двери магазинов", - подхватывает рулевой Билли Клондайк.
      "И нас кивком сосед зовет
      Стряхнуть ярмо дневных забот", - тянет судовой доктор Билли Клондайк. И вскоре гремим все вместе:
      "Тогда у полной бочки эля,
      Вполне счастливые от хмеля,
      Мы не считаем верст, планет,
      Созвездий, бешеных комет
      До нашего родного крова!"*
     
     
     
     
     *"Тэм О'Шентер", Роберт Бернс - утраченное и вновь обретенное поэтическое наследие землян, перевод с вогонского.
     

    18


    Строкин В.В. Закрой за мной дверь   12k   Оценка:7.46*4   "Рассказ" Фантастика


      
      

    ЗАКРОЙ ЗА МНОЙ ДВЕРЬ

    Рассказ

      
      
      
      
      -- Альфред, ты должен пойти. Если не ты, то кто? Смелее, мой мальчик, - профессор Куликов ободряюще похлопал по плечу бледного юношу.
       Юноша болезненно поморщился, посмотрел на шпагу в своей руке, перевел взгляд на двери. Перед дверьми, на полу была начертана странная пентаграмма - заключенный в ромбе крест - два древних огненных знака и указателя четырехмерного пути.
       Альфред облизал пересохшие губы, шагнул к дверям. - Я открою двери и увижу за ними другой мир?
       - В точку, мой мальчик, ты попал в точку.
       Альфред встал в центр пентаграммы.
      -- Быть или не быть, - пробормотал он, нерешительно дергая ручку двери. Дверь, чуть скрипнув, раскрылась. За ней, разбегались в стороны, светло-зеленые стены студийного коридора.
      -- Стоп! Стоп, проклятье! - заорал режиссер, срываясь с места. - Так дело не пойдет. Выключите свет! - Он яростно замахал кулаком в сторону осветителей, подскочил к бледному юноше, испуганно сжимавшему шпагу.
      -- Не верю! Ни одному вашему слову не верю. - Режиссер страдальчески посмотрел на профессора Куликова. - Неужели так трудно произнести несколько фраз, открыть дверь и выйти в коридор?
      -- Для меня нет, но эта такая лабуда, - признался старый актер - профессор Куликов.
       Режиссер хмуря брови и покусывая нижнюю губу, посмотрел на юношу.
      -- Вы хоть понимаете у кого снимаетесь?
      -- Понимаю и очень уважаю ваши работы, - бледность юноши сменилась на розовый румянец, он нервно крутил в руках шпагу, не зная, куда её положить.
      -- Постоянно, словно нарочно, забываете последнюю фразу: "Закрой за мной дверь, я ухожу". Это так трудно?
      -- Нет.
      -- Так сыграйте, чтоб я поверил! - Режиссер захлопал в ладоши, - перерыв на пять минут. Соберитесь. Как вас зовут?
      -- Юрий.
      -- Юра, мне нужна игра, не пародия. Вы меня поняли?
      -- Так точно.
      -- Выпейте что-нибудь, расслабьтесь. Дайте ему кока-колу.
      -- Я не люблю кока-колу, лучше воды.
      -- Водки?
      -- Воды.
      -- Дайте ему то, что он хочет, - режиссер вернулся на свое место - плюхнулся в потертое, обтянутое кожзамом, кресло. Хмурясь, посмотрел на невозмутимого, сидящего рядом и дымящего сигарой, продьюссера.
      -- На ваши деньги надо снимать что-то другое. А не эту ла...- режиссер запнулся. Отвернулся в сторону.
       Продьюссер стряхнул с лацкана малинового пиджака невидимую соринку.
      -- Сценарий написала моя супруга. Если она пожелает, я сниму для нее сериал, - он выразительно покосился на режиссера.
      -- Конечно, конечно, - миролюбиво отозвался режиссер.
      -- Вы - снимаете, я - плачу.
      -- Разумеется, но ведь можно...
      -- Нельзя, - отрезал новый русский. - Я выбрал вас, как лучшего.
      -- Конечно, конечно. - Проклятый идиот, если бы не твои деньги, я бы вытряхнул тебя из кресла и пинками выгнал из зала...
      -- Если мы выставим фильм на Каннах, он может занять призовое место? - попыхивая сигарой, спросил продьюссер.
      -- На Каннах? - взгляд режиссера заскользил по бритому черепу нового культурного деятеля. - Конечно, конечно, - тяжело вздыхая, пробормотал он. Нет, сегодня точно напьюсь, поеду к Чигрякову, там пиво и блюз. Режиссер погладил небритый подбородок, взгляд заскользил по бутафории - комната героя-одиночки: на стене коврик с шишкинскими медведями, на нем висит, как невыстреленное ружьё - гитара, под ним кровать, застеленная старым армейским одеялом.
      -- М-да-ааа, - задумчиво помычал режиссер. Заглотнув едкого дыма закашлялся, сердито подумал - и откуда берется такая гадость. Продьюссер ответил бы, что с Кубы.
       Старый актер дружелюбно похлопал Юру по плечу.
      -- ничего, следующий дубль сыграешь, как по маслу пройдешься.
      -- Поскользнусь? - Юра усмехнулся и поспешил добавить, - спасибо Геннадий Константинович. - Он растерянно посмотрел на пустой пластиковый стаканчик, - такая честь играть с вами.
      -- Да не в таком фильме, - вздохнул актер. - До чернухи опустились. Петрович уговорил, - актер кивнул на сидящего в кресле, заложившего ногу на ногу режиссера. - Если бы не деньги, да не наше гнусное время, когда только с ними, можно заказывать бал, никогда бы не играл в этой картине. Не фильм, а ересь. Меняется время и чем дальше, тем не лучше. - Актер покопался в своей старенькой спортивной сумке, достал на свет металлическую фляжку, на которой была выгравирована падающая башня города Пизы. - Были времена, - он медленно отвинтил крышку.
      -- Хорошие?
      -- Отличные! - воскликнул актер, прикладываясь к фляжке. - Уф, - выдохнул он. - Не хочешь выпить коньячку, стоящая вещь. Бодрит.
      -- Спасибо, нет.
      -- Молодец, в твоем возрасте, и я не употреблял много. Времени не было. Все работа - съемки заканчиваются, начинаются новые. Работа. Эх, мать, - актер мечтательно посмотрел на пентаграмму. - Жаль, что в прошлое нельзя вернуться. В жизни нет мистики, только реальнейший бред, - Геннадий Константинович погрузился в задумчивое молчание, вспоминая былые, светлые и молодые лета...
       Юрий, скосил глаза на пентаграмму, пожевал губы, вспоминая роль. - Закрой за мной дверь, - прошептал тихо.
      -- Что? - разбужено вскинул голову актер.
      -- Песня была такая, её Виктор Цой пел: " Закрой за мной дверь, я ухожу..."
      -- Да, были песни, - согласился актер.
       Юра медитируя закрыл глаза, повторяя текст. Господи, какую белиберду я несу. Слышишь меня, Господи? Помоги мне отыграть этот проклятый дебют. Это мой первый фильм и у такого режиссера. Осталось три месяца, а там можно найти что-нибудь лучше. Рудин хочет "Гамлета" поставить в современной обработке. Классику, в современной обработке, всегда модно ставить, особенно вечные вещи. Соберись, Юрий Владимирович, представь, что там, за этой дверью...Повтори пару пустых, глупых фраз. Открой дверь и выйди в коридор. Сыграй, как играли великие...- Юра открыл глаза.
      -- Блин, я заставлю тебя поверить, - сказал он, глядя на режиссера.
       Геннадий Константинович кряхтя, прятал в сумке заветную фляжку. Юра прислушался:
      -- Мы поедем, мы помчимся, на оленях утром ранним, - не кряхтел, а пел старый актер.
      -- Хватит балдеть, - загудел генеральский голос режиссера. - Камеры! Актеры! Готовность!
      -- Камеры готовы!
       Юпитеры залили неестественно белым светом угол комнаты. Оператор нацелил камеру на застывших актеров.
      -- Сцена "Закрой за мной дверь". Дубль два! - молодая статистка хлопнула планшеткой, проворно отбежала в сторону.
      -- Мотор! - рявкнул режиссер.
       Профессор Куликов потянулся, кровать заскрипела.
      -- Альфред, ты должен пойти. Если не ты, то кто же? - Геннадий Константинович едва подавил зевок. Он живо вскочил с кровати, встал перед бледным юношей.
      -- Смелее мальчик мой, - он троекратно похлопал Юру по плечу, ободряюще улыбнулся.
       Юноша задумчиво посмотрел на пентаграмму. Странная какая, откуда её выудила жена продьюссера. Вчера, старательно прорисовала её на полу. Говорят, она написала книгу, которая пользовалась бешеной популярностью, а теперь, с помощью денег мужа, хочет снять по ней фильм. Белый ромб с голубым крестом внутри. - Юра облизал губы, смахнул с ресниц выступивший пот и шагнул в центр пентаграммы. Вопросительно посмотрел на профессора.
      -- Всего лишь открыть дверь и за ней будет другой мир?
      -- В точку, мой мальчик, в точку.
       Юра крепко сжал рукоять шпаги. - Быть или не быть, - процедил он сквозь зубы. Добавил, - прощайте, профессор. - Схватился за ручку, посмотрел на старого актера. - Закрой за мной дверь. - Юра повернул ручку, открыл дверь и вышел. Сильный сквозняк громко хлопнул дверью. Щелкнул замок.
      -- Стоп! - крикнул режиссер, устало откидываясь на спинку кресла. Поймал взгляд продьюссера.
      -- Снято.
       Продьюссер кивнул.
       Старый актер облегченно вздохнул, его фляжка была почти пуста. - Юра, входи, снято, - позвал Геннадий Константинович, оглядываясь на Петровича.
       - Пусть заходит, я поверил, - отозвался режиссер, довольно улыбаясь.
       Актер открыл дверь, выглянул в коридор. Светло-зеленые стены широко разбегались по сторонам, белели многочисленные двери студий, но Юры нигде не было видно.
      -- Юрий!? - осторожно и озадаченно позвал старый актер.
       ... Юра находился на вершине холма. Растерянно оглядывался. В небе, тусклой лампочкой болталась луна. Её свет освещал дорогу, сбегающую, мимо серебристого кустарника к мосту. За мостом, чернел на другом холме замок. Высокие мрачные башни странно переливались под луной, в узких бойницах ни огонька.
       Согласно сценария, замок должен быть необитаемым. Должен - не означает обязан. Надо только пройти через мост и начнутся всякие ужастики. Юрий вздрогнул. Он прекрасно знал, с чем должен был столкнуться герой фильма. Но ЭТО не фильм. Юноша полностью признавал факт проникновения в другую реальность, как бы фантастически это не выглядело. Он посмотрел назад. Дорога поднималась из темного леса. С его стороны доносился свежий хвойный запах. Оттуда донесся приглушенный крик: "Юрий!"
       Юра зябко поежился. В голове стояла звенящая пустота. Он не знал, что выбрать. Вновь повернулся к замку, крепче сжал шпагу. Хорошо, хоть она не бутафорская. Вспомнился сценарий, который он вызубрил наизусть.
      -- Вещь отвратительная...Но у меня получилось! - воскликнул юноша. - Я сыграл, - добавил он тише, присматриваясь к башням.
      -- Юрий! - вторично донеслось из леса.
       Юноша улыбнулся и медленно стал спускаться, но не на зов, а к деревянному мосту.
      -- Что меня ждет, я знаю. По сценарию, герой не умирает. Посмотрим, как получится в жизни. Награда - прекрасная принцесса. Её должна сыграть Лена Трофимова. Она играет в гриме, а действительность всегда прекрасна, - он обнажил шпагу, разрубил перед собой воздух. Замерев смотрел, как угасает рубиновая полоса.
      -- Волшебный мир, - Юра рассмеялся и смело шагнул на деревянный мост...
      
      -- Его нигде нет, - растерянно объявил режиссер.
       Продьюссер понимающе кивнул, пыхнул сигарой, - значит ушел. Ему не позавидуешь, мы ведь снимаем фильм ужасов.
      -- Как ушел?
      -- Говорил ведь супруге, чтоб не перерисовывала эту пентаграмму из "Черной Книги". Хотела достоверности. Вы ведь знаете женщин, невозможно переубедить, если хотят что-то сделать, - пояснил скучным менторским голосом продьюссер. - Найдем еще кого-нибудь.
      -- Никого искать не будем, - режиссер сорвался с кресла и бросился к двери, ногами стал стирать пентаграмму.
      -- Ваша супруга, Алла Борисовна, из Киева? - подал голос старый актер.
      -- Оттуда, - благодушно кивнул продьюссер.
      -- Значит ведьма, - пробормотал старый актер, нервно роясь в спортивной сумке...
      
      
      
      
      

    19


    Чеховский Д. Чувствую себя отлично   35k   Оценка:7.52*5   "Рассказ" Проза, Детектив, Мистика


       Припортовые трущобы: низкорослые кирпичные уродцы жмутся друг к другу, разбитые фонари, ржавые пожарные лестницы - ни людей, ни машин, только крысы копошатся в мусоре. Мерзость запустения.
       Краем уха я услышал рокот. Еле уловимый он сливался с ветром, заблудившимся в трущобах. Рёв нарастал с каждым мгновением, пока гробовую тишину не разорвало в клочья. Источник грохота не заставил себя долго ждать: в сотне футов от меня в поворот еле вписался Роллс-Ройс Фантом. Машина не вышла полностью из заноса, и её мотало из стороны в сторону. Но шофер не собирался тормозить, красное от адреналина лицо жаждало только одного - скорости. Я с ужасом осознал, что он мчится прямо на меня. Хотя Фантом занимал две трети дороги, мы могли легко разминуться, если бы водитель захотел. Я буквально чувствовал его животный азарт, проснувшееся желание загнать беззащитную жертву. Ноги уже сами несли меня прочь, но Фантом быстро восстановил потерянную на повороте скорость. Спрятаться некуда: ни подворотни, ни переулка; на бегу провалы окон складывались в щербатые оскалы, будто кирпичным уродцам нравилось происходящее.
       И они своё получили. Удар. Мир погас, тут же зажегся тысячей огней, и снова погас, все чувства окутала багряно-чёрная пелена. Сквозь неё пробился визг тормозов и шин, звук открывающейся двери и глухой стук каблуков. Щеки коснулось мягкое дыхание, приторный запах духов пощекотал ноздри. Гардения, лениво пронеслось в голове. Веки весили как чугунные гири, но мне удалось приподнять их. Вечернее солнце и кровавый туман превратили лицо женщины в размытое пятно. Она что-то шептала, но слова рассыпались на бессвязные звуки. Мозг ворошил осколки памяти, пытаясь дать ответ на вопрос "где я её уже встречал?", но разгадка ускользнула вместе с последними силами. Веки сомкнулись, и сознание растворилось в пустоте забытья.
      
       Болезненно-мертвая луна украдкой выглядывает из-под рваных облаков. От её света проплывающие мимо тучи становятся только чернее. А вокруг мёртвый сад. Сгорбленные деревья держат на своих скрюченных пальцах огромных воронов, будто охотники ловчих птиц. Нестройное карканье прекращается, как только я подхожу ближе. Падальщики, все как один, поворачивают головы. В обсидиановых глазах отражаются блики лунного света. А может быть голод?
       За чёрной узловатой стеной виднеется белесое пятно. Пытаюсь приблизиться, но мертвые деревья мешают мне: цепляются за одежду ветвями, царапают руки и лицо, пытаются выколоть глаза. В ярости вырываю подвернувшийся сук и начинаю лупить по тянущимся ко мне корягам. Но вскоре понимаю, что стою уже внутри круга из деревьев и молочу веткой воздух. Воронье не двигается, только наблюдает. И смеется. Я понимаю по их взгляду, что они разрываются от хохота. "Кар! Умор-р-ра! Кар-р!", - раздаются в голове рваные вопли.
       - Отправляйтесь к дьяволу! - я бросаю в них ветку, но та бессильно шлёпается в шаге от воронья. В блестящих глазах пляшут новые огоньки смеха.
       Сплевываю на землю и оборачиваюсь, светлым пятном оказалось странное дерево: кора слезла, белесый ствол мягко рассеивает серебряный свет, голые узловатые ветви, только на одной каким-то чудом держатся два листочка. Сочные, зелёные, они кажутся ненастоящими в черно-белом царстве запустения. Внезапно налетевший ветер срывает один из листов. Тут же хлопанье сотен крыльев ударяет по ушам: падальщики срываются с насиженных мест и летят на меня. Я пытаюсь закрыть лицо руками, но поздно...
      
       Это не воронье, а стылый октябрьский ветер. Загнанный в лабиринт узких улочек он бессильно выл и разбрасывал мусор, пытаясь выскочить из ловушки. Но тщетно. Всё, что ему оставалось - срывать злобу, впиваясь когтями в моё лицо.
       Собачья погода.
       Под стать городу и моей работе - я копаюсь в грязном белье и выставляю его на всеобщее обозрение. Но в нынешние времена нужно ценить любой заработок. Тем более законный. Две недели назад на пороге конторы "Бэйли и партнеры" появилась миниатюрная девушка. Как узнал позже, ей было двадцать шесть. Салатовая шляпка колокольчиком надвинута ниже бровей, из-под полей виднелись только пшеничные кудри и кончик носа.
       - Мистер Бэйли к вашим услугам, - я поклонился и поцеловал руку.
       - Миссис Глория Вордстворт, - она слегка кивнула и повернулась, позволяя снять с себя двубортный макинтош. Под ним скрывалось зеленое твидовое платье. Её духи были таким же серыми и незаметными, как и сама девушка.
       Мы прошли внутрь, я подал даме стул. Села она c краю. И сжалась, будто стены и потолок вот-вот её раздавят.
       - По какому поводу вы пришли, миссис Вордсворт?
       Миссис Вордсворт голову не подняла и продолжила внимательно изучать то ли свои туфли, то ли паркетную доску. О том, что передо мной живой человек, а не восковая фигура, напоминали только изящные руки в чёрных кожаных перчатках - девушка постоянно теребила маленькую плоскую сумочку. Она долго собиралась с духом, а когда заговорила, постоянно морщила лицо, будто каждое слово ножом вгрызалось в горло.
       - Мой муж мне изменяет.
       - Я сожалею. Но почему вы решили, что мистер Вордсворт... увлекся кем-то?
       Первый раз за разговор она подняла на меня голову так, что я увидел её заплаканные светло-голубые глаза.
       - Жене лучше знать, мистер Бэйли.
       - Позвольте спросить: вы любите своего мужа?
       Вопрос ошарашил её, девушка несколько раз моргнула.
       - Разумеется.
       - Тогда ступайте домой и забудьте обо всем. Я уверен, что он тоже вас любит. Иногда лучше не знать... Как говорят, не будите спящую собаку.
       Никто и никогда не уходил домой, удовлетворенный лишь зыбкими надеждами.
       Её муж - Хэмиш Вордсворт Третий, финансист, последние пару месяцев почти не появлялся дома под предлогом командировок, поздних совещаний и тому подобной чепухи. Так и было на самом деле. Но не сегодня. Под видом деловой поездки он собирался отправиться в трехдневный круиз по Заливу на пароме "Бриллиант".
       Я дополз до фонарного столба и, цепляясь за него, поднялся. Далеко не сразу дрожь в коленях и головокружение унялись настолько, что я смог стоять сам. Всё, что напоминало о случившемся: чёрные следы шин, уводящие вглубь трущоб. Через десяток шагов они обрывались, но я готов был поклясться, что Роллс-Ройс повёз леди Гардению к пирсу - на "Бриллиант". На разбитых наручных часах стрелки застыли без четверти шесть, но ночь уже успела поглотить остатки заката - не меньше двух часов я отдыхал на сыром асфальте. Но шансы успеть до отплытия еще оставались. После случившегося я, конечно, имел право взять отгул и отправиться восвояси, но багровый Фантом не выходил из головы. Если кто-то хотел привлечь внимание, то он справился на отлично.
       Горбатые дома больше не ухмылялись, теперь они угрюмо провожали меня, раздосадованные тем, что я остался жив. Несмотря на все попытки запутать меня, запереть навсегда в своём чреве, спустя полчаса каменные джунгли закончились. Я будто вырвался из зачарованного злой колдуньей леса на залитую солнцем опушку. Даже ветер успокоился: он больше не кусал и не рвал мой плащ, а только вился вокруг, тихо скуля.
       Всю набережную перед пирсом занимали суетящиеся люди и два-три десятка автомобилей от малютки Лиззи до огромного лимузина, один двигатель которых больше модели Т. И, конечно же, "Бриллиант": сошедший с гравюр времен гражданской войны пятидесятиметровый четырехпалубный пароход с гребным колесом за кормой. Каждый его иллюминатор разгонял тьму чистым белым светом, заставляя воду вокруг парома искриться. Густой бас гудка вежливо, но твердо попросил пассажиров поторопиться с посадкой.
       Немного прихрамывая, я подбежал к парковке: долго искать нужный мне автомобиль не пришлось - багровый Фантом выделялся на фоне остальных, как лев среди шакалов. Водитель спал на переднем сиденье, уткнувшись головой в руль. Я пригнулся и из кобуры на голени достал револьвер, взвел курок. Шофер не шелохнулся и когда я открыл дверь со стороны пассажира. Он был мертв. Кожаная обивка на потолке и сиденье залиты кровью, алые капли стекали по рулю на коврик - бедолага пустил себе пулю в рот, чёрный браунинг валялся рядом с рычагом переключения передач. На лице у него я заметил мокрый след. Провел пальцем - слезы. Уж не из-за случившегося ли он плакал? Я вспомнил горящие животным огнем глаза - нет, вряд ли. В груди похолодело. Я знал, что буду жалеть, но что-то неумолимо манило меня на паром.
      
       На судне царили образцовый порядок и чистота: палубы были отдраены, поручни и медные ручки блестели, как будто их только изготовили, стюарды и официанты вежливо улыбались и покорно сносили капризы пассажиров. Большую часть юта занимал ресторанчик под открытым небом: десяток-другой столиков, кухня, бар и небольшая танцплощадка со сценой. Половина столиков пустовала - мерзлый ветер распугал многих. Но, то и дело, мимо проносился официант с подносом заставленным шампанским или чем-нибудь покрепче - судно удалилось достаточно от берега и бутлегеры больше не скрывали целей морской прогулки. На подмостках молодая негритянка густым грудным голосом пела о несчастной любви и смерти. Все слушали как завороженные, несколько дам даже осторожно прикладывали платки к глазам. Раздались дружные аплодисменты.
       Не хлопал, наверное, один только Хэмиш Вордсворт третий. Он стоял в пяти шагах от меня, правой рукой держал стакан с виски, а левой обнимал брюнетку в черном бархатном платье с глубоким вырезом. Они ворковали о чем-то, смеялись и время от времени целовались. Поручение миссис Вордсворт практически выполнено, но радости я не испытывал. Мысли занимала авария, леди Гардения и её мертвый водитель. Я отвернулся буквально на мгновение, чтобы взять с подноса бокал с мартини, как тут же раздался хлопок.
       - Мерзавец! - рядом с Хэмишем и его любовницей появилась светловолосая фурия в алом платье. Правая щека финансиста горела. - Негодяй! - еще одна звонкая пощечина.
       Мистер Вордсворт явно не ожидал подобного поворота событий: его лицо сначала побелело, а затем начало пунцоветь от нарастающего гнева.
       - И ты! Ты! Лучшая подруга! Ха! - жгучая брюнетка получила свою порцию пощечин.
       Я сделал глоток и поставил полупустой бокал на планширь.
       Дамы визжа сцепились друг с другом, несмотря на попытки Хэмиша их разнять. Одной рукой он сдерживал фурию, другой - любовницу. После еще нескольких ударов Вордсворт совсем побагровел - точка кипения оказалась достигнута. Похожие на маски лица посетителей изображали что угодно: от праведного гнева до испуга, но выражение глаз было у всех одинаковым. И я видел сегодня такой взгляд у водителя Фантома... и воронья в лесу. С горящими глазами они стояли и смотрели, гадая: а что же будет дальше? сколько швов наложат бедняжке, когда мужчина не выдержит? А на меловом лице блондинки ярость уступала место страху и боли: Хэмиш крепко сжал кисти фурии, выпустил любовницу и занёс кулак, чтобы вернуть долг с процентами.
       Я схватил его сзади за шею и изо всех сил нажал пальцами ниже ушей. Он взвизгнул, начал брыкаться, но рухнул на пол, получив удар по коленному суставу.
       - Не горячись, - шипел я на ухо, надавливая всё сильнее, - успокоишься и сможешь валить на все четыре стороны.
       Видимо, такой вариант его полностью устраивал: финансист перестал извиваться, и я разжал пальцы. Под всеобщие смешки Хэмиш выбежал из ресторана, ежесекундно оборачиваясь и крича, что еще отомстит. Его любовница легкой трусцой последовала за ним.
       Наконец, я посмотрел на блондинку и против воли остолбенел - белокурой фурией оказалась Глория Вордсворд. Узнать в светской львице ту серую мышку было трудно, если не сказать невозможно. И дело даже не в том, что зеленый твид совсем не похож на алый атлас, а прорезиненный макинтош на манто из кролика. Твердый взгляд, горделивая осанка - что-то изменилось внутри, она даже сменила парфюм на более сильный с ярко выраженным ароматом тропических цветов.
       Глория тоже узнала меня, но лишь слегка кивнула. На предложение объяснить, что здесь происходит, прошептала: "потом", и зашагала прочь. Она крепко сжимала сумочку, чтобы скрыть дрожание рук - злость, гнев и страх схлынули, а вместе с ними ушли и силы. Через несколько трапов и переборок, миссис Вордсворт позволила себе упасть в обморок.
      
       Я отнес Глорию к себе. Моя каюта находилась глубоко в чреве парохода, рядом с машинным отделением. Несмотря на постоянный рокот паровых двигателей, девушка не приходила в себя. Я достал из внутреннего кармана жилетки фляжку с виски, сделал глоток, а затем налил в колпачок. Приподняв голову Глории, осторожно влил содержимое ей в рот. Миссис Вордсворт закашлялась и пришла в себя.
       - Мистер Бэйли... - слабым голосом прошептала она.
       Я помог ей сесть.
       - Скажите только, а зачем был нужен я? Вы и сами справились прекрасно.
       - Я не следила за Вами. Поверьте, это чистая случайность.
       - Да неужели, - я поднял одну бровь в притворном удивлении.
       - Я пришла сюда по приглашению этой лживой... суки... - произнеся ругательство, она на мгновение смутилась, - сказала, что прогулка по заливу поможет мне развеяться.
       Что-то не сходилось. Глория и сама это почувствовала.
       - Но почему же она тогда была на этом пароме с Хэмишем? - вполголоса продолжила девушка.
       Дверь в каюту с грохотом распахнулась, внутрь ворвался мистер Вордсворт. Не давая опомниться, он ударил меня по челюсти рукоятью револьвера.
       - К стене! - заорал всклокоченный финансист.
       В глазах Хэмиша только безумная ярость - уязвленная гордость выписывала счета за всё сегодняшнее веселье, предоплата сто процентов. Большим пальцем я вытер струйку крови, стекавшую из угла разбитых губ.
       - Не горячись, - произнес я, вставая рядом с Глорией у стены и подняв руки.
       - Заткнись! - хук слева выбил еще парочку зубов. - Кто тебе позволил открывать свой поганый рот?!
       Казалось, еще чуть-чуть - и ненависть, парящая в воздухе, станет осязаемой.
       - А теперь встали на колени и просите прощения. И молите бога, чтобы я вам поверил.
       Я скосил взгляд вправо: Глория побледнела, но не кричала, не истерила и самое главное - не боялась. Медленно девушка опустилась на колени вместе со мной, уставив взгляд в пол. Умница. Только я так подумал, как она встала, посмотрела в глаза мужу, и бросила: "стреляй". Губы Хэмиша расползлись в дьявольской гримасе, чтобы взвести курок ему понадобилась доля секунды. Но этого мгновения мне хватило, чтобы вскочить и броситься на него.
       К сожалению, этого же мгновения оказалось не достаточно, чтобы отбросить в сторону револьвер. Пуля прогрызла себе дорогу сквозь живот; хватая ртом воздух, я рухнул к ногам Хэмиша. Еще два выстрела, короткий вскрик, и Глория сползает по стене, прикрывая еле различимые на алом платье кровавые пятна. Она была еще жива, когда наш убийца медленно сделал пару шагов, приставил ствол револьвера ей ко лбу и нажал на спусковой крючок. А я мог только глотать слёзы и душить в груди плач. Красные звёзды заплясали перед глазами - ударом ботинка в живот Хэмиш перевернул меня на спину. Наши взгляды столкнулись.
       - Неужели не страшно? - несколько озадаченно выронил он, разжимая вороненым дулом мои стиснутые зубы.
       Гром пятого выстрела, как и предыдущих, затерялся в рокоте машинного отделения.
      
       В этот раз ни луны, ни солнца, только свинцовые сумерки. Тучи нависали над головой, и казалось, что они вот-вот обрушатся на землю ливнем и градом, но с небес падали только редкие капли. Я брел среди разрушенных статуй: круглые постаменты вросли в землю и накренились, время и ветер стесали с фигур все детали так, что они стали похожи на соляные столбы. Но я узнал каждого: Томас, отец Чарльз, толстый Джон... Всё вокруг лишь морок - это не мои старые друзья и враги, а просто дьявольская шутка воображения, но слёзы сами текли из глаз, смешиваясь с дождём.
       Элейн.
       Только её статую пощадило разрушение - она стояла с младенцем на руках как живая, казалось, что стоит только моргнуть и исчезнет мертвенная белизна мрамора и заиграет румянец на щеках. Неведомый скульптор не упустил ни одной детали: каждая морщинка в уголках глаз, каждая прядка принадлежала ей. И улыбка. Наверное, я женился на ней из-за улыбки - доброй и одновременно печальной, будто ей известны все горести мира, но при этом она знает, как уберечь тебя от них. Так когда-то улыбалась мне мать.
       Я рухнул на колени и обнял статую за ноги. От прикосновения мрамор начал трескаться, я отдернул руки, но было поздно: через минуту из горки серой пыли выглядывало только лицо Элейн. И она больше не улыбалась. На коленях, с прахом в ладонях, оборачивался к каждому и просил прощения. Но все молчали и только следили пустыми впадинами на месте глаз. "Прости" не изменит для них ничего.
      
       Жизнь вернулась вместе с болью, расправила легкие, заставила снова биться сердце. Оно трепыхалось птицей, мечущейся по клетке. В такие моменты всегда кажется, что сейчас ты умрешь снова, но страх всегда проходит и пульс замедляется. Кряхтя я приподнялся на локте и чуть было не рухнул опять: Глория исчезла, остались только багровые пятна на полу и стене, а на забрызганной кровью койке с револьвером у виска лежал Хэмиш. В его глазах застыло крайнее удивление, будто он не понимал, как здесь оказался и зачем. Я обыскал тело финансиста, и в кармане пиджака нашел мятый клочок бумаги. Буквы были похожи на хоровод пьяниц, но мне удалось прочитать последнюю строчку: "Меня околдовали. Это всё она". Почему-то вспомнился Фантом, обезумевший водитель и леди Гардения. У меня когда-то была знакомая, которой нравились кровавые фантасмагории, наподобие сегодняшней. К тому же, она очень любила гардении...
       Я достал кольт и проверил, все ли патроны на месте. Все. Уже выбегая из каюты, обратил внимание на своё отражение: всклокоченные волосы, рубашка и жилетка в бурых пятнах, бешеный взгляд и пистолет в руке. Хорошо, что не на свидание собрался.
       Больше всего на свете хотелось, чтобы происходящее обернулось ночным кошмаром. Да даже оказаться в обитой войлоком комнате в смирительной рубашке, было бы желаннее, чем встретить её снова. Но надежда улетучивалась с каждой секундой. Через несколько коридоров, перед одним из "перекрестков" тусклые фонари, словно сговорившись, погасли. Я достал из кармана зажигалку из гильзы, но прежде безотказный трофей лишь бесполезно клацал и сыпал искрами. Брести пришлось на ощупь: на правой стене должен был быть поворот, ведущий на верхнюю палубу, но он исчез. Я схватился за левую стену, такой же монолитный кусок стали на десяток шагов в обе стороны.
       Тихо. Только иногда стонут переборки, да где-то далеко гудит преисподняя машинного отделения. Раздалось резкое клацанье - ртутная лампа загорелась прямо над дверью в конце коридора и призывно подмигивала, приглашая войти. Я побежал назад и не останавливался, пока не оказался в кромешной темноте. Но скоро забрезжил свет, и я опять вышел к той же самой двери. Дверь медленно отворилась.
       Внутри кинозал человек на пятьдесят, в центре которого стоял портативный проектор. Кино уже шло вовсю, зрители сидели, затаив дыхание. Билетёр на входе вежливо поклонился и безропотно пропустил меня, казалось, он совсем не обратил внимания ни на кровь, ни на оружие. Когда я взглянул на экран, револьвер чуть не выпал из руки и свободно повис на указательном пальце. Проектор показывал не кино. Он показывал мою жизнь.
      
       Стоящая на холме ива содрогалась от рыданий. Слёзы ручьями лились по её тонким ветвям, срывались с листьев, падая мне на лицо. Мне, Джереми Оливеру Нэвиллу, третьему барону Уилберфорсу. Я лежал, привалившись к дереву, истекая кровью, и проклинал всё и вся: жену, её любовника Томаса, моего секунданта Толстого Джона. Он убежал за помощью, но мне не нужен был врач - я умирал и знал это: черная кровь толчками вырывалась из раны в животе.
       Обрывки сознания уплывали вниз по течению реки беспамятства, я собирался закрыть глаза, чтобы не открывать их больше, но по холму, кряхтя, взобрался Толстый Джон. И не один. Он привел с собой девушку, лицо которой скрывал глубокий капюшон. Из последних сил я вопрошающе посмотрел на секунданта.
       - Не смотрите так! Я встретил эту милую девушку по пути в Пламберли, она сказала, что непременно вылечит вас.
       Ты дурак, - сказал за меня взгляд.
       - Неправда, сэр. Вот увидите, она справится!
       Девушка присела рядом, взяла мою руку, руку Джона и крепко сжала их вместе.
       Еще один вопросительный взгляд, но уже обращенный к целительнице.
       - Вы же хотите жить, мастер Нэвилл? - произнес мелодичный голос.
       Она сняла капюшон, освободив непослушную копну рыжих волос, веселые глаза цвета свежих листьев посмотрели на меня. Ведьма? Я не верил в деревенские суеверия. На кивок уже не было сил, но девушка и так всё поняла.
       - Знаете, Джереми, - весело начал Джон, - моя жена, как пить дать, назвала бы прелестную мисс ведьмой.
       - И была бы права.
       Неяркая вспышка, и предсмертный крик разнесся по холмам. Я смотрел на белое лицо Толстого Джона и ничего не понимал.
       - А зачем тебе что-то понимать? - алые губы прижались к моим. - Толстяк мертв, а ты нет. И если ты согласишься со мной поиграть, я научу тебя этому простому фокусу. Столько жизней, сколько хочешь. Трать, как пожелаешь.
       - А правила?
       - А в чем же будет тогда интерес? - она лукаво улыбнулась.
       Зеленые глаза засасывали меня, как болото, и я понял, что не смогу отказаться от её предложения.
      
       Её звали Элизабет. Мы полюбили друг друга. Как мне тогда казалось. Теперь-то я понимаю, что то была не любовь, а только похоть и страсть. Когда любишь, хочется что-то делать во имя любви. Хочется жертвовать собой. А я никого не любил. Через полгода оргий она научила меня высасывать из людей жизнь, стоило только захотеть и прикоснуться ладонью к жертве. Мы упивались силой и бессмертием, а место в парламенте защищало от недоброжелателей и пересудов лучше банды головорезов. Хотя не скрою, бывали и они в моем услужении.
       Беспристрастный проектор ничего не упускал.
      
       Элейн валялась у меня в ногах и просила прощения. Худая и оборванная, платье в заплатах. Она умоляла пощадить её с Томасом и не отправлять в долговую яму. Она показывала якобы моего сына, с якобы моим носом, волосами и ртом, просила подумать хотя бы о нем. Но я лишь смеялся и приказал убираться с глаз долой, пообещав в следующий раз спустить псов. Не выдержав унижений, она бросилась на меня, оглушила вазой и убила. Как она тогда думала. По совету Элизабет, уже на следующий день я выследил Элейн и забрал её жизнь, Томаса и маленького ублюдка.
       По возвращении замок встретил меня пустотой: ни слуг, ни гостей, ни Элизабет. Словно моровое поветрие унесло их. На письменном столе в кабинете лежало пахнущее гарденией письмо; восковой печати не было, вместо неё красовался ярко-алый отпечаток губ. Две коротких строчки: "Было очень весело, но я больше не желаю находиться рядом с убийцей жены и своего ребенка. Целую, твоя Элизабет. Постскриптум: не забывай про игру".
      
       Слёзы, не переставая, катились по лицу, я подбежал к проектору, вырвал бобину, начал топтать её. Но кино продолжало идти, как ни в чем не бывало. Только сейчас я заметил, что зрители, зачарованные зрелищем, кричали от восторга, смеялись, словно это была новая картина Чаплина или Китона, и не обращали никакого внимания на ревущего человечка, раздавленного собственной беспомощностью.
       - Какого дьявола тебе нужно, ведьма?! - в исступлении завопил я.
       Проектор остановился. Замерли и зрители, как безжизненные куклы, у которых кончился завод. Зал окутала кладбищенская тишина.
       - Ты разве не рад снова встретится со мной, Джереми? - я не слышал голоса, слова отпечатывались у меня в голове. - Сколько же лет прошло? Двести пятьдесят? или шестьдесят?..
       Готов поспорить на что угодно - она улыбалась. Нет, ухмылялась, даже скалилась. Я вытер остатки слез.
       - О, ты не представляешь насколько я рад, - скрежеща зубами, выдавил я. - Выходи и почувствуешь всю мою радость.
       - Какой грубый. Знаешь, не каждый получает бессмертие практически даром.
       - Даром?! Ты разрушила всё! ВСЁ!
       - Нет, дорогой. Ты сам всё разрушил, ты и только ты. Я лишь стояла рядом, наблюдала... и получала удовольствие. Ну хорошо, хорошо, еще подсказывала дорогу. Но убил-то всех ТЫ. И наш дорогой Хэмиш тоже всё сделал сам, никто его не околдовывал.
       - Твои подсказки стоят очень многого. Я очень рад, что мои жизни закончились, и можешь не сомневаться - эта станет последней. Одна мысль о том, что больше не увижу тебя, поможет мне пройти с улыбкой все круги ада, - я не смог сдержать кривую ухмылку.
       - Нет, мой дорогой Джереми. Нет. Игра еще не закончилась и будет продолжаться дальше. Да и шанс победить у тебя всё еще есть. Выиграешь - награда твоя.
       - Да не нужно мне твоё бессмертие! Можешь забирать его и катиться к чертям!
       - А разве кто-то говорил, что награда - бессмертие?
       Люди-манекены встали со своих мест и повернулись ко мне, внимательно следя своими эбонитовыми глазами. Пока они не шевелились, но долго так продолжаться не могло. Я заметил, что до сих пор сжимаю в руке револьвер. Элизабет уже не выпустит меня, а сопротивляться означает только сильнее запутываться в её паутине. Мысль о самоубийстве обожгла: моя смерть только на руку ведьме, но по крайней мере я сам выберу, как умереть. Быстрее, пока они не сдвинулись с места. Вороненый ствол уже смотрит в висок...
       Осечка.
       Куча тел прижала меня к полу, не давая пошевелиться. В голове раздался раскатистый смех.
       - Ай-ай-ай, дорогой. Неужели ты думаешь, что я дала бы тебе покончить с собой?
       Манекены слезли, но теперь крепко держали меня по рукам и ногам.
       -Ты думал, что так просто сможешь сбежать? Не в моих правилах упускать такую возможность повеселиться. А хочешь, мы снова будем вместе? Убей их, я хочу видеть настоящего Джереми Оливера Нэвилла, третьего барона Уилберфорса!
       Живые манекены кричали и улюлюкали, нечеловеческие гримасы изуродовали их, а затем они начали избивать меня.
       - Давай же!
       Правой ладонью я нащупал на полу револьвер. Три выстрела. Люди-манекены, вереща от боли, отпрыгивают в стороны, сбивают других и валятся на пол, как костяшки домино. Я вскочил. Не знаю, откуда взялись силы, но мне удалось растолкать кукол и вырваться из кольца. Но уже у самого выхода из зала в бедро вонзилась пуля. Я споткнулся и налетел прямо на дверь, распахнув её. Две самых ретивых марионетки почти успели добежать до выхода, но рухнули от острого отравления свинцом. Поднявшись на одно колено, я навалился всем телом на дверь и закрыл её. Оставалось повернуть вентиль. Топот десятков ног приближался, люди-куклы почти у двери, вот они бросаются на стальную преграду, но запоры уже прочно встали на свои места.
       Устало я сполз на пол и привалился к двери. Оторвал рукав и кое-как перевязал ногу. Адреналин схлынул, и тяжесть всего мира обрушилась на меня: кроме пулевого ранения, была сломана пара ребер, левую руку выбили из сустава, и она висела как плеть. Но чем больнее мне становилось, тем быстрее исчезал морок, наколдованный ведьмой - исчезли моргающие лампы и бесконечные переборки. Я ковылял по трапам и узким коридорам наверх, к свободе. Остановить меня смог только фальшборт. До ближайшей шлюпки оставалось всего пять шагов, но в одиночку я не смог бы спустить её на воду, не говоря уже о том, чтобы грести. Бежать было некуда, но я радовался, что хотя бы сбежал от Элизабет и могу умереть спокойно. В барабане как раз оставался один патрон.
       Краем глаза я заметил алую тень.
       Глория.
       Проклятье.
       Смена образа, парфюма, странное исчезновение после убийства - осколки мозаики соединились, и мне наконец-то всё стало ясно. Вот же дурак... Но это мы сейчас исправим.
       Я притаился. Она бежала рывками от одного укрытия к другому, озиралась по сторонам, но так и не заметила меня. Опираясь на ящики, я поднялся и вместо приветствия выстрелил. Девушка упала, коротко вскрикнув - пуля попала в плечо. Уже ненужный револьвер сам выпал из руки. Правая нога совсем одеревенела, но гнев дал достаточно сил, чтобы подойти к ведьме. Беспомощная, напуганная до смерти. И я смаковал неподдельный ужас, как лучшее вино.
       - Скажи, Элизабет, каково, когда охотник становится жертвой, а? - правой рукой я начал душить её.
       Надо отдать ведьме должное, таких актрис не сыщешь во всем Голливуде - столько искреннего непонимания, но нет, дорогая, не в этот раз. Все игры закончатся здесь и сейчас с твоей смертью. Её глаза закатились, она перестала сопротивляться, но я лишь сильнее сжал горло. Только через пять минут я понял, что душу уже мертвое тело. Без сил я упал на спину рядом с Глорией-Элизабет, нашел в кармане жилетки пачку сигарет и закурил. Но сквозь горький табачный дым я почувствовал приторный запах гардении.
       - А зачем ты её убил, дорогой? - любовница Хэмиша нависла надо мной.
       Сердце замерло. Я вскочил, но тут же рухнул, поскользнувшись на собственной крови. Я оторопело переводил взгляд то на ведьму, то на Глорию, то на свои трясущиеся руки.
       - Нет-нет, лучше без резких движений, - ведьма щелкнула пальцами, и из-за углов появились марионетки. У каждого звериный оскал хищника, загнавшего жертву, а в чёрных глазах огонь. Как у их хозяйки.
       - Да что тебе надо?! - под руку подвернулся револьвер, я запустил им в ведьму. Бесполезная железяка пролетела в дюйме от головы Элизабет, но она даже не шелохнулась.
       - Понимаешь, я всего лишь удовлетворяю спрос. Кто-то хочет выпить и покутить. Кто-то хочет прожить подольше...
       - А Глория?! Хэмиш?! - мой голос сорвался на крик.
       Элизабет загадочно улыбнулась. Марионетки в дьявольской пантомиме безошибочно повторяли за ней все движения, жесты и мимику.
       - Считай, что это был бокал аперитива перед основным блюдом. Запутанный, но действенный способ тебя разыграть, - она рассмеялась. - Ты бы видел себя!
       Раскаты звонкого женского смеха разнеслись по палубе. Даже марионетки обрели голос. Я зажал уши лишь бы не слышать эти гиеноподобные вопли, но они все равно проникали в голову. Смех прекратился так же внезапно, как и начался.
       - Так вот, Джереми. А кто-то больше всего на свете любит человеческие души. И я горжусь тем, что ни один из моих клиентов не ушел разочарованным.
       Она выдержала паузу.
       - С тобой очень весело и приятно играть. Но боюсь, что это действительно конец. Я честно тебя предупреждала, чтобы ты помнил про игру. А ты забыл. И всё происходящее - лишь закономерный итог твоей жадности и глупости. Ты сделал всё, чтобы проиграть. Я не могу тебя убить сама, но, боюсь, ты всё равно не успеешь ничего сделать. Прощай.
       Ведьма исчезла, подарив на прощание воздушный поцелуй.
       Тишина, только приглушенный рокот моря. Живые куклы стали как можно плотнее друг к другу и обступили меня так, что я оказался в центре круга диаметром десять футов. В этот пятачок также попала и Глория. Я отвернулся от перекошенного смертью лица, выпученных глаз. Хотелось рыдать во весь голос, и биться в истерике, но я знал, что эта стерва за всем наблюдает. Кольцо сжалось плотнее. Услужливые куклы подняли на руки тело Глории и перенесли поближе. Я закрыл глаза. Тогда они скрутили меня, и силой разжали веки. Сопротивляться уже не было сил. Стоило только отвести взгляд, как убитая тут же оказывалась перед взором. А шум волн нарастал. Он становился всё громче и громче, пока я не понял, что это вовсе не море. Это марионетки повторяли раз за разом "убийца".
       И тут я заметил, что у них на руках уже не Глория. Сумасшедший скульптор, будто из пластилина, лепил из тела мертвой девушки Элейн, а когда превращение заканчивалось, повторял всё снова. Безумие легко смело хрупкие заслоны и вырвалось наружу вместе с диким воплем. Меня отпускали, затем ловили, и адские кошки-мышки продолжались до тех пор, пока я, потерявший рассудок, не схватил тело Глории и не начал рыдать над ним. Куклы дружно заливались смехом.
       Сначала появился кашель. Потом под левую лопатку словно вонзили шило. Боль разрасталась, заполнила грудь раскалённым металлом. Конец. Приближение смерти смыло безумие, оставив за собой пустоту - мне больше не мешали думать ни страх, ни гнев. Не знаю, может, кто и вспоминает перед встречей с костлявым жизнь, но у меня перед взором пронесся только последний день. Как же ловко Элизабет удалось всё провернуть - слово здесь, слово там, щепотка колдовства и все поступают только так, как ей нужно. А нужна ей была только победа.
       - Элизабет, - я знал, что она слышит, - спасибо.
       Марионетки перестали гоготать.
       - Ты напомнила мне об игре. А в играх не бывает одних победителей, всегда есть и проигравший. Жаль, что я только сейчас задался вопросом, кому же не повезет, если я выиграю.
       Живые куклы обеспокоенно перешептывались, и начали сжимать кольцо.
       - Зачем ты появилась спустя столько лет? Только чтобы помучить меня? Сомневаюсь. Дьявол - лжец и отец лжи, и я уверен, что дочь его ничуть не лучше. Может просто ты испугалась, что игра выходит из-под контроля? Испугалась, что рано или поздно я догадаюсь? "Столько жизней, сколько хочешь. Трать, как пожелаешь", - когда-то сказала ты. И я отдаю свою жизнь Глории.
       Марионетки бросились на меня, но поздно. Маленькие молнии побежали по руке. Я успел почувствовать, как ладонь Глории потеплела - той маленькой искры жизни, что еще теплилась во мне, оказалось достаточно.
       Звуки растворялись в тишине, и мир стремительно менял очертания. Люди-марионетки, Глория, "Бриллиант" - всё исчезло в легкой дымке, осталось только море да лёгкие поглаживания ветра. Я смотрел в бездонную вышину, и наблюдал как маленькая белая птица купалась в рассветных лучах. Наверное, первый раз за долгие годы я, наконец, почувствовал себя отлично.
      

    20


    Сороковик А.Б. Новости мобильной связи   18k   "Рассказ" Проза

       Александр Сороковик
      Новости мобильной связи
      
       Тяжёлая бронированная дверь, облицованная под красное дерево, громыхнула так, что посыпалась штукатурка в подъезде, а гулкое эхо пошло гулять по всем шести этажам престижного малоквартирного дома. Юра как бы отрезал, оставил внутри свои последние слова: "Всё, убирайся отсюда сегодня же! Развод без базара! И уйдёшь в чём есть, всё мне останется! Дура!!!" Как всегда, он был прав. Вадька, друг детства, опытнейший адвокат, так устроил все его права собственности, что в случае развода жене доставался шиш. В лучшем случае, с маслом. Насчёт её умственных способностей Юра тоже не промахнулся. В самом деле, целый час он пытался вдолбить ей, что у него на работе такие неприятности, что простое увольнение может оказаться подарком судьбы. А у неё одна реакция:
      - Ой, Юрочка, а как же Канары? Мы ведь собирались!
      - Какие, на хрен, Канары? - он, наконец, не выдержал, сорвался на крик, - На меня навешивают срыв колоссальной сделки, там такие суммы... Ещё и могут приклеить сговор с конкурентами - имущества не хватит рассчитаться!
      И тут она выдала такое, после чего Юра закричал про развод и громыхнул дверью:
      - Но ведь я уже всем рассказала... Мы не можем не поехать..., - ну прямо из фильма: "Я уезжаю в Гагры с самим Якиным!"...
      Садясь в машину, он подумал, что больше всего жена раздражала его именно своим тупым следованием стандартам: он никогда не мог убедить её, что сейчас те же Вьетнам или Таиланд гораздо круче Канар, а его "Лексус 570" - шестисотого мерса.
      Но самое обидное было то, что и насчёт неприятностей он был безнадёжно прав...
      Юрий Николаевич работал заместителем директора головного, столичного филиала крупнейшей торговой компании. Где-то с полгода назад пошли слухи, что уходит на заслуженный отдых Первый вице-директор. Обычно должности в компании занимались "с повышением на один шаг", но здесь система давала сбой: Второй вице-директор достойно занимал свою должность, но вот до уровня Первого явно не дотягивал. Основным кандидатом становился директор головного филиала - Дмитрий Васильевич, а у Юры, при таком раскладе появлялся отличный шанс занять его освобождающееся место.
      Последний месяц Юра со своей командой "дожимал" многотысячную сделку с господином Карлом Штайером, типичным немцем, аккуратным, пунктуальным и дотошным. Он торговался за каждую копейку, словно за огневой рубеж, нисколько не скрывая того, что параллельно ведёт такие же переговоры с их конкурентами, фирмой "Марс", по принципу: "Сойдусь с теми, кто больше уступит".
      Дать скидку они могли только за счёт удешевления производства. Имея доступ к технологии В, можно было уступить до четырёх с половиной процентов (на их языке - четыре и пять), технологии А - пять и два. Во вторник Юра докладывал обстановку шефу, Дмитрию Васильевичу:
      - Последняя наша уступка Штайеру - четыре и пять, - говорил он, - В крайнем случае, можем уступить ещё одну десятую процента - за счёт транспортных расходов, тут мы конкурентов обгоняем, больше четырёх с половиной они не потянут, а Карлу этого будет достаточно. Но всё это хорошо при одном условии: "Марсиане" не имеют доступа к технологии А. Мы только начали её осваивать, но можем рискнуть - уступить четыре и девять и даже пять процентов. Но если там эта технология освоена - нам крышка. Они дают немцу пять и два, и мы в... луже!
      - Ты, Юра, не дрейфь, - веско говорил тогда шеф, - Я провёл разведку и ответственно заявляю: "Марсиане" даже на шаг не приблизились к реализации технологии А. Так что - смело вперёд, четыре и шесть, не больше. Те не прыгнут выше головы, и немец будет наш! А с ним и премия, да какая...
      ... А вчера Юра узнал, что г-н Штайер заключает сделку с фирмой "Марс" из расчёта четыре и восемь, так как технология А ими почти освоена. Он ворвался в кабинет Дмитрия Васильевича и, несмотря на присутствие сотрудников, потребовал объяснений. И получил:
      - Вы, Юрий Николаевич, за свои фокусы отвечайте сами, и не пытайтесь закрыться мной. Я Вам вчера чётко сказал, что можно смело идти вплоть до пяти процентов, а Вы решили, что хватит уступать. Крупной премии захотелось? А может тут и не премия вовсе, а чего похуже?!
      -Ах, ты сволочь... - безсильно выдохнул Юра, - Прикрыл свою задницу...
      Он вспоминал вчерашние события сидя в машине, когда услышал трель мобильника. С работы. Сейчас начнётся.
      - Юрий Николаевич, будьте, пожалуйста, сегодня в десять ноль-ноль в малом зале. Вас хочет видеть Генеральный директор.
      - Хорошо, - спокойно ответил он, - Я уже в пути.
      Так. Если в малом зале и Генеральный, это не просто тихое изгнание, это публичная порка с последующим четвертованием. Ну что же... Надо напоследок сделать три звонка, внести в ситуацию полную ясность. Он достал телефон, включил. Набрал длинную комбинацию из букв и цифр, подождал, пока загорелась зелёная лампочка. Первый звонок - жене.
      - Значит так... - он не успел закончить, трубка взорвалась рыданиями.
      - Юрочка, миленький, прости меня, пожалуйста! Я дура, не понимаю ничего, но ты только не бросай меня, ладно? Я постараюсь... я не буду..., - в трубке гудело не очень сильно, все слова можно было разобрать.
      - Ладно, не реви. Никуда я не денусь, только учти, неприятности могут быть очень крупные, - он оборвал разговор, позвонил дочке.
      - Олька, привет. Тут у меня на работе полный... как это, капец! Меня крупно подставили, сейчас еду на разборки. Так что будь готова к переменам: я, может, с треском вылечу, есть шанс на большие деньги попасть; тогда уже не смогу тебе учёбу оплачивать, а может, и машинку твою продам.
      - Папка, не переживай, я почему-то думаю, что ты выкрутишься! Ты же у меня умница! А если правда так плохо, то и хрен с ней с учёбой и с машиной тоже! Мы ещё не такие времена видали, всё равно ты опять поднимешься!
      - Ладно, доченька, буду стараться! - он улыбнулся растрогано. Вот настоящий друг, не бросит в беде! И слышимость была чёткая, никакого фона. А теперь, самое главное... Он набрал номер шефа, дождался его "Алло!" и ласково спросил:
      - Здравствуйте, Дмитрий Васильевич! Как поживаете, совесть вас не мучает?
      - А, это ты, придурок? - голос директора был весел, но в трубке гудело и шумело невыносимо, - Хочешь правду знать? Ну, вот тебе правда: да, это я тебя подставил! И ты хрен что докажешь - свидетелей у тебя нет, а в моём телефоне стоит защита от записи! Теперь ты вылетишь на фиг, а я поднимусь! И помощниками у меня будут не такие придурки, как ты, а нормальные ребята. А то он, видишь ли, порядочный, с конкурентами не знается, идеалист хренов! Моя докладная уже у Генерального, так что тебе хана, урод... - шум стал нестерпимым, да и слушать дальше не имело смысла. Мозаика сложилась в чёткую картинку - благородный директор выводит своего гнусного зама (который с треском вылетает вон) на чистую воду, сам достойно восходит на должность Первого, а там под шумок пропихивает своих людей на обе руководящие должности головного филиала... Да, это не просто задницу прикрыл, это гораздо хуже... Правду теперь он знает точно, и это знание надо использовать.
      В малом зале собралось почти всё начальство: оба вице-директора, руководители основных филиалов, начальник службы безопасности, подошли ещё несколько человек. Наконец в зал вошёл сам Генеральный, высокий худощавый седой старик с проницательными глазами и ироничной улыбкой. Он сухо поздоровался со всеми и сразу приступил к делу.
       - Мы собрались здесь для того, чтобы разобраться с очень неприятной ситуацией. Как вы знаете, со дня на день ожидалось подписание важнейшего для нас контракта с представителем немецких деловых кругов, господином Карлом Штайером. Вам также известно о том, что такие же переговоры вели наши стратегические конкуренты - торговая фирма "Марс". Мы остановились на уступке четыре и шесть, а наши конкуренты предложили четыре и восемь. В результате контракт остался за ними. Непосредственные переговоры вёл заместитель директора головного филиала господин Максименко. Юрий Николаевич, мы хотели бы услышать, почему вы остановились на рубеже четыре и шесть, а не использовали резерв до пяти процентов?
      Юра встал и коротко, сухо доложил о своём разговоре с шефом.
      - А вот у меня тут докладная нашего уважаемого Дмитрия Васильевича, где он утверждает обратное - Вы, якобы, имели точные сведения об отсутствии у конкурентов технологии А, и поэтому настаивали на рубеже четыре и шесть. Что Вы скажете?
      - Дмитрий Васильевич лжёт! Я, к сожалению, не могу этого доказать, но он хотел от меня избавиться, и поэтому так подставил!
      - Ага, значит, подставил! А скажите, Юрий Николаевич, почему Вы не доложили о том, что два года назад к Вам обращался представитель "Марса" с предложением, ну скажем так, вредить нам, и помогать им? За соответствующее, понятно, вознаграждение. Было такое?
      - Действительно, было. Но я же сразу... Как не доложил? - растерялся Юра, - Я тут же пришёл к Дмитрию Васильевичу, всё рассказал ему, спросил ещё, может докладную написать? А он рукой махнул - зачем, говорит, писать? Ты их послал и ладно, я сам доложу.
      - Ну-у? Здорово! Дмитрий Васильевич, был такой разговор?
      - Никакого разговора не было. Я до последнего времени ничего не знал ни о каких переговорах своего зама с конкурентами. Случайно узнал несколько дней назад, о чём и написал в своей докладной.
      В зале стояла тишина. У Юры потемнело в глазах, пересохло в горле. Значит, вот как лихо закручен сюжет! Теперь стала понятна та фразочка о порядочности и конкурентах...
      - Юрий Николаевич, - раздался голос Генерального, он говорил даже с каким-то сочувствием, - Мы знаем Вас давно, как опытного и толкового работника. Ну, бывает, как говорится, бес попутал. Раскайтесь в пособничестве конкурентам, принесите извинения Дмитрию Васильевичу. Ну, конечно, штраф заплатите, в должности потеряете, но останетесь на работе. Как, Дмитрий Васильевич, сможем мы его простить?
      - Я не знаю..., - шеф явно растерялся, он не был готов к такому повороту, - я, конечно, против, но если Вы предлагаете...
      - Вы против... Ага, ну конечно, предателей надо казнить, это правильно... А Вы что скажете, Юрий Николаевич?
      - Я ещё раз повторяю. На уступке четыре и шесть настаивал Дмитрий Васильевич. Предложение от конкурентов я получал, но не соглашался, о чём и было ему доложено как непосредственному начальнику. Своей вины в этой ситуации я не вижу. Можете меня наказывать, увольнять, штрафовать. Доказать я ничего не могу. Это моё последнее слово.
      - Ага. А Ваше последнее слово, Дмитрий Васильевич, Ваша докладная, так?
      - Да, так.
      - Ну ладно, всё ясно... А вы оба хорошо помните тот разговор в кабинете? Можете его привести дословно? - у Юры мелькнула мысль, что Генеральный всегда сумеет поставить всех в тупик, - Ну вряд ли, конечно. Давайте мы вам поможем!
      Он хищно наклонился над столом, нажал какую-то кнопку. На весь зал загремел уверенный голос шефа: " Ты, Юра, не дрейфь, я провёл разведку и ответственно заявляю: "Марсиане" даже на шаг не приблизились к реализации технологии А. Так что - смело вперёд, четыре и шесть, не больше. Те не прыгнут выше головы, и немец будет наш! А с ним и премия, да какая..."
      Генеральный склонил голову набок, явно наслаждаясь видом побледневшего, растерянного Дмитрия Васильевича.
      - А вот ещё интересный телефонный разговорчик, записан через час, - сказал он.
      - " ...Так что будь спокоен, дальше чем четыре и шесть этот болван не сдвинется, - голос был тот же, уверенный, неторопливый, - Давай четыре и восемь и забирай немца! Только смотри, чтоб со мной рассчитался по полной программе, а не как в тот раз. Это тебе не...."
      - Ну, дальше не интересно, - Генеральный улыбался так же иронично, - Думаю, тут всё понятно. Дмитрий Васильевич, конечно, позаботился о защите от записи, но у нас возможности немного ...м-м-м получше. Меня давно смущали участившиеся случаи утечки информации, я и устроил с помощью Михаила Андреевича, - он кивнул в сторону начальника службы безопасности, - тотальную, уж извините, проверку. Теперь мы знаем, так сказать, своих героев... Да, могу также огорчить "героя" тем, что контракт с г-ном Штайером остался за нами. Вчера я взял на себя смелость вмешаться в ситуацию, и перехватил его буквально из-под носа у конкурентов. Нашей компанией заключён контракт на очень крупную сумму из расчёта уступки пять ровно. Так что все бонусы и премии, полагающиеся непосредственным участникам, - он слегка улыбнулся и кивнул в сторону Юры, - остаются в силе.
      - А теперь, - после паузы, совсем другим голосом продолжил Генеральный, - перейдём к текущим делам; к кадровым, так сказать, перестановкам. Наш уважаемый Николай Максимович не чувствует в себе сил далее трудиться на должности Первого вице-директора. Мы провожаем его на заслуженный отдых и благодарим за работу.
      Все поднялись, зааплодировали. Генеральный вручил Первому кожаную папку с золотой дарственной надписью, и маленький конверт, где как все знали, была банковская карточка с крупной суммой. Николай Максимович не сел на своё место, а скромно устроился на боковом стуле.
      - Наш Второй вице-директор, Алексей Петрович, изъявил желание остаться на своей должности, мы одобряем его решение. Итак, нам необходимо определить, кто станет Первым вице-директором. Я думаю, это должен быть молодой, энергичный, опытный, а главное, абсолютно преданный нам человек. Сегодня я имел удовольствие убедиться в том, что такой человек у нас есть. Господа, разрешите представить вам Первого вице-директора нашей компании Максименко Юрия Николаевича!
      Ошеломлённый Юра поднялся и под аплодисменты сотрудников направился к своему новому месту. Генеральный пожал ему руку, слегка улыбнулся:
      -Господин Максименко, поздравляю Вас с вступлением в должность. До понедельника я даю Вам возможность отдохнуть, а в восемь тридцать в понедельник жду у себя. Работы много, но я думаю, Вы справитесь. Николай Максимович первые дни будет с Вами, введет в курс дела...
      ... Юра отъехал от офиса метров сто и остановился у веранды открытого кафе. Вышел из машины, сел за столик, заказал коньяк, залпом выпил. Вот это да! Вот это поворот! Дальнейшие события в малом зале запомнились плохо: охранники уводили куда-то его бывшего шефа, Генеральный назначал новое руководство головного филиала... Как хорошо, что он воспользовался Олеговой программой!... Юра стёр комбинацию из букв и цифр, погасил зелёную лампочку. Набрал номер дочери.
      - Оленька, привет! Ты знаешь, я таки выкрутился...
      - Папка, я же говорила, что ты гений! Чем кончилось, остался замом, не понизили?
      - Какой понизили! Я, дочурка, теперь Первый вице-директор...
      - Оп-па... Я тихо офигеваю... Ну, понятно, у нашего папы такие неприятности... Это... ты как умудрился?
      - Бери такси, Олька, и приезжай сюда, - он назвал адрес, - я тут выпил немного, так что сядешь за руль, отвезёшь меня куда-нибудь в злачное место, мы с тобой устроим шикарный ужин, и там, за кружкой коньяка, я тебе кое-что расскажу...
      - Уже еду! Ну, папка, ну супермен!
      Юра позвонил домой. Трубку схватили на втором гудке:
      - Ой, Юрочка, я так волновалась! У тебя всё в порядке?
      - В порядке, в порядке, всё закончилось даже лучше, чем я ожидал.
      - Ой, правда? Как чудесненько! Так мы на Канары поедем?
       - Поедешь сама, или Лариску свою возьмёшь, у меня много работы. Всё, давай, я занят, буду поздно, - он сморщился: ничего-то её, кроме Канар, в этой истории не зацепило!
      Наконец, он набрал Олега.
      - Спасибо, старик, твоя программка мне здорово помогла! - он в двух словах описал другу сегодняшние события, - В самый решительный момент я чётко знал, от кого чего ждать, только вот с шефом не ожидал, видно не дослушал тогда про его предательство, когда он мне всё высказывал, сильно шумело в трубке.
      - А-а, я же говорил тебе - секретная программа, только для своих: "Виртуальный собеседник"! Ты код вводил? Зелёная лампочка загоралась? Ну и всё! Ты слышал не слова своего собеседника, а его сокровенные мысли, выраженные словами!
      - Вот-вот! Я тогда чётко понял, кто, так сказать, есть ху, и в семье и на работе. А шум, ты говорил...
      - Ну да! Чем больше шум, тем неискреннее собеседник, в обычном режиме ты слышал бы от него прямо противоположное, а если всё слышно чётко - значит, говорит то, что думает. Ну, в общем, ладно, я программу снимаю, нельзя ею долго пользоваться.
      - А мне уже не надо! Я теперь и так всё про всех знаю!
      Он устало улыбнулся. Великая вещь - мобильная связь! Особенно её новейшие технологии!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    21


    Василевский А. Основатель   24k   "Рассказ" Естествознание, Юмор

      Основатель (Василевский Антон)
      
      
      - Я основал религию. Да, я. Это все я, - пробормотал Штерн, ни к кому не обращаясь. В это время хромированный лифт с приятной музыкой бесшумно возносил ввысь Ивана и еще группу людей, распределяя по этажам и офисам. Некоторые с опаской, другие - с жалость посмотрели на Штерна, третьи начали пристально сверлить взглядом индикацию смены этажей. Но все слегка расступились.
      
      А что Иван Штерн? Выглядит он очень прилично. Пошитый на заказ костюм. Молод, еще нет и 30, строен. Среднего роста. Черные глаза и правильные черты лица. Минимум дважды в неделю ходит в тренажерный зал. Держит себя в форме. Не курит. Но сегодня с утра какой-то потерянный. Круги под глазами. Отрешённый взгляд.
      
      46-й этаж. Техничный и яркий ресепшн с обилием синего, красного и неона. Белокурая и улыбчивая секретарь в модных бездиоптрийных очках толстой оправы.
      
      Иван медленно прошел мимо нее, глядя поверх. Катя энергично поздоровалась: 'Доброе утро, Иван!' Тот впервые будто заметил ее, окинул безумным взглядом и скороговоркой выстрелил: 'Я основал религию!' После чего устремился к себе.
      
      ***
      
      Дверь резко распахнулась. Штерн вздрогнул и перевел взгляд с созерцания дождливого города с 46-го этажа - на причину шума. Причине шума он первым делом заявил, что основал религию. Это зашли Миша и Вера. Его коллеги и одновременно - пара, почти семейная. Только они этот факт скрывали, в особенности - то, что Вера ожидает ребенка. Знал только Иван. Они с Мишей знакомы с детства, которое прошло в Екатеринбурге. Там они являлись лучшими друзьями. Вместе поступили в московский ВУЗ. Но Михаил после учёбы уехал обратно, а Иван нашел хорошую работу и остался. Михаил прослужил пять лет в спецназе родного города (отсюда и его мощное телосложение), после чего решил вернуться в Москву, и, по протекции старого друга, устроился в это престижное рекламное агентство. Сейчас в лучших друзьях они не состояли: всё-таки совершенно разные интересы, но были добрыми коллегами, и очень ладили. Михаил потому сейчас еще более обеспокоен, чем остальные, что знал: в самом раннем детстве у Ивана было подозрение на самую легкую параноидную шизофрению. Но диагноз, на сколько известно, не подтвердился. И эта тема оказалась совершенно забыта. Есть вероятность, что работодатель не отнёсся бы в этой новости с безразличием. Поэтому работодателя в известность не ставился. Единственный, кто знал - это Миша.
      
      Миша и Вера знали, что родители Ивана живут в Екатеринбурге, других родственников, с которыми он мог бы общаться близко, не существовало. Любимой девушки в данный момент не существовало также. А оба лучших друга обзавелись потомством. И виделись теперь редко. То есть, позаботиться о Штерне именно сейчас некому, если он болен. А этот факт напрашивался, как единственный.
      
      Высоченный Михаил навис над Иваном, уперев мощные руки в стол. Взгляд Ивана стал будто более осознанным, но нервно колотить каблуком о пол он не перестал.
      
      - Ваня, посмотри на меня. Ваня!
      
      Тот смотрел. Приблизилась Вера:
      
      - Ваня, как ты себя чувствуешь?
      
      - Я основал религию.
      
      - Ваня, за исключением религии. Как ты себя чувствуешь?
      
      - Спасибо... Нормально.
      
      - Ясно, - функцию переговорщика взяла на себя миниатюрная Вера с толстой русой косой до середины спины. Она изучала заочно психологию. А, как мы знаем, все, кто не просто серьезно изучают (они-то подавно), а просто даже статейку прочитали, связанную с конфликтом 'я - сверх я', сразу начинают песню про 'ты хочешь об этом поговорить?' со всеми окружающими. Мня себя великими знатоками психоанализа. Вера продолжила:
      - Мессианство... Ваня, расскажи про религию. Что ты имеешь в виду? Мы тебе верим, но не понимаем, где начало истории. Вот, прими это... Вот, запей. Молодец. Ну что, ты нам расскажешь?
      
      Иван заметно начал успокаиваться и расслабляться. Вера с Мишей переглянулись. Подвинули стулья. Присели.
      
      - Ты расскажешь нам, что происходит. Господи, да что с тобой?
      
      - Вот оно!- закричал вдруг Иван. Вера и Миша даже отшатнулись. - Еще неделю назад не было такого выражения!!!
      
      - Какого выражения?
      
      - 'Господи', 'спасибо', 'Боже мой', 'Славу Богу', - тараторил Иван. - Так никто не говорил!
      
      Вера толкнула Михаила локтем, мол, нет, все-таки дело плохо. Но пусть дальше говорит, раз он говорит что-то вообще. С утра он кроме 'основал религию' ничего вразумительного не выдавал. А теперь выдает.
      
      - Иван, религия существует многие тысячелетия. Монотеизм помоложе, но все равно. Все высказывания, связанные с именем высших сил, существовали и неделю назад. Ты объясни, что именно имеешь в виду. Может, мы просто о разном говорим?
      
      - Ладно, слушайте.
      
      Штерн нервно встал, быстро дошел до кофеварки, плеснул себе кофе. Миша и Вера в этот момент забавно строили рожи, делясь посредством мимики друг с другом тем, что они думают о происходящем. Жаль, никто их не видел. Им могли бы предложить работу мимов - так хорошо и выразительно они кривлялись в продолжение этой минуты.
      
      Иван вернулся, придвинул стул поближе к ребятам. И стал рассказывать.
      
      - Слушайте, и не перебивайте. Сначала я все расскажу. Потом вопросы. Хорошо?
      
      - Да, - синхронный ответ и кивок. Это, что и говорить, сильно интриговало. А день так скучно начинался.
      
      ***
      
      Штерн затараторил, захлебываясь от желания объяснить все и моментально:
      
      - Неделю назад, и даже позавчера, в мире не было религии... Тихо. ТИХО! Вопросы потом... Я начинаю понимать, как безумно это звучит. Короче. Неделю назад в мире не было религии. Никакой. Не было церквей, костелов, храмов, мечетей, синагог. Не было священников, не было Библии, не было жертвоприношений. Не было имен богов: Яхве, Христос, Аллах. Таких слов не существовало. Но это был другой мир. Это была наша альтернативная история. И я там жил. Вы слышали про понятие альтернативной истории? Миша, ты любишь фантастику. Наверняка про что-то подобное читал. Все было очень похоже. Но не было религии. Вот, как бы сейчас вдруг появилось что-то новое, что бы сопутствовало нам по жизни. И мы не понимали бы, как без этого обойтись. Ну, например... например... Например...
      
      Голос становился тише, тише, и совсем пропал. Иван молча забарабанил пальцами по столу и отвернулся к окну, словно ища там подсказку. Миша чуть подался вперёд, как в этот момент Иван обернулся к ним и выпалил:
      
      - Драконы! Летающие драконы!
      
      Миша от неожиданности отпрянул.
      
      - Что драконы, Вань?
      
      - Представьте, что птеродактили не вымерли! Не вымерли. И люди бы их оседлали. Оседлали! Приручили! Приспособили бы как лошадей. Представьте такое! Всё было бы иначе. Может, и лошадей бы не одомашили. А может быть и не было бы сильно иначе. Но только за окном бы летали птеродактили. Вот, сейчас мы бы смотрели в окно, и видели там и тут пролетающих по своим делами людей на птеродактилях. Но они вымерли! Вымерли! И мы такого даже представить себе не можем! Но это могло быть. Так и с религией. Её не было! Как летающих драконов нет. И вот она, уже с нами. И присутствует везде...
      
      Иван вскочил и ринулся за новой порцией кофе. Миша и Вера снова недоуменно переглянулись. Вера сказала:
      - Вань, а может не налегать тебе на кофе? А?
      
      Тот вернулся, сделал глоток, и продолжил свой сумбурный рассказ.
      
      - Вы смотрели 'Полночь в Париже'? Фильм Вуди Аллена. Его герой гулял ночью по Парижу, и вдруг попал в Париж прошлого. Помните? Я знаю, как это прозвучит, но я два дня назад точно также попал... провалился... И оказался в Древнем Египте.
      
      - Эй-эй. Постой. Герой фильма провалился лет на 70 назад, и в то же географическое место. А ты на три тысячи и в Африку? - это сказал Миша.
      Вера недоуменно посмотрела на Мишу:
      - Серьёзно? Тебя ЭТО смущает? Что он провалился на другой континент? Вот если б он попал в Москву тридцатых, тебя бы ничего не беспокоило, да!? Обычное дело, да?
      
      Иван грохнул кулаком о стол:
      - Или вы слушаете меня, или я отворачиваюсь к окну, а вы уходите отсюда.
      С этими словами он начал медленно отворачиваться, при этом глядел на коллег. Поэтому голова оставалась на месте, а корпус поворачивался. Миша пожал плечами, поискал поддержки Веры. Та тоже пожала плечами: 'Пусть расскажет. Хуже не будет.'
      
      - Я провалился в Египет. И у меня есть доказательство! - с этими словами Штерн извлёк из кармана какую-то грязную... не то плётку, не то верёвку.
      - Это - кожаный пояс - часть одежды, аксессуар. Вы можете установить его аутентичность и, при этом, новизну. Он был создан три с лишним тысячелетия назад, но он новый!
      - Ты не раздражайся, пожалуйста, но чисто теоретически, я тоже могу достать такой пояс. И это будет оригинал, - сказала Вера, тем не менее с интересом глядя на вещицу.
      - Есть еще одно доказательство... Я ведь знал, что сфинкс и пирамиды и памятники Луксора, и какие именно, простоят до наших дней. Я там кое-что спрятал. Мы можем туда направиться, да, хотя бы в выходные. И я вам покажу!
      
      Вера включилась в игру:
      - А что тебе мешало что-либо спрятать в любой из пирамид, скажем, две недели назад?
      - Я там не был уже года три!
      - Но нам-то это неизвестно! А хоть бы и три года назад. Так, прикололся на будущее.
      - Ладно. Я написал кровью своё имя на папирусе. И спрятал это в кожаный мешок, который был затем плотно загерметизирован. Мы найдём этот папирус. И сможем выяснить, что там моя кровь, и что ей 3500 лет. Тебя такое устроит?
      - Да, но мы можем и 'совершенно случайно' ничего не найти. Пергамент мог не сохраниться, разрушиться.
      - Я так не думаю.
      
      Вера посмотрела на Мишу. Она думала, что, конечно, было бы очень глупо и странно им втроём поехать неожиданно в ЕГИПЕТ, чтобы проверять правдивость этого, почти, да что там 'почти', этого безусловно бреда! Но, с другой стороны, можно же просто неожиданно на выходные съездить в Египет. Поплавать, слетать в Каир. Посмотреть на пирамиды, и убедиться, что Штерн бредит. Вера задала уже чисто практичный вопрос:
      - А где ты ... эээ... спрятал свою... эээ.... кровь? В Каире или Луксоре.
      
      Она не верила, что вообще ведёт такой диалог. Вот утром они с Михаилом припарковались на третьем этаже подземной парковки бизнес-центра. Она направилась в офис первой, он - через 5 минут. Чтобы не появляться вместе. Вот ей принесли подписать макеты для печати. Вот они идут на бизнес-ланч большой компанией. Едят суп 'фо', тушёную курицу в кисло-сладком соусе, запивая апельсиновым соком. Всё - за 330 рублей.
      
      В кафе были замечены также англоговорящие иностранцы. Когда те запросили счёт, и показали, что оплатят картой, к ним подошёл казах-официант и сказал буквально следующее:
      - Ду ю хэв скидка?
      А потом сказал ещё такое:
      - Введите пин-код, плиз.
      
      После обеда она и Миша направились обратно, в офис, зайдя по дороге в кинотеатр, который расположен на пятом этаже. Посмотрели расписание. Решили сходить вечером на какое-нибудь 'тридэ'. Вот они вернулись, разошлись по кабинетам. Вера хотела было сделать себе кофе, но вспомнила про своё положение, улыбнулась, и просто налила минералки из кулера. Потом был неприятный разговор с клиенткой. Та заказывала партию сувенирных глобусов с нанесением логотипа. Для подарка партнёрам их компании:
      
      - Я заказывала у вас глобусы для боссов. А вы доставили чёрные. А мне нужны голубые! Голубые! Что наши партнёры подумают, когда мы им чёрные глобусы подарим?
      - Наталья Павловна, глобусы не совсем чёрные, они - тёмно-синие. Это - вид на Землю ночью... А что ваши партнёры подумают, если вы им голубые подарите?
      - Вы что, не понимаете? Голубой это - жизнь, а чёрный - смерть. Они вам не готы.
      - А разве стол у вас не чёрный?
      - Коричневый.
      - Коричневый? Наталья Павловна, вы что, фашист? А шкаф?
      - Коричневый.
      - А костюм, машина? У меня машина чёрная, но я тоже не гот. А не хотите чёрные зарядные доки для 'Айфонов'? Ах, да, вы же не готы.
      
      ***
      
      Потом зашёл Миша и просто предложил составить компанию, чтобы проведать Ивана. Тот вёл себя весь день странно.
      
      А начиналось всё обычно! Это был типичный неплохой, нормальный день! А сейчас мир перевернулся. Её коллега и друг детства её жениха сообщает, что он побывал в Древнем Египте три тысячелетия назад, просто гуляя по Москве ночью! И оставил там доказательство! И сейчас она на полном серьезе рассматривает вариант поездки в Египет на выходные, чтобы это доказательство извлечь! Да, она даже немного верит, что они что-нибудь найдут! Безумие!
      
      Все эти мысли пронеслись мгновенно. Тем временем, Иван ответил:
      - В Луксоре.
      - О, удобно, значит, нам не придёться переться в Каир сутки на автобусе, - Миша усмехнулся. Но, увидев, что никто не поддерживает, стёр улыбку.
      
      - Так вот, я изучал иврит, арамейский. Сравнивал русские и европейские заимствования из иврита. Кстати, вы в курсе, что 'хухры-мухры' - это из иврита?.. А, неважно... Я надеялся найти во всех языках что-то общее. Я чувствую, что у языков есть какой-то праязык, который все поймут: и араб, и камбоджиец, и португалец. Правда, преподаватель по испанскому в университете говорил, что все параллели - чаще совпадения. Типа, как первые звуки человека, самые простые, как 'мама'. Самые логичные и интуитивные. Потому это слово похоже на разных языках. Он говорил, что общим языком могла бы стать музыка...
      
      Он снова метнулся за кофе. Вернулся, продолжил:
      
      - Итак, вам известно, что я увлекался древними цивилизациями, и изучал иврит. В Египте было полно евреев в 1500 году...
      - До нашей эры? - уточнил Миша.
      - Естественно, до!.. Хотя, я слышал, что в ещё начале XX века там проживало их примерно сто тысяч. А сейчас осталось всего около сотни стариков. Остальные уехали... Так вот. Конечно, язык сильно изменился. Но это, как 'зело' и 'очень' или... или...
      - Или 'глаз' и 'око', - сказал Миша.
      - Или 'аз' и 'я', - сказала Вера. Они снова переглянулись. Ситуация из ряда вон.
      - Но это мы знаем про 'зело' и 'очень', - отметил Миша. - Мы это просто знаем. А так слова-то совсем разные.
      
      - Да, разные. Но эти различия, пусть 50 процентов языка, ну, пусть 25 процентов. Ты сможешь общаться с англичанином, зная 25% английского? Уверен, сможешь. Поэтому серьёзного языкового барьера не возникло. Барьер был в манере одеваться. А еще в том, что я понятия не имел, где я, и что происходит. И сильно потерялся и испугался. Не сразу, разумеется, но со временем я понял, что попал в Луксор. Я был там на экскурсии в наше время, и поэтому узнал местность, за века не претерпевшую значительных изменений... Первым, кого я встретил, был крестьянин-еврей. Он смотрел на меня в немом изумлении. А я... я не в таком уж и немом. Крестьяне почти также одевались, как и сейчас восточные люди: белое одеяние, узкий кожаный пояс, сандалии. Внешний вид не ввёл меня в панику. Но пустыня, другой воздух. Он там очень чистый, не смотря на жару... Мы, обмениваясь жестами и фразами, объяснялись. Я показал на себя, на запад, это - лучшее, что пришло в голову. Он посмотрел в ту сторону, на меня, кивнул. Я сложил руки в 'домик', сказал 'бета-бета'. Он снова кивнул, и направился куда-то. Я - за ним. Я могу отдельно рассказать про то, как до меня постепенно доходило, что я попал в прошлое. Разум долго сопротивлялся, но смирился. Могу рассказать про крестьянский быт, про нашу вечернюю беседу, как незаметно умыкнул на всякий случай его пояс: ничего лучше для доказательства не придумал. Хотя я вообще не был уверен, что смогу вернуться... Наша беседа длилась несколько часов. Я всё лучше его понимал, а он - меня. Он упомянул, что его сестра является наложницей видного писаря. Мы пошли к нему в дом...
      - Бета-бета? - ухмыльнулась Вера.
      - Просто 'бета'... Мы пошли к писарю. Большой дом, внутри мраморная купальня, охрана. Дети. Через Иосифа - имя крестьянина - в качестве переводчика я разговаривал и с ним. Я могу многое рассказать про ту ночь. Как я представился писарю. Первым его порывом было позвать стражу, но я убедил, что от этого никто не выиграет. Но вот, что самое главное. РЕЛИГИЯ. Она была наоборот. Они мне рассказали про свои верования. Люди тех времен считали, что они, люди, - вершина эволюции. Они считали себя богами. Они считали, что насекомые, птицы, животные, поклоняются им. Они охотились на животных, полагая, что, таким образом, низшие формы приносят жертвы им, богам!
      - Боги - люди? - Миша задумался... - А как же всякие там фрески, обожествление фараона.
      - Я тебя умаляю, - отмахнулся Иван. - С тех пор столько воды утекло. Так всё искажено, переврано, неверно понято, истолковано. К тому же, обожествление фараонов ничему не противоречит. Люди были богами, фараон - высшим богом. Животный мир... Весь животный мир, все, кто не люди - были паствой. Люди были богами. Не было никого выше людей...
      
      Штерн снова умолк и задумался. Встал, подошёл к панорамному окну. Ребята его не торопили. Им было, о чем поразмыслить. Они переваривали. Пауза была кстати. Иван, стоя у окна, повернулся к ним и сказал:
      - И тут я устроил эффект бабочки. Я как-то не задумывался о словах, я задумывался о действиях. Я думал, что эффект бабочки имеет отношение к физическому действию. Наступить на бабочку в палеолите. Подарить смартфон фараону... Смартфон - фараон... Хорошая рифма... Да, хотя бы зажигалку - писарю. На самом деле, в круговороте событий, я даже об этом не думал... И я сделал кое-что, что изменило историю.
      - И теперь у нас есть религия?
      - Да, и теперь у нас есть религия. В нынешнем виде.
      - Что же ты сделал, что ты сказал? - Миша незаметно переместился на краешек стула. Его поза выражала нетерпение, увлеченность и заинтересованность. Вера тоже была сильно напряжена и полностью вовлеклась в рассказ.
      
      - Да, я кое-что сказал... Дело в том, что в нашем... нашем прежнем мире, и там, в древности, никто не интересовался одним вопросом. Как сейчас, ну, например, никто при встрече или в резюме не указывает... ну, хотя бы форму носа!
      - Форму носа и так видно. Зачем ею интересоваться.
      - А и то, что я спросил, и что мы в этом, вашем, а теперь - и моём, альтернативном мире всегда спрашиваем, и что всегда фигурирует в резюме, и так видно. Но все тут друг друга об этом спрашивают постоянно.
      - Господи, да что же ты спросил??? Не тяни! Что ты спросил?
      
      - Я не должен был об этом спрашивать. В моём прежнем мире никто никогда не интересовался этим. Но там, в древности... эти люди... Они в татуировках. Они используют косметику, парики. Кроме того, мы эволюционировали, наш обмен веществ, метаболизм должен был хотя бы немного измениться за три с половиной тысячелетия. Я не мог понять. Мне это вдруг стало интересно.
      - ЧТО ТЫ СПРОСИЛ??? - хором в нетерпении воскликнули Вера и Миша.
      
      - 'Сколько вам лет?' Вот, о чем я спросил писаря. И тот же вопрос задал Иосифу и его сестре. И многих спрашивал. Спрашивал и другое, но и это... Никто с первого раза не понял вопроса. Они не задавали такой вопрос друг другу никогда. Им казалось очевидным, что лет человеку столько - на сколько он выглядит. Вот, ты видишь человека, ты ж не спрашиваешь его цвет кожи. Вот он - цвет. Ты его видишь. Они никогда не интересовались возрастом друг друга. Возраст не имел значения. Человек стареет, и все видят, что он стареет. Старость - она не была приговором. Как не является приговором окончание поездки на карусели. Это просто процесс. Это просто происходит.
      - Я не понимаю, - развела руками Вера. - Ну возраст, ну и что?
      - А то, что сам человек никогда об этом не задумывался. Он вспоминает свой возраст, только когда его спрашивают о возрасте. Он рефлексирует по поводу возраста, только когда его надо где-то указать. Если его возраст больше возраста окружающих. Если окружающие сопровождают этот ответ некоторым задумчивым молчанием. Сам человек никогда не интересовался своим возрастом. Люди не комплексовали по поводу возраста, потому что это никого не интересовало. Когда появилась сама формулировка моего вопроса, это, видимо, стало волновать людей. Когда людей стал волновать возраст, они стали задумываться о старости, и, следом - о смерти. Когда они стали задумываться о смерти, появился страх смерти и - спасение в религии. 'Тот свет', 'жизнь после смерти'. Вот он - мой эффект бабочки. Вот он, эффект. 'Сколько тебе лет?' Я провалился в прошлое из мира, где не было религии и вьючных птеродактилей. Я вбросил в умы древних людей вопрос о возрасте. Из вопроса о возрасте вытек вопрос о смерти. Страх смерти породил религию. Я вернулся в мир, где всё ещё нет вьючных птеродактилей, но появилась религия.
      
      - Лучше б ты что-нибудь натворил, чтобы у нас появились летающие драконы, - задумчиво сказала Вера.
      - Я полностью согласен, - хмуро ответил Иван, и снова отвернулся к окну, скрестив руки на груди. - Вчера я постепенно стал прозревать: что-то изменилось. Я слышал, как люди обращаются к богам в оборотах речи, я слышал разговоры про возраст. Здесь везде требуется его указывать: телепередачи, социальные сети. Я видел какие-то здания с крестами в городе. И не понимал, что это такое. Вечером я обратился к интернету. И... всё это на меня свалилось.
      - Быть может, эффект бабочки всё-таки запустило то, что ты спёр пояс? А никакой не вопрос о возрасте? - предположил-пошутил Миша.
      
      Несколько минут все подавленно молчали. Очень глухо внизу слышалось дыхание большого города. Далёкие автомобильные гудки, синхронный гул тысяч двигателей из пробки на Третьем кольце. Небо заволокло тучами, снова занялся дождь. На горизонте вспыхивала зарница. Явственно стало слышно тиканье настенных часов, до того незаметное.
      
      Вера опомнилась первой. Она хлопнула ладонями по коленям, встала. И спросила:
      - А когда мы едем в Египет?
      
      ***
      
      

    22


    Мор А. Slime   10k   Оценка:5.54*11   "Рассказ" Фантастика

      
      
      
       'Лежавший на верхней полке шкафа прозрачный трехдюймовый шар, наполненный зеленой слизью, засветился, завибрировал и лопнул. Слизь побежала по дюралевой стене, оставляя дымящийся след. Стекла на полку с разной мелочёвкой, тонкой гусеницей проползла по проводу, тянущемуся к ночнику над кроватью Мартина, и слилась на лицо спящего. Щека Мартина задымилась, но он ничего не почувствовал - слизь впрыснула ему в кровь анальгетик. Затем неспешно всосалась внутрь, завладевая новым вместилищем. Потекла тревожная музыка, камера наехала на лицо Мартина. Стоп-кадр. Титр с названием фильма'.
       Джон Кракемон выключил читалку, давая отдохнуть воспаленным глазам, и прислушался к стону перегородок старого звездолета. 'Драндулёт-13', клепаный-переклепанный, проржавевший от моторного отсека до рубки, помнивший еще Вторую Галактическую, тащил своего единственного пассажира к Алиенс-6 - задрипанной планетке возле огромной цефеиды, в двух неделях пути от Старвуда - обиталища всех киноделов галактики.
       Сутки назад Кракемон получил по почте этот сценарий, с предложением стать режиссером и продюсером нового фильма, съемки которого задумывались на Алиенс-6. Еще парой лет ранее он бы послал жалких провинциалов к их маме, или еще дальше.
       Еще бы! Ведь он тогда пребывал на вершине славы, сняв блокбастер всех времен и галактик - 'Алюминик'. Это был шедевр! А финальная сцена, где герои в обнимку, без скафандров, улетали в открытый космос, выбросившись из объятого пламенем корабля, заставила рыдать даже норадов. Те оплакали и героев, и актеров, потому как сами снимали только 'реальные' фильмы, в которых все подлинно, не было дублей, и актеры гибли на самом деле, вместе со своими героями.
       Кракемон собрал тогда всех галактических 'Оскаров', какие были, затмив именитых соперников. Весь Старвуд его ненавидел, а фанаты носили на руках. Саундтрек из фильма, в исполнении до того безвестной Саплин Дрюон, стал гимном в тринадцати республиках галактики, а самого Кракемона наградили 'Медалью Спирали' за выдающийся вклад во все что только можно.
       Но с тех пор карьера покатилась под гору. Он рухнул с недосягаемой высоты в бездну. Следующий его фильм, с бюджетом в триста миллионов галактических долларов (вдвое больше, чем у 'Алюминика') с треском провалился. Он получил просто убийственную прессу, ни одна раса галактики не захотела его купить. И даже тинчинжеры, съедавшие любое зрелище им предлагаемое, отказались смотреть его в кинотеатрах, ограничившись закачкой пиратских копий из Галакнета. И гигантская звезда славы великого режиссера в считанные недели коллапсировала до размеров карлика. А вместе со славой ушли деньги, женщины и личный звездолет.
      
       Сценарий прислали бандеролью, содержащей еще письмо и маленькую коробку. Из письма следовало, что бюджет фильма приближается к ста миллионам, а сценарий в руках Кракемона должен превратиться в зубодробительный блокбастер.
       Не дочитав письма, Кракемон собрал наспех вещи и сорвался в астропорт. Вид едва летающей рухляди под названием 'Драндулёт-13' его слегка смутил, но не остановил. Число сто миллионов и жажда реванша у судьбы затмевали все рассуждения на тему 'как бы чего не вышло'. И что с того, что за ним прислали старый корабль? Дело срочное, а другого в глуши могло и не найтись. Оказавшись внутри, он побросал вещи, наспех перекусил какой-то космической гадостью, прошел в рубку, дал старт и задал курс к своему будущему триумфу - на Алиен-6. После чего вернулся в каюту и принялся изучать сценарий.
      
       Сценарием оказался настоящий космический хоррор. Режиссер Мартин летит в старом корабле на отдаленную захолустную планету подписывать контракт о съемках грандиозного фильма. Во сне он становится жертвой неизвестной субстанции - зеленой слизи, проникшей в организм и изменившей его до неузнаваемости. Но только внешне. Под бугристой зеленой кожей, под когтями, клыками и желтыми безжизненными глазами, под раздутыми мускулами прячется все тот же безобидный интеллектуал Мартин. А с виду он настоящий монстр, уже не может говорить или писать - новое строение гортани, челюстей и рук, точнее лап, не позволяют ему контактировать с себе подобными. В надежде на спасение он летит на планету Сальвейшн, на которой имеется межзвездный госпиталь и лучшие в галактике врачи из числа людей.
       Он надеется как-то объяснить случившееся и получить помощь. Но не тут-то было. Люди, едва завидев зеленого урода, тут же на него нападают. Он вызывает просто патологическую ненависть. Полицейские астропорта стреляют в него из бластеров, мужчины налетают на него с камнями и кулаками, женщины царапаются и кусаются, даже маленькие дети звереют и набрасываются на него целыми стаями. И тогда Мартин, сидящий внутри инопланетного урода, и зеленая слизь, сидящая внутри него, начинают защищаться.
       Они убивают всех направо и налево, продвигаясь по бесчисленным коридорам огромного госпиталя, с одной лишь мыслью убраться отсюда подальше.
       Да, сценарий хорош! Все сцены изумительно кровавы, сюжет истекает безнадегой, музыка леденит кровь в жилах (хорошо, что прислали пробный саундтрек!), а в экран летят все новые порции мозгов, мяса и крови:
       'Мартин входит в большое помещение, оказавшееся детским отделением. Со всех сторон на него набрасываются разъяренные отроки. Их глаза светятся безумной ненавистью, из ртов сочится желтая пена. У них в руках молотки, скальпели, стулья, ножки от столов, осколки стекла. Его лицо обезображено бесчисленными ударами, по рукам стекает зеленая жидкость, заменившая кровь, два сломанных ребра торчат наружу. Но он все еще силен. Круговым ударом он отбрасывает троих нападающих - они падают замертво. Четвертому он ударом кулака разбивает череп. В этот момент еще один прыгает на него со шкафа с инструментами, Мартин перехватывает его на лету - двумя руками - подбрасывает в воздух и со всей силы ударяет по нему ногой. С противным хлюпаньем нападавший бьется об стенку. По белой стене стекают кровь и мозги. А в это время другой заскакивает Мартину на спину и пытается перерезать ему горло скальпелем. С трудом Мартин сбрасывает его на пол и давит голову тяжелым космическим ботинком. Еще один ребенок летит на него со скоростью пули. Мартин уворачивается. 'Снаряд' пролетает мимо и врезается в камеру. Экран целиком заливает кровью, звучит сумасшедший трэш-метал перекрывающий вопли детей и рычание Мартина'.
       Кракемон оторвался от читалки. Снял очки и довольно потянулся.
       - Да, это то, что нужно! Никаких ханжеских ограничений, никакого лицемерия, - произнес он вслух, обращаясь, разве что к 'Драндулёту'. - Свежо, необычно и страшно. До усрачки страшно! - Мартин достал сигарету, прикурил и жадно затянулся.
      'Дурная привычка - скоро придется делать еще одну пересадку легких. Ну и ладно. За гонорар от фильма можно будет скупить потроха всех жителей галактики!' - подумал он, на сей раз, не озвучив мыслей. Докурив, он продолжил чтение:
       'Мартин буквально прорубает себе путь по коридору. Охрана, врачи и медсестры бросаются на него беспрерывно. Он уже весь покрыт красной человеческой кровью. Лазерная пила в его руках издает высокий звук, как ЛЭП или гитара Мияви. Куски тел вырастают в гору и мешают пройти. Пол скользкий от крови и Мартин то и дело теряет равновесие. Наконец, прикончив последнего врага, он выбирается во двор госпиталя. Все люди мертвы, путь свободен. Свободен? Нет! Кто-то открыл клетки с животными в экспериментальном отделении.
       Обезьяны, собаки, кошки, козы, овцы, крысы, даже волнистые попугайчики с остервенением набрасываются на Мартина. Он отбивается из последних сил, отступая к лифту, ведущему на крышу. Летят куски шерсти, перья, зубы, лапы, хвосты, кишки, мозги и раздробленные кости. Лазерная пила разрядилась, он выбрасывает ее и отбивается могучими когтистыми лапами. Он заскакивает в лифт, нажимает кнопку верхнего этажа. Лифт трогается, давая небольшую передышку.
       Мартин выходит из лифта, быстро поднимается по приставной лестнице на крышу, блокирует дверь подручным хламом. За дверью слышно рычание, шипение, мяуканье, свист, вой блеянье преследователей. Все звери, в природе являющиеся врагами друг другу, неожиданно сплотились против нового, незнакомого, страшного и непонятного.
       Дверь начинает сдавать под давлением преследователей, Мартин готовится принять еще один бой и тут за его спиной появляется геликоптер. Еще люди! Он вырывает длинную жердь радиоантенны и бросается к геликоптеру.
       - Так просто я вам не дамся! - звучат за экраном мысли героя. Но из геликоптера протягивается зеленая когтистая лапа и подхватывает Мартина. Как раз вовремя - дверь поддается, и толпа разъяренных животных вываливается на крышу. Но им ничего не светит - геликоптер с зеленой рукой, держащей Мартина, стремительно уносится прочь.
      Конец эпизода'.
      
       - Блестяще! - вслух резюмировал Кракемон. - Завтра дочитаю. Это будет суперблокбастер! Вот как только создать такую зеленую тварь? Голография? Биопластика? Впрочем, это не моя проблема. - Здесь только он вспомнил про коробку, присланную в бандероли с письмом и сценарием. Он полез за ней, письмо упало на пол обратной, недочитанной стороной. Там была всего одна фраза:
      'Ставим вас в известность, что фильм финансируется киноассоциацией Норада'.
      Он не обратил внимания на письмо и распечатал маленькую коробку. В ней оказался шарик с зеленой слизью. Он потряс его и посмотрел сквозь него на свет. Никакой реакции.
       - Мои наниматели - ребята с деловой хваткой, - удовлетворенно хмыкнул великий режиссер. - Фильм еще не начали снимать, а они уже сделали сувениры. Эти шарики принесут целое состояние. Надо будет затребовать процент с их реализации и закрепить это в контракте.
      Кракемон положил шар на верхнюю полку дюралевого шкафа, разделся и лег на жесткую, неудобную кровать. Только сейчас он понял, как же устал за этот долгий день. Глаза сами слипались и, проваливаясь в сон, он заметил, как в каюту бесшумно вплыли несколько 'глаз' - автономных кинокамер.
       - А 'глаза' прислали новые, - пробормотал он, засыпая.
      
       Лежавший на верхней полке шкафа прозрачный трехдюймовый шар, наполненный зеленой слизью, засветился, завибрировал и лопнул. Слизь побежала по дюралевой стене, оставляя дымящийся след...

    23


    Тихонова Т.В. Молчун и Океан   31k   Оценка:10.00*8   "Рассказ" Фантастика, Постмодернизм

      Посленочь. Недодень. Мутно. Край океана точит небесный горшок, опрокинувшийся на него сыростью и туманом. Потому что ему больше нечего точить. Старики говорят, раньше там, на горизонте, была земля. Она не плавала и не качалась под ногами, как шляпка водорослей мутантов. Не уходила под воду, если ты сиганул на неё с крыши хижины. Цветок вынырнет, конечно, зажав в щепоть волосистыми лепестками и дом, и всех, кто там был, защищаясь от воды. Но мать успеет дать мне затрещину - зелёная мука, что она натирала с утра впрок, вымокла. А мне нет дела до зелёной муки, я удеру от матери в воду, как только цветок вновь раскроется на поверхности.
      Мать, приложив руку горбушкой ко лбу, будет вглядываться в тёмную прохладную прозелень, качать головой и шептать:
      - Ох, сорванец, не ходи далеко...
      Но воздух в жабрах щекочет пузырьками. Жабры у нас, у сухопутов, не сравнить с рыбьими, слабоваты будут. Вот мать и боится, что уйду на глубину с дури, а вернуться не смогу.
      
      Поселение наше в Тёплом Течении небольшое. Было бы больше, да цветов на всех не хватает. Переселенцы прибывают каждый день с дилижансом Болтуна - тёплые наши места, рыбные - а уплывают ни с чем.
      Дилижансом Болтун называл своё корыто. Оно плавало между поселениями и далёкой таинственной землёй. Порой мне казалось, что Болтун врёт про землю. Даже отец не видел её никогда. Но странные вещи в дилижансе Болтуна - узкогорлые, мятые бутыли, прозрачные мешки, которые он продавал для получения огня, черепки и обломки - заставляли меня пропадать там подолгу, любоваться ими и не находить им названия. Потом же, вечером, забравшись на крышу нашей хижины, поднявшись на цыпочки, вытянув шею... я смотрел на океан, кативший на меня от горизонта убедительно толщи воды... пока, наконец, не падал. Наша кочка с хижиной уходила под воду и пугливо собиралась в огромную фиолетово-коричневую щепоть...
      Но если я там ничего не вижу, значит ли это, что там ничего нет? Наверное, нет. Вот и акулы сначала невидимы, но это не значит, что их нет вовсе и ты никогда не увидишь их косые плавники возле дома.
      С другой стороны, если там, за краем океана есть земля, почему мы живём на этих трясущихся, словно студень, цветах? И переселенцев с каждым годом всё больше? Значит, на той земле никто не живёт?..
      Эти мысли мне не давали покоя. Ответов я не находил и лишь глазел, заползши на крышу хижины, на горизонт.
      - Удерёт, вот посмотришь, мать, подрастёт и удерёт. Не глядят его глаза под ноги, - говорил отец матери, готовя китовый ус для порки, и, свистнув им в воздухе, опустив его на мою задницу, приговаривал: - не позорь отца с матерью, не позорь! Рыба - вот мечта, достойная мужчины, а большая рыба - это большая мечта...
      С самых ранних лет отец стал брать меня с собой в море. А мать и сёстры оставались на трясущемся берегу плести сети.
      Лодка из высушенных на солёном ветру шкур мохнатой акулы, натянутых на её кости и китовый ус, гарпун и копьё с костяным наконечником, сеть, плетённая женщинами из резаных акульих шкур. Кожаный мешок с дождевой водой. Что ещё нужно в море?.. Удача? Удача рыбака - это рыба. Но порой за весь день мы так и не встречали ни одной рыбьей души. Тогда прыгающие, словно блохи, креветки, лохмотья капусты и рыбная мелочь были наградой. Мать принимала наш скудный улов, ворчала, грозила кулаком неведомой "гадине судьбе" и кричала мне, что вода уже кончилась.
      Я хватал кожаные бурдюки, привязывал к одному из них обломок полой кости рыбы-меч и нырял. Спускался вниз по колышущемуся мясистому стеблю цветка и протыкал его костью. Оставалось ждать, пока набежит сок, и снова наверх. Мешок будет болтаться на воде, ожидая, пока я не наберу все.
      Сок выскочки не сравнить с дождевой водой, но когда дождей нет неделями, то этот зеленоватый сок - спасение.
      Похватав наскоро студенистую суп-кашицу с креветками, я прыгал в дилижанс к Болтуну, отдавал ему припасённую для этого случая рыбную мелочь и исчезал до ночи. Мне нравилось пересекать ворочавшуюся под нами толщу воды, достигать других поселений, удаляться как можно дальше от родных, колышущихся в вечернем мареве берегов.
      Мне казалось, я уехал от них на край света. Но спина глухо рычащего океана-зверя всё перекатывалась передо мной блестящими в лучах закатного солнца чешуями. Вздыхала тяжело, поднимаясь гребнем, и проваливалась вдруг. Однако дилижанс, как поплавок, выныривал на поверхность вновь - несколько десятков надутых воздухом рыбьих пузырей висело на его бортах.
      - Странное название - дилижанс, - как-то сказал я Болтуну.
      Тот пожал плечами и рассмеялся:
      - Мне понравилось слово. Один старик на Острове так называл свою лодку. А он умеет читать. Наверное, его уже нет в живых.
      - Читать? Как это читать?
      - Это когда много закорючек, и для тебя они ничего не значат. Но когда Мако на них посмотрит, то вдруг получается, что они значат многое. Так и дилижанс. Он его прочитал.
      - А где эти закорючки? Хотел бы я на них посмотреть...
      - Где же ты здесь их увидишь?! - хохотнул, сверкнув зубами, Болтун. - Здесь их нет! Они на земле.
      - А где эта земля?
      - Если брать от Тёплого Течения всё время на заход солнца, пройти два дня и ночь и ещё полдня на небыстром ходу, и нырнуть. То там и будет земля.
      Я тогда замолчал и долго думал над его словами. То они казались мне насмешкой, то таинственными, полными загадочного смысла, но забыть я их так и не смог. Мне часто снился сон.
      Я плыву. Плыву очень долго. Выныриваю из воды, как рыба-птица, лечу и смотрю на горизонт. А горизонта и нет, кругом вода. Надо мной, подо мной. И вдруг вижу землю. Почему я решил, что это земля? Но я открываю рот и кричу:
      - Земляяя!
      Мать с беспокойством прикладывает руку к моему лбу и качает головой:
      - Земля!.. Такой большой, ноги из гамака, уж, торчат... Спи, дурачок, спи. Ещё до рассвета далеко...
      
      Лодка теперь у меня была своя. Мы долго делали её с отцом. Ходили по осени на север, за мохнатыми акулами. Мохнатые акулы - ленивые. Они тащат своё обросшее ракушками огромное тело в воде и поют унылые песни. Акула может даже не обратить внимания, что ты уже на её спине и ищешь место, куда пристроить свой гарпун. Если она сыта и спит. Но лучше побояться лишний раз и припасти для неё большую рыбу. И ждать, когда акула разинет свою пасть, куда может войти Болтун вместе с его дилижансом. Акуле не нужен ты, если есть большая рыба. Если только ты не вывалялся в рыбьем жире или рыбьей слизи. Жди и держи наготове гарпун... Ударь ей туда, где голова соединяется с позвоночником. В глаз - для этой громадины будет слабовато...
      
      Из мутного рассвета прямо на меня вынырнул дилижанс. И, закидывая лодку в его корыто, привязывая её, я подумал: "Ты испугался, чернильная каракатица! Вряд ли это хорошая примета перед дорогой, но тебе всё-таки сегодня придётся отправиться в путь и найти эту самую землю, как бы ты не хотел отвертеться. Иначе быть тебе дурачком до конца дней твоих ".
      И я, усевшись, махнул рукой Болтуну. Из-за шума волн он не услышал бы меня.
      Подняв косой парус, сшитый из растянутых и высушенных пузырей большой рыбы, Болтун правил лодкой, оставляя за спиной едва показавшуюся узкую солнечную щель на горизонте. Пройдя до окраины нашего Тёплого Течения, остановился и бросил мне пустые мешки для воды.
      - Набери, - крикнул он, не оборачиваясь, - дальше выскочек долго не будет.
      Костяная трубка и нож из акульего зуба всегда со мной в кожаном мешке, на поясе с тех пор, как я стал подолгу пропадать в океане. Нырнув и добравшись до первого попавшегося ствола, я обхватил его ногами и проткнул мясистое тело выскочки. Висел так, пока не набрал все мешки.
      Видел, что дилижанс стоит надо мной тёмным пятном, ждёт. И думал:
      "Дома меня хватятся на рассвете. Но это ничего. Не в первый раз я ухожу один в океан. В следующий раз обо мне вспомнит мать, когда будет готовить ужин и покачает головой, глядя из-под ладони на горизонт. И это тоже ничего. Я часто задерживался. Потом обо мне вспомнит отец. Утром. Сожмёт в узкую полосу губы и будет долго осматривать океан. Но ничего не скажет... Они будут все эти дни ждать и молчать, и избегать говорить обо мне. А на шестой день я вернусь..."
      
      Пока Болтун управлялся с парусом и рулём, я ловил рыбу, растянувшись по округлому борту и опустив лесу из резанного китового уса с наживкой на костяном крючке в воду. Блики от воды слепили, клонило в сон, когда Болтун меня ткнул ногой в бок:
      - Не спи, здесь глотка косяками ходит. Оттяпает руку, да и башкой не побрезгует.
      Глотками мы называли акул-падальщиц. С голода они рвали всё, что попадало им на глаза, могли отхватить пол-весла, откусить лапы черепахе - они часто поднимались на поверхность океана и дремали на солнышке...
      Я отполз от края и зажмурился. Рыбка-мелочь выскочила из воды, обдав меня веером брызг. За ней открылся широкий зубастый ковш глотки. Хищник перехватил рыбу поперёк и, мотнув мощным коротким телом, стал уходить. Его блестящая спина, серая с синевой, была прямо передо мной. Глотка лениво шла у поверхности, не обращая на нас никакого внимания.
      Одна из моих лес, закреплённых по другому борту, дрогнула и потянулась вниз. Быстро выбирая её, я следил за блеснувшей в прохладной глубине рыбиной. Небольшая, две мои пятерни, но нам с Болтуном хватит, чтобы подкрепиться.
      Полуденное солнце припекало всё сильнее. Пот стекал по голой спине и груди. Глотнув сока выскочки из мешка, я опять застыл у своих лес.
      Болтун, заклинив руль в одном положении, дремал.
      А я представлял, как он в полном одиночестве пересекает океан на своём корыте. Идя ночью по звёздам, а днём, по своим, только ему известным приметам. Лодка его отличалась от наших. Была тяжёлой и внушительной. Он называл её деревянной. Одно время и парус был у него странный. Но парус тот быстро истлел. И руль, который он иногда называл штурвал, я увидел впервые на его дилижансе.
      Вообще, Болтун был тип сам себе на уме. То болтливый и надоедливый, он вдруг замолкал, и тогда слова из него не выдавишь. Когда однажды я спросил, не возьмёт ли он меня с собой, он неопределённо хмыкнул:
      - Приключений захотелось?
      - Хочу доплыть до края света и увидеть землю, - выпалил я.
      Болтун скривился:
      - Лучше бы ты сидел дома, малёк, - протянул он, - но это не моё дело. Ты платишь, я везу.
      Но денег у меня не было.
      - Тогда ты мой должник. Работаешь на меня - едешь.
      - Идёт, - согласился я...
      
      В первый день вся моя работа свелась к ловле рыбы. Пару раз Болтун показал, как управляться с парусом и рулём. Потом он уснул.
      И я, уставившись в синее небо с бегущими барашками облаков, лежал на дне неглубокой деревянной посудины.
      Пока тоже не уснул.
      Проснулся я от сильного толчка в бок. Океан языками волн лизал почерневшее, набрякшее бурей небо. Болтун крикнул, сворачивая парус:
      - Хватит спать. Ветер крепчает. Если до ночи не доберёмся до Острова, шторм накроет нас посреди океана. Дилижансу и мне буря не помеха. А вот тебя, если не надуешь себе мешок и не привяжешься, унесёт в море с первым же порывом.
      Сначала я не понял, что означает, надуть себе мешок, но к ногам плюхнулся истёртый чулок рыбы-тюленя, и Болтун крикнул опять:
      - Надувай и привязывай к себе, придурок!
      До меня дошло, что это поплавок для меня.
      Ветер становился сильнее. Дилижанс раскачивало так, что нас с Болтуном катало по его дну из стороны в сторону. Пару раз это корыто чуть не перевернулось, взобравшись на гребень самой высокой волны. Меня выкинуло в воду, вытолкнуло из неё с моим поплавком и поволокло на канате за пляшущей на бурунах лодкой. Вопли мои были не слышны в рёве волн, и Болтун заметил не сразу, что я остался за бортом.
      Увидев, он, стоя на коленях в лодке, стал подтягивать меня на канате. Подтащил и втянул к себе.
      - Вот скажи, какая мне от тебя выгода?! На первой же волне свалился в воду! - орал он мне в ухо.
      А я молчал. Болтун был старше меня намного. Его лицо, заросшее чёрным с проседью волосом, с раскровавленной о весло губой сейчас казалось страшным.
      - Испугался? - расхохотался вдруг он, но я не ответил ему. - Ну-ну... молчи-молчи, Молчун...
      И с этого момента Болтун стал звать меня Молчуном. Я же был не против, всё-таки это лучше, чем малёк.
      Буря начала стихать уже далеко после полуночи. В серых предрассветных сумерках ветер ещё рвал волны. Клочья водорослей, поднятых со дна, наплывали из темноты. Но широкую лодку эта волна уже не в силах была перевернуть.
      На рассвете Болтун хмуро сообщил, что нас сильно отнесло к северу и придётся долго навёрстывать упущенное.
      - Нам ещё повезло, и ветер дует в спину. Не то сидеть бы тебе на вёслах...
      Поставив парус и установив курс, он некоторое время клевал носом на корме возле штурвала. Иногда встряхивался и оглядывался по сторонам. И опять клевал.
      Потом мне приказал следить за рулём. Достал небольшую штуковину и постучал по ней ногтем.
      - Следи за стрелкой на компАсе, вот за этой.
      Вертлявая стрелка на этом самом компАсе плясала, как помешанная, когда Болтун стал крутить им из стороны в сторону.
      - Вот так. Запомнил? Да... И рыбы налови... жрать хочется, - бормотал он уже, развалившись на дне лодки и засыпая.
      
      Колесо было небольшим. Мне нравилось держаться за гладкие, приятные на ощупь ручки из потемневшего от времени дерева - однажды Болтун разговорился и сказал, что его лодке много-много лет, что деревья, из которых она построена, росли на земле. Тогда было много земли. Гораздо больше, чем теперь.
      - Значит, всё-таки земля есть? - спросил я тогда.
      - Лучше бы тебе её не видеть, парень, - уклончиво ответил он.
      Теперь, оставшись один на один с лодкой, идя под её лоскутным косым парусом, слыша скрип уключин, держась за штурвал, я казался себе страшно крутым парнем. Я веду дилижанс... Следующая остановка Остров...
      Леска по правому борту дрогнула, и летучая рыба, заглотившая с костяным крючком остатки вчерашней утренней поклёвки, выскочила в воздух, перегнувшись от испуга гибким телом пополам. Потянув на себя лесу, придерживая её босой ногой, я перехватил трепещущуюся рыбину и бросил её на дно дилижанса. Хорошая, толстая рыба. Мяса в ней с три моих кулака...
      
      К вечеру Болтун очнулся от спячки и, посмотрев из-под руки на горизонт, заехал мне в ухо. Не сказав ни слова, он принялся крутить штурвал и сверяться с компАсом. Увидев на дне улов, а у меня там уже валялось четыре средних рыбины, он подобрел и буркнул:
      - Не всё так плохо, не всё, Молчун, и может быть, я даже погорячился. Но давай будем ужинать, а то ночь скоро сядет нам на голову и тогда рыбу придётся жевать с костями.
      Выпотрошив и разрезав на куски рыбу, я достал соль, завязанную в листья. Увидев, как я сложил рыбьи внутренности в сторону, Болтун кивнул:
      - В этих водах всегда много акул, но пока не пролито ни капли крови в воду, мы почти в безопасности.
      Уже в темноте мы наскоро запили ужин тёплым соком выскочки, пропахшим на жаре вонючей рыбьей кожей. И Болтун приказал мне спать, сам встав у штурвала.
      - Спи, утром ты встанешь. Если больше ничего не произойдёт, завтра будем на Острове...
      Эти слова мне слышались уже сквозь сон. Я ещё некоторое время видел в сумерках фигуру Болтуна над светившейся в ночи водой океана. Но вскоре и Болтун исчез. Снова был жаркий день. И снова я плыл к своей неведомой земле...
      
      На рассвете Болтун меня растолкал. Буркнул:
      - Следи, гад, чтобы стрелка ни-ни...
      И, повалившись рядом, захрапел.
      Солнце только обозначилось над горизонтом. Ветер чуть надувал парус. И дилижанс продвигался медленно.
      Я, сунув кусок рыбы в рот, жевал. Развернул листья водоросли с солью. Открыл рот и посолил в него щепотью. Хлебнул из бурдюка. Сморщился - вода стухла.
      Становилось всё светлее. Лучи солнечные уже играли на воде и слепили. Глазам было больно.
      Но разлепив их едва, я толкнул Болтуна:
      - Смотри!
      В той стороне, куда мы направлялись, там, где солнце село и сейчас было ещё смутно и серо, виднелась лодка. Для меня всё, что не растёт на стебле и может плавать, не относилось к рыбам или не называлось человеком, становилось лодками. Но эта очень отличалась от моей и от дилижанса Болтуна. Это было, как две лодки, поставленные одна на другую, с основанием в два раза шире дилижанса, и с огромным колесом, повисшим наполовину в небе, наполовину - в океане.
      - Всего лишь Остров близко. От шагохода держись подальше...
      До Острова я ни разу не добирался. Мне представлялся он большим скопищем выскочек и уймой людей. Но на выскочку можно поставить только одну хижину, которую она сможет защищать от штормов и нападения акул. Как там могли существовать такие вещи, как казино, паб, где, как говорил Болтун, всегда много народа, я не мог представить себе.
      Шагоход вблизи оказался ещё страшнее, чем издалека. Колесо с меня ростом дёрнулось и со скрежетом поползло в воду.
      Дилижанс наш проходил мимо, словно крадучись, и, мне показалось, вздрогнул вместе со мной, когда шагоход ожил. А оттуда вдруг крикнули, и я тогда различил человека, сидевшего возле колеса:
      - Эй, Болтун, старый плавучий саквояж, ставлю кварту вонючей зелёной бурды, что я раньше тебя буду на Острове!
      Мой напарник зашевелился и закряхтел, выбираясь опять со дна дилижанса.
      - Дино, акулий хрящ, - пробормотал он себе под нос и крикнул уже громче: - Да куда тебе угнаться на своём корыте за моим дилижансом! С попутным ветром...
      Тут его взгляд упал на поникший парус, и Болтун с непроницаемым видом добавил:
      - Но я всю ночь вёл дилижанс, а вчера мы попали в шторм, и теперь я хочу отдохнуть.
      И опять принялся укладываться на дно дилижанса. А на шагоходе захохотали и закричали в ответ:
      - Нет-нет! Я этого не вынесу, Болтун! Только не плачь! Я тебе привезу утиральник, и ты поплачешься у меня на плече!..
      - Заткнись, Дино, старая шагающая каракатица! - заорал зло Болтун, вскочив и принявшись разворачивать парус. - Если есть ветер, тебе никогда не догнать меня, и ты знаешь это! Есть ли у меня ветер? Есть ли у меня ветер?! Ха! У меня есть ветер!
      Утренний бриз стал крепчать, парус надулся, и Болтун захохотал, подставляя лицо ветру. На шагоходе колесо завертелось с удвоенной силой. Теперь я видел, что ноги Дино, сидевшего на удобном сидении с высокой спинкой и подлокотниками, крутят колесо так, что только мелькают коленки. И покачал головой:
      - Далеко до Острова, Болтун? У того придурка ноги отсохнут так крутиться.
      Болтун лишь озабоченно переводил взгляд с паруса на шагоход, с шагохода на горизонт.
      - До Острова рукой подать. Дино далеко не уходит на своём корыте. На первой же волне покрепче его посудину разнесёт в щепки...
      Дилижанс разгонялся медленно, раскачиваясь и скрипя. Я с ужасом смотрел, как шагоход, эта высоченная колымага, хлябая колесом и опасно заныривая бортами, несётся рядом.
      - Мы легко его обойдём! - крикнул мне Болтун. - Если только Большой Слюк не с ним...
      В этот момент дилижанс медленно, но верно стал опережать шагоход. Дино со свирепым лицом что-то кричал нам. Потом вскочил и побежал внутрь грубо сколоченной хижины на борту шагохода и вытолкал оттуда верзилу. Тот сел на место Дино и принялся толкать колесо.
      Больше колеса я не видел. Оно превратилось в мутное пятно из бьющейся по кругу воды.
      - А! Всё-таки Слюк с ним! Ты видел, а?! Видел?! Что, Дино?! Кишка тонка самому?! - заорал Болтун. - Садись на весло, Молчун! Быстро на весло! Мы сделаем их! Пока ветер на нашей стороне, у нас есть шанс!
      Но ветер, то надувал парус, то лишь шевелил его.
      Сунув мне весло, Болтун сам тут же принялся грести. Бешено, рывками, оглядываясь на шагоход.
      Весло деревянное, увесистое по сравнению с моими, костяными, легло в руку, будто я всю жизнь ходил на таких вёслах. Показалось, даже выхлоп полезный от него больше. А потом понял - точно больше...
      Шагоход уже почти сравнялся с нами. Этот Большой Слюк словно сросся с колесом. Бешено оскалившись, наклонившись вперёд, он не сводил с нас диких глаз. Коротышка Дино прыгал возле него и орал.
      Я не заметил, как стало светать, как перед нами выросла большая шишка посреди океана. Шишка, облепленная хижинами, совсем не похожими на наши. А внезапно налетевший ветер вдруг погнал дилижанс с удвоенной силой к берегу, и Болтун дал знак не грести.
      - Хороший ветер. Ну, подуй ещё немного, - бормотал Болтун, щурясь на солнечные блики, прыгавшие по волнам, - ну же, ветер, дуй...
      Шагоход стал отставать. Дино обрушился с кулаками на Большого Слюка.
      Берег был всё ближе. Ближе. Я с удивлением разглядывал дома, прилепленные к чёрной каменюке, выпершей со дна. Дома, собранные из того же старого, обветшавшего дерева, что и дилижанс Болтуна и шагоход. Они были очень странные на вид, эти дома. Но казались крепкими, крепче, чем наши травяные хижины. Стояли они так часто, что стена одного дома оказывалась стеной следующего. Сверху казалось - прямо на крыше нижних хибар сидел уже верхний ряд домов.
      Ткнувшись в камень носом, дилижанс закачался на прибрежной волне. И Болтун, выбравшись, стал привязывать его канатом к огромному валуну. Было здесь множество лодок, лодчонок, кожаных, как моя, деревянных, как дилижанс, несуразных, как шагоход, который уже тоже причалил.
      На камень из дилижанса я выбрался осторожно - если вся эта кочка с домами уйдёт под воду, как выскочка, то мне за это прилетит посильнее материнской затрещины. Долго стоял, ощущая твердь под босыми ногами, оглушённый тем, что эта самая твердь никуда не проваливалась, не колыхалась подо мной. Пока не услышал слова:
      - Продай мне этого лягушонка, Болтун.
      Я завертел головой, отыскивая лягушонка, плохо себе представляя, что он такое. Потом отыскал говорившего. Дино. Свесившись через перила своего шагохода, он смотрел на меня. Не обращая внимания, на то, что я здесь, словно я колесо на его шагоходе, он продолжил:
      - При том, что лягух, он хорошо держался на воздухе. Где ты его взял?
      Болтун всё ещё молчал, возился со снастями, потом покосился на меня, и усмехнулся - видимо, вид у меня был совершенно дикий. И буркнул:
      - Ты, кажется, забыл про должок, старая вонючая каракатица. Или зубы мне заговариваешь? И играешь ты нечестно. Зачем Слюка посадил на колесо?! С тебя вдвойне причитается!
      - Кого ты пытаешься надуть? Тебе лягух помогал, Болтун! - захохотал Дино.
      Тут Большой Слюк сошёл на берег. Шагоход поднялся из воды сразу на мою ладонь. Громила стоял впритык с нами. И я увидел, что он на две головы выше меня. Схватив вдруг меня подмышки, он дёрнул, без усилия поднял в воздух и бросил на шагоход.
      Я шлёпнулся и, тут же вскочив, повернулся к Дино. Выхватив акулий зуб, в каком-то злобном отчаянии, готовый на всё, даже всадить этот самый зуб в горло любому, кто ещё прикоснётся ко мне. Тот рассмеялся неуверенно:
      - Ну-ну...
      А сам косился на Слюка.
      - Стоять всем, Дино, - раздался медлительный голос Болтуна, - продырявлю, как свинью, если дёрнетесь, - тихо добавил он, и я увидел, что он держит в руках гарпун на китовую акулу. - Уходи, парень. Уходи. Зря я тебя сюда притащил... Стояяять, Слюк.
      Он ещё говорил, а я уже развернулся и скользнул в воду. Услышал, как Дино заорал:
      - Сеть, бросай сеть!
      Я же стал уходить вниз. На спасительную глубину. Торопливо оглядываясь, рывками удаляясь. Но вскоре понял, что никто за мной не гонится. И завис в мглистой холодной глубине, вытянувшись напряжённо, как леса, вглядываясь в зелёную толщу воды над головой. Наверху, возле Острова, тёмными пятнами виднелись днища лодок. Утреннее яркое солнце освещало пустынную поверхность океана. Медлительная черепаха принялась рядом подниматься наверх. Я ошалело рассматривал её огромное жёлто-коричневое брюхо. Будто никогда раньше не видел.
      
      Камень Остров, чёрным зубом выперший со дна океана, оказался лишь частью подводной каменной гряды, тянувшейся вдаль, сколько хватало взгляда. Колонии мидий и устриц усеивали впадины.
      Я понял, что голоден, и стал их отковыривать ножом. Наелся. И почувствовал, что злость и растерянность отступают, что самое страшное, что могло случиться, позади. Может быть, позади. Оставалось добыть мою лодку. А для этого нужно дождаться ночи...
      
      Оставаться под водой я мог подолгу. Холодная глубина лежала подо мной. Вертлявая пёстрая мелочь, большие важные рыбы плыли мимо. А я, разглядывая дно, удалялся от Острова. Но боялся совсем упускать его из виду. Места здесь мне были незнакомые. Это там, дома я знал каждую выбоину, каждую кочку в нашей части океана. И поэтому сразу возвращался назад, к Острову. Несколько раз поднимался на поверхность и болтался поплавком, высунув голову и согреваясь на солнце. Разглядывал издалека дома и людей, сновавших по крышам, видел дилижанс и успокаивался - Болтун ещё здесь, значит, и лодка моя тоже тут. И ждал.
      Дождавшись темноты, я добрался до берега. Высунул голову и осмотрелся. Каменная гора светилась огоньками. Слышались шум и пьяные крики. Забравшись в дилижанс, я отвязал свою лодку. Стал искать компас и нашёл его под лавкой.
      Держа лодку с вёслами над головой, я отошёл по воде от берега. Сел в лодку и поплыл. Огни стали быстро удаляться от меня. Холодный ночной ветер с океана гонял мурашки по телу. Но я радостно поднял весло над головой и помахал удалявшейся от меня каменной кочке под названием Остров. Больше я сюда не вернусь...
      
      До дома я добрался на десятый день. Задремав немного уже под утро, проснувшись и увидев в утренней розовой дымке плавающие на воде головки выскочек, я улыбнулся и сказал вслух:
      - Я дома, океан.
      В пути я привык разговаривать вслух, обращаясь к тому зверю, что ворочался подо мной и нёс меня на своей спине. Мне казалось, что он понимает и отвечает мне...
      Мать расплакалась, сказав, что уже отдала океану из моего тайника прозрачную мятую бутылку и рваный прозрачный мешок. Отец растроганно похлопывал по плечу и приговаривал:
      - Ты вернулся, сынок. Значит, ты поймаешь ещё свою самую большую рыбу.
      Я лишь смеялся в ответ. И говорил матери, чтобы она не плакала, что я найду себе что-нибудь получше.
      А назавтра опять ушёл в океан.
      Запасшись соком выскочки и прихватив компАс. Ведь "...если брать от Тёплого Течения всё время на заход солнца, пройти два дня и ночь, и ещё полдня на небыстром ходу, и нырнуть... то там и будет земля".
      Я готовил себя к тому, что слова Болтуна могут оказаться шуткой, злой насмешкой. Но не мог заставить себя забыть их.
      И когда к вечеру третьего дня увидел далеко впереди, на бескрайней пустынной глади океана точку, которая по мере моего приближения росла, превращалась в тёмно-бурое очень знакомое корыто, я сказал вслух:
      - Да это же дилижанс. И провалиться мне на этом самом месте, если я не рад его видеть.
      Пустой дилижанс качался на волне. Но канат уходил под воду, и я стал тихонько его потягивать. Канат дёрнулся и дал заметную слабину. Я принялся его сматывать на локоть, и вскоре показалась чёрная голова.
      - Ха! Я так и знал! - воскликнул Болтун, отбрасывая мокрые волосы с лица, и тряся головой, чтобы выбить воду из ушей. - Кто же ещё может оторвать меня от работы?! Это ты, бездельник!
      Я рассмеялся и тут же принялся шарить, отыскивая, где компАс. Вытащил из мешка на поясе и протянул Болтуну.
      Он перевалился через борт, заливая лодку водой.
      - Оставь себе. У меня уже есть другой, - важно ответил он. - Я видел, как ты тогда уходил. Так и думал, что ты вернёшься за лодкой. Но нет ли у тебя чего-нибудь пожрать?
      С утра на две мои лесы, перекинутые через борт, клюнули две годные рыбы. Разрезав их теперь на куски и присыпав крупной солью, пряно пахнувшей водяным листом, в которой она хранилась, мы поели.
      - Здесь, под нами небольшая земля. Совсем неглубоко, - рассказывал Болтун, жадно жуя, - а большие развалины лежат дальше. Но туда я не хожу. Там меня хватает лишь добраться до дна и уже нужно поворачивать назад...
      
      ...Земля лежала передо мной. Выточенные не океаном линии дорог... затянутые илом и обросшие колониями устриц и мидий, оставленные кем-то каменные хижины, посаженные друг на друга много раз... странные предметы, которым мне не найти названий... Я шёл по гладкой плите, растрескавшейся местами от разломов и времени. Видел Болтуна, тащившего на себе вязанку бутылок и мешков, собирающего всё то, что попадалось на глаза и не рассыпалось в прах от прикосновения, и тут же рывком принимающегося всплывать, синея и распухая от недостатка воздуха.
      Я тоже прихватывал мешки. Их здесь было множество, и им ничего не делалось от времени. А мать, налив немного воды в мешок, закрутив плотно, пузырьком, и, подставив его под солнце, поджигала рыбий жир для очага. И я впервые подумал: вот продаст Болтун все мешки, что тогда?..
      Сел на гладкий выступ, которых было много и они все друг за другом поднимались кверху. И заплакал. Передо мной - земля. Но пора подниматься наверх.

    24


    Моисеев В.В. Ключ к Апокалипсису   30k   "Рассказ" Фантастика

       Поездка в Египет оказалась для Бориса и его жены Людмилы одним большим разочарованием. Нет, отель"Saphaga Azur Pharaon" оказался совсем неплохим. Он тянул ровно на ту сумму, которую они заплатили за пребывание в нем. Дело было совершенно в другом.
       В современном Египте, именовавшемся в древности Кемет, а ныне называемый, населяющими его народами, Миср, ничего не осталось от волшебной магии древних. А все то, что якобы сохранилось, на поверку, оказывалось наспех состряпанным новоделом. Предприимчивые арабы очень старались, но до мастерства древних египтян им было еще очень далеко.
       Интерес супругов к тайнам древнего Египта, загадкам фараонов и тысячелетних пирамид, столкнулся с суровой реальностью. И этого сокрушительного столкновения он не выдержал. А экскурсия в Каир, на плато Гиза, поставила жирный крест на их увлечении древностями. Великие Пирамиды, к сожалению, оказались великой пустышкой. Скорлупой яйца, выеденного еще тысячелетия назад. Аналогично дело обстояло и с поездкой в Луксор, а равно и посещением знаменитого Карнакского храма. Повсюду Бориса и Людмилу ждало одно лишь жестокое разочарование.
       Борис, работавший главным инженером в частной фирме, занимающейся строительством и интерьерами, был человеком неглупым. Также как и его супруга, бывшая врачом. Они довольно быстро поняли, что все то, что из России им виделось средоточием мудрости древних, здесь в Египте, оказалось низкопробным разводиловом доверчивых туристов.
       Махнув рукой на свои несбывшиеся мечты приобщиться к древним таинствам, супруги все время проводили на великолепном пляже отеля. Купались и загорали до одурения. За пару дней до отлета домой, Людмила предложила вплотную заняться шопингом.
       В Сафаге, где находился их отель, сделать это было затруднительно, так как там было мало магазинов. Бывалые путешественники в один голос утверждали, что чем меньше город, тем круче там цены, и покупки лучше делать в крупных городах. Поэтому супруги решили поехать в Хургаду, тем более что до нее было всего около шестидесяти километров.
       Так как торговая жизнь в Египте начинается довольно поздно, они решили отправляться за покупками в семь часов вечера. Людмила, довольно сносно знающая английский язык, подошла к метрдотелю ресторана расположенного в отеле и спросила, как им с мужем лучше добраться до Хургады? Метрдотель, которого звали Бакр, с достоинством кивнул напомаженной головой и сказал, что все устроит. Он позвонил кому-то по мобильнику, после чего сказал, что через пять минут у входа в отель их будет ждать лимузин с надежным водителем. Есть лишь одна маленькая проблема. Амед, так звали водителя, не говорит по-русски. Но так как мадам Людмила великолепно изъясняется на английском, то никаких сложностей не предвидится. После этого Бакр спросил, какие именно магазины интересуют их в первую очередь? Это было нужно ему для того чтобы правильно сориентировать водителя.
       Людмила, разомлевшая в предвкушении похода по магазинам, сказала Бакру, что их интересуют в первую очередь ювелирные магазины, потому что она хочет купить золотые украшения. Борису хватило его скудного запаса английских слов, чтобы разобрать в легкомысленном щебетании жены волшебное слово GOLD! Он поспешно наступил Людмиле на ногу, но было поздно. Бакр уже повелся на эту магическую комбинацию звуков и обрушил на Людмилу словесный водопад комплиментов и заверений в искреннем расположении. В заключение, он попросил дать ему денег, для того чтобы рассчитаться с водителем лимузина, за их поездку.
       У Бориса появилось нехорошее предчувствие, что их ночное приключение может закончиться очень плохо.
      
       Амед лихо мчал супругов в Хургаду по ночному шоссе, на своем видавшем виды лимузине. Борис в ужасе смотрел на непроглядную темень пустыни за окном машины и покрывался холодным потом, при мысли о том, что впереди на трассе их поджидают сообщники метрдотеля Бакра. Кто помешает кровожадным злодеям отобрать деньги у беззащитных туристов, перерезать им горло, а трупы закопать в песке? Через несколько тысяч лет найденные тела будут объявлены мумиями очередной династии фараонов. Быть может, им даже присвоят порядковые номера. Например, Аменхотеп тридцать четвертый и его любимая, но глупая супруга, любившая золото больше жизни!
       В Хургаде они остановились, в каком-то глухом темном дворике перед небольшим магазинчиком, на котором горели трескучие неоновые буквы "Tutanchamoon Bazar". Над входом висела пластмассовая маска Тутанхамона. Какой-то человек, услужливо подлетел к машине и галантно открыл дверь перед Людмилой, почтительно протянув ей руку. Раздосадованный Борис выбрался следом. В дворике, кроме них с Людмилой, тусовалась еще какая-то непонятная толпа, состоящая из подозрительных личностей. Они бросали в сторону прибывших туристов двусмысленные взгляды и при этом гнусно ухмылялись.
       Однако в скором времени Борису стало стыдно за свои страхи и те глупости, что он себе нафантазировал. Арабы оказались милейшими ребятами, занятыми лишь тем, как бы посредством торговли, вытрясти из туристов побольше денег. Они словно дети обижались, наталкиваясь на непонимание или грубость со стороны прижимистого Бориса. Испуганно замолкая, продавцы отходили в сторону, со словами "ноу проблем, май френд", недоумевающе пожимая плечами и удивленно переглядываясь. Как вскоре выяснилось, весь торг являлся для них увлекательной игрой и в последнюю очередь бизнесом. После того как Борис расплатился, их с женой проводили словно лучших друзей и даже донесли упакованные покупки в ожидающую их во дворе машину.
       Водитель Амед сказал Людмиле на ломанном английском, что если мадам не будет возражать, он подождет их прямо здесь, возле этого магазина, пока они с мужем будут делать свой дальнейший шопинг. Людмила заверила его, что двух часов им будет вполне достаточно. Что же касается не в меру подозрительного Бориса, то он считал, что чем быстрее они отсюда уберутся, тем будет лучше. Выразительно постучав по циферблату часов, Амед сказал, что будет ждать их на этом самом месте в одиннадцать ноль-ноль. При этом он просил не опаздывать, так как за простой придется платить отдельно.
       После этого, Людмила словно спущенная с поводка болонка принялась носиться сломя голову, по магазинчикам и кривым улочкам ночного арабского города. Когда Борис попытался выяснить у нее что именно она ищет, Людмила попросила его заткнуться и не ломать ей кайф.
       На обратном пути, когда супруги возвращались со свертками обратно к машине, вдруг выяснилось, что они заблудились и забрели в какую-то несусветную глушь. Борис нагруженный, словно верблюд пакетами с безделушками, шипел как варан и брызгал слюной от возмущения. Каменные статуэтки древнеегипетских богов и прочая сувенирная ерунда, предназначенная для многочисленных родственников Людмилы, ощутимо оттягивала ему руки. Для себя он взял только один сувенир, большой африканский ассегай, длинный кривой нож с костяной рукояткой больше похожий на небольшую саблю. Борис рассчитывал повесить его у себя в рабочем кабинете, если конечно переживет нынешний шопинг.
       В этот момент откуда-то из неосвещенной подворотни на них внезапно вывалился темный силуэт. Сначала Борис принял его за пьяного, потому что человек нетвердо держался на ногах, и его качало из стороны в сторону. Но в следующую секунду он понял, что тот ранен и, по всей видимости, серьезно. Увидев Бориса, незнакомец кинулся вперед, и повис на нем, вцепившись в его футболку окровавленными руками.
      
       В неверном свете луны, Борис отчетливо разглядел искаженные болью черты незнакомца. Это был худощавый европеец примерно одного с ним возраста.
       - Инглиш? Дойч? Раша? - требовательно спросил он Бориса.
       - Ви а рашен туристс, вот ду ю вонт?! - испуганно взвизгнула Людмила.
       - Даст ист зер гут! - тяжело выдохнул незнакомец.
       После этого, он пытливо всмотрелся в растерянное лицо Бориса и горячечным шепотом выплюнул тому вместе с кровью прямо в лицо:
       - Я есть давайт вам один весчь! Сохраняйт его! Он нельзья поподайт, им!
       Незнакомец неопределенно мотнул головой куда-то назад.
       До Бориса внезапно дошло, что за раненным незнакомцем, кто-то гонится. Причем, учитывая его плачевное состояние, отнюдь, не для того чтобы пригласить на пикник.
       Придя в ужас, он попытался судорожно отодрать от себя окровавленные руки незнакомца, но тот еще крепче вцепился в него:
       - Меня будут убивайт! Но я успевайт давайт вам айне весчь! Ты есть сберегайт его! Если ты не делайт так, весь мир будет капут! Ты понимайт меня? Весь мир, весь Земля будут капут!
       В следующее мгновение, незнакомец вытащил из-за пазухи что-то завернутое в грязную, неопрятную холщовую тряпку и поспешно затолкал это в боковой кармана Борисовых бермуд. При этом в его вытаращенных от безумной боли глазах было столько тревоги и надежды, что Борис, несмотря на весь свой страх, не смог перечить раненому человеку. Он похлопал себя по карману, в котором теперь лежало то, что вверил его заботам незнакомец и утвердительно кивнул головой.
       - Гут, зер гут! - заверил он незнакомца.
       Тот еще долю секунды внимательно вглядывался в глаза Бориса, словно для того чтобы навсегда запечатлеть в памяти его черты. Потом, пробормотав, - Данке, шен! - развернулся и стремительно зашагал прочь. При этом его мотало из стороны в сторону.
       Борис с ужасом обнаружил, что его футболка намокла от крови незнакомца. Он проводил глазами удаляющуюся фигуру, и сунул руку в карман для того чтобы посмотреть что же такое отдал ему незнакомец? Но в этот момент из темноты вдруг послышался дикий топот. Казалось что это кавалерия одного из многочисленных фараонов Древнего Египта начала свой стремительный бег по ночным улицам Хургады.
       Борис инстинктивно притянул к себе до смерти перепуганную Людмилу, зашвырнул ее к себе за спину и попытался максимально вжать в стену. Из плотной антрацитовой темноты на него внезапно выскочило несколько человек. Лиц их было невозможно разглядеть, но по тому, как они двигались, Борис почему-то решил, что перед ним не арабы. Это были европейцы хорошо тренированные и очень уверенные в себе. Когда же в лунном свете сверкнули их светлые волосы, Борис понял, что не ошибся. Это были либо братья славяне, либо немцы или еще какие-нибудь северяне. Увидев Бориса с Людмилой, они сразу же бросились к ним, В лицо супругам ударил мощный сноп света от галогенового фонаря.
       Борис инстинктивно зажмурился и, растопырив руки, прикрыл собой стоящую за ним жену. Он уже приготовился получить пулю в грудь, или лезвие кривого ножа в живот, когда внезапно слепящий свет фонаря погас.
       Из темноты послышалось нетерпеливое:
       - Люсс, люсс!
       Затем вновь раздался топот множества ног и все стихло.
       - Что такое люсс? - пересохшим от волнения голосом спросил Борис жену.
       - Это что-то типа - пошел или вперед, по-немецки!- пискнула у него из-за спины насмерть перепуганная и придавленная его телом Людмила.
       - Ясно! - раздраженно буркнул Борис, отлипая от жены, которую впечатал в стену. - В гробу я видал такие прогулки при луне и вообще все эти арабские приключения! Долбаная страна, долбаные фараоны и пирамиды тоже долбаные!
       - А арабы-то здесь причем? - иронично поинтересовалась Людмила, - Те парни, что пялились на нас, были немцы! Можешь поверить мне на слово! И скажи спасибо, что твоя футболка красного цвета и крови на ней не было видно!
       - Да заткнись ты хоть на секунду! - раздраженно прикрикнул на нее Борис, оглядываясь в поисках какого-нибудь знакомого ориентира. - Дай мне сосредоточиться, иначе мы отсюда вообще никогда не выберемся!
       - Ну, ты даешь! - возмутилась Людмила. - Я бы с тобой в разведку не пошла! Гляди, вон оттуда мы пришли! Дай руку, а то еще не дай бог потеряешься! Что бы ты без меня вообще делал? Давай шевели ногами, пока эти белокурые бестии не вернулись обратно!
      
       В какой-то подворотне Людмила стащила с Бориса футболку, перемазанную в крови незнакомца и, скомкав, сунула в мусорный контейнер, оказавшийся у них на пути. Затем шумно разорвав полиэтиленовую упаковку, протянула мужу, купленную час назад рубашку. Неизвестно сколько времени они проплутали бы еще, если бы им навстречу не попался пожилой одетый по-европейски араб. Он был весьма удивлен, что русские туристы оказались в этом неблагополучном районе ночью одни без сопровождения. Араб не поленился и взял на себя труд вывести Бориса и Людмилу на ярко освещенную улицу, которая выходила на одну из центральных улиц города.
       Людмила горячо поблагодарила их спасителя и стала совать ему доллары. Но тот с негодованием отказался принять деньги, сказав, что он достойный человек и не надо судить обо всех египтянах по уличным попрошайкам. Еще он сказал, что они должны благодарить Аллаха, за то, что все закончилось благополучно, и они остались целы и невредимы после посещения этого весьма опасного для туристов района.
      
       Прибыв в отель супруги, прошли прямиком к себе в номер, даже не завернув в ресторан, чтобы поужинать. Честно говоря, после перенесенных треволнений им было совсем не до еды. Заперев дверь на хлипкую щеколду, Борис первым делом достал из кармана сверток, врученный ему незнакомцем. Развернув его, он удивленно присвистнул. Людмила, положив подбородок ему на плечо, молчала.
       На столе перед ними лежал длинный бронзовый штырь странной конструкции. То, что это была бронза, Борис не сомневался ни минуты, потому, что вся поверхность предмета была покрыта патиной, то есть оксидной пеленкой. Местами, словно пятнами лишайника, предмет был изъеден ярко-зелеными окислами.
       - Что это такое? - хрипло спросила Людмила.
       - Скорее всего, ключ, - пробормотал Борис, поглаживая пальцами бороздки на штыре и торчащие от него во все стороны, словно плавники акулы, бронзовые пластинки прихотливой конфигурации. - Хотя может оказаться и деталью от какого-нибудь диковинного механизма. Постой!
       Нажав на два круглых стопора бывших на гладком конце ключа, Борис щелчком вытащил из стержня две полукруглые металлические пластины, которые с лязгом сомкнулись. Образовавшаяся круглая бляха увенчала всю конструкцию, на противоположном конце которой были бороздки и пластины. Сомнений быть не могло, в руках у Бориса был ключ.
       - А ты знаешь не такой он уж и древний! - усмехнулся он и протянул его Людмиле. - Посмотри!
       На сложившейся из двух полукругов бляхе отчетливо проступало изображение пальмы, посередине ствола, которой красовалась поставленная на угол свастика. На другой стороне был ряд чисел и букв, разделенных ровно посередине щелью.
       - И что это значит? - шепотом спросила Людмила.
       - Африканский корпус Роммеля! А цифры и буквы, скорее всего координаты того самого места где находится замок, к которому этот ключ должен подойти.
       - Это все, конечно, очень здорово и интересно! - воскликнула Людмила. - Но из-за этой дряни, между прочим, человека убили. И нас бы прикончили, не раздумывая, если бы догадались, что ключ у нас.
       - Завтра у нас последний день, так? - задал риторический вопрос Борис. - Послезавтра утром мы улетаем домой. То есть нам с тобой как Мальчишу-Кибальчишу осталось только день продержаться, да ночь простоять. Я не сомневаюсь, что те белобрысые ребята сейчас частым гребнем прочесывают всю Хургаду, в поисках этого ключа. Хорошо если они никак не свяжут нас с ним. Судя по тому, как они гоняются за ключом, за всем этим стоят либо секретные архивы нацистов, либо их золото. Только не пойму, причем здесь Хургада? Фельдмаршал Эрвин Роммель, если память мне не изменяет, воевал на севере Африки. Вдоль побережья Средиземного моря, в Египте, Ливии, Тунисе и Алжире. А Хургада находится на восточном побережье Египта.
       - Может пойти в полицию и все им рассказать? - спросила Людмила. - По крайней мере, мы сможем избавиться от этого подарка судьбы.
       - Я тебя умоляю! - раздраженно воскликнул Борис. - Где гарантия, что местная полиция уже не разыскивает нас с тобой? После того как мы избавимся от ключа, они сразу же избавятся от нас! Сама подумай, зачем им свидетели?
       - Я гляжу, ты уже загорелся вывезти эту штуку из Египта? Хочу тебе напомнить, что ключ придется протащить через две таможни, Египетскую и нашу Российскую.
       Борис внимательно посмотрел на жену и, кивнув, сказал:
       - В любом разе нас будут поджидать в аэропорту Хургады и наверняка досконально обыщут перед вылетом, не только багаж, но и нас самих. Так что идея с вывозом ключа отпадает как непродуктивная. Остается одно, избавиться от него. Причем так чтобы он никогда не достался тем парням, которые его разыскивают. Тем более что тот бедолага пугал нас скорым концом света. Выходит дело здесь не в архивах, не в золоте, а каком-то оружии? Может быть там спрятано их хваленое Оружие Возмездия?
       - А какая разница? - в упор, не мигая, посмотрела на него Людмила. - Ты же не собираешься оставить этот ключ на ресепшене, вместе с карточкой от номера? Все равно придется от него как-то избавляться!
      
       Рано утром, задолго до того, как другие постояльцы отеля начали просыпаться, Борис с Людмилой вышли из номера. В руках у них были лишь маски и ласты, да еще черный полиэтиленовый пакет, в котором лежал фашистский ключ неизвестно от чего. С моря тянул легкий ветерок, и было довольно прохладно. Не успевший нагреться песок пляжа неприятно холодил босые ноги.
       Они заплыли в море, так далеко, как только смогли. После этого Людмила задрала маску себе на лоб и долго отдыхала, лежа на спине. Когда она отдышалась, Борис вынул бронзовый ключ из пакета и передал его жене, уступив ей, как он высокопарно выразился "честь спасти мир".
       Людмила долго разглядывала прихотливые очертания бронзовой вещицы. Неожиданно перехватив ключ поудобнее она показала недоумевающему Борису в сторону берега и, развернувшись, поплыла обратно. Озадаченный супруг попытался остановить ее, и для верности покрутил указательным пальцем возле виска, интересуясь, не спятила ли Людмила? Но женщина лишь сердито отмахнулась от него.
       Выбравшись на берег, они сняли ласты, стянули маски и тяжело упали на утренний прохладный песок.
       - Ты чего творишь? - недовольно спросил Борис, переверчиваясь на живот и протягивая жене пакет. - На, заверни ключ и убери с глаз долой. Мы же вроде договорились избавиться от этой прелести? А ты начинаешь носиться с ним, как Горлум из "Властелина колец"? В чем дело?
       - Есть одна довольно тухлая идея, но мне кажется, стоит попробовать! - задумчиво пробормотала Людмила, старательно заворачивая ключ в полиэтилен. - Утопить, мы его всегда успеем. А потом всю жизнь будем мучиться, гадая, что такое держали в руках и упустили?
       - Поступай, как знаешь! - проворчал Борис. - Но лично я против. Мы с этой вещицей можем огрести таких проблем, что мало не покажется. Ну что, пошли на завтрак?
       - Сначала в номер, мне нужен мой ноутбук и Интернет, - покачала головой Людмила.
      
       Выйдя из отеля, Борис и Людмила, наряженные для экскурсии по городу, лениво огляделись. Неподалеку от отеля маялся от безделья мужчина в яркой гавайке и бермудах. Через плечо у него была переброшена холщовая голубая сумка, с надписью на английском "Любовь убивает медленно". В общем, обычный турист, ожидающий, когда его подруга, или скорее друг, судя по сумке, выйдет, наконец, из отеля.
       Заметив Бориса и Людмилу, мужчина демонстративно зевнул и, повернувшись, не спеша пошел вдоль пыльной улицы в сторону магазинчиков расположенных метрах в двухстах впереди отеля. Остановившись возле витрины одного из них, он стал с интересом рассматривать причудливые флаконы для духов и ароматических масел. Так как было всего десять часов утра, магазин был еще закрыт.
       Когда Борис и Людмила поравнялись с любопытствующим туристом, тот не поворачивая головы, сказал:
       - Вам большой привет от Стаса. Вы взяли с собой все, что он просил?
       - Да, деньги и паспорта, все при нас, - ответила Людмила. - А как быть с нашими вещами, что остались в номере?
       - Забудьте о них, - жестко сказал мужчина в яркой гавайке. - Вам нужно думать о том, как спасти свою шкуру, а не о каком-то барахле. Кстати, ключ с вами?
       - Да, конечно! - кивнул Борис.
       - Дождитесь, когда я отойду и сяду в машину. Потом идите вслед за мной, проверьте, нет ли хвоста, и тоже садитесь, - процедил сквозь зубы незнакомец, медленно повернулся и скучающим, шагом направился к покрытому пылью Ландкрузеру.
       Терпеливо дождавшись, когда супруги заберутся в автомобиль, мужчина завел двигатель и неторопливо тронулся с места.
      
       Три часа назад Людмила по Скайпу связалась со своей лучшей школьной подругой, у которой старший брат вот уже несколько лет жил в Хургаде. За это время, он оброс нужными связями и теперь имел довольно прибыльный бизнес. Правда, в чем он конкретно заключался, не знала ни его сестра, ни тем более Людмила. В двух словах рассказав подруге о том, в какой жуткий переплет они с мужем попали, Людмила попросила, чтобы та уговорила своего брата помочь им.
       Через некоторое время на мобильник Людмилы позвонил Стас, так звали брата ее школьной подруги. Он велел ей, приготовить документы и деньги и быть готовыми выйти из отеля, как только он позвонит. Стас сказал, что к ним в отель уже едет надежный человек и назвал его приметы.
       И вот теперь Людмила и Борис на бешеной скорости неслись в сторону Хургады. Мужчина, которого звали Петр, был их соотечественником, также как и Стас, осевшим в Хургаде и уже давно работающим на него.
       По словам Петра у них имелся небольшой люфт во времени, который нужно было использовать. Можно было не сомневаться, что к этому времени, преследователи уже выпытали у раненого незнакомца о двух русских туристах, которым он передал ключ. Их люди наверняка уже дежурили в аэропорту Хургады и внимательно осматривали всех пассажиров летящих в Россию. Тогда ночью они хорошо разглядели Бориса с Людмилой и знали их в лицо. Но им были неизвестны их имена и фамилии. Также они не могли знать, в какой город России, и каким рейсом те вылетают.
       Стас считал, что самым разумным будет попытаться улететь из Каира. Наверняка у преследователей не хватит сил и средств, чтобы блокировать еще и этот аэропорт, намного превышавший по размерам аэропорт Хургады. Сам Стас уже выехал в Каир для того, чтобы успеть заказать билеты на самолет, через своих знакомых.
       На окраине Хургады Петр загнал джип в какой-то подозрительного вида зачумленный гараж. Там два автослесаря облаченные в заляпанные маслом робы с увлечением разбирали на запчасти новенький автомобиль. Поприветствовав Петра, один из них обтерев руки об комбинезон, передал ему ключи и документы на другую машину.
       Пересев в спортивный Феррари, Петр с беглецами выехал из Хургады. Безжалостно втопив педаль газа в пол, он помчался в сторону Каира.
      
       Весь автопробег занял от силы четыре часа. Забрав в условленном месте Стаса, они направились в Каирский аэропорт. Там отобрав у них паспорта, Стас ринулся в кассы. Через тридцать минут напряженного ожидания, он появился у выхода и жестом подозвал к себе супругов. Отдав паспорта, он вручил им билеты на ближайший рейс до Москвы. До вылета оставалось четыре часа.
       Пройдя в один из ресторанов, они заняли столик в уединенной кабинке, декорированной в мавританском стиле. Дожидаясь пока официант принесет и расставит на столе заказ, они вели светскую беседу ни о чем. Затем оставшись без свидетелей, Борис с Людмилой вкратце рассказали Стасу всю свою арабскую эпопею.
       Стас долго вертел бронзовый ключ с нацистской символикой.
       - Пойду, схожу за картой? - вопросительно глянул на него Петр.
       - Давай, только быстро, - поднял на него задумчивый взгляд Стас. - Одна нога здесь другая там.
       Вскоре Петр принес карту Африканского континента. Стас довольно быстро определил, что координаты, выгравированные на головке ключа, указывают точку, расположенную на юге Ливии возле самой границы с Чадом.
       - Ну, теперь все сходится! - удовлетворенно усмехнулся он. - А то было непонятно, откуда корпус Роммеля вдруг взялся в Хургаде? Видимо этот ключ оказался здесь случайно.
       В это время объявили о начале регистрации пассажиров на самолет, вылетающий в Москву.
       - Стас, я просто не знаю, как вас благодарить, - с чувством произнес Борис, горячо пожимая ему руку, когда они начали прощаться.
       - Да, вы меня уже отблагодарили по-царски! - усмехнулся Стас и похлопал себя по барсетке, где у него лежал бронзовый ключ, переданный ему Людмилой. - Если мне удастся отыскать фашистское золото, даю слово, что вы получите свою долю!
      
       Бегство из Египта прошло удачно, если не считать того, что их Боинг пару раз попадал в зону сильной турбулентности.
       Но свою долю нацистского золота Борис и Людмила так и не получили. Впрочем не получил ее и Стас. Примерно через два месяца от него пришло электронное письмо.
       "Дорогие Людмила и Борис! Я только что возвратился из Ливии, где был по интересующему нас всех вопросу. Спешу поделиться свежими впечатлениями. Сразу оговорюсь, богаче мы с вами, увы, не стали! Впрочем, может оно и к лучшему. Петра я оставил в Хургаде рулить бизнесом, на время моей командировки. Кстати, он передает вам всем большой привет!
       Итак, уладив дела на ливийской таможне, я отправился в город, расположенный далеко на юге страны, возле самой границы с Чадом. Оттуда рукой подать до места с известными вам координатами. Там я зафрахтовал вертолет. Утром следующего дня мы вылетели, вдвоем с пилотом. Интересующее нас место оказалось расположено, как мы и предполагали, в пустыне, совсем недалеко от города.
       Уже за несколько километров мне стало ясно, где именно оно находится. Первыми в глаза бросались две огромные армейские цистерны на колесах, разукрашенные песчаным камуфляжем. Идущие от них шланги уходили вглубь непонятно откуда взявшейся посреди ровной пустыни огромной закопченной ямы или провала. Между машин бродили какие-то люди одетые, словно космонавты, в серебристые костюмы химзащиты.
       Едва завидев наш вертолет оцепление, состоящее из солдат регулярной ливийской армии, начало махать нам автоматами, приказывая уйти в сторону от оцепленной зоны. Впрочем мы уже подлетели достаточно близко, и того что я там увидел было вполне достаточно. Поэтому мы подчинились их требованиям и повернули назад.
       Несмотря на то, что мы были на приличном расстоянии от объекта, ветер занес нам в кабину едкий запах хлорки. Военные производили биологическую дезактивацию провала при помощи хлорной извести или быть может даже при помощи сжиженного активного хлора. Края провала были покрыты черной густой копотью. Загадочная дыра в песке напоминала огромную воронку от разорвавшегося фугаса. Неподалеку стояли несколько грейдеров и пара катков готовящиеся засыпать ее песком, утрамбовать и разровнять.
       События, как мне кажется, развивались следующим образом. Так и не сумев заполучить ключ, искатели золота Роммеля, видимо все же знали координаты, где был расположен подземный бункер фашистов. Отсутствие ключа не остановило их, и они попытались проникнуть вовнутрь. При этом видимо, сработала защита от вторжения непрошенных гостей, и была активирована система самоуничтожения бункера. Произошел взрыв, и те искатели сокровищ, кто остался в живых, вероятно вызвали помощь по рации.
       Подключившиеся к этому делу спасатели, а потом и военные, обнаружили, что внутри бункера находятся какие-то компоненты неизвестного химического или биологического оружия. Кстати, именно об этом вас и предупреждал тот несчастный, когда передавал вам ключ. Помнится, он предрекал скорый конец света, если этот ключ попадет не в те руки.
       В этом бункере никогда не было никакого золота. Фашисты переправили туда оборудование для создания лаборатории по разработке оружия массового уничтожения. Потом события на фронтах пошли не по тому сценарию, на который они рассчитывали, и бункер был законсервирован до лучших времен и забыт. А в наше время бронзовый ключ от его входа, неожиданно всплыл вновь.
       Хотел было закончить словами, что "хорошо, то, что хорошо кончается". Но на глаза случайно попало одно любопытное сообщение. Так, что возможно все еще только начинается. А пророчество того несчастного, что ценой своей жизни передал вам ключ, начинает сбываться.
       Тем не менее, с наилучшими пожеланиями, Стас".
       В качестве постскриптума к электронному письму прилагался текст сообщения, о котором упоминал Стас. Это было официальное сообщение новостного сайта Ливии. В нем говорилось о вспышке неизвестной болезни, в одном из южных районов страны, на границе с Чадом, уже унесшей сотни жизней обеих стран. Там также сообщалось, что в настоящее время Всемирной Организацией Здравоохранения ведутся поиски вакцины против нового смертельного заболевания, уже получившего название "Ураганный СПИД".
       В сообщении не было ни слова сказано о том, что эпицентр заражения находится в непосредственной близости от недавно обнаруженного, взорванного фашистского бункера.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    25


    Беликов А.А. Кладоискатели   34k   "Рассказ" Детектив, Приключения

     Однажды мы со Славиком сидели в нашем гараже и изучали чертежи старой помещичьей усадьбы, как к нам вбежал Костян:

     - Пацаны, я договорился, нас берут в долю! Клад времен Второй мировой. Немцы, отступая с северного Кавказа, спрятали и заминировали пять ящиков с золотыми слитками. Наши тридцать три процента!

     Дело в том, что мы кладоискатели. Так получилось. Началось все с того, что один раз мы поехали отдыхать и ради смеха взяли с собой металлоискатель для золота. Вот так, совершенно случайно и без подготовки, мы откопали маленькую крынку с царскими червонцами. Вот тогда-то нас и зацепило! Мы забросили все остальные дела, уволились с работы и занялись только этим.

     Уже потом мы поняли, что такие удачи случаются нечасто. И что поиск кладов - тяжелая и кропотливая работа, да и конкуренция большая. Но нам нравится, на жизнь хватает. И еще, мы для себя сразу решили, что ищем только клады, а раскопками могил не занимаемся принципиально. А Костян - вовсе не прозвище от слова "кости", а переделанное имя Константин. Это еще с нашего старого двора повелось. Меня тоже все кличут Сандок, хотя по паспорту я Александр. Третьему нашему компаньону повезло больше: он в том дворе не жил, поэтому и остался сам собой.

     Славик выслушал сбивчивый Костин рассказ и сказал:

     - Мы достаем заминированный клад, делаем всю работу, подвергаемся опасности, а нам только тридцать три процента? Это мало!

     - Но Басван уже отдал третью часть стоимости за информацию!

     Басваном звали еще одного кладоискателя. Он, в отличие от нас, сам никогда не лазил с киркой и лопатой по развалинам, а поручал это другим. Зато, он очень хорошо умел искать информацию по архивам и библиотекам.

     - Врет твой Басван. - Сказал Славка. - Он никому и никогда не дает авансов.

     - Да пускай врет! Это же не какая-то туфта, а огромный клад! Нам этих тридцати процентов до старости хватит! Сандок, ты хоть ему объясни!

     - Сапер у нас Славка, ему и решать, - ответил я.

     Тут я не лукавил. Славик действительно в армии служил сапером. Причем, разминировать ему доводилось не только учебные мины, но и вполне реальные, боевые.

     - Опять ты голову в песок прячешь, а мне все доказывать? - возмутился Костян.

     - Ты пойми, разминировать то, что уже 70 лет стоит на боевом взводе - это самоубийство, - отозвался Славик. - Там все проржавело, прикипело и обратилось в труху! Тронешь - тут же рванет.

     - Так я же уже пообещал, что мы за это возьмемся!

     - А вот здесь ты не прав, - вмешался я. - Нас трое, и мы должны всё решать втроем. Мы тебя послали узнать: что за дело предлагает Басван, а не подписываться на работу без нашего согласия.

     - Так если бы я не подписался на эту работу, он бы этот заказ тут же другим передал! Там уже очередь из желающих стояла!

     - В общем, развел тебя Басван, как ребенка, - подытожил Славик. - Привел каких-то статистов. Они изображали из себя спецов, которые возьмутся за эту работу, а ты и поверил. Больше ты один на переговоры не ходишь.

     - Так можно же взорвать все немецкие мины на месте, как мы это в том бункере сделали! Тем более, тут слитки - им же от взрыва ничего не сделается!

     - Надеюсь, что ты им про это наше нау-хау не растрепал?

     - Нет, - потупился Костян.

     - Хоть это хорошо. Ладно, рассказывай подробно: на что ты подписался.

     - Завтра Басван отдает нам карту и подробные инструкции: как туда проехать, что и как. Там его ребята уже побывали и все разведали, но обнаружили мины и дальше не полезли. После того, как мы все достанем, встречаемся с ним недалеко от пещеры. Там есть пансионат, он нас в нем и будет ждать. Делим добычу и разъезжаемся.

     - По какому курсу он собирается выкупить у нас золото?

     - Нет, делить станем слитки. Причем округлять он обещал до целого. Если получится, что нам причитается больше, чем половина слитка, то он отдаст нам целый.

     - Не он отдаст, а мы выдадим то, что ему причитается, - поправил я. - Так как клад достанем мы, то и раздавать доли всем подельникам будем тоже мы! Бизнесмен из тебя никакой!

     - А в чем разница? - не понял Костян.

     - Разница такая, - назидательным тоном объяснил Славик. - Басван все преподносит так, словно кидает тебе подачку, а ты с этим соглашаешься.

     - И что же мы теперь делать станем? - приуныл Костян. - Я же пообещал.

     - Поедем, если уж ты за нас троих на эту работу подписался.

     - Вот и отлично! - обрадовался наш горе-переговорщик. - Я прямо сейчас и начну "Виллис" к поездке готовить.

     Надо сказать, что джип "Willys MDA" 1977 года выпуска являлся гордостью нашей поисковой группы, нашим талисманом. Мы купили его за бесценок на одной авторазборке. Он тогда представлял из себя довольно жалкое зрелище. А затем мы своими руками весь его перебрали и отремонтировали, поставили новый трехлитровый японский двигатель, заказали новую обивку на сиденья и тент. Да и вообще после ремонта наш американец стал наполовину японцем, но от этого он только выиграл! Многие коллекционеры просили нас его продать, но мы не соглашались.

     До места назначения мы добирались почти сутки. Подъехав к точке, где предстояло свернуть с федеральной трассы, я выгнал Костяна из-за руля:

     - Садись рядом, будешь за штурмана, читать Басванские бумажки и говорить, куда ехать.

     - А почему это я? - возмутился Костик. - Читай сам, или пусть Славик тебе это озвучивает.

     - Басван - твой приятель, вот ты и отдувайся. А Славка пусть поспит.

     Костян с неохотой перелез на сиденье пассажира и открыл толстый скоросшиватель:

     - Здесь направо. Если ехать по этой дороге, то придется переезжать старый деревянный мост. Или через двадцать километров находится еще один поворот. Там мост получше, но дорога плохая.

     - Ты мне этот союз "или" даже не произноси, штурман хренов! Ты должен вычислить маршрут и сказать пилоту точные данные.

     - Направо! Тоже мне пилот. Надо же такое придумать! Ты тут не на автогонках.

     - Поговори мне еще, - рассмеялся я, - разжалую до младшего механика. Куда ведет эта дорога?

     - Там несколько мелких населенных пунктов, а потом она снова выходит на федеральную трассу.

     - Понятно.

     Через три километра мы подъехали к странному мосту, свисающему над глубокой пропастью, и вышли осмотреться.

     - Ни фига себе, - ахнул Костик. - Тут только четыре опоры, а все остальное на веревках висит!

     - Опора, к которой крепятся тросы подвесного моста, называется пилоном, - отозвался я.

     - Я знаю, что ты строительный институт заканчивал, только не грузи, ладно? Мы здесь не проедем, очень узко. Да и доверия эта конструкция не внушает. Надо возвращаться и ехать по другой дороге.

     Я прошелся по мосту и попрыгал на брусьях образующих настил:

     - Хоть и узко, но прочно. Видно, что настил меняли не так давно. Проедем, главное - пилоны не задеть. Они самые старые в этой конструкции. А если хоть один из четырех рухнет, то мост рассыплется, как карточный домик.

     - Блин! Слушай, давай вернемся и поедем в объезд!

     - Что у тебя в бумажках написано? Можно проехать? Значит, поедем!

     - Тогда я за руль сяду.

     - Перебьешься, поведу я. Учись быть хорошим штурманом.

     Я крадучись проехал по мосту. Он хоть и покачивался, но держался прочно. Дорога сузилась до одной полосы, повернула налево и прижалась к основанию горы. Справа возвышалась отвесная скала, а слева дорога обрывалась в пропасть.

     - Интересно, как они тут разъезжаются, если встречная? - спросил я.

     - Тут написано, что есть точки разъезда, ближайшая - через километр.

     - Пятиться над обрывом задним ходом - весело! Ты не сачкуй, говори все, что будет прямо по курсу!

     Костян тяжело вздохнул и сообщил:

     - Подъезжаем к точке разъезда, там дорога расширяется. Тут же поворот направо почти на сто восемьдесят градусов. А чтобы не пятиться, они, скорее всего, клаксоном сигналы подают.

     - Есть, - ответил я и посигналил.

     Я крутил баранку и думал, что в древние времена самые лучшие дороги строились именно в горах: срубил часть скалы и сразу получил прочное основание. Ни щебня, ни песка, ни асфальта не нужно. Да и служат такие дороги веками без всякого ремонта! Вот только быстро не погоняешь: слишком много неровностей.

     - Теперь прямо с уклоном вверх пятьсот метров. Там еще один разворот налево.

     - Есть.

     Дорога постоянно поднималась в гору. Не знаю, как Костяну, а мне понравилось управлять машиной, имея справа персонального штурмана. Не надо присматриваться и гадать: а что дальше? Воспринимаешь информацию и спокойно рулишь!

     - Через километр дорога пойдет направо в двухсотметровый тоннель. Перед ним и после него - точки разъезда.

     - Принято.

     - Да не гони ты так, а то ты себя и правда гонщиком возомнил!

     - Ты меня еще поучи. Когда сам за руль сядешь, тогда и будешь решать как ехать.

     Я еще прибавил газа и скорость выросла до девяноста километров в час. На мелких неровностях трясти почти перестало. Зато на больших нас подкидывало будь здоров как! Это придавало езде чуточку радостного драйва. Этакие американские горки в северокавказском исполнении. Перед тоннелем скорость пришлось сбрасывать. Я хоть и чувствовал себя гонщиком, но не до такой степени, чтобы рядом с обрывом выполнять поворот на такой скорости. Когда мы выехали из темноты подземелья на солнце, Костян меня обрадовал:

     - После тоннеля - сразу налево.

     Мне пришлось резко притормаживать:

     - Заранее говорить надо, а не поучать пилота, штурман хренов. Дальше что?

     - Прямо, подъем в гору полтора километра. После дорога уходит вправо, а прямо есть съезд с дороги, где можно подняться к пещере. Или можно сделать еще один виток по серпантину и спуститься сверху.

     - Опять ты мне предлагаешь несколько альтернативных вариантов? Нет союза "или" в лексиконе у штурмана!

     Я подъехал к повороту и остановился. Дорога уходила направо, а перед нами шел вверх довольно крутой каменистый склон. На него можно было бы заехать, если бы не две осыпи из песка и щебня. Хотя попробовать можно.

     - Сандок, я тебя умоляю, пожалей машину! - запричитал Костян. - Ладно ты себя угробить решил, но ты хоть джип пожалей, да и мы-то тут причем?

     От этих воплей проснулся Славик:

     - Мы уже приехали? Почему меня раньше не разбудили?

     - Как ты понял, что приехали? - удивился я.

     - Документацию изучал, - зевнул Славка. - Вон, дорога уходит направо, огибает скалу и получается фигура, похожая на язык. А тот кусок скалы, который над дорогой нависает, его так и называют "типун". От поговорки: "Типун тебе на язык". По-крайней мере, в Басвановском документе так написано. Давай направо. Лучше спустимся к пещере сверху. Там дорога проще.

     Я свернул направо и сделал виток по серпентину дороги. Где-то на основании этого языка и находилась конечная точка нашего путешествия. Костян при Славкиной поддержке выгнал меня из-за руля. Он аккуратно съехал с дороги и по камням и осыпям спустился почти к самому входу в пещеру:

     - Ну, вот, и с дороги нас не видно, и пещера почти рядом: грузить ящики удобно.

     - А обратно ты как заберешься? - съязвил я.

     - А на что у меня две лебедки? Передняя и задняя?

     Мы помогли Славику надеть его бронированный костюм. Это сложное и тяжеленное обмундирование тоже являлось нашей гордостью: мы его сами сконструировали и своими руками собрали. А уж сколько взрывчатки мы потратили на испытания - не счесть! Вот только надеть или снять этот костюмчик в одиночку не представлялось возможным.

     Когда мы защелкнули последнюю застежку, Славка вошел в пещеру. Прошло десять томительных минут. Мы напряженно вслушивались в каждый шорох, даже разговаривать не хотелось. Когда в проеме показалась тяжело шагающая фигура, похожая на фантастического робота, Костян набросился с расспросами:

     - Ну как, что там? Мины есть? А ящики с золотом?

     - Готовь десять зарядов и шнур, - ответил Славик.

     - А не многовато ли? - усомнился я. - Пещера не обрушится? А то не хотелось бы еще неделю завал разгребать.

     - Нормально. Перекрытия массивные, трещин нет.

     Я пристегнул к поясу Славкиного костюма контейнер с зарядами и бухточку с проводом. Неуклюжая фигура нашего сапера развернулась и опять скрылась в пещере: ставить заряды для подрыва старых мин.

     Когда Славка вышел, мы заполнили вход в пещеру пеной из огнетушителя. Это было еще одним нашим нау-хау: пена уменьшала звук от взрыва. А нам незваных гостей ой как не хотелось. Костик подсоединил провода к магнето и крутанул. Уж что-что, а взрывать он просто обожал. И не важно что: лишь бы рвануть! А мы и не возражали.

     Выждав когда пыль осядет, Славик взял миноискатель и пошел еще раз проверять пещеру. Опять у нас потянулись минуты томительного ожидания. Выйдя, он сказал:

     - Снимайте с меня этот скафандр, а то от жары помру!

     Мы с Костяном бросились расстегивать застежки, а Славка продолжил:

     - Все мины ликвидированы, пещера устояла. Ящики на месте, все нормально: со свастикой и орлом. Вот только их не пять штук, а восемь металлических, запаянных. Хотя, в документе у Басвана написано про пять деревянных. И еще, в них нет золота.

     - Как нет? - в один голос воскликнули мы с Костяном.

     - Я попробовал приподнять один ящик, он слишком легкий для золота. Там, наверное, какие-то документы. Расстегивайте меня, не останавливайтесь!

     - В запаянных ящиках могут храниться и боеприпасы, - предположил я.

     - Для них тоже слишком легкие. Да и от детонации они бы взорвались.

     - И что же теперь делать? - Спросил я. - Может вскрыть и забрать самое ценное?

     - Время жалко. Грузим ящики и сваливаем отсюда, - сказал Славик.

     - А вдруг эти документы - сплошное барахло? - спросил Костян.

     - Документы времен Великой Отечественной могут оказаться ценнее пяти ящиков золота! - усмехнулся Славик. - Вот только не понятно: как мы теперь это все делить с Басваном станем? По одному листочку?

     Мы сложили заднее сиденье джипа и стали укладывать ящики. Каждый из них мы прокладывали тряпками и аккуратно крепили. Хоть их и покоробило взрывом, но дальше с ними мы обращались исключительно бережно. Когда мы начали вынимать из каменной ниши два последних ящика, произошло непредвиденное событие. Пол пещеры разверзся, и Славик провалился в открывшуюся дыру. Я успел схватить Костяна за руку и не дал ему упасть, а вот Славка не удержался и провалился вниз вместе с ящиками.

     Я лег на край провала и заорал:

     - Слав-ка!!!

     - Что орешь? - раздался его голос почти рядом.

     - Ты как, живой?

     - Все нормально, только пыльно. Я так понимаю, что этот провал - еще одна ловушка для похитителей.

     - Ты не пострадал?

     - Нормально. Тут целая гора песка и пыли за семьдесят лет сверху насыпалась, так что упал мягко. Углом ящика бровь рассек - фигня короче.

     - Вылезти сможешь?

     - Нет, высоко. Несите веревку. Да и эти два ящика надо вытащить.

     Мы выбрались из пещеры и пошли к "Виллису". И тут Костян заметил наверху черный "Мерседес", припаркованный на краю дороги:

     - Во, так это же Басван приехал! Вот мы ему часть ящиков и отдадим, чтобы нам втроем на переднем сиденье не жаться. Эй, Басван! Мы здесь!

     Он пошел наверх, махая рукой. Внезапно грохнул звук выстрела, и скальная стена рядом с моим лицом брызнула фонтаном каменного крошева. Стреляли явно из открытого окна "Мерина".

     Я схватил оторопевшего Костика за шкирку и оттащил за скалу. Еще несколько пуль легло где-то рядом с нами.

     - Ты что, - начал вырываться Костян, - это же Басван, он просто пошутил!

     - Ты дебил? В ящиках не золото, и они приехали, чтобы это забрать, а нас замочить. Убрать, как лишних свидетелей.

     - За что нас убивать?

     - За то, что связались с бандюками.

     Меня тупость Костяна уже начинала бесить. Я выглянул из-за скалы:

     - Всё, они идут сюда. Надо валить.

     - А как же Славка?

     - Он не дурак, услышит выстрелы, поймет и затаится. Если мы сможем удрать, то потом вернемся и вытащим его. Сейчас бегом до того камня, десять секунд выжидаем и к машине.

     - Ты решил ехать им навстречу? Они же все со стволами!

     - Поедем вниз, другого варианта нет.

     - Охренел? Там уклон такой, что можно кубарем полететь!

     Я схватил Костяна за грудки и сильно встряхнул:

     - Или мы попытаемся спастись, или нас всех постреляют, как собак. И нас с тобой, и Славку. Ты это понял? Тогда на счет три. Раз, два, пошел!

     Мы выскочили из-за скалы и побежали. Басван со своими боевиками открыли стрельбу, но мы уже заскочили за спасительный камень. Я перевел дыхание:

     - Машину они не видят, тут совсем небольшой простреливаемый участок остался. И у них пистолеты. А с такого расстояния попасть можно только случайно. Костян, соберись! Восемь, девять, пошел!

     Опять началась беспорядочная стрельба, но пули врезались в камни уже далеко за нашими спинами. С разбегу я запрыгнул на водительское место, завел двигатель и тронулся так, что щебень брызнул из-под всех четырех колес. Костик замешкался и ему пришлось запрыгивать на ходу.

     Когда мы выехали из-за укрытия, опять раздались выстрелы, но это продолжалось недолго. Внезапно пальба прекратилась. Я ничего не мог рассмотреть в зеркала заднего вида, и поэтому крикнул Костяну:

     - Глянь, почему они замолчали?

     - Бегут наверх, к машине. Нам от них не уйти, у Басвана тачка лучше и движок мощнее.

     - Это мы еще посмотрим!

     Я подъехал к верхней точке того самого крутого склона, по которому мы не решились подниматься. Остановив машину вышел и стал смотреть: как лучше ехать. Костян вдруг достал лом и вылез из машины.

     - Ты чего? - удивился я.

     - Пойду, свалю этот "типун" на дорогу, чтобы их "Мерс" раздавить.

     - Ладно, я тогда спускаюсь и пока далеко не отъезжаю.

     Костик пригибаясь и прячась за укрытия побежал к камню, нависавшему над дорогой. Я продолжил изучать съезд. Сначала хорошая скала, почти асфальт, только уклон сильный, значит тут притормаживаю. Дальше трещина, неширокая, но глубокая. Ее лучше на скорости проскочить, а то, если колесо в нее провалятся - сяду на брюхо, и никакой полный привод не спасет. Потом осыпь, еще расселина и опять осыпь. А там уже и дорога.

     Надо было трогаться, но я никак не мог решиться. А где же Басвановский "Мерин"? Наверняка они стоят наверху и наблюдают, куда я поеду: вверх или вниз. Теоретически, можно вернуться и подняться на дорогу так, как мы проехали к пещере. Но тогда удирать от Басвана придется в другом направлении. Дорога там мне незнакомая, и не факт, что вообще проезд есть. А вдруг тупик? Значит, только вниз. Спуститься, притормозить и выманить на себя Басвановскую банду.

     Я посмотрел налево: Костян уже добрался до нависающего над дорогой осколка скалы под названием "типун" и начал выбивать из-под него мелкие камни. Ну что же, пора! Я три раза глубоко вздохнул и тронулся.

     Первые двадцать метров я проехал замечательно, но на расселине тряхнуло так, что я ударился подбородком о руль. Ерунда! Сознание не потерял - и ладно. А подвеску, если что, потом починим. Главное не останавливаться и не паниковать!

     На каменистой осыпи "Виллис" начало заносить, пришлось подгазовывать, чтобы выровняться. Скорость все нарастала. Еще одна колдобина выбросила из кузова весь незакрепленный инструмент, но я, уже наученный горьким опытом, успел отстраниться от руля. А инструмент мы соберем. Даже если и потеряется что - не страшно, новый купим.

     Еще одна осыпь, и мне снова пришлось нажимать на педаль акселератора. Мои пальцы до немоты вцепились в баранку. Самое главное, чтобы машину не развернуло боком, тогда точно хана. А скорость это фигня. Ее можно и погасить.

     Последняя осыпь закончилась. "Виллис" еще раз подпрыгнул и остановился поперек дороги. Мотор работал нормально. Я попробовал тронуться - джип на ходу. Оставалось отъехать и дождаться, когда Костян сбросит обломок скалы на дорогу.

     С подбородка у меня текла кровь, но я на это не обращал внимания. И только отъехав метров сто, я остановился и достал из кармана платок. Да, а сильно я рассадил себе морду. Хорошо, что зубы целы. А то вставлять их - это целая эпопея походов к стоматологу. Пацаны всегда смеялись, что я боюсь зубных врачей. Но эта боязнь у меня с детства, и перебороть ее - выше моих сил.

     Повернувшись назад я стал наблюдать. Отсюда хорошо просматривалось, как Костян пытается расшатать "типун". Этот обломок скалы только издалека казался не очень большим. Сейчас Костян рядом с ним казался муравьем, пытающимся сдвинуть гору.

     Я, как загипнотизированный, смотрел за его работой, и очнулся только услышав выстрелы. Сверху по дороге, в мою сторону несся черный "Мерседес". Он уже миновал точку, куда Костик собирался сбросить камень. Заднее левое стекло "Мерина" оказалось открытым, и оттуда в меня кто-то стрелял.

     Ждать что-либо дальше не имело смысла, и я вжал педаль газа в пол. Теперь надо вспоминать, что впереди. Они наверняка попытаются меня обогнать или зайти сбоку, чтобы расстрелять в упор. Их надо не подпускать. Эх, Костян, ну что тебе не сиделось? Мне бы сейчас штурман ох как не помешал! Дорогу-то я вроде помню, но ведь могу и перепутать что-нибудь! Ладно, сейчас прямо вниз и поворот направо в тоннель... Это я помню. И там расширение дороги до и после тоннеля. Тут они будут пытаться меня обогнать. Значит, надо идти на предельной скорости!

     Стрелять в меня не прекращали ни на минуту. Небольшие задержки в пальбе возникали, только когда меняли обойму: восемь выстрелов - пауза, еще столько же, и снова небольшая передышка. Когда "Мерин" следом за мной вывернул на прямой участок, стрелять начали из двух окон, и я уже не мог определить, кто и когда перезаряжается.

     Так, перед тоннелем надо притормозить, иначе можно и кувыркнуться. Это же не седан, а джип. Машина высокая, центр тяжести приподнят. Но притормаживать не сильно, а то догонят и поравняются.

     Хорошо, что дорога неровная, и при такой тряске они не могут стрелять прицельно. А патронов, видать, они запасли много. Сколько они уже пуль выпустили? Пятьдесят? Сто? Для надежности лучше считать, что патронов у них полная машина.

     На выезде из тоннеля мне снова пришлось поворачивать в управляемом заносе. И что же это за дорога? Одни расширения для того, чтобы разъехаться! Нет, чтобы всю ее сделать узкой! Выйдя из поворота, я увидел в зеркало, что расстояние между мной и преследователями сократилось метров до сорока.

     Что дальше? Вроде бы через километр дорога резко уйдет вправо... Да, точно! Я снова разогнался, выжимая из двигателя все, что возможно. Перед поворотом направо "Мерин" притормозил. Наверное, они хотели остановиться и обстрелять меня сверху, но передумали и опять сели мне на хвост.

     Так, через пятьсот метров дорога поворачивает налево. На этом повороте расширение дороги, здесь надо не пропустить их вперед. Легко сказать! С их низкой посадкой и двенадцатью цилиндрами они сделают меня как младенца!

     Что же придумать? Мое преимущество - это проселочная дорога, или бездорожье. Но ведь здесь этого нет и в помине: одни ущелья и горы. А после моста дорога расширяется, и тут я становлюсь совершенно беспомощным, как заяц в чистом поле. Значит, узкий подвесной мост - это мой последний рубеж, где можно попытаться что-то предпринять!

     И тут где-то впереди раздался автомобильный гудок. Я вспомнил, что мне рассказал Костян и тоже посигналил в ответ. Мне только встречной машины на узком участке сейчас не хватало.

     На повороте "Мерин", как я и предполагал, попытался меня обогнать. Меня спас только старый ржавый "Москвич", поднимающийся в гору. Он стоял на повороте, как раз на расширении дороги, и пропускал нас. Мне эту встречную машину не иначе как мой ангел-хранитель послал. Только благодаря этой развалюхе Басван и не смог меня подрезать!

     Еще километр прямо и поворот направо на подвесной мост через ущелье. Вот он уже виден. Что я там думал про последний рубеж? Мост. Если бы его взорвать? Отпадает. Взрывчатка-то есть, но заложить ее нет времени. Поломать? А вот это уже теплее. Пилоны старые, только чем? Лебедкой не успею: преследователи вот они, на хвосте. Врезаться передним бампером? Самоубийство. Колесо съедет с настила и джип свалится вниз, а падать там метров сто, не меньше!

     Когда я поворачивал на мост, Басван решил использовать другую тактику. Они остановили машину перед поворотом, вышли и открыли огонь. Вот тут мне действительно стало очень страшно. Пришлось пригнуться и ехать, ориентируясь только по тросам подвесного моста. Часть пуль все-таки попала в "Виллис". Сколько и куда - я не видел. Да и не до счета.

     Когда я уже почти проехал мост, то понял, что этой остановкой Басван дал мне пусть крошечный, но шанс. За последней парой пилонов я резко остановился, открыл дверь, упал на брусья настила и пополз к задней лебедке.

     Поначалу бандиты Басвана продолжали стрелять и не торопились, понимая, что если даже я проеду мост, то они меня догонят. После моста до трассы три километра довольно хорошей широкой дороги. И там можно расстреливать меня в упор.

     Отцепив крюк, с тросом в руках, я пополз к пилону. Я уже затянул петлю вокруг старого толстенного бревна, служившего пилоном, как бандиты что-то почувствовали. Стрельба прекратилась, они сели в машину и резко тронулись с места. Теперь я мог уже не ползать.

     Вскочив с настила, я заблокировал барабан лебедки и запрыгнул в машину. Ну, Виля, дорогой ты наш, не подведи! Ты же талисман нашей удачи, выручай!

     Мотор взревел, и джип тряхнуло так, словно он ударился в столб. Ничего, только бы трос выдержал. Никуда этот пилон не денется!

     Я сдал назад насколько позволил "поводок", переключился на вторую и опять утопил педаль в пол. На этот раз удар оказался сильнее, и раздался какой-то треск. Да, старое дерево все-таки не выдержало и треснуло! Теперь закрепить успех.

     Я уже готовился дернуть третий раз, когда увидел, что ко мне по мосту несется черный "Мерин", явно собираясь меня протаранить. Такой подарок от Басвана грех было пропускать. Две тонны веса, на скорости километров восемьдесят в час - это же страшная сила! Тут можно и два пилона сломать! Только бы мне правильно вычислить время моего старта, чтобы две машины одновременно дернули трос.

     Выждав мгновение, я снова газанул. Часть удара "Мерина" смазал натянувшийся трос, а может для надломленного гнилого бревна не потребовалось большого усилия. Я готовился к удару, от которого моя морда расплющится о руль, но ничего такого не случилось! Произошел просто сильный толчок, а дальше джип понесся вперед так, словно его ничего и не держало.

     Опомнившись, я затормозил и обернулся. Насколько я мог видеть, мост стоял практически целый. А вот черного "Мерседеса" не наблюдалось. Как говорят в Одессе, словно его тут и вовсе не проезжало. Я стоял и не мог понять: что же стряслось на самом деле? После того, как "Мерин" врезался в джип, я не смотрел назад и не видел, как разворачивались события дальше. И сейчас то, что я увидел, никак не соответствовало моим предположениям.

     Я не глуша двигатель вылез из машины и осторожно пошел к мосту. Через десять шагов я разглядел, что мою лебедку вырвало с корнем. Трос так и остался висеть, обмотанный вокруг целехонького бревна, которое я посчитал старым и гнилым. А вот рядом с другим пилоном все дощатые перила куда-то исчезли. Хотя, когда я цеплял трос, они еще стояли целые.

     Холодея от собственных догадок, я ступил на мост и глянул вниз. На дне ущелья, на глубине почти ста метров валялось что-то, отдаленно напоминающее тот самый черный "Мерседес" Басвана. Крышу бывшего седана вмяло так, что по форме машина стала напоминать кабриолет с открытым верхом.

     Я взял в руку трос и увидел на нем следы краски. Причем, эта черная полоса шла только вдоль одной стороны троса. Я стоял и не мог ничего понять. И тут все куски пазла в моей голове сложились в единую картину.

     Басван собирался протаранить меня, но не успел. За мгновение до этого трос натянулся, но не вдоль моста, а под углом: от левого пилона к заднему бамперу "Виллиса". "Мерин" въехал левым крылом в растянутый трос, и его отбросило вправо. Этого оказалось достаточно, чтобы его правое переднее колесо соскочило с узкого брусчатого настила. А дальше инерция и новый угол движения сделали процесс падения необратимым.

     Потом то ли от моего рывка, то ли от скользящего удара "Мерина" лебедка оторвалась, и "Виллис" выехал с моста. Теперь, разобравшись в произошедших событиях, я вспомнил, что моя гонка - это еще не последняя нерешенная проблема: надо выручать Славика и заканчивать с нашей операцией. Да и оставаться дальше на месте аварии становилось небезопасно.

     Я смотал трос и попрыгал по мосту: прочность его не вызывала сомнений. А что же тогда трещало? Или это начинала отрываться лебедка, а я решил, что ломается пилон? Ладно, это не столь важно.

     Сев в "Виллис", я бросил оторванную лебедку на пол. Мотор все еще продолжал работать, тихо, как часики. Словно я и не насиловал его экстремальными нагрузками. Развернувшись, я поехал обратно к пещере.

     Когда я поставил джип на прежнее место, то оказалось, с моего отъезда прошло совсем немного. Костян за это время только и успел, что спуститься по осыпи, поднять вывалившийся моток веревки и вытащить Славика из провала. Причем, тот настоял, чтобы Костик сначала вытащил ящики. Кремень, а не человек!

     Мы собрали все разбросанное имущество, упаковались и поехали обратно. Дырки от пуль в кузове "Виллиса" пришлось на скорую руку заклеить специальным скотчем со смешной мордочкой и надписью: "Blam"!

     Проезжая по подвесному мосту, мы увидели три милицейских машины и толпу зевак. Но им было не до нас: все смотрели на шоу: "Подъемный кран достает со дна ущелья разбитый в хлам "Мерседес".

     А вот дальше нам пришлось ехать "партизанскими тропами". Так называли мы придуманный нами маршрут, позволяющий объезжать все посты ГИБДД. Дольше, зато безопаснее. А на последнем ночлеге Славик завел разговор, которого мы старались избегать:

     - Давайте все-таки решать, что мы будем делать с тем, что в ящиках.

     - А что тут решать? - не задумываясь отозвался Костян. - Со своими информаторами этот урод Басван уже расплатился. Свою долю он получил на дне ущелья. Так что мы никому не должны. Надо все это добро загнать подороже и деньги на троих поделить!

     - Сандок, а ты что думаешь?

     - Было бы это золото, я бы ни секунды не сомневался и согласился. А так у меня нет уверенности. Во-первых, мы не знаем куда такие документы толкнуть можно. А во-вторых, я боюсь, что за всем этим стоит какой-то очень серьезный заказчик. Басван хоть и бандит был, но вряд ли стал бы так наглеть, если бы не чувствовал за собой силу. Если заказчик есть, то он начнет искать эти документы. И вот тогда нам мало не покажется!

     - С чего ты так решил? - удивился Костик.

     - Басван со своего "Мерседеса" пылинки сдувал, а тут пошел на таран. Значит, речь шла не просто о больших деньгах, а об огромной сумме!

     Славик полез в свой рюкзак и достал сотовый телефон.

     - Ты что, - возмутился Костян, - мы же договаривались в поле даже выключенные сотовые не брать.

     - Это специальный телефон, для экстренных случаев. Симка на постороннего человека записана, а аккумулятор отдельно хранится.

     Славка включил телефон, набрал на память какой-то номер и стал дожидаться ответа:

     - Алё, дедушка Миша? А это внучок беспокоит. Как вы там с бабулей поживаете? Мыши замучили? Даже в гараж пролезли? Тогда я вам кошку привезу. Да, скоро приеду, ждите. Бабуле привет!

     Костян в недоумении уставился на Славика, который опять по отдельности упаковывал и убирал симку, телефон и аккумулятор:

     - Ты что, в другой раз не мог своему дедушке позвонить? У нас такой груз, а ты про мышей думаешь?

     - Речь шла про наш гараж. Кто-то его вскрыл и что-то искал. И эти кто-то - не милиция.

     - Ничего не понимаю! - сказал Костян.

     - Все очень просто. Один мой знакомый присматривает за гаражом, когда я в отъезде. А разговор про мышей - условный сигнал, что к нам в гараж залезли.

     - Ну ты и конспиратор, прямо как шпион какой-нибудь! - изумился Костян.

     - Обычные меры предосторожности, - отмахнулся Славик.

     - Ладно, самое главное - кто это мог сделать? - спросил я. - Дружки Басвана?

     - Нет, он был одиночкой. У него дружков, насколько я знаю, никогда не водилось, только наемники. Я так думаю, что это какие-то бандиты, которых нанял тот, кто Басвану заказал добыть этот клад.

     - Во, блин, мы влипли, - схватился за голову Костян. - И что нам теперь делать? В бега удариться?

     - Бесполезно, все равно найдут, - отозвался Славик. - Предлагаю начать сдаваться властям.

     - В милицию идти? - удивился я.

     - К ментам идти опасно. Предлагаю ехать в Подольск, в военный архив и сдать документы туда. У меня есть один знакомый, который там работает. Он поможет. А дальше, я думаю, что на нас, как на живца, будут ловить тех, кто нанял Басвана.

     - А может лучше свалим за границу? - пролепетал Костян. - Толкнем это барахло хоть за сколько-нибудь и свалим?

     - Если это те про кого я думаю, то заграница тебе не поможет. Найдут и грохнут.

     - Ты загадками не изъясняйся, - возмутился Костян. - Если на кого думаешь, то так и говори!

     - А ты никогда не предполагал, что за такими документами могут охотиться спецслужбы других стран? Сандок, ты что надумал?

     Получалось так, что вся ответственность за принятие решения повисала на мне. Раньше бы Славик настоял на своем решении, но сейчас он этого делать не стал. И теперь выходило, что если я соглашусь сдать документы в Подольск, то все останутся без честно заработанных денег. А если я соглашусь с Костяном, и нас троих грохнут, то я стану виноватым в нашей гибели? Нет, братцы, на такое я не подписывался! Я еще немного помолчал, взвешивая все за и против, и сказал:

     - Ну, хорошо. Вот мое слово: едем в военный архив сдаваться властям. Все-таки лучше жить бедным, чем умереть богатым. А кладов на наш век еще хватит!


    26


    Юрина Т.В. Шкура неубитого медведя   35k   Оценка:10.00*4   "Рассказ" Приключения


    Натура у Сергея Геннадьевича Шишанова была двойственной. На байки приятелей о гиперубойности и суперкучности импортных стволов он не велся и довольствовался простым ижевским карабином калибра семь шестьдесят две. Но вот машины отечественные не любил. И снегоход недавно приобрёл канадский, новейшей модели, с подогревом рулевых ручек и подготовкой под индивидуальную раскраску.
    Пока решил оставить корпус девственно белым. Потом, после охоты, пригласить автохудожника на дом - и пусть с натуры делает свой дизайн-проект!
    Да, была слабинка у Шишанова: любил распустить хвост веером. Нравилось ему удивлять. И особого значения не имело, у кого полезут глаза на лоб от восторга и восхищения.
    Вот и тогда, пятнадцать лет назад, запихал Надюшке в рюкзак резиновый матрас, да слегка надул его. Рюкзак получился лёгким, но громадным. Надюшка бежала, пытаясь догнать, а рюкзак качался от ветра, застревал между деревьями на узкой тропинке. Она сердито вырывалась из цепких хвойных объятий и снова догоняла.
    Шишанов испытывал необъяснимый кайф, когда редкие встречные ошалело оглядывались на него, рыжего, с бородой, как у Хемингуэя, ужасно старого и опытного в свои двадцать пять, и на молоденькую беременную Надюшку с необъятным рюкзачиной.
    Сейчас, с его-то возможностями... Эх, был бы сын! Сын оценил бы этот новый снегоход! В пятнадцать лет каждому пацану понравилась бы такая игрушка. Да что там снегоход!
    Шишанов закрыл гараж, вошёл в дом. Плеснул в широкий стакан коньяка, сел у камина. Чтобы не поддаться воспоминаниям, которые опять готовы были сделать вечер похожим на пять тысяч предыдущих вечеров, Шишанов включил видео о прошлогодней охоте.
    В кадре - добротный таёжный дом его приятеля и конкурента Виталия Самойлова. Семеро мужчин за столом. Жестикулируют, обсуждают предстоящее мероприятие. Вот и он сам, Шишанов. Ну и рожа! Красавчик! Хорошо, что глаз уцелел! Теперь, конечно, мог бы привести себя в порядок, сделать пластическую операцию. Сергей Геннадьевич усмехнулся. Зачем? Сначала было не до этого, потом привык. Безобразные шрамы на левой стороне лица, скомканное ухо и полуприкрытый наплывшим веком глаз не давали забыть о боли по утраченной семье, служили напоминанием его вины. Пустота заполнялась бешеной работой на износ, которая заменяла молитвы о раскаянии. К тому же шрамы потворствовали его привычке эпатировать. Работе это не мешало. Даже наоборот. Дисциплина на предприятиях Шершавого была на высоте. Конкуренты тоже побаивались. Постепенно упорная работа вкупе с природной интуицией и умением делать правильные выводы вывезли его на новый уровень. Денег теперь было достаточно на любые прихоти: охоту, автомобили, женщин. Да, женщины его любили. Он чувствовал, что не просто из-за денег. Хотя так и не смог прикипеть душой ни к одной из них. Не нашлась та, которая бы сумела заполнить зияющую пустоту. Или стало уже невозможно отогреть замёрзшее сердце?
    На экране мужчины в белых маскировочных костюмах вышли на крыльцо. Побежала под колёса заснеженная дорога. Остановка в лесу. Смеющийся Виталька выкатывает из машины снегоход. Потом охотники заняли позиции. Снимал кто-то из них. Обречённо притих лес. Замерли шапки снега на пихтах. Исступлённо залаяли собаки. Камера выхватила возбуждённо трепещущий хвост Варнака, который с Виталькиной Найдой азартно носился по рыхлому снегу. Хотя ждали его, всё равно неожиданно выскочил из сугроба медведь. "Здоровый, чёрт!" - вспомнил Шершавый.
    Варнак подкатился под ноги зверю. Тот замотал головой, стряхивая с себя прерванный сон и назойливых лаек. Потом резко прыгнул в сторону Витальки, который стоял к нему ближе всех.
    - Не стреляй! - услышал свой вскрик Шершавый.
    Выстрелы всё же раздались, медведь вздрогнул, продолжая по инерции переть на Самойлова. Шершавый тоже тогда стрельнул, мысленно попрощавшись с глупым псом, не сумевшим справиться с азартом и вовремя отцепиться от медведя. Зверь распластался в нескольких шагах от Витальки. Камера показала крупным планом припорошенную снегом голову, нестрашную уже, мёртвую морду. Довольные лица охотников. И лишь на лице Шершавого - досада, которая усиливалась съехавшим вбок шрамом.
    Сергей Геннадьевич выключил видик, налил ещё коньяка.
    Он так и не простил Витальке гибель Варнака. Подмял под себя незадачливого конкурента, как тот медведь подмял задетого пулей пса.
    "Ну, это разве охота?" - раздумывал Шершавый, подкладывая в камин полешко.
    "Столько много народу, а толку? Медведя завалили. Но чья, чья пуля его убила? До сих пор никто не знает. И ощущения не те. Эх, то ли дело тогда..."
    Разгорячённый коньяком мозг был больше не в состоянии справляться с тщательно отгоняемыми воспоминаниями.
    ****
    Для Серёги пробежаться по тайге всегда было делом самым обычным. А Надюшке доктора говорили, что гулять беременным полезно. Никто тогда и предположить не мог, во что выльется та прогулка за черникой.
    Зачем тогда Серёга прихватил с собой дедову двустволку? Никакой нужды нести её с собой в поход "за витаминами" не было. Да и тяжёлая она. Неужели, только для того, чтобы произвести впечатление на свою молодую жену? Показать, какой он взрослый, крутой? Или предчувствовал, что понадобится в лесу оружие?
    Остановились на ночёвку на берегу таёжной речки. Серёга привычно установил палатку, развёл костёр, спустился по камням за водой. На большом валуне лежала Надюшкина одежда. Сама она тоненько визгнула, застенчиво прикрыла руками острые маленькие грудки и присела, плюхнулась в воду. Серёга побросал котелки и как был, в одежде, побежал к жене по скользким камням. Они хохотали и плескали друг в друга пригоршни прохладной воды, сверкающей в предзакатном солнце. Потом он согревал озябшие грудки ладонями и губами, гладил тугой выпуклый живот. Прикладывался к нему ухом, щекоча бородатой щекой и пытаясь уловить, почувствовать присутствие сына.
    Они сидели у костра, пили чай. На Амзасской воде он был удивительный. В городе никогда такой не получается, даже из самой лучшей заварки!
    Давно готовое к закату солнце всё медлило, не уходило, скользило жирным блеском по журчащей меж камней речке, ласково трогало прощальными лучами редкие пока вкрапления золота на малахитовой зелени леса, заставляло вспыхивать Надюшкины волосы при каждом повороте головы. Не понимая, отчего это с ним происходит, Серёга старался насмотреться, надышаться, напиться очарованием вечера, вобрать в себя ощущение покоя и умиротворения. Опять предчувствие? Оттого и запомнились обострённо все детали, будто произошло это только что, а не пятнадцать лет назад.
    На тропинке со стороны горы появились двое. Надюшка испуганно прижалась. Парни сгибались под рюкзаками, по-настоящему тяжелыми.
    - Здорово, ребята! Вы наверх или возвращаетесь? - приветливо спросил худой, долговязый, освобождаясь от ноши.
    - За черникой идём! А вы сверху? Как там ягода? Есть? - спросил Серёга.
    - Да нормально, нынче она крупная и рано созрела.
    - Чайком не угостите? - подошёл к костру второй, плотный, парень, в мокрой от пота футболке. - Митя, - жизнерадостно представился он, - а тот, длинный - Димка.
    - Конечно! Подсаживайтесь! Вот сахар, конфеты, - засуетилась Надюшка и натянуто засмеялась:
    - Дима и Митя - это же одно и тоже!
    - Ну, в общем, да. А хотите черники попробовать? Вам, вижу, витамины нужны, - заметил Дима Надюшкин живот и, сутулясь над рюкзаком, щедро нагрёб полную миску с сизоватым отливом ягоды.
    - Да мы сами завтра наберём, - начал было отнекиваться Серёга.
    - Да, ладно, не парься. Завтра своей наберёте, а сегодня нашей поешьте! - подмигнул Надюшке новый знакомый.
    - А где вы брали ягоду? Выше зоны леса? - расспрашивал Серёга.
    - Да там, на курумнике, у квадратного озера, полно её.
    Два Дмитрия решили переночевать на этой же поляне, поставив палатку чуть дальше. Пока они занимались ужином, Серёга прямо у костра надул матрас, упал на него, проверяя упругость, потом растянулся, расправляя уставшее тело. Рядом присела с миской Надюшка, стала есть ягоды, выбирая их пальчиками, которые тут же окрасились лиловым соком.
    Разговорились. Новые знакомые оказались из одного с ними города. Студенты, решившие подзаработать на чернике. Это была их третья ходка.
    - А что? Бидончик черники как два ведра любой садовой ягоды стоит! Прям в электричке разбирают! - хвалился Митя.
    - Ну, а вы? Медведей не боитесь? - неожиданно спросил Дима.
    Надюшка медленно отставила миску и повернула к мужу слегка испачканное лицо. Остановила на нём немигающие глазищи.
    - Да какие сейчас медведи? Конец августа. Сытые они. От людей подальше держатся, - бодро сказал Серёга и с бравадой добавил:
    - Ну, а если что, у меня вон ружьё есть!
    - Покажь! - заинтересовался Митя.
    Серёгу понесло. Он хвастливо демонстрировал старенькую двустволку, сбивчиво торопился рассказать о ней все охотничьи истории, которые слышал когда-то от деда. И сразу превратился из опытного и мудрого, каким себя мнил, в обыкновенного мальчишку, правда, с бородой, как у папы Хэма, только не седой, а рыжеватой.
    - А патроны-то есть? - азартно спросил Митя.
    Серёга оглянулся.
    - Зачем ты?... - прошептали фиолетовые губы.
    - Да, ладно, Надь, я сейчас, - мимоходом чмокнув жену, Серёга метнулся в палатку и вытащил патроны.
    Солнце уже село, лес постепенно растворялся в синеватых сумерках.
    Когда на поляну кубарем выкатился медведь, и завизжала Надюшка, ружьё было в руках у Мити. Он резко обернулся и выстрелил.
    Парни оторопело переглянулись. Потом рванули к упавшему ничком телу. Дима протянул длинную ногу, тронул тёмную кучу носком ботинка. Медведь не шевелился. Притащили его поближе к костру, разглядели: мишка оказался совсем маленьким. Наверное, родился зимой, одно лето только и прожил.
    Надюшка плакала навзрыд, гладя мягкую шерсть медвежонка. Парни растерянно молчали.
    - Ладно, Надя, ты это... иди спать. Что теперь поделаешь? - Серёга обнял жену, подтолкнул к палатке.
    - всю дорогу медведями пугал, а тут ты со своим ружьём!
    - Ладно, будешь сейчас всех обвинять! - огрызнулся Дима.
    - А где мать-то его? - спросил Серёга, вглядываясь в темноту.
    - А чёрт его знает! Сразу не вышла, значит, нету её. Видать, заблудился, отстал, а, может, и убитая мать давно...
    - Не факт. Придётся дежурить ночью. И с этим нужно что-то делать, - кивнул Серёга на трупик.
    - Да ну, дежурить, - возмутился Митя, - мы за сегодняшний день так наломались, с ног валимся! А трофей - дарю! Дитёнку своему чуни сошьёшь!
    - Завтра нам рано вставать, чтоб на электричку успеть, - виновато пояснил Дима и повернулся.
    - Ну... спите, мужики! - растерянно сказал Серёга в сутулую спину.
    Он оттащил медвежонка подальше в лес, завалил камнями. Сел на надувной матрас. Ружьё пристроил рядом, наготове. Сидел, облокотившись спиной о берёзовый ствол, и прислушивался к ночи.
    В темноте речка журчала звонче. Покрикивала ночная птица. Шипели и потрескивали дрова в костре. Тревожными шорохами дышал лес. Всхлипывала в палатке Надюшка.
    - Надя, не плачь! Хочешь - иди сюда, вместе подежурим! - негромко позвал Серёга.
    Она пришла, уткнулась мокрым носом в шею, зашептала:
    - Что теперь будет, Серёжа? Он же маленький совсем, ребёнок.
    - Ну, ну, полно, не расстраивайся, - с трудом подбирал слова Серёга, - нечаянно так получилось. Несчастный случай.
    - А если бы нашего мальчика кто...
    - Ну, вот что. Ты себя не накручивай. Тебе нельзя волноваться. Спи давай! - строго сказал Сергей, - утро вечера мудренее.
    Сбегал в палатку за спальником, укрыл жену, прилёг рядом, прижал к себе, баюкая как маленькую, успокаивая. Вскоре Надюшка задышала ровно, лишь изредка всхлипывая во сне.
    "Чёрт! И принесла же их нелёгкая! Если бы не они, я бы и не вспомнил о ружье!"
    Пощупал под краем матраса - здесь оно, на месте. Попробовал смотреть на небо, думать о звёздах, чтобы не уснуть самому.
    Медведица пришла под утро.
    Солнца ещё не было. Лишь едва зарозовело небо на востоке. Над рекой стоял холодный туман. Она и вышла из-под берега вместе с туманом, принеся его с собой на поляну. Бесшумно прошла мимо спящих людей, углубилась в лес, разрыла камни, наваленные на детёныша. Лизнула запёкшуюся кровь под лопаткой своего малыша. Огромными скачками понеслась обратно. Обрушила мощный удар на голову Надюшки, лежащую на плече мужа, пробороздив когтями по его лицу. С силой шмякнула мужчину о ствол берёзы. Принялась остервенело трепать зубами и рвать когтями беременную женщину, пытаясь отнять обе сосредоточенные в ней жизни.
    Потом метнулась по поляне. Всё произошло слишком быстро.
    Когда Серёга пришёл в себя, медведица стояла к нему боком, на том месте, где раньше была палатка студентов, и натаскивала лапой валежник, укрывала хворостом... что? Из-за тумана было плохо видно.
    Серёга вытер рукавом кровь, заливающую глаз, медленно, стараясь не дышать, подполз к матрасу, нашарил валяющуюся в траве двустволку. Тщательно прицелился и выстрелил дуплетом в горбатый загривок. Тут же вскочил, переломил ружьё, отбросил дымящиеся гильзы и вогнал в стволы ещё два патрона. Медведица завалилась набок, потом села, мотая огромной башкой и вскидывая лапу, будто хотела опереться на невидимую стену, а цепляла лишь зыбкий туман. Маленькие глазки жгли насквозь ненавистью и злобой. С усилием поднялась на задние лапы и стала надвигаться чёрной громадиной. В ярости всадил Серёга и эти две пули в раскрытое мощное тело. Зарядил стволы снова. Но зверь уже остановился, покачнулся и рухнул в двух шагах от него. Огромная лапа судорожно дергалась, тянулась к своему обидчику, когти со скрежетом скоблили камни.
    ****
    Вот каких ощущений не хватило Шершавому на прошлогодней охоте! Мести смертельному врагу, вмиг отнявшему у него счастье, любовь, жену и нерождённого сына, клокочущей ярости, рождающей холодный расчёт в выборе тактики. Праведной злости, пробуждающей инстинкт открытого противоборства человека и зверя. Опьянения от схватки не на жизнь, а на смерть. И ещё большего опьянения от победы. Торжества ожесточённого сердца.
    Это не то, что там, в фильме, - семеро на одного, да ещё и с собаками! Нет! В этот раз он пойдёт один.
    Шершавый смотрел в иллюминатор, но не видел ни сверкающей белизны снега, ни красот зимней тайг. Теперь он не прогонял воспоминания, от которых убегал все эти пятнадцать лет. Убегал в работу до одури. В свой не всегда чистый бизнес.
    Почему сейчас? Да кто его знает! Достигнув определённого положения и зарабатывая столько, что уже и придумать не мог, на что ещё потратить, вдруг неожиданно остро ощутил пустоту рядом с собой, которую уже были не в силах заполнить ни работа, ни чужие женщины. Ощущение собственной ненужности, никчёмности существования требовало выхода. Говорят, клин клином вышибают. Может, эта авантюра вернёт утраченный вкус к жизни.
    Теперь он разрешил себе вспоминать.
    Ноздри Шершавого затрепетали. Он почувствовал вновь этот запах. Сыроватый запах багрово-фиолетового месива растоптанной черники из опрокинутых рюкзаков смешался с приторным запахом крови. Изломанное тело долговязого Димы скрючилось нелепым зигзагом. Вывернутая нога лежала поперёк груди второго студента. Из-под этой длинной ноги из разодранного живота коренастого медленно выползали сизовато-белые перламутровые кишки. Зуммером гудели, приноравливаясь сесть, жирные изумрудные мухи. И кровь. Всюду кровь.
    Вот и Надюшка. Голова жены свёрнута набок. Золотистой осталась только прядка, остальные волосы намокли и стали красно-бурыми. Тело тоже в крови. Удивлённо и обиженно распахнуты огромные глазищи. А губы... Губы все ещё перепачканы черникой.
    Никогда. Никогда потом Серёга не мог есть эту ягоду.
    Шершавый выкатил снегоход. Забрал рюкзачок у охранника. Тот выпрыгнул было следом, всё ещё не веря, что его не возьмут с собой. Сергей Геннадьевич махнул рукой, сваливайте, мол. Вертолёт поднялся, унося разочарованного охранника и невозмутимого егеря. Петрович - молодец! Привык уже. Деньги, что платили ему охотники, приучили старого ничему не удивляться. И сейчас Петрович не удивился необычной просьбе показать ему только квадрат на карте. Сказал лишь:
    - Покажу, на местности. Сам. Там главное, к Усе поближе держаться. Нынче медведи у реки спать залегли. Чуют, что не затопит весной. Там и найдёшь, если повезёт. Вечером жду тебя. Баньку истоплю! Подруливай!
    Чего там высмотрел Петрович из иллюминатора, не понятно, только велел садиться здесь, на большой поляне на берегу. Шершавый осмотрелся. Ещё только середина декабря, а снегу уже навалило прилично. Слева поляна круто обрывалась в заснеженную реку. Впереди и справа синел лес.
    Вот это техника! Снегоход взревел, как свора мотоциклов. Шершавый слишком сильно поддал газу и тут же оказался в снегу, не поспев за выскочившей из-под него машиной. Со смехом над собой выбрался из глубокого снега. Вскоре приспособился к норовистому "канадцу" и неожиданно для себя стал с упоением носиться по поляне. Взлетал на пригорки, летел, как птица, с замиранием сердца обрушивался вниз, с мальчишеским азартом закладывал крутые виражи, взметая шлейфы снежных брызг. И испытывая настоящий кайф от гонки... С кем? Эх, жаль, что его никто здесь не видит!
    "Однако пора подумать и о наших баранах, в смысле, медведях", - напомнил себе Сергей Геннадьевич. И вновь им овладело состояние мстительной решимости, которое пригнало его сюда. "Убью, суку!" - обещал всему тёмному лесу с его дикой жестокостью, которая в одночасье сломала жизнь, обрекла на ставшее невыносимым одиночество и сделала его самого таким же жестоким.
    В лесу скорость пришлось снизить. Шершавый лавировал между обвешенными снегом пихтами, иногда слезал со снегохода, делал круг-другой на лыжах, присматривался к безмолвным холмикам в чащобе, под которыми мог, по его представлениям, хорониться в спячке медведь. Потом возвращался, опять заводил "канадца", выруливал на поляны, чтобы, развернувшись, снова с разбегу вгрызаться в тайгу. Медведь на поединок выходить не спешил. Или не было здесь медведей? Видно, пошутить решил Петрович. Покатается, мол, Шершавый, да прикатит в баньке париться.
    Густым лохматым снегопадом навалились сумерки. Зимний день короток! Сквозь снежную вату продирался снегоход по лесу, наматывая километры разочарования. Шершавый разозлился. Вопреки здравому смыслу гнали вперёд ощущение незавершённости задуманного и горечь предвкушения проигрыша. Ну, не мог, никак не мог он вернуться ни с чем!
    Мощная фара-искатель пробивала в сумерках блуждающий светлый коридор, по бокам которого быстро сгущалась синяя темнота. Шершавый только теперь вспомнил наставления Петровича искать ближе к речке. Заложил вираж, чтобы въехать в лес по самой кромке высокого берега, но не рассчитал в темноте расстояние и с разгону выскочил на гребень нависшего карниза. Снегоход тяжело закувыркался вместе с обрушенным снегом, с маху пробил тонкий здесь лёд и ухнул в ледяную воду.
    Мгновенно обожгло холодом. Снегоход тут же потащило под лёд сильным течением. Шершавый схватился за ещё теплый руль. "Ну, и на кой чёрт мне этот подогрев?" - пришла в голову мысль. Канадская машина вместе с отечественным карабином скрылась в воде.
       Шершавого потянуло ко дну, до которого было метра два. Он оттолкнулся ногами и вынырнул. Скинул рюкзак и мешающий видеть шлем, вцепился в припорошенную снегом кромку, пытаясь вылезти из промоины. Слабый декабрьский лёд подломился под тяжестью тела.
    - Врёшь! Меня взять не так-то просто! - рычал Шершавый, выныривая из быстрины и вновь наваливаясь на лёд.
    Наконец, ближе к берегу, от седьмой или восьмой попытки, он не сломался, выдержал вес. Шершавый выполз из воды и в изнеможении откатился в пухлый снег. Сверху продолжали сыпаться ватные хлопья.
    - Так и завалить, на хрен, может! - встрепенулся он и начал карабкаться на высокий берег. Это было непросто: рыхлый снег съезжал с крутого склона, увлекая человека снова и снова вниз, к реке.
    Кое-как выбравшись наверх, прислонился к стволу дерева, пытаясь отдышаться и обдумать выход из ситуации. В мокрой одежде, начинающей покрываться твёрдой коркой с налипшим снегом, становилось невыносимо холодно.
    - А что делать? Трясти надо! - отлепился Шершавый от ствола, намереваясь выйти на свой след от снегохода, по которому его могли бы найти. Ноги утопали в пухляке. Кое-где приходилось брести по пояс. Холод пробрал уже до костей, до самой маленькой косточки... "Не останавливаться! Идти!" - приказывал себе Шершавый и уже в полуобморочном состоянии полз дальше. Всё! Сил больше нет! Навалилось какое-то странное безразличие. "А может, ну его, на хрен. Смерть от холода, говорят, самая лёгкая. Уснул и всё, все твои проблемы одним махом..." - вяло зашевелилась в голове заманчивая мыслишка. Прижался спиной к толстому стволу. "Сейчас, отдохну чуток..." Прикрыл глаза, воображение тут же нарисовало картинку. Как уснул под деревом, лохматый снег тут же завалил, замаскировал так, что никакой Петрович не сможет найти. А весной вытает из-под снега уродливое, обгрызенное мышами тело, тронет его ласковое солнышко, и на гнилостный запах придет тот, кого он сегодня так долго искал...
    - Ну, уж хрен тебе! - поднял себя рывком Шершавый, - Кто это может знать, какая смерть лёгкая, а какая...- Сделав шаг в сторону от дерева, вдруг ушёл с головой вниз.
    - Чёрт! Пещера какая-то! - негнущиеся пальцы нащупали корявую стенку, корни. - А тут тепло! - не успев толком понять, где очутился, Шершавый мгновенно уснул. Сработала защитная реакция измученного организма.
    ****
    Утром вокруг берлоги звонко залаяли собаки.
    - Тут он, - послышались голоса охотников.
    В бок Шершавого уткнулась берёзовая палка с развилкой на конце и больно зашибла рёбра.
    - Вылезай, мишка, конец тебе! - орали снаружи.
    - Не стреляйте! Я тут, я! Человек, а не мишка, - что есть мочи завопил Шершавый и начал выбираться из ямы.
    - В первый раз вижу такое! Кто ты, человек? - заржал охотник, отгоняя лаек.
    - Не стреляйте! Я это! Шишанов!
    - Это который Шишанов? Шершавый, что ли? - продолжал веселиться охотник, лица которого Сергей никак не мог разглядеть.
    - Ложись! - заорал вдруг второй охотник.
    Шершавый рухнул плашмя и закрыл голову руками, вжимаясь в снег всем телом. Следом из берлоги вылез медведь и сонно озираясь, замотал головой. Выстрел сбил его с ног. Опять подскочили собаки, вцепились в зверя. Тот ещё шевелился, отмахивался от них, силился подняться.
    - Эй, Шершавый! Или как там тебя? Добивать будешь? Держи карабин! Твоя добыча! - охотник протянул оружие.
    Шершавый принял его, машинально прицелился. Медведь обречённо смотрел маленькими глазками, как показалось, с тоской и укоризной. Шершавый замешкался.
    - Не ссы, стреляй, ну!
    Шершавый выстрелил. Медведь ничком тюкнулся в снег.
    - Он же спас меня, мужики, - виновато пояснил Шершавый свою нерешительность, - без него пропал бы, замёрз на хрен...
    - Ему так и так конец! А ты спасибо скажи, что в тебя не пальнули! Человек, мать твою...
    Шершавый повернулся к охотнику - отдать карабин. И увидел лицо.
    - Виталька? Самойлов? Ты же мёртвый!
    - Сам ты мёртвый! - осклабился Самойлов и наставил на Шершавого чёрное дуло.
    - Тьфу, чёрт! Приснится же такое... Виталька...
    Год назад, вскоре после той охоты, когда спасая от медведя Витальку, нечаянно подстрелили Варнака, Шершавому стало известно, что Самойлов затевает против него нечестные игры, договариваясь с третьими лицами. Шершавый сработал тогда быстро. Кого-то перекупил, с кем-то поделился. Молодой и азартный, Самойлов не смог пережить неудачу. Вмиг оказавшись без денег и бизнеса, быстро опустился, запил, потом сел на иглу сам и подсадил жену. Обоих нашли с передозой. Совсем недавно, сорок дней не прошло ещё. Шершавый устроил супругам пышные похороны...
    А потом, дней через десять поехал на окраину города к Виталькиной тёще. Это она забрала ребёнка, когда ещё были живы родители, но вели непотребный образ жизни. На улице, немного не доехав до нужного адреса, увидел, что пацан лет трёх-четырёх колотит палкой по луже, в которой шевелится мокрый комок. Велел водителю остановиться.
    - Мальчик, зачем ты котёнка обижаешь?
    Пацанёнок втянул в крохотный носик длинную соплину и деловито сказал:
    - Да он у бабки все половики обоссал!
    - Ему же больно! - Шершавый вытащил из лужи дрожащего котёнка, с которого текла грязная вода, и посадил в свою дорогую шляпу.
    Маленький разбойник вдруг истошно завопил:
    - Ты, дядька, - бабайка! Вот и иди себе в лес, а нашего котёнка не трогай!
    Разговор с Виталькиной тёщей был неприятным. Она обвиняла Шершавого в смерти зятя и дочери, и никаких денег брать у него не хотела.
    Обескураженный, вышел тогда Сергей Геннадьевич из дома, сел в машину. Водитель что-то спросил про котёнка.
    - А вот ты и пристрой его в хорошие руки! - буркнул тогда он.
    - Но где я? - пошарил в темноте рукой Шершавый.
    Какие-то корни, корявые стены... Почему-то болели рёбра. В глубине пещеры раздался негромкий звук. Будто вздохнул кто-то большой. И начал шевелиться, потягиваясь. По стене струйкой посыпалась потревоженная глина, порскнули испуганные мыши.
    Шершавый вспомнил вчерашний день, детский восторг от гонок на снегоходе, падение в речку, вспомнил, как выкарабкался, промёрз до самых костей и провалился...
    Понял он, и кто там зашевелился рядом с ним, потягивается и вздыхает, готовясь проснуться. Как говорится, сон в руку.
    Теперь Шершавому стало страшно по-настоящему. Он замер, парализованный ужасом. Страх заморозил позвоночник, сделал деревянными ноги. Ощущение безысходности сковало тело и разум. "Один на один хотел? На, вот тебе! Разве ты сейчас не один на один?" - вкрадчиво нашёптывал внутренний голос. Но ведь попасть в берлогу, на территорию зверя, без оружия - это совсем не то, к чему стремился Шершавый. "А к чему ты стремился? Вломиться в лес на орущем снегоходе, выманить мирно спящего зверя и расстрелять, не пришедшего в себя от сна, в упор? Эка доблесть!"
    Медведь зашевелился сильнее, заворочался. До ноздрей дошёл тошнотворный псиный запах шкуры, смешанный с его собственным запахом - страха. Приближение когтистой лапы почувствовал кожей. В панике Шершавый рванул из берлоги, развивая бешеную скорость. Но хозяин тайги, даже полусонный, бегал по глубоким сугробам гораздо быстрее перепуганного насмерть мужика. Шершавый ощутил смрадный запах из хриплой пасти за спиной. Тяжелое, подскочившее к горлу сердце, готово было вот-вот разорваться.
    Поняв, что человек безоружен, и деться ему некуда, медведь остановился. По-собачьи присел на белый снег и стал с любопытством глядеть на глупого человека, нелепой раскорякой лезшего на дерево.
    Совершенно обезумев, Шершавый полз по толстой, почти горизонтальной ветке, пытаясь хоть на несколько минут оттянуть, отсрочить ужасную гибель.
       Медведь зарычал и начал ловко карабкаться вслед за шустрой добычей. Добравшись до ветки и цепко держась за берёзовый ствол тремя лапами, четвёртую длинно протягивал, заставляя человека отодвигаться ещё и ещё - забавлялся как кот с мышкой.
    ****
    Полина оставила снегоход на опушке и ходко шла по лесу на лыжах, костеря на чём свет стоит и отца, и этого урода, который не вернулся вчера вечером, и теперь его нужно спасать.
    У отца, как назло, в спину вступило. Баню топил, неловко поскользнулся на крыльце с ведром воды. Теперь лежит, мается. Вечером порывался идти искать. Да куда там, намазала барсучьим жиром, уснул, как ребёнок.
    Вчера, когда вернулась из дальнего леса, сразу поняла, что отец чем-то озабочен: Петрович колол дрова, хотя вон их сколько, наколотых с осени, лежит! Потом отец всё же признался, что отправил Шершавого охотиться на медведя.
    - Кто? Крепыш? - интуитивно спросила Полина.
    - Ну не на Горыныча его пускать! - виновато огрызнулся отец и добавил:
    - С Горынычем ему не справиться, знаешь ведь, какой хитрован. А Серёгу жалко. Если б не его деньги, на что тебя учить-то было?
    - Ты теперь меня всю жизнь будешь попрекать его деньгами? Я уже три года как окончила, диссертацию пишу, - вспылила Полина. - Пожалела овца волка! Ему миллионы ляжку жгут! А Крепыш тут при чём?
    Вот тут-то Петрович и понёс ведро в баню, да упал, расплескав воду.
    - Тьфу, что за напасть! - заругался он, пытаясь подняться.
    Однако сам справиться не смог, кряхтел и стонал, пока дочь ему помогала.
    - Пойми, пап, мы ему ничего не должны, он оплачивает свои прихоти. А ты его деньги в дело тратишь, - приговаривала Полина, растирая старому спину.
    - Ладно, - Петровичу было неловко перед дочерью за то, что выдал место зимовки её любимца, которого оба знали ещё медвежонком, - да, может и не найдёт он его. Я же саму берлогу-то не показывал, так, квадрат на карте. Покатается, да приедет не солоно хлебавши, в бане париться. Ты это, дровишек подкинь...
    Когда Шершавый не появился к ночи, оба заволновались. Потом натёртый жиром и принявший спасительные сто грамм Петрович уснул, а Полина долго ещё ворочалась, строя предположения, что могло произойти с Шершавым. Нашёл ли он берлогу? Да, отец прав, для Шершавого лучше Крепыш, а не его предполагаемый папаша, известный злобным нравом восьмилетний Горыныч, который знал, что такое человек. И старую пулю в теле носил: ушёл когда-то раненый от охотников. Рана зажила, а злоба на людей осталась. Но и Крепыш - тоже медведь, а не комнатная собачка. До сих пор это был игривый добродушный мишка, но вдруг папашины гены начали действовать? Как непредсказуемо могут вести себя медведи, поднятые среди зимы из берлоги, Полине было хорошо известно. Недаром её научная работа называлась: "Влияние различных антропогенных факторов на структуру популяции бурых медведей". Навидалась она, этих факторов! Тут и охотники, и лесные пожары, и вырубки, законные и незаконные. Лесов уже почти не осталось. Скоро зверя вообще только в зоопарках увидишь! Хотя, откуда в зоопарке-то? В неволе мало кто способен размножаться... Эх, человек! Паскуднее самого дикого зверя!
    Вот и этот, урод шершавый. Ну чего ему не хватает? Богат. Машины меняет, снегоходы. Бабы вьются. Так нет, ему всё мало! Ощущений острых захотелось! Крови! Почему мужики такие? Почему им нравятся войны, убийства и разрушение? А теперь самого спасать надо!
    Но выходить на поиски сейчас, в ночь - не справится она: очень устала. Отец теперь не меньше, чем на неделю вышел из строя. Лежала без сна, прислушиваясь, не загудит ли снегоход Сергея, Сережи. Так называла изредка Полина Шершавого в девичьих мыслях. Давно выделила его среди других охотников. И отличался Серёжа не только уродливой внешностью. Было в нём что-то ещё. По молодости с его женой произошёл несчастный случай. Наверное, до сих пор страдает. Петрович нашёл его тогда в лесу, обезумевшего. И гору изуродованных трупов. Вызвал вертолёт, помог увести. Полине тогда одиннадцать лет было, и мама ещё жива. Сергей после похорон несколько месяцев жил у них, никого не видел, ни с кем не говорил. По ночам только слышала Полина жуткие стоны да скрежет зубов. Потом, когда тайга подлечила его, исчез надолго. Лет пять назад объявился, уже богатый, на огромном джипе приехал. С тех пор помогает Петровичу, отстёгивает денег на нужды заказника, не жалеет. Сострадательное сердце Полины чувствовало боль не зажитой раны Сергея, готово было разделить, залечить эту боль. Но нужно ли ему её сострадание? Он ведь на неё, Полину, и не смотрит совсем, считает маленькой, пацанкой. И чем она хуже городских? Ладно, утро вечера мудренее.
    А утром, ещё по темноте, завела "Буран" и выехала на поиски.
    И вот теперь угрожающе рычит Крепыш. Его Полина давно научилась узнавать по голосу. Недаром с самого начала следила за медведицей и двумя славными медвежатами, потом отдельно за каждым из них. Крепыш уже вторую зиму живёт самостоятельно. Вот только не дали ему в этот раз спокойно поспать. Нашёл-таки Шершавый её любимого мишку!
    Девушка прибавила шагу. Успеть, не дать наломать дров! Обоих ведь жалко!
    Когда она вышла к большой берёзе, Шершавый висел на самом конце горизонтальной ветки, качающейся от ветра. Крепыш, примостившись ближе к стволу, забавлялся: протягивал длинную лапу и с силой ударял по ветке, заставляя её дрожать и вибрировать. Видно было, что мужик держится на онемевших руках из последних сил.
    Полина достала карабин, это на всякий случай. Быстро вставила в арбалет специальную ампулу и выстрелила в медведя. Потом пальнула из карабина в воздух. Крепыш от неожиданности коротко тявкнул и мешком свалился с дерева. Лекарство начинает действовать быстро, но всё же девушка продолжала держать его на мушке: мало ли что! Медведь сделал несколько шагов, лапы его начали заплетаться - сейчас упадёт.
    Но упал с берёзы мужик. И угодил сверху прямо на медведя! Уже почти уснувший от дозы снотворного зверь встрепенулся, стряхнул с себя бедолагу. Потом уткнулся носом в снег, побежал на нетвёрдых лапах по своим следам и инстинктивно юркнул в берлогу.
    - Молодец, Крепыш! - с облегчением рассмеялась Полина.
    На Шершавом не было лица. Багровые шрамы выглядели на побелевшей коже особенно уродливо, даже зловеще. Глаза. На Полину смотрели глаза смертельно уставшего человека. Впрочем, один глаз почти не видно под нависшим веком.
    - Ты как? Сам идти сможешь? - почему-то обращаясь на ты, спросила Полина. - Тут недалеко, до снегохода только.
    Шершавый молча кивнул.
       ****
    Прошла зима.
    - Эх, ты, охотник! Кому мстишь-то? Не виноват Крепыш перед тобой ни в чём. Вон и сейчас пощадил тебя. Тебе бы в себе зверя победить! - эти слова Полины, которые она сказала тогда Шершавому, расставили всё по своим местам.
    Крутой охотник, превратившись в беспомощную жертву, позорно висевшую на ветке, не стал зацикливаться на ощущении унижения оттого, что спасла его женщина, по сути девчонка. Он чувствовал лишь бесконечную благодарность от самого факта спасения. Спасения и от медведя, и от самого себя.
    Что ж, пора исправлять ошибки. Теперь у Шершавого была новая конкретная цель - компенсировать природе и миру тех, виновником чьей гибели стал он сам. Он отдавал себе отчёт, с какими трудностями ему теперь придётся столкнуться. Многие со своими тёщами не могут ужиться, а тут... Виталькина. Она ведь до сих пор считает Шершавого душегубцем.
    Но именно эта новая цель придавала вкус его новой жизни. Шершавый ясно увидел выход из тупика, куда загнал себя сам после несчастного случая с Надюшкой.
    Вот и домик Виталькиной тёщи. Пацан узнал сразу, крикнул громко:
    - Баба, иди сюда! Бабайка опять приехал! - и строго спросил:
    - Ты куда нашего котёнка дел?
    - Да, у Коли, водителя моего, живёт твой котёнок. Можно и назад забрать. Ты его обижать не будешь?
    Пацан насупился и сказал:
    - Не буду. Бабушка сказала, бить маленьких не-пе-де-гично!
    - Непедагогично! - поправила его Виталькина тёща.
    - Вы, Галина Ивановна, и ты, Валерка! Слушайте внимательно и не перебивайте! Вы меня знаете хорошо, да всё же не очень. Предлагаю познакомиться поближе. Вы одни, и у меня родни нет. Давайте подружимся, а там, глядишь, вместе жить будем! Вместе-то оно, веселее!
    Виталькина тёща оторопело молчала, а Валерка сказал:
    - Ты, что, бабайка, папой моим хочешь стать? А мамой кто будет? - шмыгнул носом и оглянулся на бабушку. - Маму тоже надо, да, баб?
    - Ну, маму я тоже почти нашёл! - засмеялся Шершавый. - Предлагаю поехать за подарками, а потом - знакомиться! Ты, Валерка, какой велосипед хочешь - двух- или трёхколёсный?
    - Двух, конечно. Что я, маленький? - загорелся пацанёнок.
    Виталькина тёща поджала губки, когда увидела, какой подарок приготовил Сергей Полине.
    На поверхности новенького мнегохода сочно зеленела тайга. Почти как на картине Шишкина резвились три маленьких забавных медвежонка.
    - Это китч, Серёжа, - скорбно произнесла она.
    - А вам, Галина Ивановна, я купил путёвку в Австралию. Вы ведь там не были ещё? Поезжайте, отдохните, давно ведь мечтаете о путешествии, - лукаво сказал Шершавый и с удовольствием отметил, как полезли на лоб глаза Виталькиной тёщи.

    27


    Пинская С. Рыцарь весёлого образа   29k   "Рассказ" Проза

      Я пришёл в себя от пронзительного звонка в дверь. Потом в неё забарабанили и донёсся визгливый голос Шуры с первого этажа:
       - Да что ж это такое, люди добрые?! Я только ремонт сделала, а он тут через день всемирный потоп устраивает! Выламывай, коли открывать не хочет! Я ему такое устрою! Неужто управы на паршивца нет?!
       Я не очень понимал, о чём там орала Шура, поскольку мне её визги были, пардон, по фиг! Мне было хорошо. М-м-м, слишком даже хорошо.
       Я вылез... Нет, выплеснулся из ванны, вместе с бегущей через край водой. Посмотрел с сожалением на краны и закрутил.
       Стало холодно. Я глянул в зеркало, но увидел только белёсую муть. Провёл по запотевшему стеклу ладонью - и отшатнулся: на меня смотрело осунувшееся жёлтое лицо с торчащей щетиной недельной давности. Обведённые тёмными кругами глаза щурились, вглядываясь в отражение. Зрачки зияли бездонными чёрными ямами. Лихорадочными пятнами пламенели скулы и губы.
       Закружилась голова. Я резко присел, опустив голову вниз. Стало лучше. "Чёртовщина какая-то! К врачу нужно сходить. Так и коньки отбросить недолго!"
       Вдруг я ощутил тишину. Не услышал, а именно ощутил! Это когда она медленно вползает во все, что только можно - уши, рот, нос - заполняет липкой полнотой, пытается удушить...
       "Что-то Шуры не слышно", - промелькнула на удивление здравая мысль, и я осторожно распрямился, собираясь покинуть затопленный корабль ванны, грустно возвышающийся над покрытой слоем воды шахматной доской плитки.
       Трое мужчин стояли сразу за дверьми ванной комнаты и, похоже, имели ко мне какие-то претензии. А потом случилось что-то странное: я поплыл. То есть, не по воде, конечно: Шуриной квартире хоть и досталось, но до бассейна нашей малогабаритке было далеко. Плыл я по воздуху. При этом меня вроде как держали. Или несли. А, может, и тащили - я не особенно помню. Зато помню громкое дыхание за Шуриной дверью. "Шесть футов под килем!" - напутствовал я её, после чего из-за двери донёсся тяжёлый мат, окончания которого я не успел расслышать - меня загружали в машину. Почему загружали? Тут я не очень уверен. А потом были темнота и движение. То есть, двигался не я, а машина, меня только трясло. Доносились какие-то бессмысленные фразы типа:
      - Циклодола нажрался, говнюк. С него щас толку - ноль. Придётся ждать, пока отойдёт.
       Или:
       - Бабки и товар где-то ещё припрятал.
       А то и вообще загадочное:
       - Восемнадцать стукнет - он её продаст тому жирному деловому из Ташкента.
       Я хотел возразить, что если речь идёт обо мне, то нажрался я всего-навсего шоколада; с населением Ташкента меня ничто не связывает; а если им нужны деньги - то могут убивать меня сразу и без жалости, потому как нищ я и гол, и взять с меня нечего. И выкуп за меня заплатить некому: Пашка опять за решёткой - какой из него выкупщик?
       Да, братан остался последним родным человеком на всей этой ущербной планете. А где же родители, вы спросите? Родители...
       Батя из мест весьма отдалённых, где он провёл большую часть своей грешной жизни, отошёл в территории и вовсе недосягаемые, царствие ему небесное. Мать была женщиной доброй и забитой. В смысле, и тёмной она была, и забитой, потому как батя любил руки распускать. А померла от пьянства. Как бати не стало - так и запила по-чёрному. Врач потом объяснял, что у неё предрасположенность к циррозу печени была, а тут ещё алкоголь. В общем, умерла от кровотечения. И остались мы с братом Пашкой одни.
       Братан мой успел накуролесить в своей жизни будь здоров! Получил срок за воровство, потом другой. Отсидел, вернулся. Мать к тому времени уже не стало - совсем чуток не дождалась возвращения первенца. Пашка на могиле её слезу пустил. И всё. Больше я его плачущим никогда не видел. Он вообще после последней отсидки сильно изменился. Нехорошо изменился. Глаза стали какими-то заострёнными. Волчьими какими-то!
       Но меня он любил. По-своему, конечно. А ещё он любил девок - каждый день очередная красотка на ночь с ним оставалась. Он и мне предлагал, но я отказывался. Для себя я давно уже решил: довольно с моей семьи дураков! Выучусь, на ноги встану, матери памятник красивый закажу. А потом женюсь на самой красивой девчонке, и будем мы с ней жить, как в той сказке. Я любить её буду, подарки дарить. Пальцем никогда не трону!
       Под эти мысли я, похоже, и вырубился, потому что когда очнулся, тряски больше не было. Я попытался сесть и понял, что связан. Капитально так, по рукам и ногам. А сил, чтоб даже попытаться избавиться от пут, не было вообще. Хотелось спать, но сон не шёл. Зато пришло чёткое осознание того, что я, похоже, влип не на шутку. И связано это не иначе, как с братаном.
       Послышалось бряцанье металла - словно кто щеколду откидывал - темноту разорвал столб солнечного света, в котором, как сумасшедшие, закружились крошечные пылинки, и всё это вдруг материализовалось в... привлекательное девичье лицо!
      "Симпатичная", - подумал я и попытался поприветствовать незнакомку, но понял, что рот у меня чем-то заклеен.
      - Мы-ы-ы-ы, - вот и всё, что получилось. Девушка, как это ни странно, удивлённой не выглядела. Она отбежала, осторожно выглянула наружу, затем тихонько прикрыла дверь и вернулась ко мне.
      В лакированной коже высокой платформы отразилась моя перекошенная физиономия с чёрной полосой изоленты под носом. "И как она только ходит на таких каблучищах?" - промелькнуло совершенно отфонарно. Хотя должен признать, что на каблуках её ножки были вообще - конец света: как у манекенщиц из зарубежных каталогов нижнего белья. И пахло от неё хорошо - это я учуял, когда она присела, аккуратно снимая изоленту - чем-то свежим и, судя по всему, очень недешёвым.
      - Ай! - я постарался приглушить невольный крик боли.
      - Ш-ш-ш, - поднесла палец к губам девушка. - Услышат! - и, посмотрев на меня испытующе, спросила: - Ты кто?
      Кто я? Если бы я сам знал! Точнее, то, что я Коля Ермаков, было ясно. Только, думаю, её интересовало другое: что я, связанный, делаю в этом сарае. Но вот именно на этот вопрос ответа у меня не было. А, может, она заодно с этими бандитами? Да нет, не может быть! Темнота к этому времени поредела, и я смог оценить глаза незнакомки: ярко-голубые, они выглядели невинными, добрыми и совсем не угрожающими. То, как она прислушивалась к немногим звуком, доносящимся извне, подтверждало моё предположение, что она к моему похищению никакого отношения не имеет. А раз так, почему не познакомиться с симпатичной девчонкой?
      - Человек! - девушка закатила глаза, и я понял, что спорол глупость. - Да ладно, не сердись. Колей меня зовут. А тебя?
      Девушка, похоже, колебалась. Даже губу закусила. А губы у неё тоже были что надо: бутончиком, чуть крупноватые и словно обведенные по контуру.
      - Настей, - наконец решилась она. - Ты чего натворил-то?
      Слышишь? Связан в сарае - так уже и натворил! Во артистка!
      - А с чего ты взяла, что я чего-то натворил? - раздражённо огрызнулся я. - Ты лучше скажи: где я? Ничего не помню! То есть, помню, что ванну принимал, Шура-соседка в дверь ломилась, потом мужиков каких-то помню. Да ты, наверно, лучше меня знаешь, кто эти мужики, которые меня сюда притащили, и чего им от меня нужно.
      Девушка оглянулась на дверь и опустилась на присыпанный соломой пол.
      - А кто такой Пашка?
      Вот те на! Откуда она о брате моём знает? Говорить ей или не стоит? С другой стороны, что я теряю, если скажу ей о нашем родстве?
      - Ну, брат мой. А что?
      Девушка смотрела на меня с сожалением.
      - Тебе сколько лет-то?
      - Почти восемнадцать.
      Она закивала головой:
      - Мне тоже!
      И тут я ляпнул что-то, непонятно откуда всплывшее в моей по-прежнему тяжёлой голове:
      - Вот восемнадцать стукнет - и продадут тебя жирному барыге из Ташкента.
      Настя ахнула и дёрнулась назад. Глаза её стали туманными - словно думала о чём-то постороннем - затем опять сфокусировались на мне.
      - Что ты несёшь?
      Я пожал плечами:
      - Сам не знаю. А что, такое возможно?
      Настя тормошила меня за плечи:
      - Припоминай, горе луковое! С чего ты взял?
      Я задумался:
      - Не знаю... Может, услышал, пока меня сюда везли? А что такое циклодол, кстати?
      Настя вытащила из кармана айфон и начала над ним колдовать:
      - Циклодол... Лекарственный препарат, который также используется как наркотик. А зачем тебе?
      - Ты прочти побольше - что там происходит, если принять его?
      Настя читала, а я лихорадочно соображал, каким образом стал наркоманом, сам того не зная. Вдруг меня осенило: шоколад! После того как братана забрали, я нашёл в его комнате коробку шоколадных конфет - он их для девок держал. Не пропадать же добру! Вот я и взял в обычай после ужина побаловаться конфеткой-другой. Добаловался! То-то я понять не мог, что за чертовщина со мной происходила! Немудрено, кстати, что девки его такими сговорчивыми оказывались!
      Да бог с ними, с девками. Одурманивал он их, дело ясное. А где, спрашивается, брал отраву? И чем ещё промышлял?
      Послышались приближающиеся мужские голоса.
      Настя быстро заклеила мой рот изолентой, а сама спряталась в дальнем углу за старыми матрасами, прислоненными к старым же комоду и тумбочкам. Я закрыл глаза: притворюсь спящим. Или... Как там Настя читала про третью фазу?
      Дверь распахнулась и две пары ног зашагали в мою сторону. Пинок в бок. Больно же! Реагировать или не стоит? Сорванная рывком изолента обожгла огнём. Тут я не выдержал и взвыл. Как только женщины через ваксинг проходят?! Мазохистки! Однако, после вопля глаза пришлось открыть.
      Эх, лучше бы я их не открывал: на меня пялились два здоровых мужика, одетые в дорогие спортивные костюмы. Их откормленные чисто выбритые пачки недобро ухмылялись. Что ж, попытка не пытка - и я начал:
      - Дементоры!!! Дементоры!!! Пойдите прочь от моих счастливых мыслей! А-а-а!!! Умираю-ю-ю! Душу мою высасывают, упыри поганые!! - я качался по полу и орал безумным голосом, тараща глаза и корча ужаснейшие физиономии.
      Мужики сначала смотрели недоверчиво, потом переглянулись и заржали. Один прижал меня к полу, другой опять залепил рот изолентой.
      - Что с ним делать? - спросил тот, что поздоровее.
      - Будем ждать, пока глюки пройдут. Тогда и допросим, - ага, значит меня ещё и допрашивать будут. Возможно, пытать! Вот ё-моё!
      - Ты Настю не видел? - спросил тот, что помельче, направляясь к двери.
      - Не видел. К подружке, наверно, пошла.
      - Ашок через день звонит, справляется. Присматривать за ней нужно получше: ему только девственница нужна, иначе не заплатит, а Димка соседский так и крутится рядом. Ты, Гриня, глаз с неё не спускай. Позвони Наташке: если там, пусть домой идёт.
      Дверь захлопнулась.
      - Ты представляешь?! - я даже не слышал, как она подошла. В руке её поблескивали снятые босоножки. Но куда им было до Настиных глаз, которые даже в темноте сверкали, как наточенные клинки. Что я мог сказать? Как успокоить беднягу? Связанный на полу, я сам нуждался в помощи! Хотя...
      Я замычал.
      - А, извини, - и она аккуратно сняла изоленту. Затем подумала и завозилась с верёвкой, связывающей мои руки. Ноги я освободил уже самостоятельно. Ах, хорошо! Затекшие конечности ныли.
      - Рассказывай, - потребовал я.
      - Да нечего рассказывать, - начала Настя. - Я сирота. Живу с дядей Сергеем, папиным братом. Родители погибли в автомобильной аварии четыре года назад, и дядя забрал меня к себе.
      - Что он из себя представляет, твой дядя?
      Настя пожала плечами:
      - Не знаю. Бизнесмен. Успешный, даже слишком. Я в его дела не вмешиваюсь... А в остальном - не жадный, заботливый даже по-своему: покупает всё, что попрошу, денег на карманные расходы не жалеет. Охранники его за мной присматривают. Я-то думала, боится он за меня, а, оказывается, всё намного проще: я - товар! - она зашмыгала носом. Интересная штука получается: мы оба сироты! У меня - брат горе-горькое. А у неё вообще: не дядя, а мафиози какой-то, для которого, похоже, нет ничего святого. Настя продолжала, и голос её звучал надтреснутым и сырым: - Я раньше не понимала, почему папа с ним не ладил, а мама и вовсе терпеть не могла. Я-то его толком не знала, пока..., - она поднялась на ноги и начала ходить взад-вперёд, потом остановилась. - До сих пор не могу понять, как так вышло. Папа ведь очень хорошим водителем был. А тут - не справился с управлением, и их вынесло в кювет. Да что говорить...
      Интересно, что там действительно произошло? Душок нехороший исходил от всей этой истории.
      - Слушай, где это мы? Сарай какой-то! В деревне, что ли? - жалко мне было Настю, но времени на сочувствие не было. Не сейчас, во всяком случае.
      - Ну да, сарай! Только не в деревне, а в пригороде. Мы в доме живём, а это так, подсобное помещение. Склад опять же. У дяди ресторан и несколько закусочных в городе, вот он здесь и хранит кое-что - муку там, сахар.
      - Непонятно, зачем хранить муку и сахар здесь, если рестораны там. Неизвестно, что там за мука такая, - пробурчал я и задумался. От меня чего-то явно ожидают. И я бы отдал им всё, чего они хотят, только вот беда - я же знать не знаю, чего им надо и где это найти! Как в той сказке: пойди туда, не знаю куда; принеси то, не знаю что. А если не принесу? Вывод напрашивался сам по себе: нужно делать ноги, если жизнь дорога! Я посмотрел на девушку:
      - Мне нужно отсюда убираться, и чем раньше тем лучше. Поможешь?
      Настины глаза расширились.
      - Ты вообще понимаешь, что в живых они меня не оставят?
      Девушка продолжала молчать. Потом решительно зашагала в дальний угол, покрытый стеллажами, на которых лежали мешки.
      - Иди сюда, поможешь. Неизвестно что за мука, говоришь? Вот сейчас и выясним!
      Мы стащили один из мешков с мукой на пол. Настя осмотрелась и увидела большие садовые ножницы. Она решительно всадила их в ткань и разрезала мешок. Даже в темноте можно было видеть поднявшееся вверх мучное облако.
      - Что ж, давай проверим, что это за мука, - и она взяла щепотку, нюхая. - Вроде, настоящая.
       Я запустил руки в мешок, следуя непонятному инстинкту. Вот! В моих руках оказался пластиковый пакет, плотно набитый чем-то белым.
       Настя ахнула:
       - Так вот в чём дело! - она рывком отправила на пол следующий мешок, резким движением вспорола его и вытащила из белого облака подобный первому пластиковый пакет.
       Я вежливо кашлянул.
       - Между прочим, они дверь за собой заперли.
       - Не беда, - отмахнулась Настя. - Отсюда можно через чердак выбраться: на крышу, а потом по дереву вниз. Только что потом?
       - У тебя же телефон! Позвони в милицию!
       Настя иронично покосилась в мою сторону:
       - Начальник милиции - лучший друг дяди. И потом: что я им скажу? Что наркотики нашла? А ты уверен, что это наркотики? Или что тебя похитили - а откуда я знаю, что ты не врёшь?
       Зажужжал айфон - хорошо, что на вибрации! Хотя, зазвони он, когда мужики те здесь были - всё равно услышали бы!
       - Алло... Да нет, просто вышла пройтись... Хорошо, скоро буду. Не волнуйтесь, Гриша, я сразу домой.
       Настя нажала кнопку отбоя и посмотрела на меня вопросительно:
       - Что будем делать?
       Честно говоря, больше всего мне хотелось бы исчезнуть в этот момент с лица земли раз и навсегда. Только разве от Грини с его приятелем спрячешься?
       - Ты права, нужно выяснить что к чему, а потом уже звонить. Знаешь что, - предложил я, - давай мешки эти спрячем, ты меня опять свяжешь, а сама через крышу выберешься отсюда. Чего-то им от меня надо - значит, скоро опять припрутся. Я попытаюсь поморочить их немного и заодно узнать как можно больше. Когда же они уйдут - вот тогда ты вернёшься и освободишь меня. И ещё, - я замялся. Настя мне нравилась всё больше и больше, только дело даже не в этом: беззащитная она в этом мире, вот что! И девчонка к тому же, которую вот-вот продадут какому-то жирному извращенцу. Слышишь? Девственниц ему подавай! Там у него, небось, целый гарем наложниц! Испортит бедняге жизнь, а потом, глядишь, ещё и перепродаст в бордель какой-нибудь на Ближнем Востоке. А что? Ещё и не такие вещи случаются! Но с Настей номер не пройдёт, уж я об этом позабочусь! И я решительно заявил: - Тебе тоже бежать надо - надеюсь, ты сама это понимаешь. Так вот: давай вместе. Жить у меня есть где. Деньги - заработаем. В общем, прорвёмся. Конечно, если ты не мечтаешь о жирном Ашоке.
       - И не смешно, - Настя, похоже, обиделась. - Ладно, посмотрим. Только ты поосторожней с ними.
       - Не волнуйся, всё будет нормально, - честно говоря, в этом я был не слишком уверен, но что делать?
       Настя аккуратно связала меня, заклеила рот и через чердак выбралась из сарая. Я слышал как она мягко спрыгнула на землю, пауза - наверно, обувалась - и торопливые шаги начали удаляться.
       - Видите? В целости и сохранности. А вы волновались, - раздался её голос.
       "Молодец, звучит уверенно!" - подумал я и закрыл глаза: сил по-прежнему не было и очень хотелось спать. Только сон никак не шёл. Отяжелевший мозг пытался придумать вопросы, которые помогли бы разобраться что к чему.
       Прошёл час, другой. Я, похоже, задремал, потому что не слышал, как опять вошли двое мужчин. Носок кроссовка бесцеремонно тыкался в нижние рёбра.
       - М-м-м..., - резко сорванная полоса изоленты. - А-а! - когда больно, притворяться ни к чему! - Вы кто? Где я? - вроде, натурально получилось, потому что физиономии моих тюремщиков осветились идентично довольными улыбками.
       - Много будешь знать - скоро состаришься: придётся на тот свет отправить! - пошутил Гриня, и его приятель заржал.
       - Дяденьки, что я вам сделал? Отпустите меня, пожалуйста! Я никогда больше не буду Шуру заливать! - нашёлся я.
       Мужчины переглянулись.
       - Кто такая Шура?
       - Так соседка этажом ниже! Та, чью квартиру я залил. Я больше не буду, честно!
       - Чихать мы хотели на твою соседку! - перебил меня тот, что не Гриня. - Ты с братом в доле был?
       Ага, я так и думал! Брательник мой, похоже, тем же, что и эти головорезы, занимался. Я скорчил как можно более невинное лицо:
       - В какой доле? Я не знаю о чём вы говорите!
       - Слышь, Саня? - "Значит, Саня", - мысленно отметил я. - Циклодолом накачался - и ничего не знает!
       Саня присел на корточки. От него разило смесью пота, одеколона и лука.
       - А даже если и не знаешь, пацан, мне по барабану. Хочешь жить - поможешь найти наркотики и деньги, что твой брат нам должен. Квартиру мы обыскали - там их нет. Где же тогда, а?
       Были у меня мыслишки по этому поводу. Только с чего это я буду с ними откровенничать? Я сморщил лоб, изображая напряжённый мыслительный процесс.
       - Может, в подвале?
       Мужчины переглянулись.
       - Где это?
       - Подвал в подвале - где ж ещё? Там номер нашей квартиры на двери. А ключ на гвозде сразу у входа. Ну... это... в смысле, если вам ключ нужен...
       - Мы проверим. А не найдём - сюда вернёмся, и мало тебе не покажется!
       Они собрались уходить. Но нет, отпускать их было ещё рановато, и я взвыл, стараясь звучать как можно искренней:
       - А почему мне? Я-то тут при чём? Брательника моего и прижмите!
       Мужчины переглянулись, и Саня бросил презрительно:
       - Ах ты щенок паршивый. Брат в тюрьме - а ты на него валишь? В штаны, смотри, не наделай, убирать за тобой не будем.
       Я продолжал:
       - Когда его перевозить будут с места на места - похитить можно. Как в кино! Вроде как авария, а на самом деле раз - и умыкнуть. А если не скажет, так опять аварию - и на тот свет, - тут мне в голову пришла шальная идея. Что ж, помирать так с музыкой: - Как тогда с братом Серёги!
       Лица мужчин стали вдруг холодными и опасными. Похоже, я попал в самую точку!
       - Многовато ты знаешь для невинной овечки, - Гриня больно пнул меня в бок. - Но ничего. Мы туда и обратно, а потом уже разберёмся, откуда ты у нас такой осведомлённый! - и они поспешно вышли из сарая. Даже рот забыли заклеить!
       Минут через пять дверь открылась опять и внутрь скользнула Настя.
       - Ну что, выяснил что-нибудь?
       - Выяснил! - угрюмо покачал я головой. - Мой братан, похоже, работал на них. Сам в тюрьму загремел, а товар и деньги вернуть не успел. Вот мужики эти и бесятся. Я их домой к себе отправил, что даст нам немного времени, если прямо сейчас попробуем бежать. И вот ещё, - я замялся, не зная как лучше сообщить ей новость о дяде. - Судя по всему, родители твои не сами попали в ту аварию. Дядя помог.
      Лицо Насти пошло пятнами, руки сжались в острые кулачки, и я испугался: она сейчас может таких дров наломать!
      - Настенька, дорогая, держи себя в руках. Прошлого не изменить, а пока что нам обоим спасаться нужно. Ты развяжи меня для начала.
       - Настя! - раздалось снаружи.
       - Ой, это дядя Сергей меня ищет! - заторопилась девушка, теребя узлы, которые легко развязались на сей раз.
       - Настя, ты где? - голос был уже совсем за дверью.
       - Бежим! - громким шёпотом скомандовал я, направляясь к чердаку и увлекая девушку за собой.
       - Нет, ты сам! Я скажу, что никого здесь не было. Ты иди, иди, не волнуйся! - она поцеловала меня в щеку и подтолкнула в сторону лестницы.
       Через щели в полу чердака я видел, как в сарай зашёл моложавый холёный мужчина. Увидев племянницу - или, точнее, не увидев меня - он остолбенел, затем начал бегать вокруг, заглядывая за всякое барахло, которого там хватало. Настя ходила за ним следом, сначала, вроде, оправдываясь. Потом спросила о чём-то, отчего мужчина замер, затем схватил её за предплечье и потянул наружу. Я видел, как он отобрал у неё телефон. Плохо дело! Раздался его возбуждённый голос, отдающий кому-то команду найти меня и привести назад, живым или мёртвым. Хм, мёртвым. Это в мои планы точно не входило.
      Через торцовое окошко я осмотрел ограду и понял, что просто так отсюда не выберешься: высокая бетонная стена была обнесена по верху несколькими рядами колючей проволоки. С другой стороны, это дерево, которое Настя использовала, чтобы спуститься вниз, росло у самой ограды! Можно забраться на дерево и спрыгнуть вниз уже по ту сторону.
      Между тем во дворе происходило нечто непредвиденное. Настя пыталась вырваться из железной хватки дяди, но тот не выпускал её. Тогда она закричала, зовя на помощь, но Сергей ладонью зажал рот, схватил беднягу в охапку и потащил в дом. С грохотом захлопнулась за ними дверь.
      "Вот те на! Как её теперь оттуда вызволить?" - я продолжал наблюдать за домом, который, следует заметить, был очень даже ничего себе. Дворец, а не дом! Аж в три этажа. Вдруг в окошке третьего этажа я увидел Настино лицо. Глаза её смотрели... прямо на меня! Несмотря на расстояние, я увидел в них страх и понял, что медлить нельзя.
      Из дома выбежал Сергей и сел в джип. Ворота отъехали, выпуская машину, и закрылись за ним.
      "Пора!" - скомандовал я сам себе и скользнул по лестнице вниз.
      Старый матрас оказался довольно тяжёлым - что ж, тем лучше: Настюша целей будет. Выволакивая его из сарая, я посмотрел вверх: она увидела меня и, похоже, поняла мой план, поскольку через мгновение окно открылось и в нём показались её ноги, а потом и она сама, со страхом следящая за моими манипуляциями с матрасом.
      - Осторожно!
      Удивительно, но я успел отреагировать, и поэтому удар, которым можно убить, только вскользь прошёлся по спине. Мужчина, нанесший его, приготовился ко второму раунду, но я решил не играть с судьбой в рулетку и врезал ему в самое беспроигрышное место. Тот взвыл, согнулся пополам и повалился на землю.
      - Прыгай! Скрести руки на груди, приземлись на носочки, падай вперёд и катись. Я словлю тебя, не бойся, - кстати, если кому любопытно, откуда такая подкованность по этой части, ответ простой - Интернет. Чего там только ни найдёшь! Порой такую чушь народ помещает, что диву даёшься. Ну кто мог подумать, что информация о прыжках с высоты мне когда-нибудь пригодится?
      Настю дважды просить не пришлось. Она выбралась на выступ, пробегающий по верху второго этажа, села на него, спустив ноги, и только потом соскользнула вниз - соображает девчонка! - приземлившись прямо в центре матраса.
      - Ты в порядке?! - она молча кивнула и испуганно охнула. Я оглянулся: тот лоб, которому я зазвездил сами знаете куда, уже пришёл в себя и сейчас шёл на меня, повернувшись боком - учёный!
      - Беги в сарай, оттуда на крышу, заберись на дерево - и на улицу, за подмогой, - успел шепнуть я и припустил наутёк в противоположную сторону. Пусть поиграет со мной в догонялки! Морду бить он, может, и здоров, а вот по части скорости - это ещё неизвестно кто кого!
      Завизжал механизм ворот и во двор ворвался хаммер, из которого выскочили Гриня и Саня.
      "Труба", - подумал я и кинулся в дом. На что я надеялся, непонятно. Какой-то инстинкт толкал меня вперёд, вверх по лестнице, направо, затем по другой лестнице опять вверх. Пробегая мимо открытой двери, я резко затормозил: коллекция холодного оружия! Прямо на стене!
      По лестнице гремели приближающиеся бандиты. Я заскочил в комнату и обнаружил замок, который тут же закрыл: хоть ненадолго задержит этих гадов - а сам бросился к стене, стрывая с неё саблю и нож побольше.
      Не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы дело дошло до рукопашной, но тут новый звук привлёк моё внимание: вой милицейской сирены! Шаги на лестнице стихли, а потом опять запремели, на сей раз удаляясь. Между тем сирена умолкла и раздался громкий голос, требующий, чтобы открывали ворота. Что за чёрт! Я ничего не понимал. Во дворе происходило что-то серьёзное, но в доме было тихо. Подождав несколько минут, я решил выйти.
      - Коля! - позвала откуда-то снизу Настя.
      - Я здесь! Что происходит?!
      Лёгкие босые ноги оттарабанили чечётку по деревянной лестнице, и Настюша бросилась мне на шею. Ну, и я её обнял тоже, понятное дело. Такую девчонка я б всю жизнь обнимал!
      Потом мы вместе спустились вниз, где нас ожидала "моя милиция меня бережёт", и счастье от этой нежданной встречи было несравнимо ни с чем!
      А случилось вот что. Когда меня похищали, соседка Шура ещё тогда заподозрила неладное. Поэтому когда на следующий день те же самые люди вылезли из той же самой машины и направились в подвал нашего дома, она аккуратненько вышла на улицу - якобы мусор вынести - запомнила номер машины и, вернувшись домой, позвонила в милицию. Всё остальное было уже делом техники.
      Настин дядя действительно оказался серьёзным преступником, за что и понесёт соответствующее наказание. Во всяком случае, я на это очень сильно надеюсь. Правда, это означает, что и Пашка нескоро выйдет на свободу. Но тут уж ничего не попишешь. Заслужил!
      А наркотики и деньги, что те мужики искали, я ведь нашёл - был у нас с Пашкой особый тайник, о котором никто не знал. Сдал в милицию и получил за это вознаграждение. Очень кстати, поскольку меня зачислили в институт! И хоть стипендию дали повышенную, на жизнь бы её не хватило! А так всё будет путём. Потом, может, работёнку какую найду - не пропаду, короче.
      Настя тоже поступила в институт. Правда, другой, но это ничего. Мы с ней каждый день видимся. Ну, не то чтобы свидания, а так, по-дружески. Пока, во всяком случае. Но на неё у меня совершенно особые планы - думаете, я забыл тот поцелуй? И она о нём помнит. Уж я-то знаю!

    28


    Тот О. Фенимор   34k   Оценка:9.02*8   "Рассказ" Приключения


       Магазинчик "Турист" - походные принадлежности и сопутствующие товары для активного отдыха. Район московской застройки образца пятидесятых прошлого века. Ныне активно сносится, но ещё жив. Дома странные - это уже не сталинский ампир, но ещё не хрущобы. Крохотная и невзрачная вывеска на глухой кирпичной стене с дорисованной от руки стрелкой "во двор". Начало четвёртого пополудни. Тихо и безлюдно. Пенсионеры успели вернуться из поликлиник и гастрономов, а служивый люд ещё не подтянулся с работы.
       Мужчина в солнцезащитных очках и длиннополом плаще с поднятым воротником неторопливо оглядел пустующий дворик и спустился по ступеням в полуподвал, где находился вход в крохотный торговый зал. Толкнул застеклённую дверь с табличкой "открыто". В недрах мрачноватого помещения звякнул колокольчик, из подсобки навстречу посетителю, торопливо вышла стройная молодая женщина лет тридцати. Судя по удивлённому выражению её лица, покупатели в магазин заглядывают реже пожарной инспекции. Гость снял тёмные очки, чтобы лучше разглядеть хозяйку в неровном и нервном свете, больше подходящем для покойницкой, который почему-то называют "дневным". Миловидное лицо в обрамлении коротких тёмно-русых волос и выразительные карие глаза дивного миндалевидного разреза - первое, на что обратил внимание вошедший.
       - Ищете что-нибудь определённое или зашли из любопытства? - голос оказался приятным, с бархатистыми обертонами и мягкостью в согласных, будто южным ветерком овеяло. Мужчина обвёл глазами помещение, своим видом напоминавшее заброшенный склад, запылённые витрины с пожелтевшими ценниками на товарах и спросил:
       - Вы Мила Ларге, а Георг ваш брат?
       От вопроса девушка слегка вздрогнула, в глубине зрачков вспыхнули настороженные огоньки.
       - Вы что-то знаете о Георге?
       - Меня зовут Фенимор. Георг упоминал обо мне?
       Секунду-другую она медлила, словно сомневалась, что ответить. Слегка прищурилась, напряжённо всматриваясь в незнакомца и, наконец пришедши к какому-то выводу, воскликнула:
       - Как же! Вот вы какой...
       - Нам есть о чём поговорить.
       Да-да, конечно, - поспешно согласилась Мила. Заперла входную дверь, перевернув табличку на "закрыто", и пригласила, указав на дверной проём за стойкой: - Прошу.
       В каморке, бывшей одновременно кабинетом, гостиной и кухней, Мила первым делом выключила телевизор и поставила греть воду для чая. Заметив взгляд гостя, извинительно и невнятно пробормотала:
       - Вынужденно перебралась сюда. Аренда жилья не по карману, - пожала плечами. - Бизнес не идёт, не представляю, что дальше...
       Посчитав, что требуется пояснение, продолжила:
       - Это была идея Георга ехать в Россию. Ему приятели уши прожужжали, как здесь легко делать бизнес. Родители умерли, у меня была жуткая депрессия после развода, хотелось что-то поменять в жизни... Продали дом на взморье - знаете, по ночам снится, какая там красота - и оказались в Москве. Рискованно было вкладывать средства в этот магазин, но брат убедил, что с нашими деньгами ничего лучшего не найти.
       Закипевший чайник прервал её слова. Мила машинально взялась за толстостенную кружку с облезлой мордочкой Микки Мауса, но спохватившись, растерянно перевела взгляд на закрытые полки, соображая, где может находиться гостевой сервиз. Фенимор, исподтишка наблюдавший за девушкой, извлёк из кармана пачку сигарет и вопросительно посмотрел на хозяйку.
       - Да, курите, курите, где-то у меня была пепельница... - она решительно начала распахивать дверки шкафчиков.
       - Так вы говорите, что пришли от Георга? - спросила Мила, когда с приготовлениями было покончено. - Где он, что с ним? Я схожу с ума от неизвестности. У нас дома... - смешалась - на прежней квартире, побывали его новые знакомые, которых брат представил, как исследователей, но что они исследуют, не сказал - дон Бонифацио и... Джулио. Никак не могла понять, почему у них такие смешные мультяшные прозвища. Дон Бонифацио показался обаятельным и остроумным джентльменом. Все-то у него лапочки, да малышки. Одет соответствующе, как испанский гранд: немыслимой расцветки жилетка, шёлковый бант на шее, золочёный герб на груди фиолетового пиджака, печатка на мизинце с изумрудом, нафабренные усы - картина. Джулио тоже... чисто итальянский тип, этакий зловещий небритый красавчик в костюме от Бриони. Затем неожиданный отъезд Георга в несусветную экспедицию - догадываюсь, что с этими исследователями... Редкие короткие звонки, а пару недель назад он невнятно сказал в трубку: "Доверься Фенимору" и... абонент недоступен. Я удивилась, ещё одно странное имя... извините, если обидела.
       Мила вздохнула и замолчала. Фенимор сделал глубокую затяжку и загасил сигарету. Понимая, что визитер вряд ли принёс добрые вести и не видя больше возможности оттягивать, девушка обхватила руками свои плечи и тихо попросила:
       - Рассказывайте.
       Гость отхлебнул чай и, опустив взгляд в чашку, заговорил:
       - Начать придётся издалека. Кличку мне дали, вероятно, по ассоциациям с героями Фенимора Купера. Хожу-брожу по белу свету... и следопытом, и траппером поневоле станешь. Сбежал из дому в пятнадцать лет - в Крым подался. За сокровищами пиратов... - глаза мужчины затуманились, а волевое жёсткое лицо смягчилось и просветлело. - Так моя жизненная колея и обозначилась: случайные пристанища, случайные знакомые, случайные заработки. Первый срок получил за сбыт немецкого оружия времён Отечественной войны. На зоне закончил школу. Выйдя на свободу, устроился на завод. Жизнь налаживалась, поступил на заочный исторический факультет. По окончании предложили место учителя в сельской школе. Разбирая документы в краеведческом музее, наткнулся на записи о схронах, сделанных в революцию местными помещиками. Задремавший было авантюризм, жажда приключений и чудесного обогащения, проснулись с новой силой. В двадцать шесть лет светлый период моей жизни закончился. Попался, здесь в Москве, при попытке продать антиквару золото царской чеканки. Так и пошло. Последний раз на Сахалине: была наводка, что легенда о золотых кандалах каторжанина, выкованных по приказу военного губернатора Михаила Николаевича Ляпунова - не сказка. Увлекательнейшее получилось предприятие... Раскопали эти кандалы в старом остроге на реке Пильво. Однако у подельников моих оказался свой, особый план: избавиться от Фенимора, когда до клада доберёмся. Ситуация, как говориться: или-или. Короче, арестовали меня в порту Москальво по статье нешуточной - двойное убийство по умыслу. Ну, и плюс прочие художества.
       В Хабаровском СИЗО сошёлся с неким Доном Бонифацио, в миру Каратаевым Александром Вячеславовичем, - рассказчик посмотрел на собеседницу и удостоверился, что это имя ей знакомо - взволновалась женщина. - Да-да, тот самый. Конечно, Бонифацио он стал позже. Знаете ли, новый образ, новая жизнь... Постарел Александр Вячеславович, заматерел, прежняя кликуха "Сашка-клещ" стала не комильфо. Отгремел Клещ в девяностые на Дальнем Востоке громко. Все приисковые дела под ним лежали, со всех долю имел. Погорел, когда в нефтяной бизнес полез. Там оказались волки покрупнее, с государевым прикрытием. Он в ту пору уже в мэрах ходил, в Государственную Думу метил, политическим деятелем себя воображал. Арестовали его, конечно, не за рэкет и бандитизм - что-то экономическое сочинили. Срок ломился небольшой, вот и приглядывался к людям вокруг себя, о будущем думал. Интересовали его в первую голову способы вывоза и легализации золота, а это не простая штука, если счёт идёт на десятки килограммов. На этой почве и сошлись.
       Организовал мне побег - иначе никак - человека дал в Чите, который документами снабдил и деньгами помог. Устроился надёжно, - не смотрите изумлёнными глазами - у нас знаете, сколько по стране людей в розыске? Если разом всех выловить - тюрем не хватит. Для добывания хлеба насущного организовал через подставное лицо агентство путешествий "По родному краю". Ничего особенного: рыбалка, охота, шашлыки, изредка браконьеров отвезти в глухомань. Привык к размеренной жизни, прошлые времена забывать стал. Вдруг заявляются, как снег на голову: сам Бонифацио, телохранитель его Джулио и полюбовница - бывшая прима провинциального драмкружка Лерка. С ними Георг. Услугами моего бюро путешествий воспользоваться решили: в Китай переправиться, минуя пограничный контроль и таможенные процедуры. Отказать никак невозможно. В долгу я перед Бонифацием и аргумент у него при себе весомый - Джулио, который зачищал прежних приятелей Каратаева, когда тот в политику ударился. На нём трупов, как мух на навозе.
       - Зачем Георгу в Китай? - с округлившимися глазами спросила Мила.
       - Действительно... - вздохнул Фенимор. - Незачем. Удручённый состоянием семейного бизнеса, Георг стал играть на бегах. Несколько раз ему подфартило, и он подсел на игру всерьёз. На ипподроме сошёлся с Джулио, а позже с Доном Бонифацио. Прознав, что у симпатичного латыша имеется бизнес, компания решила облегчить его карманы. Мелочь, конечно, не Каратаевский масштаб, но почему не взять, если само в руки плывёт? Они ещё не знали, как у вас идут дела... - Фенимор красноречиво обвёл глазами окружающую обстановку. - А Георг держал фасон, изо всех сил создавал видимость преуспевающего дельца. Его ссудили деньгами и подставили Лерочку, как племянницу Бонифация. Стандартный вариант: запутавшийся влюблённый переписывает имущество на красотку, а сам отправляется восвояси, либо сводит счёты с жизнью - быстро, не хлопотно и юридически выверено. Актриса роль сыграла убедительно, Георг полностью попал под её чары. Когда рыбка крючок заглотила, бандиты заинтересовались, а какой, собственно, банк они срывают. Их ждал неприятный сюрприз: оказалось, что стоимость вашего бизнеса едва покрывает затраты. Цивилизованные методы сразу забываются, и джентльмены удачи начинают действовать по старинке. Лерочка отходит в сторону, а Бонифаций с Джулио начинают Георга, что называется "мутить". Это такая обработка, когда "добрые друзья" популярно, разносторонне и образно описывают, какие могут быть последствия, если жертва не предпримет определённых шагов. И ахиллесову пяту у Георга нащупали: вас, Мила. Он чуть с ума не сошёл, когда понял, что доигрался до того, что поставил на карту жизнь единственной сестры. Георг лихорадочно искал способ развязаться с бандитами, вернуть им деньги.
       - О боже, я ничего не знала, - пробормотала Мила, напряжённо слушая рассказ Фенимора.
       - Вы в курсе, что ваши родители специализировались на истории Белого движения в России?
       - Что-то такое слышала, - стыдливо пролепетала Мила. - А какое отношение...
       - Самое непосредственное! В их руках оказались записки некоего полковника Балонецкого, заместителя личной канцелярии атамана - Власьевского.
       - Какого атамана Власьевского? - беспомощно переспросила Мила.
       - Нет, атаман - Семёнов, а начальник его личной канцелярии Власьевский, - рассказчику пришлось растолковывать азбучные истины. Один там значимый стервец был: Семёнов, другие - мелюзга. - С этим Георг связал свою последнюю надежду. Полетел в Ригу копать родительские архивы, сданные на хранение в Университет. В записях Балонецкого было указание, где семёновцы припрятали часть золотого запаса Российской Империи, которую урвали после белочехов и Колчака. Немного - пудов двадцать, на чёрный день, так сказать.
       - И нашёл?
       - Представьте себе. Вспомнил разговор с отцом незадолго до его кончины. Покойный всё про этого полковника и записи толковал. Переворошил тетрадки, обнаружил подозрительное место. Полковник обычно о боеприпасах и провианте записывал, вдруг - три листа стихов и малопонятные наброски карты. Вчитался: переиначенный Лермонтов. Задумался: зачем так... Акростих! С прямым указанием на Нерчинский хребет, севернее Забайкальска - Маньчжурия по-старому, места Семёнова - всё сходится. Окрылённый, помчался к Бонифацию. Так, мол, и так: золотишка там пуды, все долги перекроет и в тысячу раз больше. Приврал, конечно, точного места расшифровать не сумел, а без этого всё равно, что сказать "клад в земле зарыт" - копай, пока не устанешь. Тут-то дон Бонифацио про Фенимора и вспомнил.
       У Лерки, курвы, к Георгу снова любовь разгорелась, а Бонифаций и Джулио опять друзья ему закадычные. Ещё бы! Это вам не магазинчик на отшибе.
       - И что произошло дальше?
       - А дальше...
            
       - Слушай, дон Бонифацио, если там что-то и есть, вывезти не удастся.
       - Почему, мой мальчик? - отозвался он лениво. Я поперхнулся, ненавижу, когда он меня так называет, мурло поганое. Какой я ему мальчик!
       - Даже донести до машины будет проблемой, там горы, понимаешь? Машину придётся бросить вдали.
       - У тебя же подготовленный Субурбан?
       - Подготовленный, для съезда с асфальта на грунтовку. Куда нам предстоит лезть - лошади с трудом проходят. Лучше смотаться нам с Георгом, если я не ошибся в своих цифирях и буквах - притащим килограмм по двадцать-тридцать. Вдобавок к твоим, это почти центнер золота, мало?
       Бонифаций закашлялся, гася сигару, и отрицательно замотал усами из стороны в сторону.
       - Не пойдёт, малыш (опять!). Даже, если предположить, что вы с милым прибалтом не дадите дёру, нет гарантии, что не вернётесь позднее и не выгребете всё под чистую.
            
       - По всем раскладам выходило, что в живых нас с Георгом никто оставлять не собирался. По легенде за кордон уходили Бонифаций и Джулио, а счастливые Георг с Лерочкой и Фенимор, каждый с долей добычи оставались на Родине. Но эта сказочка годилась для Георга, не для меня. Георгу следовало открыть глаза. Самое противное состояло в том, что меня с ним не оставляли с глазу на глаз ни на минуту. Если не Джулио, то Лерка, а то и Бонифаций тёрлись поблизости. Сам же Георг прибывал в розовой эйфории, всё происходящее казалось ему увлекательной экспедицией в компании единомышленников. Сдружились мы с ним. Запутался малый, но душой он чистый. Во все лопатки помогал мне с машиной, амуницией и припасами, при этом с лица его не сходила мечтательная улыбка. После слов Бонифация, что даст каждому остающемуся по кило золота, а в случае находки клада Семёнова по пять, Георг смотрел на него с собачьей преданностью, только и мечтал, как заживёт с сестрой, когда всё это кончится... Лерку тоже не забывал, чем бесил Бонифация. Но старый пройдоха терпел, мы с Георгом были ещё нужны.
       Мила шмыгнула носом и смахнула набежавшую слезинку - почувствовала, что хорошим повествование не кончится. Очень уж подробно Фенимор рассказывает, а от прямого ответа, где сейчас Георг уходит.
       - Нашли пещерку-то, где укрыт клад Семёнова. Только она оказалась завалена скальными обломками. Проникнуть внутрь без специального снаряжения и траты бездны времени невозможно. Сомнений нет, место то самое - в сухом климате сохранилась полуистлевшая дощечка, на ней череп с костями и инициалы "АС" - атаман Семёнов.
       - И после этого... - печально прошептала Мила.
       - Да... Георг стал не нужен даже качестве вола. Трагедия разыгралась, когда выходили из ущелья. Оставался пустяковый спуск, уже виднелась машина среди деревьев. Я всё время держался поблизости от Джулио, ожидая подвоха с его стороны. На плече специально нёс лопату - единственное оружие в моём распоряжении. Там обрыв, метров пятьдесят, как раз на повороте тропинки. Внизу быстрая речушка. Не мог предположить, что убийцей Георга станет эта сучка. Лерка просто столкнула его. Никогда не забуду удивлённый взгляд, когда он, потеряв равновесие и взмахнув руками, валился в пропасть. Посмотрел на меня... Знаешь, что он кричал, когда падал? Не "мамочка", а "Мила"! Сестру звал в последнюю минуту. Тогда я понял, что обязан, встретиться и рассказать тебе всё.
       - А что эти? Как вы... ты? Отвёз к китайской границе?!
       Фенимор недобро усмехнулся и посмотрел в её красивые карие глаза.
       - Скажу, даже если потом пожалею. Нет, они не попали в Китай, потому что мои руки действовали быстрее сознания. И действовали правильно. Ударом лопаты я свалил Джулио и бросился за Леркой. Не думаю, что стал бы убивать, но попортил бы эту гадину основательно. Слава богу, не пришлось. Оступилась сама - паника плохой помощник в горах - сорвалась вниз, вслед за Георгом...
       - А дон Бонифацио?
       - Вот мы добрались до главного. У старого гада был пистолет, но он обдристался, когда дошло до дела - это тебе не распоряжения за рюмкой коньяку отдавать. Бонифаций рванул вверх по склону, пока я занимался сообщниками. И я допустил промашку - погнался за ним. Следовало спуститься к машине и дождаться там, никуда бы голубчик не делся. Но случилось то, что случилось. Ему удалось оторваться. Всё время приходилось считаться с опасностью нарваться на пулю из кустов. Чтобы уравнять шансы, решил вернуться к телу Джулио, тот наверняка был вооружён. Я понял, какого дурака свалял, когда услышал звук заводящегося мотора. Бонифаций по обходной тропе добрался до машины.
       - Дон Бонифацио улизнул, - отрешённо прокомментировала рассказ Мила. - Надеюсь, что его поймали китайские пограничники.
       - Если бы! Он в Москве - известно совершенно определённо от верных людей - ищет тебя, Мила.
       - Меня?! Зачем? - поразилась она. - Месть?
       - Месть в наше время недопустимая роскошь. За что мстить? Ему нужна тетрадь белого полковника. Оригинал Георг спрятал где-то здесь. У меня ксерокопия, по которой расшифровывал акростих, а у Бонифация нет ничего.
       - Там, правда, около трёхсот килограммов золота? - задумчиво спросила Мила.
       - Не меньше.
       - Не понимаю...
            
       Её слова оборвал негромкий, но отчётливый звон битого стекла. Стеклянной в магазине была только входная дверь, слуховые окна под потолком во внимание можно было не принимать. Фенимор, по звуку определив профессионализм взлома, вскочил на ноги, но прежде чем успел что-либо предпринять в подсобку ворвались пара типов с пистолетами в руках. Свирепое выражение лиц и весь облик не оставляли сомнений по поводу рода занятий нежданных гостей.
       - Ну, что, воробушки начирикались? - прорычал один, тыча стволом в живот Фенимора. Другой приставил оружие к щеке побледневшей Милы. - Долго же мы ждали, пока птичка залетит в клетку. Итак, где интересующие нас бумаги?
       Фенимор презрительно улыбнулся и пожал плечами. Мила остановившимся взглядом сверлила стену, казалось, она о чём-то напряжённо размышляет. Девушка не испугалась до столбняка и не впала в истерику, отметил про себя Фенимор.
       - Здесь ничего нет, - ответила Мила и с ненавистью глянула на бандита удерживающего её.
       - Знаем. Лавочку обшарили давно, поэтому интересуемся: где?
       - Но я понятия не имею, куда Георг мог спрятать!
       - Придётся пошевелить мозгами, потому что от этого зависят пара жизней: твоя и этого субчика, - он кивнул на мужчину. - Завтра утром заглянем снова, и от вас зависит с какими намерениями... - многозначительно добавил отморозок. - Вот трубка, - бросил на стол мобильник - в памяти один номер, наберёте, если будете готовы к разговору с доном Бонифацио, а не с костлявой старушкой. - Оба заржали и, как по команде, вышли за дверь. Ещё донеслось: "Не делайте попыток сбежать, дом под присмотром".
            
       - Надо брать! - срывая наушник, решительно заявил майор Володин. - Расколем. Прикажите, Сергей Сергеевич, уйдут ведь.
       - Нет уж, не суетись, майор. А ну, как эти двое биндюжников в отказ пойдут, что им вкрутишь? Незаконное хранение оружия и разбитое стекло в частном магазинчике? Нас засмеют. Адвокаты их отмажут в момент. Скажут, нашли накануне и сдавать несли, а крупная рыба уйдёт. Шалишь, брат, этого Каратаева надо брать с поличным, со всей его сворой. Ах ты, чёрт возьми, а я ещё не хотел засаду ставить. Думал - чепуха, совпадение, или напутала Ларге с Бонифацио. Подтверждается, и вправду здесь Каратаев замешан.
       - Не появится сам. Шестёрок пришлёт.
       - Придёт, если приманку правильно разложить, - полковник в предвкушении потёр ладони. - Тетрадки ему нужны, слыхал ведь, за ними и явится. И с Фенимором ему повидаться надо.
       - Зачем самому-то?
       - Вот! Для этого-то мы там капитана и держали. Молодчина, Мария, как по нотам сыграла и выдержка отменная. Понимаешь, майор, гость у Марии важный! Его Бонифацио и дожидался. Сами по себе тетради для него филькина грамота, прочесть их правильно только Фенимор может. Да и страховочка заодно: что, если сестра подсунет липовые записки? Опять же, Фенимор подтвердит подлинность.
       - Хотите вещдок в оборот пустить, Сергей Сергеевич? Рискованно, - поскрёб заросший подбородок майор - в случае чего по головке не погладят.
       - В каком ещё случае? И думать не моги! У тебя, сколько людей там?
       - Трое выехали сразу, как Мария трансляцию включила. Ребята из техотдела устроили, телевизор выключается, передача включается.
       - Усилить группу, дом и двор контролировать от и до. Что там с запросами в Хабаровск и Читу? Почему до сих пор не вижу на Фенимора объективки?
       - Разница во времени, Сергей Сергеевич, ночь там. Девицы из информационного только через четыре часа на работу выйдут. Хотели дежурного напрячь, а он упёртый оказался - некогда, работы невпроворот, без приказа не буду и всё тут - звоните генералу. Я подумал, лишнее это, пожара нет. Куда этот Фенимор денется?
       - Вот всегда у вас так, - заворчал полковник. - Интернеты, базы, компьютеры, а кинешься - скорее пердячим паром информацию получишь... Сам-то понимаешь, майор, что выходит? Мы сейчас, как ошпаренные забегали, а причина - слова Фенимора. Сам он, между прочим, в розыске, как мы слышали, и за плечами имеет три убийства...
       - Не беспокойтесь, Сергей Сергеевич, ребята его плотно держат. Чуть что, на выходе из подвала примут, как миленького. Я вот подумал, не пора ли ФСБ подключать, всё-таки золото, Китай...
       - Рановато, фактов мало, ничего конкретного. Вот узнаем кто таков Фенимор, тогда уж... Иди-ка лучше, пусть "подружка" Марии позвонит, введёт в курс дела. Пусть "Мила" вспомнит, что видела какую-то старую папку с бумагами на прежней съёмной квартире и поехала к хозяйке за ней.
       - Так и сделаем, - кивнул майор. - Чем проще, тем лучше. Принесёт тетрадь, Фенимор убедится, что та самая, позвонят дону Бонифацио, как соберутся вместе тут мы их и накроем.
             - Да, только смотри, чтобы Фенимор за Марией не увязался и глаз с него не спускать. Марию подальше от магазина выпустите на обратном пути и никакого хвоста... может в слуховые окна наблюдать Следопыт этот...
            
       Капитана полиции Марию Семёновну Колочко оперативники высадили за квартал до магазина, сами поехали вперёд усиливать дежурную группу. Дворами пройти всего три дома. Хоть и стемнело, но настроение у капитана было приподнятое - опера шепнули, что начальство её работой довольно, Фенимора обработала первосортно. Сам рассказал всю подноготную, как на чистосердечном признании. Можно рассчитывать на бонусы....
            
       Размечтавшись, Мария не поняла, как оказалась в тёмном подъезде, насколько мгновенно всё произошло. Из чёрного проёма высунулась рука, схватила за шиворот и втащила внутрь, как котёнка. Никакая спецподготовка не помогла - вот силища-то. Она не испугалась - стало досадно и обидно: "Ну, сейчас я тебе выдам, хулиганье дворовое, узнаешь, как задания срывать..." - она привычно хотела нырнуть рукой под жакет - там грел душу табельный Макаров, но ничего не вышло. Рука бережно, но твёрдо удерживалась особым захватом, когда малейшее движение причиняет боль.
       - Тихо, тихо... вниз по ступенькам спускаемся.
       Голос знакомый и запах... одеколон мужской...
       - Фенимор?!
       - Осторожно, тут ещё одна ступенька, - скрипнули дверные петли, поворот, ещё одна дверь и он остановился тяжело дыша. Было так тихо в окружающей темноте, что Мария различала, как бьются их сердца.
       Освободив капитана полиции от захвата, а заодно от пистолета и потрёпанной папки с бумагами, Фенимор щёлкнул выключателем. Тусклая лампа выхватила из мрака их напряжённые лица обращённые друг к другу и скудную обстановку подвальчика: замызганный стол, потёртый диван и пара колченогих стульев.
       - Сядь, - указал на диван Фенимор пистолетом.
       Она подчинилась, брезгливо поморщившись, и немедленно перешла в атаку:
       - Что ты себе позволяешь? Зачем это? Как... как ты здесь очутился?!
       Он покивал головой и, улыбнувшись, сказал:
       - Женщины имеют обыкновение перекрашивать волосы. Готов допустить, что Мила стала пользоваться линзами, чтобы изменить природный серый цвет глаз. Прощаю и поиск чашек для гостя. Можно даже оправдать южный акцент в устах рижанки, но как быть с этим? - он помахал в воздухе пистолетом. И ещё: Мила не переносит запаха табачного дыма, у неё астма.
       - Давно догадался?
       Он усмехнулся.
       - Не аккуратно работаете, что если бы пришёл лично знающий Милу, скажем, Бонифаций?
       Мария не отвечала, но и глаз от спрашивающего не отводила.
       - Где же настоящая Мила?
       - Хорошо, скажу, но не делай глупостей, Фенимор. Район блокирован, если окажешь содействие в задержании Бонифацио-Каратаева, тебе это зачтётся.
       Произнося стандартную формулировку, полицейская быстро сунула руку в карманчик. Фенимор напрягся, щёлкнул предохранителем и угрожающе качнул стволом, всем видом показывая, что готов стрелять. На лице женщины отразилась... нет, не страх, а сложная гамма чувств в которой превалировало сожаление. На переносице пролегла упрямая складочка. Едва заметно отрицательно качнув головой, она осторожно вытянула сложенный вдвое листок бумаги и протянула его Фенимору. Мужчина был готов поклясться, что при этом в глазах женщины мелькнувший лукавый огонёк. Про себя он досадливо отметил, что слишком пытливо всматривается в эти глаза. Слишком.
       - Так, где Мила, ты не ответила, - повторил он нервно. И снедаемый любопытством взял листок. - Арестована?
      - Мила Ларге пришла в полицию, встревожившись последним звонком и последующим молчанием брата, - ровно заговорила женщина, следя, как он разворачивает записку. - Ты же знаешь, как относятся к подобным заявкам. Без рвения - положили в стол, мало ли - загулял братец. Спустя несколько дней пришла снова, на сей раз с заявлением об ограблении магазина. Утром, придя на работу, обнаружила взломанный замок и беспорядок внутри. Опергруппа проверила - ничего не исчезло, но было ощущение, что взломщики что-то настойчиво искали. Вспомнили, что Мила упоминала дона Бонифацио - один из псевдонимов крупного уголовного авторитета Каратаева. Могло быть совпадением, но чем чёрт не шутит... С Милой провели беседу, она обещала содействие и добровольно передала кейс, с которым вернулся Георг из Риги, там лежали документы белогвардейского офицера. Однако на следующий день, не объясняя причин, Мила улетела в Ригу. Официальных причин задерживать или преследовать её не было. По совокупности показателей - вокруг магазина и семьи Ларге происходили неоднозначные события с участием рецидивистов - организовали дежурство. И появился Фенимор...
       По мере чтения строк брови Фенимора поползли вверх. Он нахмурился и вперился испытующим взглядом в капитана. Та смело встретила пылающий взор вооружённого мужчины. Несколько долгих секунд их глаза вели безмолвную беседу. Мария резко, разрывая затянувшуюся паузу, с надрывом, выкрикнула:
       - Ты обречён! Положи пистолет на стол и сними с меня наручники.Всё равно поймают!
       Он ещё раз заглянул в записку, небрежно скомкав сунул в карман. Издевательски посмеиваясь, нервно сказал в ответ:
       - Попробуйте. Кого ловить станете?! Мила может быть фальшивой, а Фенимор нет? Давай-ка, госпожа шпионка, протягивай ручонку - пристегну к батарее, - он загремел наручниками, которые достал из кармана. - Если район блокирован, долго тебе сидеть на привязи не придётся.
       - Ты думаешь, что улизнёшь неузнанным, Джулио? - жёстко сказала капитан. - Группа на подходе. По Джи-Пи-эС легко засечь моё местоположение в любой момент времени, а наша увлекательная беседа транслируется прямо сейчас с моего мобильника, который ты не удосужился забрать.
       - Как... как ты...
       - Это просто. Записи белогвардейца, - она кивнула на стол, - не нужны никому кроме Джулио, которого к ним не подпускали. Дон Бонифацио? Ты ведь убил хозяина, Джулио, там, в ущелье, или позже. Ты знал, что будешь следующим после того, как вы расправитесь с Георгом и Фенимором. Зачем Каратаеву за границей, где он собирался легализоваться, человек владеющий тайной его прошлого? И два братка заскочившие сегодня в магазин - это не Каратаевский почерк, это отсебятина уголовника мозгами закисшего в девяностых годах прошлого века. Ты нанял этих дурачков на один раз, произвести на Милу впечатление. У них были муляжи оружия. Рассчитывал, что, испугавшись, она тут же достанет из тайника эти бумаги. Ты и пришёл к Миле без страха потому, что Мила не видела Джулио, только слышала кличку в разговоре. Это я, сориентировавшись по ходу дела, изменила её слова, чтобы проверить тебя. Но главное, Джулио, ты единственный человек, облик которого нам не был известен. Фото Георга принесла сама сестра, когда подавала на розыск брата, а уж Каратаева не то, что оперативник, любой журналист в лицо знает. Фенимор? Вот, что я думаю: не было никакого Фенимора. Это всё твои выдумки. Ты специально рассчитал время, чтобы мы не смогли оперативно проверить информацию на Фенимора. Вёл вас к кладу Георг, за этим он и нужен был, а не как носильщик. Иначе, чем объяснить его присутствие в экспедиции? Вас было всего трое: Бонифаций, Георг и ты. Фенимор и Лерочка - плоды твоих фантазий, легенда для сестры Георга, чтобы вызвать сочувствие. Странный звонок Миле и всего два слова: Доверься Фенимору! Только убийца Георга мог звонить с его телефона сестре, подделывая голос. Ты убийца, Джулио!
       - Сука! - страшно закричал мужчина. - Убью!
       - Что ж, убей, - спокойно ответила Мария. - Те трупы ещё найти-доказать надо, а я вот она, при исполнении. Гарантированное пожизненное, ты ведь знаешь, что это такое? О, кажется наверху какой-то шум... это за тобой.
       - Ы-ы-ы, - по-звериному взвыл мужчина и раздался гулкий топот его удаляющихся в подвальных коридорах шагов.
       Позеленевший полковник отправил в рот пятую таблетку валидола и посмотрел на обливающегося потом майора. У того тряслись руки.
       - Рапорт на Машку, чтоб к утру! - рванув сразу две пуговицы на рубахе, гаркнул полковник.
       Майор быстро кивал:
       - К очередному?
       - Ко всему, чему можно! Ай, девка, ай, девка... что сотворила, - на глазах пожилого оперативника навернулись слёзы. - Сейчас пулей туда! Марию домой под охраной. И, если ты после этого со своими дармоедами Джулио упустишь....
         
       Джулио ушёл. По сообщающимся подвалам старых домов сумел выскочить на параллельную улочку, там сел в угнанную накануне машину, которую нашли позже в тупичке около метро. В ориентировках есть неважный фоторобот и кличка Джулио, больше никаких данных нарыть не удалось. Исчез, а вместе с ним и тетради белогвардейца. Поисковые операции в Забайкалье, к слову, проводившиеся без особого рвения, ничего не дали. Трудно было ожидать иного без знания точного места событий.
       Мария Колочко уволилась из МВД спустя три месяца в звании майора. Молодая женщина стала жаловаться на тревожное чувство, связанное с пережитым. Мерещилась мстительная тень Джулио. К её уходу отнеслись с пониманием, тем более, что дело с пропажей табельного оружия замяли, но осадок, как говорится, и отметка в деле остались.
         
       Под вековыми соснами на открытой веранде летнего кафе сидели молодые мужчина и женщина. С задумчивыми улыбками они смотрели, как по мощёной тропинке к ним приближается кареглазая отдыхающая с короткой стрижкой и славянскими чертами лица. Мужчина расправил на столе смятый листок с торопливыми строчками:
       Георг! Похоже, во мне живёт авантюристка не меньшая, чем твой Фенимор. Триста килограммов золота весомая причина, чтобы расстаться с государственной службой. Нас слушают через мой мобильник, постарайся подыграть убедительно. Крайним делаем Джулио. Через полгода, кафе "Эрглю", днём. Верю тебе. Привет Миле.
       P.S. Кто ещё мог знать про сообщающиеся подвалы этих домов? В жизни ты интереснее, чем на фото.
       - Признайся, дело не только в золоте, - шепнула Мила, склонившись к брату. - Вы, двое, перестали дышать, когда увидели друг друга.
      

    29


    Фэлсберг В.А. Кошеррида   25k   Оценка:5.55*13   "Рассказ" Естествознание

      Любое сходство описанных персонажей и происшествий
      с реальными личностями и событиями является совпадением,
      к сожалению обусловленным документальностью описания,
      возлагающей на автора особую единоличную ответственность
      в силу того, что эта история является единственной,
      полностью уникальной ссылкой на многие значимые факты
      прошлого и настоящего.
      
      
      
      
      
      
    Кoлизей ревел в восторге. Блеск пропитавшегося потом золотого наряда тускнел: не для такой работы же шит. Лицо матадора было пепельно-серым - от песка арены. Tак могло казаться зрителю. На самом деле песок ему кинули в глаза еще за кулисами. Нет, не сразу после помпы, когда еще лишь бросали жребий, которого убить первым, нет: он был вторым, он знал, что его выходу пора только после смерти первого матадора. Вернее, знал бы, будь он умнее быка. Неужели его умственные способности омрачены рогатым шлемом? "Тебе можно и бодать," могли означать издевательские слова, под которые ему его надели.
      Публика понятия не имела, что он не видит своего противника. Ноги матадора подкашивались. Подошвы ступней в ритме шагов режуще болели. Попасть еще ни разу не удалось. Тень, мелькающая в трущих, дерганных морганиях глаз, ловко увиливала от его полуслепых выпадов. Кошмар последных дней лишил его упругое, жилистое, тренированное тело части напора и изворотливости: никогда не изведанный смертельный страх одинокой жертвы в равнодушной толпе, заключение, несъедобная пища - наряду с ощущением помешательства это все сделало свое черное дело. Тем не менее, относительно обывателей он все еще был в завидной форме. В болезненные мгновения перед очередным рефлекторным захлопанием глаз глянцеубойщик едва разглядел малую фигуру, ловко петляющую вокруг него, размахивая коротким мечиком. Видимо, пигмей. Матадор что-то знал о древнем Риме, он не сомневался, что сюда ради потехи могли привезти любую экзотичную тварь. Не было ни времени, ни нужды определить личность противника: над уже осознанным и принятым фактом, что он действительно попал в прошлое, ничто больше не могло представлять интерес, тем менее сюрприз. Без разницы - инопланетянин это или зомби: ресурс соперника - вот единственное, что имеет значение. Притом какое!
      Ибо глянцеубойщик ни разу не сражался с врагом.
      Кто сражается с ним.
      Кто видит его.
      Кто жаждет убить.
      И может.
      Матадор перед боем всегда точно определял, достаточно ли его противник уже измучен, или тому требуется еще какой-нибудь болезненный укол в уязвимое место, прежде чем сверкающий золотом герой, воздушно целуя дам, мог балетным шагом браво броситься в неминуемую победу. Глянцеубойщик никогда не приближался к не покалеченной, не истязаемой болью жертве - и уж подавно, если покалечен сам... Tем не менее, сомнений не оставалось: этот противник и так намного слабее. Один удар булавой - и карлик не встанет. Tолько попасть в него, попасть немедленно, пока дубина еще держится в ослабевающей сцепке раздираемой болью ладони... Ибо до выхода матадору нанесли порезы между большим и указательным пальцами. Они не касались мышц и у робота даже не уменьшали бы силу хватки. Живую кисть, однако, лишь смертельная безвыходность заставила схватить мнимо удобную, круглую рукоятку, которая вонзилась в нагую рану как лезвие.
      Когда противник будет сбит на землю и грудь его прижата ногой... Резко болезненное наступание на острые камни... И матадор победно обведет затуманенным взором боевого быка вокруг элипсовидного амфитеатра. Изысканные дамы опустят вниз свои жемчужные пальчики: бей, герой, бей свой coup de grâce! Но он бросит биту. Нагнется, схватит мелкого урода, подчинит его зажиму своих стальных мышц, отберет мечик, сломает о колено... Нет, не так: он ничего не знал о прочности этого предмета, это могло не удаться. Сделает по-другому: схватит убогого мужичка за глотку, вжмет трофейное острие под подбородок и, после показа своего триумфа и полной прострации противника, откинет его как отход, и поклонится античным дамам. Этот жест подарит ему всепатрицианскую благосклонность. Почему? Откуда это внезапное великодушие и вера в таковое у создания, никогда не жалевшего своего противника - не только проигравшего, но даже победившего? Вековое сенекское двуличие?
      Потом он публично разуется и высыпет из сапог острые осколки. И покажет надрезанные ладони. С чего бы подобное стремление к справедливости в существе, как правило, выходящем в битву лишь тогда, когда соперник уже тремя ногами в феврале? "Слушай мои слова, не смотри на мои дела"?
      Из надреза непрестанно сочилась кровь, делая рукоятку булавы склизкой как рыба. Чтобы вообще удержать ее в порезанных руках, сил требовалось все больше и больше.
      Матадор уже не раз спотыкался. Без посторонней помощи - просто из-за собственных движений и колик в подошвах. Бита выскальзывала из вскрытой кисти, и он хватал ее снова и снова - то в одну, то в другую руку. Из-за песка, влипшего в кровь, рукоятку удержать стало легче, а выдержать - невыносимо. Теперь он, выдохшись, стоял посреди арены и тер искусанные песком глаза. Грудь конвульсивно дергалась. Взгляд постепенно прояснился: непрестанно сочащиеся слезы наконец-то его более-менее отмыли.
      Ребенок!!! Всякого матадор ожидал, только не это: перед ним стоял мальчик. Сопляк, не подросток еще - в наряде римского легионера с игрушечным мечиком в тонкой рученке! Но в выражении его лица не было ничего детского. Он напоминал... напоминал... "Maтадора," поймал себя матадор.
      Пацан долго разглядывал его как некое животное. Постепенно тишину прервали прирастающие ритмичные взбадривающие крики толпы:
      - Тра-ян! Тра-ян! Тра-ян!
      И мальчик бросился вперед с протянутым мечом. Матадор отбил его палкой, но ребенок петлял вокруг него и нападал снова и снова. В отличии от полностью истощенного кровоточащего матадора, мальчишка, казалось, всего лишь размялся и наконец-то готов к собственно бою.
      Еще через пару отбивающихся махов слизисто кроваво абразивная булава выскользнула из вскрытой ладони матадора. Глянцеубойщик метнулся к потерянному оружию, мальчик с поднятым мечиком заступился, отчаявшийся мужик с диким ревом голыми руками кинулся прямо на мальчика, тот отскочил вбок, матадор, нагнувшишь, хватал палицу и, споткнувшись, упал... Его тело пронзила жгучая боль: ребенок умудрился нанести ему удар в бок.
      
      ***
      
      Промокший потом, кровью и мочой, глянцеубиваемый шатался перед мальчиком. Его бока, плечи и бедра были дырявым решетом. Золотая рвань едва прикрывала наготу. Слезы текли из глаз - то ли все еще из-за песка, то ли просто текли. Уже который раз он лишился биты. И уже не нагибался за ней. Он старался удержаться на ногах. Нагнувшись, он уже не смог бы восстать...
      Дитя приближалось, метясь мечом в его грудь. Матадор смотрел, но был не в силах поднять руки. Резким выпадом мальчик ткнул острие прямо в сердце, но мужская рука в последний момент его схватила: двусторонне острое лезвие скрипануло о голые кости пальцев и проткнуло плечо. Мальчишка свирепо тыкал опять и вновь. После какого-то пятого или шестого мелкого тычка в грудную клетку матадор рухнул на колени ртом в песок. Колизей опять гремел. Глянцезабивамый свернулся и замер, обхватив руками воткнутую в песок голову, как неизменно привык, когда в бою случается происшествие - когда следует прикинуться мертвым, пока стая ассистентов с колами вернет в поединок равноправие и справедливость. Тут же, спохватившись о неуместности привычного рефлекса в непривычной ситуаци, матадор вздрогнул в ожидании удара в спину. Но дождался тщательно прицеленного свирепого пинка под левую подмышку точно в подборордок: казалось, петля челюсти отскакивает от головы вместе с правым ухом, сознание от боли и сотрясения помутнело. Еще после нескольких более легких настоятельных пиханий в бок побитый человек намек понял: в игре римляненка нельзя победить предательским ударом в единственное место, куда сам когда-либо осмеливался тыкать своего полуслепого и полумертвого противника. Он собрался силами, перевернулся в пыли арены лицом к победителю, поднялся полувсидь и в отчаянной гордости вялой рукой бросил свой скотский головной убор в мелкого распинателя. Траян поймал его за рог, толпа завыла, и жертва осталась, беспомощно сникши, с обнаженной головой.
      Один на один без ассистентов.
      Глаз на глаз с противником.
      Впервые в жизни.
      Чего он неизменно лишал свою постоянно разочарованную толпу болельщиков.
      Чем он... изменно наделил свою опять-таки разочарованную толпу болельщиков.
      Впервые и безвозвратно...
      Мальчик наступил ногой матадору на грудь, уложил его обратно и поднял меч.
      - Траян... - глянцеусопающий прошептал только что услышанное имя и кровавыми останками своих кистей схватился за лодыжку мальчишки. Разум предсказывал, что говорить не стоит, но стон вырвался самопроизвольно. Быть может, из-за отсутствия пальцев? Больших пальцев, указывающих вниз на общественную оценку исхода борьбы... А вдруг зтот бред завершен на этом и смерти здесь не требуют?
      Сразу же эту надежду убил решительно управляемый малой рукой неумелый удар. Мальчику не удалось сразу попасть в сердце. Выдержав паузу, пока жертва не уймется хрипеть, мальчик ткнул еще раз - и игра подошла к концу. На самом деле и этот детский тырк попал в ребро и соскользнул вбок, но с трибун это было незаметно, так что мальчик прекратил затянувшееся соперничество со своей непослушной рукой и пошел триумфовать.
      - Тра-ян! Тра-ян! Тра-ян! - амфитеатр орал. Тускнеющий взгляд матадора с беспомощным ужасом следил за восходящими вдоль рядов трибун мириадами столь заветных белых платочков, подтверждающих права тираненыша на все уши, хвост и что только можно отрезать у глянцеубиенного.
      Мальчик с поднятым кровавым лезвием маестатично обошел глянцетушу кругом почета, тогда вернулся, присел и ритуально обнял ее: мы одной крови - ты и я. Публика взревела на ноги. Тем временем ассистенты сподручно отсекли матадоровы уши, обкинули об щиколотки ремень - и гнедая лошадка, поднимая серое облако, урвала глянцеостанки по песку. Руки матадора мотались плетями вдоль кровавых ушных воронок. Глянцетрупов рот судорожно глотал воздух в тщетных стараниях наполнить воздухом проткнутые легкие...
      
      ***
      
      - Мальчуган молодец! - Поппея Сабина обняла Луция Домиция.
      - Хорош парень у нас растет! - Нерон ласкал волосы Поппеи, но в голосе слышалось некоторое разочарование. Ложа Нерона была ближе всех к месту завершения спектакля, и его взор - глубоко проницательный. Он видел, что сын так и не сумел тыркнуть в сердце жертвы. Однако он гордился храбростью сына: выйти все-таки на охоту и на второго матадора и забить того как шакала.
      Ибо первому перед состязанием ладони надрезали, зато песок в глаза не засыпали. Это оказалось ошибкой. Он видел противника и видел, кто противник. Вышло предельно глупо: уже скоро после начала боя матадор выбил у Траяна меч, мальчик упал в песок, толпа с ужасом взревела в сладострастном ожидания смерти императоренка, и хватило бы копью не отходящего от дуэлянтов ни на миг Брута пронзить сердце матадора лишь секундой позже, и происшествию не миновать.
      - Не горюй! - Поппея без слов всегда угадывала мысли Нерона. - Он ведь совсем еще ребенок. Да, в первом бою ему вышло чуть похоже как этакому, как ты говоришь, матадору...
      - Очнись, мать! - Нерон вскочил на ноги. - Tы сравниваешь нового императора с ... с...?!
      Отец действительно опасался, как бы не приравнивали сына к бесстрашному матадору... Не зря выход мелкого тираненка был заявлен как игровое представление "Охота на говядо". Не больше, чем очередное развивающее занятие для юного правителя. Нерон запретил публике решать судьбу добычи - чтоб не приравнивать театрализованное добивание полуубитой скотины к поединку. Настоящему, с противником - гладиатором, хищным зверем...
      - Прости, - Поппея побледнела. Оба долго молчали. Поппея без слов всегда знала мысли Нерона:
      Траян не свернулся матадором, призывая к помощи: он был готов получить завоеванную смерть, не зная, что в кошерриде брутальное копье вечно перечеркивает чаяния зрителей.
      Траян приказал Бруту во время второго спектакля не вмешиваться.
      Траян не позволил забитому Брутом матадору срезать уши - не взирая на лицемерное махание платочками в трибунах...
      - Да ладно, - Нерон положил руку Поппее на колено и прикусил губу: нет, то, что он собственноручно еще тайком насыпал обоим матадорам щебени в туфли - об этом он точно промолчит...
      
      ***
      
      - Откуда у тебя эти матадоры? И кошеррида? Tы обещал выложить! - Поппея не отступала, с интересом теребя в ладони ухо матадора. - Траян тоже хочет знать!
      - Осторожно с кровью! - Нерон предупредил. - У них там в крови чума.
      - У каких у них? Где? - Поппея выпытывала.
      Нерон развел руками:
      - Ну, теперь, когда все следы убиты, могу рассказать - только вам: верьте или нет, другие все равно не поверят, рассказывайте, кому хотите.
      - ?
      - Сенека путешествует во времяпространстве. Колдовство это, или наука - я не знаю, Сенека называет это трансхронолокацией. Так он мне и сказал: "Могу посмотреть, как люди живут через два тысячелетия и рассказать тебе, но в одиночку боюсь: выдели спутника!" Я отправил с ним Брута с боевой коляской: чтоб рассказал, как двадцать веков спустя борются гладиаторы. И знаешь: они обтрансхронолоцировали весь мир, но нашли только этих сопляков. В родном городе Сенеки. У христиан борьба такая: на шестеро скотин сто убойщиков, трех покрасивше называют матадорами или глянцеубойщиками, те полубитое говядо приканчивают, танцуя. Брут в трибунах вздремнул, а после игры Сенека его влоцировал в помещение, где те все трое собрались перед зеркалом - проверить, не взъерошился ли в разгаре пляса волосок. Брут им указал мечом на коляску. И тут возникли осложнения: те - там, с будущего - понимаешь, они смерти не знают. Вообще! Они там живут по семьдесят лет и подыхают в постелях. Они видят смерть только на картинках - те у них аж подвижными бывают. Сенека Бруту это уже рассказывал, а тот не совсем поверил: подчинения ожидал, нападения ожидал, но не болтовни. Один из тех глянцерубов с горем пополам говорил по-нашенски: перекрестившись, давай распространяться о ценности человеческой жизни... У Брута было мало времени, он принял правильное решение: одним пожертвовать, дабы двоих загнать в кулек. Эти мужики, видимо, вообще не видали, что у человека в животе - как этакие плебейские девы. Пока Брут пинал по полу кишки говоруна, оба оставшихся уже бледнолицыми были на сидениях.
      - Спасибо, милый! - восторгалась Поппея. - Tраяну понравилось! Мне тоже. Приведи Сенеку ко мне: я хочу и его поблагодарить!
      - Он не может прийти, - Нерон посмотрел на Поппею с загадочной ухмылкой. - Коли хочешь, можем пойти к нему.
      - Mне идти к нему? - Поппея в недоумении пялилась в Нерона. - Ну, давай, пошли. Она обняла сына: - Пойдем, поблагодарим деда Аннея за потеху!
      Они продвигались по оливковой аллее. Шепот ветра постепенно приносил странный звук. Вроде голос - но определенно не человеческий. Непривыкшему уху. Привыкшему - все-таки человеческий. Но нечеловечный...
      - Tам кто-то посажен на кол? - Поппея спросила.
      - И угадай, кто? - Нерон улыбнулся.
      Не получив ответа, он продолжил:
      - Я не знаю, как Сенека путешествует во времени. Знаю только, что там хозяйничают христиане. И у них там, в этом будущем, всякие чудеса. Как бы ни было, время течет вверх ... Mой век здесь и сейчас. И ты знаешь, каково варварам, когда мы снисходим к ним со своего века. Как канал будущан к нам Сенека опасен. Я спрашивал его, как он это делает. Он сперва не раскалывался. Когда пригрозил, стал рассказывать так, что я ничего не понял. И так шаг за шагом, а толку ни чуть. Я Сенеке не доверяю. Конечно, верный Брут за ним присматривает, на него могу положиться как на родную мать, но... Нет, именно из-за этого: пойми, он дурак, может не заметить и не понять... Tак, вот, Сенека нынче сидит...
      - Ой, Луции, мне очень понравилось! - Поппея прильнула к Нерону. - Teбе понравилось? - она посмотрела на Траяна.
      - Да, мам!
      - Передай, милый, Сенеке "спасибо" от нас, - Поппея попросила, - заколи его!
      Нерон обнял плечи жены:
      - Tы у меня такая мягкосердечная. Tак нельзя жить! Что б ты без меня делала?!
      - Пап, а можно - я его заколю!
      Лицо Нерона потемнело.
      - Tы не понял, пап! Я его только заколю - от нас с мамой! Я не возьму его уши!
      - Ну, давай, - отец потрепал шевелюру сына. - Поди, потренируйся!
      - И не спеши! Исследуй его хорошенько! - Поппея обняла Нерона. После эротичных спектаклей они всегда жаждали остаться наедине.
      
      
      
      
      
      
      
      ------------------------------------------------------------------------------------------------- ---------------------------------
      Koлизей: Безледовый стадион в древнем Риме. Во многих исторических источниках даны вводящие в заблуждение сведения о времени строительства Колизея (~70-80 г.) наперекос содержащимся в этом рассказе очевидениям.
      Матадор: Глянцеубойщик (исп.)
      Бой быков: часто используемое аллегоричное обозначения гляцеубоя.
      Сенекское двуличие: Луций Анней Сенека (~3 г.д.н.э. - 65 г.н.э.), римский философ, любимый учитель императора Нерона с раннего детства, умел широко жить при многих легко одурачиваемых императорах вплоть до самого Калигулы, и роковым образом попался только при ученике наимудрейшего учителя.
      Февраль: Символичное заключение жизненного цикла, последний месяц года с великим римским праздником очищения Февруа, патрон которого бог смерти Февруон души т.н. боевых или гланцезабиваемых быков, так же, как распятых на кресте рабов, в порядке исключения принимает в свои реестры еще до смерти - просто под справку, что бык уже выпущен в арену глянцебойни. В этом единственном фиксированном в истории случае на тех же бычьих бланках заранее заполнены справки за матадоров, только - в отличии от распятых на кресте рабов - они не догадываются об этом - как быки.
      "Слушай мои слова, не смотри на мои дела": Укорочено фолклоризировавшаяся мудрость Сенеки: 'Мне говорят, что моя жизнь не согласна с моим учением. Я говорю о добродетели, а не о себе, и веду борьбу с пороками, в том числе и со своими собственными; когда смогу, буду жить, как должно.' Но не смог он, однако.
      Поппея Августа Сабина (30-65 г.): Верная, прекрасная и вольномыслящая вторая жена своего третьего мужа императора Нерона.
      Клаудий Цезарь Август Германик Нерон (37-68 г.): Римский император (54-68 г.). Известен беспощадным преследованием христиан, особенно после познания кошерриды. Рожден - Луций Домиций Агенобарб.
      Траян: Сын императора Нерона и Поппеи, о существовании которого единственные сведения сохранились в этом рассказе, видимо, потому, что он определенно рожден в то время, когда Поппея еще была женой Марка Сальвия Отона и любовницей Нерона. Точно неизвестно, является ли он тем же самим позжим императором Траяном (53-117 г.), или лишь его ровесником тезкой, потому что, например, исследования русских романистов свидетельствуют, что Траянов в тогдашнем Риме было как собак нерезаных, что может представлять собой весьма приличную цифру, о которой, однако, можем только гадать из-за отсутствия ссылок на точные переписи нерезаных собак.
      Брут: Верный и менее верный соратник ряда римских Цезарей ряда веков.
      Кoшеррида (глянцеубой): Публичный метод добычи кошерного мяса в современном христианстве; травматизм при глянцеубое на 1,7 раз превышает допустимый в современно оборудованных бойнях Евросоюза, зато он дает на 2,2 раза высшее эстетичное наслаждение. Практикуется в найхристианскейших частях христианского мира.
      Родной город Сенеки: Кордуба, город Римской империи, нынче Кордова в южной Испании, знаменита своими Андалузийскими питомниками т.н. боевых или глянцезарубаемых быков, где свои скотски счастливые и короткие жизни перед своей бесчеловечно страшной и долгой смертью ведут одни из редких убойных скотин на свете, которым вообще стоило увидеть его.
      Перекреститься: Единственно в этом источнике узнаем, что уже в 65-ом году без пояснений был знаком этот языческий жест. Не поясняется, понимают ли собеседники, что христиане из будущего забрали его своим оригинальным брэндом наряду со солнцестоянием и всем остальным краденым добром.
      Родная мать: Императрица Агриппина Младшая (15-59 г.), самоотверженная мать Нерона, которая уломала своего мужа императора Клавдия усыновить ее сына от другого мужа, чтоб наследником престола (как старший) стал тот, не старший сын Клаудия от другой жены (младше Нерона). Потом она использованного Клавдия отравила, дабы стать императрицей до совершеннолетия сына и продолжать править и потом, уже в лице своего императорского чада, послушного последователя своей императорской матери. Сын, право, оказался настолько послушным и исполнительным последователем своей мамы, насколько Агриппина даже не надеялась: он вместе с Поппеей дружно утопил ее.
      Сидит: Сажание на кол - прогрессивный метод перевоспитания в античном мире, для изобретения которого разум Homo sapiens оказался по меньшей мере тысячелетий на пять подходящее, чем для открытия анестезии. Заботливые руки не одного палача насаживают человека на заостренный кол, который ради безопасности в обращении отполирован, дабы не попали занозы в попу, а самый кончик гуманно округлен, чтоб безвредно проникнуть в полость живота, не повредив жизненно важные органы, лишь бережно отталкивая их в сторону и таковым образом максимально продлевая сидящему ожидаемую продолжительность жизни - приоритетный показатель, за который борется современная медицина. Этичным и эстетичным представлениям римлян больше соответствовали распятие на кресте и жарка на костре, однако эти методы не применялись ко гражданам Рима, поэтому Нерону пришлось искать других путей освобождения от Сенеки. Эта история, правда, является единственным источником сведений о посадке Сенеки на кол. В других источниках дана и противоречащая информация: что Нерон после кошерриды велел своему любимому учителю покончить с собой, и тот сам вскрыл себе вены. Ожидается, что окончательную ясность в этом вопросе принесет сам Сенека, который, как доказано содержащимися в этом рассказе очевидениями, иногда гостит в нашем мире - в свободное время, какового у сидящего на колу долгожителя даже значительно больше, чем самому хотелось бы.
      Луции: Остроумная Поппея этим двойным обращением убивает обоих тезок Сенеку и Нерона одним выстрелом, но в то время это так никто и не улавливает, ибо первый так и не успел ознакомить других с огнестрельным оружием, которое оба с верным Брутом тайком привозили себе с экскурсий в будущее и накапливали в тех целях, об ошибочности коих его своевременно убедил проницательно предоставленный вторым кол за три года до того, когда самого Нерона о правильности этих же самых целей все-таки вспять убедили другие - уже без Сенеки, Брута и огнестрельного -, и бедный Нерон, не сумевший пережить свое заблуждение, лишил себя жизни, освобождая от этой заботы своего лучшего друга Марка Сальвия Отона. Сама же Поппея, увы, не дождалась этого момента, скончавшись уже вскоре после конца этой истории противоестественной смертью - просто от болезни -, и тоже весьма кстати, ибо занявший престол после естественной смерти Нерона (вернее, чуть до нее) лучший друг ее любовника во время ее второго замужества (позже ставшего третьим и последним мужем) был вторым мужем Поппеи, который, в отличии от иного читателя, с легкостью сумел бы размотать этот каламбур, о котором у него уже до этого имелось свое, а сейчас вдруг - заодно и императорское мнение.

    30


    Золтан Х. Забытый Замок   11k   Оценка:4.20*7   "Рассказ" Фэнтези

      
      
      
       Темная пещера тянулась вглубь на сотни метров. Дикхирк, держа в руках факел и меч, бродил по ней уже десять часов.
      По пути он успел изрубить в капусту почти полсотни гоблинов-трупоедов, несколько мелких троллей и еще множество всякого зверья, разумного и не очень. Последний факел догорал, а выхода все еще не видно.
       Темный маг появился из тени, как еще более черная тень. Все тело Дикхирка сковало холодом, он едва смог пошевелиться, чтобы послать в мага мощный файербол. Маг оказался не слишком сильным - одного шара хватило, чтобы зажарить гада. Но на этом неприятности не закончились. Прямо из стены выскочил огромный рыжиий вонючий каменный голем. Его можно убить только огненным шаром, но его заряд еще не восстановился. Да и Дикхирк после применения огненной магии сильно ослабел. Пришлось долго бежать от голема, отстреливаясь из лука. Огненные стрелы лишь слегка тормозили чудовище. Противно воняя плесенью, оно настигало смельчака, отважившегося забраться на его территорию. Магия наконец-то накопилась, и Дикхирк с разворота пустил сгусток оранжевого пламени прямо в бездушную каменную тварь. Раздался противный низкий стон, как при лавине или обвале, и голем рассыпался на множество маленьких камешков.
       Напасти еще не закончились. За следующим поворотом его поджидала стая демонов Юки. В одиночку они не опасны, но толпой, да еще с шаманом - верная смерть тому, кто отважится на ближний бой. Дикхирк, к счастью, был хорошим стрелком. Танцуя пляску смерти под сводами пещеры, он кругами уходил от демонов, прицельными выстрелами уменьшая их поголовье. И только оставшись один на один с шаманом, достал меч. Разделывать мерзкого старикашку доставило особое удовольствие, хотя тот и бешено сопротивлялся, пытаясь превратить Дикхирка то в кучу пепла, то в кучу дерьма, то в камень, то в гоблина. Помог эльфийский оберег пятого уровня. Дикхирк, в свое время, немало попотел, чтобы добыть его. Зато теперь остался собой.
      
       Настал момент передохнуть. Дикхирк присел на валун, развел огонь в потухшем костерке и начал готовить нехитрую стряпню - пару жареных мясных жуков под гоблинским соусом 'а ля темерэ' и ягодами можжевельника. Подкрепившись и запив кислым пивом из черемши, он достал кисет с коноплей. Скрутил косячок и с наслаждением пыхнул свежей гоблинской травы. Что бы ни говорили про этих маленьких чертей, но в 'дури' они толк знают. Так считал лучший друг Дикхирка - огромный зеленокожий орк Курц. Он носил почти человеческое имя, потому как вырос в приюте для детей-сирот, при монастыре ордена святого Чертополоха. Монастырь был богатый, братья толстые и сытые, а оттого сердобольные. Подобрали в лесу странного звереныша и вырастили как человека. Намучились, конечно, с ним, потому как он постоянно что-то ломал, не умея рассчитывать своей орочьей силы. Да и когда вырос, по-своему отблагодарил монахов, уйдя из приюта без прощания и покаяния, да еще прихватив с собой огромный золоченый парадный бубен, в который звонили только по большим праздникам Чертополоха и Слияния Лун. На кой черт ему сдался тот священный бубен, он и сам не знал. Бросил по дороге, когда заныли от усталости даже его огромные лапищи. А вот как человек и друг орк был безупречен. Сколько раз Курц спасал жопу Дикхирку, всегда вовремя появляясь в самый безысходный момент и решая исход того момента посредством колонны из портика храма святой Медузы. С ней он никогда не расставался. Не с Медузой, а с колонной. И орудовал он ею виртуозно, как тот мифический Геракл огровым кистенем.
      
      Эх, где сейчас Курц? Он бы здорово помог Дикхирку. Не успел подумать, как зеленый друг материализовался перед героем.
       - Что, опять в полной жопе, людь?
       - Да не то чтобы очень, справляюсь. Но сил уже мало, ты как раз вовремя. Спасибо, что пришел!
       - Не за что. Я не пришел. Я сейчас нахожусь на собственной свадьбе. Ты бы видел, какая она пташка! Моя невеста.
       - Какая в жопу невеста? Ты же передо мной!
       - Это все трава. Ну, мне пора. Сейчас поведу милую к алтарю. Ах, триста килограмм любви. Это так прекрасно! Дай пыхнуть на дорожку!
       - Ты стал сентиментальным, - заметил Дикхирк и обжег пальцы дотлевшим до них косяком. Боль выхватила его из грёзы. Действительно, он сидел один перед догорающим костром в облаке кумара и трупной вони. Многочисленные жертвы его похода начинали потихоньку портиться. Он встал и продолжил путь к финалу миссии.
      
       Через пару часов блуждания он наконец-то вышел к цели - огромной пещере, полной гарпий и химер. В тяжелом бою, потеряв несколько драгоценных талисманов, позволявших уничтожать материю вместе с органикой, Дикхирк наконец-то завладел пещерой и стал разыскивать место погребения спящей принцессы Эльфов.
       Особый эликсир для оживления летаргиков у него всегда с собой, и он не сомневался в успехе миссии. Когда нашел могилу принцессы Медеи, попытался разгрести ее лопатой. Но твердая окаменевшая земля не поддавалось. Пришлось сбегать в соседнюю пещеру за ржавой киркой. По пути он набрел на жилу обсидиана - прекрасно, будет из чего выковать зачарованный меч второго уровня. Обсидиановый меч - мечта любого бойца, как стрелка, так и быка.
       Эльфийка оказалась настоящей красавицей - конечно, для эльфийки. С благородными чертами лица, заостренными ушами и зеленоватой полупрозрачной кожей. И от нее исходил очень приятный запах. Пару лет назад в Амарзоне судили одного бедолагу, по обвинению в убийстве и поедании эльфов. На суде он пояснил, что однажды отведав эльфятины, уже не мог смотреть на свинину, и даже ягнятина казалась ему хуже мха. А эльфийское мясо было нежным, в тончайших прожилках желе и ароматным, словно сдобренное тимьяном. Эльфоеда не казнили - эльфы не считались людьми - но выселили опасного типа в лес, где ему волей-неволей пришлось поменять свой рацион на мясо гоблинов и оленину.
       От принцессы шел аппетитный запах. Но будил он другие чувства. Дикхирк приподнял ее голову, достал пузырек со снадобьем и влил ей в рот несколько капель. Ее лицо порозовело, она закашлялась и открыла глаза. Они оказались бездонно-синими, как вечернее небо Ангарии.
       - Принцесса, - позвал Дикхирк. - Медея, ты меня видишь?
       - Да, вижу, - ответила Эльфийка. - Ты пришел за мной?
       - Нет, за обсидианом, - сострил Дикхирк. - Заодно и тебя прихвачу.
       - Из меня меча не выкуешь. А какой у тебя левел?
       - Тридцать шестой, - гордо ответил Дикхирк.
       - А у меня пятидесятый. Для меня ты моб.
       - Ну и что, - обиделся Дикхирк. - Если бы не я, лежать тебе в этом гробу еще долгие годы. А за моба можно и в морду получить. Радуйся, что я женщин не бью.
       - Особенно, пятидесятого уровня, - продолжала подначивать эльфийка.
       - Верно говорят, что вы, эльфы - жадные и неблагодарные твари, - окончательно обиделся Дикхирк и пошел прочь от гроба.
       - Ну да ладно тебе, - сменила линию поведения Медея, я просто пошутила, хотела поднять твой боевой дух.
       - Ничего себе шуточки! - сказал Дикхирк, возвращаясь к гробу и помогая принцессе выбраться из него. - Мне совсем нелегко далось твое пробуждение.
       - А зачем тогда делал это? Хотел получить с меня награду?
       - Нет. Без тебя наша гильдия не сможет выполнить один квест, связанный с Забытым замком. Карту дороги к этому замку имеют только Эльфы Меедлааргана. А за так они ее не отдавали. Потребовали привести к ним их зачарованную прорицательницу Медею.
       - Ну что же, если все так, то мне не придется тебя целовать. А то, знаешь ли, противно от одной только мысли.
       - Да как ты смеешь? В меня влюблены все торговки Амарзона.
       - Вот с ними и целуйся. И вообще, без обид - я просто людей не люблю. Ты здесь не при чем.
       - Ну и ладно. Люди если эльфов и любят, так только под соусом, - сказал Дикхирк, накидывая плащ на плечи принцессы. - Пойдем отсюда, а то мне здесь как-то не по себе.
       - Да, тронемся, - согласилась Медея.
      В этот миг картина окружающего мира как будто на мгновение застыла, после чего вернулась в движение.
       - Фриз? - забеспокоился Дикхирк.
       - Да нет, глупый. Автосэйв, - успокоила его принцесса. - Так всегда происходит, как только ты меня спасаешь, и я соглашаюсь идти с тобой. Тобой управляет опытный игрок. Новички обычно перекликивают диалог, выбирая тем самым первые варианты. А будь так, ты бы уже напал на меня и лежал мертвым, в ледяной сосульке. А твой юзер уже бы загружался с последнего сэйва. Если конечно, он не использовал чит. Но это совсем для нубья. Под таким управлением противно играть.
       - Понятно, значит все пучком, и мы можем топать на выход, - взбодрился вконец униженный Дикхирк.
       - Да, погнали, согласилась принцесса.
       Дикхирк зажег факел, и они углубились под своды западного прохода.
       - А зачем твоей гильдии тот замок?
       - Там живет какая-то скотина, у которой хранится главный артефакт покорности. Пока он у нее, люди не смогут жить счастливо. Они вынуждены, против воли, подчинятся синим стражникам - агентам той скотины.
       - А как зовут ту скотину?
       - Я не знаю. Это знают только главный персонаж и геймер.
       - Так ты не главный персонаж?
       - Нет, я его помощник. Он меня прокачивает наравне с собой, но основные диалоги читает он.
       - А почему по главному квесту он сам не пошел, а послал тебя?
       - У него клаустрофобия. Он панически боится замкнутых пространств. Пещеры для него страшнее стаи химер.
       - Недоработка девелопперов?
       - Да. Надо ждать патча 1.1.2.
       - Хрень какая, - возмутилась принцесса.
       - Это еще что. До патча 1.1 он страдал агорафобией. По городу перемещался спокойно, а стоило выйти в поле или в горы - крындец. Залипал наглухо, и только ребут системы. Вот юзер и наловчился меня по главным квестам гонять.
       - Да уж, веселенькая игра. Согласилась принцесса. Так еще и у меня будут какие фобии или еще что.
       - Не, с тобой был глюк при пробуждении. Ты начинала думать, будто дракон, и пыталась взлететь. Но это исправил патч 1.1. так что, тебе бояться нечего. Да и персонаж ты побочный. Мы тебя сдадим твоим эльфам, и в сюжет ты вернешься только в заключительной миссии. Когда надо будет мочить главного босса.
       - Ладно, скорей на выход, вон уже светится день в конце прохода, - молвила принцесса, на ходу перезаряжая ледяной кристалл пятого уровня.

    31


    Чунчуков В. Такая чистая любовь   19k   "Рассказ" Мистика, Юмор, Сказки

       Решил я однажды в лес за грибами сходить. Есть у нас место одно примечательное - на склоне горы "Семиглавая". Грибы там редкие растут - псилоцибами называются. Правда, идти туда далековато, но это того стоит.
       Встал я в пять утра, сел на первый автобус, добрался до подножия горы, а дальше уже пешком, вперёд - к вершине. Два перевала преодолел, зато к полудню, уставший, но довольный, был уже на месте. Грибов, правда, мало нашёл - собрал всего c десяток. Но как говорил Владимир Ильич: "Лучше меньше, да лучше"! А ещё кто-то сказал: "главное не победа, а участие", - так что всё было в ажуре.
       Развёл я костёрчик, сел перекусить, грибочки на вкус попробовал: ничего так, вкусные... Обратно решил другой дорогой вернуться. Через Отножный перевал перескочить, и к вечеру выйти прямо к морю. А там можно уже электричкой домой добраться. Так хоть чуть длиннее, зато разнообразнее, больше красот увидеть можно...
       Пробираюсь я по горным тропкам, настроение бодрое, весёлое. Красиво вокруг: всё цветёт и пахнет, птички поют, - благодать! Когда дорога на спуск пошла, вообще хорошо стало. Речки горные стали попадаться, но летом они пересохшие - как ручейки текут по ущельям.
       С этих речек всё и началось. Подхожу к одной, вижу, лягушка сидит - огромная такая, зелёная. Даже не лягушка - жаба настоящая! Сидит и на меня смотрит. Вот, думаю, эксклюзив! Надо сфотографировать на память, отродясь таких больших не видел.
       Только фотик достал, прицел навёл, а лягушка как заговорит, человеческим голосом!
       "Что такое"? Я по сторонам оглянулся - никого здесь нет больше.
       А лягушка продолжает говорить, да ещё в стихах:
       - Возьми меня с собой! Буду любить тебя и стану верною тебе женой!
       Я вообще ничего не понимаю, на лягушку тупо смотрю, рот открыл, а в диалог вступить не могу, так как сказать нечего.
       Наконец, кажется, дошло.
       - Ты глюк, что ли? - спрашиваю.
       - Я не глюк, - отвечает она, - и даже не лягушка, а девица - Василиса Прекрасная! Меня злой волшебник заколдовал.
       "Вот дела! Как же тебя угораздило"?
       А она снова за своё. Умоляет:
       - Возьми меня! Твоею стану навсегда! И буду я любить тебя!
       - Это, конечно, хорошо, но я не извращенец с лягушками дело иметь.
       - Ты журнал "Плейбой" смотрел? - спрашивает. - Так вот, я всех красавиц этих красивее! И как заклятие спадёт, ты сам увидишь и оценишь. Возьми меня, не пожалеешь!
       И так жалобно, слёзно просит, аж мурашки пробирают.
       - Ладно, - успокаиваю её, - не сокрушайся ты так. Возьму, места много всё равно не займёшь. Прыгай ко мне в сумку! Меня, кстати, Витя зовут.
       - Спасибо тебе, Витя! - обрадовалась лягушка. - Спасибо, милый! Я теперь твоя навечно!
       Это уже лишнее, конечно, но всё равно приятно.
       Пошёл я дальше с лягушкой в сумке. Надо же, чудеса! Тварь говорящая земноводная! Бывает же такое, ну прям, как в сказке!
       Тут ещё одна речка на пути. Вроде мелкая, но широкая. Прикидываю, как по камням через неё лучше перебраться. Только прыгать собрался, лягушка как закричит.
       - Постой! Ты под ноги посмотри!
       "Что такое"?
       Смотрю, а там рыбка в воде плещется. Такая красивая, золотистая, на солнце вся переливается. Попала на мелководье и застряла - никуда уплыть не может. Думаю, что с неё возьмёшь - ухи не сваришь, слишком маленькая, аквариума у меня дома нет. Хоть сфотографирую на память такую красоту.
       Только камеру навёл, а рыбка хвостиком всплеснула, из воды голову высунула и тоже говорить стала! Голосом таким бархатным, мелодичным.
       "Ну, это уже совсем"...
       Хотя, после лягушки я уже ничему не удивляюсь. А она говорит:
       - Я рыба морская! И плохо мне в речной воде! Отнеси меня на волю и выпусти в море! А я за это тебя отблагодарю!
       Вот, думаю, оказия какая. Отчего ж не взять, мне по пути как раз - тоже к морю иду. Отрезал я горлышко от пластиковой бутылки, набрал туда воды и рыбку запустил.
       - Спасибо тебе, добрый человек! - восклицает рыбка. - За то, что поможешь мне, исполню любое твоё желание!
       "Вот чудеса! Класс! С лягушкой ещё непонятно как выйдет, а рыбка реально всё исполнить может"!
       Пошёл дальше, радуюсь, желание про себя загадываю.
       Правда, идти стало труднее. Тропинки петляют, в некоторых местах вообще теряются. В горах не так просто ориентироваться, один раз ошибёшься, не туда повернёшь, потом в такие дебри можно зайти, не выберешься! Так оно и вышло... Прошёл ещё с полкилометра и понял, что направление не то выбрал. Нужно теперь влево забирать.
       Остановился на поляне передохнуть. Сумку поставил на землю, чтобы по нужде отойти. Перед спутницами как-то неудобно, хоть и земноводные, но всё-таки женского рода, да ещё и говорящие.
       Пошёл к кустам, а лягушка из сумки выпрыгнула и за мной скачет.
       "Ну, что ей ещё надо"?
       - Витя! - говорит таким взволнованным голосом. - Ты что будешь у рыбки просить?
       - Понятно что! - улыбаюсь. - Денег! Сто, нет - двести! А лучше сразу пятьсот миллионов в валюте! Прикинь, как круто! Работать не надо! Куплю себе виллу в Голландии, и буду жить припеваючи, в ус не дуть!
       - Не в деньгах счастье! - говорит лягушка.
       - Конечно, не в деньгах, - киваю, - а в возможностях, которые они дают! Представь, как погулять можно! А ты не печалься, я тебя не брошу. Если не срастётся с красавицей, аквариум тебе большой куплю, отдельный.
       Тут лягушка как-то поникла.
       - Я тебе ещё не всё рассказала. Я могу превратиться в красавицу, если...
       - Знаю. Поцеловать тебя надо. Не проблема, я не брезгливый. Давай хоть сейчас!
       - Этого мало, - продолжает лягушка. - Чтобы чары рассеялись, ты должен полюбить меня!
       "О, Боже"!
       Я на лягушку внимательно посмотрел и вздохнул только.
       - А нельзя наоборот, ты вначале красавицей станешь, а уже потом и любовь.
       - Нет, - отвечает она. - Ты должен полюбить меня такой!
       - Ну, не знаю, не знаю...
       Смотрю, она совсем погрустнела, и глаза на мокром месте.
       - Василиса, ты не плачь! Я к тебе хорошо отношусь, и животных я люблю. Решим как-нибудь эту проблему, поедем вместе в Амстердам - у них там препараты разные есть, авось, что-нибудь получится...
       - Витя! Не поможет это. Ты лучше рыбке желание загадай...
       "Ах, вот она к чему клонит"!
       - Послушай, лягушка! Мы с тобой едва знакомы, а ты мне уже условия ставишь. Хочешь меня всего лишить? Такое счастье раз в жизни выпадает! Да за такие деньги все красавицы на свете мои будут!
       - Но это же не главное! - жалобно говорит лягушка. - Самое великое счастье - любовь! И так как я, тебя никто любить не будет!
       Тут она не выдержала, заплакала навзрыд и упрыгала обратно к сумке. Вот, дела...
       Пошли мы дальше. Настроение совсем испортилось, лягушку жалко, ещё и заблудился окончательно. Места совсем незнакомые, никаких ориентиров. Время к вечеру, скоро смеркаться станет, перспектива в лесу ночевать меня совсем не устраивает.
       Смотрю, спутницы мои тоже приуныли.
       - Эй! - кричу. - Вы живые хоть там? Есть хотите?
       - Спасибо тебе за заботу! - отвечает рыбка.
       А лягушка молчит, обиделась наверно.
       Сумку открыл, а у меня там еды почти не осталось. Кусок хлеба только, одно яйцо и грибы свежесобранные. Ну ладно. Я хлеба рыбке покрошил, а чем лягушки питаются - не знаю. Хотел спросить, но она сама заговорила:
       - Ты кушай, Витя! Обо мне не заботься!
       И попрыгала куда-то. Наверно по своим делам.
       Присел я на пенёк, грибочек разжевал. Достал яйцо, только разбить хотел, как вдруг, откуда ни возьмись, старик какой-то лысый из кустов вылетает. И на меня бросается!
       Я растерялся, яйцо чуть не уронил. А он на колени плюхнулся и орёт дурным голосом:
       - Не губи меня! Не губи!
       Что такое, я сижу тут, вообще никого не трогаю.
       - Вы, дедуля, - говорю, - не кричите так громко. Я не глухой.
       А он в полном неадеквате.
       - Не губи! - одно и то же повторяет.
       Прикинул я, что ближайший сумасшедший дом далеко - в городе. Но всякое может быть, наверно старик в лесу скрывается.
       - Вы кто такой будете? - спрашиваю.
       - Я Кащей Бессмертный. - И смерть моя в игле, а игла та в яйце, а яйцо то у тебя в руке. Отдай его мне!
       - А вы ничего не путаете? Я вообще-то сам голодный. А яйцо это из дома взял, и съесть его собираюсь.
       А он опять на колени.
       - Не губи меня! - кричит. - Я тебе пригожусь, я тебе дорогу к морю покажу!
       "Вот это уже актуально".
       Тут лягушка на шум прискакала. У неё спрашиваю:
       - Этот старик не из твоей оперы? Не он тебя, случайно, заколдовал? А то мы эту проблему как раз и решим.
       - Нет, - отвечает, - он безобидный. Только сдвинулся на старости лет, яйца коллекционирует. Всё ему чудится, что смерть там его спрячется. Отдай ты ему яйцо, а он нам выйти из лесу поможет.
       - Хорошо. Держите, дедуля, и не надо больше так кричать.
       Старик подскочил, яйцо из моих рук выхватил, и благодарить стал - руку трясёт, чуть ли не целоваться лезет.
       - Давайте, - говорю, - без лирики. Теперь обещание своё выполняйте. Что у вас там - клубок волшебный имеется?
       - Ещё лучше! - кричит старик. - Навигатор!
       Достаёт из кармана какую-то чёрную коробочку, объясняет:
       - Вот здесь стрелочка, она вам путь укажет! Идите по ней, никуда не сворачивайте и прямиком к морю выйдете!
       Сказал, и исчез куда-то. Ну, хорошо, одним яйцом всё равно не наешься. Пошли мы дальше по стрелочке.
       Навигатор чётко дорогу показывает, и настроение у меня снова поднялось, даже петь захотелось. Иду, пою тихонько, слышу, лягушка тоже подпевает. Такой у неё голос чистый, бархатный, красивый! И так проникновенно поёт, что меня даже на слезу пробило. Тут уже и море из-за горы показалось. Спасибо Кащею и чудо навигатору!
       Подбадриваю спутниц своих:
       - Уже почти пришли!
       Слышу, лягушка зашевелилась и шепчет мне:
       - Я тебя полюбила, Витя! И для меня главное, чтобы ты был счастлив. А коли я тебе в тягость, пойду обратно в лес. Будет трудно, знай, что есть на свете та, что любит тебя больше жизни!
       И заплакала навзрыд.
       - Постой, - говорю, - никуда я тебя не отпущу. Я к тебе тоже привязался, будем вместе жить. Ничего страшного, стерпится-слюбится.
       Лягушка обрадовалась и с размаху на меня запрыгнула.
       - Ты, правда, сможешь меня полюбить?
       Ко мне прижалась, и сердечко стучит так сильно-сильно.
       Мне её так жалко стало, что сам чуть не расплакался. Погладил её и задумался.
       "Да бог с ними, с этими деньгами! Сдался этот домик в Голландии, когда рядом душа живая страдает, пусть и в лягушачьем теле".
       - Василиса! - говорю. - Хочешь, я тебя поцелую?
       Она так обрадовалась, что дар речи от счастья потеряла - только квакает и головой кивает.
       Взял её, на ладонь посадил, только к губам поднёс, слышу, кричит кто-то!
       - Горько! Горько!
       Обернулся, это рыбка золотая из бутылки высунулась и прикалывается. Ну, горько, так горько.
       Зажмурился я и лягушку поцеловал. Глаза открываю и вижу... она на меня так ласково смотрит и говорит:
       - Поцелуй меня ещё!
       "Понравилось, значит".
       Тут ещё рыбка снова кричит:
       - Горько! Горько!
       Романтика...
       Да гори оно всё синим пламенем! Я лягушку целую и говорю:
       - Будь моей, Василиска. Сейчас рыбу в море отпустим, и чары с тебя снимем!
       - Спасибо тебе, милый! - кричит она. - Спасибо тебе, родной!
       Тут рыбка опять из бутылки высунулась!
       - Горько! Горько!
       Что ей так неймётся то...
       - Рыбка! - говорю. - Тебе, что, скучно, заняться нечем?
       Пока я на неё отвлёкся, чувствую, кто-то меня за плечи сзади трясет. Думаю, наверно Кащей вернулся.
       - Нет у меня больше яиц! - кричу. - Отстань, не до тебя сейчас!
       Смотрю, а куда же моя Василиса подевалась?
       Оборачиваюсь. Бог ты мой!
       У меня реально челюсть отвисла. Силюсь её на место поставить, а не могу даже пошевелиться. Передо мною писаная красавица стоит! "Плейбой" отдыхает! Мисс мира нервно курит в сторонке!
       Василиса!
       Стоит, улыбается, на меня так нежно смотрит, а в глазах её вся вселенная отражается! Даже рыбка от удивления чуть из бутылки не выпрыгнула. Но молчит, не кричит ничего больше.
       А нам и не надо. Я Василису к себе прижал, и словно в омут меня волшебный затянуло. Счёт времени потерял, забыл вообще про всё на свете.
       Слышу только, кто-то покашливает рядом. Рыбка это. Говорит:
       - Совет вам, конечно, и любовь! Но не могли бы вы оторваться ненадолго, задыхаюсь я уже в этой бутылке. До моря дойдём, а там уж целуйтесь сколько влезет.
       Мы рассмеялись, за руки взялись и пошли. Я на Василису смотрю, и глаз оторвать не могу. Какое же это счастье! Просто быть рядом! Просто смотреть друг на друга! Вот она какая, любовь!
       Тут мы к морю вышли. Я рыбку отпустил:
       - Плыви себе с богом! Спасибо, что мою невесту расколдовала!
       - Я тут не при чём, - отвечает рыбка. - Ты сам её полюбил, сам и чары снял. А желание твоё в силе остаётся.
       Как так? Вот это да - настоящие чудеса любовь творить может!
       Спрашиваю Василису:
       - Ты какое желание хочешь?
       Она смеётся:
       - Моё желание уже сбылось и больше мне ничего не нужно!
       - Мне тоже!
       Сомкнулись наши губы в крепком поцелуе. Да в таком крепком, что мы и про рыбку забыли.
       Она ждала-ждала, не выдержала.
       - Пора мне уже, - говорит. - Спасибо, что помог мне, а как желание загадать надумаешь, приходи на это место - кликнешь меня, я приплыву и всё исполню. А в качестве бонуса, вам от меня свадебный подарок - кругосветное путешествие!
       Мы рыбку поблагодарили, за руки с Василисой взялись и... полетели!
       Над морями, над горами,
       Над лесами, над лугами...
       Выше, выше от земли!
       На крыльях сказочной любви!
      

    32


    Крошка Ц. Поводок   19k   Оценка:10.00*3   "Рассказ" Хоррор

      Дело было запрятано в потертую желтую папку. Доктор Кемп задумчиво поглядел на замусоленные уголки. Бумаги перелистывали и довольно часто. На одном из листов отчетливо виднелся отпечаток пальца. Наверняка, это его предшественник, доктор Зебски. Так некстати покончивший жизнь самоубийством.
      "Проклятая работа",- подумал Кемп, откидываясь на спинку кресла. Самоубийство среди психиатров-редкая вещь, сказывается иммунитет. С катушек сьезжают, это да, но чтоб повеситься ночью в глухом лесу... .
       Он встал и задернул шторы. Большой и удобный кабинет, но никакого уюта. Слишком большие окна, слишком много пустого места, слишком много пыли.
      Кемп набрал номер и сказал в трубку: "Пригласите ко мне Лилиан Паркер". После чего вернулся в кресло и стал рассматривать стелажи с книгами, фотографиями и спортивными кубками. Он не любил работать на чужом месте. Всегда чувствуешь себя неуютно. Будь его воля, половину всей этой дурацкой бижютерии он бы выкинул на помойку. Например, вот этого гномика в синем колпаке. Доктор Кемп присмотрелся.
      Гномик с изогнутой спиной, длинными руками и какой-то кривой ухмылкой выглядел по меньшей мере странно. На сморщенном лице выделялись глаза. Голова его была чуть повернута вбок и взгляд получался какой-то безумный и жалостливый одновременно.
      Кемп с трудом отвел глаза. Дверь приоткрылась и в кабинет вошла девушка в синей больничной пижаме.
      -Здравствуйте, доктор Кемп,- сказала она.
      
      Лилиан Паркер казалась старше, чем на фотографии, приколотой к папке. Собственно, Кемпу от нее ничего не было надо. Он вызызвал подряд всех пациентов, с которыми в последнее время работал доктор Зебски.
      Девушка присела на стул. Кемп приветливо улыбнулся.
      - Как себя чувствуете, Миссис Паркер,- спросил он.
      - Спасибо,- улыбнулась девушка. Она сидела прямо, глядя на него светлыми голубыми глазами.
      Доктор Кемп закрыл папку и убрал ее в ящик стола. Он начал задавать вопросы, девушка односложно отвечала. Кемп кратко отмечал основные моменты в своем блокноте. Лилиан Паркер держалась спокойно и уверенно.
      В какой-то момент он заметил, что она тоже смотрит на этого дурацкого гномика и твердо решил сегодня же убрать его отсюда.
      - Ну хорошо, мисс Паркер,- произнес он, давая понять, что разговор подходит к концу,- я ознакомился с вашей историей болезни... .
      - Простите?- сказала девушка, поворачивая к нему лицо.
      - Я говорю, что прочитал вашу историю болезни... .
       Лилан Паркер взглянула на него заинтересованно и улыбнулась.
      - Вы считаете, что я больна?- спросила она.
      
      ***
      
      - Странная девушка,- сказал доктор Кемп, жуя сендвич.
      Сидевшая напротив него доктор Гольман чть не поперхнулась горячим
      кофе. Не каждый день услышишь такое от психиатра.
      - Глаза у нее...слишком живые что-ли,-продолжил он, не обращая внимания на ее реакцию. Гольман встала и отряхнула крошки с узкой юбки.
      - Заходите ко мне как-нибудь,- пригласила она,- посидим, выпьем кофе...поговорим.- Она пошла по проходу между столами, покачивая бедрами.
      "Посидим, поговорим..."- Кемп посмотрел ей вслед. Моложавая, под сорок, выглядит хорошо. Он уже знал, что Гольман живет одна, с дочерью. Ну и что, он тоже один. Можно...поговорить.
      
      ***
      
      Вечером Кемп заехал в бар, возле местного университета, выпить пива.
      Он устал, настроения не было и хотелось домой. К тому же он забыл выбросить этого убогого гнома, испортившего ему весь день.
      Его котедж был крайним в ряду таких же, одноликих собратьев с одинаковыми плоскими лужайками и низкими заборчиками. Ему жить здесь год, пока не закончится контракт с больницей. Поздняя луна освещала выложенную плитами дорожку. После этого он не останется здесь ни на день.
      Дома Кемп стянул одежду и завалился в кровать, решив искупаться завтра утром. Все равно он спит один. А может, закрутить с этой Гольман? Ножки у нее ничего. Такой ничего не значащий служебный роман... . Незаметно он задремал и проснулся резко, вдруг от странного ощущения непонятной тишины. Кемп сел на кровати. Огляделся. Окно в спальню он оставил открытым. Не было слышно ни шума машин, ни голосов, ни пения сверчков.
      Кемп еще с пол-минуты прислушивался, потом снова лег и повернулся на бок. И увидел, что в дверях комнаты стоит тень.
      Он вскрикнул и подскочил на кровати. Тень не шелохнулась.
      - Кто там?- крикнул он. Рука его судорожно зашарила по тумбочке возле кровати. На пол полетели часы, сотовый, какие-то листы. Он уже готов был заорать, как пальцы его, почти случайно попали по кнопке ночника.
      Вспыхнул свет. В дверях никого не было. Кемп встал, чувствуя дрожь в ногах. Темный проем корридора был пуст. Но ведь он ясно видел, что кто-то стоял там, недвижимый и оттого еще более пугающий. Кемп вытер лоб и, пересилив себя, шагнул к двери. Может, ему почудилось? Кто бы там не был, не мог же он бесшумно исчезнуть?
      В корридоре было пусто. Кемп осторожно ступая босиком, прошелся по квартире. Половицы под ногами нервно поскрипывали. Никого. Он оставил свет в кухне и в туалете. Выпил воды, решив, что нервы ни к черту и пора брать успокоительное. Перед глазами снова встала сморщенная физиономия гномика и почему-то сразу же - лицо Лилиан Паркер. Она смотрела на него с точно такой-же, жалостливо-несчастной ухмылкой.
       Кемп мотнул головой, отгоняя видение. Опустошенный и раздавленный он вернулся в комнату, сделал шаг и поднял глаза. В следующую секунду он с воплем дернулся назад, ударился спиной о стену и судорожно суча босыми ногами сполз на пол.
      В кресле, положив руки на подлокотники, сидела Лилиан Паркер с лицом гнома и не мигая смотрела прямо на него.
      
      ***
      
      Он лежал на голой земле. Глаза его были закрыты, спиной он ощущал холодную мокрую сырость лежалой травы. Лицом - свежий ночной воздух.
      Еще он слышал шуршащее волнение листьев где-то высоко над головой.
      Доктор Кемп открыл глаза. Он был в лесу. Один. На какой-то пустой прогалине. Шершавые тела деревьев нависали из темноты.
      Кемп пошатываясь встал. Изумленно огляделся. Это сон? Как он сюда попал? Как такое может быть? Резкий порыв ветра покрыл мурашками кожу.
       Кемп обхватил себя руками за плечи, с ужасом оглядываясь по сторонам.
      Что за черт???
       Ему почему-то вспомнился доктор Зебски и он нервно вздрогнул. Ему почудилось, что тот вот-вот выступит из-за кустов с протянутыми к нему мертвыми руками.
      Кемп отступил на шаг и почувствовал, как что-то тонкое и холодное обхватило его ногу. Он закричал и дернулся. Из темноты мелькнул тонкий хлыст и стеганул его по лицу. Кемп повалился на землю и тотчас же по нему заскользили гибкие змеевидные стебли, обхватывая руки, ноги и грудь.
      Он заорал, в ужасе завозился по земле, пытаясь оторвать от себя эти стебли, пеленающие его все туже и туже. Каким-то чудом ему это удалось и он побежал, не разбирая дороги, натыкаясь на стволы, торчащие ветки и царапающие лицо кусты.
      Стебли не отставали, стегая его по спине и ногам, они извиваясь неслись к нему со всех сторон. С змеинным шипением шуршали над головой.
       Ноги его увязли в какой-то жидкой тине, он упал на колени, пополз, цепляясь руками за пучки травы. Темный куст над его головой вдруг раздвинулся и над ним появилось белое мертвое лицо с черным высунутым языком. Кемп захрипел. Покрытый трупными пятнами доктор Зебски протягивал ему руку.
       Кемп отскочил, развернулся и натолкнулся лицом прямо на мощный бугристый ствол. Колени его подкосились и он опрокинулся навзничь, с силой ударившись о землю головой. Тусклые звезды над кронами деревьев метнулись ввысь, рассыпались и закрылись черным полотном.
      
      ***
      - В сущности, вам здорово повезло,- сказал доктор Синг, сидя на краешке его кровати.
      Кемп моргая смотрел на него. Лицо его было до глаз замотано бинтами, так же как руки и ноги. Да, впрочем и все тело. Шевелиться было больно, с каждым движением просыпались глубокие, кровоточащие порезы. Но говорить он мог. Еле-еле, шепотом.
      - Лилиан Паркер...,- прошептал он.
      - Что-что?- доктор Синг наклонился, вслушиваясь.
      - Ли-лиан Паркер...
      - Кто это?
      - Позвоните...в ...больницу...где...Лилиан Паркер...?
       Доктор Синг посмотрел на него удивленно.- Хорошо, я узнаю. А кто это? Она здесь при чем?
       Кемп помотал головой. Губы слиплись. Синг поднес ему стакан воды.
      - Кто меня нашел?- спросил Кемп.
      - Доктор Гольман. Она как раз проезжала мимо вашего дома, увидела свет и...
      - Дома? Я был дома?
      - Ну да. Она нашла вас в кровати, всего в крови. Над вами здорово поработали. Вы не видели кто это был?
      Кемп закрыл глаза. Его нашли дома? В кровати... . Но он помнил лес, помнил холод сырой земли, стебли стегающие по лицу, темные провалы на лице мертвого Зебски... .
      Видимо, лицо его исказилось.
      - Отдыхайте,- торопливо произнес доктор Синг, вставая.- Я пришлю вам сестру. Да и насчет больницы узнаю.
      Он вышел, Кемп остался один. Если его нашли дома, значит никакого леса не было. Кто-то напал на него, когда он спал. Лилиан Паркер...он видел ее в кресле. Ее? Кто-то сидел там, с лицом гнома. Это была она. Он точно знает... .
      Кемп пошевелился, поглядел по сторонам. Руки и ноги двигались, отдавались болью, но двигались.
      Дверь в палату отворилась, в полоске света образовался доктор Синг.
      - Мы звонили в больницу,- сказал он.- Лилиан Паркер это ваша пациентка? Мне сказали, она в своей палате, спит. А почему вы спрашиваете?
      - Не знаю, -сказал Кемп, что бы хоть что-нибудь сказать.- Не знаю. Так. Просто.
      - Ну, отдыхайте.- Доктор Синг еще раз посмотрел на него и закрыл дверь.
      Палата освещалась тусклым светом ночной лампы над головой и красноватым маячком какого-то реле. Окно было завешено. Темнота
      пылилась по углам. "Надо попросить включить свет"- подумал Кемп,- я не могу быть в темноте.
      Что же все-таки произошло? Кто-то напал на него? Грабитель? Зачем ему было его резать ? Маньяк? Господи, в этом городке даже кошельки не воровали. Почему он? Почему именно он?
      Кемп глухо застонал, попытался повернуться. "Наверное, это была галлюцинация. И Лилиан и лес и эти стебли. Какая-то сложная, необьяснимая галлюцинация. Кто-то в самом деле на него напал... .
      
      Снова открылась дверь и зашла медсестра с пластиковым подносом в руках. Она приблизилась к постели, поставила ему на тумбочку какую-то мензурку.
      Кемп настороженно наблюдал за ней.
      - Все в порядке, доктор Кемп?- спросила она.
      Кемп моргнул. Медсестра отошла в угол, сняла с капельницы пустой резервуар и снова повернулась к нему, держа поднос перед собой.
      - Если вам что-либо нужно, доктор Кемп, -сказала она,- позвоните мне. У вас под рукой звонок с кнопкой.
      Кемп собрался ответить, но вдруг глухо застонал, выгнувшись и выпучив глаза. Он увидел как из темного угла, прямо за спиной медсестры выплыло лицо Лилиан Паркер.
      Медсестра замерла удивленно глядя на него. Рот Кемпа перекосился, он силился что-то сказать, но издал лишь мычание, больше походившее на вопль.
      Над плечом медсестры, как бы обхватывая ее шею, плавно протянулась рука, и на горле у той возникла тонкая красная полоска.
      Кемп в ужасе забился на кровате, не в силах подняться. Медсестра захрипела, полоска на горле вдруг расширилась и из нее хлынула кровь.
      Она опустилась на колени, белый халат на груди стал красным, глаза, изумленно глядевшие на Кемпа закатились и она повалилась на бок.
      Лилиан Паркер аккуратно перешагнула через дергавшееся тело. В руке у нее блестел длинный скальпель.
      Кемп уже не стонал. Он не мог даже двинуться, охваченный безудельным ужасом, сковавшим все конечности. Лилиан двинулась к нему, потом поглядела на тело медсестры у ее ног и осторожно опустила ногу ей на грудь. Тело дернулось, из перерезанного горла выплеснулся фонтанчиик крови. Лилиан склонила голову с любопытством и нажала еще раз, глядя, как при каждом нажатии новый фонтанчик брызжет на пол. Потом она оставила свою забаву и улыбаясь присела рядом с Кемпом.
      - Зачем вы убили медсестру, доктор Кемп?-проговорила она, вкладывая скальпель ему в руку. -Это ведь очень нехорошо убивать, вы знаете? Вы согласны?- Она заглянула ему в глаза.
      - Кемп закивал головой. По щекам его покатились слезы.
      - Вы сначала были такой хороший,- сказала Лилиан. - Я вас даже пожалела. Такой уставший... Но потом вы стали плохой, такой же как доктор Зебски. Вы сказали мне, что я больна!
      Кемп отрицательно замотал головой. Он силился что-то сказать, но челюсти его свело судорогой.
      -Вы правда считаете, что я больна? Да?
      - Н-не-е-т,- всхлипнул Кемп и снова замотал головой, отчаянно мечтая, чтоб кто-нибудь вошел. Не-ет!!!
      - Правда? -Лилиан нахмурилась и подперла щеку кулачком.- А вы не обманываете меня, как и доктор Зебски?
      - Нет! Нет! Вы...не ...больны! Нет!
      - Хорошо.- Лицо Лилиан просветлело, она ласково накрыла его ладонь своими окровавленными пальцами.
      - Тогда я оставлю вам жизнь, доктор Кемп!- произнесла она торжественно.- Вы будете жить и сможете видеть, слышать и чувствовать! Потом,- она пожала плечами,- когда-нибудь я выпущу вас...может быть... .
      "Выпущу? Как это-выпущу? Откуда?"
      Кемп вдруг почувствовал, что меняется. Что-то происходило с ним. Он не понимал что, но мир вокруг вдруг сузился, потом разросся и вспыхнул. Взгляд его потускнел, он почувствовал как длинные тонкие нити охватывают его тело. Глаза Лилиан, светлые и пустые, приблизились к нему выжидающе. Она нетерпеливо облизнула тонкие губы. Кемп невольно дернулся и на голове его зазвенел шутовской колпак... .
      
      ***
      
      Ключ скрипнул в замке и дверь отворилась. Глория Кемп зашла в кабинет первой. Следом за ней зашла Эвелин-старшая сестра больницы.
      Глория осмотрелась. Большая, просторная кабинет. Свет через неплотно задернутые шторы. рабочий стол, кресло, шкаф с книгами.
      - Это его кабинет?- спросила она.
      - Да, - ответила Эвелин. Она явно нервничала.
      Глория сделала несколько шагов. Еще две недели назад отец сидел здесь. работал, принимал пациентов. "Как он не хотел ехать сюда,-вспомнила она.- Прямо, как чувствовал."
      - Вы видели его...в тот день...?- спросила она Евелин.
      - Нет,-ответила та. Я была в отпуске, вернулсь через два дня. Мы все были в шоке.
      "Да уж, подумала Глория, все были в шоке. Еще бы." Она встречалась с отцом за неделю до его переезда сюда. Выглядел он неважно. Был какой-то дерганный, неспокойный. Сказывалась тяжелая работа. Но что б вдруг ни с того ни с сего убить человека? Она не могла в это поверить. Подумаешь, отпечатки пальцев. Этого просто не может быть. И эта история с нападением...И его до сих пор не нашли.
      Глория села в кресло, откинула голову назад. Старшая сестра молча стояла возле стола, глядя на окно. Она не торопила Глорию, но та чувствовала, насколько ей неприятно здесь быть. Впрочем, ей самой тоже.
      Взгляд ее упал на книжный шкаф-непременный атрибут любого врачебного кабинета. На средней полке, возле опрокинутой фотографии каких-то людей, она увидела две странные игрушки: горбатого гномика, с несуразно длинными руками и повисшего на ниточках тряпичного клоуна.
      Глория всмотрелась. Гномик в синем колпаке стоял к ней в полоборота, как бы косясь из-под жалобно приподнятых, густых бровей. Но ее внимание привлек клоун. Он висел, нелепо растопырив руки и ноги, как будто упав откуда-то и случайно зацепившись за эти нити, натянутые меж двух ладоней.
      Что-то трогательное и отталкивающее одновременно было в его искаженном лице. Глория всмотрелась еще. Дело было в глазах.
      Глаза у клоуна были как живые, испуганно выпяченные, жалкие и пронзительные, полные какого-то готового вырваться крика... .
      Боже, ну что за идиотские вкусы у этих психиатров.
      Она отвернулась. Посмотрела на часы. Времени оставалось не так много.
      На столе перед ней лежала желтая папка.
      - Кто это,- спросила она, взглянув на фотографию.
      Евелин подошла, посмотрела через стол.
      - Лилиан Паркер,- сказала она,- наша пациентка. Видимо, ваш отец работал с ней перед...перед уходом.
      - Какая молодая...Я могу с ней поговорить?
      Евелин замялась:-"Вообще-то это не принято,- сказала она.
      - Вдруг она сможет нам помочь? Во всей этой истории. Если она была последней, кто разговаривал с отцом.
      - Но не больше, чем несколько минут,- согласилась Евелин.- Вы же понимаете, правила... .
      
      ***
      
      Лилиан Паркер появилась быстро, почти сразу же, будто ждала за дверью.
       На ней была синяя больничная пижама, кроссовки с аккуратно завязанными шнурками. Санитар, приведший ее, с любопытством посмотрел на Глорию и закрыл дверь.
       Лилиан присела на кончик стула, выпрямилась и положила руки на колени.
       Глория обратила внимание, что у нее аккуратно подстриженные и накрашенные ногти. И вообще она выглядела ухоженной и спокойной.
      "Интересно, она знает о том, что случилось?"- подумала Глория.- Наверное, нет.
       На лице у Лилиан блуждала легкая, приветливая улыбка. Глория проследила за ее взглядом и заметила, что та улыбается тому самому, повисшему на ниточках клоуну".
      - Вам знакома эта игрушка?"- спросила Глория.
       Лилиан с трудом оторвав взгляд от клоуна, повернула к ней голову:- О, да, - ответила она.- Это мой подарок доктору Кемпу.
      - Он был ваш лечащий врач?
      - Простите?
      - Доктор Кемп занимался вашим лечением?
       Лилиан посмотрела на нее удивленно и внимательно.
      - Вы считает, что я больна?- спросила она.
      
      

    33


    Новиков В.Н. Необычное приключение юриста Павла Перепёлкина, случившееся с ним в Москве и приведшее к печальным последствиям   35k   Оценка:4.00*3   "Рассказ" Проза


      

    Больничные страсти-мордасти !

       Огромный "Мерседес", нагло игнорируя правила дорожного движения, мчался по ночной Москве, заставляя редкие в этот час автомобили прижиматься к обочинам.
       Павел Перепёлкин, крупный мужчина тридцати четырех лет от роду, лежал на носилках и смотрел в окно, пытаясь угадать по каким улицам везёт его машина скорой помощи, но перебитый нос, разбитые в лепешку губы и разорванное левое ухо сбивали с мыслей, напоминая о себе резкой пульсирующей болью, которая при малейшем повороте головы доставляла ему невероятные мучения, вызывала приступы рвоты, и Павел, утихомиривая эту боль, следил за дорогой, едва меняя направление взгляда, не двигая при этом чугунной от боли головой.
       Как-то Павел вычитал, что кареты скорой помощи на московских улицах появились в 1898 году. Он отчётливо помнил эту дату: на даты у Перепёлкина была отличная профессиональная память. Так, в силу своей профессии, хорошо запоминают даты или всевозможные числа юристы, историки и, пожалуй, работники бухгалтерии. Павел Перепёлкин трудился юристом в одной крупной нефтяной компании.
       "Сама история возникновения скорой помощи, - вспоминал Перепёлкин информацию, прочитанную когда-то в историческом справочнике, и надолго застрявшую в памяти, - уходит во времена глубокой древности, вероятно, еще ранее, чем сформировался первобытно - общинный строй".
       Когда память закончила экскурс в прошлое, Перепёлкин вернулся к суровой действительности и задал уже не первый в эту жуткую ночь однотипный вопрос "куда меня везут?" сидевшему напротив врачу и тот, выбирая удобное положение для отёкшего тела, неуклюже поворочавшись на скрипучем откидном сиденье, устало ответил: - в "МЕДСИ".
       - Где это? - озаботился Перепёлкин.
       - На севере Москвы.
       Это была уже вторая скорая помощь, которая мытарила Павла по приёмным отделениям московских клиник: три часа тому назад он, придя в сознание, обнаружил, что болтается в салоне тесной "Газели" скорой помощи.
       А до этого была чернота...Мир обрушился так, как это происходит после безумной пьянки, когда вернувшееся сознание судорожно задаёт вопросы типа: где я, что я начудил, где нагадил?
       Ещё секунду назад тебя вообще не было, и даже не было ощущения, что могут быть сферы, где ты только что пребывал. Остаётся только чувство несправедливо утраченного времени, определяющееся вопросом: я что-то пропустил?
       - До сих пор верил, что на том свете всё же что-то есть...- обозначил своё возвращение голосом Перепёлкин.- А там пустота сплошная!
       - А ты думал, всем, кто получил кулаком по зубам, тот свет показывают? - сострил в ответ ему усатый врач и нервно закурил.
       Павел Перепёлкин попытался приподняться. Но это усилие стоило ему нового провала в небытие.
       Следующее возвращение было более осознанным и осторожным.
       Теперь мир не наваливался всем своим ужасающим новорождённого материализмом, теперь учёный болью Перепёлкин крался к нему, чуть приоткрывая веки.
       - Куда едем?- осторожно и тихо поинтересовался Павел.
       Но врач услышал его шёпот и с готовностью ответил:
       - В седьмую горбольницу на улице Миллионщиков. Больше мест нигде нет...
      
       В длинном, унылом коридоре приёмного отделения, сидели на топчанах с пропиленовыми сиденьями похожие на Павла бедолаги.
       Павел подумал, что все городские больницы похожи одна на другую своей серостью.Цвет стен в этих больницах обычно серо-голубой или серо-зелёный, даже если розовый, то с проступающей вечной серостью. И цвет кафельной плитки в процедурных, даже если подразумевается белый, то всё равно с оттенком серого. А от стен, словно они просверлены миллионом микросвёрл, тянет легким, но терпимым холодком.
       Павел попросил телефон у соседа и позвонил жене. Услышав его голос жена сказала:
       - Ну что, Перепёлкин! Нагулялся со своими шалавами заморскими?
       Когда жена сильно злилась, она всегда называла Павла по фамилии. Если злилась не сильно, то по имени-отчеству.
       - Женя, я в седьмой горбольнице. Мне плохо!
       Голос жены переменился, интонации стали озабоченными и тревожными:
       -Паша, что случилось?
       - Очень сильно избит, кажется, сотрясение мозга!
       - Еду, - сказала жена.

    Студенческая дружба не ржавеет, а любовь...?

       Началась же эта, как любят писать мастера детективного жанра, почти мистическая, местами драматическая, порой смешная, по большому счёту детективная история с обычного телефонного звонка Виктора Алексеева, университетского друга Павла.
       Накануне праздника (международного женского дня восьмое марта), он позвонил Павлу, когда тот утром клевал носом в кабинете руководителя.
       - Витя, через двадцать минут сам перезвоню. Сейчас не могу говорить.
       После совещания Павел поднялся в свой кабинет и набрал номер друга.
       - Паша,- сказал Виктор,- есть предложение встретить международный женский день всем вместе в нашем старом, добром ресторанчике. К тому имеется тройной повод.
       - Один знаю - праздничный, а второй и третий - какие?
       - Это сюрприз! В "Праге" узнаешь.
       -Заинтриговал!
       - Хорошо , что ты не против; тогда звоню Кольке и Мишке, Вовка уже в курсах.
       Обычно друзья собирались без жён, но тут, учитывая женский праздник, все пришли в "Прагу" с ними.
       Их мужская дружба началась со второго курса юридического факультета МГУ.
       С тех далёких времён утекло много воды, все они давно переженились, наплодили детей, добились признания в профессии, но служебные дела и карьера, семейные заботы и повседневный быт не ослабили крепкую студенческую дружбу.
       Самым активным из пятёрки друзей считался Виктор Алексеев. Его выбрали старостой группы ещё на первом курсе юридического факультета МГУ, с тех пор Виктор всегда что-то организовывал и пробивал. Учился он на одни пятёрки и был выпущен из стен "альма - матер" с почётным красным дипломом.
       Вообще-то Виктор мечтал поступить на истфакт МГУ, но его отец, большой начальник из МУРа, воззвал к совести сына, аргументируя свое недовольство тем, что тот, якобы, может основательно разрушить милицейскую династию. Дед Виктора в своё время дослужился до генерала МВД и мечтал видеть внука только офицером милиции.
       Виктор долго метался меж двух огней, но, уступая настойчивым требованиям отца и деда, сдал документы на юрфак МГУ.
       Второй их приятель - Володя Волынец - рано начавший лысеть шатен, был среднего роста, плечист, хитроватые с лучистой лукавинкой глаза, похожие на глаза одного из персонажей картины, где запорожские казаки пишут письмо турецкому султану, сияли живо и задорно на его смуглом лице.
       Третий их однокашник, Коля Петров, крепкий, основательный, рассудительный малый с деревенскими корнями, никогда не делавший необдуманных поступков и, во время частых студенческих пьянок , всегда остававшийся трезвым, занимал должность начальника отдела правовой защиты в администрации Президента России.
       Коля никогда не рассказывал о своей работе и Павел только несколько раз видел его по телевизору на втором плане во время встреч российской делегации с французами, англичанами и немцами.
       На работе у Коли Павлу так же бывать не приходилось, что нельзя сказать о Мише Куклине, последнем из их компании, к которому в офис Павел ездил едва ли не каждую неделю.
       Долговязый очкарик Миша Куклин в своё время зарегистрировал в Москве свою фирму и вскоре его адвокатское бюро "Статус- Кво", расположенное в пяти минутах ходьбы от станции метро "Шаболовская", стало одной из ведущих адвокатских компаний столицы.
       Павел часто приезжал к Мише на Шаболовку, чтобы познакомиться с очередным клиентом адвокатской конторы. Павел подрабатывал у Миши не из-за денег, а в первую очередь из-за того, чтобы не скатиться в узкопрофессиональную сферу деятельности в нефтянке.
       Так что, своей докторской Павел наполовину был обязан Мише Куклину, да и семейной жизнью - тоже этому очкарику...
       В Московском арбитражном суде, куда в этот судьбоносный день он попал по просьбе Куклина, Павел встретил свою будущую жену...
       Как-то Миша подбросил Павлу иск одной электроэнергетической компании, клиента "Статус-Кво", к Калининской атомной электростанции о взыскании долга по расчётам. Павел выиграл дело в первой инстанции, но ответчик, минуя апелляцию, подал кассационную жалобу, которую суд частично удовлетворил. Когда в кассационном суде на стороне ответчика его интересы представляла симпатичная блондинка, Павел снисходительно улыбался: "знаем мы вас, блондинок!", но та проявила такие удивительные бойцовские качества и собрала такую оригинальную доказательную базу, что блестяще начатое Павлом дело стало рассыпаться как карточный домик.
       Судебный процесс затянулся на целый год: противоборствующие стороны то договаривались, то опять вступали в неразрешимые противоречия, поэтому Павел виделся с Евгенией Королёвой, той самой блондинкой, очень часто, и они в длинном судебном коридоре уже кивали друг другу как старые знакомые. Наконец истец и ответчик пришли к общему знаменателю и решили заключить мировое соглашение.
       Текст соглашения пришлось писать Павлу с Женей. Выполняя эту привычную работу, они несколько раз встречались,пока в один из вечеров не оказались в постели у Павла...
       Он проснулся ранним утром от звука хлопнувшей форточки, открытой нараспашку порывом майского ветра, несущего в квартиру запахи распускающихся цветов, свежесть и сырость от первого по-летнему тёплого дождя, ласково шелестевшего всю ночь в нежной листве деревьев за их окном,
       Рука Павла затекла, но он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть сон этой милой девушки. Неожиданно она вскинула голову, и они столкнулись взглядом. Она не спала. Слегка приподнявшись на локте, Женя долго разглядывала его лицо, потом провела кончиками пальцев по бровям и нежно поцеловала в губы.
       Вечером она целовала его совсем не так, а страстно, сливаясь обжигающим дыханием, впиваясь своим ртом в его рот, её руки сжимали его плечи. А ноги обхватывали тисками бёдра.
       Ни вчера, ни сегодня утром она ничего не говорила и ничего не спрашивала. Обо всём рассказала пылающая страсть, а потом ласка утомлённой женщины, получившей удовлетворение и утешение. Они, казалось, оба боялись слов, вместо них были руки, губы, тела. А потом они разом провалились в глубокий сон. И вот пробуждение.
       -Тебе не холодно? - спросил он и встал, чтобы закрыть форточку. Она смотрела на него и ждала возвращения.
       - Почему не спишь?- спросил он, целуя белокурые локоны Жени, и брови, не утратившие аромата, так опьянившего его вечером. Он ласкал её плечи, прохладные и бархатистые.
       - Молчи,- прошептала она, прячась под его рукой, на его груди в промежутке между плечом и головой. Она искала его тепла, не укрытия, а слияния тел, того ощущения единства двух существ, которые ждут любви. Её тугие груди с острыми нежно - розовыми сосками упирались в его грудь, её мягких шёлковый животик касался его живота, и неуёмные ноги не могли найти себе места.
       Павел прижал Женю к себе и понял, сейчас всё повторится так же, как ночью и их снова захлестнула волна неуправляемой страсти.
       Потом они стояли под душем, и руки их смывали вместе с водой и мылом жар и пот, они как дети фыркали и оглаживали друг другу кожу, ловили на щеках или плечах губами чистые струи и радовались тому, как вода возвращает телу прохладу и бодрость.
       Павел смотрел на Женю весь день и глаза его искрились. Она тоже смотрела на него и их взгляды туманились, обретали ту загадочную таинственность, которая заставляла их руки сплетаться и ощутить зов родственных душ. Они уходили из кухни в спальню, и в постели Женя говорила ему:
       - Вот то и дело слышишь: браки заключаются на небесах. Отчего же небо обходило нас раньше, не соединяло...
       - Как не соединяло? А сейчас?
       - Ты веришь, что сегодняшний наш союз - воля неба? Или капризный случай?
       Павел воскликнул:
       - А что нам мешает быть вместе навсегда?
       Она вскинула брови и удивленно спросила:
       - Это что-то вроде предложения?
       - Если хочешь, можешь считать мои слова за официальное предложение руки и сердца.
       Она долго вглядывалась в Перепёлкина, гладила его губы, водила рукой по густым прядям волос, вздыхала:
       - Конечно, ты жених что надо. И отказываться от тебя грех, тем более, что ты мне нравишься с нашего первого знакомства, когда я увидела тебя в арбитражном суде. Я даже вчера бухнулась с тобой в постель, хотя как порядочной девушке мне бы дальше твоего порога ни-ни...
       Первый раз в жизни они оба не вышли в тот день на работу...
       На встречу однокурсников Павел ехал заинтригованный обещанными Виктором сюрпризами на вечер.
       И едва они с Женей переступили порог ресторана, как Павел увидел первый сюрприз. В кругу разговаривающих друзей и их празднично одетых жен в зале, спиной к нему, стояла незнакомая женщина, чёрные длинные волосы которой затронули в душе Павла давно забытые трепетные струны, женщина повернулась лицом к вошедшим и догадки Павла оправдались... перед ним стояла Лера Беленькая.
       - Здравствуй, Павлик,- лучезарно улыбнулась Лера. - Это я попросила Виктора ничего не говорить вам обо мне до ресторана. Хороший сюрприз?
       Женя посмотрела на застывшего столбом от изумления Павла, потерявшего от неожиданной встречи дар речи, о чём-то догадалась, знакомясь с Лерой, и произнесла с сарказмом:
       - Вечер обещает быть интересным.
       Так повелось с выпускного университетского вечера и стало традицией, что каждую значимую дату их первая группа отмечала в "Праге".
       - Друзья мои,- торжественно говорил Виктор Алексеев,- мы выпили за наших замечательных дам, за дружбу, за любовь. А теперь я готов раскрыть вам ещё один секрет, для чего, собственно говоря, я стронул вас с насиженных за семейными столами мест, пригласив сегодня в наш любимый ресторан.
       - Витя,- попросил Миша Куклин, поправляя очки.- Давай ближе к делу!
       - Дело в том, - не терял Виктор нить разговора, - что несколько дней назад мне досрочно присвоено очередное звание. Теперь я полковник и эти звёздочки,- Виктор достал из кармана пакет с крупными звёздами и высыпал их из пакета в пузатый стакан из толстого богемского стекла,- я хочу обмыть со своими лучшими друзьями, кои со своими прекрасными жёнами сидят за этим праздничным столом. Очень приятно, что в такой день с нами оказалась, давно потерянная нами Лера.
       Стакан водки, с тускло мерцающими на дне полковничьими звёздами пошёл по кругу, дамы делали мелкие глотки, а мужчины пригубили основательно.
       Когда улеглось волнение всем захотелось покурит.
       Жёны у ребят по-старомодному не курили, поэтому остались за столом, а друзья поспешили курнуть.
       Павел хотел остаться с Женей, но красавица Лера, наклонившись над ним, проворковала:
       - Павлик, проводи даму покурить. Женя ты не возражаешь?
       - Можно? - нерешительно спросил Павел и виновато посмотрел на жену.
       По тому, как Женя нервно поджала губы и вздёрнула плечиком: "идите, мне-то что", Павел понял - ревнует.
       Лера Беленькая прибилась к их дружной компании на третьем курсе МГУ. Однажды после весёлой пирушки ребята вызвались проводить её домой. По пути, по чьей-то глупой идее, заглянули в кабак, и там так нарезались, что всегда трезвый Коля Петров развозил их на такси по домам всю ночь. Леру он отвёз первой и кое-как дотащил до подъезда. Утром следующего дня блондин Коля Петров перед лекциями усадил изрядно помятую Леру рядом с собой и с состраданием произнес:
       - Лер, оказывается ты такая же Беленькая, как я афроамериканец.
       Хотя Коля старался говорить тихо, все услышали и с тех пор за глаза с легкой Колиной руки все на курсе стали звать её Лера Афроамериканка.
       Несмотря на эту нелепую выходку, во всём остальном свою личную жизнь Лера ещё со студенческих лет стала лепить по всем правилам американской мечты: квартиры, машины, отпрыски богатых и влиятельных родителей, нужные знакомства и связи наполняли всё её существо.
       Лера Афроамериканка относилась к категории девушек, знающих себе цену. Хваткая и целеустремлённая, она с лёгким пренебрежением относилась к однокурсникам, считая их аутсайдерами.
       После той памятной пьянки в кабаке, Павел с Виктором по очереди принялись ухаживать за Лерой, но в завязавшемся соперничестве она выбрала Павла, на которого из-за этого долго дулся Виктор, не желая сдаваться, но потом великодушно оставил их в покое.
       Их роман длился недолго: как только Лера познакомилась с сыном влиятельного нефтяного магната, их отношения сразу прекратились, но дружба осталась.
       До поступления в МГУ Лера с родителями, работавшими долгую трудовую жизнь переводчиками в различных диппредставительствах страны в дальнем зарубежье, исколесила весь свет и к семнадцати годам, зная несколько иностранных языков, остановилась перед выбором: где и на кого учиться. Вариант с заграницей отпадал, так как родители, выйдя на пенсию, переехали в Россию и необходимых средств для обучения дочери в Гарвардском университете или в Кембридже не имели. Оставались отечественные вузы, но с поступлением в МГИМО что-то в последний момент не срослось и пришлось довольствоваться входящим в то время в моду юридическим факультетом МГУ.
       Однако Лера не впала в отчаяние и продолжала лелеять свою мечту в соответствии с западными стандартами.
       Её бойфрендами были дети дипломатов и послов, с которыми она когда-то сидела на одних и тех же горшках в посольских детсадах или за школьной партой в дипломатических представительствах.
       После окончания университета она сразу же вышла замуж за овдовевшего дипломата, отца одного из своих бывших бойфрендов, который был старше её на двадцать пять лет, и улетела с мужем в Вашингтон.
       Сказать, что Лера любила мужа, вряд ли можно, но уважать его она научилась. В свою очередь она угадала, что и он в неё не влюблён. Была ли в нём такая способность - сомнительно, но видеть женскую красоту он умел и ценил её по-своему, считал, что красивая женщина рядом с ним - это не просто украшение, а знак престижности, на неё часто засматривались мужчины. Кроме того, на Леру у мужа были особые взгляды - узкопрофессиональные, о которых Лера узнала слишком поздно. Случилось же следующее...
       После женитьбы дела мужа пошли в гору. В Вашингтоне Лерин муж превратил свой дом в место встреч нужных и интересных людей. Откуда он брал деньги на частые шумные банкеты, пирушки, Лера не знала, как ему удавалось делать карьеру, менять мебель, покупать дорогие машины, красивую одежду - всё это до поры оставалось для Леры тайной. Она купалась в роскоши и ни о чём не хотела думать.
       Через пару лет их совместной жизни в столице Соединённых Штатов, американские спецслужбы до основания распотрошили осиное гнездо, удачно свитое агентурной группой в Госдепе США. Мужа Леры, фигурировавшего в деле вербовщиком, назвали шпионом и тихо, но быстро выслали на родину, объявив фигурой "нон-грате". Лера не пострадала, так как не была втянута в шпионские игры мужа, в этой пульке ей была отведена роль приманки, красивого цветка, на который слетались любившие сладенькое осы, что позволяло мужу заводить нужные российским спецслужбам знакомства.
       После разоблачения Лера с мужем в Москву не поехала, его карьера закончилась, и судьба мужа перестала интересовать Беленькую, по мужу Разумовскую. К тому же она уже несколько месяцев крутила роман с известным голливудским режиссёром, который, узнав о драме любовницы, бросил свою семью, выплатив огромную неустойку по брачному контракту, и срочно женился на Лере.
       Новый муж увёз Леру из надоевшего чопорного Вашингтона в безмятежный Лос - Анжелес. Вот так Лера стала гражданкой США, поменяв благородную дворянскую фамилию русского мужа Разумовского на вульгарную американскую - Нунке.
       Казалось бы, жизнь Леры Нунке, окруженная киношной и эстрадной богемой, виллами, яхтами, высшим обществом и повседневным гламурным шиком на ласковом побережье Тихого океана, должна была зацвести всеми радужными красками волшебного бытия, наконец-то сбывалась её американская мечта, к вершинам которой Лера стремилась всеми фибрами своей американизированной души, не гнушаясь никакими средствами для достижения заветной цели.
       Так оно и было поначалу, покуда муж не затеял снимать новый киношедевр.
       На съемочной площадке он страстно влюбился в молодую восходящую голливудскую звезду и быстро охладел к Лере. Новый любовник мужа Ян, красивый, стройный брюнет с глазами азиатской серны, не смотря на свою женственность и мягкотелость, оказался кровожадным существом и сущим тираном. Он настоял на разводе режиссёра с Лерой и "вышел замуж" за осчастливленного им режиссёра. В Америке, к ужасу всего цивилизованного мира, однополые браки были далеко не редкостью.
      
       И вот, дымя сигаретами на балконе ресторана, поёживаясь от холода, который, впрочем, слабо брал их разгорячённые алкоголем тела, однокурсники смотрели на ночную Москву, интересовались у Леры тонкостями и нюансами американской жизни, удивлялись, как это Лера через столько лет смогла их разыскать.
       - Ничего удивительного, мальчики. Когда я неделю назад прилетела из Лос-Анжелеса в гости к маме, она сказала, что в "Одноклассниках" видела страницу Вити Алексеева. Я написала ему, он сообщил мне ваши координаты и пригласил меня в ресторан на встречу с вами, мы задумали сделать вам приятный сюрприз.
       - Рисковал Виктор,- многозначительно изрёк Володя Волынец.- Старая любовь не ржавеет. Как бы Женя все волосёнки не повыдергала нашему Паше. Видел я её лицо, когда мы курить пошли!
       Павел отвернулся и усиленно запыхтел "Парламентом".

    Еврейский праздник "Пурим"

       - Мужики! - как на митинге обратился к присутствующим Виктор Алексеев. - Чуть не забыл. Прошу вас сегодня быть предельно осторожными.
       - С какого это вдруг бодуна? - поинтересовался мало пьющий Коля Петров.
       - Кто из вас знает, - не выпускал из рук идею беседы Виктор, - какой сегодня день?
       - Витя, ты из стакана с полковничьими звёздочками сегодня явно перебрал,- посочувствовал ему Миша Куклин.
       - Сегодня наш Международный день, 8 марта,- уточнила на всякий случай Лера.
       - Погоди, Лера, я не об этом,- не унимался Алексеев.- Знаете ли вы, что сегодня восьмое марта впервые за много лет совпало с еврейским праздником "Пурим"?
       - Не вижу связи названного тобою праздника с нашим сегодняшним самочувствием и нашей безопасностью,- заметил Павел. - При чём тут "Пурим"?
       - А при том, что вы, олухи, совсем не знаете мировую историю. Могу рассказать вкратце.
       - Ну, поведай нам, тёмным, о глубоких тайнах древности. Историк ты наш несостоявшийся! - разрешил за всех Павел, - наверное Лерке, в крови у которой наполовину иудейской крови, будет полезно послушать, да и нам интересно.
       - Предупреждая вас о грозящей опасности, я не шутил и не мистифицировал. Вся штука в том, что мои слова имеют подтверждение на уровне милицейских протоколов и сводок происшествий, которые я несколько лет назад стал сопоставлять с этим праздником.
       - Не томи, - прервал Коля Петров.
       - Эх, ребята, какого историка я в себе загубил. Вот послушайте: много веков назад, а точнее в 480 году до нашей эры, Вавилоном правил Ксеркс, он был персом. Женой у него была красавица Эсфирь.В те давние годы Вавилон заполонили люди еврейской национальности, которые перехватили у персов значительную часть коммерции и сказочно богатели. Чего не расскажешь супруге на брачном ложе? Вот и персидский царь выболтал жене государственную тайну: в ближайшую ночь готовятся погромы и истребление всех евреев в Вавилоне.И здесь надо отметить, что Эсфирь являлась не только женой. В первую очередь она была еврейкой.С двоюродным братом Мордохеем Эсфирь подменила царский указ и в результате подлога были вырезаны коренные жители страны, а не иудеи. Всего было уничтожено 75000 персов: детей и взрослых. Нет смысла подробно пересказывать вам, олухам, эти события, необходимо только отметить, что указанные погромы происходили в день скользящего, как православная Пасха, еврейского праздника Пурим.
       Теперь дальше... Пламенный борец за права женщин Клара Цеткин, помня великие деяния своей соотечественницы, решила под шумок увековечить это событие в мировом, так сказать, масштабе. Конечно, она не решилась бы предложить праздновать 8 марта переходящей, как Пурим, датой (было бы слишком явное сопоставление), поэтому получилось корявенько , но, тем не менее, 1/6 часть земли уже семьдесят лет ежегодно с размахом, весело отмечает кровавые события той далекой поры.
       Ребята, кто-то из вас посчитает это досужими домыслами, но не странно ли, что большинство преступлений в стране совершается именно в этот день. Как вам кажется?"
       - Херня всё это, - грубо выругался при даме Павел. - Мы тебе не персы, да и на дворе уже двадцать первый век.
       - Персы, не персы, но бдите, такие совпадения бесследно не проходят!- предостерёг Виктор. - Ладно, пошли в зал, а то простынем и заболеем, не май месяц на дворе.
       Когда компания вернулась к столу жена спросила у Павла:
       - Накурился?
       - До того, что дым из ушей валит,- пошутил Павел
       - А она без тебя не могла покурить? - Женя стрельнула глазами в сторону Леры.
       - Ты же разрешила! - оправдывался ни в чём не виноватый Павел, чувствуя почему-то неудобство перед женой за свою прежнюю любовь.
       - Ну и иди к своей Лере, а меня оставь в покое!
       - Женя, прекрати! - обозлился вдруг Павел
       - Поехали домой. У меня разболелась голова!
       - Женя, ещё весь вечер впереди, да и ребята обидятся...
       - Вижу, тебе есть с кем проводить сегодня время,- сказала жена и направилась к выходу.
       Он остановил супругу у лифта:
       - Перед Виктором неудобно...
       Но Женя шагнула в лифт и уехала на первый этаж, в гардероб.

    Двенадцать римских таблиц

       Настроение было испорчено, Павел немного посидел за столом и ушёл из ресторана.
       От излишков спиртного и пережитого семейного скандала немного подташнивало, и Павел, прежде чем нырнуть в чрево метрополитена на станции "Арбатская", решил немного развеяться, пройтись по Старому Арбату.
       Повернув направо от выхода из ресторана, Павел обнаружил, что в этот праздничный вечер Арбат, обычно многолюдный, был на удивление пуст.
       Не доходя до театра Вахтангова, он повернул в левый переулок, нашёл темное место, собрался было справить малую нужду, и когда расстегнул пуговицы пальто, дёрнул молнию ширинки, то непроизвольно вздрогнул от неожиданного вопроса за спиной:
       - Земляк, время не скажешь?
       Павел обернулся: "Какой я тебе земляк?". К нему подходил приземистый тип, лица которого он в темноте разглядеть как следует не мог и только по акценту догадался, что к нему идёт кавказец.
       Павел оставил в покое заевшую молнию ширинки и посмотрел на циферблат "ролексов".
       Часы показывали половину одиннадцатого, и он поднёс их к самым глазам спрашивавшего.
       Тот поблагодарил и удалился, а Павел принялся за прерванное занятие. Проклятая ширинка, как назло, никак не хотела открываться и Павел промучился с ней около минуты, пока не добился желаемого результата. У него так было ещё с молодости: как перепьёт или перемёрзнет, так его сразу тянет помочиться. Когда он наконец-то справил нужду, то увидел, что из-за угла, со стороны Арбата, к кавказцу подплыли ещё четыре размытых темнотой фигуры и остановились в нескольких метрах от Павла.
       - У него "котлы" на пять тысяч баксов! - услышал Павел взволнованный шёпот кавказца.
       Отступать в сторону Арбата, светящегося фонарями, было поздно, - дорогу перегородили, поэтому Павел нырнул в темноту подворотни и через арку сквозного двора-колодца вышел в другой переулок.
       - Погоди, мужик! Дай закурить
       Его догоняли, и Павел понял, что драки не избежать.
       Вдруг в глубине его памяти всплыл спортивный зал стадиона "Динамо" и тренер Моисеев. Вот когда бы пригодились утраченные навыки, кабы не кабаки, курево и возраст!
       К Моисееву их привёл Виктор Алексеев за два года до окончания университета.
       Моисеев был другом отца Виктора и считался в Москве одним из лучших специалистов по самому жёсткому стилю каратэ - киокушинкай, основанному японцем Масутацу Ояма.
       Через месяц опытный Моисеев выделил из их компании только Павла, который, как оказалось, имел природный дух бойца, основой которого, может быть, стали гены далёких предков Павла, а именно служивых казаков, которым с малых лет преподавалась воинская наука. Возможно, его прапрадед знал всеми основательно забытый сейчас русский казачий стиль "живу", секреты которого, напоминавшие кастовые, передавались русскими казаками-воинами из поколения в поколение.
       - У Павла особый природный дар,- говорил Моисеев спортсменам. - Обратите внимание, что во время спарринга левый глаз у него смотрит вниз, правый-вверх, таким вот образом он видит все действия противника, тогда как мы сосредотачиваем своё внимание только на том, чем нас сейчас ударят - ногой или рукой.
       Такой ученик у Моисеева появился впервые за всю его долгую тренерскую работу и Моисеев пророчил Павлу большое спортивное будущее.
       Но Павлу нравилась юридическая специальность, юриспруденция полностью захватила Павла на последних семестрах учёбы. Он мог часами изучать тонкости статей судебника царя Хаммурапи и законов Ману, скрижали знаменитых Двенадцати Таблиц римских законодателей и "Русскую правду" Ярослава Мудрого, мог целый день просидеть в Ленинке, наслаждаясь изысканностью стиля и остроумием защитных речей Кони или судебных изысков Плевако, материалы Нюрнбергского процесса или современная статья по развитию права в различных государствах мира, доставляли ему удовольствие, сравнимое с эротическим."Значение законов Двенадцати таблиц,- читал Павел,сидя в огромном зале Ленинской библиотеки, следует видеть не столько в новизне или свойстве их постановлений, сколько в том, что они положили основание известности и точности права, подчиненного раньше произвольному толкованию единственных знатоков его - патрициев, и обеспечению нормального хода правосудия установлением порядка процесса".
      ..Сзади тяжело дышали и Павел ускорил шаг, а потом и вовсе побежал.
       Из Калошина переулка он выскочил на угол Сивцева Вражка, не сбавляя скорости, бросился в левую сторону к далёким огням Бульварного кольца, туда, где по его разумению должны были ходить по Гоголевскому бульвару люди.
       Он боялся только одного - как бы не ударили ножом в спину, - поэтому побежал "змейкой", резко меняя направление.
       Когда он выбежал на Бульварное кольцо, то испытал лёгкое разочарование, перешедшее в отчаяние: кроме мчащихся со слепящим светом фарам разномастных машин на Бульварном кольце никого не было, заснеженный Гоголевский бульвар был совершенно пуст.
       Павел выдохся, сказалось многолетнее курение и вечерний перепой - убегать уже не было смысла, но и драться с пятью преследователями сил тоже не осталось.
       И вот теперь Павел понял, что единственным его спасением может стать только проезжая часть Бульварного кольца, по которому несся автомобильный поток .
       Павел прыгнул на дорогу, одна из машин от неожиданности вильнула в сторону, Павел добежал, лавируя меж машинами, почти до самой середины дороги, когда кто-то ловким приёмом сбил его с ног, и он со всего маху упал лицом на мерзлый асфальт.
       Машины чуть притормозили, объезжая дерущихся людей, и помчались дальше.
       Павел резко встал на корточки, но полностью подняться на ноги ему не дали: сильным ударом ноги в лицо он был отброшен на дорогу. Павла окружили, удары ногами сыпались со всех сторон. Хрустнул в кармане разбитый мобильный телефон, разлетелись на мелкие осколки "ролексы". Один из нападавших, смачно, с оттяжкой, бил ногой Павла по лицу, словно форвард по футбольному мячу. В этом непрестанном граде ударов Павлу всё же удалось встать на коленки, кровь текла из губ, носа, ушей. Когда стали бить коленками в лоб и в виски, Павел отчётливо понял, что сейчас его забьют до смерти. Уже не видя перед собой ничего, он вытянул в стороны руки и поймал за гениталии двух ближних к нему мучителей. Павлу показалось, что он нащупал мошонки соперников и стал что есть силы сжимать их.
       Грабители, пойманные за причинные места, стали вопить от боли.
       - С-сука-а-а. Ай, больно. Отпусти-и-и... - узнал Павел голос кавказца, который спрашивал у него время в переулке.
       - По рукам его бейте-е-е... - стонал от боли второй пойманный.
       Эти двое уже не были бойцами, Павел же, используя их беспомощное состояние, поворачивал мужиков в те стороны, откуда на него сыпались удары остальных нападавших, прикрываясь своими мучителями, как живым щитом.
       Никакая сила не смогла бы в этот момент разжать кулаки Павла, этим не человеческим напором он хотел поставить последнюю точку в своей жизни. Павел, теряя сознание, буквально повис на гениталиях мучителей. И тут кто-то догадался укусить его за руку: острые зубы впились в его ладони, запястья, пальцы, от новой резкой боли Павел ослабил хватку и, после очередного удара коленом в висок, потерял сознание.
       Последнее, что увидел Павел перед тем, как уткнуться разбитым лицом в мёрзлую дорогу, был слепящий свет фар автомобилей, объезжавших его тело, безобразно распластанное на мёрзлой дороге...
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    34


    Баев А. Вогра   11k   "Рассказ" Проза

      - А теперь предоставим слово многоуважаемому сопредседателю нашего жюри - Варваре Федоровне Осиновой.
      Микрофон, передаваемый по цепочке быстро заскользил в ее сторону, и Вогра, не будь дурой, со всей ясностью осознала: "Вот он! Вот тот самый момент, ради которого я жила и терпела. Отец надуется от гордости, если вообще... не лопнет от зависти. Давай же, действуй, девочка! Другого такого шанса может и не представиться. Настал твой звездный час!"
      - Нас сейчас смотрит весь цивилизованный мир, - Тем временем голосил поставленным баритоном ведущий. - Прямая трансляция с церемонии награждения победителей Международного Московского Кинофестиваля ведется на тридцати языках. Это, поверьте, огромная аудитория, насчитывающая...
      - Спасибо, Владимир, - перебила его Вогра, которая, наконец, обрела микрофон, а с ним полный контроль над переполнявшими ее чувствами и непоколебимую уверенность в собственной правоте. - Ну, что я могу сказать о нашей картине-победителе...
      Вогра перехватила микрофон другой рукой. Обворожительно улыбнувшись, она пристально посмотрела в глаза раскрасневшемуся от счастья и волнения именитому режиссеру-триумфатору, окинула заинтересованным всеохватным взором парадную напомаженную аудиторию зала и, подмигнув в телекамеру, вновь поднесла микрофон к губам...
      
      Вогра родилась в двухкомнатной берлоге в самой глухой чащобе осинового леса где-то то ли под Костромой, то ли под Ярославлем в семье обычных троллей. Воспитывал ее отец, уважаемый многими Короед Костогрызович, всю свою долгую, полную ничтожных свершений жизнь проработавший по месту обитания.
      Маму Вогра не помнила. Та погибла на службе, когда, не рассчитав собственных сил, вышла на рельсы и пыталась напугать электричку. В людских газетах тогда написали, что под поезд попала гигантская горилла неизвестного науке вида, непонятно каким образом забравшаяся в столь умеренно-климатические широты. Но свои, лесные, говорили, что мама была на обезьяну нисколько не похожей, наоборот - ужасно милой тварью, полной противоположностью приматов. Мол, Вогра статью и мордой уродилась в нее, а вовсе не в папу, в облике которого изредка проскальзывало что-то неуловимо-человеческое. Должно быть, бабка в молодости втихую грешила с лесорубами.
      С самого раннего детства Вогра старалась во всем помогать родителю. Вместе с папой они целыми днями ловили разных лисиц, волков, ежей и зайцев, разбирали их "на запчасти", заживо сдирали шкуры с неосторожных лосей, кабанов и медведей, кидались сухими бревнами в охотников, грибников и туристов, разрушали бобровые плотины и разоряли птичьи гнезда, резво и отчаянно весело топтали надменные красноголовые мухоморы... Много еще чем полезным занимались. В общем, жили как настоящие тролли.
      Но однажды в Вогриной жизни случился, как говорят мудрецы, крутой перелом. Возле кострища, оставленного туристами, среди пустых бутылок и обглоданных куриных костей, юная тролльчиха нашла удивительную штуку. Яркую и красивую, как осенний лес. Блестящую и с множеством картинок.
      Отец не знал, что это за диво. Пришлось обратиться к кикиморе, которая слыла на весь лес всезнайкой и мастерицей-универсалкой.
      - Это глянцевый журнал, деточка, - кикимора ласково погладила Вогру по бугристому, заросшему густой шерстью черепу. - В нем люди читают про красивую жизнь.
      - Как это - читают? - не поняла тролльчиха.
      - А вон те закорючки черненькие, что кривые вязальные петельки, видишь? - кикимора ткнула пальцем в страницу.
      - Ну, - кивнула Вогара.
      - Это буквы, деточка. Кажная буковка есть знак, из которых слово складывается...
      Вогра оказалась ученицей в высшей степени прилежной и не без способностей. За два года усердных занятий таки обучилась под пристальным оком кикиморы человеческому чтению по блестящему журналу.
      Но ладно б - просто читать выучилась. Что с того? Грамота, как говорится, она и в Эфиопии - грамота. Нашей же тролльчихе теперича "красивой жизни" захотелось. И не в осиновом среднерусском лесу, и даже не в тайге сибирской, а в человеческом городе. И не в каких-нибудь Костроме - Ярославле провинциально-простеньких, а в самой столице.
      Опять кикимора помогла. Нашла где-то в лесу нестарую еще туристку, что не так давно заблудилась в чащобе, уснула в сугробе и от несусветного холоду в рай душу отпустила. А дальше понеслось!
      Даром что кикимора на весь лес кудесницей-рукодельницей слыла, обратила она нашу тролльчиху за несколько мучительно-болезненных процедур в почти настоящую человеческую девушку, взяв за эталон замороженный труп. Ох и визжала же Вогра! От щекотки, пока густую шерсть вострым ножом с нее снимали. И от боли адской, когда кикимора ей на теле груди-талии снимала-комковала.
      Результат превзошел все ожидания. Даже отец родной не узнал. Ох, как он орал и лапами размахивал, увидев "человеческую женщину" возле родового гнезда!
      Долго потом Вогра смеялась. И уж в поезде, и пока по лесу шла в сторону станции, снабженная добросердечной кикиморой людской одеждой с плеча бедной туристки да цветными бумажками, найденными в карманах, что - тролльчиха это из того же журнала прознала - люди деньгами называют. Плюс, рекомендательное письмецо и адресок один нужный, по коему доставить его надобно, получила.
      - Ты, Вогрушка, ни о чем не беспокойся, - ворковала ей под ёлкой добрая кудесница, наставляя в дорогу. - У меня в Москве сестрица родная уж с четверть века живет. Работает в Министерстве культуры. У нее первое время и перекантуешься.
      - Спасибо тебе, карга старая, - у Вогры при прощании даже слезы на глаза навернулись, чего досель ни разу в ее жизни не случалось. - Век твоих мерзопакостных зенок выразительных не забуду, душенька.
      Кикимора от умиления тоже растрогалась:
      - Иди ужо... тварюга безобразная. Иди, а то, боюсь, не отпущу. Как дочь мне стала...
      
      В столице Вогра кое-как устроилась. Помогла Клавдия Тихоновна, родная сестрица той самой кикиморы из отчего осинового леса. И сама натуральная кикимора, хоть и министерская и вполне очеловечившаяся.
      - Значит так, тролльчиха, - сказала городская нелюдь, прочитав рекомендательную писульку от близкой родственницы. - Дикие свои правила в городе забудь. Рвать и кусать здесь никого не следует, в психушку загремишь - до самой смерти не выберешься. Мелких пакостей на людях тоже старайся не показывать. Для этих целей люди ненастоящий виртуальный мир придумали. Интернетом называется. Вот там шуруй сколько хочешь, вряд ли нарвешься. Пользоваться научу. Ясно?
      - Ясно, - покорно кивнула Вогра.
      - Поживешь пока у меня, на работу тоже пристрою, - продолжала Клавдия Тихоновна. - Слушай! А давай-ка мы тебя сначала выучим! Поступишь в институт культуры, у меня там связи. А? Окончишь, к себе в министерство возьму. Как тебе такой вариант?
      - Не знаю, - попыталась улыбнуться Вогра.
      - А я знаю, - хищно оскалилась кикимора. - Решено. Будешь студенткой. И никаких родовых имен. Отныне ты Варвара Федоровна Осиновая. Отец - Федор Константинович. Запомнила?
      - Запомнила, - Вогра схватывала все на лету.
      - Ну а коль запомнила, пошли в паспортный стол документы справлять. Взамен утерянных...
      
      Все пять курсов в институте пролетели для Вогры быстрей мгновения. Училась она всегда с удовольствием. Да и, как оказалось, добрая половина студентов, ее бестолковых сокурсничков, такие же замаскировавшиеся под людей тролли, кикиморы и лешие. Все, черт их забери, в нерезиновую столицу рвутся, падкие на красивую житуху. Не только люди, но и нечисть разных мастей.
      А уж в Интернете-то своих сколько! Зайди на любой форум, пусть даже с самой серьезной темкой для обсуждения, как-то - "Ядерная катастрофа в Японии". Читаешь-читаешь советы и соболезнования, ан вдруг реплика бестолковая под ником типа "appsurt_013": "маччи жадов, хахлофф & нигерув @[хDD". Ага, свой!
      Вогра и сама такой детской ерундой частенько забавлялась. Не без удовольствия, надо сказать. Надо ж природу происхождения поддерживать! Опять же, круг общения в среде единомышленников и соплеменников пополняла.
      В "человеческой" своей жизни тролльчиха взбиралась по крутой карьерной лестнице по головам неудачников, без глупых принципов и пустых сожалений переступая с одной ступеньки на другую. Сначала подталкиваемая добросердечной министерской кикиморой Клавдией Тихоновной. Потом, когда старуху на пенсию выперли, свои связи, накопившиеся к тому времени, включила. В Минкульт пробилась. С профильным-то образованием, отсутствием моральных комплексов и такой теткой заслуженной! Тьфу! Разве это проблема? Со временем стала завотделом по делам развития кинематографа...
      
      Вогра, обворожительно улыбнувшись, посмотрела в глаза раскрасневшемуся от счастья и волнения именитому режиссеру-триумфатору, окинула заинтересованным всеохватным взором гламурно-фрачную публику и, подмигнув в телекамеру, громко и членораздельно произнесла:
      - Пиздец! Я такого говна еще ни разу в жизни не видела!
      В мгновенно притихшем зале прокатилось эхо:
      - Не видела... видела... идела... ла...
      Режиссер-победитель схватился за сердце. Оператор, выглянувший из-за камеры, выпучил на нее глаза. Ведущий Володя закашлялся.
      - Пэ... пэ... простите? - голос его сорвался на фальцет.
      Вогра, опять улыбнувшись, вновь поднесла микрофон к губам:
      - Что тебе не ясно? Говно, говорю, ваш фильм. Ни актеры толком не играют, ни оператор планы не выдерживает. А режиссер! Ему только признание да бабки подавай! Срать он хотел на художественную ценность и литературный замысел. Деграданты! Идите вы в жопу со своими фестивалями! Так понятнее?! Кстати... я всё сказала.
      Вогра швырнула микрофоном в ведущего, развернулась на каблуках и, цокая набойками, быстро пошла к выходу.
      Постепенно присутствующие начали оживать. Кто-то нервно смеялся, кто-то хохотал во все горло, кое-кто выл и требовал немедленно призвать нарушительницу этики к строгому ответу...
      Но Вогра ничего этого уже не слышала. Взяв в гардеробе плащ, она вышла на улицу, почти бегом спустилась по ступенькам и элегантно взмахнула затянутой в лайковую перчатку рукой. Мгновенно подкатившее такси гостеприимно распахнуло пассажирскую дверь, откуда-то изнутри донеслось привычное:
      - Садитесь. Вам куда?
      Вогра устроилась рядом с водителем, бросила расшитую стразами сумочку на торпеду и весело скомандовала:
      - На Ярославский, шеф. И давай-ка, дружище, побыстрее. Задрал меня этот гадюшник...

    35


    Delly, Кщерь Весь мир за пазухой   26k   Оценка:10.00*9   "Рассказ" Приключения, Фэнтези, Пародии

      Действующие лица:
      Темный Властелин - харизматичная личность.
      Селестина Ивановна - санитарка-разведенка, она же трепетная дева-магичка с пятым размером бюста, он же темный дроу с темным прошлым.
      Сания Мавлетовна - процедурная медсестра, она же светлая эльфийка со светлым будущим. 90-60-90.
      Геннадий Петрович - завотделением, он же некромант-меланхолик.
      Вячеслав Николаевич - врач-психотерапевт, он же дева-экзорцист, тварей усмиряющая.
      Гликерия Карповна - постовая медсестра, она же демоница в плаще, он же парень с дудкой.
      Вдул и Абдул - студенты-практиканты по обмену, они же разноцветные тролли.
      Зомби, скелеты, прочие силы Зла, санитары.
      
      Примечание:
      За стилистику и грамотность Темного Властилина автары ответствености ни нисут.
      
      Я сидел, склонив свою изящную шею над листком бумаги и выводил рукой изощренные строчки. Буквы текли по листку, как бумажные кораблики по воде, а мерное жужжание... Стоп.
      Я вскинул бледное лицо, тряхнул черными как смоль волосами и уставился миндалевидным разрезом глаз на некое существо, посмевшее нарушить мой уют.
      Муха. Мерзкая, мохнатая, отдающая гнилостной болотной зеленью, скалилась на меня с оконного перекрестья рамы окна выходящего на пустошь, окружающую Замок. Ненавижу мелких тварей, они так несовершенны!
      Я поднял свою руку (медленно) и проговорил заклинание (быстро). С аристократичного пальца, прямо из-под ногтя, вылетел сюрикен и на излете отрубил мерзкому животному голову. Голова с тихим шелестом свалилась на пол, в это пыльное пристанище дохлых тараканов и...
      Жужжание не прекратилось. Я снова тряхнул волосами и опустил лицо к полу. Глаза мои уперлись в растрепанную голову сидящей в моих ногах женщины.
      - Это ты жужжишь?
      Она подняла ко мне взгляд и испуганно отрицала.
      Да, забыл представиться.
      Я - Хулио Паттинсон тринадцатый. Немного вампир, немного колдун, немного оборотень и безжалостный убийца. Всего понемногу, но собранное вместе, оно дает ошеломляющий результат. Да, да, я Темный Властелин! Я сижу в башне и лелею захватить вселенные. И небезуспешно, между прочим. В одних я стал королем, в других - императором, а в Соединенных Сверхштатах мне даже поставили памятник на отдельно взятом острове. Мне подвластны стихии и чужие мысли. И даже муза почти покорилась - стенает, прикованная ногой к ножке стола и надиктовывает мне двадцать четвертый лист подряд. Должен же я записать, в конце концов, историю сотворения нового мира?
      Но откуда все же доносится этот мерзкий звук?
      Я медленно и лениво поднялся из кресла и потянулся своим гибким телом, повергая музу закатить глаза. Впрочем, может это голодный обморок?
      Я взял со стола пачку чипсов и сунул их ей. Муза невнятно скорчилась и захрипела.
      Жужжание все так же билось на грани моего понимания. Я обернулся к предмету обстановки, укрытому в пол большим куском алого шелка и легким движением скинул его.
      Зеркало! Мой Эллюминат, Око Властелина в несовершенный мир, окружающий двроец. Это ты жужжишь?
      Зеркало отзывается чистым хрустальным звоном и, рябя поверхность, отражает моих врагов. Жалкие ничтожества! Кто звал вас в мой мир? Кто позволил пойти на контакт? Я, дрожа от возбуждения вглядываюсь в книги ваших лиц... смертных лиц...
      Эльфийка... человечка... аватар... кто звал вас сюда?
      - Поправка, - прохрипела Муза со своего места, - племя нави к этому миру не принадлежит. Синий - дроу!
      - Да хоть зеленый крокодил! - вызверился я (не люблю, когда перебивают) и щелкнул своими изящными пальцами. Алый плащ будто крылья взметнулся за моей спиной и я принялся выплескивать силу. Прямо в развезтый экран Эллюмината, реализуя на запустелой улице пятерку полуразложившихся зомбей.
      
      Уровень первый. Обучающий
      Прекрасная светловолосая эльфийка вышла из портала и огляделась. Земля вокруг была выжжена, точно после страшного пожара, а атмосфера каменных руин позаброшенного города навевала тоску и тревогу. Даже небо изменило здесь свой цвет и как будто стало ниже; ветер нес откуда-то вонь немытых тел и болезни.
       За спиной раздался шорох, блондинка вздрогнула и обернулась. Из сияющего проема появилась темноволосая магичка и, прижав ладонь к выразительной груди, скорбно вздохнула. Прелести ее волнующе колыхнулись, а следом из телепорта вывалился третий боец - синекожий и остроухий - и чуть не сбил волшебницу с ног.
      - Простите? - высокомерно подняла та смоляную бровь, а мужчина насупился.
       - Мутит, - объявил он мрачно. - Ненавижу эти пространственные перемещения.
      Эльфийка улыбнулась светло - так, как могут улыбаться только чистокровные высшие расы - и потянула флягу с пояса.
      - Воды хочешь?
      Мужчина скривился, точно хлебнул уксусной эссенции:
       - Мерзость... а покрепче ничего не найдется?
      Магичка презрительно сощурилась и коротко кивнула блондинке: - Побереги на потом. Мало ли, сколько тут болтаться придется. Ох, ну и запах... - она отбросила с лица растрепавшиеся волосы. - Я и не предполагала, что мировое зло настолько плохо пахнет.
       Эльфийка согласно кивнула, сморщила изящный носик и чихнула.
      Опасность почуяли одновременно: охнул дроу, зашипела волшебница. Впереди злобно взревела пятерка зомби.
      Мужчина решительно потянул из ножен меч и, коротко бросив спутницам: "Мои слева!", рванулся в бок, рассеивая внимание врага.
      Эльфийка кинулась в противоположную сторону, стягивая на бегу длинный лук. Ловко обогнула обломок стены, старые бревна, вспорхнула на постамент полуразрушенной статуи и прицелилась в группу нежити.
      Магичка яростно прокричала заклинание и направила посох на остатки каменного здания. Светящийся луч сорвался с навершия и, ударив о стену, вызвал камнепад. Стена же, заскрипев, накренилась и рухнула, вздымая тучу пыли, погребая под собою одного из мертвецов.
      Четверо оставшихся взвыли, ощерились и, разделившись, бросились на магичку и дроу.
      Одного из зомби эльфийка сняла метким выстрелом - прямо в основание покрытой трупными пятнами шеи; уцелевший мертвец развернулся и, взревев, бросился в сторону лучницы.
      Дева попыталась пнуть карабкающегося на стену противника, но промазала. Зомби ухватил лапищей стройную ножку, обломанными ногтями обдирая нежную кожу, но тут из посоха волшебницы снова вырвался луч и воткнулся в спину мертвецу. Тот взвыл, стек на землю, а девушки, переглянувшись, кинулись на помощь синекожему соратнику.
      Мертвяки навалились на дроу, вырывая из рук меч, обдавая зловонным дыханием. Острые зубы впились в предплечье мужчины, и тот заорал, поминая недобрым словом чью-то матушку и все мировое зло в придачу.
      Лучница заорала и выстрелила в спину ближайшего мертвеца. Тот оторвался от страшной трапезы и, взвыв, бросился на девушку. Дроу из последних сил вцепился в горло оставшемуся врагу, с трудом отводя от себя плешивую голову, и вдарил коленом в пах. Магичка выпустила в их сторону огненный шар, и зомби, тихо взвыв, рухнул на четвереньки, дымя подпаленным седалищем. Мужчина криво улыбнулся и упал, как подкошенный.
      Лучница снова вскинула оружие, но оставшийся мертвец сбил ее с ног, зубами вцепился в нарядную эльфийскую одежду, пытаясь добраться до горла.
      Подоспевшая вовремя магичка размахнулась и ударила основанием посоха в макушку врага. Темные вонючие мозги выплеснулись на грудь эльфийке, и та позеленела.
      - Моя любимая туника... от лучшего мастера... я умира-а...
      Волшебница оглядела место побоища, сплюнула с досадой и, поправив грудь, распахнула руки, наводя на соратников исцеляющее заклинание.
      - Тихо все! Хорош стенать, подымайтесь, и мы решим, как быть дальше.
      
      - Да, мой Властелин! - шепчет в мое правое ухо магичка, и ее выдающаяся грудь тяжко дышит под кирасой, а капелька пота бежит в ложбинку, едва прикрытую волосами.
      - Хулио... - отзывается слева нежный голос, - Хулио ли нам ответит сегодня, где проходит грань между враждой и любовью?
      Шаловливая ручка эльфийки вожделенно ползет вдоль моей грудки, медленной улиткой царапает животик...
      - Тьфу, охальник! - сварливо каркает за спиной муза. - Повадился в одних носках под плащом ходить!
      Видение рассыпалось на тысячу звенящих осколков мечты и я разъяренным тигром развернулся к мерзкой девке, взвивая в порыве ветра копну густых волос.
      Муза возмущенно закатила глаза и снова бухнулась в обморок.
      Снисходительная улыбка тронула мои карминные губы. Женщины, слабый пол. Как вы предсказуемы - не одна еще ни устояла пред моей мужественностью!
      Звуки битвы за моей спиной постепенно стихли и я, напустив на лицо ехидное выражение, стал медленно поворачиватся, предвкушая кровавое зрелище. Пятого размера, конечно, жаль, да и 90-60-90 на каждом углу ни валяються, однако...
      - А вот не стоило вам, жалкие смертные, наглеть и возомнеть себе, что сможете победить самого Хулио Тринадцатого!
      Они стояли посреди мертвых трупов моей нежити и о чем-то тихо переговаривались. Сволочи.
      Я медленно сел на ковер, представляющий собой шкуру гигантского снежного енота, и заплакал. Я любил своих зомбей. Особенно Гошу - у него были чистые голубые глаза и он так доверчиво кушал из моих рук мозги подданных. Одним глазом я периодически поглядывал в зеркало - может, врагам надоело и они ушли? Но мерзкая интернациональная троица стояла как вкопанная и, судя по ехидным рожам, травила анекдоты. Я совсем уже хотел окружить Замок непробиваемой твердыней - потыркаются и уйдут - когда Эллюминат вдруг снова зажужжал и принялся транслировать мне совсем другую местность.
      Передо мной раскинулась пустынная площадь в центре городка - когда-то я приложил немало усилий, чтобы сделать ее достаточно пустынной, установив посреди огромную скульптуру Императора ручной работы. Императора я, естественно, лепил с себя.
      И вот, на площади раскрылся телепорт, откуда дружным строем вышли несколько фигур. Первая фигура принадлежала мрачному мужику с костяным посохом, остальные были двумя девками, парнем и парочкой узколобых троллей, розового и голубого окраса. Экскурсия, что-ли?
      Я приблизил свое сосредоточенное лицо к зеркалу и на его скулах заиграли красивые радужные блики. Заметил, что одна из девок - брюнетка, сидящая на плечах троллей. Блондинка скалила зубы парню и кокетливо играла полой плаща. Я отринул воспрявшие было мечты о нашей похожести и скрипнул зубами. С плащом, иль на плаще - они все мои враги. Друг не станет так вероломно ломится в гости, да еще без предупреждения. Ладно же, букашки-какашки, сейчас вы познаете всю силу Темного Властилина!
      Я щелкнул пальцами, матюкнулся, сделал ласточку, а мой двойник издал грозный звук со своего пьедестала и медленно поднял руку с двуручным мечом с красной рукоятью.
      
      Уровень второй. Эпический
      Пустынная площадь была частично разрушена, как будто пережила несколько войн, но даже теперь она оставалась красивой и гармоничной. Раньше, наверное, здесь играла музыка и вечерами встречались парочки... но это было так давно, и город тогда был совсем другим. Сейчас же, по сравнению с мрачными развалинами, оставшимися от жилых кварталов, площадь воистину казалась короной в сундуке нищенки. На постаменте в центре гордо возвышалась огромная статуя молодого воителя.
      Некромант, обозрев окрестности, покосился через плечо на спутников и коротко бросил: - Ждите здесь, а я проверю.
      Парень с девушкой недовольно скривились, однако, спорить не стали. Отошли к остаткам каменной скамьи, усевшись, взялись за руки и с мечтательным видом воззрились друг на друга. Широкоплечие тролли - голубой и розовый - осторожно ссадили с плеч зевающую наездницу и, плюхнувшись у стены, достали карты.
      Колдун поморщился, прошел немного вперед и остановился, мысленно просчитывая путь. Решив, что идти напрямик по открытой местности было бы неразумно, он двинулся периметром, крадучись ступая по булыжнику и держась ближе к руинам зданий.
      Ощущение слежки не пропадало, заставляя каждый раз настороженно прислушиваться и держать наготове магию.
      Призыв! Кому?
      Мужчина замер.
      Резкий металлический скрежет пронесся по площади, разлетелся эхом в руинах, и некромант, стремительно развернувшись, увидел, как статуя тяжело шагнула с пьедестала. Стены ближайших домов дрогнули. Железная голова голема медленно повернулась и неразборчиво прогудела что-то на непонятном языке. Впрочем, колдуну и дела не было до того, что именно сказал железный воитель - разговаривать с упорядоченной грудой металла все равно, что со стеной.
      Статуя глухо рокотнула и тяжело двинулась в сторону некроманта, волоча громоздкий меч, словно плугом пропахивая за собой борозду. И пусть голем был еще далеко - удирать от неутомимого создания не имело смысла.
      Колдун перехватил посох обеими руками и в сторону противника с треском отправились два разряда.
      Слишком далеко - вспышки просто коснулись великолепно сделанного лица. Напыщенное благородное выражение сменилось злобно-обиженной гримасой, которая изначально явно не предусматривалась создателем. Раздался вой и голем, продолжив путь, поднял над головой огромный вычурный клинок.
       "Медленно", - колдун усмехнулся и, отбежав в сторону, запустил в противника заклятие тлена, подрубая ноги. Темная пыль, точно новый постамент, окутала основание железного воителя, а когда рассеялась, правая конечность статуи осыпалась безобразными ошметками. В нос ударил едкий запах, гул от падения спугнул стаю ворон, разметался камень по площади. Еще рушась, голем метнул в человека бесполезный теперь клинок - маг бросился на землю, кувыркнулся через плечо, ловко подцепил посох. Воитель упрямо полз вперед, опираясь на локти, дергая единственной ногой.
      "Как в детских страшилках", - некромант скривился, рванулся навстречу, прыгнул на загривок статуе, ткнул ребром ладони в основание железной шеи, запуская магию разрушения. Оскалившаяся голова тяжело покатилась, грохоча по булыжнику.
       Мужчина слез с груды железных обломков, в которые превратился грозный враги, прикрыв глаза, устало оперся на посох.
       - Помощь нужна?
       Колдун встрепенулся - спутники медленно стягивались к месту побоища.
      - Ну вы, блин, даете...
      - Уже не нужна. - Некромант откинул за спину пыльные волосы и коротко кивнул в дальний конец площади, над которой нависало тяжелое свинцовое небо. - Идем. Нужно торопиться.
      - Стойте! - раздался звонкий девичий голос и, обернувшись, компания увидела выбегающую на площадь троицу - эльфийку, дроу и магичку.
      - Йо-ху-у! Нашего полку прибыло! - дружно завопили тролли и стали пританцовывать. Дева, снова дремлющая на их плечах, возмущенно всхрапнула.
      
      - Вставай! Подымайся, тварь!
      Я исступленно колотил музу по бледным щекам. Мерзкая девка не подавала признаков жизни, и тогда я нагнулся и, достав из своего загашника огромный титановый ключ, потыкал им в замок, который замыкал цепь, которой была прикована муза. Нечто клацнуло и негодяйка попыталась бежать. Так я и знал! Притворялась, дрянь! Ждала удобного случая, чтобы покинуть своего обладателя!
      - Неблагодарная скотина! - я сжимаю широкий кулак на цыплячьем горлышке предательницы и, злобно усмехаясь, вижу, как она синеет. Впрочем, тут же беру себя в руки. До финала моих мемуаров еще далеко и муза мне пригодится.
      - Будешь воевать за правое дело? - угрожающе спросил я, встряхивая музу как мешок с костями. - И даже ни напоминай, что тебя другие ждут! Служение Темному Властелину - это счастье и великое Предназначение!
      Муза сипит что-то невнятное, согласно лупает глазами, а я отбрасываю ее в угол и отряхаю ладони.
      - То-то же! А теперь - иди и отринь!
      Тонким пальцем с блестящими, точно раковина, ногтями, я указываю рабыне на дверь, из-за которой уже доносятся зловещие шаги.
      Чертовы экскурсанты! Сколько труда, бессонных ночей и бетона было вложено в моего Императора, а они! Пошлым заклятием подвергнуть в прах мое детище! Отомщу!
      И я решительно тащу упирающуюся музу к двери. Мерзкая дрянь в последний момент изворачиваеться и умудряеться цапнуть меня за палец. Взвыв, я выпинываю ее на лестницу, щелкаю щеколдой и иду искать зеленку.
      
      Уровень третий. Хардкор
      Я немножко побегал по комнате - мой израненный палец сильно пощипало, но потом долг взял свое и я, натянув шоссики (мало ли, а вдруг придется выйти в открытый бой, а я в одном плащще) приникнул глазом к замочной скважине. Так и есть. Мерзкое создание, вырвавшись на свободу, свернулось калачиком у двери и решило наверстать упущенное. Храп моей музы вибрировал в перепонках и наточенным лобзиком скреб в правом ухе. Сквозь храп я снова явственно услышал далекие шаги и чью-то угрожающую ругань. То ли это стенали мои пленники в подвале, то ли приближались мои враги. На всякий случай я приблизил свои губы к замочной скважине и грозно прошептал:
      - Раз-два - болит голова! Три - четыре - раскрывайтесь стены шире! Пять -шесть - мой скелет вас хочет съесть!
      И снова прислонился глазом к замку, как дитя радуясь произведенному эффекту.
      Зазвонили колокола на башне, загремели вытягивающиеся из стены якорные цепи, открывая зловещий лаз и оттуда зловеще полез полуистлевший скелет в потертой каске с надписью "Hitlerjugend" и нехорошим блеском в провалах черепа. В одной руке скелет держал огромный двуручник, а второй прижимал к груди два метательных ножа и алебарду.
      Дружное "Блин!" раздалось площадкой ниже. Мой грозный слуга, гремя оружием, пошел вниз по ступеням, а я вывернув шею, вгляделся в даль.
      Надо же, собралась вся компания - стояли кучкой и поспешно совещались. Наверное, решали, кто первым примет бой. В конце концов, когда мой скелет почти дошел, в компании началось оживление и несколько рук выпихнули вперед экскурсовода. Мужик нехорошо глянул на моего Зигфрида и вытащил из-под плаща здоровый гримуар, обшитый человеческой кожей и зловещей надписью "Некрономикон" на обложке. Размахнулся и с молодецким гиком опустил книжку на голову скелету. Зигфрид обиделся, просипел "Руссишен швайн..." и осыпался, стуча косточками.
      Я хотел уже сам выйти на бой, но тут муза всхрапнула и открыла мутные глазки. Видимо, на нее так присутствие книги подействовало.
      Она взмыла под потолок, подобно огромному ночному мотыльку и протянула руки к осторожно приближавшейся компании.
      - Пи-и-ить! - просипела она. - Я жаждю нормальный литературный языка!
      Колдун спешно уселся на книгу и сделал вид, что медетирует.
      Тролли - голубой и розовый - переглянулись и, осторожно ссадив с себя дремлющую наездницу, выступили вперед, сжимая в руках лазерные бластеры.
      Муза встрепенулась и, кокетливо поправив свою растрепавшуюся прическу, рванула тунику на груди, выставляя на обозрение сексапильный бюст.
      - Вся в меня, - растрогался я, а могучие разноцветные создания высунули языки и замерли в прострации.
      - Свободу на баррикады! - взвизгнула муза и, достав из-за спины трехцветное знамя, решительно взмахнула им над своей головой. А потом хрипло пропела семь куплетов гасконской народной колыбельной. Молодой парень завороженно вытащил из-за пазухи дуку и попытался подыграть. Правда, вид колышащегося бюста подействовал и на него, и он, всхлипнув, уткнулся в плечо аватару.
      Эльфийка, магичка и девка в плаще переглянулись, насупились и, решительно потеснив троллей, выступили вперед.
      - Кошка крашенная! - завопили они хором и стали пулять в музу заклинания холода, огня, электричества и шаманской магии. Муза уворачивалась и глумливо хихикала.
      - Смерть вам, жалкие смертные! - страшным басом проорал я в замочную скважину и со страшным скрипом процарапал в двери глубокие царапины от острых ногтей.
      Все испортил аватар. Эта сволочь, нагло ухмыляясь, достала из сумки какой-то зловещий французский фолиант (я успел разглядеть на обложке фамилию - Дэ Розенталь) и выставив, как щит, пошел вперед. Муза страшно закричала, забилась в конвульсиях и стала отступать.
      Я не мог смотреть, как там, за дверью, гибнет моя надежда, моя мечта донести до потомков свет своей славы, уселся на пол и стал грызть ногти. Ибо сколько бы миров ты ни захватил - если об этом никто ни узнает - грош цена такому Темному Властелину...
      
      Эпилог
      - Ну-с! - сказал Михаил Сергеевич, оглядев хмурую толпу медработников. - Стоит на недельку уехать до городу Парижу, как у вас тут полный бардак начинается! И неудивительно. Вот вы, Вячеслав Николаевич! Вы опять на ходу спите!
      - А я чего? - румяный психотерапевт поправил шапочку и сладко зевнул. - Я, между прочим, после дежурства! У меня, вон, студенты, пусть они и работают.
      Два смуглокожих широкоплечих юноши переглянулись и застенчиво улыбнулись.
      - А вы? - не унималось начальство. - Да, я вас спрашиваю, Геннадий Петрович! Почему вы, как завотделением, допустили такой вопиющий случай!?
      Мрачный высокий тип злобно уставился на главного и что-то пробурчал.
      - Вы еще смеете оправдываться? Да я вам выговор с занесением в личное дело организую!
      Завотделением сунул руки в карманы, развернулся на пятках и стремительно двинулся в сторону ординаторской, бормоча под нос, что трижды прав был коллега-патологоанатом, отговаривающий товарища уходить в лоно психиатрии.
      - И кто мне теперь скажет, как вообще произошел инцидент? - возмущенно каркнул в спину удаляющемуся доктору Михаил Сергеевич.
       - Он какой-то гадость нажрался и с катушка съехал, - осторожно поведал смуглокожий Абдул. - И в вашем кабинете забаррикадировалься. Мы много думал. Но ведь дверь сломать не хочется?
      - Я вам поломаю! - пригрозил главврач и постучал:
       - Больной! Откройте!
      Молчание.
      - Как там его, Гликерия Карповна?
      - Пациент Юрий Кабачков, - скучным голосом отозвалась постовая медсестра и вздохнула. - Настоятельно требует звать себя Хулио Паттинсоном, Темным Властелином вселенной.
       - Хулио! Откройте, а мы дадим вам мороженко...
      Молчание.
      - Господин Темный Властелин! Если желаете, мы предоставим вам наркотики, девушек и вертолет с миллионом евро!
      За дверью что-то упало, громыхнуло, заскрипело. В приоткрывшуюся щель высунулся любопытный нос Хулио: - Желаю диришпандель!
       - Будет тебе диришпандель и танк с ракетой! - зло прохрипел санитар, распахивая дверь и резким ударом под дых отправляя "Темного Властелина" в короткий полет.
      - Осторожней! - ахнул главврач. - Он нам еще пригодится... для диссертации!
      Санитары ухватили сипящего пациента под белы рученьки и рывком поставили на ноги, а грудастая пожилая санитарка с обвязанной шалью поясницей проворно нырнула в кабинет.
      - Жалкие смертные! - просипел тощий прыщавый паренек и подслеповато прищурился. - Я вас уничтожу! Я вас с того и с этого света достану!
      - Сожрал! Все сожрал, ирод! - оглушительной сиреной взвыла из кабинета санитарка, а главврач дернулся и, вытянув шею, вскрикнул: - Селестина Ивановна! Что там!?
      - Настойку мою сожрал, мухоморовку!
      Санитарка вышла в коридор, торжественно потрясая пустой бутылкой из-под кетчупа.
      - А я уж ее обыскалась! Ревматизьму-то как лечить теперь? А этот гад похитил, вылакал, да еще в компутер ваш, Михал Сергеич, залез. С утра все какую-то Дьяблу поминал, а потом у вас и закрылси.
      - Та-ак, - главврач смерил притихшего Юрика грозным взглядом и ласково пропел:
      - Сания Мавлетовна, сделайте пациенту промывание желудка, ну и на счет кружки Эсмарха распорядитесь. А потом угля. В таблетках. Как можно больше.
      Крашеная блондинка, жуя жвачку, равнодушно кивнула, а Темный Властелин задушено всхлипнул.
      - Не волнуйтесь больной, наша российская медицина от всего вас вылечит, - ласково произнес в спину пациенту главврач, мстительно наблюдая, как того уводят санитары. - Если успеет... Ну что ж, коллеги, полагаю, консилиум окончен. А в ординаторской, между прочим, чайник вскипел. И коньячок французский ждет. Если его, конечно, Петрович с горя не выдул.
      Медики обеспокоенно зашумели и поспешно двинулись по стерильно-белому коридору.
      В кабинете главного наконец-то воцарилась звенящая тишина. Впрочем, держалась она недолго - спустя несколько минут раздалось робкое пощелкивание, словно кто-то осторожно коснулся клавиш.
      Помятая, взлохмаченная, но отнюдь не побежденная муза крутанулась в кресле и, задумавшись, погрызла ноготь. Усмехнулась, стянула порванную тунику на груди и снова склонилась над клавиатурой. По монитору резво побежали черные строчки:
      "Как я стал Черным Властелином Вселенной"...

    36


    Голиков А.В. Тринадцать ступенек над пропастью   33k   Оценка:9.53*6   "Рассказ" Фантастика


      
       А.ГОЛИКОВ
      
      

    ТРИНАДЦАТЬ СТУПЕНЕК НАД ПРОПАСТЬЮ

    фантастический рассказ

      
       Конфигурация, объём и инфраструктура этого места поражали. В КП шлема каждого бойца имелись, конечно, и более подробные сведения, куда автоматически, через командную информсеть, вносилась самая свежая информация, и обновлялась она не абы как, а самым обстоятельным образом и, главное, своевременно: каждое подразделение здесь, в Пропасти, прибавляло в уже имеющуюся, но далеко не полную карту местности свои обязательные поправки. Практически ежечасно, если не ежеминутно. По мере продвижения вперёд. Того требовала оперативная обстановка; шутка ли - вокруг раскинулся целый подземный город с соответствующими многоступенчатыми (уступами вниз, в глубину) структурными образованиями. Но одно дело информация, эти невидимые мегабайты в памяти твоего компа, и совсем другое - зримые образы рядом и вокруг. Которые не то, что взглядом окинуть можно, лицезреть в полном объёме, но даже и руками пощупать, если вдруг захочется.
       Павлу, однако, давно уже ничего подобного не хотелось. Более того, осточертели ему все местные достопримечательности хуже горькой редьки. Весь этот урбанизм, технологичность, масштабность, мегаполизм, вся эта подземная инфраструктура, созданная неведомой исчезнувшей расой, все эти бесконечные переходы, арки, подсобки, туннели, ангары, коллекторы, здания, эскалаторы и ещё сотни подобных конструкций и помещений, что расположились вокруг гигантскими уступами и вели туда, вниз, на трёхкилометровую глубину, где и находилось то, за что они тут сейчас и сражаются - та чёртова финиш-камера пространственного трансмиттера, или нуль-тэ, если проще. Глаза бы не видели такого разнообразия и где-то великолепия. Одно слово - Пропасть! Так окрестили бойцы это место. Сразу и навечно. Натуральная бездна. Где сражались, постоянно сшибались в рукопашной, жили и... ещё умирали. Алгойцы как воины ничем землянам не уступали, а то и превосходили; в хватке конечностей, например. Или недюжинной силе. Одно слово - потомки рептилий, пусть и отдалённые. Рептилоиды, мать их...
       Он сплюнул, от души выругался и закурил. Какую по счёту уже?.. В горле тут же запершило, и не только от никотина: полчаса назад сапёры из четвёртого взвода подорвали тут что-то мощное, в воздухе продолжал висеть смрад, тягучий и ершистый, словно обрёл тот некую материальность, а не был просто молекулами и составляющим того же воздуха. Интересно, а алгойцы курят? Мысль даже рассмешила, но больше позабавила. А вообще представить врага в комичной ситуации ничего, кроме облегчения, не несло. Слишком уж жесток, безжалостен и силён тот был. Или в них природой заложено чувствовать себя здесь, под землёй, как дома? Самому Павлу тут не нравилось, ибо много всего потаённого в окружающем ландшафте: углов, скрытого пространства, всевозможных схронов, неприметных мест, ниш с глубокими тенями... Короче, масса непредсказуемых факторов. И уличные бои, на которые просто обречены были и те, и другие. А как иначе? Мины-ловушки, автоматические пушки-пулемёты, детонаторы цели, бесконечные засады, разведка боем и ещё раз разведка, осторожно, чуть ли не на полусогнутых, и понемногу вперёд, буквально по метрам. Чтобы потом выяснить, что на соседней улице, куда вёл незаметный проход или неприметная арка, уже окопались алгойцы и вот-вот ударят тебе в спину. А ещё через пару пролётов опять наши, а следом снова враг. Эдакий муравейник с террасами-этажами. Многослойный пирог с начинкой из улиц-перекрёстков и невообразимой местной инфраструктурой. Или - Пропасть. А пилоты, которые там, наверху, называли это место ещё доходчивей и проще: Мясорубка. Что ж, им сверху видней.
       Эх, сюда бы побольше бронетехники, с тоской подумал Павел. Тяжёлые модульные кибер-автоматы марки "Охотник", например, с заданным поиском целей. Или шагающие танки, чем не подмога да ещё такая ощутимая. Или автономные многофункциональные "спруты", летающие торпедные комплексы. Но... Сверху доставить всё это хозяйство проблематичней некуда - постоянные налёты алгойских "воителей" и низкая пропускная способность разведанных ходов сюда, в Пропасть, почти на нет сводили все попытки. Так что воевали по старинке личным оружием и шли на своих двоих. Одно утешало: те же самые проблемы испытывали и алгойцы. Наши им спуску там, наверху, не давали тоже. И второй месяц тут грохотало, стонало и дышало дымом. И конца войне даже не виделось. Какая, к лешему, романтика боя? Одна суровая реальность с непредсказуемыми последствиями.
       К першению в горле прибавился ещё и кислый привкус во рту, и Павел без сожаления отшвырнул недокуренную сигарету, чтобы потянуться к плоской фляжке с тонизирующим на поясе. Как нарочно, в этот же момент запищал КП шлема и голосом комроты приказал:
       - Рассредоточиться!.. Смотреть в оба!.. Оружие с предохранителя... Дубинин, ко мне! Норрисон, тоже.
       Голос у ротного Митрича усталый и оттого казался далёким, нереальным. И то верно - вторые сутки на ногах, без отдыху, без продыху. Гвозди бы делать из этих людей. И в гроб каждому алгойцу. А потом вытащиться обратно и снова в строй. Эх, десантура!...
       Он всё же сделал пару глотков и убрал фляжку обратно в магнитный захват. В другом находился файдер, аналог бластера, ну а в руках неизменный десантный "Борей", АГК с уплотнённым боекомплектом. Снимать автоматно-гранатомётный комплекс с предохранителя и не требовалось: Павел не первый год замужем, оружие на него здесь и не ставил. Ещё чего! Когда просто не знаешь, что тебя ждёт за следующим поворотом: то ли залп из всех видов оружия, то ли широкая и длинная улица, свободная от всего живого, - такое редко, но случалось тоже. Так что уж лучше без предохранителя. Потому что учёные...
       Подошёл Грэхем по кличке Грех, ракетомётчик их отделения: долговязый, нескладный и вечно мрачный. Проводил взглядом промелькнувшего мимо Норрисона, отвечающего во взводе за вооружение, и, насупившись, проговорил:
       - А глубоковато уже забрались. И что дальше?
       Павел машинально глянул на альтиметр. Да, тысяча двести восемнадцать метров от поверхности, надо же! Вниз, естественно. И светло, как днём. Здесь вообще никогда не бывало темно, факт настолько же впечатляющий, насколько и не шибко объяснимый: иногда казалось, что тут просто светится воздух сам по себе. Хотя и лампы освещения наличествовали также. И источники питания они обнаруживали время от времени. Совершенно непонятно, правда, на каком таком принципе работающие и не сдохнувшие за столько-то лет непрерывной эксплуатации. А ещё тут были без скрипа открывающиеся двери, будто вчера смазанные, равномерно гудящие холодильники в многочисленных торговых комплексах, набитые не пойми чем (учёные с превеликим удовольствием вовсю копаются в этих тайнах. В тех местах, естественно, что уже твёрдо под нашим контролем). Автоматы киберобслуги тут тоже имелись и исправно работающие эскалаторы были, год за годом равнодушно поднимающие и опускающие ленточные ступени. И верхом всему служил тот самый трансмиттер в финиш-камере, по непонятной аналогии расположившийся как раз в самом низу этого кошмарного объёма, что представлял собой на самом деле раскинувшийся вокруг него город. Только аборигенов не было, представителей той самой исчезнувшей расы. Абсолютно. Зато земляне и алгойцы были, вклинившиеся сюда и навалившиеся друг на друга всей мощью и смертоносностью вооружений, чтобы кто-то из них, в конце концов, и завладел тем артефактом местных, сгинувших непонятно куда. По мнению Паши, тупик полный. Авантюра. Так воевать можно до бесконечности. Изматывать и изничтожать друг друга месяцами, если не годами. Пока хватает ресурсов. Как материальных, так и людских. Тупик абсолютный и безнадёжный. Ибо мирно договориться не получается ни под каким соусом.
       Грех что-то высматривал поверх балюстрады, что тянулась над зданием напротив. Хоть разведчики проложили путь, осмотрели периметр, но никто, ни при каких обстоятельствах никогда полностью на них не полагался. И не потому, что не доверял (там-то как раз за каждый свой шаг отвечали, и не только словом), а в силу местной специфики: слишком уж много всего на один квадратный метр. Если образно. Поэтому и глядели в оба. Всегда.
       Норрисон вынырнул, как чёртик из коробки.
       - Так, Паша, глянь тут на предмет помещения для раненых, желательно с водоснабжением, а Грех за мной, поможешь установить автопушки и навесные мины.
       - А потом? - чуть ли не хором спросили оба.
       - Остановимся на пару часиков, надо остальные роты подождать. Окопаемся, осмотримся как следует... Грех, чтоб тебя! Пошли! Потом налюбуешься местными красотами!
       Недовольный опять чем-то Грэхем последовал за артиллеристом-универсалом, а Павел оглянулся назад, где обосновался импровизированный штаб. Дубинин как раз о чём-то горячо спорил с Митричем. Взводный что-то доказывал, однако ротный, судя по всему, не соглашался. Рядом с десяток антигравов с ранеными и запасами продовольствия и вооружения, отделение охраны (десять чёрных фигур в броне "ультра-эс"), поблизости Винсент, доктор, и Маша, их хирургическая медсестра. Даже отсюда заметно, какая она уставшая и замотанная: шестеро тяжелораненых требовали постоянного внимания, но путь назад, к выходу, чтобы отгрузить их на медботы, требовал не меньшей концентрации и времени. Наверное, всё же правильнее подождать основные силы батальона, чем рисковать и дальше. Прежде всего, жизнями этих шестерых. И жизнью Машеньки...
       Он поправил ремень "Борея", опустил ствол АГК, встретил чуть оживившийся взгляд Маши, едва заметно кивнул (держись, мол) и двинулся в сторону ближайших зданий, внимательно осматриваясь. Обошёл местную разновидность автобуса, неподвижной тушей перегородившего улицу. Стёкол в туше не было, они разнокалиберными осколками усыпали всё вокруг. Похоже, последствия недавнего взрыва. Что тут сапёры взорвали, если взрывная волна такую мощь набрала? Надо потом уточнить. Хотя это давно уже его не трогало, остался лишь спортивный интерес.
       Фигурки десантников нет-нет, да прорисовывались то тут, то там. Странно вообще-то. Судя по донесениям разведчиков, которые сейчас отправились дальше, алгойцев тут не было изначально. Или были, но ушли куда-то, оставив на прощание заряд фугаса. За то говорила логика их поведения в целом. Не зря же сапёры старались. А передышка нужна, ох, как нужна. И дело не в том, чтобы элементарно отдохнуть, прийти в себя, собраться с силами. Просто отдохнувший боец, как боевая единица, куда ценнее бойца измотанного и потерявшего концентрацию и внимание. Аксиома. Тем более до цели ещё прорываться и прорываться, и не факт, что победным маршем.
       Так, а вот сюда стоит заглянуть. Кажется, самое то. И недалеко от штаба, что немаловажно.
       Он подошёл к низкому строению, напоминающему гараж с массивными воротами по центру и узкой дверью с торца. "Гараж", такое впечатление, будто из пола вырастал и был с ним одним целым, серой глыбой поднявшись из бетона или что тут вместо него?.. Павел дотошно осмотрелся, нет ли сюрпризов в виде мин-ловушек, на которые так горазды алгойцы (но сканер молчал), и потом врезал по двери ногой, одновременно отскакивая в сторону с линии возможного огня. Если, к примеру, внутри стоит автопушка или киб-пулемёт. Дверь совершенно бесшумно отворилась вовнутрь и... Ничего, никакой реакции на вторжение. "Отшельник", его комбез высшей защиты, ещё раз просканировал окружающее и выдал на КП шлема вердикт: чисто. Заходи, мол, и хозяйничай. Что Павел и проделал, на всякий случай прикрыв дверь обратно: не любил оставлять за спиной даже намёк на открытое пространство.
       Внутри тихо и достаточно светло. Круг на потолке диаметром с метр (светильник?) освещал тут всё вполне сносно, лишь незначительные тени оставляя по углам. В дальнем конце гаража, как тут же окрестил помещение Павел, виднелся некий агрегат и что-то кубическое, прикрытое плотной материей. Мозг "Отшельника" молчал, не давая никаких вводных, значит, опасности пока не ощущает. И на том спасибо. Окон тут не было, да оно и к лучшему. Нет ничего хуже, если в такое вот замкнутое пространство через окошко вдруг залетит граната или ракета из подствольника. Видели, знаем. Сам и кидал, и стрелял.
       Павел обошёл всё помещение, ничего подозрительного не обнаружил, более того, отыскал даже работающий водосток, и, покосившись на куб и агрегат в углу, доложил Митричу, что "вроде бы нашёл искомое, дальше куда?". Ответом было краткое: "Норма! Сейчас будем". Ну и ладненько.
       Он всё-таки решил более внимательно оглядеть таинственный агрегат и накрытый чем-то куб. Мало ли. Да и любопытство как таковое никто не отменял, всё же тут иная цивилизация, культура и достижения. А технари из местных были не в пример талантливыми, один этот город подземный чего стоил. Непонятно другое: столько понастроить, по-настоящему открыть нуль-тэ и бесследно исчезнуть. Немногочисленные аборигены, что жили там, на поверхности этой планеты под названием Датай, представляли собой жалкое зрелище и никак не годились на роль отцов-основателей данной системы. То были полностью деградировавшие особи, коих заботило лишь одно: чем прокормиться и согреться. Ими занимались, конечно, учёные-энтузиасты прежде всего, но интерес с каждым днём угасал безвозвратно. Не там надо искать ответы на многочисленные вопросы, а здесь, на месте. Кстати, этим тоже занимались. В отвоёванных районах, но пока тоже с переменным успехом. Вопросов, насколько знал Павел, стало ещё больше. И они нарастали в геометрической прогрессии. Однако речь сейчас не о том...
       Недолго думая, сбросил покрывало с куба и уставился на непонятное. Агрегат интересовал меньше - что-то типа трансформатора на двух внушительных колёсах. Хрен с ним. А вот это... Кубическое...
       Павел начал сканировать куб всеми доступными способами. А способов этих, благодаря его автономному защитному комплексу марки "Отшельник" вкупе со встроенными в киб-шлем дополнительными причиндалами, имелось в достаточном количестве. И сразу выявились аномалии. Во-первых, куб виделся через пуленепробиваемое забрало шлема эдаким размытым светящимся пятном с тёмными кляксами по бокам. Клякс было три штуки. Во-вторых, поражала масса. КП вывел данные: что-то там в энной степени. И, в - третьих, штука эта была под завязку накачана энергией, отчего Павел сделал вывод, что куб - очередной источник питания. Возможно, обеспечивающий энергией как раз весь этот этаж. Слишком уж её тут немерено, в этом кубе. В килоджоулях полный беспредел. Хватило бы на поддержание автономности среднего фрегата класса "Витязь". И не на неделю, а на пару месяцев как минимум. Даже с учётом энергосбросов от прокола пространства. М-да, впечатляет.
       Хотел почесать в затылке, но вовремя сообразил, что в шлеме такое невозможно. Вздохнул, поднял покрывало (фиг с ним, пусть разбираются, кому положено по статусу и положению, а он человек маленький, всего лишь десантник-бейбер) и собрался было набросить обратно, но случайно задел локтем одну из клякс, самую верхнюю, и отскочил, как ошпаренный. Ибо куб тут же активировался. Мгновенным проблеском мелькнула перед глазами ослепительная вспышка-молния, куб словно раздался, распух в стороны и в высоту и открылся вовнутрь чёрным зевом, где по низу с тихим шелестом двигалось нечто до боли знакомое. Когда Павел проморгался (вот ведь, даже поглотители не особо помогли!), то сразу понял, что это такое там, внизу. То были ступени. Обыкновенные ступени эскалатора. И они будто приглашали: пойдём, мол, прокатимся, парень. Как в детстве, помнишь? Почему бы и нет, подумал Павел, отбросил покрывало и без страха шагнул вперёд, не забыв покрепче перехватить свой "Борей". Его будто звало что-то, нечто далёкое-далёкое, но отчего-то до боли знакомое, не чужеродное, оно подхватило и увлекло вперёд...
       Первое, что бросилось в глаза, когда он встал на ступеньки и поехал неспешно вниз, в неизвестность - отсутствие потолка как такового. Вернее, что-то массивное там, наверху, угадывалось, но не более. Освещение желало лучшего, вот тут-то как раз и казалось, что светится сам воздух, только света было катастрофически мало, не то, что в оставленном городе, метров двенадцать пространства вокруг и освещалось, причём, только вокруг человека. Оставшееся было во власти тьмы, и что-то шевелилось там, вздыхало и медленно ворочалось, будто укладываясь поудобнее. Павел облизал губы и оглянулся. Иррациональность происходящего тревожила, но пути к отступлению волновали больше. Проём, из которого он шагнул сюда, размазывался и приобретал очертания большого прямоугольного пятна. Но он был, существовал, и это вселяло надежду... Надежду, что первооткрыватель из него получится, потому что открытия чего бы то ни было лишь потому и открытия, что о них узнают и другие. И тут вдруг подал голос "Отшельник" через КП: "Ощущаю сильнейшее ментальное сканирование. Пси-защиту вывожу на максимум. Сигнал не гасится, импульс усиливается. Рекомендую покинуть зону сканирования. Последствия не просчитываются". Как это и что это, Павел ощутил буквально в следующую секунду: будто огромной подушкой по голове треснули от всей души и тут же ещё добавили по ушам ладонями, да так, что слух неожиданно провалился в ватную тишину, от которой мгновенно стало не по себе. Он представить даже боялся, что было бы, если б не защита "Отшельника". Которая, кстати, на максимуме.
       К чёрту! Надо вернуться, решил десантник. Хорошего - помаленьку. Хоть и интересно узнать, что там, в конце тоннеля, но уж встречают тут как-то негостеприимно, бьют пси-излучением да под дых, а на такое способны лишь пси-генераторы алгойцев. Неужели очередная засада?!..
       Павел крутанулся на месте и рванул обратно, к выходу-проёму. Хоть и пришлось подставлять спину потенциальному врагу, но делать нечего. Пришла даже запоздалая мысль о кошках, которых понятно, что губит. Вот и из него тут вышел котяра, нормальный такой, русоволосый, под два метра ростом, увешанный оружием, будто новогодняя ёлка гирляндами, до поры до времени осторожный и недоверчивый, а в итоге повёлся, как ребёнок маленький, который всё в рот тащит.
       Обратно бежать не то, чтобы трудно, но дико неудобно, чуть ли не на корячках, ступени эскалатора так и норовили отбросить назад, на исходные позиции. Но темп подстёгивало непрекращающееся ощущение чьего-то взгляда на затылке, и ещё эта ворочащаяся, сопящая темнота вокруг. Словно в чей-то желудок засосало. Мимолётное сравнение Павлу абсолютно не понравилось, и он наподдал ещё, иногда отталкиваясь руками от ступенек. Сделаны те были из неизвестного сплава, как определили молекуляр-перчатки посредством вездесущего КП. Взгляд зацепился за порожки ближайших ступенек и проследовал за ними далее, до самого выхода, а мозг автоматически отметил, отсчитал - тринадцать штук. Чёртова дюжина. Тринадцать ступенек, не издевательство ли? Тринадцать ступенек до выхода, вот и не обращай внимания на суеверия. Он в очередной раз прыгнул и оказался на первой из оставшихся тринадцати. И тут же сознание вдруг поплыло, словно кусок воска над жерлом вулкана, а время, это статус-кво, перестало таковым быть. Для него, по крайней мере. Прошлое проснулось и властной рукой отстранило реальность, переставшую в одночасье быть линейной. Далёкие и недавние события из его жизни неожиданно вклинились цветным безудержным калейдоскопом в его сущность, в плывущее, уходящее куда-то сознание, и заняли главенствующее место. Остальное, сегодняшнее, ежесекундное, - отошло на задний план, превратившись в потерянного статиста. Декорации заменили сцену. И ещё был некий Голос, даже не на втором, не третьем плане, совсем уж где-то на задворках, шёпотом проскальзывающий, просачивающийся сквозь щели трескающегося на части сознания:
       - Начинаю автокорреляцию...Начинаю автокорреляцию...Начинаю...
       Шаг первый. Ему сейчас, кажется, лет шесть, может, семь. Пускают кораблики с братом в тихой речке за городом. Отец, живой ещё, с друзьями на пикнике тут же рядом, на опушке. И там смех, веселье, возгласы, а ему почему-то обидно: он так старался сделать этот кораблик, даже парус прицепил из листа, а никто толком и не заметил стараний, как-то по-будничному отнеслись, даже брат, которому чуть ли не в рот смотрел. Тот старше на три года. И тоже ещё живой. Но почему-то воспоминание казалось светлым, пронизанным той ясностью, что бывает только в хороших снах. И из детства - самое яркое, образное, что отложилось в памяти. Из-за чувств, наверное...
       - Корреляция невозможна ни в одну из сторон...
       Шаг второй. Он идёт в лицей. Крепкая рука отца, рядом мама, ещё не поседевшая, не постаревшая. И брат в толпе сверстников, для него уже всё это рутина, но весело всё равно. Первый урок, учебный комп, а за окном брызги солнца по улицам, гомон птиц. Потом новые друзья, что на всю жизнь, Наставники и Наставницы. Вот ведь, не до конца, оказывается, стёрлось. Вроде и забылось, но не совсем. Каждый мечтает вернуться в детство, и у него, кажется, это получилось...
       - Корреляция невозможна... Корреляция невозможна... Невозможна...
       Шаг третий. Лицей позади, выпускной вечер, танцы до упаду. Он с Машей, первой своей любовью. До рассвета у них рука в руке. "Вместе навсегда?" "Навсегда!" "Любишь?" "Люблю!" Мир тонул в счастье и дарил себя без остатка. Через эту синеву любимых глаз, лучезарную улыбку, трепетность во всём. Молодость, свежесть, наивность и так мало ошибок. Потому что фактически нет пройденных дорог. Но на сердце потеплело... У него, теперешнего...
       - Ситуация аналогична. Корреляция невозможна... Невозможна...
       Шаг четвёртый. Кэтти, водопад чёрных волос по обнажённым плечам. Почему-то всегда он видел её в воспоминаниях именно такой - полуобнажённой, загадочной, красивой и желанной, хотя на самом деле в жизни Кэтти была обыкновенной, ничем особым не запоминающейся. Наверное, мы обожествляем внутри себя своих женщин, иначе грош нам цена как мужчинам. Застарелая боль рванула сердце. Прости, Маша... Ты всё равно одна, неповторимая...
       - Корреляция на уровне...Уровень подбирается к точке корреляции...Секунду, секунду...
       Шаг пятый, тут же шестой и седьмой. Время, застоявшееся до этого, вдруг рвануло куда-то галопом. "Я в медицинский, закончу, а там видно будет" "Ты всегда была милосердной, Маша" "Зато ты... не очень. Прощай!" И будто оборвалось что-то, тяжёлой глыбой рухнуло на душу. Первое предательство, первые разочарования, первые слёзы, и ощущение непоправимого тоже впервые. И чёрные дни. И снова Кэтти. Потом такие обычные будни, вереница дней, не несущих ничего, кроме усталости и однообразия. Пока не...
       - Уровень колеблется, возможен первый этап корреляции.. Приступаю... Десять, девять, восемь, семь... Зеро!
       Шаг восьмой. Время опять замедлилось, а в лицо осколки воспоминаний, как ледяная поступь неизбежного. ...пока не пришло ужасное и лаконичное по сути: "Погибли смертью героев в системе Саатарра". Это когда с джаодами "познакомились", как он узнал впоследствии. Погибли. И отец, и брат. Первый был пилотом штурм-истребителя, второй командовал ротой десантников-бейберов. И ничто уже не вернёшь, не исправишь. Тогда ему казалось, что душа омертвела, и кроме двух вечных обелисков там уже не будет ничего до конца дней. Но, посмотрев на мать, вдруг в одночасье осознал, что собственная душа по сравнению с её душой - это цветущий оазис рядом с мёртвой, окаменелой и выжженной пустыней. Выжженной не солнцем - горем. Нашлись, слава богу, какие-то слова утешения, идущие именно что от сердца. А после созрело и решение идти по пути воинов, коими были его отец с братом, оставшиеся в памяти его вечно живыми... Слава идущим и правым... И павшим на том пути...
       - Корреляция отрицательна... Выхожу на уровень... Процесс обозначен... Процесс обозначен...
       Шаг девятый. Решение принято, но воплотить его в жизнь оказалось труднее, чем он думал. Оказывается, современный военный - это прежде всего профессия, и одного желания стать им было маловато. Кроме отменного здоровья и умения вертеть на турникете "солнышко", нужен ещё и характер, и ум, и воля, и выдержка, и знания, и... желание матери. С последним было особенно трудно. Почти полгода ушло только на уговоры. И, видит бог, он до сих пор чувствует перед ней вину: и муж, и сын, а теперь и последний, самый младший, уходит. Но и долг перед ними, уже ушедшими, он тоже чувствовал. И должен был сделать этот шаг. И сделал. На сердце вновь потеплело, ведь оно чувствовало правду... На то оно и сердце...
       - Корреляция неизменна. В отрицательную сторону. Пошла первая фаза... Первая фаза... Первая...
       Шаг десятый и одиннадцатый. Самым трудным было привыкнуть, наверное. К обязательному порядку, дисциплине, изматывающим тренировкам и учёбе в тактических классах и на разнообразнейших полигонах. Войти в колею, что называется. Помогали стиснутые зубы и уверенность в правильности выбранного пути. Ну, и железная воля, что он воспитал в себе со временем. Иногда думал о Кэтти, особенно ночами, тоскливыми и потому особенно одинокими. И, как ни странно, частенько вдруг стала сниться Маша. Первая любовь потому и первая, что никогда не забудется. Потом был выпуск, направление в регулярную часть. Первые командиры, боевые товарищи, и та практика, которой бы лучше на самом деле не знать и не испытать на собственной шкуре. Никому. Опасные рейды на биологически активные планеты, где учиться приходилось всему и с нуля, частые стычки с джаодами, суганцами и теми же алгойцами. Первые потери, это тоже оказалось частью жизни профессионального военного. Трэк-связь с матерью, иногда с друзьями, реже с Кэтти. И ненавязчивые вопросы о Маше: как она там? Оказывается, нормально, замужем давно, тоже за военным. Деток, правда, бог им не дал... Даже был укол ревности, как помнится... Мужчина по отношению к любимой женщине всегда эгоист, пусть любовь и застарелая, и ни на что не претендующая... А потом началась война с алгойцами за обладание этим трансмиттером. Потому что по-другому нельзя, те изначально видели в людях третьесортную расу и делиться чем-либо с ними не желали в принципе. Помимо воли, в груди поднялась волна ярости и ненависти. Погань!.. Твари!.. Ненавижу!
       - Фазу подтверждаю. Корреляция по-прежнему отрицательна... Процесс завершается...
       Шаг предпоследний. Сюда, в систему Датая, они вошли где-то через неделю после начала боевых действий, поднятые по тревоге там, у себя на базе возле одиночной номерной звезды. До сих пор в ушах стояло низкое гудение тревожного сигнала, багровые, словно кровь, сполохи аварийного освещения, команды взводных, грохот ботинок по пандусу десантного отсека, а перед глазами - взгляд Митрича, их ротного; наравне с отрешённостью там была и какая-то глубокая боль пополам с печалью, словно он прощался навсегда с родным и близким. Как по духу, так и по жизни. Да минует всех чаша сия!.. А потом было первое десантирование, первое проникновение в Пропасть, величие и безысходность здесь увиденного, и... Маша! Оказывается, она здесь с первых дней. Хирургической медсестрой. Ушла добровольно, как только узнала, что её муж погиб на "Финисте", том самом земном разведывательном спейс-крейсере, что алгойцы расстреляли в этой системе первым, объявив тем самым Земле войну. Маша! Сейчас, казалось, он подспудно ждал с ней встречи, пусть даже и при таких обстоятельствах. Плевать! Главное - рядом с ней. Заслонить, поддержать, просто посмотреть в глаза, - на войне это можно, в этом плане она милосердна, во всём же остальном война - сука безжалостная и беспощадная. И в этот спецрейд она тоже напросилась сама, он даже не знал ничего! И сама подошла, легонько коснулась его губ своими и улыбнулась: "Давай выживем! И попробуем прожить и дальше. Ты не против?" Разве можно во второй раз предать эту пронзительную, сводящую с ума синеву родных глаз?!.. Сердце рванулось птицей, но вместо вышины врезалось в грудную клетку...
       - Корреляция выдержана. Есть результат... Результат имеется... Ответ направлен по назначению...
       Шаг тринадцатый. Последний... Время, и пространство, и сама реальность соединились вновь в одно целое. Одномоментно схлопнулись, как портсигар за последней сигаретой... И не стало тут же ничего, кроме здесь и сейчас.
       Ступеньки вдруг закончились, и Павел от неожиданности притормозил, задержавшись на последней, тринадцатой, что у самого выхода-входа. И тут только сообразил, что эскалатор уже не движется, механическая лента, что неторопливо и плавно недавно вроде бы текла под ноги и заставляла её преодолевать чуть ли не бегом, сейчас замерла на полушаге и уставилась в упор своими блестящими глазами-ступенями. Павел ошарашенно смотрел вниз и боялся оглянуться. Показалось или правда вся жизнь пронеслась сейчас перед глазами? Да и что это было, все эти видения?!.. Он очень хорошо знал, отчего так происходит. И поэтому не решался. Ни двинуться вперёд, ни поглядеть, что там, за спиной. И мгновенно взмок, аж до мурашек. Тьма продолжала что-то шептать разномастными шорохами, плюс где-то отчётливо вздохнуло, и... не выдохнуло. "Ментальное сканирование более не ощущаю. В структуре пространства наблюдаю повышенный фон альфа-излучения. И нечто, не поддающемуся программированию... Рекомендую покинуть опасное место, нет данных для предварительного анализа окружающей системы", - "Отшельник", как всегда, вовремя и с очередной порцией скупой информации.
       Павел очень медленно, до боли в пальцах сжимая "Борей", обернулся и глянул на полого спускающуюся вниз неподвижную лестницу. Почему эскалатор остановился-то? - искрой пронеслось в сознании, но искра отлетела и погасла, уступив место другому - некоторому облегчению. Он жив. И это главное. Что тут было только что, пусть разбираются специалисты, которые идут следом, с остальными ротами батальона, а он...
       Он всего лишь человек. И он обещал выжить. Обещал не кому-нибудь, а двум любимым женщинам. Прежде всего матери. И вот совсем недавно Маше. И кто знает, может быть, именно это его обещание и любовь к той, далёкой и уже состарившейся и поседевшей, и другой, что буквально в двух шагах там, за светлым провалом выхода, и качнули чашу весов в сторону жизни? Сделали правильную корреляцию? Ту, что была единственно возможной и верной?..
       Ступени продолжали оставаться неподвижными, будто повисли мостом над незримой пропастью. Но что-то расхотелось Павлу опробовать крепость этих ступеней. Он стоял на тринадцатой, с одной стороны первой и в то же время последней, и этого было вполне достаточно. И пришло облегчение, неясное пока, но верное по сути. Но и ощущение взгляда не пропало тоже. Будто кто-то стремительный, безудержный замер вдруг на полуобороте, полувыдохе, полушаге и уставился на него всеми своими... Чем?! Время вернулось и пошло своим чередом. Так же неторопливо отсчитывая секунды, в которых мгновение было лишь иллюзией на облегчение, возможно, счастье... Что-то звало Павла обратно, в эту чавкающую пропасть, но... Отчего-то не захотелось ему пробовать, вернуться туда. Мы не ищем сочувствия у того, кто нас не понимает.
       И уверенно двинулся обратно к светлому проёму, за которыми ждала синяя глубина милых, тёплых глаз, а не тьма в конце этой лестницы, что мимолётно впитала всю его сущность и... отпустила к навсегда родной и единственной...
      
      

    ***********************************************

      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       3
      
      
      
      

    37


    Бачерикова В. Всё Сначала   30k   Оценка:9.00*4   "Рассказ" Проза


    Будут внуки потом,
    Всё опять повторится сначала.

    К.Я.Ваншенкин
      
      Горный посёлок ещё спал крепким сном, когда у подъезда многоэтажного дома, торопливо загрузив в машину рюкзаки, палатку и сумки, две женщины на мгновение замерли перед объективом фотоаппарата. Одинакового роста и крепкого телосложения, в одинаковых синих спортивных костюмах, издалека они могли сойти за близнецов. Но только издалека и в темноте.
      Фотовспышка. Туристки зашевелились.
      - Трогаем? - уверенно садясь за руль спросила Катерина. Она заправила длинные светлые волосы под новую белую кепку и повернула в замке ключ зажигания. Спортивный факультет местного университета, горные походы, борьба, плавание, велосипед и машины - вот неполный список занятий и увлечений этой амазонки.
      - Трогаем, - отозвалась Анна, просматривая первый снимок. Она отсоединила аппарат от маленькой треноги и села в машину.
      Катерина и Анна согласились войти в состав судейской коллегии подростковой игры Робинзонада. В каком месте солнечного полуострова она пройдёт? Это ещё секрет. Рано утром вся группа съезжалась в городской Школьный дворец.
      Извилистыми скалистыми улочками сельской дороги они выехали на основную широкую трассу.
      Анна включила телефон и просмотрела пришедшие сообщения.
      - Женя - мой друг, пишет: "Тебе всё неймётся!", - прочла она вслух СМСку.
      - Бабушка! Женя - это тот мужчина, который как-то приезжал с женой к вам с дедушкой в гости? - вспомнила Катя, внимательно следя за дорогой. И, получив утвердительный ответ, забросила "наживку", заставив бабушку забыть про мобильник и фотоаппарат, - и где вы с ним познакомились?
      - О! - бабушка быстро попалась на "крючок" воспоминаний, - это было давно. Ещё не было на свете ни тебя, ни твоей мамы. Мы с дедушкой познакомились в институте. Однажды весной ушли бродить по городу и вернулись около четырёх утра к нашему общежитию. Оно конечно же было закрыто. Пока, заглядывая в окно вестибюля, размышляли как войти, к нам подошёл Женя. Он возвращался со свидания. Задумались втроём над тем, как нам быть? Можно постучать в дверь и, выслушав недовольство вахтёрши, нормально разойтись по своим местам. Но можно забраться на второй этаж по-другому - моя комната находилась почти над входным козырьком крыльца. Достаточно вскарабкаться на его крышу и, опершись ногой о флагшток, влезть в открытое окно. Часто на глупые поступки нас подвигает, адреналин, бьющий через край. Ребята решили: "В окно!". Их азарт захватил и меня! Я слышала о таком способе, а теперь мне выпадала возможность самой поучаствовать в этом экстриме! И мы полезли, стараясь не разбудить дежурную на вахте и всё общежитие, но девчонкам моей комнаты в это утро доспать не довелось. Парни пошли первыми, я - последней. Когда, шагнув на флагшток и уцепившись руками за оконную раму, я попыталась влезть, моя нога вдруг соскользнула с опоры, и я зависла на стене. Как я испугалась! Липкий пот в момент покрыл тело, пальцы судорожно вцепились в спасительные края деревянных пазов, но я чувствовала, что долго так не протяну.
      "Ё-моё! Сейчас упаду и разобьюсь! Какой ужас!!!"
      А мальчишки уже бросились на помощь. Они, держась за стойки оконной рамы, быстро наклонились и, схватив меня за брючины, втащили на подоконник. Я встала на ноги. Страх позади. "И чего я так паниковала? Хорошо, что рядом надёжные друзья и хорошо то, что хорошо кончается".
      Кстати, о вахтёрше. Она видела, как мы лезли, и потом нам с дедушкой выговаривала: "Не делайте больше этих глупостей! Стучите! Я открою". А с Женей как раз после того случая мы и подружились. Были друг у друга на свадьбах. Приезжали на дни рождения детей, поздравляли с появлением внуков. Они были рядом, когда я стала вдовой. Вот такая история, - Анна вернулась из прошлого и вздохнула...
      В поход пойти её уговорил председатель местного общества пенсионеров, подцепив на комплимент:
      - Вы ещё неплохо держитесь на ногах и не ленитесь поддерживать спортивную форму. Вас туда привезут и увезут, много ходить не придётся. Наблюдать за соревнующимися будете из бинокля. Кроме того, присутствие старшего поколения в группе дисциплинирует младшее и воспитывает в нем чувство уважения к пожилому человеку.
      Последний весомый общественный аргумент заглушил в Анне Михайловне все возражения, и она, с чувством ответственности к воспитательному процессу, провела в кропотливых сборах оставшееся время. Низкая походная раскладушка, надувной матрасик, теплый спальный мешок, две подушечки на какой-то специальной пенке (одна под голову, другая под спину) в короткий срок загромоздили прихожую квартиры. Платок, носки, шерстяные перчатки, шарф и снотворное всегда у неё были под рукой и под подушкой.
      Охваченной приятными воспоминаниями бабушке, захотелось услышать какую-нибудь сентиментальную историю внучки.
      - А у тебя как дела с тем парнем?
      Какой женщине не интересна эта лирическая тема!?
      - Ничего толкового, бабушка. Больной на голову, ненадёжный человек. Я ещё не встретила такого мужчину, каким был наш дедушка, - отмахнулась Катя и свернула с дороги, - нам нужно заправиться.
      В столь ранний час бензоколонка не была пуста - в лучах неонового света тонированными окошками отблёскивал чёрный внедорожник. Его владелец, высокий кучерявый блондин, чем-то похожий на ангелочка с лубочных картинок, уже заправил машину, но не торопился уезжать. Заметив выходящую девушку, он колючим взглядом холодных голубых глаз уставился на неё.
      Это не понравилось родственнице, наблюдавшей из-за ветрового стекла, и она включила фотоаппарат.
      Катерина вставила шланг в бензобак. Блондин, не торопясь, приблизился к ней и о чём-то заговорил. Анна постаралась напрячь слух, но, увы, с годами это чувство у людей притупляется, и она ничего не разобрала. Конец же их разговора прошёл на повышенных тонах.
      - Ах ты, сука! - услышала она оскорбительный выпад в сторону внучки.
      - Да пошёл ты... - сдерживая эмоции, бросила Катя.
      Девушка убрала шланг, достала кредитную карточку из щели бензоколонки и повернулась, чтобы уйти, но кучерявый "ангел" схватил её за рукав куртки.
      - Не поняла! - она резко дернула рукой и освободила её от захвата. Возмущённо повернулась к агрессору и воинственно сложила руки под грудью.
      - Внученька! - крикнула бабушка из машины, - помни, что и у него есть мама!
      - Бабуля! - с укоризной ответила Катя, - я это помню всегда, но он сам нарывается!
      В это время к бензоколонке подъехала ещё одна машина, и агрессивный блондин поспешно ретировался, бросив недовольный взгляд в сторону путешественниц.
      - Это твой знакомый? Что случилось между вами? - с тревогой спросила Анна, когда они тронулись в дорогу.
      - Нет, я его не знаю, - переводя дух, ответила внучка. - А что случилось? Он с утра сексуально озабочен, - с отвращением прокомментировала она поведение агрессора, - и, видно, не привык, что ему отказывают. Видишь, как его задело! Сколько злобы в глазах!
      Они продолжили путь. Катерина быстро пришла в себя и спокойно вела авто по пустынной дороге, как вдруг отражённый свет зеркала в салоне ослепил её. Кто-то на большой скорости шёл за ними. Девушка взяла вправо, пропуская торопящегося, но тот, поравнявшись с ними, вдруг агрессивно ударил их в бок. Обе женщины испугались. Анна заверещала. Катерина удивленно вскрикнула и глянула в окошко - белый "ангелочек" в черной машине был рассержен не на шутку. Девушка умело вывернула руль и увеличила скорость.
      - Бабуля! Ты пристёгнута? Держись и включи кинокамеру, - в моменты опасности внучка не терялась и, в ожидании, когда внедорожник опять их догонит, перевела руки в положение верх-низ.
      Решительность внучки немного успокоила бабушку, но немного. Всё её нутро тряслось от страха. Анна спешно выполнила приказ Кати, но не преминула добавить:
       - Внученька, помни, что и у него есть мама, и есть те, кто его любит.
      Внедорожник снова настиг лёгкую машину.
      - Ну, бабуля! - откликнулась внучка-амазонка, - молись, чтобы всё обошлось! Плохо, что рядом с ним нет никого, кто бы напомнил, что и у нас с тобой есть люди, которые нас любят.
      Девушка перевела руку чуть повыше, уменьшила скорость, крутанула руль и ударила агрессора в заднюю часть кузова. Пластмассовый бампер легковушки так громко треснул, как будто на дороге взорвался большой резиновый шар. Внедорожник завертело на пустынной трассе и по косой понесло к обочине. Столкнувшись с металлическим ограждением, машина проюзила вдоль волнистой полосы и, теряя скорость, остановилась, упершись в оголённый столб. Екатерина затормозила. Её пальцы крепко сжимала руль, она неотрывно следила за автомобилем, зависшим в нескольких шагах от моста над ущельем. Анну трясло мелкой дрожью.
      - Бабушка, выключи камеру. У тебя так дрожат руки, что уже нет смысла снимать, там мы ничего не увидим. Выходим? - спросила внучка, не теряя из вида дверцу машины белокурого "ангелочка" и добавила, - видишь, больные на голову не редки.
      - Ты права, - нервно икнула Анна и простонала, - я из машины не уйду, пока в себя не приду.
      На встречной полосе остановился синий мерседес. Из него, с включённой кинокамерой, выскочил невысокий коротко остриженный молодой человек. Вздувшиеся в коленях джинсы, походная куртка, чёрная кепка на голове и азарт съёмки не были характерным набором обычного автолюбителя. Стриженый отснял повреждённый внедорожник, глянул на пострадавшего глазом огромного объектива: прижатый к креслу вздувшейся защитной подушкой водитель был без сознания. Парень, не выключая камеры, подошёл к каменному барьеру моста.
       "Мост как мост, каких тысячи", - подумалось ему.
       Он повернул аппарат вниз и от неожиданности отпрянул. Там, далеко внизу, в глубоком ущелье, среди отвесных скал, бежала горная река. Перехватывало дух от огромной высоты и редкой красоты картины.
      - Ого! - по-мужски оценил он горную натуру и, услышав шаги за спиной, обернулся навстречу водителю - свидетелю происшествия. К месту аварии бежала красивая девушка. Живая натура у парня вызвала другие эмоции, - ух ты...!
      Они познакомились.
      - Андрей, журналист областной газеты "Остров", - представился парень. - Я видел, как он нагонял вас и сразу включил кинокамеру. То, что произошло потом, было не менее интересно. Честно говоря, я думал, что за рулём мужчина.
      - Я хожу на курсы экстремального вождения и сегодня смогла опробовать то, что у меня не получалось на практике, - после знакомства, зардевшись, похвастала Екатерина.
      - Могу полюбопытствовать, куда вы едете так рано? - Не желая расставаться с девушкой, искал темы для разговора Андрей.
      - Не секрет, - откликнулась Катя и подробно рассказала о предстоящих соревнованиях.
      - Вот как! - удивился парень, - а я, - тут он запнулся, но потом продолжил, - через неделю, как раз к их концу, должен взять интервью у победителя игры. Значит, ещё увидимся! - обрадовался Андрей и вернулся с небес на землю, - ну что? Будем вызывать милицию?
      Девушка не успела ответить, как за спиной взревел мотор. Внедорожник сдал назад и, нажав на газ, рванул с места происшествия.
      - Сбежал, гад! - воскликнула Екатерина, - а за побитый транспорт с кого спросить? Видно не очень ему хочется встречаться с милицией. Будем звонить!
      Они вернулись к машине. Екатерина познакомила Андрея с бабушкой, и едва успела включить телефон, как из-за поворота дороги вывернуло ГАИ. Все трое удивлённо уставились на, подъезжающую, такую скорую, помощь. Из машины неспешно выбрался инспектор, неторопливо подошёл, приложив руку к козырьку, представился. Заглянул в салон, выяснил, откуда они едут, и предупредил:
      - Разыскивается опасный преступник. Он хитроумным способом вскрыл банк. Работал в чёрной маске, фигуру изменил всевозможными накладками, только его рост и остался для нас главной приметой. Будьте осторожны. Не подвозите незнакомых. Вы никого подозрительного не видели?
      - Подозрительного? - все трое задумались. Как должен выглядеть подозрительный? В черной маске, с автоматом и с мешком денег за спиной? - Нет, не видели.
      Служивый бросил опытный взгляд на помятый корпус:
      - А с вами что случилось?
      - Что случилось? - участницы дорожного движения вместе очнулись и, эмоционально жестикулируя, не жалея красок, бурно излили своё возмущение и недоумение к странному нападению.
      Андрей не остался равнодушным и периодически добавлял в их рассказ своё видение ситуации.
      - У меня есть его фото агрессора с номером машины. Нам нужно составить протокол для ремонта по страховке, - одна из жертв, краснея и волнуясь от возмущения, принялась собирать улики преступления.
      Инспектор скопировал отснятые файлы, внимательно рассмотрел фото агрессора и задумался:
      "Не этот ли снимок был причиной атаки на женщин? И машина нашлась. Она у нас с утра в розыске".
      Служивый составил протокол происшествия, сбросил его на электронную почту Екатерины и, пожелав удачного продолжения поездки, уехал.
      
      К месту сбора группы Катя с Анной приехали вовремя. Не опоздали и другие участники. Десять старшеклассников, вышедших в финал, топтались во дворе вокруг руководителя игры Анатолия Владимировича, физрука одной из школ. Энергичный, сухопарый и подтянутый энтузиаст экстремального туризма он таскал школьников за собой по разным уголкам огромного государства. Физрук открыл тетрадь и попросил всех минутку помолчать.
      - По результатам годовых походов и теоретических занятий вы набрали большее количество баллов. В списке, который я прочту сейчас, первые пять человек - Робинзоны. Они будут бороться за призовое место - тур поездка на Камчатку. Вторая группа - Пятницы. Для них эта поездка уже приз, - объявил руководитель.
      Сборная трёх городских школ с напряжением вслушивалась в зачитываемые фамилии. Кто-то обрадовался, войдя в первую группу, кто-то разочаровался, попав во вторую. Но делать нечего - игра есть игра.
      - Соревнования пройдут на горе Суворовской, в центре нашего полуострова, - секрет открыт. - Туда мы доберёмся на перекладных. Сейчас подойдёт автобус, - руководитель коротко излагал план действий на ближайшее время.
      "На перекладных! - ужаснулась Анна. - А как же "привезут и увезут"? Да я, под моим рюкзачком с резиновым матрасиком, здесь же и переломлюсь. Меня, на моей раскладушке, принесут домой, как на щите".
      "Автобус? - удивилась Екатерина, - тут до автовокзала идти не больше километра. Но, не нам возражать".
      Летнее солнце только вышло из-за кромки моря, простелив к берегу искрящуюся дорожку, когда туристическая группа расселась по местам. Извилистыми крутыми улочками приморского местечка двинулись в дорогу. На очередном пригорке внимание всех привлёк какой-то шум. Участники прильнули к окнам: "Вертолёт!" Не часто в маленьком городе случается увидеть эту огромную металлическую стрекозу. Водитель ЛАЗа вместо того, чтобы заехать на привокзальную площадь, повернул в гору к посадочной площадке.
      - Ещё один сюрприз - к месту соревнований мы доберёмся по воздуху, - наблюдая удивлённые лица, объявил Анатолий Владимирович.
      - Ура!!! - буря восторга выплеснулась из окон. - По воздуху! Вертолётом! Вот это да! Вот это здорово!!!
      Анна не меньше подростков радовалась возможности посмотреть на свою землю с высоты птичьего полёта, только годы не позволяли ей визжать вместе с детьми. Екатерина же не выпадала из общего ора.
      - Посидите ещё немного, - предупредил руководитель. - Сейчас придёт журналист. Он должен сделать репортажи о наших соревнованиях. Одну запись пустят по радио, другая будет в утренних новостях по телевизору.
      - О нас будет репортаж! - восторженный хор голосов перекрыл шум вращающегося пропеллера.
      "Ещё час назад всё было в тайне, и вдруг - журналист, как рояль в кустах, - подумала Анна. - И потом, не слишком ли много журналистов на сегодняшнее утро?"
      А "рояль" уже выкатывал из своего мерседеса и бежал к автобусу. Довольный произведённым эффектом Андрей поздоровался со всеми, нашёл взглядом Катю и, попросив водителя закрыть окна и двери, принялся за работу.
      Полчаса ушло на интервью и участники один за другим побежали в салон. Мотор гудит, пропеллер вращается - шум, ветер! Не слышно собственного голоса. Расселись. Машина пошла на взлёт. Площадка удалялась, становясь всё меньше и меньше. Высокие девятиэтажные дома, дороги, деревья и выгоревшая трава постепенно превратились в голубые прямоугольники, черные ленты, зелёные и рыжие пятна. Из-за ближайшей гряды показалась легендарная крепость-гора. Защитники её, когда-то, держались до последней капли крови, а кровь лилась рекой. Её потоки до сих пор видны на склоне. Ещё подъём, вырос силуэт горы Зверюги. И опять легенда: улеглось животное у берега моря, опустило свои лапы и морду в воду, и всасывает её, пытаясь вернуть обратно красивую беглянку.
      Лётчик неторопливо разворачивал машину над городом. Подростки прилипли к иллюминаторам. Насколько хватало взгляда вдаль тянулись горы с отвесными скалами и зелёными массивами хвойных лесов по крутым склонам. На узкой кромке, между горами и водой, утопая в густой зелени садов и виноградников устроились дома с уютными тенистыми двориками. Сверху видно, как свежий бриз надувает паруса виндсёрфингов, как по морским волнам идут прогулочные катера, а ненасытные бакланы сопровождают их. С ближайшей горы пустился в полёт отважный дельтапланерист. А вот и пляж! Он живёт своей жизнью. Загорелое племя его плавает, ныряет, греется под утренним солнышком и, лежа в шезлонгах, лениво рассматривает пролетающий аппарат. Вертолёт повернул на восток. Девушки с напряжением устремили взгляды: а вдруг там сегодня мелькнёт алый парус над легким фрегатом с красивым принцем на капитанском мостике!?
      Нет, не мелькнул. А если бы и мелькнул, все равно парашюта с собой не было.
      После непродолжительной береговой экскурсии летчик взял курс на север. Морские волны осталась позади, навстречу поплыли зелёные леса, обрывистые белые скалы гор, а за ними, узкой желтой полосой по вершинам гор, протянулась яйла. Казалось, она приползла издалека, улеглась на краю, крепко ухватилась за каменный рубец, и, боясь двинуться дальше, смотрит верху на бескрайнее голубое море.
      Чем дальше уносил вертолёт наших путешественников, тем ниже и положе становились горы. Но вот и белые скалы Суворовской горы - любимое место скалолазов и кинематографистов. Туристы высадились на плоской вершине и спустились в низину. На полянке руководитель напомнил участникам условия игры:
      - Робинзоны с Пятницами расходятся по своим участкам, за пределы которых нельзя выходить, и начинают обустраиваться. Вам предстоит соорудить дом-шалаш, где вы проживёте неделю. Жилище без двери или стола разве бывает? Кострище. Какой дом без огня? Следить за временем суток можно по солнечным часам - неплохо бы выгородить солнечную полянку. Нарисовать карту "необитаемого острова" со всеми деревьями и камнями. Найти на "острове" растения, и рассказать об их свойствах. Смастерить лук, стрелы и копьё, они должны быть крепкие и надёжные. Вести дневниковые записи. В конце соревнования судьи выберут самое интересное сочинение о Робинзонаде.
      Анатолий Владимирович и Екатерина деловито развели участников по заранее обозначенным "островам". У островитян с собой рюкзаки с минимумом провизии: спички, коврики, верёвки, котелки, посуда. Мобильники и часы сданы судьям.
      Анна осталась на полянке, выбранной для судейского лагеря.
      Игра началась. Подростки взялись за дело, судьи - за бинокли и учёт очков. Потекли дни.
      То, что поначалу казалось романтическим, в изоляции же начало беспокоить - всем не хватало общения. В первый же вечер новопоселенцы принялись наводить контакты с соседями. Они перекрикивались, пересвистывались, перестукивались по стволам деревьев, приходили в гости потихоньку, увеличивая тем самым себе число штрафных очков. Лидерство в изоляции тоже не определялось прилежными занятиями в тур кружке. Пара участников была снята с соревнования из-за невозможности дальнейшего совместного пребывания. Одна Пятница подвернула ногу и эвакуировалась в судейский лагерь, оставив одноклассницу в одиночестве. К концу соревнований четыре Робинзона продолжали бороться за первое место, а три Пятницы, с потухшим энтузиазмом, болтались при них.
      Пролетела неделя, соревнования завершились. К обеду подростки "уплыли" со своих "островов" на землю. Кто выиграл? У кого, сколько набрано баллов? Примерно каждый знал результат, но только примерно. Встретившись на поляне, юноши и девушки так радовались друг другу, как будто на самом деле не виделись целую вечность. Каждый рассказывал о своих впечатлениях, заданиях и конкурсах, которые ему удались и которые не очень.
      У Кати зазвонил мобильник. "Андрей! - радостно подпрыгнула девушка и деланно равнодушным голосом ответила, - алло!"
      - Через час - я у вас, - весёлой рифмой завершил парень свой звонок.
      Приехал журналист. Группа выстроилась для торжественного зачтения итогов и награждения победителя. Первое место заняла белокурая крепенькая девятиклассница Таня. Андрей поспешил взять интервью у довольной победительницы:
      - Обычно начинать на новом месте всегда сложно. Как у вас с Пятницей прошёл первый вечер и первая ночёвка?
       - В первый день после обеда меня привели на "остров", показали границы, предупредили: "За ручьём - океан!" и ушли, оставив меня одну. Я маялась, долго осматривала остров, прикидывала, где лучше устроить шалаш? Походила выше ручья, но потом вернулась на прежнее место. Было так тоскливо одной! Нервы колотили. Принесла камни для кострища. Дерева много вокруг поваленного, все сухое. Принялась вбивать колышки для стены, и в них переплетать прутья. Втянулась в работу, успокоилась. Всё прислушивалась. Внизу слышно судейский лагерь. Вверху перекрикивались, перестукивались соседи. Сделала с полметра забор. Оглянулась - стемнело. Мне снова стало страшно. Развела костер, приготовила поесть. Страшно не так, чтобы вообще невозможно сидеть, но так, немножко. Постелила коврики у стенки, легла. Внизу какая-то козлятина на весь лес бекала и гавкала хриплым басом. Потом все затихло. Так, филин или еще кто-то, крякал, скрипел, да сова укала. Я уснула. Ночью проснулась от того, что Анатолий Владимирович привёл Пятницу Мишу. Он был чем-то раздражён, что-то ему не нравилось. Миша бросил рюкзак на землю, развернул мешок, лег и быстро заснул.
      - Вот как! У вас была смешанная пара? И какие отношения у вас сложились? - удивился журналист, рассчитывая услышать начало романтической истории.
       - А никакие не сложились. Миша был Пятницей, у него не было стимула к борьбе за первое место. Я же была Робинзоном, настрой на победу мне помогал во всём. Я никого не замечала и на него, как на парня, не смотрела. Все время думала только о конкурсах, заданиях и баллах, - рассказала о секрете своего успеха довольная девушка.
      Торжественная часть завершилась, пришло время ничегонеделания, но в этот момент зазвонил мобильник руководителя. Обычное дело и никто бы не обратил внимания, если бы не тревожный тон голоса Анатолия Владимировича после разговора:
      - Плохие новости. Сообщают, что в пещерах горы мог спрятаться опасный преступник. Его следы собаки потеряли два дня назад на нашем направлении далеко внизу у ручья. Мы должны быть очень осторожны. Думают, что он намерен взять в заложники всю группу и вертолёт. Предупреждают, что преступник не вступает в открытый бой, но чаще всего берёт хитростью и обманом. К нам выехала поисковая группа.
      Прибыли три лесника и с десяток военных. Поисковая группа разделилась на части, подростки напросились к ним. Все ушли на осмотр пещер.
      Вечерело. В судейском лагере у костра на складном стульчике осталась одна Анна. Она просматривала почту, отвечала на письма, писала СМСки, кому-то звонила, отвечала и не подозревала, что за её спиной несколько минут назад остановился незнакомец. Он устало привалился к дереву, его мучили голод и жажда. Незнакомец стоял, напряженно прислушивался к далёким голосам и прикидывал:
      "Они меня ищут в пещерах, а я их подожду здесь. Первая заложница уже есть. Вот она сидит - старая знакомая. Неделю назад тебе что-то не понравилось, теперь же понравится всё! Я уверен. Ребятишки? Не проблема! Мужик? Думаю, обману. Вертолёт с заложниками - это как раз то, что мне надо".
      Анна услышала треск сухой ветки за спиной и оглянулась.
      
      Меж тем поисковые группы заканчивали осмотр склонов горы. Андрей с Катей подошли к последней пещере. И туда снова полез парень, отстранив девушку:
      - Я сам, а ты - на страховке.
      "Как приятно, когда о тебе заботятся!" - зарделась амазонка.
      Всего неделю они были знакомы, а казалось, что знали друг друга вечность.
      - Нет никого, - Андрей вылез из низины, стянул кожаные перчатки и достал из-за пазухи три белых горных цветка. - Это тебе.
      Белые цветы переходят из рук в руки. Чувство захватывает обоих. На мгновение забылось, где они, но внезапно зазвонил телефон.
      - Катя! Это Евгений Михайлович, старый знакомый Анны Петровны - представился абонент,- она меня попросила о помощи. Я в дороге. Прихватил с собой бинокль ночного видения. Звоню ей, но она не отвечает. Встретьте меня.
      В полной темноте молодые люди спустились к машине у развилки дороги. Евгений Михайлович степенно выбрался из салона, поздоровался, познакомился. Расчехлил оптику и принялся осматривать гору. - Сколько человек у вас в группе?
      - Все в поиске, только моя бабушка осталась в лагере. Весь день провела на ногах. Устала.
      - Так! Вижу её у костра, но перед нею кто-то лежит.
      - Кто-то лежит? - испугалась Катерина.
      - Да, он лежит, а она сидит и дергается как-то странно! Туда скорее! Зови подкрепление,- закрывая бинокль, заторопился Евгений Михайлович.
      Когда запыхавшаяся группа прибежала к судейскому лагерю её взору представилась странная картина: связанная толстой верёвкой, Анна рассерженно сучила руками и ногами в попытке освободить конечности. Над заклеенным ртом сверкали, наполненные гневом, глаза. Перед пленницей у костра крепко спал незнакомец.
      - Что здесь произошло? - на этот вопрос хотелось услышать ответ всем.
      Как только сорвали лейкопластырь, пострадавшая возмущённо завопила:
      - Да что же это за день сегодня! Вы все ушли искать преступника, а на меня из леса вывалил этот голодный придурок! Как только он появился на поляне, я его сразу узнала. Правда кучерявого парика на нём уже не было, он похудел, черты его лица обострились, кожа потемнела от загара, одежда потеряла прежний опрятный вид. Но это был тот агрессор с бензозаправки, который нам побил машину. И он должен ответить за это! Не знаю, чему он так удивился, глянув мне в лицо, но, поначалу, он запнулся, почему-то оглянулся по сторонам и, приторно вежливым голосом, спросил:
       - Мать! Водички не найдётся?
       Я бросилась за канистрой и, пока он не видел, успела натрясти в кружку лошадиную порцию снотворного. Воду он выпил с жадностью, а потом связал меня и принялся шарить по рюкзакам. Доставал продукты, разогревал их и ел. Зачем надо было меня связывать, не пойму, я бы его и так накормила.
      Старший поисковой группы подошёл к спящему, заглянул ему в лицо и кивнул коллегам:
      - Он.
      Анна заметила Евгения Михайловича.
      - Женечка! Как я рада тебя видеть! Ты у меня по жизни моя палочка-выручалочка. Теперь с твоей помощью мы найдём преступника быстрее.
      - С вашей помощью мы его уже нашли, - успокоил бывшую заложницу служивый, - он перед вами.
      - Это преступник? - испугалась Анна. - Боже, какой ужас!!! Если бы я знала, то умерла бы от страха.
      - Вот и хорошо, что не знала, - усмехнулся Евгений Михайлович, - проживёшь дольше. А в походы ещё пойдёшь?
      - Ну, так куда же мне деваться? У меня внуков - пруд пруди! - переводя дух, уже приходила в себя Анна - рядом с боевой внучкой и надёжным другом она почувствовала себя смелее.
      Служивые связали преступника, и, растолкав его, сонного, на подгибающихся ногах, повели к машине.
      Напряжение спало. Наконец-то можно спокойно отпраздновать окончание соревнований, приготовить хороший ужин, погорланить песни у костра, а утром взлететь над, ставшей всем близкой, белой горой, попрощаться с нею и вернуться домой.
      Анна включила цифровой фотоаппарат, нашла какую-то запись, позвала Катю, Андрея и Евгения Михайловича. На экране замелькали старые кадры из семейного архива.
       - Смотри! Это моя мама! - с интересом всматриваясь в знакомое лицо, шепнула Катя Андрею на ухо. - Она здесь моложе меня.
       Девушка Таня, захлёбываясь от восторга, давала интервью:
      - Я очень рада, что стала победителем и скоро полечу на Камчатку!

    38


    Львова Л.А. Из омута   35k   Оценка:9.00*3   "Рассказ" Фантастика


       Из омута
       - Ульяна Леонидовна, вам письмо. В ящике, - проскрипела консьержка и даже выбралась из застеклённой кабинки-раковины. - Сегодня утром новый почтальон принёс.
       Уля пожала плечами и направилась к рядам аккуратных ящичков. Отыскала взглядом свой и наморщила лоб: а ключа-то нет. Счета оплачивались через банк, вся личная корреспонденция существовала исключительно в электронном виде.
       - Ключик позабыли? Так я открою, у меня запасной есть, - раздалось прямо возле уха, и Ульяна от неожиданности отпрянула. Поразило не только то, что за какой-то миг старушенции удалось неслышно, по-звериному подкрасться. Удивило другое: в кабинке бабка казалась обычной пенсионеркой, а сейчас перед Улей стояла неопределённого возраста тётка с пронзительным взглядом.
       - Да, пожалуй... - промямлила Уля.
       Ключ беззвучно повернулся в замке, распахнулась дверца. В пахнущей краской глубине обнаружился конвертик.
       - Ну, что же вы?.. - консьержка длинными крюковатыми пальцами уцепила письмо и протянула Уле. - Откуда пишут-то? Поди, родственники? Вы же одна живёте?
       Уля молчала и рассматривала диковинку: кургузый, с сине-красной каймой конверт облеплен марками, подписан незнакомым почерком. Какая-то Тришкина Людмила адресовала его Соловьёвой Ульяне. Словно по иронии судьбы, Уля уже пятнадцать лет прозывалась по бывшему мужу - Жаворонкова. Кто мог отправить письмо на девичью фамилию? По новому адресу, да ещё без почтового индекса. И главное, как удалось найти её в городе, где Уля совсем недавно приобрела квартиру?
       - С письмецом вас, Ульяна Леонидовна, - не останавливалась прилипчивая консьержка. - Всегда приятно получить весточку, даже не терпится прочитать. Можете у меня присесть. Да не стесняйтесь, распечатайте конвертик-то. Вот сюда проходите, в креслице садитесь...
       И Уля против своей воли шагнула было в консьержкин закуток, однако опомнилась, сухо поблагодарила женщину и вызвала лифт. Под успокаивающее гудение почувствовала, что вот-вот заснёт, но двери вовремя распахнулись. Уля вышла и не заметила, что выронила конверт. Возле квартиры нахлынуло тревожное ощущение потери. Сумка и пакет из супермаркета оттянули руки, даже ноги внезапно ослабели. Послышалось надсадное гудение и лязг непослушного механизма. Что-то с лифтом? Уля направилась, непонятно зачем, к лестничному пролёту и глянула вниз. Консьержка и незнакомый мужчина стояли у закрытых лифтовых дверец. Мужчина раздражённо давил на кнопку, консьержка терпеливо что-то объясняла. Уля обернулась и увидела письмо в кабине, которую словно удерживали на месте. Подобрала его с подрагивающего пола и еле успела выскочить. Дёрнувшись и ухнув, лифт понёсся вниз.
      
       Уля сумела укротить странное нетерпение, которое побуждало всё время держать письмо в поле зрения, пока она готовила ужин. Но не вынесла, выключила плиту и уселась у окна. Что за ерунда?.. Тришкина Людмила, соседка её двоюродной тётушки, сообщала, что старушка преставилась и похоронена, а на имя Ульяны обнаружено завещание, согласно которому она должна распорядиться избой и дворовыми постройками. Да кому нужна деревенская развалюха неведомой тётушки, упокой её душу, Господи... Надо же, дату указали, когда следует явиться в деревню. Ульяне на миг стало стыдно перед людьми, проявившими участие. Но ведь она и не нуждалась в нём. Тётку не только никогда не видела, но даже не слышала о ней. Надо написать, чтобы эта Людмила... Ульяна замерла: проснулось её обычная недоверчивость, и тут же словно мурашки пробежали по коже. Ведь о делах по наследованию сообщает нотариус. При чём здесь какая-то соседка? Попахивает мошенничеством... Или готовящимся преступлением. Подумали, заманят жадную дурочку в глухомань... Или это происки бывшего? Он хоть исчез без следа пять лет назад, но способен на всё. Если жив, конечно.
      
       Ульяна распахнула окно, и тяжёлый дух жареных котлет вырвался в летний вечер. Вот так и надо - прочь всё непонятное, муторное, осложняющее новую жизнь. Письмо полетело в мусорный контейнер. Уля с облегчением глубоко вздохнула, а выдохнуть не успела. Слева, из-под украшенной орнаментом арки, в которую стараниями дизайнера превратилась дверь на кухню, раздались голоса:
       - Передайте письмишко-то... - кто-то просительно канючил.
       - Не могу. Правила знаете? - отвечал консьержкин голос. - А вдруг она вздумает поехать? Это же всё равно что попытаться на скорый поезд запрыгнуть. На всём ходу. И не просите.
       Уля с опаской посмотрела на арку. Почему-то совсем не испугалась, углядев вместо части новой, но уже полюбившейся квартиры холл на первом этаже, консьержку и дядечку самого простецкого вида, в потрёпанном костюме и кепке.
       - Она запрыгнет, запрыгнет... Её тётка и не такое... - продолжил уговаривать дядечка, но был остановлен словесной чечёткой, посыпавшейся изо рта консьержки.
       - Вам всё равно, вы уже годков так семьдесят в Безвременье. Лишь бы влезть, втиснуться... А жизнь не резиновая. Только вам этого не понять. Зачем вам ещё один прыгун?
       Уля наконец с шумом выдохнула и пробормотала: "Что за хрень? Так и умом тронуться недолго..."
       "Печкин" с консьержкой уставились друг на друга и замерли.
       - Почуял?.. - почему-то шёпотом сказала женщина. - Беда... новый вечняк... Представляете, что это такое? Ведь если теперь она откажется поехать, то быть вам в дыре гораздо дальше Безвременья...
       Видение исчезло. Перед ошарашенной Ульяной вновь возвышался хорошо оплаченный дизайнерский шедевр. За ним - прихожая. Да... В её ли годы иметь расстроенные нервы...
      
       Уля извлекла письмо и ещё раз, уже вслух, прочитала ровненькие строчки, выведенные настоящими чернилами. Она родилась в эпоху шариковой письменности, но в детстве довелось увидеть бутылочку с надписью "Чернила Школьные фиолетовые". Сразу вспомнились распахнутые рамы, вздохи ветерка в неподатливых от крахмала занавесках с вышивкой "ришелье", тугие кисти сирени за окном. Открытая бутылочка и блестящая клякса на комоде. Где и когда это было?.. Неважно. Рассмотреть бы дату отправления на штампе... Увы, не получится. Цифры выглядели сегментами тела жирного чёрного червяка. Письмишко из Вахрушино. Что-то с этим названием связано, вроде бы в детстве слышала от родителей. Уля отложила письмо, но червяк с конверта, кажется, перебрался в голову. И она наполнилась гудением невидимых проводов, стуком колёс... С этого момента рациональную и последовательную в поступках Улю словно подменили. Решила, что поедет завтра же и выяснит всё на месте, в этом Вахрушино.
      
       Уля примчалась на вокзал ровно в шесть утра. Безлюдные гулкие залы заразили бесприютной тоской. В груди возникла противная пустота, и она ринулась к кассе.
       - Билет до Вахрушино... Когда ближайшая электричка?
       - Куда? - переспросила кассир. - На наших направлениях нет такой станции.
       - Не может быть... - растерялась Уля. - Как же так? Мне нужно в Вахрушино. Срочно.
       - Ожидайте, - сурово бросила кассир, щёлкнула селекторным рыжачком и опустила жалюзи.
       Уля стала ждать, прислонившись спиной к стене. Как тянется время! Здесь и сейчас - старой безвкусной жвачкой. А за мраморными холодными колоннами, облицовочными плитами - утренней стремительной чехардой.
       Шумно и весело взвились жалюзи, и женский голос позвал:
       - Ульяна Леонидовна, вот ваш билет. Отправление через пятнадцать минут с первой платформы.
       Каблуки торопливо зацокали по каменным полированным плитам, радужный прямоугольник согрел онемевшие от напряжения пальцы. Скорее, скорее! Внезапно Уля остановилась. Как же так? Она не расплатилась за билет. И откуда кассир узнала её имя? Да и голос показался знакомым... Но неважно, главное - успеть. Вот и платформа.
      
       Как странно-то... Ни одного пассажира. Только вездесущие прожорливые голуби возле киоска с заколоченным окошечком. Уля глянула на свои часы. Ох ты... Стрелки слились в один толстый штрих, указывавший на двенадцать. Поискала глазами вокзальный циферблат. И в ту же минуту послышался вопль приближающейся электрички.
       - Электропоезд, следующий до Вахрушино, прибывает на платформу номер один, - сообщил с прозрачного неба раздражённый голос. - Отправление через три минуты. Счастливого пути!
       Уля проследила, как замедляют бег вагоны, удивилась их нелепому виду. Пошла было вперёд, и вот тут-то и начались подлинные чудеса.
       Ноги словно спутали невидимой верёвкой, которая не давала шагнуть.
       Воздух стал плотным, горячим и будто завибрировал.
       Электричка перед глазами обернулась тёмным громадным червяком, чьё тело поделено на сегменты.
       "Наверное, гипертонический криз", - подумала Уля, закрыла глаза и попыталась стереть мерзкий глюк из сознания. Получилось. Потихоньку, одним глазком, через прищур, глянула на пути. Всё нормально! Сразу стало легче. Отчего-то поняла: повернёт назад - и всё будет, как раньше. Работа, дом, отдых с друзьями. Возможно, новые отношения, семья... Пойдёт, несмотря ни на что, вперёд - её проглотит поезд-червяк. Тогда прощай, прежняя жизнь. Но ведь в ней было что-то неправильное, будто Уля открывала чужую дверь своим ключом. А после получения письма вроде замаячило то, что она до сих пор тщетно искала. Меж тем электричка прощально рявкнула, и вагоны дрогнули. "Не могу идти, значит, нужно прыгнуть", - с шальной удалью подумала Уля и... оказалась в вагоне.
      
       К удивлению, не в одиночестве. Самые обычные дачники, тётки с клетчатыми сумками, гомонящие подростки заняли почти все сиденья. Уля никогда бы не подумала, что обрадуется такой уютной и родной реальности. Всегда сторонилась многолюдия, а сейчас вот присела на свободный край самой "населённой" скамьи.
       - Вахрушино скоро? - полюбопытствовала заискивающе.
       Женщина неопределённого возраста ласково ответила: "Может, скоро, а может, нет. Объявят, не беспокойтесь". Потом пристально посмотрела на Улю и нагнулась к соседке, толстой моложавой тётке. Что-то шепнула на ухо. Тётка искоса глянула на новую пассажирку и тут же отвела глаза. Показалось, что в сухом и быстром шепотке прозвучало уже однажды слышанное слово - вечняк. "Не жалует народ вечняков", - подумала Уля и притворилась дремлющей.
      
       Проснулась от громкого объявления: "Вахрушино!" Вагонный репродуктор ещё чуть посопел, хрюкнул, испустил жуткий протяжный звук и замолчал. Уля прошла в тамбур. Когда двери с шипением разъехались, обнаружила, что оставила сумочку на сиденье. Но не возвращаться же! Отважно ступила на лесенку.
      
       За пустынной платформой оказалась крохотная станция. Здесь недавно, возможно, ночью, прошёл дождь. Лужицы отражали ясное небо и нарядно блестели. От асфальта, засаженных анютиными глазками клумб, белёных стен исходил вкусный запах промчавшейся грозы, мокрой земли и освежившейся зелени. Уля зашагала по подъездной дороге, размышляя о всех чудесах разом. Конечно, случившееся нереально. Может, сон больного от переутомления человека. Может, именно так подбирается безумие. Но прятаться от того, что творится в голове, она не будет. И глушить таблетками тоже. Пройдёт свой путь, размотает этот кокон загадок. Ходьба успокоила, выстроила мысли в чёткие ряды. Мешало только одно: дорога показалась знакомой. Вот сейчас она вытянется вдоль поля, потом проляжет через рощицу, а чуть дальше, за поворотом, подберётся к избам деревенской околицы. Уле нужен некрашеный пятистенок, на палисаднике которого прибита дощечка с номером двадцать семь. Значит, она бывала в этих местах, возможно, не раз. А память - довольно причудливое явление.
      
       За думами не заметила, как налетел ветер и быстро выстелил небо тучами с седоватыми краями. Словно вытянул из вчерашней ночи стылую влажную темень и далёкие громовые раскаты. Только ливня не хватало... Уля подняла лицо к налитым угольной чернотой тучам. Сатаневший с каждой минутой ветер рванул за волосы, царапнул песчинками щеку. Похоже, она попала в сухую грозу, самую опасную. И тут... Сначала Уля не поняла, что произошло. Но глянула на дорогу и почувствовала, что на руках шевельнулись волоски. В разряжённом грозовом воздухе не было влаги, а вот пыль на грунтовой дороге серо-рыжими "каплями" стала подниматься вверх. Они коснулись лодыжек, налипли на икры. Слились в струйки, подобные ливневым потокам, хлестнули по ногам и опутали их. Ощущение, до странности похожее на то, которое пережила, когда стояла на перроне. Но если тогда был выход - вернуться назад, то теперь... теперь дорога поглощала её. Клубящаяся жадная пыль поднялась до колен. Молния разодрала сумрак, остро запахло озоном. Жахнули громовые раскаты, потом установилась небывалая тишина. Сердце застучало мелко и часто, и Уля замерла, надеясь, что беда пройдёт стороной. Но вот с поля донеслось тихое потрескивание. Беда...
      
       Два синих огонька в коронах ядовито-зелёного цвета медленно покачивались над замершими колосками. Уля перестала обращать внимание на то, что могло быть плодом болезненно обострённого воображения, - на дорогу, которая обездвижила и словно захватила в плен. А вот шаровые молнии... Почему-то никак не вспоминалось, что нужно делать при встрече с ними.
       Огоньки всё ближе.
       Пульс чаще.
       Дыхание сбилось, сердце зашлось в рваном галопе.
       Неужели всё кончится вот так: вспышкой и жирным дымом горелой плоти?..
       - Прыгай! - скомандовала себе Уля.
      
       Прыжок относительно удался. Волна горячего воздуха лишь взъерошила волосы на затылке. Уля отдышалась и оглядела ноги. На месте пылевого аркана остались синеватые полосы с вкраплениями багровых точек. Ранки болели, но это можно пережить. Худшее позади. Если же говорить о расстоянии, то ускакала недалеко: в нескольких шагах - ольховая рощица. Что... что такое? Кусты ожили и передвигаются?! Уля пригляделась и поняла, что все чудеса, выбившие из привычной колеи её восприятие, могут иметь вполне материальную природу. Вот сейчас - подумать только! - приняла за ожившие кусты несколько человек у самой рощи! Они стояли полукругом и рассматривали что-то на земле. Уля припустила к ним. Где люди, там и помощь! Пусть мир, в котором она оказалась по своей воле и из-за недостатка ума, похож на помешательство с непонятным исходом, но там, где есть люди, выживет и она!
      
       Несколько тёток, подвывая, смотрели, как двое мужчин орудуют лопатой. Почти рядом с ними стояла девочка лет семи. Худенькие плечи вздрагивали от беззвучного плача, в белокурых локонах запутались травинки, лёгкий, не по погоде, сарафанчик перемазан грязью. Уля с дрожью проследила, как мужики забрасывают блестящим мокрым перегноем женское тело. Чавкали лопаты, вонзаясь в землю, росла чёрная горка, скрывая судорожно вывернутую руку с кровавой каймой возле синих ногтей, обугленное лицо...
       - Шибче, Иваныч, шибче лопатой маши, - советовала дородная женщина в вязаной кофте. - Нужно, чтоб холм, как на могиле был. Иначе не поможет.
       Вдруг перегной на вершине кучи шевельнулся.
       Сначала осыпались мелкие комочки, за ними заскользили покрупнее.
       Девочка заплакала в голос.
       Тётки заголосили отчаяннее.
       Иваныч побледнел под слоем грязи, охнул, и лопаты так и замелькали.
       "Что они творят? - подумала Уля. - Закапывают живого человека? Жертву преступления... своего преступления?"
       Бок холмика осыпался, показались скрюченные пальцы.
       - Ну что ж ты не лежишь спокойно-то? - досадливо крякнул второй мужик и прижал шевелящуюся в земле руку лопатой.
       Иваныч, утробно ухнув от натуги, обрушил сверху пласт дёрна.
       - Что вы делаете, изверги? - против воли закричала Уля. - Люди вы или нет?
       Толпа замерла. И только ребёнок стал медленно поворачиваться к ней.
       Уля разрыдалась. Как же так? Бежала к ним по мокрой жёсткой траве, сбивала ноги о кочки и гребни пахоты. Мчалась к себе подобным. За помощью... сочувствием. Скорее не сочувствием, а возможностью просто побыть рядом, ощутить, как заново складывается распавшийся на части мир.
       - Вечняк! - вдруг истошно завопила дородная тётка, содрала кофту и бросилась к девочке.
       А ребёнок уже развернулся.
       Ветер откинул волосы с костяного лба и открыл провалы глазниц, безгубый оскал редких зубов.
       Женщина набросила кофту девочке на голову, быстро обмотала тощую фигурку.
       Прочь отсюда! Уля снова прыгнула. Зацепила краешком сознания картину: толпа боится посмотреть на неё, отворачивается. А рощу и могилу заливает мертвенным светом то ли сполох очередной молнии, то ли человеческий страх и ненависть.
      
       Она немного промахнулась, оказалась возле дома под номером тридцать. Из окна на реденькие доски палисадника и помятые ненастьем георгины падал рыжий свет громадного абажура. На отчаянный стук в калитку никто не ответил. Уля немного потопталась и зашагала к нужному дому. Подумала: "Странно, что не слышно собачьего лая". Оглядела улицу на ходу - в деревне словно всё вымерло. Мгновение спустя поняла, что далеко не всё. Ненастные сумерки посреди дня зашевелились от невидимого движения, дома стиснули свои ряды и подступили к ней, отражая бельмастыми окнами тот же рыжий блеск. Уля кинулась к калитке, но даже дотронуться до неё не успела. Створка широко распахнулась, и смутно знакомая женщина радостно закричала:
       - А вот и Ульяна Леонидовна! Добралась, наша голубушка! А мы ждать устали...
       Схватила Улю холодными твёрдыми руками и потащила в избу.
      
       Оранжевый свет резанул глаза. Уля прищурилась. Под абажуром за круглым столом, крытым вязаной скатертью, сидело несколько человек. Ни один из них не напоминал нотариуса, да и документов среди чашек с чаем и горой пирожков на подносе не наблюдалось.
       - Это я тебе письмо написала, - затараторила женщина. - Да ты садись, попей чайку с дороги. Булочки сегодня удались: и с изюмом, и с маком. Варенье свежее... А Иваныч тебе весточку доставил.
       Кивнула на сутулого мужчину с виновато обвисшими усами. Он попытался было улыбнуться Уле, но быстро спрятал взгляд в своей чашке.
       - Вас Людмила зовут? - перехватила инициативу знакомства Уля. - Спасибо за внимание, за угощение. Но я прежде хочу всё выяснить. Дело в том, что у меня нет родственников. Родители пропали без вести, когда я ещё в школе училась.
       - Что ты, что ты!.. - заволновалась Людмила. - Как можно о родителях-то... так говорить. Они сейчас придут и подтвердят, что была у тебя тётушка, родная отцова сестра.
       Уля в замешательстве поднесла ко рту чашку. Жидкость издавала резкий травяной аромат, исходила паром, но была совершенно холодной. Нет, пейте-ка вы этот чаёк сами. Она поставила чашку на стол и даже отодвинула подальше. Людмила отчего-то испугалась и встала за спиной Иваныча. Уле пришлось помолчать, чтобы криком не выдать страх. И всё же покусала онемевшие губы и еле выговорила:
       - Откуда придут?..
       - Дак из дому... Они же рядом, на этой же улице, в тридцатом доме всю жисть прожили. Неужто не помнишь? Ай-ай... Что с людями творится...
       - Послушайте, мои родители... уже восемнадцать лет считаются погибшими. Поехали за лесной земляникой и не вернулись. По-вашему, они все эти годы спокойно здесь жили и не подавали о себе весточки? - начала говорить Уля и почувствовала, как от гнева потемнело в глазах, а страх улетучился. - Я всего лишь хочу разобраться, кто и зачем решил заманить меня сюда.
       - Доченька... - послышалось из сеней. - Дорогая...
       Посмотрела на дверь: к ней шли женщина и мужчина чрезвычайно уютной, домашней внешности, похожие на Улю цветом волос и зеленоватыми глазами. Такими спустя годы могли быть родители. Но они ли это на самом деле?.. Уля медленно приподнялась. Похоже, она не зря подозревала, что стала жертвой злоумышленников. Приехала к чёрту на кулички, попала в лапы преступников. Вон их сколько... полна изба. Уля выставила перед собой, как заслон, ладони. Но нападать на неё никто и не думал. Наоборот, все в страхе отшатнулись. Даже "родители". Подумала: "Ага, я же вечняк. От меня прятаться нужно. Иначе быть всем в дыре подальше Безвременья". Всё вместе взятое: кошмары, и несуразности, и одиночество - вылилось отчаянным плачем. Захлёбываясь слезами, Уля выкрикнула:
       - Объясните мне, что происходит! Почему о меня шарахаются, как... как от маньяка? За что...
       - Доченька... Так ты и есть... маньяк. То есть больной человек, - неуверенно заговорил "отец", но потом его глаза оживлённо заблестели.
       Похоже, он быстрее всех перестал бояться её. Хотя узкие "фамильные" губы всё же подрагивали. Да и руки ещё тряслись.
       - Я?... Маньяк? - переспросила Уля. - Хочешь сказать, что я опасна для людей?
       Она задохнулась от возмущения и жгучей обиды, а "отец" воспользовался паузой и бойко, но внушительно заговорил:
       - Ну сама посуди, дочка: можешь вспомнить, где ты была до появления в городе? Нет?.. Так-то... Из-за лекарств не помнишь, которыми тебя в клинике пичкали. Долго пичкали. Лечили. Ты же много чего натворила. Сеяла беду везде, где появлялась, с самого детства. Сейчас-то, слава Богу, получше. Только вот надолго ли? Ну, мы и решили вызвать тебя. Поживёшь в тёткиной избе, отдохнёшь от лечения, города...
       Уле словно окаменела. Хотела возразить, накричать на этого уютно-добродушного мужика, представившегося её отцом, на Людмилу... На лица, обращённые к ней с тревожным ожиданием. Но слова куда-то подевались вместе с событиями её жизни...
       - Доченька моя горемычная, - засуетилась "мама", открывая шкаф с крохотным, тёмным от времени, зеркалом на дверце. - Сейчас постелю тебе в спаленке. Отдохни с дороги, а завтра поговорим.
       Женщина вытащила ворох постельного белья. От сильного запаха лаванды и слежавшегося текстиля Уля расчихалась.
       - Твоя правда, Шура, - сказала Людмила и сделала знак остальным: поднимайтесь, пора на выход. - Соберёмся завтра по-соседски, по-семейному...
       Люди встали, пряча глаза, шустро скрылись в сенях. Людмила что-то шепнула на ухо Иванычу, и он не выдержал, оглянулся. Улю словно иглой пронзило: это был тот самый мужик, что закапывал живую женщину. Несмотря на тупую боль во всём теле, саднящие ранки на ногах, Уля решилась ещё немного повоевать за собственную вменяемость - задать вопросы. Но сначала поиграть в поддавки. А пусть подумают, что трюк с маньяком удался.
      
       В избе остались только "родители". Шура хлопала по подушкам и перине в спаленке, "отец" с хитроватой лаской наблюдал за Улей.
       - Папа... - с интонацией послушного дитятки начала она. - А почему вы сами письмо не написали?
       - Дак это, - быстро нашёлся "папа". - Ты ж нас пропавшими без вести считаешь. И тут письмо... Ну, Людмила решила помочь.
       - Понятно, - согласилась для вида Уля. - Когда к вам добиралась, видела Иваныча. Он женщину живьём закапывал.
       - Вот оно что! - "папа" весело хлопнул ладонями по коленям. - Испугалась моя доча... То-то думаю, она не в себе... немного. Вчера гроза случилась, вот Машку со второй улицы и шарахнуло. Хорошо, народ рядом был - шли на обед с фермы. Убитого молоньей нужно сразу в сырую землю закопать, холм набросать. Считается, что электричество из организму уйдёт. А с Машкой всё в порядке, оклемалась бабёнка. Завтра познакомишься.
       - И с её дочкой познакомлюсь?
       - И с дочкой, - озадаченно произнёс "папа". - А откуда про дочку-то знаешь? Анжелка вроде уже без тебя родилась.
       - На поле девочка была, - ответила Уля. - Мёртвая. До кости сгнившая.
       - Эх!.. - расстроился мужчина. - Вот говорил я, что лекарства только калечат. Понимаешь, доча, от этого городского лечения таблетками да уколами ещё не то привидится. Ну ничего, поживёшь с нами, очистишься от химической отравы, в голове-то прояснится.
       - Папа... - Уля с незаметным коварством загоняла "отца" в ловушку. - Ты сказал, что Машку "убило" молнией вчера. Но видела я всё сегодня. Что, тоже из-за лекарств? Из-за каких таблеток на этажерке оказалась моя сумка, которую я забыла в электричке? И кто такие вечняки?
       Шура высунулась из спальни и прислонилась лбом к дверному косяку. Всхлипнула и сказала:
       - Да расскажи ей всё, Лёня...
       "Отец" горестно покивал головой своим коленям и тихо заговорил:
       - Тут, доча, такое дело... Не хотел, чтобы ты узнала... И здоровый человек не выдержит... В общем, попало наше Вахрушино в Безвременье. Не спрашивай, как это случилось, не смогу объяснить. Может, сами люди сотворили вред. Может, в космосе что-то не так пошло. Как бы объяснить-то... Вот течёт река, а из-за обвалов берега образуются омуты. В реке вода мчится, а в омуте стоит. Так и в Вахрушино время остановилось. Но мы не жалуемся, нет... Довольны даже. Да и не одни на свете... Я слышал, что таких мест много. А кроме того, есть прыгуны - они в другую, временную то есть, жизнь попасть могут. Потолкаться среди вас, новости узнать. Некоторые задерживаются, устраиваются на работу, семьи заводят. Но рано или поздно возвращаются. А вот обычным людям к нам в Безвременье не проникнуть. Только вечнякам. Им большая сила дадена: могут и поддержать, и... уничтожить.
       Мужчина замолчал и с болезненным вниманием уставился на "дочу", ожидая её реакции. Шура снова юркнула в спальню и затихла там. Уля прошла к окну, тронула крахмальные жёсткие занавески, оглядела этажерку, комод с ручками в виде ракушек, потёртый диван с приколотым кружевным наголовником. Провела рукой по седоватым листьям фикуса в кадке - на пальцах словно пыльца осела. Попыталась сдвинуть застывшие стрелки на массивных настольных часах. Спросила:
       - А кто я?.. Прыгун?
       - Нет-нет, - заторопился "отец". - Людмила - прыгун. Ты же догадалась, это она тебя нашла в городе. Присматривала потихоньку.
       - Значит, консьержка в моём доме - соглядатай-прыгун Людмила?
       - Доча, тут всё сложнее. Понимаешь, прыгун может побывать в другом человеке. Ему ж всё равно, куда прыгнуть. У людей маленькие неприятности в этот миг случаются. Ну, видения, по-умному сказать, дежавю, жамевю всякие... А вечняки не только перемещаются, но и всех контролируют, все нити событий в своих руках держат.
       - Почему же меня называют вечняком?
       - Чуют в тебе его, вот и называют.
       Появилась Шура и заторопила Лёню:
       - Пойдём, отец. Уленьке отдохнуть нужно.
       - А отчего к себе, в родительский дом, не зовёте?.. Мама... - Уля помолчала, словно пытаясь совместить звучание слова со всем происходившим. - Как-то не по-людски.
       - Нельзя к нам, - потупилась Шура. - Здесь твоё место...
       - Вот как! Думала, моё место рядом с отцом и матерью, - возмутилась Уля. - Или я вам не дочь?
       - Ты можешь ночевать только в доме вечняка, своей тётки, - глухо сказал Лёня. - Поразмысли над всем, что узнала. А завтра поговорим. И... не обижайся на нас.
       И они ушли.
      
       Ага... не обижайся. Сначала выставим тебя сумасшедшей, опасным маньяком. Потом наплетём с три короба про Безвременье. А вот о главном - зачем им понадобилась - сама догадайся. Что за чёртово место это Вахрушино!.. Точно - настоящий омут. Но она не позволит увлечь себя на дно. Для начала разберётся с домом.
      
       Уля пошарила в шкафу и обнаружила тёмную шаль, несколько покрывал. Завесила окна, чтобы снаружи не был виден свет - авось подумают, что гостья спит, - и принялась за обыск. Вдоволь начихавшись, нашла только старые вещи, которыми не пользовались лет сто, не меньше. Значит, искать нужно не у тётки, а в тех домах, куда ей путь заказан. Тихонько выскользнула в сени, прислушалась. На крыльце тишина. Значит, не караулят. Дёрнула дверь - заперто! Понятно... Окна, наверное, тоже не откроешь... Не на ту напали! Вечняк она или нет?! Впервые за то время, как обнаружила у себя странную способность к перемещению, Уля тщательно приготовилась к прыжку, представила тридцатый дом, где бы хотела очутиться, собралась с силами. Эта изба - ловушка, вероятно, связанная с нейтрализацией возможностей вечняков. Задумали поймать её... Заставить служить выморочному Вахрушино. Как бы не так! Вот она выберется из западни и разнесёт к чертям деревушку. И Уля прыгнула...
      
       ... Темнота обрушилась на неё со всех сторон, ударила так, что, кажется, ни одной целой косточки не осталось. Сдавила, стала перетирать, переваривать... Сердце трепыхнулось и затихло...
      
       Очнулась в той же темноте.
       Хотела закричать и захлебнулась кровью.
       Попробовала пошевелиться, но наткнулась на стены.
       Макушка и ноги упирались в твердь, лопатки и поясницу саднило от долгого лежания на чём-то жёстком.
       Руки поднять не смогла, царапнула пальцами по доскам. Глубоко под ноготь вонзилась щепка, но боль показалась мелочью по сравнению с мыслью: где она сейчас находится?
       В ящике... или гробу?
       Уля рванулась, но вновь была погребена темнотой.
       Когда в очередной раз пришла в себя от того, что ящик ударился о землю, даже сквозь доски ощутила тленный запах нечищеного подпола, влажной земляной гнили.
      
       - Точно не высвободится?.. А то мало не покажется...
       - Не-е... не беспокойся, - словно издалека, прозвучал голос "отца" Лёни. - Попалась. Надолго попалась. С вечняком-то можно ещё лет сто жить и в ус не дуть. Чего тебе, Машка?
       - Дядь Лёня, у моей Анжелки новое лицо будет? - спросила женщина.
       - И у Анжелки лицо, и рука у Кости, и тело для твоего деда - всё появится. Сильна эта Улька... была. Теперь пусть нам послужит, как прежний вечняк.
       - Одного не пойму, как это всё получается, - сказал Иваныч.
       - А чего тут понимать? Как с электричеством: полезно, пока по проводам бежит. Свет есть в доме; телевизор, холодильник работают. А на свободе, в поле, к примеру, то же самое электричество - смерть. У Машки спроси, в неё молнии всегда метят, как по заказу. Да и не нужно нам понимание. Главное - бытие! Вспомните, что случилось, когда вечняк исчез. Если б не удача, вскоре не стало бы нашего Вахрушино...
      
       Уля вслушалась в гудение голосов над своим гробом и вдруг ясно представила, что произойдёт: её заживо прикопают в подвале дома-ловушки. Она изо всех сил саданула ладонями и коленями в крышку.
       - Доча... ты это... потише там, - сказал Лёня и постучал ладонью о дерево. - Ну, наша взяла, теперь ничего не поделаешь. Понимаю, обидно вот так по-глупому попасться. Но ведь и ты не пожалела бы нас, пожгла или распылила. Не обижайся... такое нынче бытие.
      
       Вот оно что! Теперь всё ясно. Людмила вышла на неё в городе, как на прыгуна. А Уля оказалась вечняком... Было решено одолеть её, но не убить, а сделать кое-что похуже. Заставить питать временной омут - деревню - какой-то стабилизирующей энергией, которая есть в теле вечняка. А потом... потом она исчезнет. Станет землёй, заражённой пороком бессмертия. Растворится в заёмной, ненастоящей жизни вахрушинских ублюдков. Подумать только: этот Лёня действительно мог оказаться её отцом! И ради существования забытой людьми и Богом дыры готов пожертвовать своим ребёнком. Там, в тёткином доме, шла борьба - кто кого... А Уля и не догадалась. И всё же путь к спасению есть. Лёня сказал: прыгуну всё равно, куда прыгать. Или в кого... Пусть она в двойной ловушке, но ведь рядом та, в которую часто попадают молнии! Машка, похоже, слабенький прыгун. Как бы заставить её заглянуть в гроб... А потом выбраться вместе с ней. Уля еле слышно по-детски захныкала, позвала маму. Да, подло играть на материнских чувствах. Может статься, их вообще не окажется у этой Машки... Получилось!
      
       - Хватит копать, Иваныч, - сказал Лёня и обратился к женщинам: - Ну-ка, девки, подсобите...
       Все сгрудились возле ящика, и секундного Машкиного отсутствия никто не заметил.
       - Осторожнее опускайте! - скомандовал Лёня. - Гроб-то древний, может развалиться. Ох, тяжело...
       Он посмотрел на Машку, которая стояла чуть поодаль и трясла головой. Обозлился и рявкнул:
       - А ты чего не помогаешь?
       Женщина шагнула к нему и неожиданно выгнулась дугой. Кожа на лице побагровела и вздулась пузырями, которые налились чернотой и лопнули. Голова запрокинулась, рот широко раскрылся. Из него сначала вырвался вой, дикий и безнадёжный. Потом заструился багровый свет. Глаза вылезли из орбит и взорвались, оставив на щеках потёки шипящей слизи.
       - Машка, ты чего? - пробормотал Лёня, попятился и вдруг завопил: - Вечня-а-к! Спаса-а-айся!
       Но было поздно. Машкино тело разлетелось раскалёнными ошмётками, от которых мгновенно вспыхнуло пламя и стало упоённо пожирать старый дом.
      
       Уля стояла у ольховой рощицы и наблюдала за отблесками пожара. Она тяжело дышала, хватая воздух синими губами, будто чудом спасшаяся утопленница. Чуть не погубил её этот омут - Вахрушино. Зато теперь знает, для чего живёт. Сначала придёт на станцию, сядет в электричку. В городе найдёт ускользнувшего от наказания прыгуна - Людмилу. А там видно будет...
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    39


    Макарка, Гыррр Как я спасал Землю   11k   Оценка:9.00*3   "Рассказ" Детская, Приключения, Фантастика

      
      
      "Отчет уч-ка 5 "Б" кл. 21140-й шк. г. Мурома Боброва Ильи.
      На летние каникулы мне была задана тема: "Спектральный анализ солнечной короны в период с 25 марта по 31 марта 2009 года включительно".
      Никаких аномальных изменений в спектре солнечной короны не обнаружено. Документация и выводы прилагаются".
      
      Я в последний раз посмотрел на свои художества и нажал "отправить".
      
      На самом деле все было не так гладко, как я написал в отчете. На самом-то деле все было вот так...
      
      Третий день мы болтаемся вокруг Солнца. Все надоело, но задание на лето выполнять надо. А каникулы-то не резиновые. Сам выбрал тему, теперь пенять не на кого.
      Честно говоря, это солнце ничем не отличалось от того, которое я видел в своём времени. И кто меня за язык тянул, когда Булкин сказал, что эту лабораторку никто не возьмет? Теперь вот сижу, тупо пялюсь в экран и ничего не делаю. Хорошо хоть Севка согласился со мной прокатиться на сто лет назад. А то бы эта, как сказала Виолетта Дормидонтовна, "очень нужная и архиважная работа" совсем меня бы доконала. Тоже мне, "важная" работа. Можно подумать автохрон сам бы не справился.
      Хороший у меня друг Севка. Вообще-то он человек тихий и мирный, круглый отличник, круглее Колобка. Не то, чтобы он совсем на своем программировании сбрендил, но определенный сдвиг на почве негуманоидной информатики у него наличествует. Нет, чтобы как все, музыкой там увлекаться, или создавать эмуляторы жизни на виртуальной планете, как я. У него какие-то свои заморочки, не столько в межплансетке лазает, сколько считает что-то, да какие-то ему одному понятные проги пишет. Не, может какие негуманоиды их и понимают, но они к нам в школу не заходят. Зато в таком деле, которым мы сейчас занимаемся, Севка незаменим.
      Он, наверное, спит, а вот проснется, заставлю объяснять мне как влезть из сетки в мозги школьного искина. Сам-то он умеет, но говорит - не интересно. И ведь не просто так говорит, а с таким брезгливо-постным выражением лица, как будто я ему вместо сладкой тянучки кислую карамельку подсунул. Да мне бы его умение, у меня б этот искин в лучших друзьях был, я бы все контрольные на раз списывал, я бы круглым отличником стал, я бы...
      Нет, не спит Севка. Вон громыхает чем-то. Интересно, а чем в хронокапсуле, да еще автоматической, можно громыхать? Тут всего-то и есть, что пультовая да камера отдыха. Даже не камера, а так - каморочка, каморушечка для комариков. Вчера попробовали там на виртуальных саблях сражаться, только затылок ушиб, когда от выпада уворачивался. В общем, как говорит наш физрук: "никакого физического развития ребенку в этих автохронах".
      Я скинул ботинки и на четвереньках пополз на разведку. Севка, пристроившись на спальнике, что-то ковырял в маленькой штуковине, приклеенной скотчем к дну поднятой койки. У него был такой уморительно-таинственный вид, что я сразу вспомнил о кристаллах со старинными фильмами про шпионов. Я не удержался и с диким криком: "А это еще что?!" ввалился в камеру.
      Севка подпрыгнул. Севка взвился до потолка, несмотря на нормальное тяготение, которое включили исключительно для нас. "Чтобы молодой, развивающийся организм школьника не пострадал из-за отсутствия привычных условий". Ну и формулировочки подбирают в бюро безопасности и здоровья. Тоже мне, нашли молодой организм. Мне уже десять.
      Севка сполз на пол. Но, узнав меня, он аж растекся от облегчения под пристегнутой койкой. Ну нет, дорогой, мы тебя сейчас возьмем в оборот, мы тебя сейчас выведем на чистую воду, мы сейчас с тобой как с вражеским агентом в книжке.
      - Бабушка приехала! - заорал я.
      - Чья? - глаза Севки стали напоминать по размерам Землю с орбиты, такие же голубые и огромные.
      - Признавайся, друг ситный, что ты скрываешь от друга закадычного? - дожать Севку мне ничего не стоит. Как-никак, я знаю его с детства и прекрасно усвоил, чего он боится до дрожи в коленках. А боится он свою бабушку, Ярославну Огнеяровну, боится насмешек и самого для него страшного - девчонок.
      - Если сейчас не расскажешь, что ты задумал, я сам подберу тебе имя и ей посоветую! Скажу - ты просто о нем мечтаешь!
      Кому расскажу, и кому посоветую, объяснять не приходится. Был уже прецедент. Бабушка Севу очень любит. Так любит, что житья ему не дает. Есть у нее заветная мечта, переименовать Севку в какого-нибудь Ярополка. Она увлекается древнеславянской историей и считает, что будь у всех славянские, а еще лучше, древлянские или еще какие-нибудь праскифские имена - и не жизнь была бы у людей, а малина... Или даже - малиновое варенье. Севка боится до икоты, что она всё-таки соберётся да и переименует его в какого-нибудь Волобуя, и весь класс над ним будет смеяться. А пуще всех - девчонки. Надавив на эту болевую точку, с Севкой можно делать все, что пожелаешь.
      - Ты только никому! - не видя другой возможности избежать страшной кары в виде переименования в Страшимира, Севка сломался.- Помнишь Люську из параллельного? Ну, которая тебе в глаз дала, за то, что ты ей портфель предложил понести. Я ей обещал.
      - Что - обещал? - не отстал я. Этим шпионам только дай расслабиться, сразу все забудут. Сразу забудут, что ты их практически спасаешь от неминуемого переименования.
      - Я ей портфель нес... - мой лучший друг смутился и покраснел.
      - Ты?!... - слов у меня не хватило.
      - Она же тебе не разрешила, вот я и подумал... - Севка не стал продолжать.
      Всё с ним ясно. Влюбился. Как же это он? Интересно, сам к ней подошел, или она... Скорее, она. Люська, она боевая. Как она мне тогда в глаз... Мать все выходные из дома не выпускала. "Со шпаной связался, не хватало еще, чтобы через сеть банки грабить начал". Хорошо отец молчал, а то бы вообще житья не было.
      - Да ладно. Не очень-то и хотелось, - миролюбиво продолжал я пытку. - Рассказывай.
      - Ей лабораторка по Сверхновой попалась. А она... Кто же девчонку к Сверхновой в дальний космос пустит? Вот я и пообещал. А где взять? Собрал я приборчик... - Севка покосился на приделанную штуковину.
      Кстати, о койках. Здесь она поднимается и пристегивается в стенке как в старинных казематах. Может в испанскую инквизицию поиграть? Только, чур, я - инквизитор.
      - Так из хронокапсулы выйти нельзя. И вынести ничего не получится. Что - твой приборчик? Отсюда Сверхновые делать будет? Это же какая мощность нужна, чтобы Сверхновую зажечь? Кто из нас отличник, ты или я? Даже я понимаю, что глупость! - я, конечно, Севку уважаю, я ему отдаю должное, когда он о своих "ЛЯ плюс-плюс-минус-шарп-эпсилон" языках рассуждает, но в житейских вопросах он сущий ребенок. Как же он с Люськой-то... Стоп, об этом я уже думал.
      - Выносить не надо, - продолжал Севка. - Я бы его здесь оставил, он бы у меня посылал импульсы для ускорения термоядерной реакции путем изменения хроносоставляющей...
      - Ты мне зубы не заговаривай! - Севке только дай, он такую лекцию тебе закатит, физичка с завучем от зависти загнутся. - Ты попроще давай.
      - Да чего уж проще. Эта штука плюс хронодвигатель капсулы через сто лет сделают наше Солнце Сверхновой. Люська напишет лабораторку, и мы пойдем в гало. Она обещала.
      - Ты что - рехнулся?! Солнце что, через сто лет сразу сверхновой станет?! Оно же ме-е-едленно будет превращаться. Во-первых, заметят и уберут твой приборчик, - я взял его за руку и загнул указательный палец, пытаясь как маленькому объяснить, что из всего этого может выйти, - во-вторых, если не заметят, то когда Солнце в Сверхновую превратится, на Земле уже давно ничего живого не останется. Землю спалишь. Из-за девчонки!
      - А что делать? - Севка отбросил мою руку и начал последовательно разгибать загнутые пальцы на своей. - Во-первых, прибор накапливает изменения внутри себя и выдаст порционно через сто лет. Как бы перенесет матрицу изменений на реальный объект, ну, как в игре. Во-вторых, я только ей покажу, и сразу сюда, в прошлое, и всё быстренько верну на место. И, в-третьих, я ей обещал настоящую Сверхновую показать. А где я Сверхновую возьму?! Где?!
      - Ага. Точно. Через сто лет Люська сдаст лабораторку, и благополучненько испарится вместе с ней и с Землёй. Ну ты молоток! - я был поражен и возмущен до глубины души.
      - Да ничего подобного! Люська посмотрит, потом я опять сюда, запускаю обратный процесс... - тут я не выдержал и постучал костяшками пальцев по нахмуренному лбу друга. Ну... можно, конечно, сказать, что я ему в лоб дал, так ведь он чуть Землю не спалил!
      - Балда! Какой обратный процесс? Здесь еще ничего не начнется! Чтобы наше солнце на грани взрыва остановить, это никаких мощностей не хватит! - обрадовавшись возможности разоблачить всемирный заговор злобного гения в лице Севки, я уже не мог остановиться. - Даже если все пройдет, как ты задумал, та Люська, которой ты покажешь сверхновую, сгорит. Если ты здесь всё вернешь как было, то там никакой сверхновой не будет и помнить о том, что ты ей что-то там показывал, Люська не будет, потому что это будет уже другая Люська, дубина! А ты подумал, что тогда тебя еще при рождении бабушка назовет каким-нибудь Огнедубом? И этот я тоже сгорю, ты этого хочешь? Вечно вы, умники, хрень придумаете, а о тормозах забываете.
      - Как же... Я же считал... Я сейчас... - Севка вытащил из кармана комбеза затертый комп и намылился просчитать ситуацию. Меня это совершенно не устраивало.
      - Ты про петлю времени слышал? - замогильный голос у меня получился на славу. - Ты вот что, ты мне эту штуку дай сюда. И пока все не просчитаешь, назад не получишь.
      - А как же Лю-юся? - на Севку жалко было смотреть.
      - А что Лю-ю-юсь-ся-а? - передразнил я. - Я тебе дома таких галофоток дам... Скажешь ей: сам наснимал. Кстати, а для чего еще можно эту штуку использовать?
      Так, друга спас, Землю спас, пора бы и о себе подумать.
      - Не знаю, меня это не интересовало. Она только термоядерный синтез ускоряет и временнЫе изменения накапливает, - Севка всё ещё был в прострации.
      - Жаль. Значит сдать физру, ускорив себя на стометровке, не получится, - ничего, подумал я, мы тебе найдем применение.
      Я убрал приборчик в карман, и решил, что пора и поспать, а Севку, в порядке профилактики, следует посадить за наблюдение до конца срока лабораторки.
      
      Вот так все и было. Хороший у меня друг Севка. Но очень уж непрактичный. А его приборчику я нашёл применение. Но это уже совсем другая история.
      

    40


    Коган М.Н. Остров твоей мечты   14k   Оценка:9.54*13   "Рассказ" Проза, Приключения, Хоррор

      рис.Александр Коган

    "Если хочешь, мы выйдем для общей молитвы

    На хрустящий песок золотых островов"

    Н.Гумилев

       Остров был абсолютно необитаем. Море, белый песок и утопающая в зелени середина. Мечта, а не островок.
       Грек обошёл его по периметру - в самый первый день. Примерно на середине пути по берегу до него дошло, что можно было бы посчитать шаги, чтоб вычислить длину береговой линии и площадь. Но к этому моменту цифры окончательно перестали занимать Грека. Их вытеснили шум моря и песчаный хруст под ногами.
       И всё же в острове было что-то странное. Грек не сразу это уловил. На границе песка и земли пляжный пейзаж резко сменялся растительностью, характерной для средней европейской полосы. Никаких пальм, никаких тропических лиан - обычный смешанный лес, прозрачные березки на опушке и сумрачные ели в глубине. В загадочном лесу росло и цвело одновременно всё, что можно вообще представить, там встретились цветы и плоды, которые никогда, казалось бы, нельзя увидеть одновременно: пестрели ягодами июльские земляника и черника, с кустов лещины на опушке свисали спелые осенние лесные орехи, под ветками рассыпались белым пунктиром полянки майских ландышей, тут и там хаотически, как на картинке в детской книжке, торчали семейки грибов позднего лета - боровиков.
       Грек присвистнул - когда-то он был заядлый грибник. Глубоко и с наслаждением он вдохнул лесной воздух, огляделся и неторопливо прошёлся по полянке, набирая полные пригоршни ягод. Ладони моментально стали красно-фиолетового цвета. Вкус ягод всколыхнул воспоминания детства, и он, стараясь отогнать их, пошёл дальше - вперёд, сквозь лиственный лес в темноту леса хвойного.
       Здесь, укрытые еловым подлеском от солнечного света, росли целые плантации заячьей капусты, белых груздей и костяники. Внезапно Грек вскрикнул от острой боли в ноге и, присев среди папоротников на землю, вгляделся в пораненную ступню - ранка была небольшая, но довольно глубокая, с ровными краями. Раскидав густой слой мягких хвойных иголок, он обнаружил глубоко вросший в мох старый и ржавый штопор. Грек поднял бесполезную железяку с земли и почти автоматически, не задумываясь, положил его в дупло одного из огромных деревьев, образовывавших неожиданно симметричную звезду вокруг папоротниковой поляны. Впрочем, дерево не зря привлекло к себе внимание: в его дупле Грек обнаружил соты с мёдом. Мёд в сотах был, но пчёл не было. Как не было и комаров, муравьёв, птиц, бабочек, белок, пауков, змей или ежей во всем лесу. На острове никто не жил - пустота и тишина, нарушаемая лёгким шорохом берегового прибоя и скрипом сосен.
       Через хвойный лес Грек вышел на другую сторону острова. Красный цветок солнца, как написали бы в туристической брошюре, медленно погружался в море, расцвечивая шёлк водной глади в малиново-красные тона. Грек сел на песок и как завороженный, минута за минутой, смотрел на погружение солнца. За день он не сказал вслух ни слова, не прочитал ни строчки и практически ни о чём не думал. Гулкая пустота внутри была приятна и непривычна. Его не заботило, что будет, когда солнце скроется.
       Наступила ночь.
       И тогда он просто лёг на песок и уснул.
      
       ***
      
       Над бушующим свинцовым морем сияли кислотные блики - искривлённая и изломанная радуга билась в небе искажением северного сияния. Вся в трещинах каменная набережная, сменившая песчаный пляж, была покрыта мелкими выбеленными костями и ковром загадочной босховской живности - беспрестанно хаотически передвигаясь, твари издавали монотонный омерзительный треск, хруст и скрип. Съёжившись на одном из торчащих среди набережной постаментов, похожих на обломанные почти до основания колонны, Грек-во-сне подтянул под себя ноги и сжался, стараясь стать незаметным.
       Остров-во-сне был самым гнусным местом, когда-либо встречавшимся Греку. В немом ужасе, оцепенев, он наблюдал за снующей и переплетающейся нечистью - насекомовидной, человекоподобной и словно бы случайно, наугад собранной из разных деталей конструктора Творца. Грек с опаской поглядывал на освещаемый кислотным заревом лес - тот торчал на горизонте, обратившись в частокол чёрных копий, напоминающих башни средневекового замка. В лесу-во-сне что-то происходило - и тени, которые метались среди шпилей, были намного крупнее любого из существ на набережной, а скорее всего - крупнее и самого Грека.
       Грек сидел и смотрел, сидел и смотрел, наблюдая происходящее словно сквозь толстое стекло, всё больше понимая, что сон этот - не совсем сон. Рассвет застал его совершенно деморализованным - дрожа от ужаса, он бормотал молитвы, когда-то случайно прилипшие к изнанке сознания. Первые же лучи солнца смыли ночных существ, обращая в мягкий песок камни набережной и россыпи костей, расцвечивая лес дружелюбными оттенками зелени и возвращая острову дневной вид - райский, умиротворённый, успокаивающий.
      
       ***
      
       Грек сидел с закрытыми глазами на песке и размышлял.
       Первый ужас схлынул вместе с мраком ночи, но осадок, оставшийся от сна, не давал Греку покою. Лес вдалеке пасторально шуршал листьями, словно не было ночью на его месте острых готических шпилей и не мелькали среди чёрных башен огромные тени. Грек медленно встал и ощупал себя. Он был цел и невредим и отчетливо ощущал своё тело. И всё же что-то казалось ненастоящим - неестественным, невозможным. Словно он проснулся из одного сна - кошмарного - в другой, радостный, восхитительно прекрасный, но все же - сон.
       Внимательно осматриваясь, Грек дошёл до леса. Лес был таким же, как накануне. Только ландыши вместо фарфоровых цветков покрылись глянцевыми красными ягодами, словно внезапно позднюю весну сменил конец лета. Земляника сошла, оставив ковёр красноватых резных листьев. Вместо груздей в ельнике высились полуметровые, похожие на гигантские поганки грибы-зонтики. По внезапному наитию Грек заглянул в дупло: штопор был на месте.
       И никаких следов ночной пляски великанов.
       Грек наскоро перекусил орехами и вернулся на берег моря. До самого заката он внимательно наблюдал лес издали, пытаясь найти зацепку, которая помогла бы связать вместе сон и явь.
      
       ***
      
       Как только последние лучи солнца скрылись за горизонтом, остров начал преображаться. Песок сплавился, воссоздавая обтёсанный камень набережной, которая, словно за минуту пролетели века, тут же растрескалась и раскрошилась. С грохотом рушась и расшвыривая осколки, поднялись и осыпались колонны. Из леса, стремительно теряющего мягкость очертаний, потекла многоногая, шуршащая хитином и конечностями река омерзительных существ, которых Грек помнил со вчерашнего сна.
       Сидя на обломке колонны, он пытался совладать с собой, но страх пожирал его изнутри, не давая сосредоточиться, осознать, понять и оценить происходящее. Десятиногий жук с лицом ревущего младенца меланхолично потоптался возле каменного обломка, на котором скорчился Грек, и решительно пополз по трещинам вверх. За ним следом, будто внезапно обнаружив доступ к новому измерению, зашагали, заструились и запрыгали самые разные в своей кошмарности создания. Грек подскочил, завертелся на своем постаменте и заорал - дико, истошно. С животным отчаянием он спрыгнул вниз, на исковерканную, дрожащую и шуршащую мостовую, и понесся - сперва к морю, раня ноги о панцири и выставленные жала тварей, а затем, увидев в некогда прозрачной воде бурление медуз и многоруких змеевидных гадов, - назад, через набережную, к шпилям готического леса, черневшим в самом центре острова.
       Так, вероятно, выглядит безрассудная смелость загнанного в угол войска. Грек бежал навстречу ужасу, хрустя пятками по камням и хитину, изредка попадая ногой во что-то податливо мягкое и до тошноты узнаваемое. Чем ближе к замку, тем меньше становился встречный поток насекомых и тварей, на подступах к башням они вовсе исчезли. Озираясь по сторонам, Грек присел за крупный валун и попытался осмотреть собственные раны.
       Ноги были изрезаны, исколоты и изодраны в кровь. Несколько укусов - уколов? порезов? - были глубокими. Выше колен, впрочем, практически никаких повреждений не наблюдалось. Грек попытался успокоить дыхание и совладать с выпрыгивающим из груди сердцем - не получалось. Внезапно он заметил огромную тень: собранная словно из сгустков тьмы, по мере приближения она оформлялась в чёткую, очень ясную и знакомую фигуру. Грек вскочил и заорал. И фигура ответила - тяжёлым волчьим воем, полифоническим громом тромбонов, мерзким криком пеликана. Страх победил - Грек упал за свой валун, сжался в комок, втёрся в узкую щель между основанием камня и землёй и начал копать, копать, ломая ногти и коверкая корявые, сведённые судорогой паники пальцы.
       Тень накрыла и камень, и Грека. Ещё секунда - и оно выйдет к нему и наклонится клювастым лицом, знакомым с детства по фрескам, картинам, книгам и снам. Грек почувствовал, что сердце сейчас взорвётся, и от абсолютно невыносимого напряжения потерял сознание.
      
       Когда он открыл глаза, мир был всё тем же - чёрным, ночным. Сознание покинуло его на считанные минуты, однако этого оказалось достаточно, чтоб чудовище прошло мимо, не уловив едва пульсирующей жизни в бездыханном теле под камнем. Грек видел его спину - длинное тело богомола с непропорциональными суставчатыми конечностями, увенчанное ужасной птичьей головой...
       Черные шпили башен притягивали его - словно против воли Грек двинулся в сторону замка. Осторожно, короткими перебежками он пересёк пустырь между валуном и воротами и крадучись вошёл.
      
       В замке, напоминавшем католический собор или небольшой средневековый город, было пусто. Не встретив ни души, Грек дошёл по узкой грязной улочке до центральной площади. Он поднял голову и взглянул прямо вверх - в ночное, полное ядовитых всполохов небо. Симметричные шпили башен зловеще устремлялись ввысь узловато-колючими, словно высохшие и осыпавшиеся еловые ветки, остриями. В тот момент, когда Грек вдруг понял, что узнаёт это место, у него за спиной раздался вопль тромбонов. Чудовище возвращалось домой. Близился восход солнца.
       Грек, парализованный ужасом, через силу опустил голову и неуклюже, всем телом, обернулся. Дьявол шёл, глядя прямо на него маленькими острыми глазками.
       Почувствовав себя в западне, Грек понёсся через площадь вперед, не глядя, в арочную анфиладу галереи и дальше, во мрак, на бегу распахивая какие-то двери, вверх и вниз по осыпающимся, грязным лестницам с острыми и скользкими ступенями. Очередная дверь и - тупик. Темнота.
       Забившись в самый дальний угол, Грек вжался в каменную стену и в надежде на спасение стал разгребать камни и ветки, которыми был усыпан пол комнаты. Внезапно - пальцы затрепетали, угадывая предмет на ощупь - рука легла на рукоять. Раскачав застрявшее лезвие, он вытянул из-под обломков камней меч и вцепился в него дрожащими руками. Распахнулась дверь, и оно - теперь пылающее, с подобием папской тиары на птичьей голове, с кожистым клювом чумного врача и когтистыми лапами муравьеда - встало на пороге. Грек успел увидеть яркий, почти белый клинок в своих руках и понял, что несётся вперёд с бессмысленным криком "Спаси и сохрани!"
       Оружие прошло сквозь чудовище мягко, словно у того и не было хитиново-шерстяного тела, будто бы оно состояло из тумана и ночной тьмы под кожаной оболочкой. Птичья голова склонилась на бок, внимательно скосив ехидный птичий глаз на Грека, и резким молниеносным движением клюва прошила Грека насквозь. Он ещё успел заметить первые лимонно-розовые лучи рассветного солнца, превращающие шпили замка в ветви деревьев, сверкающий меч в его руках - в ржавый штопор, а камни вокруг - в песок, траву и жёлтую прелую листву.
      
       ***
      
       Грек очнулся. Приоткрыл тяжёлые, слипшиеся веки. Он был в лесу - в осеннем лесу, и на мгновение ему показалось, что он вернулся в детство и на минуточку задремал в куче разноцветных пахучих осенних листьев в парке, где гулял с няней. Однако тело гудело - тело было словно чужое, непослушное, и подняться он не смог. Грек подтянул бесчувственную правую руку к себе и увидел судорожно сжатый в грязной ладони старый, покрытый ржавчиной и грязью штопор с растрескавшейся рукоятью.
       Уронив руку, он отчаянно захохотал. Если бы кто-то услышал этот смех, то принял бы его за астматический кашель тяжелобольного.
       Грек отключился.
      
       ***
      
       - Кризис прошёл, господин, - сказал спокойный голос не без чувства удовлетворения и гордости. - Теперь только терпение, покой и поддерживающая терапия. И он встанет на ноги - о, еще как.
       Грек открыл глаза.
       Над ним стоял человек в маске - в белой маске врача.
       Внезапно он всё вспомнил - и шторм, и крушение яхты, и полубессознательное дрейфование в море на обломках судна без воды и еды. Вспомнил, как отбивался от птиц, считавших его лёгкой добычей. Вспомнил сны, в которых чередовались кошмары с призрачными видениями райских оазисов.
       Он с облегчением вздохнул, собираясь сказать слова благодарности, но осёкся: из-за спины врача вышел Дьявол с птичьей головой в кожаном фартуке и гулко произнес, не открывая рта:
       - Что ж. Спасибо, Эскулап. Мы будем ждать и молиться за него. Ждать и молиться.
       Грек захрипел, теряя разум и надежду, и провалился в милостивую темноту, в которой не было ничего, кроме пустоты и свободы.

    41


    Клеандрова И.А. Драконий гамбит   17k   Оценка:8.63*7   "Рассказ" Проза, Фэнтези, Байки


    ДРАКОНИЙ ГАМБИТ

      
      
      
      Он пришел на закате.
      О явлении гостя возвестили ужасающий скрежет и лязг - смачный удар латной рукавицей по железу, а за ним второй и третий, хриплый спросонья оклик часового и истерически взвизгнувшие - не иначе, как от доброго пинка - ворота. Седрик не утерпел и отправился взглянуть, кого там демоны принесли на ночь глядя, потакая отнюдь не любопытству, а долгу: утром ему предстояло передать дежурство сэру Невиллу, зануде из зануд, и разумнее было рапортовать не с чужих глаз, а с собственных.
      Замок опять заклинило. На все корки честя неведомого мастера, стражник тщился отпереть ворота, не поломав ни ключа, ни механизма, и Седрик, мысленно возведя очи горе, поспешил на помощь недотепе. Тяжелая кованая створка подумала и поддалась; взъерошенный Карло, самовольно увязавшийся за господином, уставился в проем с таким интересом, будто и впрямь надеялся увидеть что-то из ряда вон, а не очередного борца за справедливость. Седрик выглянул следом за оруженосцем - и обмер.
      За воротами стоял рыцарь в белом. Щит, сапоги, латы, пышный плюмаж на шлеме были такими светлыми и чистыми, что казались ненастоящими - ни вмятины, ни пятнышка грязи. Даже кровавый свет заходящего солнца - и тот словно стекал с кожи и стали, не осмеливаясь запятнать эту ослепительную белизну. Седрик, пребывая в изрядной степени замешательства, поскреб шрам на щеке и задал совершенно дурацкий вопрос:
       - А конь-то где?
       - Издох, - отозвался рыцарь таким тоном, будто речь шла о дворовой шавке. - Если желаете, я покажу, тут недалеко. Но нам стоит поторопиться, милсдарь: у волков на него свои виды... Теренс Уайт, к вашим услугам.
       - Не стоит, - мотнул головой Седрик, мало заинтересованный падалью. - Седрик Ангери. Рад приветствовать в стенах замка Энфолт. На дракона?
       - Ну. Сменяю драконью голову на коня, если Фортуна будет милостива, а у барона найдется лишняя кляча.
       - Найдется, - легкомысленно пообещал начальник стражи, чувствуя, как губы сами кривятся в ухмылке. - Идемте, я представлю вас хозяину.
      Рыцарь согласно кивнул и не проронил ни звука, пока они пересекали шумный лагерь охотников на дракона и поросший бурьяном двор, а потом поднимались по крутой винтовой лестнице, грозящей вот-вот обвалиться. Внешнее впечатление было обманчивым: замок уже три века верой и правдой служил роду Ди Конси и мог бы служить еще столько же, если бы не... Виконт Ангери, состоящий в дальнем родстве с семейством Конси, мог многое рассказать о нынешнем бароне и его заботах - но гость молчал, остерегаясь спрашивать или вправду мало что замечая. Это не могло не радовать: меньше неудобных вопросов - меньше уклончивых ответов. Седрик ничего не имел против лжи, когда того требуют обстоятельства, просто не хотелось обманывать Уайта: грубоватое обращение рыцаря пришлось ему по нраву.
      В баронских покоях, против обыкновения, было довольно тихо. Весело потрескивал камин, едва разгоняя копившуюся по углам тьму. На каменном полу возились две собаки, лениво перерыкиваясь из-за не нужной ни той, ни другой кости. Бьющий в узкое окно-бойницу луч подсвечивал свисающую с потолка паутину и пятном растекался по растрескавшемуся портрету: надменный рыцарь с обнаженным на четверть мечом, увядшая, но все еще привлекательная женщина и прелестная золотоволосая девочка, похожая не то на принцессу из баллады, не то на сошедшего с небес ангела. И пусть Седрик доподлинно знал, что воин гневлив и злопамятен, истерики и ревность женщины возмутили бы и святого, а девочка - проказливая самовлюбленная дурища, он никак не мог отделаться от мысли, что неведомый живописец и впрямь видел в баронском семействе что-то особенное.
      Хозяин сгорбился в пыльном, видавшем виды кресле, незряче уставившись в пустоту. Сожалел о прошедшей молодости? Вспоминал жену, которую сам же и свел в могилу придирками и побоями? Гадал, жива ли еще дочь - хоть и непутевая, но все-таки родная кровь?
       - Сэр Огаст, - окликнул виконт сидящего, насильно вырывая из мира грез. - К вам пришли.
      Мужчина вздрогнул и переменил позу, поворачиваясь к вошедшим вполоборота. Скрипнуло рассохшееся дерево, коротко звякнула сталь, из-под нависших бровей блеснули неприветливые блекло-голубые глаза. Массивное кресло не скрадывало роста и внушительного сложения, тусклый свет не скрывал седины и прорезавших лицо морщин.
       - Добрый вечер, племянник, - сухо кивнул барон. Ни довольства, ни родственного расположения по тону было не прочесть - даже при большом старании. - С чем пожаловал?
       - Скоро сменяюсь с дежурства, дядюшка, - кротко ответствовал Седрик, разрываясь между желаниями отвесить поклон и словесную плюху. - Так что решил сопроводить нашего гостя, желающего доказать свою доблесть и вызволить невинную деву из лап богомерзкого чудища. Счастлив представить - сэр Теренс Уайт, странствующий рыцарь...
      Новоявленный "друг и защитник" скептически хмыкнул - не то, чтобы сильно громко, но вполне отчетливо. Барон хрипло расхохотался.
       - Седрик, паршивец, как мне тебя не хватало. Рад приветствовать, сэр Уайт - сами видите, много предложить не могу, но мой дом - ваш дом. У вас есть какой-нибудь план, или, быть может, вопросы?
       - План? Ну, разве что, проучить летучую гадину - и по возможности выжить, так что подробности будут не лишними. Да, еще мне нужен конь. Мой вчера издох.
       - Конь будет. А что до подробностей... в пещерах за рекой обосновался дракон, пару седмиц назад или вроде того, он же никому не докладывался. Поначалу никого не трогал, разве что утащит какую овцу или корову - ну так можно понять, божья тварь и тоже жрать хочет. А моя дуреха, наслушавшись сказок про драконью мудрость и несметные сокровища, отправилась взглянуть на диковинку - только ее и видели... Вот, собственно, и весь сказ. Когда намереваетесь отправиться? Мой племянник подыщет вам коня и проводит до логова - в здешних лесах и леший заплутает.
       - Проводник... - рыцарь смерил Седрика оценивающим взглядом, словно коня на ярмарке. - А годится. Отправляемся на рассвете: на что по темноте ноги ломать? Его мальчонку тоже беру, если надумает, насчет той толпы во дворе даже и не просите: драконы от смеха не мрут, а мне этот сброд без надобности. Собственно, я бы обошелся и без провожатого, но кому-то придется проводить девчонку домой, а случись что - доложить о неудаче.
       - Разумно, - поразмыслив, согласился барон. - Не смею задерживать: отправляйтесь отдыхать, Седрик все устроит. А девчонку можете забирать с собой, если приглянется: после такого конфуза приличная партия ей все равно не светит. Либо чей-то оруженосец или заезжий рыцарь вроде вас, либо деревенский дурачок...
       - Пересуды, - понятливо кивнул рыцарь. - Ну, для начала завалим дракона, а там поглядим...
      
      

    ***

      
      Седрик опасался не зря: выехали они в такую темень, которую и рассветом-то назвать было боязно. "Баронова родича" будили и рыцарь, и привычный ко всему оруженосец, да только до конца так и не разбудили - виконт непрестанно зевал и шатался в седле, как пьяный, отчаянно завидуя железной воле Теренса и юношескому задору Карло. Если бы не долг крови, он бы остался досыпать в тепле и покое - и катись оно все в бездну!
      В гробовом молчании, словно призраки, проскользнули мимо упившихся до полного бесчувствия рыцарей: похищение баронской дочери собрало множество сочувствующих отцовскому горю, но их боевой пыл не простирался дальше винных погребов. Заблаговременно разбуженные часовые распахнули ворота, и троица понеслась в ночь - виконт на своем гнедом, Карло на бойком рыжем пони и рыцарь на белоснежном, с тщанием выбранном Седриком жеребце. Как и было оговорено, на расстоянии полета стрелы от замка перешли на шаг, и слегка проснувшийся виконт рискнул подъехать к рыцарю с вопросом:
       - А вы когда-нибудь видели дракона вблизи, сэр Уайт?
       - Видел. Даже лучше, чем вас сейчас.
      Звучало это до крайности двусмысленно: еще толком не развиднелось, и было непросто разглядеть хоть что-то рядом - если, конечно, ты не кошка. Улыбка собеседника угадывалась скорее по голосу; заметно посветлевший восток, проредив мрак, скрадывал все детали. По-настоящему рассвело только тогда, когда путники обогнули лес и свернули к реке: горизонт вспыхнул золотом и огнем, прогоняя тьму, и в образовавшуюся прореху величаво выплыло солнце: чистое, пурпурно-медовое, еще не слепящее. Речная гладь превратилась в текучий свет, заупрямившийся пони - в надраенную медную статую, а сэр Уайт - в воздушное, прозрачно-сияющее видение: хрусткий лед, чуть подкрашенный рубином, сапфиром и янтарем. Седрик удивленно моргнул - и наваждение схлынуло, оставив взамен себя шелковисто-снежную шерсть, честный светлый металл и отливающие золотом глаза под открытым забралом. Это был просто свет, свет - и ничего более: стоило рыцарю потянуться за бурдюком с водой, золото потускнело до темно-карего с искрой, а сузившиеся в ярких лучах зрачки стали обычными, человеческими.
      Кони споро бежали вдоль воды. Вечно голодный оруженосец держал поводья одной правой и что-то жевал на ходу, запуская свободную руку в предусмотрительно захваченный мешок с припасами; сэр Уайт насвистывал что-то фривольное, безбожно фальшивя, а виконту зверски хотелось спать. Ночная прохлада прогнала дрему, но сейчас воздух начал прогреваться, а вместе с теплом возвращалась и сонливость. Так, в полубреду, он и доехал до Пустоши - выжженной солнцем проплешины, где не росло ничего, кроме крошащегося мха да чахлого осота. Несмотря на близость к реке, воды здесь всегда было в обрез; покрытая темными валунами земля местами запеклась в корку, и жаркий ветер носил над ней тучи песка и пыли. То тут, то там виднелись норы змей и многочисленных грызунов - от сусликов до полевок, а в боку торчащего посреди пустоши холма щерила зев пещера. Еще несколько темных провалов зияли прямо в земле, за холмом - но дракон, без сомнения, мог облюбовать только эту: перво-наперво, она была самой крупной, что льстило и размерам гада, и его самомнению; во-вторых и главных, на иссохшем дереве неподалеку от входа болтались женские тряпки - явно выстиранные и вывешенные для просушки. К узловатому стволу того же дерева был прилажен вкопанный в землю щит, погрызенный и закопченный - надо полагать, наследство прошлого драконоборца, чтобы каждый новый мститель просто стучал, не утруждая себя криком.
      Седрику стало дурно. Седло избавило его от позорной дрожи в коленях, но, должно быть, что-то такое отразилось и на лице, потому что Теренс успокаивающе сказал:
       - Не волнуйтесь так, сэр Ангери: ваша роль ограничится наблюдением. И охраной освобожденной из плена девицы, если на то будет небесная воля. Можете отъехать к реке, можете подождать здесь: дракон вас не тронет, это против правил.
      В голосе сэра Уайта не чувствовалось насмешки, Карло отстал и вряд ли что слышал, но Седрику все равно стало стыдно.
       - Я подожду здесь, - пробурчал он в ответ. - И будь что будет!
      Рыцарь цокнул языком. "Ну и дурень!" - явственно читалось во взгляде; впрочем, даже это было всяко лучше тона, которым разговаривают с перепуганными детишками.
      Сочтя разговор исчерпанным, сэр Уайт спешился. Подошел к импровизированному гонгу, подобрал с земли увесистый камень и что было мочи ударил им по щиту. Железо отозвалось низким, вибрирующим звуком, назойливо ввинтившимся в череп и заставившим внутренности противно задрожать. Раздавшийся следом вопль: "Эй, ты, змей-переросток, а ну выходи драться!" сделал бы честь любому чудовищу - уши тут же заложило, весело скачущие по веткам пичуги попадали замертво. Пусть и с опозданием, но все-таки сообразив, чем им грозит ответная реплика дракона, Седрик схоронился за земляным выступом и утащил за собой совершенно потерянного Карло. Грядущее поле битвы отсюда просматривалось хуже, зато повышались шансы дожить до ее окончания.
      Поторопились они не зря. Из пещеры пыхнуло огнем - даже здесь волосы затрещали от жара - а вслед за пламенем показалось гибкое чешуйчатое тело.
      Грубая даже на вид кожа. Пятигранные блестящие щитки, в каждом из которых отражалось плывущее в небе солнце - почти черные вдоль хребта и темно-пепельные на брюхе и лапах. Антрацитовый гребень, пасть, полная острейших зубов, огромные, отливающие лиловым глаза с вертикальными зрачками, в которых светилась не только злоба, но и разум. Сложенные кожистые крылья и длинный хвост, украшенный костяным жалом, довершали картину; когда тварь полностью вылезла на свет божий, ни Седрик, ни его оруженосец не смогли сдержать восхищенного вздоха.
      Зрелище было ошеломляющим - даже для того, кто не видел и не умел ценить красоту. Да что там, оно даже смерти стоило!
      Соперники обменялись церемонными приветствиями. Что конкретно они друг другу сказали, отсюда было не разобрать - но по возмущенному драконьему шипению выходило, что ничего хорошего. В белого рыцаря полетела струя пламени, которую тот умело отразил щитом; под ответный удар мечом, способный раскроить человека надвое, дракон подставил полированный коготь, и во все стороны полетели крупные голубоватые искры. Змей и человек сошлись раз, другой и третий - но силы были равны, никто не мог взять верх, и тогда дракон решился на смену тактики.
      Разбежавшись, он взмыл в облака. Запел разрезаемый мощными крыльями воздух, земля застонала от ярости сошедшей с небес бури. По пустоши промчался пыльный вихрь, заставивший все живое спешно попрятаться, а вслед за ним - до крайности разъяренный рев; незадачливые наблюдатели, не столь догадливые и расторопные, еще долго отплевывались и протирали засыпанные песком глаза. А когда они, наконец, проморгались, все уже было кончено: поверженный дракон лежал на земле, вытянувшись во всю свою немалую длину, над нам стоял белый рыцарь и картинным жестом оттирал меч от липкой змеиной крови, а из пещеры выглядывала белокурая прелестница Мадлен, пропавшая баронская дочка.
      
      

    ***

      
       - Ты точно хорошо подумала? - убитый голосом вопрошал Седрик, потешно морщась от хрустящего на зубах песка. - Не дури, Мадлен, возвращайся с нами к отцу!
       - Никогда! - решительно отрезала девушка, уперев загорелые руки в бедра. - Чего я не видела в вашем унылом замке? Делай, что велят, танцуй, с кем скажут, молчи и всем улыбайся - а в награду за послушание папенька отдаст в жены какому-нибудь мерзкому старикашке, чтобы поправить денежные дела. Нет уж, дудки! Вы меня туда и калачом не заманите. А попробуете увести силой - я попрошу защиты вон у того отважного рыцаря, победившего свирепого дракона!
       - Ладно, как знаешь, - отступился Седрик, не понаслышке знакомый с норовом названной сестры. - Но если надумаешь вернуться, знай: в замке Энфолт тебя любят и ждут. Вот только с отцом будешь объясняться сама.
      "Он тебя не простит!" - одними губами выдохнул виконт, отчаянно надеясь, что родной взгляд окажется красноречивее слов.
      "Я не вернусь!" - так же беззвучно, одними глазами, ответила ему Мадлен.
      
      

    ***

      
      Названный брат и его оруженосец давно исчезли из вида. Девушка протерла слезящиеся - от ветра, только от ветра! - глаза и кокетливо улыбнулась белому рыцарю, задумчиво разглядывающему мертвого дракона. Переругиваясь с Седриком, она успела по достоинству оценить рост и стать победителя и теперь лихорадочно размышляла, как понадежней заарканить это чудо - но жизнь, как водится, внесла коррективы в ее радужные планы.
       - Хорош валять дурака, братец! - по-змеиному прошипел рыцарь и для пущей убедительности пнул дракона в бок.
      Мадлен не на шутку оскорбилась, углядев вопиющие нарушение рыцарского этикета, и уже собиралась высказать невеже свое "фи", когда труп вдруг пошевелился. Вдоль изогнутого позвоночника пробежала дрожь, дернулись украшенные обсидиановыми когтями лапы - и мертвый дракон уселся, как ни в чем не бывало, по-кошачьи обернув себя хвостом и яростно растирая затягивающуюся на глазах рану в груди.
       - От дурака слышу. Ты бы свою зубочистку еще ближе к сердцу воткнул, то-то была бы потеха!
       - Ладно, проехали. Прости.
       - Одним "прости" не отделаешься! - азартно ухмыльнулся черный дракон. - Может, теперь партию в шахматы, а победитель получает все? С тебя конь и превращающий в человека амулет, с меня - почти настоящая принцесса... Так и быть, на этот раз ты ходишь первым!
      Не дослушав ответа, "принцесса" ахнула и упала в обморок. Но на нее никто не обратил внимания.
      
      
      

    42


    Delphine Документы "Сивки-Бурки"   35k   "Рассказ" Детектив, Приключения

      
    Вступление. Из дневника Олеси.
      ...Ещё два-три дня, и приём рассказов будет завершён. Очень много работы, но я не жалуюсь. Скорее горжусь: мне снова доверили быть секретарём такого престижного литературного конкурса, как "Сивка-Бурка"! Я по нескольку часов в день вожусь и с текстами на бумаге, и с файлами, и с базой данных. В прошлом году я могла делать это в рабочее время и не очень отвлекаться от своих прямых обязанностей. Но теперь, без Артур-Борисыча, много текущей работы и мелких проблем, и на них уходит весь день. Работу культурного центра временно координирует О-Кей, в этом году он наш председатель жюри.
       Позавчера в моей почте случайно оказалось странное письмо. Я долго не знала, что с ним делать. Письмо было от Фанфана и адресовано О-Кею. Фанфан почему-то жутко ругался и обещал набить О-Кею морду. В итоге я перенаправила письмо на адрес О-Кея, а чуть позже он мне прислал: "Не обращай внимания, Фанфан не понял, что письмо попало к тебе." Вообще-то я думала, Фанфан ругается только устно... правда, часто... он такой серьёзный на вид мужик, из редколлегии журнала -- организатора нашего конкурса. Эта неприятная ситуация выбила меня из колеи, но теперь... кажется, я понимаю, что произошло. Фанфан пользовался адресной книгой, по алфавиту. Наверное, мы там оказались рядом -- Olesya и OK, а может, Okunev. Просто Фанфан не на ту строчку нажал. Сегодня я рассказала Грише эту историю. Оказывается, раньше ему тоже приходили письма по ошибке, потом он подарил свой почтовый ящик младшему брату. А себе завёл новый.
    ВОСКРЕСЕНЬЕ
       Олеся позвонила в восемь утра. У меня как раз был выходной, и я намеревался поспать подольше. Олеся -- моя бывшая одноклассница и хорошая подруга, а сейчас библиотекарь. По её голосу я понял: что-то стряслось. Гриша, говорит она, извини -- я знаю, что у тебя выходной -- но у нас тут ЧеПэ. -- "Пожар или наводнение?" -- спрашиваю я. -- "Почти угадал, -- отвечает Олеся, -- библиотеку ограбили. То есть не совсем ограбили, просто вломились и шуровали. Я тебе дарю сюжет, бери камеру и бегом сюда." -- "А полицию?.." -- "Нет, ещё даже не вызывали, мы ждём тебя." -- "Вы -- с кем, с Карабасычем?" -- "Нет, Артур Борисыч в больнице... я тебе потом расскажу. Мы тут вдвоём с Надей. Знаешь, -- голос её задрожал -- мне это не нравится. Сначала Артур Борисыч, теперь это..." -- "Успокойся. Спокойствие-только-спокойствие! Я всё понял, еду, ждите." -- "Только с камерой!" -- "Куда я без неё?.." Надей звали уборщицу. Как я понял, это она обнаружила бедлам и рано утром позвонила Олесе. Надя чем-то неуловимо напоминала Фаину Раневскую, ещё полную сил и энергии -- чем-то более существенным, чем вечно дымившая сигарета. Если я заходил за Олесей в конце рабочего дня, то почти всегда встречался с Надей. Мы устраивали перекуры и хохотали.
       Я включил камеру ещё на подходе к зданию, снял общий план, панораму и весь путь. Каждый шаг. В холле висели две огромные картины -- ну, условно огромные, по масштабам городской библиотеки. Вообще, как я помню, всего их было несколько: вытянутые в ширину прямоугольники, метр с небольшим по длинной стороне, около метра -- по короткой. Сначала в поле зрения камеры попал мягкий стул, почти сразу же -- нижняя рама картины. Я посмотрел вверх, чтобы дать представление о каждой картине. Они появились здесь недели две назад, мы с Людой как раз делали репортаж об открытии Дней Культуры Чехии, здесь проходило пышное мероприятие. Всего картин было шесть или семь, насколько я помнил, в холле и обоих залах. Я повёл камеру выше чьих-то голов и запоздало понял, что не поздоровался с дамами. -- "Общий привет," - сказал я Олесе и Наде. -- "Куда сейчас? Веди." -- Я снимал темноватый закуток, отделённый от холла деревянным барьером -- Олесино рабочее место. Здесь она выписывала и проверяла читательские билеты, а в холодное время года по совместительству работала гардеробщицей. Ряды пустых вешалок для одежды напоминали железный лес, правда, из холла их не было видно. Сейчас я снимал распотрошённый письменный стол, стоявший под прямым углом к барьеру, вывороченные ящики и груды бумаг: на полу, на обоих стульях, повсюду. Особое внимание уделил компьютеру на столе, стал снимать общий план. -- "Всё, дамы, можно вызывать полицию. Или где-нибудь ещё лазили?" -- Олеся вопросительно взглянула на Надю. -- "Нет, -- убеждённо ответила она. -- Все двери закрыты, их никто не взламывал."
       Пока Олеся с Надей вызывали полицию, я вышел на крыльцо и набрал номер Люды. Сначала домашний. У неё тоже был выходной. "Люда,"-- сказал я вкрадчивым голосом, -- "у меня сенсация. Вторжение в библиотеку." -- "Первое апреля уже было! А весь апрель никому не верь." -- "Никому. Кроме меня. Через час здесь будет полиция. Если хочешь сделать карьеру (Люда хмыкнула) не будь лентяйкой, приезжай. Я уже снял видео, мне не хватает только тебя." -- "И текста?" -- "Нет, -- сказал я с придыханием, -- только! тебя!!!" Я понял, что она улыбается. И перешёл на нормальный голос. -- "Текст мы придумаем. Только будь человеком, не красься, как прошлый раз, я же тебя на улице снимать буду. И при дневном свете." -- "Вот легко тебе девушку обидеть?" Нет, я не собирался её обижать, я хотел только, чтобы она утром не выглядела так, будто с вечера не ложилась.
       Люда появилась чуть раньше полиции, и мы забабахали вполне сенсационный репортаж. Правда, выходной полетел к чертям собачьим, зато руководство нас оценит. Я оставил на работе видео, укороченный вариант, у меня был полный. Перезапись заняла какое-то время, и к Олесе в библиотеку я вернулся после обеда. Как раз вовремя, чтобы пообщаться с полицией.
       На входной двери уже висела табличка "Санитарный день". Всех работников библиотеки успели опросить и распустить по домам. Я узнал, что ночной гость ничего не похитил, но перевернул все бумаги из стола Олеси. Двери в оба зала были и оставались запертыми, вор их не трогал, безобразничал только за барьером, где Олеся выдавала читательские билеты. Компьютер, что удивительно, не трогал. Может быть, знал, что там пароль? Но судя по тому, как изящно вор обошёлся с сигнализацией, он знал толк в умной технике. Торопиться ему, скорее всего, было некуда, мог бы и поколдовать над компьютером. Но у Олеси были свои соображения насчёт мышки и коврика. "Я точно знаю. что мышка лежала так, как я её оставила. Разве мог вор включить комп и пользоваться только клавиатурой?" Пока эта версия была похожа на правду. Гость в перчатках включил компьютер, увидел окошко "пароль" и быстро смылся.
       Надя объяснила, что в пятницу, как обычно, уходила последняя. И первая пришла в воскресенье, сегодня, рано утром. Перед уходом она мыла полы во всех залах, спрятаться было негде, точно -- не в туалете. Кладовка здесь только одна, маленькая, Надя оставила там ведро и прочее. -- "Надя, а где ты пол не моешь?" -- "Обычно везде мою, где были люди. Кроме конференц-зала, но туда уже давно никто не заходил." -- "Я знаю, о чём ты думаешь," -- говорит Олеся, -- "так вот, дверь зала тоже закрыта. И была закрыта."
       Осталось обратить внимание на шкаф. Не очень высокий хлипкий шкафчик примерно в метре позади Олесиного стула. Зимой там вполне помещалась толстая куртка или короткое пальто, плюс сапоги, плюс какая-нибудь сумка. Летом шкаф, само собой, пустовал.
       Я открыл зеркальную дверцу. Ничего, ни одной вещи, даже зонтика. Не долго думая я забрался внутрь. Краем глаза успел заметить выражение ужаса на лице Олеси. Я чувствовал себя не вполне в своей тарелке и поэтому принялся громко комментировать события. "Итак, граждане и неграждане, что мы наблюдаем? В данный предмет мебели под названием шкаф гардеробный легко помещается человек среднего роста средней комплекции обычного телосложения..." -- "Это телосложение? это теловычитание," -- фыркнула Надя. Я не обратил внимания и продолжал в том же духе: "Правда, ему приходится НЕМНО-О-ГО скрючиться... и пригнуть голову... Теперь нам предстоит выяснить, может ли преступник из такого положения закрыть дверцу шкафа... и сколько шума он при этом произведёт." На внутренней стороне двери оказалась пластмассовая скоба "для шарфиков". Я слегка потянул, и дверь со скрипом и чмоком закрылась. Хороший здесь магнит, успел я подумать, не то что в моей кухне... Я очутился в полной темноте, но не спешил отсюда выбраться. Если наш вор не страдает клаустрофобией, он вполне мог провести тут... скажем, часа полтора-два -- пока Надя убиралась. Включая перекур. Так. Или мне показалось, или в шкафу пахло табаком. Я зачем-то закрыл глаза и принюхался. Сырость. Кажется, Олесина туалетная вода. Табак. Дымище-табачище. Я толкнул дверь, высунулся наружу. Ноги даже не начали затекать, только шея болела. -- "Олеся, ты что, начала курить?" -- "Издеваешься? В моём возрасте?.." - "Это важно, Олеся. Ты не ходила недавно никуда, где накурено? Ну, на концерт, в клуб, где дым коромыслом?" -- "Нет, только не я." -- "Гриша, ты думаешь, этот запах -- от одежды того типа? -- спрашивает Надя. -- Я бы точно не учуяла, я бы решила, что это мои сигареты." -- "Олеся, вспомни, пожалуйста, в пятницу ты открывала этот шкаф? В чём ты была -- в куртке?" - "Ну да, было тепло, и я была в серой куртке." -- "И она висела здесь весь день, правда? (Олеся кивнула.) Подойди сюда, закрой глаза и понюхай." -- "Кошмар, я бы сразу заметила." -- "Надя, Вы не вешаете сюда свою одежду?" -- "Давай на ты, а? Нет, у меня же есть своя подсобка. Сюда не вешаю."
       Довольные, мы вернулись за Олесин стол возле барьера. "Итак, -- подытожил я, преступник... ("Взломщик," -- голос Олеси. -- "Читатель," -- голос Нади.) ...прятался в шкафу. Бог знает сколько времени. Ещё мы знаем, что он..." -- "Курит," -- подсказала Олеся. -- "Да, он ЛИБО сам курит, ЛИБО длительное время находился в прокуренном помещении. ("Логично," -- заметила Надя.) Ещё: можно сказать, что он примерно моего роста... и худощавый." - "Да уж, Карабасыч туда не влез бы." -- Олеся хмыкнула, но, видимо, была согласна с Надей. Я хорошо знал Артур-Борисыча, директора культурного комплекса. Бывший баскетболист, уже слегка располневший, средних лет или чуть старше. Про таких говорят: представительный мужчина. Он носил короткую седеющую бородку -- и, похоже, из-за неё получил прозвище "Карабасыч". -- "А ему что, нельзя звонить?" -- "Так он же в тяжёлом состоянии! Уже неделю! Ты не знал? Его сбила машина. В прошлую субботу. Такой день дурной был, ты помнишь?" Ещё бы я не помнил. У меня тогда вышла из строя камера, а вечером в доме не работали лифты. Оба. -- "И что врачи говорят, как он сейчас?" -- "Сотрясение мозга. Переломы, гипс." Мы согласились, что нехорошая получается цепь событий.
       Я провожал Олесю домой. Из полиции ей позвонили: в понедельник можно работать как обычно. Про Артура Борисовича -- про то, что он в больнице и его нельзя беспокоить -- ей не верили. Сказали, что "в связи с новыми фактами" с ним попробует побеседовать их сотрудник. -- По дороге мне дважды звонила Люда, я не отвечал, в конце концов она прислала эсэмэску "какие новости в библиотеке?". Я настучал ответ "я тебе напишу как только".
       На кухне у Олеси мы продолжали начатый разговор. Хотелось думать -- начатое расследование. "Может быть сколько угодно причин рыться в наших бумагах. Наверное, он искал конфиденциальную информацию. Ну, например, у нас уже пару лет строго с паспортными данными. В этом году конкурс молодых писателей, возраст от шестнадцати до тридцати лет, и я проверяю, чтобы не больше и не меньше. Хотя, если честно, на первом этапе цифрами можно не увлекаться. Потом, если тебе хочется писать под псевдонимом, будь добр, заполняй строчку в анкете: "желательный псевдоним". Но рядом, выше-ниже, будет строчка "ФИО по паспорту", и прописка, и попробуй не заполнить. Если у тебя псевдоним, скажем, Глобус Лысый, а у другого -- Лысый Глобус, то я должна сообщить о повторе тому, кто прислал работу позже. У нас тут был особый случай, я вовремя заметила: у парня, который прислал заявку позже, РЕАЛЬНО фамилия по паспорту была Лысый... Так что имя пришлось менять первому. Я думаю, он не пострадал? Знаешь, О-Кею так надоели эти вопли о плагиате..."
       Я прекрасно помнил прошлогоднюю эпопею с разбором жалоб. Например, я как-то сопровождал Олесю на другой конец города после работы, проверить ситуацию с плагиатом. Мама конкурсантки напоила нас чаем -- и, конечно, внесла ясность. Дочь вывесила рассказ в Интернете под одним именем, а позже на "бумажный" конкурс отправила тот же рассказ, изменив имя автора. В прошлогодних правилах разрешалось участие рассказов, "засвеченных" в Интернете. Девушка приплюсовала реальные паспортные данные, последовала бурная химическая реакция, и Олесе поручили всё выяснить. "Но она же не может печататься под именем Евгения Невинная!" - объясняла Галина, мама нашей героини. "Конкурс юмористический, ну она и подписалась именем Ева Водочная." -- "То есть?.. НЕ ВИННАЯ..." Я чуть не захлебнулся чаем. Смешного, по правде говоря, было мало. "Потом её водочную фамилию потрепали в комментариях, и она решила, что в журнале, на бумаге, должно быть что-то другое. В конце концов получилась Ева Невинная." Мы долго общались с Галиной, узнали много интересного из жизни родственников по фамилии Невинные, но сама Женя тогда так и не появилась. Насколько я помню, её юмористический рассказ получил поощрительную премию.
       Я знал, что ещё могло интересовать людей в документах конкурса. Но пока помалкивал. Кроме денежных премий, можно было получить место в университете, в бюджетной группе. Но я не был уверен, что и в этом году предусматривался такой дорогой подарок.
       "Олеся, а что, какие-то из этих данных ты хранила в ящиках стола?" -- "Конечно, нет! Там были только копии самих рассказов. Анонимные. Для членов жюри." Я знал, что конкурсные рассказы лучше было читать на бумаге. Глаза не так устают, и пометки легче делать.
       Когда я вспомнил, что Люда ждёт от меня информацию, было уже слишком поздно звонить. Я настучал ей эсэмэску: "Лови свой текст. ПО ОДНОЙ ИЗ ВЕРСИЙ ВЗЛОМЩИКА ИНТЕРЕСУЮТ ДОКУМЕНТЫ РЕГИОНАЛЬНОГО ЛИТЕРАТУРНОГО КОНКУРСА "СИВКА-БУРКА". ДРУГАЯ ВЕРСИЯ ОБЫЧНОЕ ХУЛИГАНСТВО. Я могу завтра опоздать, дай текст за кадром со вчерашней картинкой."
       Домой я шёл пешком. Я хотел сразу завалиться спать, но решил проверить почту -- на всякий случай. Какое-то странное письмо. В час ночи я уже плохо соображал, но... знакомых с таким именем у меня НЕ БЫЛО. Ради интереса -- что бы это могло быть? Некий topolino писал на мой адрес и сообщал:
       КУКЛА УПЁРЛАСЬ ХОЧЕТ ЖДАТЬ ПОКА БОРОДА ВЫЙДЕТ ИЗ БОЛЬНИЦЫ ЧТО ДЕЛАТЬ?
       На этот вопрос я при всём желании ответить не мог. Я отправил письмо в Корзину, но не стал удалять окончательно. Может, кто-то из знакомых пошутил? Я уже засыпал. Среди моих знакомых есть Толи, но ведь не "тополины"... и даже одна Полина, не к ночи будь помянута... а ведь она похожа на куклу... но почему Буратино?.. "То Полено," -- пропела Надя, выпуская клуб дыма. "Я не Кукла," -- объясняла Олеся, улыбаясь, уплывала, и я ловил её за рукав серой куртки. "Я ЕЩЁ ТА Полина..." -- я слышал смех, потом кто-то мрачно спросил: "Ты знаешь, что Карабасыч в больнице?" У меня над ухом надрывался будильник. Впереди был рабочий день.
    ПОНЕДЕЛЬНИК
       Люда сделала вид, что не заметила моего опоздания. Потом я встретился со Стасом, оператором из другой команды. Когда ему надо было уехать, я его подменял, ведь отпуск за свой счёт нам дают крайне неохотно. Теперь он согласился поработать вместо меня пару дней. Я считал, что Олесе нужна моя помощь -- даже если бояться нечего.
       В середине дня позвонила Олеся: "приходи к нам вечером, я сказала О-Кею про твою вчерашнюю съёмку, он просит показать. Будут он и Фанфан. Что им передать, ты во сколько сможешь?" Я ответил, что буду к шести.
       Я знал, кто такой Фанфан. Его фамилия была Феофанов, и он считался известным писателем. Я видел его как-то раз, после заседания организаторов "Сивки-Бурки". Я скромно и незаметно сидел за Олесиным барьером, когда из читального зала появились Фанфан с О-Кеем. Фанфан явно продолжал начатый спор. "Да не могу я читать твоих юных писателей! твоё молодое поколение! и дело не в фэнтези! У них одна фантазия на всех, и та голливудская! Одни имена авторов чего стоят, и содержание такое же! Гэндальфы, Гвендольфы. Или Грюнвальды? Хрюнвальды и Шварцваальды. Нечисть, короче. Попробуй, блин, выговорить. У моего соседа овчарок так зовут, Гюнтер и так далее. Вот и пишут они -- совсем как немецкие овчарки." Даже сейчас я улыбнулся.
       Я ехал с работы в троллейбусе. Страшное дело -- с камерой ездить в маршрутке, а в троллейбусе можно занять удобное место, безопасно пристроить тяжёлую сумку между спинками сидений и размышлять.
       Рядом ехала женщина с малышом двух-трёх лет. Ребёнок порывался встать ногами на сиденье, мама его усаживала, он ёрзал, начинал что-то бурчать, опять вставал. В конце концов мама разрешила ему ехать стоя -- ботинками на сиденье -- но лицо у неё было встревоженное и виноватое.
       У меня из головы не выходило странное вчерашнее письмо. Утром я не додумался проверить, когда оно было отправлено, да и не до того было. Я вспомнил рассказ Олеси, как она испугалась из-за злого -- с матом! -- письма Фанфана, которое получила по ошибке. Вместо О-Кея. В чём там было дело, из-за чего они воевали? О-Кей разбирал очередную жалобу, что-то связанное с плагиатом или неправильно указанным возрастом участника конкурса. Фанфан требовал, чтобы О-Кей не занимался ерундой. А занимался делом. И не отвлекал от работы других. Как-то так.
       Но совпадений не бывает. Или бывает? Не может быть, чтобы этот Тополино писал о НАШЕМ Карабасыче. "Борода выйдет из больницы." А если..? Но тогда надо искать Куклу? Причём Куклу, которая знает Тополино... Бред, правда? Подумаю об этом позже...
       После рабочего дня в конференц-зале собрались все -- Олеся, О-Кей, Фанфан, библиотекарь Клементина Витальевна и Надя. Сам я на экран не смотрел -- у меня на работе было время изучить эту запись. Я смотрел на сосредоточенные лица всех присутствующих и слушал реплики. "Надя, вы что-нибудь здесь двигали? до прихода полиции?" - "Нет. Я только подходила к дверям в залы, но они были закрыты, обе." Когда запись кончилась, все стали обсуждать ситуацию. Странным было то, что взломщик не включал компьютер, как утверждала Олеся. Фанфан Олесе не верил. Считал вероятным вот что: ОЧЕНЬ АККУРАТНЫЙ грабитель всё-таки включил компьютер; убедился, что там стоит пароль; не захотел терять время -- либо его спугнули -- порылся в столе и смылся. Ему возражал О-Кей. Человек, способный так легко "уговорить" сложную сигнализацию -- пусть даже не снаружи, а изнутри -- вполне мог бы потратить время, чтобы взломать пароль. Торопиться ему было некуда, с вечера пятницы -- и до утра воскресенья... Я чувствовал, что Олеся убеждена: мышку никто не трогал. "Он мог просто включить компьютер, посмотреть и выключить, но не трогать мышь. Только зачем ему это было надо? Наивно думать, что мы не защищаем информацию -- что там не стоит пароль." -- "Вот и я о том же. Я думаю, он хотел взломать пароль, но ночью неожиданно отключили электричество."
      Действительно. У нас электричество отключают всегда неожиданно. Плановые отключения электроэнергии -- это, слава Богу, не про нас.
      Я долго думал над загадкой бесполезного компьютера. Самой правдоподобной была версия об отключении электричества. Оставалось это проверить. И я даже знал как.
      Между прочим, письмо про загадочную Куклу было отправлено ночью с субботы на воскресенье.
    ВТОРНИК
       Хорошо, что благодаря Стасу у меня сегодня выходной. Я надеваю кепку с эмблемой телеканала "Ergo", беру служебное удостоверение, камеру и отправляюсь к нашему многострадальному культурному центру. Он занимает первый этаж самой обычной девятиэтажки, и мне предстоит пообщаться с жильцами. "Мы делаем репортаж о положении дел в коммунальной сфере, есть жалобы? на отключение электричества?" Я потратил около часа. После общения с пенсионерами и пенсионерками мне стало ясно, что я бессовестно обманул их доверие, они теперь будут ждать обещанную передачу... ещё повезло, что никто не интересовался моим удостоверением. Я наслушался такого, чего ни в сказке сказать, ни в эфир пустить... но одно мне стало ясно: ночью с пятницы на субботу, а также вообще в выходные дни электричество в этом доме не отключалось. Я общался не только с пенсионерами, но и с молодыми людьми разной степени заспанности. Конечно, кто-то из них сидел за компьютером в интересующее меня время. "Я бы заметил," говорит такой парень, и ведь нет причин ему не верить. Что же ещё может делать молодой человек вечером в пятницу и до утра субботы? Только в компьютере сидеть...
       "Усталый-но-довольный", я наконец снял кепку и появился в холле библиотеки. Олеся была занята, разговаривала с читателями, я решил подождать. В открытую дверь читального зала я увидел Клементину Витальевну, пожилую библиотекаршу, поздоровался с ней кивком головы и ослепительной улыбкой. Почему-то она считала, что у нас с Олесей роман. Причём, кажется, ещё с тех пор, когда мы здесь писали реферат по зоологии. Как раз в этом читальном зале. Тогда это была обычная городская библиотека, культурным центром она стала именоваться значительно позже... а Клементина Витальевна с годами не изменилась, такая же стройная и проворная. Почему я решил, что Куклой может быть только молодая женщина, девушка... как Олеся? Раньше здесь работала ещё Римма, но она ушла в декрет... давно? Как раз перед Восьмым марта. Ещё Олеся волновалась по поводу шоколадных конфет, не помню деталей. Конфет, которые Римме было нельзя. Ну не о том я сейчас думаю, сыщик-самоучка, надо отвлечься. Олеся разговаривала по телефону. Я решил выйти покурить. Уже повернулся к выходу, но что-то меня остановило.
      Раньше я этого не видел.
      Да нет же, какие глупости. Всё как обычно. Картина на стене, рядом мягкий стул "мечта Остапа Бендера"...
      Стул. Ну конечно же. На видео. Он стоял ПОД картиной, он нарушал мне симметрию кадра. Он мне мешал, поэтому я его и запомнил.
      Олеся наконец освободилась. "Гриша, -- говорит она, -- что-то случилось?"
      "Да нет, -- отвечаю, -- просто хочу кое-что понять. Вот про эти стулья. Они так и должны стоять, по бокам от картины?" -- "Да." -- "А раньше они стояли ПОД картиной, ну, оба или один из них?" -- "Нет, что ты, Надя в жизни их так не оставила бы. Она слишком боится, что... но это неважно." -- "Что неважно? Чего боится?" -- "Эти картины... ну, в общем, она говорит, что это плохой фэн-шуй."
      Кажется, я начинал понимать. Стул. Кто-то, допустим, сидит на этом стуле. Над ним картина. Мышка пробежала, хвостиком махнула... картина упала... действительно. Очень плохой фэн-шуй.
      Но утром в воскресенье стул был именно здесь. Под картиной. И кто-то его сюда поставил. И это ТОЧНО была не Надя.
      А если бы стул переставил случайный вечерний посетитель? То Надя немедленно вернула бы его на место.
      Но у нас же ситуация особая. Надя, как нормальный законопослушный человек, не стала трогать вещи до прихода полиции.
      Я живо представил себе, как ночной гость хочет добраться до двери потайного хода -- или сейфа? Замаскированная в стене дверца, закрытая картиной... Бред, реминисценции и галлюцинации. Я в эту библиотеку хожу с детства, здесь всегда была гладко оштукатуренная стена. "Олеся, подумай, пожалуйста, только не смейся, кому и зачем нужно было двигать этот стул?" -- "Чтобы встать на него? Чтобы посмотреть в окно?" Посмотреть. Нет, отсюда как раз можно посмотреть только в ДВЕРЬ, а это вряд ли... Бодро топающий ребёнок на сиденье троллейбуса, его смущённо-усталая мама. Если бы я влез на этот стул, я бы упёрся носом в картину.
      "Олеся, а как можно узнать что-нибудь про эти картины? Кто их... ну, скажем, выбирал?" -- "Этим занимался Артур Борисович. А про картины -- вон там, в углу, табличка, видишь?"
       В углу -- что-то вроде пюпитра, подставка на ножке. Читаю: "Славянская эпопея." Художник Альфонс Муха. Цикл насчитывает двадцать картин. Я не знал, что они такие огромные! "Об истории создания." Копии выполнила художник Лариса Антошина. Принадлежат ей же.
       Лариса Антошина. Я хотел найти Куклу?
      "Олеся, ты про неё что-нибудь знаешь, про эту художницу?" -- "Я слышала про неё, но мы не знакомы. Должен быть договор, ну, что мы выставляем эти картины... только такими договорами занимался сам Артур Борисыч." -- "Может быть, как раз этот договор искали в твоём компьютере?" -- "Но у меня его не было! И мы не знаем -- может, там вообще ничего не искали!" -- "Олеся. Давай успокоимся. Надо найти эту художницу Ларису. Чем быстрее, тем лучше." Я ждал. Олеся должна была что-нибудь придумать. В конце концов, я здесь человек посторонний. -- "Надо спросить Клементину Витальевну," -- предложила Олеся неуверенно.
       Ну конечно, Клементина Витальевна знакома с Ларочкой. Очень талантливая девочка, Артур Борисович -- друг её отца. Найти адрес? Нет, только телефон. "Я могу дать только мобильный, вот, записывайте." Олеся торопливо записывала. "По домашнему Ларочка не говорит о делах, я так и сказала этому бизнесмену из Москвы. После того, как малышка Лиза научилась пользоваться телефоном..." Мы с Олесей смотрели друг на друга. Старших перебивать невежливо -- видно, придётся мне быть невежливым.
    -- Клементина Витальевна. Вы давали телефон Ларисы бизнесмену из Москвы?
      Да, это было через несколько дней после открытия выставки, то есть Дней Культуры Чехии. Виктор видел сюжет в новостях, специально приехал из Москвы, хотел рассмотреть картины на месте. Кажется, он искал, кому можно дать крупный заказ. Виктор был в восторге от Ларочкиных картин, очень хвалил её технику и хотел поговорить с ней лично.
    -- Разумеется, я дала ему Ларисин мобильный. А что, не должна была?.. Но речь шла о хорошем заказе...
       Мысленно я уже мчался на встречу с Ларисой. А Олеся, вместо того, чтобы набирать нужный номер, продолжала общаться с Клементиной Витальевной! Я же не мог звонить сам -- телефон записан у Олеси! Я медленно повернулся к выходу. Покурю на крыльце, успокоюсь. Не успел я достать зажигалку, как появилась Олеся.
    -- Не злись, Гришка. Виктор -- худой, среднего роста, черноволосый.
       Я онемел.
    -- А особые приметы? Ты не забыла про шрам на щеке?
      Олеся польщённо рассмеялась. И мы позвонили Ларисе.
      Она жила в центре города, в просторном одноэтажном доме. Она не стала иронизировать, когда мы с Олесей рассуждали о странных происшествиях последних дней. Лариса внимательно слушала, ей явно было известно больше, чем нам. Косые лучи падали на её объёмный свитер, золотили волосы. Она была похожа на модель Боттичелли. Только выше меня на голову. Внезапно мне захотелось быть загорелым белозубым миллионером, обладателем собственной яхты и виллы на Гавайях. Я встряхнул головой и прислушался к разговору.
    -- Да, последний раз он приходил в субботу. Я повторила то же, что и раньше: я не распоряжаюсь картинами, они выставлены в Центре у Артура Борисовича, все переговоры только с ним. Да, Виктор знал, что в больницу его не пустят. Но он не хотел ждать, или не мог ждать, я не знаю. Как выглядит Виктор? Ну, если хотите, я вам его нарисую, только подождите немного.
       Необычный поворот сюжета. Скоро портрет был готов, и можно было обращаться в полицию.
      Нам было что сказать полиции. К счастью, нам поверили, что Ларисе и её дочке Лизе может угрожать опасность. В тот же вечер Лариса забирала Лизу из садика под наблюдением незаметных специалистов.
    СРЕДА
      Утром мы с Ларисой отправились в телецентр -- изучать видеозаписи, связанные с Днями Культуры Чехии. Мы считали, что Виктор -- он же, как я надеялся, Topolino -- мог случайно попасть в кадр, а увеличить изображение -- дело техники. Через пару часов мне позвонили: заметили парочку странных типов, они ошиваются возле садика. Я ничего не стал говорить Ларисе. Я просто вышел в коридор и продолжал слушать. И даже спорить. Я не хотел снимать опасную ситуацию с какой-нибудь крыши, я хотел быть рядом с Ларисой и Лизой. Что обычно говорят в таких случаях? Правильно, "Вы нам сорвёте важную операцию". Иногда добавляют: "ну Вы же любите свою работу и делаете её хорошо".
       Так что вечером я занял удобную позицию на верхнем этаже магазина, оттуда хорошо была видна дорога. Вот Лариса с Лизой выходят из ворот садика, идут домой. Вот к ним приближается разболтанный молодой человек и заводит разговор. Лариса отвечает коротко. Я всё снимаю, кажется, у меня дрожат руки. Вот группа поравнялась с машиной, неожиданно дверь распахивается, высовывается худой брюнет... зажимает Лизе рот ладонью, поднимает в воздух...
      И тут. Откуда ни возьмись. Из-под земли или из-за куста сирени, но появляются специалисты, дальше всё снято на плёнку, дальше в отчёте напишут "двое обвиняемых-в-попытке-похищения женщины и ребёнка находятся..." Меня совершенно не интересует, где они сейчас находятся. Главное, что за решёткой.
      Легко будет сопоставить мою сегодняшнюю запись с той, где Лариса всё же нашла Виктора. В толпе, в холле нашей библиотеки.
    ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ
      Мы сидим в читальном зале культурного центра. Мы -- это практически все заинтересованные лица, плюс приехавший из Москвы Лёша, мой младший брат, очень энергичный журналист. У нас накрыт стол к чаю-кофе, и Лизе было обещано ДВА куска торта, если она будет вести себя тихо. Сейчас они с Клементиной Витальевной увлечённо рассматривают детские книги. Главной новостью прошедшей недели стало то, что здоровье Артура Борисовича заметно улучшилось, и к нему стали пускать посетителей. Он подтвердил почти всё, что мы уже знали. Виктор действительно хотел купить если не все картины, то хотя бы две-три. Артур Борисович ответил, что об этом надо будет говорить с Ларисой, во-первых, и не раньше конца месяца, во-вторых. Виктора это не устраивало, но сейчас невозможно доказать, что он или его люди покушались на жизнь Артур-Борисыча. Эту аварию вполне можно было считать трагической случайностью. Как бы то ни было, Виктор переключился на Ларису. Он предлагал ей подписать документ, что "копии не представляют художественной ценности" и "перевозятся с разрешения владельца". Он махал толстой пачкой денег, но Лариса считала, что не может подставить Артур-Борисыча, ведь Дни Культуры Чехии -- крупное культурное событие, затрагиваются интересы многих людей. Тем более, что Артур Борисович был другом Ларисиного отца ещё со спортивно-студенческой юности и знал Ларису с рождения. -- "Но зачем ему нужны были картины так срочно?" Теперь в разговор вступил Лёша. Заказчик Виктора -- очень богатый человек, женатый на одной такой Милене, дамочке со странностями. Он имел неосторожность пообещать ей картины, которые она случайно увидела по телевизору. Какой там у них был семейный праздник -- день рождения или годовщина свадьбы -- Лёша не помнил, но не это сейчас интересовало собравшихся. После неудачных попыток найти копииста в Москве (Лариса хмыкнула) кому-то пришла в голову мудрая мысль -- достать именно эти картины. Сначала предполагалось их купить, а не украсть. "Но если Виктор уже залез в библиотеку, почему он ничего не украл?" -- удивлялась Олеся. "Не смог, -- лаконично ответил Лёша. -- Лариса сейчас объяснит, почему, а то я могу напутать." -- "Ну, в двух словах, он думал, что это обычные картины на холсте, что их можно свернуть в трубочку и вынести. А ночью увидел, что это не холст, а грунтованный картон. -- Не обращая внимания на вопросительный взгляд О-Кея и явно вытянувшееся лицо Фанфана, Лариса продолжала: -- Грунтованный картон невозможно погнуть и тем более свернуть в трубочку, он потрескается, это очень капризный материал. Но сравнительно дешёвый. Вы понимаете, студентам не всегда по карману холсты. Да ещё таких размеров." А эти картины были написаны несколько лет назад, ещё до рождения Лизы, чисто для собственного удовольствия -- и для тренировки, чтобы руку набить.
       А похищение? Ларису с Лизой просто подержали бы взаперти, пока добытые картины доставляют в Москву. Наверняка уже был готов прочный плоский ящик для перевозки. Преступникам так было спокойнее. Чтобы Лариса тревогу не подняла. Её подпись на документе они бы подделали -- а может быть, рассчитывали, что рядом с Лизой Лариса всё-таки передумает и подпишет.
      В общем, бумаги "писателей и недописателей", как выразился Фанфан, нужны были преступнику только и исключительно для отвода глаз.
       Теперь многое стало понятно. Не всё, правда.
      -- Что там за Милена? -- спросил вдруг О-Кей. -- Вот что это за женщина, из-за которой муж идёт на преступление?
      -- Дамочка стервозная, -- охотно ответил Лёша. -- Наверное, в прошлой жизни была барыней, типа хозяйка дворника Герасима... Представляете, одного повара она уволила только за то, что он слушал Милен Фармер. Она её не переносит. Парня предупреждали, что она... такая... извините, дамы... Но он то ли не поверил, то ли очень тихо слушал и думал, что это никому не мешает. Или ещё -- разговаривают два шофёра: один рассказал анекдот, другой поржал. Через пару дней их обоих уволили. За что, спрашивается? А хозяйке анекдот не понравился.
      -- А что, сильно неприличный?
      -- Да нет. Да старая уже хохма, ну старинная, честно. Тот парень сказал, что "ГЕЙ СЛАВЯНЕ" -- это гимн геев-славян.
       Тут Надя стала давиться от смеха -- а может, от сигаретного дыма. "Она такая националистка?" -- с удивлением и плохо скрытой брезгливостью спросила Олеся. "Она такая СТЕРВА!" -- неожиданно зло отозвался Фанфан. -- "А как её муж? Как он терпел такую Миледи... Милену?" -- "Вот, получается, терпел. Или боялся. А может, вообще -- любил! Кто их разберёт?"
      Настало время перейти к чаю с тортом. Тут все стали обсуждать другую животрепещущую тему -- награждение победителей конкурса "Сивка-Бурка". Намеченное на завтра. Этот репортаж должен делать Стас, а не мы с Людой. Но я ему даже не завидовал.
      Слишком много эмоций. Слишком большая вероятность получить не сюжет, а "сопли в сахаре".
      Мы с Лёшей уже проводили девушек: Ларису с дочкой -- до остановки, Олесю -- до подъезда. Мы давно были дома, собирались спать, но никак не могли наговориться. Уже выключили свет, и тут Лёша выдал.
    -- Давай пойдём завтра на эту церемонию награждения.
    -- Завтра? То есть уже сегодня. Зачем? Я лучше по телевизору посмотрю.
    -- Зря ты так. Ты мог бы участвовать в этих конкурсах. Помнишь, я был против того, чтобы ты посылал свой рассказ.
    -- Мне надо было думать о твоём будущем. Так ты получил место в бюджетной группе. Платную мы бы не потянули.
    -- Да, а потом ты подарил мне свой майл.
    -- Он мне осточертел. Вечно приходили письма по ошибке.
    -- Мне и сейчас приходят. Слишком много желающих называть себя "zorro". А на твой "hewlett" однофамильцев не бывает.
      -- Конечно, не бывает. Спокойной ночи.
       Он был прав. Я не рассказал ему про письмо "topolino". Наверное, у Виктора что-то случилось с мобильником, раз он решил писать по почте. Набрал "hewlett", "собаку" -- и ткнул в строчку списка. А там рядом было siuda.ru -- мой адрес и tuda.ru -- адрес его заказчика, мужа Милены. Потом Виктор понял, что шеф не получал этого письма, и связался с начальством ещё раз -- правильным письмом или эсэмэской, или просто позвонил по мобильному. Единственное, чего "Тополино" не учёл -- что, кроме его шефа, существуют другие любители качественных прибамбасов... Гриши всякие...
       Я думал, что мне приснится Лариса. Но во сне появилась Люда и сказала:
    -- Если хочешь сделать карьеру, не будь лентяем. Вставай.
       Я улыбнулся. Попробую пригласить её на вручение премий "Сивки-Бурки".
       Завтра. То есть уже сегодня.
      
      

    43


    Лобода А. Берсерк   14k   Оценка:5.21*15   "Рассказ" Проза, Фэнтези


       Хвитсерк, сын Атли, стал берсерком в середине лета. Убив в одиночку четверых викингов, он ушел в горы, грызя от всё еще не растраченной ярости край щита. С тех пор Хвитсерка не видели, лишь изредка путники упоминали, что слышали в горах его свирепые крики. Зимней ночью берсерк пришёл и похитил Урсулу, дочь Свана от ирландки, самую красивую девушку на этом берегу фьорда.
       Бьорну нравилась Урсула, и по её белозубой улыбке, сопровождавшей быстрые взгляды через плечо, Бьорн мог рассчитывать на взаимность. Случилось это в канун Йоля, зимнего солнцестояния, самой длинной ночи в году. Бьорн отправился в логово берсерка.
       Никто не вызвался сопровождать его в такую ночь, когда открываются ворота между мирами, и мертвые разговаривают с живыми. Боги и богини в эту ночь путешествуют по Мидгарду, не говоря уж о троллях и альвах, встретить которых под Йоль обычное дело. Во всяком случае, так рассказывают длинными зимними вечерами, у пылающего очага.
       На привале, сидя у костра, Бьорн смотрел на пляшущие тени. Он вспоминал не россказни про Йоль. Он вспоминал Хвитсерка и Урсулу. Обоих Бьорн знал с детства. Урсула дразнила его медвежонком. И уже тогда мальчишки дрались из-за неё. Хвитсерк, впрочем, никогда не лез первым в драку, только защищался. Он левша, что давало ему некоторое преимущество. Надо будет учесть это.
       Пора идти дальше. Полная луна освещала путь между черными камнями. Вот и пещера, где укрывался изгой. Скала, рядом с входом в пещеру, покрыта отметинами от ударов мечом, наносимых берсерком в приступах ярости. "Он же затупит меч" - с досадой подумал Бьорн. Меч у Хвитсерка был изготовлен с добавлением метеоритного железа. Бьорн собирался забрать его себе, вместе со славой от победы над берсерком... и с Урсулой.
       Сагу о победе Бьорна над берсерком услышат всюду, куда доплывают драккары викингов.
       Обнажив свой меч, он, крадучись, вошел в пещеру. В глубине тлел костёр, вокруг которого валялись звериные кости. Рядом, спиной к Бьорну, сидела женщина.
       - Урсула? - воскликнул Бьорн.
       - Нет, - ответил шамкающий старушечий голос.
       - Где она, и где берсерк? - спросил Бьорн, прислушиваясь к шорохам подземелья.
       Старуха махнула рукой в глубину пещеры.
       Урсулу он нашел за поворотом, девушка была привязана к крюку в стене и буквально спелената верёвками, одна из которых легла между грудей, подчеркивая соблазнительные формы под нарядной вышивкой платья
       - Бьорн! Я так ждала тебя, и, наконец, ты пришёл! - голос Урсулы серебряным колокольчиком разнёсся по пещере, опомнившись, она перешла на полушёпот, - развяжи меня, и уходим. Он может вернуться в любой момент, - девушка испуганно скосила в глубину пещеры большие глаза, полные слез.
       - Где он? - Бьорн не торопился. Урсула лишь часть его приза.
       - Ушёл за грибами, он их в пещере хранит... ну развяжи же меня, - умоляюще попросила Урсула, которой, видимо, жали верёвки.
       - За грибами? - удивлённо переспросил Бьорн.
       Тут появился Хвитсерк, с мешком в руках. Долговязый и сутулый, каким Бьорн его и помнил, но еще более унылый, осунувшийся и бородатый, он грустно посмотрел на Бьорна.
       - Ты не мог бы подождать, пока я поем грибов? - спросил берсерк.
       - Ты что же, обретаешь ярость берсерка от грибов? Ты... просто скрелинг! - с досадой воскликнул Бьорн.
       - С детства не любил никого бить по лицу... а уж тем более убивать. Вот и пришлось дурманить мозги. Ладно, пошли, - Хвитсерк швырнул сумку в угол, и вытащил из ножен меч.
       Они вышли, сопровождаемые раздосадованным стоном Урсулы, и прошли мимо старухи, по прежнему неподвижно сидящей у тлеющего костра.
       - Теперь понятно, она уйдет с кем-то из нас, - пробормотал Хвитсерк.
       - Кто она? - Бьорн, поскольку Хвитсерк шёл впереди, позволил себе заглянуть в лицо старухи, и почувствовал, как холодный ужас зверем вцепился в сердце. Левая половина лица обладательницы старушечьего голоса принадлежала молодой девушке, правая половина была черепом. В пустой глазнице шевелилось что-то белесое.
       - У костра сидит Хель, владычица преисподней. Этой ночью, самой длинной в году, она не уйдет одна, - ответил Хвитсерк.
       Хвитсерк и Бьорн вышли наружу. В чаще неподалеку послышалось шевеление и жутковатые хрюкающие звуки.
       - Это вепрь Хель. Он сожрёт плоть одного из нас, а душу его хозяйка заберет с собой, не знаю куда, но уверен, что там не очень весело, - сказал Хвитсерк.
       - Скоро ты это проверишь, - свирепо пообещал Бьорн, злой от бессилия своего меча перед ожившими кошмарами этой ночи.
       Они стояли напротив друг друга, мечи тускло блестели в лунном свете.
       - Нет... Не могу убивать без дурмана грибов. Мы же когда-то были друзьями... также как и с Олафом, - Хвитсерк скривился, и бросил меч на землю. Бьорн помнил Олафа. Тот дружил с Хвитсерком, пока они не повздорили из-за красотки Урсулы. Хвитсерк убил Олафа, после этого и став берсерком.
       - Зря ты произнёс это имя, - процедил Бьорн, занося меч. Хвитсерк не пошевелился.
       - Возьми хотя бы свой меч в руку, чтоб попасть в Валхаллу, - сказал Бьорн с презрением.
       - Какая Валхалла? Хель ждет у костра... - спокойно ответил Хвитсерк.
       Бьорн уже собирался рубить, когда Хвитсерк сказал:
       - Не думай, что Урсула будет твоей. Она любит меня,- Хвитсерк говорил искренне, и это позабавило Бьорна.
       - Урсула? Любит тебя, изгоя, бешеного пса? Наверно поэтому ты её связал? - Бьорн рассмеялся Хвитсерку в лицо.
       - Да, любит. Она мне сама это сказала. Сказала, очень сожалеет, что так получилось с Олафом... сказала, что всегда любила меня, - с жаром ответил Хвитсерк.
       - Ты хотя бы овладел ею? - спросил Бьорн насмешливо, но с тайной тревогой. Хвитсерк отрицательно покачал головой.
       -И почему я не удивлён, - успокоился Бьорн. Он опустил меч.
       - Ты не заслуживаешь умирать с мыслью, что красавица Урсула любит тебя. Иди к ней, скажи, что победил, и предложи ей отдаться тебе, без насилия, разумеется. Уверен, она скорее предпочтёт смерть. Потом иди в глубину пещеры. Я приду следом, и Урсула станет моей женщиной. И не вздумай жрать свои грибы там, в темноте. Впрочем, в любом случае, потом я убью тебя, - сказал Бьорн.
      

    ***

      
       - Три раза, - Хвитсерк, похоже, был оскорблён до глубины души, - три раза подряд... ты же знал, что я слышу... - бормотал он, качая головой.
       - Заткнись ты уже... знал бы, что после тебя, так вообще бы побрезговал... - вытирая пот со лба, раздосадовано ответил Бьорн. Урсула, конечно, была восхитительна, превзойдя самые смелые ожидания... не удивительно, что он чуть увлёкся. Всё портило то обстоятельство, что и Хвитсерку она не отказала, видимо, решив поставить сразу на обоих, кто бы ни оказался победителем.
       - Неужели она и Олафа так водила за нос? И ведь мне, перед тобой, она так же страстно клялась в любви и верности, - светлый образ прекрасной Урсулы, лелеемый незадачливым берсерком, оказался где-то на уровне её соблазнительных бёдер.
       - Думаю, в случае с тобой она изображала не только признания в любви, - пошутил Бьорн, чтобы скрыть свою досаду.
       - А куда это наша подружка? - Бьорн заметил, как разрумянившаяся то ли от любви, то ли от стыда Урсула, нутром почувствовавшая, что её будущее становится весьма туманным, дрожащими пальчиками застегивая серебряную фибулу, выскользнула из пещеры.
       Они выскочили следом. Девушка со всех ног улепётывала вниз по склону, поддёрнув юбку до колен, белые икры мелькали в лунном свете.
       - Итого четыре раза, и она еще скачет по камням, как горная коза, - констатировал Бьорн, провожая взглядом стройную фигурку.
       Урсула действительно показывала чудеса резвости, и они бы не догнали её, пока Бьорн, поняв это, не достал из-за голенища нож, и, взвесив в ладони рукоять из оленьего рога, не метнул его. Сакс, просвистев в опасной близости от ляжки беглянки, вонзился в мох на камне прямо перед ней, как Бьорн и рассчитывал.
       Девушка резко остановилась, запыхавшись, её грудь вздымалась и опадала, дыхание облачками пара в морозном воздухе вырывалось из чуть трепещущих ноздрей. Медленно повернувшись, Урсула смиренно протянула им скрещенные в запястьях руки. Но веревки ни у кого не было.
       - Надо вернуться, и связать её, - сказал, отдуваясь после бега, Хвитсерк.
       - А потом продолжить наш спор... - кивнул Бьорн. Он обернулся. Пещера осталась далеко наверху.
       - Не будем терять время. Оставим её здесь, - Бьорн ухватил беглянку за её роскошную, до пояса, одной ладонью и не обхватишь, косу и потянул в сторону. Когда Урсула опустилась на коленки, Бьорн привязал девушку её собственной косой к кривой от часто дующих в горах ветров березке. Подумав, вонзил свой меч в землю рядом с березкой, и сказал:
       - Лизни его. Поцелуй мой меч.
       Урсула с ужасом вскинула на него свои глаза, потом перевела взгляд куда-то ниже пояса. Бьорн даже не сразу понял.
       - Да нет же... тебе всё мало. Настоящий меч лизни, - усмехнулся он.
       Девушка снова зыркнула на него снизу вверх, теперь уже с лютой ненавистью, но послушно высунула розовый язычок, который на морозе мгновенно примёрз к железу.
       - Так надежней. Думаю, наш спор мы решим без мечей. Устраивайся поудобней и жди победителя.
       Урсула протестующее застонала, Хвитсерк с сожалением глянул на неё, но кивнул, соглашаясь с Бьорном.
      

    ***

      
       Хвитсерк и Бьорн стояли перед замёрзшим Радужным водопадом. До этого Бьорн видел его только днём, когда лёд сверкал тысячью бликов, при лунном свете водопад оказался еще прекрасней. Лёд спускался тремя каскадами, между которыми были подобия карнизов, нижний каскад самый большой, забираться по нему довольно легко, и два вверху, намного короче нижнего, но более крутых, почти гладких.
       - Кто первый, хотя бы кончиком пальца, коснётся самого верхнего карниза, тот победил. Победитель уходит с Урсулой, проигравший - со старушкой Хель, - сказал Бьорн.
       Хвитсерк согласно кивнул.
       Они полезли наверх, на таком расстоянии, чтоб не дотягиваться друг до друга.
       Хвитсерк пыхтел от усердия, но всё больше отставал. Бьорн вонзил нож в лёд, и, подтянувшись, оказался на первом карнизе. Хвитсерк всё еще где-то внизу. Переведя дыхание, Бьорн полез дальше. Оставалось чуть-чуть. Подниматься стало сложнее, но если он не ошибется, а он не ошибется, то победа его. Пыхтение Хвитсерка прекратилось, и Бьорн оглянулся. Хвитсерк, лежа на первом карнизе, сосредоточенно примерялся ножом, чтоб отрубить себе мизинец.
       - Так нечестно, - хрипло крикнул Бьорн, разгадав замысел соперника. Тот хотел забросить свой отрезанный палец на верхний карниз, и таким образом выиграть спор. У него вполне могло получиться. Бьорн на секунду замешкался, решая, помешать ли Хвитсерку, или лезть дальше, и рванулся наверх. Излишняя поспешность оказалась губительной. Бьорн соскользнул, всей своей массой тела обрушившись на карниз, рядом с Хвитсерком, и слетел с него, едва успев зацепиться за край. Нож Бьорна, печально звякнув при ударе об лёд, улетел вниз.
       - Позабавься с Урсулой, а меня ждёт Хель... добей меня, если я сломаю хребет, но выживу, - выдавил сквозь зубы Бьорн. Заледеневшие пальцы могли соскользнуть в любой миг. Хвитсерк, поколебавшись мгновение, схватил его за руки, и втащил на карниз.
       - Ты почти выиграл, - признался Хвитсерк.
       Бьорн лег на спину, ребра ныли. Тем временем пошёл снег.
       - Знаешь, а забирай Урсулу себе, без всяких споров, - наконец сказал он.
       - Иди ты к троллям! Сам побаловался в пещере, а теперь сплавляешь её мне, мне еще и жениться на ней, а потом дырки для рогов в шлеме проделывать, - огрызнулся Хвитсерк.
       Оба хрипло рассмеялись.
       - Сейчас бы выпить, - мечтательно протянул Бьорн.
       - Это точно. Если бы ты знал, как мне надоели эти грибы, и как не хватало хорошей выпивки, - ответил Хвитсерк.
       - Но Хель ждёт... до исхода ночи кто-то должен уйти с ней. И Урсулу надо бы освободить, а то замерзла, наверно.
      

    ***

      
       Самая длинная ночь в году близилась к своему завершению. Когда они проходили под пещерой, оттуда виднелись багряные отсветы, будто тлеющий костер разгорелся до потолка, и слышались непонятные, жутковатые, многоголосые звуки. Хель начинала беспокоиться.
       - Кто из нас выставляется? - спросил Хвитсерк.
       - Ты конечно! Ты же покидаешь наши края. Исландия, Гренландия, или может быть, Гардарика? - сказал Бьорн.
       - Куда судьба забросит, - задумчиво ответил Хвитсерк.
       Урсула пребывала в той же позе, видимо уже оставив попытки освободится. Падающий снег чуть припорошил платье, меховой воротник и волосы девушки, снежинки лежали даже на ресницах, придавая ей невыразимо трогательный, хотя и немного нелепый в сочетании с высунутым языком, вид.
       - Урсула! Похоже, тебе придётся кое с кем познакомиться этой ночью, - сказал Бьорн, и глаза Урсулы удивлённо расширились, когда она снова увидела их двоих.

    44


    Рябцев А. Самый плохой стрелок   13k   Оценка:8.56*16   "Рассказ" Приключения

      
       Он где-то нашел ещё двух отличных стрелков. Я понял это, потому что стал находить в лощине тела индейцев с простреленными глазами.
      
       Тогда я спустился в городок, чтобы прикупить патронов к винчестеру, пока он не прибрал к рукам и его. Я имею в виду городок.
       Но я опоздал.
      Я набрал патронов в магазине Кларка столько, сколько влезло в седельную сумку.   Кларк не потребовал плату.
      Он сидел, уткнувшись головой в кассу, и судя по спёкшейся крови, был мертв уже с полчаса тому назад.
       Я окинул взглядом полки, пару ружей на продажу исчезли, а в кобуре Кларка так и оставался невынут револьвер, только застывшие пальцы чуть касались рукоятки.
       Я свернул сигарету и прикурил от уголька в камине.
      Тот, кто убил Кларка, забрал винтовки, но оставил револьвер. Чтобы все знали - Кларк не успел его выхватить.
      И стрелял профессионал.
       Я извлёк револьвер Кларка, это был "кольт-миротворец". Откинул барабан, проверил, насколько плавно спускается курок.
       В отличие от Кларка, он был в хорошем состоянии.
       Засунул кольт за пояс. Так любопытному взгляду и не видать, что укрыто под полой куртки.
       Оставив у черного хода салуна свою сивую лошадку, я вошёл внутрь через главный вход. Посетителей, можно сказать и не было.
       Только полусухой Дик Честер настаивал, чтобы крыса Ник плеснул ему виски в долг.
      - Что творится в городке, Ник? - я кивнул на бутылку и бармен налил мне порцию виски.
      - Я думал, ты знаешь, - водянистые глаза бармена всё поглядывали за окно. - Логан скупает участки. Он говорит, что будет добывать нефть.
      - Ну, а кто отказывается?
      - Ну, а кто отказывается, получает неприятности. Логан нанял двух стрелков из Колорадо. Лефти и Бойла. Настоящие убийцы.
      Я сделал глоток виски.
      - Дуг, угости меня выпивкой, - Дик покачнулся.
       Хижина Честера стоит по соседству с моей, на самом краю посёлка. Если я траппер и промышляю охотой, то чем промышляет Дик, и в голову не приходит.
       Похоже, что Ник использует его, чтобы проверять на качество каждую новую партию виски - не убивает ли эта дрянь прежде, чем клиент успеет расплатиться за выпивку.
      - Нет, Дик, на сегодня хватит.
      За окном, на северной окраине был виден фургон с отвалившимся колесом.
      Фургон криво волочился по земле на трех колесах вслед за лошадьми и совершал таким образом круг за кругом. Тяжёлая пыль стелилась низко к земле.
      - Бьюсон, - сказал Ник, заметив мой взгляд. - Они пристрелили его, когда Бьюсон хотел покинуть город.
       Я бросил взгляд на контору шерифа на противоположной стороне улицы. Шериф со всеми потрохами принадлежал Логану и даже не высовывался.
      - Мистер Честер!
      Дик вздрогнул.
       На пороге салуна стояла девочка лет одиннадцати, платье с рюшечками, из под капора выглядывала пара буклей и ресницы, -настоящая юная леди.
      - Мы с мамой уезжаем, мистер Честер, мама сказала, что оставаться в этом городе опасно, потому что мистер Логан нанял двух лучших стрелков.
      - Да, дружок, - кивнул Честер. - В городке теперь опасно.
      - Но я не хочу уезжать только по этой причине, сэр. Если бы у меня были большие деньги, я бы тоже наняла хороших стрелков, чтобы они убили Логана.
      - Разве вам не объясняли в воскресной школе, что убивать плохо? - Дик кисло усмехнулся.
      - Нам объясняли. Но вероятно, мистер Логан не посещал воскресную школу, - тон у девочки был уверенный. - Я часто слышала , сэр, как вы хвастались своими подвигами в войнах с индейцами. Поэтому я хочу нанять вас. У меня есть восемь долларов, я не уверена, что вы стоите даже этих денег, но я хотела бы, чтобы город выставил против людей Логана хоть кого-то.
       Честер заколебался. Остатки порядочности боролись в нём с невыносимым желанием выпить. Желание выпить победило.
      - Хорошо, девочка, давай сюда свои восемь долларов.
      Это была, если можно так выразиться, вершина падения Честера. У него даже пистолета не было.
      Ребёнок вложил монеты в ладонь Честера, которая судорожно сжалась.
      - Хорошо, девочка, теперь иди домой, к маме.
      - Вы пристрелите мистера Логана?
      - Обязательно, дитя моё, как только промочу горло, - и, вернувшись к стойке, Дик повеселевшим голосом просигналил:
       - Ник, пожалуй, давай сюда всю бутылку, а стакан не нужен.
       И Дик приложился к бутылке, ещё до того, как девочка дошла до дверей салуна.
      - Рэйчел! - раздался голос с улицы. К салуну спешила молодая женщина, мать девочки. - Немедленно марш домой!
      - Иду, мама, я только... - девочка поторопилась навстречу.
      Катившая по главной улице двуколка остановилась как раз между девочкой и женщиной.
      - Вам можно не беспокоиться, миссис Хэнли, - это был мордастый Гривз, старший объездчик с ранчо Логана. - Я отвезу вас.
      Женщина решительно попыталась обойти двуколку, но Гривз наставил пистолет на девочку.
      - Садитесь в двуколку, миссис Хэнли, девочка дойдет пешком, а мы с вами прокатимся.
      - Мама! - закричала девочка. - Честер!
      Плечи Честера сжались, он заткнул бутылку пробкой и, не выпуская её из рук, двинулся к выходу из салуна, медленно, как на смертную казнь.
      - Я бы не наставлял пистолет на даму...
      Гривз не стал разговаривать, он просто перевёл пистолет на Дика и выстрелил. Честер упал, нелепо вскинув руку. Казалось, он падал уже до выстрела Гривза.
      - Проклятье! - Гривз уронил револьвер на дно двуколки и схватился за предплечье. Из него торчал нож.
       Не отряхиваясь, Дик поднялся с земли и подошёл к лошади. Чиркнул костяшками пальцев по крупу, лошадь заржала и понесла двуколку в сторону ранчо, вместе с рухнувшим на сиденье Гривзом.
      Честер подобрал лежавшую в пыли бутылку.
      - Думаю, вам лучше идти домой, миссис Хэнли. Сейчас на площади может быть неспокойно...
       Женщина схватила за руку девочку и поспешила удалиться.
       Честер некоторое время стоял, покачиваясь, потом встрепенулся и наверное решил, что и ему пора уносить ноги с площади.
      Вероятно, у него начал проясняться замутнённый парами спирта рассудок.
       Пять минут спустя Ник выругался, посмотрев в окно.
      Через лощину, со стороны ранчо Логана к городу двигались два человека. Они шли пешком, один был в плаще, другой в куртке.
      - Началось. Это Лефти и Бойл. Ты как хочешь, а я смываюсь, - не снимая передника, крыса Ник почесал через площадь к конторе шерифа.
       Я закурил. Меня это не касается.
       Лефти и Бойл шли не спеша, соблюдая между собой расстояние не менее пяти ярдов. Улица была пуста. Казалось, городок вжал голову в плечи.
       На другом конце улицы появился Дик Честер. Он шёл нетвёрдой походкой навстречу стрелкам. Самоубийца.
       В каждой руке Честера было по револьверу, отсюда были видны характерные скобы под спусковыми крючками - "Скофилд", я не часто встречал такой пистолет.
       Из-за церкви выскочила собака, залаяла, заскулила и убежала обратно.
      Расстояние между стрелками и Честером сокращалось. Вот его уже достаточно для прицельной стрельбы...
       И тут Честер спотыкается и падает.
       Лефти и Бойл открывают огонь.
       Падая, Честер выстрелил пару раз и замер.
       Я выдохнул застывший в глотке дым.
      Потом взглянул на склон повыше и присвистнул.
      Лефти лежал на спине. Бойл свернулся калачиком.
       Честер поднялся и стряхнул с себя пыль.
      Наёмные стрелки не поднялись.
      Пошатываясь, Честер двинул к салуну. Пройдя сквозь качнувшиеся дверцы, Дик уверенно направился к стойке, налил себе рюмку и опрокинул.
      - Снова вдовы, сироты... - потом решил зайти за стойку, чтобы взять новую бутылку, но опять споткнулся и растянулся на полу.
      - Неплохая стрельба, - заметил я вслух. Но Честер не ответил. Он уже спал.
       Я вернулся к задней двери, приставил к ней пустой ящик, на тот случай, чтобы было слышно, если кто захочет зайти с тыла, и перешёл на кухню.
       Приготовил себе яичницу из трёх яиц и вернулся в зал.
       Честер продолжал храпеть. Улица была пустынна. Но я не успел доесть и половины яичницы, когда у входа в салун появилось четверо.
       Это был шериф Рикс, сам Логан, Гривз и эта жаба, Ник.
       Рикс осторожно вошёл в салун.
      Он увидел меня.
      - Где Честер?
      Я кивнул на пол.
      Шериф сделал знак рукой и в салун ввалились остальные. Рикс осторожно приблизился к Честеру и пригляделся.
      - Провалиться мне, он спит! - ухмыльнулся Логан.
      Шериф потёр подбородок:
      - "Скофилд"? Да это наверняка Дранк Купер, пьяный стрелок. Я слышал, он носит с собой пару револьверов "скофилд" сорок четвёртого калибра, редкая модель, патроны к ним чёрта с два найдешь, и он стреляет не как подобает, стоя на месте, а норовит двигаться, так что в него нелегко попасть порядочному человеку. Три штата обещали за Купера награду, только он пару лет назад как в воду канул. Слышал, он коварный и подлый, как гремучая змея... Кто бы мог подумать, что Купер - это Дик Честер ...
       Шериф у нас мастер потрепать языком.
      - Сколько за него обещали, Рикс? - спросил Логан.
      - Не скажу точную сумму...
      - Выпишешь мне счёт, - и Логан навёл пистолет на спящего Честера.
      - Одну минуту, - я отодвинул яичницу. - Вы что, собираетесь прикончить его здесь, без суда?
      - Это не твоё дело, Дуг, - Логан перевёл револьвер на меня.
      - Да, похоже на то, что оно меня не касается.
      - Вот и славно, Дуг, отойди в сторонку, - и шериф направил на меня револьвер.
      Вид оружия меня всегда смущает, я встал, сделал шаг в сторону, споткнулся и упал прямо на стол, палец при этом сам нажал на спусковой крючок, я перекатился по столу и свалился на пол, кольт выстрелил еще, я неловко зацепил стул и он полетел в сторону квартета, уже в воздухе от него отлетали щепки от пуль, я тем временем перекатился под столом и выстрелил опять, потом оттолкнулся ногами и, отлетев в угол салуна, выстрелил ещё дважды. Я бы не стрелял больше, но Ник решил вступить в игру, разрядив дробовик в стену над моей головой.
       Одним словом, тело теперь будет в синяках. Особой обиды к этой четвёрке я уже не испытывал, им-то всё равно больше досталось.
       Все четверо лежали на некрашеном полу и, хотя стволы ещё дымились, они были мертвы. Я откинул барабан кольта и дослал патроны. Пять патронов на четверых - не так уж плохо.
      Дик что-то промычал под стойкой.
      Я вышел на кухню, достал кусок мяса, полил его уксусом и приложил к плечу, чтобы синяка не было. Развязал шейный платок и примотал этот бифштекс к руке. Вернулся в зал. Дик безмятежно спал. Я склонился над шерифом и снял с него звезду. Прицепил её на рубашку Дика.
       Чтобы разбавить алкоголь, вылил небольшое количество воды ему на голову.
       Честер, отфыркиваясь, сел, прислонившись спиной к стойке. Окинул взглядом тела на полу.
      - Это всё я?
      - Вроде того, Дик.
      - Да, похоже, я перебрал с выпивкой.
      Дик покрутил в руке "скофилды".
      - Прости Дуг, прихватил твои игрушки... Но понимаешь, когда девчушка... Я знал, что у тебя в хижине, под кроватью лежит пояс с револьверами...
      Он протянул мне "скофилды".
      - Ничего, Дик, рад, что тебе пригодились. Я не спрашиваю, почему ты так ловко с ними обращаешься.
      Дик пристально на меня уставился.
      - Ты не поверишь, Дуг, всё вышло случайно.
      Его лицо было серьёзно, но потом он не выдержал и улыбнулся.
      - Не поверю, - я катнул по стойке "миротворец". - Это тебе.
      - Что теперь будет?
      - Думаю, будет порядок, Дик, ведь отныне шериф - ты, - я кивнул на звезду на его груди. - К тому же Ник отдал концы, и я не уверен, что у него есть наследники. Выпивка в твоём распоряжении. Не спейся.
      
       Я вышел через заднюю дверь, подошёл к спокойно дожидавшейся меня сивой лошади и, аккуратно свернув, сложил пояс с револьверами в седельную сумку. Ветер гнал через двор куст перекати-поле.
      - Дуг.
      Я не обернулся. Револьверы были уже в сумке, винчестер - по ту сторону седла.
      - Да, Дик.
      - У тебя к спине прилип кусок яичницы.
      Я вставил носок сапога в стремя.
      - И не рассчитывай, Дик, это моя яичница. Хочешь яичницу, пожарь себе сам.
      - Куда ты, Дуг?
      - На север, в Канаду. Здесь для меня стало слишком шумно. Может где-нибудь там, в медвежьем углу, ещё можно найти патроны под "скофилд". Сорок четвёртого
       калибра.
      

    45


    Ахметшин Д. Отражение   26k   "Рассказ" Мистика

    Впервые я осознал, что это нечто большее, чем обман зрения, в собственных покоях. Вошёл и уловил во властных сумерках движение навстречу. Секунду разглядывал незнакомца, прямого, как ложе мушкета, с острым бледным лицом, в шапке волос, похожих на солому. К горлу подкатил гнев в чудной смеси с другим, трусливым чувством. И только когда сзади хлопнула дверь и подтолкнула в спину движением воздуха, вспомнил про зеркало напротив входа.

    - Арвени! Слишком много чёртовых зеркал в доме. Кажется, что меня стало много! А это, знаешь ли, не соответствует моим взглядам на жизнь. Терпеть не могу подражателей.

    - Но вашей жене... Вашей покойной жене эти зеркала очень нравились, - вкрадчивым голосом заметил слуга.

    - Но она ведь покойная, - ко мне возвращалась обычная невозмутимость, - уже два месяца как, если не ошибаюсь.

    - Три, - скромно поправил слуга.

    Я отмахнулся.

    - Неужто стареешь? Что-то я за тобой раньше не замечал стремления забивать мой разум всякой требухой.

    Я с ног до головы оглядел свое отражение в зеркале. Не идёт мне "чёрное". Оно старит, а печать прошлого на лице - только для "разочаровавшихся" в жизни. Тем более - когда богатая жена оставила тебе в наследство весь дом и много денег.

    - Арвени, лошади готовы?..

    Меня ждёт приём у де Жорже, хорошего друга и должника. А ещё - светское общество, как большой глоток застарелого вина, липко-сладкого и затхлого. Но что делать - иногда приходится пить и такое, просто чтобы напомнить им, что ты ещё жив.

    Город встретил кавалькаду всадников туманными улочками и величаво парящей в темном небе ущербной луной.

    Городок примостился на берегу большого озера, что являло одновременно и достоинство в эстетическом плане, и недостаток. Мало кому по нраву сырая мгла на рассвете и закате и частый холодный ветер. Хорошо хоть здесь нет, как в большинстве прибрежных городов, грязных рыбаков и вонючих рыбных базаров.

    Цокот копыт эхом отдавался в пустых переулках, первые лавки закрылись с закатом, припозднившиеся хозяева щёлкали засовами на дверях своих заведений, опускали ставни.

    На выезде из города мелькнул трактир, а потом - деревья, свисающие над головой ветки, липкий аромат гниющих листьев и летящая вперёд, намертво приколоченная к земле копытами, дорога. Скоро из тумана вынырнул особняк, огромный и замшелый сад, который террасами спускался к речке - одной из щупалец озера.

    Это притаившееся в самой глухомани местечко знали далеко за пределами города: сюда по нескольку раз в год съезжались на приём знатные господа и дамы. Получить приглашение на этот вечер можно лишь одним способом - стать интересным хозяину. Старый граф являл собой воплощение двух несовместимых, казалось бы, страстей - к уединению и к светской суете. Мне визит сюда всегда заказан: старый граф обожает слушать рассказы о моих победах из первых уст.

    Дом при нашем приближении вырастал и раздвигался вширь, словно вознамеривался удушить в своих объятьях. Придавливал дикой простотой и в то же время вызывающими габаритами. Слуги увели коней. Из распахнутых окон уже доносились весёлые голоса.

    Первым делом я раскланялся с графом - бородатым и краснолицым немолодым мужчиной, одетым с иголочки в отличный костюм, привезённый из Англии. В этот день старый хрыч упивался вниманием на ближайшие полгода, которые собирался провести в одиночестве в компании слуг. Потом я проследовал вдоль столов, кому-то кивая, с другими раскланиваясь и демонстративно не замечая третьих. А следом волной катился возбуждённый шепоток дам:

    - Великий обманщик!.. Великий... обманщик.... Тот, кто раз за разом обводит вокруг пальца саму Судьбу - вот кто он!

    Обманщик Судьбы - такое прозвище дорого стоит заслужить. Если признаться самому себе, я и сам не до конца понимал, почему ни один из убийц, долженствующих снести мою голову, не удостоился чести приставить нож к горлу. Почему некрасивая богатая жена, вмиг поднявшая меня на олимп почёта, через месяц умирает, словно долгие взгляды в спину обрели силу яда.

    Поначалу друзья говорили: это, мол, судьба. Потом, сильно поредевшие и покрытые шрамами, завистливо говорили, что такой послушной судьбы не может быть ни у кого. А я... что я? Глубоко рыть не стал. Просто наслаждался.

    Сеньор Жорже усадил за свой стол. Уже не первый год я был для него главным развлечением. Ещё бы, научиться наслаждаться таким обществом... Следующие полчаса я в полной мере чувствовал оборотную сторону славы. Поддерживать светскую беседу и не замечать почти осязаемых взглядов было до невозможности трудно.

    - Мастер де Силицио? С вами желает поговорить моя госпожа, Мария де Фист.

    Наконец. Явились те, ради кого я, собственно, здесь. Если, конечно, исключить обременительное общество де Жорже и его многочисленной свиты.

    Я выловил её взглядом в цветастой, гомонящей толпе, мрачную, в изумительном платье цвета весенней листвы. Изобразил на лице доброжелательность и получил в ответ принуждённую улыбку.

    - ...только не здесь, вы же понимаете, - продолжал шептать слуга. - Госпожа желает поговорить где-нибудь в более спокойном месте.

    - Естественно. Передай сеньорите, что я очень рад видеть ее на этом приёме. И прошу сопроводить ее в северную часть дома, к фонтану, скажем... через час. А пока пусть отдыхает и наслаждается прекрасной компанией.

    Слуга кивнул и удалился.

    - Тайная поклонница? - поинтересовался де Жорже.

    - Моя внебрачная дочь, - улыбнулся я в ответ.

    Граф встопорщил усы.

    - Слегка старовата, я бы сказал.

    - ...от Судьбы. А она, уж поверьте мне, может запечатать время вот в такую коньячную бутылочку и подать вам к ужину.

    Я с удовольствием смотрел, как вытянулось лицо де Жорже. А ведь эта прекрасная особа на самом деле дитя моей невероятной удачи: её отец как-то проиграл мне своё поместье вместе с землёй, а расплатиться решил дочерью. И правильно - зачем мне четвёртый дом, тем более расположенный совсем не близко?

    Зрители и поклонницы, мечтающие увидеть очередное чудо в исполнении Обманщика Судьбы, вынуждены были разочароваться. Ближайший час я всячески расслаблялся - потягивал вино, лениво беседовал с графом.

    Центральный зал в северной части дома как будто сошёл с гравюр из средневековья. Гобелены на стенах, стёршиеся до монотонного серого цвета, старинное оружие на крюках, скрипучие деревянные двери. От фонтана в центре веяло сыростью и плесенью. Сеньориты де Фист пока не было видно.

    ...Я ждал уже минут десять. От запаха сырости и тихого шороха капель кружилась голова. Я опёрся о низкий бортик, сунул голову под струи. Прикосновение к склизкому мрамору только усилило дурноту. "Что-то не так", - мелькнула отстранённая мысль. И тут же на только что кипящей от брызг воде проступило лицо, чёткое, как в озере в тихую лунную ночь. Тугие струи по-прежнему барабанили в затылок, словно надеясь достучаться до заплывшего разума. Тщетно. Несколько секунд я смотрел на свое отражение в заколдованном водном круге, которое вдруг стало оскаливать зубы. Потом воротник хрустнул под моими - моими же, вынырнувшими из воды! - пальцами, брызнули медные пуговицы, вода коснулась щёк склизкими затхлыми ладонями. Потом тошнотворного запаха ил забился в ноздри.

    Я изогнулся, оттолкнулся ногами от дна. Вынырнул, фыркая и отплёвываясь, кое-как ухватился за какой-то выступ, вытянул непослушное тело из воды. Из груди рвался хриплый кашель напополам с водой и ругательствами.

    В луже под ногами смеялась полная луна, её сестра, более серьёзная, но не менее жёлтая, висела над головой. Стоп,... какая луна?! Я ошалело огляделся. Разум отказался понимать. Я оказался у озера, в саду у собственного дома.

    - Арвени!..

    Конечно, никто не отозвался.

    Дом скорбной оплывшей свечкой нависал над садом. Крыши не было вовсе, вокруг окон пронзительно-чёрные следы гари. Ветер подхватывал и нёс от крыльца рваные лохмотья пепла. Ближайшие деревья, лужайка перед домом и даже камни выгорели до черноты.

    Никого. Даже зов застрял в горле. Я сразу понял - выживших здесь искать уже поздно. Быстро... найти лошадь, гнать к дяде, в Лиско, потом обратно, с солдатами, - рассчитало подсознание. И всё-таки, как я здесь оказался?..

    Я не стал приближаться к пепелищу, а отправился к паре здешних друзей. Сеньоры де Валла и де Филиппо - вот у кого можно попросить помощи...

    Резиденция Розэ де Филиппо больше напоминала глыбу льда в центре городка. Точнее казалось, что городок вырос вокруг ледяной глыбы. Голубой камень в соответствующие дни сливался с небом настолько, что его можно было отличить лишь по отсутствию на нем облаков. Но здесь меня ждало разочарование. Ворота так и остались заперты. А сторож пригрозил разрядить в мою "бесовскую ночную лживую харю пару арбалетов".

    У де Валла ждал не менее холодный приём. Зато я узнал, что "Почтенный сеньор де Сицилио уже лет пять, как гниёт в земле. Славный был человек - но, увы, с кровниками не повезло"... Дальше сержант, которого я, к слову, очень хорошо знал, как и он когда-то знал меня по голосу и в лицо, слово в слово повторил угрозу слуги сеньора де Филиппо. Как будто сговорились.

    Пять лет значит, так? Кровники? И как это понимать? Особенно в свете того, что от всех я, так или иначе, избавлялся. Чаще всего они переходили в разряд должников, вечных для пущей гарантии.

    Все это, или что-то в этом духе, взбесившись, я громко высказал старому стражу. В ответ услыхал неясную брань и скрип натягиваемой тетивы...

    Город рассыпал на тысячи голосов проклятия вслед одинокому всаднику. Дорога на Лиско уползала в сторону, петляя меж холмов. Камни под копытами застучали глуше, а вечная городская пыль в воздухе сменилась на густой еловый запах.

    Хозяйство дяди изрядно выросло за те несколько месяцев, что я здесь не бывал. Дом обзавёлся ладными пристройками, а ограда забрала в свои объятья втрое больше территории, потеснив соседей.

    Впрочем, мне не отпустили времени на удивления. Дядя Арчибальд, едва услышав, что у крыльца его ждёт племянник, приказал спустить собак.

    Я еле успел запрыгнуть в седло - резвая кобылка, выменянная в трактире на посеребренный кинжал, рванула, прижав уши, вперёд.

    Ворота гостеприимно распахнулись за эту ночь лишь однажды, впуская меня, целого внешне, но смертельно раненого в душу, на фамильное кладбище. Уже без всяких эмоций я привалился к каменной плите возле усыпальницы. Прямо под собственным именем в конце солидного списка де Сицилио. Эта дикая картина показалась мне достойной кульминацией нынешнего безумного вечера. Пальцы скользили по имени, тщательно обводя каждую букву. Стирая последнюю надежду, что всё это мерещится воспалённому разуму.

    - Он на самом деле не умер.

    Я вздрогнул. Голос, пульсирующий и тихий, как шипение змеи, пронизал от кончиков волос до ногтей на больших пальцах ног.

    На фоне переплетения ветвей замер, зябко кутаясь в плащ, статный силуэт.

    - В склепе его нет. А он... он сейчас где-то далеко. Решил не связываться с наследством. Изрядно "сдобренным" кровью, надо сказать. Что ж, не нам его судить. А они его похоронили, им только в радость.

    Гоншуа, кладбищенский смотритель. Тяжело заворочалась прежняя оторопь перед этим сумасшедшим,... нет, всего лишь иным человеком.

    Он каким-то неуловимым движением запалил свечу, потемневшую от времени и чуть оплывшую, такую же, наверное, древнюю, как хозяин, и я увидел - Гоншуа не изменился.

    Перед глазами всплыла картинка из детства: тот же чёрствый и несгибаемый, будто вырезанный из дерева, силуэт. Его маленький подбородок гладко выбрит, череп туго затянут кожей, на затылке серебрятся остатки волос.

    Засмотревшись, я забыл, что лучше бы теперь укрыться от света.

    - Вот почему за тобой гонялись, - произнёс он после недолгого молчания. Подался вперёд, свеча в вытянутой руке словно бы танцевала вместе с пламенем.

    - Ты... это не ты.

    - Я - младший де Фист. Дамиан моё имя. Ты должен помнить меня, старик.

    Пламя подсветило улыбку, показавшуюся сейчас почти дьявольской.

    - Я помню. Правда, не тебя. Тот Дамиан сейчас где-то далеко...

    Я свёл брови.

    - Я помню, как заглянул как-то в твою хижину и увидел там какие-то пузырьки. Ты ведь ещё и алхимик?

    Мне было очень важно сейчас, чтобы в меня кто-нибудь поверил.

    - Что-то вроде этого, - кивнул кладбищенский смотритель. - Я не спорю. Ты это ты. Это трудно объяснить... та же природа, но ты другой.

    - Что это значит? Нас двое?

    Он поставил свечу на могилу, пламя разбросало по царству из листьев и камня янтарные драгоценности. Стало видно, что она на самом деле танцует, изгибает стан, пламя дрожит, то стихая до уголька, то разгораясь снова.

    - Уходи отсюда лучше. Та, что стегает розгами время и направляет его бег, не любит таких шуток.

    Я выдавил на лице ухмылку.

    - Она моя старая знакомая.

    - Тем более, - отрезал мой странный собеседник. - Значит, всё не случайно. Лучше тебе уйти отсюда.

    Я не сумел сдержать эмоций.

    - Не случайно? Что происходит? Почему меня не узнают друзья... де Валла, дьявол его побери, с которым мы только вчера пили коньяк, хотел пристрелить меня из мушкета!..

    Я замолчал. В голове появилась мысль, что судьба решила надо мной посмеяться. Мой странный собеседник тоже молчал.

    - Я помогу тебе, - наконец зазвучал его голос.

    - У меня нет денег.

    - Зачем мне здесь деньги? Просто надо, чтобы ты оказался как можно дальше от меня. Нельзя напоминать ей о том, о ком она забыла.

    Последние слова он произнёс каким-то особенным голосом, взвыл высоко в ветвях ветер, и побежали по спине мурашки. Что же он такое?..

    Да чепуха! Просто кладбищенский сумасшедший.... Однако что за диковинная у него свечка?.. Перед глазами всё плыло. Я вдавил ладонь в землю, мелкие камешки с болью забрались под кожу.

    - Моя кобыла осталась там...

    - Мои помощники смогут тебе её заменить. Их четверо, и у каждого по две ноги. Домчат в два раза быстрее.

    Откуда-то со стороны дороги подул ветер. Ноги стали деревянными чурбанами. Тем не менее я поднялся, когда из темноты появился странный силуэт, брюхатый, похожий на какое-то насекомое на четырёх шатких ногах. По бокам трепетали тряпочки-крылья. Когда это приблизилось, я, наконец, разобрал, что четыре ноги и тулово - люди с подобием паланкина, на которых на востоке возят вельмож. Их непомерно длинные и тонкие тела были облачены в невнятные халаты. Неестественно ломаными движениями они опустились на колени - не люди, а куклы. Полог всколыхнулся, приглашая внутрь.

    - Прости, мои друзья не умеют говорить, - сказал Гоншуа, - Куда тебя доставить?

    Я сглотнул и отдался на милость сумасшедших мыслей. Всё равно мир превратился в безумца, вращающего глазами без зрачков. Так почему бы не "посоответствовать" хоть немножко?

    - Отвезите меня к Дамиану де Сицилио, где бы он ни был.

    - Ты не стал убегать - хорошо.

    Я так и не смог выговорить "спасибо". Язык стал колючим, как куст в пустыне. Мир за шторой рванулся, деревья замелькали всё быстрее и быстрее, будто за спину каждому моему сопровождающему приделали крылья...

    Скоро я стоял посреди парка де Жорже. Те четверо сразу же исчезли, едва избавившись от ноши.

    Мои шаги замерли у задней двери. Я бывал в этом доме не единожды, а с чёрным входом связано очень много приятных воспоминаний, поэтому я уверенно отодвинул в сторону куст сирени и потянул за ручку.

    Внутри ничего не изменилось. Вечер ещё продолжался - сверху доносились приглушённые голоса, порядком размытые алкоголем и усталостью, натужное веселье и смех.

    По ступенькам я поднялся наверх, углубился в коридоры, долженствующие вывести к центральному залу в северной части дома. Предчувствия не обманули. Возле фонтана, от вида которого тут же подкатил к горлу желудок, я увидел Арвени. Он тоже меня заметил.

    - Господин!

    Я так обрадовался, что разом позабыл последние события, даже могильщика с его страшными помощниками.

    - Арвени, что здесь происходит? Все считают меня умершим. Ладно бы, умершим. Эти, с позволения сказать, "друзья" в упор не желают меня узнавать!

    - Мессир? Кажется, вы немного заблудились. Да и я обознался. Признал в вас моего... э, друга, вы очень похожи. И всё же позвольте полюбопытствовать, откуда вы знаете моё имя?

    В процессе этой весьма вежливой тирады я чувствовал, как все сильнее и сильнее дёргается веко.

    - Заплутали, говоришь?.. Обознался?

    Позади распахнулась дверь, и воздух колыхнулся под негромким хрипловатым голосом. Голосом, привыкшим повелевать, но научившимся сдерживать это желание.

    - Арвени, друг. С кем это ты беседуешь?

    Я обернулся. И уставился на того, из-за которого рухнула вся моя жизнь.

    Он, вернее я, отпустил бороду, аккуратную, но скрывающую нижнюю половину немного осунувшегося лица. Глаза ворочались в ямочках глазниц настороженно, кажется, это стало их обычным выражением.

    - Что вам угодно, сеньор?

    Я не ответил. С брезгливостью разглядывал стоящего напротив. Человек, подменивший меня, никак не мог сойти за того, владетельного и гордого, которого совсем недавно я имел честь видеть в зеркале. Позор.

    Арвени тем временем принял свой обычный вид верного слуги. Рука скрылась в складках одеяния, звякнула сталь. Кажется, он решил, что я раскрыл его господина.

    - Погоди, Арвени, - поднял руку мой двойник. - Ты... как такое возможно?

    Арвени невозмутимо пожал плечами.

    - Понятия не имею, сеньор. Может, ваш дальний родственник?..

    А вот меня трясло. Наработанная с детства маска невозмутимости слетела, обнажился комок злости и отчаяния. Шипящий сквозь сжатые зубы голос показался чужим:

    - Я не знаю, откуда ты взялся, и как занял моё место. Защищайся, шакал!

    Шпага вылетела из ножен, рассекла влажный и затхлый воздух. Шаг к противнику, левая рука перехватила плащ, чтобы в случае чего поймать им вражеский клинок. Как давно не представлялось случая повторить это движение из буйной юности... И в этот момент мир коварно распался, словно разбитое витражное стекло, сознание распласталось где-то на полу возле злополучного бассейна.

    - Достаточно, Арвени. Он никуда уже не убежит.

    Я разлепил веки, как будто намазанные клеем. С пространным изумлением обнаружил себя прикрученным к стулу в одной из мрачных подвальных комнат, точное количество коих в подземельях поместья, кажется, не знали даже слуги почтенного де Жорже. Да-да, в своё время меня угораздило побывать и тут!..

    Двое моих друзей, один из которых по определению я сам, конечно, были здесь же.

    - Чем ты меня так приложил?

    Арвени грустно посмотрел на меня.

    - Зеркалом... Ваша дуэль с моим господином могла привлечь нежелательное внимание. Покорнейше прошу простить, я лишь исполнял свой долг.

    Я вспомнил фамильное зеркало в массивной оправе, которое Арвени всё время таскал за собой на случай, если господин изволит причесаться и захохотал. Как видно, с обретением нового хозяина привычки слуги не слишком изменились. Злость испарилась. Какой уж тут праведный гнев, когда руки скручены за спиной.

    Сеньор де Сицилио-второй с хрустом разминал пальцы. Я с неприятным холодком подумал, что сам так делаю, когда на сердце неспокойно.

    - Надо успокоить нервы. Как считаешь, Арвени?..

    - Как скажете, сеньор, - лицо слуги застыло укоризной, руки же будто жили своей жизнью - наполнили из тёмной бутыли бокал. - Но мне кажется не стоит отягощать разум вином перед убийством. У вас не должны дрожать руки.

    Двойник посмотрел на меня.

    - Ему налей тоже. И отвяжи руку.

    - Благодарствую покорно, - ядовито сказал я. - Предпочитаю умереть в честном поединке, а не от этого пойла.

    Он не обратил внимания на мои слова.

    - Загляни в чашу. Что ты видишь?

    Глаза моего двойника лихорадочно блестели над чашей с вином, которую он поднес ко мне.

    - Уж яду я там точно не разгляжу, - продолжал гнуть я свою линию, принимая чашу в освободившуюся руку.

    - Посмотри.

    Я посмотрел. В вине отражались зеленоватые своды, старинная люстра. Но меня в отражении не было. Как не было и моего двойника.

    Он прочёл всё на моём лице.

    - Смотри-ка, Арвени, он тоже.

    - Что всё это значит?

    - Хочешь сказать, ты до этого не смотрел в зеркало?

    - Смотрел. Ещё вчера отражение было на месте. Как и весь остальной мир.

    - Весь остальной мир? Что это значит.... Так, давай по порядку. Объясни, откуда ты взялся.

    - Сеньор, - подал голос Арвени. - Время. Гости вот-вот начнут расходиться.

    - Да, верно. Нельзя упустить этот шанс.

    - Ты не будешь меня убивать? - бросил я вдогонку.

    - Сначала я послушаю, что ты скажешь, - он посмотрел на стоящего в дверях Арвени и уточнил, - после того, как увижу сердце де Жорже. Старые счёты, понимаешь ли, - он отвесил галантный поклон. - Это из-за него мне пришлось стать вот таким - шутом и посмешищем. А спасали меня все эти годы только мечты о расправе.

    Какие годы, хотел крикнуть я, у тебя их не было! Всё это было моё, кроме этой ужасной внешности. Такое впечатление, что худшая сторона вдруг нашла способ воплотиться в теле, да ещё украсть у меня жизнь.

    Хотел, но кричать всё это захлопнувшейся двери, по меньшей мере, глупо.

    - Ну и катитесь...

    Я швырнул следом кубок. Он жалобно звякнул, покатился по полу, разливая бордовую жидкость. Я с недоумением уставился на свою руку. Свободную руку.

    Конечно, этим занятым господам было сейчас немного не до меня, но чтобы педантичный Арвени забыл связать узника! Старику определённо пора на пенсию.

    Когда я появился наверху и влился в толпу зевак, представление как раз начиналось. Мой двойник прижал де Жорже к стене, словно симпатичную служанку в тёмном уголке. Дряблая кожа на шее страдающего от одышки графа натянулась под остриём кинжала.

    - Ты меня помнишь?! - дрожащим от ярости голосом вопрошал де Сицилио-второй.

    - Помилуйте, - сипел де Жорже, - вы ведёте себя недостойно дворянина. Давайте сойдёмся в дуэли...

    Он уже просёк, что имеет дело с кем-то из когда-то обиженных. А то и, того хуже, с одним из забытых кровников. А с кровниками лучше не шутить.

    - Дворянин? - хрипло рассмеялся мой двойник. - Я был дворянином, пока моим именем не украсили плиту фамильного склепа, а связанное с этим именем наследство не передали дяде! Впрочем, до него дело тоже дойдёт. И всё это благодаря тебе!

    - Но я... никогда...

    - Молчи. Ты не дворянин. После того, как на одном из твоих богопротивных балов устроил охоту на человека. С ружьями и собаками. Просто потому - я так думаю - что попросил всё тот же мой дядя. Ты, небось, и не помнишь, когда это было.

    Де Жорже помнил, судя по тому, как отхлынула от лица кровь и сжались судорожно толстые пальцы.

    - Ты умрёшь, как свинья, от этого ножа!

    Де Жорже далеко не тот, за кого стоит лишаться жизни. Но я не позволю тому, кто выдаёт себя за меня, пусть даже он искренне в это верит, рушить мой мир и убивать моих, чёрт возьми, должников!

    Я рванулся, какой-то моложавый сеньор кубарем полетел в сторону, его шпага будто сама прыгнула ко мне в руки. Двойник заметил угрозу слишком поздно. Движение ногой, и сапог оставил на его щеке грязный след. Де Сицилио второй отшатнулся, де Жорже на карачках, словно большой свин, ввалился в толпу.

    По зале прокатился шепоток.

    - Зачем ты вмешиваешься? - прокричал он, щупая раздувающуюся щёку.

    - Слишком многие мне в этом доме должны, и они не умрут! - рявкнул я.

    - Кто вы, сеньор? - выкрикнул де Жорже с безопасного расстояния. - Позвольте, я подберу вам достойного вашей храбрости секунданта!..

    И растеряно замолк. Тоже заметил сходство между замершими напряжённо друг напротив друга людьми.

    Я не стал отвечать.

    - В таком случае, я сначала покончу с тобой, - прошипел двойник. - Арвени!

    В глазах его читалось отчаяние загнанного в угол волка.

    Вынырнул откуда-то слуга, подал оружие. Кончики клинков слились в поединке.

    - Они не отражаются в зеркале... - выдохнул кто-то. Посмотрите туда.... Смотрите!..

    Я взглянул на зеркало, которое занимало почти всю стену справа. Нас двоих там действительно не было.

    - Призраки, - надсадно крикнул из толпы де Жорже. Одна из дам охнула и осела на пол.

    Толпа завыла на разные голоса, качнулась вперёд, потом назад, отстраняясь от шпаги моего двойника. Ногой он опрокинул стол, в суматохе бросился к выходу. Я последовал за ним.

    Откуда-то вынырнул священник, надрывно выкрикивая слова молитвы и потрясая зажатым в кулаке крестом, де Сицилио-второй проскочил мимо, едва не опрокинув святого отца.

    Догнал двойника я уже на крыльце и толкнул его в сторону сада. На небольшой поляне мы остановились, тяжело дыша.

    - Теперь, наконец, мы можем разрешить эту ситуацию.

    - Я потерял свою шпагу, - хмуро сказал он, - в нее вцепился какой-то сумасшедший из свиты этого борова. Пришлось оставить.

    Он сел прямо на траву, погрузил в ладони лицо. Я опустил клинок.

    - Бог от меня отвернулся. Я даже отражение своё потерял...

    Отражение!

    Как я раньше не догадался?.. Всё не случайно, как сказал старый Гоншуа, кладбищенский смотритель. Мир полетел кувырком с приходом двойника-отражения, от меня отвернулась фортуна, моя верная спутница. Возможно, она в недоумении смотрит сверху на столь схожих неудачников и гадает, кому из них подарить своё покровительство.

    Значит надо заставить уйти его обратно. Убить? Или...

    - Недавно я напился и вознамерился утопиться, - внезапно признался он. - В фонтане. Моя честь тоже иногда сходит с ума. Я, видишь ли, знаю, что ты подумал, когда меня увидел. - Двойник на миг поднял на меня глаза. Потом продолжил: - Меня вытащил Арвени. - На воду теперь не могу даже смотреть. А к вину, вот странность, тяга не прошла.

    Я уже знал что делать. Не мудрствуя лукаво, оглушил де Сицилио-второго ударом кулака.

    Скоро от поместья де Жорже, раздирая копытами ночь, неслись повозка, запряженная двумя лошадьми.

    Стук копыт стих у пожарища. Оставшиеся от дома стены почти неразличимы в темноте. В озере, как в зеркале, отражалось звездное небо.

    Я стянул с повозки мешок и опустил на сырые камни. Фыркнула лошадь, да закачалась с тихим плеском лодка, когда я перетащил в неё тело. Постоял немного, рассеянно ища взглядом границу между небом настоящим и отражённым. Сейчас всё закончится, - вертелось в голове, и я упивался этой мыслью.

    Потом вёсла упёрлись в густую, будто болотную воду, погнали нас по ночным небесам навстречу луне.

    Уже когда вода поглотила мой страшный груз, я вдруг увидел через расходящиеся круги светящиеся уютом и теплом окна своего дома. Совершенно целого! А в саду качали кронами яблони. Взгляд, мигом ставший тяжёлым и мутным, поднялся и уткнулся в чёрные пни рядом с гнилыми зубами-руинами.

    Над водой разнёсся хлещущий болью вопль. Под шумный плеск в городе завыли собаки, качнулась опустевшая лодка.

    Возьми меня обратно! Я хочу жить в этом зеркале, не хочу оставаться в этом страшном мире.... Не хочу.... С этой мыслью сознание угасло, словно свечка, под потоками холодной зеленоватой воды.


    46


    Шуваев М.А. Проект "Апокриф"   24k   Оценка:9.36*5   "Рассказ" Фантастика


    Михаил Шуваев

    ПРОЕКТ "АПОКРИФ"

    (Из материалов международной конференции

    "Метеоритная угроза: проблемы и решения")

    Стенограмма выступления нобелевского лауреата,

    Академика Российской Академии наук,

    члена лондонского Королевского общества,

    почетного доктора Принстонского Университета,

    члена научного совета Гренобльского политехнического института

    профессора А.И.Говорова.

    Монреаль, 25 апреля 2035 года

       Уважаемый господин Председатель,
       Уважаемые дамы и господа,
       Дорогие коллеги!
       Для меня большая честь принять участие в этой международной конференции и воспользоваться предоставленной возможностью, чтобы рассказать о проделанной Россией работе в рамках уникального проекта "Апокриф", который, хоть и известен мировой общественности, но на протяжении всех лет его реализации подробно в СМИ не освещался по вполне понятным причинам.
       Начну издалека, поскольку без подробного вступления некоторые аспекты проекта, о которых я скажу ниже, могут оказаться либо непонятыми, либо неверно интерпретированными. Постараюсь быть кратким.
       Итак, в 2029 году журнал "Нью сайнтист" опубликовал интервью с директором Паломарской обсерватории Филиппом Апдайком, в котором он привел некоторые результаты наблюдений астрономов, ставшие итогом многомесячной кропотливой работы всего коллектива астрофизической лаборатории. В частности, они просчитали траектории и скорость движения нескольких десятков тысяч средних и крупных астероидов, которые могут в обозримом будущем оказаться на пути Земли и угрожать человечеству. Как все специалисты и предполагали раньше, лишь полпроцента из изученных астероидов могут в той или иной степени рассматриваться как потенциально опасные и способные упасть на Землю. Честно говоря, я очень удивился цифре в полпроцента, потому что и она, на мой взгляд, крайне велика.
       Для присутствующих здесь журналистов, которые, я гляжу, скептически закачали головами, могу провести такую аналогию вероятности попадания астероида в Землю. Представьте себе, что вы охотник и зарядили свое ружье самой мелкой дробью дунстом, но поразить вам надо не утку или вальдшнепа с пятидесяти метров, а комара - со ста. Уверяю вас, у охотника в такой ситуации шансов попасть в крылатого кровососа в тысячи раз больше, чем у астероида столкнуться с Землей. Площадь Земли в двухмерной проекции, в 700 тысяч раз меньше площади Солнечной системы. Для наглядности бросьте на футбольное поле маковое семечко и получите схожее соотношение.
       Подавляющее большинство известных нам потенциально опасных объектов находится в поясе астероидов между орбитами Марса и Юпитера. Как вы, возможно, знаете, этот космический мусор либо образовался вследствие гибели гипотетической планеты Фаэтон, "разорванной" разновекторной гравитацией Солнца и Юпитера, либо наоборот, так и не "сложился" в полноценную планету в силу тех же обстоятельств. Фантастам, разумеется, больше импонирует первый вариант, предполагающий вселенскую катастрофу, на фоне которой можно писать яркими красками всё, что угодно.
       Но я несколько отвлекся. Еще некоторая часть астероидов находится в зоне облака Оорта, то есть за пределами орбиты Нептуна. Почему за орбитой Нептуна - восьмой планеты, а не Плутона - девятой, резонно спросите вы. Потому что несколько лет назад Плутон астрономами был лишен статуса планеты и понижен в должности до планетоида. Есть еще кометы, имеющие специфические орбиты, и некоторые из них приближаются к Солнцу раз в несколько столетий, а также метеоритные рои, сквозь которые с разной периодичностью (как правило, раз в год) проходит Земля - Леониды, Джеминиды, Ориониды и другие.
       Кроме этого, в космосе до сих пор болтается огромное количество "неучтенных" астероидов, которые еще только ждут своих открывателей.
       Вот, мы с вами и посчитали практически все камешки в небе, которые способны нам угрожать.
       Тут, казалось бы, можно и закончить: достаточно рассчитать скорость астероида, направление движения и - готово! Но не все так просто. Баллистика сама по себе очень сложная наука, а тут вмешиваются дополнительные факторы. Ну, посудите сами. Наша галактика Млечный путь удаляется от условного центра Вселенной со скоростью более полутора тысяч километров в секунду, Солнце вращается вокруг центра галактики со скоростью в двести пятьдесят километров в секунду, а Земля вокруг Солнца - со скоростью в тридцать километров в секунду. Этакий космический Мальстрем. Не забывайте и о других планетах, вращающихся вокруг Солнца. Такое количество факторов, моментов движения и скоростей, которые приходится учитывать при описании орбиты любого космического тела в Солнечной системе, приводит к тому, что расчеты далеко не всегда оказываются точными, а, как правило, приблизительными, или вероятностными в той или иной мере. Поэтому говорить об уверенном прогнозе столкновения астероида с Землёй даже за несколько месяцев до падения можно лишь с большой долей допуска или фантазии. Подобный расчет дело сложное и практически нереализуемое.
       Как бы там ни было, Филипп Апдайк сделал и опубликовал расчеты, которые и произвели некоторую панику не только в околонаучных кругах, но и в стенах некоторых почитаемых и уважаемых институтов. Многие бросились проверять и перепроверять расчеты баллистиков, и ваш покорный слуга в их числе, но каждый раз приходили к одному и тому же малоутешительному результату: астероид "Апокриф" диаметром более ста тридцати километров в 2035 году сблизится с Землей на критически малое расстояние менее одной тысячи километров. Это значит, что, скорее всего, он столкнется с Землей.
       Не берусь в точности предсказать, как действовали бы правительства стран в том случае, если бы Апдайк не опубликовал открыто свои расчеты, а доложил их правительству США в закрытом режиме, а Белый дом, в свою очередь, конфиденциально известил об этом тех, кого посчитал нужным. Но он их опубликовал, и начались мучительные и малопродуктивные размышления о том, как человечеству избежать надвигающейся напасти, что придумать, как действовать.
       Как грибы после дождя стали появляться самые разнообразные религиозные секты и объединения, к религии, как правило, не имеющие никакого отношения, но объединенные одним - желанием погреть руки на грядущем столкновении Земли с "Апокрифом". В программе нашего форума запланировано выступление хорошо мне знакомого и уважаемого профессора Митио Таку на тему "Социомоторика и психология "конца света". Думаю, что его сообщение будет, как всегда, невероятно информативным и содержать неожиданные аналогии и выводы.
       Ну, а что же наши инженеры, ученые, военные и службы спасения? Что они смогли предложить обществу в такой экстремально критической ситуации?
       Первым делом, конечно, зашевелились военные. Самым оптимальным вариантом избавления от непрошенного космического гостя они посчитали атаку термоядерными ракетами. Но раздробить кусок скалы размером в тридцать-сорок Эверестов - задача непосильная даже при условии объединения арсеналов всех ядерных держав. И дело не в том, что не хватит ядерной взрывчатки. Просто нет такого носителя, который доставил бы все эти гигатонны плутония на "Апокриф" единовременно и в точно рассчитанное место. Нанесение многочисленных слабых ударов вряд ли может привести к успеху. Только одиночный, но мощный удар. Как вы помните, под эгидой ООН МАГАТЭ провело три международные конференции, но члены ядерного клуба так и не смогли договориться о совместных действиях по разработке такой сверхбомбы и её ракетоносителя.
       Не придя к консенсусу по поводу создания общего ядерного зонтика, космические державы намного более вяло и еще менее результативно начали многосторонние переговоры по созданию огромных подземных поселений-убежищ, так называемых "бункерных городов". Однако и эта идея вскоре увяла. Расчеты показали, что падение столь массивного астероида спровоцирует такие подвижки земной коры, которые просто раздавят любые подземные сооружения. Многие страны отказались от подобных проектов и международное сотрудничество развалилось. Однако, как мы знаем, отдельные государства всё же построили на своей территории большие убежища. На города по своей вместимости они не тянули, а вот для спасения элиты были как раз. Но в целом, я повторяю, большинство отказалось от возведения крупных подземных сооружений. Они стали рассматриваться, скорее, как некое вспомогательное средство.
       И вот тут кто-то первый кинул идею: "Надо улетать со старушки Земли!" Возникал резонный вопрос по поводу того, куда лететь. И тогда американцы неожиданно быстро реанимировали свою программу "Аполло" и всерьез занялись проблемой переселения части населения США на Луну. На спутник Земли стали летать грузовые корабли НАСА, и на поверхности начал расти первый крупный лунный город. Практически никому, кроме англичан, не удалось "присосаться" к проекту, и выторговать для себя лимитированное количество мест в лунном городе, который окрестили "Мун Сити". Рассчитан он примерно на двадцать тысяч человек.
       Не отстали и китайцы. Хоть у них на Луне и не было никаких серьезных заделов, они начали с нуля и преуспели в своих трудах: их лунный город рос не по дням, а по часам.
       Активизировались итальянцы, французы, японцы. Ближний космос стал похож на улицу крупного города в час пик. Движение космических кораблей вокруг планеты и по маршруту Земля-Луна стало столь плотным, что пришлось разработать международную систему правил движения и сигнализации в околоземном пространстве.
       Но самое интересное решение приняли у нас в России. Кто-то вдруг вспомнил российскую марсианскую программу, которую давно забросили. Если кто забыл, то я напомню, что на Марсе в начале ХХI века Россия развернула научную станцию. Сначала дело шло хорошо - раз в полтора года менялись экипажи, и каждый новый привозил с Земли оборудование и материалы, которые позволяли постепенно расширять наше присутствие на красной планете. Если в первой экспедиции на Марс участвовало три космонавта, то во второй уже шесть, в третьей - десять. К тому времени, когда проект постепенно заглох из-за отсутствия ощутимых результатов и, как следствие, прекращения финансирования, марсианская станция "Грунт-3" могла принимать до... Но не это главное, я хочу сказать о другом. В рамках марсианской программы "Роскосмос" освоил выпуск космических кораблей очень большой вместимости, а несколько лет назад был разработан новый, революционный ракетный двигатель Буссарда, способный развивать скорости, сопоставимые со скоростью света. И вот в России задумались над тем, чтобы построить космический корабль... ну, такой, какие описывают во многих фантастических романах - корабль-город для межзвездных путешествий.
       Надо сказать, что такое решение проблемы со всех сторон виделось разумным и оптимальным. Дело в том, что подземные города-бункеры, как я уже говорил, вряд ли способны выдержать удар огромного астероида. Более того, не исключена вероятность того, что результатом столкновения станет выброс в околоземное космическое пространство огромного количества обломков, которые ударят по Луне и могут разрушить построенные базы даже на обратной стороне земного спутника. Нельзя сбрасывать со счетов и возможность схода Земли со своей орбиты, и тогда судьба Луны предстает в довольно туманном свете, да и вся Солнечная система может оказаться разбалансированной.
       Поэтому, взвесив все "за" и "против", российские ученые предложили вариант постройки гигантского корабля-ковчега на несколько тысяч человек. Спасти все население страны таким способом было невозможно: ресурсы и время определили крайне жесткие рамки. Страна реально могла построить два, от силы три корабля такого класса в сжатые сроки. Но мы и не ставили перед собой такой задачи, проектом "Апокриф" предусматривалось спасение элиты общества: политиков, ученых, инженеров, часть творческой интеллигенции. Но самое главное - детей, здоровых детишек, которые в будущем смогут дать генетически безупречное потомство. Собственно, все взрослые на корабле должны были в идеале играть роль педагогов, которые подготовят детей к продолжению полета, основным наукам и многому другому.
       Работа развернулась сразу по нескольким направлениям. На околоземной орбите спешно была сооружена гигантская конструкция, напоминающая верфь для строительства судов, вокруг которой начали собирать два колоссальных космических корабля, каждый размером с три супертанкера и вместимостью до десяти тысяч человек. На Земле развернулось строительство и реконструкция заводов и предприятий, на которых планировалось производить детали для звездолетов, и все необходимое для полета - консервированную еду, оранжереи для кислородовырабатывающих и плодоносящих растений и прочее. Были созданы правительственные комиссии по отбору генетически "чистых" детишек, и по составлению списков счастливчиков, которые через несколько лет смогут избежать страшной участи Земли и отправиться в большое космическое путешествие. Надо сказать, что для отбора кандидатов в полет нашими серьезнейшими институтами были разработаны четкие и предельно жесткие критерии, которым должны отвечать претенденты. И если такие категории, как, в первую очередь, дети, а также ученые, инженеры, военные, творческая интеллигенция и многие другие не вызывали никаких вопросов, то наличие чуть ли не на первом месте политиков и государственных деятелей меня, мягко говоря, озадачивало. Однако правительство нашло этому четкое и, на их взгляд, вполне логичное объяснение. Кто будет управлять всей общиной во время полета и на новой планете, в случае обнаружения таковой в ближайших звездных системах, спросили они нас, ученых. Мы согласились. Но уже тогда ко мне пришел один из вдохновителей проекта "Апокриф" и предложил внести в него некоторые изменения, на которые я и несколько моих коллег, после глубоких раздумий, согласились. Но обо всем по порядку.
       Как мы и предполагали, в процессе строительства кораблей стало возникать огромное количество проблем и вопросов, которые требовали решения. Замечу, что за время существования проекта "Апокриф" было защищено более сотни диссертаций и оформлено триста тридцать пять патентов на изобретения в различных областях, начиная от производства наноматериалов и заканчивая скоростным способом выращивания кислородной водоросли Хлореллы. То есть сам факт такой, с позволения сказать, ударной передовой общенациональной стройки способствовал интенсивной работе научной и инженерной мысли. Некоторые технологии имели без всякого преувеличения революционный характер. Думаю, они нам еще пригодятся.
       Наконец, через четыре года и пять месяцев оба звездолета, которые назвали "Константин Циолковский" и "Сергей Королев", готовились принять экипажи и пассажиров.
       Я вместе с другими членами научного директората прибыл для проводов. Обстановка была торжественная, но организована скромно и без лишней фанаберии, что никого не удивило. Часть населения страны - мизерная - навсегда покидала Землю, а остальные оставались один на один с надвигающейся вселенской катастрофой. Мимо меня прошли известные политики и бизнесмены, многие довольно преклонного возраста, что несколько удивило меня и провожающих. Был среди них и президент, который ранее громогласно заявил, что разделит судьбу со своим народом, однако чуть позже его пресс-секретарь пояснил, что президент получил колоссальное количество писем граждан, которые упрашивали его не оставаться, а лететь вместе с избранными. Дескать, его смерть не принесет никакой пользы, а руководить экспедицией можно доверить только ему. Президент не смог проигнорировать мнение народа.
       (Голоса в зале)
       Что? Вы спрашиваете, почему меня не было в числе улетающих? Отвечаю: я сам отказался еще на раннем этапе.
       Наконец, корабли медленно отчалили от титанического пирса и с ускорением в треть "же" стали удаляться. По старой традиции заиграл марш "Прощание славянки". Через четверть часа их позиционные огни слились с мерцающими бриллиантами звезд.
       Год спустя или три месяца назад связь с кораблями стала невозможной - они покинули и Солнечную систему и окружающее её облако Оорта. Большое космическое путешествие началось. Будет ли ему когда-нибудь конец, или нет - вряд ли мы это когда-нибудь узнаем. Может быть, они достигнут ближайшей звездной системы шестьдесят первой Лебедя, найдут подходящую планету и там останутся, а может, они уже погибли при столкновении с обломками астероидов, коих так много в космосе...
       Как бы там ни было секретная операция под названием "Апокриф" для нас с вами - оставшихся на планете - завершилась, и мы были обречены дожидаться неминуемой катастрофы, не в силах больше ничего предпринять.
       Но, как мы все знаем, буквально несколько дней назад астероид "Апокриф" прошел мимо Земли. Всего в нескольких десятках тысячах километров, но - мимо! Весь мир вздохнул с облегчением - не пригодились колоссальные бункерные города и поселения на Луне, казалось бы, зря покинули землю тысячи моих соотечественников. Но ожидание катастрофы, попытки найти выход из критической, смертельной ситуации, неизгладимо повлияли на всех нас и отразятся на будущем всей Земли. За эти несколько лет лихорадочной работы, когда все ресурсы, все силы и умение были направлены на решение грандиозной проблемы, мы с вами приобрели не только опыт работы в экстремальных условиях, но и произвели такой рывок в развитии производительных сил, которого не знала наша цивилизация со времен знаменитой научно-технической революции.
       Выявились, к сожалению, и наши слабые места: неспособность, даже перед всеобщей угрозой, объединиться, забыть хоть на время то, что нас разъединяет. Думаю, тут есть широкое поле для деятельности ООН.
       Ну, а теперь, самое главное.
       Как я уже упоминал несколько минут назад, на раннем этапе реализации проекта "Апокриф" узкой группе руководителей проекта пришлось принять непростое решение. Дело в том, что нам стало известно, что орбита "Апокрифа" изначально была вычислена неверно. Вернее, расчеты основывались на не достаточно полных и корректных данных об орбите и скорости астероида.
       (Шум в зале)
       Подождите, пожалуйста, подождите. Расчеты наших баллистиков учитывали последнюю на тот момент информацию с автоматического зонда "Уран-24", запущенного более семи лет назад и который волею судеб, покидая пределы Солнечной системы, оказался вблизи пролетающего астероида. Проведенная им телеметрия, позволила более точно рассчитать орбиту "Апокрифа", что мы и сделали и, как показало время, оказались правы.
       Мы не стали сообщать о новых параметрах движения астероида по нескольким причинам. Во-первых, наши расчеты тоже не были истиной в последней инстанции, а лишь уточненным возможным вариантом событий. Повторяю - возможным. А если бы мы ошиблись, а строительство звездолетов и объектов на Луне прекратилось? Сами понимаете... Во-вторых, научный и инженерный азарт неудержимо подталкивали нас к продолжению строительства беспрецедентных космических кораблей. Это был вызов человеческой мысли! И в-третьих... Мда-а-а...
       Значит так. Ни для кого не является секретом, что Россия в последние годы погрязла в коррупции, олигархическом угаре и преступности. Национальное достояние - нефть, газ, лес и многое другое в открытую разворовывалось чиновниками, олигархами и криминалитетом. Вся страна сидела на "нефтяной и газовой игле", промышленность деградировала, расслоение общества по доходам, образу жизни, образовательному цензу, занятости достигло чудовищных масштабов. И конца края этому видно не было...
       (Выкрики из зала)
       Что? Зачем я это говорю? Сейчас объясню. Несколько наших социологов, экономистов и психологов проделали колоссальную работу по изучению причин такого плачевного состояния страны и пришли вроде бы к тривиальному выводу: виновата в этом сама созданная система. То есть, кризис нашего общества носит системный характер, с чем трудно спорить. Но социологи пошли дальше. Они смоделировали ситуацию, при которой с наибольшей вероятностью возможен прорыв, переход от стагнации к развитию. Мы - я говорю о группе посвященных - внимательно ознакомились с результатами исследования и приняли решение выполнить условие, которое было необходимым и достаточным для реанимации и возрождения нашей страны. А условие было одно - полная смена людей на ключевых государственных постах и владеющих 90 процентами всех экономических ресурсов страны.
       Как нельзя кстати подвернулся астероид "Апокриф", и мы воспользовались оказией. Мы поспособствовали тому, чтобы в комиссию по отбору кандидатов вошли обычные, стандартные чиновники, не отягощенные высокими моральными нормами. Они, в полном соответствии со своим пониманием задачи и нравственными императивами взялись за отбор. Что мы получили в итоге? А в итоге мы получили то, что получили: вместо реальной молодой элиты общества и детей с безукоризненными генами - политико-номенклатурно-олигархический истеблишмент со всей челядью. Этого мы и добивались. И вот, почти два года назад, оба звездолета с этими "сливками общества" во главе с бывшим президентом, его администрацией, правительством и парламентом навсегда унеслись из нашей жизни, дав нам возможность воспользоваться шансом и начать реально строить нашу страну так, как этого хочет большинство, а не кучка зарвавшихся политиканов и денежных мешков. Результаты вы все можете наблюдать по нашим экономическим показателям - Россия за неполных два года вышла на первое место в мире по темпам экономического роста!
       А о том, что "Апокриф" пролетит мимо, мы узнали за несколько месяцев до начала реализации проекта.
       (Шум, выкрики из зала, редкие аплодисменты)
       Нет! Категорически отметаю все обвинения в том, что мы их послали на верную смерть! О чем вы говорите? Да и о какой смерти идет речь? Они сами себя выбрали пассажирами в это экзотическое путешествие. Деньги, мзда, угрозы, шантаж - всё пошло в ход лишь бы попасть с женой, любовницей, детьми и родственниками на заветный корабль. Они купили этот билет сами и без всякого принуждения, за взятки и "по блату", как у нас говорят. Видели бы вы, как они дрались за эти билеты!.. Так пусть теперь летают по всей Вселенной. Но одни, без нас. Мы тут, на Земле, сами теперь разберемся. А у них есть все, чтобы вести нормальную жизнь: еда, воздух, спортзалы, лаборатории, мастерские... Твори, работай - не хочу!
       Но вернуться назад они никогда не смогут, НИКОГДА. Наши инженеры об этом специально позаботились.
       Благодарю за внимание.
       (Выкрики: "Это неслыханно!", "Позор!", "Правильно!", "Виват, Россия!", "Долой!", свист, нарастающие аплодисменты. Часть зала встает. В первых рядах вспыхивает потасовка)
      

    Москва, апрель 2013 года

       NoМ.Шуваев, 2013
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       13
      
      
      
      

    47


    Бородкин А.П. Ноготок   33k   Оценка:9.53*6   "Рассказ" Приключения


    "Гладка шерсть, да ноготок востер"

    Русская поговорка

    Каменная городская стена высотою примерно в три человеческих роста. Городские ворота. Ворота заперты, поскольку время к закату. Приехавшие в Город, да запоздавшие люди устраиваются на ночлег. На лугу горят костры. Время от времени публика прогуливается в лесок неподалёку. Поодиночке или парами - зависит от надобностей.
    По дороге, вслед за телегой, тянется дюжина селян. Идут, чувствуется, долго. Один из путников сильно отстал. Высокий, крепкий он мог бы сойти за воина, если бы не выдающихся размеров живот, что путешествует впереди своего хозяина на целый шаг.
    - Эй, Беппи! - окликнул погонщик телеги. - Ты живой?
    Беппи (так звали высокого толстяка) махнул рукой и прохрипел: - Ну тебя к черту! - Он остановился, стараясь отдышаться. - Проклятый скряга! Я же просил подвезти!
    - Моя лошадка не выдержит такой поклажи!
    Погонщик хохотнул, в ответ Беппи показал выразительный жест рукой способный единомоментно передать все чувства обиженного человека.
    - Лошадка! - бурчал толстяк. - Лошадку он пожалел. Ирод. А я?
    Отдышавшись, Беппи побрёл к дубнячку. У первого же, отдельно стоящего дуба, Беппи остановился, обошел дерево кругом. Надолго задумался, потом обошел дуб ещё раз.
    - Ах ты, Боже мой! - Движенья толстяка сделались порывистыми. - Да что же это такое?
    В волнении, Беппи ещё несколько раз обогнул дерево и побежал на луг, туда, где отаборились остальные страждущие. С удивительным для своей комплекции проворством, толстяк метался между кострами, заглядывал в повозки. Он трижды был обруган и дважды получил крепкого пинка, пока осмотрел весь 'лагерь'.
    - Всё! Всё! - Беппи в изнеможении опустился у дуба, у которого начал поиски. - Я уже хочу есть, как стая волков. Завтра голод станет нестерпимым, и я... я пойду на преступление... а потом меня убьют... Конечно! Поймают и повесят! - Слёзы покатились по щекам. - Гибель неизбежна! - Беппи сидел и страдал. Беззвучно. Безутешно.
    Солнце совсем уже опустилось, лишь зарницей подсвечивая луг. На дороге показалась вереница из полудюжины телег, запряженных волами. Заканчивал процессию крытый фургон. Вдруг полог фургона отогнулся и на дорогу выпал парень. Аккуратно плюхнулся в дорожную пыль. Падая, он натягивал сапог на правую ногу. Левая нога обуви не имела.
    - Благодарю тебя! - Парень встал, отряхнулся и оправил одежду. Он склонил голову в благородном поклоне. - Благодарю тебя, о прекрасная незнакомка! Твоё имя не останется в моей душе, ибо я никогда его не знал! Зато у тебя останется на память мой сапог! Прими же и второй! - Парень стянул обувку, и, размахнувшись, зашвырнул вслед фургону.
    А к дороге, меж тем, трусил со всех ног Беппи.
    - Флип! Дружище, Флип! Как я рад тебя видеть! - Толстяк сиял. - Я думал ты меня бросил! Где ты пропадал?
    - Обстоятельства Би. Так сложились обстоятельства. Когда я узнал, что мельник едет в Город, я согласился ехать с ним. Не хотелось отвечать отказом на его приглашение.
    - А он тебя приглашал?
    - Ну-у-у... как тебе сказать... Во всяком случае, его жена не возражала.
    Друзья, обмениваясь похлопываниями и шутливыми тычками, направились к месту ночлега - одинокому дубу.
    - Заставил ты меня поволноваться, - начал Беппи, и тут же, без паузы, продолжил: - Жрать хочется немилосердно. Наверное, голод это самое сильное человеческое чувство. Если бы хоть один мужчина на свете был способен любить так же сильно, как я хочу есть...
    - То что?
    - То... - Беппи задумался. - Не знаю! Голос желудка заглушает все остальные голоса!
    - Понятно. - Флип опустил руку в карман и вынул скиффинг. - Держи! - Он шлёпнул денежку в ладонь толстяка. - Эту монету я свистнул у странствующего монаха.
    - Монаха? - Глаза Беппи поползли на лоб. - Как можно?
    - Не волнуйся, старина, - успокоил Флип. - Я предварительно исповедовался и получил прощение.
    - А-а-а! тогда другое дело.
    - Когда я убегал, монах кричал мне вслед: 'Потрать эти деньги на благое дело!'
    - Неужели кричал? - изумился Би.
    - Конечно нет. Не глупи! Монах не заметил, но если бы заметил, то обязательно бы крикнул. Я уверен. Как думаешь, накормить двух голодных молодых праведников, это благое дело?
    - Это самое благое дело, - Беппи сложил ладони и возвёл глаза к небу, - которое только возможно себе представить. Жать только, что на один скиффинг мы не сможем поесть, как следует.
    - Мы наедимся от пуза! - уверил Флип. - Только пойди и разменяй его на самые мелкие монеты, какие только найдёшь.
    Через некоторое время, Би вернулся с горстью медяков. Флип ссыпал их в кожаный мешочек и перевязал шнурком. Подкинул кошелёк на ладони. - Медные монеты звенят также как и золотые! Разве нет?
    Беппи пожал плечами: - На звон монет можно купить разве что аромат жаркого, едва ли мы наедимся запахом.
    - Завтра увидим, старина. А теперь давай спать. - Флип засунул руки подмышки и закрыл глаза. - Жениться на принцессе, - сказал он, зевая, - это будет потруднее, чем отобедать на один скиффинг.
    *
    Утром ворота распахнули и люди потянулись в Город. Телеги и повозки поворачивали на городской рынок, богомольцы и паломники устремились в городскую кирху. Какой-то подгулявший горожанин с испитым лицом и огромною дырой на кафтане, побрел домой, досматривать сны в мягкой постели. Многие заходили в трактир, что стоял неподалёку. Уж очень удобно он располагался.
    Беппи встрепенулся с первыми лучами, заёрзал:
    - Флип, ворота открыли, - Он тронул приятеля за плечо. - Наверное, и трактир уже открыт.
    Флип чуть приоткрыл один глаз.
    - Кухарка ещё дрыхнет. Подают прокисшую похлёбку и чёрствый хлеб. Квас вместо вина и вчерашние объедки.
    - Я бы с удовольствием размочил хлебную корочку в молоке! - Желудок толстяка издал звук, настолько похожий на человеческую речь, что Флип немедленно проснулся.
    - Кто это сказал?
    - Мой живот.
    Флип посмотрел на Беппи, на его живот:
    - Однако вы славно спелись. И всё одно придётся подождать. Пока поспеет жаркое и соберётся приличное количество народу. Иначе ничего не выйдет.
    Через пару часов Флип и Беппи торжественно вступили в город. Не мешкая, приятели направились в трактир.
    - Всем честным горожанам, - громко произнёс Флип ещё на пороге, - по кружке рома за мой счёт! Нас ждёт великий день!
    - Да здравствует Филиппус Генрих Кунигонда! - Пробасил за спиной Беппи.
    Заявление не произвело видимого эффекта. Повернулась пара лохматых голов, но уже через миг они опять уткнулись в миски.
    - У тебя деньги-то есть? - Хозяин трактира окинул посетителей с ног до головы, увидев босые ноги Флипа, он усмехнулся. - Филиппус Хренрих как там тебя! Бесплатную похлёбку мы раздаём по пятницам, а сегодня четверг, так что приходи...
    Ни слова не говоря, Флип выхватил из кармана кошелёк и бросил его на стойку. Монеты звякнули и на этот малиновый звон повернулись теперь все головы в трактире. Даже треногий пёс в углу насторожился. Трактирщик потянулся за мешочком, но, с ловкостью кошки, Флип изогнулся и сцапал кошелёк.
    - По кружке рома всем посетителям трактира! - Теперь это звучало как приказ. - Мне и моему другу два больших ломтя мяса. И не пережаривайте.
    - А ещё мне бараньих рёбрышек побольше, и стопочку лепешек с пол локтя высотой.
    - И пошевеливайся там! - прикрикнул Флип на кухарку.
    Разлили ром по кружкам, принесли мясо и кукурузные лепешки. Трактир загудел, как улей в медосбор. Приятели вгрызались в мясо, довольно переглядываясь. 'Что я говорил?' - поднимал бровь Флип. 'О, Господи! если ты задумал погубить нас, сделай это теперь, когда в моих руках эти дивные рёбрышки!' - Отвечал взглядом Беппи.
    Ещё два раза Флип поил почтенную публику ромом, и дважды трактир взрывался воплем 'Слава благородному Филиппусу!' Наконец, Флип проглотил последний кусочек мяса и тяжело отвалился на спинку стула.
    - Кажется нам пора. - Он сказал это вполголоса, для Беппи. - Когда начнётся заварушка, ступай на выход. Мигом. В драку не ввязывайся.
    Беппи посмотрел на горку лепешек, трагически кивнул.
    Флип повернулся, пошарил по трактиру глазами и, выбрав пышногрудую брюнетку, долго смотрел на неё. Потом перекинулся парой фраз с трактирщиком, и опять уставился на брюнетку. Особое внимание он уделял грудям женщины. Сосед брюнетки слегка занервничал. Насмотревшись, Флип что-то негромко произнёс, и мужики за соседним столиком расхохотались. Теперь и они поглядывали на девушку. Спутник дамы не выдержал и подошел.
    - Я пил ром за твоё здоровье, парень, но это не повод пялиться на мою жену!
    - Я пялился? - искренне изумился Флип.
    - Ты пялился!
    - Погоди, значит пялился? Как я это делал? Вот так? - Флип прищурился и пристально посмотрел на девушку, как смотрят далеко в море. Даже ладонь козырьком приложил. - Или вот так? - Теперь Флип стянул глаза к переносице, склонил голову и смотрел, как робкий влюблённый смотрит на предмет своих возжеланий.
    - Ты издеваешься? - Обиженный муж вскипел, он рубанул рукой над столом, намереваясь, очевидно, смахнуть кружки.
    Оба, и Флип и Беппи мигом их подхватили, и ром не пострадал. Удар приняла на себя лепёшечная башенка. Кукурузные лепешки полетели по трактиру, равномерно орошая всех на своём пути: они плюхались на затылки, на лбы и на плечи посетителей. Трактир замер, а уже через миг задвигались все стулья разом. Обиженный уцепил Флипа за ворот, притянул, правая рука мужчины отошла в сильном замахе. 'Мама!' - Подумал Беппи и зажмурился.
    - Погоди! - Завопил Флип. - Дай я сниму очки!
    Обиженный оторопел. Даже кулак опустил.
    - Какие очки? У тебя нет очков.
    Флип ловко поддел стул, и тот, падая, острым углом долбанул мужчину в ступню.
    - А-а-а-а! - завопил мужчина.
    - А-а-а-а! - завопили посетители трактира, набрасываясь на обиженного.
    - А-а-а-а! - завопил Флип и бросился наутёк.
    Побег оборвался так же внезапно, как и начался. У дверей караулил хозяин трактира. Он схватил беглеца, ловко завернул руку за спину, а к горлу приставил нож.
    - Провести меня хотел, мерзавец? Не ты первый. - Хозяин говорил без особой злобы. Он хотел вернуть свои деньги. Репутация брюнетки или помятые бока её мужа его не интересовали. - Доставай золотишко, проходимец или я накормлю свиней твоими потрохами.
    Из трактира выполз Беппи. Увидев своего друга с ножом у горла, он перекрестился и тихо застонал.
    - У... у меня нет!
    - Что за шутки? - Трактирщик опустил нож, стал шарить по карманам. Нашел кошель, вытряхнул содержимое. Медяки затанцевали по доскам настила. - Ах ты... ах ты... сукин сын! - Опешил трактирщик. Посетители этого почтенного заведения частенько пытались улизнуть не заплатив. К этому хозяин привык, но вот чтобы так!.. заявиться в трактир вовсе без денег - это было впервые.
    - Ах ты, сын осла!
    Трактирщик распалялся медленно и зло, он опять схватил нож. Дело могло закончиться плохо.
    Мимо трактира маршировала группа солдат во главе с офицером.
    - Господин капрал! - выкрикнул Флип. - Господин капрал!
    Солдаты остановились.
    - Какой я тебе капрал? - Командир подошел ближе. - Очумел? Я бригадир гвардейцев его величества!
    - Тем более, господин бригадир, на ваших глазах происходит чудовищное преступление.
    - Преступление? - Удивился офицер. - Тебя ещё не зарезали. А когда зарежут, это не будет слишком большим преступлением.
    - Я не про это господин бригадир. Прикажите трактирщику отпустить, и я всё объясню.
    Офицер сделал знак, и трактирщик убрал нож. Флип живо вскочил, отряхнулся. Из-за пазухи он достал свёрнутый трубочкой плакат. Развернул. На плакате было изображено чьё-то лицо, и надпись снизу обещала тысячу золотых тому, кто поймает этого почтенного господина.
    - И что? - спросил бригадир. - Кто это?
    - Это я! - ответил Флип.
    Офицер подошел ещё ближе, посмотрел Флипа, на плакат, снова на Флипа. Нет, это очевидно были два разных человека.
    - Ты в уме? Это совсем не ты! Он лохматый.
    - Я постригся.
    - С усами.
    - Цирюльник сбрил усы.
    - У него глаза не такие и лицо круглое.
    Флип нахмурил брови, надул щёки. Лицо приобрело несколько шизиковатый характер.
    - Всё равно не ты! - Решил бригадир.
    От группы гвардейцев отделился сержант, старослужащий и авторитетный.
    - Возьмём его, бригадир. - Сказал сержант.
    - Зачем? Это же не он.
    - Он или не он, какая разница? - Рассудил сержант, - Если за него дадут тысячу золотых, то пусть он будет хоть трижды не он.
    - Думаешь?
    - Уверен!
    - Хорошо. - Офицер принял решение. - Этого с плакатом взять. Трактирщику десять палок!
    - За что? - Возопил бедный трактирщик.
    - Чинил препятствия правосудию!
    - А я? - робко спросил Беппи.
    - За тебя сколько дают?
    - Н-ничего н-не дают.
    - Тогда пшел вон! Чтоб больше я тебя не видел!
    *
    Окраина города, узкая улочка. С одной стороны глухой забор, с другой - стена городской тюрьмы. Маленькие квадратные окошки забраны решетками. Беппи плетётся по улочке, время от времени поднимая голову и окликая "Флип!.. Флип!". Беппи устал, его возгласы всё больше напоминают мяуканье. Из окна на втором этаже высовываются руки.
    - Я слышу голос моего друга Би? Или слух обманывает меня?
    - О, хвала всевышнему! - Беппи опустился прямо на мостовую. - Я нашел тебя Флип.
    - Как дела дружище?
    - Плохо. Хуже некуда. Последний раз я обедал позавчера.
    - Ужас! Это может прекрасно отразиться на твоей фигуре!
    - Шутишь? - Би горько усмехнулся. - За обед мне пришлось отдаться этому варвару! Этому еретику! Он отрезал...
    - Как? - Перебил Флип. - Неужели твой малыш Би-би стал короче?
    - Тьфу! Типун тебе на язык! Я продал башмачнику голенища своих сапог!
    - Отлично Беппи. Выкинь их вовсе, как я и мы станем путешествовать налегке.
    - Опять шутишь? Твои шутки довели тебя до тюрьмы... а меня до голодной смерти, и даже теперь ты не хочешь остановиться!
    - Выше голову, Би! Мои шутки здесь не причем. Судьба ведёт нас извилистым путём, но в конце этой дороги - счастье. Эти несколько дней я много думал. Никогда в жизни я столько не думал. Тихое место, приятное общество и умеренная пища - что ещё нужно для размышлений? В тюрьму обычно сажают преступников...
    - И остряков, - прибавил Беппи.
    - Это реже, - согласился Флип. - Однако добропорядочные граждане тоже нуждаются в антрактах. Им тоже нужно сесть и подумать! Будь моя воля, я бы каждого жителя этого города посадил на неделю в тюрьму!
    - Мы и так в ней сидим. Все, за этими зубцами городских стен, как в тюрьме. - Буркнул Беппи. Громко спросил: - И что ты надумал?
    - Я пришел к выводу, что мы идём с тобой не туда. И не затем.
    - Мудрый вывод! А куда мы должны идти ты не сообразил?
    - Нет, Беппи. К сожалению нет. Я думаю, судьба даст нам знак. Подскажет, как-нибудь. Я верю в это, а ты?
    - Я верю в кружку доброго вина. В гуся фаршированного яблоками. Охотно верю в красивую девушку и тёплую постель, а ещё...
    - Зачем же ты пошел со мной, дружище? - Спросил Флип и сам ответил. - Потому что тебе на роду было написано стать приятелем самого весёлого человека королевства! И не волнуйся, раз провидению было угодно оставить тебя без обеда, а меня запихнуть в тюрьму, оно позаботится вытащить нас.
    Беппи оглянулся по сторонам, хихикнул:
    - Что-то я не вижу здесь ангела, что собирается нас спасти.
    В этот миг вдалеке раздался трубный глас и глашатай прокричал: "Слушайте! Слушайте! Королевский указ!"
    - Это он, Беппи! - Флип хлопнул в ладоши. - Это звучат его шаги! Слушай внимательно!
    "Храбрецу, который победит чудовище-Голиафа король отдаст в жены принцессу! Спешите воины, смельчаки и безумцы... в смысле безумные смельчаки спешите! Рука принцессы за голову Голиафа!"
    - Ты слышал Беппи? Рука принцессы за голову Голиафа - это выгодный обмен! Беги скорее, запиши меня, пока какой-нибудь рыцарь не убил Голиафа!
    - Ты спятил, Флип? Рыцарей давно уже не водится в наших краях, да и какой рыцарь в здравом уме станет сражаться с Голиафом?
    - Этот рыцарь я! А ты мой оруженосец, посему я повелеваю тебе немедленно внести моё имя в список претендентов!
    Беппи нехотя поднялся, водя пальцем, пересчитал окна тюрьмы, запомнил нужное.
    - Он обезумел! - Бурча под нос, толстяк пошагал на городскую площадь. - Дюбнулся! Спрыгнул с катушек! Это ясно, как божий день! Драться с Голиафом из-за какой-то принцессы? Он и не видел-то её ни разу. А вдруг она рябая? Или нос имеет, что ручка у кувшина? Или храпит во сне? - Би хохотнул, представляя себе храпящую девицу с крючковатым носом.
    Подтрунивая над своим другом, поминутно оглядываясь на горожанок - очевидно сравнивая их с воображаемой принцессой, - Беппи пришел, наконец, к "призывному пункту". Трубадуры составили инструменты аккуратным рядком, сами играли в кости неподалёку. Пустой жбан валялся тут же. За столиком, покрытым атласным сукном, сидел герольд. Голова этого малого сильно сужалась к макушке и оттого напоминала грушу.
    - Хм. - Беппи бочком подошел ближе. Он оробел. - Здравствуйте.
    Герольд не ответил. Даже бровью не повёл.
    - Доброго вам дня! - Сказал Беппи чуть-чуть погромче.
    Нет ответа. Тогда Би подошел вплотную, помахал рукой перед лицом королевского герольда.
    - Да он спит! - Поразился Беппи. - Спит с открытыми глазами!
    - Кто спит? Я? - Герольд имел неожиданно высокий, звонкий голос. Впрочем, именно такой голос обязан иметь королевский глашатай. - Что ж? Немудрено. Умаялся.
    - Много желающих?
    - Невпроворот. Тоже хочешь расстаться с жизнью... в смысле поучаствовать? - Герольд оглядел Беппи. - Голиаф будет рад.
    - Не я, - смутился Би. - Мой друг хочет попробовать...
    - Как ты сказал? - Герольд подался вперёд. - Я не расслышал, кто кого хочет попробовать?
    Смех королевского герольда долго звенел над площадью, поднимая в синеву голубей и плескаясь на каменной мостовой хрустальным потоком.
    *
    Королевский дворец. Тронная зала. К трону придвинут столик, за которым король и королева играют в карты.
    - Четыре.
    - Три. Козырь.
    - Пять.
    - Шесть.
    - Пять.
    - Опять?
    - Опять.
    - Восемь.
    - Валет.
    - Дама.
    Внезапно король бросил карты, начал сновать руками по трону. Крикнул:
    - Скорее кипяток!
    Королева метнулась куда-то в сторону, принесла кувшин.
    - А, чёрт! - Король сунул пальцы в кувшин. - Вода совсем холодная. Не пойму, мы их морим или купаем?
    - Дёгтем лучше.
    - Дёгтем нельзя. Будет вонять.
    Королева сделала полунеприличный жест и красиво упала на диван.
    - Чёрте что! Вместо того чтобы подумать о наследнике, мы охотимся на клопов!
    - Трудно думать о наследнике, - возразил король, - когда в самый ответственный момент твои чресла атакует кровопийца.
    Королева махнула рукой, мол, настоящего мужчину это не остановит. Король продолжил:
    - И потом, мы никак не можем устроить судьбу нашей дочери!
    - Всё ваша семейная робость! - Едко заметила королева.
    - Скорее ваша семейная красота, - парировал король. - Неземная.
    Вошел камердинер, объявил: - Начальник тайной канцелярии с докладом!
    Король сделал вялый знак "Разрешаю", и начальник тайной канцелярии вошел. Королева тихонько ускользнула из зала.
    - А, Риккерт!
    - Ваше величество!
    Мужчины поздоровались, пожали друг другу руки, будто давно не виделись.
    - Как дела в королевстве? - Осведомился король. - Ничего не изменилось со вчерашнего дня?
    - Всё стабильно, ваше величество.
    - Замечательно! - Король и начальник канцелярии, прогуливаясь, пошли вокруг залы. - Что казна?
    - Пуста, как турецкий барабан.
    - Армия?
    - По-прежнему без жалования. Не реагирует на приказы генералов.
    - Народ?
    - Ропщет.
    - Очень хорошо! Очень! Если вдуматься, какова историческая роль народа? Отвечаю: роптать. Иными словами создавать напряжение. Другого от них и не нужно. Что Голиаф?
    - Безобразничает, ваше величество. Совсем близко к Городу подобрался. Мужиков прибивает, а баб в логово тащит!
    - Оказия! А зачем? Зачем тащит?
    - Жрёт. Зачем же ещё?
    - Мерзавец! - Убеждённо заключил король.
    - Не то слово.
    - А вот хорошо бы вокруг этого Голиафа сплотить народ! - Внезапно пришла мысль. Король сощурился и поднял вверх указательный палец. - Вокруг борьбы с Голиафом, конечно. Сделать из него национальную идею... все на борьбу... сплотимся, объединим мысли и желания в единый кулак. В таком ключе. Как думаешь, Рикки, получится?
    Риккерт неопределённо пожал плечами:
    - Сложно сказать... народ он такой... непредсказуемый.
    - Что же в нём сложного?
    - Да вот буквально сегодня мне докладывают, что один хулиган - он в тюрьме сидит, - нарисовал на стене ваше величество. Да не просто так, а со свиным рылом.
    - Таки со свиным?
    - Именно что со свиным.
    - А портрет похож?
    - Как две капли.
    - Талантливый сукин сын. - Король усмехнулся. - Жаль, но придется повесить.
    - Никак не возможно. Он единственный вызвался сразиться с Голиафом.
    - Да? - Король не ожидал такого поворота, он поднял брови, долго размышлял. - В конце-концов, если его прибьет Голиаф... даже лучше, Городу сейчас нужны мученики. Мёртвый герой всегда лучше живого. Привези-ка ты мне этого удальца во дворец. Я лично переговорю.
    - Уже! - Начальник тайной канцелярии сделал знак камердинеру, гвардейцы ввели Флипа.
    Король поцокал языком: "Однако, неказист", но не стал спешить с выводами. Голиаф это дело государственное, а пристроить дочку совсем другая головная боль. Отцовская забота.
    - Что же ты, безобразник, меня со свиным рылом нарисовал? Где у меня рыло? - Король посмотрел в зеркальце, пощупал нос. Остался доволен.
    - Ваше величество, это удивительная история!
    - Расскажи!
    - Дело было так. В тюрьме кормят плохо, и я, чтобы заключенные не роптали, решил нарисовать на стене сочного, аппетитного поросёнка.
    - Духовной пищей подпитать? Умно! Хвалю!
    - Начал с главного - нарисовал пятачок, - продолжал Флип, - стал рисовать дальше и чувствую, из-под угля невольно проступает лик вашего величества! Как-будто ангелы небесные водят моей рукой!
    Король и начальник канцелярии переглянулись, Флип продолжал:
    - Я испугался, и хотел исправить портрет, да только заключенные меня отговорили. Убедили, что так даже лучше.
    - Чем же? - Спросил Риккерт, он подошел и шепнул Флипу на ухо: - Подумай, прежде чем ответить!
    - Это же замечательно, когда народ и любит, и возжелает своего короля!
    Король расхохотался, искренним простым смехом, которым смеются дети и продавцы индульгенций.
    - Ты шустрый малый! - Король потрепал парня по плечу. Подумал: 'Весёлый зять - это хорошо. Жаль будет если его Голиаф... того'. - Вслух сказал: - С Голиафом решил сразиться? Храбрец!
    - Я это... - Флип замялся. - Как бы это сказать...
    - Струсил. - Подсказал Рикки.
    - Если бы! Кабы струсил!.. Понимаете папа...
    - Не торопи коней! - зло прошипел Риккерт.
    - Можно мне того... не жениться? - Выпалил Флип. - Я согласен победить Голиафа, только без принцессы.
    - Ну, знаешь! - Король набрал полные лёгкие воздуху и, от возмущения, не мог выдохнуть! - Это ты через чур! Когда меня с пятачком, это одно, это я готов простить, но принцесса!
    - Один момент ваше величество! - Риккерт взял Флика за локоток, отвёл в сторону. - Ну-с, чем нам принцесса не угодила?
    - Я пока сидел в тюрьме всё думал... принцесса это замечательно, но очень скучно.
    - Не понял?
    - Да эти манеры придворные. Пива не выпей, с друзьями на гулянку - невозможно. Туда нельзя, сюда неприлично. Я уже не говорю чтобы какой-нибудь симпатичной девушке за грудь подержаться! Морока одна и скандал!
    - А фрейлины?
    - Фрейлин принцесса выбирает! Кто же симпатичных выберет мужа искушать?
    - Незадача! - Риккерт оценивающе оглядел Флипа. "Не прост парень, ох не прост. Да и я не только лыком шит, поглядим, кто из нас посмеётся последним". - Я оценил твою шутку, парень. Теперь давай начистоту.
    - Какой из меня принц? - Флип развёл руками. - Я не приживусь во дворце, а принцессу не примут в моём доме. Мы не пара. Соловей с вороном не споётся.
    - Понятно. И чего ты хочешь в награду за Голиафа?
    - Не знаю... хоть... хоть жареного барашка или поросёнка на вертеле! Или, лучше всего, копчёный телячий окорок. Путь Беппи порадуется.
    - Кто есть Беппи?
    - Мой друг.
    - Хорошо. Давай так: ты от принцессы не отказывайся, мало ли как обернётся? А харч на дорогу я вам устрою.
    - Не обманешь, дядя? - Флип хитро посмотрел на начальника тайной канцелярии. - Я ведь сбегу!
    "Куда ты денешься, красавчик? Если бы можно было сбежать, я бы первый утёк". - Риккерт дружелюбно улыбнулся. В слух сказал: - Честное слово! Клянусь!
    *
    Позднее утро, солнце почти в зените и жарит немилосердно. По просёлочной дороге идёт Флип, свистит какую-то мелодию. Позади Беппи катит тачку с бочонком рейнвейна.
    - Флип! - Просительно окликнул Би. - А, Флип! Давай по кружечке? Ноги не идут!
    - Вино нужно заслужить! - Отвечает Флип, однако останавливается. Беппи вынул пробку, Флип подставил кружки. Наполнили раз, затем ещё раз. Не сговариваясь, друзья направились к ближайшему дереву у дороги.
    - Как мы теперь, Флип? Боязно мне. Пошли домой, а?
    - Теперь? Когда все главные герои на сцене, а зрители ждут развязки? Ни за что на свете!
    - Какие герои? Опять шутишь?
    - Ты, к сожалению, статист в этой пьесе, Би, но многие зрители дорого бы дали, чтобы занять твоё место. Смотри. - Флип бросил на землю камушек, подвинул его прутиком. - Это Голиаф. Видишь, какой он большой и страшный. Второй камушек - это я. Красивый и блестящий. Третий камушек, это принцесса. Автор решил, что в финальном акте на сцене должны остаться только два камушка.
    - Ну да, Голиафа нужно убить. Разве мы не за этим идём?
    - Конечно нет, Би! - Воскликнул Флип. - Я не убийца, ты это прекрасно знаешь, а Голиаф не сделал мне ничего дурного. И потом что это за весёлая пьеса с убийствами?
    - Так что же нам делать?
    - Вот что. - Флип подвинул камешек "принцесса" к камушку "Голиаф" и сыграл губами свадебный марш. - Я сосватаю принцессу за Голиафа. Смекаешь? - У Би от изумления рот открылся. - Нейтрализуем Голиафа семейным счастьем, и девицу пристроим! А, главное, мы с тобой останемся свободными!
    - !!!
    - Задумка, брат, это ещё ничто! Мудрено провернуть такое дельце, для этого нужна сноровка!
    *
    Пещера Голиафа, просторная, сухая. Послеобеденное время.
    Беппи - к его величайшей радости, - остался снаружи, Флип вошел в пещеру.
    - Гостей принимаете? - Парень храбрился, но голос его дрожал осенним листом.
    Флип пригляделся, в глубине пещеры мерцал огонёк свечи, на огромных размеров кровати спал Голиаф.
    - Да у него сиеста! - едва Флип это произнес, мимо его головы пронёсся камень и врезался в стену. Брызнули осколки.
    - Е-гей! - возопил Флип. - Держи себя в руках, дубина! Я - сват! А сватья под эгидой римского папы. Слыхал о таком?
    - Под чём ты? - пробасил Голиаф.
    - Под... неважно! - От страха Флип приобрёл сверхъестественную наглость. - Быстренько поднимайся и приводи себя в порядок. Разговор есть. - И, понизив голос до интригующего шепота, прибавил: - Важный!
    Через некоторое время, Флип и Голиаф сидели за одним столом. Вернее сказать сидели разделённые столом.
    - Пришел я, братец, устроить твоё счастье. - Бодро начал Флип.
    - Что это значит?
    - Жениться тебе пора, вот что!
    - Зачем?
    - Как зачем? Что за глупые вопросы? Живёшь в пещере, бардак везде, пол не мыт, паутина по углам... - Перспективу перебраться в королевский дворец Флип пока придерживал, решил сделать её решающим козырем.
    Голиаф оглядел своё жилище, что-то изменилось в его взгляде, он стал примечать вещи, на которые ранее не обращал внимания.
    - Да-а, как-то неуютно... мне, понимаешь всё время некогда... дела с утра до вечера... работа.
    - Вот я тебе и говорю, женись!
    - Не хочется. Жена какая-то... зачем?
    - Как зачем? Образ жизни будешь вести. Какао по утрам пить!
    Голиаф поперхнулся, долго кашлял.
    - Нет, я как-нибудь сам проживу.
    - Я вижу ты убеждённый холостяк? - Глаза свата хищнически сощурились, он повернулся и выкрикнул наружу: - Беппи! Закатывай!
    Беппи, косясь и дрожа, вкатил бочку. Рейнвейн разлили по кружкам. Выпили.
    - Пятно вот на рубахе, - продолжал своё дело Флип. - Пуговица оторвана. Дыра на брюках. А, вот представь себе, возвращаешься ты вечером, а дома тебя ждёт такая... хорошенькая. Первое подаёт и второе. Компот. Не желаете стопочку рома или кружечку вина? Дома чисто, на столе скатерть...
    Во время этого монолога Голиаф поворачивал голову, невольно представляя, как преобразится его жилище, и что-то туманно-розовое стало появляться в его очах. Флип это заметил и наддал, предварительно наполнив кружки:
    - Вечером вы садитесь на лавочку, на закат любуетесь, а в твоей руке пухленькая такая, белая ручка.
    - Хорошо бы! - Голиаф мечтательно зевнул. - Очень мне нравится, если рядышком сидит хорошенькая дамочка.
    Хмель незаметно проникал в кровь, туманил сознание. "Симпатичный мужик этот Голиаф", - думал Флип, а Беппи, растрогавшись, подошел и потрогал здоровяка.
    - Хорошенькая, и чтобы ручки такие... - Продолжал фантазировать Голиаф.
    - Да что там ручки, дружище! - Флип подсел ближе. - У них чего только нет, у этих дамочек. Ручки, глазки, ножки! Болонку какую-нибудь себе заведёт, вязание-рукоделие, на клавесине играть станет...
    Некоторое время сидели и вместе придумывали счастливые сценки семейной жизни. Не забывая перемежать сказанное выпитым. Беппи, совсем осмелев, спросил:
    - Так ты людей что... не ешь, что ли?
    - Конечно нет! - Фыркнул голиаф. - Чего я враг своему здоровью?
    Услышав это, Би потребовал поцеловаться с Голиафом, и был троекратно расцелован.
    - Всё же, - тревожная мысль заскочила в пьяную голову гиганта. - Неожиданно это. Вот живу я себе один, живу... и, вдруг, р-раз! Женатый. Неожиданно!
    - Чудак, а как по-другому? Как ты по-другому детишек заведёшь?
    - Детишек? - Об этом Голиаф не думал.
    - Читаешь ты вечером газету, а тебе на колени забирается такой пострелёнок. Малёк такой, шмакодявка, а как две капли воды на тебя похож. За нос тебя треплет и лопочет "Папуля! Па-апоська! Папусик".
    Флип так правдоподобно скопировал детский лепет, что слёзы брызнули из глаз Голиафа.
    - Женюсь! - Гигант тряхнул рукой по столу, кружки запрыгали, и вино расплескалось. - Женюсь! Теперь точно женюсь! - Он смахивал ладонью слезинки и повторял, в блаженном экстазе "па-апоська".
    Вечеринка перешла в заключительную, неуправляемую фазу. Флип, поняв, что дело сладилось, плясал, ходил на руках. Голиаф и Беппи пели песенку про кабатчика - старого скрягу, и его молодую жену-красавицу. Похабная, в сущности, песенка, и глупая, а никто этого не замечал.
    Какая-то тень мелькнула снаружи, чуть хрустнул песок под сапогом. Голиаф стал поворачиваться - он сидел спиной к выходу, - да не успел. Гримаса боли искорёжила лицо, гигант завыл пронзительно, попытался встать, но не смог. Грузно рухнуло обмякшее тело на стол. Из спины Голиафа торчала шпага.
    - Вот и хорошо. - Начальник тайной канцелярии вышел на свет. Он стягивал забрызганные кровью перчатки, потом бросил их на землю. - Вот и славно. Вы герой, Флип. Настоящий герой!
    Риккерт протянул Флипу руку. Флип сидел в ступоре, сидел и смотрел на поданную руку. Хмель мигом улетучился из головы, и осталась пустота: ни трезвых мыслей, ни пьяной удали.
    - Ну-ну, не надо расстраиваться. Вы всё сделали правильно. - Риккерт потрепал Флипа за плечо.
    - Он был хорошим парнем. - Флип отвёл руку.
    - Он был разбойником. И убийцей.
    - А вы кто? - Флип поднялся. - Пошли Беппи. Мы испортили пьесу. Сплясали под чужую дудку.
    Риккерт весело расхохотался.
    - Одну минуту, друзья! - Начальник тайной канцелярии выдернул шпагу из спины Голиафа, спихнул тело со стола, поверх накинул покрывало. - Боюсь, пьеса ещё не кончилась. - Он улыбался. - Финальный акт только начинается! - Беппи и Флип непонимающе переглянулись, а Риккерт громко объявил: - Его величество король! Её величество королева!
    У входа в пещеру началось движение, суетливо забегали, стали входить люди. Король, королева, за ними дамы в белых платьях и господа в шитых камзолах. Посаженый отец вёл принцессу в белой фате. Флип отпрянул, но бежать было некуда. Раздвигая остальных, прошли епископ и два священника. Епископ был в золоченой мантии и митре, в руке держал крест. Запахло ладаном, зазвучала торжественная музыка.
    - Ваша невеста! - Риккерт подвел невесту к жениху, соединил их руки.
    "Как тебе моя шутка?" - спрашивал глазами начальник тайной канцелярии.
    "Смешная!" - отвечал без звука Флип.
    "Учись, мальчишка, дела делать!"
    *
    Королевский дворец. Тронная зала. К трону придвинут столик, за которым король и королева играют в карты.
    - Четыре.
    - Четыре-три. Зенки протри.
    - Пять.
    - Пять - шесть. На загривке шерсть.
    - Пять.
    - Опять?
    - Опять.
    - Пять - восемь. Денег просим.
    - Валет.
    - Валет - дама. Бадья агдама.
    - Надоели ваши присказки. Придумали бы чего-нибудь новенького. - Королева бросила карты, красиво упала на диван. - Чёрте чем занимаемся, а могли бы подумать о наследнике.
    - Какой наследник? Дочку пристроить не можем.
    Король подошел к окну, распахнул его, звякнув стеклышком. Синее небо смешивалось с белизной облаков... промелькнула ласточка. Была весна и ветер казался сладким от цветения. "Слушайте! Слушайте! Слушайте все! - королевский глашатай орал неподалёку. - Указ его величества! Король Филиппус Генрих Кунигонда повелевает..."
    Король Филиппус поспешно закрыл окно, задвинул занавеску.
    - Сколько раз я просил не кричать под окнами дворца? - В голосе звучала желчь и злость. - Сколько можно твердить одно и то же?
    Занавес.

    48


    Кассандрабл Путешествуя по границам разума   10k   Оценка:7.00*4   "Рассказ" Приключения, Философия


       ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
      
      
       Началась моя история, пожалуй, не так уж и давно. Она полностью изменила мою жизнь и отношение к ней. Надеюсь, она так же поможет Вам, как когда-то помогла мне.
       На тот момент мне было приблизительно лет десять, но именно тогда я поняла простой способ познания себя и мира вокруг. Я уже являюсь преуспевающим художником, не смотря на мой достаточно юный возраст (сейчас мне двадцать пять лет). Все говорят, что мои картины пронизаны настоящим, какими бы фантастическим сюжетом они не были бы наделены. Почему? Давайте же я расскажу обо всем по порядку.
      
      
       ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ.
      
       "Почему почти каждый день я обязана вставать и идти в школу? Чему я там научусь? Нет, ну серьезно! Ни один человек не смог внятно ответить на мой вопрос, казалось бы, такой очевидный!" - возмущалась я, сердито шагая по асфальту. Ох, совсем забыла представиться. Мое имя - Аврора. И живу я в замечательной столице России - Москве.
    " К чему все это нужно? Хм, думаю, многие люди хотели бы никогда не знать о школе вообще! Ой, что это?" - вслух воскликнула я.
       Преградив мне дорогу, передо мной сидел большой, просто громадный, розовый кролик. Он внимательным взглядом посмотрел на меня, после чего, мигнув, стремительно удалился за какой-то гараж. Находясь в небывалом шоке, я остановилась. Вернуло меня к реальности следующее: откуда не возьмись, на меня налетело НЕЧТО, что изрядно меня напугало, во благо, я не упала в лужу, столь живописно расстилавшуюся до тротуара. Я начала озираться вокруг в поисках того, что вернуло мне расторопность. Я заметила явные очертания человека, стоявшего чуть поодаль от меня, в тени раскинувшего свои ветви, дерева. Я с осторожностью поглядывала на ЭТО, как вдруг, ОНО резко кинулось ко мне, размахивая руками. Не менее резко фигура подняла меня с земли. Наконец, я смогла разглядеть, кто же это такой (или... что же это?). К своему удивлению, я увидела милую девочку, примерно моего возраста. Через мгновение относительного спокойствия, она дернула меня за плечи и в самое ухо прокричала: "Бежим!"
       Я повиновалась, хотя, особого выбора у меня не было, так как она потащила меня за руку. Мы бежали минут пять, но я не особо обратила внимание на постепенно возникающую усталость, ибо то, что было вокруг, меня поражало. Различных оттенков драконы летали прямо над шоссе, огромные белые бабочки, сливаясь с облаками, летали над высотками, словно они были цветами. О Господи! Это и есть цветы, вернее, дома каким-то необыкновенным образом превращались в цветы! Вечно спешившие люди города, сегодня были другими, все улыбались, разговаривали, смеялись так искренне, как никогда. Я была ошарашена. В это время, моя спутница, даже, можно сказать, мой руководитель, неустанно держала меня за руку и волокла вперед, будто чувствуя, что я не в состоянии идти самостоятельно.
       В конце концов, мы добрались до моста. Как ни странно, ничего необычного в нем не было, если не считать того, что он был довольно маленький, но и такие можно везде встретить. Мы забрались под него. И, конечно же, я стала приставать к ней с вопросами...
       - Что? Что это?
       - Где? - ее голос был такой невозмутимый, что мне начало казаться, что я ненормальная.
       - Ну...Как же...там
       - А, ты про кролика? Мы с ним играли просто, не бери в голову. Ты не против, что мы тебя втянули? Ты не бойся его, он совершенно безобидный. Его зовут Чак, а меня Матильда.
       - А-аврора. Но как же синие драконы, белые здоровенные бабочки, домоцветы? Как же эти странные люди?
       - Обычный будний день вот и все. Что в этом странного, не пойму? Раз уж на то пошло, то это ты странная. Но мне это нравится! Давай дружить?
       Матильда широко улыбнулась и протянула мне руку. В ее глазах было что-то такое детское, наивное, доброе. Такого взгляда я никогда не видела. Я согласилась с ее столь заманчивым предложением, никак иначе я и не могла поступить. Матильда сорвалась с места.
       - Ну, пошли!
       - Куда?
       -Сейчас увидишь!
       Уходя все дальше от моста, я примечала различные столь диковинные детали окружающего мира. Мимо нас пролетел розовый кролик по имени Чак. Да, да, именно пролетел! Матильда засмеялась звонким смехом, буквально на секунду он показался мне знакомым.
       - Мы уже почти пришли.
       Когда мы пробирались сквозь чащу каких-то замысловатых растений, я посмотрела вперед и увидела...фиолетовый водопад! Тот самый фиолетовый водопад, который я часто представляла себе. Он меня всегда успокаивал. Думать о водопаде фиолетового цвета мне подсказал психотерапевт, если в моей жизни будут возникать стрессовые ситуации, правда, я не помню, зачем ходила к этому врачу. От размышлений меня отвлекала моя новоявленная подруга.
       - Смотри - смотри!
       - Куда смотреть?
       - На водопад.
       Мы были от него не так далеко, и я увидела девушку, причесывающую свои длинные волосы, приглядевшись, я увидела, что у нее рыбий хвост.
       - Это русалка!
       Моему удивлению не было предела. Какой, однако, сегодня странный день. Матильда улыбнулась своей широкой белозубой улыбкой, ответив так на мое восклицание. Девушка - русалка повернулась и помахала нам рукой.
       Весь последующий день мы веселились, играли. Натали (девушка - русалка) скромно улыбалась, ее глаза выражали тихое счастье. Она была потрясающе красива: белокурые струящиеся волосы обрамляли ее лицо, казавшееся одухотворенным, огромные, глубокого синего цвета глаза, казалось, смотрели в душу и эта приятная улыбка. Помимо всего вышеперечисленного она обладала чарующим голосом, в этом я убедилась под вечер, когда она рассказывала разные интересные истории. Матильда широко улыбалась и внимательно Натали слушала, Чак бегал вокруг нас и изучающе смотрел на всех и вся. Я с любовью смотрела на всех них, параллельно слушая истории девушки - русалки. Я была так рада тому, что у меня появились друзья. В моей душе поднималось какое-то невероятно сильное чувство, оно охватывало меня. Неожиданно Ната замолкла и грустно посмотрела на меня. В ее глазах теплилась нежность и любовь. Она, как будто, подлетела ко мне, обняла, поцеловала в лоб, и сказала мне: "Прощай, Ася".
       Ее слова будто пронзили меня, когда я хотела ответить, что меня зовут не Ася, все перевернулось с головы на ноги, и я... открыла глаза! Что? Неужели я все это время спала?
       Меня охватила невероятная скорбь, с чувством негодования я вскочила с кровати. Едва не плача, я подошла к окну. Но тут...Я даже вскрикнула от удивления, когда посмотрела на детскую площадку, находящуюся рядом с моим домом. У песочницы сидел розовый кролик! Не передать того чувства восторга, что я испытала. Я начала одеваться в ускоренном режиме. Однако стоило мне выбежать на лестничную клетку, я замерла, ибо на меня нахлынули воспоминания...
       Девушка - русалка по имени Натали - это моя давно умершая мать Наталья. И в последний наш разговор, она лежала в больнице и сказала: "Прощай, Ася". Как я могла забыть свою любимую мамочку? В голове не укладывается! Лестничная площадка разразилась сильными рыданиями. Кто-то, услышав мой вой, открыл дверь в соседней квартире. Я повернулась и увидела...Матильду. Ну, конечно же! В глубоком детстве, когда мама была еще жива, мы были друзьями, часто гуляли вместе с ней и Чаком, который неподвижно сидел у песочницы, ведь он игрушечный. Мы придумывали различные истории и бежали их рассказывать моей маме, после чего она их моделировала и пересказывала обратно нам. Мы весело проводили время вместе. И вообще были отъявленными фантазерками.
       А Матильду на самом деле зовут Маша. После смерти моей матери мы больше не общались, и я позабыла о ней, не смотря на то, что живем совсем рядом. Так же, я вспомнила, почему ходила к психотерапевту. Он помогал мне справиться с постоянным стрессом, который возник на почве гибели мамы.
       Пока все эти мысли обуревали меня, мы смотрели друга на друга. Маша стояла в дверях, и я попыталась ей улыбнуться. На что она залилась звонким смехом и кинулась ко мне, чтобы обнять. Я все еще плакала, но это были слезы радости.
      
      
       НАСТОЯЩЕЕ.
      
      
       На настоящий момент времени мы с Машей очень дружны, и являемся теми же фантазерками, что и в детстве. Она сочиняет различные истории, а я пишу различные картины по их мотивам. Я вкладываю в них все эмоции, которые я накопила за день, все те чувства, которые я ощущаю, читая очередной рассказ Марии, мои верного спутника жизни.
       То, что я здесь описала, пожалуй, первый написанный мною рассказ. Образ моей горячо любимой матери я храню в своем сердце. Она живет во мне, ее воплощение я нахожу в каждом своем рисунке. Она стала частью меня.
       Вся эта история помогла мне разобраться в себе.
       К чему я все это рассказываю? Ведь я обещала Вам способ познавания себя. Он прост. Попробуйте анализировать свои сны.
       Как сказал американский поэт по имени Джеймс Хиллман: "Сон - это ночное погружение в океан образов и чувств." И я не могу с ним не согласиться, ведь, я проверила правдивость его слов на себе.
       Когда мы спим - мы видим сновидения. А сновидения - это отражение наших мыслей, наших чувств, то есть, нас самих. В каждом сне мы совершаем небольшое путешествие по просторам своего сознания и подсознания. Что же Вы встречаете, разъезжая в корабле сна по границам своего разума?

    49


    Bad D. Голые в космосе или истребитель кукурузы   35k   Оценка:8.62*22   "Рассказ" Фантастика

       - Пойдёшь на новое шоу? - спросила Миранда, одеваясь.
       - Какое ещё шоу? - страдальчески отозвался Максим, с трудом приоткрыв один глаз.
       Там, где должна была находиться Миранда, Максим видел лишь смутное розовое пятно. Он открыл оба глаза.
       Вчерашняя вечеринка определённо удалась. Хотя теперь Максим видел девушку почти нормально, он так и не понял, в чьей именно квартире они находились. Впрочем, судя по неистребимому запаху парфюмерии, это была всё-таки квартира Миры.
       - Эй, да ты совсем плохой, - развеселилась Миранда. Порывшись в сумочке, она достала одноразовую ампулу эйфорина и ловко вколола её в руку Максима. - В 'Парадайзе' сегодня новое шоу, 'Голые в космосе', кажется. Сейчас, - из той же сумочки она выудила рекламный проспект и ткнула пальчиком в заголовок.
       - Суперсовременное шоу! - заверещал бодрый женский голос. - Развлекательный центр 'Парадайз' предлагает вашему вниманию вершину режиссёрской и дизайнерской мысли, шоу 'Обнажённые в невесомости'. Всё представление с вами несравненные ведущие Харлей Давидсон и Надежда Пьяных! Постановка выдающегося режиссёра современности...
       Увидев, что Максим протестующее замахал руками, Мира выключила рекламу.
       - Ну, в общем, это такой большой прозрачный шар, в нём создаётся невесомость. Три десятка артистов, объёмный звук, куча спецэффектов...
       - А как они туда попали и почему голые? - спросил Максим, щелчком сбивая с руки пустую ампулу. Препарат подействовал почти сразу.
       - Это было крушение космического корабля, шар - спасательная капсула, - объяснила Миранда. - А почему голые, не знаю. Наверное, просто одеться не успели. Как ты, например.
       Максим поискал взглядом свою одежду. Она была свалена кучей под стулом. Носки валялись отдельно в углу спальни, вместе с пакетиком попкорна.
       Ничего не помню, подумал он. Хотел же вчера на пейнтбол пойти, оттянуться как следует. Нет, потащила с собой в очередную свою компанию. Креаклы, как же. Пьют они креативно, в этом им не откажешь.
       - Так пойдём вечером? - спросила Миранда.
       - Сегодня не могу, - вспомнил Максим. - Мне к обеду лететь в центр занятости, на инструктаж. Обойдутся твои голозадые и без меня.
       - Я и забыла, что ты технарь! - с лёгким презрением фыркнула Миранда. - Ладно, схожу с девчонками.
       Максим помрачнел. И хотя он был технарём категории 'бета', а не простым работягой, каждое упоминание о своём неудачном распределении его обижало до сих пор.
       Закон об обязательном высшем образовании устанавливал три специальности, на которые делились выпускники земных школ. В работники управления (а попросту, в руководы) попасть было почти невозможно. Туда отбирали не просто по результатам тестирования и ментоскопирования, но и по генетической предрасположенности. Поэтому более девяноста процентов управленцев были детьми тех же руководов. А тот, кто попадал в руководы лишь из-за своих способностей, никогда не достигал самых вершин.
       Остальные становились либо творческими, либо техническими работниками. И хотя технари, особенно высших категорий, получали базовое жалование заметно больше творюг, они считались как бы низшей кастой. И пусть обязанности Миранды заключались всего лишь в составлении еженедельных обзоров зрительских симпатий - она сама, как и её друзья и подружки из творюг постоянно задирали нос перед Максимом. Впрочем, Максим не считал свои двадцать рабочих часов в неделю таким уж тяжким бременем. И когда он расплачивался на вечеринках за всю компанию друзей Миранды, никто благоразумно не вспоминал о том, что он технарь.
       В душе Максим считал всех знакомых ему творюг если не бездельниками, то прожигателями жизни, без особых талантов и перспектив. Тем более, ему даже намекнули, что в дальнейшем фирма может направить его на курсы переподготовки на категорию 'альфа' - а это, знаете ли, совершенно другой уровень. Технарь-альфа на большинство творюг мог посматривать свысока.
       - Не дуйся. Иди с девчонками, а завтра встретимся в 'Весёлом дятле', идёт?
       И, дождавшись утвердительного кивка Миры, Максим, чмокнув её в щёчку, отправился в сауну. Хотя посещение центра занятости было обычной формальностью, являться туда всё же рекомендовалось трезвым.
      
       - Максим Смирнов, 28 лет, сотрудник фирмы 'Робокопатель'? - чиновник-руковод равнодушно заглянул в список, но тут же выражение его лица изменилось на почти приветливое. - Вы знаете, Максим, с вами хочет побеседовать сам господин Пежеев, начальник нашего отдела. Его кабинет на втором этаже. Пройдите, пожалуйста.
       Пожав плечами, Максим отправился на второй этаж. Секретарша-руковод, отложив пакетик с попкорном, приветливо улыбнулась ему и пригласила пройти в кабинет шефа.
       Господин Пежеев сидел в кожаном кресле за огромным столом. Несколько секунд он сохранял на лице глубокую государственную задумчивость, но потом, заметив Максима, изобразил радушную улыбку и даже привстал навстречу вошедшему.
       - Здравствуйте, Максим! Садитесь, садитесь - вот сюда. Кофе, чай, энергетик? А то не стесняйтесь, можно даже немного спиртного, разговор у нас будет серьёзный и деловой.
       Он помолчал. Максим, сидя в красивом, но неудобном кресле сбоку от стола хозяина кабинета, чувствовал себя немного неловко. 'А ведь этот Пежеев вполне может быть из бессмертных', - понял он.
       - Как вы знаете, Максим, скоро кончается срок, в течение которого правительство Земли выплачивает вам полное базовое жалование, и оно будет сокращено вдвое. Ну и, разумеется, вы будете получать оклад по месту работы.
       Максим знал это. Полное базовое жалование после окончания института технари получали в течение пяти лет. По сравнению с тем, что Максим получал на фирме, оно было небольшим, однако Максим уже привык не считать особо своих трат, и предстоящая потеря половины этих денег заставляла его задуматься, а не пойти ли, в самом деле, работать сменным мастером.
       - Наше бюро внимательно следит за профессиональным и карьерным ростом каждого молодого землянина, - продолжал хозяин кабинета. - Я знаю, что на фирме вам предлагают повышение и даже переаттестацию. И ещё вчера я бы порекомендовал вам принять это, если бы... - он сделал многозначительную паузу. - Если бы сегодня у нас не было для вас другого, совершенно уникального предложения.
       'На производство не пойду, - решил Максим. - Пусть там и платят хоть в три раза больше'.
       - Как вы относитесь к идее зарабатывать, как минимум, в десять раз больше, чем сейчас? А то и в двадцать? - улыбаясь, спросил господин Пежеев. - За один год вы смогли бы накопить денег на собственный особняк, за три - на космическую яхту, за пять... - он помолчал. - И это при том, что объём работы у вас будет почти такой же, что и сейчас. Словом, не хотели бы вы поработать годик-другой в космосе, на Жемчужине?
       Максим впал в лёгкий ступор. В двадцать раз? Конечно, с комфортной жизнью, к которой он привык, в этом случае придётся расстаться. Жемчужина?
       - Погодите, это какая Жемчужина? - спросил он. - Это где камешки добывают?
       - Совершенно верно. Это единственная планета, главный экспортный товар которой - драгоценные камни. А основное горнодобывающее оборудование для неё производит ваша фирма. И ваш опыт там пригодится.
       И видя, что Максим колеблется, господин Пежеев добавил:
       - Естественно, полёт до Жемчужины, двухмесячный годовой отпуск, с путёвкой до Земли и обратно - всё это оплачивает фирма. И неплохо оплачивает, учтите.
       Максим хотел было что-то спросить, но сообразил, что он, вообще-то, внутренне уже согласен. Поэтому сказал только:
       - Ладно, была не была! Где я могу ознакомиться с трудовым договором?
      
      
       - Опять? - недовольно спросил Максим, когда в дверях ремонтной мастерской с виноватым видом показался дежурный диспетчер Джо. - Они что у вас там, в шахте, боксом занимаются?
       За последнюю неделю количество поломок рабочих роботов возросло в три раза, а запасных частей для них на складе почти не осталось.
       - Ты понимаешь, Макс, - вздохнул Джо, - сейчас пошёл другой пласт, и каждый день случается по нескольку обвалов. Два робота сразу того... В общем, их сейчас привезут, ты уж посмотри, что можно сделать. А то месячный план проваливаем.
       - Раньше надо было чесаться, - проворчал Максим, - когда запчасти заказывали. Жди вот теперь, когда их с Земли привезут. Манипуляторы?
       - У одного манипулятор оторвало, а второму вообще башку пробило. Ты уж постарайся, ладно? Начальник смены сверхурочные в двойном размере оплатить грозился.
       Максим презрительно сплюнул. 'Оплатят, куда денутся', - подумал он.
       За несколько месяцев на шахте Максим неожиданно для себя стал незаменимым работником. Нельзя сказать, что прочие технари ничего не смыслили в ремонте - но сделать из двух-трёх неисправных узлов один, переставить подшипник, залатать гидравлику здешние технари не умели, да их этому и не учили. Выкинуть поломанный манипулятор и заменить его на новый проще и дешевле. Да, но вот проще-то только на Земле, когда запасной под рукой.
       Конечно, не учили этому и Максима - но голова-то на что? Он даже подумывал уйти с шахты и открыть свою ремонтную мастерскую, но потом бросил эту затею - вот привезут с Земли запчастей на пару лет вперёд, и опять никто не захочет возиться с ремонтом узлов и блоков.
       Зазвонил телефон.
       - Слушаю! - раздражённо сказал Максим.
       - Макс, - послышался в трубке воркующий голос секретарши. - Если ты не очень занят, зайди к директору, пожалуйста.
       Что-то где-то сдохло, - подумал Максим. Он выключил аппаратуру и нехотя поплёлся в приёмную.
      
       - Всё, хватит на сегодня! - сказал Максим своему напарнику Мбонго. - И так переработали почти час. А этого придурка, - он пнул ногой лежащего на земле раздавленного обвалившейся глыбой робота, - всё равно уже не починишь. Пусть из второго штрека робота возьмут, там сейчас всё равно одна пустая порода идёт. Завязываем!
       Уже вторую неделю Максим работал непосредственно в шахте. Ремонт мелких поломок занимал теперь от силы полчаса, и простои стали реже. Уговаривали Максима недолго, тройная оплата была убедительным доводом, да и месячная премия за выполнение плана весьма радовала. Проходчики вышли на богатый пласт, и добыча камней сразу резко выросла. Правда, с непривычки уставал Максим сильно, но энтузиазма не терял - ему грело душу то, что он уже отработал за все предоставленные компанией услуги, и теперь все заработанные деньги шли только ему.
       Они шли вдоль силового кабеля к подъёмнику. Шахтёрские фонари слабо освещали тёмно-серый грунт, выхватывали из темноты металлические рамы редких крепей, отражались от выходов скальных пород. Временами в лучах света искрилась мелкая пыль. В некоторых штольнях было довольно пыльно, но работать в респираторах, как обязывала инструкция, было совершенно невозможно. Обычно к концу смены отличить Максима от чернокожего Мбонго было довольно сложно - лица обоих приобретали под налётом пыли серебристо-серый цвет.
       Шагавший впереди Мбонго вдруг остановился.
       - Ты что? - спросил Максим.
       - Тихо! Смотри...
       Из-за поворота показалось какое-то световое пятно. Вот оно как бы отделилось от стенки, уплотнилось - и перед изумленным Максимом предстала полупрозрачная человеческая фигура. Это был старик, одетый во что-то вроде хламиды, но на голове у него была обычная кепка, повёрнутая почему-то козырьком назад. Именно эта кепка и убедила Максима в реальности происходящего. Строго глядя на Максима и Мбонго, старец поднял правую руку, предостерегающе помахал указательным пальцем - и медленно растворился в воздухе.
       - Белый Дед... - помертвевшими губами прошептал Мбонго. Как показалось Максиму, его лицо посерело ещё больше, насколько это было возможно под слоем пыли. - Быстро уходим отсюда!
      
       - Ты тут недавно, вот и не знаешь, - шёпотом объяснял Мбонго, пока они медленно поднимались в клети на поверхность. - Он всегда появляется перед какой-нибудь аварией. А тем, кто его видел, в шахту больше спускаться нельзя.
       - Что-то на страшилку уж больно похоже, - усомнился Максим. - На любой шахте, наверное, таких баек с десяток можно услышать.
       - Так ты же сам Деда видел, - опасливо оглянулся Мбонго. - За полгода до тебя он в забое одному китайцу явился. Тот рассказал всем, его перевели из шахты на склад. Так его и там через неделю погрузчиком задавило. Только те, кто вообще ушёл отсюда, живы и остались. Ты же знаешь хромого Пака?
       - Это который в 'Жемчужине Космоса' вечно торчит?
       - Ну вот, он тоже видел Белого Деда. В тот же день и уволился. А его напарник остался - и его на следующий день завалило так, что только через неделю откопали. Ты как хочешь, а я подаю заявление.
       - И куда пойдёшь?
       - А ты знаешь здесь много мест, куда можно податься? Пойдёшь со мной в старатели, Макс?
       - Ладно, была не была! Пойду, - сказал Макс, удивляясь самому себе.
      
       - Вот, смотрите, - сказал Глеб, вытряхивая на лоток грунт. - Как серебрянка пошла, значит и камешки тут, неподалёку. Бывает, что серебрянка и на поверхность выходит, словно там пылью присыпано. Но это редко. Поэтому ищите места, где кустов нет, а растёт только ржавый мох. Там шурф и бурите.
       Серебрянкой старатели называли сопутствующую породу, среди которой встречались россыпи астрона, главного драгоценного камня Жемчужины. Она и сама по себе была ценным минералом, но старателей, как понял Максим, серебрянка не интересовала.
       - Ну, искать камни вы быстро научитесь, раз в шахте работали. А вот что до новичков доходит с трудом... - Глеб усмехнулся. - Даже не пытайтесь утаить от бригады хотя бы один камешек. На первый раз вас просто побьют. Сильно побьют. На второй...
       - Да мы поняли, Глеб, - сказал Мбонго. - Половина себе, половина в общак.
       - Можно и все в общак, тогда получишь свою долю деньгами. Но это уже дело добровольное. Кто-то надеется продать камни сам, подороже. И часто остаётся без камней, а то и без головы, это уж как кому повезёт. И ещё, - Глеб помолчал. - Бывает, что наталкиваешься на жилу с глюком. И в мыслях не держите взять его в одиночку - это верный способ сыграть в ящик или сойти с ума. В таких случаях сообщаете бригадиру. Глюк можно собирать только в скафандрах. Свою долю вы получите, но опять-таки деньгами. Если увижу, что кто-то глюк нюхает или курит - выгоню сразу. А то и пристрелю. Нам блаженные идиоты не нужны. Дошло?
       Максим кивнул. Глюк он пару раз попробовал на Земле. Этот наркотик стоил дорого, забирал крепко, но после него не было ни ломки, ни привыкания. А о том, что его добывают именно здесь, Максим узнал уже по прилёту на Жемчужину.
       - Ну и хорошо. Да, как на место приехали, кобура должна быть расстёгнута. И если увидите кто-то непонятное, бластер должен мгновенно оказаться в руке. Но не палите сразу, а то двоих мы уже схоронили, одного слишком невезучего, а другого черезчур меткого. Ну, а любую зверюгу валите не задумываясь. Если подпустите близко - кранты.
       - Живоглоты? - с интересом уточнил Мбонго.
       - И не только они. Есть ещё волдыри, мослогрызы, попрыгунчики, - пояснил Глеб. - Они не так опасны, но если зазеваешься... А ближе к горам ещё и улчары водятся. Это такие шестиногие ящерицы, с хорошую собаку ростом. Вот по тем без толку не палите. Понятно?
       - Понятно, - хором ответили Максим и Мбонго.
       - Ну, раз понятно, поехали.
      
       Через неделю Максим окончательно уразумел, почему в посёлке бичей гораздо больше, чем старателей. И дело было не только в том, что ковыряться в грунте в убийственной жаре полупустыни мог не каждый. За неделю их бригада потеряла двоих. Сломал ногу Шон, провалившийся во внезапно открывшуюся каверну, а рябого Джамшуда сожрал живоглот. Самого живоглота Максим так и не видел, но стрельба и суматоха длились минут десять. Убить живоглота так и не удалось, он слишком быстро закопался обратно в песок. После того случая Максим стал внимательнее обходить песчаные барханы.
       Однако первые заработанные деньги быстро развеяли все его сомнения - за неделю он заработал столько же, сколько за последний месяц в шахте. Старый Шарль, с которым Максим немного сошёлся, просветил его, что так бывает не всегда. Основными покупателями камешков были те же шахты, особенно когда выработка у них падала, и платили они не особо щедро. Но в этот раз Глеб продал камни независимому торговцу - и тот не поскупился.
       - Легально? - уточнил Максим.
       - Э, да ты ещё совсем тёмный, парень, - усмехнулся Шарль. - Что в этой дыре вообще делается легально? Понятное дело, отстегнули полиции, администрации, космодрому. Но те не особо борзеют, да и главный их интерес не в этом.
       - А в чём же?
       - Не торопись, узнаешь.
      
       Узнал Максим довольно скоро.
       Следующее утро выдалось пасмурным. Редкие на Жемчужине облака на время прикрыли безжалостное солнце, и Максиму работалось легко и весело. Улыбка не сходила с его лица, он даже стал что-то негромко напевать. Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока из своего шурфа не вылез Глеб и не присмотрелся внимательно к Максиму. После чего достал бластер и выстрелил в воздух.
       - Всем надеть респираторы, - сказал он собравшимся на выстрел старателям. - Макс, ты где копал?
       - Здесь и у того холма, - ответил удивлённый Максим. - А в чём дело?
       Не ответив ему, бригадир медленно направился к холму, что-то высматривая по пути. В одном месте он остановился и жестом подозвал остальных.
       - Смотрите, кто ещё не видел, - сказал он, ковырнув ногой песок. - Сиреневые пятна - это выход глюка, одна из его разновидностей. Судя по всему, здесь карман или даже небольшая трубка. Макс, ты уже успел нанюхаться, так что отдыхай пока. Мбонго, Валет! Сгоняйте в лагерь, за парой скафандров и контейнером. Шарль! Организуй дозор на всякий случай. Нам повезло, вертолёты сегодня не летают, но патруль припереться может.
       - Патруль сейчас к Глиняным Карьерам поехал, к нам не собирается, - неожиданно для себя сказал Максим. - А справа от холма кто-то есть. Похоже, живоглот.
       - Опаньки! Да ты, парень, оказывается, ведун, тебе цены нет! - обрадовался Глеб. - А ну, пока фишка прёт, скажи, есть ли поблизости ещё глюк?
       - Здесь только этот карман, - удивляясь самому себе, ответил Максим. - А ближе к горам, километрах в пяти отсюда, есть выход жилы. Вон в том направлении, - показал он рукой.
       - Та-ак... - озадаченно протянул Глеб. - Ладно, проверим. Эй, ребята, - спохватился он, - а ну-ка, достали оружие - и к холму. Глюк никуда не денется, а вот живоглот нам тут нужен ещё меньше патруля. Макс, покажи, где он.
       Но странное состояние всезнания уже отпустило Максима. Опустившись на песок, он медленно приходил в себя.
       - Больше ничего не чувствую, - виновато сказал он. - Всё, кончилось. Что это со мной было?
       - Что, что... - проворчал Шарль. - Глюка ты нюхнул, вот что. Такие как ты, один на несколько тысяч попадаются, остальные от глюка только балдеют.
       - Но я пробовал глюк на Земле, - возразил Максим. - И ничего похожего не было.
       Вокруг негромко засмеялись.
       - На Земле, - пренебрежительно сказал Глеб, - его бодяжат немилосердно. Да, похоже, и не все сорта глюка так действуют.
      
       Вечером, когда они с Шарлем заканчивали отскребать от жил шкуру живоглота, к ним подсел Глеб.
       - Старый, - сказал он негромко, - ты знаешь, чего я от тебя хочу.
       - Догадываюсь, - ответил Шарль.
       - Возьмёшь с собой Макса. Завтра, когда начнём работу, берёте контейнер с глюком и отваливаете в горы. По возможности, незаметно, - и, увидев непонимающий взгляд Максима, добавил. - Расскажешь ему.
       И Шарль рассказал. Глюк можно было продать и в посёлке, причём вполне официально, как сырьё для фармацевтики. В среднем из каждого кармана добывали несколько килограммов глюка. Такое количество стоило на Земле целое состояние, здесь же за глюк платили раз в сто меньше. Но можно было выручить и гораздо больше, если продать его ведунам.
       - Ведуны? Кто такие?
       - Ведуны - это ведуны. Живут в горах, никого к себе не пускают. Ходят слухи, что они все вроде тебя. Ну, такие, у которых глюк особые способности пробуждает. И что Белого Деда тоже они насылают, чтобы предупредить об обвалах. Вообще-то о них много чего говорят, только не всему стоит верить.
       - Погоди, а откуда у них такие деньги? Хорошо, пусть они тоже с Землёй глюком торгуют, но как их тогда администрация терпит, почему не прихлопнет конкурентов?
       - Их прихлопнешь... Непонятно почему, но вертолёты в горах не летают. Просто разбиваются ещё на подлёте. Пробовали как-то их с орбиты достать, послали полицейский бот, так он разбился при посадке. Говорят, ведуны сбили. Причём со своего спутника.
       - Ничего себе! И им это простили? Прислали бы крейсер с Земли, долбанули разок...
       - Ты же вроде технарь, а такую ерунду говоришь. Когда последний крейсер был построен, помнишь? Металлолом это сплошной, сгнило всё давно.
       Максим приумолк. В самом деле, раньше он как-то не задумывался, почему, хотя у Земли существует космический флот и при нём даже целый табор адмиралов, он никогда не слышал ни об одной фирме, выпускающей боевые корабли или вооружение.
       - А ты-то откуда это знаешь, Шарль? - спросил он. - Ты же здесь уже десяток лет торчишь, сам говорил.
       - Откуда, откуда... Руковод я, Макс. Бывший. И должность была не маленькая. Сбежал я сюда, старателем на Жемчужину. И не жалею.
       - Почему?
       - Почему... Не знаю, поймёшь ли ты, - задумчиво ответил Шарль. - Всё прогнило, Макс, не только корабли. Ничего нового не строится, Земля живёт старыми запасами, разработками вековой давности. Ты страшилку о дебилине слышал?
       Максим кивнул.
       - Так вот, это не страшилка, это правда. Когда на Земле из-за перенаселения начались войны за ресурсы, генетики вывели особый сорт кукурузы. И с тех пор вся кукуруза и продукты из неё действуют как успокаивающее. Снижают физическую активность и уровень агрессии. Вот только позже выяснилось, что заодно они понижают и умственный уровень, а творческие способности убивают почти напрочь.
       - Так что, Макс, - продолжал Шарль, - никому ничего не надо. Все довольны, у всех всё есть, и никто не хочет горбатиться даже для того, чтобы хорошо заработать. Всё производство автоматизировано, а работать никто толком не умеет. Ну, ты, наверное, исключение, - предупреждающе поднял он ладонь, видя, что Максим собирается возразить. - Но и тебя сюда, на Жемчужину, погнала, скорее всего, обычная жадность. Или не она?
       Максим обиделся. Жадным он себя не считал. Но, поразмыслив, ответил:
       - Ну, может и жадность. Денег-то вроде хватало, но я думал, подзаработаю, открою своё дело. Выть иногда от скуки хотелось. Если бы не пригласили сюда, на Жемчужину, всё равно сбежал бы рано или поздно куда-нибудь.
       - На Земле везде одинаково, поверь, - сказал Шарль. - А самое плохое то, что большинство просто не представляет себе, что можно жить как-то по-иному, интереснее. Ладно, ложимся спать, утро вечера мудренее.
      
       Им не повезло с самого утра. Сначала выяснилось, что их 'верблюд' ни в какую заводиться не желает, и Гжегош, водитель, долго копался в моторе, пока Максим не плюнул и не пришёл ему на помощь. Пары минут хватило, чтобы понять - здесь, в пустыне, поломку починить невозможно.
       Оставив Гжегоша ожидать помощи и предупредив, чтобы не говорил, куда именно отправилась бригада, они, навьюченные как ишаки, двинулись к горам пешком. Шли медленно; приходилось тщательно проверять дорогу перед собой, чтобы не напороться на живоглота. Одно место они просто обошли, чтобы не ввязываться в бессмысленную войну с целой кучей волдырей, плотно обсевших глинистый распадок, будто небольшие доты. Словом, к намеченному участку бригада вышла лишь к полудню, когда солнце уже немилосердно палило. Не давая людям расслабиться, Глеб заставил их разбить лагерь на вершине плоского холма и выставил дозоры. Максим, ругавший про себя злого бригадира, оценил его предусмотрительность, когда с юга, с той стороны, откуда они пришли, послышался шум мотора.
       - Та-ак. Похоже, влипли. Не вовремя наш 'верблюд' поломался, - сказал Глеб, опуская бинокль. - Это банда Махмуда, не иначе. Без пулемёта от них отмахнуться будет тяжело.
       - Так что, попытаемся договориться, как в прошлый раз? - спросил кто-то.
       - Если они знают, что у нас есть глюк... - сказал Шарль.
       - Если знают, положат всех, - отрезал Глеб. - Место здесь глухое. А они едут как раз от нашей прошлой стоянки. Но глюк в любом случае нужно спрятать. Хотя...
       Тем временем вездеход остановился недалеко от холма, и с него посыпались вооружённые люди. Не тратя времени на разговоры, они быстро рассредоточились справа и слева от вездехода, охватывая холм полукольцом. Вооружены они было чем попало, но у нескольких человек были даже автоматы, а на самом вездеходе на турели красовался армейский пулемёт.
       - Эй, Глеб! - крикнул один из прибывших, видимо, сам Махмуд. - Мы знаем, что вы нашли глюк. Посылай сюда человека с контейнером, тогда не тронем. Давай, быстро! Минута на раздумье.
       - Гжегоша они, похоже, раскололи. Заберут глюк, потом... Свидетели им ни к чему, - негромко сказал Шарль. - Ты что-то придумал? - спросил он Глеба.
       - Да. Доставай глюк. Макс, иди сюда.
       Шарль понимающе кивнул. Он открыл контейнер, жестом подозвал Максима, и высыпал ему на ладонь шепотку фиолетового порошка.
       - И что? - спросил Максим.
       - Нюхай, - сказал Глеб. - А когда заберёт, позови на помощь. Кого угодно, хоть полицию, хоть божью матерь. Да ты там сам сообразишь. Всем рассредоточиться! - обернулся он к остальным. - Лежать, башку лишний раз не высовывать.
       Бандитам, видимо, надоело ждать - и с вездехода дали пулемётную очередь поверх холма.
       Максим лежал, укрывшись за небольшим камнем, время от времени высовываясь из-за него и стреляя из бластера в ту сторону, где, по его мнению, находились бандиты. Те, впрочем, тоже особо не высовывались, непонятно почему. Но вскоре Максиму стало ясно - укрывшись за вездеходом, бандиты устанавливали миномёт. Спустя некоторое время он уже видел всех - и старателей, укрывшихся на холме, и всех бандитов, трое из которых под шумок пытались обогнуть холм слева, как раз с его стороны, и какое-то непонятное передвижение сзади, за ближней от холма скалой. Он приподнялся и, почти не целясь, выстрелил в одного из бандитов, неосторожно высунувшегося на открытое место - и тут же бросился на землю. Он знал, что попал - и долетевший до него негромкий вскрик подтвердил это.
       Выстрелил миномёт, но Максим не обратил на это внимание. Он знал, что будет перелёт. И понимал, что они уже спасены - со стороны гор, огибая холм с двух сторон, на бандитов неслись со скоростью автомобиля странные шестиногие ящерицы, улчары.
      
       - Решайте, старатели, - сказал высокий человек в белом бурнусе. - Или вы отдаёте нам Максима, и мы платим вам за глюк. Или же мы забираем глюк в уплату за ваше спасение.
       У ног ведуна, свернувшись кольцом, лежал улчара, преданно глядя ему в глаза. Максим беспомощно оглянулся. Недолгие секунды всезнания прошли, и он чувствовал себя ослепшим и оглохшим. Предложение ведуна ему не очень понравилось, но он понимал, что бояться нечего.
       - Решать тебе, Макс, - сказал Шарль. - Не бойся, не съедят. Просто они собирают у себя в горах всех ведунов.
       - Меня зовут Гай, - сказал ведун. - Так ты пойдёшь со мной?
       - А, была не была, - махнул рукой Максим. - Пошли.
      
       - Объясни мне, зачем вам глюк, - спросил Максим. - Только лишь для содержания всего этого великолепия?
       Они сидели за столом в читальном зале библиотеки. Максим всё ещё не мог прийти в себя после экскурсии по подземному городу ведунов, по его лабораториям, производствам, местам отдыха.
       - Не только, - улыбнулся Гай. - Если бы мы были лишь удачливыми торговцами, нас быстро прихлопнули бы. Но дело в том, что администрация Земли никогда этого не позволит. Ты слышал что-нибудь о лонговите?
       - О таблетках бессмертия? Так, ходят сказки, что альфа-руководы принимают специальный препарат, который добывается где-то в недра Сатурна. Страшно редкий и дорогой. Так что, это правда?
       - Препарат этот делаем мы. Здесь, на Жемчужине. Это продукт переработки глюка. Да, он очень дорогой, но позволяет продлить жизнь до двухсот-трёхсот лет. Так что защищены мы не только отдалённостью от Земли, оружием и необычными способностями, но и своим уникальным знанием. Я тут подобрал некоторые книги, которые тебе стоит прочесть. Тогда и поймёшь, зачем ты нам понадобился.
      
       Чем больше Максим читал, тем быстрее разрозненные кусочки пазла сами собой становились на место - и то, о чём он раньше не особенно задумывался, но что жило в его подсознании, становилось ясным до отвращения.
       Земля деградировала. Хотя за последний век её население уменьшилось более чем втрое, до трёх миллиардов, и никто давно ни в чём не испытывал нужды, развитие прекратилось. Роботы воспроизводили роботов, люди довольствовались ролью надсмотрщиков над ними, и ни одна конструкция сколько-нибудь сложной машины не менялась уже более полувека. За последние десятилетия не было написано ни единой выдающейся книги, не снято ни одного оригинального фильма, а уровень так называемого всеобщего высшего образования был ниже, чем уровень среднего образования век назад.
       - Но если вы всё это понимаете и, по существу, контролируете руководов, то почему же до сих пор ничего не меняется? - удивился Максим.
       - Понимаешь, Максим, - задумчиво сказал Гай, - мы ведь кое-что пытаемся сделать. Вот, недавно заставили принять закон, по которому в руководы обязаны распределять не менее двадцати процентов из других каст. Создали несколько крупных фирм, контролируем значительную часть экономики. Но выяснилось, что этого мало. Нужен какой-то толчок, чтобы вывести землян из состояния блаженного идиотизма. И мы, кажется, нашли способ. Пойдём, сейчас я тебе кое-что покажу.
       Они прошли несколько длинных коридоров, спустились на другой уровень, прошли ещё коридор - и остановились перед массивной дверью. Гай поколдовал над замком - и дверь открылась. Макс широко раскрыл глаза.
       За дверью была Земля. Ну, не совсем так - это было залитое ярким искусственным светом огромное помещение, большую часть которого занимало поле. Разделённые на участки рядами деревьев, тут росли земные растения. Правда, какие именно, Максим определить бы не взялся. Честно говоря, он не смог бы отличить и овёс от репы, но кукурузу узнал - в основном, из-за знакомого рисунка на пакетиках с попкорном. В ближнем же углу располагались лабораторные столы, какие-то шкафы и оборудование, очень похожее на фармацевтическое.
       - Здорово! - сказал он. - А на травке поваляться можно?
       - Ну, если не боишься её обитателей, - усмехнулся Гай.
       Он подошёл к кромке поля, что-то поискал на одном из растений, и протянул руку к Максиму. На ладони у него сидело какое-то насекомое.
       - Это ещё что за зверь? - спросил Максим, опасливо разглядывая небольшого жёлтого жучка с длинным хоботком. Жучок, как ему показалось, так же опасливо разглядывал его.
       - Вот, прошу любить и жаловать, - торжественно сказал Гай. - Это особый вид долгоносика. Не ест ничего, кроме кукурузы. А покончив с одним полем, летит к другому. Или умирает. Мы этого жучка пять лет выводили.
       - То есть, вы хотите, чтобы... - изумился Максим. - Но ведь кукуруза - один из основных продуктов питания, и...
       - Ничего, обойдётесь на время без попкорна, - сказал Гай. - Года за три жучок сожрёт все кукурузные поля, существующие инсектициды на него не действуют, а новых давно никто не разрабатывает. Кукурузу же без дебилина мы уже вывели.
       - Достаточно ли этого? - задумчиво сказал Максим. - И я всё равно не понимаю, зачем вы мне всё это рассказали?
       - Конечно, одного уничтожения кукурузы мало. Но у нас есть и другие средства. Например, объяснить очухавшимся людям, кто такие эти самые бессмертные руководы. Но мы теоретики, Максим. Нас мало здесь, а ещё меньше на Земле. Нам нужны люди, которые умеют действовать и принимать решения. Нужны там. Как ты относишься к тому, чтобы попутешествовать по всей Земле, по её странам, городам и, особенно, весям? В компании с небольшой коробочкой, в которой будут совершенно безобидные с виду маковые зернышки, яйца долгоносиков? Куча впечатлений, прекрасный климат среднего пояса и, что немаловажно, неограниченный кредит.
       - Не думал я полгода назад, проверяя мозги у роботов, что стану свирепым истребителем кукурузы и спасителем человечества, - улыбнулся Максим.
       - Так ты согласен? - обрадовался Гай.
       - Ладно, была не была! Согласен, конечно. Работа не пыльная, местность знакомая, оплата хорошая. Где тут у вас аванс выдают?

    50


    Микхайлов С.А. Профессия иностранец   11k   "Рассказ" Фантастика

     
    В глубине плешивого закоулка, в самых тёмных его уголках, словно насквозь промокший пёс, разлёгся едкий запах нечистоты и прегрешений; опрятный Вольдемар с отвращением вдыхал сырой воздух, шёл аккуратными шажками, стараясь не наступать лакированными ботинками в слизкую грязь, - и, наконец, под неказистым навесом какой-то хибары увидел сидящего на табурете парня.
    - Должно быть, вы торговец Фарид? - спросил Вольдемар.
    Парень кивнул. Половину его худощавого лица устилала колючая щетина, а на острие подбородка даже росло что-то похожее на козлиную бородку. "Какая бандитская физиономия", - подумал Вольдемар. И всё никак не решался задать свой вопрос.
    - Фарид - это я! - не вытерпел парень и подал голос.
    - Полагаю, - начал-таки Вольдемар, - что именно у вас можно купить то, о чём не стоит говорить прямо?
    - Ёпты! - хрюкнул Фарид. - Даже здесь, в свободной от джубереков зоне, вы, дрыщавые яппи, боитесь называть вещи своими именами! Но я догадливый и знаю: ты пришёл за таблеткой. Сколько миллиграмм кайфа тебе хочется?
    - Нет, мне нужно иное, - сказал Вольдемар.
    Фарид удивился:
    - Что же тогда?
    - Мне нужен пи... пистолет, - проговорил Вольдемар. Он уже всё просчитал в своём плане и даже умудрился изучить несколько запрещённых джубереками фильмов вековой давности, чтобы лучше понять механизмы убийств и узнать свойства настоящей человеческой чести.
    Фарид удалился в тёмные закрома хибары, а когда вернулся - в его руках блестел маленький пистолетик. Вглядевшись в манящий блеск, Вольдемар почувствовал что-то неладное, пустое, как будто мысль о не взятом зонтике в преддверии дождя сразила первым громом; и эти ощущения излились словами:
    - Какой-то он игрушечный, что ли...
    Но торговец умело убедил Вольдемара в обратном, нарисовав в горклом воздухе образ старинного полицейского и попутно озвучив немалую цену за оружие-раритет. Вольдемар протянул пластиковые деньги - и затем, ощутив холод и вес металла в своей руке, расслабился и даже повеселел.
    - Вижу, тебе нравится пушка! - улыбнулся нескромно Фарид. - Пульки я продаю по триста за штучку.
    Вольдемар, позабывший про пули, воскликнул, проклиная память:
    - Почему так дорого?
    Торговец насторожился:
    - А у тебя что, больше денег нет?
    В грустной пустоте кармана Вольдемар нашёл лишь одну серенькую пятисотку.
    - Давай лучше поступим так, - предложил Фарид, - ты мне даёшь свои пятьсот кредитов, а в придачу ещё вот эти часики.
    Эти чудные, позолоченные часы, потами и униженьем заслуженные, значили для Вольдемара слишком много, но план оказался важнее. И Фарид, прикарманив чужое, ещё тёплое и медленно тикающее счастье, теперь вставил шесть пуль в обойму блестящей игрушки, переваривая в себе икотой бьющуюся правду.
     
    На следующее утро солнце снова пряталось за чудовищными небоскрёбами чуждой джуберекской архитектуры, вереницы людей семенили по асфальтовым тропинкам в унылой тени исполинов, словно полчища тараканов, которые вскоре на целую смену превратятся в послушных рабов-муравьёв. Вольдемар, плохо спавший всю ночь, шёл нестройной походкой. Пистолет тяжелил левый карман, но ещё неприятнее ощущалась пустота на руке, где не тикало больше закованное в циферблат время.
    Впереди показался брюхатый стражник-джуберек. Закупоренный в бронежилет и увенчанный шлемом, он двигался навстречу потоку - и все люди отступали в стороны, освобождая дорогу: одни вставали на бордюрный камень и даже спрыгивали на проезжую часть, другие прижимались к бетонной стене, пачкали штукатуркой пиджаки и плащи, а потом отряхивались и печально глядели стражнику вслед. Брюхатый джуберек, как и остальные его сородичи, выглядел надменным индюком. За прошедшие годы люди с трудом научились читать на лицах чужаков чёрточки их характеров и невзрачный рисунок их холодных эмоций, а джубереки различали людей лишь по бейджикам и фасонам одежды: синие комбинезоны выдавались рабочим, зелёные - обслуге, белые рубашки были у курьеров, а чёрными пиджаками обладала высшая людская каста управленцев.
    Вольдемар работал в главном небоскрёбе города и был до недавнего времени счастлив, потому что попал в подчинение к необычайно отзывчивому и немного чудаковатому джубереку по имени Хираш, от которого получал россыпи привилегий и бонусов, ставившие Вольдемара на иерархической лестнице чуть выше других подневольных. Но эта близость к вершине, к недостижимой черте, отделявшей мир властителей от нижнего мира людей, сыграла с Вольдемаром злую, как ему казалось, шутку: его как лучшего среди ответственейших и покладистых теперь отправляли на планету Аршух. А это значило, что в одночасье Вольдемар потеряет всё нажитое скорбным трудом, не увидится больше с друзьями, коих было два человека, не познает всю прелесть Ольги - и будет вынужден с ней расстаться, не придёт на могилу отзывчивой матери с поминальным букетом цветов... Вольдемар не смирился: взял лист - написал в руководство отказ. Но отказ отклонили - и всё из-за Хираша: тот упёрся и был непреклонен; и с того дня благодетель Хираш стал для Вольдемара врагом.
    "Вот ведь старый чудак и упрямый осёл!" - повторял Вольдемар, подходя к небоскрёбу. Обычные входы в здание пристально охранялись: всех пришедших досматривали, проверяли по спискам. Вольдемар же имел пропуск красного цвета - и вошёл через тайный подъезд. Расписание не обмануло: в это утро на вахте дежурил Олег - ветреный паренёк и большой любитель халявы.
    - Я принёс тебе бонусные карты! - проговорил Вольдемар и тут же всучил Олегу пару глянцевых картонок. - Уж прости - спешу! За них отдашь потом, хорошо?
    - Хорошо... - произнёс паренёк, всецело увлёкшись яркими и соблазнительными надписями на полученном глянце. Вольдемар же тем временем прошмыгнул к дверям лифта и, оказавшись в закрытой кабине, подумал ехидно: "Как-то странно и даже неловко осознавать, что сам Хираш выдал мне красный пропуск и снабдил остальными дарами - и теперь это всё оборачивается против него самого..."
    Вольдемар шёл по поднебесью роскошных комнат словно в первый раз: с той же дребезжащей струной в сердце он разглядывал стены, задыхался от высоты потолков, слушал звон хрусталя канделябров и старался нежнее ступать по узорным дорожкам ковров. И вот - впереди знакомая дверь.
    В кабинете был только Хираш. В глазах джуберека Вольдемар увидел привычное спокойствие - тёплое и доброе. "Идиот, ни о чём не догадывается", - подумал Вольдемар.
    Горделивый Хираш много разного говорил об Аршухе, но слова его уплывали вдаль. И только когда джуберек попросил отодвинуть рукав пиджака и выставить вперёд руку, Вольдемар очнулся от пьянящего дрёма и нехотя исполнил просьбу начальника, ещё не осознавая, зачем это было нужно. Но понимание пришло быстро - холодящей волной обрушилось на Вольдемара. Джуберек импринтером выжег на коже новый знак рядом со старым клеймом. Вольдемар вытерпел и эту солёную каплю позора, но зубы его скрежетали и тёрлись друг о друга, шепча ободряющее предсказание скорого возмездия.
    - Я вам завидую, хен Вольдемар-шан, - вдруг произнёс Хираш.
    Вольдемар с трудом опознавал слова: утлая боль всё ещё пульсировала в его осквернённой руке, а мысль о пистолете билась и в лоб, и в макушку, и в ухо.
    - Завтра вы полетите на славный Аршух, - продолжал Хираш, - и там у вас состоится чудесная жизнь. Я уверен - вам на новой планете будет хорошо. Не то, что мне здесь. Меня, можно сказать, обманули мои детские надежды. У нас, у джубереков, всё получается не так, как надо. Это такое наше проклятие. А вы другие. И лично вам очень повезло отправиться на Аршух.
    - Спасибо, - сквозь зудящие зубы проговорил Вольдемар.
    - Не буду вас больше задерживать - собирайтесь в дорогу. Ишед харширак!
    - Харширак, - шёпотом отозвался Вольдемар.
    Погрустневший Хираш отвернулся и погрузился в какое-то странное забытьё, словно заснул. Вольдемар прошептал себе: "Здесь и сейчас!" - и направился к двери, выглянул в коридор - там царствовала пустота, тихонько позвякивал хрусталь и пахло кислой свежестью, какую любят джубереки: очевидно, так благоухает их родная планета Аршух. Вольдемар расстегнул пуговицу на пиджаке, вынул из себя пистолет и направил его на Хираша, проговорив:
    - Вот тебе, гад! За всё плохое, что сделал!
    Хираш повернулся, увидел смертоносное дуло, но не побледнел и не закричал, лишь моргнул глазами.
    - Не понимаю, - произнёс тихо джуберек. - Возможно, я сделал когда-то что-то не то, но едва это было настолько плохое. Я вам выдавал то и это и всякое прочее благо. И искренне, от шарухар, подарил вам счастливое будущее на Аршухе, которого вы не найдёте на этой пропащей планете, мой друг.
    - Не нужно мне это! И я не ваш друг!
    - Но как же?
    - Вот так! - сказал Вольдемар и нажал на курок. Тени, свет и очертания поплыли перед его глазами, раскрашенные роковой тишиной: ни щелчка, ни разряда, ни грома. Упрямый курок стыдливо пружинил под указательным пальцем. Мурашки накинулись на Вольдемара, и особенно яро они топтали по бугоркам свежевыжженного клейма.
    - Нет! - воскликнул Вольдемар и побежал прочь. Остановился у окна в коридоре. Направил дрожащее дуло на дрожащего себя - весь мир трясся в этот миг - но выстрела снова не было. Горечь и стыд! Вольдемар понял, что хитрый торговец его обманул, - и выронил пистолет на уплывавший ковёр. Понял, что обманул сам себя, - и прижался обеими ладонями и лбом к толстому стеклу. Внизу пестрели улицы и серели дома, сверху из-за пушистых облаков выглядывало солнце, а в коридоре многоэтажной джуберекской башни по-прежнему пахло пряной отдушкой, от которой кислели зубы, так и не ставшие свидетелями возмездия.
     
    Воздух на Аршухе, действительно, был кисловат. Но это не имело значения, потому что ярко горело местное желтоглазое светило, и в его лучах так замечательно лоснился чёрный шехреневый костюм - совсем не такой, как был у Вольдемара на Земле.
    - Хархах, иною-шан, - хронически сухим от вечной жажды голосом прохрипел один из здешних бездомных. Вольдемар с гадливостью посмотрел на немощного джуберека, но таки вынул из кармана никчёмную монету и бросил её. И не стал досматривать сцену - пошёл дальше. На пути ему встречались джубереки всех мастей: и надменно-богатые тузы, и озабоченно-важные валеты, и многочисленные простаки, одинаково бедные и хмурые. Миновав пост охраны, он очутился на огороженном участке, сплошь заставленном кабриолетами элитных пород. Впереди возвышался монолит дипкорпуса, отделанный гладким белым камнем. Вольдемар жил в просторной квартире на десятом этаже этого здания, вот только вид с балкона открывался на бесцветную площадку, где с раннего утра и до позднего вечера играли чумазые дети джубереков. И, конечно же, Вольдемар не знал и не догадывался, что сорок циклов назад на этой самой площадке резвился юный Хираш, смотрел на прекрасное белое здание, выступавшее из-за высокого забора, разглядывал опрятных иностранцев, изредка выходивших на балконы, и мечтал о том, кем он хочет стать во взрослой жизни.
     

    51


    Kagami Такая работа   34k   Оценка:8.50*22   "Рассказ" Фантастика

      ТАКАЯ РАБОТА.
      
      По каким краям перекрестки твои простер
      Морщинистый бог земных бродяг.
      Вышло так, что ты последний его волонтер,
      И звезды взошли, и они глядят на тебя.
      Олег Медведев
      
      Мартин смотрел в ночное небо и думал о звездах. За светопреставлением двух десятков бесформенных лун далеких светил других систем галактики видно не было. Ночь вообще мало походила на ночь, была слишком яркой и сюрреалистичной из-за разноцветных бликов кривящихся уродливыми рожами осколков некогда единого спутника. Мартину не нравились здешние ночи. Зато дни были замечательными. Желтый карлик ласкал нежным, почти земным теплом поверхность девственного мира. Солнце здесь было такое же, как на Земле, и этим все сказано. Солнце. Соль.
      - Когда вернусь, женюсь на Солли, - сказал Мартин вслух.
      - Больше не боишься? - призрак появился сразу, при первых звуках человеческого голоса. Он всегда появлялся, стоило только заговорить. Всегда разный с виду, но одинаковый по сути: ехидный философ, жонглирующий словами, виртуозно играющий софизмами. И всезнающий.
      - Наверное, нет, - неуверенно ответил Мартин, прислушиваясь к собственным ощущениям. Как ни странно, в этот раз мысль о браке не вызвала панических реакций. Скорее, наоборот, она была светлой и радостной альтернативой принятому не им решению. - Разве можно бояться жениться на девушке по имени Соль, Солнце, Солнышко...
      - Заюшка, лапушка, кисонька... - с неподражаемым сарказмом продолжил перечень призрак.
      - Дурак, - вяло огрызнулся Мартин, но оппонент еще не закончил.
      - Она у тебя, наверное, блондинка.
      - Не угадал, - усмехнулся в ответ человек и тут же заинтересовался: - А откуда тебе-то знать, что заюшками и лапушками, в основном блондинки и бывают?
      Призрак не ответил, и Мартин наконец покосился на него. Это раньше, сразу по прибытии, любопытство заставляло первым делом выяснять, кого собеседник изображает на этот раз, а теперь, спустя почти три месяца, новизна захватывающей игры исчезла. Хотя, надо отдать призраку должное, до сих пор он ни разу не повторился. Разглядев своего визави, Мартин невольно фыркнул. Рядом с его спальником на траве сидела фигуристая девица, чьи платиновые волосы переливались разноцветными бликами в свете безумных лун. Человек засмеялся. Блондинка капризно надула губки.
      - Если ты женишься, ты перестанешь бродить по мирам, - обиженно сказал призрак.
      - Я и так перестану бродить по мирам, - вздохнул Мартин. Ему сразу расхотелось смеяться. - Шавгераны объявили о временном прекращении экспансии. Меня отправляют на пенсию.
      - Ты еще слишком молод для пенсии, - погрозил тонким пальчиком призрак.
      - Я знаю, - Мартин отвернулся от нелепой провокации и снова уставился в небо. Говорить не хотелось, но он по опыту знал, что просто так призрак не отстанет. - Я женюсь на Солли и найду себе другую работу. Буду уходить в восемь утра, возвращаться в семь вечера, смотреть головизор, пить пиво, играть с детишками...
      - Ты не будешь счастлив на другой работе, сеятель.
      - Это никого не интересует, - ответил Мартин. - Профессия сеятеля путей перестанет существовать на ближайшие лет пятьсот. Мне придется выбирать из тех, что останутся, из тех, что были всегда. Шавгераны дали нам возможность прокладывать дороги в иные миры, шавгераны ее и отнимают.
      - Шавгераны не истина в высшей инстанции, - фыркнул призрак.
      - Для людей - именно она, - вздохнул Мартин.
      Человечество всегда стремилось в космос. Стремилось упорно, настойчиво, но безрезультатно. Словно какая-то высшая сила постоянно отвлекала его от цели, подкидывая все новые и новые игрушки, прочно привязывающие к Земле. Однако какие бы тайны не обнаруживались на родной планете, какие бы технологии не увлекали своей масштабностью, рано или поздно ощущение новизны проходило, и человек снова начинал смотреть в небо, вспоминать все, что умеет, и заново наводить мосты в великое ничто, щедро усеянное заманчивыми звездами. В бескрайнем пространстве Вселенной homo sapiens полз муравьиными шажками, каждый третий из которых сбивал его с прямого пути. И неизвестно, сколько еще поколений сменилось бы, сколько прошло веков, если бы однажды не произошло то, что всегда предполагали, о чем мечтали, чего боялись - контакт.
      Шавгераны не были захватчиками, хотя и не спросили разрешения высадиться на Землю. Впрочем, никто бы этой высадки и не заметил, если бы они сами не объявили о своем присутствии. Пришельцы сказали, что они - наблюдатели, вели себя корректно, были в меру любопытны, весьма снисходительны, отчасти заинтересованы. Кое-что привело их в откровенный восторг, но что именно, никто из землян так и не понял. Погостив примерно с месяц, шавгераны собрались в дальнейший путь. И тогда Человечество взмолилось, что тоже хочет. Шавгераны задумались, посовещались и пришли к выводу, что, как старшая раса, могут позволить людям ограниченную экспансию. И дали семена телепортационных кабин. И объяснили, как ими пользоваться. Это было совсем недавно по историческим меркам. Всего каких-то пятьсот лет назад, может даже чуть меньше. Но пятьсот лет - это смена как минимум пятнадцати поколений, и в каждом из них были те, кто мечтал стать сеятелями. Становились единицы - самые лучшие, самые отважные, самые приспособленные к выживанию, самые увлеченные.
      Однако Человечество, наверное, так устроено, что ищет легких путей. Очень скоро космические корабли, технологии создания которых опять же были подарены шавгенарами, стали автоматическими. Зачем рисковать жизнями, отправлять людей туда, откуда они никогда не вернутся в привычный мир, ввязываться во временные завихрения и прочие парадоксы Эйнштейна, когда можно послать бот и просто ждать сигнала о том, что заветная цель - новая пригодная для жизни людей планета - достигнута. Боты были не просто ботами. Они были аналитическими лабораториями, собиравшими первичные сведения о выставленном на галактический аукцион лоте: пригодна ли для дыхания атмосфера, есть ли на планете необходимые для колонизации ископаемые, умеренный ли климат, есть ли жизнь (желательно, углеродная), и если да, то не разумна ли она ненароком. Шавгераны поставили очень жесткое условие: ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в дела других разумных. Как ни странно, галактика оказалась достаточно щедра на миры, лишенные даже зачаточной цивилизации, и ленивое Человечество очень скоро принялось перебирать харчами, выискивая планеты исключительно земного типа. И вот, если бот, перелопатив мириады светил в галактике и ее окрестностях, все же находил пригодную для колонизации планету, он (возможно даже, с облегчением) просто падал на ее поверхность, почти полностью сгорая в атмосфере. Тверди достигало лишь крошечное семечко - будущий телепорт, путь для людей.
      Вот так и вышло, что сеятели перестали быть космонавтами и стали первопроходцами. Потому что один телепорт никак не мог обеспечить колонизацию целой планеты - их нужно было много, а значит, кто-то должен был пройти по нехоженым путям нового мира, чтобы посадить новые семена.
      Мартину первопроходцем быть нравилось. Нравилось вдыхать странные ароматы необжитых земель. Нравилось напряжение, внутренняя готовность, которых требовал каждый стокилометровый переход до точки новой посадки. Нравились неожиданные неземные пейзажи, частью которых ему доводилось становиться. Нравилась адреналиновая эйфория, омывавшая тело жаркой волной при каждом непредвиденном шорохе. Он любил усталость, сопутствующую одиноким посиделкам у костерка, когда отступала настороженность - не его, а дикой природы вокруг, которая, казалось, соглашалась принять изможденного путника, как часть самой себя. Еще любил удивление в глазах непуганых и оттого любопытных зверей, когда его пути пересекались с их тайными тропами.
      И было очень трудно представить, что такого больше не будет в жизни. Эта планета, пока даже не имеющая нормального имени - только бессмысленный набор символов, который все равно невозможно запомнить - была последней в длинной череде пройденных им миров. Совсем скоро сеятели покроют ее сетью телепортационных кабин, а потом сюда придут поселенцы и дадут имя миру, который станет их домом. А для Мартина уже не будет новых миров, и он не знал, как станет жить дальше.
      Но у него была Солли.
      - Я женюсь на Солли, - повторил Мартин после долгой паузы.
      - Когда-нибудь - обязательно, - ответил призрак.
      Мартин не стал спорить с этим "когда-нибудь". Он закутался в спальник и заснул.
      
      Лес повел себя странно. Когда он только виднелся издалека темной полоской, не было ни намека на горы и даже просто холмы на горизонте. Обычный равнинный лес. Дремучий. Смешанный. Старый. Можно даже сказать, монолитный. Но стоило войти в него, как заискрил почти противоестественной зеленью подлесок, заскакали по траве - откуда ей здесь взяться?! - солнечные зайчики, а ведь и им тоже не должно было быть места под густыми кронами. А дальше и вовсе начало твориться неладное и неуместное. Откуда-то возникали глубокие овраги, поросшие вперемешку величественными грабами, чахлыми и почему-то низкорослыми дубками и ровными рядами будто специально высаженных сосенок. Конечно, это не были грабы, дубки и сосенки, но уж очень на них походили, и Мартин решил предоставить поименование местной флоры ботаникам, как и всегда, соотнеся незнакомые растения с привычными образами. Где-то там, в глубоких впадинах, куда не доставал взгляд, не журчали, а шелестели по палой листве ручьи, будто издеваясь над непрошеным путником, намекая, что он не найдет здесь, чем утолить жажду. Под пологом леса было влажно и душно, но подстилка под ногами стонала и похрустывала при каждом шаге. Она оставалась непреклонно сухой, безжизненной и на крутых склонах, которых здесь тоже не должно было быть, предательски съезжала с чавкающей под ногами земли.
      Лес кишел жизнью. Кто-то гудел, стрекотал, чирикал и посвистывал в воздухе, шуршал и мелкой дробью топал по земле, скрипел ветками деревьев, шелестел травой. То ли жук, то ли местный эквивалент колибри неторопливо сделал круг почета над головой Мартина, но, не посчитав того ни добычей, ни опасностью, степенно полетел дальше, оглашая окрестности низким солидным гулом. Какая-то мелкая, не больше кошки, любопытная тварюжка, больше всего похожая на тапира с заячьими ушами, высунулась из куртины низкорослого кустарника, а может быть, высокой травы, и, пропищав что-то приветливое, увязалась за человеком. Зверек следовал за Мартином минут десять, но, сообразив, что от странного пришельца ничего интересного ждать не приходится, обиженно хрюкнул и ушебуршал куда-то по своим делам.
      Крошечные камеры, встроенные в комбинезон, фиксировали малейшее движение вокруг, анализаторы на каждом квадратном сантиметре одежды ухватывали микрочастицы воздуха, почвы, растений, даже животных, если те оказывались достаточно смелыми, чтобы приблизиться к человеку. Это тоже было частью работы - собирать подробную информацию о планете. Только самому Мартину почти не приходилось прикладывать усилий - все делала умная техника. От сеятеля требовалось лишь отправить данные на базу, исследователям, когда он вырастит следующую кабину. Именно поэтому сеятели продвигались пешком, не дожидаясь, пока первый телепорт сможет пропустить флайеры и вездеходы. Вместе с техникой придут поселенцы, а им нужно знать, чего ждать от нового мира.
      Мартин шел молча. Ему нравилось ощущать жизнь этого странного леса: пропускать сквозь себя его звуки, вибрации прогрызаемой подземными жителями и корнями растений почвы, колебания воздуха, вызванные полетом неизвестных птиц и насекомых, вдыхать запахи - иногда нежные и дурманящие, иногда мускусные и резкие, почти устрашающие. Он мысленно говорил с лесом, и казалось, тот, хоть и не сразу, но привык к человеку, расслабился, начал отвечать, перестал пугать своими неожиданными перепадами. Этот невнятный, но такой трепетный диалог был для Мартина одним из тех сокровищ, что умели дарить только вот такие нехоженые, удивленные миры, впервые увидевшие человека. Маленькие таинства первой встречи.
      Поэтому Мартин и молчал. Беседа с призраком только сбила бы его с этого лирически-чистого настроя. В отличие от леса, они уже утратили свою новизну, эти беседы. Хоть и оставались будоражащей любопытство загадкой. Или оставался. Был призрак один во многих лицах, или каждого первопроходца сопровождал свой собственный, люди так и не разобрались. Отчасти, они боялись это делать. В первый момент, когда группа из десяти человек - стандартный состав: шесть сеятелей, четыре исследователя - столкнулась с общительными фантомами, началась паника. И не потому, что призраки вызвали ужас, а потому, что они могли оказаться неизвестной ранее разумной формой жизни, присущей этой планете. Шавгераны не простили бы вторжения на суверенную территорию. Но в ответ на впервые заданный вопрос, не являются ли они аборигенами, призраки долго смеялись, а в дальнейшем тактично уходили от этой темы или вовсе исчезали. Впрочем, и на любые другие вопросы о себе самих они отвечать не стремились, умело запутывая людей неподражаемой игрой слов и понятий. И люди перестали спрашивать. Так проще. Ведь даже если призраки и были местными жителями, деятельность людей на планете вызывала у них искренние восторг и заинтересованность. О странных собеседниках будущей колонии решили пока не сообщать никому. Ведь кроме страха перед негодованием шавгеранов, в душах людей поселился тайный ужас массового сумасшествия, гостеприимно распахнувшего объятия на этой планете.
      На дневку Мартин не остановился, на ходу, все так же молча, перекусив концентратами. Тело вошло в режим ходьбы и, казалось, было против отдыха и любого иного сбоя ритма. Несмотря на внезапно взбунтовавшийся в лесу рельеф, сеятель знал, что шел с хорошей скоростью и уже значительно опередил график. Конечно, в первую очередь чистым плюсом стал вчерашний переход по ровному, как доска, плато. Заросшее невысокой бурой травой, оно не принесло никаких сюрпризов. Совсем никаких, в том числе и приятных. Оно было скучным. Этой мысли Мартин улыбнулся. Немногие могли бы так сказать о местности, по которой до них никогда не ступала нога человека. Зато сегодняшний день искупил всю монотонность вчерашнего.
      Но лес оказался коварен. Усыпив бдительность человека своим кажущимся миролюбием, он часа за три до заката таки подстроил ловушку. Совсем рядом громко, как из ружья, выстрелила рассохшаяся ветка, Мартин вздрогнул, носок ботинка зацепился за скрытый подстилкой камень, вторая нога поехала на размокшей земле...
      Сеятель не улетел в овраг только потому, что путь ему преградило дерево. Оно хоккейным вратарем растопырило молодую поросль, словно готовясь в броске перехватить катящееся по склону тело. Сгруппировавшись, человек постарался встретить препятствие с минимальным ущербом для незащищенных тканью комбинезона лица и рук и слишком поздно заметил скрывшийся в тонких побегах мощный, обломанный почти у самого основания старый ствол. Когда голень врезалась в неожиданную преграду, Мартин увидел, как изогнулось под неестественным углом его собственное колено, почти услышал треск рвущихся связок и закричал, еще не от боли, а от злости, что так нелепо попался.
      В тот же миг кто-то рывком вытащил его из зарослей, уложил на спину. Услышав характерный, но такой невероятный звук, Мартин приподнялся на локтях. Призрак изображал из себя доктора Айболита из детской сказки - седая бородка, круглые очки, нос пуговкой и смешная белая шапочка с крестиком. И он действительно разорвал комбинезон! Его же нельзя разорвать! А потом прохладные пальцы коснулись мгновенно опухшего сустава, принялись перематывать ногу жестким бинтом. От укола Мартин вздрогнул. С удивлением увидел раскрытый чемоданчик аптечки, разорванную упаковку регенерационной капсулы. Когда успел?
      - А теперь нужно найти место, где ты сможешь поспать, - сказал призрак и подхватил сеятеля на руки.
      - Я смогу идти! - попытался сопротивляться тот.
      - Уже нет, - хихикнул доктор Айболит, - я ввел снотворное.
      Мартин принялся ругаться - тихо, бессвязно, исключительно для того, чтобы не заснуть раньше времени. Он боялся провалиться в беспамятство, потому что тогда призрак может исчезнуть, и он, Мартин, снова покатится вниз по склону...
      
      Проснулся сеятель в разноцветном сиянии ночи. Он лежал на спальнике, на совершенно ровной поверхности, столь неожиданной в этом лесу. Впрочем, по логике, сюда и свет лун проникать не должен был. Но вот проникал, как и солнце. Хотя, определять по ним время человек так и не научился. Он ощупал ногу. Штаны были целыми, но Мартин всё же скосил глаза на индикатор состояния приборов - все было в норме. Колено, судя по ощущениям, тоже уже зажило.
      - Спасибо, - сказал Мартин вслух.
      - Не за что, не за что, - отозвался кролик Банни.
      - Неудачно вышло, - вздохнул Мартин. - Я могу выбиться из графика.
      - Ни-ни! - засмеялся кролик. - Чтобы ты - и выбился? Да ни за что!
      - Ты издеваешься!
      - Если бы я хотел поиздеваться, я дал бы тебе поступательного пинка еще там, на склоне, - пожал плечами призрак.
      - А вместо этого спас меня.
      - Ты бы и сам себя спас, только чуть позже. И тогда наверняка выбился бы из графика.
      - А тебе-то что за дело до всего этого? - спросил Мартин, не надеясь на ответ.
      - Как что? - удивился призрак, смешно взмахнув мультяшно утрированными ушами. - Представь, сколько шуму поднимется, если ты вовремя не отпишешься на базу. Кому надо!
      Мартин задумался, почему призраку так не хочется поднимать шум. Ответов было много. И ни одного.
      - Я понял, ты - разум самой планеты, - высказал он давно мучившее его предположение.
      - Ты мыслишь стереотипами, - фыркнул Банни.
      - Как умею, так и мыслю, - обиделся Мартин.
      - Вообще-то думать у тебя неплохо получается, правда, ты не умеешь ценить свои способности.
      - Мои мысли могут ценить другие. Со стороны виднее.
      - Смотря с какой, смотря с какой... Например, мысли оцененные снизу, всегда будут казаться больше, чем они есть на самом деле.
      - Мне это ни к чему.
      - А сверху - только Солнышко, - призрак мерзко захихикал. Мартин поморщился, помолчал и перевел разговор на другую тему.
      - Я рассчитывал миновать лес до заката, - сказал он, - остановиться на привал у реки. Не знаю, сколько времени у меня займет переправа.
      - Не о том думаешь, - покачал головой призрак.
      - А о чем я должен думать?
      - Ты думаешь о времени, а нужно думать о самой переправе. А вдруг ты вообще не сможешь войти в реку?
      - И как это понимать? - растерялся Мартин.
      - Завтра узнаешь, - отозвался кролик и зевнул.
      И сеятель тоже сразу почувствовал, что глаза закрываются.
      
      Переправа не обещала быть легкой, и это становилось понятно сразу, с первого небрежного взгляда, с первого проблеска воды между деревьями. Вообще, эта река и на реку-то похожа не была - слишком широкая, медленная, задумчивая. Она казалась не просто преградой на пути, а некой ловушкой, или не ловушкой - испытанием, проверкой на отвагу, выносливость, решимость и какие-то еще благородные и не слишком нужные в обычной жизни качества. В обычной для кого-то, но не для сеятеля. Там, за этой рекой, могло быть что угодно. Пожалуй, следовало десять раз подумать, а нужно ли это что-то, та ли это цель, ради которой стоит идти на риск, окунаться в слишком чистую и прозрачную воду, словно грозящую смыть в тебе нечто важное и нужное, нечто лично твое, накопленное самой жизнью. Не воспоминания, нет. Глубже, сокровенней, может быть, даже страшнее.
      Противоположный берег был затянут туманной дымкой, так что даже не разглядеть, что там. Снова лес? Плодородная равнина? Безжизненная пустыня? С таким же успехом там мог находиться нависающий над водой утес, за которым долгой грядой начинались горы. Там просто был ТОТ берег. Этого невозможно было не почувствовать, а река игриво подмигивала солнечными бликами, словно провоцируя проверить догадку. Нет, она не манила, не звала. Она спрашивала: "А ты? Ты не хочешь проверить, чего стоишь?" И в этом безмолвном вопросе была равнодушная мудрость вечного потока. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку? В эту нельзя было войти дважды в принципе. Она ни за что не потерпела бы подобной вольности, не дала бы второго шанса тугодуму и трусу.
      Мартин выругался.
      - Ты уверен, что хочешь переправляться? - спросила коряга голосом призрака.
      - Я уверен, что должен, - вздохнул Мартин.
      - Ты не должен никому, кроме себя. Вырасти капсулу прямо здесь, вызови подмогу и возвращайся домой. К Солнышку.
      - И нарушить сетку? Не хочу. Это последняя моя работа в качестве сеятеля. Я должен выполнить ее хорошо. Я хочу ее хорошо выполнить.
      - Упрямец! - вздохнула коряга.
      Мартин посмотрел на реку. Река ответила ему испытывающим взглядом тумана. Где-то там, на том берегу была точка, в которой Мартин должен посадить крошечную звездочку - семечко нового телепорта. Через час после этого кабина достигнет размера, достаточного, чтобы отправить на базу капсулу с сообщением, что он добрался до очередной вешки, и данные, собранные умным комбинезоном. Потом он сможет немного отдохнуть и двигаться дальше, уже в другом направлении, под углом в шестьдесят градусов к предыдущему. И будет новый график и новые пейзажи новой планеты - еще четыре дня на преодоление еще одного отрезка пути. На этот раз - последнего. Дальше уже океан. По всему материку сейчас расходились от точки первоначальной высадки шесть человек. Через каждую сотню километров они закапывали в землю зародыш будущего телепорта, и так до тех пор, пока весь этот кусок суши не покроется ровными сотами сети телепортационных кабин. К тому времени, когда Мартин доберется до берега здешнего океана, первая, высаженная еще ботом, кабина уже сможет пропускать технику, и на планету повалят поселенцы. А он, последний сеятель, вернется домой, на Землю. Потому что шавгераны решили, что человеку нужно сначала освоить уже найденные миры, а не кидаться на поиски новых. И прекратили поставку семян. Вот так вот просто. Сами дали Человечеству эту игрушку, сами и отняли. А люди так и не сумели раскрыть секрета биотехнологии иной цивилизации и теперь вынуждены были подчиняться чужому решению. И Мартин вынужден будет подчиниться, хоть и не знает, как сможет жить без всего этого. Вот река, наверное, смогла бы дать универсальный ответ на все нерешенные вопросы, но не считала нужным. Она неспешно катила свои воды, негромко что-то бормоча - скорее всего, сетовала на суетность человеческих стремлений.
      - Мне нужно туда, - Мартин махнул рукой в туман.
      - А почему? - снова завел свою шарманку призрак.
      - Потому что я пока не знаю, что там, за рекой, - и Мартин вдруг улыбнулся - это ведь была чистая правда.
      Река сочувственно вздохнула, но призрак не унимался.
      - И зачем тебе это? - ворчливо поинтересовался он. - Можно подумать, это единственное, чего ты не знаешь.
      - Этого не знает никто, но я могу узнать первым. Мне это нравится, - Мартин принялся распаковывать надувную лодку. - Хорошая у меня работа. Жаль, больше я не смогу найти такой синекуры.
      - Ты считаешь свою работу синекурой? - искренне удивился призрак.
      - Конечно, - серьезным тоном ответил Мартин, стараясь не рассмеяться. - Что может быть проще и безбедней, чем бродить по еще не существующим дорогам нехоженых миров? К тому же платят прилично. А незначительные побочные эффекты в виде вполне материальной и очень разговорчивой шизофрении вполне можно пережить.
      - Ты переходишь на личности, - обиженно пробурчал призрак.
      - А ты личность? - тут же заинтересовался Мартин, но не выдержал и добавил: - Или все же галлюцинация?
      Призрак оскорбленно что-то проворчал и исчез. Мартин подмигнул реке.
      
      Поврежденная нога, а потом и долгая выматывающая переправа не выбили сеятеля из графика, но теперь Марин успевал впритык к назначенному сроку. Ну, не совсем впритык, все же пару лишних часов ему накинут, прежде чем начать паниковать, но если он не выйдет на связь до вечера, могут быть проблемы. Поэтому четвертый день стал гонкой. А планета, словно издеваясь, подсунула холмистый рельеф.
      Он успел. Посадил семечко, отправил капсулу. А утром встал, едва первые солнечные лучи коснулись горизонта. Он не хотел, чтобы этот переход - последний переход в его жизни - сорвался из-за небрежности. Мартин знал, что не станет спешить, но и ошибок больше не допустит. Раз уж обстоятельства вынуждали его уйти с этой работы, он уйдет с гордо поднятой головой. Уйдет как профессионал. И никто не узнает, что он уходит от своей мечты.
      Холмы казались бесконечными. Кое-где поросшие редколесьем, кое-где совсем лысые, с выступающими из-под почвы скалами, затянутыми кружевом упорной и живучей камнеломки, они, тем не менее, давили однообразием. Идти по ним было тоскливо, и Мартину стало обидно. Этот мир мог бы порадовать его чем-то более ярким и неожиданным напоследок. Но первопроходцы не выбирают путей. Они просто идут туда, куда должны прийти, и там, где до них никто не ходил.
      Вверх-вниз, вверх-вниз качелями взвивалась и опадала пока не протоптанная тропинка. К концу второго дня Мартин сдался и завел разговор с призраком.
      - Когда-нибудь эти холмы разровняют к чертовой матери и проложат ровную, как стрела, дорогу, - сказал он.
      - Вот только не надо притворяться, что тебе этого хочется, - ответил призрак. В этот раз он был маленькой девочкой, и ворчливый, чуть хрипловатый голос совершенно не вязался с этим образом. - Тебе не нравятся ровные, как стрела, дороги. Тебе нравятся нехоженые.
      - Холмы мне тоже не нравятся, - огрызнулся Мартин. - Мне нравится разнообразие.
      - Миров, - хихикнул призрак. - А на холмы просто нужно уметь смотреть. Советую остановиться на ночлег пораньше.
      И Мартин, неожиданно для себя, послушался. Он выбрал возвышенность с небольшой группкой низкорослых деревьев. Внизу журчал ручеек, словно силился рассказать что-то известное только ему одному. Сеятель хотел было развести костер, но призрак не позволил.
      - Так ты пропустишь самое интересное! - прикрикнул он и отобрал у Мартина собранные ветки. - Садись и смотри!
      А посмотреть действительно было на что. Заходящее солнце окрашивало холмы алым, и медленно выползающие из-за горизонта уродливые пестрые луны вступали в схватку с вечерним светом, поливая склоны бликами всех цветов радуги. Густые тени расщелин темно-синими всполохами охватывали возвышенности. И почему-то только в их объятиях трава снова наливалась своим естественным изумрудным цветом.
      - В этих холмах живут фейри! - восторженно выдохнул Мартин.
      - И в этих тоже.
      Сеятель удивленно покосился на своего странного собеседника и вздрогнул. Впервые на его памяти призрак сменил внешний вид вот так, не исчезая. Вместо маленькой девочки в линялом платье рядом Мартином стоял высокий благообразный старик. Глаза его освещала невероятно добрая улыбка.
      
      Четвертый день последнего перехода сеятеля уже начал клониться к вечеру, когда череда подъемов и спусков перешла наконец в длинный пологий склон. Мартин сверился с картой и побежал. Ему было хорошо, легко, радостно. Теплый ветер дул в лицо. Он еще не доносил запах океана, да и не должен был - до большой воды оставалось около пятнадцати километров - но уже освежал и успокаивал ласковым предчувствием конца пути.
      Семечко Мартин посадил еще до восхода первой луны. Успел набрать сухих веток какого-то кустарника, развести костер, вскипятить воду - не безвкусную, из преобразователя, а живую, чуть солоноватую, подаренную смеющимся родничком, резвящимся неподалеку. Потом отправил капсулу. Можно было бы разбить здесь лагерь, сварганить из того же кустарника что-то вроде шалаша, почувствовать себя настоящим Робинзоном. Ждать, пока кабина дорастет до размеров, способных пропустить человека, предстояло не меньше недели. Но Мартину не хотелось сидеть на одном месте. Времени было достаточно, и он решил, что обязательно сходит к океану, посмотрит на бесконечную водную гладь и, может быть, кинет завалявшуюся в кармане монетку, чтобы вернуться. Не сюда, не на эту планету, не в этот мир. Просто вернуться туда, где можно увидеть что-то, что никто до тебя не видел.
      А потом он лежал и снова смотрел в небо. И думал о Солли. О Солли, которая им гордилась, о девушке с иссиня-черными волосами и слишком ранней сединой, посеребрившей виски, с задорной улыбкой и жаркими, как само солнце, глазами цвета спелой вишни. О Солли, которая никогда не увидит еще неизведанных миров. О Солли, которая ждет и готова ждать вечность, лишь бы только он возвращался. О Солли, к которой вернуться хотелось всегда. Наверное, он задремал и произнес ее имя вслух, потому что ничем иначе нельзя было объяснить ощутимый пинок под ребра и подозрительно радостный вопль призрака:
      - Проснись и пой, бродяга!
      Мартин резко сел, пытаясь сфокусировать взгляд, привыкнуть к неверному лунному освещению. Вокруг него, безумно хохоча и гикая, скакал дикарь в набедренной повязке из пальмовых листьев и с цветастыми перьями в свалявшихся волосах. Мартин поморщился. Откуда только выкапывает эти образы?
      - Не мельтеши! - рыкнул он на бесноватого папуаса. - Зачем поднял?
      Призрак издал воинственный клич и ткнул рукой в полумрак. Мартин повернул голову, но все равно не сразу понял, куда надо смотреть. Только когда дикарь проскакал с десяток метров и принялся отплясывать у раскидистого дерева, до сеятеля дошло, что этого самого дерева здесь всего час назад не было. Более того, на его месте был округлый, похожий на новорожденный кактус без колючек, серо-зеленый росток капсулы.
      Мартину показалось, что невеликое расстояние до незваного представителя флоры он преодолел одним прыжком. Лишь вблизи сеятель рассмотрел толстый, в два обхвата ствол и обмер, узнав привычное поблескивание кожуха кабины. Дрожащими руками включил фонарик, извлеченный из нагрудного кармана комбинезона. Луч выхватил узкий шов люка, пополз вверх, в поисках изгиба.
      Обессилев, Мартин прислонился спиной к невероятному дереву и сполз на землю. Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. До таких размеров капсулы дорастали за несколько месяцев. Да в нее же одноместный флаер впихнуть можно!
      - Правда, это замечательная планета? - склонив голову на бок и продолжая слегка подпрыгивать на месте, поинтересовался дикарь.
      - Хотел бы я быть уверен, что этот телепорт еще и работает, - проворчал Мартин. - Хорош я буду, если придется тащиться обратно, к предыдущему ростку.
      - И почему ты такой недоверчивый? - вздохнул призрак и присел рядом с человеком.
      - Трус, наверное, - мрачно признался Мартин. - Завтра утром отправлю новую капсулу и попрошу что-нибудь прислать взамен. Я не войду в кабину, пока своими глазами не увижу, что она нормально работает.
      - Это потому, что твои глаза смотрят не в ту сторону, - сообщил призрак. - Тебе нужно посмотреть вверх.
      - Зачем? - спросил Мартин, но голову все же запрокинул.
      Над ним мерцали звезды. Точнее, это сначала показалось звездами, но уже через мгновение сеятель узнал то, что просто не мог не узнать. В гигантской густой кроне вызревали семена будущих телепортационных кабин.
      - Нужно обязательно что-то постелить под деревом, - мечтательно сказал призрак. - А то ведь начнут падать и прорастать прямо здесь. Представляешь, какое перепутье миров получится?
      
      Два года спустя команда из десяти человек - шесть сеятелей, четыре исследователя - и их провожающие сидели в баре закрытой базы Перемещений. Закрытой она была потому, что отсюда отправлялись только такие вот группы в еще не пройденные человеком миры.
      - Мартин, это ведь ты работал на Плантации? - спросил Саймон, и Мартин кивнул. - А что там за история была? Вроде как первая десятка вся поехала крышей и видела каких-то призраков?
      Мартин усмехнулся. Как-то так само собой вышло, что никто из тех десяти человек не стал афишировать постигшее их временное помешательство. Призраки - такие реальные, материальные, острые на язык - исчезли сразу, как только на планете из семян обычных кабин стали вырастать плодоносящие деревья. Мир безумных лун получил вполне законное громкое имя Плантация, и Человечество больше не было ограничено в своем продвижении во Вселенной. Как ни странно, шавгераны на это не отреагировали. Они просто исчезли, словно их и не было никогда в истории планеты Земля. Как призраки. Но в замкнутом социуме сеятелей все же пошла гулять байка о необыкновенных собеседниках первопроходцев Плантации.
      - Любишь же ты легенды нашей нелегкой профессии, Сай! - отмахнулся Мартин. - Еще скажи, что это не мы завезли туда семена телепортов, а они сами развились путем естественной эволюции.
      Все засмеялись, и Мартин сделал вид, что именно этого и добивался.
      - Бродяги и первопроходцы - слишком редкий вид, чтобы позволить им вымирать, лишив странствий, - произнес за его спиной хрипловатый, подозрительно знакомый, незабываемый голос.
      Мартин вздрогнул и обернулся. Неизвестно откуда забредшая в бар дворняга плюхнулась на хвост и ожесточенно почесала ухо. Потом покосилась на Мартина, улыбнулась и потрусила дальше, по своим собачьим делам.
      Через полчаса команду вызвали к отправлению. Мартин поцеловал молодую жену, но у самого входа в кабину обернулся. Солли подняла руку и помахала ему на прощанье. И на мгновение Мартину показалось, что за ее спиной стоит, опираясь на старомодный посох, высокий статный старик с морщинистым лицом и невероятно доброй улыбкой.
      "Мне повезет, - подумал Мартин и тоже улыбнулся. - В этом новом мире на небе обязательно будут звезды!"

    52


    Буденкова Т.П. Желания мужчины   30k   Оценка:6.15*12   "Рассказ" Проза

      Желания мужчины
      
       Я что - уснул? Вот кукла! И не разбудила! Куда же я их дел? Да только под подушку! Мягкий серый комок... ага, нашёл! Водворяю трусы на место.
       - Валь? Валентина! - М-да! Из-за неё теперь ломай голову, чтобы такое жене сказать?
       - Коль, четыре часа утра. Куда теперь? Я пельмешки сварила, самодельные. Тебе с чем: со сметанкой, с маслом?
       - В четыре часа утра пельмени? Буду со сметаной! - Как-то не до еды вечером было, так что желудок пустой. Ладно, на пять минут раньше, на пять минут позже.
       - Уже, уже, Коленька, всё на столе. - А халатик то сверху свалится, то снизу распахнётся, ну, не последний день живем, и пельмени стынут. Ладошками проще прикрыться, чем её халатиком!
       - Не забудь - с утра в банк. - Стараясь не хлопать дверью, выхожу из квартиры.
      
      Валентина щёлкнула замком, подошла к зеркалу. Красивая, молодая. Затеять ему развод с разделом? Лицо в зеркале скривилось. Дура, что ли? Хочешь оказаться на месте жены? Вот прямо сейчас хочешь? Отражение усмехнулось. Ты же денег и красивой жизни хочешь, а не его штаны стирать и всякую чушь слушать! А деньги? Так это другой вопрос. Думай, умница, думай! Спит с тобой, его счета через твои руки проходят. Может ещё случится такая авантюрка, что ай да ну! А ему особенно и скандалить нельзя будет! Всё! Спасть, спать, спать! Взбила подушку и блаженно растянулась на кровати.
      
       Движения в этот час по городским улицам почти нет. Хоть боком катись. Чтобы такое сказать жене? А ведь идея:" Качусь я, значит... почти боком, домой тороплюсь, тормознул, и покатился прямо в бордюру. Колесо пополам. Слава богу, запаска в багажнике. Почти поменял, тут гаишник, как чёрт из табакерки, а я же домой спешу, чего прицепился, спрашиваю? Слово за слово, он в позу, вы, мол, выпивали. Пришлось ехать на освидетельствование. Разобрались, конечно. Ох, и умотался, до кровати бы добраться".- А что? Вполне себе! Зато возле дома, как всегда, машину некуда приткнуть! Ага, кухонное окно светится. Ждет, значит.
       - Это ты? - жена делает вид, что спала и только что проснулась.
       - Я, - и злюсь по правде, - чёрт бы этого ГАИшника взял! Взяточники, гады!
       - Коля, что случилось? - а голос уже озабоченный.
       - Да, - и пересказал всё, что по пути в голову пришло, а сам тем временем умылся и собрался в постельку лечь. Прямо зов от подушки шёл... на ментальном уровне: "Спать, иди, спать!"
       - А поужинать? У тебя же анализы брали, а не ужином кормили.
       "Чего ехидничает? Тьфу!" - шлёпаю на кухню. Поковырялся немного в тарелке. Только поверх пельменей места не осталось.
       - Что ты тут перепарила, да и соли не пожалела. Раз в сутки и то по-человечески не поешь! - бросаю вилку!
       Всё - спать! Я же обижен, можно не разговаривать. Блин! Ну вот, только не хватало! Жена своими пальцами по боку, по животу и всё ниже, ниже. Вставать же скоро!
       - Ты весь день дома сидела, а я вкалывал. Спать хочу. Спать! - зло шепчу, чтобы не разбудить Серёжку. Ему уже год исполнился, а просыпается чуть свет. Зато старшего утром в школу с барабанным боем поднимаем.
      
       Утро наступило как обычно. Я сидел в своём кабинете и ждал ребят.
       - Что не в четыре утра? - это Виктор, и ещё два компаньона должны вот-вот подойти.
       - А чего кота за хвост тянуть?
       - Понятно, предпочитаешь - кошку, - и улыбается как-то подозрительно. Знает что-нибудь, или догадывается?
      
       Вот наконец-то появились: один русый невысокий - Александр, другой толстый, чёрноволосый - Геннадий.
      - Так как все в сборе, то "кота за хвост" тянуть не буду. Вот расчёты. Не секрет, что основной доход мы получали от оптовых поставок, но рынок просел, поэтому опт падает, а вместе с ним и наши доходы.
      - И что, ты предлагаешь нам "поднять оптовый рынок"? Или потуже затянуть пояса? - прерывая затянувшуюся паузу, вопрошает Виктор.
      - Затянуть пояса. Есть идея. Купить дорожную технику. Дороги - это же госзаказ!
      - А самолёт купить не желаешь?
      - Это как работать будем.
      - Нет, я против. Жить хочу сегодня и сейчас, а не когда-нибудь потом. - Геннадий встал и выглянул за дверь. - Мариночка, чайку, кофейку и всё к ним полагающееся. - И плюхнулся назад на стул. - Я вчера за день машину колготок влёт продал! Падает! Места надо искать "рыбные".
       - Это ты у нас молодец, с пылу с жару пирожками торговать. - Геннадий должен был развозить товар по магазинам и магазинчикам, делал он это виртуозно, а в свободное время и сам был не прочь, как он говорил что-нибудь "толкнуть", конечно, имея за это определённый процент.
      - Тю-тю-тю!!! Какие все тут гордые! - Обиделся? Это же надо! Неделю воду в ступе толчём! А я там пару тракторишек присмотрел. Уплывут! Как пить дать - уплывут, прямо из-под моего носа! Если не утолку ребят... ну, я тоже не лыком шит! Выкручусь... как-нибудь!
       - Да чтобы раскрутить твою идею, до того когда хоть что-то получать начнём, года три, а может, больше пройдёт. И эти три года мы все трое будем лапу сосать! - кипятился Александр.
      - Зато в кредиты по уши залезем и будем... развивать банковскую систему, вдруг какому банкиру на... домик в деревне не хватает! - злился Виктор.
       - Мы технику купим, дороги строить начнём, а нам по шапке, - рассуждал Геннадий.
       - Да нет, теперь не может быть такого, - пытаюсь убедить их!
       - Коне-е-чно, не может! Раскулачивать теперь уж, точно, не будут. Не рискнут весь Мир насмешить до злости и опаски. А налогами даванут так, что будем все вместе кипятком в потолок писать, и главное - по закону! - гнул своё Виктор.
       - Николай Иванович, я платёжки на подпись подготовила. - Третий раз заглядывает, кукла! М-да, но платёжки, правда, надо бы подписать.
       - Хорошо, я сейчас зайду к вам.
       - С ума сошла? У меня все ребята в кабинете, а ты каждые пять минут заглядываешь. Давай. Могла бы и занести.
       - Вдруг что-нибудь надо объяснить, а там вы на повышенных тонах разговариваете.
       - Где подписывать? - Чем это так пахнут её волоса? А вырез на кофточке! Нет, мусульмане правы, завернуть всё это в тряпочку и поплотнее.
      - Ник... Ник... Коля, может, заглянешь вечерком? Я так соскучилась, на полчасика, а?
      - Посмотрю, езжай домой.
      Только вернулся в кабинет, зазвонил телефон.
      - Алло? Аня? Что случилось? Ничего? А зачем звонишь? Когда приеду? Сам не знаю. Ну да, все сидим в сборе, опять головы ломаем. Ну а чего спрашиваешь, если слышишь? - Замечательно, даже объяснять ничего не придётся!
       - Так, ребята, закругляемся. Чего, Сашок, косяка давишь?
       - Так ты, куда "намылился"?
       - Домой, слышал же, Аннушка звонила.
       - Ну, домой, так домой, только вот знаешь, я тебе скажу, - и все завелись по новой.
      Проговорили ещё с час. Наконец расселись по машинам. Подождал, пока друзья разъедутся, и стартанул в сторону противоположную от дома. Валентина жила в другом конце города, ну это и к лучшему.
       Во дворе её дома припарковал машину так, чтобы было видно из окна, поднял голову: ждёт, вон в окно выглядывает, помахал рукой, мол, вижу, вижу, пнул пустую пивную банку и заторопился в подъезд. Возле дверей остановился, достал из укромного места ключ, сколько говорил Валентине, сбростесь всем подъездом, поставьте кодовый замок, нет! Жмоты. Шелк, дверь открылась.
       - Коля! Николай!
       Обалдеть, голос жены? Оглянулся. Аннушка стояла у открытой дверки такси.
       - Ты что тут делаешь? - от неожиданности спросил первое, что в голову пришло.
       - А ты? - а у самой в голосе слезы, вот только истерики не хватало!
       - Да у меня форс-мажор!
       - Коля, ты где? - гулкое эхо в подъезде усилило Валентинин голос.
       Так, так, так, быстренько придумать, какой тут форс-мажор! Ага!
       - Ты не поверишь, нашего главбуха затопили соседи сверху!
       - Ты-то причём?
       - Я то? У неё дома стенка намокла так, что отвалилась, а вместе с ней кухонный гарнитур рухнул. Мы с ребятами сидим, а она в панике звонит, ну вот.
       - А где ребята?
       - Сейчас подтянутся. Главному бухгалтеру надо помогать.
       - Значит, ты первый прибежал!
       - О, господи, да чего ты ко мне привязалась? В жизни больше ни одной бабе не помогу! Пусть хоть крыша обвалится!
       - А ключ у тебя откуда?
       - От верблюда! Видела же - в окно выглядывает, выкинула она... его... мне... значит. - Это ж надо, даже пот прошиб. Только бы Валька не вздумала меня искать.
       - Ребят что-то не видно.
       - Сейчас позвоню, узнаю, чего долго тянутся. А ты не смеши людей, садись в такси, езжай домой, пока ребята не подъехали.
       - А чего такого? Я тут, кстати, случайно. В этом доме мужик детские унтики шьёт - прелесть, созвонилась - купить. А тут ты. Так, где ребята?
      - Я откуда знаю? Едут, где им быть?
      - Ладно. Давай подождем. - И устроилась поудобнее в машине.
       Не торопясь обхожу машину, пинаю колесо. Так-с, так-с, и делаю вид, что мне звонит телефон, а сам аккуратно набираю номер.
      - Гена, ты? - Стою у приоткрытого окна. - Где вы там, заждался вас. - Как бы по инерции иду за машину.
       - Коля, ты чего, с дуба рухнул?
       - Слушай быстро, - и как могу скороговоркой объясняю ситуацию. Но Генка быстро слушать и одновременно думать - не может. Он всё делает размеренно! Блин!
       - Ну, есть у меня дома набор отверток, беру и еду к бухгалтеру домой. А чего стряслось? Кого утопили? И зачем отвертки? Не надо? Тьфу! Говори толком и не тараторь. В телефоне эхо отдаётся!
       Всё, пипец. И тут приходит спасительная мысль.
       - Аня, иди уже за своими унтами. Слышала, Генка звонил, говорит дома кроме отверток - никакого инструмента. Пока его найдут! Это надолго. Иди. Подожду тебя и домой. Сами разберутся. - Ух! - Или ты тут не за унтиками совсем? - А сам чувствую, изнутри прямо распирает: - Где он этот "мастер - живодёр" живет?!
      - Почему - живодёр? Он из искусственного меха шьёт, - а в голосе уже нет прежнего напора, - можешь сам сходить,- и называет номер квартиры.
       - Делать мне больше нечего. Ребята подъедут, а меня нет. Иди сама. - Так и до инфаркта недалеко, надо убираться отсюда побыстрее.
       - Что-то ты за унтиками не спешишь. Так и будем тут сидеть? - как-то неуверенно вылезает из машины. Как бы ни передумала. Ну, наконец-то, провожаю взглядом, пока не закрывается подъездная дверь.
       - Валя, алло? У меня тут обстоятельства... что? Видела? Значит, объяснять не надо. Ладно, ну не последний день живем. Слышала уже? Ладно, пока, зайчик. - Упсь, как же Аннушка быстро вернулась!?
       М-да. Вечер у телевизора обеспечен. И какой дурак придумал, что всем мужикам нравиться целыми вечерами трескать борщ и таращиться в телевизор? Поневоле заснёшь. А сами женщины и придумали. Лежит себе мужик и пусть лежит. Никому не мешает. Подлила в кружку, подложила в тарелку и всё спокойненько. Исключительная благодать! Млять! Домой ехать до жути не хотелось. Однако выбор не велик. Так, что там по телевизору? Стараюсь вспомнить программу. Бывает же такое!? Весь вечер насмарку! А тут Аннушка... на нервы капает! Ехать ей страшно. Куда гонишь?! Куда гонишь?! Вот, ещё и в кафешку желает попасть! Нет, уж! Домой, так домой! Обиделась? Отвернулась и молчит. Где-то по пути пиццерия должна быть. Настроения никакого.
       - У тебя семья, дети. А мысли, всё бы болталась по кабакам.
       - Ты о чём?!
       - Это ты о чём? Устроила мне слежку! Может, ещё к бухгалтерше приревнуешь?
       - А она что - не женщина? И не следила я, сам знаешь! - Ага, в её голосе нотки сомнения появились! Вот, вот! Лучшая защита - нападение! Да как бы ни перегнуть!
       - Тут недалеко новую пиццерию открыли. Как ты?
       - Ну...
       - В следующий раз оденемся соответственно, закажем столик где-нибудь в хорошем месте! А что сегодня - как попало! Ну, раз тебе хочется...давай в пиццерию!
      
       Наконец-то! Устал чертовски. Как не крути, а результат один: диван у телевизора. Аннушка со своей сестрой уселись на кухне, та с Серёжкой водилась, пока Ани не было дома. Из-за них ни чаю попить, ни в туалет зайти, дверь рядом, неудобно как-то. Блин! Диван, диван, иду на сближение!
       Проснулся от того, что в комнате светло и тихо, очень тихо! Ну, думаю, раз не разбудила, оставила на диване спать - утренней разборки не избежать.
       Ничего себе! Она меня не просто не разбудила, тут, тут на диване какой-то мужик устроился! Вот гад! Сейчас я тебе устрою! Хм... Где-то я его видел? Ух, слава Богу, мне прямо полегчало. Я это! Я!!! Значит, снится.
      Глянул на будильник, сейчас зазвенит, пора вставать, а может, и нет. Ведь будильник мне тоже снится. Чёрт! Вот это сон, так сон!
      
       Только пришла мысль глянуть, как там Валюшка, чувствую, словно ветерком подуло, и будто лёгкий шелест послышался. Подумать толком не успел, оказался прямо перед её оконной рамой, а это четвёртый этаж всё-таки! С непривычки страшно! Устраиваюсь на оконном карнизе, потому что в воздухе висеть - как-то не по себе. Смотрю - шторы задёрнуты. Заглянуть бы. И оказываюсь в комнате. Только почему-то под потолком, вижу всё сверху. Ну, сон, он и есть сон. Смотришь то, что показывают. И тут мне показали: сидит моя Валюха в... чём мать родила на коленях у моего хорошего знакомого, который мне её и порекомендовал принять на работу! Женатый, между прочим, а туда же. Старый осёл! Приснится же такое, фу-у! И тут слышу - говорят.
      - Валечка, лапуля моя, ну разве нам плохо? Развод, раздел, ну и весь этот скандал, не есть хорошо для дела.
       - Ах, какой ты всё-таки... всё о деньгах, да о деньгах! Вон Николай Иванович, какими глазами на меня смотрит! А я ни-ни. Только тебя жду, - и томно так, будто роль по книжке читает, каждое слово выговаривает! Ну да "ни-ни"! Как же? Хоть бы раз отказалась, тащит к себе в постель и попискивает потом от, от... чего это он?
      - Да зачем тебе этот тюха-матюха! Барыга несчастный! Трусами, да носками барыжит на то и живет. А я, вот немного раскручу бизнес, поднимусь, как следует, вот тогда мы с тобой, да мы с тобой... - И давай её щекотать в таких местах! У меня не только волосы на голове, но на всех местах шерсть дыбом встала! Забыл совсем, что это сон, как с размаху в ухо ему влепил! И тут шелест превратился в свист, а я лечу и переворачиваюсь, как в невесомости, блин, по чужим квартирам, разглядеть мало что успеваю, но ясно - чужие все.
       Ну их всех к чёрту! Чего будильник-то не звенит?
       Наконец! Будильник звенит, ну просто разрывается!А я лежу и лежу! Чёрт! И смотрю на себя от дверного косяка! Вдруг это летаргический сон, и никак не проснуться? Ну не умер же я?! И тут вижу, Анюта в ночной сорочке шлёпает из спальни:
       - Коля, Коль? Вставай, пора уже. - Подходит сначала к будильнику, выключает его, потом к дивану, - сколько можно? - И теребит меня, ласково так. А это дурацкое тело лежит и слушаться меня, то есть собственного хозяина, не желает. Что делать? Говорят, когда помирают в светящийся туннель попадают, а я к Вальке под окно! В ужасе пытаюсь приподнять это тело, но мои руки проходят сквозь него как через пустоту! Состояние Аннушки не поддаётся описанию! Кричу ей прямо в ухо: "Сплю, я! Сплю!" Ни фига! Она меня не слышит! И названивает по телефону в скорую, потом своей маме, а тем временем просыпается Серёжка. Я, чтоб не видеть собственный труп, или не труп, сам не знаю, переместился в детскую. Присел на не заправленную кровать и вижу, что одеяло подо мной даже не промялось! А Серёжка смотрит на меня и улыбается. Господи, значит, он меня видит? Может, и слышит?
       - Сыночек, Серёженька. - Он тянется ко мне, я пытаюсь взять его на руки, но он так и остаётся сидеть в кроватке и только удивленно смотрит глазёнками, готовый вот-вот разреветься. Я и сам готов реветь вместе с ним. Тут слышу, хлопает входная дверь, кто-то пришёл? Возвращаюсь назад. Точно, скорая помощь. И так оперативно, как в кино, проводят реанимационные мероприятия!
       Дефиблирятор, я вам скажу, та ещё штука! Чувство такое, будто воткнули в меня тысячи мелких игл, да как шандарахнут об то тело, которое лежит на диване! Так навернулся, что на мгновение белый свет померк, и пресловутый туннель перед глазами мелькнул! Меня как-то током било, так то просто цветочки по сравнению с этим ощущением. Помню, по телевизору про астральное тело передача была, тогда ерундой посчитал! А теперь не знаю, что и думать?! Нет уж! Может, я ещё и сплю, а так они меня точно ухайдокают. Но делать-то что? А в квартире, как на стадионе, народу набралось. Соседка зашла, Аннушку какой-то гадостью поит, да приговаривает, что сама молодой вдовой осталась с детьми на руках.
      - Ничего, сейчас не война. Обойдётся. Ты не убивайся, тебе теперь об детях думать надо. - И уголком платка свои мышиные глазки вытирает.
      Молодая вдова - моя Аннушка!!! О!!! Милиционер пристроился возле газетного столика. Ему-то что у нас надо? Заглядываю через плечо. Этого мне только не хватало! Оказывается то, что было до сих пор - так, мелочи жизни. И вот теперь всё только начинается! А милиционер пишет мне направление в... морг. Всё. Приехали. Такого ужаса я в жизни не испытывал! Потом ввалились четверо мужиков, завернули меня в одеяло, перед этим спросив:
       - Хозяйка, или кто распоряжается? Может, что ненужное дадите? Одеяло видно дорогое, назад же забирать оттуда не будете, а ему теперь всё равно, - Аннушка только рукой махнула:
      - Это его любимоё, пусть, - и залилась слезами пуще прежнего.
       Это по телевизору на каталках в специальных мешках увозят, а тут как сосиску завернули в одеяло и с двух сторон ухватили. Того и гляди, хребтом все ступеньки сосчитаю, лифта-то в нашем доме нет.
       Присел я на краешек дивана и думаю, что если проснусь, то первым делом пойду со старшим на стадион, потом младшего в цирк поведу, а Аннушку - отдыхать в Турцию отправлю. Но в морг, даже во сне, ни ногой. Жуть.
       А на работе... и тут меня осенило, гляну-ка, что там делается! Как бы чего лишнего не выплыло, пока я тут в... подвешенном состоянии!
       В мгновение ока перенёсся в офис. Однако есть и свои плюсы! На эту гулящую куклу Валентину даже глядеть не хочу! Чего это она закрылась в кабинете? Ха, теперь мне не то что замки, любые стены - по барабану. Смотрю: новый бюстгальтер примеряет. И это в рабочее время! А на столе ещё парочка. Ладно. Куда мне теперь торопиться?
      Посмотрим-с. Однако, ничего. Тяжко вздыхаю. Что тут поделать? Тело-то в морге и при одном этом воспоминании ужас опять накатывает на меня. А эта кукла берёт телефон и звонит старому ослу. И чирикает с ним... полуголая. Хоть бы кофточку накинула!
      И только после него набирает номер моего телефона.
      "Ага, не дождешься!" - злорадствую.
      И тут начинают подтягиваться ребята. Кто уж им позвонил, не знаю. Но судя по одежде: хоть самих в гроб клади, в чёрных костюмах, при галстуках, волосы причёсаны, и все одинаково пахнут одеколоном, который мы месяц назад продавали, слезу вышибает даже у меня - бестелесного.
      Влезли в кабинет, из моего стола коньячок достали и молча навернули полбутылки.
      Ладно. Проснусь, куплю другой, главное - быстрее бы проснуться. Что же это за сон такой! А вдруг - и правда - помер?
       Мужики - народ не сентиментальный. Слышу, деловой разговор ведут! И тут на меня новый ужас напал!
       Они-то не в курсе, я два тракторишки и один самосвальчик прикупил в надежде, что уговорю их дорожным бизнесом заняться. А тут этот сон, будь он неладен! Генка пришибёт, если я всё же не помер, ну и остальные его поддержат.
       - Значит так, все формальности - после соблюдём. Люди свои, бояться нечего. Однако текучкой надо управлять ежеминутно. А то не успеем киселя на поминках напиться, как без штанов останемся, - и, подняв глаза к небу, - ты уж прости меня, Николай. Сам знаешь, бизнес - дело такое. - Александр посмотрел в угол, где на пустой книжной полке я и устроился.
      Собственно, мне было всё равно. Мог и просто в воздухе висеть. Но как-то привычнее всё-таки сидеть.
       - Ладно, - говорю, - прощаю. Но и вы меня не поминайте лихом.
       М-да. Я-то сказал, да они меня не услышали. А разговор продолжают:
       - Вот ты и управляй, - кивнул на Александра Геннадий.
       - Я в бухгалтерии ни бум-бум.
       - А кто "бум-бум"? Не зря же бухгалтершу кормим хлебом с маслом, зарплата как у министра, - Геннадий показал большим пальцем за спину, на Валентинин кабинет, - пусть работает! Ты главное проверяй: кто нам должен и заплатил ли вовремя, и кому мы должны и не отдать бы лишку.
       - Да уж не совсем тупой. Разберусь,- и в селектор: - Валентина, зайдите, пожалуйста.
       Та входит, вся из себя и столбенеет, видя трёх кротов, каждый из которых как две капли воды похож на крота из мультфильма про дюймовочку. И тут я готов завыть от злости и обиды. Только мужики со всяческими предосторожностями сообщили ей трагическую весть, она прямо как подкошенная опускается на... колени Геннадия! Плохо ей! А ночью со старым ослом как, ничего было? Уже ищет лазейку. И Генка хорош, облапил её и усаживает поудобнее. Однако Виктор всех вразумил:
       - Нельзя нам слюни распускать. На наших плечах фирма осталась. Так что, Валентина, давай все бумаги готовь, будешь Александра Васильевича в курс дела вводить.
       От всех этих передряг я просто не мог больше сидеть, как петух на жердочке. Бросился в укромное местечко, где в небольшом гаражике при обнищавшем управлении механизации и стояли два моих тракторишка и самосвальчик, а при них аккуратный мужичок, умасливал их да подтягивал гайки. Мне даже полегчало. Полюбовался я, значит, всем эти добром и назад. Влетаю и вижу, на столе у Валентины поверх всех бумаг, на самом видном месте лежат те самые платёжки, на трактора и самосвал, а на пороге стоит Александр! Я, конечно, боюсь морга. Но это один ужас, а когда вылезают такие замуты, то уже совсем другой! А тут два ужаса вместе - перебор, однако! И тут вижу, Валентина, как бы между прочим, бросает поверх платёжек целую кипу каких-то бумаг:
       - Александр Василич, всё так неожиданно и хотя в делах полный порядок, мне надо какое-то время, чтобы подготовить для вас всё. - Да я и про старого осла, за такую услугу почти готов частично забыть. Надо же, она же считает, что меня нет в живых, а всё равно покрывает. Такое отношение дорогого стоит.
       Три крота покидают офис. А я смотрю, щёки у Валентины порозовели, в глазах лихорадочный блеск появился, ну думаю, умом тронулась с горя. Прислушался, по телефону говорит:
       - Так, братик, у меня шеф навернулся. Как, как? Ну, это не важно, сама ещё толком не знаю. Он втихую одно дельце провернул. Ну да, от учредителей, не от меня же? Я денежки перечисляла. В результате наша семья может стать счастливыми владельцами неплохой дорожной техники. Всё. Остальное при встрече. Подъезжай скорее. Да не бойся ты, они узнают только, что покойный у них денежки украл, а куда они делись, пусть у него спрашивают. А я уж постараюсь следы замести. Давай, не тяни. Тут тоже мужики не лыком шиты.
       Второй ужас прямо на моих глазах превращался в кошмар. Вот же гадина! Я-то думал, а она оказалась! Да уж! Действительно, дорогого стоит! Но погоди, проснусь! А если нет, с того света достану!
       Всё. Домой. Стоило подумать и опять легкий шелест, ветерок, и я дома. Никаких тебе пробок или других транспортных проблем. Смотрю на лестнице, у наших дверей соседка с мышиными глазками своего сорокалетнего отпрыска с квадратногнездовой фигурой, наставляет:
       - Ты мужик видный из себя. Однако деток бог не дал. Да и засиделся. Приглядись. Женщина молодая. Хоть кого в доме спроси, скромная, видная. Дети? Так ить счас не война, да и поди отец им на прокорм оставил. Да и опять, жить рядом со мной будешь, мне-то без тебя как? А у них квартира отремонтированная, большая, опять же - окна на солнечную сторону. Гляди, может чего помочь, мало ли, баба в горе. Ох, иди уж.
       - Мама, неудобно. Перестаньте. Как вам не совестно?
       - Совестно мне от соседей: до сей поры внуков не иметь, - и пошла, вздыхая и причитая!
       Млять! Это что же делается? Мою жену пристраивает. Сводня старая! Пнуть бы её как следует, да я уже одному пытался в ухо двинуть, только и остаётся "икру метать"!
       А тем временем, "шкаф" этот, ну сынок старой сводни, в мою квартиру закарячивается:
       - Я по-соседски. Вы извините, такое горе. Может чем помочь? - и усаживается на мой диван рядом с Аннушкой.
       Я, хоть и бестелесный на данный момент но моё воображение при мне осталось. И стало оно мне такие картины рисовать, ужас! Третий, и просто нетерпимый, ужас!
      Может кое-кто это ревностью назовет. Но какая ревность, если тела нет? Не в силах смотреть на то, как "шкаф" мою Аннушку обхаживает, кинулся в подъезд. Устроился там, на подоконнике, сижу. В голове, ну или в том месте, где ей полагается быть, сплошной звон стоит, а мыслей никаких. Что делать - не знаю. И тут чувствую, мне, непьющему человеку, так захотелось соточку коньячка хлопнуть, да Валюшкиными пельмешками закусить, а потом по-быстрому, домой - к Аннушке под бочок. И пусть она меня своими пальчиками везде, везде гладит! Смотрю, а за окном уже темнеет. Ночь в морге. Сплошной экстрим. Но тело-то моё там. Посмотреть что ли? Когда ещё удастся? Размышляю, значит, сидя на подоконнике в своём подъезде, никому не видимый, голодный, несчастный. Тела нет. А кто ж тогда жрать хочет? И почему я замёрз как цуцик? И вдруг чувствую, опять лечу, но не по своей воле. И хлоп, оказываюсь в какой-то типа больнице. А там посередь коридора каталка стоит, а на ней я собственной персоной. Одеяло свалилось с одного конца, и чувствую - именно с этого края мне особенно холодно! Значит, связь ещё не окончательно прервалась! Надо как-то вернуться в собственное тело. Вспоминаю эпизоды из кино, как там всё происходит, и пытаюсь повторить.
       - Василич, ты новенькому бирку-то к ноге привязал? А чего тянешь? Давай завязывай это дело и в морозилку его, очереди дожидаться, - Боже правый, это же я в морге! И впервые в жизни радуюсь, что в общей очереди, а не по блату. А у нас, если очередь общая, то ещё подождём, то есть, в данном случае, поживём! И уже почти вернулся в тело, потому что бок, с которого одеяло сползло, ну окончательно замёрз, пошевелил пальцами, вроде двигаются, дай думаю, одеяло поправлю, всё потеплее будет. И потянулся рукой за краем одеяла, а сам-то уже в теле, то есть со стороны ничего не вижу, а тут ещё боюсь с каталки навернуться. Слышу, рядом со мной какой-то мужик как забасит, пропитым голосом:
       - Батюшка, Вениамин Сергеич, покойничек-то ожил! - приоткрыл я один глаз, вижу, рядом со мной здоровенный мужичина в рваном белом халате и клеёнчатом коричневом фартуке стоит, и воняет водкой, луком и селёдкой. А я жрать хочу - жуть!
       - Всё, Василич, допился.
       - Да хоть бы и сами гляньте. Вон он зенки вылупил и таращится на меня одним глазом, второй прижмурил, гад!
       - Делать мне больше нечего, как на твои глюки реагировать - Слышу, кто-то шаркает обувкой совсем рядом, но кто, мне не видно, с затылка подходит.
       - Давай, где твоя бирка.
       В этот момент одеяло медленно сползает с моего живота, да так щекотно, что я непроизвольно чешу рукой то место.
       - Во блин! - Смотрю, наверное доктор, хочу сказать, что живой я, а язык меня не слушается. - Это кто нам его доставил? Поди, Федоров со скорой? Наберёт себе дежурств, и потом путает. Оно и не мудрено, поколеси-ка с его. А куда деться с такой зарплатой? Вы уж извините, - это уже обращаясь ко мне, - надо было во вторую дверь, в приёмный покой, а он, значит, ошибся. И поправляет на мне одеяло.
       - Прохладно тут у нас. Не простыли бы. Вы не волнуйтесь, счас переведём, - и зашаркал назад по коридору.
      
       - Слышь, мужик, не хошь? - это Василич, протягивает мне, значит, баночку из-под майонеза, и кусок хлеба, а на нём блестящий ломтик селёдочки. - Чистый, медицинский, по такому случаю даже не разбавлял! Не каждый день покойнички оживают.
       - Давай, - и пытаюсь сесть на каталке, да как с неё шандарахнусь! И слышу, Василич Аннушкиным голосом заговорил:
       - Коля, ой, да как же тебя угораздило!
       Приоткрыл глаз, вижу, лежу дома на полу возле дивана, лбом к резной ножке газетного столика припечатался. Рядом Аннушка в бигуди и халате, до чего приятная картина!
       - Это ж надо! Как вчера залёг, так и спишь, вечером растолкать не могла, только бормочешь что-то во сне. Махнула рукой, ладно - спи. Уже Андрюшку в школу проводила, а ты знай себе посапываешь! Наверное, ещё бы спал, если бы с дивана ни рухнул! Сладкие, видно, снились сны!

    53


    Елина Е. В погоне за мечтой   34k   Оценка:9.02*9   "Рассказ" Приключения, Сказки


    В погоне за мечтой

    На мосту целовались двое: высокий светловолосый красивый парень и темноволосая прекрасная девушка. Волны счастья, исходящие от них, дарили частичку тепла всем прохожим, делая мир немного радостнее.

    - Эй, Муромец, ты лабы (1) по термеху(2) сделал?
    Вот ведь ирония судьбы, все меня зовут Муромцем, а на богатыря русского я только под микроскопом похож: росту во мне едва метр семьдесят, худой, как щепка, да еще и очки ношу. И волосы тонкие, блекло-серые. А все из-за фамилии - Муромцев. Да и имя у меня подходящее - Илья. Зато я по учебе лучший на курсе. И поэтому, если кому что списать надо - так это все ко мне бегут. Вот и сейчас не исключение, это меня окликнул Артем Правдин - первый красавец курса, блондин метр девяносто, капитан баскетбольной команды, душа компании, на гитаре играет, все девушки курса просто мечтают, чтобы он обратил на них внимание. Но что касается учебы...
    - Хотя зачем я спрашиваю, у тебя все всегда сделано, дай списать, - Артем не стал тянуть время.
    Я же, наученный горьким опытом - все-таки четвертый курс уже, не раз за отказы бит - молча отдал свою тетрадь с лабами и прошел в аудиторию. Устроился на своем месте на первой парте. Рядом устроилась моя единственная подруга Василиса. Открыл тетрадь с прошлой лекцией.
    Студенты начали заполнять помещение. Вдруг рядом с моей партой остановился перестук каблучков, и меня окутал знакомый аромат. 'Злаатаа...' - мысленно простонал я. Как девушки курса вздыхали об Артеме, так все парни мечтали о Злате. Высокая длинноногая шатенка с голубыми глазами, модельными размерами, красивой высокой грудью. И мне не удалось стать исключением - как и все, я был в нее влюблен. На данный момент девушка была совершенно свободна. Впрочем, вряд ли это надолго.
    Подняв голову, почти не удивился, увидев Злату у моей парты.
    - Илья! - Она обращается ко мне? Первый раз за четыре года. - Сделаешь мне контрольные по матану(3)?
    Неожиданностью это не было. Зачем еще Злате обращаться ко мне.
    И я уже потянулся за тетрадкой, когда вдруг... не знаю, кто вселился в мое тело или какой черт дернул меня за язык, когда я произнес:
    - А замуж за меня выйдешь?
    Аудитория затихла. А Злата, как ни странно, не удивилась.
    - Конечно, выйду, если выполнишь три условия.
    - Диктуй, я записываю.
    Кто это говорит вместо меня? Я сам себя не узнавал.
    - Ничего необычного: достань мое кольцо из океана, победи дракона и стань добрым молодцем, ну вот хоть таким, как Артем, - она ткнула пальчиком в блондина и подмигнула.
    - Покупай платье, - усмехнулся я, все еще находясь в шоке, наблюдая за собой со стороны.
    Злата положила тетрадку с заданиями мне на стол, потом улыбнулась, кивнула и ушла за свою парту. Словно и не было ее. Мелькнуло видение и исчезло. Лишь аромат духов остался в воздухе. И контрольные.
    Меня же охватил ужас от моего поступка.
    Я! Предложил! Злате! Выйти! За меня! Замуж!
    - Что это было, Илья? Что ты теперь будешь делать? - Василиса смотрела на меня круглыми от удивления глазами. А что я мог ответить? Но кто-то снова произнес моим голосом:
    - Как что, задания выполнять.
    Вошедший преподаватель не дал продолжить разговор. Я механически записывал лекцию, разрабатывая план действий.
    С первым заданием особых проблем не было. Как-то на физкультуре, проходившей в бассейне, Злата потеряла свое кольцо. А я его нашел. И не отдал - постеснялся. А честно признаться - не захотел. Повесил колечко на цепочку и носил на шее, как талисман. Мою душу грело ощущение радости от того, что у меня есть вещь, когда-то принадлежавшая любимой. Так что осталось лишь сделать вид, что я достаю это кольцо из моря. Тут мне тоже повезло. Жили мы в небольшом приморском городке, в одной жаркой стране. А через несколько дней должна была состояться вечеринка по поводу дня рождения одного из одногруппников. Формально я тоже был на нее приглашен. В начале недели Стас, так звали именинника, влетел в аудиторию и заявил:
    - В субботу жду всех к себе на яхту, отметим днюху.
    Конечно, на меня это приглашение не было рассчитано. Раньше я такие мероприятия и не посещал. Но для моих нынешних планов это было необходимо.
    После лекции я спокойно подошел к компании Стаса и небрежно произнес:
    - Стас, что принести на вечеринку?
    До сих пор что-то бурно обсуждавшая компания замолчала. Те, кто не успел покинуть аудиторию, замерли.
    - Ничего не надо, - проснулся именинник и ехидно добавил: - Ты почтишь нас своим присутствием?
    - Понимаешь, тут такое дело, - я доверительно наклонился к нему и громко прошептал: - мне кольцо для Златы надо достать, а твоя яхта как раз для этого подходит.

    Что-что, а подобные мероприятия девушка не пропускала. Лучшего момента и не придумаешь.
    Оставшиеся дни до вечеринки курс гудел, обсуждая предстоящие события. Я стал героем. Нет, ко мне никто не подходил, но за моей спиной разговоры не замолкали. Внутри меня все леденело от страха, а внешне на губах приклеилась ехидная ухмылка, во взгляде появилось снисходительное превосходство. Василиса пыталась меня отговорить, называла тупицей и болваном, но кто-то во мне отступать не собирался.
    Стасу приходилось отбиваться от желающих попасть на яхту. А она, как известно, не резиновая.
    И вот настал день Х. Часам к одиннадцати все участники собрались, и мы отчалили. Погода радовала ярким солнцем и легким ветерком. Яхта отплыла на приличное расстояние, напитки текли рекой, все веселились и поглядывали на меня. Часа через два именинник скомандовал бросить якорь и выжидательно посмотрел в мою сторону.
    У меня все было готово - маска, ласты. Все высыпали на палубу. Я же снял очки, неторопливо оделся, послал Злате воздушный поцелуй, сам поражаясь своей наглости, и нырнул в воду.
    Выросший у моря, плавал я прекрасно. Погрузившись поглубже, переплыл на другую сторону корабля, поднялся на поверхность и приготовился немного выждать. До меня доносились обрывки разговоров. Все были уверены в моем позоре. Парни веселились и перешучивались, а девушки хихикали. Минут через десять кто-то первым высказал беспокойство. Кажется, Стас. Конечно, случись чего - он главный виновник. Тревога нарастала, и вскоре послышался плеск - это меня начали искать. Пора на 'сцену'. Обмотал кольцо в заранее приготовленные водоросли, набрал побольше воздуха и снова нырнул, после чего 'всплыл' уже на глазах зрителей. Да, во мне точно погиб величайший актер - я тяжело дышал, по лицу расплывалась синева (приготовленная заранее), а глаза сверкали победным огнем. На дрожащих ногах, с помощью 'друзей', я поднялся по веревочной лестнице на палубу, опустился на одно колено перед ошарашенной Златой и, протягивая ей кольцо, с пафосом произнес:
    - Не знаю, твое ли, но прими от всей души в качестве выполненного первого задания.
    Я немного опасался, что Злата свое кольцо не признает. И не примет. Но оно многим было знакомо. Внутри даже была гравировка. Присутствующие замолчали, ожидая вердикта. И я вместе с ними. Девушка взяла 'находку', очистила от мусора, посмотрела на надпись, примерила - конечно, оно оказалось впору. Прошлось соглашаться.
    - Ты выполнил первое задание, - торжественно произнесла Злата.
    Народ вокруг зашумел, обсуждая находку и строя самые разные предположения. Прогулка продолжилась, но теперь главным героем был я. Еще некоторое время все разговоры вертелись вокруг кольца.

    В понедельник институт гудел, как разбуженный улей. Многие подходили к Злате, смотрели на кольцо. Кто-то поглядывал на меня с сомнением, кто-то с недоумением. Как вдруг оказалось: я - известная личность. Совершенно незнакомые люди подходили ко мне, хлопали по плечу со словами:
    - Молодец!
    Или:
    - Как тебе это удалось?
    Но больше всех доставали умники с вопросами:
    - На дракона с собой возьмешь?
    К обеду у меня уже голова раскалывалась от киваний, щеки сводило от улыбок.
    Во вторник интерес поутих, а в среду я уже сидел на лекциях совершенно спокойно. Институт снова стал местом учебы, а те люди, что и раньше были незнакомыми, опять перешли в эту категорию, перестав меня замечать.
    - Что дальше делать будешь? - спросила меня Василиса на одной из лекций.
    Я пожал плечами - никаких разумных вариантов решения этих задач не было.
    - Хороший план, - прокомментировала она с сарказмом.
    Я опустил голову и увидел на полях записи:
    1.найти дракона
    2.достать меч
    3.убить дракона
    Да уж, всего делов-то.
    Лекция продолжалась, профессор что-то бубнил, я машинально что-то записывал, а мысли все крутились вокруг дракона.
    - Красиво, - вдруг сказала Василиса. - Я и не знала, что ты рисуешь.
    Я недоумевающе посмотрел на соседку, а потом в тетрадь. Вместо лекции на всю страницу расположился дракон. Он лежал на брюхе, распластав крылья, опустив голову, над ним возвышался рыцарь, видимо я, и целился мечом ему прямо в сердце. Ну мне так кажется, что там должно быть сердце. Иначе зачем рыцарю направлять меч именно в это место?
    - Василиса, ты гений! - закричал я, вскакивая с места. Народ начал на меня поглядывать, пришлось снова сесть за парту. Повезло, что лекция закончилась буквально через пять минут. Мы собрались и вышли в коридор, где я чмокнул подругу в щеку, и со словами: 'Потом все объясню', - сбежал домой.
    Идея, пришедшая мне в голову, была простой и гениальной. В условиях задачи не было сказано, что дракон должен быть реальный и живой. Также не оговаривалось, что победить дракона должен реальный и живой я. Так что дело за малым - создать виртуального меня, потом виртуального дракона, и виртуально его победить.
    Окрыленный, я полетел к одному из своих немногих друзей. Он был гением программирования, все время сидел за компом. Если кто и может мне помочь - так только он. Мы надергали множество картинок из инета. Фактически, нам была нужна только одна сцена. Где рыцарь побеждает дракона. Мы забросили учебу, все свои силы отдавая разработке. И вот через неделю и тонну выпитого кофе я приступил к тестированию. Первые раз двадцать дракон сжигал меня первым же выдохом. Еще раз тридцать я успевал вытащить меч. После того, как у меня получилось продержаться минуту, мы с другом напились. Несколько дней упорных тренировок, доработок - и меньше чем через две недели после первого задания я готов был попробовать выполнить второе.
    Мы нашли пустую аудиторию с большим экраном, подключили к нему комп. Вообще-то, на 'подвиг' я пригласил только Злату. Но пока мы готовились, народу становилось все больше, и к началу испытания в аудитории не было свободного места.
    Я уселся поудобнее, мои руки запорхали над клавиатурой, и вдруг... я стал своим героем.
    Передо мной был вход в пещеру. Да, именно таким мы рисовали его. Но сейчас он был абсолютно настоящим. Камень порос мхом, чахлые деревца вокруг, пахло сыростью и еще чем-то. А кости вокруг мы не рисовали... Я осмотрел себя - холщовые штаны заправлены в кожаные сапоги. Поверх рубашки кольчуга. И голова какая-то тяжелая... Я ощупал ее руками - шлем! А это что еще на поясе так тянет вниз? Меч! Тяжелый такой... Как нарисовали - так и выгляжу... Вот попал - так попал!
    Изнутри пещеры послышался шум и топот. Я отскочил от входа и спрятался за ближайшей скалой. Вскоре показался и источник шума, кто бы сомневался - дракон. Вблизи чудовище казалось не таким уж страшным: чуть больше двух метров в длину, голова, как на картинках, вытянутая шея, каплевидное туловище, длинный хвост, вдоль спины гребень, огромные крылья, весь покрыт темно-зеленой чешуей, поблескивающей, словно бутылки на солнце. Шкура на вид довольно прочная... Да, совсем не такого дракона мы рисовали....
    Я судорожно начал вспоминать, что мне известно про драконов. Кажется, у них уязвимы тонкие крылья, глаза и пасть. И на животе более тонкая кожа... А сердце у него где? Много времени на осмотр у меня не было, мы же создали всего одну поляну с несколькими скалами и развалинами, закольцевав пространство. Наблюдая за ним, старался оставаться незамеченным, но у меня это не получилось. Ноздри дракона расширились, и голова повернулась прямо в мою сторону. Широкие крылья распахнулись, их тень накрыла меня...
    Я набрал побольше воздуха и шагнул на поляну. Место сражения было создано нами таким образом, чтобы заманить дракона в старые развалины, где он будет скован в движениях и лишён подвижности. Летать там возможности тоже не было.
    Дальнейшее мне помнится смутно. Я прыгал вокруг дракона, размахивая мечом, пытаясь прикрыться щитом. Я пытался использовать размеры противника против него же. Потом каким-то образом мне удалось его оседлать. Но щит при этом был потерян. Дракон пытался взлететь и сбросить меня. Я жутко устал, тело ныло, казалось, что нет ни единой не натруженной мышцы. Руки еле-еле держали меч. А дальше мне повезло - стараясь меня сбросить, дракон извернулся, наклонил шею, я начал падать, пытался ухватиться за чешуйки на груди, одна оторвалась и осталась у меня в руке. Тогда я и ткнул мечом, стараясь попасть в получившееся отверстие между чешуйками. И попал. Прямо в сердце. Чудище дернулось, последний раз полыхнуло огнем и начало падать прямо на меня. Я закрыл глаза и приготовился быть раздавленным в лепешку...

    Пахло лекарствами. Тело казалось многотонным. С трудом приоткрыв глаза, я увидел над собой белый потолок.
    - Слава Богу! Очнулся! Я сейчас врача позову, - раздался чей-то знакомый голос.
    Через несколько минут чьи-то холодные пальцы открыли мне веки, глаза резанул свет.
    - Так, посмотрим, реакция есть, - чужие руки переместились на запястья и проверили пульс. - С Вашим молодым человеком все в порядке. Просто переутомился.
    Я распахнул глаза пошире. Белый потолок, белые стены, какие-то приборы, рядом мужчина в белом халате, а из-за его плеча выглядывает Василиса.
    - Отдыхайте, я попозже зайду, - сказал он и ушел.
    - Ты меня напугал, - заявила девушка. А я вдруг заметил, как солнце играет в ее русой косе. И глаза у нее такие... как яркое солнечное небо, голубые...
    - А где это я? И почему? - поинтересовался я у подруги, отвлекаясь от разглядывания.
    - В больнице. Ты сел за комп, начал с драконом драться, ни на какие внешние раздражители не реагировал, а когда победил - просто упал без сознания. Пришлось скорую вызвать, мы никак тебя в чувство не могли привести.
    - Значит, я победил? - Получается, я все это время был за компом, а не в игре, как мне казалось. Одно непонятно, почему все тело ломит, словно драка была настоящей.
    - Победил, - Василиса согласилась, но при этом глаза отвела. Чего это она?
    - Что не так? - я пристально разглядывал девушку.
    - Понимаешь, - ее голос постепенно становился тише, - они говорят, что нужны вещественные доказательства. Ну там, коготь, или клык, или кусочек хвоста, или чешуйку...
    Я задохнулся от возмущения. Я чуть не погиб, все это видели, а им еще и доказательства подавай! Чешуйку захотели!
    Голова разболелась, в глаза словно песка насыпали. Василиса, видя мое состояние, поспешила уйти.
    - Ты отдыхай, - сказала она, но от двери вдруг вернулась. - Держи.
    Подруга положила мне в ладонь что-то твердое. Но сил открыть глаза и посмотреть уже не было.
    - Это ты в кулаке сжимал, когда в обморок после битвы грохнулся. Еле-еле отобрали, и то когда я на ухо сказала, что обязательно сохраню и отдам.
    Последние слова доносились до меня уже как в тумане. Я провалился в сон, сжимая в кулаке неизвестный предмет.

    Проснулся через несколько часов от неудобства. Что-то острое впивалось мне в щеку. Оказалось, засыпая, положил туда руку вместе с неизвестной штучкой. Теперь появился шанс получше ее рассмотреть. Неровно округлая с одной стороны и словно остро отломанная с другой, плоская, толщиной миллиметра четыре-пять. Круглый край уплощен до острого, немного щербатый, как волос под микроскопом. Штучка твердая, но не как стекло, а как пластик или кусок застывшего упругого янтаря. Цвет темный, какой-то черно-зеленый, как вода на глубине. Ума не приложу, что бы это могло быть? И зачем я в нее так вцепился? Поразмышляв о находке еще некоторое время, я стал думать о битве и о Злате. Посчитает ли она второе задание выполненным? За размышлениями я и не заметил, как снова уснул. Усталость была настоящей.
    А приснился мне побежденный дракон.
    - Ну что же ты? - грустно спросил он. - Мог бы доказательства просто попросить. У меня вон шкура прошлогодняя бесхозная валяется. А уж коготь и вообще задаром бы отдал. А ты раз - и в сердце. Хотя у меня их и несколько, но все же больно. Ты уж в следующий раз просто попроси, - он распахнул крылья и полетел, и, уже отдаляясь, прокричал: - Чешуйку береги...

    Меня выписали через пару дней. Я отоспался, отъелся и даже не так уже походил на заморенного жизнью ботаника. За это время я окончательно решил, что моя находка является чешуйкой дракона. Самой настоящей чешуйкой виртуального дракона, ни больше, ни меньше. Я отчетливо помнил, как, падая с дракона, отломил одну с его шкуры. Так что сразу после выписки явился в институт, специально подождал Злату в холле. Снова опустился перед ней на одно колено.
    - Прими чешуйку дракона, о моя несравненная невеста, в знак моего безграничного восхищения.
    Тело еще немного ныло и протестовало против нагрузки, но я не спешил подниматься. Сейчас только от Златы зависело, будет ли признано исполненным второе задание.
    - Ты выполнил второе задание, - произнесла Злата, забирая подношение. Я вздохнул, вдруг поняв, что до этого момента от волнения забыл дышать. Девушка удалилась, больше ни слова мне не сказав. Я же, слишком ошеломленный, все еще не мог поверить в произошедшее - первые два задания выполнены!

    Странно, но в наших отношениях со Златой почти ничего не изменилось. Я все так же тихо мечтал о ее улыбке, робел, краснел, терял дар речи - стоило лишь ей пройти мимо. А уж если она одаривала меня взглядом... за спиной словно крылья вырастали. А предмет моих мечтаний все так же проходил мимо, едва кивая в приветствии. Но и это уже было достижением.
    Я начал ходить в 'качалку'. Парни с курса смеялись за моей спиной, да и в открытую едва сдерживали улыбки. И если мускулы худо-бедно можно было нарастить, пусть и через пару лет, то росту во мне как было метр семьдесят в прыжке, так и осталось.
    - Каблуки купи, - советами доброжелатели просто завалили. Так и хочется в глаз дать! Тем более, что бицепсы-то у меня после тренировок... ага, миллиметра на два увеличились. В длину причем.
    А однажды, придя на занятия, я увидел запись на доске: 'Коли хочешь ты жениться и красавцем учиниться - ты, без платья, налегке, искупайся в молоке; тут побудь в воде варёной, а потом ещё в студёной. И скажу тебе, Муромец, будешь знатный молодец!'
    - Вообще не в рифму, - бормотал я, моя доску. - Тоже мне, шутники нашлись.

    Надвигалась сессия. Чуть меньше месяца осталось. С учебой-то у меня все было отлично. А вот красавцем стать ну никак не получалось. Настал день сдачи контрольных. Конечно, задания для Златы я давно решил, за что удостоился улыбки. Препод у нас был вредный, сдачу назначил на шесть вечера. Пока наша группа отстрелялась, из корпуса вышли уже почти ночью и обомлели: на город опустился туман. Густой. Белый. Он клубился вокруг нас причудливыми фигурами.
    - Как в молоке плывем, - вдруг сказал кто-то.
    - А давайте голышом бегать, - отозвался другой, - вдруг все красавчиками станем.
    Народ посмеялся да и побрел потихоньку, на ощупь, по домам. А утром я вдруг понял, что прекрасно вижу без очков. Вот так.
    - Ты куда очки дел? - Василиса с удивлением смотрела, как я пишу лекцию без такого привычного аксессуара.
    - Они мне не нужны, - я пожал плечами. Объяснения у меня не было.
    Последней на сегодня парой была физкультура. В бассейне. Плавать я любил, а вот физкультуру -нет. Там нужно было раздеваться. И на фоне накачанных спортивных парней типа Артема и его друзей мое тщедушное тельце смотрелось непрезентабельно. Впрочем, за четыре года я привык к постоянным насмешкам. Но сегодня занятия прошли спокойно. Конечно, без шуточек про кольцо и дракона совсем не обошлось, но было вполне терпимо.
    Как обычно, после плавания все пошли в душ. Я встал в кабинку и включил воду. Из холодного крана на меня ливанул огненный кипяток.
    - ***! - я выскочил из-под воды с криком и всем известными радостными словами, но было поздно. Голова, лицо, плечи, грудь, спина, руки - все тело горело огнем и было красивого красного цвета. Прибежавшая на крики медсестра накинула мне на бедра полотенце и отвела в медпункт. Идти было не больно - стопы-то не пострадали, а вот все остальное тело...
    До приезда скорой меня намазали какой-то вонючей мазью, и стало чуть легче. Впрочем, ехать пришлось все в том же полотенце и стоя. В больнице мне вкололи какое-то лекарство, снова чем-то намазали и обмотали бинтами. Проваливаясь в сон, подумал, что палата становится мне родной.
    Проснулся я от тихого плача. На моей кровати сидела Василиса и плакала. Мне не хотелось выдавать, что уже проснулся. Я вдруг заметил то, чего не видел раньше: нежный овал девичьего лица, слегка курносый носик с россыпью веснушек и длинные пушистые ресницы.
    - Дурак! - подруга вдруг перестала плакать. - Я вижу, что ты проснулся.
    - Что это сразу - дурак? - я поморщился, двигаться было больно.
    Но ответить Василиса не успела. Дверь открылась, и в палату вошла Злата.
    - Я пойду, - подруга украдкой утерла слезы, подобрала сумку и, не поднимая глаз, ушла. А в палате вдруг словно темнее стало.
    Злата, с истинной грацией королевы, присела на кровать и с наигранным сочувствием посмотрела на меня.
    - Как ты? - спросила она своим чувственным голосом. Кипяток, видно, сжег кожу довольно глубоко, поскольку мурашки, всегда сразу толпами появляющиеся при одном только взгляде на Злату, сегодня все куда-то подевались.
    - Нормально, - буркнул я и удивился. А где лужица, в которую я обычно превращаюсь от взгляда девушки? Но сегодня мне не терпелось избавиться от Златы. Наверное, не хотел, чтобы она меня видела в таком неприглядном виде. Я и так-то не красавец, а теперь еще и красный.
    - Зачем ты это сделал? - Злата смотрела на меня с жалостью. Как на букашку неразумную. Я же не понимал, о чем речь. - Зачем в кипяток нырнул?
    - Никуда я не нырял, - когда ж она уйдет-то наконец и перестанет нести всякую чушь? - душ сломался, а я холодную воду открывал.
    На мое счастье, в палату пришел врач, и разговор на этом был закончен. Злата ушла, а меня отправили на перевязки. Выяснилось, что дело обстоит не так страшно, как казалось. Кожа под бинтами была слегка красноватая и страшно чесалась. Доктор очень удивился, сказал, что, если бы не сам меня принимал несколько часов назад, решил бы, что его разыгрывают. Или пытаются закосить от чего-нибудь.
    - Сегодня еще понаблюдаем, а завтра домой пойдешь, - объявил он, следя, как на меня снова накладывают мазь. - Повезло тебе.

    Утром меня действительно выписали.
    - До свадьбы заживет, - на прощанье доктор похлопал меня по плечу.
    За следующий день краснота окончательно прошла, и я отправился на учебу. Правда, на физкультуру решил не ходить - мало ли что еще. По дороге меня не покидало ощущение какой-то неправильности происходящего. Но что конкретно мне не давало покоя, все не мог сообразить. На пару, как обычно, явился в числе первых и занял свое место. Чуть позже явилась Василиса.
    - Как ты себя чувствуешь? - спросила она. А я вдруг понял, что голова подруги едва достает мне до уха. - Ты зачем на учебник сел?
    - Ты не переучилась? - я потрогал лоб девушки. - Какой еще учебник?
    Василиса нагнула голову и внимательно посмотрела на скамью.
    - Вставай, - сказала она и встала. И я встал. Раньше ее глаза были на уровне моего носа, теперь же смотрели на узел галстука.
    - Ты стал выше, - буднично констатировала подруга и снова села за парту. А я понял, что не давало мне покоя - все вокруг казалось низким.
    - Эй, Муромец, ты сегодня на коне? - раздался за спиной насмешливый голос. Обернулся и увидел Артема. Наши глаза теперь были на одном уровне. Он опустил взгляд и увидел, что мы стоим на одной ступени.
    - Эээ... А как это? - вид у него был растерянным. В рассуждения и объяснения нам вступить не дал вошедший преподаватель. Пришлось сесть на место. Василиса демонстративно от меня отодвинулась и всю лекцию со мной не разговаривала. А после, так же молча, собрала учебники и сбежала из аудитории. Догнать ее получилось только уже в коридоре.
    - Ну я не знаю, как так вышло, - я шел рядом и все не мог поверить, что Василиса теперь едва достает мне до плеча. Она же не ответила, лишь одарив меня холодным взглядом. И весь день меня избегала.

    Ночью мне снова приснился дракон.
    - Вот что с людьми драконья сила делает, - сказал он. И грустно вздохнул. Я же проснулся, ничего не понимая - какая еще сила? Кинул взгляд на будильник и понял, что уже почти опоздал на учебу. Пришлось быстро собираться и бежать. С автобусом мне повезло, он пришел быстро, и у меня еще был шанс успеть. Мне осталось только перебежать по пешеходному мосту, и вот он - институт. И я побежал, не смотря по сторонам. А зря.
    - Поберегись!
    Чей-то громкий голос заставил меня поднять голову и увидеть несущегося на меня велосипедиста. Я вжался в перила, пытаясь избежать столкновения. Они сломались, и я полетел вниз. Пока падал, успел пожалеть, что так и не успел сделать что-нибудь грандиозное, и только начал размышлять, а будет ли Злата горевать по мне, как меня приняла в объятия ледяная вода. И запах рыбы...
    Открыв глаза, снова увидел знакомого доктора. Дежавю.
    - Зачастил ты к нам, брат, - сказал он. - Что-то болит?
    Я прислушался к себе. Боли не было. Вообще как-то не чувствовалось ни рук, ни ног, ни других частей тела. Даже язык не ворочался. Поэтому пришлось отрицательно помотать головой. Ну, не то чтобы помотать - чуть подвигать вправо-влево. Но доктор понял.
    - Это хорошо, - он кивнул каким-то своим мыслям. - Сейчас тебя отвезут на перевязку. - Видимо, врач заметил застывший в моих глазах огромный знак вопроса, поскольку начал объяснять: - Тебя привезли к нам пару часов назад с глубоким обморожением. Сказали, ты упал с моста прямо в цистерну с живым ледяным омулем. Повезло, что твой полет видели, машину сразу остановили, тебя достали и вызвали скорую. Жить будешь и это главное.
    Я грустно вздохнул.
    - Не грусти, брат, - сказал он в ответ, - это просто черная полоса. А может - белая.
    Доктор усмехнулся и ушел. Практически тут же в палату пришла медсестра, с ее помощью я перелез на каталку и мы поехали в перевязочную. Доктор нас уже ждал, и как мне показалось, с интересом. Когда под повязками оказалась почти здоровая кожа, он почти не удивился.
    - Сегодня понаблюдаем, завтра выпишем. - Кажется, я это уже где-то слышал.
    До палаты я шел своими ногами. А медсестричка со мной заигрывала. Со мной никто и никогда не заигрывал! Оказывается, стоит снять очки и стать на двадцать сантиметров выше - и ты уже в фаворе у женского пола.
    Я весь день ждал Василису. А она так и не пришла. Ни в тот день, ни на следующий. В институте оказалось, что она пересела на другую парту, а на ее месте сидит Злата. Странный это был день. Девчонки при виде меня смущались, начинали подкрашивать губы и скромно опускать ресницы. Пока я дошел до парты, получил несколько предложений встретиться вечером или после учебы. С ума они все посходили, что ли? Четыре года меня никто не замечал, а тут вдруг...
    После последней пары Злата придержала меня за рукав. Вокруг сразу собралась толпа народа.
    - Ты выполнил третье задание, - торжественно произнесла девушка. Я непонимающе смотрел на нее. Ну да, от очков избавился и стал выше. Но в условии-то было: как Артем. А утром в зеркале определенно был я. Худое лицо с невыразительными серыми глазами, светлые волосы в беспорядке. Может, только чуть гуще стали. Длинный и худой. Да еще и одежда стала маловата - футболку еле натянул, даже рукава узки. И джинсы пришлось новые купить - все стали коротки.
    - Ты выполнил третье задание, - с нажимом повторила она. - У тебя паспорт с собой?
    - Зачем? - я растерялся.
    - Заявление в ЗАГС пойдем подавать, глупый, - со снисходительной улыбкой пояснила Злата. Все вокруг удивленно замерли. Я и Злата? Заявление в ЗАГС? Отличная шутка! Тишину нарушил упавший учебник. Все повернулись на звук: Василиса, красная от смущения и устремленных на нее взглядов, резко подняла книгу, не глядя сгребла все с парты к себе в сумку и выскочила за дверь.
    А я наконец понял - нафига мне Злата, которая видит только красивую картинку? Ведь рядом со мной уже есть та, с которой можно быть самим собой. И пусть у нее слегка растрепанная коса и неаристократические веснушки, она - самая лучшая.
    - Я передумал, - заявил я несостоявшейся невесте, собрал вещи и побежал за Василисой.
    Догнать ее получилось только на том самом мосту, с которого я упал в ледяную воду. Она стояла и смотрела вниз, на проезжающие там машины. Я подошел сзади, обнял, сцепив руки на ее животе, положил голову ей на плечо.
    - Я - дурак, - признаваться было легко. - Прости меня. Я тебя люблю.
    - Дурак, - согласилась она, расслабляясь в кольце моих рук, - я тоже тебя люблю.

    ***
    В окнах зданий отражались невысокий худощавый паренек и девушка с растрепанной косой. Они самозабвенно целовались, не обращая ни на кого внимания.
    Чуть поодаль на перилах сидели ангелочек и бесенок.
    - Ты опять выиграл, - бесенок подставил лоб сопернику. - Ну вот что не так, а? Я ему подсказывал, дракона помог победить, красавчиком сделал, а он вместо красотки моль выбрал.
    Отвешивая щелбан побежденному, ангелочек наставительно произнес:
    - Настоящая любовь всегда побеждает.





    (1) лабы - лабораторные работы
    (2) термех - теоретическая механика
    (3) матан - математический анализ



    54


    Медянская Н. Ангел вопияше...   28k   "Рассказ" Фэнтези

      Человек привлек внимание сразу, как только вошел в дверь - неторопливо, почти бесшумно, склонив голову под низким косяком. Было за его небрежностью нечто, заставившее меня сглотнуть ужин, комом вставший в глотке. Еле заметное напряжение, быстрый ли настороженный взгляд, который незнакомец кинул в зал, а, может, едва уловимая эманация силы? Темной силы. Почувствовав однажды, ее "запах" не спутаешь ни с чем, он бьется в памяти, точно рой навозных мух, тягучий и гнилостно-сладковатый.
       Но оно было - и ушло, это мимолетное ощущение, и непонятно, действительно ли встрепенулся во мне спящий Ангел, или просто усталость сыграла злую шутку.
       Я провел ладонью по лицу - отчасти протирая глаза, отчасти маскируя собственное внимание и настороженность. Мужчина прошел в трактир, занял столик неподалеку, и теперь я мог сколь угодно разглядывать профиль, освещенный рыжим пламенем очага.
       Юный разносчик порскнул к новому посетителю, принимая заказ, а на обратной дороге я придержал мальца за рубашку.
       - Эй, Герман, или как тебя там...
       И, когда тот нагнулся, негромко спросил, разглядывая обгорелый под солнцем нос: - Кто таков? Клиент твой новый?
       - Знать не знаю, господин, - бормотнул пацаненок, - только сегодня прибыл, наверху остановился.
       - Ладно, - я сунул в тощую лапку, обсаженную бородавками, медную монетку. - Услышишь что - дай знать.
       Герман подобострастно кивнул и улетел на кухню, оставив меня продолжать игру в дознавателя. Я глотнул из кружки деревенское разбавленное пиво и с досадой поморщился. Интересно, удастся когда-нибудь свыкнуться с простой мыслью, что я уже никакой не Ангел, а настоящее служение Ордену осталось позади, отрезанное заклинанием очередного темного, сделавшего меня калекой?
       Еще недавно я был доволен жизнью и несказанно горд, что принадлежу к Ангелам. Мы никогда не показывали открыто свою причастность к Ордену, однако, каким-то образом нас узнавали сразу. Может, по особой стати и самоуверенности? Да по блеску в глазах и одержимостью миссией, возложенной Святой Церковью?
       Дознаватели, слуги Неба, защищающие божьи творенья и выслеживающие тварей, посмевших воспротивиться Божественным устоям.
       Нас боялись. Боялись даже простые люди, от которых в первое время служения я ожидал, по меньшей мере, благодарности. Поначалу ужас, плескавшийся в глазах спасенных, меня раздражал и огорчал, но потом Наставник научил не принимать все близко к сердцу. Разве обращает внимание лекарь на страх больного?
       Я торжествовал и упивался правдой. Сколько раз мой меч, озаренный светлым пламенем, сек немытые шеи проклятых колдунов и ведьм? На третьем десятке я сбился со счета. Я полагал, что так будет всегда, а если уж суждена мне смерть, то станет она ликующим переходом в небесные чертоги.
       Последний колдун научил меня уму-разуму и, умирая, преподал урок куда более глубокий, нежели все россказни наставника. Ледяная секира, последний всплеск эманации темной твари, аккуратно срезала мне ногу чуть повыше колена, и, если бы не братья, лежать бы мне в той же пещере. Иногда я думаю, что так было бы лучше.
       Целая зима боли, черной лихорадки и попыток ходить заново, бередя деревянной ногой едва зажившую культю - в конце концов, я был сочтен достаточно исцелившимся. А потом "милосердно" выставлен за стены цитадели, ведь "безногих Ангелов не бывает". А заодно еще и лишен права, ну и, конечно, возможности, припадать к Источнику, потому что неизвестно, во что может вылиться святая сила, пройдя через оскверненное колдовством тело.
       Впрочем, совсем они меня не бросили - скудное месячное содержание, скорее похожее на кость, кинутую псу с господского стола. И единственная служба матери-церкви, на которую я способен - это всегда смотреть по сторонам. Голубь-посыльный клюет сейчас зерно в моей комнате, и, сдается мне, что будет сегодня птичке работа.
       Я снова принялся разглядывать подозрительного постояльца, стараясь не ошибиться и не навлечь гнев Ангелов на голову невинного. Забавно, но в дни, когда я ходил на обеих ногах, подобные вещи меня мало интересовали...
       Худое обветренное лицо с грубоватыми чертами, но худоба, скорее, болезненная, словно нечто разъедает мужчину изнутри. Взгляд бесстрастен и даже холоден. Седые волосы длинными сосульками неопрятно раскинулись по спине, но их обладатель еще не стар. Темная рубаха, светлая кожа - приметы знакомо складывались в строки, которые я при надобности начерчу на пергаменте.
       Рыжий здоровяк, сидящий между мной и седоволосым и, к слову, служивший отличным укрытием, не спеша поднялся и, бросив пару монет на стол, пошел к выходу. Подозреваемый повернул голову, и я заученно уставился ему за спину, однако, глядел он не на меня. Только сейчас я понял, что мужчина за столом не один. Спиной ко мне сидела женщина, скорее даже, девчонка - очень уж по-детски трогательно торчали острые лопатки. Лица мне видно не было, зато я отчетливо зрел пламенеющие маленькие ушки, обрамленные непослушными темными завитками, выбравшимися из забранных на затылок волос. А еще цыплячью шею и тощие плечики. Мужчина что-то тихо говорил девице, а она сидела, выпрямившись, точно кол проглотила, и только медленно кивала время от времени.
       Я попытался припомнить, видел ли ее раньше в корчме или деревеньке, но ни до чего толкового не додумался. Девицы меня интересовали мало, редко, и с одной единственной целью. Ну, если, конечно, не летали на метле, или не устраивали шабаш в чистом поле. А эта еще и спиной сидела.
       К тому же, в деревне я остановился всего неделю назад. Поселения на перекрестках дорог тем и удобны, что можно не носиться, высунув язык, по округе в поисках темных. Тварей, обычно, самих влекут подобные места - и жертву для колдовства подыскать, и затеряться проще в случае опасности. Но только сложно спрятаться от Ангела, пусть даже и бывшего.
       Седоволосый залпом опрокинул в себя кружку, коротко кивнул девушке, бросив на нее быстрый цепкий взгляд и, поднявшись, пошел к лестнице. Я слегка разочарованно посмотрел ему в спину - похоже, постоялец отправился на покой, и расследование мое откладывается на неопределенный срок. Всяко, заниматься волшбой в трактире ни один колдун не рискнет - заслуга Ангелов и их печатей на всех более-менее людных местах. Если седоволосый, конечно, не отправится погулять через окно...
       Такой вариант я тоже не исключал, и, опершись на костыль, тяжело поднялся и заковылял к стойке. Заодно и на девушку поближе гляну.
       Проходя мимо нужного столика, я неловко покачнулся - хоть какая-то польза от моего положения - и, чтобы не упасть, ухватился за хрупкое плечо. Тьфу ты, точно девчонка! Дернулась, подняла испуганные глазищи - и как только кости под моей рукой не треснули?
       - Прошу прощения, - я виновато улыбнулся, наблюдая, как страх в ее глазах мешается с жалостью и, мысленно скрипнув зубами, двинулся дальше.
       Корчмарь, ушлый низкорослый мужичонка, поднял на меня заплывшие жиром глазки и подобострастно оскалился, обдав запахом чеснока: - Чего изволите?
       - Еще пива, - я кивнул на оставленную на столе кружку и подвинул к жадным пальцам трактирщика серебряную монетку. - Уважаемый, вон та девица в зеленом платье - здешняя?
       - Понравилась? - корчмарь подмигнул. - Не, пришлая, со вчерашнего дня тут живет. Да только тоща больно. Не то, что кухарка моя. Могу к вам с пивом-то в комнату прислать, ежели пожелаете. Недорого.
       - Нет, благодарю.
       Похоже, мне не слишком удалось скрыть всколыхнувшуюся волну неприязни, потому как корчмарь дернулся и поджал губы. Впрочем, после следующего серебряка настроение хозяина улучшилось.
       - А скажи-ка, друг, - я покосился на разоравшихся в углу пьянчуг, - ничего у вас тут в деревне в последнее время не происходило? Странного?
       Трактирщик поскреб щеку:
       - Ну... у вдовы корову увели, цыгане. С месяц назад то было, но вора поймали. А на прошлой неделе, вот, дочка мельникова пропала, да еще собака у пекаря сбесилась.
       - А как дочка пропала? - насторожился я и через плечо кинул взгляд на девчонку в зеленом. Та, нахмурившись, выглядывала что-то на дне своей кружки.
       - А кто ж его знает, как, - трактирщик щелкнул пальцами, вызывая из зала помощника. - Мельничиха говорила, что за грибами в лес пошла, да сгинула, а я вот думаю, сбежала с кем. У нас такое частенько происходит - стоит девке в сок войти, так обязательно какой приезжий хлыщ нарисуется. Герка! Еще пива господину.
       Я задумчиво кивнул корчмарю - ничто не указывало, что мой подозреваемый причастен к делам недельной давности - и собирался, было, продолжить трапезу, как мерный гул разговоров в корчме вдруг сошел на нет. И, уже оборачиваясь, я почувствовал холод - точно ледяными когтистыми пальцами провели по позвоночнику. Ощущение темной силы ударило, скрутило изнутри, дыхание перехватило, и я встретился взглядом с пустыми глазницами человеческого черепа в навершии посоха.
       Седоволосый, одетый в потасканный длинный плащ, неторопливо спускался по лестнице, а жуткий посох в его руках глухо постукивал в такт шагам.
       Некромант. Слово тяжело ударило в голову, будя охотничий азарт и праведный гнев. Идет себе спокойно, и даже не таится, мразь!
       Я ногтями впился в деревянную стойку и бросил короткий взгляд вокруг, ожидая криков, возмущения, ужаса, да чего угодно. Только не того, что разглядел в глазах посетителей - неясную опаску и... безразличие? Они все, все до одного, сделали вид, что появившийся в людной корчме колдун - вовсе не их забота, да и вообще, никто ничего не заметил. Будто так и надо. Скотские создания, да, полно, стоят ли они того, чтобы их защищать?
       Впрочем, я не вправе рассуждать о миссии - сейчас нужно подняться к себе и отправить братьям письмо. До ближайшего монастыря ночь пути, так что к утру... я снова бросил взгляд через плечо, прикидывая, как бы половчее пробраться к лестнице и заметил, что колдун исподлобья уставился на что-то в зале - мрачно, с вызовом и, в то же время, с долей опаски. Странный это был взгляд, и, проследив за ним, я увидел, как тощая девчонка тяжело, будто противясь собственной воле, поднимается из-за стола и медленно идет к колдуну. Подошла, постояла, задрав голову, вроде, заговорила о чем-то. Гул в помещении к тому моменту уже возобновился, о чем я изрядно пожалел. А седоволосый кивнул, криво ухмыльнувшись, и они с девчонкой двинулись к двери.
       Дочка мельника! - родилось в голове подозрение. - А эта - вторая жертва. Похоже, колдун сильный, обитает тут вовсе не с сегодняшнего дня, и логово вне корчмы имеет. И, если Ангелы его не обнаружат, здешние семьи лишатся еще не одной девственницы.
       Я подождал немного, собираясь с духом и, шепча про себя молитву, а потом, решив, что некромант отошел достаточно, чтобы не услышать скрип двери, кивнул корчмарю и похромал к выходу.
       - Господин, а пиво как же? - растерянно окликнул Герман, на что я обернулся и пообещал вскоре возвратиться.
      
       Пряная июльская ночь мягко обволокла и сонной истомой опустилась на голову, стоило двери корчмы закрыться за спиной. Я немного постоял, давая привыкнуть глазам, и слушая, как тихо поскрипывает вывеска над головой. Небо, на мою удачу, было безоблачным, и луна тускло освещала деревенскую улочку, густо обсаженную липами и акацией. Где-то лениво взлаяла собака и я, опираясь о перила и привычно орудуя костылем, спустился с высокого крыльца. Прохромал к боковой калитке и осторожно протиснулся наружу, готовый в любой момент изобразить припозднившегося выпивоху. Впрочем, улица была пуста, только далеко впереди смутно замаячила высокая фигура колдуна. Я его заметил как раз вовремя - еще мгновение, и некромант свернул в проход между домами, а я, прошипев сквозь зубы ругательство, спешно похромал в нужную сторону. Давненько мне не приходилось преследовать врага, вот и подвели расчеты - выжидая время, я невольно сориентировался на себя - прошлого, еще не искалеченного, Ангела.
       Нет, я отнюдь не собирался догонять колдуна - и в лучшую мою пору бой с прислужником смерти требовал мастерства и помощи Света. И вовсе не героическое намерение спасти невинную девицу выгнало меня из таверны. Этой девчонке уже ничем не поможешь, но ведь остаются другие. И главной задачей для меня стало сейчас - найти место, в котором обитает тварь, откуда черпает свою силу, а потом направить по нужному следу настоящих Ангелов.
       При мысли о братьях кожу на груди привычно защипало. Отозвалась печать - тавро, нанесенное рукой настоятеля, сжигающее оскверненную плоть и ограждающее меня от Источника Света. Так что все мое оружие сейчас - костыль - таким только от собак отбиваться, да нож в голенище единственного сапога. Куда уж тут геройствовать...
       Я приблизился к месту, где исчез некромант, и остановился, настороженно прислушиваясь, принюхиваясь, пытаясь поймать отголоски биения темных сил. Где-то стрекотал сверчок, пару раз ухнула сова в отдалении, а ветер принес запах горьковатого печного дыма - не иначе, баня топится. Колдуна я не почувствовал и, настороженно прощупывая костылем дорогу, углубился в заросли лебеды и крапивы, обрамляющие еле видную тропинку между сараями. Будет плохо, если я его окончательно потерял...
       Миновав черные стены построек, я понял, что деревенька неожиданно закончилась, а тропа исчезает среди дремучих елей, совершенно теряясь в лесу, в котором и днем-то темновато. Скорее для очистки совести я спустился с пригорка и, вдохнув полной грудью запах хвои, раздраженно поморщился. Все. Упустил.
       Со злости я вдарил ладонью по раскидистой лапе, выбивая из нее лесной мусор, а потом внезапно насторожился. Тонкий слух уловил странный, протяжный звук, нечто, похожее на пение. Нет, вопреки всему, вовсе не страшный, скорее - печальный зов. Наверное, так зовут друг друга раненные лесные звери, или...
       Снизу треснула ветка, и я чуть не свалился; вовремя перенес вес тела на здоровую ногу и, расцарапав жесткой хвоей лицо, тяжело ударился о ствол. Темнота. А где тропа?
       Я с трудом выпрямился, ломая ветки, растерянно оглянулся - вокруг только смутные силуэты деревьев. Поднял голову, и над чернотой еловых верхушек увидел крупяную россыпь Млечного пути. Тревога неприятно царапнула грудь, но тонкая, точно хрустальный ручей, мелодия вновь завладела моими чувствами. Что в ней было? Грусть, осенний ветер, умирание, тихая обреченность? Сучковатые корни и еловые шишки сменились мягким ковром - костыль больше не цеплялся за ветки, а в воздухе растекся запах меда.
       Наставник сидит на возвышении - пусть далеко, но я вижу, что смотрит ласково. Зовет, машет рукой.
       - Возвращайся, - доносится до слуха тихий вздох. Я медленно иду навстречу, а на сердце впервые за долгое время становится легко и просто.
       Неожиданная боль в переносице заставила фигуру Ангела расплыться в воздухе, и я увидел темный мир, перечеркнутый прутьями. Решетка?
       Запрокинул голову - изогнутое лирой железное навершие упирается в небо, а ладони обнимают холодный металл. Ворота, а за ними... надгробия? Нет, показалось.
       Краешком сознания я ловлю натужный скрип заржавевших створок, но солнце, всходящее за спиной наставника, так тепло согревает, и музыка становится громче, но остается такой же хрупкой. Мне кажется, что это свирель...
       Наставник поднимается в полный рост, освещенный со спины сиянием дня. Странно, раньше он был не таким крупным, а руки...
       Внезапно морок спал, точно зеркало разлетелся на тысячу осколков, чудесная мелодия сменилась шумом ветра в листве, а золотой свет стал стремительно холодеть.
       Стужа. Лед. Погост. Вонь.
       И, перетекающая, точно беспокойная вода, призрачная фигура прямо передо мной. Я шкурой почувствовал голод умертвия и тупое животное торжество - наверное, так злорадствует паук, прежде чем сожрать залетевшую в паутину добычу. Задохнувшись от ужаса, я сделал шаг назад и услышал хруст под каблуком. Кости, целая груда - старые и новые, а чуть в стороне белеет под луной тронутое тленом тело незнакомой девушки.
       Призрачный дух раскрыл пасть - темный провал все увеличивается, приближается, и кажется, конца не будет этой черноте, пока она не поглотит меня целиком. Не имея сил отступить, я будто со стороны услышал свой тоскливый протяжный крик, как вдруг...
       Дух застыл, и затылок его раздулся, точно капюшон кобры - то ли волосы, то ли переплетение могильных червей. Медленно повернулся вкруг оси, а за спиной умертвия стало стремительно расширяться бледное сияние портала.
       Высокая фигура, опираясь на посох, ступила на мертвую землю, а с губ некроманта слетело заклятие - ударило по слуху, заложило уши, так, что слов не разобрать.
       Умертвие съежилось, застонало, заметалось, но колдун выставил перед собой посох - так заправский рыбак подсекает крупную добычу. Призрак постепенно затих, вытянулся безвольно, а после медленно отлетел за спину седоволосому. Завис там, словно поникшее знамя, и только гнилушками недобро засветились провалы глаз.
       Некромант принялся молча меня разглядывать, а я почувствовал, будто невидимые пальцы легко пробегаются под черепом, тормошат, ощупывают покалеченное тело и, наткнувшись на ставшее вдруг нестерпимо горячим клеймо, отпускают.
       - Ангел. Отверженный.
       Голос колдуна прозвучал хрипло и равнодушно, как у человека, не привыкшего к долгим разговором. А еще в нем послышалось легкое презрение. Злость накатила горячей волной и, криво усмехнувшись, я посмотрел прямо в холодные глаза.
       - Отверженный - ты. А я исполняю долг!
       - Твой долг - кормить собою нежить? - некромант издевательски поднял бровь и пошел прямо по костям, настороженно оглядываясь, точно изучая обиталище призрака. Умертвие белесой тряпкой колыхалось за его спиной. Будто лаская, колдун провел ладонью по ближайшему надгробию, мельком бросил взгляд на мертвую девушку, заинтересованно хмыкнул. Я почувствовал отвращение.
       - Мой долг - избавлять землю от таких чудовищ, как ты. Убийц. - Я кивнул на труп. Седоволосый криво усмехнулся.
       - Ты действительно такой дурак?
       - Силы не равны, - согласно кивнул я и покрепче оперся на костыль - единственная нога от пережитого недавно ужаса слабо ощущала землю. - Но братья станут меня искать, и скоро будут здесь. Тебя все равно выследят, пойдут по следам, забьют, как сбесившегося пса.
       - Это для меня не новость, - некромант, взявшись обеими руками за посох, прислонился к нему щекой и внимательно посмотрел на меня. - Люди всегда боятся того, чего не понимают, устраивают охоту на таких, как я, а, встретив отпор, еще больше звереют.
       Я горько рассмеялся.
       - Ах, какие несчастные твари. Мрази, поправшие устои мироздания!
       - Или, может быть, изучившие их. Впрочем, - седоволосый оторвался от посоха и глумливо ухмыльнулся, - кое в чем ты прав. Я многое отринул ради своей науки, в том числе и сострадание. Направляясь сюда, я намеревался своими силами подчинить вот его, - колдун небрежно кивнул за плечо, - может, навсегда, может, ненадолго - как получится. Но и не думал, что судьба преподнесет мне такой роскошный дар - Ангела. Да, с такой жертвой я смогу получить от Ночи куда больше...
       Он неторопливо вытащил из ножен изогнутый короткий кинжал с желтой костяной рукояткой, а подчиненный призрак неожиданно заурчал за спиной колдуна, точно сытый кот, колыхнулся навстречу пленителю. Некромант застыл, а я с содроганием увидел, как белеют его глаза - мертвая сущность стремительно сливалась с человеком. Я понял, что сейчас умру, однако, отчаянно не желая быть свиньей на бойне, воспользовался моментом, рванулся, что есть сил, и упал за ближайшее надгробие. Нащупал рукоять ножа за голенищем и со стоном ткнулся лицом в кладбищенскую землю - мощный поток темной силы ринулся в мою сторону. Я отстраненно подумал, когда же эта земля успела потерять свою святость, и возблагодарил Небеса за нечаянное укрытие.
       Но, похоже, этот рывок был последней защитой, подвластной моему телу - что толку калеке долго и неуклюже подниматься, если враг уже приближается? Я слышал его медленные, шаркающие шаги, будто и не человек вовсе двигался в мою сторону, а полуразложившийся труп. Похоже, у меня осталось только одно оружие - и я, закрыв глаза, принялся истово молиться, а потом внезапно понял, что шарканье прекратилось.
       - Что движет тобой? - закричал я в отчаянии. - Тупая жажда отобрать чужую жизнь?
       - Смерть. Мне нужна только твоя смерть... - зазмеился громкий шепот, и, прижимаясь расцарапанным виском к холодной земле, я почувствовал, как поползла по щеке слеза. - И твои боги не смогут помешать... ты не человек, ты сам убийца... я слышу смерти, много смертей...
       - Я убивал за правое дело! - Мой костыль свалился далеко - я попытался дотянуться, но руку обожгло биение темной силы. Звук шагов снова донесся до моего убежища. - Я убивал во имя Неба!
       - Смерть от этого не перестанет быть смертью, - на мое свернувшееся тело упала тень, - а небо... оно просто есть.
       Я перевернулся на спину и бросил нож прямо в опрокинутое надо мной лицо. Неловко. Мимо. Колдун отшатнулся, белые волосы хлестнули по надгробию, а потом с размаху ударил меня в плечо, основанием посоха выбивая дыхание и ломая ключицу.
       Я заорал от боли и ярости, глядя на жуткий оскал врага, и откатился в сторону, почти теряя сознание от рвущего ощущения в груди. На мое счастье, выброс темной силы сошел на нет, и мне удалось сомкнуть пальцы на гладкой ножке костыля. Существо - сейчас колдун был мало похож на человека - бросилось на меня, тускло блеснули в лунном свете узкие лезвия ножей. И, отползая, преодолевая красную пелену боли и ужаса, я снова принялся бормотать молитву.
       Знакомые слова быстро сыпались с губ, а душа сжималась от разочарования, от несправедливости, что жизнь Ангела однажды может закончиться вот так. Позорно и глупо - на потерявшей святость земле, под ритуальным кинжалом мерзкой твари. Не знаю, сказалось ли мое отчаяние, или же дело было в ударе колдовского посоха, а, может, Небеса на самом деле смилостивились к своему служителю, но печать на моей груди снова стала раскаляться. Все произошло очень быстро - вот только я отползал, а вот уже оковы сорваны, и всплеск силы подбросил мое тело вверх - в последний полет. Здоровая рука подняла костыль, целясь прямо в голову колдуну, как вдруг пронзительный женский визг пробился сквозь ярость битвы. Я замешкался всего на долю секунды, но этого оказалось достаточно - некромант метнул оружие, и бок разорвался пронзительной болью.
       Веер темной крови брызнул на перекошенное лицо колдуна.
       Мой рык, падение, удар, и я понял, что сила стремительно уходит.
       Я лежал на возвышении могилы и не мог пошевелиться. Зато, сквозь туман неверного сознания, я все еще мог видеть.
       Девчонка из корчмы. Испуганная, растрепанная, но решительная. А по платью словно волны струятся - так блещет яркое солнце сквозь зеленую листву в ветреный день. И золотое сияние на ладонях вытянутых рук. Колдунья, дриада. А я - болван.
       Судорожный кашель рвется из груди, отдаваясь в ранах, соленая струйка стекает из угла рта. Смерть и Природа - заодно?
       - Отойди от него, мразь! - снова завизжала девчонка, и я в первый момент не понял, к кому она обращается. А потом с рук дриады сорвался поток солнечного света и устремился к некроманту, пронесся над его плечом, опаляя щеку и волосы, и врезался в умертвие. Призрак, издав странный квохчущий звук, дернулся и стал расплываться, разъедаемый золотистой пылью.
       Некромант взревел и, стремительно развернувшись, принялся хватать туманные клочья, втягивая лезвием ритуального кинжала остатки мертвой мощи. Перевел на меня безжизненный взгляд и, точно сомнамбула, двинулся в мою сторону, выставив нож, очевидно, собираясь завершить ритуал.
       Дриада метнулась к колдуну и, ухватив за руку, отчаянно замотала растрепанной головой:
       - Лазарь, все! Ты победил, он тебе больше не соперник!
       - Мне... - седоволосый нахмурился, дернул щекой и решительно оттолкнул неожиданную преграду. Колдунья покачнулась и чуть не упала.
       - Мне не нужна победа... мне нужна смерть.
       - А мне нужен ты! - дриада шагнула обратно и прильнула к груди мужчины, точно ветвями, обвивая его тонкими руками. Колдовство ее ушло, и сейчас это была просто зареванная молоденькая девушка - с расцарапанным лицом, в порванном по подолу платье и темными пятнами пота, растекшимися по спине и под мышками.
       Некромант медленно опустил руку и, вложив кинжал в ножны, тихо произнес:
       - Отойди. Пожалуйста.
       - Я отойду, - она подняла голову, заглядывая в болезненно кривившееся лицо седоволосого. - Только прошу, не оставляй меня больше. Я просто хочу помочь.
       А потом, разомкнув объятия, сделала шаг назад, вытирая ладонью мокрые щеки.
       Колдун, молча, глядя вдаль, двинулся в мою сторону и, рванув зубами себе запястье, оросил меня потоком горячей крови. Я почувствовал тошноту, окружающая местность понеслась сбесившейся лошадью, и я наконец-то потерял сознание.
      
       Солнечный луч пригревал щеку, а мимо уха кто-то деловито прожужжал. Я с трудом открыл глаза и в первое мгновение зажмурился от яркого света, заливавшего поляну.
       Неподалеку, за кустами, перекликались, я даже расслышал свист лезвия - наверное, деревенские косили клевер. Прикрывшись локтем от света, я сел и первое время не мог понять, где нахожусь. За спиной шелестела березовая роща, впереди, за кустами, угадывался полевой простор.
       Потом воспоминания минувшей ночи накатили, вышибая липкий пот, и я судорожно ухватил костыль, лежавший тут же. И только после осознал, что у меня ничего не болит. С опаской ощупал плечо, потом бок. Странно - ни царапины. Вот только рубаха под курткой оказалась темной, заскорузлой и воняла запекшейся кровью.
       Я вспомнил свой полет и поспешно сунул ладонь к груди. Уродливый шрам не отдавал больше теплом и, прислушавшись к себе, я понял, что остатки силы во мне исчезли. Ушли вместе с сорванной печатью, оставив внутри ощущение легкости и пустоты.
       Почувствовав помеху в рукаве, я дернул шнуровку и вытряхнул на колени скрученный трубочкой пергамент. Медленно, настороженно развернул, и некоторое время любовался изящными рунами - насыщенными, словно травяной сок, поблескивающими, как пыльца на крыльях бабочки. Они перетекали, змеились по пергаменту, напоминая дикий плющ, а потом до меня постепенно дошел смысл послания. Всего одна короткая фраза, но она заставила меня надолго замереть, глядя на кусочки неба, просвечивающие сквозь кустарник.
       "Тьма рождается на острие копья ангела, вступившего в бой за святое дело."[1]
       - Я больше не Ангел, девочка, - шепчу я с горькой усмешкой, однако, на душе становится легко. У меня больше нет выбора, да и стоит ли жизнь того, чтобы класть ее на чей-то алтарь? Может, кому-то это и нужно, а я, похоже, устал...
       Птицу в моей комнате найдут уже сегодня - спозаранку закончилась оплата; богатства не имею - скудные сбережения все еще лежат в кошеле на поясе, а верный костыль - со мной.
       Я тяжело поднялся из высокой травы и пошел на голоса, к людям. Уже не Ангел, но человек.
      
       1 - Переделанная цитата Г. Померанца.

    55


    Меллори Е. Яйца судьбы   16k   "Рассказ" Фэнтези, Юмор

      Люблю весну. Птички там всякие, цветочки, травка зеленеет. Все это без сомнения прекрасно. Но главное тут другое - удача мне в эту пору года всегда сопутствует. Из любых передряг без проблем выпутываюсь, любые дела мне по плечу.
      Да и зазнобу свою я весною встретил. Года два назад это было. Точно - два, мне в том году как раз двадцать стукнуло. Пошел тогда на запруду за княженикой, а, когда возвращался, то на тракте перевернутую карету приметил. А рядом с ней стояло двое: пожилой, усатый, жутко перепуганный кучер и молодая девушка. Одета проще некуда, ни вышивки, ни брильянтов, ни кружев. Поздоровалась она и попросила к гадалке нашей "сопроводить", пока кучер будет карету чинить. Уж, не знаю, что там сломалось, но вид у дедули был похоронный, даже слова не проронил за все время, только кланялся и пот со лба вытирал. Ну, я и "сопроводил". Под пристальным взглядом кучера. Аж, до самого ворожеиного дома аршинах в пяти за нами шел. И никакие уговоры со стороны девушки вернуться к прерванному ремонту деда не заставили. Только взгляд у него подозрительнее и решительнее становился с каждой новой просьбой.
      Оказалось, что знахарка наша, что все Бородавкой за глаза кличут, а в лицо Глафирой Пантелеевной, родственница этой девушки дальняя. Бабушкиной двоюродной сестры золовка, если я правильно запомнил. Так вот, шли мы, значит, и разговаривали обо всем. Вернее она меня спрашивала, а я отвечал. На те вопросы, которые были более-менее понятными. Ну, там про урожай, погоду, княженику - никогда ее, бедняжка, не пробовала. А на всякое непонятное только отшучивался. Кто его знает, что такое аннона, климат и плоды ценокарпные?
      Внешность у незнакомки, Маргаритой, кстати, назвалась - никогда такого имени не встречал, необычная. Не то, что у наших деревенских. Те все чернобровые, статные, румяные, кровь с молоком. А эта невысокая - мне только до середины груди достает, золотоволосая - пшеничная коса ниже пояса, лицо, правда, немного не того - на лисичку больно смахивает и глаза хитрющие, но, может, это им, городским, так положено. О себе девушка рассказывала мало, призналась только, что живет в столице и часто к бабуле-знахарке приезжает - совета спросить да на жизнь пожаловаться.
      - Бабушка Глафира - самый близкий на свете человек. Маменька давно уже в могиле, отцу дороже золото да власть, ни братьев, ни сестер...
      - А соседи, остальная родня? У нас в деревне всё про всех знают: у кого корова отелилась, к кому Иван-кузнец клинья подбивает, какую нынче молодуху староста на сеновал сводил. Ничего не скроется, зато и за советом есть к кому идти. Тот же староста, хоть и ходок по чужим бабам, но мужик знающий. Да и кузнец - и в долг кобылу подкует, и, если угостишь чаркой, такие истории расскажет, что про все свои проблемы забудешь.
      - В городе все по другому: кому что скажешь, так сразу к батеньке бегут докладывать. С кем-то заговоришь душевно, так сразу женихом с невестой кличут. Улыбнешься - влюбленной по уши нарекут, заплачешь - несчастливо влюбленной. Надоело мне за каждым своим словом следить.
      - Так к нам переезжай. Как раз хата пустует: там всего ничего делов-то - со старостой договориться. Но тут я уже подсобить могу.
      - Если бы... Но что толку попусту мечтать? Я и сюда вырываюсь обманом. Скажу отцу, что мигренью маюсь и денек наедине с собой побыть хочу, служанкам пару серебряных дам, вызову верного мне кучера и сюда. А с лекарем я специально поругалась, чтобы причина была его не звать. А прознает кто, так и прекратятся мои поездки. И останусь я совсем одна...
      А слезы так и лились рекой. Жалко мне ее стало, хоть и не понял, о чем она говорит. Какое в городе может быть одиночество? Один раз там был - на всю жизнь зарекся. Народу тьма, все кричат что-то, бегут куда-то, расфуфыренные, злые. И дома эти огромные... Жуткое местечко. Но кто их городских знает, может, они там с жиру бесятся? И что могут быть за проблемы у богатенькой молодой девицы? Но она так плакала, что и у меня кошки на душе заскреблись. А я там блохастых пушистиков обычно не держу. Но Маргарита, и кто такое имя придумал, быстро себя в руки взяла и разговор опять на меня перевела...
      Шел я тогда и ног под собой не чуял. Мне бы такую. Веселая - задорно так хохотала, заразительно, особенно когда я ей о чем-то серьезном рассказывал: ну, там о папаниных новых хохлатках или запорах у мамкиной любимицы - козы Аглафены, умная - словечки всякие мудреные знает, даже прочитала то, что на трактирной вывеске когда-то поп наш в поддатом состоянии на староцерковном нацарапал: "Пиво здесь не доливают". И соврал же ж, собака, - льет Кобелий всегда вровень с краями кружки. А ведь божился святоша, что это благословение заведению. А пахнет она как... Сказала, что фиалками, но по моему - там без заморских цветочков не обошлось, наши так благоухать не могут.
      В общем, девушка мне шибко понравилась. Думаю, что и я ей приглянулся. Куда уж до меня ее малахольным городским ухажерам. Они ж из столицы ни ногой, а я вот все окрестные ярмарки объездил, со старостой нашим соседствую, даже деньги он мне одалживал как-то, было дело. Рост у меня богатырский, вес тоже - уж, больно вкусные пирожки у маменьки выходят, а что рот немного кривоват, так это к Боженьке все вопросы. Батя, правда, как выпьет лишнего, на кривого пастуха с Клёновки грешит, но чего не скажешь в пьяном угаре? Непонятно только, почему меня мама Клёном назвала, а не каким-нибудь Иваном или Андрием, но дерево вроде хорошее, да и привык я почти, что все "чурбаном" кличут.
      Сговорились мы с Маргаритой, что будет весточку мне через кучера передавать, когда приехать в очередной раз надумает, а я ее отводить буду к знахарке, а если кто по пути встретится, скажу, что она - моя пятиюродная сестрёнка. Благо, у папани моего родни немеряно.
      Часто я ее вспоминаю да нечасто вижу. За всё это время только четырежды. А один раз не получилось у нас встретиться: сообщить сообщила, а прийти не пришла - не срослось что-то, видать. А я тем временем уже потихоньку к свадебке готовиться начал - забор новый поставил, хату побелил, новый половичок на крыльце постелил, Сирку новый ошейник справил да в модный нынче зеленый цвет его конуру покрасил. Но с Маргаритой, вот чудное имя, пока откровенно поговорить не решаюсь, боязно - а вдруг она засватанная или эта, как ее, хвеминистка. Знавал я одну такую - я ей слово ласковое, она мне по лбу черпаком. Крепко тогда приложила чертова девка... В общем, ждал я подходящего момента. А сейчас вот и подумал - опять весна на дворе. Глядишь и повезет. Не тянуть же еще год, а то, так и состарюсь неженатым.
      В этот раз она приехала как никогда грустная. Я и так ее рассмешить пытался и сяк - ничего не выходит. Решившись, наконец, высказать все, что на сердце, начал издалека.
      - Маргарита, небось, ваши поклонники городские вам каждый день предложениями руки и сердца докучают.
      - Да нет, все моего отца боятся. А он сказал, что рано мне еще о замужестве думать.
      - А вы разве об этом никогда не думаете?
      - Отчего же? И деток хочу и подальше от отчего дома уехать. Отец не любит, когда ему перечат, а я молчать не могу. Вот и живем как кошка с собакой: он кричит, а я по углам прячусь да слезы лью.
      - А есть на свете молодец, что вам небезразличен?
      - Это слишком личный вопрос. Пусть это останется моей маленькой тайной.
      - И сколько родитель вас в девицах держать собирается?
      - Да всю жизнь. Придумал дурацкое условие: кто ему драконье яйцо принесет, тот меня в жены и получит. А это невыполнимо - о драконах уже несколько веков как не слыхать.
      - Драконье? А зачем?
      - Хочет личного дракона вырастить, а, может, просто меня замуж не выдавать. Королю виднее...
      - Королю? Ты что, принцесса? Глупых шуток не люблю.
      - Да, в общем, все шутки, если вдуматься, глупые, а я - так вообще дурочка. Не хотела же говорить... Эх, Клён... Но шила в мешке не утаишь. Да, я - дочь короля - Маргарита Берёзовая.
      Я просто онемел. Принцесса. Всамделишная. Нашел в кого влюбляться. Может, еще раз к хвеминистке подкатить, та тоже пригожая, но хоть не такая знатная? А как же чувства? Что же делать?
      - Ваше принцессиство... П-п-приношу свои г-г-глубочайшие извинения за все, что когда-либо сказал. Простите, если что не так. Мы б-б-благородных манер не знаем и...
      - Еще твоих извинений мне не хватало. Я неожиданно бороду отрастила, что ты заикаться начал? Чем я тебя выше? Происхождением, отцом, дворцом? Так знай, все бы отдала, чтобы простой незнатной девушкой родиться и своею жизнью распоряжаться, а не по чужой указке всё делать. Ты мне стал...
      Ну вот, рыдает. И что с ней делать? Обнять что ли?.. Да, так гораздо лучше и, главное, не вырывается, сама прильнула. Какая же она махонькая! Стоял бы так с ней всю жизнь... Слезы быстро закончились и начались поцелуи. Сладкие и горячие. Придется-таки за драконом в путь пускаться. Никак без этого не обойтись. Но что мне огнедышащее чудовище, когда она меня любит?
      Проводив Маргариту к карете, стал обдумывать, что дальше делать. С драконами у нас в королевстве и вправду беда - не слышно и не видно. И где я ихние яйца добуду? Сходить что ли и мне к знахарке, может, подсобит чем-нибудь. Сказано - сделано. Так вот, Бородавка сказала, что по гаданию на крысиных хвостиках выходит мне дорога дальняя в места дивные и дракона я там непременно встречу. И, главное, что шанс у меня будет яйцо крылатого королю показать. Но вот воспользуюсь ли я этим подарком судьбы, не знает она, мраком сокрыто.
      Прошел я немало, пока искал хоть какие-то известия о драконах. Аж, четыре села обошел, с зубами трех собак познакомился, с хозяевами этих песиков разругался, получил в лоб от какого-то мужика - и за что спрашивается? Просто у колодца незнакомую симпатичную девушку о драконах расспрашивал да в пылу разговора за руку ее взял. Ух, получил бы он у меня, если бы не мои поиски... А на окраине пятого села, той самой Клёновки, повстречал местного дурачка Ванятку. Так он мне поведал о том, что слышал в детстве от мамки сказку о прекрасной драконнице, спящей беспробудным сном в пещере, что находится в горах за Гнилыми болотами. Далеко она забралась, это ж еще дней десять пути, но взялся за гуж - не говори, что не дюж. Продержусь, не сдамся.
      Идти пришлось гораздо дальше болот. Это только с виду горы такие близкие, а как подходить стал, так они будто отодвигаются. Видать, не хотят, чтобы я дошел. Недаром их Неприступными называют. Но я выносливый, мне лишения терпеть - раз плюнуть. Если бы еще хоть кто-то мошкару от меня отгонял - просто живьем сожрали. Даже через одежду кусают, черти. Все тело опухло, покраснело, чешется нестерпимо. Как я теперь драконнице на глаза покажусь в таком виде? Она ж мне не то, что свое яйцо не отдаст, даже сама на глаза не покажется. Но не сворачивать же из-за мошкары на полпути, в самом деле?
      Даже самая дальняя дорога имеет свой конец. Вблизи Неприступные горы оказались высокими, пологими и заросшими ельником, зверей и птиц не видать. Давно к ним никто не добирался - ни одной протоптанной дорожки, ни следа от прежних стоянок, ничего вокруг нет, только будто пожарами выжженные проплешины в целике леса. А пещера поблизости только одна, но здоровая-то какая!
      Если Ванятка не соврал, то я, наконец-то, пришел к драконьему обиталищу. Стою перед входом в огромную пещеру, а зайти не решаюсь. А вдруг там никого нет? Я же поверил байкам какого-то дурачка. Похоже, и сам я недалеко от него ушел, раз пустился в дорогу, толком все не разузнав... Из пещеры явственно потянуло жаром, даже клубы дыма повалили. От громкого рыка заложило уши, от чада запершило в горле. Дракон, не дракон, а что-то громадное там все-таки живет. Может, хоть чьи-нибудь яйца да достану да выдам за драконьи. Кто там знает, как они выглядеть должны? Весна-то еще не закончилась - везение еще со мной.
      Внутри пещера потрясала своими размерами, пустотой и закопченностью стен. Чем дальше я продвигаюсь, тем становится жарче, да и кашель мучает уже всерьез. Странно, почему здесь светло до рези в глазах? Остановившись и в очередной раз откашлявшись, пытаюсь оглядеться и увидеть, наконец, драконницу. Глаза слезятся, тело чешется, дышать нечем - славненькое у меня приключение получилось. Еще и непонятно, где этот чертов дракон скрывается. От очередного рыка аж уши заложило. Когда он стих, послышался не очень громкий хрипловато-сипловатый голос.
      - Чего надо?
      - О, великий Дракон, позволь обратиться к тебе с нижайшей просьбой!
      - Ну?
      - Вы и вправду дракон? Можно вас увидеть?
      - Просьбы у людишек пошли какие-то странные. Раньше только золотишко с камешками драгоценными требовали, а теперь любоваться ходят. А увидеть меня можно, только вот нужно ли это тебе?
      Ко мне приближалось что-то неимоверное. И как я раньше не увидел эту тушу? Драконница вблизи оказалась жутко страшной, тёмно-голубого цвета с переливающимися чешуйками по всему телу, с непропорционально маленькой головой и гигантскими лапами с аршинными изогнутыми когтями. А воняла-то она как... Да уж, не фиалками так точно...
      - Нагляделся? Нравлюсь? Переходим к разговору о золотишке?
      - Нет, я пришел не за этим.
      - Хм... А за чем? Вечной памятью, у вас это еще "славой" называется? А меч твой где? Уронил где-то с перепугу или на кулачный бой со мной рассчитываешь?
      Смех у драконов, как оказалось, не менее отвратительный, чем запах. И долгий... Когда драконница, наконец, затихла, я выложил все, как на духу.
      - ... И мне бы ваше яйцо королю показать. А потом, как я на принцессе женюсь, я его верну. Вы не сомневайтесь. Мне бы только свадебку сыграть, а там уже я вас отблагодарю, как скажите. Хотите овцу, хотите корову, может, что-то еще? Все устрою по высшему разряду без обмана.
      - Яйцо мое, говоришь королю показать? Ну, не знаю, как король, а вот ты сейчас увидишь оба моих яйца.
      Драконница развернулась ко мне задом, подняла широкий шипастый хвост... и оказалась драконом. У меня дар речи на минуту пропал. Что я теперь Маргарите скажу, как ей в глаза посмотрю? Обещал же без добычи не возвращаться, а тут такое. Придется, видимо, другую пещеру искать.
      - Приношу мои глубочайшие извинения, господин дракон. Я не знал, что вы мужчина. Может, подскажите, где мне драконницу найти?
      - Не подскажу. Но великую тайну крылатых, так и быть, открою. Понравился ты мне. Глупый, отважный да еще и влюбленный - как не помочь? Нет больше драконниц... Совсем... Парочку моих соплеменников найти можно, но все... не бабы, в общем. Люди убили. Казалось бы, вы хрупкие такие, маленькие, одной лапой десятерых пришибаем, а вот количеством побеждаете. Если бы мы вместе держались, то может... А так, когда каждый за себя... Вымираем мы, прячемся, как крысы, по пещерам. Уже пару сотен лет никого кроме съестной живности не встречал. Ты вот первый, с кем я за все это время заговорил. Мне одному неплохо, но развлечений никаких, а твоя история меня развлекла. Принцессу в жены захотел, это ж надо - губа не дура! И ты это... Не говори никому о том, что услышал. Пусть боятся, меньше искателей на мои богатства будет.
      - Значит, нет надежды? Благодарствую за откровенность. Пойду я домой и постараюсь забыть о принцессе. А тайну вашу сберегу, честное Клёновское.
      - Ты погоди расстраиваться. Яйца, так яйца. Покажу кому надо - я своего тела не стесняюсь. У меня все, как положено, я даже горжусь немного. Только вот ты награду обещал: так вот мое требование - как станешь мужем принцессы, так позаботься, чтобы мне каждую неделю трех баранов приносили, а то тут в горах с живностью не разгуляешься, почти всех съел. И еще - пусть ко мне людишки не лезут больше, хочется хоть какое-то время не скрываться по пещерам, а крылья размять и полетать вволю. Устроишь?
      - Договорились.
      Лететь на драконе в столицу быстро, но неудобно - даже в меня несколько дрынов, пущенных городской стражей, попало, а вот с королем разговор получился долгий и, как бы это сказать, невеселый. Но бурная радость Маргариты и парочка портьер в тронном зале, сожженных драконом, сделали свое дело. Свадьба будет через неделю, как раз родители приехать успеют. Можете меня поздравить, я самый счастливый мужчина в целом мире!

    56


    Берестнев С.П. Дальний поиск   22k   "Рассказ" Фантастика


      
       В службе дальнего поиска рутины гораздо больше, чем романтики. Нас забрасывают на какую-нибудь Богом забытую планетку, которая чем-то заинтересовала астрономов, и мы в течение нескольких лет ползаем по её поверхности, пытаясь отыскать предметы и явления, достойные научного внимания и гигантских инвестиций.
       Нашу группу в составе пяти человек занесло в систему звезды Барнарда на планету Барни. Четверо колупались на поверхности, а пятый дежурил на орбите. В обязательную программу входил поиск редкого минерала, именуемого аурогеном. На его основе приноровились делать приборы, корректирующие биополе человека, что позволяет увеличить продолжительность жизни на сотню лет. Впервые это чудо нашли на Плутоне, но там этого вещества - кот наплакал, из глубоких шахт добывают. А вот на Барни дистанционная разведка, нашпиговавшая космос своими вездесущими зондами, предсказывала значительные запасы. Но планета эта таила в себе ещё одну особенность. Где-то на её коричневой поверхности располагался объект Х2, отправлявший в космос модулированный электромагнитный сигнал на метровых волнах. В качестве программы максимум мы должны были найти источник этого излучения.
       Система нашего жизнеобеспечения распределялась между посадочным модулем и стационарной базой, расположенными на плоскогорье. Мы, российский экипаж, обживали эту планетку первыми, монтировали базу, а затем нас должны были сменить американцы, потом ожидались китайцы. Блоки стационарной базы делали в Китае по американским чертежам с учётом наших советов и пожеланий.
       По поверхности мы перемещались на четырёхосных платформах, способных перепрыгивать глубокие трещины и потоки лавы с помощью четырёх угловых реактивных двигателей. Сие транспортное средство было оснащено подъёмным краном, катушкой с тросом, бурами и многими другими полезными приспособлениями.
       Ионного слоя на планете не было, рельеф сильно изрезанный, поэтому связь на сантиметровых волнах держали через ретранслятор межзвёздника "Титов", висевшего на стационарной орбите. В шлемах наших белых скафандров под сферическим пластиковым кожухом размещалась параболическая антенна, автоматически ориентирующаяся на этот корабль. На межзвёзднике также работала система мониторинга поверхности исследуемой зоны, отслеживавшая перемещение разведчиков по планете. Сами астронавты могли наблюдать окружающую обстановку с помощью двух видеокамер или через стеклянную щель в шлеме.
       За пару суток до пересменки, когда американский транспорт уже вынырнул из "норы" и приближался к планете, объект Х2 активизировался. Мы его искали всю смену, но просыпался он редко, несколько раз в месяц, а длился импульс долю секунды. А в последние дни - как взбесился, несколько раз в час по минуте работал. Нам удалось с погрешностью не больше километра определить, что находится этот излучатель в секторе 37-12.
       Космические аппараты "чужаков" мелькали в исследуемой части Космоса регулярно. Иногда наши разведчики натыкались на странные "железяки" неземного производства, валявшиеся на поверхности исследуемых планет. А вот вступить в контакт, так, чтобы - глаза в глаза - не удавалось. Похоже, что пилоты неземных кораблей относились к нам с некоторым недоверием.
       В день, когда американский посадочный модуль опустился на поверхность планеты километрах в десяти от базы, у нас с Толиком, моим напарником, намечался выезд в поле. Нужно было предпринять ещё одну попытку найти излучающий объект, активность которого давала хорошие шансы на успех. Вообще жалко было оставлять такой лакомый кусок американцам, ведь за находку инопланетного артефакта полагалась премия группе -миллион азейро, по двести тысяч на нос получается, за такие деньги даже в космосе люди по несколько лет работают. Однако Толик с утра забастовал.
       - Ты пойми, Серёга, не могу я ехать, съел я вчера что-то не то, - пожаловался он.
       - Так у тебя что, желудок расстроился? - решил я конкретизировать проблему.
       - Расстроился - не то слово, он просто в истерике. Возьми с собой Виктора или Пашку.
       - Виктор с Пашкой мотались вчера за девяносто километров за синим аурогеном, десять часов в поле. Я думаю, предложение прокатиться они встретят без энтузиазма.
       - Ну, один съезди.
       - Ты же знаешь, в одиночку не положено...
       - Ну, я же ездил, когда у тебя зуб прихватило.
       - Так ты тогда всего в километре от базы бур забирал, а сегодня мне надо километров за двадцать тащиться.
       - Да что там будет, сейсмопрогноз благоприятный.
       Сектор 37-12, куда я отправился в гордом одиночестве, располагалась на равнине, прорезанной редкими оврагами и окаймлённой горными цепями. Местами над поверхностью нелепыми прыщами возвышались крутобокие холмы. Звезда Барнарда, исполнявшая в данной системе обязанности Солнца, освещала эту причудливую поверхность скудным красным светом.
       Сила тяжести на планете чуть больше земной, температура за сотню по Цельсию зашкаливает, атмосфера - чуть жиже нашей, а вот ветры - не приведи Бог. Попадёшь в бурю без платформы - унесёт, да и всякие твёрдые предметы носятся в вихрях. Но главная опасность - извержения вулканов и землетрясения. Вообще, планетка эта нашу Венеру напоминает, но наша Венера - круче.
       Я перемещался по сектору 37-12 и при каждом появлении сигнала брал пеленг, чтобы поточнее выйти на источник. Когда местоположение объекта определилось с точностью несколько десятков метров, я начал его искать визуально и уже через несколько минут увидел на склоне оврага круглый предмет, поблескивающий в луче платформного прожектора.
       Вот он - заветный неземной артефакт, который мы мечтали найти. Я заякорил платформу на трёхметровом карнизе между холмом и краем оврага, навёл прожектор на объект, и стал по тросу спускаться вниз. Спуск подходил к концу, когда из рации донёсся голос Толика.
       - Тут мы с "Титова" картинку получили: американцы из модуля выбрались, кажется, в сектор 37-12 направляются.
       - Понял, я эту штуковину вижу, подбираюсь к ней.
       - У них там техника новая...
       - Как прибудут - обязательно полюбопытствую, я тут на тросе вишу, не отвлекай меня, ладно? - перебил я словоохотливого Толика и включил в киберпереводчике режим перевода с английского - вдруг понадобиться пообщаться с иностранными коллегами.
       Объект имел вид перевёрнутого таза диаметром около полуметра. Я попытался его поднять, задействовав экзоскелет, интегрированный в скафандр. Объект поддался и оказался весом около сорока килограммов. Держать его было крайне неудобно, проклятые инопланетяне не догадались сделать ручку для переноски, зато всякие колёсики, трубочки и фиговины размером в несколько сантиметров торчали из корпуса в изобилии. Влезать в объёмистые карманы скафандра, предназначенные для переноски минералов, объект категорически отказывался.
       Я возился с тросом, пытаясь прикрепить объект с помощью имевшихся зажимов, когда с волнением ощутил подрагивание грунта. Опять - землетрясение (точнее - барнетрясение). А то я уже соскучился - две недели не трясло. Клубы пепла, выросшие в небе, показывали, что извержение вулкана присоединилось к возникающим проблемам.
       Начался камнепад, и луч прожектора лихорадочно запрыгал по окрестностям, временами исчезая. Внезапно в гуще камней я с ужасом увидел кувыркающуюся платформу. Она пролетела мимо меня и тросом увлёкла вниз. Пока я отстёгивал карабин, меня протащило метров десять по камням. И ещё пара бульников треснула по башке сверху. Слегка очухавшись, я провёл тестирование скафандра. Вышла из строя система ориентации антенны. Защитный кожух деформировался от удара камня, и антенну заклинило.
       Деформация защитного кожуха - один из тех неприятных сюрпризов, которые постоянно подстерегают пионеров Космоса. Оказалось, что при длительном воздействии высокой температуры в агрессивной среде атмосферы Барни, выбранный конструкторами пластик теряет жёсткость. Мы научились на базе выправлять возникающие вмятины, но пока я оказался без связи и без транспорта.
       Осветив овраг нашлемным фонарём, я обнаружил ещё одну надвигающуюся опасность - в овраг тонким ручейком затекала лава. Выбираться нужно быстро, не дожидаясь помощи. Я перевёл взгляд вверх и увидел на фоне неба тёмный силуэт с лучом, бьющим из шлема. Американцы пожаловали... А вот фиг вам, я этот "таз" первый нашёл. Из скафандра американца в мою сторону стал выдвигаться трос.
       На обращённом ко мне конце троса оказались весьма резвые щупы, проскользнувшие по моей фигуре, обнимавшей двумя руками "таз", и образовавшие вокруг меня крупноячеистую сеть. Хороша техника! Трос натянулся, и скульптурная группа "мальчик с тазом" двинулась наверх.
       Поднявшись из оврага я осмотрел окрестности и понял, что всё намного хуже, чем ожидалось. По периметру равнины бушевали сразу три вулкана, и потоки лавы подбирались к нам с разных сторон. Я поискал взглядом транспортное средство американца, но не нашёл. Наверно, он поступил более предусмотрительно, чем я, и оставил свою платформу подальше от края оврага, за холмом. Я попытался оглядеть скафандр американца в тусклом свете своего шлемного фонаря. Он был заметно крупнее моего. Конечно, у них там ещё семь лет назад были экзоскелеты с десятикратным усилением, а у нас - всего троечка. Трос торчал прямо из левого рукава американского скафандра. Лицевой щиток закрыт, что вполне разумно при такой "погоде", значит, он "по приборам" ходит. На шлеме поблескивают несколько бусинок-телекамер. Оплетавшие меня щупы опали, и я от неожиданности выронил "таз". Из рукава американца опять выпрыгнули щупы и, подняв артефакт, прижали его к боку заграничного скафандра. Что за дела, это моя находка! Впрочем, доказать свой приоритет я легко смогу, момент первого контакта с объектом был зафиксирован камерой и передан на межзвёздник, связь тогда ещё работала. Я наклонился в сторону американца и сказал: "Надо отсюда выбираться". На малых расстояниях связь может иногда работать и без ретранслятора. Но мои надежды не оправдались, ответа не последовало.
       Для того чтобы восстановить подвижность антенны, требовалось снять покорёженный кожух. Я нажал на соответствующий рычаг, и деформированный пластик повис у меня на затылке. Конечно, антенна станет уязвимой для всех агрессивных воздействий, но сможет нащупать в небе ретранслятор.
       Вдруг американец вытянул вперёд обе руки, и обнял меня, прижав мою голову к своей груди. Это что за нежности? Меня на Земле девушка ждёт, наверно... Неожиданно из-за холма сбоку от нас вывернулся мощный прожектор. Американец замер. В луче прожектора я попытался ещё раз осмотреть его скафандр. Сколько на нём всяких прибамбасов... Да, американцы существенно доработали свои одеяния. Вот, что мешает Роскосму закупить такие скафандры вместо наших допотопных оболочек, сварганенных в Сколково ещё в прошлом веке? Наверно - патриотизм... И "таз" висит прямо на скафандре, как влитой. Как американец его закрепил - присоской, что ли? Прожектор приближался, я попытался разглядеть, на чём этот фонарь едет. Свет слепил камеры и глаза, разглядеть детали не удавалось, похоже, что у приближающегося агрегата было восемь ног. Это что за хрень?! Внезапно за спиной у американца замельтешили какие-то всполохи, и я почувствовал, что отрываюсь от грунта. Чего там у него - ранцевый движок, что ли? Сумели-таки "довести до ума". Всерьёз удивиться я не успел - через пару секунд наша сладкая парочка вернулась на грунт. И тут у меня заработала рация - антенне удалось настроиться на ретранслятор.
       . - Серёга, ты где? С тобой связи не было! - услышал я голос Толика.
       - У меня опять - кожух всмятку... Я в 37-12 застрял, платформа гикнулась... Лава прёт со всех сторон... Инопланетку я вытащил!
       - Американцы сказали - в 37-12 какой-то чужак попёрся, тут его аппарат сел.
       - Что значит - чужак?
       - Ну, не с Земли он, не наш. Ты поосторожней там, кто знает, что у него на уме.
       - Да, вижу я какое-то чудище... Прямо на меня прёт... Чего делать-то?
       Во время своей последней реплики я услышал английскую речь. А где перевод? Завис что ли переводчик?
       - Да, врежь ему! - вдруг заорал Толик.
       - Мне напасть на чужака? - удивился я. Английская речь уже явно переходила в крик.
       И тут агрегат метнул в нашу сторону нечто, что развернулось в громадную сеть, которая за несколько секунд обволокла нас с американцем и потащила навстречу прожектору. Я услышал синтезированный голос переводчика: "Чужак оплёл русского, пытается похитить, буду спасать, разрешите атаковать чужака". Тут связь опять прервалась - похоже, что сеть окончательно покорежила антенну, торчавшую из моего шлема.
       Пообещав помощь, американец отпустил меня и незамедлительно начал резать сеть чем-то, вылезшим из правого рукава. Я тоже включил лазерный резак, вмонтированный в предплечье моего скафандра. Надо признать, что у американца производительность труда в нашей совместной деятельности оказалась намного выше, чем у меня. Общими усилиями мы быстро раскромсали сеть. Нас, землян, так просто не возьмете, агрессоры инопланетные. Восьминогий монстр затих - кажется, сражаясь с сетью, мы ему повредили что-то жизненно важное. Теперь источником опасности для нас оставался приближающийся поток лавы.
       Американец снова обнял меня - теперь можно, мы же братья по оружию. За спиной у него возникли уже знакомые мне всполохи, и мы взлетели. Летели на высоте метров двадцать, повторяя рельеф местности, благополучно преодолев пару лавовых потоков, со скоростью больше сотни километров в час, точно оценить не берусь. Минут через пять пошли на снижение, и я снова ощутил под ногами твёрдую поверхность. Ну и техника у американцев появилась за последние пять лет, пока мы на Барни сидели. Конечно, в двадцать третьем веке ранцевыми двигателями никого не удивишь, но чтоб такой скоростной и компактный...
       Неподалёку от места нашего прибарнения я разглядел тарелкообразный аппарат, диаметром метров десять. Да, сильно американцы свой челнок модифицировали, предыдущий вариант был больше на кастрюлю похож.
       Американец, разжав объятия, двинулся к аппарату. "Таз", кстати, утащил с собой. Когда астронавт подошёл к тарелке, в ней открылась дверка, и он вошёл вовнутрь. Так, а мне теперь - что делать? Подать сигнал мне нечем. Топать пёхом на нашу базу? Хоть бы знать - в какую сторону.
       Чтобы принять правильное решение нужно спокойно проанализировать всё произошедшее за последний час. Мозг сверлила мысль, что в какой-то момент логика событий была нарушена. Американец вытащил меня из оврага и спёр у меня "таз", всё логично. На нас напал инопланетный монстр - логично, во всяком случае - с точки зрения монстра, возможно, "таз" принадлежал ему. Американец сказал, что попытается помочь мне - и помог. А у меня сетью антенну снесло, и связь прервалась.
       Но, почему Толик рекомендовал мне "врезать" чужаку? Странно... А почему американец сказал не: "Чужак оплёл нас с русским...", а: "Чужак оплёл русского"? Американец не считал, что опасность угрожает и ему. Возможно, в сеть со мной попал просто робот, а управляющий им человек сидит в модуле, в полной безопасности.
       Мои размышления были прерваны появлением американца. Он быстро подошёл ко мне и протянул ящичек размером со стакан. Нажал какую-то кнопку - из ящика ударил луч света - значительно ярче моего шлемного фонаря, да и поярче наших прожекторов будет. Американец поднёс один палец к торцу стакана и сделал волнообразное движение рукой, а затем положил "стакан" на открытую ладонь и протянул ко мне. Я принял подарок. Американец резко повернулся и пошёл к своей тарелке, быстро нырнул в открывшийся люк. Через минуту этот аппарат взмыл в воздух и, вскоре исчез в тёмном небе. Это что за дела? По протоколу у нас должна состояться встреча на базе, в ходе которой мы поделимся накопленным опытом, затем совместный банкет, потом мы стартуем, а американцы перелетят на наше место.
       Я начал нажимать на кнопку "стакана" поворачивая луч в разные стороны, а иногда устремляя в небо - чтобы с межзвёздника заметили. В мозг пыталась проникнуть какая-то гиперкреативная мысль, но чувство здравого смысла и накопленный жизненный опыт встречали её в штыки. Поработав час маяком, я с огромной радостью увидел приближающийся жёлтый прожектор. К радости примешивалось лёгкое волнение - а вдруг это агрессивные инопланетяне? Когда я увидел под большим прожектором два маленьких - конфигурация, характерная для наших платформ, волнение исчезло.
       Когда платформа подъехала, я увидел двух ездоков. Они приветливо махали мне руками. Я шёл к платформе, наклонившись вперёд, не потому, что считал себя виноватым, а потому, что так был шанс поймать сигнал от раций моих коллег. Один из ездоков наклонился в мою сторону, и я услышал голос Пашки: "Ты что творишь, придурок?" Я опешил, ничего себе приветствие, может быть связь плохая, я что-то не то слышу?
       - Не понял... А что я сделал? Меня, между прочим, инопланетянин чуть не уволок своими сетями. Хорошо - американец помог отбиться.
       - Да тебя инопланетянин по воздуху таскал пять минут, а сетью тебя пытался остановить американский радиоуправляемый робот, которого ты угробил, вместе с твоим другом инопланетянином.
       - Ты чего - сбрендил? Когда меня уже сетью накрыли, я фразу американца слышал, что русского оплели, пытаются похитить, буду спасать. Он сказал "буду", то есть он ещё не начал действовать. А уже потом этот тип в большом скафандре начал резать сеть. А до этого Толик орал: "Врежь ему".
       - Американцы говорят, что они, увидев тебя "улетающим", сообщили о желании помочь, а уже потом их радиоуправляемый робот выбросил сеть, - возразил Пашка.- Толик орал "Врежь ему" в ответ на предложение американца атаковать чужака.
       - Но меня этот, многоногий, сетью накрыл, а тот, в скафандре, ничем не оплетал. И, ещё, непонятка - сначала Толик кричал "Врежь", а уже потом многоногий меня сетью накрыл.
       - Когда тебя тот в скафандре обнял, у него между руками какие-то шнуры выскочили, и обмотались вокруг твоей талии и под задницей. Ты их просто не заметил.
       Я задумался. Будучи прижатым к груди американца (чужака?), я мог, конечно, не заметить шнуры на талии и ниже.
       А почему я слышал слова американца, уже находясь в сетях? И тут я сообразил! После аварии со скафандром включилось тестирование, и электроника перешла в исходный режим. Настройки сбились. Электронный переводчик начал переводить фразу тогда, когда выяснил, на каком языке она произносится, на это ушло секунд семь. Ещё пара секунд ушла на построение русской фразы. Американец, управляющий восьминогим монстром, произнёс слова про помощь до того, как накинул на нас сеть, а я услышал перевод уже после. А Толик услышал реплику американца сразу, одновременно с моим вопросом "Что делать?"
       - Так, что, это меня реально инопланетянин выволок? - ошарашено спросил я.
       - Наконец, дошло. А где эта... инопланетка? Х2 - где?
       - Так... американец спёр. Ну... то есть... тот с кем я летал. А как вы узнали, что я здесь?
       - Так отсюда сигнал шёл, как от Х2, а потом мы и луч увидели. А точно этот... спёр объект? Чего ж тогда сигналило?
       - Да, железяку, которую я нашёл, этот в свою "тарелку" унёс. Но мне он вот оставил сувенирчик, - сказал я и протянул Пашке "стакан".
       - Ни фига себе...
       Я залез на платформу и она тронулась. До базы добрались за полчаса, всего-то восемь километров. Как только я снял скафандр, ко мне на шею кинулся Толик. Он мне рассказал, что американцы, только прибарнившись, сразу направили к месту расположения источника сигнала робота с дистанционным радиоуправлением. На подходе к сектору американцы обнаружили летящего чужака-гуманоида.
       - А тут началось барнетрясение и с тобой связь потеряли. Когда робот подошёл к точке расположения объекта, американцы увидели, что чужак пытается тебя поднять в воздух. Американцы предложили атаковать, я одобрил, - захлёбываясь от эмоций, рассказывал Толик.
       - Так ведь чужак пытался меня от лавового потока спасти, а вы его - сеткой. А для чего американцы робота с восемью ногами сделали?
       - Ты же сам знаешь, когда на колёсной технике по здешним колдобинам едешь - все потроха вытряхивает. Вот американцы попробовали сделать шагающую восьминогую платформу, да и робота тоже. Что творилось в эфире, когда ты вместе с чужаком кромсал сетку... Переводчик выдавал такие матюговые перлы, что у меня уши вяли.
       Если у Толика уши вяли - это серьёзно, он ведь до Академии дальнего поиска школу юнг заканчивал. По итогам всей заварушки американцы пытались вчинить иск нашей команде за умышленную порчу робота, но мне удалось доказать, что необратимый ущерб американскому имуществу нанёс именно чужак. Провести экспертизу повреждений робота не удалось, поскольку его смыло потоком лавы. Подаренный инопланетянином "стакан" я сдал в Комиссию по Контактам. Оказалось, что кроме источника света там была встроена радиостанция, работавшая на той же частоте, что и "таз".
       Радости Комиссии не было предела. Впервые в её распоряжение попали не те раздолбанные агрегаты, которые иногда находили на Луне, Марсе и Европе, а вполне работоспособное устройство. Правда, принцип его действия и конструкция ничем не потрясли воображение наших учёных - те же полупроводниковые схемы, только суперминиатюрные и сверхмощные. Что поделаешь - законы природы во всём Космосе одинаковы. То волнообразное движение рукой инопланетянина около торца "стакана" означало, наверно, электромагнитные волны.
       Почему инопланетянин решил спасать меня из опасной зоны? Наверно - из общегуманоидной солидарности.
      
      
      
       .
      

    57


    Медведев В.А. Артефакт   17k   "Рассказ" Проза, Фантастика

      АРТЕФАКТ.
      
      Луч появился прямо из центра стола. Он прошел сквозь руку Эйрика, высветился с наружной стороны пластины и исчез. Один из одинаковых металлических кусочков упал на столешницу, второй остался в руках ксенолога.
      - Впечатляет? - Нашедший пластину Аркадий нарочно понизил голос. - Вот и меня было такое же лицо, когда он впервые прошел сквозь мою ладонь... - Кстати, как слетал?
      - Хорошо. - Короткий ответ показал, что Эйрик уже всерьез увлечен новой проблемой. - Друзья, скажите - вы сами-то, что про эти чудеса думаете?
      ...Крупнейший специалист в области физических аналогий мнимых величин Зигфрид Фройд почесал волосатое ухо.
      - Штука интересная. Физики говорят, здесь проявляется один из малоизученных квантовых эффектов, который опровергает уравнение Хайнса о стабильности динамических процессов в сверхспаянных средах. Ближайшая математическая теория - матрично-диверсификационный анализ - до практического применения не разработана. На этот момент, Рикки, математика - пас.
      ...Специалист по инопланетной археологии Аркадий был как никогда краток.
      - Для меня очевидно лишь то, что она реагирует на биологическую структуру.
      
      * * *
      
      ...Ксенолог понял, что его друзья сдались. Последний трофей археолога Аркадия Борискина был оставлен один на один с ним, Эйриком...
      ...Он вздохнул и положил вторую половинку пластины на стол.
      - Короче, коллеги, официальной версии у вас нет. А каково мнение наших глубокоуважаемых Кулуаров?
      ...Как и предполагал Эйрик, из двоих друзей ему потрудился ответить именно Зигфрид. Запустив толстый палец в деформированную ушную раковину, он резюмировал многодневные институтские споры...
      - Мнение таково: Аркаша откопал очередную инопланетную хрень, предназначение которой нам в ближайшее время не установить. Все ждут, когда печально знаменитый следопыт Рыжиков присоединится к общеинститутскому консенсусу, чтобы мы могли проинформировать мировое сообщество о нашей новой болезненной неудаче.
      
      * * *
      
      ...Эйрика в Институте Логоса действительно ждали. Согласно традиции, ИЛ не давал официальное коммюнике до тех пор, пока по проблеме не выскажутся все его члены. Находившийся в экспедиции ксенолог был последним, кто еще не успел составить своего мнения об уникальной находке. Институт ждал, когда Эйрик Рыжиков выскажется - то есть произнесет вслух то, что уже не раз говорили все остальные - "в настоящий момент находка археолога Аркадия Борискина человеческому осмыслению не поддается"...
      
      * * *
      
      ...Но ксенолог Эйрик Рыжиков не спешил делать подобный вывод...
      
      * * *
      
      ...Он отвел взгляд от артефакта, забарабанил пальцами по столу и обратился к археологу.
      - Расскажи еще раз - что конкретно там было?
      
      * * *
      
      ...Аркадий Борискин знал привычку друга думать, многократно выслушивая уже известные ему факты, поэтому без возражений стал повторять историю находки в третий раз.
      - Я же говорил - ничего. Обычная планета без атмосферы и признаков жизни. Проведенный радиационный анализ подтвердил следы физического присуствия мощного гамма-излучения, характерного для мест вероятного приземления их кораблей. Пластинка находилась примерно в двух километрах от источника излучения. Ее нашел поисковый робот, доставил мне на базу - а дальше я взял ее в руки и увидел то, что так тебя сегодня поразило. Твоя очередь, Фри.
      
      * * *
      
      ...Зигфрид Фройд помахал распечатками графиков.
      - Уверяю тебя, Рикки, никаких зацепок там нет. Я семь раз смотрел Аркашкины материалы: все необычные геохимические изменения планетарной поверхности связаны с общим гамма-излучением в месте вероятного приземления их корабля. Сама пластина гамма-излучение не испускала. Эта хреновина испускает только луч, который ее так идеально разделяет.
      
      * * *
      
      ...Пока они беседовали, кусочки пластины медленно двигались по столешнице. Спустя минуту они уже подъехали друг к другу на расстояние половины человеческой ладони...
      
      * * *
      
      ...От друзей ксенолог знал, что пластина восстанавливает свою первоначальную структуру, в среднем, за восемь с половиной минут. Но эти средние цифры ничего на самом деле им не давали - время склеивания было каждый раз разным и не зависело от имеющегося между кусками расстояния...
      
      * * *
      
      ... Эйрик задумчиво разглядывал двигающиеся металлические куски. Глядя, как те медленно подъезжают друг к другу, он пытался понять, какое побуждение может заставить другой разум сотворить такую необычную идеальную симметрию...
      
      * * *
      
      ...Визуалист по натуре, Эйрик любил использовать при мышлении зрительные аналогии. Вот и теперь вместо одинаковых кусков пластины ему представились две одинаково огромных области тьмы, рациональный выбор между которыми сделать невозможно...
      
      * * *
      
      ...В стенах их Института тоже имелись свои противоположные области тьмы. Сотрудники ИЛ предпочитали именовать их "Официальное Знание и Незнание".
      ...Хотя вернее было бы называть их "Официальная и Неофициальная Тьма"...
      ...Если Эйрик сдастся и присоединится к остальным, "Официальное Знание" будет озвучено в институтском коммюнике - вернее в его нижней - заключительной строчке...
      ...Артефакт с планеты "ЕН 16677" - предназначение неизвестно...
      ...А "Официальное Незнание" будет проявляться во все нарастающем исследовательском скепсисе...
      ...Знаешь, Рикки, я все больше убеждаюсь, что мышление Странников лучше всего описывается словом "хаотичное"...
      
      * * *
      
      ...Эйрик понимал: официальное знание и незнание прекрасно ладят между собой и всегда обо всем договорятся.... - А вот ксенолог Рыжиков в этом процессе - явно третий лишний...
      
      * * *
      
      ...Настолько лишний, что чувствует себя настоящим ослом. Ведущий специалист сектора анализа практического применения инопланетных артефактов, человек, который раскрыл потенциальные возможности тайной камеры тагорян, не может сделать рациональный выбор и сидит перед странной инопланетной пластиной, словно безмозглый немодифицированный павиан Вовка...
      
      * * *
      
      ...Под влиянием мрачных мыслей-картинок на ум ксенологу пришел несчастный осел знаменитого средневекового философа Буридана: согласно анекдоту, бедное животное несколько дней стояло между двумя одинаковыми охапками сена и умерло с голоду...
      ...Эйрик представил, как на голове у него медленно вырастают уши того самого несчастного осла...
      
      * * *
      
      ...В это мгновение он ощутил приближающийся инсайт. Ксенолог чувствовал - нечто ценное появилось в его голове, бродит на задних пластах сознания и вот-вот постучится в ворота разума...
      ...Но по опыту знал, что вытащить это "нечто" на поверхность с помощью рационального решения невозможно. К истинам такого типа надо было приближаться медленно - так, как идет по зыбкой вулканической почве бывалый десантник...
      
      * * *
      
      ...Он повернулся к крутящему ухо Зигфриду Фройду:
      - Скажи, Фри - что будет, если проинформировать КОМКОН о неудаче?
      ...Тот моментально прекратил выворачивать ухо наизнанку.
      - Ничего. Пожурят, как обычно, а потом посоветуют "стараться думать эффективнее".
      ...Второй вопрос он задал Аркаше Борискину.
      - А что будет, если мы заявим о своей принципиальной неспособности понять сущность твоего артефакта?
      ...Археолог поперхнулся зеленым чаем.
      - Ты что - в Малабарском интернате воспитывался? На ровном месте мировой скандал раздуть хочешь?
      
      * * *
      
      ...Малабарский спец-интернат был их любимой "притчей во языцех". В этом закрытом интернате пытались привить навыки земного поведения четырнадцатилетним подросткам с Саулы. Достигнутые результаты Учителей не радовали - но очень радовали членов гуманитарного сектора Института.
      ...Которые предпочитали получать новые знания не напрямую, а через вторые - несчастные Учительские - руки... - Интересно - почему у меня вертится в голове слово "УЧЕБА"?..
      
      * * *
      
      ...Скорость интуитивного озарения - величина, измерениям не поддающаяся.
      К счастью Эйрика, она никак не влияла на процесс стандартного вербального мышления - того самого, результатов которого ждали от него верные институтские друзья...
      
      * * *
      
      ...Ксенолог ткнул пальцем в одну из изученных картинок.
      - На этом элементе графика, Фри, ты отметил возможные зависимости между временем склеивания и датировочным возрастом самой находки. Скажи - половинки плитки точно одинаковые?
      - Они полностью идентичны.
      - Но временные параметры склеивания не совпадают.
      ...Зигфрид согласно кивнул головой.
      - Нет, Рикки - не совпадают...
      - Но ты думал, что зависимости должны прослеживаться.
      - Должны, но они не прослеживаются.
      - Ты можешь сделать отсюда вывод?
      - Могу. Пластина запрограммирована так, чтобы игнорировать временные изменения, как несущественные.
      - И что это значит?
      - Не знаю. А ты знаешь?
      - ...Нет. Но догадываюсь, что загадка скорее гносеологическая, чем техническая. У меня вертятся в голове несколько мыслей... - пока они мне еще не до конца ясны... Хотя...
      
      * * *
      
      ... Порозовевшее от удовольствия лицо Эйрика показало, что его владелец пришел к определенному выводу.
      - Друзья! Предлагаю провести один маленький биологический эксперимент! Аркаша, хватит спать - чай разольешь!
      ...Толкнув осоловевшего археолога в бок, он спросил:
      - Скажи - в секторе анализа примитивного поведения еще есть не модифицированные нашими биологическими умниками животные?
      - ...Не знаю. Надо спросить у дежурных зоопсихологов.
      ...Аркадий уже потянулся к кнопке связи, но Эйрик остановил его руку.
      - Знаете, коллеги, одному из вас надо туда сходить: скажите дежурным, ксенологам на полчаса нужно животное - желательно небольшое, типа морской свинки.
      ...Фройд активно задергал ухо.
      - Очередь Аркашки. Я только что ходил за чаем. Давай, майн либе, принеси от них свежее мясо!
      
      * * *
      
      ...Аркадий нехотя направился в сторону двери. Его не было в кабинете около десяти минут. За это время пластинка на столе полностью срослась...
      
      * * *
      
      ...Разговор у Эйрика и Зигфрида не клеился. каждый думал о своем: специалист в области прикладной математики подсчитывал вероятность скорейшего завершения бесплодных попыток чужого умствования; ксенолог же пытался рационализировать смутные предположения о практическом применении инопланетного устройства в стройную теорию...
      
      * * *
      
      ...В кабинет вернулся довольный Аркадий. В руках его была пушистая белая морская свинка.
      - Это Винни. Ребята сказали, ее только что привезли к ним в лабораторию. Что будем делать с такой красоткой?
      - Для начала посади ее на стол рядом с пластиной.
      
      * * *
      
      ...Винни быстро почувствовала себя, как дома. Она осторожно, обнюхала все, что обнаружила в своем новом загоне, поскребла лапками по пластиковой столешнице - и села на пластину.
      
      * * *
      
      ...Луч не появился - артефакт на морскую свинку не прореагировал. Спаянные электромагнитным притяжением части под весом Винни распадаться надвое категорически отказались...
      
      * * *
      
      - Видите?! - Эйрик переводил взгляд с Фройда на Борискина. - С пластиной ничего не произошло! - Какой отсюда следует вывод?
      - ...Она реагирует не на всякую биологическую субстанцию...
      - А только...
      - На разумную. - Последние слова археолог и математик произнесли хором.
      - Молодцы, коллеги! Первая часть гениального открытия уже сделана. Но это не все: думаю, нам по силам установить сферу ее потенциального применения.
      
      * * *
      
      - Я - пас! - Зигфрид Фройд выдал оптимальное решение своего мозга сразу.
      ...Археолог на мгновение задумался.
      - Прости, Рикки, но, пожалуй, я тоже спасую...
      - Слабаки! - Ксенолог обвел друзей торжествующим взглядом. - Это игрушка!
      - Игрушка? - Эйрик видел - Фройд и Борискин смотрят на него, как на идиота.
      - Игрушка. Но не простая, а дидактическая, посвященная определению поиска точки бифуркации идеально уравновешенных систем. Вам объяснять, как я пришел к этому выводу?
      - Будь любезен!
      
      * * *
      
      - ...Все просто. Глядя на одинаковые куски пластины, я задумался о проблеме рационального выбора. Когда наш археолог заговорил о Малабарском интернате, я подумал о тех трудностях с обучением естественным наукам, которые они испытывают... - и вдруг понял, что найденная Аркашей пластина - пример идеально уравновешенной системы. После разделения она распадается на две полностью идентичные половины. Представленная самой себе, эта разделенная пластина самовосстанавливается. Возникает вопрос - "Зачем это нужно с практической точки зрения"? Единственный ответ, который приходит на ум - перед нами техническое устройство для физической демонстрации неких важных природных процессов. Нечто, напоминающее наш школьный дидактический материал по синергетике. А кому нужны обучающие устройства? - Только истинно разумным существам! И случай с Винни - прямое тому доказательство! Вопросы?
      - ...Ты что же - готов выступить с официальным заявлением? - Археолог смотрел на него глазами шокированной морской свинки.
      - Да. Логика подсказывает, что мне удалось нащупать практическое предназначение этого артефакта.
      
      * * *
      
      ...Услышав о заявлении, свой вопрос задал и Зигфрид.
      - Как ты объяснишь различную скорость восстановления?
      - Легко. Рациональный выбор между двумя схожими альтернативами замедляется оценкой результатов такого выбора. Пластина улавливает наши колебания и реагирует именно на них.
      - То есть, я колеблюсь - и она колеблется вместе со мной... - Пальцы Фройда крутили уже оба уха.
      - Именно! И, если мои слова не кажутся вам убедительными, - вспомните-ка притчу о Буридановом осле!
      ...Археолог улыбнулся.
      - Решил сравнить друзей с ослами, коллега?
      - Нет. Просто объясняю, что считаю твою вещицу прямой иллюстрацией к парадоксу выбора. Странники - существа, обладающие невероятно обширными знаниями: наверняка они не раз сталкивались с фактом наличия равнозначных альтернатив и пытались его осмыслить. Думаю, Странники пришли к тому же выводу, что и мы, люди: подобные альтернативы - по сути, апофеоз мировой стабильности - имеют свои основания в предыдущем моменте функционирования системы. В неодушевленной природе абсолютной симметрии, как известно, не существует, такая симметрия - порождение сферы Логоса...
      - Ты хочешь сказать, что артефакт Странников - это иллюстрация процессов искусственного происхождения идеальной симметрии? - Тон Фройда показывал, что версия Эйрика выглядит для него убедительной.
      - Да. По моему мнению, они нашли на редкость изящное решение проблемы. Эта лежащая на моем столе игрушка демонстрирует, что термодинамическое равновесие преодолевается с помощью введения третьего элемента - мыслящего субъекта. Идеальная материя нуждается для развития в идеальном внешнем толчке. А что может быть идеальнее осмысленного выбора нацеленного на поиск истины разума?
      
      * * *
      
      ...Попивая чай, Эйрик наблюдал за тем, как друзья с жаром обсуждают его идею.
      - ...Фри ты уверен, что сможешь проанализировать алгоритм ее флуктуации?
      - Да. Думаю, здесь надо использовать триты и логику предикатов. Кстати, Аркаша - я уже придумал для нашей инопланетной игрушки название.
      - Какое?
      - Твое любимое - материально-историческое! Предлагаю назвать ее луч-машина "Сетунь".

    58


    Аноним Тринадцатая страница   24k   Оценка:8.00*14   "Рассказ" Фэнтези, Мистика


    Иллюстрации и примечания к словам, выделенным курсивом, можно посмотреть в приложенном словаре.

    Тринадцатая страница

    Видели обезьяну? Воистину, во всей Мирабилетании не встретишь более уродливого существа! И я скажу вам, в чем причина этого уродства: ее никто не любит. Кому, как не мне, знать, что когда обезьяне грозит опасность, то она берет на руки любимого детеныша, в то время как второй, нелюбимый, сам взбирается к ней на спину. Если преследователь проявляет настойчивость, то усталая обезьяна, для того чтобы спастись самой, бывает вынуждена бросить того, что держит на руках, а другой продолжает крепко держаться за ее плечи и тем самым избегает опасности вместе со своей матерью. При взгляде на нашего короля, Гонория Уродливого (да продлят его годы святые Аббан и Аббон!), невольно приходишь к мысли о том, что, возможно, не так уж и был неправ неистовый д'Арвин, бунтарь и еретик, окончивший свою жизнь на костре, когда утверждал, что человек произошел от обезьяны. Королева-мать терпеть не могла ни своего старшего сына, ни его скончавшегося от цирроза cocu de pere, и прочила в престолонаследники сына младшего, Иоанна, подозрительно похожего на нашего красавца-сенешаля, но как раз во время коронации и мать, и дофин, ровно как и еще полторы сотни достойных во всех отношениях граждан были отравлены злодеем-поваром, которого Гонорий тут же и покарал, заколов его на глазах у тех счастливчиков, которые не ели julienne a la royal. Да, ходили темные слухи, но болтунам быстро заткнули рот, и Гонорий Уродливый вступил на престол.

    Итак, короля никто не любил, но он все равно хотел жениться. Это было непросто. Как известно, ни физические недостатки, ни скверные манеры, ни рыбья кровь, перекачиваемая заячьим сердцем, ни дурной запах изо рта (помойная яма до завтрака и выгребная после), который сам Гонорий иногда с удивлением замечал, и тогда в попытках заглушить его сосал чеснок - все это никогда не было серьезным препятствием для предприимчивой девушки, желающей выйти замуж. Наш бедный уродец столкнулся с проблемой иного рода. Дело в том, что, согласно тысячелетней традиции, освященной авторитетом нашей святой матери церкви, королевская особа мужского пола имеет право связать себя узами брака лишь с той, чья безусловная девственность является порукой ее целомудрию. А вот с этим у нас дела обстоят не лучшим образом. "Сoncubitant", - так ответил на вопрос об основном роде деятельности аборигенов один известный путешественник, в начале века посетивший страну, чье название отзывается во рту вкусом мирабели и миндаля. Боюсь, с тех пор мало что изменилось: не случайно бытует поговорка, что господь создал людей, а мирабилетанец - бастардов. Ситуация усугублялась тем, что среди всех сословий нашего государства с некоторых пор распространилось поверье (по моим сведениям совершенно необоснованное), что соитие с девственницей излечивает от дурной болезни, завезенной моряками из-за Воды, и уже скоро то, что мы аллегорически называем гименеем, стало большой редкостью в наших широтах. Теперь осторожные родители держат дочерей под замком, а некоторые даже приставляют к ним охрану из тяжеловооруженных и спереди и сзади тартарских дев, славящихся своими усами и суровым нравом.

    Но пару лет назад у короля появилась надежда: прекрасная Гвинерва, баронесса де Гуй, как будто ответила ему взаимностью. Очарованный ее огненным темпераментом и рыжими кудрями, влюбленный Гонорий весь год напропалую ухаживал за ней, и дело уже катилось к свадьбе, но однажды умирающий от нежности жених неожиданно нагрянул в летний замок своей невесты и обнаружил будущую королеву, сидящую за столом в компании трех мужей, в эмблематическом смысле представляющих собой наш государственный герб (золотая лисица в окружении трех собак на червленом поле): сэр Альфонс, блондин, бывший любовник, держался под столом за левую августейшую коленку, благородный рыцарь Фальстаф, брюнет, командир королевских барабанщиков, любовник будущий, - за правую, а шатен, широко известный в узких кругах менестрель Гарет Недоучка, представляющий настоящее, сидел напротив баронессы и держал ее руки в своих. Чем эти четыре существа, сплетенные меж собой на манер геральдической монограммы, так разгневали короля, осталось неизвестным, но только он приказал немедля их четвертовать, а останки бросить крокодилам в замковый ров.

    На следующее утро Гонорий раскаялся в содеянном, но, как писал в "Физиологе" Фома Аквинский: "Нет ничего изворотливей человеческой совести, способной раскорячиться в самых причудливых положениях над пропастью собственных угрызений". Папская булла, стоящая королю одного тучного города и пяти зажиточных деревень, официально провозгласила, что Гонорий Уродливый чист перед господом и законом, а кто в этом сомневается, пусть лучше пеняет на себя.

    Прошел год, и король вознамерился жениться снова, но невеста, белокурая, исполненная очей Брунгильда, среди простого народа слывшая за святую, сбежала прямо из-под венца и пару месяцев спустя обнаружилась по ту сторону Воды, в стране самоедов. Недоумевающий Гонорий засыпал ее письмами и умолял вернуться на родину, но Брунгильда, почему-то предпочитающая супружескому соитию сношения через океан, отвечала уклончиво и кормила его небылицами навроде тех, что на самом деле самоеды себя не едят, что вместо ни пуха ни пера они желают друг другу ни коки ни колы, а окна замка, принадлежавшего гостеприимно приютившей ее соложнице, выходят на утопающий в зелени фасад церкви св. Супермена Оскароносца. Вскоре она вознеслась. Старый слуга как раз опорожнял в саду королевский ночной горшок, после чего клялся и божился, что собственными глазами видел летящего по темному небу святого в синим трико, уносящего в объятиях ее младую душу.

    Гонорий был безутешен. Подвергнув себя добровольному затворничеству в королевском винном погребе, он читал "Ars amandi" и с мрачным воодушевлением, порожденным скорее смесью браги и пива, чем реальным положением дел, продолжал строить матримониальные планы, в глубине души понимая, что, скорее всего, так и умрет холостым. В конце концов неутоленное желание близости иного сердца, в унисон бьющегося по соседству, свело бы его с ума, если бы не братья-иезуиты, как всегда вовремя оказавшиеся под рукой (уж не знаю, как это им удается).

    Наш король, как всякий самодур и дурак, с каким-то угрюмым энтузиазмом привечал и коллекционировал себе подобных. Его двор был полон шарлатанов-алхимиков, уверяющих, что способны извлекать золото даже из куриного помета, сиамских уродцев, фокусников, шутов и бродячих монахов, но даже в такой разношерстной компании появление этих двоих не осталось незамеченным. Оба были длинные, красно-загорелые блондины с белыми коровьими ресницами, неразлучные как Каин и Авель, Розенкранц и Гильденстерн, секанс и косеканс. Они даже пахли одинаково, поскольку видели в водных процедурах лишь опасный источник простуд, и стоило им где-нибудь появиться, как воздух вокруг немедленно наполнялся запахом старой рясы, полежалого камамбера и скунсовой струи - и все это помноженное на два. Каждый по отдельности был самым обыкновенным человеком, но в сумме из них получился зловещий гомункул, чей совет и привел к гибели этого мира. "Прикажите отловить единорога, ваше величество", - вот какой совет дали иезуиты королю. И то верно: в наши смутные времена, когда повылезавшие на белый свет, как поганки после дождя, маги и чародеи за малую толику гарантируют restitutio in integrum всего что угодно, ни одна девственность не может не подвергаться сомнению, и только единорог способен надежно ее удостоверить. См. "Бестиарий" Евстахия Антиохийского (не путать с однофамильцем-критянином), стр. 12: "Белый единорог дик и свиреп. Единственный способ поймать его - привести в лес девицу. Привлеченный ее чистотой и непорочностью, единорог приближается к юной деве и засыпает у нее на груди, после чего схватить животное для опытного охотника не составляет труда".

    Если перевернуть лист пергамента, то на странице 14 можно обнаружить очаровательную статью про двухголовую амфисбену, остроту зубов которой мне как-то довелось испытать на собственной шкуре, к счастью, оказавшейся достаточно прочной. Тринадцатая страница отсутствовала. Мой отец, словно предчувствуя неладное, накануне своей смерти переслал с надежным человеком мне письмо касательно местонахождения оной и инструкции на тот случай, если... Впрочем, об этом позже.

    Короче говоря, королю потребовалась моя помощь. Лет десять назад мой отец, главный королевский лесничий и хранитель "Райского сада", сгорел заживо, вступив в неравную схватку с бонаконом, и я был вынужден принять эту должность, уже пару столетий переходящую в нашей семье от отца к сыну. Откровенно говоря, мне совсем не нравилось ловить и убивать животных на потеху нашему обезьяноподобному королю: я учился в Виттенбергском университете и мечтал стать великим философом, но увы, как говорил один датский принц, посещавший те же штудии, что и я: "Великие в желаниях не властны".

    Paradisus. Так называется обширный лесопарк, разбитый у стен дворца прадедом нашего короля, упокой, Господи, его душу. Умнейший был человек, не то что эти: говорил на латыни и древнегреческом, переписывался с Мерлином, и со всех краев нашей плоской как стол Земли ему везли простых и волшебных животных, являющихся предметом его неизменного интереса. О да, этот человек отлично разбирался в магической зоологии! Он лично принимал роды у мантикоры и ухаживал за захворавшим драконом, а когда харадр отвернулся от него, что, как известно, означает приближение смертного часа, то, перед тем как исповедаться, старый король приказал открыть клетки и выпустить всех животных на волю. Со временем парк одичал, зарос и слился с окружающей его чащей, и теперь представлял собой пародию на парадиз, в зеленых кущах которого скорее встретишь саркастически ухмыляющегося сатира, чем евангелического ангела.

    ***

    Если без остановки двигаться все время на север и быть достаточно осторожным для того, чтобы избежать встречи с аспидом, сциталисом или василиском, то рано или поздно можно выйти к подножию Лысой горы. Сверху белая, сверкающая на солнце снежная голова, пониже ее - еловый бор, похожий на пушистый, зеленый воротник, а еще ниже - тоже зеленый, но пожиже тоном лиственный лес, поросший по земле жимолостью и багряником, и простирающийся до самого горизонта. Под горою есть водоем, красоту которого мой язык не в состоянии описать, и поэтому я воспользуюсь словами одного поэта, волею судьбы оказавшегося в этих местах: "Это было чистое, синее озеро с необыкновенным выражением воды. Посередине отражалось полностью большое облако. На той стороне, на холме, густо облепленной древесной зеленью (которая тем поэтичнее, чем темнее), высилась прямо из дактиля в дактиль старинная черная башня". Черт возьми, хорошо сказано! Вот это озеро и было целью нашего путешествия: именно на его берегах полвека назад мой отец поймал единорога, чей оправленный в золото, когда-то белый, но почерневший от прикосновений грешников рог теперь украшает алтарь коронационного собора в Реймсе.

    На другой день с раннего утра мы вышли из города. Пыльная дорога, не торопясь, перетекала с холма на холм, и уже через час мы углубились под сомкнувшиеся над нашими головами своды густого бора. Кукушки, дятлы, удоды и даже пересмешники, известные тем, что совершенно лишены чувства юмора, должно быть, умирали со смеху, глядя на нас из кустов. Впереди шел я, за мной на громыхающей на весь лес телеге катила толстая деревенская девка, а за нею следом, отпуская в ее адрес соленые шуточки, на которые она отвечала добродушно-беспомощным взглядом, толпой валили королевские гвардейцы, и чем дальше мы углублялись в чащу, тем больше я сомневался в успехе нашего предприятия. Краснорубашечники - прекрасные рубаки, но в охотничьем деле понимают столько же, сколько мой духовник в латыни ("Penis coronat opus, сын мой!"): увы, взять с собой профессиональных охотников мне не позволили по причине, недоступной моему пониманию.

    Мы шли уже около трех часов. Краснорубашечники за моей спиной от нечего делать состязались в том, кто громче испортит воздух. Турнир сопровождался гиканьем и взрывами хохота, но все равно мои опытные глаза и уши примечали что нужно. На высоте человеческого роста, промеж черных еловых стволов на порванной паутине висит сухая иголка: должно быть, левкрота или парандр; в сырой глубине оврага, где никогда не рассеиваются сумерки и пахнет прелой травой, цикады, только что игравшие свою металлическую музыку, вдруг замолчали, и из кустов жимолости заполошенно вспорхнула куропатка.

    О, вот этот-то определенно одержал победу! Краснорубашечники ржали и одобрительно хлопали победителя по спине.

    Иногда я сомневаюсь в духовном превосходстве человека над неразумными тварями, но держу свои мысли при себе. "Поставил Господь человека владыкой над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле", - так, кажется, говорится в Писании, а головы тех, кто в этом сомневается, я время от времени вижу насаженными на колья вдоль проезжей дороги, что ведет через всю страну от западных гор до границы с баснословной Тартарией. Но, говоря между нами, назвать человека скотом - это значит оскорбить скота сравнением с человеком. Зверь никогда не станет мучить другого зверя, никогда не будет убивать просто так; мы же едим их мясо, одеваемся в их шкуры, держим в неволе, стравливаем друг с другом или просто убиваем себе на потеху и при этом еще сочиняем о них небылицы в назидание следующему поколению мучителей и убийц. Как трогательно: раненый лев обращается за помощью к св. Иерониму, св. Франциск проповедует птицам, а чудесные волы помогают строить собор в Лане! Особенно показательно в этом смысле поведение бобра. Чувствуя приближение егерей, охотящихся за его шулятными яйцами, служащими для врачевания мужских недугов, животное оскопляет само себя и приносит их в зубах своему преследователю, являя тем самым истинно христианское смирение. Честное слово, иногда хочется, чтобы люди и звери поменялись друг с другом местами!

    Где-то в кронах деревьев посвистывала и перелетала какая-то птица. Я прищурился (э, да это же алкион!) и грустно усмехнулся: "Думай осторожно, человек, а то твои желания могут исполниться".

    Когда солнце стало клониться к закату, а в лесу уже синели сумерки, деревья неожиданно расступились, пахнуло свежестью и наш отряд вышел на берег озера... И я, и отец всегда остро ощущали волшебное очарование этого места, словно устанавливающего связь между всем сущим и человеком, когда ты понимаешь, что все, что тебя окружает (лес, озеро, отражающееся в озере небо, весь мир), является бесценным подарком, данным нам Господом просто так, не за что, подарком, который люди никогда не смогут оценить по достоинству... Башня была на месте, облако тоже, но я чувствовал: что-то изменилось, как будто мир на один миг распахнулся, с отвращением взглянул на нас и поспешил захлопнуться снова. Я приказал оставить телегу в лесу и расставил ловцов по позициям. Краснорубашечники привели девку, усадили ее на пень, задом к озеру, и дали в руки кусок гороховой колбасы, чтобы она вела себя тихо. Впрочем, наша приманка и без того относилась к происходящему вокруг нее с совершеннейшим безразличием: то ли она была непроходимо тупа, то ли придворный медик, гарантировавший мне ее девственность, на всякий случай покопался у нее в мозгах.

    Скоро совсем стемнело. Бледно-зеленый диск луны то быстро мелькал в невидимых в темноте тучах, то подолгу замирал на месте, рассматривая озеро, которое в свою очередь смотрело на него во весь свой широко распахнутый глаз, краснорубашечников, расположившихся полукругом шагах в пятидесяти от клевавшей носом девственницы и, кажется, тоже спящих, и меня, занявшего позицию несколько в стороне. Время тянулось, как резиновое, и лишь текучее движение песка в моих походных часах, указывало на то, что оно не стоит на месте.

    В конце концов луне надоело смотреть на нас, и она скрылась за тучи, а когда через мгновенье вдруг появилась снова, то в течение пары ударов сердца я не мог поверить собственным глазам, а когда поверил, волосы мои встали дыбом: рядом с девкой, похожей в полумраке на безжизненный манекен, стоял единорог! Но не это заставило меня похолодеть от ужаса. Дело в том, что единорог был черный. Это был черный единорог!

    Краснорубашечники, которые, оказалось, только притворялись спящими, с радостным ревом вскочили на ноги и наперегонки бросились его ловить. Один из них, ранее подвизающийся в королевской службе скороходов, опередил остальных. Впрочем, единорог, даже на фоне ночи темнеющий будто провал мрака, и не пытался бежать. Он стоял и спокойно смотрел, как к нему, растопырив руки, приближается человек с искаженным от охотничьего азарта лицом. Краснорубашечник был уже рядом, когда единорог вдруг встал на дыбы, и раздался звук, похожий на тот, когда о камень разбивают костяную шкатулку: трах - и бывший скороход полетел вверх тормашками: борода в одну сторону, сапоги - в другую. Что происходило дальше - я не видел, поскольку уже ломился сквозь кусты в сторону нашей стоянки. Я успел выпрячь лошадь из телеги и запрыгнуть ей на спину, когда на меня из-за дерева кинулся краснорубашечник. Я ударил его ногою в лицо и погнал лошадь сквозь ночной лес. Выл ветер, в колючей слепой темноте ветки хлестали меня по лицу, но удивительно: мы не врезались в дерево на всем скаку, не свалились в овраг и не угодили в трясину. Вероятно, существует знание такого рода, что ты не можешь умереть до тех пор, пока не встретишься с ним лицом к лицу, пусть даже весь мир ополчится против тебя.

    Не знаю, сколько времени длилась эта безумная гонка. Моя бедная лошадь пала в лиге от города, так что, когда я добрался до городской заставы, уже рассвело. Сонный стражник вздрогнул и перекрестился, когда мимо него, сломя голову, промчался человек в изодранной в клочья охотничьей куртке. Вот наконец и мой дом. Не собираясь дожидаться, пока сторожа отопрут ворота, я полез через забор, зацепился и с проклятиями полетел головой вниз в куст черемухи. "Отопри дверь!" - бешено крикнул я испуганно выглядывающей из окна экономке. Я кубарем скатился в подвал, я сорвал заговоренные самыми страшными заклятиями печати с окованного железными скрепами сундука, внутри которого находился еще один, поменьше. Этот я открыл ключом, который носил на шее с самого детства. На самом дне сундука лежала уже дымящаяся, уже тлеющая по краям тринадцатая страница. Я потянулся к ней, но вдруг она вспыхнула, словно порох, и рассыпалась в воздухе искрящимся прахом, и это все, что я успел прочитать:

    "...и лютый зверь лесной, и всякий скот, и агнец, и волк, и вол, и пардус рыкающий выйдут из лесов, чтобы пожрать человеков, и во главе их пойдет черный единорог".

    Уже никуда не торопясь, я поднялся наверх. Я умылся. Распорядившись насчет завтрака, я с удовольствием хлопнул по увертливому заду свою прекрасную, с уклоном в вегетарианство, кухарку, полукровку Кэт, чьи прелести цвета кофе со сливками, судя по всему, я делил с главным королевским конюхом, жившим по соседству. Впрочем, это уже не имело значения. Прихватив с собой самую большую бутылку самой лучшей ганзейской мадеры, которую все откладывал до лучших времен, я вышел на улицу. Вокруг стояла какая-то оцепенелая тишина: не мычал скот, не лаяли собаки, только из дома напротив доносился испуганный детский плач, да где-то хлопал на ветру не подвязанный ставень. Мимо меня пробежал босой, с белыми от ужаса глазами стражник, тот самый, с северной заставы. Вдруг в верхней части города торопливо заговорил колокол. Я узнал этот голос несмотря на то, что за всю свою жизнь слышал его всего пару раз: накануне войны с Тартарией, и тремя годами позже во время эпидемии моровой язвы. Хм, кажется, они начинают что-то подозревать. Сильный порыв ветра прошелся по улице, гоня перед собой мелкий мусор и стайку бледных бабочек-однодневок - мертвое вместе с еще живым. Где-то очень далеко глухо перекатился гром. Несмотря на то что солнце светило не переставая, день стремительно гаснул, темнели окрестности. Я знал, что всем нам предстоит умереть еще до заката, но мысль об этом свелась лишь к мысленному пожатию плечами, не более того. Пророчество сбылось: власть человека подходила к концу, и я хотел это видеть.


    Словарь:

    "Ars amandi - (лат.) "Искусство любви", Овидий.
    Cocu de pere - (фр.) отец-рогоносец (французское правописание некорректно: скрипт не поддерживает аксанты).
    Сoncubitant - (лат.) совокупляются.
    Julienne a la royal - (фр.) жульен по-королевски.
    Paradisus - (лат.) райский сад.
    Penis coronat opus - (лат. искаж. Finis coronat opus) конец - делу венец.
    Restitutio in integrum - (лат.) восстановление в целости.
    Алкион - (лат. Halcyon) зимородок, птица предсказывающая погоду и исполняющая желания (аналог Синей птицы).
    0x01 graphic
    Амфисбена - (лат. Amphisbaena) змея о двух головах - одна спереди, другая сзади. Способна двигаться в темноте, освещая себе дорогу светом собственных глаз.
    0x01 graphic
    Аспид - (лат. Aspis) крупная ядовитая змея. Прижав одно ухо к земле, аспид закрывает другое собственным хвостом, чтобы не слышать пения заклинателя, вызывающего его из норы.
    0x01 graphic
    Бобр - (лат. Castor) см. текст.
    0x01 graphic
    Бонакон - (лат. Bonacon) мощное парнокопытное, покрытое зеленой шерстью. Спасаясь от преследователей, бонакон с силой выпускает из себя содержимое своего кишечника, покрывая им землю на расстоянии трех акров, воспламеняя кусты и деревья, тем самым вынуждая охотников прекратить преследование.
    0x01 graphic
    Василиск - (лат. Basiliscus) крылатый змей с головой петуха. Способен убивать при помощи взгляда.
    0x01 graphic
    "Великие в желаниях не властны" - Шекспир В. "Гамлет, Принц датский", акт I, сцена 3.
    Гименей - (лат. Hymen) девственная плева, а также древнегреческий бог брачных отношений.
    Единорог - (лат. Unicornis) см. текст.
    0x01 graphic
    Левкрота - (лат. Leucrota) крупное парнокопытное с головой лошади, львиной гривой и большим ртом, в котором вместо зубов - одна сплошная кость. Левкрота издает звуки, напоминающие человеческий голос.
    0x01 graphic
    Мантикора - (лат. Manticora) существо с лицом человека, тройным рядом зубов, телом льва и хвостом скорпиона. Людоед.
    0x01 graphic
    Обезьяна - (лат. Simia) см. текст.
    0x01 graphic
    Парандр - (лат. Parandrus) крупное парнокопытное. Способен менять окраску, как хамелеон.
    0x01 graphic
    Сциталис - (лат. Scitalis) бескрылый дракон. Чрезвычайно ядовит: яд сциталиса действует так быстро, что лицо укушенного им человека не выражает страданий.
    0x01 graphic
    Харадр - (лат. Caladrius) птица, предсказывающая больным смерть или выздоровление.
    0x01 graphic
    "Это было чистое, синее озеро с необыкновенным выражением воды и т.д." - Набоков В. Быль и убыль. - СПб.: "Амфора", 2001. - С. 158.

    59


    Пахамович М.Н. Чудовище Кровавой Пущи   30k   Оценка:6.55*9   "Рассказ" Фэнтези, Юмор, Пародии


       Чудовище Кровавой Пущи

    О любовь, тебе подвластны,
    И герцог, и дряхлый дервиш,
    Жизнь без любви, подобна мясу без лука,
    Ешь много, а радости нет,
    Но мужество любви сильнее!


    Из "Песен" Лже-Авиана Ярийского
      
       Я тогда простым мечником был. И году на имперской службе не успел отслужить и на тебе, оказия - сотник мой, Мурмол, дюжинного вида детина с грубыми манерами, объявил тревогу. В смысле, спокойно собрал всех стражников во дворе, да и давай зачитывать с листа:
       - Вот, извольте видеть, документ получил. "Довожу до сведенья начальнику сторожевого поста, что возле дороги, что на Низовье идет объявилось преужасное чудище. И тот монстр такой страх на купцов навел, что ныне в имперском граде Плеоназте и муки трудно стало купить, не токмо хлеба, а посему..."
       Тут Мурмол прекратил чтение, лист скомкал и грустно подытожил:
       - В общем, добры молодцы, пришла пора за оружие браться. Хоть кровь из носу, а ту страхолюдину, что на представителей торгового сословия страсти наводит, следует уничтожить, уж будьте любезны. Или слава Империи вам не дорога?
       Понятно дело, возражать сотнику никто не осмелился, опасаясь наткнуться на грубое хамство. Повздыхали мы, покручинились, да собираться стали в путь, дабы это чудище сыскать да убить хоть каким макаром. Я наточил свой двуручный мечсноска1, чтобы лучше рубил, набрал еды на много дней, чтобы было чего пожевать в пути и спать завалился. Ах, да еще пояс свой начистил до блеска.
       К слову, пояс у меня особый - из кожи манабетанского буйвола, обильно обшит позолотой и паволокой, да еще медных бляшек приделано до фига. С исподу сделаны сотни карманчиков в кои что хочешь можно спрятать - хоть ножи метательные, хоть магические свитки. Я так подробно пояс описываю, потому, как он сыграет немаловажную роль в дальнейших событиях.
       На другой день и выступили, и не малым отрядом, а чуть ли не полусотней. Одних мечников с двуручными мечами и щитами человек сорок было, да арбалетчиков, считай столько же. Молокососов да болтунов Мурмол оставил на посту сторожевом, а взял лишь прожженных ветеранов, кои под императорским стягом чуть ли не всю Землю обогнули в молодости и ни бога, ни черта не боятся. А самое главное - двинулись с нами на телегах и десятка три малорослых гномов - крепко сложенных невысоких вояк, что хоть ростом и не вышли, да мужеством иному человеку не уступят. Оружие конечно, у гномов, что с нами в поход пошли, неважное было - так, секиры, топоры, кирки, заступы и прочий подручный инструмент, зато надежны и эльфов проклятых не любят очень.
       У меня тогда уже сердце екнуло и про эльфов вздумалось. Хоть и проредили мы их ряды за последнее десятилетие, а таки остроухие порой пошаливали и неподалеку. А кому охота стрелу острую от эльфа получить в бок, ни за грош, ни за денежку? Свои резонные соображения я изложил, другу, мечнику Смавру. Друг мой, хоть неграмотен, необразован, и невежда каких поискать, а внятно обрисовал ситуацию:
       - Прав ты, Канд, хоть ты тресни. И у меня об эльфийских происках душа болит, не иначе из-за этого чудовища уши остроухие торчат. Но били мы их и всегда бить будем, и даже легионы чудищ не остановят нашу поступь!
       От таких простых немудреных слов взбодрился я, да и унывать перестал. За всей этой болтовней и сами не заметили, как отмахали по дороге чуть ли не двадцать миль вместе с отрядом. Поля, что бесконечно тянулись по бокам, закончились, и я впервые увидел ту самую Кровавую Пущу.
       Репутация у Пущи была неодобрительной, что понятно и из самого названия - "Кровавая". Кто ее впервые так назвал - затерялось в глубине веков, но и поныне старые ветераны, греясь у камелька в казарме, травят новобранцам байки и слухи, один страшнее другого, рассчитывая запугать новичков. Понятно, что появление Пущи не доставило мне удовольствия, и я стал внимательно вглядываться вперед, на всякий случай.
       И тут же был разочарован - Пуща выглядела как самый обычный лес, только густоват на мой вкус. Исполинские сосны росли вперемешку с толстыми дубами, а берез и осин было натыкано там и сям, как морковок в огороде. Трава по пояс, много прогалин и полянок, иные с ладонь, а иные размером с деревенскую площадь. Листьям и прелыми иголками воняло так, что хоть нос зажимай; зверья любого завались - белки скачут, бурундуки шмыгают, иной раз и лиса острую мордочку из-за пня высунет, или там медвежьи глаза из берлоги глянут.... В довершение всего подлесок зарос смородиной так, что не только на телеге или конному, но и пешему было трудно пройти.
       - Мечи к бою! - раздался зычный голос сотника. - Болты в арбалеты зарядить! Повелеваю - воинам растянуться цепью и прочесать ближайшую рощу, а потом и далее пойдем. Гномам следовать сзади, но быть настороже!
       Сказано - сделано. Двуручные мечи вылетели из ножен, с шуршанием ядовитых змей, что готовятся к броску; заскрипели, как несмазанные уключины, натягиваемые тетивы на станковых арбалетах; радостно ухмыляясь, гномы с шутками и прибаутками повытягивали из-за широких поясов топоры - и вскоре, все бойцы построились в две шеренги и углубились в Пущу. Я шел на правом фланге, сбоку от верного друга Смавра, а он слева от меня. Смавр же то и дело, ощупывал торбу притороченную на поясе. В том мешке, что-то таинственно звякало и шуршало, но об этом позже.
       Двигались неторопливо, потому, как пришлось продираться сквозь густые заросли кустов, так что уже через полмили совершенно выбились из сил.
       - Привал! - донесся откуда-то из чащи голос Мурмола. - Давайте ребятушки отдохнем полчасика, да и дальше пойдем. Нет, я понимаю, вашу усталость, но дело прежде всего...
       И еще много чего хотел, видимо, сказать сотник, да не успел. Страшный рёв, коего я никогда не слыхивал, разнесся по чаще. Мечники побледнели, кое-кто даже выронил оружие из рук и пустился наутек.
       - Вот оно, чудище... - прошептал мне на ухо Смавр, сжимая рукоять меча так, что пальцы побелели. - К нам близиться...
       И как накаркал! Рев раздался ближе, и на прогалину выскочила невиданная доселе страхолюдина - огромное, в два человеческих роста, мохнатое существо. Ноги как толстенные бревна, уши как тележное колесо, торчащие вперед клыки, с ярд длиной, но самое мерзкое - это неестественно вытянутый нос, что шевелился как какой-то отвратительный червяк. Глаза существа горели злобой, на спине же чудища сидело трое лучников, в коих я с негодованием узнал эльфов. Так и есть, наши со Смавром разговоры оправдались, да только я облегчения от этого не чувствовал.
       Между тем дела нашего отряда не задались. Не сплоховав, мечники отчаянно ринулись на чудовище, да без толку - чудовище расшвыривало воинов, как ребенок детские игрушки. Мечи попусту рассекали воздух, злобная тварь сбивала мечников с ног и с каким-то сладострастием втаптывала в землю. От арбалетов тоже было мало смысла - как потом выяснилось, стрелки впопыхах позабыли бронебойные болты, а обычные вязли в шерсти монстра, как мухи в паутине.
       Немало хлопот доставляли и остроухие, что громоздились на горбушке твари. Эльфы стреляли метко, да еще норовили попасть в неприкрытые кольчугой места - руки, ноги, глаза... Когда в очередной раз чудище ухватило не успевшего сбежать воина своим гадким носом и шмякнуло о сосну, в моей голове как будто что-то щелкнуло и я вспомнил...
       Еще в детстве довелось мне прочесть одну книгусноска2, что у моего отца, кузнеца, пылилась на полке между корчагами и хомутом. В замызганном фолианте рассказывалось об истории Империи и о временах столь стародавних, что и представить страшно. Так в одной главе, повествовалось о глубокой древности, когда наши предки пришли на сию благословенную землю и столкнулись с разными зверьми - огромными медведями, тиграми с огромными клыками, и громадинами, коих безымянный летописец именовал чудным словом "мамонты". В книге были и картинки, так вот, на одной из которых был сей мамонт изображен, так вот, зверюга та походила на тутошнего монстра, как две капли воды. И длинный нос его именуется "хобот", а страшные клыки "бивни".
       Едва мне это пришло на ум, как я, как ни странно почувствовал облегчение. Не сверхъестественное существо сражалось с нами, а всего лишь зверь. О, какие чудовищные жертвы принесли злокозненные эльфы во время мерзких ритуаловсноска3, какие ужасные заклинания шептали их тонкие губы, к каким отвратным демонам взывали остроухие жрецы, какие невероятные ингредиенты бурлили в колбах эльфийских алхимиков, дабы вызвать из глубин веков в наш мир мамонта - остается лишь гадать.
       Пока я раздумывал, положение становилось критическим. Большая часть мечников была повержена, стрелки, побросав арбалеты, задали лататы, а гнусный мамонт принялся за гномов. Ничего не могли сделать коротышки чудовищу, лишь разбегались с писком, бросая секиры и заступы оземь, мечась меж древ, словно тараканы средь ножек стола на грязной кухне. Злобный же монстр топтал гномов ногами, как разгневанный грибник мухоморы после неудачной "тихой охоты". Хлоп - и вместо вопящего гнома лишь кровавая лепешка.
       Тщетно малорослые воители пытались укрыться под сенью деревьям, прятались за стволы, укрывались меж корней и залезали в дупла исполинских дубов. Мамонт ломал легкие деревца, как штакетник, порой пробивая стволы бивнем насквозьсноска4; от удара могучего лба чудовища, вековые сосны выворачивало с корнем; длинный же хобот, казалось, сам обладал разумом, обыскивая ближайшие дупла и вытаскивая дрыгающихся гномов - прямо под ноги твари.
       Дрожащими руками я сунул свой двуручник в ножны и тихонько засеменил обратно к дороге. Когда я достиг края Пущи, то узрел лишь десяток трясущихся у телег гномов, да горсточку измученных людей, среди которых я с радостью узнал друга Смавра. Тут же находился и сотник, что с невозмутимостью обходил людей и успокаивал, как водиться средь ратных людей, крепким словцом:
       - Спокойствие, только спокойствие. Сохраняйте дух, ребята, на войне всегда так - сегодня удача, завтра неудача, ан, потом опять повезло. И не из таких передряг выходили.
       Проповеди Мурмола возымели свое воздействие - мечники успокоились, перехватили покрепче щиты с мечами и надеждой воззрились на сотника. Глянул я на наших израненных воинов и тут меня как будто кто-то под бок подтолкнул. Шагнул я вперед, и докладываю, так и так, имею честь изложить сведения о чудовище. Да и выложил все, что о мамонте в книге прочел. Даром, что Мурмол грубиян, а выслушал и спокойно так интересуется:
       - Все это про древних людей конечно интересно, но как нам это поможет этого... как его... мамонта победить?
       Я только руками развел. Однако же, вопрос сотника вызвал небывалый энтузиазм у окружающих, со всех сторон посыпались идеи, как мусор из дырявого мешка. Предложения были умные, но, к сожалению, трудновыполнимые.
       - Яму вырыть надобно, да и заманить зверюгу! - авторитетно заявил седовласый мечник, что по слухам был прежде звероловом. - Выроем, замаскируем ветками, завлечем - рухнет мамонт в провал, тут ему и шабаш!
       - Осмелюсь заметить, не годится. - отклонил идею сотник. - Земля каменистая, опять же лопат не имеем, яма потребна глубочайшая... этак мы до морковкина заговенья копать будем!
       - Придумал, надо камень огромный на монстра скинуть. - подскочил юркий арбалетчик и развел широко руки, как бы обхватывая необъятный валун. - В смысле, с горы или со скалы скатить ворогу на черепушку.
       - Не пойдет. - Мурмол поморщился, как будто хлебнул кислого уксусу. - Камня я вокруг себя не вижу почему-то. Потом, откуда скидывать? До ближайших скал три дня ходу конному.
       Интересное предложение выдвинул молодой мечник с расквашенным носомсноска5. Зажимая ноздри окровавленными пальцами, воин прогундосил:
       - Против мелких тварей и ножика хватит, а против здоровущих, соответственно, и огромное оружие потребно. А самое мощное оружие в Империи - осадные машины. Уж ими точно, не то, что этого мамонта, но и легендарных древних ящеров уконтрапупить можно.
       - Этаким коленкором ухайдакать тварину конечно позволительно. - притворно согласился сотник. - Да токмо ближайшие катапульты и баллисты в имперском граде обретаются, чуть ли не за тридевять земель. Да если бы они туточки и оказались ненароком, как бы мы их в Пущу затащили бы? Токмо силушку бы зря поистратили, сапоги до стелек истоптали бы, да руки до кровавых мозолей изволдыривили бы.
       Выступил вислоусый десятник (тот самый, о коем в начале рассказа упоминал), молвил:
       - Попусту перебираем увертки и уловки. Без хитростей и подлостей надо действовать, по честному, по мужски. Мой дед простой рогатиной три десятка медведей завалил, так и нам нужно копья в руки взять, а точнее пики. Меч против мамонта не годится, а вот группа воинов без труда зверя на длинные копья насадит.
       - Нерационально. - отклонил Мурмол. - Во первых, размеры копья делают затруднительным его использование в лесном массиве. Во вторых, наши потери велики, и людей мало осталось. В третих, ни копий, ни пик у нас нет.
       Я пододвинулся к десятнику и наставительно произнес:
       - Добавлю еще, что "копья, а точнее пики", звучит несуразно. Это все равно, что сказать, "кобыла, а точнее корова".
       - Учить меня вздумал, сопляк? - обиделся вислоусый. - Пика и есть длинное копье, уж поверь старому бывалому вояке.
       - Ну если ты воюешь так, как разбираешься в оружии, неудивительно что мы последнюю войну профукали. - не сдержался я от колкости. - Надо же, "пика и есть длинное копье", сейчас умру от смеха!
       Разгорелась перебранка. Десятник оказался заядлым спорщиком - я ему довод, он мне аргумент, я ему софизм, он мне силлогизм, я его метафизикой бью, он мне диалектикой ответить норовит. Чуть не охрипли оба, слюной изошли как собаки бешенные. Да и мудрено было спорить, как оказалось, вислоусый в молодости заканчивал "Курсы младшего командного состава" при Имперской канцелярии, а у меня что? Только два года обучения в столичной Школе Гильдии наемных убийц, всего-то....
       (По чести сказать, выперли меня из школы с третьего курса, когда с дружбаном мы всю "aqua vitae" на факультете токсикологии выпили. Да я и не жалею в общем-то. Я еще на первом курсе понял, что призвание хассасина - это не моё. Нет, убить я могу легко, со злости там, или от скуки, но чтобы за деньги... есть в этом что-то некрасивое, гм...)
       На глазах позабывших о мамонте воинов мы долго лаялись, пока положение не спас упомянутый выше седовласый мечник. Бывший зверолов, порылся в заплечном мешке, достал книгу, чуть ли не пуд весом:
       - Вот, у меня тут в поклаже случайно завалился том "Энциклопедии оружия Империи и стран окрестных, ныне и во времена стародавние". Давайте глянем и решим, кто прав, кто ошибается.
       Так и сделали. К моему стыду и радости десятника в шестнадцатой главе прочли следующее: "Пика - холодное колющее оружие разновидность длинного копья. Состоит из древка, длиной в три-пять ярдов и трёхгранного или четырёхгранного металлического наконечника длиной пять-двадцать дюймов. Данное оружие предназначено для защиты пехоты от атак кавалерии"
       Давно не переживал я такого сраму! Пригорюнился я, и давай тужить и кручиниться.сноска6
       Ни к чему робко вмешался гном, совсем молоденький - борода еле-еле до колен достает. Откашлялся и таким дискантом сообщает:
       - Все это мне напомнило одну историю...
       И целых полчаса гномик рассказывал очень интересную байку, про то, как некий принц отправился свататься к заморской королевне, сражался с великанами, беседовал с драконами Звездного Пути, получил пояс Мудрости из рук Последнего Волхва. Также с трудом одолел своего соперника Мазгула Бессмертного в ратном поединке, сбросив того в пропасть, где его заживо растерзали мириады острозубых горгулийсноска7. После озабоченный принц, посетил город Хрустального Бога, плутал в Алмазном Лабиринте, переплыл три моря, вернулся с почетом и таки женился на возлюбленной, прожил долго и счастливо, о чем и написано в "Книге воздыханий". История это очень занимательная, но поскольку она никакого отношения к моей повести не имеет, я её даже вкратце пересказывать не буду.
       - Какой же смысл имеет сия басня к нашей проблеме? - съязвил Мурмол, сверля глазами рассказчика, что под свирепым взором сотника, казалось, стал ростом в два раза меньше.
       - Никакого... я думал вам интересно. - пискнул несчастный гном и затерялся в толпе.
       Мурмол тем временем воздел очи долу и давай по своему обыкновению, хамить:
       - Боги, с кем я служу? Куча здоровых лбов и никто дельного предложить не может! Шпандыри вы, а не мечники, вам бы гусей из хлева таскать! Лопухи вы, а не бойцы имперские!
       Словом, такую нецензурщину загнул, что небу жарко стало, а мечники покраснели, как девицы на выданье, кому-то даже поплохело. Не каждый день слышишь такое бесстыдство! Сотник тот деревенщина, что с него взять? Хотел, было, я его деликатно поправить, мол, гусей держат не в хлеву, а в птичнике, но вспомнил недавний позор и устыдился.
       Дружок мой, Смавр хлопнул себя по лбу и воскликнул:
       - Я знаю! Слышал как-то я, что в тех княжествах, кои на юге Империи обретаются, живут зверюги, что нашего похожи. Только их не мамонтами, а слонами именуют. И будто сиятельные князья вплоть до недавнего времени слонов в войнах использовали, но ныне прекратили, так как во время Третьей Закрайской Смуты князь Сабрии целое стадо боевых слонов на врага выпустил, но потерпел поражение. Противник князя правильную тактику избрал - отступая, бросали они доски с гвоздями под ноги слонам, и израненные зверюги назад обратились, свое же войско и потоптав. Князю Сабрии пришлось потом унизительную декларацию, так называемую "Хартию десяти" с врагом подписать, в коей он обязался провести границу....
       - Достаточно. - прервал воспрянувший духом Мурмол. - Найдутся ли у нас доски и гвозди?
       Здорово тут нас выручили гномы, у коих сыскались на телегах много досок и целый ящик здоровенных гвоздей. Пылая гневом за погибших товарищей, низкорослые умельцы мигом сколотили несколько щитов, утыканных гвоздями, как еж иголками.
       - Осталась самая малость. - молвил сотник и глянул просительно мне в глаза. - Надо мамонта заманить на щиты, способ только один - на живца. Могу приказать, но все таки просто попрошу тебя, Канд, возьмись ты за это дело, а? Ты вроде парень сильный, ловкий, да не ранен... Не пойдешь, так самому придется.
       У меня сердце сжалось, да деваться некуда - откажись, а как потом в глаза товарищам боевым смотреть? Ничего не ответил я, только головой кивнул, согласен, мол.
       И пошел я в обратно, в Пущу. Иду, а за мной гномы щиты несут, только пыхтение и сопение слышно, за ними же и мечники, что на ногах худо-бедно ходить могли. Чуть ли не на карачках пришлось добираться до места побоища, вымотался как скаковая лошадь, а про гномов и говорить нечего. Выбрали малую полянку с высокой травой, щиты уложили аккуратно, гномы и люди затаились в кустах. Я вышел вперед, да как заору:
       - Где вы, твари лесные, ужо я вам уши-то пообрежу!
       Почти сразу в ответ раздался рев и злые крики остроухих. Минута, и на полянку вывалился мамонт и ринулся на меня, да еще и эльфы гляжу, луки натягивают. Стиснул я зубы и когда до зверя осталось лишь пять шагов, скакнул я почище зайца в кусты смородины, прыжком через щиты. Упал удачно, стрелы вражеские мимо прошли, только одна кончик шлема тюкнула. Откатился, и осторожно так голову подымаю...
       Боги, от рева мамонта чуть не все листья с деревьев не облетели! Израненный зверь, от боли и ярости шарахнулся набок, и рухнул как сноп, придавив тушей двоих эльфийских стрелков. Третий же спрыгнул, да неудачно - аккурат у брюха мамонта на гвозди напоролся, но еще шевелится, гадина... А мамонт ревет, бешено крутит хоботом и встать норовит... Не знаю, а что-то в душе моей вспыхнуло, выхватил я из-за спины двуручный меч, одним прыжком подскочил к твари и всадил-таки меч в шерстистое брюхо.
       Преужасно взревел монстр, вздрогнул и затих, а из раны целый водопад крови хлынул, окатив меня с головы до ног.
       - Все равно Силы Леса не победить. - морщась, процедил раненный эльф, про коего я уже и позабыл.
       - А ты помнишь, чему учил ваш же мудрецсноска8 Сильван Благонравный? - нравоучительно ответствовал я, выдернул меч. - Пусть погибнет всякий от того, чем он зло другим норовил!
       И с оттяжкой, косым ударом распорол живот мамонта мечом, чуть ли не от шеи до хвоста. Из разреза вывалилась целая гора сизых внутренностей, похоронив под собой вопящего от ужаса эльфа. Я же так и остался стоять, глядя на внутренности, от коих исходил пар, как от горшка с гороховой похлебкой, да и запах был похож один в один. Добавлю, что с тех пор один вид горохового супа вызывает у меня стойкий рвотный рефлекс, как будто мне поднесли под нос полностью разложившийся кошачий трупик.
       Из оцепенения меня вывел хлопок по плечу. Улыбающийся сотник подмигнул другу Смавру, что деловито примеривался к бивню, не иначе как, собираясь его забрать в качестве трофея, и деловито сообщил:
       - Вы отлично проявили себя, юноша. В качестве поощрения, я направлю прошение о присвоении вам чина десятника, не думаю, что бюрократы и волокитчики в имперской канцелярии откажут. Так что, поздравляю!
       Это был мой первый чин. И уже много лет спустя, когда я стал коннетаблем, а порядком постаревший Мурмол занял императорский престол и по совместительству стал моим тестем (ну это долгая история, в другой раз расскажу), мы встречаемся в Яшмовых Покоях и после приятного времяпрепровождения с кучей юных красавиц и миловидных юношей... гм, это лишнее у коих из одежды одни яхонтовые ожерелья и со смехом вспоминаем это незабываемое приключение.
       Будьте мужественны, и удача улыбнется вам!
      
       Примечания, кои объясняют все непонятное:
      
       1. ...двуручный меч...
       Меч двуручный, рубящее оружие, держат двумя руками, в отличие от одноручного. Есть еще полуторный меч, что это - не знаю, предположительно, двуручный меч для воина-калеки, у коего нескольких пальцев недостаетНАЗАД
      
       2. ...прочесть одну книгу...
       Это книга "На заре Империи". Очень редкая и ценная, любой аристократ, не раздумывая, выложит за неё не менее тысячи золотых!НАЗАД
      
       3. ...во время мерзких ритуалов...
       Впоследствии архимаг из Турулясской Академии Пяти Стихий, объяснил мне что эльфы использовали для вызова мамонта заурядный ритуал Б,Хала Великолепного. Только что листья можжевельника в курильнице заменили на веточки туи, а так ерунда, ничего трудного, даже для начинающего чародея.НАЗАД
      
       4. ...порой пробивая стволы бивнем насквозь...
       Разумеется, зверь протыкал бивнем гнилые деревья. Проткнуть ствол здорового дерева - это слишком, даже для мамонта.НАЗАД
      
       5. ...мечник с расквашенным носом...
       Воин расквасил нос вовсе не во время боя с мамонтом, а просто столкнулся с товарищем, когда убегал во весь дух. Что, безусловно, не делает ему чести, тем более что и нос вскоре зажил.НАЗАД
      
       6. ...и давай тужить и кручиниться.
       Уже после выяснилось, что "Энциклопедия оружия..." изобилует грубыми ошибками. Так что моё поражение можно считать условным.НАЗАД
      
       7. ...его заживо растерзали мириады острозубых горгулий.
       На самом деле, конечно, Мазгул разбился об острые камни на дне пропасти, так что горгульям достались лишь останки мертвого трупа.НАЗАД
      
       8. ...ваш же мудрец...
       Должен заметить, что эльфом Сильван Благонравный был только наполовину, по материнской линии, родительница его - эльфийская принцесса клана Эланна, а отец его - человек, булочник Блююн,из Замостья. Жил Сильван среди людей пригорода, что и объясняет его незаурядный ум. Да и то сказать, какие такие мудрецы могут быть в лесу?НАЗАД
      
       Еще приложение для малообразованных читателей
      
       Глоссарий, то бишь, словарь непонятных слов, который читать не обязательно. Но какое же уважающее себя фэнтези без глоссария? Вот и решил помочь любопытным:
      
       Алмазный лабиринт - вовсе не из алмазов составленный, а из корундов, иначе бы давно его уж разобрали бы по кирпичику.
       Арбалет - лук на прикладе, стреляет дальше и сильнее лука, но труден в обучении. Из лука можно обучиться пулять за день, а с арбалетом нужно попотеть. В просторечии именуется самострелом.
       Болт - вовсе не тот болт, что ключом закручивают, а такая короткая стрела, для арбалета.
       Гномы - низкорослая раса. Подробно о них (или об них) читай в "Сильмариллионе" какого-то зарубежного третьеразрядного писателя, не помню, то ли Толкина, то ли Толкиена... Росту бывают разного, иной, как человек, а иной и с тележное колесо.
       Горгульи - ужасные существа, кои на фасадах местных храмов изображаются. Есть ли они на самом деле - об этом уже триста лет идет спор в Турулясской Академии.
       Дервиш - бродяга и шарлатан, как правило, сабриец. См. Сабрия.
       Заступ - инструмент гномий. В подземных лабиринтах без заступа пропадешь.
       Кузнец - отец мой, деревенский коваль. Увы, кузнецом он стал вследствие столичных интриг, а до этого даже и в Сенате Имперском заседал.
       Мазгул - к известным киношным Назгулам не имеет ни малейшего отношения. Разбойник не из важных, мелочь у путников вытрясал.
       Манабетанский буйвол - карликовый бык, их столичные патриции разводят. Кожа ерундовая, пальцем проткнуть можно, а мясо вкусное, пальчики оближешь.
       Орк - в рассказе их нет, но без орка фэнтези странно смотрится.
       Остроухие - прозвище эльфов. См. эльфы.
       Сабрия - страна, что южнее Табрии. Отделилась от Марабетана сто двадцать пять лет назад.
       Слон - он и есть слон, что в нашем мире, что в ихнем.
       Сотник - чин в имперской армии. Старше десятника, меньше тысячника. Командует сотней мечников или копейщиков.
       Хассасины - не токмо (и не столько) убийцы, но и пакостники. (Собственно, они уж лет триста никого не убивают, а гадят по мелочи - там слабительное в еду подсыпать, там дегтем забор измазать... и все такое). Но репутация по прежнему уважительная.
       Хрустальный бог - лишь отроки, не оскверненные сиротством, могут лицезреть четыре аватары Хрустального Бога (злопыхатели именуют его слюдяным идолом). Покровитель торговцев и воров, что в принципе одно и то же.
       Шпандырь - грубое ругательство, за кое в столице можно в кутузку загреметь и десяти монет лишиться в виде штрафа (или пять монет на лапу будочнику).
       Эльфы - народ такой. Худенькие, высокие, смазливые. Живут в лесу. Стреляют из лука, метко, но луки дрянь, из ивы. В столице "эльфами" именуют мужчин с определенными склонностями, так что за "эльфа" можно и в рожу получить.
       Эпиграф цитата, помещаемая во главе сочинения или части его с целью указать его дух, его смысл, отношение к нему автора и т. п. У меня в эпиграфе упоминается любовь, а в рассказе нет, так что с того? Была любовная линия, (Смавр, кстати, тут ни при чем, а красавица пастушка, очень даже при чем) но пришлось выкинуть.
       Ятаган - кривой меч сабрийцев. Мало того, что кривой, так еще и выгнут в обратную сторону! Как с ним (или им) сражаться - ума не приложу. Да что с них, дикарей взять!
      
      

    60


    Васильев Я. Потому что со мной имя твоё   18k   Оценка:5.35*11   "Рассказ" Фантастика



    Потому что со мной имя твоё



        Жёлтый автобус резко затормозил, чтобы не столкнуться с выскочившим из-за поворота "Гепардом". И недовольно загудел, словно обругав бесцеремонного водителя. Но матово-синяя машина только моргнула огнями, словно извиняясь: мол, согласен, резковато получилось - но извини, друг, я спешу. И лихо понеслась дальше, перескакивая из просвета в просвет плотного вечернего движения, "подрезая" и обгоняя неторопливо едущих с работы горожан. Мартину сейчас хотелось мчаться со всей мощью, на которую был способен его "железный конь". Впереди долгожданные выходные, чёрт побери! К тому же Рози, секретарша шефа, шепнула ему перед уходом, что из-за случая с лайнером "Лебедь" сняли начальника одиннадцатого сектора, а Мартин на хорошем счету - и, значит, главный кандидат на освободившееся место. Такую новость стоит отметить!
        Удачно, что аврал закончен и сотрудников больше не задерживают. Так что Мартин вполне успевает в "Черепаху", отпраздновать будущее назначение. Впрочем, он собрался туда не только потому, что это был самый известный ночной клуб округа. Именно в "Черепахе" они познакомились с Евой... И встречались целых полгода - пока не расстались в прошлые выходные. Ну забыл он про её день рождения, стоит ли поднимать шум из-за такого пустяка! Да ещё и высказывать по поводу его недавней интрижки с той первокурсницей. Подумаешь!.. И вообще, мужчине время от времени надо разнообразить жизнь - это залог спокойных и крепких отношений. А не повод для обвинений, тем более что Ева ему даже не жена. Да ещё и устроила скандал на весь дом...Всю дорогу Мартин уговаривал себя, что расстались они правильно. Хотя какой-то неприятный осадок всё равно тревожил душу... Но как только он оказался на пороге "Черепахи" - все глупости тут же ушли прочь. Яркая музыка, шумная толпа и море обаятельных девушек - что ещё нужно для счастья? И Мартин радостно окунулся в водоворот развлечений.
        Звонок и вызов на работу застал его ещё в постели. Самым неприятным было то, что едва начинался второй день уик-энда, а кровать принадлежала симпатичной девуле с синими волосами, которую Мартин подцепил в пятницу вечером и с которой рассчитывал провести все выходные. Выслушав доброе: "Ты нужен мне, мой мальчик", - Мартин начал торопливо собираться. Когда он уже надел пиджак, девица проснулась, откинула покрывало и зазывающе обнажила огромные груди, раскрашенные по последней моде татуировками. Увидев, что Мартин, сделал вид, будто ничего не заметил, девушка томным голосом произнесла:
        - Ты куда, милый? А как же обещанные на сегодня "Три вертела"?
        Но Мартин только что-то невнятно промычал в ответ и захлопнул дверь: ему уже было не до ресторанов. Невысокий и пузатый, шеф напоминал смешного шерифа из популярного телесериала - не хватало разве что толстой сигары. Только вот на деле это был циничный злопамятный ублюдок. А доброе "мой мальчик" означало "где тебя носит, болван, когда ты мне нужен". В Управление Мартин примчался через полчаса после звонка... шеф принял его не сразу и продержал, как обычно, почти двадцать минут в приёмной. Мартина подобная демонстрация своей значимости всегда раздражала. Но увы, он человек пока маленький, так что вынужден мириться. Наконец, шеф соизволил вспомнить о подчинённом и вызвал его к себе.
        - Мартин, мальчик мой, ты помнишь нападение на "Лебедя" в прошлом месяце? - сальным голосом произнёс хозяин кабинета. Мартин кивнул. Ещё бы! Головы в спецслужбах продолжали "лететь" до сих пор - вспомнить, например, Сандро из Одиннадцатого... На злосчастном лайнере летела невеста одного из Прокураторов! Хотя прошло уже почти две недели, с новостных лент сообщение о нападении не сходило до сих пор. Неужели срочность связана именно с пропавшей девушкой? Словно подтверждая его догадки, шеф продолжал:
        - Там летела невеста Прокуратора, Мария. Бедная девочка...
        С последним Мартин мог бы и поспорить. По должности и месту работы он был неплохо осведомлён о нравах некоторых "обитателей Олимпа". И вовсе не был уверен, что для девушки хуже: попасть к пиратам или добраться до своего будущего мужа. Прокуратор любил хорошеньких девушек - в этом они с Мартином вполне сходились. Как и Прокуратору, ему тоже нравилось менять пассий чуть ли не каждый месяц. Но если Мартин, к своим тридцати с небольшим, вывел для себя правило всегда добиваться взаимности, то Прокуратору нравилось брать женщин силой. Нет, до примитивного изнасилования столь солидный чиновник никогда не опускался, а рукоприкладство, по слухам, допускал только в отношении своих жён. Да и то изредка. Но излюбленные Прокуратором способы, на взгляд Мартина, были куда хуже: шантаж, психологические издевательства и моральное давление. Хотя... У властных мира сего - свои причуды. И неизвестно, как он вел бы себя сам, доведись ему оказаться в столь солидном кресле.
        Тут Мартин понял, что перестал следить за речью начальства, и сосредоточился, пытаясь найти нить разговора снова. А шеф, как всегда не обращая внимания на подчинённого, вещал:
        - Так вот. Позавчера базу пиратов нашли и взяли штурмом.
        Мартин мысленно улыбнулся. Нашли они! Да про "Розу" в Управлении знали, наверное, даже тараканы. Что там отдыхает добрая половина пиратских экипажей, а дельцы и коррумпированные чины договариваются с пиратскими баронами. Через хозяина же "Розы" всегда велись и переговоры о выкупе заложников - об этом тоже знал весь сектор. Управление хотело прижать Шорка давно, но у того были слишком серьёзные покровители. Похоже, похищение невесты Прокуратора хозяину "Розы" с рук всё же не сошло. Но при чём тут Мартин?
        - Девушки там не оказалось - похоже, вывезли прямо перед началом операции. Есть мнение, что пиратов кто-то предупредил. Поэтому ты отправишься на Иволгу. По договорённости с тамошним Управлением Погранслужбы будешь искать по их информационным базам данные о связях и маршрутах пиратов. Чтобы, так сказать, помочь найти утечку. Чтобы, так сказать, получить информацию со всех сторон, - закончил шеф.
        Мартин непонимающе пожал плечами. Иволга - это имперская планета. А операцию проводил спецназ Содружества, следовательно, и "крысу" искать надо с их стороны. Но шеф тут же пояснил:
        - "Наверху", - он поднял палец, - появилось мнение, что нападение на "Лебедя" связано с кем-то из чиновников Империи. Вот ты и должен это установить!
        Мартину на несколько мгновений показалось, что он ослышался. Обвинять Империю в связях с пиратами - это бред. Имперская территория страдала от них куда больше Содружества, а на её границах время от времени даже разворачивались настоящие сражения с пиратскими флотилиями. Имперцы, кстати, давно бы сами вычистили пограничье - но им мешали дельцы из Содружества. И теперь "наверху" хотят обвинить в захвате лайнера администрацию одной из имперских планет. Это же война. Или, по крайней мере, крупный военный конфликт.
        Хотя... Соседи давно уже точили зубы на имперские планеты "зелёного пояса", но поодиночке предпринять ничего не могли: Империя была куда сильнее любого. Да и население воевать за далёкие от него интересы транскорпораций не торопилось. Теперь, похоже, шакалы всё-таки договорились друг с другом, и им нужен повод для разжигания истерии "народного гнева"... Тогда понятно, почему шеф вызвал именно его, лучшего специалиста по "склеиванию" нужных дел на пустом месте.
        Кабинета шефа Мартин покинул в приподнятом настроении: чтобы "придать веса" главному актёру намеченного спектакля, Мартин стал начальником департамента одиннадцатого сектора. И твёрдо было обещано, что если всё пройдёт "как надо" - кресло за ним сохранят. Правда, уже на выходе из Управления почему-то мелькнула мысль, что Еве это не понравилось бы... но Мартин тут же выбросил глупость из головы.
        Иволга встретила Мартина проливным дождём. Хмурый таможенник, больше получаса проверявший бумаги и багаж, хорошего настроения тоже не прибавил. Да и встречающий из местного отделения Управления Погранслужбы опаздывал... А позвонить ему Мартин не мог, потому что забыл заказать регистрацию коммуникатора в местной сети. С раздражением оглянувшись в поисках хоть какого-нибудь телефона-автомата, Мартин уже хотел выругаться со вкусом ... как столкнулся взглядом с невысокой тёмно-русой девушкой в деловом сером костюме.
        - Извините, Вы, наверное, меня ждёте? - смущённо с лёгким акцентом сказала она. - Меня дождь задержал, извините.
        Хмурое выражение исчезло с лица Мартина словно по волшебству. На девушек он сердиться не привык, тем более на таких хорошеньких.
        - Ничего страшного. Бывает. Вы...
        - Лика. Я буду сопровождать Вас и окажу необходимую помощь в работе.
        - Ну, не надо так официально, - рассмеялся Мартин. - И не переживайте вы так. Подумаешь, подождал чуть-чуть, - тут Мартин пресёк попытку поднять багаж. Не хватало ещё, чтобы девушка таскала его баулы! Тем более, такая... приглянувшаяся. Мартин сразу же решил сойтись с девушкой... скажем, чуть поближе. Для начала.
        - И давай сразу на "ты" - нам ещё вместе работать и работать. Да и рано ко мне ещё на "Вы" обращаться. Тем более красивым девушкам.
        Лика покраснела от комплимента и рассмеялась. После чего повела спутника к своей машине.
        Мартин ненавязчиво стал ухаживать за девушкой, а неприступность Лики только добавляла охотничьего азарта. Его не остановило даже то, что она была замужем - в конце концов, оба они вполне современные люди. И хотя Лика на супружескую измену почему-то смотрела косо, Мартин о подобных старомодных глупостях не задумывался. Что такого, если оба просто разок получат удовольствие? Лика ведь и дальше останется любить своего мужа, а он через неделю-две уедет.
        Опытный сердцеед, Мартин был аккуратен и осторожен. Ведь ни одна женщина не похожа на остальных, и каждой нужен свой подход: кому-то нравятся красивые цветы каждый вечер, кому-то компания обаятельного мужчины в ночном клубе, а кому-то хороший собеседник, который выслушает и похвалит. Лике нравилось сидеть вечерами за чаем или кофе и беседовать на самые различные темы. Постепенно сложилось, что после рабочего дня они вместе шли гулять по городу и проводили вечер в кафе.
        Они обсуждали все - от спортивных событий до влияния Сократа и Платона на философию неопантеизма Кастальеса. И Мартин, который при первой встрече оценил Лику только как очередную "крошку" в коллекцию, подумал, что девушка очень умна. Каждый раз, провожая Лику по набережной, думал, как она прекрасна. Прекрасна той естественной красотой, которая так редко встречается на его родине - "сдвинутой" на зазывающих формах пластической косметологии и вульгарной косметике. За теплыми и уютными вечерами пролетели почти три недели. Мартин теперь с нетерпением ждал каждого вечера, давно позабыв - зачем он всё и затеял. Главное - что она готова с ним говорить, готова его слушать...
        Когда Лика предложила на выходные съездить к лесному озеру, Мартин согласился не раздумывая - среди мегаполисов его родины таких мест почти не осталось. Сначала он просто обрадовался, что сумеет провести с Ликой не только вечер - они не расстанутся целых два дня. Романтическая ночь у костра, вдвоём, мечтательно представлял он... Как вдруг в глубине души проснулся забытый охотничий азарт!
        Утомлённые долгим днём, они расположились на берегу. Тягуче отгорел закат, багровое от усталости солнце неторопливо спряталось за деревья, и лес укрыли синие густые сумерки. Наконец, когда стемнело настолько, что освещённым остался только кусочек земли рядом с костром, Лика собралась спать - и неожиданно обнаружила, что не взяла с собой фонарик. Было темно, а из земли то ту, то там торчали корни деревьев - поэтому Мартин тоже встал, чтобы помочь девушке добраться до палатки. В это мгновение инстинкт и опыт толкнули его в спину: "Давай же! Сама она не начнёт, но сейчас ты легко сможешь её подтолкнуть! Обними ненароком, потом случайно коснись губами шеи, а у самой палатки... дальше ты и сам всё прекрасно знаешь!"
        Мартин, словно по инерции, сделал шаг к девушке... И тут его обожгла мысль: да, это будет замечательная ночь. Но дальше? То удивительное, теплое и нежное чувство, та хрупкая радость, которую он ощущал все последние дни - они исчезнут. И не вернутся больше никогда. И Лика наутро уйдёт из его жизни навсегда - оскорблённая и униженная. Нет, ради нескольких минут удовольствия он не готов убить то чудо, которое поселилось в его душе! И Мартин просто по-рыцарски подал Лике руку, а потом вернулся к костру и просидел до самого рассвета, задумчиво рассматривая пламя и смоляную гладь набегающих на берег волн.
        Три следующих дня прошли как обычно, в рутине и деловой суете. А в четверг Лика, волнуясь, попросила Мартина съездить с ней в аэропорт, так как прилетали вернувшиеся из патрулей пограничники. Она так боится каждый раз за мужа, когда тот уходит в патруль... а сейчас он возвращается, и Лике очень хотелось бы его встретить. Но поскольку рейс прибывал в рабочее время, а Лика обязана постоянно сопровождать гостя, то без помощи Мартина не обойтись. Мартин согласился. С интересом гадая про себя - каким может быть муж у этой богини?!
        В зале ожидания было людно. Сегодня возвращался не только муж Лики, но и десятки других пограничников, и потому зал был заполнен семьями. Лика каждые пять минут бегала к дальней стене смотреть на большое табло с прибывающими рейсами. Мартин же спокойно стоял у стены, с любопытством рассматривая окружающих. Вдруг к нему подбежала девочка лет четырёх-пяти, в ярко-жёлтом платье. Задорно встряхнув рыжими косичками, она топнула ножкой и, старательно выговаривая букву "р", крикнула: "А мой папа лучший пограничник". И с радостным смехом понеслась дальше, не обращая внимания на подошедшую вслед за ней маму. Женщина начала, было, извиняться - но тут объявили о прибытии рейса, и она, догнав ребёнка, заторопилась к выходу посадочного терминала.
        В начавшейся суете Мартин потерял Лику из виду. Он искал девушку, пытался пробиться сквозь хаос, начавшийся в зале. И лишь когда люди слегка успокоились, заметил её вдалеке, спешащую к мужу. Мартин смотрел на невысокого мужчину под тридцать, не атлета и, по его мнению, не красавца - и пытался понять, что же в нём нашла Она. Тут Мартин увидел, как лицо девушки светится от счастья, как она не помня себя от радости целует мужа... и Мартину стало горько. Ведь всё это - не для него.
        Подумав, что Лика обязательно потащит мужа знакомиться, Мартин решил незаметно выйти на улицу. Чтобы собраться с мыслями и хоть немного взять себя в руки... когда к нему в голову пришла леденящая мысль, от которой он замер, а лоб и спина покрылись противной холодной испариной: "Как только я сделаю свой доклад перед журналистами - муж Лики погибнет первым". Погибнет и отец рыжей девочки, и все эти счастливые мужчины в зелёной форме. Погибнут, стараясь спасти тех, кто сейчас их встречает в зале ожидания аэропорта!
        На пресс-конференцию Мартин прибыл не заезжая в Управление: его задержала "случайная" накладка между внешним и внутренним рейсами. Три часа ожидания Мартин внимательно смотрел новости за последнюю неделю: "пиратская" истерия была в самом разгаре. Для "войны народного гнева" не хватало лишь одного - громкого заявления чиновника достаточно высокого ранга, который "в прямом эфире не сможет сдержать негодования на подлость соседей" и продемонстрирует "доказательства"... и значит он должен сделать то, о чём подумал тогда. В аэропорту. В здании, где готовилась пресс-конференция, Мартина встретил лично шеф - и, получив заверения, что всё будет "как надо", с нетерпением вытолкнул подчинённого под объективы.
        Первые пятнадцать минут шла обычная рутина. Наконец, один из "прикормленных" журналистов задал вопрос на тему, что, возможно, пиратские нападения происходят по чьему-то приказу и содействию. Мартин тихо вздохнул, и всё тем же спокойным и официальным тоном ответил:
        - Управление безопасности Содружества совместно с Пограничной службой Империи провели тщательную проверку подобных слухов. Как представитель Управления могу заявить, что данные слухи совершенно беспочвенны. К пиратским нападениям непричастен никто из официальных лиц - как со стороны Империи, так и со стороны Содружества. Кроме того, от лица руководства Управления безопасности уполномочен официально заявить, что Содружество больше не намерено терпеть такого вопиющего нарушения закона на своих границах. Поэтому мы обязуемся полностью покончить с пиратством в течение ближайших месяцев, для чего начаты переговоры по координации совместных действий с соответствующими службами Империи. А теперь вопросы, господа!
        На выходе из зала Мартина встретило серое лицо шефа
        - Ты, ты!.. - заикаясь, начал он. - Ты понимаешь, что наделал?!!
        Мартин только грустно улыбнулся: отказаться от такого заявления, сделанного в прямом эфире, не сможет ни всемогущий шеф, ни Прокураторы. И войны - не будет! И Лика не будет больше бояться за мужа, а та рыжая девочка всегда сможет встречать своего папу. Но объяснять всё это было бессмысленно, поэтому Мартин негромко ответил:
        - Понимаю. Очень хорошо понимаю.
     
    Текст обновлен автоматически с "Мастерской писателей"
    История вторая. Потому что со мной имя твоё.

    61


    Прудков В. Под стук колес   25k   Оценка:9.53*6   "Рассказ" Проза


        ...Батю моего убили, когда мне не было еще и пяти лет. И, знаете, вот что странно: я не помню ни его лица, ни голоса, а запомнил только, как он собирался в последний путь, на заработки в леспромхоз. Половину того, что имелось, он оставил нам, а свою часть запихал в вещмешок и завязал тесемкой. Потом помедлил немного, посмотрел на меня, на моих сестренок и опять выложил припасы - хлеб и кусок соленого сала, купленного перед тем на базаре. Сказал, что нам нужней, а он как-нибудь перебьется. Мамаша пригорюнилась, но отец бодро пообещал, что к весне вернется богатым, с деньгами и подарками, и мы заживем славно.
        Уехал он в октябре, а где-то в феврале, когда и весна-то была не за горами, мы получили письмо, официальное, заверенное круглой печатью, в котором бесстрастно сообщалось, что Г. Н. Спицын - то есть мой отец - убит в драке. И еще сообщалось, что по этому делу идет следствие, но пока ничего не ясно. Я-то читать еще не умел, опять же помню все со слов матери. На конверте указали и обратный адрес: какие-то "Большие Увалы". Мамаша поплакала, но что делать... Ехать в эти самые Увалы было не на что, да и нас не на кого оставить.
        И стали мы жить без отца. Что выпало на мою долю, единственного мужика в семье, рассказывать вам не буду - не о том речь. Замечу только, что личную жизнь я стал налаживать поздно, после двадцати пяти лет, когда мои сестренки, их у меня три, повыходили замуж.
        В двадцать пять оказался предоставленным самому себе. И растерялся: кого теперь опекать? У сестер - мужья, мамаше дали пенсию... Ладно, займусь собственной персоной. Решил высшее образование получить, тем более что десятилетка у меня была, ШРМ окончил. Вы наверняка не знаете, что это такое, расшифрую: школа рабочей молодежи.
        Сразу замечу, что про отца я никогда не забывал, возвращался мыслями к нему, пытался представить, что случилось с ним на чужбине. В юношеские годы я много читал, в том числе и всякой приключенческой литературы. И меня иной раз охватывал следовательский зуд. Он там чужаком являлся. Вот и написали отписку. Да и годы-то какие были? Искать виновных, расследовать - до того ли? А если по-настоящему взяться, даже сейчас, когда прошло много лет?.. Раскапывают же некоторые дела, вековой давности. Вот даже установили, что Наполеон на острове Святой Елены не своей смертью почил, а был отравлен.
        Увлекаемый такими мыслями и фантазиями, я и сделал свой выбор. Решил пойти в университет на юридический факультет. Но не тут-то было. На юрфак было очень много желающих, и я не прошел по конкурсу. Печально, конечно, но что поделаешь. Забрав документы, я бесцельно брел по городу и с шумной главной улицы свернул на тихую, тенистую. Совершенно случайно набрел на старинный корпус ветеринарного института, на парадной двери которого прочитал объявление, что у них недобор и принимают дополнительно.
        И я решил: а что, пойду в ветеринары. Конечно, я немного удивился своему внезапному порыву. Ведь с пятнадцати лет в мастерских работал, с гаечным ключом и молотком породнился и вдруг - ветеринария!.. Но, видно, присутствовало что-то такое, с детства тянувшееся, заглохшее почти, какая-то привязанность к животным. Даже охватывали иногда смутные воспоминания, как я в ночном лошадей пасу. Обратился к матушке - кладези моей дырявой памяти: "Мам, разве я в детстве с лошадьми общался?" - "Ага, - подтвердила она. - Одно лето ты провел в деревне, у дядьки Василя".
        Досдал я пару экзаменов, и меня зачислили на дневной факультет. Мне хотелось учиться именно на дневном. А что стипендия маленькая - проживу! А надо будет, так подзаработаю. Вскоре я и жить перебрался в студенческое общежитие. В квартирке-то нашей, кроме меня, теснились мамаша, младшая сестра с мужем и ребенок у них намечался. Да и лучше оно так-то. Когда жил с ними, их отношение ко мне упростилось до предела: сделай, сходи, подай. Другое дело, когда приходишь в гости. "Братец ты наш!" - обнимает сестра. "Дорогой шуряк!" - жмет руку зять.
        А в общаге я устроился нормально. В комнате нас жило трое. Ребята молодые, резвые, всегда в бегах. Я все чаще оставался один, часами раздумывал. И мои думы вращались по одному кругу: о новой профессии и о дальнейшей жизни. Но не успевал все обмозговать, как меня охватывала сильнейшая тоска: вспоминал об отце, о ранней потере близкого человека. И ведь вот что интересно: каким-то странным, мистическим образом оказалось так, что я, благодаря своему выверту с ветеринарией разузнал о его судьбе куда точнее и достоверней, нежели стал бы профессиональным следователем.

        Пять лет прошло, я окончил институт. Меня распределили в Хабаровский край, далеко-далеко от нашей области. Места там необжитые, два человека на один квадратный километр. Что ж? Стану третьим, подумал я, и стал собираться в дорогу. Можно было на самолете, но я решил поездом. Не хотелось, чтобы переход в новую жизнь всего за какие-то три часа состоялся. Другое дело, три дня. Пока буду ехать, переворошу все прошедшее, прощусь с ним и смело гляну в будущее. И еще (глупость, конечно) мной овладели романтические мечты. Я рассчитывал в дороге познакомиться с девушкой. Мне накатило под тридцать и хотелось иметь семью. Созрел, стало быть. А почему именно на дорогу надеялся, на знакомство с попутчицей, не знаю. Наверно, мало ездил, нигде не бывал, и надежды на дорогу были преувеличенные. Слышал, читал, что именно в дороге завязываются крепкие отношения. Ну да, что об этом. У меня теперь семья, дети, и остался я навсегда жить там, куда направили.
        Зашел проститься к своим. Моя бедная, рано состарившаяся мамаша плакала и смотрела на меня так, будто я на другую планету собрался. Она вспомнила, как двадцать с лишним лет назад провожала отца.
        - Ну что ты, мам,- успокаивал ее. - Уж за меня не волнуйся, все будет хорошо. В драку не полезу, а если на меня накинутся - сдачу дам. Видишь, какой я крепкий: весь из бицепсов и трицепсов.
        Но она еще больше расстроилась:
        - Ой, да ты действительно очень худой.
        И сестры сидели встревоженные, особенно младшая. Она уже носила другую фамилию и почему-то обеспокоилась именно из-за этого.
        - Ты теперь один из нашей семьи - Спицын. И от тебя зависит, продлится ли наша фамилия дальше.
        Пообещал ей не оплошать. В смысле произвести на белый свет наследника. Тогда она успокоилась и напоследок дала мне наказ, чтобы я прислал соболиных шкурок на шапку.
        В поезд, в плацкартный вагон, сел вечером. И сразу понял, что никакого знакомства, о чем мечтал, не предвидится. Со мной ехали два морячка тихоокеанского флота, возвращавшиеся из отпуска, да седой старик. Я переспал ночь, попил чаю, пожевал кое-что из настряпанного в дорогу мамашей. Попробовал угостить старика.
        - А? Чего? - переспросил он, прикладывая ладошку к уху.
        Громко повторил приглашение. Дед понятливо кивнул, полез в свою сумку и вытащил... коробочку с солью. Что ж, я поблагодарил и взял у него соль. Она и в самом деле пригодилась.
        - Может, еще что надо? - спросил он.
        Я отрицательно помотал головой.
        Перекусив, придвинулся ближе к окну, подпер щеку кулаком и стал глядеть на проносившиеся мимо поля, леса, холмы и деревеньки. Боже, какая огромная у нас страна! А самих мало, по крайней мере, куда меньше, чем китайцев. Как вы полагаете: должны мы из-за этого ценить и любить друг друга?
        В соседней секции разговаривали две женщины. Я всё слышал. Они судачили о дорожных происшествиях. Одна рассказала о якобы исчезнувшем недавно самолете. Вылетел из одной точки и никуда не прилетел, пропал вместе с пассажирами, летчиками и багажом.
        - Разбился, что ли? - спросила вторая.
        - В том-то и дело, что не разбился. Поднялся высоко в небо и - растаял.
        - А вдруг и мы... пропадем? - взволновавшись, спросила её попутчица.
        - И пароходы, бывало, исчезали, - продолжала первая. - Тоже целиком, ни обломка от них не оставалось. Об этом передавали. А вот насчет поездов - нет, не слышала. Если исчезнем, то будем первые.
        - Не дай бог, - вздохнула вторая. - Я ведь и телеграмму своим дала, чтобы встречали.
        Голоса мне показались молодыми. Я пододвинулся ближе к проходу и заинтригованно заглянул в их секцию. Но они оказались намного старше меня. Может, это и развязало мне язык. С девушками-то я был робок.
        - Ведь эти люди, в сущности, исчезли только для нас, - высказал я свою точку зрения.
        - Как это? - Они поглядели в мою сторону, удивившись.
        Я замешкался. А что, собственно, хотел сказать? Мои попутчицы, ожидая ответа, замолчали. Наступила тишина. Только постукивали колеса, да вещало поездное радио, включенное на малую громкость. Какой-то артист читал стихи Есенина про то, как поэт загубил свою жизнь, пьянствуя по кабакам.
        - Для себя-то они, в какой-то среде, продолжают существовать, - наконец, ответил я. - Может быть, даже попали в какое-нибудь райское местечко.
        - Это вы к чему клоните? - спросила та, которая сидела поближе.
        - Ни к чему. Просто любопытно: а если у них появится возможность вернуться в прежнюю жизнь, не такую уж райскую... что они предпочтут?
        Они пожали плечами и переглянулись между собой. Кажется, одна из них даже покрутила пальцем у виска. А я продолжал рассуждать, разохотившись под услышанный стишок, в котором разгульный поэт экзаменовал себя, что же ему делать, если его позовут в рай. Я набрался наглости и похожую проблему навязал женщинам.
        - А если вот вам, прямо сейчас, предложат: хотите в рай? Как в этом случае быть? Для чего человеку рай, если все его сознание, все болевые точки крепко привязаны к нашему несовершенному миру?
        Наверно, я не очень доходчиво высказался. Они посмотрели на меня с еще большей опаской. И я, поняв, что зря встрял в их оживленную беседу, пересел на прежнее место.
        Потом, глядя на моего деда, тоже задремал. А очнулся - вагон уже не покачивался. Поезд стоял. Я поглядел в окно, желая узнать, на какой станции мы остановились. Но за окном была тайга. Так почему стоим?.. Не только я желал знать об этом. Пассажиры недоуменно переговаривались и строили догадки. Переполошились женщины в соседней секции. Начались хождения по коридору. Я пока сидел на месте. Но прошло еще полчаса, а мы все стояли. По вагону пронесся слух, что впереди нас - крушение. Явившиеся морячки подтвердили, что действительно крушение, сошел с рельсов поезд. Их стали спрашивать, по какой причине сошел.
        - Этого мы еще не выяснили.
        - И что же теперь? Мы-то как?
        - А так, - они все знали наперед, - отгонят нас до ближайшей стрелки, переведут на вторые путя, и мы объедем то место.
        Меж тем проводники открыли двери, и затомившиеся пассажиры высыпали наружу. Я тоже вышел из вагона. Воздух был сочный, лесной, небо ясное, голубое и совсем не тревожное. У тепловоза стояли машинисты и покуривали. Да, наверно, не скоро освободятся вторые пути. Теперь все пассажиры, даже мой старик, вышли из поезда. Многие беззаботно сновали по поляне, рвали цветы. Цветов тут всяких - целая плантация. Некоторые пассажиры, из бесстрашных, скрылись в лесу. Другие, посолидней, стояли возле вагонов, беседовали о катастрофах. Но вот тепловоз ожил, резко прозвучал сигнал. Все бросились по вагонам. И мы медленно двинулись... назад.
        А потом наш поезд еще долго стоял на глухом разъезде, который мы уже проезжали. И вот тут-то случилось... Я прогуливался и увидел, что от грунтовой дороги, тянувшейся вдоль путей, открещивалась еще одна. На обочине стоял столбик с прибитой к нему дощечкой-указателем: "Большие Увалы". Я застыл! И хотя в голове возникло, казалось бы, здравое возражение, что это не обязательно те Увалы, что мало ли их... так вот, что-то другое, более сильное, подсказывало мне, что это как раз те места, куда уехал мой отец. Что он уехал на восток, я знал точно.
        Решение пришло в один момент. Да, впрочем, я и не думал над этим: просто запрыгнул в вагон и взял чемодан. Морячки удивились: "Приехал, что ли?" - и, услышав утвердительный ответ, еще больше удивились.
        - А в первый раз почему не сошел? Проспал?
        - Да, проспал.
        - Ну и ладушки, - посмеялись они. - Хоть одному человеку крушение на пользу.
        И вот уже я иду по грунтовой дороге, удаляясь от разъезда. Сердце мое неспокойно стучало. "Это те самые Увалы, - твердил себе. - Может, узнаю что-нибудь об отце?"
        Вспомнилось то, о чем подолгу думал в общежитии. Что здесь произошло четверть века назад? На чем остановилось расследование?.. Конечно, где уж докопаться до истины, но то, что стало известно, можно узнать. Архивы ведутся, дела хранятся по сто лет - имею же я право ознакомиться с ними. Может, отец погиб, защищая кого-нибудь от пьяных хулиганов или бандитов. И память о нем люди до сих пор хранят.
        Навстречу не попался ни один путник, мимо не проехала ни одна машина. Могло ведь быть, что до "Больших Увалов" километров полста или еще больше. Но я как-то не подумал об этом и упрямо шел вперед. Через час оказался перед поселением. Слева от дороги увидел небольшое кладбище и свернул к нему. Может, могилу отца найду. Но многие кресты и пирамидки были с полустертыми надписями, а то и вообще без. Побродил немного и вошел в поселок.
        В центре нашел сельсовет - ладный домик, огороженный штакетником. Входная дверь открыта. В первой комнате - ни души. Заглянул в следующую. За столом с бумагами сидела грузная женщина и в руке держала круглую печать, собираясь ей шлепнуть в очередной раз. Мое появление оказалось для нее неожиданным: она подняла голову и вздрогнула. Я поспешил улыбнуться, мол, не злодей с большой дороги. Заискивающе получилось. Она сразу закуражилась.
        - Вам что?.. Мы уже закрываемся.
        - Мне бы справку об одном человеке.
        - Я же сказала: закрываемся. Приходите завтра!
        - Ну хорошо, завтра так завтра... Вы только одно скажите - леспромхоз тут рядом какой-нибудь есть?
        - Был да сплыл! - отрубила она.
        Я вышел из конторы. Сердце опять беспокойно забилось. Завтра все выяснится. А до утра - пустяки! Как-нибудь перебьюсь. Может, кто ночевать пустит. А не пустит, тоже не пропаду. Лето...
        Заметно близился вечер. Я подошел к магазину, возле которого стояли люди. Все посмотрели на меня, сразу определив во мне приезжего, что подтверждал и чемодан в моей руке. Остановившись, нерешительно замялся. Ближе всех ко мне оказался широкоплечий, представительный мужчина. У него спросил, где можно переночевать. Он поинтересовался, откуда я. Всего не стал рассказывать, объяснил только, что хочу разузнать об одном человеке, который когда-то работал здесь, в леспромхозе. Они все с еще большим любопытством уставились на меня, а один из них, на которого я вначале не обратил внимания, прямо-таки поедал глазами. Наши взгляды встретились.
        - Может, вы к себе пустите? - спросил, не в силах больше выдержать его взгляда.
        А он молчал - ни да, ни нет.
        - Я вам заплачу.
        Широкоплечий мужчина усмехнулся:
        - Это ты по адресу обратился. У него хоромы большие.
        А лицо моего избранника сморщилось, глаза сердито вспыхнули. Он, заторопившись, бросил: "Ладно, пойдем", - и первым зашагал от магазина.
        Последовал за ним. Теперь он оглядывался, словно проверял - не потерялся ли я. Даже показалось, что он боится упустить меня: повернется, а меня и след простыл. Денежный интерес, наверно. Ладно, расплачусь. Не запросит же, как за номер в столичной гостинице. А вообще странный мужик. Впечатление такое, что его заездили. Глаза потухшие, но иногда вспыхивают недобрым пламенем.
        А вот к дому мы подошли добротному, огороженному крепким забором. Действительно, "хоромы". В сенцах мой провожатый замешкался, попросил подождать, а сам вошел внутрь. Через стену слышны были приглушенные голоса. Переговоры продолжались минуты две. Я терпеливо ждал. Потом дверь приоткрылась, он выглянул и велел войти. В зале находилась женщина. Она повернулась ко мне - это была служащая из сельсовета.
        - Добрый вечер, - сказал я.
        На приветствие не ответила и вышла, но скоро вернулась с одеялом и подушкой. Бросила их на диван, на котором мне, очевидно, и предстояло спать.
        На улице начинало смеркаться. Я чувствовал себя, как в заточении. Из другой комнаты доносился шепот хозяев - его тихий, глуховатый и ее напористый, раздраженный голос. В невеселую попал компанию. А что если постучаться к ним и предложить поужинать?.. Конечно, при этом я рассчитывал на свои дорожные припасы и даже угостить их хотел, потребовав всего лишь чаю, кипятку хотя бы. Но передумал, вытащил пирожок, пожевал всухомятку. Потом прилег, сняв летнюю куртку, и повесил на спинку стула. На душе сделалось тревожно. Беспокоила непонятная штука: почему хозяин так таращился на меня? И вообще, с чем связан его интерес?
        "Меня-то он не знает, - решил я, - но вот с моим отцом вполне мог быть знаком". И эта мысль подстегнула на дальнейшие выводы. Да-да, он опознал меня! Наверно, я похож на отца. Фотографий прежних лет у нас не сохранилось. Правда, имелось одна карточка - свадебная, но над ней усердно поработал ретушер, и отец там похож на известного киноартиста, который по молодости лет играл незадачливых женихов, а в зрелых годах - алкашей и проходимцев. Может, и я похож на того артиста?.. Не знаю, редко смотрюсь в зеркало, и как выгляжу со стороны - мне судить трудно.
        Но факт, что мой хозяин взволновался. Он и у магазина смотрел на меня, как на покойника, восставшего из гроба. Боязнь разоблачения? Участник той, роковой драки? Может, его удар был решающим?.. И все эти годы жил, боясь разоблачения. Надеялся, что все в прошлом, что никто о том случае не знает и не помнит. И тут я. Он начал крутиться вокруг меня, как мотылек вокруг пламени. А какова роль этой женщины?.. Известно ли ей что-нибудь? Он явно у нее под пятой. И шептались они, наверное, обо мне.
        Эти мысли совсем отогнали от меня сон. Лежал на диванчике и смотрел на угол темнеющего потолка, в котором обосновался паук. Прошло, не знаю сколько времени. Наверное, стояла глубокая ночь... Вдруг услышал скрип двери. Кто-то вошел в комнату. Вспыхнула спичка, я узнал хозяина и сразу же сомкнул веки! Не знаю, почему. Мог ведь подняться и спросить, что ему нужно... Хозяин подошел ближе. Я все видел через прищуренные веки. Горящая спичка освещала его лицо. Он еще с полминуты постоял, глядя в мою сторону, и, очевидно, убедившись в том, что я сплю, начал шарить в моей куртке. В его руках оказался бумажник. Но красть он не собирался. Еще раз чиркнул спичкой и просмотрел паспорт.
        Третью спичку зажег, подойдя к дивану. Он находился совсем рядом и даже, кажется, наклонился надо мной. Точно не скажу: в этот миг я плотно закрыл глаза. Но ощущение близости возникло. И пронизал холодок страха. Кто знает, что у него на уме. Еще укокошит, чтобы не рыпался... Почему я решил до конца исполнить роль спящего, сам не понимал. Вновь раздалось шарканье тапок - хозяин уходил. Тихо скрипнула прикрываемая дверь.
        Опять я долго не спал. Итак, мотылек не вытерпел - полез в самое пламя. Теперь этому человеку точно известно, кто я. И меня оставили сомнения: он - убийца моего отца. Но, странно, перестав сомневаться, я не почувствовал к нему ненависти и не подумал о мести. Да и какое мстительное чувство может возникнуть к такому жалкому, сломленному человеку?.. Со мной-то он ничего не посмел сделать! И опасности для общества не представляет никакой. Совершить то, что проделал двадцать с лишним лет назад, теперь уже не сможет - сломлен, подавлен. Да и жизнь теперь другая. Тогда дрались, наверно, с отчаяния. Дикие драки загулявших, оторванных от родных гнезд людей. Ничего предпринимать я не буду. И справок наводить не буду. Пусть живет.
        Утром встал рано, едва рассвело, взял чемодан и покинул дом. Напоследок положил на стол червонец - плату за ночлег. Собирался тихо, хозяев не тревожил, но не успел выйти со двора, как на крыльце появился этот мужик. Глаза у него были припухшие, воспаленные. Видимо, провел, как и я, бессонную ночь.
        - Куда же так рано, - спросил он. - Знакомого искать разве не будете?
        - Не буду, - ответил я и, каюсь, не утерпел, добавил с видом знатока, во всем разобравшемся: - Смысла нет!
        Вышел на улицу; он поплелся следом. Я прибавил шагу. Он побежал за мной чуть ли не вприпрыжку и настиг меня.
        Я оглянулся, инстинктивно приподняв руки: для обороны. Он качнулся навстречу. Мне показалось, что сейчас упадет. Это не было похоже на нападение. И я подхватил его.
        - Сын, сынок! - хрипло выкрикнул он.
        Когда он прижался к моему лицу мокрой, колючей щекой, я уже точно знал, что это мой отец.
        - Как живете, сынок? - всхлипнул он. - Как мать?
        Я молчал, усваивая свое новое положение.
        Он, словно опасаясь, что я тотчас уйду, взял меня за руку. В его глазах появилась дикая тоска и отчаянье.
        - Ты бы не торопился, пожил здесь, - начал уговаривать меня.
        Но тут на высоком крыльце дома появилась женщина и позвала по имени. Что и говорить, его имя совпало с моим отчеством...

     
        - И мой отец, как-то боком, всё еще поглядывая на меня, отошел к ней, - заключил рассказчик, худощавый мужчина лет сорока с лишним, и надолго замолчал.
        Мы сидели рядом в купе поезда, следующего в восточном направлении по нашим необъятным просторам. Я припомнил его высказывание, что нас значительно меньше, чем китайцев, и подумал: может, нам действительно следует бережливей, внимательней относиться друг к другу?..
        Дело происходило ночью, нас едва освещал висевший под потолком ночной светильник. Мне оставалось ехать недолго: до следующей остановки. И я уже предвкушал встречу с друзьями, пригласившими меня на осеннюю утиную охоту. Попутчик все-таки навеял хандру своими воспоминаниями. Спать он не ложился, хотя постель расстелил. Вот, подумал я, взрослый мужик, семья, наверняка забот полон рот, а он нашел, чем озадачиваться - сбежавшим почти полвека назад отцом-производителем, ни разу не приславшим весточки. И все же я поинтересовался, полагая, что попутчик ожидает расспросов.
        - И больше вы с отцом не виделись?.. А письма своему родителю пробовали писать? - спросил, почти уверенный, что переписка имела место быть.
        - Один раз написал, - признался он.
        - И что?
        - Без ответа. Может, в руки той женщины попало.
        Я не маг, не прорицатель, чужие письма предугадывать не могу, и все же мне кажется, что мой попутчик в письме к отцу написал так или примерно так: "Папа, откликнись. Это ничего, что ты бросил нас (вариант: предал). Но мы и сейчас, когда собираемся, вспоминаем то время, когда еще жили вместе и ты, уезжая от нас на заработки, оставил нам хлеб и сало".
        - Хлеба-то сколько было? - продолжал расспрашивать я.
        - Чего? - не понял он.
        - Ну, когда уезжал, сколько он вам хлеба оставил?
        - А, не помню. Кажется, буханку.
        Наверно, мой попутчик из того далекого прошлого, когда отец еще жил с ними, вообще ничегошеньки не запомнил, а за "память" принимает то, что многократно пересказывала мать. Сейчас же подсказчицы рядом не оказалось, и он не смог ответить.
        За окнами поезда забрезжил рассвет. Спицын, исповедавшись и опустошившись, прилег на полку и заснул, свернувшись калачиком. В купе зашла проводница, сонная и почему-то недовольная, - чтобы предупредить меня о скорой остановке. Я собрал свои вещи и вышел в тамбур.
        Вскоре в тамбуре появилась и проводница. В эту минуту, поджидая остановку, я почему-то думал не о предстоящей утиной охоте, а о своем попутчике. У меня в голове возник вопрос: а, собственно, куда он сейчас едет? Возвращается из отпуска в свой поселок или - все-таки - направляется в гости к своему поздно объявившемуся отцу?.. Я не нашел ничего лучшего, чем выяснить у проводницы.
        - Девушка, послушайте. А этот, Спицын из моего купе, докуда едет?
        Наверно, я дал промашку, назвав её - такую солидную, дебелую - "девушкой". Она нахмурилась, взглянула на меня, как полицейский на правонарушителя, но потом всё же смягчилась. Наверно, подумала, что я забочусь о своем попутчике, чтобы тот не проспал.
        - Да пусть себе дрыхнет. Ему до конечной.
        То есть до Хабаровска. Значит, на свою звероферму катит. Хотя... судя по его настроению, вряд ли он доедет до "конечной". Увидит в окно "Большие Увалы" и соскочит с поезда. Фактически биологический отец ему никто, чужой человек. И если б тому было хорошо... Но в том-то и дело, что отцу плохо! И кому как не родному сыну побеспокоиться? Тем более что в коллективной памяти семьи по-прежнему удерживается буханка хлеба, которую Спицын старший оставил, навсегда покидая своих домочадцев.


    62


    Политов З. Как на параде!   25k   "Рассказ" Проза

      Вот не зря говорят, что, кабы не водка, в жизни было бы нечего вспомнить. И была бы она, наша жизнь, суха и пресна, как еврейская маца. Нет, друг мой, то что ты с утра в поликлинику в майонезной баночке потащил, это не маца. Ты в орфографический словарь загляни - там твои утренние откровения совсем другими буквами прописаны. Да и стал бы я так уверенно её вкус описывать! Нет, что ты - нет! - я не из этих. Не из тех, что "золотым дождём" свои хвори лечат. Я другие снадобья внутрь употребляю. И не от боли вовсе и душевного беспокойства, а, напротив, для вдохновения и радости бытия.
       А маца, друг мой, это маца. Её в синагоге к празднику пекут. Вроде манны небесной получается, только на вкус херня полная. Да простят меня евреи! Я ведь к ним, как к родным. До тех пор, правда, пока они мне костюмы шьют, зубы врачуют и логарифмические функции в мозги вправляют. А как они к себе на землю обетованную попадают, да в армию свою, да добровольцами ещё - не иначе, сильно ионизированный дух средиземноморья дуркует так над ними! - тут уж я за арабов сердцем болеть начинаю.
       Но те евреи, что мацу к празднику - они и не евреи вовсе. Они просто подзаработать. Килограмм напёк - рупь тебе, целковый полновесный!
       О сегодняшнюю пору назвали бы мы таких работяг - "понаехалитут". А тогда про гастарбайтеров никто и слыхом не слыхивал, а приезжих за лучшей жизнью звали гораздо обиднее - "лимита". Но лимите было не до мацы. Их на заводах и фабриках и без того и в хвост и в гриву так имели, что сил хватало лишь доползти до своей общаги с клопами и удобствами на этаже, да и дрыхнуть там без задних ног от усталости.
       А потому мацу за них выпекали доктора наук с библиотекаршами да лауреаты каких-нибудь премий. Называлось всё это почётным и вызывающим зависть ленивых обывателей словом "халтура".
       Нет, не путай меня! - для властей это как раз была недостойная советского человека погоня за длинным рублём, а потому всех выпекающих мацу рано или поздно выгоняли из партии. Хотя и одно только знакомство с раввином могло круто склонить маршрут твоей жизни куда-нибудь в сторону колымских берегов. Тут уж кому как везло...
      
       Ху-ухх, друг мой ситный, чего-то ты меня окончательно запутал! Или я сам запутался? Чтой- то меня понесло вдруг, ты не знаешь?
       Ах, да-точно! На той заброшенной по случаю субботнего вечера стройке, где мы выпивали, расстелив..., нет даже ничего не расстелив на неампирного серого вида обломке бетона; на той стройке мы, честно, не отказались бы от пары пластинок еврейского хлебушка. Не считать же, в самом-то деле, достойной закуской лишь пару наших рукавов - чёрный и пёстро-серый, да малюсенькую бутылочку Пепси!
       И всё это "богатство" на огромный, в "ноль семь" жидких литров пузырь мерзостного не только на вкус и запах, но и, казалось, наощупь дружественного заокеанского рома "Хавана Клаб". Видимо, в тот год у кубинского команданте как-то по особенному бурно уродился тростник, а потому огромное цунами из благородной отравы накрыло СССР аж до самого Урала. Словом, то что не удалось нашему злейшему врагу Гитлеру в сорок третьем, едва не довершил лучший друг Фидель самыми добрососедскими методами и благими намерениями.
       Ты не веришь мне?! Чудак! Какой мне смысл врать? Вот те крест! Водка в магазине иногда кончалась, а напиток флибустьеров - никогда! Нам с Костей в тот день просто не повезло. Водки не было. Зато поначалу был Борька, но он быстренько свалил. Да он, чудила, сам сначала намекнул, что ему де не наливайте, ему в казарму, мол, пора; негоже, мол, чтоб от него этакое амбре на КПП учуяли.
       А глазки-то масленые!.. И каждую-то "бульку" эти масленые глазоньки провожают. И кадык... Кадык томительно поддёргивается к самому подбородку с каждым нашим глотком.
       А мы что? У нас сила воли и выдержка. Сказали нам не наливать - мы и не наливаем. Кремень! А Борька постоял-постоял, почмокал-почмокал сладострастно губами, осознал, горемычный, что мы ему, действительно, наливать даже не думаем и уговаривать ну нисколечки не собираемся и - свалил.
       Нет, сначала-то он на часы посмотрел. Потом сделал вид, что ему с циферблата начальник училища пальчиком погрозил, пообещал устроить "а-та-та" и глазами из-под краба на фуражке грозно зыркнул. И только затем уже Борюсик непроизвольно сглотнул в последний раз, мысленно откозырял начальнику - "так точно!" - и к метро потрусил.
       Так мы и остались с Костиком да с заморским пузырём соображать на троих.
       А вокруг красота! Стройка! Один только аромат карбида и свежесваренного битума с лёгкой перчинкой чего-то кисло-едкого самого дорогого стоит. А как романтично покачиваются незакреплённые стропы под лёгким дыханием вечернего бриза, как волшебно преломляется закатное багровое солнышко в окошках башенного крана! И невзрачная серая плита прям на глазах преображается в богатый праздничный стол, накрытый щедрой сказочной скатертью-самобранкой... Можно даже присесть рядышком на край. Штаны? А, фигня, потом отстираются...
       Я почему говорю "на троих"? Конечно, пузырь сам не пьёт, а наоборот, нас потчует. Я знаю. Но... как бы тебе объяснить-то!.. Не подчиняется мне разум, понимаешь, эти ноль семь на двоих разделить. Это ж по сколько на рыло получилось у нас тогда! Представить страшно, ёптить ё! На молодые да неокрепшие наши душеньки!
       Вы пили когда-нибудь ром?.. Нет, совсем забыл, мы ведь с тобой на ты. Ты пил когда-нибудь ром? Хотя, не так спросил... Ты пил "Гавану Клаб"?.. Опять не то!.. Тот, совдеповский "Гавана Клаб" пробовал ли?..
       Эх, темнота! Вернее, я хотел сказать - счастливчик. Да уж, эта штука посильнее... - нет, умник, не "Фауста" Гёте посильнее будет. Посильнее, говорю, даже тех кубинских же сигарет "Лигерос", которыми даже приверженцы ядрёного "Беломора" не решались затягиваться.
       Как бы тебе описать его вкус, м-м-м-м... Особенно в сочетании с мелкобуржуазным напитком "Пепси-кола".
       Вот представь себе зелёный помидор. Представил? Солёный... В банках такие иногда продаются... Только банка уже давно открытая стоит. И не в холодильнике. Неделю стоит, две... Помидор уже подгнивший, белой плесенью подёрнутый, представил? Вот! Самое оно! Только ещё глотка горит от градусов неимоверных.
       - Смотри, - говорил Костя, - Вишь, что написано?
       - Ну?
       - Чудила, не "ну", а 70 "клонов". Представляешь, какой крепкий! Это тебе не наши градусы. Там, за бугром весь алкоголь в "клонах" меряется. Они точнее и даже чуть покрепче наших, врубаешься?
       Не прошло и полгода, как учёные "черепа" в институте ознакомили меня с системой мер и весов. И вразумили меня, несмышлёныша доверчивого, мои "черепатые" профессора, что загадочная забугорная аббревиатура "cl" на бутылках "зелёного змия" - никакие не забугорные суперточные "клоны", а всего лишь Сантилитры. Ну, как сантиметры, только жидкие, понял?
       А тогда я верил этому засранцу, как родной маме, и зачарованно внимал его байкам, приоткрыв в немом восторге рот... Как же, Костя на моряка учится! Скоро пойдёт в загранку и привезёт мне настоящего рома, Ямайского! И будет в нём, обещал Костя, не каких-то жалких 70 "клонов", а все сто!
       Не боись, я тебя сейчас с Костей познакомлю. Мы всё равно стоим пока, от "Гаваны Клаба" отплёвываемся и жгучим пламенем изнутри горим. Только что не изрыгаем его, аки Змеи Горынычи..
       Костя не то чтобы на моряка учится. Он будущий радист. Разницу сечёшь, да? Сиди себе в радиорубке и пальчиками по ключику: ти-ти-та-та, ти-ти-та-ти... На их языке это значит: за бортом есть тюлька. В общем, радист на корабле такой же моряк, как диспетчер на телефоне в ЖЭКе - слесарь-сантехник. Бесполезная, в общем, должность. Случись страшное - ну-у, вот он, допустим, в запой уйдёт недельный, а корабль вдруг, неровен час, бульк, и на дно - так даже тогда без него обойдутся. Автоматика сама в лучшем виде СОС проорёт. Вот, понял теперь, почему Костя именно радиофакультет выбрал?
       Вот, значит... Стоим мы так и стоим. Или нет, уже сидим? Не суть. Главное, время уже к закату. И противная жидкость в ярком пузыре - к последней четверти. Я даже не возьмусь оценить, какая из этих временных шкал точнее предопределила наш скорый уход.
       Собрались-то мы сегодня с Костей куда? Как не сказал?! Я с чего вообще рассказ начал, чудила! К Мишке мы идём, в училище! Он тоже наш бывший одноклассник, кореш наш верный, как и Борька, который полчаса назад свалил. И Валерка ещё... Тот ещё перец! Но этот вообще неизвестно где шастает. Звонили мы ему, звонили. Звонили, звонили... Хотели позвать с собой. Да что там - всё без толку. Шляется где-то, гад. Но, с другой стороны - сам посуди - может, оно и к лучшему. О чём бы я тебе сейчас рассказывал, если бы мы тем пузырём ещё и с Валеркой поделились, а? Нас бы точно с Костей тогда на подвиги не потянуло. И закончилось бы всё заурядно, как обычно: анекдотами на кухне или мордобоем на дискотеке. Скукота!
      
       Раскидало нас после школы, расшвыряло кого куда. Одни мы с Валеркой в своём уме остались - гражданские профессии выбрали. Эти, блин, клоуны, мореманы, прости господи, Костя с Борькой - в мореходку ломанулись. Дальних странствий захотели - ну ты подумай! Да ладно, Ассоль об алых парусах грезила. Девчонка сопливая, сиречь неразумная - ей простительно. Но эти, блин, "капитаны немы" - они куда?!
       А Мишка, он вообще, знаешь, чего отчебучил? В "сапоги" подался. Эх, темнота, "сапоги" это пехота. Ну-у-у, сухопутные, если в целом. Моряки же все в ботинках, не замечал?
       И тоже, прикинь, туда же - связь налаживать. Только не как те - за бортом тюлька - а по-своему, по-пехотински. Кино смотрел? Сокол, Сокол, я Волна. Волна, ответь Соколу!.. Вот-вот! А сам по полю бежит, провода разматывает. Умора!
       И вот теперь смотри: Костю в увольнение уже отпустили, а Мишка как в своём "сапоге" сидел на "карантине", так и по сей день сидит. Не-е, нифига - до самой присяги не отпустят. Шизанутый, одним словом. Сам себя наказал...
       Ну вот мы и подумали: как же он там бедненький, один-одинёшенек, без корешей верных мается. Понял, наверное, уже свою ошибку, убивается поди. И проведать его решили, дабы облегчить его моральные страдания. "Гаваны Клаба" ему, впрочем, наливать не планировали. Из гуманных соображений. Нет, не отравить боялись. Сами-то пили и ничего, живы покуда. Нет, решили просто не искушать. Ну сам подумай - куда несчастному на "карантине" бухло нести! Зашухерят его, не приведи господи, - и присягу тогда не в училище примет, а в войсках, только уже без золотой буквы "К" на погонах.
       Да и не пил тогда наш Мишаня особо, если совсем уж руку на сердце положить. Это его потом только армия обучила горючие жидкости литрами употреблять. В любой позиции. Хошь по стойке "смирно" с локтя, а хошь - в упоре присев. Мамочкин сыночек, одним словом. Ты бы его видел тогда! Розовощёкий бутуз - так бы и дал за щеку петушка на палочке. Тьфу, дурак! Сам ты петух. Тогда мы так чупа-чупсы ваши дебильные называли.
      
       В общем, в метро нас ещё пустили. Стройка-то прям за метро, чудила, потому нас "Гавана Клаб" и не успел пока догнать по полной. А вот из метро мы уже "козьей ножкой" с Костяном выходили, друг дружку бережно плечиком подпирая. Песен не пели, нет. Мы же интеллигентные люди, мы без гитары не поём.
       Училище, впрочем, быстро отыскали, хоть и не были там допрежь ни единого разочка. Язык до Киева доведёт, слыхал? А пьяный язык - хоть до "стены плача" в той самой, обетованной, земле... Но нам туда не надо. Мы - к Мишке, в училище.
       Курсантик на КПП одарил нас каким-то странным взглядом. Не пойму, чего в нём было больше: презрения или усмешки. Надо же! Понабирают, понимаешь, снобов в армию! На погоне, сука, ни одной лычки, а уже туда же! Смотрит, сука, свысока! Но хоть офицера, сучара, позвал...
       Вот офицер - человек! Спокойно выслушал, не перебивая, заинтересованно склонив голову набок и доверительно ободряя нас взглядом.
       - Нам бы Мишаню, друга нашего вызвать, - повторили мы офицеру свою просьбу.
       И заметив неподдельное участие в его добрых карих глазах, поверили ему все свои печали. Души ему раскрыли, понимаешь? Ну прям нараспашку:
       - А то что он там, сердешный! Тоскует поди без дружеской поддержки...
       Офицер не спеша и аккуратно поправил красную повязку на рукаве. Так, что мы теперь без напряжения фантазии могли разглядеть надпись "Дежур..." вокруг мощного бицепса...
       - Мы ненадолго, товарищ капитан! Честно! Вам же лучше будет, когда мы его боевой дух поднимем на уровень, достойный уровня советскою курсанта, так чтоб этот уровень... - Костя заливался соловьём, импровизируя на ходу, вспоминая богатый опыт выступлений на комсомольских активах и политинформациях.
       Ура! Мы затронули потаённые струны офицерской души. Я явственно увидел проблески света в его милых глазах. Проблески понимания и безграничного доверия...
       Офицер тихонько вздохнул... Нет, он выдохнул. Именно, не вдохнул в себя, а выдохнул... Помню, меня это так удивило тогда. Я недоумевал, как можно на выдохе выговорить такую продолжительную речь. Вот что значит офицерская закалка! Что же будет, когда он наберёт полные лёгкие?!
       А говорил он долго. И громко. И что это вам не детский сад, говорил. И что не парьте ему мозги, говорил. И что выдернет из жопы ноги и вставит спички, говорил. И в не всегда понятных звуковых сочетаниях вспоминал наших родственников по материнской линии, а также родственников чёрта, лешего, божью душу и маму Кузьмы... И вот только затем уже шумно втянул носом воздух и завершил вполне понятной нам обоим фразой:
       - А ну, гавнюки, пи...дуйте отсюда, уё...вайте, пока милицию не вызвал! И чтоб ноги вашей...
       Какую судьбу уготовил офицер нашей ноге мы не расслышали. Мы ведь понятливые, не то что некоторые. Сказали, у... уходите, мы и пошли...
       Вдоль забора пошли... Не знаю, почему мы пошли именно в ту сторону. Метро осталось за нашими спинами и с каждым шагом отдалялось всё больше.
       В таких случаях все поминают провидение. Нас вела судьба. Подталкивала в спины, одновременно таща за руку, стараясь, чтобы мы не потеряли равновесия.
       Да, должен высказать слова благодарности судьбе - нам нужна была поддержка. "Гавана Клаб" удивительно сбалансированное пойло. Одинаково метко ударяет в голову и подсекает ноги.
       Едва ли мы могли здраво оценивать окружающую обстановку и вообще различать что-либо вокруг. Но ту огромную пробоину в ограждении Мишкиного училища не заметить было нельзя. Должно быть, эта зияющая брешь была когда-то пожарным выездом. И, судя по всему, ремонт его был начат настолько давно, что все о нём успели благополучно позабыть.
       Ворота сняты, строительные козлы и бетономешалка проросли молодой ивовой лозой, кирпичи с поддонов давно упокоились в фундаменте чьей-нибудь дачи.
       А мы с тобой возмущались ещё, когда прыщавый Матиас Руст, пролетев всю страну с пятью "непроницаемыми" кордонами ПВО, посадил свою "Сессну" аккурат по центру Красной площади. Какое там "Родина может спать спокойно!" На территорию режимного объекта - проходи кто хошь!
       Даже какого-нибудь завалящего "черпака" часовым не выставили! Чёрт с ним, не давайте ему автомат, чтоб не потерял. Пусть с полевым телефоном сидит, практикуется - как-никак будущий связист. Но...
       Всегда есть "но". В жизни оно называется раздолбайство. В армии, наоборот, всё что не раздолбайство - то Устав. Правильно, всё по Уставу. Сказано на КПП дежурить - вот вам, пожалте, наряд с дежурным во главе. А про пожарный выезд на ремонте в Уставе ни словечка не сказано! И нахрена тогда, спрашивается, этот "геморрой" начальству?!
       Что ты! Мы с Костей и не думали преступать закон. Да если бы мы знали, что проникновение в расположение военной части это статья, то разве бы мы полезли!
       Мы так, больше от удивления заглянули: ну не может же, в самом деле, здесь быть никакой воинской части! Наверняка это уже соседний двор, ни разу не секретный, убеждал я Костю.
       - Не бзди, я всё придумал! - отвечал мне на это Костя.
       Как мне прикажешь ему возразить?! Он меня на полтора месяца старше!
       Заходим за угол... Пусто. Перед нами большой заасфальтированный двор, вокруг какие-то здания, а наискосок через двор, метрах в двухстах - скверик.
       - Костя, может, ну его?
       С такой же несбыточной надеждой, наверное, молит о пощаде приговорённый к расстрелу.
       - Ты чего, забыл, мы к лучшему другану пришли! Он без нас пропадёт, сгинет! А ты тут целку строишь?!
       А и верно, думаю, нам ведь только вон до тех деревьев добраться. И хрена лысого нас уже там увидят! Или я никогда в индейцев не играл?! Око за око, скальп за скальп - у-у-у-у-у - сдавайтесь, бледнолицые, мы раскопали топор войны!
       Собираю непослушное тело в пружину, крадусь за Костей, как учил Чингачгук: стопы внутрь, перекатываясь с пятки на носок, чтоб ни одна веточка под ногой ни-ни! Что по асфальту шкондыбаем - пофиг. Мысленно я уже давно под сводами секвой и тсуг Мичигана.
       И тут вдруг...
       Замечал, да? Никогда не бывает интересной истории без и-тут-вдруг...
       Офицер! Нет, не тот самый, слава богу! Хотя, кто их там разберёт, зелёных, в темноте.
       Я говорил уже, что тьма вокруг? Не-е, не полная ещё, как в заднице, но и не просто "вечерело". Двор просматривается достаточно хорошо, впрочем. Фонари думаешь, уже? Блин, я маму забыл, как зовут в тот момент, а ты мне про фонари!
       И там ведь не просто офицер. Он колонну ведёт. Ать-два, мля! С ужина идут, что ли... Или... бес их ведает, что у них за мероприятия впотьмах! А за колонной ещё офицер. Этот просто в зубах ковыряет и по сторонам башкой крутит. Как бы не при делах.
       Идут на нас.
       Прямиком в лоб метят.
       Я свои индейские навыки - веришь? - враз забыл! Стою - кол проглотил - и что делать, не знаю. Окаменел... Соляной столб посередь плаца - представляешь картину? Трезвею с третьей космической...
      
       Вот что меня в друге Косте всегда поражало, так это умение принимать быстрые и нестандартные решения в чрезвычайных обстоятельствах. Особенно почему-то по пьяной лавочке обостряется у него такой талант. Помню, как-то зимой пошли мы, слегка перед тем дерябнув, к его подруге. Лечить "гусарский насморк". Меня, слава богу, миновала чаша сия, а Костя, что называется, отхватил по полной, попал под раздачу.
       Ну, к кому идти? Не к доктору же! Что ты, это моветон, друг мой! Да и мама заругает! Пусть подруга лечит. Сама наградила, сама пусть и исцеляет! И шприц у неё есть, и снадобье соответствующее имеется. Опыт, блин, жизненный!
       Справедливо ведь? Вот. И мы так тоже рассудили. И тяпнули хорошенько. Он - для храбрости. Я - за компанию.
       Я на лестнице остался. Ну, сам понимаешь, во-первых, дело интимное, а во-вторых - антисанитария. Не шутки. Хотя шприц они, один чёрт, кипятить не стали.
       Ха, одноразовые! Ну, чудак! У нас "резинки" иной раз многоразовые были, а ты про шприц мне такую лажу втираешь!
       Стою, жду...
       И слышу, там внизу в парадняк компания вваливается. Погреться, может. А может, "штаб" у них там, тусовка по-вашему. Там как раз удобно: лестница в одну сторону, а этот их закуток - по другую руку от уличной двери. Не мешают никому. Только бакланят громко. Я всё-всё слышу. По всему выходит, шпана местная. Вот, думаю, попали. Мы с Костей не из этих краёв, а нравы у молодёжи тогда не слишком мирные были. Огрести можно было за здорово живёшь. Иногда - ни тебе здрасте, ни даже "дай закурить". Сразу в глаз.
       А Костя выходит - весё-о-олый, дово-о-льный. И сразу, как нарочно, начинает мечтать, с каким удовольствием набил бы сейчас кому-нибудь морду. Я пытаюсь ему шикнуть, за рукав дёргаю, глазом моргаю - тише, мол! - а он знай прибавляет число воображаемых жертв: и троим бы навалял, и четверым, и десятком бы не погнушался - всех раскидал!
       Так помаленьку доходим до шпаны. Там притихли: прислушиваются, кто это там такой борзый, и не пора ли, на всякий пожарный, делать ноги.
       Всё. Дошли.
       Бородинское поле представил? По эту сторону - мы. А по ту - весь "генералитет" сидит и в полной прострации взирает на нашего "наполеона". Костя, хоть и плечистый, но мне по грудь будет.
       А Константин вдруг как онемел. Видимо, "резкость навёл" и всю шоблу, наконец, приметил.
       Стоим. Размышляем о бренности бытия...
       Ты знаешь, я не успел заметить, как открылась и вновь захлопнулась входная дверь.
       - Ходу! - лаконично распорядился Костя и... испарился. Как в мультике. Нет, круче - даже облачка пыли не осталось. Он ведь только в мореходке боксом занялся, а до этого всю жизнь бегал.
       Моё счастье, что Костин трюк на секундочку, буквально на секундочку, ввёл в лёгкий ступор наших визави. Тем самым я тоже получил шанс... И я его использовал, свой шанс, на все сто использовал. Только меня и видели. А сам я уже ничего не видел. Лишь слышал звон разбитого стекла за спиной и топот двух десятков ног.
       Безумцы! Догнать меня?!
       Костю я нашёл на следующий день - живым, невредимым и невозмутимым, как танк, будто ничего и не случилось. А новую меховую шапку так и не нашёл. Когда она с башки слетела?!
      
       Думаешь, и здесь Костя предложил ретироваться? Думаешь, как трусливые зайцы сиганули? Ну да, стал бы я рассказывать такую хрень! Я же сказал, что Костины решения всегда нестандартные.
       Мы решительно пошли на сближение с колонной курсантов во главе с молодцеватым офицером...
      
       Ну вот, теперь, сидя в ментуре, в заплёванном "обезьяннике", мы располагаем достаточным временем призадуматься о вечности. Что, думаешь, два года в армии - это не вечность? Отнять у восемнадцатилетнего парня два года - это больше вечности. Два года - это только если за "шпионаж" нам ничего не впаяют.
       Боже мой! Мамочка, прости! Это не я! Это всё Фидель с его проклятым самогоном и гад Валерка, который не пришёл, чтобы уберечь нас от глупостей. И сволочь Борька - пригубить ему, паршивцу, не захотелось. И Костя хорош - не дрейфь, говорит, где наша не пропадала!
       Мамочка, мамочка, ты дождись меня! Я тебе буду писать, я тебе каждый день буду пис...
      
       - Ты оглох, что ли! - прервало мои мрачные видения грозное Костино шипение, - В ногу идём, я сказал! Маршем! Левой! Левой!
       О-о-о, приятель. Это надо видеть. Как мы шагали! Как на параде!
       "К торжественному маршу!"
       Вытягивая носок и чеканя шаг! Гордой шеренгой из двух человек! С равнением "на-средину"! Худой и крепко сбитый! Каланча и метр с кепкой! Чёрный, как смоль, морской бушлат и непонятной палитры пёстрый пиджак! Лёд и пламень! Тарапунька и Штепсель! Лолита и Цекало! Плечом к плечу! Раз-два. Левой!
       Бог уберёг нас от отдания чести промаршировавшему по левому флангу мимо нас строю. Тут даже сам Станиславский, далекий от службы, сказал бы "не верю!" И один бог только знает, как можно было нас не расшифровать кадровому офицеру! Даже тот дядечка, что, ковыряя в носу, смотрел на нас в упор, не учуял подвоха. Будто это обычное явление на их плацу: два пёстрых клоуна с непокрытыми головами выписывают кренделя заплетающимися ногами, подпирая друг друга плечом и дыша перегаром!
      
       Вот она, спасительная беседка - курилка под сенью сумрачных крон!
      
       Через пять минут мы обнимем Мишку. Он почувствует себя Лениным в октябре.
       Как тут не почувствовать: ведь по словам приятеля по казарме, метнувшегося по нашей просьбе за Мишкой, к нему пришли матрос и штатский, по виду крестьянин.
       Он обрадуется и испугается одновременно.
       Ещё бы не испугаться, ведь он трезвый и прекрасно отдаёт себе отчёт в нашем щекотливом положении.
       Он будет неуверенно ёрзать по лавке, рассказывая о "сладкой" жизни курсанта-первогодка, а потом, минут через двадцать тревожных взглядов нам за спину, в сумрак сквера, незаметно вздохнув, сошлётся на проклятый режим дня, устав, сволочей-офицеров и растворится в широком дверном проёме казармы.
       Оставив нас один на один с темнотой, любопытными взглядами, незнакомым двором, сволочами-офицерами, но... с неунывающим фиделькиным напитком в крови, который никогда, ни при каких условиях и несмотря ни на какие передряги не даст нам пропасть...
      
       Ну что "а дальше"?! Какого рожна тебе ещё надобно, старче! Ну хорошо - юноша! Обидчивый какой, ты поди ж!
       Сказке конец, ты разве ещё не понял? Ведь всё уже свершилось, мой друг. Мы исполнили мечту, спасли принцессу и поцеловали спящую красавицу, отбуцкали ветряную мельницу и всех крыс утопили в море, звезданули Циклопу в глаз и добыли золотое руно.
       Не описывают в сказках обратный путь героев, понимаешь!..
       И возвратились герои домой со щитом да с викторией - вот ведь как в сказках.
       А ты вот сейчас со мной сидишь, мёд-пиво пьёшь... Ну хорошо, без мёда и без усов. Но с рыбкой же! Против рыбки не возражаешь? То-то! А напоследок тебе вот что скажу: Всё будет хорошо!

    63


    Яров Э. Старый пират   35k   "Рассказ" Приключения, Фэнтези

      В конце рассказа приведён справочник морских терминов.
      
      Шкипер Джеордж Вилтон проснулся от ощущения чего-то странного и некоторое время лежал, пытаясь уяснить, чем же оно вызвано. Когда остатки сна окончательно улетучились, он вдруг понял, что впервые за много дней, несмотря на усталость, проснулся сам, а не от криков квартирмейстера или боцмана.
      Уже целую седмицу бушевал ужасающей силы шторм, и флейт носило по волнам, словно ореховую скорлупку. Судно давно уже разнесло бы в щепки, если бы не усилия корабельного мага и команды. Пятерых матросов смыло за борт, остальные еле волочили ноги от усталости и старались поспать каждую свободную минуту.
      Хвала Всеморскому Владыке! Буря стихла настолько, что теперь можно было даже не найтоваться к койке, - потому-то он и проснулся. Не успел Вилтон подняться, как раздался стук в дверь.
      - Господин шкипер, буря улеглась, - послышался голос боцмана.
      Но Джан Бренсон опытный моряк, чтобы беспокоить понапрасну, и Джеордж Вилтон, собравшись с силами, вышел из своей каюты и поднялся на полуют.
      Ещё не рассвело, и стояла такая темень, что хоть глаза выколи. Тучи ещё не разошлись, и на небе не было видно ни единой звёздочки.
      - Как думаешь, Джан, куда нас занесло?
      - Кажись, господин шкипер, мы гораздо ближе к югу, чем хотелось бы.
      Вилтон вгляделся в суровое лицо боцмана в отблесках кормового фонаря.
      - Слишком темно, чтобы утверждать точно, господин шкипер, но готов поклясться бородой Лабара, что вода за бортом слишком уж тягуча.
      Вилтон, оперевшись о фальшборт, некоторое время наблюдал за волнами, плещущимися внизу, но в такой тьме ничего определённого нельзя было разглядеть. Если они в самом деле оказались в зарослях морских наргазов, на что и намекал боцман, то дела совсем плохи.
      Шкипер отошёл от борта и, окинув взглядом погружённый в темноту флейт, скомандовал:
      - Поставить фок, курс держать на норд.
      И, не дожидаясь исполнения приказа - на Джана Бренсона вполне можно было положиться, - Вилтон спустился вниз и постучался к корабельному магу. Тот пробудился не сразу, поскольку толком и не спал за неделю, но увидев шкипера в свете слабого фонаря, тотчас спросил:
      - Что случилось, Джеордж?
      - Шторм стих, но, похоже, нас забросило слишком далеко на юг.
      Гостон опустил усталые глаза и тяжело вздохнул. Даже если ничего не случится, в эту ночь ему уже не отдохнуть.
      - Только разбужу ученика.
      - Как скажешь, Феодор. - Вилтон ободряюще похлопал друга по плечу и вышел из каюты мага.
      Поднявшись на ют, он проверил курс и стал рядом с рулевым. Теперь оставалось только надеяться на крепость охранных заклятий, наложенных на флейт. Неплохо бы, конечно, выставить усиленную вахту, но люди так измотаны штормом, что лучше дать им отдохнуть...
      Шкипер Джеордж Вилтон не только командовал судном, но и был его хозяином. До некоторого времени он числился знатным судовладельцем, пока за последние полгода не лишился всех своих флейтов за исключением одного. Чтобы снарядиться в это плавание за волшебными травами пришлось основательно влезть в долги. Не хотелось даже и думать, что станется с его семьёй: женой и дочерьми, если он не вернётся...
      Тучи и не помышляли разгоняться, а ветер всё слабел, и шкипер отдал приказ поднять марсели. Стало медленно светать, и надежда, хоть и небольшая, что Джан Бренсон ошибся, улетучилась вместе с темнотой: на море явственно выступили оборванные штормом наргазовые ковры. Рулевой еле заметно провел рукой по груди, нащупывая под рубахой талисман с изображением Лабара, какие по обыкновению носили моряки.
      Из каюты мага потянуло горьковатым дымом, который резал глаза почище лука, - Гостон времени даром не терял. Только на него и оставалось надеяться. Ну и, конечно же, на Всеморского Владыку...
      Вилтон озабоченно поднял глаза на поставленные паруса. Если ветер продолжит так слабеть, они не успеют выбраться из этого проклятого места. Один Лабар ведает, сколько судов здесь сгинуло.
      - Поставить крюйсель и блинд! - отдал он приказ, но, уже скомандовав, увидел, как море вокруг внезапно вздыбилось, и флейт, страшно затрещав, дал сильный крен на правый борт.
      - Свистать всех наверх! - заорал шкипер, но боцман изо всех сил своих лёгких уже дул в свой свисток.
      Огромные, как вековые сосны, щупальца взметнулись вверх и, раздирая такелаж и ломая рангоут, начали опутывать судно со всех сторон. Моряки, высыпав на палубу, кто топором, кто абордажной саблей, стали рубить и колоть подии морского чудовища. Но толку от этого было чуть: корабль жалобно застонал от тисков гигантского кракена.
      - Спасайся! - истошно завопил кто-то, и в панической попытке броситься за борт был сбит боцманом с ног.
      На палубе показались корабельный маг и его помощник, бережно держа в руках горшки, из которых валил фиолетовый дым, и остановились в нерешительности: теперь надо было дождаться, с какого борта чудище покажет свою голову. Но неизвестно когда успевший выхватить гарпун, Джан Бренсон заорал им:
      - По левому борту!
      Феодор Гостон кинул на шкипера вопросительный взгляд. Судить было ещё рано, но Вилтон, доверившись опыту боцмана, согласно кивнул, и маг с помощником по раскачивающейся палубе двинулись к бакборту. И вовремя - флейт накренился ещё сильнее, и с левой стороны, разверзнув пучину вод, показалась голова морского гиганта.
      - Кидай! - закричал шкипер, бросаясь к бакборту полуюта, и только потом понял, что то же самое крикнул и боцман.
      Но маг уже действовал. Кракен даже не успел огласить морские просторы своим знаменитым оглушающим рёвом, как Феодор Гостон, выкрикнув заклинание, метнул первый горшок с бесовским огнём. Горшок исчез в разинутой пасти чудовища и уже где-то внутри полыхнул ярко-фиолетовым разрывом.
      Маг следом же кинул второй горшок, который держал в левой руке, но тот всего лишь окатил своим содержимым несколько щупалец, поскольку кракен, поперхнувшийся первым подарочком, подался вниз, и флейт немного тряхнуло.
      - Бросай же! - раздался крик квартирмейстера Мичаила Ферсона, и шкипер, обернувшись, увидел растерявшегося Сержея, ученика корабельного чародея.
      Феодор Гостон выхватил из рук ротозея один из горшков и, перегнувшись через фальшборт, кинул его в морского гиганта и угодил тому прямо в огромный глаз. Глаз загорелся фиолетовым пламенем и громко лопнул, разбрызгав огненные брызги. Изрыгнув из чрева какие-то хрипы, кракен так скрутил свои щупальца, что все на корабле повалились с ног, и, оглушительно треснув, фок-мачта начала валиться вбок. За ней потащилась и блинда-стеньга.
      - Руби ванты! - пытаясь подняться, скомандовал Джеордж Вилтон, но его слова заглушил истошный вопль.
      Орал злополучный студиозус: он выронил из рук последний горшок, и тот разбился вдребезги, слегка обдав ужасной смесью ногу волшебника. Фиолетовый огонь сразу занялся на досках палубы и сапоге мага. Дело усугубила вода, повсеместно лившаяся сверху с гигантских щупалец кракена, - заполыхало стеной в человеческий рост.
      Шкипер с ужасом отметил выражение обречённости на лицах моряков. Если людей не удастся вывести из этого ступора...
      - Тащите песок и рубите ванты! - чуть не сорвав голос, закричал шкипер и сам бросился на шканцы. - Шевелитесь, бездельники, если хотите жить!
      Но, к счастью, не все лишились присутствия духа. Джан Бренсон метнул гарпун в кракена и пинками и зуботычинами заставил матросов рубить ванты рухнувшей фок-мачты. Феодор Гостон же, бормоча не то заклинания, не то проклятия, стаскивал горящий сапог, одновременно пытаясь плащом сбить с него пламя.
      Самому Джеорджу Вилтону тоже пришлось пустить в ход кулаки, чтобы растормошить оставшихся. Зато коварный магический огонь удалось засыпать песком до того, как он прожёг дыру на палубе и проник на нижний дек.
      Только справившись с пламенем, шкипер заметил, что щупальца морского чудовища, обвившие судно, недвижимы. Заглянув за борт, он убедился, что гигант на последнем издыхании: из его пасти вырывались тяжёлые хрипы, а из второго - вытекшего - глаза торчал кончик рукояти боцманского гарпуна.
      - Прямо в яблочко, Бренсон! - хохотнул шкипер. - Ребята, руби щупальца - похоже, охотник сам стал добычей!
      Ободрённые неожиданным спасением матросы с воодушевлением принялись за работу, даже те, у которых ещё шла кровь после тяжёлой руки боцмана. Обернувшись к корабельному чародею, лежавшему с замотанной ногой, шкипер по его сведённому лицу понял, что тому не удалось спастись от страшного огня.
      - Отнесите волшебника в каюту, - коротко приказал Джеордж Вилтон квартирмейстеру. - И пошлите плотника в трюм.
      Оказалось достаточным отрубить пять щупалец, двое из которых остались висеть, запутанные в такелаже, одно гулко упало на палубу, а ещё двое выскользнули в море, как мёртвый уже кракен, освободив от своих тисков флейт, медленно скрылся в океанской пучине. Корабль, жалобно скрипнув, наконец выровнялся.
      Уже совсем рассвело, и, поднявшийся в воронье гнездо, матрос тотчас же радостно показал, что окончание наргазового луга на расстоянии двух кабельтовых к северу. Как только такелаж очистили от щупалец и подняли на борт остатки фок-мачты и болтающейся на снастях блинда-стеньги, шкипер велел поставить все паруса, какие только ещё остались. Следовало как можно быстрее покинуть заросли зловеще-красных наргазов.
      Без фок-мачты флейт шёл тяжело и всё норовил развернуться. Два матроса на штурвале еле удерживали курс. Лишь после того, как удалось поставить блинд на бушприте, судно пошло ровнее.
      - Господин шкипер, - подошёл Мичаил Ферсон, - крупных пробоин после битвы с чудищем нет, а мелкие уже заделаны.
      - Славно, - кивнул Вилтон: хоть одной заботой меньше.
      Джеордж Вилтон с заметным облегчением вздохнул, когда судно наконец выбралось на чистую воду. Поймав ждущий взгляд боцмана, он кивнул. Тот сразу же засвистел, созывая команду на Благодарственный Обряд, а шкипер поспешил в каюту друга. Теперь его беспокоила только судьба Феодора - магический огонь не чета обычному...
      Феодор Гостон выглядел столь ужасно, что у Вилтона болезненно сжалось сердце, но он не подал виду. Раненый лежал на своей койке, прикусив кожаный ремень, а его помощник дрожащей рукой наносил на обгоревшую ногу какую-то мазь.
      - Как ты, Феодор? - Шкипер несмотря на усталость постарался придать голосу бодрость и присел рядом.
      Услышав голос шкипера, подчародей торопливо стянул с головы синюю шапку студиозуса. Волшебник измождённо откинулся назад и, выплюнув ремень, тыльной стороной ладони вытер испарину со лба.
      - Боль ужасная. - Он попытался улыбнуться, но улыбка явила собой весьма жалкое зрелище. - Настало время для Обряда?
      - Да, но у тебя уже горячка. - Это было ясно по его блестящим глазам. - Оставь самые подробные наставления, как тебя выходить, если начнётся лихорадка.
      - Это излишне... - слабо возразил маг.
      - Мы в открытом океане, Феодор, - сурово прервал шкипер. - И ты сам знаешь, что ты, по сути, единственный врачеватель на судне.
      Корабельный чародей вздохнул: на малоопытного Сержея и в самом деле нельзя было положиться. Помедлив, он начал рассказывать ученику.
      В конце волшебник вытащил из-за пазухи флакончик из тёмно-синего стекла, висевший у него на шее.
      - А если мне станет совсем плохо, то дашь Королевского зелья, - сказал он, - но только после того, как будут испробованы все прочие средства. И ровно две капли, не больше и не меньше! Это зелье может запросто убить...
      Кончив говорить, раненый измученно откинулся назад и прикрыл глаза.
      - Отдыхай, Феодор. - Джеордж Вилтон поднялся.
      "И скорее выздоравливай", - добавил он уже про себя. Кораблю в открытом море без мага, что королю без стражи. Если команда прознает, что волшебник совсем плох, может и взбунтоваться... Шкипер хорошо знал, какой сброд ему пришлось набирать в команду на маленькое жалованье
      - Сержей, Обряд придётся провести тебе.
      Ученик чародея испуганно кивнул. Вилтон вышел и вновь поднялся на полуют, стараясь держаться бодрее - матросы не должны видеть его сомнений и усталости. Он оглядел свой "Компас". Без фок-мачты красавец-корабль стал похож на какое-нибудь убогое каботажное судёнышко.
      Команда уже была выстроена на шканцах и недобро зашепталась, когда на палубе вместо Гостона показался его студиозус с барашком, у которого были связаны копыта.
      - Шапки долой! - зычно скомандовал боцман.
      Сержей прошёл к жертвеннику и закрепил барашка. Шкипер, убедившись, что всё готово, начал говорить.
      - Корабельные братья! Вознесём руки к небу и возблагодарим Могучего Властелина Всех Морей и Океанов, - Джеордж Вилтон наизусть помнил слова Морской Молитвы, - за наше чудесное избавление от невзгод и опасностей. Сохрани нас, Всеморской Владыка, во всех плаваниях и доведи нас до спасительной гавани. Прими наш скромный дар, Всеморской Владыка!
      После этих слов Сержей большим жертвенным ножом перерезал горло барашку. Штурман заметил, как дрожали у него руки - наверняка, это его первое жертвоприношение. Кровь обильно заструилась по особенному жёлобу прямо в океан. Все благоговейно взирали на то, как жертва вниз головой извивалась в предсмертных судорогах. Чем дольше продлится агония, тем благосклоннее будет Всеморской Владыка...
      Наконец жизнь окончательно покинула тело вместе с последними капельками крови, и Сержей воскликнул мальчишеским голосом:
      - Хвала Всеморскому Владыке!
      - Хвала Всеморскому Владыке! - повторили за ним остальные, надевая шапки.
      Подчародей унёс барашка для Благодарственного Ужина. С ремонтом в открытом море тянуть не стоило, но посмотрев на матросов, валившихся с ног от усталости, шкипер обратился к боцману и квартирмейстеру:
      - Джан, отбери столько человек, сколько сочтёшь нужным, для вахты. Тех, у кого ещё остались силы. Всем по двойной порции рома и на отдых - кроме вахтенных. Коку же вели приготовить обильный обед из кракена.
      Кушанье из свежего деликатеса отменно разнообразит морской стол, обычно состоящий из сухарей и бочковой свинины. Команда устало заулыбалась, направляясь в кубрик.
      Сам же шкипер, не дожидаясь пока распогодиться, с помощью солнечного камня и астролябии занялся вычислением широты и только затем отправился отдыхать. Их и в самом деле занесло штормом гораздо южнее Великого Травного Пути. При попутном ветре потребуется около седмицы, чтобы вернуться на нужную широту...
      Сразу после обеда Джеордж Вилтон поднялся на полуют. Неутомимый Джан Бренсон был как всегда на месте. Боцман, конечно, попался отменный, хотя все знакомые, словно сговорившись, упорно отговаривали брать его из-за недоброй репутации. Хотя выбирать особо не приходилось, этот человек сразу вызвал у него доверие. И Вилтон ни разу с начала плавания не пожалел о своём решении.
      - Худо идём, господин шкипер, - кратко доложил Джан Бренсон.
      Шкипер, с тяжёлым сердцем оглядев потрёпанный флейт с обломками рангоута и кусками огромных щупалец, отдал приказ свистать всех наверх, чтобы ставить фок-мачту и блинда-стеньгу и забочковать мясо кракена. Сам он поспешил в каюту друга.
      Войдя, он сразу понял, что магу стало хуже. Привязанный к койке, он метался с горящими глазами. Сержей лежал на своём месте и, кажется, спал.
      - Как ты, Феодор? - спросил Вилтон.
      - Он в бреду, господин шкипер, и никого не узнаёт, - устало отозвался подчародей и, поднявшись, поправил мокрую повязку на лбу волшебника.
      Джеордж взглянул на обожжённую ногу друга - она опухла ещё сильнее. Оставалось только уповать на милость Всеморского Владыки.
      - Сержей, ты сумеешь закупорить бочки с мясом кракена?
      - Я... я не знаю, господин шкипер.
      Подчародей был ещё совсем юн, пушок над губой только начинал пробиваться. Из-за его ужасной застенчивости и неуклюжести невольно думалось, что родители отправили его в море, чтобы избавиться от него, а не для того, чтобы он наконец-таки возмужал. Но Феодор как-то сносил своего ученика, придётся потерпеть и ему.
      - Больше некому сделать это, Сержей.
      - Я постараюсь, господин шкипер.
      Кивнув, Джеордж Вилтон поднялся наверх, где вовсю кипела работа. Одна часть команды во главе с коком заготавливала мясо кракена, другая под командованием квартирмейстера поднимала фок-мачту.
      Когда с мясом было покончено, Сержей, постоянно запинаясь и заглядывая в толстый фолиант корабельного мага, наложил на бочки заклятия, чтобы провизия хранилась долго и не портилась.
      Только к вечеру на новой мачте наконец подняли паруса. Хоть она и получилась несколько короче и менее грациозная, чем прежняя, зато "Компас" почти с былой прытью взял курс на норд-ост. Ночью Джеордж Вилтон сам встал во главе вахты. Он бы всё равно не смог заснуть - его беспокоил Феодор. Обожжённая нога волшебника начала приобретать фиолетовый оттенок и опухла ещё сильнее, а Сержей пребывал в полной растерянности.
      Посетив чародея глубокой ночью, шкипер от безысходности растолкал спящего ученика и наказал каждую минуту обильно мазать ожог чудодейственными маслами. К утру Феодор, перестав метаться и бредить, наконец-то забылся сном, и Вилтон, немного успокоенный, тоже отправился отдыхать после вахты...
      Ещё ночью ветер начал стихать, и к полудню следующего дня, когда шкипер пробудился, установился уже полный штиль, что пришлось весьма кстати после ужасной бури. Дав команде денёк отдохнуть, Джеордж Вилтон приказал привести в полный порядок рангоут и такелаж потрёпанного флейта. Да и нога корабельного мага стала заживать, хотя он сам всё никак не приходил в себя.
      Через несколько дней, когда все работы по починке корабля были окончены, и штиль начал становиться в тягость, шкипер осведомился у подчародея, скоро ли очнётся господин Гостон.
      - Не знаю, господин шкипер, - Сержей смущённо прокашлялся, теребя в руках шапку. - Мне кажется, ему становится хуже...
      - Кажется?
      - Да, господин шкипер, пульс слабеет...
      - Но ведь нога заживает, верно?
      - Верно, господин шкипер.
      Джеордж ждал продолжения, однако студиозус молчал.
      - Лечи, Сержей, как он тебя научил. А сейчас мне нужен ветер зюйд-вест.
      - А?.. Слушаюсь, господин шкипер.
      Вилтон поднялся на полуют. Через полчаса показался подчародей с волшебной флейтой для вызова ветра и толстым фолиантом с магическими заклинаниями. Он уединился у кормового фонаря и начал читать, водя пальцем по книге и шевеля губами. Через некоторое время Сержей, запинаясь, начал произносить заклинания вслух и неумело извлекать из флейты звуки.
      - Да поможет нам Всеморской Владыка, - покачав головой, пробормотал Джан Бренсон.
      Шкипер подумал то же самое, но показывать, что согласен с боцманом, не стал и лишь оглядел безоблачное небо. Ученик - пока единственная надежда поднять ветер.
      Сержей промучился почти час, но не смог вызвать даже малейшего дуновения. Воздух оставался таким же недвижимым и густым, как молоко, а вода за бортом - плоской, как тарелка. Вздохнув, шкипер отправил недоволшебника восвояси.
      Потянулись долгие дни безветрия. Жара, праздность и однообразная еда пагубно влияли на команду, и Джеордж Вилтон всё чаще замечал недовольный ропот болтающихся без дела матросов. Пожалуй, прав был Сержей, что Феодору Гостону становилось хуже - он всё ещё лежал в забытьи...
      В последний день седмицы, шкипер приказал открыть один из бочонков с заготовленным кракеном, чтобы разнообразить хотя бы стол. Однако вернувшийся с квартирмейстером из трюма кок доложил, что мясо стухло. Шкипер нахмурился: только этого ещё не хватало. Стало быть, остальные бочонки также могли испортиться. Сказав, что сегодня ужин будет обычным, пришлось отпустить кока ни с чем.
      Пройдясь по каюте, Вилтон приказал Ферсону после захода солнца незаметно проверить оставшиеся бочки с кракеном и велел вызвать к себе Джана Бренсона. Боцман незамедлительно явился.
      - Слушаю, господин шкипер.
      В голосе боцмана не звучало ни единой нотки подобострастия, но, в то же время, это был голос человека, знающего себе цену. Наверное, именно поэтому шкипер проникся к нему уважением.
      - Какие настроения преобладают среди матросов?
      - Известно какие, господин шкипер. Народ хоть и бывалый, но в мореходстве откровенно слабоватый. А штиль, он ведь даже для опытного морского волка испытание. Скорей бы уж у господина корабельного мага прошла клятая лихорадка...
      Джеордж Вилтон была по душе прямота боцмана, и он решил ответить тем же.
      - К сожалению, я не могу сказать, когда поправится господин Гостон. Займи команду с завтрашнего дня хоть чем-нибудь, Джан. Постарайся, чтобы никто не болтался на борту без дела.
      - Хорошо, господин шкипер, - пристально посмотрев, кивнул боцман.
      Вилтон отпустил его, и занялся подсчётами, насколько хватит запасов пресной воды. Каждому матросу полагалось по две пинты в день, а до ближайшего клочка земли ещё целая седмица пути и неизвестно, сколько продлится штиль. Страшно представить, если начнёт портиться ещё и вода... Если бы только выздоровел Феодор - уж он-то мог даже из морской воды сделать питьевую!
      Вздохнув, Вилтон отправился в каюту друга. Хотя обожжённая нога и заживала, сам волшебник за эти дни сильно похудел и лежал, словно обтянутый старым пергаментом. Однако так и не очнулся.
      - Пульс еле прощупывается, господин шкипер, - подал голос подчародей.
      Сержей за последнюю седмицу, казалось, повзрослел больше, чем за два месяца плавания до нападения морского чудовища. Вилтон присел на койку и провёл рукой по сухому лбу своего друга.
      - Ты можешь ещё что-нибудь сделать, Сержей?
      - Н-нет, господин шкипер.
      Поразмыслив с минуту, Вилтон решительно встал.
      - Дай Королевского Зелья и да поможет ему Всеморской Владыка.
      Студиозус испуганно попятился, но шкипер, даже не глянув на него, ушёл к себе. Погрузившись в тяжкие думы, Вилтон не сразу услышал, что в дверь стучат. Это был квартирмейстер - его лицо при свете потайного фонаря выглядело зловеще.
      - Бунт, господин шкипер! - испуганно зашептал Мичаил Ферсон прямо с порога. - На борту назревает бунт!
      Вилтон лишь устало кивнул. Этого следовало ожидать.
      - Кто зачинщик?
      - Джан Бренсон, господин шкипер. - Джеордж Вилтон узнал неприятный пронзительный голос Эльи Бловера ещё до того, как тот, теребя в руках шапку, вышёл из темноты в свет фонаря каюты.
      - Ты не лжёшь? - Из-за своих маленьких бегающих глаз матрос создавал впечатление человека постоянно что-то скрывающего.
      - Клянусь Всеморским Владыкой, - поклонился Элья Бловер. - Именно он, как угодно вашей светлости, только давеча подбивал команду захватить судно и заняться морским разбоем. Но не всем пришлась по душе эта гнусная затея, и я счёл своим долгом...
      В бунте сомнений не было, но в то, что подстрекателем являлся боцман, не верилось... Вернее, не хотелось верить. В конце концов, Джан Бренсон всего лишь бывший пират и разбойник. Промедление могло дорого статься.
      - Сколько людей остались верны мне? - решительно перебил Вилтон матроса.
      Тот замялся, беспокойно вертя в руках шапку.
      - Наберётся хотя бы с полдюжины?
      - Э-э... да, господин шкипер.
      - Через полчаса собери их тайно на шканцах.
      - Слушаюсь, господин шкипер. - Элья Бловер с поклоном растворился в темноте.
      Квартирмейстер запер дверь, и Джеордж Вилтон достал из рундука две пары пистолетов, пороховницу и пули. Не успели они зарядить оружие, как в дверь каюты снова постучались. Вилтон переглянулся с Ферсоном.
      - Кто там посреди ночи?! - грозно осведомился Джеордж Вилтон, хватая пистолет.
      - Это я, Сержей, господин шкипер, - послышался смиренный голос.
      Вилтон, не выпуская из рук оружия, открыл дверь ученику чародея.
      - Господин Феодор Гостон пришёл в себя, господин шкипер, - доложил тот, проходя внутрь.
      Хвала Всеморскому Владыке! Вилтон почувствовал огромное облегчение: Феодор Гостон не только хороший чародей, но и большой друг, всегда сохраняющий удивительное хладнокровие в самых тяжёлых положениях.
      - Хвала Всеморскому Владыке! - словно эхо выдохнул квартирмейстер вслух.
      Зарядив оставшиеся пистолеты, все трое, уже вооружённые, двинулись в каюту корабельного мага. За десять дней лихорадка, казалось, выжала из раненого все жизненные соки, он страшно исхудал и весь как-то истончился. Тишину каюты, наполненной смешеньем запахов волшебных трав, нарушало только тяжёлое дыхание Феодора Гостона. Но несмотря на сильную слабость, взгляд волшебника был как и прежде твёрд.
      - Хвала Морскому Владыке! - радостно приветствовал друга шкипер.
      - Я вижу, у нас всё не так уж хорошо, - слабо улыбнулся в ответ Гостон, заметив пистолеты.
      - На борту назревает мятеж. - Джеордж Вилтон не уставал поражаться прозорливости волшебника.
      - Уж не этот ли старый пират Бренсон зачинщик?
      - Он самый. - Шкипер решил пока умолчать о своих сомнениях. - Но ещё остаются преданные мне люди, с которыми сейчас я собираюсь взять зачинщика под стражу.
      Феодор Гостон кивнул и снова поднял глаза:
      - Рассказывай, что ещё случилось, Джеордж.
      - Уже восьмой день стоит полный штиль, и начала портиться пресная вода.
      - Какой надобно поднять ветер?
      - Зюйд-вест.
      Перед тем, как выйти, Джеордж Вилтон у порога обернулся.
      - Я справлюсь, шкипер,- кивнул корабельный маг в ответ на его вопросительный взгляд. - Ты же знаешь, вызвать стихию гораздо легче, чем утихомирить.
      На шканцах их уже ждал Элья Бловер с людьми.
      - На борту готовится бунт, - начал Джеордж Вилтон, осветив потайным фонарём суровые лица матросов. - Я рад, что ещё остались верные мне люди. Все вы будете щедро вознаграждены мною.
      - Мы с вами, господин шкипер! - ответил за всех Бловер.
      Для начала Джеордж Вилтон и Мичаил Ферсон спустились в крюйт-камеру, где вооружили матросов абордажными саблями, а затем уже двинулись на орлоп-дек.
      Ступив в кубрик во главе небольшого вооруженного отряда, Вилтон направил свет фонаря вглубь помещения, сквозь свисающие с потолка койки.
      - Джан Бренсон! - шкипер постарался вложить в свой голос всю свою силу и твёрдость.
      Полусонные матросы зашевелились, и из глубины кубрика послышался спокойный голос боцмана:
      - Я здесь, господин шкипер.
      По пояс голый, Джан Бренсон неторопливо вышел вперёд и стал, щурясь от света фонаря. Однако Джеордж Вилтон успел заметить два быстрых взгляда боцмана - на пистолеты и Элью Бловера - и понял, что тот обо всём уже догадался.
      - Джан Бренсон, за попытку учинить мятеж на корабле приказываю взять тебя под стражу. - Вилтон махнул головой, давая знак своим людям.
      - Как скажете, господин шкипер, - успел спокойно выговорить бунтовщик, прежде чем его скрутили два матроса. Оставалось только удивляться хладнокровию и выдержке этого человека.
      - Приспешники мятежника, если таковые выявятся, также будут заключены под стражу и в дальнейшем повешены, - громко объявил Джеордж Вилтон и, подойдя к арестанту, сорвал с его шеи боцманскую дудку. - Новым боцманом я назначаю Элью Бловера.
      В свете фонаря мелькнуло довольное лицо матроса, на лету поймавшего знак корабельной власти.
      - Благодарю, господин шкипер! - согнулся Бловер в неуклюжем поклоне, цепляя на шею боцманскую дудку.
      Джеордж Вилтон повёл своих людей вон из кубрика. Матросы бросили арестованного в темноту карцера, и шкипер собственноручно запер за ним дверь. Закрыв крюйт-камеру, куда матросы вернули абордажные сабли, Вилтон обернулся к новому боцману:
      - Готовь людей, Элья. Скоро поднимется ветер.
      - Слушаюсь, господин шкипер! - неожиданно визгливым, вероятно от волнения, голосом ответил Бловер, бросаясь выполнять приказ.
      И Вилтон вдруг узнал голос матроса, запаниковавшего во время нападения кракена. Пожалуй, придётся хлебнуть горя с новым боцманом. С тяжёлым сердцем повёл он людей к чародею.
      Едва шкипер вошёл к Феодору Гостону, как тот устремил на него свой цепкий взгляд, но, сразу же поняв по выражению лица, что всё прошло без неожиданностей, откинулся на подушку и просто заявил:
      - У меня всё готово, Джеордж.
      Матросы вынесли корабельного чародея на носилках на полуют. Сержей вытащил следом заранее приготовленные снадобья и волшебную флейту, и Феодор при свете фонарей приступил к таинству вызова стихии.
      Волшебник был ещё очень слаб, даже лёжа ему приходилось делать передышки во время обряда. Однако Феодор, стоически доведя колдовство до конца, из последних сил наиграл на флейте одному ему известную мелодию, и, едва, весь в поту, откинулся на койку, как задул лёгкий ветерок.
      - Фока и грот поднять, - тотчас отдал приказ шкипер. - Поставить марсели!
      Матросы бодро засновали по мачтам под трели боцманского свистка, а паруса наполнились попутным ветром - на корабле вновь воцарился порядок.
      Джеордж Вилтон сопроводил обессилевшего друга в каюту.
      - Как ты, дружище?
      - Всё хорошо, - устало улыбнулся волшебник, но это была уже улыбка выздоравливающего человека, и шкипер со спокойным сердцем оставил друга отдыхать и набираться сил.
      Едва рассвело, как корабельный маг взялся за работу: очистил пресную воду и восполнил закончившийся запас приправ, помогающих придать вкус залежавшейся уже провизии. Более можно было не беспокоиться о судьбе плавания, однако оставалась ещё одно малоприятное дело, которое требовалось завершить...
      После полудня Джеордж Вилтон заглянул проведать Феодора, и тот, сразу заметив его задумчивость, спросил:
      - Что тебя беспокоит, шкипер?
      - Джан Бренсон.
      - Когда думаешь повесить этого мятежника?
      Вилтон не ожидал настолько резкого вопроса.
      - Мне кажется, - медленно произнёс он, - он не заслуживает верёвки.
      Корабельный маг удивлённо вскинул брови.
      - Он пират, Джеордж.
      - Он был пиратом.
      - Он был пиратом, пиратом и остался. Очень странная эта твоя симпатия к боцману.
      - Он хороший моряк, - непреклонно заявил шкипер. - Половина команды ему и в подмётки не годится. Спасением от кракена мы обязаны прежде всего ему.
      - Возможно, - голос Феодора Гостона смягчился, - но показывать слабость в создавшемся положении недопустимо.
      Феодор, безусловно, прав, - море не прощает ни слабостей, ни ошибок.
      - Недопустимо. Но можно обойтись и без нок-рея.
      - Тогда остаётся только маронирование, - опустив глаза, устало кивнул волшебник.
      Вилтону вдруг стало неловко от того, что втянул в спор ещё не оправившегося от болезни друга. Шкипер виновато похлопал его по руке и вышел.
      У дверей шкиперской Вилтона нагнал запыхавшийся Бловер:
      - Прямо по курсу земля, господин шкипер!
      Джеордж зашёл в свою каюту за подзорной трубой и кинул взгляд на карту, разложенную на столе, хотя и так знал, что никакой земли в этом месте не обозначалось. Никаких сомнений - это остров.
      Шкипер поднялся на полуют. Сквозь дымку у горизонта виднелась столь вожделенная после долгого плавания зелень неизведанной суши. Хвала Морскому Владыке! Можно будет пополнить запасы пресной воды и провизии.
      - Держать курс на землю, - приказал шкипер.
      Матросы сразу повеселели и с двойным рвением бросились исполнять приказы боцмана. "При таком ветре мы уже к вечеру бросим якорь у берега", - оценивающе прикинул Джеордж Вилтон. Флейт резво шёл под полными парусами, и земля быстро приближалась. Уже можно было разобрать белый песчаный берег, яркую зелень и великое множество птиц.
      Когда до берега оставалось не больше мили, шкипер велел убавить парусов и выставить с наветренного борта лотового с лотом. Гостеприимный на вид остров сюрпризов не преподнёс, и вскоре они бросили якорь в трёх кабельтовых от берега. Судьба старого пирата была решена.
      
      Краткий справочник морских терминов
      Астролябия - прибор для определения широты и долготы.
      Бакборт - левый борт судна
      Блинд - парус, который ставили под бушпритом.
      Блинда-стеньга - небольшая мачта, устанавливаемая на бушприте.
      Бушприт - горизонтальное либо наклонное рангоутное древо, выступающее вперёд с носа парусного судна.
      Ванты - снасти, которыми укрепляются мачты.
      Воронье гнездо - площадка на самом верху мачты.
      Грот - нижний прямой парус на второй мачте корабля.
      Кабельтов - морская мера длины, равная 182,88 метрам.
      Квартирмейстер - помощник командира корабля.
      Крюйсель - прямой, второй снизу парус на последней мачте корабля.
      Крюйт-камера - помещение на военном корабле, предназначенное для хранения пороха и оружия.
      Кубрик - единое жилое помещение для команды на корабле.
      Лот - гиря, обычно свинцовая, с тонкой верёвкой для измерения глубины. Лотовый - матрос с лотом.
      Маронирование - осуждение на высадку на необитаемом острове.
      Марсель - прямой, второй снизу, парус.
      Найтовать - привязывать.
      Орлоп-дек - самая нижняя палуба корабля, там обычно располагался кубрик.
      Полуют - возвышенная часть кормовой оконечности корабля.
      Рангоут - все деревянные детали, служащие для несения парусов.
      Такелаж - общее название всех снастей на судне.
      Фальшборт - продолжение бортовой обшивки судна выше верхней палубы.
      Флейт - трёхмачтовое морское парусное транспортное судно.
      Фок - прямой парус, самый нижний на передней мачте корабля.
      Фок-мачта - передняя мачта корабля.
      Шканцы - часть верхней палубы корабля между второй и третьей мачтами.
      

    64


    Свидерская М.И. Перелом   31k   "Рассказ" Фэнтези

       Они едва успели свернуть в лес и напролом, не заботясь о шуме, который создавали шестилапые ящеры, ломанулись в самую гущу. Только бы уйти от людей в форме. Собственно, беглецам было все равно, кто это: чичимеки*, орлы или ягуары... А потому неслись быстро, пока кроны деревьев терялись в вышине, и молодой подлесок не стал заполнять просветы между стволами, больно хлеща тонкими ветками. Пришлось продираться, и темп снизился. Вскоре лес опять поредел, появился просвет, напоминающий старую заброшенную людьми дорогу. И наездники смогли выстроиться в цепочку.
       - Быстрее!.. - крикнула Магуай, ткнув шестом рядом с ушным отверстием свою ящерицу, но животное резко остановилось - застряло. Девушка ощутила острую боль от впившихся ремней, которые опутывали до пояса, закреплявших ее на плоской и гладкой спине животного. Шестилапый с трудом пытался выдернуть заднюю лапу из петель лиан, что переплелись на манер силка для мелкого зверья.
       'Проклятый лес: только игольчатые были, теперь лианы из ниоткуда взялись!'
       Не успев затормозить, на них налетел ящер, бежавший следом. Он нес на себе подростков и Змейку. Несколько седоков от неожиданности посыпались на землю. Раздались крики боли - ящерицы, неуклюже топчась на месте, кого-то придавили когтистыми мощными лапами.
       'Сколько говорить - закрепляйтесь крепче!' - мелькнула мысль, но высказать ее Магуай не успела: внезапно почувствовала, как ее зверь начал сползать вправо...
       Земля проседала.
       - Ш-ш-шух! - слышался шелест почвы, устремлявшейся вниз.
       - Тиу-тиу! - беспомощно и возмущенно свистнул ящер, утопая в рыхлой земле.
       Рывок...
       Магуай повисла вниз головой, больно ткнувшись носом в прохладные чешуйки шестилапого.
       Раздались громкие крики тех, кто стал падать вслед за ними... Еще несколько ящеров налетели друг на друга, и почва под ними просела и поплыла. Животные, ничего не понимая, начали размахивать мощными хвостами, жалко вытягивая узкие морды, хлеща во все стороны раздвоенными языками. Теперь слышались крики боли тех, кому доставались удары...
       'Да что ж такое?!'
       И тут тело ящера издало мощный шлепок и подняло мутный всплеск грязи.
       Болото!
       Они упали в болото!
       Магуай закашлялась, задыхаясь от вони.
       А поверхность заколыхалась, довольно урча и голодно булькая, принимая барахтающихся людей, поклажу и ящеров.
       Вот черная жижа сомкнулась над последним из упавших шестилапых. Хвост одного из собратьев сильно ударил его по голове, оглушил и выбил глаз, отбросив в болото дальше всех. Седоки не успели освободиться от стремян... Люди, не вскрикнув, с размаху ушли в вонючую бездну... По поверхности прошла большая волна, заваливая набок редкие останки деревьев, колыхнув кочки, жадно чвакая и затягивая в себя разнообразный скарб, слетевший со спин ящериц.
       Магуай висела головой вниз - ее ящер так и не высвободил лапу из поймавших его лиан, и барахтался, подгребая под себя все, чтобы удержать морду над поверхностью вонючей жижи.
       Его длинный язык, как хлыст, захватывал кусты, бревна, поклажу и тянул к себе и под себя... Несколько веток хлестнуло девушку по лицу, рассекая кожу в кровь. Но она не обратила внимания на теплые струйки, слетевшие в топь.
       Рядом из последних сил, выдергивали руки, из тянущей вниз каши, трое мальчишек. Магуай быстро размотала и кинула им веревку, висевшую у сбруи. Шест при падении улетел куда-то далеко, и его уже поглотило болото.
       'Молодцы!'
       Ребята успели схватить веревку и быстро подтягивались по ней.
       Слишком быстро.
       Слишком опрометчиво!..
       Ящер в очередном, инстинктивном желании освободится, ударил передней лапой, и двое мальчишек ушли на дно...
       - Проклятье!.. - зарычала Магуай, стукнув животное кулаком промежду глаз.
       Рядом тоже был ящер, на котором ехала Змейка, но ему повезло - упал на два больших дерева и теперь, в пустом поиске опоры, беспомощно перебирал лапами. У него только когти дотягивались до поверхности и создавали легкие всплески. Ехавшие на нем крепили к сбруе брошенные с обрыва веревки. Некоторых из седоков уже подняли наверх, чтобы облегчить вес. Шестилапый словно понимал: его пытаются спасти и не брыкался, лежал смирно. По нему быстро бегала Змейка и привязывала к веревкам поклажу, которую шустро поднимали вверх.
       Так, там все нормально.
       Теперь - мальчишка, он вообще жив еще?
       - Не приближайся! - крикнула Магуай, поймав его перепуганный взгляд, едва различимый на перепачканном черном лице.
       'Долго не протянет!'
       Она по-прежнему висела вниз головой. Завтрак подступал к горлу и грозил покинуть пределы желудка при следующей вонючей волне.
       'А если высвободить одну ногу из стремян?'
       Так, колено... Замшевый отворот обуви зацепился за какой-то крючок. Магуай зло дернула ногой, от резкого движения ящер тоже дернулся, болото радостно ухнуло и в ответ послало новую порцию удушливой вони. Нога, теперь босая, легко выскользнула.
       Перенос тяжести тела и переворот едва не вывихнули ей правую ногу, закрепленную в стременах, но теперь она сидела, точнее, висела на согнутой в колене правой ноге. Хм... Задом наперед, да еще и у бока ящера, который раздувает брюхо, при каждом вздохе.
       Это дало обзор и возможность заняться спасением себя самой и, как его там? Она не смогла припомнить имени мальчика, который терпеливо ждал, надеясь на спасение, старательно не приближаясь к опасным лапам шестилапого. Ему удалось ухватиться за большой и легкий короб. Он сделал попытку влезть на него. Руки, что были в грязи, все время соскальзывали с гладкой поверхности. Наконец он ухватился за ребро, болото гневно чавкнуло, но, нехотя, медленно выпустило мальчика.
       Еще рывок.
       Он выбросил правую руку и зацепился за ручку крышки.
       'Спасен?!' - обрадовалась Магуай.
       Осторожно перевел дух. Коробка заколыхалась успокаивающе, и просела под его весом. Хорошо, что он тощий!
       'Теперь продержится!'
       Наверху, над Магуай возникла Зеленая Лягушка, которая скинула веревки.
       - Черепашку спасай! - внезапно в памяти всплыло имя мальчика, и Магуай махнула в его сторону рукой, закрепляя веревки на своем шестилапом. Одну из них она перекинула мальчику.
       Ее ящер вновь дернулся, и Черепашку, который привязывал брошенную веревку к ручке коробка - спасительного острова, с головой накрыло мутной волной.
       - О, боги! - вскрикнули обе девушки.
       Магуай с силой дернула за веревку и вытянула подростка на поверхность. Он вынырнул, отплевываясь и ужасно ругаясь. Но веревку сверху поймал и птицей взлетел на спасительный обрыв, успев погрозить кулаком ящеру.
       Сверху сбросили еще несколько веревок, одной из них Магуай обвязала себя, остальные прикрепила у стремян задних лап зверя. Оставался хвост, от которого ей все время приходилось уворачиваться, но, заготовленная заранее петля сделала свое дело - с первого раза поймала и затянулась. Это вызвало возмущение шестилапого, его свист показал, в каком гневе пребывает зверь за неуважительное отношение - раздвоенный язык полосонул Магуай поперек спины. И бултыхалась бы она, подмятая его лапами, если б язык был чуть длиннее...
       - Хватит рисковать, Магуай! - испуганно вскрикнула Зеленая Лягушка и подала кому-то знак. Веревку дернули, и вот она на спасительном обрыве.
       Теперь шестилапый!
       Зверь, который спас жизнь ей ...
       Веревки, которые она крепила к стременам и ремням, державшим поклажу, с другого конца были привязаны к трем ящерам. Они же выдернули и ее. Так, здесь все в порядке. Вытянут.
       А что там со Змейкой? Еще три ящерицы послушно вытащили своего собрата, но напрасно. Уже на обрыве его пришлось добить одним выстрелом иглы аулей в ухо - при падении зверь напоролся на сук, который нанизал шестилапого. Этим и объяснялось его спокойное поведение.
      
       До самой темноты все занимались вылавливанием того, что не успело проглотить болото. Потом тихо погрузились и осторожно поплелись вперед, послав разведку из чумазых, перепачканных болотной грязью, но неутомимых мальчишек, занятых проверкой: насколько близко подходит болото к тропе.
       Достаточно жертв.
       Сегодня они по неосторожности потеряли восемнадцать человек и трех шестикуалей... утонули основные запасы еды и шатры.
       Ночью расположились на большой поляне, которую нашли разведчики. Караулить отправились по двое, прихватив веревки. На тропу, по которой они вышли на поляну, выслали далеко вперед, к самому болоту, пятнадцать человек. Остальные занялись просушкой одежды, приготовлением пищи из жалких остатков, что не утонули.
       Ближе к полуночи появились разведчики. Мальчишки сообщили, что не ягуары, не орлы, а непонятные, но грозные чичимеки встали лагерем у самого начала старой дороги и перекрыли им путь назад.
       - Что ты решила делать, Магуай? - как всегда прицепилась с вопросами о будущем Зеленая Лягушка.
       - Идти дальше.
       - Дальше? Вокруг болото, кругом отряды военных! - возмутилась девушка, - И куда идти?!
       - Домой. Мне до смерти надоело бегать по этому бесконечному лесу! Я предлагаю идти напролом. Идти на запад, к горам! Кто со мною, подходите, будем обсуждать, как поступим с этим отрядом чичимеков, которые закрыли нас здесь!
       - Мы здесь погибнем? - пискнула маленькая девочка, дернув мать за рубашку. Женщина взглянула на ребенка, погладила по волосам, потом обратилась к Магуай:
       - Не пугай детей, Магуай! Говори, как выбираться будем?..
      
       - Готовы? - Магуай внимательно оглядела каждого, кто собрался принять участие. В основном это были подростки, - Пятеро отправляются со Змейкой на поиски корня Цветка Летучей Мыши, берегите носы. Когда вернетесь в лагерь, эту гадость не заносите, оставите вон там, с другой стороны холма. Ясно?
       - Да. Беречь носы, не дышать гадостью! - подростки растворились в утреннем тумане.
       - Вы, думаю, сможете найти и поймать Обсидиановых Ткачей? С каждого по одному! - следующая группа бесшумно скользнула в буйную поросль леса.
       - Теперь вы, - остались женщины, - Зеленая Лягушка покажет вам, как и из чего шить повязки на лица и какие травы собрать. Ступайте!
       Женщины группой окружили Зеленую Лягушку и внимательно слушали ее наставления.
      
       Магуай пересекла лагерь, где проснувшиеся беженцы занимались повседневными делами. У нее было самое сложное задание - найти пищу для стольких ртов и попытаться ... поговорить?.. объяснить?.. внушить?.. Словом, она и сама не знала, как назвать то, что ей нужно было сделать. А нужны аули, и чем больше хозяев леса, тем лучше.
       Осторожно передвигалась девушка в сторону забора, где стояла военная часть, от которой они вчера убежали. Когда замелькали палатки и засветилась прозрачная ограда, Магуай остановилась и прижалась к дереву. Обнаженные части тела ощутили живую энергию. Девушке показалось, что жизненные соки на невероятной скорости несутся вверх-вниз. И она слышит их, ощущает, как живительные волны прокатываются под корой. Непроизвольно, Магуай обняла дерево и постояла несколько минут, впитывая в себя энергию Матери-Всего-Живого, которой щедро делилось дерево.
       'Аули!' - встряхнула ее мыль, напомнив, что не за этим она шла. Теперь следовало найти укромную поляну, на которую бы не наткнулись чичимеки, вздумай 'прогуляться' по лесу.
       Поляна была найдена. Для подстраховки, наученная печальным опытом, Магуай прощупала ее палкой. Но почва не проседала, была твердой, что днище котелка. Девушка встала лицом к поляне, оперлась спиной о дерево, предварительно закинув на его ветку веревку с петлями. В случае опасности, она должна успеть заскочить наверх... Подготовившись, поднесла к губам свисток и дунула.
       Некоторое время стояла тишина. Затем зашелестело и по лесу раздалось:
      - А-у-у! - жуткий вой тонких, высоких тонов - не меньше десятка аулей! По спине побежали мурашки, сердце сжалось в кулак, перестав на мгновение биться.
       'Я не боюсь их! Я не боюсь! Они ничего мне не сделают! Они нужны мне! О, боги! Как же говорить с ними?!'
       Огромные, высотой с копье, дикие псы с густой длинной шерстью, которая скатываясь, давала жесткое руно, превращавшееся волшебным образом в тонкие иглы. Народ Магуай подбирал их и использовал в духовых трубках - убойная сила, дешевое, смертоносное оружие в умелых руках. Аули выпрыгивали на поляну, принюхивались и мелкими шагами осторожно приближались к ней. Их грозные морды, с выступающими чуть загнутыми клыками, вытягивались в сторону замершей девушки.
       Добыча пахла так вкусно!
       Четким полукругом аули умело обложили Магуай, как на охоте за зверем, оставив только путь наверх. В центре напротив нее занял позицию крупный самец. Она узнала старого знакомого - это был тот самый, что приносил когда-то к лагерю тушу оленя. Голова ауля была высоко поднята, зверь словно красовался перед нею. 'Да, ты очень красив! И страшен... грозен... силен... Что ж еще сказать?!' - и тут поток мыслей полился сам собою, Магуай просто смотрела на животных и шепотом рассказывала им, как ее отряд чуть не погиб, как пришлось добить смертельно раненого шестикуаля, и не удалось спасти утонувший людей. Но теперь они в садах Тлалока*, поют песни, едят фрукты и молят бога за них...
       Аули не двигались с места, некоторые сели на задние лапы, кто-то принял грациозную позу, а кто-то и лег. Только ее знакомый стоял и не шевелился.
       Магуай остановила рассказ, нервно облизнула губы, которые пересохли, попыталась сглотнуть, не вышло, закашлялась. Шест в руках противно скользил - вспотели ладони. Звери зашевелились.
       Напуганная этим, Магуай опять зашептала:
       - Вы нужны нам, грозные охотники леса! Мы сидим на болотном островке, иной дороги, кроме как через прозрачный забор чичимеков нет. Помогите нам! Мы приглашаем вас, Властелины Леса, на Большую Охоту, разделите же ее с нами!
       Ей показалось со страху, или напряжение сыграло какой-то фокус? Но морда вожака странно вытянулась, справа из раскрытой пасти выпал язык.
       'Он улыбается? Это так улыбаются аули?.. Что я болтаю!'
       Звери поднялись и, не глядя на нее, убежали в лес.
       - Эй! Мы приглашаем вас на охоту... - жалобно пропищала им в след, внезапно севшим голосом, Магуай.
       'Поняли они меня или нет?! Без них ничего не получится!.. Успокойся!' - одернула себя девушка. Она вышла на поляну и тщательно проверила места, где сидели аули. Удалось найти немного игл. Она каждую осмотрела, проверила, не сломана ли, кинула в мешочек и зашагала прочь, внимательно осматриваясь по сторонам в поисках съедобных плодов и кореньев, которым был богат лес. Уже у самого лагеря, когда до него оставалось метров сорок, перед нею мелькнула темная тень, и затрещали ветки. Она остановилась, чтобы перевести дух - нет, горы лучше, а тут со всех сторон, в любой момент может произойти что угодно!
       Шестом она раздвинула молодые побеги и придавила траву - за ними лежала туша оленя - подарок аулей!
       ' Спасибо!' - послала она мысленно благодарность стае, - 'Они поняли меня!' - ликовала Магуай, почти вприпрыжку летя к лагерю.
       - Идемте! Там туша оленя! - позвала она людей.
      
       Первыми вернулись охотники за Обсидиановыми Ткачами - небольшими пауками, которые плели необычайно крепкую нить. Разорвать ее можно только сразу, после того, как паук выпускал. Из нее изготавливалась часть сбруи для шестилапых, вставляемая в пасть.
       Зеленая Лягушка покинула женщин, которые старательно шили и подошла к ловцам.
       - Идем! - девушка повела всех к кустам. Опустив руку в мешок, вытянула оттуда первого. Зеленый в красную крапинку, с мохнатыми волосками, Ткач забегал по веткам, пытаясь спуститься вниз, на землю, но его посадили высоко, и тогда он выпустил первую порцию нити, спеша к земле. Подхватив паука у самого низа, Зеленая Лягушка опять посадила на ветку. Проделав это несколько раз, она велела одному из мальчиков следить за тружеником, а сама осторожно стала сматывать застывшую паутину в бухту - виток на локоть, затем в ладонь.
       - Поняли? - ловцы ткачей дружно кивнули, заворожено следя за чудом, - Не забывайте, их нужно кормить каждый час!
       - А как? - прошептал Черепашка, который не мог оторваться от зрелища. Зеленая Лягушка сорвала несколько листиков с соседнего куста:
       - Сажаешь его обратно в мешок и даешь еду. Только сидеть он должен один. Понятно?
       - Да!
       Змейка с ребятами вернулась почти к вечеру. Все кашляли, и, первым делом бросились промывать глаза - ух и едкими же были Цветки Летучей Мыши! Даже в сухом виде, упакованные в мешки из кишок погибшего шестикуаля, оставленные за холмом, они распространяли страшное зловоние.
       Решили отнести их еще дальше, иначе к ночи все бы обрыдались, а к утру выплюнули свои внутренности.
       Осознав угрозу, народ бросился в срочном порядке заканчивать шитье масок.
       При первых же сумерках, Магуай заставила всех, исключая маленьких детей, взять лук и стрелы. Ей были нужны стрелки. Под насмешливое улюлюканье удалось отобрать шестерых метких ребят.
       Теперь предстояло набрать добровольцев - Цветок Летучей Мыши за забор чичимеков самостоятельно не попадет. Веселость народа быстро испарилась, как вода в котелке у зазевавшей женщины. Особо прыткие тут же занялись неотложными делами.
       Добровольцев дышать гадостью не находилось.
       Но Магуай нашла выход, немного схитрив:
       - Кто умеет обращаться с атль-атль? Кто дальше всех может метнуть камень?
      Хитрость победила наивность. Опять устроили соревнование, и перед Магуай осталось три женщины и двое молодых воинов.
       - Вот вы и будете метать мышиную гадость за забор чичимеков, - лица победителей огорченно вытянулись, затем сморщились.
       Ослушаться не посмели.
       - По деревьям лазить умеете? Идем, покажете, если что, есть еще время научиться! Да, вы должны переодеться! - остановила Магуай женщин - они были в обычных юбках и рубашках с коротким рукавом. Никто из них не полагал, что придется лезть на дерево.
       - Переодеться должны все. С маленькими детьми останутся их матери, к забору идут только те, кому уже есть восемь лет, малыши остаются в лагере с шестилапыми. Не умеете управлять ими - учитесь. До ночи время еще есть! И... если голодны, поешьте сейчас. Перед боем должны быть пустые желудки. Если увижу, что кто-то жует - отправлю к мышиной гадости!
      
       Когда Мецтли появился на темном небе, все было готово. Шестилапые недовольно щелкали языками - звери не понимали, почему им не дали свободно попастись. Стрелы, луки, атль-атли, мышиная гадость, вода, сухие ветки - все было упаковано и посчитано.
       Отряд собрался вокруг костра. Теперь это не было толпой, где вперемешку стояли женщины, дети, охотники-амини. Перед Магуай выстроилось пять отрядов: лучники, метатели мышиной гадости, водоносы, поджигатели и погонщики - самые маленькие члены ее отряда и по возрасту и по росту.
       Нужно было что-то сказать. Но что?
       - Помолимся? - предложила Зеленая Лягушка, она возглавляла отряд поджигателей. Народ немного подумал, затем кто-то произнес:
       - Какому богу, Лягушка? Они все отвернулись от нас...
       - Богу Ветра, я буду молиться ему - нам нужен ветер! И Отцу-Огню! Они услышат нас!
       - Нам, наверное, тоже нужно молиться - нам ветер не нужен... - растерянно произнес Черепашка, переступая с ноги на ногу, оглядываясь на своих товарищей. Он возглавлял отряд лучников.
       - А нам Матери-Воде? Да, Магуай, чтобы мы донесли воду, и каждая капля упала куда нужно? - спросила девочка лет девяти, в руках которой были два больших мешка из кишок шестилапого с водой.
       - Не думаю, что у мышиной гадости есть бог! Нам что, некого призвать на помощь?! - в голосах метателей послышалась обреченность.
       - Почему же некого?! Тонатиу - бога воинов, вы - настоящие амини! Молитесь ему, если не знаете, у кого просить помощи! Молитесь нашему Нисходящему Орлу, Юному царевичу! И Кецалькоатлю - Пернатому Змею, он не оставит своих воинов на тропе войны!..
      
       Лес проглотил отряд Магуай, на какой-то миг, когда ветка не ударила по лицу, а нежно скользнула, ей показалось, что он с ними заодно. А тихие шорохи, приглушавшие их движения, посланы им в помощь самой Матерью-Всего-Живого. То ли отряд старался из всех сил, то ли неведомая рука лесного бога убрала у них из-под ног все коряги и ветки, но маленькие воины бесшумными тенями скользили в ночи. Каждый отряд к своему месту.
       Они шли убивать.
       Они шли за свободой.
       Они - мешики двух родов: Орлов и Ягуаров, объединившиеся против общего врага.
      
       Вот и лагерь чичимеков с едва различимой прозрачной нитью... стеной... щитом, который поблескивает в тусклом свете обычно яркого Мецтли. Наверное и он с партизанами заодно, как лес, - скрылся за облако...
       Теперь все на деревья! Отряды лучников и метателей разделились. Одни ящерками взлетели вверх и скинули веревки. Оставшиеся с группой метателей скрылись в темноте. Они должны пересечь открытое пространство дороги ниже лагеря за забором и выйти напротив первой группы.
       За спиной раздалось напряженное посапываение. Магуай дернулась и оглянулась.
       Кто это?!
       Из кустов выползла та самая девочка с мешками воды. Магуай вздохнула и погрозила ей пальцем. Та чинно поднялась с колен, подтянула по одному свой груз к дереву, а только потом знаком объяснила - ну боялась она, вдруг Магуай испугается, примет за чичимека и пустит в нее иглу ауля...
       Махнув рукой командиру, девочка опять тихо растворилась в темноте - нужно было поднести еще мешки с водой.
       Метатели были уже наверху. Маски-масками, а Магуай все же улавливала легкий запах мышиной гадости.
       Сколько прошло времени, как вниз ушел второй отряд?
       На всякий случай, но ей лучше влезть на дерево!
       Лагерь спокойно спит, сверху видно, как горят костры, а между палаток ходят часовые.
       Н-да... Отвлечь бы их, но как?!
       Об этом и не подумали...
       Теперь поздно.
       Легкое посвистывание с пощелкиванием, которое напоминало звук, издаваемый шестилапым, раздалось напротив Магуай.
       Отряд на месте!
       'О, великий Тонатиу, бог воинов, помоги нам!'
       Тихим шелестом полетели стрелы, и всего на миг блеснула паутина, привязанная к ним. Тихий стук с той стороны.
       Ух! А чичимекский забор-то не достает до неба!
       Мимо Магуай проползла какая-то тень, от неожиданности девушка дернулась и чуть не свалилась, успев схватиться за ветку. Тень благополучно проплыла вверх в руки Черепашки - это был первый мешок с водой.
       Вниз полетело несколько веточек и листьев - лучник пристраивал груз.
       Глаза привыкли к темноте давно, но листва была такой густой, что лишь по небольшому шевелению справа и, вот опять же, падающим листьям, Магуай догадалась: там расположилась одна из женщин - метательниц мышиной гадости.
       Место что ли поменять? Когда начнет вонять, и глаза заслезятся, то, как стрелять?!
       Магуай полезла вверх, миновала Черепашку, который принял еще один груз с водою. Сук, облюбованный ею, оказался широким и мощным, проползя по нему чуть дальше, она удобно улеглась.
       В лагере чичимеков все спали.
       Снизу щелкнул языком Черепашка, с той стороны ему ответили.
       Все готово!
       Они готовы.
       Тонко тренькнули атль-атли и черные комочки, распространяя пока еще легкий запах гнили, полетели в лагерь.
       За первыми, еще, еще...
       Пора натягивать намордники! Бедные метатели, если на расстоянии дышать от вони нечем, то, что там у них...
       Маленькие снаряды метко попадали в промежутки между чичимекских палаток. Магуай готова была поспорить на что угодно - они легли ровными рядами, четко под натянутой паутиной обсидиановых ткачей.
       Теперь поплыли над лагерем темные пятнышки из мешков с водой. Каждый застыл на определенном месте.
       Быстрее, эта вонь скоро разбудит всех!
       Что же Зеленая Лягушка медлит?!
       Общий сигнал для лучников - костер слева прямо на дороге, который должна зажечь Зеленая Лягушка со своим отрядом.
       Когда Магуай спросила подругу, как она заставит стлаться дым именно в направлении к лагерю, та только загадочно улыбнулась... Теперь посмотрим.
       Ответит, если не получится!
       Или ночь так темна, или Цветок Летучей Мыши лишил ее зрения, но костра не было.
       'Что-то случилось?'
       Тишина оглушала.
       'Где этот проклятый костер?!'
       Магуай глубоко вздохнула - запах трав в ее маске был приятным.
       'Бежать туда?'
       Прямо перед нею, в очередной раз, напугав, возникла голова. Что ж такое? Они сговорились ее сегодня доконать, бесшумные воины!
       Черепашка зашептал:
       - Будет костер, не будет, начинаем пробивать кишки с водой. Нельзя терять время, пока боги на нашей стороне!
       Она кивнула.
       Черепашка бесшумно скользнул вниз. Щелкнул языком. Противоположная сторона ответила.
       Магуай и Черепашка на своем дереве и остальные, распрощавшись на некоторое время с масками, поднесли к губам духовые трубки с иглами аулей. Выпустил иглу, надел маску, надышался травами, опять пустил стрелу.
       И тут по дороге пополз дым, казалось, что впереди скользит белый язык огромного шестикуаля, а потом из темноты выныривает и сам ящер. Дым клубился, извивался, но полз прямо на лагерь за забором.
       Случайность или боги помогают?!
       В лагере за забором было пока тихо. Караульные дремали, а воздушная паутина располагалась вдали, и капли воды не попадали на них.
       Крики, ругань на непонятном чичимекском языке раздались одновременно с проникновением дыма за забор.
       'Ого! Ничто не проникает, а дым-то ползет!'
       Еще некоторое время нападавшим было видно, как из палаток стали выбегать военные, пытаясь натянуть на себя щиты и латы, но дым и Цветок Летучей Мыши, залитый водой, усилил испарения едких веществ. Противник начал задыхаться, кашлять. Дым гнал чичимеков в противоположную сторону - к воротам. Но многие падали, корчась, кто-то вообще не мог встать - бесшумные иглы аулей не могли пробить щиты воинов, но мягко входили в тело.
       'Пора! Аули завершат за нас!' - выстрелив последнюю иглу, которая вонзилась в горло какому-то чичимеку, Магуай поднесла ко рту свисток - чичимеки погасили свой забор.
       И внизу завертелось. Аули услышали. Воины, ослепленные вонью, задыхаясь от кашля, бежали из лагеря: только бы уйти от дыма, на который они списали запах. Они что-то кричали, но попытки командиров как-то организовать обезумевшую толпу не увенчались успехом.
       В довершении к панике и дыму из леса вылетели аули, их было так много...
       Жуткие пронзительные вопли разрываемых внизу людей полосонули слух Магуай, на миг она закрыла глаза и зажала уши... Но потом подняла лицо к небу, прикоснулась ласково к ветке, на которой сидела и произнесла:
       - Спасибо! Мы вернемся домой! Мы теперь будем жить, мы дойдем к горам и вырастим детей! Мы вернемся домой! Мы отомстим чичимекам!
      
       * * *
      *чичимеки - враги.
      ** В Тлалокан (его владение на небе) попадали убитые молнией, утопленники, там было изобилие воды, пищи и цветов ( по мифологии мешиков (ацтеков).

    65


    Даймар С. Исчезновение Дауна Имбо   25k   "Рассказ" Детектив, Фантастика, Постмодернизм

       Пузатый микроавтобус, раскрашенный под колорадского жука, резко затормозил, издав утробный стон, и остановился в десяти метрах от меня - на другой стороне Ленинградской улицы. Двери зашипели, хлюпнули и медленно сложились гармошкой, пропуская на свет божий костлявый зад высокого человека, облаченного в белый медицинский халат. Он вылезал не торопясь, осторожно, так вылезает иной раз смертельно пьяный, но движения его отличались механической точностью. Ярко светило солнце, и полированный череп незнакомца окружил сияющий нимб. Казалось, Софийский собор, расположенный за спиной высокого человека, приобрел ещё один позолоченный купол.
      
      Следом за ним из автобуса высыпала беспокойная стайка улыбчивых японцев вооруженных фотокамерами и сачками для ловли амазонских бабочек или иной крупногабаритной живности. Панамы, шорты, сандалии с дырочками - идиллическая картина детского сада, сошедшая с киноленты семидесятых. Не хватало только пионерских галстуков.
      
      "Тойота,- подумал я,- микроавтобус Тойота - вот откуда взялись японцы в Вологде!"
      
      Японцы, поскальзываясь на замерзших лужах, семенили за высоким человеком, словно космическое либидо приковало выводок желторотых к этому изможденному фаллическому символу, раскачиваемому при походке отчаянными порывами ноябрьского ветра. Полы белого халата взлетели до плеч высокого человека и испуганными крыльями трепетали в студеном воздухе.
      
      В какой-то момент мне показалось, незнакомец пытается что-то сказать, складывая пальцы в знаки, быстрыми движениями трогая органы чувств - но языка глухонемых я не знал. Внезапно один из японцев резко вскинул фотокамеру, чуть не ослепив меня вспышкой. Это выглядело подозрительно. Едва успев заслонить лицо свежим номером журнала "Квир", где на обложке, позорно раскинув лапы, красовался Оскар Уайльд, я поспешно повернул за угол невысокого дома. Уже издалека раздались милицейские свистки, смех японцев, взвизгнули колеса, и через несколько секунд колорадский жук растворился в голубом небе, оставив лишь тоненькую ниточку бензинового выхлопа.
      
      Посередине двора, в детской песочнице, стоял пожилой дворник - здоровенный дядька в мятом и грязном переднике поверх драного тулупа. Он лениво крутил головой, украшенной сизой картошкой носа и изредка тыкал метлой в танцующих вокруг песочницы милиционеров. Как и положено, его окружал магический круг, точнее квадрат: по верху деревянного периметра игриво блестел ручеёк водки, кое-где уже впитавшийся, а початая бутылка скромно пряталась в тени кирзовых сапог дворника.
      
      - Следы затопчут, - почти трезво улыбнулся дворник, заметив меня, - охламоны!
      - Где Имбо? - спросил я, перебравшись за магическую квадратуру.
      - Да, тут. - Дворник пнул носком сапога кучу песка. - Засыпал я его от воронья, да этих. - И он презрительно плюнул в сторону милиционеров.
      - Как это произошло?
      - Потянулся за бутылкой и упал с крыши, - вздохнул собеседник. - Все как обычно.
      - Насмерть разбился?
      - Ну, когда это он разбивался насмерть! - Дворник посмотрел на меня словно учитель на первоклассника. - Но труп пришлось засыпать... странно все это, странно чертменяраздери! Падал Имбо, а упал... - Он всхлипнул, поднял бутылку водки и сделал два больших глотка. Кадык ходил словно поршень.
      
      Я отнял у дворника метлу, скинул слой песка и повернул труп за плечо - лицом вверх. Допив бутылку водки, я сел на песок и закурил: остекленевшими глазами на меня таращилась морда Оскара Уайльда - пуделя-педика, похожая на резиновую куклу.
      
      ***
      
      Оставив дворника охранять Оскара Уайльда, миновав вальсирующие фигуры служителей порядка, я поднялся по стертым гранитным ступеням на второй этаж и постучал в квартиру двадцать один - звонок не работал.
      
      - Цок-цок-цок... цок. - Раздались едва различимые звуки и чьи-то легкие шаги перестали у самой двери.
      - Магда, открывай! - заорал я и заколотил с удвоенной силой, хотя совершенно точно чувствовал - девушка стоит за тонкой деревянной преградой. - Знаю, ты дома!
      
      Замки защелкали, тяжелая дверь заскрипела и нехотя распахнулась. Я машинально отодвинул девушку Магду - она не успела ничего сказать, и вошел в квартиру. Атмосфера вокруг вызывала из небытия призраки, которые наводнили мою душу во время знакомства с ранними рассказами Дауна Имбо.
      
      На кухне в холодильнике стояло молоко - литровая банка и жестянки с "Роял Конин" "Ветеренари Эксклюзив. Диетический корм для кастрированных собак". Выдув из стакана пыль, я плеснул молока - как-никак на работе, развернул стул и уселся на него по-кавалерийски. Розовое молоко со странным привкусом. Наручные часы, только что тиснутые из ящика стола за которым работал Имбо, предательски освещали близлежащее пространство зеленым инфернальным сиянием, и я одернул рукав пальто. Напротив, у стены, между холодильником и раковиной разместилась девушка Магда. Она забилась в узкую щель, опустилась на колени, и только тихие всхлипы выдавали её присутствие.
      
      - Ну? - строго спросил я - колени девушки соблазнительно розовели сквозь разверстые дыры колгот.
      - Имбо пропал! - прошептала она.
      - Это я и так знаю. Что случилось с пуделем?
      - Начать с самого начала? - спросила девушка.
      - Разумеется. - Я отхлебнул молока и чуть откинулся назад. - Только не с того момента как Господь создал свет или произошел Большой взрыв - эти шутки давно надоели читателям.
      - Хорошо. Но сначала Имбо завел Оскара и только потом меня. - Магда глупо хихикнула.- Поэтому я знаю далеко не всё. Он очень милый.
      - Кто? - не выдержал я
      - Имбо. С пуделем я не спала. Он - педик. Хотя тоже очень милый. - Магда поднялась с пола, закурила. - Я бы хотела иметь такую подругу... сестру. Нежную, отзывчивую и понимающую. Она покраснела.
      - Ладно. - Я махнул рукой, стараясь забыть про эрекцию. - Твоя личная жизнь меня не интересует. Давай начнем плясать вот от этого. - Засунув руку во внутренний карман пальто, извлек фото с Оскаром Уайльдом, которое обошло весь мир и попало на обложки самых известных журналов.
      
      Девушка Магда вздохнула:
      - Самое печальное произошло, когда Имбо номинировали на "Букера" - он был пьян, впрочем, это совершенно нормально, и вместо своей биографии вложил в конверт фотографию и родословную Оскара. - Она стряхнула пепел и помолчала. - Может быть, все ограничилось шуткой, когда бы правозащитные организации не узнали, что Оскар Уайльд - педик. Тогда-то впервые и появились статьи о талантливом пуделе-писателе и секретных генетических экспериментах министерства обороны России.
      Мы закурили по еще одной.
      - Сначала Имбо пытался что-то делать, писал Президенту и в Европейский суд, ещё куда-то, но нас буквально затрахали поклонники Оскара, обвиняя, то в секшуал харрасмент, то в нетерпимости к метросексуалам, но последний удар нанесло общество защиты животных, узнав чем мы кормим Оскара. - Она передернула плечами. - Никто нам не верил - все считали Оскара автором рассказов, а Имбо жалким приживалой, пытающимся присвоить славу гения.
      
      Размазав каблуком зазевавшегося таракана, я качнулся на стуле чуть вперед, коснувшись коленкой тыльной стороны горячего бедра Магды. Она даже не заметила, но я не торопился возвращаться в исходную диспозицию.
      
      - Оскару дали "Букера", - сказала Магда, наконец-то прижавшись ко мне, - но никто никогда не дал бы премию Имбо. Каждый новый рассказ Оскара получает... получал похвалы критиков и расходился огромными тиражами. Рассказы Имбо... Впрочем, - она игриво повела глазами, - я единственная наследница обеих - Оскара нам пришлось удочерить, объявив себя парой нетрадиционной ориентации.
      
      Секс с клиентами давно вошел в мою практику допросов, а Магда, надо сказать прямо, выглядела достаточно привлекательно, но сейчас я насторожился - Магда могла играть в этом деле куда более серьезную роль. Рисковать лицензией не стоило.
      - Ладно, детка, - сказал я, отодвинулся на безопасное расстояние и, достав своего Макарова, принялся наводить на него блеск, - серьёзные дела нас подождут. Давай вернемся к нашему педику.
      Магда обиженно фыркнула и вновь закурила, пытаясь унять возбуждение.
      
      - Бабла появилось навалом, когда Спилбелрг снял первый фильм по сценарию Оскара... у них там даже премия такая есть "Золотой Оскар".
      - Знаю. - Я покачал головой как китайский болванчик.
      - Так вот, Имбо купил себе черные очки и велосипед, мне - новые туфли, а Оскару - резиновую куклу. Мы уже собрались ехать в Анапу, на море, когда в первый раз появились они, точнее один из них... - Последние слова Магда произнесла шепотом и машинально посмотрела по сторонам.
      
      В туалете кто-то чихнул и спустил воду, стараясь замаскировать посторонние звуки. Магда испуганно вздрогнула и закрыла глаза.
      Опрокинув Магду на пол - мало ли чего, я в два прыжка оказался около туалета и громко зарычал, пытаясь напугать невидимого противника. Приоткрытая дверь легонько трепетала на сквозняке. Осторожно заглянул в узкую щель: в лицо повеяло прохладой и тонкой смесью ароматов ухоженного отхожего места.
      И никого.
      
      "Ловкий трюк, - подумал я. - Если бы за дверью кто-то стоял, то она была бы заперта изнутри".
      
       На стенах, умело исписанных обсценной графикой, местами осыпалась штукатурка, в углу на гвоздике болталась голубая детская накладка для толчка предназначенная, очевидно, Оскару. Бумага, ежик, аэрозоль с лесным воздухом - все на своем месте. За дверью - швабра, маска и ласты для дайвинга. Пол украшала стопка журналов с фотографиями пуделя - подборку составляли номера "Форчун", "Пентхаус" и даже "Сад и огород".
      В бачок, предательски шурша, набегала вода.
      
      - Накладку купили по требованию Оскара, когда он выиграл в Париже конкурс "Самая красивая задница в мире" и ему предложили заключить контракт с модельным агентством, - сказала Магда, проследив мой взгляд. Она подошла и, стоя чуть позади, внимательно наблюдала за моими действиями.
      Я расправил плечи и заглянул в унитаз.
      Магда молча протянула мне ласты и маску.
      
      ***
      
      Я бежал по Ленинградской улице, шлепая ластами, высоко вскидывая волосатые ноги цвета молочного поросенка, бежал по направлению к пруду, лежащему около Софийского собора, но осознал это, только увидев вдалеке заманчивую водную гладь.
      
      Вторым озарением явилась мысль, что Ихтиандр из меня, в общем-то, нулевой, хотя за годы работы частным детективом приходилось попадать и не в такие передряги: следом, метрах в двадцати, перекатывая под пиджаками объемные мускулы, стреляя на ходу и ругаясь, топали бодигарды самого большого начальника "Вимм-Биль-Дана". Угораздило же меня вынырнуть из унитаза в самый кульминационный момент рабочего совещания с секретаршей! Хорошо, он копыта не отбросил...
      
      Взвыла сирена.
      На полной скорости, скрипя и раскачиваясь, из-за угла дома, вылетел желтый воронок с синей полоской на боку и проблесковым маячком. Взвизгнули тормоза, распахнулись задние двери, на улицу, матерясь, вылетели милиционеры.
      
      Попал! Попал конкретно!
      Сзади нагоняли пыхтящие бодигарды, а спереди в мои глаза презрительно пялились несколько автоматных стволов.
      По спине пробежала струйка холодного пота, заныли зубы и отчаянно захотелось выпить.
      - Ложись! Ложись! - заорал мне молоденький сержант и несколько раз махнул рукой. - Ложись, мать твою! Мы тебя прикроем!
      Он вскинул автомат и, не целясь, открыл огонь по моим преследователям. Ничего не понимая, я обреченно рухнул на асфальт и пополз в сторону воронка, словно большая неуклюжая лягушка.
      Между бодигардами и милиционерами завязалась дикая перестрелка.
      - Отходим! - подал команду сержант и бросил в табачный ларек бутылку с зажигательной смесью. Под дымовой завесой милиционеры короткими перебежками, не переставая давать лихорадочные очереди, переместились под защиту распахнутых дверей воронка, а затем стали забираться внутрь.
      
      Двое последних - тот самый молоденький сержант и пожилой усатый майор, подхватили меня под мышки и закинули в темную металлическую утробу, обильно пропахшую кошками и махоркой.
      "Этот мир точно сошёл с ума!" - мелькнула в моей голове единственная здравая мысль, когда я приземлился на груду грязных тряпок.
      Колеса воронка в очередной раз взвизгнули, и мы помчались в неизвестном направлении.
      
      - Цел? - ласково спросил меня усатый майор, когда я повернулся и попытался привстать, опираясь на потные колени своих спасителей.
      Я кивнул головой.
      Милиционеры, улыбаясь, словно у них умерла теща, обнимали друг друга и обменивались рукопожатиями. Наконец, младший сержант - вероятно старший в этой компании, пустил по кругу бутылку водки.
      Два больших глотка привели меня в чувство.
      Милиционеры начали раздеваться - из-под серой формы показались одинаковые черные водолазки и брюки.
      
      - Что все это значит? - Челюсть вывалилась как оторванная подошва.
      - Вроде он совсем оклемался,- сказал усатый майор и потрепал мою щеку.
      - Отлично! - ответил младший сержант, коротко замахнулся и прикладом автомата нежно хрястнул меня в затылок.
      
      ***
      
      Дно глубокого колодца. Кирпичные стены стремительно уносились ввысь, истончались и таяли на фоне далёкого голубого неба, утыканного блеклыми звездами.
      
      Слева громоздился сверкающий круг операционной лампы, и свет бил прямо в истерзанные глаза. Голова раскалывалась. Чуть приподнявшись, я понял, что моё тело обрело пристанище на медицинской кушетке, накрытой белой накрахмаленной простынью. Вокруг, на стенах висели яркие светильники, чуть поодаль за дюралевым столом сидел высокий человек в белом медицинском халате и что-то записывал в небольшой блокнот на пружинках.
      Кто-то стонал. Я?
      
      - Жалобы есть? - Высокий человек внимательно высверлил меня взглядом.
      - Мозги... мозги раскалываются, - пробормотал я.
      - Это фантомные боли.
      - То есть?
      - Имбо, мы удалили твой мозг. - Высокий человек извлёк из кармана халата и водрузил на стол цилиндрическую склянку; в ней плавал какой-то комочек плоти, похожий на скукоженную мошонку старика. Я непонимающе таращился на стакан с мутноватой жидкостью и машинально ощупывал бритый череп.
      
       - Какого хрена лысого! - завопил я. - Как же мне без мозгов!
      - А они тебе нужны? - спокойно поинтересовался собеседник, постукивая карандашом по склянке.
      - Ну... - потянул я, - вообще-то привык...
      - Имбо, ты пойми... - высокий человек поставил склянку на стол, бросил карандаш рядом и скрестил руки на груди - в левой он сжимал серебряную сферу. - Вот, например, маленький ребенок, который только учится ходить в туалет, воспринимает выделения организма как часть своего тела, продолжение самого себя. Для ребенка самая настоящая трагедия - расстаться с куском собственного дерьма.
      - Хе-хе-хе! Это шутка? - спросил я, нащупав на голове шрам. - Я же думаю, а не сру!
      - А разве хоть кто-то использует мозги чтобы думать?
      - Ну... а что?
      - Яйца, желудок, сфинктер... и только немногие - сердце. Имбо, поверь... ведь я - это ты, - высокий человек склонил голову, и я заметил неровную волну шрама, опоясывающую лысый череп.
      
      Я ошеломленно молчал.
      - Тебе пора, - сказал высокий человек и устремил взгляд вверх - туда, навстречу маленькой девочке, которая спускалась вниз на оранжевом воздушном шарике - одной рукой держа его за ниточку, а другой приветливо махая нам. На девочке было желтое пальто и белые чулки.
      Она протянула мне руку. Ладошка оказалась теплой и доброй.
      Оттолкнулся ногами, и мы стали медленно подниматься к звездам. Необыкновенная легкость играла в каждой клеточке тела.
      
      Мы поднимались вверх, и с каждым метром воздух, сгущаясь, становился все более холодным и вязким - иногда я отталкивался свободной рукой, загребая воздух словно пловец, затем начал работать ногами. Стена расплывалась, очертания кирпичей колебались и плыли в медленном хороводе, красные пятна постепенно приближались ко мне, росли. Я отпустил ладошку девочки и заколотил по воде изо всех сил, пытаясь всплыть на поверхность.
       Стена исчезла, только стая красных рыб кружила вокруг, а где-то впереди желтым маячком светилось... пальто маленькой девочки? - пузатый микроавтобус раскрашенный под колорадского жука с окнами-иллюминаторами!
      Рыбы начали жрать меня. "На абордаж!" - зазвенело в голове. И я последним рывком втиснул изнеможденное тело в открытый люк между задних колес.
      
      Унитаз стоял посреди кабинета самого большого начальника Вимм-Биль-Дана, я подтянулся на руках и ошарашено огляделся по сторонам: вокруг на точно таких же унитазах гнездились милиционеры - старые знакомые.
      
      - Вроде он совсем оклемался,- сказал усатый майор и потрепал мою щеку.
      - Отлично! - ответил младший сержант, коротко замахнулся и прикладом автомата нежно хрястнул меня в затылок.
      
      ***
      
      Солнечный свет полосовал глаза раскаленным скальпелем, проникая сквозь веки, и я вскинул ладонь козырьком. Голова ныла, казалось, на затылке пульсирует большой гнойный нарыв.
      Кто-то стонал.
      
      - Вроде он оклемался, - прозвучал над самым ухом знакомый голос.
      Издав звериный вой, я стал отчаянно боксировать с пустотой.
      - Спокойно! Спокойно! - Сильные руки легли на плечи, и я наконец-то открыл глаза.
      
      Глубокое кожаное кресло мирно заключало в объятьях моё бунтующее тело; напротив, за столом, в точно таком же черном кресле сидел младший сержант, облаченный в черную водолазку, и внимательно смотрел на меня.
      
      - Извините, сэр, вынужденная мера, - сказал он и кивнул головой усатому майору - тоже в черном, который тут же протянул мне смоченное водой полотенце. - Мы не были уверенны, что Вы - это Вы, а Вы, точнее не Вы сейчас, а тот Вы когда мы еще не были уверены, что Вы - это Вы, то Вы не должны были знать, куда мы Вас везем.
      
      - Да кто ВЫ такие!
      - Мы - дети Оскара Уайльда.
      ...
      
      - Чертменяраздери... - я тоскливо вздохнул. - ...пуделя-педика? И когда он вас наплодить-то столько успел? - Сил материться больше не оставалось, а трезвый рассудок напрочь отказывался воспринимать происходящее. - Дайте что ли водки...
      
      На дне широкого стакана плескалась розоватая жидкость - Финляндия Гренберри. Этот факт придавал достаточный вес словам моего собеседника.
      
      - Так вот, - продолжал молодой человек, - когда в Вологде появилось ещё несколько детей Оскара Уйльда, то неизбежны стали случайные встречи и стычки между нами - каждый хотел доказать, что только он настоящий сын Оскара... и может стать его наследником.
      
      - Дети появлялись словно черти из огня и дыма, драки происходили все чаще, тогда-то Имбо и решил создать Клуб детей Оскара Уайльда, а я стал его правой рукой... по праву перворожденного. Дети Оскара теперь бились не по подворотням, а собирались в подвале спортивного зала, где проводили бойцовские поединки. Нас становилось все больше и больше, слава клуба росла, каждый настоящий мужчина хотел стать сыном пуделя-педика.
      
      Поднялся с кресла и подошел к окну: мужчина в черном кожаном плаще менял номер на милицейском воронке, еще двое - тоже в плащах Нео и с автоматами, патрулировали двор, который хорошо просматривался с высоты второго этажа; периметр двора опоясывал кирпичный забор с колючей проволокой поверху, ворота закрыты, в железной будке - проходной сидел милиционер.
      
      Обстановка кабинета, хоть и не лишенная некоторого чужеродного шика, до боли в почках напоминала обстановку райотдела милиции. Воронок, форма, автоматы - ребята хорошо подготовлены.
      
      - Вы милицейский участок захватили? - я тупо повторил собственные мысли вслух.
      - Ну... - молодой человек, казалось, немного засмущался, - ...ну, мы все тут милиционеры.
      
      Ситуация становилась все более запутанной: таким образом, в смерти Оскара и исчезновении Имбо могли быть заинтересованы не только Магда или японцы, но и члены Клуба.
      
      Выпил я не так много, но изображение комнаты вдруг поплыло - казалось, в зеркало плеснули воды, и взгляд разбегался по волнам. В голове расслаблено толкались мысли, то всплывая на поверхность сознания, то опять исчезая, словно мусор слизанный прибоем: ..японцы ...ладно, бабы они жадные... эти пасынки пуделя тоже.. прямая корысть... а японцы... японцы они, сука, хитрые... и все время улыбаются... японцы они, сука, и в вологде, японцы...
      Слова мелькали разноцветными воздушными шариками, японцы в шортах водили хоровод, голова кружилась, к горлу шерстяным комком подступала тошнота.
      
      ***
      
      Я блевал, стоя на четвереньках и обняв унитаз, словно спасательный круг. Веки механически смыкались каждый раз, как только мне удавалось разглядеть содержимое своего желудка. Наконец, оторвавшись от унитаза, сел на пол и привалился к стене. Пол зашатался и поехал куда-то вбок. Черт! Вот херня!
      
      Открыл один глаз пальцами левой руки, а правой извлек из-под зада журнал "Форчун" с фотографией Оскара Уайльда на обложке. Рядом со съехавшей стопкой журналов лежали ласты и маска.
      Женский голос, повернул голову - в дверном проеме стояла Магда...
      
      Магда оказала мне первую медицинскую помощь.
      - Это всё что есть? - спросил я, тоскливо глядя на пустую бутылку водки.
      
      Двух глотков хватило, чтобы вернуть ароматы жизни и разбудить в чреве голодного каннибала, но для полноценного мироощущения этого явно недоставало. Жрать было нечего - не консервы же для кастрированного педика! - и я решил сводить Магду в какое-нибудь приличное место.
      
      Миновали двор - в песочнице дремал дворник, стоя, опершись на метлу. Неподалеку пара сантехников устанавливала авангардный памятник Оскару Уайльду из водопроводных труб. Дул холодный ветер и трубы гудели дьявольской волынкой.
      По дороге купили водку.
      Пельменная находилась в старом доме на соседней улице рядом с магазином "Продукты".
      Только мы расположились за стойкой перед большим окном-витриной, и я налил водку в пластиковый стаканчик, как из-за угла дома, появился желтый воронок с синей полоской на боку и проблесковым маячком. Маячок лениво крутился.
      Воронок вразвалку подъехал к пельменной, фыркнул и остановился. Из открывшейся двери вылез усатый майор, под мышкой он держал чернявого пуделька.
      - И где вы его нашли? - спросила счастливая Магда. Пудель радостно прыгал у моих ног, повизгивая и пытаясь лизнуть руки.
      - Сидел на дереве и разглядывал женские ножки. - Усатый майор снял фуражку и вытер со лба пот красным платком.
      Магда укоризненно посмотрела на меня.
      
      Пельмени закончились, водка плескалась на дне стаканчика. Светило солнце, и настроение поднялось до нужного градуса.
      Махнул официанту и полез за бумажником.
      - За счет заведения! - сказал официант, подмигнув. - С вас я денег не возьму. Это такая честь, сам основатель...
      - Тссс! - Я поднес узловатый палец к губам и повернулся к Магде. - Замечательно. Оскар жив и теперь нам осталось найти его хозяина...
      
      Магда накрыла своею ладонью мою.
      - Имбо, ну когда же ты перестанешь валять дурака!
      
      
      
      
      ...
      ...

    66


    Ведьмин Е.Н. Гном по имени Гром   27k   Оценка:8.43*8   "Рассказ" Фэнтези


      
       От неожиданности Гром выронил молоток, по спине пробежал неприятный холодок.
       "Гром", - вновь раздался низкий голос в голове.
       - Что? - непроизвольно отозвался тот.
       "Помоги мне, Гром".
       Гном проглотил выросший комок в горле.
       - П-помочь?
       "Да, я же так и сказал", - раздраженно подтвердил голос.
       - Но кто ты? - спросил Гром, окинув взглядом пещеру, где обустроил свое жилище. Он точно был один.
       Невидимый собеседник молчал, и Гром, было, подумал, что ему это почудилось.
       "Я твой сосед", - наконец прозвучало в голове.
       Гром некоторое время осмысливал услышанное.
       Он поселился здесь несколько месяцев назад, после того как на его караван напали разбойники. Чудом уцелев, он скрылся и нашел убежище в одной из необитаемых пещер в скалистых горах. Точной дороги домой гном не знал, к тому же возвращаться в одиночку было слишком рискованно. Поэтому он решил остаться и подождать следующего каравана. Место было тихое, на возвышенности. Отсюда хорошо просматривались торговые пути гномов, проходившие у подножия скал. Еды вокруг имелось в избытке: ягоды, коренья, семена и орехи, да и гном был неприхотлив.
       - Сосед? - переспросил Гром.
       "Да, да, сосед!" - недовольно загремело в ушах. Гром решил больше не переспрашивать. Властный голос соседа и способность мысленно общаться внушали уважение и страх.
       "Гром, мне нужна твоя помощь", - нетерпеливо напомнил голос.
       - Откуда тебе известно как меня зовут? - гном опустил слова собеседника.
       "Подслушал, когда ты разговаривал сам с собой... помощь, Гром, помощь!"
       - Какая? - тут же отозвался гном, чувствуя, как краска заливает лицо.
       "Мне нужно, чтобы ты оказал мне кое-какую услугу. Кое-что отыскал и принес. - Сосед замолчал, и Гром не посмел что-либо вставить. - Нужно, чтобы ты принес мне яйцо", - прошептал сосед, будто открывал великую тайну.
       - Яйцо? - Гном испуганно закрыл рот ладонью.
       "Гром. Мне. Нужно. Яй-цо", - едва сдерживаясь, отчеканил сосед.
       Сокрушенно покачав головой, Гром пообещал себе быть внимательней и тщательно обдумывать слова заранее.
       "Я щедро вознагражу тебя, - голос вдруг стал мягким и располагающим. - Ты поможешь мне?"
       Некоторое время гном молчал, обдумывая услышанное и собираясь с мыслями. Если подумать, то он был не особенно занят, и коротал время за обработкой камня, обустройством пещеры и прочими пустяками. Вознаграждение...
       - А что ты можешь предложить?
       "Хм... Скажем, драгоценные камни тебя устроят?"
       - Нет, - отмахнулся гном. - Этого добра в родных местах с избытком.
       "Тогда золото?"
       - Золото - это хорошо, да что от него здесь толку...
       "Тогда говори, чего хочешь, а я уж посмотрю, что смогу сделать".
       Гном задумался. Впрочем, долго размышлять не пришлось.
       - Домой бы вернуться, - мечтательно произнес он.
       "Домой... - задумчиво повторил сосед. - Хм, это нелегко, но помочь смогу".
       - Надеюсь, ты держишь слово?
       "Я никогда не нарушал обещания, гном! Никогда!" - прогремел сосед, и Гром подумал, что голова сейчас расколется.
       - Тогда согласен, - робко сказал гном.
       "Да будет так. Теперь слушай. Яйцо украли гоблины. Догадываюсь, что это с подачи их шамана. Селение этих проныр находиться у западного подножия гор. Ты легко найдешь его по мерзкому запаху. Отыщи шамана, он за главного, и отбери или укради, - мне не важно как ты это сделаешь, - яйцо. Большое, белое, в синюю крапинку".
       Чем больше узнавал Гром, тем острее чувствовал в какую опасную затею ввязался. Ему не хотелось иметь дело с гоблинами, а тем более с их шаманом. И отчего-то все больше не нравилось это пресловутое яйцо.
       - А почему сам не отберешь? - спросил Гром.
       "Не могу", - с досадой ответил сосед. - "Хотел бы, но не могу".
       - Почему?
       "Чтобы не оставлять без присмотра остальные. Стоило разок отлучиться и вот...". - От этих слов гном вздрогнул. Воображение нарисовало жуткий образ соседа, надо заметить, не далекий от истины.
       В голове Грома раздался смех.
       "Кажется, у тебя возник вопрос. Не бойся, спрашивай".
       Гром предпочел бы не знать ответ, но решил последовать совету.
       - Кто ты, сосед?
       "Дракон, конечно".
       Теперь воображение не сомневалось каких чудищ рисовать и буйствовало во всю мочь, предоставляя ужасные картины своему хозяину.
       И Гром, наконец, понял насколько влип.
      
       Следующим утром он сложил сумку, повесил на пояс молот, с которым не разлучался, и, получив последние указания соседа, отправился в путь.
       Спускался долго, несколько раз останавливался, чтобы наполнить флягу чистой водой из горного ручья и немного передохнуть, а заодно хорошенько все обдумать.
       Можно было бросить эту затею и убраться подальше. Но с одной стороны - он дал слово и привык его держать, а с другой - кто знает, на что способен дракон, гневить его не стоило. К тому же появилась возможность вернуться домой...
       Так размышляя и опускаясь вдоль каменистых склонов, Гром вскоре добрался до указанного соседом места. Солнце клонилось к закату, на горы опускались сумерки.
       Дракон оказался прав - в воздухе появился, пока легкий, но неприятный запашок. По крайней мере, это значило, что путь верный.
       Гром остановился напротив узкой расщелины, за которой, вероятно, и находилось поселение гоблинов - из ущелья изрядно тянуло гнилью. Он протиснулся в узкий проем и когда оказался с другой стороны, ему в грудь уперся наконечник копья.
       Трое гоблинов, на голову ниже самого Грома, окружили его. От них резко несло мочой и бог весть еще чем. Выглядели они так же противно - грязные, сморщенные, в бородавках. Одеждой служили плохо выделанные шкуры, подвязанные веревкой или полосками молодой коры.
       Гром испытывал смешанное чувство страха и отвращения. Он, было, потянулся к молоту, но один из гоблинов тут же ударил его древком копья по руке и Гром решил оставить идею сопротивления.
       Гоблины что-то требовательно кричали, но гном не понимал их. Скрипучие голоса резали ухо, а зловонное дыхание вовсе отбивало всякое желание отвечать. В конце концов, подталкивая копьями, Грома увели в селение.
       Здесь в укромной долине, защищенной скалами от ледяных ветров и снега, пряталась маленькая деревенька. Дымились кострища, жители занимались кто чем: острили копья, плавили железо, обгладывали кости. Всюду стояло множество клеток, сплетенных из лозы или сколоченных из толстых веток, в которых содержались птицы и разное зверье. Вот почему здесь стояла такая вонь. Увидев пленника, гоблины возбужденно закричали, но приближаться не спешили.
       Как и думал Гром, решать его судьбу предоставили шаману - одноглазому гоблину, сплошь обвешанного бусами и фигурками из костей и перьев. Покои шамана располагались в просторной пещере, заваленной разным хламом: ржавыми доспехами, оружием, рваной одеждой и прочим мусором - видимо гоблины стаскивали вождю все, что представляло, по их мнению, хоть какую-то ценность.
       Шаман спрыгнул с высокого кресла и резво подбежал к введенному пленнику. Он долго осматривал Грома, затем подошел ближе и на ломанном Общем произнес:
       - Зачем приходить?
       Гном невольно отвел взгляд от уродливой морды. Врать смысла не было, поэтому решил ответить прямо:
       - Мне нужно большое яйцо.
       Гоблин зашипел и отступил на шаг.
       - Мой! Я взял!
       Гном понял, что яйцо здесь и вцелости.
       - Понимаю, но дракон велел передал, что если не вернете яйцо, он выжжет ваш поганый табор дотла и сожрет всех до единого, - простодушно пояснил гном, вспоминая напутствие соседа.
       Лицо шамана осунулось, и остальные гоблины тревожно зашептались, уловив перемену.
       - Не хотеть... - виновато простонал шаман, - не хотеть огня.
       - Отдайте яйцо, - гном даже улыбнулся, радуясь, что все складывается как нельзя лучше.
       - Не отдать, не вернуть, не могу... - затараторил гоблин, мотая головой.
       Улыбка гнома медленно таяла.
       - Почему? - удивился он.
       - Мы отдавать яйцо Человек Без Имя, - прошептал гоблин, втянув шею. - Когда он приходить - мы давать ему зверь и птица. Он просить нести яйцо. Мы носить - человек вернуть имя, вернуть свобода.
       Гром почувствовал как на лбу выступила испарина. Значит, гоблины выполняли указания какого-то человека. И, похоже, каким-то образом зависели от него. Вернуть имя, что за ерунда?..
       - Мы нашли большой яйцо, - продолжал шаман. - Человек Без Имя будет много радость.
       - Да уж... - проворчал гном. - Радость еще та...
       - Мы не хотеть драка, не хотеть огонь. Мы бояться человек.
       - А дракон? - гном поднял бровь.
       - И дракон бояться, - поспешил уверить шаман. - Много бояться.
       - А я? - решил уточнить пленник.
       Шаман, было, открыл рот, но вовремя остановился и только проскрипел:
       - Тебя мало бояться. Ты знать дракон, мы уважать. Но яйцо не отдать.
       Гном нахмурился. Дельце не так просто, как могло показаться.
       - Когда придет человек? - спросил он.
       Гоблин пожал плечами.
       - Человек приходить ночь, брать зверь и уходить.
       Гном судорожно сглотнул. Уж больно скверно все складывалось.
       - Он придет сегодня? - уточнил гном.
       Шаман часто закивал.
       - Солнце сесть - он приходить.
      
       Гром сидел с гоблинами у костра, наблюдая за приготовлением туши кабана на вертеле. Дым костра и запах жареного мяса, разбудили немалый аппетит, и он скромно поужинал, тем, что прихватил с собой. Гоблины оказались не такими уж и грубыми, и вели себя мирно, даже предложили разделить ужин. Но Гром быстро отказался едва взглянул на обугленное мясо. Ночи в это время года были холодные, у огня как следует было не согреться, к его удивлению гному подали широкую шкуру, хоть и попахивавшую, но теплую и добротно высушенную.
       Глядя на веселое пламя, Гром подумал, что слухи о жестокости и злобе гоблинов изрядно преувеличены. Народец, может и диковатый, но далеко не звери.
       Человек появился из темноты, ведя за вожжи лошадь. Приблизился к огню, и гном смог его разглядеть. Это был высокий темноволосый человек, в черной одежде и в черном же плаще. Черты его лица показались гному приятными, как для человека.
       - Рахиш! - окликнул пришелец толпу.
       Гоблины хранили молчание.
       Из пещеры показался шаман и засеменил к человеку.
       Гром сгорбился и надвинул шкуру, чтобы слиться с остальными.
       - Человек! - затрещал шаман, спеша навстречу гостю.
       - Ты добыл яйцо, Рахиш? - неприветливо бросил человек. Голос его опустился почти до шепота.
       - Добыть, добыть, - залепетал гоблин.
       В свете костра гном увидел как лицо человека сперва исказилось от удивления, а затем на тонких губах заиграла улыбка.
       - Неужели? - выдохнул незнакомец. - Пойдем же, пойдем! - в голосе слышалось нетерпение.
       Рахиш поманил человека рукой, и направился к пещере. Гром поднялся и незаметно последовал за ними.
       Когда они вошли, Рахиш велел двум гоблинам принести яйцо. Слуги открыли тяжелую деревянную дверь в полу, и осторожно достали огромных размеров яйцо.
       Добычу осторожно положили перед шаманом на сложенную вдовое пушистую шкуру.
       - Глазам не верю! - восхищенно произнес человек, склонившись над яйцом и рассматривая его со всех сторон. - Драконье... настоящее...
       - Давать имя обратно, - потребовал шаман.
       - Верно, - опомнился человек, запустив руку в небольшую кожаную суму на поясе. Он достал небольшой свиток и протянул Рахишу. Шаман тут же развернул его, и удовлетворенно кивнув, окунул в пламя ближайшего факела. Человек, тем временем, бережно пеленал собственность.
       Гром понимал, что терять время нельзя.
       - Не так быстро, - сказал гном так грозно, как только мог.
       - Это еще что? - удивленно процедил человек, оборачиваясь.
       - Приходить сам, - пояснил Рахиш.
       - Какая прелесть, давненько не встречал гнома. Что ты здесь забыл, малыш?
       Гром сдвинул брови, ему не понравился высокомерный тон человека.
       - Это яйцо принадлежит не вам, - продолжал Гром приближаясь.
       - Очаровательно, - язвительно произнес незнакомец. - Кто это такой, что ему надо?
       - Дракон послать, - пояснил гоблин.
       Гром остановился напротив двоих, соображая, чтобы такого еще сказать.
       - Дракон, хм?.. так ты знаешься с одним из ящеров. Это интересно... интересно, - пробормотал человек.
       - Верните его.
       Человек пожал плечами.
       - С чего бы? Мой друг, я пришел сюда за товаром и уже расплатился, а ты требуешь, чтобы я просто так отдал его тебе - первому встречному? Уволь...
       - Мне нужно это яйцо, - зло процедил гном, теряя самообладание. - И без него я не уйду.
       Человек неторопливо подошел к гному, и присев, положил ему руку на плече.
       - Дружище, зачем оно тебе, м?
       Гром коротко рассказал как обстоит дело.
       - Ясно... Но это сути не меняет, ничем не могу помочь. - Он широко улыбнулся. - Слушай, а если я предложу тебе карту взамен на твой отличный молот, мы договоримся? Дорога хоть и опасная...
       Гром отрицательно покачал головой.
       - Слушай, друг, твое положение не завидно, но мне до этого нет дела. Вот тебе бесплатный совет: собирай вещички, прихвати еды, и топай отсюда. Дракон птица гордая, но перебесится и тебя искать не станет. А гоблины... - человек бросил быстрый взгляд через плече, и произнес уже шепотом, едва улыбнувшись: - что ж, кто-то должен заплатить. А яичко уже мое.
       - Я дал слово, - упрямо сказал Гром.
       Человек пожал плечами, выпрямился и вернулся к Рахишу.
       Гром отлично понимал, что в одиночку с человеком не справиться, да и гоблины были у него в приятелях.
       - Погоди, - устало окликнул Гром человека. - Что ты хочешь за него?
       Незнакомец громко рассмеялся.
       - Друг, ты хоть представляешь сколько оно стоит в цивилизованном мире? - Гром не знал, поэтому промолчал. - Любой маг отдаст за него целое состояние.
       - Может быть, я могу что-то сделать для тебя? - бесцветным голосом спросил гном.
       - Хм... да, можешь. Принеси мне еще одно, - человек хохотнул, подхватил яйцо и направился к выходу.
       Гром лихорадочно соображал.
       - Постой, - позвал гном снова.
       Человек обернулся, ухмыляясь.
       - Назови цену.
       - Неужели оно так тебе нужно? - удивился человек.
       Гром кивнул.
       - У тебя нет ничего интересного мне, гном, - задумчиво произнес торговец. - Ничего, кроме... имени... Отдай мне имя, и можешь забрать яйцо.
       Гром проглотил комок в горле.
       - Имя? - переспросил он.
       Темные глазки человека хитро блеснули:
       - Да. Стоит всего лишь написать его на клочке пергамента. Делов-то.
       Гром насторожился.
       - А что будет со мной?
       - Хм... скажем так, ощущения непривычные. Понимаешь, мой маленький друг, имя - своего рода ниточка к его обладателю. Не смею утаивать - зная его, можно найти кого угодно. А владеть именем - значит держать в руках судьбу. Все просто: достаточно продолжить строку в свитке, и ты исполнишь написанное слово в слово, где бы не находился, и чего бы тебе это ни стоило. Любая попытка отнять свиток или причинить вред владельцу со стороны написавшего закончится фатально. Крайне удобно, учитывая буйный нрав некоторых народов. Может быть, случиться так, что я никогда не воспользуюсь свитком. Может быть, продам его. Но такова цена. Решай, гном, и решай быстро, мое время стоит дорого.
       Гном задумался, хоть уже и знал, что согласиться. Нахмурившись, кивнул.
       - Что ж... - вздохнул Человек Без Имени. Он положил яйцо и достал из-под плаща свиток, затем из мешочка на поясе - уголек.
       - Просто напиши. И не пытайся соврать - пергамент тут же вспыхнет.
       - Обещай дать три дня, чтобы вернуть яйцо, - гном взял черный камешек и взглянул торговцу в глаза. Человек серьезно кивнул.
       Написав свое имя, Гром отдал свиток человеку и направился к яйцу.
       - Значит, слово гнома и вправду тверже стали... - задумчиво сказал человек в спину гному, пряча свиток под накидку.
       - А что с твоим именем? Почему тебя так называют? - угрюмо спросил гном, задержавшись у выхода.
       Человек пожал плечами.
       - Я больше не ношу его. Давно, еще молодым, мне пришлось отдать его в обмен на... неважно. А когда вернул, решил, что оно мне ни к чему. Такая маленькая роскошь оказалась опасной для дел. Что ж... тебе, кажется, стоит торопиться. В добрый путь, мой маленький друг.
       Гром кивнул. Укутав яйцо, он направился к выходу из пещеры, а затем - к расщелине, ведущей в горы.
      
       Как отыскать дракона Гром не знал, поэтому добравшись до своей пещеры, решил отдохнуть и согреться, надеясь, что сосед вскоре заговорит сам.
       С этими мыслями, под треск костра, он уснул.
       Дракон разбудил его под утро.
       "Гром!" - Разлепив глаза, гном сладко потянулся и, пробурчав что-то невнятное, перевернулся на другой бок.
       "Яйцо у тебя?" - не унимался сосед.
       - Да... - сонно отозвался гном, зевнув.
       "Так принеси его, Гром, скорей!" - голос дрожал от волнения.
       - Только позавтракаю и выхожу, - пообещал гном.
       "Скорее, скорее..."
       Наскоро перекусив ягодами и орехами, Гром взял яйцо и вышел из пещеры.
       - Знать бы куда идти... - пробормотал он себе под нос, окинув взглядом горный пейзаж.
       "Я поведу", - тут же отозвался дракон.
       Идти пришлось долго, путь огибал скалистый пик, подъем оказался крутым и труднопроходимым. Несколько раз он останавливался перевести дух и смочить горло, но голос не унимался и все торопил гнома.
       Наконец, дорога привела к огромному провалу в скале.
       "Входи", - сказал дракон мирно.
       Проход в пещеру уходил вниз, благо, долго идти не пришлось.
       Внутри пещеры было светло, и свет этот исходил от самого дракона. Янтарно-золотистое тело рассеивало темноту, и Гром готов был поклясться, что кожей чувствует исходящее от существа тепло. Оторвать взгляд от величественного создания было невозможно.
       Правда, сосед оказался не таким огромным, как представлялось гному - около пятидесяти футов от носа до кончика хвоста. Дракон свернулся золотым кольцом вокруг двух яиц. Рыжие глаза, казалось, полыхали и видели Грома насквозь.
       - Здравствуй, Гром, - мягко рыкнул дракон. Его взгляд переместился с Грома на обернутое шкурами яйцо. - Подойди, - голос стал еще мягче.
       С дрожью гном шагнул вперед. Сперва он побаивался дракона, но отогнав страх, решил принять любую участь и, приблизившись к соседу, осторожно пожил яйцо рядом с остальными.
       - Наконец-то... - промурлыкал дракон, ласково прижав хвостом будущее потомство к брюху.
       Гром отступил на несколько шагов.
       - Спасибо, - искренне поблагодарил сосед. Он на миг задержал на гноме взгляд и шумно втянул воздух. - Ты пахнешь гоблинами и... магией, - сказал дракон, его глаза сузились.
       - Д-да, наверное, - буркнул Гром.
       - Ты... твое имя... - растягивая слова, проговорил дракон. - Хм... ясно. Расскажи, что произошло.
       Стараясь не приплести лишнего, Гром пересказал недавние события. Когда он закончил говорить, дракон задумчиво посмотрел на него.
       - Существует кое-что сильней любого волшебства, Гром. Жест доброй воли, уговор между тобой и человеком. И я бы рад помочь, но не здесь. Ты сам отдал имя. Это великодушный поступок, но разрушить такие чары нелегко. Подобные свитки невозможно уничтожить, не обладая ими по праву, не отдав что-то равноценное взамен. Понимаешь, Гром?
       Гном медленно кивнул.
       - Что ж, - рыкнул сосед, поднимая голову, - как и было обещано, я помогу тебе вернуться домой. Если нужно что-то еще - говори смело, я в бесконечном долгу перед тобой. Древнее могущественное оружие, драгоценности, доспехи, вечная слава - что угодно, только пожелай.
       - Благодарю, но мне это ни к чему. Честной жизни много не нужно. Родное место, ремесло по душе, да свобода в сердце - вот сокровища гнома.
       Дракон кивнул.
       - Хорошо, - сказал он. - Тогда вспомни родные места. Вспомни так сильно, как будто оказался там.
       Гном опустил взгляд. Перед его мысленным взором поднимались величественные горы, шумели и дышали жаром огромные кузницы под каменными сводами...
       И чем больше он вспоминал, тем явственней становились образы. Очертания пещеры таяли, сменяясь высеченными из камня статуями великих воинов, широкой торговой площадью... последнее, что увидел гном - желтые щелочки глаз соседа.
      
       Город гномов ни капли не изменился. Все тот же гам на торговой площади, все тот же запах серы и железа в воздухе. У закусочной столпились рудокопы, громко обсуждая работу, из кузниц доносились звонкие удары молотов.
       Гром неуверенно сделал шаг, еще не веря собственным глазам. Он и правда дома, он вернулся! Его охватила радость и он, не медля направился в северную часть города, где примыкая к скале, ютился его дом.
      
       Покупателей в лавке было немного, - магические принадлежности стоили недешево. Хозяин лавки - высокий худощавый человек в темной накидке, - что-то объяснял старику с белой, как снег, бородой. На секунду торговец прервался, бросив взгляд на вошедшую девушку в желтом платье, и продолжил разговрор. Но старик вдруг замотал головой и направился к выходу. Остальные посетители тоже вышли. Торговец с интересом взглянул на прекрасную юную особу.
       - Чем могу быть полезен, госпожа? - учтиво склонив голову, спросил лавочник.
       Девушка улыбнулась, кокетливо отбросив со лба непослушный локон золотых волос.
       - Свитки. - Голос ее был мягок и сладок, торговец нашел его очаровательным. Он тут же бросился к полке и поставил перед юной дамой ящик со всевозможными свитками.
       - Вот здесь - магия природы, здесь - исцеления... а вот - разрушения...
       - Мне нужны свитки с именами. Вы ведь держите такие? - Она вновь улыбнулась и взглянула торговцу в глаза. Взгляд янтарных глаз пронизывал, и лавочник вдруг почувствовал себя маленьким и совершенно беспомощным перед этой девушкой.
       - Госпожа весьма осведомлена в магических тонкостях, - медленно произнес он. - Однако, это дорого и не совсем законно...
       - Не беспокойтесь. Ни первое, ни второе меня совершенно не беспокоит.
       Торговец улыбнулся и, кивнув, скользнул за шторку, закрывавшую ход в подсобку. И вскоре вернулся с сундучком.
       - Прошу вас, госпожа, - мягко сказал лавочник, отбрасывая крышку. - Здесь множество имен самых разных народов, есть даже эльфы. - Продавец ясно давал понять, что крайне гордиться тем, что ему удалось заполучить имена высокородных. - А есть и совсем простые. К примеру, если вам нужно затеять уборку или перенести вещи, то лучше всего подойдут гоблины. - Он отобрал пять зеленых свитков и положил на прилавок. - А если понадобиться любовник... - его черные глазки хитро сузились, на губах заиграла лукавая улыбка, - лучше всего подойдут эльфы, хотя о вкусах не спорят...
       - Мне нужен гном, - сказала девушка, разглядывая свитки.
       - О, отличный выбор, милейшая. Эти ребята знают с какой стороны держать инструмент, искуснейшие мастера...
       - Вот этот, думаю, подойдет, - тонкие пальчики обвились вокруг свитка, с прикрепленным бумажным ярлычком, на котором красивым почерком значилось: "Гном по имени Гром".
       - Превосходный выбор, - лавочник убрал остальные свитки и спрятал сундук под прилавок.
       - Сколько?
       - Всего двести золотых, прелестнейшая, - потирая руки от предвкушения, выпалил торговец, и девушка отметила как дрогнул его голос. Жадность часто вьет гнезда в сердцах таких людей. - Понимаю, сумма не малая, я могу подождать...
       Девушка достала из-под накидки два кошеля и положила перед торговцем. Тот умолк, наскоро пересчитал монеты и быстро закивал.
       - Все верно, госпожа, благодарю вас, - он коротко поклонился.
       Девушка кивнула в ответ, и вышла из лавки.
       Когда она покинула окрестности оживленного города, и убедилась, что рядом нет посторонних глаз, - достала купленный свиток, и через мгновение он вспыхнул у нее в руках ярким пламенем. Холодный весенний ветерок тут же подхватил и развеял золу.
      
       Гром спал. Сегодня в каменоломне подвернулось много работы, а потому сразу после обеда он прилег вздремнуть часок.
       Минуло уже несколько месяцев, и те события в горах понемногу начали забываться. Но чувство потери, необъяснимой утраты, часто тяготило сердце.
       "Гром", - позвал знакомый голос.
       - Что?! - вскрикнул гном, резко поднявшись. Мысль о бывшем соседе, ураганом смела сон. Дракон хохотнул.
       "Ты свободен".
       Гром некоторое время сидел молча, осмысливая услышанное. И когда ощутил на душе ни с чем несравнимую легкость - рассмеялся.
      
      

    67


    Круглов Ю. Легендарный артефакт   17k   Оценка:5.35*4   "Рассказ" Фэнтези


    Легендарный артефакт

      
       В гулкой тишине подземелий звук капающей со сталактитов воды разносился звонким эхом по многочисленным тоннелям. В грибной роще посреди пещеры все так же ничего не происходило. Дергар уже начинал нервничать. Воин-оружейник Жангиара Май'Ррет, а попросту Жан, чувствовал это спиной, которую карлик буравил тяжелым взглядом. Но двигаться, не узнав количество и вооружение врагов, было глупо и самоубийственно. Их отряд и без того потерял уже нескольких бойцов в прошлых стычках - пусть всего лишь рабов, но для их целей и они могли оказаться полезными. Даже тупой тролль и нетерпеливый рептилоид это осознавали, не говоря о соплеменниках. Маг-дроу Дирзас и его сестра Заррина из дома Тор'Ндар понимали кажущуюся обманчивость царившей тишины. Они застыли безмолвными изваяниями за высокими сталагмитами, готовые в любой момент ринуться в бой или, наоборот, - скомандовать отступление. Поэтому все свое внимание темные эльфы сосредоточили на воине, отправившемся на разведку.
       Существа, мелькнувшие в роще, не показывались. Но совсем не потому, что убрались восвояси - Жан был почти уверен, что враги услышали приближение отряда и теперь сидели, дожидаясь оплошности с их стороны. И еще ему показалось, что мелькнувшие тепловые силуэты принадлежали гримлокам. А уж если это так, то нужно стараться не шуметь - эти слепые твари ориентируются по слуху и запаху лучше, чем кто бы то ни было в подземельях.
       Весь отряд, все тринадцать особей, до боли в онемевших от ожидания членах, ожидали сигнала. Однако, подал его желудок ненавистного карлика. В тишине, нарушаемой только капанием воды, раздалось призывное урчание живота.
       "Убью ублюдка!" - злобно метнул взгляд на бородача Жан. Как бы он хотел всадить в него болт из своего арбалета. Но пока нельзя. До тех пор, пока они не найдут артефакт и не разберутся с принципом его работы, карлика велено не трогать.
       Что ж, свое присутствие они выдали, дальше прятаться не имело смысла. Воин-дроу подал сигнал к нападению. Заррина повелительным жестом приказала троллю и гоблинам двигаться вперед. Рабы, опасающиеся ее плетки из живых змей, поспешили исполнить приказ. Дроу с дергаром пошли вслед за ними, ящер Шузу побежал по своду пещеры, цепляясь своими лапами-присосками.
       Темные эльфы на всякий случай бросили в сторону рощи шары магической тьмы. Этим они спасли себе жизни. Гримлоки, притаившиеся в засаде, не среагировали на черные сгустки, но кому-то, бывшему вместе с ними, прием дроу не очень понравился. Из-за стволов гигантских грибов послышалось шипение, и тут же упруго запела тетива лука. Вылетевшая стрела прошла выше голов гоблинов и попала в тролля. Раненый монстр взревел, взмахнул своей увесистой дубиной и кинулся вперед, разбрасывая союзников. Жан вычислил место, откуда днеслось шипение, и выстрелил в ответ. Раздался истошный визг, вслед за которым в бой все-таки вступили те, кто так долго прятался. Около двух дюжин серокожих взлохмаченных созданий, преимущественно с каменными топорами и ржавыми гоблинскими саблями, кинулись на нежеланных гостей. Двоих тут же растоптал вломившийся в их ряды тролль, сзади защелкал шестеренками механический барабанный арбалет дергара - и еще трое противников упало на пол пещеры. Шузу спрыгнул за спины занятым боем гримлокам, видимо, ожидая напасть внезапно, но ближайший к нему серокожий тут же развернулся с ударом и ящеру пришлось отскочить. Ящер попытался нанести рану своим зазубренным кинжалом по грубой коже монстра, но безуспешно. Зато его соперник воспользовался этим моментом и хорошенько приложил того по спине - Шузу спасла только его плотная чешуя. Жан еще успел злорадно подумать: "А рептилоид-то совсем бестолковый воин - на гримлока с ножом бросается", - и сменил арбалет на кинжал и саблю, тут же пуская их в дело. Напавший на него монстр упал с распоротым адамантитовым клинком брюхом.
       Даже несмотря на поддержку мага и жрицы, бой складывался не совсем удачно для охотников за артефактом. Твари в рукопашной схватке уже убили двух гоблинов, какой-то серокожий здоровяк заколол тролля, на которого тут же набросились другие гримлоки. В два счета они отсекли ему голову и разрубили тело пополам.
       Жан вспомнил, что особенность их противников хорошо слышать являлась также их слабым местом. Он заорал как можно громче - и ближайшие к нему серокожие на время перестали ориентироваться в пространстве. Чем дроу тут же с успехом воспользовался - две слепых головы упали на землю. Остальные бойцы в его отряде последовали примеру Жана. Звонко щелкнула плеть Заррины, с ревом влетел в ряды дергар со своей секирой, вклинился в гущу застывших монстров фаербол Дирзаса - и ситуация переломилась. Кинжал Жана обагрился кровью еще трижды, прежде чем он обнаружил, что воевать больше не с кем. И с сожалением отметил, что их ряды опять поредели - на поле боя осталось четверо гоблинов. Рептилоид-таки пострадал - он лишился хвоста - ну да ничего, отрастет новый. Как и голова у тролля.
       Жан вытер клинки от крови, вложил их в ножны и присел рядом с расчлененной тушей великана. Части тела на глазах пытались регенерировать, наращивая недостающую плоть. Но на это потребуется не один час, а то и день.
       - Мужественный Жангиара скучает по своему умному брату? - съязвил подошедший маг.
       - Да вот думаю, что теперь нашу поклажу вместо тролля понесет следующий по уродству, - нарочито спокойно ответил Жан. - То есть, ты.
       Маг презрительно плюнул ему под ноги и отошел. А воин усмехнулся - он сравнял счет по колкостям. Если не вышел вперед.
       - Вот это да! - послышался из рощи голос дергара.
       Эльфы поспешили к карлику. Среди стволов гигантских грибов, в том месте, куда Жан пустил стрелу, валялась мертвая медуза. Рядом лежал лук, из которого она выстрелила. Волосы-черви на голове чудовища все еще шевелились, но глаза, приносящие смерть, уже окаменели. Змееподобный хвост тоже твердел и трескался, как старая необожженная в огне глина.
       - Мда, если бы не шары тьмы и выстрел Жана, сейчас бы стали каменными изваяниями, - произнес вслух бородач и обратился к воину-дроу: - Похоже, ты нас всех спас!
       А вот Дарзис посчитал по-другому.
       - И дуракам везет, - равнодушно произнес он.
       В мгновение ока возле горла нанесшего оскорбление мага оказался остро заточенный клинок.
       - Значит, тебе сейчас должно тоже повезти! - нехорошо улыбнулся Жан.
       - Что-то вы распоясались! - повысив голос, напомнила об иерархии Заррина.
       Плеть со множеством змеиных голов в ее руках угрожающе взметнулась. Мужчины тут же покорно поклонились, но искоса наградили друг друга достаточно красноречивыми взглядами.
       - Скажи своему брату, жрица, чтоб придержал свой язык - иначе я его укорочу, - произнес Жан.
       - Попридержи свой! - разъярилась женщина. - Наш дом выше твоего, поэтому не забывайся в разговоре!
       - Тем более, нужно быть вдвойне осторожнее в эти дни, когда вы находитесь в такой опасной экспедиции, и ваш дом может лишиться жрицы и мага, - намекнул Жан.
       Заррина буквально вскипела при этих словах, но сделать ничего не могла - именно потому, что до конца пути еще далеко, и они все друг другу нужны. Но когда в руках окажется этот артефакт... о, тогда все изменится! Освободивший души демонов получит в свои руки небывалую власть!
       - Следи за своей спиной, Май'Ррет! - взглянула в глаза Жану жрица.
       Жан нарочито вежливо поклонился. Брат и сестра удалились.
       - Когда дойдем до цели, - послышался сзади шепоток дергара, - я помогу тебе избавиться от этой стервы.
       Дроу оглянулся - бородач говорил вполне серьезно. Жан кивнул головой и получил такой же кивок в ответ. "А после я убью и тебя, мерзкий карлик", - подумал эльф. Наверняка дергар подумал о том же самом. Как, собственно, и все в этом отряде.
       Неожиданно по пещере пронесся гул - видимо крики и шум схватки привлек внимание кого-то очень крупного, кто теперь торопился к месту битвы. Теперь пришла пора охотников за артефактом прятаться среди грибов. Эльфы с гоблинами и дергаром укрылись за гигантскими ножками, ящер застыл на стене и слился с ней в один цвет.
       Очень скоро Жан увидел того, кто так сильно шумел в подземельях. Шагая тяжелой поступью, в одном из боковых ответвлений показался голем - создание инженерной и магической мысли подземных карликов. Каменный гуманоид высотой в десять футов безошибочно направился в сторону рощи. Оружейнику дома Май'Ррет даже показалось, что горящие красным пламенем глаза смотрят прямо на него, но он понимал, что это всего лишь кажущееся впечатление - великан не мог заметить Жана, облаченного в скрывающий тепловое излучение плащ.
       Голем подошел к полю битвы, осмотрелся, но, так и не заметив живых, принялся обыскивать окрестности.
       "Демон! Вот же принесла нелегкая!" - мысленно выругался дроу. Зная особенности поведения големов, Жан не сомневался, что тот застрянет поблизости надолго. Возможно, пока кто-то из их отряда не выдаст себя. Бесконечная выдержка каменного гомункула была прямой противоположностью его короткой памяти. И, даже если голем скоро забудет то, что тут искал, то он просто застынет где-то поблизости, слившись с безмолвными стенами, и станет ждать, пока не появится жертва. А ею мог стать любой, кто являлся живым существом.
       И второй раз за сегодня скрывающихся в засаде выдал дергар. Карлик достал из кармана какой-то железный свисток и дунул в него - по подземелью разнеслась серия высоких звуков.
       Жан с замиранием сердца смотрел, как каменная фигура развернулась и уперлась взглядом в бородача.
       "Сейчас он тебя расплющит, дурак бородатый!" - подумал он, представляя, каким крахом это может закончиться для их экспедиции.
       Но дроу ошибся.
       - Хауранма жахэр големнар! - нараспев крикнул карлик, выходя из укрытия. - Громогар дергар Бринмар!
       После этих слов каменное изваяние рыкнуло что-то непонятное, и опустилось на колено.
       - Ну вот! - подпрыгнул от радости дергар. - Теперь у нас есть и носильщик, и охранник!
       Он подбежал к голему, вскарабкался ему на плечи и шепнул что-то в ухо. Тот встал с колена и выпрямился.
       - Как ты это сделал, карлик? - вышла из рощи Заррина.
       Картина смотрелась комично - маленький карлик теперь оказался выше всех в партии.
       - Дергарская магия, - уклончиво ответил бородач и довольно ухмыльнулся.
       Жан одновременно и обрадовался, и расстроился. Обрадовался потому, что теперь не нужно сражаться с опасным противником. А расстроился из-за того, что карлик в лице голема получил серьезного союзника и охранника. Теперь совсем не просто будет избавиться от хозяина каменного изваяния. Убьешь дергара - и получишь неуправляемого и враждебно настроенного великана. Разве что попробовать повторить все действия бородача потом, когда его самого не будет в живых?
       Пожалуй, мысли Жана разделяли и его соотечественники. Потому они по-новому взглянули на расстановку сил, и уже наверняка подумывали о перемирии с воином-оружейником. По крайней мере, колкостей и злобных взглядов со стороны Дарзеса стало намного меньше.
       - Шузу! - окликнула жрица ящера. - Веди дальше!
       Рептилоид кивнул и побежал вперед. Дергар снова шепнул что-то на ухо голему - и тот закинул себе за спину громадный тюк с продовольствием и направился вслед за проводником. "Нет, - подумал Жан, - вряд ли удастся управлять этой штукой без дергара. Видимо, все же придется драться с големом".
       Дальше их путешествие намного упростилось. С их группой более никто не хотел связываться, и все благодаря присутствию в ней каменного великана.
       Они спускались все ниже, и ниже, становилось все жарче. Когда отряд достиг берега реки из кипящей лавы, Шузу, наконец, остановился.
       - Там! - указал ящер когтистым пальцем на другой берег, где виднелись массивыне железные ворота в стене. - Сссталки унесссли ее туда!
       - Точно? - спросила жрица.
       - Ты мне не веришшшь? - озлобился рептилоид, нетерпеливо прыгая на краю каменистого берега. - Шшшузу не врет!
       - Что ж, - покачала головой Заррина, - благодарим тебя!
       Видимо, эта фраза являлась заранее заготовленной. С последними сказанными словами Дарзис метнул в рептилоида заклинание паралича. Змееголовый замер, лишь глаза с вертикальным разрезом испуганно забегали. Жрица пнула окаменевшее тело Шузу ногой - и тот упал в раскаленную лаву.
       Дергар бросил презрительный взгляд на дроу, подозревая, что следующим станет он. Наверняка он хотел направить своего голема на своих врагов, но пока что он в них нуждался.
       - Как мы перенесемся через это? - спросил он, указывая на тридцать метров огня.
       Надо сказать, что левитация для темных эльфов была обычным делом. А вот дергар этим умением похвастать не мог. Дроу решили использовать это преимущество в своих целях.
       - Мы втроем в силах перенести тебя. Но голема мы поднять не сможем. Оставь его на этом берегу, - сказала Заррина.
       Карлик замялся. Он понимал, что с той стороны каменный защитник ему уже не поможет. Дергар подумал, поглядел на своих комапньонов, затем что-то шепнул в ухо голему и спустился на землю.
       - Если со мной что-то случится - обратно он вас не выпустит, - нахмурившись сказал бородач.
       Жрица кивнула, недобро сверкнув глазами, а дергар бросил многозначительный взгляд на Жана. Оружейник взял на заметку.
       Гоблины, как и голем, остались на берегу. Чтобы не убежали, жрица наложила на них заклятие.
       Перенестись через реку - пол дела. Громадные железные ворота, стоящие на пути, мог открыть только карлик. Возился он долго, применяя все свои знания и умения. Наконец, какая-то из рун заставила щелкнуть что-то с той стороны - и громадные створки поползли в стороны. Перед дроу и дергаром открылся широкий коридор, освещенный яркими красными светильниками на всем протяжении. Все четверо осторожно вошли внутрь. Скоро настороженность к этому месту прошла - пройдя коридорами с полмили, охотники за артефактом так и не встретили ни единой опасности. Впрочем, как и самого артефакта. Они петляли довольно долго, заглядывая в разные комнатки и комнатушки, но нигде не находили того, что искали. Наконец, они вышли в просторное куполообразное помещение, в котором лежали тела пятерых существ. Присмотревшись, можно было узнать в них сталков - разумных обитателей подземелий, довольно умных и скрытных. Но сейчас все они были мертвы. Внимательно оглядев трупы, Жан понял, что сталки убили сами себя. "Как скоро это сделаем мы", - подумал он. Одно из существ сжимало в руке то, ради чего они все сюда стремились - плоская серебристая пластинка размером с детскую ладонь. От нее к стене помещения тянулся черный шнурок.
       - Хм, - осмотрел его дергар. - Похоже, сталки разобрались, как дать артефакту энергию.
       Как все они не готовились к финалу их путешествия, первый удар оказался неожиданным. Жрица вскрикнула и упала, пронзенная болтом из арбалета дергара. Брат убитой тут же набросил шар тьмы на предателя и быстро стал плести следующее заклинание, но кинжал Жана его опередил.
       - Будь проклят ваш дом! - прошипел Дарзис, сползая с клинка своего убийцы.
       Бородач вышел из тьмы и улыбнулся своему союзнику. Впрочем, оружие он не опустил:
       - Из нас бы получилась отличная команда.
       "А нужен ли он мне? - подумал Жан, глядя на карлика. - Найду другого дергара, если что".
       Неуловимым движением воин метнул кинжал - тот попал прямо в незащищенный броней глаз. Но палец карлика все-таки успел до того нажать на спусковой крючок - и болт вонзился в грудь дроу. Оба упали.
       Из руки дергара выпал артефакт, на корпусе которого дроу успел заметить символ раздора - надкушенное яблоко.
       "Какая злая ирония!" - успел подумать Жан.
       Пластинка ударилась о пол, что-то пискнуло. Умирающий тёмный эльф раздосадовано наблюдал, как одна из граней артефакта вспыхнула синим пламенем, выпуская наружу ту силу, которая по праву должна была принадлежать только ему - раздалась ужасающая музыка, и злобные голоса демонов начали вещать в открытом для них мире:
       "Du! Du hast! Du hast mich!"
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    68


    Кураш В.И. Айда в Америку   28k   "Рассказ" Проза


    Айда в Америку.

       11-го марта 2000-го года Максим Тимохин приехал в Лиссабон к своему старому закадычному другу Ярославу Шмакову. Шмак и Тимоха, так они называли друг друга по-свойски, были знакомы с самого детства. Жили в одном дворе, вместе учились в школе и в университете, долгие годы вместе занимались бизнесом и коммерцией.
       Когда же их бизнес, как говорится, накрылся медным тазом, вместе решили уехать за границу. Но так получилось, что Ярослав уехал первым, он уехал 7-го июля 1999-го года, а Максим приехал к нему лишь спустя восемь месяцев, а если быть точными, восемь месяцев и четыре дня.
       У Максима были сдерживающие обстоятельства - его жена была беременна, на последнем триместре. Он не мог оставить её одну в таком положении. 19-го августа 1999-го года она родила сына, которого они назвали Максимом, в честь отца. На день отъезда Максима за границу ему исполнилось полных шесть месяцев. И хоть он уже начал держать головку, ползать, сидеть, узнавать отца и мать, он, всё равно, был ещё совсем несмышлёным и беспомощным. Таким он и останется в памяти Максима. А Маргарита, его жена, словно чувствовала что-то, и не хотела его отпускать. Расставание было невыносимым и душераздирающим, как будто они прощались навсегда. Впоследствии Максим ни раз вспомнит об этом и пожалеет, что не послушал жену, но будет уже поздно.
       В Лиссабон Максим приехал на поезде. Прямых поездов от Киева до Лиссабона не было, поэтому пришлось ехать с пересадками. Одну он сделал в Варшаве, другую - в Мадриде.
       Ярослав встречал его на вокзале Санта Аполония. Отпросившись в тот день с работы, приготовившись к встрече друга, он пораньше отправился на вокзал и проторчал там до самого вечера. В расписании произошли какие-то изменения, поэтому поезд сильно опаздывал.
       В отличие от Максима, восемь месяцев назад, когда он приехал в Лиссабон, его никто не встречал. В записнике лишь был номер мобильного телефона человека, занимавшегося трудоустройством. Этот номер Ярославу дали в туристическом агентстве, где готовили его выездные документы. Добирался он, как и Максим, на перекладных. От Киева на поезде доехал до Будапешта, от Будапешта на автобусе - до Рима, а от Рима до Лиссабона долетел на самолёте.
       За восемь месяцев жизни в Португалии он научился сносно объясняться на португальском, так, чтобы понимать и быть понятым, пообвык с местными нравами и традициями, обзавёлся множеством полезных и интересных знакомств, как среди португальцев, так и в эмигрантской среде. Словом, к приезду друга он уже прочно укоренился и твёрдо стоял на ногах. Со своим патроном он был в отличных отношениях, тот доверял ему и со временем назначил его инкаригаду - главным приказчиком и распорядителем. Так что Ярославу ничего не стоило похлопотать перед патроном за друга. На стройках, где у патрона были подряды, всегда не хватало людей, поэтому, не долго думая, он согласился взять Максима на работу.
       Ярослав жил на окраине Лиссабона, на другой стороне залива, в небольшом пригородном посёлке Пиньал ды Фрадыш. Место было чудесное. Окружённый сосновым бором, посёлок круглый год утопал в зелени и цветах. До океана было рукой подать, каких-то семнадцать километров. Даже на таком расстоянии чувствовалось его мощное рокочущее дыхание.
       Когда Максим вышел из вагона и увидел Ярослава, радостного, загорелого, одетого, как иностранец, ему показалось, что перед ним совсем другой человек, не такой, каким он знал его до отъезда за границу. Так и было, за последних восемь месяцев Ярослав сильно изменился - он производил приятное впечатление.
       С вокзала они направились на Кайш ду Содре, к ближайшей станции метро. По зелёной ветке доехали до Байша Шиаду, где пересели на голубую ветку. На площади Маркиза Помбала пересели на жёлтую ветку, и на Entre-Campos - на линию Fertagus, ведущую через залив прямо в Фугитэйру.
       Когда они приехали в Фугитэйру, было уже совсем поздно. По дороге они зашли в "Континент" - Ярослав купил там кое-каких продуктов. И оттуда уже направились в Пиньал ды Фрадыш. Домой они дошли только к полуночи. Дома все уже спали.
       - А вот и наши апартаменты,- сказал Ярослав, распахивая перед Максимом входную дверь в квартиру, где он жил.
       Это была просторная трёхкомнатная квартира с широким кафельным коридором и большой кухней.
       - Пойдём, что-нибудь перекусим с дороги,- предложил Ярослав.- В этой комнате живут Серёга с Машей.- Рассказывал он по пути на кухню.- Они муж и жена. В этой - Эдик, Саня и Федя. А это наша комната. С нами живут Гриша и Николай. Они двоюродные братья. Им лет по сорок. Все мужики работают на нашего патрона. Маша работает посудомойкой в ресторане.
       Ярослав на скорую руку приготовил спагетти и омлет с жареными сосисками.
       - За приезд,- сказал он, наливая в стаканы сухое вино из пакета.
       После ужина Максим принял душ, и они завалились спать. Их комната, впрочем, как и все остальные, была меблирована в самом аскетическом духе - ничего лишнего. Под одной стеной, на полу - два широких двухместных матраса, на одном из которых спали Гриша и Николай, на другом - Ярослав и Максим, напротив, под другой стеной - тумбочка и телевизор, который включался, когда все съезжались с работы, и выключался только утром. Что-то не спалось. Они долго ещё смотрели телик и тихонько перешёптывались между собой.
       На следующий день Максим вышел на работу. Патрон был жадноват и платил по самым низким расценкам - шестьсот ишкуду в час. Для начала Максима устраивали и такие заработки.
       1-го апреля 2000-го года он получил свою первую зарплату - шестьдесят тысяч ишкуду, что в долларовом эквиваленте составило, примерно, триста долларов США. Десять тысяч он заплатил за квартиру, двадцать тысяч отложил на питание, за девять тысяч купил мобильный телефон и сразу же пополнил счёт на тысячу ишкуду, а оставшиеся двадцать тысяч отправил по Western Union жене на Украину. Из отложенных на питание денег он взял пять тысяч, в ближайшем супермаркете накупил закуски, фруктов, вина и закатил пир. Нужно же было обмыть зарплату.
       С первых же дней Максим зарекомендовал себя ответственным и добросовестным работником и уже через месяц патрон доверил ему один из своих рабочих автомобилей - "renault 5". Автомобиль был, как нельзя кстати.
       После работы они с Ярославом заезжали поужинать в "Пиццу Хат" или в какое-нибудь другое приличное заведение. Но в "Пицце Хат" им нравилось больше всего. Там всегда подавали свежее пиво и отличную горячую пиццу.
       Кстати, там они и познакомились с Антоном. Это был довольно-таки интересный и загадочный тип. С виду - истинный джентльмен и аристократ, на самом же деле - ужасный плут и проходимец. В эмигрантских кругах он пользовался весьма сомнительной репутацией, чего только не рассказывали о нём. Его персона была окутана флёром таинственности и романтизма - именно это и притягивало к нему. Многие покупались на его показушную театрализацию. Максим с Ярославом тоже купились. И дёрнуло ж их связаться с ним.
       Как-то, сидя за кружкой пива, Антон рассказал им об одном своём знакомом, который три месяца назад нелегально уехал в Штаты.
       - И как же это ему удалось?- прихлёбывая пиво, не без интереса спросил Ярослав.
       - Легко и просто,- не моргнув глазом, ответил Антон.- В трюме контейнеровоза.
       - Ловкач,- присвистнул изрядно захмелевший Максим.
       - Только не он,- с видом знатока заметил Антон.- А те, кто его туда упаковал, как в посылку. В порту на этом деле ни один человек завязан. Очень прибыльный бизнес. Поговаривают, что даже директор порта свою долю с этого имеет, за молчание, разумеется. Если бы у меня были деньги, я бы уже давно в Штаты укатил. Вот где по-настоящему развернуться можно. А здесь что? Европа в сравнении со Штатами - глухомань, деревня.
       - А сколько денег заплатить нужно?- спросил Ярослав.
       - Пять штук зелени здесь, тем, кто из Лиссабона отправлять будет, и пять штук зелени там, тем, кто будет встречать в Нью-йоркском порту. Правда, с американцами можно договориться в долг, в счёт будущей зарплаты.
       - А если надуть американцев?- допытывался Ярослав.
       - Не советую,- категорично отрезал Антон.- Там такие ребята - мафия настоящая. С ними лучше не шутить. Из-под земли достанут.
       - Ты-то откуда знаешь?- усомнился Максим.
       - Я знаю всё и всех - это мой хлеб,- авторитетно заявил Антон.
       - Выходит, и ты имеешь на этом свой процент?- вдруг осенило Ярослава.
       - Выходит, что так,- не стал темнить Антон.
       - И свести нас с ними можешь?
       - Могу. Только где вы такие деньги возьмёте?
       - В этом-то вся и загвоздка.
       - Кстати, если клиентов найдёте, и вы свой процент получите.
       Больше на эту тему они не заговаривали. А когда Ярослав с Максимом вернулись домой и улеглись спать, уставившись в телевизор, Ярослав мечтательно произнёс:
       - А здорово было бы в Штаты махнуть. Поехал бы со мной в Штаты?- тут же обратился он к Максиму.
       - Ты это серьёзно?- покосился на него Максим.
       - Конечно, серьёзно,- не унимался Ярослав.
       - Даже не знаю,- призадумавшись, произнёс Максим.- Тебе легко, тебя ничего не связывает, а у меня семья на плечах: жена и сын, и мне их содержать нужно. А вдруг со мной что-то случится? Что тогда?
       - Подумай сам, что с тобой может случиться?
       - Не знаю.
       - Ничего. А в Штатах заработки в два, а то и в три раза больше. Представляешь? Твоя семья вообще ни в чём нуждаться не будет.
       - Оно-то так,- согласился Максим.- Только где мы деньги возьмём? Десять штук зелени на дороге не валяются.
       - Займём у кого-нибудь,- оживился Ярослав.
       - У кого?- скептически хмыкнул Максим.
       - Да хотя бы у Феди,- тут же нашёлся Ярослав.- У него штук пятнадцать на банковском счету лежит, на депозите. Он же все свои деньги ни домой отправляет, а на депозитный счёт складывает, чтобы процентики капали. Хитрый мужик. Если мы ему пообещаем бСльшие проценты, одолжит. Он и за копейку удавится.
       - Да, здорово было бы в Штаты махнуть,- через некоторое время мечтательно произнёс Максим.
       - Вот и я говорю: "Здорово",- обрадовался Ярослав.- Когда ещё будет такая возможность поездить везде, мир повидать. Плюс ко всему, ещё и копеечку подзаработаем. И на старости лет будет о чём вспомнить и внукам рассказать. Айда в Америку,- продолжал уговаривать Ярослав.
       - Айда,- не долго думая, согласился Максим.
       На следующий день они пошли к Феде. Часа три Ярослав распинался перед ним, но всё без толку. Федя не торопился расставаться со своими денежками. Он требовал надёжных гарантий, заверенных поручителями. В лице поручителей выступили Гриша и Николай, в качестве гарантий - лишь честное слово. Такие гарантии выглядели не слишком-то убедительно. Единственным, но достаточно весомым аргументом был невероятно высокий комиссионный процент, предложенный Феде. Это-то и удерживало Федю от решительного отказа, соблазняя и подкупая его лёгкой наживой. Переговоры затянулись на неделю. Торги шли за каждую копейку. Ставки росли, как грибы под дождём, пока не достигли своей максимальной отметки. И лишь тогда Федя сломился. Жадность взяла верх.
       - Грабители,- всё, что смог сказать напоследок Федя.
       - Это ты грабитель,- огрызнулся в сердцах Ярослав.- На чужой нужде наживаешься.
       - Накинули бы ещё немного,- совсем уж потерял совесть Федя.
       - Хватит с тебя,- бесцеремонно обрубил Ярослав.- Итак, три шкуры с нас содрал. Теперь только на одни твои проценты до конца жизни работать будем. А нам ещё и с американцами рассчитаться надо.
       - Ваши американцы меня не волнуют. Главное, со мной рассчитайтесь.
       - Рассчитаемся. Сполна всё получишь. Как договаривались.
       Ну и жмотом же оказался этот Федя. Таких жмотов, как он, свет, наверное, ещё не видывал.
       - А ты не еврей, случайно?- с издёвкой спросил у него Максим.
       - Сам ты еврей,- обиделся Федя.
       - Уж больно ты деньги любишь,- язвительно уколол его Максим.
       - Покажи мне того, кто их не любит,- блестяще парировал Федя.- Без денег ты ноль, а с деньгами - человек с большой буквы.- С ехидной улыбочкой добавил он.
       Ярослав с Максимом только поразились его простоте и непосредственности. Получив деньги, они сразу же связались с Антоном и договорились о встрече. Встречу назначили в "Пицце Хат".
       - Мы едем в Америку,- сказал Ярослав Антону, положив на стол приличную пачку денег.- Здесь ровно десять тысяч американских долларов. Если не веришь, пересчитай.
       Антон взял деньги, провёл большим пальцем по шершавой поверхности верхней купюры и с видимым безразличием положил их обратно на стол.
       - Заберите ваши деньги,- спокойно сказал Антон.- Мне они не нужны. Деньги отдадите тем, кто будет вас отправлять. У меня с ними свои расчёты.
       Не прошло и трёх дней, как он позвонил Ярославу на мобильный.
       - Вы ещё не передумали?- избегая конкретики, завуалировано спросил в трубку Антон.- Тогда завтра, в девять вечера, на авыниде ды Бразилиа, возле памятника Первооткрывателям.
       - Деньги брать?
       - Пока не надо.
       На следующий день, ровно в девять вечера, Максим припарковал хозяйское "renault 5" возле памятника Первооткрывателям. Ярослав вышел из машины и стал прохаживаться вдоль авыниды, туда-сюда, нервно поглядывая по сторонам. Из припаркованного на противоположной стороне "джипа" с тонированными стёклами выглянул Антон и, открыв заднюю дверь, жестом пригласил их сесть в "джип".
       За рулём сидел незнакомый португалец.
       - Boa noite*,- поздоровался он, даже не повернув головы.
       В его произношении слышался явный бразильский акцент. За всё время разговора он ни разу не повернулся в их сторону, поэтому в сгустившихся сумерках, освещаемых лишь уличными фонарями и фарами проезжающих мимо автомобилей, сложно было разглядеть невыразительные черты его внешности.
       - Итамар,- представился португалец.
       - Максим, Ярослав,- по очереди представились ребята.
       0x08 graphic
       * Добрый вечер (порт.).
       - Вчера в порт пришло американское грузовое судно "President Truman",- заговорил на пониженных тонах португалец.- Сейчас началась разгрузка. Разгрузка будет длиться дня три, не больше. Потом судно на недельку поставят для профилактики в док. После профилактики начнётся загрузка. Тоже будет длиться дня три, не больше. Когда закончат загрузку, судно отправится обратно в Штаты. До начала загрузки вы должны уже быть в контейнере. Контейнер будет полупустой, заваленный всяким хламом, для веса, чтобы никто ничего не заподозрил. Его поставят на самое дно грузового отсека, так что, даже если кому-то вздумается проверять судно, до вас не доберутся. Около двух недель вам придётся болтаться в этом контейнере по волнам. Возьмите с собой побольше продуктов и воды - в расчёте на две недели. И тёплую одежду - по ночам может быть холодно. Да, и фонарь не забудьте, на всякий случай, в контейнере освещения нет.
       Антон лихорадочно засмеялся. Ярославу с Максимом было не до смеха.
       - Деньги отдадите при следующей встрече,- продолжал португалец.- Антон вам позвонит, через неделю, примерно. Готовьтесь и будьте на связи. Иначе придётся ждать следующего судна. А это будет через месяц, не раньше. Ах, да, чуть не забыл. В Нью-Йорке вас встретят и вывезут из порта. С ними рассчитаетесь отдельно.
       - Мы хотим в долг,- сказал Ярослав.
       - Будете договариваться на месте,- сказал португалец.- Кстати, они могут помочь с жильём и с работой. За дополнительную, разумеется, плату.
       Как португалец и сказал, Антон позвонил ровно через неделю. Он был немногословен и краток.
       - Готовы?- спросил он, даже не поприветствовав.
       - Готовы,- решительно ответил Ярослав.
       - Тогда завтра, в то же время, на том же месте,- понизив голос, сказал Антон. В его голосе чувствовалось скрытое напряжение.
       Не теряя времени, Ярослав с Максимом поехали в "Континент", чтобы скупиться в дорогу. В продуктовом отделе они взяли сорок банок мясных и рыбных консервов, в расчёте по три банки на день, четырнадцать палок копчёной колбасы, четыре головки твёрдого сыра, десять буханок нарезного, упакованного в полиэтилен, хлеба, шесть пятилитровых бутылок минеральной негазированной воды и две бутылки водки. В хозяйственном отделе выбрали большой аккумуляторный фонарь с диодовой лампой и щелочной батареей ёмкостью 11 ампер часов.
       Продукты они упаковали в одну сумку. Воду - в другую. Фонарь и тёплые вещи - в третью. На место встречи их привёз Николай. По распоряжению патрона ключи от машины Максим отдал ему.
       Итамар их уже ждал. Его "джип" с тонированными стёклами стоял на обочине авыниды ды Бразилиа, напротив памятника Первооткрывателям. После того, как они рассчитались, он открыл дверцы огромного просторного багажника, в котором с лёгкостью поместились и сумки, и Ярослав, и Максим.
       - Лежите и не шевелитесь,- сказал Итамар, накрывая их большим плотным покрывалом.- Если охрана что-то заподозрит, нам всем несдобровать.
       По авыниде ды Бразилиа они поехали прямо в порт. В тот день на транспортной проходной дежурил старик Алваро.
       - Что там у тебя стряслось?- сквозь зевоту проворчал старик Алваро, открывая ворота.
       - Gerador esqueci desligar*. Как бы не сгорел до утра,- ответил Итамар, проезжая через проходную.
       Следуя вдоль бесконечных рядов цистерн и контейнеров, "джип" быстро стал углубляться в запутанный лабиринт портового терминала и, выключив фары, остановился в самом глухом закоулке.
       - Sai**,- сказал Итамар, открыв дверцы багажника.- Vamos comigo***.
       Ярослав с Максимом взяли сумки, и пошли за ним. Итамар остановился возле одного из контейнеров.
       - А вот и ваш контейнер,- сказал он, открывая большую скрипучую дверь.
       Из контейнера пахнуло теплом и затхлостью.
       - Entra****,- сказал Итамар.
       Ярослав с Максимом молча вошли в тёмный контейнер.
       - Завтра начнётся загрузка,- сказал Итамар.- Сидите тихонько, как мышки в норке. Ваш контейнер один из первых поставят в грузовой отсек. Там можете хоть на головах ходить, хоть в рупор орать. Там вас уже никто не услышит. Ну, кажется, всё. Boa viagem e boa sorte*****.- Сказал он на прощанье и закрыл контейнер.
       Опечатав замки заранее приготовленными пломбами, он сел в свой "джип" и укатил домой. Ярослав с Максимом остались одни. Контейнер за день хорошо прогрелся, поэтому внутри было жарко и душно. Первым делом, Ярослав достал из сумки фонарь и включил свет. В дальнем углу до самого потолка были навалены картонные и деревянные ящики с соломой и упаковочной бумагой, из-под ящиков выглядывали базальтовые маты. Ярослав разбросал коробки и освободил маты. Сложив их друг на друга, он сделал импровизированное ложе.
       - Вот здесь мы и будем спать,- удовлетворённо произнёс он.- А ящики заменят нам стол и стулья.
       К затхлому запаху они быстро привыкли и скоро перестали его замечать. Ночью, когда контейнер остыл, им пришлось надеть свитера и куртки и укрыться матами.
       Утром их разбудил шум портовой техники. Первая проблема, с которой они столкнулись - отсутствие туалета. Итамар забыл поставить в контейнер герметичную десятилитровую бочку, служившую для этой цели. Пришлось опорожнить одну бутылку, просто вылив воду на пол, чтобы использовать её, как ёмкость для экскрементов. Проделав головокружительное путешествие по
       0x08 graphic
       * Забыл выключить генератор (порт.).
       ** Выходите (порт.).
       *** Пойдём со мной (порт.).
       **** Выходите (порт.).
       ***** Счастливого пути и удачи (порт.).
       воздуху, их контейнер был опущен на самое дно пятнадцатиметрового грузового отсека. Загрузка длилась три дня.
       4-го мая 2000-го года, когда загрузка была завершена и были оформлены все таможенные и сопроводительные документы, транспортное грузовое судно "President Truman", водоизмещением 54700 тонн, с двумя нелегальными пассажирами на борту, о которых на судне никто даже не подозревал, вышло из Лиссабонского порта под флагом Соединённых Штатов Америки.
       - Доставай водку и накрывай на стол,- закричал Ярослав Максиму.
       Приходилось перекрикивать несмолкаемый гул работающих двигателей. Судя по всему, машинное отделение было где-то поблизости.
       - Нужно отметить это событие. Через две недели мы будем в Штатах,- радостно орал Ярослав.
       Отмечали весь день и всю ночь, пока не допили обе бутылки водки. А утром началось страшное похмелье, которое плавно переросло в морскую болезнь.
       Покинув территориальные воды, "President Truman" взял курс на Нью-Йорк. Океан был спокойный и тихий, ничего не предвещало плохой погоды. Покрывая милю за милей, делая двадцать узлов, "President Truman" на полном ходу приближался к восточному побережью Североамериканского континента.
       На третий день путешествия произошла аварийная остановка второго двигателя. Командование судна приняло решение отклониться от курса и на малом ходу следовать в ближайший порт, который находился на Азорских островах, для ремонта.
       Всё это время Ярослав с Максимом, не в силах подняться, одолеваемые то ознобом, то жаром, провалялись, мучаясь, страдая и изнемогая от ужасных головных болей, изжоги и тошноты. При одном только виде еды их выворачивало наизнанку. Шесть дней, вплоть до прибытия на Азорские острова, их рвало от невыносимой тошнотворной бесконечной качки. Продукты остались нетронутыми, зато запасы воды были практически исчерпаны. В контейнере стоял удушливый смрад блевоты, от которого снова тянуло рвать. Смрад не исчез и после уборки, непрестанно тревожа, раздражая и напоминая о себе.
       Судно стояло на ремонте два дня. В течение сорока восьми часов поломка была устранена, и "President Truman" снова взял курс на Нью-Йорк. Когда пересекли 44R37Є западной долготы, началась небывалая жара. Судно быстро прогрелось и в контейнере стало невыносимо. Закончились остатки воды. Тёплый тяжёлый воздух, насыщенный неисчезающим удушливым смрадом блевоты, и ежеминутно донимающая жажда тлетворно действовали на сознание и весь организм. Кусок не лез в горло - консервы, мясо и колбаса были чересчур солёными и только усиливали жажду. Приподнятое оптимистическое настроение сменилось состоянием угнетённости и депрессии.
       - Я уже больше не могу терпеть,- угрюмо произнёс Максим, лёжа на матах.- Если я сейчас не сделаю хотя бы глотка воды, я сдохну.
       - Потерпи,- сказал Ярослав, облизывая пересохшие губы. Он лежал рядом.- Уже немного осталось. Ещё неделька и мы будем в Штатах.
       - Ещё неделя?- ужаснулся Максим.- Как долго. Я не выдержу.
       - Выдержишь, куда ты денешься,- Ярослав до последнего не терял присутствия духа.- Когда нас отсюда достанут, я, первым делом, напьюсь.
       Максим лишь глухо застонал.
       - Я бы сейчас выпил бы бочку воды,- продолжал Ярослав.
       - А я бы - целую цистерну,- сказал Максим.
       Они лежали в кромешной темноте, с закрытыми глазами, а перед глазами плескалась чистая, прозрачная, искрящаяся на солнце, холодная, обжигающая, вкусная вода. Все мысли были только об этом.
       - Хотя бы один глоточек,- простонал Ярослав, переворачиваясь на бок.
       Измученные жаждой и зловонием, они сильно ослабли, каждое движение доставляло мучительные боли. Они практически не покидали своего ложа, вставая лишь, чтобы перекусить или опорожниться.
       - А дома сейчас хорошо, весна,- мечтательно произнёс Максим.- Как там моя Маргарита? Как Максим? Хоть бы одним глазком взглянуть на них.
       - Ещё насмотришься, целая жизнь впереди,- как мог, ободрил Ярослав.
       - Она, как чувствовала, что мы больше не увидимся,- совсем уж раскис от нахлынувших чувств Максим.
       Ему ужасно захотелось домой, к жене и сыну. Он не выдержал и зарыдал.
       - Эй, ты,- испугавшись деморализации духа, спохватился Ярослав.- А ну, прекратить. Я кому сказал.
       Максим тут же затих.
       - И что бы такого больше не было,- наставлял внушительным тоном Ярослав.- Понятно?
       - Понятно,- с трудом вытирая обезвоженной, одеревеневшей от бессилия, рукой сухие слёзы, сказал Максим.
       - Ты мужик или баба?- продолжал наставлять Ярослав.- Неделю потерпеть не можешь?
       Спустя некоторое время, на Максима нахлынули воспоминания.
       - Максиму уже восемь месяцев,- успокоившись, размышлял он вслух.- Наверное, уже первые слова говорит. И скоро пойдёт.
       - Вот и молодец,- похвалил Ярослав.- Думай о чём-то хорошем. Ты когда из Штатов вернёшься, твой Максим уже пацаном взрослым будет. Скажет тебе: "Привет, батя".
       Максим снова зарыдал. Так продолжалось до самого вечера. А вечером Максим потерял сознание и всю ночь пролежал в обморочном состоянии. На следующий день сознание потерял Ярослав. Из-за жары начали портиться продукты. Завонялась колбаса, остатки сыра, повздувались консервы. В контейнере нечем было дышать. Следующая неделя проплыла, как в тумане.
       25-го мая 2000-го года транспортное грузовое судно "President Truman" встало на рейд возле Нью-йоркского порта. Максим на мгновение вынырнул из забытья и услышал, как где-то далеко-далеко остановились двигатели.
       Приплыли, подумал он и снова погрузился в галлюцинативный бред. В бреду он видел Маргариту и Максима. Они радостно улыбались ему и манили к себе. Заключив друг друга в объятия, оторвавшись от земли, они бесконечно, до сладостного головокружения, все вместе парили в безграничной голубой синеве.
       Когда Максим опять пришёл в себя, его поразила непривычная тишина. С трудом шевеля губами, он тихо, совсем беззвучно позвал Ярослава. Но тот не откликнулся. Тогда, преодолевая чудовищную боль и слабость, он включил фонарь, направив его прямо на Ярослава. Ярослав лежал лицом к нему с широко раскрытыми глазами. Так они и лежали до тех пор, пока в фонаре не села батарея и не погас свет.
       Кратковременные вспышки сознания не на долго вырывали Максима из приятных обморочных видений, и тогда он сам закрывал глаза, чтобы побыстрее забыться в бреду, торопясь вернуться в тёплые и любимые объятия, к жене и сыну.
      

    Выдержка из полицейского протокола

      
       "...29-го мая 2000-го года в Нью-йоркском порту во время разгрузки прибывшего из Лиссабона транспортного грузового судна "President Truman" в одном из контейнеров были обнаружены трупы двух молодых людей (приблизительный возраст 20-25 лет) без явных признаков насильственной смерти. Их личности установить не удалось, так как никаких документов, устанавливающих личность, при них не оказалось. Предполагаемые причины смерти - удушье и обезвоживание организма. Для выяснения истинных причин смерти трупы направлены на медицинскую экспертизу..."
      
      
       Маргарита так никогда ничего и не узнала. Всю свою долгую жизнь, до последнего дня, она ждала Максима и верила, что он вернётся.
       Сын рос озорным и жизнерадостным мальчуганом, таким же озорным и жизнерадостным, как и его отец. Он был очень похож на своего отца. Когда ему исполнилось столько же, сколько было Максиму в день его отъезда за границу, между ними обнаружилось поразительнейшее сходство.
       Порой, глядя на сына, Маргарите казалось, что перед ней, словно вернувшийся из далёкого прошлого, её единственный, самый-самый любимый, вечно молодой и жизнерадостный Максим.
      
      
       Опубликован в: Литературный журнал 'Нева', Петербург 2011г.

    69


    Крылова Т.П. Северная пустыня   25k   Оценка:7.65*8   "Рассказ" Проза, Приключения, Фантастика

    ПРОЛОГ

    - Сэр, там, в багажном отделении, что-то есть. Или кто-то, - сказала, входя в кабину, молодая стюардесса.

    - Что там есть? - удивленно переспросил капитан экипажа и одновременно первый пилот.

    - Не знаю. Как будто кто-то зайцем решил слетать на Землю, - ответила стюардесса с некоторой усмешкой в голосе.

    - Капитан ее усмешки не заметил, зато прекрасно разобрал слово "зайцем". Признаться, каждый командир корабля не любил этого слова, потому что за этих "зайцев" ругали лично их, а не тех, кто этих пассажиров пропустил на борт.

    - Ну, Вы идите, посмотрите. Нам ведь не нужны лишние проблемы, - приказал капитан и вернулся к маршруту, который он рассматривал.

    Стюардесса не двинулась с места. Капитан понял, что она никуда не собирается идти. "Так... а вот и проблемы пожаловали..."

    - В чем дело? Я, кажется, просил Вас посмотреть? - недовольно проворчал капитан, не отрываясь от маршрута.

    - Сэр, я бы рада, только... - стюардесса замялась, немного помолчала, а потом добавила: - Но что, если он вооружен?

    - Сэр, разрешите мне пойти и посмотреть, - примиряюще прозвучал в кабине мягкий голос второго пилота.

    Капитан ничего не стал отвечать. Этот разговор мешал ему сосредоточиться на маршруте и потому уже начал раздражать. Он махнул рукой, и молодой человек вышел следом за стюардессой.

    Багажное отделение было одним из самых неприятных помещений на корабле. Здесь всегда скапливалось много мусора. В основном песка, осыпавшегося с вещей пассажиров, покидающих планету-пустыню. А еще здесь было темно, что делало ситуацию намного опаснее, чем при других условиях.

    Второй пилот сделал несколько неуверенных шагов, когда за одним из чемоданов он заметил движение.

    - Кто здесь?! - вскрикнул он, понимая, что если этот "заяц" действительно вооружен, то он не сможет ничем ему ответить. Пилотам и членам экипажа гражданского судна не полагалось табельное оружие, а "дежурное" он опрометчиво запамятовал взять, спеша покинуть кабину и не отвлекать командира.

    Однако выстрела не последовало. Вместо этого из-за чемодана вылезла девушка. Еще совсем юная, еще вчера подросток. Ее лицо было перемазано сажей и пылью, а одежда порвана в нескольких местах.

    - Значит, это из-за тебя столько шума, - констатировал второй пилот, пытаясь сообразить, что могло вынудить девушку лететь на Землю и что дальше делать ему.

    Девушка стерла с лица пыль, убрала непослушные темные волосы и посмотрела на молодого человека. Вряд ли он смог бы причинить ей вред. Он был невысокого роста, некрепкого телосложения и совсем не решительный, как могло показаться.

    - Как тебя звать-то? - спросил, наконец, второй пилот.

    - Карла.

    - Ладно, Карла, пойдем. Капитан решит, что с тобой делать.

    Он не спеша подошел к ней, взял за руку, и в тот момент, когда второй пилот готов был развернуться и идти назад, прогремел взрыв, а корабль встряхнуло так, что пилота и девушку повалило на пол. Сверху на них упало несколько чемоданов.

    - Что это?! - закричала девушка, когда пол под ними начал вибрировать.

    - Двигатель поврежден... Мы падаем... - получила она короткий прерывистый ответ.

    - Но...

    Карла хотела спросить что-то еще, но второй пилот больше ничего не мог сказать: он лежал рядом с девушкой без чувств, а на пол по его голове стекала тонкая алая струйка.

    Карла в ужасе отшатнулась.

    Корабль тряхнуло вторично, и чемодан, который все еще держался на своем месте после первого толчка, свалился на пол, лишив сознания и девушку.

    ГЛАВА 1:
    После

    Пробуждение не было долгим. А вот осознание того, что произошло, длилось, казалось, целую вечность. Она чувствовала, как пульсировала кровь в ноге, как что-то горячее стекало по коже на пол. Но понять, что это было, она не могла. Не могла понять она и того, почему всем телом чувствует жар. Не могла понять, откуда взялся этот противный запах горелой оплетки.

    Девушка с трудом открыла глаза. Корка запекшейся крови на щеке мешала открыть рот, чтобы спросить кого-нибудь, где она.

    Короткий вдох. Легкие отдались болью. Девушка закашляла.

    - Глубоко лучше не дышать. Если ребра пострадали, можешь нанести травму легким, - услышала Карла мягкий голос, доносившийся откуда-то справа. Повернула голову и... чуть было снова не потеряла сознание.

    Тот, кто стоял, облокотившись на железный прут, вряд ли подходил под определение человека. Он был скорее похож на мумию, которую за неимением достаточного количества бинтов, замотали всем, что было под рукой. В том числе: разноцветными блузками, штанами, лентами и парой веревок, которые держали то, что невозможно было закрепить без них. Бинты, тем не менее, тоже присутствовали на его теле: ими была перевязана голова.

    - Кто ты? - поинтересовалась Карла у этого человека.

    - Я - Сэм Кирзи, второй пилот космического корабля "Розалина", несколько часов назад разбившегося где-то на севере континента Земли под названием Африка. По крайней мере, по моим подсчетам, которые вполне могут быть ошибочны.

    - Сэм Кирзи? - переспросила девушка, пытаясь вспомнить, кто это такой. Ничего не получилось.

    - Тебе бы лучше не шевелиться. Я осмотрел твои раны. Кажется, ничего серьезного, но я не медик. Если ты не будешь против, я перебинтую твою ногу и принесу льда, - он ободряюще улыбнулся: - Шишка на голове тебя совсем не красит.

    Карла медленно провела рукой по лбу. Шишка действительно была немаленькая.

    Пока второй пилот ходил за холодным и бинтами, девушке удалось встать. Насколько она могла судить, находилась она сейчас все в том же багажном отделении, где потеряла сознание. Только никаких вещей, никаких чемоданов, никакого песка здесь не было, должно быть этот Кирзи вынес. С одной стороны багажное отделение было завешено покрывалами. Девушка подошла к ним и отодвинула одно.

    То, что она увидела, заставило ее похолодеть, хотя это было практически невозможно при таких условиях. А еще она поняла, что немного ошиблась, когда подумала, что песка здесь нет.

    Он был, лежал до самого горизонта ровными барханами. Горячий, обжигающий песок, который почти отражал голубое небо без единого облачка.

    - Карла, тебе не надо ходить пока, - услышала девушка голос сзади.

    Она резко обернулась и удивленно посмотрела на человека, замотанного в тряпки. Сэм стоял в проеме какого-то люка, а за ним так же до самого горизонта простирался песок.

    - Прости, не хотел говорить тебе раньше времени, - виновато опустил пилот голову. - Здесь нет ничего, кроме песка, - молодой человек помолчал, а потом добавил: - и неба.

    Девушка хотела расплакаться, но шок, который она испытала только что, не дал ей этого сделать. Тогда она просто закрыла лицо руками и медленно опустилась на пол. У нее не было сил, чтобы что-то сказать, чтобы что-нибудь понять, чтобы как-то попытаться выжить...

    ГЛАВА 2:
    Странник

    После того, как все вопросы по обустройству были улажены, Сэм предложил поесть. На вопрос:

    - Что мы будем есть?

    Второй пилот коротко ответил:

    - Деликатесы, - после чего указал на какого-то скорпиона, который на свою беду заполз в их убежище.

    Карла готова была смириться со всем. С тем, что воду они пьют откуда-то из системы охлаждения (или что-то вроде того), с тем, что не один час потратили они на то, чтобы собрать все тела членов экипажа и пассажиров в вырытую яму, дабы их запах не привлек хищников. Она могла смириться со всем...

    Кроме скорпионов и пауков. Их есть она не станет ни при каких условиях.

    - Я не буду это, - заявила девушка, в ответ на что получила лишь короткое замечание: "Будешь. Больше все равно нечего".

    Спорить с молодым человеком было бессмысленно. Он был прав.

    В конце концов, похрустев деликатесами и немного успокоив этим Сэма, который привязался к ней за прошедшие несколько часов как к родной дочери, Карла сгребла несколько одеял в угол, сказала:

    - Если ты не будешь против, я немного посплю.

    Второй пилот не был против. Наоборот, подождав, пока девушка уснет, он сам прилег у стенки бывшего багажного отделения и быстро уснул.

    Он пришел после обеда. Ступал неслышно, плавно, но Карла все равно его услышала. Она не знала, кто он, поэтому на всякий случай вытащила бластер, выданный ей Сэмом. И почти использовала его...

    Девушка успела нажать на курок, но внезапный толчок сместил прицел, и энергетический разряд не попал, куда следовало. Промелькнув вдоль стены, он с шипением вгрызся в потолок.

    Карла хотела закричать на Сэма, который остановил ее, но не смогла: молодой человек предусмотрительно зажал ей рот.

    - Тише, он не причинит нам вреда, - прошептал второй пилот на ухо девушке. Она не поверила ему.

    Пришедший тем временем заметил их и подошел, двигаясь так, будто перед ним не люди были, а хищные звери.

    Он осторожно поклонился, не выпуская из поля зрения ни бластера, ни людей, его держащих. Потом осторожно убрал руку за спину и вновь вынул ее, зажимая сосуд, напоминающий фляжку.

    - Возьми, - шепнул Сэм Карле.

    - Никогда. Что если это бомба или еще какая-нибудь гадость? - резко ответила Карла.

    - Там вода. Обыкновенная вода. Они так говорят, что не хотят причинить нам вреда, - почти шепотом ответил Сэм.

    Неизвестно, что больше удивило девушку. То, что кто-то таким образом выражает свое отношение к другому, или то, что Сэм знает об этом.

    Понимая, что если он не возьмет фляжки, то это может иметь дурные последствия, второй пилот, протянул руку пришедшему. Человек слегка улыбнулся, отвернул крышку и дал фляжку Сэму. Все это происходило под неодобрительный взгляд Карлы.

    - Вот видишь. Это всего лишь вода, - сказал Сэм, сделав небольшой глоток.

    - Откуда тебе знать? Вдруг ты только что медленный яд выпил? Ты же не химическая лаборатория, - ехидно заметила Карла.

    Второй пилот лишь пожал плечами. Да, не химическая лаборатория, но и человеку незачем их отравлять. Сэм вернул фляжку.

    Карла проводила сосуд холодным и немного колючим взглядом, потом посмотрела на человека.

    Он был одет почти так же, как и Сэм сейчас. Тоже много тряпок, только намотаны они были аккуратнее. У него было худощавое лицо, должно быть иссушенное ветром, и костлявые, но, очевидно, крепкие руки. А еще у него на поясе висело нечто, напоминающее кнут.

    Скорее всего, решила Карла, он приехал на лошади.

    Пока девушка была погружена в свои раздумья, человек и Сэм обменялись несколькими фразами. Говорили они на языке этого человека. Язык казался простым, с обилием гласных и редкими шипящими звуками.

    - Ты говоришь на его языке! - возмущенно закричала девушка.

    - Как видишь, - коротко ответил Сэм и вернулся к разговору.

    - Почему ты мне не сказал? - продолжала меж тем допрос Карла.

    Сэм что-то сказал человеку, потом повернулся к девушке. Наклонил перебинтованную голову и спросил:

    - А почему я должен был тебе об этом говорить?

    Карла открыла рот, чтобы ответить, но слов у нее не нашлось.

    - Я ничего о тебе не знаю, разве только, что зовут тебя Карла. И что путешествуешь ты "зайцем". С какой стати я должен был тебе говорить? Или ты что думаешь: раз выжила в катастрофе...

    Человек не дал Сэму закончить. Коснувшись плеча второго пилота, он медленно посмотрел на Карлу, потом на ее оппонента. Удостоверившись, что завладел их вниманием, он свободной рукой указал в сторону неба, потом дотронулся указательным пальцем до головы. Еще раз взглянул на молодых людей и недовольно покачал головой.

    - Что ему нужно? - спросила Карла.

    - Ничего. Он просто хочет сказать, что жара мешает нам нормально думать, - ответил Сэм, виновато посмотрел на девушку и добавил: - Ссориться не стоит.

    Девушка тоже виновато посмотрел на мужчин, улыбнулась и тихо произнесла:

    - Простите.

    - Не извиняйся. Я виноват не меньше, чем ты. Кстати, если тебя интересует, его зовут Странник. По крайней мере, переводится это так.

    Карла снова посмотрела на человека, пришедшего к ним из пустыни. Теперь, когда он немного охладил ее и Сэма пыл, она подумала, что не такой уж этот Странник и опасный. Скорее даже наоборот.

    ГЛАВА 3:
    Неожиданный поворот

    Первый день, проведенный в пустыне, близился к концу. Солнце уже скрылось за горизонтом, и на землю опускалась ночь, несущая с собой холод и печаль. Отчего-то пока был день, Карла как будто не замечала того, что произошло. А теперь, когда она сидела у костра, накрывшись одеялом, все встало на свои места. И трагедия, и то, что выжили только двое, и таинственный человек, который пришел из пустыни. Все это одновременно и пугало ее, и давало некоторую надежду на то, что выбраться с этой планеты не так уж и невозможно.

    - Сэм, расскажи мне что-нибудь про эту планету, - попросила девушка, когда они втроем сидели перед костром и смотрели, как огонь медленно съедает ветки, которые каким-то невероятным образом достал Странник.

    - А что о ней рассказывать? - нехотя переспросил Сэм. - Планета, как планета. Лет пятьдесят назад она была еще обитаема, но потом здесь остались только ученые. Планета с каждым годом становится все более сухой. Никто не знает почему.

    Карла посмотрела на пилота, потом снова вернулась к созерцанию огня.

    - Значит, вы сюда только ученых возили? - спросила девушка.

    - Нет. Еще и "зайцев" иногда, - ответил Сэм и получил в награду за шутку лишь слабую улыбку.

    Несколько секунд они помолчали. Затем слово взял Странник. Он долго что-то говорил пилоту. Несколько раз Сэм останавливал его и переспрашивал. Потом Странник вновь начинал говорить.

    - Что он хочет? - поинтересовалась девушка, когда Странник закончил.

    - Он говорит, что здесь неподалеку есть оазис. Днях в двух пути, насколько я понял. Предлагает проводить нас туда.

    Карла ошарашено посмотрела на второго пилота.

    - А почему он раньше об этом не сказал?

    - Он думал. Не знал, как мы отреагируем.

    Карла отвернулась, посмотрела на обломки корабля, потом на Сэма с его перебинтованной головой.

    - Не думаю, что мы выдержим и день на открытом солнце. К тому же, падение корабля, наверное, засекли и нас уже ищут.

    Сэм кивнул. Помолчал и все-таки возразил:

    - Не факт, что нас найдут. По тем осколкам, которые остались от корабля, сложно ориентироваться. А станции слежения здесь нет. От ближайшей планеты, где она есть, лететь неделю. Если мне не изменяет память, раньше в оазисах ставили радиостанции. Мы могли бы связаться с какой-нибудь базой, когда добрались бы туда.

    - А если спасатели доберутся сюда, а нас не будет?

    - Они поймут, что мы ушли к оазису и обнаружат нас.

    - Я не уверена, что это правильно. Днем солнце очень сильно греет, - заметила девушка, покосившись на голову второго пилота.

    - Завтра решим, - коротко закончил разговор пилот и направился в бывшее багажное отделение. - Пойду спать.

    Карла проводила его взглядом. Несколько секунд слушала, как пилот кряхтел, устраиваясь поудобней. Потом девушка поняла, что на нее смотрит Странник.

    - Что? - спросила она, резко посмотрев человеку в глаза.

    Странник изобразил что-то руками, потом посмотрел на небо и вздохнул. Девушка не знала, что нужно делать, поэтому она просто пожала плечами и сказала:

    - Завтра решим. Пойду спать.

    То ли Странник понял ее, то ли просто ответил ей кивком.

    Первая ночь в пустыне прошла спокойно.

    Утром Карла проснулась от приятного запаха мяса. Сообразив, где она находится, девушка тут же поняла, что мяса здесь быть не может. Тем не менее, выйдя на белый свет, Карла увидела Сэма и Странника, сидящих перед костром и жарящих что-то похожее на зайца.

    - Сэм, откуда у вас мясо? - удивленно поинтересовалась девушка.

    - Пустыня не так пустынна, как принято считать, - ответил молодой человек и пожал плечами, покосившись на Странника.

    Карла понимающе кивнула.

    - Карла, я думал всю ночь. Если мы останемся здесь, мы погибнем. Странник не может с нами оставаться долго. Ему нужно набрать воды, накормить и напоить лошадь. Он сегодня вечером отправится в оазис. Я думаю, нам нужно ехать с ним.

    Карла плюхнулась на песок, рядом с костром.

    - Мы не дойдем, - попыталась возразить она, но замолчала, понимая, что и, оставшись здесь, они не протянут и дня без Странника.

    Девушка вздохнула и принялась за протянутый ей кусок мяса. Теперь ей понадобиться много сил.

    ГЛАВА 4:
    Долгая дорога

    Несмотря на все опасения, которые терзали Карлу на протяжении того дня, дорога оказалась не такой уж сложной. Они ехали всю ночь. Сначала Странник посадил на лошадь Карлу, потом почему-то согнал ее и усадил на лошадь Сэма, предварительно накричав на него. Причину Сэм отказался назвать.

    Проблемы начались к концу второй ночи, когда они сидели вечером у костра и ели что-то зажаренное Странником.

    - Сэм, ты же сказал, что до оазиса два дня пути, - начала разговор Карла.

    - Я сказал: "...насколько я понял". Возможно, я немного ошибся, - Сэм посмотрел на девушку. - Не волнуйся. Воды у нас еще на день. У Странника тоже. Завтра, скорее всего, придем.

    На этом разговор был окончен. Вернее, отложен. До следующего утра.

    - Сэм, ты сказал, что мы придем...

    - Я прекрасно помню, что я сказал. Карла я не знаю, почему мы не дошли до оазиса. Не знаю! Возможно, до него идти четыре дня, возможно месяц! Я не знаю!

    - Я же говорила, что надо остаться! Я была права!

    - Да! - вскакивая, прокричал Сэм, схватился за голову и почти шепотом добавил: - Ты была права...

    - Сэм! - Карла вскочила с места, схватила фляжку и подошла к нему.

    - Все хорошо... - отмахнулся пилот.

    - Выпей, - повелительным тоном произнесла Карла. - У тебя, наверное, обезвоживание.

    Сэм оттолкнул фляжку и пошел прочь от костра.

    Карла бросила короткий взгляд на Странника. По его движениям она ясно поняла, их худшие опасения подтвердились. У Сэма сотрясение.

    Ей стало холодно. Ужасно холодно и страшно.

    - Сэм! - закричала она, но рот ее тут же оказался зажат рукой Странника. Девушка повернулась. Не надо, покачал головой человек. И Карла не стала больше ничего говорить.

    День прошел беспокойно. Карла несколько часов не могла сомкнуть глаз, боялась, что когда проснется, вновь увидит смерть близкого человека. Она уже слишком много повидала за свою короткую жизнь...

    Следующие две ночи слились в непрекращающийся кошмар. Странник не хотел утомлять свою лошадь, но пришлось: Сэм не мог сидеть на лошади один. Карлу же больше беспокоило другое. Сэм плохо понимал, что происходит. Пару раз он резко дергал ее за рукав и начинал шептать:

    - Луиза, ну не надо отказывать мне на этот раз. Ты же знаешь, что я настойчивый. Пойдем сегодня в кафе.

    Карла соглашалась, тогда пилот отпускал ее и садился на песок. Сидел несколько минут, потом начинал плакать:

    - Луиза ты была права. Не надо было лететь в этот раз. Ну, почему мужья никогда не слушаются своих жен!

    После этого он замолкал.

    Помимо этого Карлу тревожило то, что Сэм ничего не пил уже двое суток.

    - Сэм, ты должен выпить немного. Ты погибнешь от обезвоживания! - уговаривала его Карла. Сэм не реагировал.

    К ней подошел Странник. Он коснулся ее плеча, привлекая внимание, и показал жестами, что пилоту не нужно воды.

    - Я знаю, что при сотрясениях не надо пить много. Но не двое же суток подряд!

    - Карла, - остановил ее мягкий голос Сэма. Девушка посмотрела на него.

    Во взгляде второго пилота не читалось ничего ненормального. Сэм прекрасно понимал, что он говорит. А вот девушка...

    - Не надо воды. Все кончено, Карла. Я ошибся. Это роковая ошибка. Прости.

    - Сэм, ты ни в чем не виноват...

    - Нет, Карла, мне всегда везло, но только не в этот раз. Знаешь, однажды я был единственным человеком, который выжил в автокатастрофе. В этот раз это ты, Карла. Ты выбрана Судьбой, - закончил он и показал ей рукой какой-то знак, очевидно, и означающий его последние слова.

    После этого он посмотрел на Странника, едва заметно кивнул и вновь утонул в глубине своих мыслей.

    Девушка опустила руки. Она стояла перед ничего уже не понимающим человеком и молча смотрела на него. Неужели она вновь увидит то, отчего так сильно устала, отчего пыталась убежать на этом корабле? На этом проклятом корабле!

    Ей вспомнилось его лицо, когда она пришла в себя. Он ведь, наверное, уже знал тогда, что его дни сочтены. Почему же он ничего не сказал ей?

    Когда наступила ночь, Странник погрузил Сэма на лошадь. Сам пилот уже ничего не мог сделать. После этого Странник взял под руку Карлу, и они двинулись в путь. Скорее всего, чтобы девушка не придавалась дурным мыслям, Странник что-то пытался ей показать жестами. К рассвету девушка даже немного научилась этому языку и иногда отвечала человеку...

    ГЛАВА 5:
    Оазис

    Мирный путь прервал хриплый голос Сэма:

    - Там пальма.

    Несмотря на некоторую хрипотцу, слова были произнесены абсолютно разборчиво. Карла вздрогнула, потом посмотрела в сторону, куда указывал Сэм, и радостно толкнула Странника:

    - Это оазис! Странник, мы дошли до него! Мы дошли... - ее голос вдруг стал очень тихим, едва различимым. Девушка бросила короткий взгляд на Странника, потом на второго пилота.

    А потом, не принимая ни помощи, ни возражений, Карла стянула Сэма с лошади и потащила его к ручейку. Аккуратно положила на траву и полила водой лицо молодого человека.

    - Сэм, мы дошли. Теперь все будет хорошо. Сэм, ты меня слышишь? - легкими касаниями до его щек девушка попыталась привести в чувства второго пилота.

    Лицо его дернулось, и, спустя мгновение, Сэм открыл глаза.

    - Сэм, мы дошли, - улыбнулась девушка.

    - Карла... я знал, что ты сможешь. Ты сильнее, чем кажешься, - молодой человек изобразил на своем лице нечто, похожее на улыбку.

    - Сэм, не надо. Сэм? Сэм?! Сэ-э-эм!!! - Карла дернуло его что было сил, но молодой человек не отозвался. Его глаза стали пусты и пугающе. В них не было жизни. Карла не видела ее больше в этих, ставших дорогими ей, глазах.

    - Сэм? - осторожно позвала девушка пилота еще раз, потом осторожно положила его голову на траву и стерла слезу, сбегавшую по щеке. - Ну, почему я вновь должна видеть это? - тихо добавила девушка и подняла голову.

    Она только сейчас поняла, что не слышит Странника. Огляделась. Странника не было в оазисе, тогда девушка встала и посмотрела вдаль, туда, где на многие километры простиралась пустыня.

    Солнце медленно меняло свое положение на небе, переходя из одной точки в другую, названия которой она также никогда не знала. Да и не хотела знать. Она ведь не хотела стать пилотом, или путешественником, или каким-нибудь исследователем. Она просто хотела жить, иметь друзей и не видеть того, отчего бежала, и что все-таки нагнало ее здесь.

    - Ну почему? - спросила она. - Почему Судьба распорядилась иначе?

    Девушка не знала ответа на этот вопрос. Но она прекрасно понимала, что теперь это не имело никакого значения. Все было кончено.

    Девушка повторила это себе несколько раз, но ее сознание все равно отказывалось принимать это. По щеке вновь медленно скатилась слеза.

    Она стояла одна, совершенно одна, посреди огромной пустыни в окружении прекрасных пальм и каких-то кустов. За ней спокойно плескалась вода в небольшом прудике, а впереди был только песок...

    Она осторожно стерла слезинку и посмотрела вниз. Туда, где на сочной траве лежало тема Сэма Кирзи.

    "Бедный несчастный пилот". Он отдал свою жизнь, чтобы жила она. А она? Хочет ли она теперь жить? Он не спросил ее, а она не успела сказать.

    Девушка медленно подняла голову и, прикрыв лицо рукой, посмотрела на линию горизонта. Идеально синее небо сливалось с идеально желтым песком, и на этом фоне ясно выделялась фигура Странника. Девушка слегка улыбнулась, когда он поднял руку и начертил в воздухе знак: "Ты выбрана Судьбой". Это был тот самый знак, который показал ей Сэм.

    Девушка медленно осела на прохладную траву и расплакалась...

    ЭПИЛОГ

    Как выяснилось позднее, когда спасательная команда прибыла в оазис и обнаружила там Карлу, Сэм не был мертв. Хотя его состояние сильно напоминало именно это. Врачи заверили девушку, что даже при таком тяжелом состоянии, пилоту ничто не угрожает.

    Так и вышло. Сэм Кирзи спустя полгода был выписан из больницы и вернулся к своей жене. Он не смог больше сесть за штурвал корабля, поэтому посвятил свою жизнь другому занятию. Он не знал, что толкнуло его на это, но он стал Поэтом Пустыни, как его называли коллеги-писатели. Он прожил долгую и счастливую жизнь, но та трагедия и образ Карлы навсегда остались в его сердце. Наверное, поэтому всех своих героинь он делал немного похожими на эту девушку.

    Карла же вернулась на планету, с который пыталась убежать, окончила институт, а потом пропала. Долгие годы о ней ничего не было известно, пока однажды к археологам на планете Земля не вышла из пустыни женщина.

    Ее лицо было иссушено пустынными ветрами, избито острыми песчинками. Она ничего не просила у археологов. Наоборот, она охотно подсказала им, где лучше вести раскопки. На вопрос, кто она такая, женщина ответила, что зовут ее теперь Странница, и что когда-то она прилетела сюда, чтобы найти то, что не могла найти больше нигде.

    Когда же она сказала, что она искала, археологи были удивлены. Женщина улыбнулась и рассказала им свою историю.

    - Я вернулась сюда, не смотря на ту боль, которую причиняет мне это место, потому что здесь я действительно одинока. А раз так, то я не могу потерять никого, кто дорог мне, - закончила женщина свой рассказ.

    После этого она наполнила свои фляжки водой и ушла в пустыню - царство жары, песка и боли, которая навсегда поселилась и в ее сердце после той трагедии.

    70


    Ильина И.И. Ночь на Ивана Купалу   28k   Оценка:7.56*20   "Рассказ" Фантастика


         
          "Я рыба, я рыба... Воды... Через борт перегнуться, нырнуть... Жабры высохли, дышать... Воды... Чешуя пересохла, вонзается в кожу, ранит... Больно... Я рыба..." - горячечно шептала девушка, когда ее вынули из лодки.
          - Да, рыба моя, - усмехнулся мужчина, неся на берег к расстеленным на песке покрывалам свою добычу. - Там, в лодке, еще мальчишка, но он вообще не шевелится. Может, поздно? - крикнул он двум парням на берегу.
          - Я не видел, - дрожащим голосом произнес один из них.
          - Так ты и к лодке близко не подходил! Давай, Влад, тащи его сюда.
          У Влада подгибались колени, когда он шел к качающейся на волнах посудине. Заглянул внутрь и увидел парня, тот был прижат к самому борту. Влад протянул дрожащую руку, дотронулся до его шеи:
          - Теплый! - крикнул он своим и попытался поднять тщедушное тело, но оно неожиданно оказалось неподъемным. - Виктор, помоги, он тяжелый.
          Виктор передал девушку на попечение третьего друга и вернулся. Вдвоем они вытащили парня, тот застонал.
          - Ну, слава Богу, живой, - Виктор был доволен.
          - Не знаю, - с сомнением ответил Влад, - вдруг помрет, кто виноват будет?
          - Смерть, - лаконично ответил Виктор, и, укладывая парня рядом с девушкой, спросил:
          - Как девчонка, Стас?
          - Плохо. Бредит.
          - А этот только стонет и то - редко. Вот вам и отдохнули!
          Море было тихим и ласковым. Вода - парное молоко. Ни ветерка, ни волны. Так, легкая - легкая рябь по поверхности в серебристых лучах восходящего солнца. Пахло йодом и озоном, как перед грозой, но ни облачка на горизонте. Густая тень от трехствольной ивы укрывала собой всю компанию. Влад лихорадочно набирал на мобильнике номер:
          - Представляете, связи нет! Только что с женой говорил, была и вот - пропала! Что делать-то будем?
          - Для начала надо ожоги обработать, - деловито сообщил Стас, - вы смачивайте губы им постоянно, лицо, вообще, водой обливайте, а я посмотрю.
          - И никаких объявлений о пропаже людей не было... - то ли спросил, то ли констатировал Виктор.
          - Одежда странная, - добавил Стас, - украшения старинные, дорогие.
          Он тщательно сбрызгивал специальным спреем обожженные солнцем открытые места на теле девушки, разглядывая ее сарафан, венок с выцветшими лентами, блузу, когда-то белую.
          - Артисты, что ли? - подумал вслух.
          - Да, и парень в народном костюме, - добавил Влад, - где-то, видимо, праздник был, а они из художественной самодеятельности. Танцоры или хористы, потерялись.
          Девушка застонала, открыла глаза.
          - А, очнулась, красавица! Рыба моя, - обрадовался Виктор.
          Стас перешел к парню и увидел широко открытые испуганные глаза:
          - Ага, в сознании? Отлично, значит, будете жить! - воскликнул он.
          Пересохшими губами девушка попыталась что-то прошептать.
          - Не надо, молчите, - остановил Стас, - поговорим потом, когда вам лучше станет.
          Неожиданно поднялся ветер, небо удивительно быстро заволокло тучами. Послышался гром.
          - Да, не уехать! - с сожалением сказал Виктор, - ставим палатку! Я хотел отвезти их в больничку какую, ан нет, не удастся! В низине развезет дорогу так, что с головой увязнем.
          Палатку установили на пригорке, подальше от моря - начался сильный прибой. Перенесли спасенных, напоили минералкой. Собрали походный мангал с небольшим козырьком: друзья всегда выезжали на природу, основательно подготовившись. Вскипятили воды для кофе. Приготовили шашлыки и вернулись в палатку, увидели, что гости уже сидят, переговариваясь между собой. Юноша был слабее девушки, к тому же Стас, обрабатывая ожоги, заметил у него на спине глубокие ссадины от побоев.
          - Чем и кто это тебя так отделал? - спросил он парня.
          - Хозяин. Кнутом, - хрипло ответил тот.
          Все трое мужчин засмеялись:
          - Хозяин? Ты что в батраках ходишь?
          - Как звать-то вас? - спросил Виктор, не дожидаясь ответа и разглядывая девушку.
          - Я - Аннушка, он - Ивашка.
          - Сколько же вы в море?
          - Мы вышли под утро шестого июля, - ответила Аннушка.
          - Сегодня седьмое. Сутки в море, - сказал Стас.
          Мужчины недоуменно переглянулись. В трехместной палатке стало тесно и душно. Снаружи - сильнейший ливень. Аннушка и Ивашка засыпали сидя. Разговор не клеился. Виктор предложил:
          - Может, мы их в джип перенесем? Разложим сиденья, будет удобно.
          Остальные согласились. Выйдя из палатки, удивились: стало темно, как ночью. Уже через пятнадцать минут гости спали в чреве огромной машины. Виктор, заблокировав двери, сказал:
          - От греха подальше, машина новая, что там у них на уме? Странные какие-то. Батраки...
          Ветер и ливень усиливались, и друзья решили вытащить на берег челнок, в котором нашли спасенную парочку, когда же в густом мраке подошли к берегу, его на месте не оказалось.
          - Уже унесло, - решил Стас.
          В этот миг тучи разошлись, будто их разорвал ветер, солнце осветило бушующее море, где недалеко от берега качалась на волнах знакомая посудина. На веслах сидел худой старик в оборванной и мокрой одежде, на корме полулежала женщина. Лицо ее было обращено к старику, а длинные волосы желто-болотного цвета уходили под воду, было слышно, как она смеялась. На носу лодки, почти скрытый фигурами людей, чистил белоснежные перья огромный альбатрос. Старик налегал на весла, лодка удалялась, и с ней происходили удивительные изменения: она становилась все больше, появились стройные мачты и паруса, исчезли весла, по палубе забегали матросы. И вот на горизонте возник огромный трехмачтовый парусник, а над ним парящий альбатрос.
          Друзья не отличались набожностью. Знали только, что крещены, церковь не посещали, исповедоваться не пробовали. В общем, были сознательными атеистами, но все трое, одновременно, перекрестились и, не сговариваясь, кинулись собирать палатку. Уже схватившись за колышки, опомнился Виктор:
          - Э, погодите! Там же спят эти, двое!
          Осторожно подошли к джипу, заглянули. Солнце осветило спящих. Аннушка улыбалась во сне, Ивашка вздрагивал, как от побоев, при этом они крепко держались за руки.
          - Как странно, - промямлил Стас, - они есть, - и добавил:
       - Ребята, а может, нам выпить чуток? Тем более, по этой распутице не выедем.
          Друзья вернулись к остывшим шашлыкам и согревшемуся коньяку. Остаток утра провели почти без разговоров, но и без особого беспокойства. Погода постепенно улучшилась. Порывы ветра прекратились, море успокоилось. А к полудню все уже крепко спали.
          ***
          Аннушка топнула ножкой, крикнула в лицо отцу:
          - Я лучше утоплюсь, не пойду за твоего Смолянинского!
          - Аннушка, доченька моя! Ну что ты настырная такая! Ты пойми, он хорошая партия! Сначала - он уже не мальчик, по девкам дворовым шастать не будет!
          - Да, не мальчик! Служили вы в одном полку! Тятя! Я за этого старика не пойду!
          - Аннушка! Он богат, аки турецкий паша! Душ крепостных за ним только пятьсот числятся. А именье какое? Очень справно! Дом в Питере! Он при дворе принят. Ты еще спасибо отцу скажешь!
          - Не пойду! - потрясая кудряшками вокруг чистого высокого лба, прокричала Аннушка, и, хлопнув дверью, выбежала из залы.
          - Вот, взрастил, все жалел: "Сиротиночка, без мамки растет!", - строя презрительные рожи и слегка пришепетывая, произнесла из угла молчавшая до сих пор благообразная женщина.
          - Цыц, Варька! Думаешь, хочется мне дочь старому хрычу отдавать?! Совсем не хочется. Так долг! Долг обещал простить, паскудник этакий! И сверху еще добавить! Да ему на тебе жениться в пору! Как раз и по годочкам подошла бы и по интересам, - и громко рассмеялся собственным словам.
          - Ну, Николя! Ты обидеть меня решил? Ну, возраст, может, и подходящий, всего на пять годков меня старше. А интересы? Пфи... Зря ты, братец, зря... Я в Варшаве при дворе блистала!
          - А что ж ты при дворе замуж не вышла, так в старых девах и осталась? - снова расхохотался помещик, - а с ним и вспоминали бы, кто при каком дворе и когда блистал! Я-то доченьку свою понимаю! Уж как я матушку ее любил, уж как!
          - Да, да, любил. Вот дитя сиротой и росло. Надо было свою брать, местную! Мало ли помещичьих дочерей - кровь с молоком, ждало твоего предложения? Нет, из Питера привез, чахлую, да дохлую!
          - Не оскорбляй память моей Сонюшки! А то - выгоню! Куда ткнешься?
          - Ладно, ладно, Николя! Успокойся! Что с девкой-то делать будем?
          - Какой девкой? Ты дочь мою девкой называешь? - теперь ножкой уже топал приземистый и круглый Николя.
          - Тьфу, на вас, - в сердцах произнесла Варвара, - друг дружку стоите! Пойду, об обеде похлопочу.
          - Да, да и на седьмое подумай, может индюшку зарезать? Сваты будут!
          - Тю, индюшку ради этого резать! Утки хватит!
          Оба услышали шорох в дверях, оглянулись, но только тяжелая штора слегка покачивалась от сквозняка. Варвара пошла хлопотать по хозяйству, а Николя, налив себе водочки собственного приготовления, уселся в мягкое глубокое кресло и погрузился в мечты. Он представлял, как, выдав Аннушку замуж, сможет починить покосившийся дом, который не знал ремонта уже лет этак десять, как приобретет новый выезд, и, может быть, сам посватается к дочери соседской помещицы. Та жила в еще большей нужде, распродавая потихоньку крепостных. С десяток-то всего и остался.
          ***
          А в это время Аннушка рыдала на плече любимого:
          - Выдаст же он меня! Выдаст! Седьмого уже и сваты будут!
          Ивашка, растерянный и несчастный, гладил по голове свою любушку:
          - Сбежим, давай сбежим, Аннушка?
          - Не могу, Ивашка! Тут матушкина могилка. И отец пропадет без меня! Сестрица его, Варвара, разорит и по миру с сумой пустит!
          - Так тебя же все равно здесь не будет!
          - Я рядом, близко! Вот, что, Ивашка, я решила. В ночь на Ивана Купалу приходи на сеновал. И я приду! Пусть это будет наша первая и последняя ночь любви!
          - Аннушка, а как же я? Я ж не стерплю, я его убью!
          - Что ты, Ивашка! Грех-то какой! Даже думать не смей! Я приду послезавтра к ночи на сеновал!
          Коротко поцеловав любимого, Аннушка вышла из птичника и увидела далеко впереди прямую как жердь, серо-седую тетку. Та бежала, как-то странно подскакивая на ходу.
          "Чего это она? - удивилась Аннушка, - Мне-то что делать? К белошвейкам сходить ли?" Домой выслушивать уговоры, тем более теперь, когда она узнала, что ждут сватов, совсем не хотелось.
          Варвара ворвалась в гостиную, где мирно почивал счастливый отец, с воплем:
          - Дождался! Взрастил змею на груди! Позор! Позор!
          Помещик подскочил, забегал по комнате, натыкаясь то на кресло, то на шахматный столик, зацепился за трофейный турецкий ковер и растянулся на полу, прямо у ног сестры:
          - Что? Пожар? Мор? - верещал он испуганно.
          - Вот, дурак! Какой был в детстве дурак, такой и остался, - расхохоталась Варвара, - когда пожар и мор, не сестра к тебе прибежит с известием, набат прогремит! Нет еще пожара, но может и случиться! Доченька-то твоя снюхалась с крепостным! С Ивашкой! Сама слышала - честь она ему на Ивана Купалу отдаст! Вот, дождался! Дожился! - Варвара злобно толкнула брата.
          Он растерянно посмотрел на сестру, сел на пол, подтянул короткие ножки к двойному подбородку, обнял их руками и подумал: "Эк же тебя угораздило-то, доченька! Как ты могла? Да, Ивашка сын кормилицы, росли вместе, но... И что ж ты так неосторожно с любимым-то говорила! Вот, что мне теперь делать? Умолчать - нельзя: Варька все знает! Парня насмерть забить, как положено - жалко. И тебя, дурочку, жалко".
          - А я думаю, и хорошо бы было, - решил он прощупать почву, - пусть бы ее не старый хрыч покрыл, а мальчик молоденький.
          Сестра плюхнулась в стоящее за спиной кресло, всплеснула руками:
          - Да что ты несешь? Дурак старый! Да позору, позору не оберешься!
          "Да, с тобой точно, не оберешься позору, жалко мальчонку-то, жалко!" - тоскливо думал помещик. Встал, отряхнулся, отдернул кафтан, позвонил в серебряный колокольчик. Приказал слуге:
          - Приведи старосту.
          В комнате повисла плотная, гнетущая тишина. Ни брат, ни сестра не проронили ни слова до появления крепостного. Когда же тот вошел, помещик сказал:
          - Вот что, высечь Ивашку!
          - Да за что, Ваша светлость, - изумился старшина, - работает парнишка справно, нареканий нет.
          - Сам знаю за что, - прервал помещик, - строго наказать!
          - Батогами его, - заверещала Варвара, - батогами! А потом в кандалы!
          - Молчать! - взревел Николя. - Я здесь хозяин! И я распоряжаюсь казнить или миловать! Наказать, кнутом! Не калечить! Это мой крепостной! Мне он здоровым еще понадобится.
          Изумленный староста отправился выполнять приказание. Варвара, покачав осуждающе седой головой, тоже ушла. Расстроенный хозяин выпил еще рюмочку водочки, закусил хрустящим солененьким огурчиком и пригорюнился. Со двора доносились звуки ударов хлыста. Ивашка не вскрикнул.
          Вечером, за ужином, Варвара очень значительно произнесла:
          - Так будет с каждым, кто на честь семьи посягнет.
          Николя, испуганно взглянув на дочь, едва не подавился. Аннушка удивленно вскинула кверху брови:
          - О чем это вы, тетушка?
          - А то не знаешь будто! - возмутилась Варвара, - поделом твой Ивашка получил, поделом! На чужое нечего зариться!
          У Аннушки потемнело в глазах. Она вспомнила звуки кнута, которые слышала из раскрытых окон у белошвеек, поинтересовалась, не знают ли кого и за что порют. Никто не знал. И еще Аннушка вспомнила серую, подпрыгивающую на бегу тетку.
          - Вот оно как, тетушка, - прошипела она, - значит, чужая любовь глаза застит? Своей не случилось, так и другим не дать?!
          -Доченька, не надо, давай без свар, - запричитал отец.
          - А вы-то, батюшка, тоже хорош! Изувечили парня за данное мной обещание. Тогда бы уж обоих нас на месте преступления поймали, да под батоги! В угоду сестрице!
          Аннушка встала, опрокинув тяжелый стул, и ушла в свои покои, приказала горничной позвать старосту.
          ***
          Задолго до первых петухов Аннушка пришла на берег. Было очень тихо, луна едва пробивалась сквозь густые тучи. Ивашку напутствовал староста:
          - Курс держи все время на юго-запад. До дельты реки на веслах очень трудно, старайся идти так, чтобы видеть слева сушу. Но не близко. Уже часов через пять в погоню кинутся. Ох, храни вас Господь! Там, под лавочкой, вода, сухари, рыбка вяленая. Найдете.
          Он оттолкнул лодку, перекрестил беглецов и медленно пошел в имение. Ивашка взялся за весла. Плыли молча. Аннушка наблюдала, как исчезает в темноте родной берег. Вскоре первые солнечные лучи позолотили облака. Ивашка, играя мышцами и почти не напрягаясь, греб, напевая себе под нос унылую рыбацкую песню. Слева едва угадывалась суша. Аннушка задремала. Когда же проснулась, солнце палило вовсю. Влюбленные достали запасы, приготовленные старостой, поели, попили.
          - Тебе надо бы отдохнуть, - сказала Аннушка, - давай я сяду на весла.
          - Не сможешь. Лучше я посплю с полчаса, и снова - в путь.
          Аннушке было боязно переходить с места на место в маленькой лодчонке, но она поднялась, несмотря на возражения Ивашки. Переступая через лавочку, запуталась в сарафане и упала в воду. Ивашка кинулся следом. Обняв любимую, он потянул на себя челн, неглубокая посудина вдруг стала на борт, Ивашка еле успел оттолкнуть второй борт. Лодка вернулась на место, но запасы воды и пищи выпали. Аннушка испугалась: она не умела плавать. Ивашка приказал ей держаться крепче за борт, подплыл с другой стороны, влез в лодку и потом уже втянул в нее Аннушку. Испуганные и утомленные неожиданным купанием, расстроенные потерей пищи и воды, беглецы решили продолжить путь, но вскоре Ивашка совсем выбился из сил. Он лег на дно лодки и заснул. Как заснула сама Аннушка, она не помнила. Когда же они проснулись, берега не было видно. Сориентировавшись по светилу, пошли дальше на юго-запад. Солнце жгло нещадно. У обоих уже вздулись волдыри. Чайки носились с криками у самой воды. "Быть дождю", - подумал Ивашка, упрямо работая веслами. Страшнее всего было попасть обратно - домой. Тут уж не поздоровится обоим. А его точно - забьют!
          Постепенно солнце стало клониться к закату, подкрашивая лиловым оттенком облака и волны. Очень хотелось пить. Носовая часть лодки была крытая, с дверцами, подвязанными проволокой. Ивашка заглянул туда:
          - Аннушка, да здесь клад! - воскликнул он, доставая полную бутыль.
          Оказалось, что это вино. Аннушка рассмеялась:
          - Староста украл?
          - Не думаю, - возразил Ивашка, - смотри: написано не по-нашему.
          Аннушка внимательно осмотрела бутыль, прочитала.
          - Да, батюшка редко покупает вина, а тем более такие дорогие. Это французское вино, и очень старое. Ему не меньше двух сотен лет. Чье это?
          - Не знаю, Аннушка, кто нам это послал. Может Бог, а может, сатана. Знаю только, что появилась надежда.
          Он снова залез в тайник, нашел там еще маленький сундучок. В нем лежали старинные бокалы, два золотых кольца и жемчужное ожерелье.
          - Это мы брать не будем, - испугалась Аннушка, - это слишком дорого, и потом, нам жизнь это не спасет!
          Ивашка не возражал. Они выпили терпкого вина. На море опустился теплый летний вечер.
          - Сейчас девушки и парни прыгают через костры, пойдут искать цветущий папоротник,- вспомнил Ивашка, - а ты мне что-то обещала? Ночь на Ивана Купалу наступила.
          Аннушка кротко взглянула и зарделась. Ивашка подвинулся ближе, нежно обнял возлюбленную, она не оттолкнула его, как обычно. Он почувствовал два маленьких и упругих холмика, осторожно провел рукой вдоль тела, ощущая ответное возбуждение и радость, нашел губами горячие губы любимой. Море мерно покачивало лодку, на дне которой происходило великое таинство любви. Даже луна не посмела их побеспокоить, так и не выплыла из облаков.
          А потом погода стала портиться: поднялся сильный ветер, набежали тучи, начался дождь. Волны кидали лодчонку с гребня вниз, и Аннушка чувствовала, что еще немного, и они перевернутся. Ужас охватил ее, мысленно простилась с этим светом, поэтому, когда очередная волна опрокинула лодку, приняла судьбу как данность, и камнем пошла ко дну. Ивашка успел подхватить любимую, подтянул к перевернутой лодке. К Аннушке вернулась способность мыслить:
          - Ивашка, что же будет теперь? - спросила она.
          - Держись крепче, - ответил Ивашка, - непогода вечной не бывает.
          Он уверенно держал ее одной рукой, второй вцепился в киль лодки.
          - Давай, забирайся наверх, - скомандовал, старательно подталкивая.
          Они с большим трудом взобрались на киль. Ивашка сел верхом, как на коня, прижал к себе Аннушку:
          - Попробуй заснуть, я тебя держу.
          Заснуть, конечно, не удалось. Море бушевало, злилось.
          - Ивашка, это Господь наказывает меня, что я батюшку опозорила, - сквозь слезы шептала Аннушка.
          - Нет, - возразил Ивашка, целуя ее, - это он проверяет нас на крепость, чтобы потом подарить долгие годы счастья.
          Сам Ивашка уже не верил, что они выберутся живыми. Неизвестно, куда их несет море, продукты и вода потеряны, а сейчас унесло куда-то и весла. Шторм становился сильней, волны - выше, гремел гром, сверкали молнии, ветер то хохотал, то плакал. Надежды таяли. Вдруг, особенно сильная волна подкинула лодку, поставила ее сначала на борт, а потом перевернула днищем вниз. Аннушка и Ивашка, снова оказались в бурлящей воде. Аннушка вцепилась в руку возлюбленного, неумело барахтаясь и путаясь в длинном сарафане, стала тонуть. Ивашка тащил ее наверх, но Аннушка отпустила руку. Ивашка нырнул, подхватил любимую. Лодку уносило в сторону. Взвалив Аннушку на спину, Ивашка из последних сил плыл к лодке.
          Почти в беспамятстве он перевалил через борт Аннушку, сам взобраться уже не мог. Держась обеими руками за лодку, плыл рядом. Почувствовал, что замерзает. Аннушка не шевелилась. Теперь Ивашкой овладело отчаяние. Он беззвучно плакал от собственного бессилия, еще немного, и его оторвало от лодки, понесло куда-то. Очнулся Ивашка рядом с Аннушкой на дне лодки. Прижавшись друг к другу, они вцепились в борт. Шторм продолжал бушевать.
          Лодку снова перевернуло. Ивашка удержал Аннушку в объятьях, хотел снова влезть на киль, но кто-то сильный и холодный подхватил обоих, перевернул лодку и бросил беглецов на дно. Ивашка прижал к себе едва не захлебнувшуюся Аннушку. Он смотрел как тощие, но жилистые руки вцепились в борт. Потом из пучины вынырнул старик. Он пытался влезть в лодку, но веревка на шее с чем-то тяжелым тянула его в воду. "Утопленник?" - испугался Ивашка. Над морем раздался женский смех:
          - Слышишь, Старый Моряк? Они думают - ты утопленник!
          - Помоги, - прохрипел старик.
          Ивашка потянул на себя веревку. Аннушка испуганно вскрикнула, когда к ее ногам упал огромный мертвый альбатрос. Следом влез старик.
          - Кто ты? - спросил Ивашка.
          - Я Старый Моряк. Когда-то очень давно я шел на корабле в Северное море. Но мы заблудились. И океан носил нас много лет, не возвращая суше. За нами везде следовал альбатрос. Однажды, (не знаю, может, у меня помутилось в голове?), я выстрелил в него из арбалета и убил. Другие моряки привязали мертвого альбатроса мне на шею. С тех пор я с ним живу.
          - Как страшно, - прошептала Аннушка.
          - Нет, это не страшно, - возразил старик, - страшно, что все моряки на корабле умерли, и только я зачем-то живу.
         Внезапно шторм стих. Ивашка, почувствовав крен, оглянулся. Сзади на него смотрели огромные зеленые глаза. Он больше ничего сначала и не увидел, но потом рассмотрел длинные желто-болотные волосы и хищную улыбку.
          - Ундина, не пугай их, - попросил старик.
          - Да их уже не испугать. Они дважды тонули. Я еле успевала ловить их.
       Русалка забралась в лодку.
          - Так это вы нас спасли? Вы подложили вино? - спросила Аннушка.
          - Вино - нет, вино и сундучок, это - он. Я только из воды вас вытаскивала. Ах, любовь, любовь! - вздохнула Ундина. - Я вот, тоже когда-то...
          - Не хнычь, думай, как помочь!
          - А что тут думать? Греби к берегу, Старый Моряк! - Ундина перегнулась через борт, и подала весла. - Скоро рассвет. Тебе надо успеть.
          - А что успеть? - спросила Аннушка, она совсем осмелела.
          Старик взялся за весла и стал грести. Потом сказал:
          - Есть только одна ночь в году, ночь на Ивана Купалу, когда с меня может быть снято проклятие. Но для этого я должен спасти влюбленных.
          Он старательно греб. Ундина достала из сундучка кольца, протянула их Ивашке, надела на Аннушку колье. Кольца пришлись как раз впору. Когда они увидели землю и первые, еще робкие лучи солнца пробежали по облакам, Ундина подала влюбленным бокалы с вином.
          - Выпейте за ваше счастье и удачу старика.
          ***
          Оглушительный рев клаксона разбудил хмельную компанию. Все трое подбежали к машине. Испуганные, Аннушка и Ивашка, жались друг к другу. Открыв машину, Виктор сказал:
          - Вылезаем, гости дорогие!
          Есть было нечего, рыбалка не удалась из-за странных событий, а шашлыки съели за день.
          - Поедем в город, - предложил Влад, - все равно уже ничего не поймаем. Да и найденышей надо отвезти.
          - В милицию или больницу? - спросил Виктор.
          - Да можно и в милицию, - отозвался Стас, - ожоги почти прошли.
          Они быстро приготовили кофе, свернули палатку, покидали все в багажник. Аннушка, Ивашка и Стас устроились на заднем сидении. Ехали молча. Дорога была пустынна и незнакома беглецам. Они все время оглядывались, поглаживали обивку кресел. Было заметно, что спасенные удивлены и испуганны. Вдруг Аннушка прошептала любимому:
          - Как ты думаешь, со Старого Моряка снято проклятие? Альбатрос ожил?
          Она прошептала это очень тихо, но каждый, находившийся в машине, четко услышал ее слова. Виктор в испуге нажал на тормоз, они чуть не перевернулись. Джип встал. Переведя дух, Виктор оглянулся и сказал:
          - Альбатроса мы видели живым, а ваша лодка превратилась в корабль. А теперь забудьте и никогда никому не рассказывайте эту историю.
          Аннушка счастливо улыбнулась.
          - Как хорошо!
          Джип медленно тронулся, дальше ехали молча.
         
          20-21.11.2010
         
      

    71


    Marlina S. Испытание надеждой   25k   Оценка:7.01*5   "Глава" Приключения, Фэнтези, Любовный роман

      ... Это было давно, кажется, вечность назад... Мир только начал своё активное существование. В то время постепенно приходила цивилизация в дома к людям: развивалось активно сельское хозяйство, ремесленничество, совершались первые шаги в области науки, началось использование в быту всё ещё не понятной магии, строились небольшие намёки на будущие города,...а там, свыше, уже вовсю кипела жизнь, которая давала развитие тем, кто внизу...
      Существует миф о том, что после сотворения мира три брата Эраст Эрнест и Эммануил, которые олицетворяли собой такие важнейшие начала как Добро Зло и Гармонию, никогда не вступали в контакт с жителями своего творения, лишь наблюдали, а за порядком поставили следить архангелов. Они очень часто нисходили на землю, чтобы разрешить какой либо конфликт, ну или хотя бы просто пожить в своё удовольствие.
       Проходило время. Некоторые ангелы забыли о своём предназначении, отдалились от своей небесной жизни, от своей службы, от своего творца, предпочитая жизни небесной вольную жизнь на земле, подобную обычным народам. Они стали очеловечиваться. Благодаря своей силе, которой они были наделены ради совершения порядка и гармонии, они обрели на земле власть. Конечно, не все поддались искушению, а правильнее бы скорее сказать - почти не все. Истинно верных своему отцу осталось всего лишь одиннадцать...или двенадцать - это настолько давняя история, что точные сведения даже главные герои узнают с запозданием. Так вот, этих двенадцать в народе называли Светлыми, или же Светлыми воинами, а когда - Рыцарями Света. Как говорится в легенде, настал предел и терпению творца, он изгнал изменников из своего дома, закрыл им доступную силу демиургов - полубогов, которой раньше они были наделены. Вдобавок к этому они получили себе новый облик. Облик Тёмных. Они стали монстрами. Их крылья и кожа почернели. Глаза...такие глаза невозможно описать. Это как две бездны, которые будто бы непрерывно шепчут: 'Смерть, тебе смерть...'. Зрелище действительно жуткое. Из ранее прелестного рта сейчас немного торчали почерневшие клыки, на руках такие же чёрные когти. Как им теперь жить в этом великолепном мире? Как смотреть в глаза всем тем, кто верил в них и надеялся?
      Спустя некоторое время они обрели на земле покровителя. Вот о нём как раз - таки было совсем не известно. Он существовал инкогнито. Проклятие было послано на всех, кроме тех, одиннадцати. Конечно же, среди изменников находились архангелы, с разной степенью вины. Но, тем не менее, прокляты и они. Теперь среди тёмных, бывших светлых ангелов происходили постоянные конфликты, каждый обвинял кого - то в случившемся. В их сердце поселилась злость гордыня и алчность.
      Но неожиданно вмешалась в ситуацию любовь, и решила всё по - своему.
      ***
      Когда то он был светлым архангелом. Он любил творца, честно и преданно ему служил. Его звали Аларм.
      Как - то раз, отправляясь с небес на землю, чтобы разрешить очередной конфликт, ему повстречалась девушка, прекрасная, словно нежный весенний едва распустившийся цветок. Её имя - Адалина. Она была юна, только - только вышла из детского возраста. Народ обвинял её в колдовстве. Да, она обладала магической силой, но обращаться она с ней совсем не умела, поэтому обвинения в чародействе были несправедливы. Да и время такое нестабильное было. Магии опасались, все, что с ней связано ненавидели. Что и говорить, доиндустриальное общество говорит само за себя. Лишь единицы принимали магию и пытались её как то приспособить к повседневной жизни. В этой истории самым ужасным стало то, что обрёк на суд девушку её же отец. Он тоже был колдуном, но в отличие от дочери умел пользоваться силой. Как то инквизиторы вычислили, что волшба тянется из их дома. Пытаясь обезопасить себя, он подставил дочь. Её приговорили к казни.
      В тот момент, когда верховный инквизитор зачитывал приговор, как это бывает в сказках, появляется прекрасный юноша, а точнее ангел, в лице Аларма, и защищает невиновную Адалину. Они понравились друг другу с первого взгляда, зародилась любовь. Можно сказать, Аларм практически с эшафота унёс испуганную девушку. Теперь он каждый день посещал Адалину, пару раз, тайно от собратьев вылетал на своих крыльях с ней в небо, показывал свою невероятную и прекрасную жизнь.
      Но какая любовь не подвергается многочисленным испытаниям? Так и случилось с нашими героями, только к ним судьба как видимо не была благосклонна. Она не стала испытывать временем, она не стала испытывать ревностью, она не стала испытывать другими страстями. Всё это показалось ей мелочью. Она провела испытание кровью, смыслом жизни и смертью. Жестоко, не правда ли?
      В один прекрасный вечер Адалина не дождалась возлюбленного. Так произошло и на следующий день, и через день, и через месяц. А она ждала... постоянно, надеялась, верила, что вернётся, продолжая любить и не верить посторонним сплетникам - завистникам, которые пытались убить в её сердце любовь, пуская сплетни и уговаривая перестать ждать....Адалина никому не верила, она упорно твердила: 'он вернётся, а я загляну в его восхитительные глаза и всё поёму. Где он был, что с ним было, да и не может он просто бросить меня. Я верю в нашу любовь'. А ещё она хранила тайну. Адалина, человеческая девушка, была беременна от своего светлого рыцаря. По закону подлости, в этот период времени к её отцу пришёл свататься сын очень знатного человека - главного инквизитора. Как раз главный инквизитор прекратил все преследования за Адалиной, так как знал о симпатии своего сына к ней. Естественно Адалина отказала парню, более того всплыла правда об их отношениях с Алармом. Несостоявшийся жених не вынес отказа, захотел мести. Ведь где это видано - отказать самому богатому и симпатичному жениху! И вновь, не без помощи отца, возобновилось дело Адалины. На этот раз девушка понимала, что помочь ей будет некому, ведь Аларм так и не появлялся. И вот, в момент, когда под её ногами снова возлагали огромную охапку хвороста, опять же она думала о нём...
      - Право последнего слова...может вы хотите попрощаться с родными? - нехотя спросил ворчливым голосом прокурор у Адалины.
      - Нет у неё родных, она не имеет на это права, - сказал отец осуждённой.
      - Побойся бога, несчастный! Твоя дочь сейчас умрёт! - кто то нетерпеливо выкрикнул из толпы.
      - Тишина, - снова подал голос прокурор. Все взгляды устремились к Адалине.
      Девушка была в отчаянии, но слёз не было. Предательство было сильнее всех эмоций. А ещё ей не хотелось вредить маленькой жизни, которая была внутри неё. Лишь голос дрожал, когда она говорила:
      - У меня нет матери, отец отказался от меня, друзья отвернулись, любимый исчез. Видит бог, я невиновна, а решение остальных - всего лишь недостойное осуждение, сплетня. Пусть будет, что будет. Я не ропщу на судьбу. Судьба устроила так, что благодаря всем бедам я повстречала возлюбленного, обрела радость жизни, и узнала, что такое любовь. На моей казни я вижу лица всех моих знакомых. А любимого - нет. Где то в глубине души я надеюсь, что и он здесь. Мои последние слова будут тоже для него. Аларм, услышь меня! Я не знаю, почему ты покинул меня, но Я ВСЁ ЕЩЁ ЛЮБЛЮ,...СЛЫШИШЬ? - это было очень трогательно, никто не посмел перебить несчастную девушку. Она говорила, обращая свой взор к небу, а по щекам катились слёзы - градины, и всё- таки она пыталась говорить с улыбкой на лице, хотела донести до любимого то счастье которое она испытала вместе с ним,- И буду любить потом, после смерти. Напоминать о самых счастливых днях моей жизни будет мне наш сын. А знаешь, он мог бы скоро родиться. Прощай, я люблю тебя...
      - Да будет так. Подать огонь.
      - НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!-громом пронеслось над головой.
      В этот день она всё же обрела утраченное счастье, теперь она знала, что он, наконец, пришёл, она дождалась. Это была её последняя мысль, после которой она провалилась в небытие. Искренняя, лучистая улыбка застыла на её лице, а на щеках всё ещё были видны мокрые дорожки от потоков слёз, а в воздухе вокруг неё вместе с чёрным дымом клубилось нечто. Я всё ещё люблю...
      ***
      Несколькими минутами раньше...
      
      -Прошу, Мстислав, мне нужна аудиенция у творца! Я больше не могу так жить, в этом обличие. Я столько дней не видел её!
      -Ты прекрасно понимаешь, что мы не в силах уже ничего сделать. Всё свершилось. Вы подвели Творца. И хоть твоей вины тут почти нет, наказанию подверглись все.
      -Так почему же он не может помиловать меня, хотя бы только меня? Или нет, её. Со мной пусть делают что хотят.
      -Вот поэтому и нельзя. У тебя остались эгоистичные чувства.
      Новый голос разбавил диалог:
      -Аларм.
      -Эммануил?!
      -Да. Ты думаешь прежде всего о личном благополучии, а надо учитывать благо каждого из нас как вместе, так и в отдельности. Я понимаю, что ты невинен в содеянных преступлениях. А теперь слушай внимательно. Ты совсем не такой как мы...
      -ДА, Я МОНСТР!!! Мог бы лишний раз и не напоминать!
      - Не перебивай меня, Аларм. Ты не такой как мы, но и не такой как они. Ты не проклят. Точнее, да, ты получил проклятие, но всё совсем не так, как тебе кажется. Ты избран, всё это не случайно, для тебя уготовано нечто большее.
      -Ты только травишь мне душу. Прошу, оставьте тогда меня. Мне ничего не нужно. Только бы она жила, а мне,...а мне и от этого умереть или остаться монстром будет в радость.
      -Хорошо, ты узнаешь всё в своё время, но у нас осталось ещё одно поручение к тебе. Во - первых мы хотим знать, что там, у вас, происходит.
      - Не трудно догадаться. Полный развал. Ссоры, нескончаемые интриги. Сейчас более менее терпимо стало. Наши разделились на две большие группы. К одной принадлежу я. мы хотим всё вернуть на круги своя. Мы действительно раскаялись, и несмотря ни на что будем молить о втором шансе, будем уповать на милость творца, ведь...ведь это не жизнь, а существование! А к чему этот вопрос? Творец наверняка всё знает как без вас, так и без меня. А сейчас мне надо идти, у меня, там, внизу, любимая умирает. Братья,...а вы даже сделать ничего не можете, прощайте.
      И он ушёл. Аларм уже не слышал того что ему в спину произнёс Эммануил.
      -Творец не может залезть к тебе в душу узнать о искренности твоих помыслов, всё остальное он видит. Да будет так, сын.
      Мстислав склонил голову перед отцом, после чего они оба удалились.
      ***
      Адалина уже потеряла сознание, когда появилось и вырвало её из цепких лап огня ужасное чудовище, которое когда то было её любимым Алармом. Но, несмотря на ужасающий облик, пока ещё не остановившееся сердце продолжало любить. Адалина не видела, как они поднялись на его чудесных крыльях (это единственное что осталось от его прекрасного облика, хоть теперь и чёрного цвета) к небесам, не видела и не ощущала его горьких горячих слёз, которые медленно капали на её обнажённую шею, не видела полёт, и что произошло дальше...
      ***
      Последние взмахи крыльев и он вместе со своей драгоценной ношей снова среди его собратьев - но уже падших ангелов. Было слышно, что теперь их называли в народе демонами смерти. Было странно видеть братьев, разделившихся на две группировки: одни стали до мозга костей рабами того дьявола, который теперь активно настраивал всех против Творца, другие отчаянно каялись и пытались верить в светлое будущее. Как ни странно взгляды сострадания я видел лишь со стороны собратьев, верных творцу, и надеявшихся на спасение. Остальные смотрели с нескрываемым пренебрежением, пакостно усмехались, бросали что - то оскорбительное в полголоса в спину.
      - Эй, Ал, разве не знал, что девкам блудным тут не место? Продолжай играться с ней, где ни - будь там, за пределами наших чертогов. Это я тебе так, по - братски советую, а то мало ли, разозлится хозяин и нам ууууу - плохо придётся.
      - Придержи свой поганый язык, Лайм, или я убью тебя, слышишь??? Она моя жизнь!
      - Не дорого будет стоить твоя жизнь.
      - Да как ты смеешь, ничтожество?! Побойся творца! Ты с братом своим разговариваешь, - вступился за Аларма один из собратьев - Доминик.
      - А ты, сиди, где сидел, иначе отлупим, мало не покажется. Мне некого бояться, как видишь,- Лайм обвёл руками помещение,- я не у творца, и не его сын, или ты ослеп, и мой облик не бросается тебе в глаза? Тебе тоже советую забыть его, посмотри на себя, в тебе и тени нет от Светлого.
      Доминик вновь взял слово:
      - А знаешь ли ты, Лайм, кому на самом деле мы обязаны таким видом? Прижми свой хвост и заткнись. Творец лишил нас лишь могущества и некоторых других привилегий, а что касается облика - то забрал у нас его твой новый хозяин, - все ахнули в унисон, - что, вы удивлены? Отец нас любит. Но как терпеть предательство от детей?
      - Как смеешь ты, презренный?- Лайм с рёвом бросился на Доминика, но его действие прервал новый персонаж, схватив крепкой хваткой того за руку.
      - Посторонись, Лайм, всё - таки это твой брат.
      - Повелитель, не брат он мне, я хочу убить его, и многих здесь присутствующих. Наверняка вы знаете о смутах, направленных против вас. Давайте убьём их всех. Более половины неверны вам.
      - Подожди, не спеши, сын мой. Убить мы в любую минуту сможем. Сегодняшний день послужит для моих ВЕРНЫХ слуг уроком. Итак, правило первое - убей в себе жалость. Правило второе - убивай без пощады. Правило третье - до окончательной смерти душа и тело должны быть подвергнуты мукам, только тогда ты будешь властвовать над остальными. Хочу поздравить тебя Лайм, душу ты начинаешь вводить в мучения сейчас, а уже до этого она и так сильно страдала - он потерял любимую дважды, и вероятно потеряет и в третий раз. Первый раз был, когда он потерял свой облик, второй раз, когда Адалина оказалась на костре, и в третий раз будет сегодня, но сегодня он испытает двойную муку, так как вместе с девушкой он навсегда потеряет и сына!
      - Нет, нет, ты не посмеешь, ты не сделаешь этого!
      - Почему же? Я ведь посмел забрать у вас ангельский облик. Более того, я дам посмотреть всем как они умирают. Да, дорогие мои, он был прав.
      - Почему ты так со мной, с ней, с ними? - вымученно спросил Аларм, - спаси её, позволь остаться со мной и я буду почитать тебя, буду пытаться прекращать смуты против тебя.
      - Отрекись от отца, своего Творца!
      - И рад бы был, да не могу,...ведь сердцу не прикажешь. Он отец. Это свято и неизменно.
      - А я умею приказывать твоим братьям, - он отвернулся от несчастного и обратился к остальным воинам смерти, - Убить их, не прибегая ни к какой магии, приказываю взлететь на самую высокую скалу и бросить их с отвесного утёса, одновременно всех троих. Выполнять!
      - Неееееет!- прежде чем несколько пар рук ухватили Эдгара и пока ещё живую, уже начавшую приходить в чувство Адалину, юноша увидел, как начался бой. Брат восстал против брата. Сыны творца против прихвостней повелителя. Они воевали из отчаяния, за справедливость. Безусловно, им так же хотелось отомстить и за Аларма, но это уже было второстепенно.
      ***
      Я постепенно возвращалась в сознание и начинала приоткрывать глаза. Я была на руках у него, такого родного, любимого, у своего ангела.
      - Адалина, любовь моя, не открывай своих чудесных лучистых глаз, иначе испугаешься меня.
      - Главное, что ты рядом. Я ничего не боюсь. Любимый, я чувствую что - то ужасное, и боюсь, что дальше не представится возможности тебе сказать...у нас будет ребёнок.
      - Да, любимая, я уже знаю. Я слышал твою речь на костре и мне сказал тот, кто через пару минут убьёт нас.
      - Аларм, я не стану плакать и жалеть о чём либо. И ты. Ты просто поцелуй меня, обними крепко-крепко, и представь, как бы могло всё у нас замечательно сложиться.
      ***
      - ДА ПРЕРВЁТСЯ БОЙ! Я хочу, чтобы все видели, как умрут Аларм и Адалина.
      Сотня взглядов была устремлена только на них. На прекрасного архангела, которому для пущей драматичности вернули его истинный облик, включая белоснежный цвет нереально - красивых крыльев, и на простую человеческую девушку, его спутницу жизни, у которой совсем чуть - чуть был мило округлён живот. Одеты они были в светлые одежды. Пышные крылья Эдгара струились по телу и мягко укутывали Адалину. Его сильные руки уверенно лежали на талии любимой, взгляд был устремлён лишь на неё, и лишь редко возвращался к месту на теле, где должен находиться сейчас его сын. Как будто им не придётся через мгновение умирать. А ещё...они были совершенно спокойны и лишь немного грустны. Утешали себя тем, что после долгой разлуки снова вместе. Истинная любовь выдержит всё. ведь всё - неизбежно. Бороться против такой силы не имеет смысла, и скорее, ещё сильнее усугубит ситуацию.
      - Аларм, ты так отчаянно борешься за имя своего Творца. А он? Он не пришёл. И не спасёшься ни ты, не Адалина, ни ваш сын. Смотри, Аларм, и запомни его предательство. Ты лишился всего - любимой, полноценной семьи, счастья, облика.
      - Я не лишился веры.
      - Бессмысленной, и такой никчёмной. А теперь запомни, что я, в отличие от него - милостив. Я в последний раз предлагаю отречься вам. Убей своё сердце разумом! Посмотри в последний раз на Адалину и скажи.
      Адалина остановила их диалог и, посмотрев своим пронзительным взглядом в синеву глаз ангела, сказала:
      - Подожди, Аларм. Не делай неправильный выбор. Выслушай меня. Сейчас - именно здесь и сейчас я готова к смерти. Мне ничего больше не надо. Ты рядом, ты узнал, что я люблю истинно тебя. Я сказала о ребёнке, я поняла, что и ты так же любишь меня, как и я тебя. За страданья и долгую разлуку я получила благодать свыше - я ощущаю тебя, мы - единое целое. А разве мы не счастливы, скажи? Вспомни, сколько всего мы пережили - радостей и горестей. А родители... нет, ты не должен отрекаться от отца. Я не хочу этого. Я жила без матери, она рано умерла, но я всё ещё помню, как она меня любила. А тебе дал жизнь отец, и он не может не любить тебя. Так докажи, что ты его сын!!! Прими смерть достойно архангелу. Мой отец отдал меня на растерзание инквизиции. У него была слабая сила воли, но всё - таки в глубине души он меня любил, и там, когда подо мной загорелся костёр, я в первый раз увидела, как горько лились слёзы из его глаз. Несмотря на шум и гомон толпы я прочла по его губам: 'дочка, родная, прости старика, я так слаб'. Я ценю это, и люблю его. Знаю, ты хочешь, чтоб я жила, но я этого не хочу. Спокойной и счастливой жизни нам не дадут, мы станем изгнанниками для всех, а ещё вернее - тебя и меня попросту обманут и убьют. А сейчас, сегодня, мы стоим здесь как настоящая семья.
      Аларм слушал Адалину не прерывая, упиваясь её словами. Конечно, он был согласен с ней, но он словно бы ждал её выбора. Адалина, прочитав на лице своего падшего ангела согласие, гордо повернулась к сатане и во всеуслышание сказала: 'Да будет так, мы принимаем твою казнь. Принимаем, во имя любви, и вы, падшие, слушайте своё сердце, и помните - вы дети своих родителей'.
      Диалог повелителя тьмы с Алармом и монолог Адалины произвели на всех невероятной силы впечатление, а потом...
      -Отрубить ему крылья.
      Все застыли в немом изумлении. Как же, это самое сокровенное. Пример эстетического совершенства, тем более ему только - только вернули облик. Лайм вместе с двумя другими падшими ангелами принялись исполнять просьбу. Адалина безуспешно попыталась остановить это безумие, но беременную девушку просто отбросили в сторону, предварительно хорошенько приложив увесистым кулаком по лицу. Аларм это видел, но сделать уже ничего не смог и просто крикнул ей:
      - Прекрати, это всё равно бессмысленно. Я пошёл тебе на уступки, но и ты выполни мою просьбу. Не вмешивайся и...постарайся не смотреть. Береги себя.
      Тёмный лорд жестом подозвал ещё двоих слуг.
      - Держите её. Я хочу, чтобы она видела.
      - Нет!!! - Аларм из последних сил закричал, - будь ты проклят, проклят, ПРОКЛЯТ!!! - а за тем тихо, - Властью архангела, данной мне свыше святым отцом моим, я пишу тебе судьбу, демон. Я предрекаю тебе смерть от предательства, из чувства мести, по воли самых преданных тебе, в тот час, когда мои слова сотрутся из памяти твоей, в тот момент, когда ты многого достигнешь, чтоб в один момент потерять. Смерть из рук крови твоей, души твоей, тела твоего, твоей силы, твоего существования и любви.
      Резкий порыв ветра взметнул одежды на Тёмном Властелине. У мага расширились глаза от ужаса.
      - Нет, не может быть. ОН услышал?!
      Смотрящие внизу ужасное зрелище, которое происходило на вершине, в унисон испустили стон. Отец с ними. Между тем, слуги сатаны подхватили бедную девушку под руки. Она молча подняла голову. На щеке расцвела огромная гематома, в уголке рта виднелась капелька крови, а из глаз тихо лился водопад прекрасных слёз. То были слёзы боли, прощанья, и, конечно же, неизбежности...
      Двое заломили за спину юноше руки, белоснежные крылья также чудесно струились по обнажённой спине...
      Вот блеснуло в лучах рассвета острое лезвие меча...
      Последние действия видны, словно в кошмарном сне...
      Миг, и кровавый ручей катится из страшной раны.... И нет крыльев!?
      Дальше ничего не видно и не слышно, лишь сознание затоплено своей и его болью. Откуда - то внутри было осознание, что он не проронил ни звука. О нестерпимой боли можно было догадаться по виду прокушенной насквозь нижней губы Аларма, из которой также спускалась тоненькая струйка крови.
      Ощущение полёта, и девушка полностью в бессознательном состоянии. В тот же миг, наблюдая кровавое зрелище, толпа не выдержала издевательства. Единицы начали убивать верных служащих Лорда. А там, на верху, стражи, державшие девушку, отпустили её и кинулись к собратьям обороняться. В последний миг, не дав упасть телу на холодный камень, девушку подхватил под руки весь окровавленный Аларм. Он выпрямился и произнёс в лицо врагу: ' Ты, и твои псы заплатят за всё. Это воля Отца'. Повелитель усмехнулся, подошёл к паре, и сказал:
      - Смотри архангел, это твоё небо, там твой отец. Смотри внимательно. Ты хорошо видишь всё это?
      - Вижу.
      - Ну, так лети.
      ***
      И в спину Аларма толкнул сильнейший порыв ветра, вызванный тёмной магией. Последний их полёт с Адалиной в бездну. Последний миг, и он не увидит больше ни света, ни любимую, ни творца. Крыльев больше нет, как нет любого проявления магии в теле. Надежды не оставалось, когда у самой земли полёт замедлился, и ветер плавно опустил их на землю. Силуэт мужчины сформировался из ничего:
      - Сын, ты не оставил, и не предал меня. Прости меня. Это должно было случиться.
      - Нет, это ты меня прости Эммануил, за то, что усомнился. Подумать только, ты был всегда рядом со мной, а я и не подумал что ты - это и есть ОН.
      Лик Творца посетила добродушная усмешка.
      - Сын мой, ты и твоя девушка, должны сейчас уйти в лес. Вы забудете свои имена на год. Через год ты повстречаешь своих одиннадцать собратьев. Вы так же не будете раскрывать своих имён. Ваши семьи принесут этому миру род из двенадцати спасителей. Этот ген будет передаваться из поколения в поколение избранным. Потом твои братья уйдут, их жёны и дети разбредутся по свету. А в дальнейшем мои рыцари Света будут собираться для наведения порядка. Но это уже будет потом, без тебя. За тем я заберу тебя. Одного. Твой сын и жена останутся жить в миру дальше. Такова цена. Ты уж прости, но так надо. Да и не сможет она среди нас. Их род когда - нибудь должен исполнить предназначение, которое ты написал сатане.
      -Отец...спасибо и за это. Этого много, главное, чтобы она жила. Я в вечном долгу перед тобой. Ты милосерден. -Милосердием называется такая добродетель, благодаря которой любовь, питаемая нами к самим себе, переносится на других, не связанных с нами узами дружбы или родства, и даже на совершенно неизвестных нам людей, перед которыми у нас нет никаких обязательств и от которых мы не надеемся ничего получить и ничего не ждем. Это как раз и является гранью между добром и злом. Твоя жизнь - удивительная и красивая часть большой истории, которую продолжат твои дети...Ступай с миром, сын.

    72


    Лысенко С.С. Джум-джум   15k   Оценка:10.00*3   "Рассказ" Постмодернизм


    ДЖУМ-ДЖУМ

       Вознестись - не то что низвергнуться, особенно если под тобой Марианская бездна. Вокруг - безграничное пространство воды, без дна, берегов, границ и пограничников. Что вверху, то и внизу, и только ветер по волнам бредет.
       Ковер моря распускается нитками и вновь собирается воедино, шурша своими сущностями. Он так танцует, что невозможно плыть. А ты уже промок до нитки, замерз как акара и проголодался как акула.
       В ушах звонкий смех, в глазах - печальный кролик Роджер. И челн Дохляка так похож на гроб. Это конец? Это Снарк, который всему голова? Все-таки явился за эквадорским дублоном?
      

    ***

      
       Вода бурлила ненавистью. Казалось, что салун Мобидиккенса оторвался от берега и теперь несется в открытое море. Противно скрипели сваи и ворчали посетители. Многие разбавляли волны содержимым своих желудков, но только не Бред "Биплан" Бери и Ласковый Гарри Сонг. Они хлебали свой скотч, и море им было по колено.
       - Тысячу Сцилл на одну Харибду! - прогрохотал Ласковый Гарри, и за окнами эхом отозвалась гроза. - Мои кишки промылись более чем, а палец не попадает в ноздрю. Не пора ли выехать навстречу, Би?
       Имперского агента звали Дохляком. Его видел только один. Когда Ласковый Гарри Сонг поставил на лицо очевидца табурет, тот рассказал, что клюв Дохляка даст фору орлиному, что в рюкзаке он носит кальян с трубкой до неба, и от него всегда пахнет клубничным табаком.
       Мобидиккенс за барной стойкой отвернулся, и его улыбка отразилась в бутылке бурбона. Старый имперец явно что-то знал.
       - Знал я одного Дохляка, - признался салунщик, - ещё в восемьдесят пятом. Ох и дрянной был год. Ни денег, ни работы. Я зверел с каждым днем, пока не почувствовал себя буджумом среди людей. И тогда я отправился в Сан-Узел.

    ***

      
       Сан-Узел - дыра в заднице Бога. Его запах не спутаешь со своим. Прокуренные легкие окраин. Мокроты и хрипы в подворотнях. Загаженные сосуды улиц. Расшатанные зубы лачуг, желтые пальцы многоэтажек. Я кашлял вместе с Сан-Узлом. И гнил вместе с ним.
       Город загребал мусор плавниками порта. В грязной воде плескались корабли. Вся пьянь и рвань высыпалась на берег, где жрала пиццу и шаурму. Отдыхала от моря и от рыбы. Дралась и ругалась. По вечерам Сан-Узел надевал драные линялые тельняшки и свистал всех наверх.
       Если бы Империя имела лицо, город представлял бы собой самый большой прыщ на квадратном подбородке. Сан-Узел дразнился своей белой головкой, но никто не решался выдавить её.
       - Будь у меня ногти на пальцах, - говорил Дохляк, - будь у меня ногти...
       Дохляк был патриотом. Он грыз себе ногти, когда видел черных или узкоглазых. А видеть приходилось часто.
       Дохляк расстраивался и болел. Никогда не выздоравливал по-настоящему.
       - Вот мы с тобой белые, - говорил Дохляк. - Скажи, Моби, почему они не могут быть белыми?
       Сам он был неместным. Как и все дети степей, не любил мыться. Носил на себе заросли волос, от чего сильно уставал.
       В свое время полицейские Сан-Узла приняли его и поселили в обезьянник. Дохляк в чем-то подозревался. А потом его оправдали и дали работу.
       У копов было сплошное многоточие на базаре. Дохляк получил одну точку, чтобы вынюхивать. Рядом как раз продавали жареных собак и лягушек. Хрюкали, гэкали и картавили.
       Дохляк стучал, болел и грыз ногти. На всякий случай полицейские заказали для него гроб в форме челна. И купили путевку в дальнее плавание.
       По утрам город тошнило. Часть прохожих шаталась навстречу. Часть лежала прямо на дороге. Люди так ослабели, что не могли проснуться. Полицейские и преступники шмонали всех подряд, не замечая друг друга. Изо ртов мусорных баков несло помойкой.
       - Пора плыть, - как-то сказал Дохляк, вытаскивая гробочелн из грязных носков Сан-Узла. - Этот город непригоден для белых людей.
      

    ***

      
       Двое суток проторчали Биплан и Ласковый Гарри в домике на воде, изучая клювы и принюхиваясь к каждому посетителю. Их отрыжки были горьки, подмышки пахучи, а волосы жирны от ваксы. От скуки они то и дело тянулись к пистолетам, но в салуне Мобидиккенса не было достойных пули.
       Руками отцов Бреда и Гарри Империя заграбастала эти пустынные каменистые берега, растоптала хибары аборигенов, расслабленных солнцем и травкой, присвоила их женщин и рыб. По телевизору тотчас стали рекламировать новый курорт, и вскоре пляжи заполонили бледные тела офисных трудяг, заслуживших большее, чем посещение солярия с просроченными лампами.
       - Нет на них Снарка, - говорил Микки "Маус" Бери, гоня вдоль берега стадо морских коров. - Мы не для того боролись за свободу, чтобы смотреть на эти дряблые тела.
       Винс Сонг поддакивал ему. Его тело лопалось от мышц, так же как и тела жен-аборигенок, не признававших одежду и бритву.
       "Биплан" Бери и Ласковый Гарри Сонг были полукровками, унаследовав лучшее от родителей - пальцы быстрее мысли, кровь с молоком и ненависть к Империи. Благодаря им туристов с каждым годом становилось все меньше, а когда у берегов завелось несколько ручных чудищ - бледнолицых сдуло ветром.
       Жизнь пошла на лад. Морские коровы мычали у берегов, хрюкали морские свинки и мяукали морские котики.
       А затем стали появляться агенты.
       - Мистер Бери, у нас к вам пара вопросов.
       Водолазные маски, акваланги и ласты, они шлепали по борту яхты, будто рыбы плавниками. Была стрельба, кровь и крики. Маленький "Биплан" Бери чудом улизнул от пуль в морскую пучину.
       Потом настала очередь Винсента Сонга.
       - Мистер Сонг, вы помните восемьдесят третий?
       Руки мистера Сонга по-прежнему были быстрыми - пистолет гаркнул два раза, в воду плюхнулись три тела. Ласковый Гарри Сонг уже был по правую руку от отца. Слева стоял осиротевший Биплан Бери. Гнев его был настолько велик, что с неба падали птицы, а под ногами не росла трава. Позднее ветераны войны и аборигены - плечом к плечу - положили врагов на лопатки и подняли на вилы. Долгие годы здесь не было имперской ноги, пока таблоиды не сообщили об отправке секретного агента Дохляка.
       Вот почему Бред и Гарри, бодрствуя две ночи, высматривали человека с кальяном и необычной формой носа. Мобидиккенс хихикал в кулак, а пистолетам было тяжело от пуль.
      

    ***

      
       Мы вышли из Сан-Узла в начале лета, - продолжал Мобидиккенс, - волны океана ласкали наше судно всю дорогу, а от ветра возбужденно развевались паруса.
       Судно называлось "Пин-кодом". Оно было вполне китобойным. Мачты - до неба, якорь - до дна. Капитан на мостике, похожем на Золотые Ворота Сан-Франциско. Кают-компании - как в лучших домах Империи.
       На этом хорошее заканчивалось.
       "Пин-код" окрашивался водами семи морей. Его борта представляли собой мерзкую картину. Акулы и пираты в ужасе расплывались по сторонам или тонули от страха.
       Когда за горизонтом открылось море, корабль вошел в нейтральные воды.
       - Эту воду не выпить жидам, - ликовал Дохляк.
       Мы делили с ним одну койку. Дохляк с удовольствием болел морской болезнью. Он постоянно сливал в море желудочный недовар. Кормил каких-то подводных ублюдков, которые сосали днище "Пин-кода".
       Капитан Балабол морским петухом ходил по палубе. Море не принимало в свое лоно корабль, но капитан пока ещё справлялся с управлением. Звезды показывали какой-то бред. Команда спивалась со скуки.
       А впереди высились горные хребты волн. Желудок моря голодно урчал со дна.
       - Сыны и внуки Империи, - взывал Балабол к пьяной команде. - Я обращаюсь к вам от имени жителей всего мира - от Тихуаны до Гонолулу. И обратно... Дети! Не даром Империя породила вас. Не даром старались женщины Земли. Ваши матери не жалели своего молока. Теперь вы большие как мужчины. Помните, что вы взрослые. Помните, что Империя смотрит на вас...
       Мы с Дохляком разбудили друг друга и слезли с койки.
       - Бог дал вам две руки, Император - гарпун и весло. Разве мало? Что вам ещё надо? Гребите и бросайте! Бросайте и гребите. Только не перепутайте. Начните прямо сейчас. Сказав "Армреслинг", говорите "Бодибилдинг". Вы уже не маленькие. Хватит целоваться под луной. Хватит, достаточно...
       Команда бестолково переминалась на палубе.
       - О чем он?
       Дохляк посмотрел на меня как на идиота.
       - Мы идем на Снарка, - сказал он. - Но море против нас.
       Капитан Балабол услышал нас.
       - Кто говорит? - крикнул он. - Выйти из строя! Империя должна посмотреть вам в лицо.
       Нас с Дохляком вытолкнули из толпы.
       - Вот они, - сказал Балабол, - будущие герои Империи. Это - моряки "Пин-кода". Это - охотники на Снарка. Их будут слагать и вычитать. Им даст любая шлюха Сан-Узла и Владивостока. Им откроют любые двери. Накормят хлебом и пряником. Напоят неразбавленным ромом...
       Дохляка вырвало прямо на Балабола.
       - Раньше, - сказал Балабол, утираясь, - я натравил бы на вас кошек-девятихвосток. С гвоздями вместо шерсти. Но сегодня Империя прощает вас. Сегодня вы её сыновья. Поэтому я посылаю вас драить гальюн.
       И мы отправились в гальюн.
       - Ребята, - продолжал вещать капитан. - Смотрите в оба. Вот этот дублон, вот этот эквадорский дублон получит тот, кто первым убьет Снарка.
       Мы обернулись и посмотрели на Балабола. В его глазах плескалась печаль, а душа угрюмо обгладывала его кости.
       Империя давно хотела завоевать Снарка. Она начистила свой револьвер - кольт 45-го калибра, натянула на глаза фетровую шляпу и плащ с погонами. Она вышла на авеню, где плавали бьюики и доджи. Закурила и принялась высматривать Снарка.
       Очень скоро у неё заболели глаза. Все автомобили выглядели как машины. Четыре колеса. Корыто с фарами. Улыбка бампера. Стеклянные квадратные глаза.
       Империя опросила всех. Но никто не знал, как выглядит Снарк. Возможно, этот никто и был Снарком.
       И тогда она вытащила из сундука золотой эквадорский дублон. Она позвала Винсента Сонга, Микки "Мауса" Бери и капитана Балабола. Она показала и пообещала. Однако с тех пор дублон так и не нашел своего хозяина.
       Не то чтобы дублон был некрасивым.
       Просто Снарк не ловился подобно рыбам. Он залег на дно море-океана, где основал себе обитель. Морские карты не знали ни о берлоге, ни о логове. Охотникам приходилось плыть наудачу против ветра и против течения. Приходилось прочесывать водную чащу и трясину. Преодолевать балки и овраги волн.
       45-й кольт Империи неустанно искал мишень.
       Но обычно злопастный исполин наносил удар первым. На этот случай были припасены гробочелны.
      

    ***

      
       - Мы что, и впрямь плывем? - Ласковый Гарри боднул лбом своего друга.
       - Пле-е-евать, - пьяно протянул Биплан, - этот Дохляк все равно не явится.
       За окном снова блеснуло и шандарахнуло, волна накрыла салун. Мобидиккенс вернулся с улицы, струи воды стекали с его шляпы и кожаного лапсердака.
       - Джум-джум, леди и джентльмены, - радостно сказал он, потирая орлиный клюв, - мы в открытом море.
       Из-за барной стойки выглянул огромный кальян. Мобидиккенс взял в рот мундштук и с удовольствием затянулся. Вода в колбе шумно забулькала.
       - Эй, морда! Мы поняли, кто ты такой! - крикнул Ласковый Гарри. Пистолет уже плясал между его пальцев.
       Пленка реальности остановилась в глазах Мобидиккенса. Блеск молнии за окном, плюнувшие пистолеты, четыре пули на троих. Грохот перевернутых стульев и звон разбитого кальяна. Через миг все лежали на полу, в воде, затопившей салун. Раздался крик особо впечатлительных, который поднимает мертвых. Но нет, никто - ни Бред "Биплан" Бери, ни Ласковый Гарри Сонг - даже не шелохнулся.
      

    ***

      
       У Дохляка имелся именной гроб-челн, у команды - похуже. Гробочелна не было только у капитана.
       Зато капитан Балабол верил в Империю.
       А Снарк приближался не по дням, а по часам.
       - Полюбуйтесь! - кричал Балабол, поднимая над головами гарпун. - Бог подарил нам глаза, а Император - зрелище. Воззрите, дети Империи. Светозарный Снарк рядом, он уже пылкает огнем!
       Гарпун горел как факел. Огни Святого Эльма танцевали на его острие.
       Балабол гнал "Пин-код" в неизвестность. Он подбрасывал в топку все больше угля и вовсю хлестал корабль кнутом. Тем временем остальные моряки засмаливали свои гробочелны.
       - Плохо дело, - сказал Дохляк, когда "Пин-код" тряхнуло.
       Назавтра перемагнитились все компасы и пропал весь аппетит.
       - Братья, - прокричал Балабол через шторм, - к черту завтрак! Бросьте свою перловку. До обеда доживет лишь один. Лишь один вернется домой с дублоном. Помните, что наш дом - это Империя. От Новой Земли до Новой Зеландии. Нам осталось завоевать Снарка...
       В тот миг судно налетело на мель. Балабол упал и выронил дублон.
       - Что за?
       Это был белый горб Снарка. Монстр обернулся и сказал:
       - Джум-джум.
       Лучше бы он не говорил этого. Мы поняли, что перед нами Буджум. Мы поняли, что проиграли.
       Если бы капитан не развернул судно, мы проиграли бы сразу. А так чудище гналось за нами ещё три долгих дня.
       - Нет. Мы хуже детей, - ныл капитан Балабол над штурвалом, - мы хуже стариков. Империя стала свидетелем нашего позора. Думаете, нам будут рады в Сан-Узле? Думаете, мы ещё интересны женщинам? Даже цветы не помогут нам. Мы - потерянное поколение.
       Балабола отвлек ястреб, который пытался сорвать судовой вымпел. Как только капитан бросил штурвал, Снарк превратил "Пин-код" в щепки.
       Гигантская воронка затянула гробочелны и обломки корабля.
      

    ***

      
       Биплан Бери и Ласковый Гарри по-прежнему лежали на полу. Соленая вода лениво омывала их грязные тела.
       Мобидиккенс - Дохляк, который всех пережил - закончил свой рассказ, сплюнул и вытащил из кармана дублон.
       Это был золотой эквадорский дублон - награда за голову Снарка.

    73


    Быков М.В. Расправа   30k   "Рассказ" Детектив

      
       РАСПРАВА
      
      Первый день октября. Ещё не середина осени, но холода резво опережают календарь. Лист с деревьев осыпался за несколько дней. Сумерки уже окутали грязные, расхристанные колёсами транспорта деревенские улицы. Накрапывает нудный осенний дождь, такой бывает только в под таёжных районах Сибири.
      Степан Жуланов, сторожил деревни Данилово, только-только управился по хозяйству. Нарубил на утро тоненько дров для печи и, воткнув острый топор в чурку, собрался было уйти в дом, в тепло и уют. Неожиданно с глухим урчание к воротам бросился кобель по кличке Соболь. Охотничья собака никогда не подавала голос на человека, скупо лаяла только на животное или другую собаку, если те посмеют приблизиться к калитке.
       - "Никак Тонька Пирогова за молоком пришла? - Подумал Степан. Он уже перестал ждать запоздавшую покупательницу. - Видно опять загуляла со своим хахалем". - Решил старик. Жуланов вспомнил, что встретился с любовником Пироговой днём у магазина. Мужик прибывал в весёлом хмельном настроении и дополнительно к своему состоянию купил ещё бутылку водки.
       - Степан Иванович! - Крикнула с улицы Тонька. - Это я! Тоня! По молоко пришла! Уберите Соболя!
      После пронзительного крика женщины, дождь как по команде усилился. Жуланов проворчал себе под нос что-то о запоздалом визите клиентки, приказал не строго Соболю отойти от калитки и крикнул в ответ.
      - Заходи! Не заперто! - Сам в сердцах подумал о том, что чуть было не ушел со двора, не заперев ворота на замок. Тонька боком прошмыгнула в калитку и протянула старику пустую банку.
       - Постой здесь. - Велел покупательнице Степан и почувствовал сквозь дождь стойкий запах спиртного и табака исходивший от женщины. - "Так и есть гуляет с любовником". - Подумал в сердцах старик и пошёл в сени, чтобы вынести вечернее парное молоко.
      
      Дождь быстро сгущал вечерние сумерки. Степан долго шарил руками в сенях, отыскивая тёплую банку с молоком. Когда вышел во двор, Тонька стояла у калитки.
       - Соболя боюсь. - Сказала она, тихонечко хихикнув навстречу Жуланову. Приняла покупку и опять бочком выскользнула на улицу.
       - Не хрена ты не боишься. - Проворчал ей вслед Степан.
       - "С Митькой связалась. У самой двое детей и у того трое. Что творят? Беда, да и только. - Он даже вздрогнул от понимания того, что назревает, наваливается беда на две семьи. - Баба бедная пластается на двух работах, - подумал он уже про жену Дмитрия, - а мужик пьёт,шухарит налево и направо. Эх..х.. жизнь человеческая! Никакого лада нет между людьми". - Размышлял старый плотник уже про себя.
      
      В этот самый момент, когда сцена купли продажи молока разворачивалась во дворе Степана Жуланова, жена пакостливого Дмитрия - любовника Пироговой, Зоя Чудова притаилась неподалёку в узеньком переулке, который выходил одним концом к дому Жуланова, и напряжённо прислушивалась к разговору старика с покупательницей. Зоя была уверена, что её мужик Митька в этот момент поджидает Антонину в доме развратницы на другом конце посёлка. Снедаемая ревностью, отчаявшаяся дожидаться когда Дмитрий остепениться, женщина решила сегодня же раз и навсегда покончить с изменами мужа, отвадить его от коварной соперницы. Наблюдая за вышедшей из ворот Жулановых Антониной, Зоя терпеливо выжидала, когда подвыпившая любовница мужа повернёт на свою улицу. Измены мужа породили в ней страшную для её самой решительность и отчаянную храбрость. Женщина решила выяснить отношения с Дмитрием именно в доме соперницы в присутствии её самой. Светлая курточка Пироговой едва просматривалась сквозь холодную осеннюю тьму. Зоя дождалась, когда женщина отойдёт на приличное расстояние и тенью мелькнула из своего укрытия к воротам старика Жуланова. Соболь не поленился, вылез из будки и снова молча, подбежал к воротам. Почуяв знакомый запах, вильнул хвостом и приоткрыл носом не запёртую калитку. Кобель как обычно не нарушил привычки не тявкать попусту на людей, тем более знакомых, каковой была Чудова. Пёс был прирождённым охотником.
      
      В те же самые минуты местный участковый сын Степана Жуланова Андрей возвращался из соседней деревни на милицейском УАЗике домой. На его участке располагалось три населённых пункта. Миновав небольшой мостик через канаву, милиционер повернул в сторону отцовского дома. Фары автомобиля выхватили из темноты женскую фигуру с банкой молока в руках. Женщина остановилась на обочине, пережидая, когда машина пройдет мимо.
      " Вроде Пирогова Антонина?". - Подумал старший лейтенант милиции и немного сбавил скорость, чтобы не забрызгать дорожной грязью пешехода.
      Собака встретила его в створе распахнутой калитки, Соболь радостно крутил мокрым хвостом. С крыльца навстречу спускался отец.
       - Тонька Пирогова за молоком приходила. - Заговорил Степан Иванович. - Ворота не закрыла и у меня из головы вылетело. Сегодня опять под хмельком прибывает бабёнка и глаза блудливые. Ты сынок хотя бы меры, какие-нибудь строгие применил к нарушителям морали. Никак власть на селе. Представитель государства. - Пожаловался Степан сыну на потерявшего совесть и страх в любовных похождениях Дмитрия Чудова и сердито захлопнул калитку, но не стал замыкать замок, понимая, что сын надолго не задержится. Андрей напился парного молока, поговорил о холодной и мозглой погоде и уехал, сказав на прощание старику, что не имеет права вмешиваться в личную жизнь граждан, пока в их отношениях нет состава преступления. Дождь явно зарядил надолго. Его глухой монотонный шелест изредка прерывался деревенскими звуками: вздохами скотины или лаем нервной собачонки на другом конце улицы. Жулановский пёс стряхнул воду со шкуры, и казалось, теперь уже до утра забрался в будку. Дождь как в насмешку над собакой перешёл в новую фазу - посыпал нудно и едва ощутимо мельчайшими каплями.
      
      Три часа спустя участковый милиционер Ильинского участка старший лейтенант Жуланов Андрей Степанович в сопровождении вопящей на всю деревню Пироговой Тони пришел в её дом, в котором, по словам последней, произошло страшное преступление.
      Перед тем как появилась окровавленная с сумасшедшими глазами Пирогова, Милиционер уже успел забраться в тёплую пастель и сейчас, его потряхивало от холода и волнения, какое привнесли вопли якобы пострадавшей от рук убийцы женщины.
       Прибежав к дому участкового, Тонька орала во всю глотку. Стучала что есть силы в крепкий забор, переполошив всех собак и жителей центральной улицы.
      - Убила!... Скорей!.. Убила..а.! - Вопила она, заламывая руки.
      Подхваченный криками Андрей Степанович выскочил на мокрое крыльцо в одних трусах и прикрикнул на обезумевшую Тоньку.
       - Перестань орать, будто тебя режут! Кто кого убил? - Милиционер еще не понимал, что ему предстоит провести тяжелую жуткую ночь, однако шестым чувством осознал, вспомнив недавние слова отца об Антонине и её любовнике, что на вверенном ему участке разыгралась страшная трагедия.
       - Чудова Зойка убила!
      Продолжала визжать Пирогова. Милиционер только сейчас узнал её по голосу.
       - Насмерть порешила..а..! Топором голову отсекла Митеньке!
      Услышав про Тонькиного любовника и топор, лейтенант смачно выругался и кинулся в избу, чтобы одеться.
      
      У дома Пироговой в мрачной темноте улицы небольшой группкой стояли Тонькины соседи человек пять или шесть, поднятые с постелей воплями женщины. Её отец Федор Матвеевич стоял у самого крыльца и со страхом смотрел в распахнутую настежь дверь в сени дома дочери. Руки старика сотрясала мелкая дрожь, посиневшими от страха и холода губами он не мог произнести ни слова. Узнав милиционера, Пирогов испустил нечленораздельный звук и пропустил участкового на крыльцо, нервно махнув рукой в сторону освещённых сеней, он опустился в изнеможении на корточки.
      То, что предстало глазам Жуланова, привело его в шок, ужас шевельнулся в огрубевшей от вида преступлений душе стража порядка. Как только он шагнул через порог, в нос ударил жуткий запах. Запах чудовищной смерти и это нельзя было назвать иначе. Под едва приоткрытой дверью в дом лежало женское тело. Яркая электролампа, свисающая с потолка, освещала раскроенную почти пополам голову несчастной, которая превратилась в бордовый сгусток от запёкшейся крови. Жуланов судорожно сжимая в руке оружие, подошёл к телу вплотную. Вглядевшись в изуродованное раной лицо женщины, Андрей понял, что человек мёртв. Ему не было необходимости проверять пульс у трупа. Врождённый страх перед умершим человеком не позволял ему немедленно прикоснуться к мертвецу, по крайней мере, сейчас в первый момент встречи с покойником. Он с трудом опознал убитую - это была Зоя Чудова, о которой почему-то ничего не сказала прибежавшая к нему домой Тоня Пирогова? Чуть в стороне от трупа валялся окровавленный топор. Глянув на оружие убийства, Андрей Степанович почувствовал, как по спине пробежал холодок страха. Ноги подкосились, и милиционер чуть было не опустился на корточки рядом с изуродованным телом Зои. Он узнал топор. Это был любимый плотницкий инструмент его отца. Андрей переборол безотчётное желание схватить топор и немедленно спрятать его, утопить в реке и тогда никто и никогда не узнает, что он принадлежит Жуланову - старшему, его родителю. Но он этого не сделал. Разум твердил, что не мог старик пойти на такое чудовищное преступление, мотив которого вообще отсутствовал. Участковый ещё раз всмотрелся в орудие убийства, надеясь, что ошибся и топор не принадлежит отцу. Но нет, топор был слишком приметный. Только отец делал такие красивые берёзовые топорища и так искусно оттачивал лезвие. Трясясь всем телом, Жуланов на ватных ногах протиснулся в дом, пересёк кухню и испытал вторичный психологический удар. Он остолбенел от страшной картины. На широкой разобранной кровати среди окровавленных тряпок и подушек лежал муж убитой Зои Чудовой - Дмитрий. Голова мужчины, отсечённая плотницким топором, едва держалась на тяжах шеи. Кровь после страшного удара забрызгала пастель, стены и даже потолок.
       - Кто ж вас так? - Выдавил сквозь зубы милиционер, представляя отца размахивающего сверкающим как меч топором.
       - Не..ет! - Промычал болезненно Андрей и перевёл взгляд на стул стоящий между кроватью и столом, он был весь в крови, с его спинки свисала бечева. Очевидно, преступник выдернул крепкий шнур из шторы, которая валялась тут же на полу заляпанная кровью и грязью. Убийца топтался по ней, когда покончил с Чудовым. От всех предметов в доме исходили волны смерти. Находясь между двумя трупами, Жуланов ощущал эти волны, похолодевшей враз кожей, психическое напряжение готово было вырубить сознание милиционера, борясь с минутной слабостью, он стал действовать автоматически. Молча, вышел из дома и без предупреждения и объяснений пристегнул окровавленную Антонину Пирогову наручниками к трубе летнего водопровода. Ничего не понимая в действиях участкового, Тонька жалобно скулила повторяя, что насмерть зарубили её возлюбленного. К арестованной подошел отец и набросил на плечи дочери пальтишко.
       - Кто убил? - Почти выкрикнул Андрей Степанович, обращаясь к вздрагивающей всем телом Пироговой.
       - Я же говорила. Зойка убила мужика. Топором зарубила с одного удара, откромсала голову как курёнку! - Заикаясь, пропищала Тонька, слабо дергая рукой в наручнике.
      - А её кто зарубил тем же топором? - Жуланов зло сверкнул глазами и не стал дожидаться ответа, зная его наперед, приказал стоящему у ворот крепкому мужчине не пускать никого к месту преступления, бросился в темноту. Через несколько минут он подъехал к отцовскому дому.
      Степан Жуланов долго ничего не мог понять сбитый с толку требованиями сына показать топор. Искал его по всем закоулкам двора, хотя прекрасно помнил, что как обычно воткнул его вечером в чурку. Когда до него, наконец, дошло, о чём говорит сын, он опустился устало на ступеньки крыльца и сказал, переходя на шёпот.
       - Это Тонька украла топор сынок. Перед твоим приездом как раз и украла. - Он рассказал Андрею, что когда уходил в дом по банку с молоком, Пирогова оставалась во дворе одна.
       - Именно в это время она могла взять топор и выставить его на улицу, чтобы я не видел его в руках у воровки. - Предположил старик. - Больше некому было украсть топор. Я им вчера по темну работал, дрова рубил на утро.
      Однако Андрей был уверен, в руках Тоньки, когда она встретилась ему у моста, был только пакет, в котором угадывались формы трёхлитровой банки. Хотя женщина вполне могла бросить орудие убийства на землю, увидев его машину. Он запомнил, что Пирогова стояла без движения и ждала, когда её минует автомобиль участкового. Мать Андрея поняв о чем идёт речь подтвердила, что Степан ни разу не выходил на улицу, после того как сын уехал от них к себе домой.
       - Про топор никому ни слова! - предупредил участковый отца. - Даже матери не говори, что инструмент исчез. - Старик кивнул понимающе головой. - К Пироговым тоже не ходи и матери запрети. Всё! - Он сел в машину и уехал на место преступления.
      
      Следователь районной прокуратуры приехал в деревню, когда рассвело. Жуланов подробно рассказал о происшествие и вместе с ним обошел усадьбу и дом Пироговой. Следственная бригада, тем временем, осматривала каждый сантиметр во всех комнатах, собирала улики и снимала отпечатки пальцев. Эксперт тут же сверил их с отпечатками всех фигурантов дела и подал заключение следователю. На топорище, были только отпечатки пальцев Антонины и еще неизвестного мужчины, оставленные им раньше, они были забрызганы кровью жертв или покрыты отпечатками подозреваемой в убийстве Пироговой. Отпечатков пальцев убитой Зои Чудовой эксперты не обнаружили не только на топоре, но и нигде в доме. Дмитрий наследил кругом, но его пальцы не касались орудия убийства.
       Следователь тем временем гадал, стараясь докопаться до мотивов преступления, почему Пирогова убила не только свою соперницу, но и возлюбленного? Почему она совершила убийство в своём доме и не сделала самого простого, не стёрла отпечатки пальцев с топора? Не может хладнокровный убийца в считанные секунды расправиться с двумя жертвами и не предусмотреть железного алиби, отработать пути отхода. Или двойное убийство было совершено спонтанно?
       Обратившись к участковому, следователь приказал.
       - Нужно срочно выяснить, кому принадлежит топор и как он попал в руки убийцы? Отец подозреваемой утверждает, что в доме дочери никогда не было такого плотницкого инструмента. То же самое говорят и родственники Чудовых. - Офицер помолчал, что-то обдумывая, и добавил. - Узнайте, у кого в деревне пропал топор, хотя убийца вполне мог раздобыть его далеко от места преступления. А сейчас проводи меня на своё рабочее место. Первый допрос Пироговой проведу здесь в участке. Возможно, её придётся отпустить. Как-то не вериться, что женщина могла расправиться с убитыми, нанеся им всего по одному удару? На такое не способны даже матёрые убийцы. Здесь что-то не так? Разберёмся.
      - По горячим следам. - Понимающе кивнул Жуланов, а у самого заныло в желудке, он вспомнил поникший профиль отца, уныло сидящего на ступеньках крыльца.
       Следователь прокуратуры распорядился грузить трупы и в сопровождении Андрея отправился в участок.
      Арестованная по подозрению в убийстве Антонина Пирогова провела остаток жуткой ночи в специальной комнате с толстыми решетками на двери и окнах. Смазливая бабёнка, сумевшая отбить мужика у односельчанки, и оставшаяся в живых после страшного преступления, прикованная наручниками к железной кровати отрешённо ждала своей участи.
      
      После страшной ночи, созерцания смерти, воя и слез, Антонина вошла в жуткий ступор, и разговорить её стоило больших усилий. Через какое-то время ум подозреваемой зацепился за события прошедшего страшного дня и адской ночи, и женщина стала подробно рассказывать следователю о преступлении, которое по её словам совершила жена её любовника Дмитрия Чудова. Лицо следователя показалось Тоньки приятным, хотя в силу своей должности он напускал на себя суровость, однако это не помешало расположить подозреваемую к себе. Пирогова вдруг поверила, что именно этот человек сможет во всём разобраться и освободит её от кандалов - так она называла наручники.
       Следователь вначале задавал короткие наводящие вопросы, с целью выяснить, чем занималась подозреваемая непосредственно накануне трагедии, и направлял рассказ в нужное ему русло. Описав сбивчиво умилительную встречу с погибшим любовником, Пирогова рассказала, что оставив Дмитрия в своём доме, увела детей к родителям и оттуда по пути зашла к старику Жуланову Степану Ивановичу, чтобы забрать молоко.
       - Жуланов подтвердит. За окнами свет по-зажигали к тому времени. - Всхлипнула Антонина. - Дождь начался. Я быстро бежала, чтобы не намокнуть.
      Следователь мгновенно напрягся, и плохо слушая арестованную, позвонил по мобильнику оперуполномоченному обходящему деревенские дворы, приказал немедленно отправляться к Жуланову Степану и выяснить на месте ли у него топор. Теперь у право охранителя не было сомнений, что орудия убийства принадлежит старому плотнику.
       Старик не выдержал напора милиционера и рассказал, что топор исчез вечером, после посещения его дома Пироговой Антониной. О том, что сыну известно о пропаже, Степан Иванович умолчал, боясь нарушить наказ Андрея. Оперативник проверил его алиби и доложил следователю, что хозяин топора найден и нет никаких сомнений, его украла у старика Жуланова подозреваемая в убийстве Пирогова, когда приходила по молоко. Отпечатки пальцев на топорище и на самом топоре совпали с отпечатками Степана Ивановича. Допрос продолжился.
       - Мы с Димой сидели за столом не меньше двух часов, пока он окончательно не захмелел и, скинув с себя одежду, прямо на кухне ушёл в комнату и завалился спать. - Рассказывала почти шёпотом Тонька, не глядя на милиционера.
       - Через некоторое время я последовала за ним, только проверила, заперта ли дверь. - Она бросила испуганный взгляд на следователя и выдохнула. - Дверь была на крючке. - Было понятно, что только сейчас Пирогова вспомнила эту немаловажную деталь. Если дверь была заперта изнутри, значит, убить мог только человек находящийся в помещении. Это мгновенно понял и следователь, но не стал перебивать женщину.
      
      И вот настала роковая ночь. Безумно счастливая от присутствия пусть и пьяного ни на что не способного любовника, Пирогова нырнула под одеяло и томно задремала, чувствуя тепло мужчины. Тонька могла бы поклясться в том, что ещё не успела заснуть. Она находилась в туманном промежуточном состоянии, на границы сна и яви и поэтому вздрогнула всем телом от глухого звука, долетевшего из прихожей. Разлепила глаза и со стоном отстранилась от потного воняющего алкоголем тела Чудова. Мужик при этом всхрапнул как усталая лошадь и откинул голову, выставляя подёргивающийся кадык. По телу Пироговой пробежал жуткий озноб. Рядом с кроватью, освещённый боковым светом, падающим из прихожей, стоял человек. В первую секунду Антонине показалось, что это страшный демон в темном плаще с капюшоном, из-под которого высовывался крючковатый нос, и блестели яростью глаза. Она даже провела механически ладонью по глазам и наконец, поняла, что это женщина. В руках у ночной гостьи зловеще блеснул топор. У Пироговой где-то в низу в области половых органов дёрнулась пронзительная боль. Горло любовницы сдавил сухой колющий ком, сердце подпрыгнуло нагоняя мгновенный жар к голове и заставляя похолодеть от страха конечности, во рту мгновенно пересохло, язык одеревенел. Липкий страх отнял у Тоньки речь и сковал движения. Она проследила немигающим взором за движением топора. Безжалостная сталь оружия блеснула, производя свистящий звук, который слился с чваканьем расчлененного тела любовника. Только когда горячая струя крови брызнула ей на лицо и обнажённую грудь, она закричала не своим голосом, будто это в неё воткнулось лезвие топора.
       - Будешь орать и тебе башку отсеку. - Проговорила сквозь зубы убийца. Тонька только сейчас узнала в демоне жену Чудова и пропищала, выдавливая из себя спёртый спазмами голос.
       - Зоя! За..а..чем? Прости..и..
       - Быстро на стул. - Приказала Чудова. - Попробуй только рыпнуться, раскрою на запчасти.
      Тонька, придерживая болтающуюся заляпанную кровью убитого грудь, переползла через обезглавленное тело Дмитрия и тихонечко поскуливая, уселась на стул. Убийца одним движением сорвала с окна штору и, выдернув из неё шнур, ловко привязала Пирогову к сидению, оставив болтаться один конец бечевы у самых ступней соперницы.
      - Что произошло дальше? - Спросил следователь. - Если вы были связаны, то кто же убил Чудову?
       - Зойка меня связала быстро. - Пирогова затравленно взглянула на следователя. - Одной рукой связывала, а в другой топор держала. Я до сих пор не пойму как она могла повязать меня, не выпуская из рук топора?... Не била. Только кровью мазанула тут. - Антонина показала рукой выше колен. - Ляпнула кровищей и сказала. - "На всю жизнь наснашалась с моим мужиком." - Сказала и засмеялась страшно. Дико засмеялась как сумасшедшая. Потом повернулась, зачем-то сдёрнула с убитого одеяло и пошла вон из избы. Я не жива ни мёртвая сижу, вся вслух превратилась. Слышу, что-то глухо так ударило в сенях, вскрикнула Чудова и упала под дверь. Я сразу тогда поняла, что конец ей пришёл. Только не могу сообразить, кто ж это с убийцей сумел расправиться? Жду. Сижу, привязана голая и вою, а мой спаситель всё не заходит. Я ногами верёвку зажала и потянула, узел вмиг развязался. Знаете, такие узлы есть? Их для скорости вяжут и быстрого избавления. Чудова на зерновом складе много лет проработала, с детства умела вязать узлы. Когда я освободилась, то первым делом дверь на крючок запёрла, а потом одежду на себя натянула. Понимаю, что бежать надо. Звать на помощь, а у самой сил нет и страх, как гвоздь пришпиливает, спрятаться хочется в доме, а тут покойник без головы. Я кое-как приоткрыла дверь, смотрю, топор мешает ей дальше отойти. - Тонька опять испуганно взглянула на милиционера. - Я топор-то взяла и в сторону откинула, а он весь в кровище. Потом протиснулась в дверь и к отцу побежала, а уж только потом к участковому Андрею Степановичу. Я от страха и всего случившегося стала какой-то не нормальной. Отцу ничего не могла толком объяснить, только сказала, что Дмитрий убит и чтобы он народ собрал и к дому шёл. С Жулановым и вовсе не смогла объясниться, а когда он меня арестовал, совсем в панику ударилась. Я ведь жертва, а не убийца. Зойка убила! - Выкрикнула Пирогова и замолкла, уставилась в одну точку.
       - Кто третий? - Размышлял про себя следователь. - На топоре только отпечатки пальцев Чудовой и старика Жуланова. Значит, если был третий, то он действовал в перчатках или стёр отпечатки? Но тогда исчезли бы и отпечатки первых двоих? - Ничего не сходилось. Следователь, оставив Пирогову, пошел к эксперту, работающему в соседнем кабинете.
      
      - Убила Женщина. - Согласился эксперт. - Удар был не такой мощный, как если бы рубил мужик среднего телосложения. Убийце помог невероятно остро отточенный топор и точное попадание между шейными позвонками. Острое лезвие мгновенно отсекло голову Чудова. Или преступник является профессиональным убийцей, или произошло совершенно случайное попадание? Одно из двух. -
       Следователь кивнул, соглашаясь с такими выводами, и спросил.
      - Что со вторым убийством?
       - Топор действительно принадлежит Жуланову Степану Ивановичу. Старик наточил его накануне убийства. Старый плотник признался, что в его доме все инструменты заточены таким же образом. У самого хозяина топора железное алиби. - Махнул рукой докладчик и продолжил.
       - Второй труп - женщина. Известно точно, жена зарубленного Чудова Зоя Александровна. Убита женщина ударом того же орудия убийства. Удар пришёлся точно в середину лба, между глазами. - Взяв в руки топор, эксперт поднял его резко на уровень головы. - Эта вещь только в руках искусного плотника смотрится как прекрасное орудие производства, а в руках убийцы превращается в грозное оружие. Она страшна и отвратительна, когда ей замахиваются чтобы отрубить человеку голову. Этим топором отрубили, по крайней мере, две головы. Во втором случае топор в руках злоумышленника летел снизу вверх. - Эксперт повернул лезвие в сторону своего лица. - Или убийца ударил лежащего человека, как и в первом случае. Как бы ни произвел удар преступник, он следов не оставил.
       - Могла убитая нанести удар сама себе? - Спросил следователь.
       - Самоубийство? Возможно. Только в каком же состоянии могла находиться убитая, чтобы нанести себе смертельный удар топором, причём в лицо. Женщины самоубийцы всегда берегут свою красоту. - Заявил твёрдо эксперт. - Я согласен с твоей версией, только хочу заметить, что в случае самоубийства жертве всё равно кто-то помог, ударил дополнительно по обуху, чтобы наверняка, или самоубийца обладала невероятной силой и одним ударом снизу вверх раскроила себе череп?
       - Известно, что в состоянии аффекта человек обретает сверхспособности. - Не сдавался следователь, защищая свою версию преступления. - Возможно, убив своего мужа таким жестоким способом, Чудова решила покончить с собой и в состоянии безумия нанесла страшный удар по своёй голове, помня при этом, как перерубила мужу шею с одного взмаха? Второй удар ей так же удался.
       - Действительно, Чудова умерла мгновенно, так как лезвие достигло важных отделов мозга. - Эксперт задумался ненадолго и напомнил. - Недаром средневековые воины носили металлические шлемы, оберегая свой череп от ударов мечами и секирами. Если это на самом деле самоубийство, тогда жертва точно знала, куда следует бить и продумала этот способ покончить с собой заранее. Следователь, удовлетворенный результатами экспертизы поднялся и промолвил.
       - Все материалы и анализ преступления говорят о том, что убийца Чудова и что она тщательно готовила расправу с неверным мужем и собой! - Эксперт кивнул в знак согласия и крикнул в след сыщику.
       - Я подготовлю результаты экспертизы и передам вам как можно быстрее! - Эксперт знал, что по закону его выводы не являются основанием для выводов следователя, но суд, чаще всего их учитывает.
      
      Очевидно у представителей органов правопорядка, да и у всех остальных людей есть теория, с её помощью можно доказать что не существует совпадений или наоборот совпадения появляются именно там где их меньше всего ожидают аналитики призванные объяснять причины таких якобы совпадений. За совпадения согласно вышеупомянутой теории, чаще всего принимают ложное представление о тех или иных обстоятельствах произошедшего. В вышеописанном преступлении можно вполне согласиться с тем, что злоумышленник, совершив преступление, испугался и покончил с собой? Но так же можно усомниться в том, что человек исполнив такое страшное убийство, раскаялся и покончил с собой ещё более жестоким способом? Можно сослаться на совпадение, не зная как его объяснить и придумать правдоподобную причину свершившегося злодеяния. Очевидно, существует некая связь всего того, что порождает домыслы при отсутствии или непонимании фактов способных всё расставить на свои места? При этом уровень человеческих знаний чаще всего усугубляет выстраивание домыслов.
      
      Вечером участковый освободил Пирогову из-под стражи, взяв с неё подписку о невыезде. Тонька долго отказывалась покидать участок, требуя её охранять. Обдумав до мелочей происшествие, женщина не верила в то, что Чудова расправившись ужасным путём с мужем, убила себя таким чудовищным способом, о котором говорили эксперт и следователь.
       - Убийца может прийти этой же ночью и прикончить меня. - Сказала она Андрею Степановичу, дрожа от страха и холода всем телом. - Он ведь не знает, что я его не видела и не знаю, кто он. Убийца постарается избавиться от меня как от свидетеля способного его выдать правосудию.
      - Что ты несёшь Антонина?! - Вспылил Жуланов. - Если бы он существовал на самом деле и хотел с тобой покончить, он бы сделал это, не отходя от трупов Чудовых. Отправляйся домой. Следователь хоть и отпустил тебя, но дело о двойном убийстве не закрыл. Жди? - Неопределённо сказал участковый, замкнул дверь участка на огромный амбарный замок и поехал к отцу. Степан Иванович только что закончил уборку во дворе и сидел на ступеньках крыльца глядел на напряженно сидящего, на хвосте Соболя.
       - Вот ведь какая штука сынок, Соболь медведя не боится, по рысьему следу идёт, а человека не трогает, даже голос не подаёт, хоть весь дом выноси. - Обратился старик к Андрею. - Тонька мне вчера сказала, что боится кобеля, а сама топор спёрла.
       - Не она спёрла. - Мрачно сказал Андрей Степанович. Следователь уверен, что топор украла Чудова. Она, видать, следила за соперницей и улучила момент, когда развратница ушла из твоего двора, спокойно зашла и взяла оружие. Тем более что твой Соболь родился когда-то в её дворе и жил там щенком три месяца. Собак ничего не забывают. Пёс помнит, что Чудово когда-то была его хозяйкой.
      
      Страшное убийство четы Чудовых помнят жители всех деревень входящих в милицейский участок. Однако из всех сельчан только два человека: Антонина Пирогова - свидетельница убийства своего любовника и ушедший в отставку участковый Жуланов Андрей Степанович до сей поры ломают головы над вопросом, был ли ещё один преступник? Уж больно неправдоподобным, по их мнению, выглядит самоубийство Зои Чудовой в пылу ревности безжалостно зарубившей своего неверного мужа. Тонька уверена, что соперницу убил кто-то неизвестный. Жуланов в свою очередь нет-нет да подумает, что убийство женщины дело рук самой Антонины Пироговой, ведь это её пальчики остались на топорище, тогда как пальцев Зои не было вообще, а на руках трупа "самоубийцы" отсутствовали пресловутые перчатки атрибут закоренелых преступников.
      
      

    74


    Вольф М.О. Кого раз схоронили, тот сто лет проживет   34k   "Рассказ" Детектив, Приключения

      *
     Голова гудела не слабее Царь-колокола. Понятно, приложили тяжёлым предметом, и знатно. Шишку ощупать нечем, но боль четко обозначила место приложения силы - справа от макушки. Туда бы ледку, да и самому обладателю ушибленной головы холодной воды бы! Так думал Иванов, очнувшись со связанными руками и ногами. Страдания усугублялась мешком из-под картошки, надетым на голову. Вот она, цена лени! Выстирал бы сразу, их всего-то четыре - сейчас каждый вдох не становился бы пылевой пыткой.
      Где он находится, гадать не пришлось. Снаружи приглушенно доносились знакомые звуки: собачий брех, мычание, гагаканье и куриные перебранки деревни, где стояла его дача. Но не в ней - там было бы светло даже через мешок и жарко. Июнь, солнце прокаливает лучше духовки. А здесь темно, прохладно, пол бетонный. Такой только в цокольном этаже. Плюс, на связанные за спиной руки тянет прохладой. Это выглядит подсказкой: "Бросили тебя, Иванов, недалеко от двери".
      Тогда есть шанс - в своем подвале он и с закрытыми глазами все найдет. Передвигаться можно в позе парализованной гусеницы, на боку. К любой стене, там стеллажи. Задумка простая, жаль, трудновыполнимая в позе лежа. Ржавый край стойки никак не попадал на путы. Пришлось корячиться на четвереньках, изображая мусульманина во время молитвы, пока железный край стеллажа не оказался между кистей.
      "Намаз" длился долго. Пот промочил одежду, глаза щипало, но веревка расползлась, наконец, освободив руки. Содрав мокрый и липкий мешок с головы, утерев лицо рукавом, Иванов с трудом развязал синтетический шнурок на ногах. Встал, подошел к двери, прислушался, даже приложил ухо - вроде, тихо? Осторожно нажал ручку - закрыто, дернул посильнее - бесполезно. И вздрогнул, когда у ног звучно приземлилась связка его же ключей.
      - Замок-то откройте.
      Вздрогнув, Иванов обернулся. Полускрытый за бочкой мужчина, очень крепкого телосложения, заметного даже в полумраке подвала, смотрел без улыбки. Но не зло.
      - Ловко освободились, всего за, - неизвестный глянул на часы, - двенадцать минут. Мне нравится, как вы хотите жить. Только надолго ли? Вы приговорены. Не я, так другой все равно вас прикончит. Вот если отменить приговор, то...
      Первое, что усвоил ошарашенный следователь - перед ним убийца! Наёмный! Пришёл по его душу. Понятно, проник на дачу, подстерег, вырубил на пороге, и приволок сюда. Просто так убить, на месте - киллеру показалось скучно и он решил развлечься, в кошки-мышки поиграть! Затем прошло понимание и остальных слов, о приговоре. Если в них поверить, то киллер на его стороне? Предлагает сотрудничество? "Ради чего? Врет, хочет позабавиться, - включилась профессиональная подозрительность. - Небось, пистолет наготове, чтобы выстрелить в спину".
      Отвечать незнакомцу Иванов не стал. Прежде всего надо дать себе оперативный простор для побега, раз уж возможность предоставлена. Дважды провернув ключ, следователь взмок ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда? И так мокрый насквозь! Но страх, ожидание грохота выстрела и удара пули в спину - гнали пот почище парилки. Противные струйки начинались со лба, затылка, сбегали по лицу и капали на пол. Взявшись за ручку двери, Иванов сказал, не оборачиваясь:
      - Я ухожу.
      - Даже не спросишь, зачем я здесь? Почему отпустил?
      Киллер бил в самое слабое место. Вопросы не просто напрашивались, они рвались, почти пересиливая страх и желание немедленно убежать. Следователь не выдержал, обернулся, но помешала дверь. Она резко распахнулась, впечатала ручку под ребра и отбросила в сторону.
     *
      - Поднял лапы! - женский голос звучал нервно и очень высоко.
      Иванов со стоном разогнулся. Угрожали не ему. Девушка, которая стояла в проеме двери, целилась в незнакомца. Тот не испугался, вышел из-за бочки, насмешливо ответил:
      - Явление Христа народу, - и продемонстрировал пустые ладони.
      - Там стой, - скомандовала девушка и обратилась к Иванову, - я Вероника, помните меня?
      Следователь кивнул - да. Как не помнить? Больше года назад, будучи на курсах повышения квалификации, он получил от столичной прокуратуры неожиданное задание. Расследование, дескать, деликатного дела. Лишь случайность помогла майору юстиции остаться в живых и понять, что его не за талант выбрали, а назначили расходным материалом, как никому неизвестное "пушечное мясо". Московский генерал просчитался, недооценил следователя-провинциала. Иванов неделю скрывался от преследования, но передал Генпрокурору и ФСБ такой материал, что тот высокопоставленный подлец сел на скамью подсудимых. Другие, правда, до сих пор сидели на своих постах. И чего ради Вероника появилась здесь? Там, у тела отца, она смотрела на следователя волком. Волчицей, точнее.
     - Зачем вы здесь?
     - Искала вас поговорить, а пришлось выручать. Увидела, как он... А, потом скажу! Сперва с ним, - девушка указала пистолетом на незнакомца. - Где его закопать можно? Незаметно.
    - Сдурели? Я следователь, а не браток! Сдадим в полицию, и пусть там разбираются.
      - Ты тупой, как я посмотрю, - покачал головой киллер. - Вероника, слушай сюда. Мы в одной лодке, так что мочить меня...
      - Заткнись, тварь! Я месяц в клетке сидела, пока папа меня не выкупил, а вы его убили!
     Злой, придушенный шепот вдруг сорвался на крик, в котором звенели слезы. Пока девушка тыльной стороной кулачка утирала глаза, противник сделал бросок. Выстрел грянул поздно, пистолет отлетел под стеллаж. Следователь кинулся туда, упал на пол, зашарил рукой, надеясь на удачу. Могучая рука вздернула Иванова на ноги, прислонила к стене. Киллер поставил рядом со следователем Веронику, ошеломленную не меньше:
     - Цыц, торопыга. Раз уж вмешалась, то слушайте оба, в чем дело. Я жертва, невольник, почти робот. Мне нужна помощь, чтобы освободиться от диктата. Дело в том, что...
     *
     Рассказ интриговал почище "Нотр дам де Пари", но минуте на пятой Иванов остановил Михаила, как назвался незнакомец, скептическим вопросом:
      - Где факты? Выдумка о психотронном оружие давно развенчана. Нейролингвистическое программирование, да, признано. Только ни гипноз, ни эн-эл-пи не заставят человека убить и забыть об этом. Вот внушить ложные воспоминания - реально. Короче, вам надо обследоваться. У психиатра.
     - Ага, сейчас, - скривился тот. - Легко и просто обозвать все бредом. А если я вас шлепну, поверите? Жаль, расследовать будут убийство, а не мой случай. Нравится перспектива?
      Иванов признался, что нет, не нравится. Но верить в угрозу и пускаться в авантюру - не собирался. Хотя собеседник, если принять его слова за правду, действительно, нуждался в помощи. Его, пациента реабилитационного центра, заставляли выполнять поручения особого рода - убивать или похищать людей. Потом стирали память. Прозрение наступило, когда друг Михаила нашёл шокирующую запись в "Ютюбе".
      Киллер в шлеме расстрелял видного политика, охранника и водителя, затем умчался на байке без номеров. Приметная куртка с заклепками на спине в виде перевернутой пятиконечной звезды и перчатки с буквами М.А. на крагах записались отчетливо. В принципе, кожаная куртка - общая примета байкеров, но та косуха, лично проклепанная, пропала во время отпуска, вместе с перчатками. А день, когда убили политика, выпал из памяти Михаила - полностью, как не было.
      - Что тут странного? Сам же говоришь, - возразил Иванов, - что контужен на войне, потому и в центре лечился. Амнезия при сотрясениях, это обычное дело. И вообще, с чего я должен тебе верить? Госпиталь, он государственный! Кто разрешит зомбировать ветеранов?
      Вероника прервала спор, предложила подняться в дом. Мужчины согласились. Девушка отыскала под стеллажом свой пистолет, демонстративно поставила на предохранитель и убрала в наплечную кобуру. Переступив порог, она сразу пошла на кухню, потребовала кофе и джезву. Банку понюхала с отвращением:
     - Боже, какая дрянь! Арабика тут и не ночевала. А зерна есть?
     - Будь проще, - бросил ей Михаил и обернулся к Иванову, - и ты тоже. Задрал умными словами. Амнезия! Я не вру.
     - Говорю, как умею, - отмахнулся следователь. - Ты бредишь.
     - Не веришь, так сдай меня. Завтра по твою душу придет другой. Ты мешаешь, а лавочка, если приняла заказ, то выполнит. Пойми, мы в одной лодке, - Михаил стукнул кулаком по столу, - тебе не уйти, и мне не смыться, они достанут и прикажут. Спасение одно - разгромить или разоблачить. Лучше второе, но мне идти к журналистам бесполезно, киллеру веры не будет. А ты следователь, не хрен собачий!
      Он рассуждал верно. Иванов помнил, как охотились за ним в прошлый раз. И ему очень не хотелось умирать, если Михаил прав. Но все концы в Москве, в медицинском центре. Чтобы их найти, тем более, распутать - нужно время. На работе отпуск не дадут, там такая запарка, что и заикаться бесполезно! Ближе к осени, когда в прокуратуру придет пополнение, можно будет на неделю-другую вырваться. Киллер ехидно агакнул, повертел пальцем у виска:
     - Не въезжаешь? Ты должен умереть сегодня. Надежно, бесповоротно...
     - Лапы! - возмутилась Вероника, выхватывая пистолет. - Алекса убить? Да я тебя!
     Михаил не испугался, ернически вставил палец в дуло:
     - Не тупи. Я сказал, умереть. Для всех. Особенно, - он выдержал паузу, - для заказчика. Чтобы остаться живым.
     Девушка поняла не сразу. Сначала обиделась, но увидела, что дуется впустую - попросила растолковать. Как ни странно, киллер снизошел:
     - Присказку слыхала: нет человека - нет проблемы? И других киллеров за ним не пошлют. А когда надо, Александр Иванович оживет и все объяснит. Верно?
      Иванов молча взвешивал "за и против". Все это выглядело безумной авантюрой, но уж очень хотелось жить. Оттягивая момент решения, он отыскал пенталгин, запил чаем, после чего мысленно подвел черту под вариантами, что приходили в гудящую от боли голову. И вслух согласился имитировать собственную смерть. Встал вопрос - как? Инициативу проявил Михаил:
     - Вот интересно, генетическую экспертизу станут делать? Дорого... Я так и полагал. Тогда в морг, - он загадочно подмигнул, - искать подходящего жмура.
     *
     При всём идиотизме плана, предложенного киллером, тот сработал. Новый морг, рассчитанный на много тел, никем не охранялся. Михаил вошел, набросил на лицо спящего дежурного санитара тряпку с эфиром и удерживал, пока тот снова не успокоился.
     - Ищите по журналу безымянный и давно невостребованный труп, типа бомжа.
     Таких оказалось четыре штуки. Подходящее по комплекции тело вынули из холодильника, переложили в следовательскую машину. Каталку вернули на место, дверь прикрыли, салфетку с лица храпящего санитара убрали. По закону невезения гаишники встретились на выезде из города, когда десятка набрала скорость и пролетела мимо патруля, запоздало махнувшего жезлом. Те обрадовано взвыли сиреной и рванули вслед. Вероника ойкнула, Михаил обнял труп за плечи:
     - Александр, мы твои пьяные кореша. Ментов убалтывай, как хочешь! Если захотят проверить, я за себя не ручаюсь.
     Иванов остановился, опустил стекло, гаишный форд нагнал, перекрыл путь. Господь явил благоволение в виде знакомого полицейского:
     - Товарищ следователь? А мы думали, шпана отрывается. На дачку, вижу? Эх, нам бы тоже! Но - служба! Вы бы потише, Александр Иванович, дорога мокрая, мало ли что. Ну, счастливо отдохнуть!
      Ночь, как принято говорить, вступила в свои права, когда Михаил выставил девушку и следователя из подвала. Приготовления почти закончились. Обернутый в несколько простыней и картофельные мешки труп лежал на матрасе, обильно пропитанном бензином. Кисти рук и стопы скрывались в шерстяных носках и рукавичках.
      - Чтобы не определили, кто, - сухо пояснил киллер Иванову. - Так, идите в дом, протрите все места, где есть мои следы. Не хочу светиться.
      - На фига? - хозяин мысленно простился с дачей, но жалел о ней. - Сгорит же дотла, небось?
      - Вряд ли. Стены в подвале закоптятся, это да. Он бетонный, окон нет, а продухи я заткнул. Тлеть будет потихоньку, наш жмур и сгорит, как в крематории. Идите уже, у меня последнее дельце осталось.
      Он сел в машину, держа в руках округлый пакет и кирпич. На мосту велел остановиться, аккуратно сбросил связку, убедился, что утонула. На вопрос Вероники сухо ответил: "Что надо". Иванов догадался - там голова, но предпочел промолчать. Киллер поступил правильно - по зубной формуле и пломбам даже скверный эксперт разобрался бы, кому принадлежат останки.
      **
      До столицы они мчались, сменяясь за рулем, утоляя голод на ходу и справляя нужду на заправках. И разговаривали. Постепенно Иванов свыкся с авантюрой, в которую ввязался. Плюс, выяснил намерения спутников. С Вероникой все было просто - та хотела отомстить за отца и требовала от следователя фамилии убийц. Александр предположил, что заказать мог Яковлев, которого упомянул генерал Манеров. Но девушке требовалась ясность. Она снова и снова доставала Иванова, пока тот не разозлился:
     - Отстань! Какого хрена ты, вообще, с нами увязалась? Я хочу разобраться с этой бандой, а тебе тут делать нечего!
     За Веронику вступился Михаил. Он предположил, что выяснить имена заказчиков можно:
      - Тебя тогда украл я, значит, и папу твоего убрал кто-то из центра. Думаю, не меня одного используют втемную.
      - Если найдем, кто принимает заказы, - согласился Иванов, - то узнаем, как он вел учет.
      Михаил почти не спал, дольше всех сидел за рулем и постоянно торопил всех. Пару раз он звонил своей родственнице, как с гордостью заявил, бабке-травнице. И хвастался, что именно Устина Карповна помогла разобраться с потерей памяти. Якобы, встревоженная знахарка наварила диковинные зелья, чем кое-какие стертые эпизоды и восстановила.
      - Например, похищение Вероники я вспомнил почти целиком, - сказал Михаил, проходя поворот на скорости. - Когда я в этот раз лег в профилакторий, баба Устя дала мне микстуру. И вот я как бы сплю, но слышу, о чем гипноз...
      - Какой гипноз, - возразил Иванов, - это невозможно, говорю тебе.
      - Ой, с тобой трудно, ничему не веришь. Кстати, глянь, - Вероника сунула ему свежую газету. - Тут о глумлении над твоим трупом. Он сгорел почти целиком.
      - Радуйся, Иванов, кого раз схоронили, тот сто лет проживёт, - хмыкнул Михаил. - Благодари бабкино зелье. Вот, - и показал плоскую емкость, - правда, совсем на донышке осталось.
      Следователь серьезно воспринял слова киллера:
      - Мало осталось? А когда кончился, что будет? Ладно, понял. Придется поторопиться. Где твой реабилитационный центр? Подмосковье, говоришь... А что же мы в Москву едем?
      - Ко мне, - пояснила Вероника. - Отмыться. Ты против?
      Возражений не последовало. Иванов ощутил себя невероятно грязным, аж зуд пошел по телу. Чтобы удержаться и не почесываться, подобно блохастой обезьяне, он принялся терзать Михаила вопросами, как и где раздобыть сведения о центре, и удивился хвастливому заявлению киллера:
      - Что значит, ты один справишься?
      **
      Киллер справился. Утром, приводя себя в порядок, Иванов услышал шум за дверью. В глазке виднелся Михаил, а на его плече задницей вперед висел человек. Свалив добычу на диван, "охотник" доложил:
      - Мой лечащий. Теперь твоя очередь, Алекс. Потроши!
      Врач Лебедев, очень интеллигентного вида, с козлиной бороденкой, недолго делал большие глаза. Киллер имел дивный дар убеждения. После оглушительной оплеухи показания полились, словно на исповеди. Протокол получился длинным и очень подробным, а миникассета старенького ивановского диктофона заполнилась почти целиком. Врач категорически отрицал свою виновность:
      - Я клятву Гиппократа давал! Как можно, причинять вред больному? И тем более, делать из него убийцу! Честно вам говорю, нет таких методик! Что? Гипноз? Применял, да, но и только!
      Оказалось, Лебедев сегодня подал заявление об увольнении по собственному желанию. Его не устраивало, что главный врач применял для снятия стрессов новые препараты, ещё не допущенные к использованию в стационарах:
      - Они опасны, они стирают память, последствия могут быть всякие... А ему возражать бесполезно!
      Михаил уволок врача в дальнюю комнатку, связал по рукам и ногам, заклеил рот, уложил на пол. Возражения пленника, выраженные мычанием - заслушаны не были. Вернувшись в гостиную, где Иванов и Вероника спорили о существовании психотронного оружия, киллер вмешался:
      - Хорош языками ляскать! Надо допросить главного врача. Тот, наверняка, знает все.
      - Ты авантюрист, - следователь сурово посмотрел на него. - Так нельзя действовать, надо соблюдать закон. Пойми, показания Лебедева ничего не стоят, они получены не так, как надо. Тебе все же придется написать заявление в прокуратуру о медикаментозном воздействии, принуждении и так далее. Они заведут дело, запросят или изымут документы...
      - Ага, - согласилась Вероника, - сто раз. Знаешь, Алекс, ты порой не только выглядишь, но и говоришь, как полный идиот. Твоя прокуратура Яковлеву, знаешь, до какого места? Я согласна с Мишей. Надо самим разобраться...
      Глядя на Веронику, одетую в розовый халатик с белой пушной оторочкой, киллер тепло произнес:
     - Спасибо. Никогда не думал, что девушки твоего типа имеют мозги. Ты не только красивая...
      Иванов усмехнулся - гендерность брала свое. Однако девушка оказалась той ещё штучкой:
      - Придержи комплименты, годзилла, - милым голоском заявила она, перебираясь на диван, умащиваясь, обнажая бёдра чуть не до трусиков, - и слюни вытри.
      Михаил побагровел, затем побелел. Ударом кулака он сокрушил перемычку стула. Но девушка бестрепетно смотрела на него в упор:
      - Я и говорю - дебил. Лучше заставь доктора снять гипноз...
      - Зачем ты так, - укорил ее Иванов, когда они остались вдвоем, - на фига провоцировать?
      - Мнит о себе много. Умный он, ага. Тупой козел. Да все вы козлы!
      **
      Киллер привел Лебедева, тряхнул за плечи, проникновенно посмотрел в глаза:
      - Не знаю кто, но один из вас, докторов, приказал убить его, - и указал на Иванова. - А я не хочу. Так что снимай вашу установку. Понял?
      Связав Михаилу руки, следователь сел за его спиной. Вероника вынула свой пистолет, оперла о стол, направила на врача:
      - Лебедев, если Миша бросится на Алекса, я сначала убью вас, потом его.
      Тот кивнул, задернул плотные шторы, усадил киллера напротив одинокой свечи. Ее пламя колебалось, меняя глубину теней на лице того. Иванов мельком подивился Веронике и даже осудил: "Как можно не заметить, что Михаил красив? По-мужски, разумеется, не как смазливые, брутально небритые пацанчики с реклам... "
      Проникновенный голос врача нашептывал: "Вы спокойны, ваши глаза закрываются...", огонек приковывал взор и расплывался, по мере того, как глаза уставали следить за ним. Лебедев вынул из нагрудного кармана лазерную указку, рубиновым огоньком несколько раз чиркнул по глазам киллера. Лицо того утратило жесткость, губы сложились в полуулыбку. Веки следователя тоже смыкались, он клевал носом и вполуха слушал, как врач уговаривал пациента, словно Али-Баба джина, который выбрал-таки для проживания не лампу, а кувшин.
      Но Михаил не согласился, что следователь его друг, и такой близкий, что убивать нельзя ни в коем случае. Он взревел, рванулся со стула. От грохота Иванов очнулся, стряхнул с себя оцепенение, но веревка уже порвала кожу на запястьях киллера и соскользнула по крови. Могучие руки сомкнулись на горле следователя. Тот ударил снизу в искаженное гневом лицо Михаила, заставил отклониться. "Бамм!" - на затылок обезумевшего парня черной молнией рухнула сковорода.
      - Черт, погнула, - удивилась Вероника, рассматривая вмятину на дне, - точно, чугунные лучше. Алекс, держи! Если что, Мишу добей. А хочешь, врежь и доктору.
      Вручив Иванову испорченную утварь, девушка убрала пистолет в карман, принесла аптечку. Врач умело обработал рассеченную голову киллера, хотя руки заметно тряслись. Вероника жестко успокоила:
      - Ладно, не убью. Вы справились?
      - Не до конца. Он колеблется, а лазер не подействовал, я давно не подкреплял установку на такое снятие блока. Без препарата, что есть у главврача, того, неразрешенного, он все равно сорвется. И тогда вам, - Лебедев указал на следователя, - конец. Это императив, приказ, понимаете. Я вообще не понимаю, как Михаил мог сопротивляться столько времени?
      - Тише мыши, кот на крыше... - следователь сделал знак пальцем к губам, едва Вероника раскрыла рот для ответа, - он сам скажет, если надо будет.
      Михаил очухался нескоро. Ощупав затылок и повертев сковороду, он похвалил авторшу наркоза:
      - Хорошо удар поставлен.
      - Так теннисистка же, - не стала скромничать девушка. - Захочешь еще, попроси.
      **
      Врач Лебедев согласился примкнуть к группе. Около девяти вечера они добрались до центра. Роскошная подмосковная заря играла на небосводе летними красками, но любоваться было некогда. Группа ждала, что делать, а Михаил рассматривал окна и теребил Лебедева:
      - Главный врач там же, на втором этаже? Вон те, три, зашторенные? Смотри у меня! Дежурная сестра на посту в коридоре, вижу... А сколько человек в охране? Один... Ладно, идем, Вероника!
      Девушка постучалась в стеклянную дверь проходной, позвала:
      - Эй, есть тут кто?
      - Что случилось? - Толстый и сильный охранник вышел наружу, явно намереваясь скоротать время болтовней с симпатичной девицей. - Ты откуда здесь? Машина сломалась... Так заходи, пока такси придет, телевизор посмотрим.
      Михаил возник рядом с ним, сделал быстрое движение, подхватил поникшего парня, забросил на плечо, крякнул под весом. Бегом ворвался в холл, уложил бедолагу на диван, связал. Иванов подивился сноровке киллера - тот двигался, вроде, неторопливо, но все получалось стремительно. Врач вошел последним. Киллер поторопил его:
      - Чего, как на прогулке? Быстро, побежали к главному, - и распорядился, с напряжением вскидывая охранника на плечо, - но без меня не входить! Алекс, за доктором следи, чтоб не смылся. Бегом, мать вашу!
      Свалив все еще беспамятную тушу у входа в кабинет, киллер перевел дух, резко повернул ручку и рванулся внутрь. Иванов безнадежно опоздал - захват закончился мгновенно. Михаил прижимал черноволосую голову владельца кабинета к столу, и выкручивал руку. Главный врач смолк после слов:
      - Заткнись. Сломаю. Стонать можно.
      Киллер вывел его из-за стола и усадил на стул для посетителей, выдвинув тот в центр кабинета. Вероника рассмотрела лицо главного врача:
      - Ваграм? Не ожидала!
      - Иванов, познакомься, - Михаил повернул голову пленника в сторону следователя, - это и есть начальник центра реабилитации инвалидов армии.
      Главврач что-то выкрикнул, обращаясь к Михаилу, но тот не обратил внимания, допивая последние капли из заветной фляжки. Следователь отыскал чистые листы бумаги, подвинул приставной стол, сел напротив задержанного, достал диктофон и призвал того к порядку:
      - Не отвлекайтесь. Я следователь прокуратуры Иванов Александр Иванович, провожу допрос гражданина Ваграма Николаевича Понтова, ...года рождения. Назовите адрес? Добром прошу... Миша, помоги ему вспомнить. Ну, не надо так кричать. Спасибо, Миша. Допрос ведется в присутствии, - Иванов перечислил в диктофон данные Лебедева, Вероники, Михаила. - Вопрос первый...
      Господин Понтов оказался человеком словоохотливым. По его словам, только талант и трудолюбие помогли ему стать главврачом и директором центра. Почему армия выделяла такие деньги на оснащение? Так результаты лечения - самые лучшие по России! Почему ФСБ, ГРУ и прочие службы направляют своих раненых на лечение сюда? Так результаты лечения - сказал же! Иванову хвастовство надоело, он попросил Михаила объяснить гражданину, что нужна правда. Тот помог.
      Ваграм Николаевич стал правильно отвечать на вопросы, назвал коды сейфа - и всего-то после вывихнутого мизинца! Сейф открыла Вероника, а содержимое проверил Лебедев. Особенные ампулы и деньги хранились вместе с журналом заявок на убийства. Всего сорок строк, но каких!
      Главный врач добросовестно записывал туда данные "заказчиков", "заказанных", "исполнителей", дату исполнения и сумму. Похищение Вероники обошлось недорого, а вот её отец влетел заказчику в немалую копеечку. Прочитав имя, девушка бросилась на Понтова и зарычала:
      - Сволочь, как ты мог! Подонок! Папа тебя человеком сделал, а ты?! Предал его для Яковлева?
      Её ногти прошлись по физиономии молодого человека, оставив кровавые следы. Михаил оттащил Веронику от главного врача. Девушка яростно вырывалась, но поняла - с таким силачом не совладать, перестала биться и разрыдалась на груди киллера. Тот ласково гладил ее по голове, а Понтову презрительно бросил:
      - Ты дерьмо. Даже руки марать не хочется. А заказчики твои - сволочи.
      Иванов молчал - служащему негоже порочить государственных деятелей. Некоторые лица, вписанные в журнал, имели отношение к высшей власти. Другие ворочали миллиардами, или командовали спецслужбами. Лебедев не сдержался, уточнил у следователя:
      - Вы думаете, тут те, кто оплачивал убийства? А он использовал наших больных? Это мерзко!
      - Сначала докажите, - уверенным голосом возразил Понтов. - Журнал вы мне подбросили, я ничего не знаю. Убивали пациенты центра? Так они психически больные, а мало ли что безумные натворят!
      И добавил непонятные слова, глядя на Михаила. Тот вздрогнул, отпустил Веронику. Иванов не придал этому значения, развеял заблуждение пленника:
      - Шалишь, доктор, тут причинение тяжкого вреда здоровью.
      - Кто препаратами пичкал, с того и спрос, - Ваграм ткнул пальцем в Лебедева. - И вообще, пора кончать спектакль! Во-первых, товарищ следователь, выкиньте допотопный диктофон. Вот на что надо писать показания, - он прошел к столу и вынул из компьютера диск, - камера над столом, видите, как удобно?
      Иванов кинулся отобрать, но Понтов опять скомандовал Михаилу что-то на незнакомом языке и приказал на русском:
      - Его останови, у Веры отними оружие. Передай пистолет мне.
      Удар швырнул следователя на пол. Девушка ойкнула, с такой силой киллер сорвал с нее наплечную кобуру. Ваграм Николаевич положил оружие на стол, распахнул окно, за которым почти догорела вечерняя заря.
      - Душновато, не находите? Значит, так, гости дорогие. Вы зажились на свете. Пора прощаться. Сейчас Михаил проводит вас в парк, - палец главного врача указал вниз, - там, в канализационном колодце, вы и умрёте. А потом убийцу на месте преступления захватит и пристрелит охранник. Кстати, развяжи его, Миша.
      Иванов проклинал свою опрометчивость - пистолет нельзя было отдавать Веронике! Уж он бы успел выстрелить, ранил бы киллера, а эта плакса даже дернуться не успела!
      - Обратите внимание, как выполняются мои приказы, - хвастливо заметил Ваграм. - Быстрее, чем у Сталина. И беспрекословно. Я приговорил вас...
      Девушка неожиданно возразила:
      - Три ха-ха! Приговорил? Приказал? Не смеши! Ты мальчик на побегушках, Ваграм. У генералов. Подай-принеси...
      Главный врач взвился:
      - Дура! Что ты понимаешь? Я создал идеальных исполнителей! Это мечта владык, а я ее осуществил. Три кодовых слова - и человек идет на любое задание. Три других слова - он все забыл. Это гениально! - он захлебнулся собственным восторгом. - Я могу приказать что угодно, и мой приказ выполнят. Скажу, и боец порвет тебя на куски, зубами. Хочешь убедишься? Максим, приведи ребят из третьей палаты.
      Охранник бросился исполнять поручение, а Ваграм продолжил, потрясая журналом заказов:
      - Эти придурки думают, что управляют мной! Ха! Я прикажу, их перещелкают в два счета.
      В кабинет вслед за охранником вошли три крепких парня в больничных одеждах. Они вопросительно уставились на главного врача:
      - Звали?
      Звучно продекламировав фразу на латыни, Ваграм встал у подоконника, показал парням на посетителей:
      - Сломайте им руки!
      **
      Троица послушно двинулась вперед, но Лебедев выхватил лазерную указку, чиркнул рубиновым лучом по их глазам. Бойцы остановились, один пробормотал:
      - Ой, блин, опять крышу сносит...
      - Не сносит, - Лебедев указал лучом на Ваграма, - а он вас сводит с ума!
      - Убей их! - взвизгнул тот, прячась за Михаила.
      Завязалась схватка, в которой трое одолели киллера, хотя и не сразу. Испуганный охранник выбежал из кабинета. Иванов бросился к Понтову, но тот выпрыгнул окно. Неудачно, судя по протяжному стону и нелепой позе с вывернутой ногой. Лебедев остановил парней-победителей, которые повалили Михаила и мутузили, стараясь"вырубить":
      - Ребята, хватит его молотить, просто придержите, укол сделаю, - и кинулся к сейфу.
      Иванов усмехнулся. Он понял, почему врач не поспешил останавливать избиение, но мысленно оправдал Лебедева - тому ведь досталось от киллера. Инъекция и слова об отмене приказа быстро подействовали на Михаила. Пришедший в себя, он с покаянным видом внимал монологу Вероники, и кулачку, который гневно колотил по его груди. Пациенты из третьей палаты слушали Лебедева. Все были при делах, не обращая внимания, что вдали голосили сирены, мелькали проблесковые огни. И приближались.
      Только Иванов понял, что охранник даром времени не терял. Отлично представляя, как поведут себя полицейские, он схватил оптический диск, вложил его в журнал заявок, сунул в рубашку, под ремень. Следующим встревожился Михаил, отстранил девушку, которая нежно трогала его избитое лицо и плакала:
      - Я сваливаю. Иванов, извини, ты знаешь, чего стоит закон в России. Доктор Лебедев, спасибо. Всем спасибо!
      Он спустился в окно, держась за край рамы, извернулся и легко спрыгнул на газон рядом с телом стонущего Понтова. В несколько шагов подбежал к забору, перемахнул. Вдогонку ему полетел звонкий призыв Вероники:
      - Найди меня!
      Сирены орали совсем близко. Иванов подставил диктофон Лебедеву, спросил о чуде, которое тот сотворил. Врач сбивчиво пояснил, что у его пациентов кодом экстренного вывода из гипноза является рубиновый луч. Сирены смолкли. По коридору затопало множество ног. Дверь распахнулась, прозвучала команда:
      - Лечь на пол, ноги врозь, руки на затылок! При сопротивлении - стреляем!
      Следователь свернул листы допроса, остановил диктофон, сунул в карман, лег. "Ой, сколько работы предстоит, если ФСБ не предаст, как в первый раз", - подумал он, отвечая за всех:
      - Не стреляйте, сдаемся!
      **
      Минуло полгода. Иванов прославился очередной раз, опять ненадолго. На работе его восстановили, Генеральный Прокурор объявил благодарность. Следователь так и не решил, доволен или нет исходом авантюры. С одной стороны, удалось многое. Реабилитационный центр перестал быть поставщиком наемных убийц - показаний Вероники, Лебедева и самого следователя вкупе с записью на диске хватило за глаза. Нескольких генералов тихо ушли в отставку, пару министров пересадили на другие места, и все затихло.
      С другой стороны, многие "заказчики" вовсе избежали наказания. То ли их имена оказались неточно записаны в журнал, то ли у Генерального Прокурора не хватило духу. А военная прокуратура, вообще, свернула следствие ввиду скоропостижной смерти обвиняемого, главного врача центра. Понтов взял и умер в госпитале, не долечив сломанную ногу. Скончался от острой сердечной недостаточности, что очень редно, но случается и в молодом возрасте. Даже в тридцать лет, как заявил прессе прокурор, не краснея.
      Лебедев стал главврачом. Пациентов, которых Ваграм использовал в качестве убийц - оправдали. Эксперты подтвердили, что в момент совершения преступление те были невменяемы. А вот Михаила объявили в розыск.
      Коллеги из Москвы под большим секретом сообщили Иванову, что последний раз киллера видели в Большом театре. Именно в тот день, когда именитый чиновник Яковлев, "заказавший" отца Вероники, скончался. Да так нелепо, оступившись в туалете театра и ударившись горлом об унитаз. Со всей силы, гортанью разнеся фаянс, вдребезги. В газетах об этом не писали, но Вероника откуда-то все узнала и выложила подробности Александру Ивановичу всего за полчаса телефонного разговора.
      Следующий звонок от неё поступил незадолго до Нового года. Компания гуляла у Иванова на даче, которая не сгорела в тот раз. Она лишь так пропиталась гарью, что пованивала и после ремонта. Александр Иванович не сразу узнал голос:
     - Кто, не понял? А, Вероника! Спасибо, и тебя с наступающим. Что? Летишь в Сидней? Зачем? А, бабку-травницу везешь, - он понемногу сбрасывал с себя хмельную одурь и понимал потаённый смысл слов,- как же, помню! Волшебный напиток, что спас меня. Ну, привет ее внуку!
     Закончив разговор, следователь разволновался. Он тихонечко вышел из шумной комнаты, спустился в подвал. Копоть местами проступала сквозь побелку, ржавый край стеллажа осыпался чешуйками под рукой... Все напоминало о событиях минувшего лета. Абсолютно нереальных. Иванову не верилось, что он участвовал в такой авантюре, что к нему относятся слова: "Кого раз схоронили, тот сто лет проживет".
      Он пнул стеллаж, о который тогда перетирал веревку, хлопнул дверью, за которой тогда стояла девушка с пистолетом, прошел на кухню, где тогда спорил с подневольным киллером, и принял два стакана водки, топя непонятное, смешанное с радостью, только что возникшее чувство:
     - Как же, черт возьми, хорошо быть живым! Но скучно.

    75


    Frost V. Охота на живца   15k   Оценка:6.97*12   "Рассказ" Фантастика


       0x01 graphic
      
      
       Бесконечно белая пустыня не заканчивалась даже на горизонте. Грозилась наступить на небо и перевернуть мир с ног на голову. Солнце выбивало бесконечное множество искр из снежного полотнища, пылью бросало в лицо: приходилось жмуриться, даже поляризационные очки не помогали. Уши были надежно защищены от колючего пронзительного ветра капюшоном термокуртки. Но и звуки тоже не добирались до органов слуха, застревали в пушистом мехе. Оставалось полагаться лишь на рецепторы обоняния и интуицию.
       Долгая зима научила выживать, обострила абсолютно все чувства, провентилировала кровь и мозги. Невероятные перепады температур, сбившиеся в кучу световые часы, бесконечные ночи - вот все, что осталось от старой доброй планеты Земля.
       Через несколько стандартных старых земных часов начнет темнеть небо. Спасибо, хоть небо нам оставили. И магнитные полюса. Ни одно небесное тело или светило больше не помогали в определении направления, только компасы подсказывали о наличие сторон света. Старые привычки ох, как живучи. Устоявшиеся эталоны измерения времени, пространства, веса и прочего помогали не потерять связь с прошлым, так плотно укутанным в толстый слой ватного одеяла, под которым ни согреться, ни надышаться перед смертью.
       Хруст снега под широкими и прочными подошвами ботинок-снегоступов был совершенно неслышим, но отдавался мелкой дрожью по всему телу. Пальцы в пушистых рукавицах никогда не мерзли, согревали друг друга теплом, не забывали о самом большом брате. Практически ровная поверхность белой пустыни позволяла ногам отдыхать в пути. Спешить не было необходимости, поэтому неширокие лыжи были прикреплены к боку рюкзака, не создавая дискомфорта и не нагружая спину сверх меры.
       К моменту захода небесного светила следовало добраться до точки привала. Почти ослепшие от снежного сияния глаза засекли кардиограмму уплотнений на горизонте. Прикинув расстояние, мозги выдали утешительную цифру в полтора стандартных часа. Потом можно будет расслабиться, найти подвал, спрятаться в относительном тепле и, наконец, позволить себе горячего успокоительного напитка.
       Усталость, до сих пор смирно вышагивающая по правую руку, вдруг застонала и многотонной тушей навалилась на тело, начала путать ноги, нашептывать на ухо ингредиенты сытного ужина в итальянском ресторане. Полтора часа, пять тысяч шагов... Потом отдых, наконец замолчит надоевший жалобно урчащий живот.
       Внезапный порыв ветра невидимым молотом ударяет слева, валит уставшее от долгой ходьбы тело в снег. Беспомощные попытки подняться раньше, чем холодная белая пыль забьется под очки и шарф, заканчиваются громким и выразительным нелитературным выражением. Всего каких-то пять тысяч шагов... Всего каких-то полтора ходьбы часа осталось до крепкого чая и глубокого сна. А рюкзак превратился в якорь и застопорил дальнейшее продвижение к цели. Я лежащий на боку катерок, застрявший на коралловых рифах. Я увязшая в болоте по самое горло славная вьючная лошадка.
       Полежав еще немного и восстановив сбившееся от ругательств дыхание, тело снова подчиняется холодному расчетливому уму, который четко отдает распоряжения: руки сбрасывают уют пушистых варежек и расстегивают карабинчики застежек на лямках рюкзака, поправляют съехавшие на бок очки, отряхивают снег, превратившийся в тонкую корочку льда под самым носом, после снова возвращают тепло пальцам, одев недовольно брошенные варежки. Зрение в очередной раз выхватывает неровности линии горизонта, организм реагирует, впрыскивая малую дозу эндорфина и адреналина в кровь, ноги выстреливают, подбрасывают всю тушку вверх. Миг радости недолог: слишком скоро начинает меркнуть свет, мир закручивает сознание в фуэте, ноги подкашиваются и все замирает, окунаясь в марево ночи.
       Мерное покачивание транспортного средства, перезвон стальных деталей, далекий грохот мощного двигателя, тепло от грязно-серого покрытия на полу. И всю картину портит невообразимая вонь от солярки и немытого тела. Чужого тела в водительском кресле.
       - Оклемалась? - Это вопрос к девушке. И уже тише: - Сильная, значит. Будешь хорошей женой.
       - Что? - Попытка расслушать акцент, с которым мужчина говорит. Русские слова понятны, акцент - не очень.
       - Говорю, хорошей женой будешь. Детей здоровых родишь.
       - Мне нельзя женой.
       - Чего это?
       - А то вы не заметили. Раздевалась-то я явно не сама. - Выразительно глянула вниз, приподнимая одеяло.
       Водитель вонючего снегохода смотрел на гостью через зеркало заднего вида.
       - Ты про шрам-то?
       - Про него.
       - Ну, ничего, одного точно сможешь родить.
       Акцент, говор из старого мира, такой часто был слышен на барахолках, секондах. Странно, а кожа белоснежная, ни намека на смуглость.
       - И не жалко будет? - Цепким взглядом обнаружила в углу будки распотрошенный рюкзак, направилась к вещам.
       - Хороший у тебя скарб. - Высказался мужчина то ли о содержании рюкзака, то ли о виде в зеркало.
       Девушка только покачала головой, постаралась поскорее найти нижнее белье и длинную футболку. Носки, снегоступы и пушистый свитер, закрывающий попень дополнили скудный гардероб. Волосы стянула в хвост на затылке. Пригибаясь, чтобы не дай бог зацепить очень важные и ценные предметы обихода, развешанные под потолком, пробралась к пассажирскому сидению.
       Сквозь полузамерзшее лобовое стекло были видны звезды да небольшой кусок белого пространства перед машиной.
       - Давно едем? - Кивнула на окно, усаживаясь справа от водителя. На торпеде в удобных пазах стоял термос и полупустая чашка.
       - Часа два, не меньше. - Врет, ну, да ладно.
       Пассажирка приоткрыла окно, стеклоподъемник работал исправно. В кабину ворвался грозный рык дизельного двигателя и несколько пушистых снежинок, содержимое чашки полетело в снег. Водитель не возражал, только внимательно наблюдал, не забывая фиксировать аппетитную наготу кожи на бедрах.
       Девушка потянулась за термосом, открутила крышку, принюхалась и с удовольствием налила полную чашку душистого чая. Затем отодвинула по максимуму сидение и водрузила ноги в сапогах прямо на торпеду.
       - Так что скажешь, не жалко будет ради одного бастарда такую красоту портить?
       - Дык, не мне жалеть-то придется. Такую красоту только вождю отдавать. Ему и решать: жалеть али не жалеть.
       - Вождю-ю-ю, м-м-м, - загадочно потянула и отхлебнула исходящей паром жидкости. Водитель отвернулся к приборной панели, постучал пальцем по стрелке топлива.
       Пока в чашке не закончился чай, пара ехала молча.
       - А куда едем? - Девушка нарушила покой первой. Не хотелось, но нарушила.
       - Туда, - мужчина неопределенно махнул рукой вперед.
       - Много там народу?
       - А увидишь, красавица, тебе понравится.
       - Ты в гарем меня везешь?
       - Ну, это если к вождю попадешь, тогда в гарем. А коли не подойдешь, тогда гарем будет у тебя. - И злобно, похабно рассмеялся. - Их мужикам зимой ох как тепла не хватает.
       - А ты у них кто, охотник?
       - Не, я не с ними. Я вольный. Охотник. - И кивнул головой назад, указывая на разнообразие хлама в будке. - Мне за тебя топлива отольют - на год хватит. А может, и чего другого попрошу. Гречки хочется.
       Он опять постучал по стрелке, что почти подобралась к оранжевому значку колонки.
       - Черт, не люблю ночные дозаправки.
       Кресло покачивалось на мягких пружинах: вправо-влево, вправо-влево. Соблазнительница потянулась, сладко зевнула, убрала ноги с торпеды, свернулась калачиком на сидении и попросила:
       - Расскажи мне, как там?
       - Странная ты, не кричишь, не плачешь, не просишь...
       - А чего нервы портить? Попалась уже, так попалась. Куда я от тебя сбегу? Полуголая в ночь и зиму? Посмотри на себя, такой здоровый, мне и руку из захвата не вырвать.
       - Хех, и то правда. А ты куда шла-то, милая?
       - Домой.
       - Долго шла?
       - Долго.
       - А дом где?
       - Не знаю. Ищу свой дом до сих пор.
       Мужчина завис на мгновение, кивнул сам себе и продолжил.
       - Ладно, слушай сказку на ночь. Там одни чурки. Они на зоне живут. Раньше так тюрьму называли. Только эта зона отличалась от других. Там элиту держали. Санаторий, блин. Стена правда высокая с колючкой так и осталась. Подостраивали бараков для животных, поля весной вспахивают, заготовки, сельское хозяйство. Только мужиков у них много больно. Бабы слабые. Мрут, как мухи, на всех не хватает.
       Мужчина еще что-то бубнил, но "милая" уже не слушала. Засопела, обнимая себя, спрятав ладошки подмышки.
       В очередной раз постучав по стрелке, которая зависла в красной зоне указателя топлива, водитель чертыхнулся, остановился, затянул тормоз, заглушил мотор и, кряхтя, полез в будку. Запахнул куртку, натянул шапку-ушанку по самые брови, открыл чуть-чуть заднюю дверку, прислушался и осветил пространство ярким неоновым лучом. Подождав еще немного, спрыгнул в снег, вытащил огромную канистру наружу и потопал вдоль широкой гусеницы снегохода. Бубнил под нос, обещал себе и любимой машине, что обязательно подновит ей детали с вырученных за девку ценностей. Опорожнив канистру, еще раз осветил пространство вокруг, повернулся спиной к самоходу и расстегнул ширинку.
       Где душа у человека? Правильно, в мочевом пузыре: сходил в туалет и на душе легче. Со светлым ликом и черными мыслями водитель забрался в будку и стащил ушанку. Девичьи холодные пальчики дотронулись до оголившейся части шеи, мужчина вскинул удивленные глаза и обмяк.
       Мерное покачивание транспортного средства, перезвон стальных деталей, далекий грохот мощного двигателя, тепло от грязно-серого покрытия на полу. И всю картину портит невообразимая вонь от солярки и немытого тела. Собственного, затянутого крепкими ремнями тела. Мужчина опробовал пошевелить руками - связаны, ногами - связаны. Запеленали его, как ребенка. В водительском кресле сидела девица с высоким хвостом, термос источал тончайший запах полевых трав, переплетаясь в стиле "фьюжн" с резким синтетическим запахом пустой канистры. За окном все так же было темно, только большие хлопья кружились в свете фар.
       - Какого черта?! - Хотел было выругаться хозяин будки на гусеницах, да только сквозь слой липкого скотча слов не слышно, одно мычание.
       Девушка обернулась.
       - А, очнулся? Значит, жить будешь. - И снова отвернулась к рулю. Стрелка компаса на панели приборов указывала в ровно противоположном от бывшего пути направлении.
       Через несколько часов машина остановилась, девушка заставила своего пленника выпить отвар из трав. Тот подарил расслабление и томность грузному телу, мужчине захотелось петь и танцевать, излить кому-то душу. Как после дозы алкоголя, подумалось ему. Попытался разговорить девушку, однако вместо вопросов, давал ответы сам. Причем, развернутые ответы. Почти бредил, летал в зеленых лугах и розовых облаках. Перед тем, как снова погрузиться в глубокий сон без сновидений, услышал, как новая хозяйка машины сказала:
       - Бабы у них слабые... Рядом со слабым мужчиной никогда не будет сильной женщины.
       ***
       - Тань, ты не могла бы в следующий раз так не нагружаться? Девушку украшает скромность.
       - Ага, это когда нет других украшений.
       С веселым гомоном будку снегохода разгружали в огромной пещере, с высоченным потолком. Бывший хозяин снегохода, только что вернувшийся из клозета, наблюдал за процессом. Знакомая по недолгому пути девушка, одетая в удобный комбинезон, общалась с другими, отдавала распоряжения тем, кто выносил скарб из пропахшей соляркой будки. Рядом с водителем снегохода стоял рослый парень, лет двадцати.
       - Что теперь будет? - Спросил осипшим голосом.
       - Аукцион будет, - юноша радостно ответил.
       - Что за аукцион?
       - Женами меняться будем.
       - Это как?
       - Как-как. Каком к верху. Все желающие мужчины выставляют свою кандидатуру на аукцион. Сначала выбирают мужей. Потом - рабов. Если ты сильный - ты муж, если слабый - ты раб.
       - Матриархат?!
       - Не-е-ет, что ты! Сто процентное гендерное равенство, - пхыкнул пацан.
       - Но в аукционе участвуют только мужики!
       - Дурак, ты, Вася. Вот ты ездил много, в старом мире жил. Как было раньше? Чтобы получить девушку надо ее или завоевать, или силой взять. В первом случае, ты тратишь много средств и времени, во втором, теряешь ее уважение. А если женился, но тебя тянет налево, как быть? Изменять? Паршиво на душе потом. А тут - красота. Посмотри на них, ни одной уродки, все красивы, все здоровы. Все идеально готовят, в постели - чудеса вытворяют. Читают много, умничают. Ну, и мы с ними. А кто не умничает, того в рабы. Аукцион нужен для того, чтобы никто не обманывал и не изменял. Пришел к своей нелюбимой, сказал, хочу на аукцион. Или она тебе говорит, иди-ка ты лучше на аукцион. Можно конечно сесть, поговорить, разобраться. Но если одному дискомфортно, другой уступит, отпустит. И идем мы на аукцион. Если, например, я понравился девушке, она вступает в борьбу за меня. Если мне девушка понравилась, я руку поднимаю, что согласен с ее ценой и торг заканчивается. Но обычно новые пары договариваются еще до аукциона. А новенькие, такие, как ты, оцениваются по-другому. Сначала тебя испытают физически, потом проверят ай-кью. Выставят на аукцион. И за тебя будут биться женщины. Все равно, как и раньше, выбор остается за самкой. - И подмигнул.
       - А если не захочешь на аукцион, можешь быть вольной птицей. Уйдешь налегке. - Недавняя спутница с высоким хвостом подошла к парочке.
       - И далеко я уйду? - Акцента не было и следа. Обычный измотанный жизнью европеец.
       - Так далеко, как ноги унесут. Одинокого волка ноги кормят. Слышал такое? - Девушка улыбнулась. Искренне так, тепло. Сразу захотелось остаться. Пахнуло вареной гречкой. Мужчина улыбнулся.
       - А кто ж ты такая, нимфа?
       - Приманка для охотника.
      

    76


    Гольшанская С. Подземка   35k   "Рассказ" Приключения

    Странное выдалось утро. Эвелина проснулась в полшестого от того, что пол заходил ходуном - в метро проехал первый состав. Эва перебралась в дом над подземным тоннелем только вчера вечером, и времени на адаптацию у нее совсем не было. Поспать удалось всего несколько часов, пока поезда не ходили. Да и что это был за сон? Тревожный и липкий, как паутина. Девушка никак не могла выпутаться из нее - ей казалось, что она проснулась, встала, начала собираться на работу, а потом вдруг выяснялось, что она все еще лежит в кровати и видит сон - снова просыпалась и вставала, и снова все оборачивалось сном. На новом месте всегда так.

    А еще стены, потолок и пол съемной квартиры-студии были изрисованы странными изображениями. Хозяйка говорила, что предыдущий жилец был нищим художником, который мнил себя непризнанным гением. Работы его никто не покупал и поэтому он их всех уничтожил, а потом пропал. Без вести. Через месяц хозяйка сдала квартиру новому жильцу. Благо, дом находился в хорошем районе, где любила тусоваться творческая элита - недостатка в съемщиках здесь никогда не наблюдалось.

    Эве жилье понадобилось срочно, потому что Тимофей, ее жених, превратил их уютный домик в частном секторе в притон. Жить в постоянном страхе перед торчками с синюшными руками, стеклянными глазами и манерами зомби-психоватов девушке совершенно не хотелось. Поэтому она ушла.

    Эва позвонила по первому объявлению и тут же попалась эта квартира. Прямо находка для искусствоведа, коим и являлась девушка. Ведь оставленные на стенах картины действительно были очень талантливы. Эва за всю практику ничего подобного не видела - графика черной тушью по выкрашенным в белый цвет стенам. Бесконечные рельсы, странные сюрреалистические образы: ровные квадратики домов, с крыш которых пикировали огромные птицы с неестественно длинными телами, по углам притаились скалившие зубы хищные звери, сбоку Витрувианский человек с женскими и мужскими половыми признаками одновременно, деформированные лица, хоровод крохотных человечков и фокусник во фраке и цилиндре с тросточкой в руке. Последний словно дирижировал остальными, задавал ритм всем персонажам, каким-то непостижимым образом увязывая их в цельную композицию.

    После ухода хозяйки Эва еще долго рассматривала картину, переходила с места на место, меняя угол зрения, углубляясь в самую суть созданного художником мира. "Подзаработать бы денег и выкупить эту квартиру. Хозяйка явно не понимает ее истинную ценность. Лишь бы только по дому трещины не пошли от этой тряски. Они все разрушат".

    С такими мыслями Эва ложилась спать. Утром она по привычке долго собиралась, приводя себя в порядок. Потом подошла к вешалке с верхней одеждой, на которой в гордом одиночестве висел алый плащ. После короткого раздумья, девушка все же примерила его. Он оказался таким удобным, что снимать совсем не хотелось. Эва закрыла квартиру и вышла на улицу.

    На улице было совсем не по-городскому тихо и безлюдно. Эва спустилась в метро. Перрон тоже пустовал. Поезд подошел довольно быстро. Как только двери вагона распахнулись, девушка удобно устроилась на сидении и задремала. В метро всегда так хорошо спалось, а вот над ним никак. Иногда Эва просыпала свою остановку. Тогда ее будили недовольные работники метрополитена и просили освободить вагон. Только в этот раз все вышло по-другому. То ли они ее вовсе не заметили, то ли...

    Проснулась Эва от того, что загудели лампы, начали мерцать, а потом и вовсе погасли. Воцарилась непроглядная тьма. Эва никогда не боялась темноты, но сейчас ей чудилось, будто по вагону кто-то ходил. Собравшись с духом, Эва нащупала кнопку вызова машиниста.

    - Я вас слушаю, - сказал спокойный мужской голос по громкой связи.

    - В вагоне погас свет, - сбивчиво начала девушка. - Не могли бы вы его включить?

    - Не бойтесь, сейчас все исправлю и приду за вами, - снисходительно ответил машинист.

    Через минуту зажегся свет, только от этого ничуть лучше не стало. На полу рядом с собой девушка заметила огромную уродливую тень. Эва обернулась. На нее уставилась огромная крысиная морда. Ее обладатель был человеком, по крайней мере, тело имел вполне человеческое, только одет был как бомж. Опирался двумя мощными ручищами на костыли и беспрестанно шевелил длиннющими усами, словно принюхиваясь.

    Испугавшись, Эва закричала и кинулась к двери в следующий вагон. Та на удивление легко поддалась, и девушка бросилась бежать. Крыс молча последовал за ней, громыхая костылями по полу. Девушка перескакивала из одного вагона в другой, стремясь увеличить расстояние между ней и мутантом, но, в конце концов, натолкнулась на последнюю дверь, за которой шла лишь бесконечная череда рельс. Крыс приближался. Он уже открывал дверь последнего вагона, когда Эва решилась прыгнуть с летящего на полной скорости поезда. Прокатилась по земле, больно ударившись о шпалы, но все же сбежала от преследователя.

    Эва спешно поднялась, подошла к стене и на ощупь двинулась вперед - надо было найти карман, пока не появился новый поезд. Стены тоннеля оказались абсолютно гладкими, без трещин или швов. Эву охватило отчаяние - кармана нигде не было. Ушибленная нога настойчиво напоминала о себе. На шее обнаружилась большая царапина и начала жутко саднить. Это мешало думать, а время меж тем бежало вперед. Вот-вот из-за поворота должен был выехать новый поезда и тогда все, конец.

    - Эй, девушка! - послышался сзади странно знакомый голос.

    Эва обернулась, тщетно пытаясь разобрать хоть что-нибудь в темноте.

    - Я уже боялся, что не найду вас, - рука незнакомца мягко коснулась ее плеча. Теперь Эва вспомнила, что этот же невозмутимый голос слышала по громкой связи. - Зачем вы покинули поезд?

    - Я... - рассказывать о том, что ее напугал Крыс, было как-то неловко. - А как же поезд? Вы его остановили посреди тоннеля, чтобы разыскать меня? Вы не боитесь, что в него врежется тот, что идет следом, а заодно раздавит меня и вас?

    - По этому пути ходит всего один поезд - мой. Других нет и быть не может.

    Эва нахмурилась. У него что разум помутился? В метро всегда полно поездов, уж точно больше одного... только, а что если это не метро вовсе?

    - Как твое имя? - вкрадчиво спросил машинист, переходя на 'ты'.

    - Эвелина, - ответила она.

    - А я просто Фокусник, - он взял ее за руку и нарочито нежно провел пальцами по тыльной стороне ладони. Все сомнения вмиг улетучились, стало легко и спокойно. - Идем, я покажу тебе здесь все.

    В руках у него была трость. Он постучал ей по стене в нескольких местах. Камень затрещал. Из образовавшейся щели в туннель хлынул тусклый свет. Фокусник протолкнул девушку внутрь и последовал за ней.

    Они оказались посреди огромного зала, освещенного гигантской лампой, подвешенной на невероятной высоте. Потолка видно не было. Эва перевела удивленный взгляд на своего проводника. Он оказался одет с иголочки, словно лондонский денди: прямые брюки, белая сорочка с серым галстуком, длинный черный фрак, на голове высокий цилиндр. В обернутой белой перчаткой руке он держал элегантную тросточку и стучал ей об пол перед собой, как обычно делают слепые. Эва вгляделась в его лицо: гладковыбритое, молодое и вместе с тем подернутое странной тенью. Но больше всего девушку поразили его глаза - один сплошной белок, покрытый тонкими красными жилами.

    Фокусник уверенно вел девушку вперед, как будто это она была слепа, а не наоборот. Вдалеке показались мерцающие огоньки, напоминающие светлячков, только располагались как-то слишком симметрично.

    - Что это? - спросила Эва у Фокусника, забыв, что он слеп.

    - Просто свет в окнах. Вот-вот начнется комендантский час, поэтому все сидят по домам и смотрят телевизор, - непринужденно ответил тот.

    - Ты можешь видеть огни?

    Фокусник снисходительно улыбнулся.

    - Конечно, нет. Я слеп от рождения, но я знаю, что они есть, как знаю и то, что ты очень красивая.

    На щеках девушки проступил румянец. Не то, чтобы она так уж редко принимала комплименты, но с этим человеком ей было как-то по-особому приятно. Они поравнялись с длинной многоэтажкой, разделенной на ровные квадраты, в центре каждого из которых горело окно. Эва коснулась рукой стены.

    - Это картон! - поспешила поделиться своей находкой девушка.

    - Железобетонные блоки здесь днем с огнем не сыщешь, вот и заменяем, чем можем.

    Речь Фокусника прервал гудок сирены.

    - А нас не арестуют за то, что мы на улице во время комендантского часа? - настороженно спросила Эва.

    - Нас - нет, - он подбадривающее коснулся ее щеки.

    До них донесся зычный свист. Эва перевела взгляд на крышу картонного дома и заметила там фигуру, похожую на огромную птицу. Она замерла у края, а потом бросилась вниз. Эва в ужасе вскрикнула и закрыла лицо руками, чтобы не видеть, как она разобьется об землю. Но этого не произошло - птица зависла у самой земли, а потом взмыла в воздух, снова устроилась на крыше и, сложив крылья, стала похожа на человека, который с любопытством наблюдал за единственной парой прохожих на улице.

    - Это наш бунтарь Падший. Постоянно устраивает представления, чтобы привлечь внимание жителей и заставить их выйти на улицы. Признаюсь, его прыжки уже порядком надоели, ведь все знают, что он не может разбиться, - раздраженно говорил Фокусник.

    - Почему? - Эва чувствовала, что взгляд крылатого человека устремлен на нее, и сердце переполняла непонятная щемящая тоска.

    - Потому что так заведено, - голос Фокусника заглушил вой сирен. Из-за поворота выехала милицейская машина из того же серого картона, что и дом. Из нее вышло четверо людей с бульдожьими мордами.

    Собакоголовые почтительным кивком поприветствовали Фокусника, вошли в подъезд и вскоре показались на крыше рядом с крылатым человеком. Окружили его, поймали бунтаря в сетку, повели его вниз к машине. Поравнявшись с Фокусником и его дамой, они неожиданно остановились - Падший одним молниеносным движением откинул одного из Собакоголовых назад и крикнул Фокуснику:

    - Твои сети не смогут удерживать нас дольше. Мы обязательно вырвемся, даже ценой собственной жизни!

    - Было бы действительно смешно, если б она у вас была, - ответил Фокусник.

    Разозленные неповиновением пленника, Собакоголовые грозно рычали.

    - Посмотрим, - сквозь стиснутые зубы ответил Падший, и рванул сеть так, что Собакоголовые попадали. Освободившись, пленник взмыл в воздух и улетел туда, откуда пришли Эва с Фокусником.

    Фокусник досадливо покачал головой, но никак комментировать не стал и повел свою гостью дальше. До них еще долго доносился сварливый собачий лай. Через пятнадцать минут картонная многоэтажка скрылась из виду. Ее укутал полумрак, с которым не могла справиться единственная, пусть и очень большая лампа наверху. Сейчас она покачивалась из стороны в сторону, заставляя тени плясать и кружиться по лицам двух одиноких прохожих. Впереди показалось еще одно массивное здание, залитое нежным желтовато-розовым светом, исходившим, казалось, от самого камня. Стройные высокие колоннады, стрельчатые арки, резные барельефы, купол, венчающий парадный вход - все это барочное кружево странно контрастировало со строгим геометризмом картонной многоэтажки. Там трущобы, а тут Лувр.

    Дверь открыл щуплый мальчонка лет двенадцати-четырнадцати одетый в лакейскую ливрею. Он сделал реверанс и учтивым жестом пригласил гостей в дом. Изнутри стены тоже светились, только свет этот распределялся неравномерно, оставляя по всему дому загадочные узоры. Клубки сумрака собирались в углах и рассеивались ближе к середине стены, где в золоченых рамках висели разнообразные картины. Пикассо, Климт, Дали, Магритт - Эвелина без труда узнавала их по парадоксальному сочетанию форм и навязчивой игре с подсознанием. Но больше всего здесь было работ Босха с адскими тварями, мифическими созданиями и чудаковатыми людьми. Картины, по которым можно блуждать часами, отыскивая все новые аллюзии, символы, смыслы.

    Фокусник показал Эве комнату наверху, где девушка могла отдохнуть и привести себя в порядок. Как только она увидела приветливо расстеленную кровать, на нее вдруг разом навалилась вся тяжесть мира. Глаза слипались, голова стала будто чугунной, сознание начало медленно ускользать.

    Сон опять вышел не из приятных. Снился Тимофей. Как будто он явился в квартиру художника и начал требовать, чтобы она вернулась к нему. Ругался, говорил такое, от чего у Эвелины волосы вставали дыбом, а потом в тусклом свете прикроватной лампы она заметила неестественно расширенные зрачки абсолютно безумных глаз... Что-то с громким стуком упало на пол, стало страшно, и она проснулась.

    Села на кровати, дыша с громкими сипами, словно каждый глоток воздуха давался с трудом. По привычке протянула руку к стоявшему на тумбочке стакану с водой, но там его не оказалось. Повернула голову и заметила странное шевеление в темноте. Надо включить свет. Стоило Эве так подумать, как от стен снова начал исходить нежный персиковый свет. Возле туалетного столика в испуганный комок сжался давешний лакей.

    - Простите, я не хотел вас потревожить, - начал оправдываться он. - Хозяин велел принести вам стакан молока и овсяное печенье.

    Он поднял со столика поднос и подошел к Эве. От стакана поднималась парная дымка. Девушка окунула край печенья в теплое молоко и съела его, наслаждаясь воспоминаниями из детства. Лакей все это время смиренно стоял у кровати. Тревожным бегающим взглядом наблюдал за ней, что-то беспрестанно теребя. В конце концов, это что-то упало на пол, вырвав девушку из объятий сладостной полудремы. Эва нагнулась и подняла с пола флакон с тушью, точно такой же, как ее собственный. По перепуганному взгляду мальчишки, она поняла, что это и была ее тушь. Мгновение поколебавшись, девушка протянула ее незадачливому воришке. Тот сжался, словно приготовился к удару и лишь когда убедился, что его не последует, испуганно открыл глаза и осторожно взял тушь обратно. Только тогда Эва заметила его миниатюрные руки, абсолютно гладкий безволосый подбородок, большие карие глаза и по-девичьи мягкие скулы.

    - Как тебя зовут? - спросила Эва, когда мальчишка уже собрался уходить.

    - Женя, - смущаясь, ответил он.

    - Ты давно здесь?

    - Десять дней, - после долгого раздумья ответил он.

    - Как ты сюда попал?

    - Сел в метро и пропустил свою остановку. Так все сюда попадают.

    - А сколько здесь этих всех?

    Мальчишка начал загибать пальцы, вслух называя имена:

    - Господин Фокусник, Падший, Крыс, я и... вы. Значит, пять. Остальных я не знаю.

    - И тебе здесь нравится?

    Женя снова напрягся, обдумывая ответ, но, кажется, так и не смог его найти. Воспользовавшись тем, что мальчишка находился в замешательстве, Эва повлекла его за собой к туалетному столику. Там усадила лакея на мягкий пуфик и начала возиться с его прической и макияжем. В первые мгновения Женя попытался воспротивиться желанию Эвы сделать из него девочку, но потом успокоился и расслабился. Видно, в глубине души ему и самому хотелось увидеть результат. Через полчаса женщина позволила ему взглянуть на себя в зеркало. В нем отражалась хорошенькая хрупкая девочка с подчеркнутыми тушью выразительными карими глазами, румяными щеками и тонким вздернутым носиком.

    - Разве это могу быть я? - обескуражено спросил лакей у самого себя. - Ведь это было так давно... я уже почти забыл. Почему?

    Дверь в комнату отворилась, и на пороге показался Фокусник.

    - Ты уже проснулась? Я посылал за тобой лоботряса-лакея, но он, кажется, не годен даже для такого простого задания, - он осекся, как только увидел Женькино лицо.

    - Что это такое?! - грозным голосом спросил Фокусник. Мальчишка сжался в комок, на этот раз, небезосновательно - хозяин схватил его за ухо и ткнул носом в зеркало.

    - Простите, хозяин, я больше не буду, - жалобно взмолился мальчишка, но мучитель разозлился настолько, что ничего не слышал.

    - Я предупреждал, не смей нарушать установленного порядка. Ты мальчишка. Мальчишки не красятся. Красятся только девчонки и педики.

    - Это я виновата! - пыталась перекричать его Эва, но тоже без толку.

    Фокусник выкрутил Женьке руки и толкнул на стенку. Последовал громкий удар, и мальчишка сполз на пол, но этого хозяину показалось мало.

    - Поднимись и прими наказание, как мужчина! - в исступлении кричал он.

    Женя прикрыл голову руками и громко всхлипывал. В бешенстве Фокусник схватил его за ворот и рванул вверх, заставляя подняться. С треском на пол посыпались пуговицы. Из-под рубашки выглянула туго забинтованная грудь.

    - Остановись, ты же его убьешь! - Эва вскочила между Фокусником и его жертвой. - Беги! - крикнула она застывшему в ужасе лакею.

    - Я вернусь за тобой, - пообещал Женя и побежал прочь.

    - Дрянь! - Фокусник наотмашь ударил Эву по лицу, а потом кулаком в живот. Девушка согнулась пополам и закашлялась кровью.

    - Прости, - он тут же пришел в себя, взял Эву на руки и уложил в кровать. - Я не должен был.

    Кровь быстро остановилась, но лицо продолжало жечь от удара. Взгляд затуманился, и Эве показалось, что на лице Фокусника проявились до боли знакомые черты. Но морок рассеялся, стоило мужчине поднести руки к ее щеке.

    Эва снова уснула, а когда проснулась, не смогла понять, сколько времени прошло, потому что ни часов, ни окон в комнате не было. Она с трудом поднялась, оделась, наложила обильный слой пудры на растекшийся под глазом синяк и спустилась в приемный зал. Там уже оказался накрыт на двоих длинный обеденный стол. От изысканных кушаний поднимался аппетитный запах. Эва опустилась на стул и, неестественно медленно зачерпывая ложкой густой тыквенный суп, принялась за еду. Тихонько приоткрылась дверь в противоположном конце зала.

    - Как ты себя чувствуешь? - заботливо поинтересовался Фокусник.

    - Хорошо, спасибо, - вежливо ответила Эва. - Только на воздух очень хочется.

    - Так давай сходим куда-нибудь. Правда, здесь не очень много мест для романтического свидания, но я что-нибудь придумаю.

    После завтрака они действительно отправились на прогулку. Долго бродили по тоннелям. Кое-где они напоминали пещеры - было так же сыро, сверху капала вода, образовывались сталактиты и сталагмиты, иногда попадались россыпи фосфоресцирующих кристаллов и светящихся минералов. Там, где их не было, царила кромешная тьма. Эва полностью терялась в таких местах, зато слепой Фокусник превосходно справлялся с задачей проводника. 'Зрение', - говорил он, - только мешает - 'Истину можно распознать лишь сердцем'. И каким-то чудным образом находил путь в следующий зал.

    Вдоволь надышавшись спертым воздухом, Эва решила, что пора возвращаться.

    - Сейчас сядем на метро и вмиг окажемся дома, - Фокусник подмигнул ей в неверном свете, исходившем от зеленых камней.

    Все заходило ходуном, послышался стук колес, впереди сверкнули рельсы, по которым вскоре промчался длинный состав. Двери гостеприимно распахнулись. Фокусник пропустил Эву внутрь и сам последовал за ней. Поезд неспешно двинулся в путь.

    - Мне нужно кое-что в кабине проверить. Здесь все должно работать, как часы и без моего присмотра, но любой механизм любит внимание.

    Эва понимающе кивнула, и он ушел. Девушка устроилась на лавке и смотрела в окно. За ним бежала бесконечная стена из гладкого темного камня: ни проводов, ни швов, ни даже светящихся кристаллов - черная дыра. Незаметно щеки девушки коснулись чьи-то усы. Раздался громкий звук, и она обернулась. Крыс тихо сидел на лавке рядом с ней, умиротворенно сложив руки на костылях. В начале вагона стоял Падший - видно, звук, который встревожил девушку, был стуком открывающейся двери.

    - Эва! - послышался звонкий голос за спиной крылатого.

    - Женя? - удивленно спросила девушка и, стараясь не смотреть на Крыса, двинулась навстречу.

    - Я же говорил, мы вернемся за тобой, - лакей протиснулся в проход следом за Падшим и бросился к Эве. - Идем, надо спешить, пока Фокусник не вернулся.

    - Куда? - девушка перевела взгляд с любителя прыгать с крыш на хромого Крыса. Их вид не внушал ей никакого доверия.

    - Подальше от него, - Женя махнул рукой в сторону кабины.

    - Послушай, - пришел на выручку лакею крылатый, - это тип совсем не тот, кем кажется. Он может кормить тебя с рук пирожными, но на самом деле он - кукловод, паук, в чьи тенета попали мы все. И теперь он дергает нас за ниточки, заставляя жить в придуманном им мире. Отнимает шанс выйти на поверхность и увидеть солнце, глотнуть настоящего свежего воздуха.

    - Я не верю, - Эва отступила назад и налетела спиной на Крыса. Его черные глаза-бусинки внимательно смотрели на нее, усы шевелились вместе с носом. Эва отпрянула в сторону и громко закричала. Снова хлопнула дверь. На пороге вагона показался Фокусник.

    - Ну что, господа бунтовщики, попались? - злорадно спросил он.

    Фокусник вскинул трость на манер шпаги и подался вперед. Падший, точно скопировав движение хозяина поезда, достал из-под плаща изогнутый меч и, крикнув товарищам короткое: "Бегите!", - ринулся в атаку. Эва зажала рот рукой, заметив, как отсвет лампы играет на остро заточенном лезвии. Оно с легкостью могло разрубить тонкую трость на части. Но когда та встретилась с мечом, последний наткнулся на непреодолимую преграду. По лезвию прошли волны и через рукоять передались рукам Падшего. Тот отступил на шаг, скрипнул зубами и снова двинулся на Фокусника.

    Эве показалось, что схватка растянулась на несколько часов или даже дней - так мучительно было смотреть, как клинок проходит в нескольких сантиметрах от Фокусника, а тот со своей палкой не способен нанести даже незначительный вред противнику, а может лишь отражать натиск врага. Но вдруг девушка заметила, как тяжело дышит Падший, как замедляются его движения. И вот уже Фокусник, улучив удобный момент, обрушил удар на плечо противника. Раздался громкий хруст. Эвелина вскрикнула: то ли восторженно, то ли испуганно - она и сама этого не поняла. Фокусник обернулся к ней, и в следующий миг Падший перехватил клинок здоровой рукой и рассек пиджак на спине противника. Хозяин запоздало замахнулся палкой, но противник уже отступил. Придерживая обвисшую, как плеть, руку, Падший побежал к двери вагона. Прыгнул на рельсы и растворился в кромешной тьме.

    Эва поспешила на помощь Фокуснику. Толстый твид смягчил удар клинка Падшего, но проходившая вдоль всей спины рана сильно кровила. Девушка заставила хозяина снять пиджак и рубашку, которую потом разорвала на бинты. От шеи тело Фокусника оказалось покрыто странными татуировками, переплетающимися кельтскими узлами, рунами, оккультными знаками. У Эвы возникло смутное ощущение, что где-то она уже видела эти узоры, только никак не могла вспомнить, где именно.

    - Я в некотором роде коллекционер, - словно прочитав ее мысли, сказал Фокусник. - Татуировки коллекционирую.

    - Удивительно, - заметила Эва, перевязывая рану. - Я по работе встречала много коллекционеров. Некоторые покупали картины из-за престижа, другие мнили себя знатоками, ничего не смысля в искусстве, третьи скупали все подряд, надеясь таким образом обнаружить золото в груде шлака. А были и настоящие ценители - жили они, как правило, беднее церковной мыши, но зато над кроватью у них вполне мог висеть шедевр, цена которого превышала стоимость всей коллекции какого-нибудь богача. Но вот слепых коллекционеров, признаюсь, встречаю впервые.

    - Я вижу их сердцем: картины, татуировки, таинственный отсвет подземных кристаллов и даже неописуемую красоту вот этого лица, - он коснулся кончиком пальца кровоподтека на щеке Эвы.

    - Ты повторяешься, - ласково ответила она, заканчивая перевязку. - Почему они дерутся с тобой?

    - Со мной дерется только Падший. У остальных кишка тонка, - Фокусник попытался встать, но поморщился от боли и сел обратно. - Сильно он меня достал. Боюсь, до следующей схватки рана не заживет.

    - А будет следующая?

    - Зная, насколько я ослаблен, Падший вряд ли станет мешкать, прежде чем нанесет последний сокрушительный удар, - он говорил увлеченно, с пафосом, от которого в душу Эвы закрадывались смутные сомнения.

    - Ты не ответил, почему вы деретесь.

    - Если бы я знал. Наверное, дело в том, что я охраняю заведенный здесь порядок, и всегда находятся бунтари, которым он не по душе. Они хотят его уничтожить, возложить на алтарь свободы, которую никто толком-то не видел никогда. А я тот, кто стоит между ними и анархией, которую они ошибочно считают свободой. Глупцы, но глупцы опасные, свято уверенные в своей правоте. Ох, чувствую, туго нам придется в следующий раз. Если бы кто-то мог сразиться с Падшим вместо меня, пока я не приду в форму. Но это слишком опасно.

    - Я могла бы попробовать.

    - Не стоит.

    - Почему? Ведь он тоже ослаблен - ты перебил ему руку. Кроме того, вряд ли он станет сражаться со мной также ожесточенно, как с тобой. Научи меня. Я способная ученица, вот увидишь.

    Фокусник кивнул, ласково улыбаясь.

    Следующие несколько дней прошли в беспрестанных тренировках. Фокусник поделился секретом своего оружия - оказалось, что его трость сделана из очень редкого дерева, которое растет только в самых удаленных уголках подземелья. Когда древесина усыхает, оно становится настолько жестким и твердым, что разрезать его не может даже самая острая сталь. По весу оно было на удивление легким, словно полый тростник, поэтому для того, чтобы сражаться им физической силы не требовалось - только ловкость. А с этим у Эвы никогда проблем не было. Фокусник оказался прекрасным учителем, терпеливым и умеющим доходчиво объяснять. Под его руководством девушка быстро совершенствовалась и обретала уверенность.

    После тренировки Эва с Фокусником возвращались мимо картонного дома. У края крыши стояла знакомая компания: Падший, Крыс и Женя. Они несли какое-то странное приспособление, похожее на арбалет, только его болт был совсем короткий. Он напоминал осадную кошку, к которой была привязана толстая веревка. Падший прицелился куда-то в сторону лампы, но болт до нее не долетел. Крыс забрал арбалет и что-то в нем подкрутил, а потом снова передал Падшему.

    - Что они делают? - встревожился Фокусник. - Они же собьют лампу, и тогда весь наш мир погрузится во тьму. Даже кристаллов не хватит, чтобы напитать подземелье светом.

    Фокусник с Эвой помчались по лестнице, но до верха было слишком далеко. Когда они выбрались на крышу, бунтовщики уже успели попасть из арбалета туда, куда хотели. Лампу они не разбили - просто зацепили кошку за ведущий к лампе провод и натянули между ним и крышей веревку. Падший аккуратно ступал по ней, помогая себе здоровой рукой и крыльями.

    - Останови его! - крикнул Фокусник, толкая Эву к веревке.

    - Но как? - испуганно спросила она, глядя вниз.

    - Не бойся. Если поверишь, твой плащ тоже обратится в крылья и ты не будешь ни в чем уступать Падшему.

    - Не слушай его, - взмолился Женя. Он хотел подбежать к девушке, но Крыс его удержал. - Он - зло. Почему не хочешь освободиться?

    "Освободиться? Для чего? Для пустоты и одиночества? Для разочарования и горя? Нет, Фокусник прав, свобода - иллюзия, а то, что они предлагают, лишь анархия, которая ни к чему хорошему привести не может".

    Отринув сомнения, Эва пошла по веревке. Медленно, неуверенно, кренясь то в одну, то в другую сторону. Потеряла равновесие, бешено взмахнула руками с зажатой в них тростью и красный плащ действительно превратился в крылья, яркие, атласные, кровавые крылья, которые двигались в такт шагам, не позволяя девушке упасть. Через несколько мгновений она была уже наверху. Неуверенно ступила на провод - током не ударило - и пошла навстречу Падшему. Тот стоял над самой лампой и чего-то ждал.

    - Где Фокусник? - недовольно спросил он.

    - Внизу. Я буду сражаться вместо него.

    - Он настолько труслив, что прячется за женскую спину? Позор!

    - Это неправда. Просто его рана еще не затянулась, -Эва вскинула трость, готовая в любую минуту отразить атаку.

    - Он манипулирует тобой. Он хотел, чтобы ты сражалась вместо него, поэтому позволил мне нанести ему рану, ведь до этого я не мог его даже поцарапать. К тому же, любая рана легко затягивается по его желанию. Просто сейчас ему удобней изображать из себя больного и посылать тебя на передовую. Видно, догадался, что я нашел способ, как рассеять его морок. Достаточно лишь разбить лампу.

    - Нет! Тогда ты лишишь этот мир солнца.

    - В этом мире нет солнца, а лампа - очередной обман, за которым скрывается наш пропуск в реальный мир. Иначе, зачем ему так ее оберегать? Ведь он сам в свете не нуждается, а его дом сделан из фосфоресцирующего кристалла, которому лампа тоже ни к чему.

    - Он заботится об остальных.

    - Остальные для него лишь марионетки, которые он дергает за ниточки от скуки. Настало время их обрезать.

    Он выхватил меч и рассек им воздух. Сражаться, стоя на качающемся проводе, оказалось не так-то просто. Если бы не крылья, Эва давно бы уже упала. Несколько раз она оступалась, но в последний момент удавалось восстановить равновесие и удержаться. Падший тоже испытывал с этим некоторые трудности, к тому же левой владел не так хорошо, как правой. На месте девушки Фокусник бы уже давно одержал победу и поверг мятежного на землю. Но Эве удавалось лишь отбиваться от не слишком сильных ударов Падшего. Со стороны их движения были похожи на медленный танец.

    - Что заставляет тебя сражаться? - спросил Падший, когда они, не сговариваясь, решили взять передышку.

    - Хочу помочь другу.

    - Он тебе не друг, а хозяин. Что заставляет тебя хотеть быть его рабыней?

    - Я не...

    - Почему ты не можешь освободиться?

    - Я боюсь? - это был вопрос, а не утверждение. Эва теперь ни в чем не была уверена.

    - Чего? Свободы? - удивился Падший.

    - И одиночества, которое всегда идет с ней об руку. Нет, уж лучше всецело отдавать себя кому-то, чем одной скитаться во тьме. Я рабыня, потому что люблю своего хозяина.

    - Ты любишь быть рабыней. Тебе кажется, что так легче, но рано или поздно ты разочаруешься, потому что в таком существовании смысла нет. Чтобы знать истинную цену, которую приходится платить за любовь, свободу необходимо познать. И мы познаем ее, если разобьем лампу.

    Эва скривилась и в первый раз подняла трость не для защиты, а для атаки. Падший не ожидал ее маневра и, получив удар в бок, зашатался. Девушка застыла, осознав, что противник вот-вот будет повержен. Умрет... Это она убила его. Погруженная в свои мысли, Эва не заметила, как резко дернулись крылья Падшего. Он налетел на нее, выхватил трость, и они вдвоем камнем полетели вниз. Невероятно быстрым движением Падший успел задеть тростью раскачивающуюся лампу, и она со звоном разлетелась на тысячи осколков. Подземный мир поглотила кромешная тьма.

    Сперва было очень тихо. Они летели вниз головой, крепко прижимаясь друг к другу. Невозможно было определить, когда их падение закончится. Без лампы умер не только свет, но и сама земля, даже время и расстояние канули в небытие. И вдруг совершенно неожиданно появились новые неоновые лампы. Они с треском то зажигались, то снова тухли. Гулко стучали колеса поезда. Эва с Падшим стояли посреди вагона метро. Только на этот раз управлял им не Фокусник. Неожиданно показалась станция. Поезд замер. С трудом открылись боковые двери.

    Набравшись смелости, Эва пошла к выходу, а Падший все мешкал, словно никогда не верил в успех, а когда до заветной цели оставался один шаг, по-настоящему испугался.

    - Ну же, - позвала девушка. Поезд хлопнул дверями, как будто хотел сказать то же самое.

    Собрав все остатки мужества в кулак, Падший вышел на станцию. Яркий свет больно слепил глаза. Эва с крылатым оказались посреди большого здания с белыми стенами, по которому сновали суетливые люди в неотличимых от стен белых халатах.

    - Где мы? - удивленно спросила девушка.

    - В больнице. Мне кажется, что я здесь живу.

    Эва нахмурилась. Падший направился в сторону одной из палат. Там у больничной койки сидела женщина с изможденным от горя лицом и мрачный мальчик-подросток. Падший шагнул к ним, но, увидев того, кто лежал на кровати, замер. Эва выглянула из-за плеча крылатого.

    - Это не Фокусник заманил меня в паутину подземного мира, - печально вздохнул Падший. - Я сам попал туда, потому что мои близкие не смогли отпустить меня из мира живых. Помню, как наш дом загорелся. На верхнем этаже оставался мой младший брат. Я не мог его бросить. Помчался прямо сквозь пламя. Когда я до него добрался, лестницы уже не было, а огонь подступал все ближе. Тогда я взял брата на руки и прыгнул в окно. От удара об землю я потерял сознание, да так больше никогда и не очнулся.

    Падший подошел к своим близким и положил руки им на плечи.

    - Сколько лет прошло, а вы все не можете меня отпустить. Меня нет на этой койке. Я не вернусь в это тело. Пришло время двигаться дальше. Для вас... и для меня. Примите это и отпустите.

    По щеке женщины прокатилась крупная слеза. В ту же минуту раздалась сирена, свидетельствующая об остановке сердца пациента. В палату сбежались врачи, пытаясь вновь вернуть жизнь в уже давно мертвое тело.

    Затрещали и погасли лампы. Эва с Падшим обнаружили себя в вагоне поезда. Он вез их на следующую станцию. На этот раз он остановился посреди темного чердака. Через него, громко всхлипывая, шел, нет, шла Женя с растрепанными волосами, опухшим от синяков лицом, в рваном мешковатом платье, из-под которого по ногам текли алые ручейки вперемешку с чем-то прозрачным и склизким. Ступала она с трудом, с каждым шагом преодолевая гноившуюся внутри боль. Неловко наклонилась над кучей старого тряпья и достала оттуда веревку, перекинула ее через балку и завязала петлю. Потом заковыляла к другому краю чердака, где обнаружилась старая табуретка. Взобралась на нее, засунула голову в петлю и оттолкнула табуретку прочь. Эва попыталась подбежать к ней, но Падший не пустил.

    Раздался треск ламп. И снова отъезжающий от станции поезд. На этот раз они вышли на набережной. Сырое туманное утро. Под мостом четверо крупных парней избивали прикорнувшего на картонных коробках бомжа. Как только он перестал стонать, душегубы потеряли к нему всякий интерес и пошли своей дорогой. На запах крови сбежались крысы и начали медленно обгладывать месиво, в которое превратилось лицо бомжа.

    Эва плакала уже в голос. Падший молча обнимал ее, гладя по голове, приговаривая, что самое плохое уже позади. Но впереди была еще одна станция - квартира Эвы. Она оказалась уставлена огромными холстами с причудливыми сюрреалистическими картинами. Возле одной из них стоял Фокусник, только зрячий и не в щегольском костюме, а в перепачканной краской хламиде. В трясущихся руках он держал нож. Фокусник располосовал ближайшую к нему картину, затем следующую и следующую, пока от его творений не остались лишь жалкие ошметки. Фокусник подошел к стене, которая все еще хранила отпечатки его образов и не поддавалась вандализму, который он продел с холстами. Тогда художник поднес нож лицу, проткнул им собственный глаз и кровью начал рисовать таинственные знаки. Когда она закончилась, Фокусник проткнул второй глаз и продолжал рисовать, пока не упал замертво.

    Падший стучал зубами, Эва тихо скулила, едва сдерживая рвавшийся наружу крик. Мерцание и треск. Фокусник и его художества исчезли. Посреди комнаты стоял Тимофей и тоже сжимал дрожащими руками окровавленный нож. На кровати кто-то лежал, обернутый в такой же красный плащ, который носила Эва. Нет, это была сама Эва, а вот никакого плаща не было. Просто кровь из раны на горле растеклась по простыне так, что та поменяла цвет.

    - Теперь я вспомнила, - ошарашено сказала девушка. - Тим пришел ночью - хотел меня вернуть. Он был под кайфом, жутко злой. Я попыталась его выгнать. Мы поссорились. Он схватил нож, ударил прямо в горло и швырнул меня на кровать.

    Тим уселся на пол и начал раскачиваться из стороны в сторону, как умалишенный.

    - Я должна его отпустить?

    Падший медленно кивнул. Собравшись с духом, Эва опустилась возле своего бывшего жениха.

    - Прости. В этом есть и моя вина, - тихо заговорила девушка. - Я слишком долго закрывала глаза на твои недостатки, никогда не высказывая слова против, а когда устала, просто сбежала, разрушив обе наши жизни. Прости и отпусти... Я не держу на тебя зла, ведь знаю, что расплачиваться за содеянное тебе придется всю жизнь. Если даже не перед законом, то перед собственной совестью, уж точно.

    На улице раздались гудки сирен. Дверь сошла с петель, и в квартиру ворвался милицейский наряд.

    Снова затрещали лампы. Эва прижалась к Падшему.

    - На этот раз точно все, - улыбнулся он, показывая в сторону вагона, откуда им приветливо махали седой мечтательный Человек, Женька в красивом летнем сарафане и Фокусник, нет, Художник в светлой рясе. Освободившись, они ехали в новый светлый мир.

    77


    Лобанов В. Погоня   26k   "Рассказ" Сказки

      Близ Уральских гор, в лесах, жила-была Баба-Яга. Жила уже лет триста и не ведала, что знают о ней не только жители лесные, но и за морями далёкими она известна. Нежданно-негаданно пришла к ней из Англии телеграмма, мол, приглашаем вас, как представительницу России, на Всемирный конгресс-шабаш к нам.
       Очень обрадовалась Яга, что её даже в Англии знают и решила слетать, хоть и стара была и жила всю жизнь на одном месте. Собралась Яга, запасла побольше ракетного топлива для ступы, взяла запасную метлу-руль и полетела.
       На конгрессе обсудили множество вопросов, интересующих ведьмовское племя... Последним обсуждался вопрос о всеобщем переходе на питание ступ реактивным топливом (РПД - реактивно-порошковые двигатели), ведь на нём и скорость выше, да и шуму поменьше, чем у винтомоторных ступ. В заключение выбрали новый Совет Ведьм.
       Члены Совета решили удивить гостью из далёкой России. Как раз в это время все газеты Англии писали о поимке доблестным сыщиком Холмсом кровожадной Баскервильской собаки. Баба-Яга была неграмотной, газет не читала и английские ведьмы приврали ей, что собака заела целых десять человек.
      - Вот бы мне такую собаку, чтоб меня охраняла, да и дом стерегла! - подумала Яга.
       Собрались английские ведьмы и полетели на Баскервильские болота, чтобы показать Яге собаку.
       Пойманную собаку Холмс запер в небольшом охотничьем домике на окраине болот и в ближайшее время собирался отвезти в Лондон.
       Налюбовавшись на чудовище, Яга решила её похитить. Ночью она выбралась из гостиницы и, воспользовавшись тем, что домик не охранялся, сумела гипнозом усыпить Баскервильскую собаку и спрятать её в надёжном месте.
       Утром она выпросила у английских ведьм старую ступу (якобы для перевозки сувениров), погрузила в неё собаку и отправилась домой. Яга очень устала и переволновалась во время похищения, ступа со спящей собакой летела на буксире за её ступой, погода была отличная, беспокоится было не о чем и, включив автопилот, она задремала.
       ***
       В Украинских лесах стоял замок Кащея Бессмертного. Яга летела довольно низко и в телескоп, а он в последнее время увлёкся астрономией, Кащей легко разглядел все подробности. Он сразу сообразил, что здоровенную собаку можно использовать и в качестве сторожа и ездить на ней, как на коне.
       Вытащив снайперскую винтовку с самодельным глушителем, он метким выстрелом перебил буксирную верёвку. Неуправляемая ступа с собакой перешла на планирование и приземлилась на берегу озера рядом с замком Кащея...
       Кащей и Баскервильская собака быстро подружились.
       ***
       На подлёте к Уральским горам, сигнал электронного будильника разбудил Ягу. Со словами:
      - Наверно ты проголодалась, моя лапочка... - она обернулась назад. Сзади было пусто...
      - Ворьё, гады, хулюганы!..- бушевала Яга, но было поздно.
       ***
       Слухом земля полнится говорит народная мудрость и вскоре узнала Яга, что появилась у Кащея чудесная собачка. И полетела она на Украину.
       К этому времени, знаменитый сыщик Холмс, тоже узнал, где находится его трофей. Взяв туристическую путёвку он отправился в Россию.
       К Кащееву замку он прибыл почти одновременно с Бабой-Ягой.
       ***
       Подлетая к замку Яга услышала звуки стрельбы. Увеличив скорость, она вскоре увидела фантастическую картину... По редколесью, петляя меж стволов, по направлению к Карпатским горам, скакал Кащей верхом на баскервильской собаке. За ним бежал Холмс с ручным пулемётом и, стреляя короткими очередями, пытался попасть собаке по ногам. И собака и Холмс тяжело дышали: собака из-за седока, а знаменитый сыщик из-за рюкзака с пулемётными дисками.
       Собака прыгала из стороны в сторону. Ловко увёртываясь от огненного пунктира трассирующих пуль, Кащей, сидящий на ней задом наперёд, безуспешно старался поразить Холмса из арбалета.
       Включив форсаж, Яга с реактивным грохотом пролетела над головой сыщика, пытаясь стукнуть его метлой.
      - Ах, ты, нехристь, - вопила она, - Мою собачку поранить хочешь!
       Холмс был парень хитрый и гнал собаку в определённом направлении. Пробегая мимо густых зарослей орешника, он мгновенно нырнул в них и через секунду, грохоча гусеницами и подминая под себя кусты, оттуда вырвался лёгкий танк. Доктор Ватсон жал на рычаги, а Холмс навёл пушку и приготовился к выстрелу. Попав рядом с собакой, он хотел оглушить её.
       И тут Яга тоже не растерялась и швырнула в танк припасённую на крайний случай гранату. Танк завертелся на одной гусенице, Холмс и Ватсон были тяжело контужены.
       ***
       Внезапно вокруг потемнело - это со стороны Карпат, закрывая солне, летел Змей-Горыныч. Схватив когтями собаку, вместе с Кощеем, он взмыл вверх.
      - Ворюги!! - взвыла Яга и, резко прибавив скорость, рванула вверх. Перегрузка вдавила её в ступу, ржавые амортизаторы защитной системы противно заскрипели. Яга почти догнала Змея, когда тот оглянулся и дохнул огнём из всех трёх голов. Резко взмыв вверх Яга, ушла от огненных струй и, выхватив импортный огнетушитель со струёй повышенного давления, полоснула по трём пастям, которые готовились вновь выпустить огонь. Горыныч захлебнулся, глаза ему залепило пеной и от неожиданности он выпустил свою добычу.
       От сильного удара о землю собака потеряла сознание, но Кащей, с помощью заклинания, быстро привёл её в чувство и они, увидев, что в небе завязался бой, под шумок улизнули в тёмный лес.
       Разгневанный Змей включил генератор, с крыльев его сорвались шаровые молнии и понеслись прямо к ступе Яги. Несмотря на отчаянное маневрирование, одна из молний попала в ступу, та начала терять высоту и, только используя свой многлетний опыт пилотирования, Яга, планируя, дотянула до избушки.
      
       Глава 2.
      
       Прослышала про собаку Красная Шапочка и подумала: "Вот бы мне хорошо эту собачку приручить, чтоб охраняла она мою милую бабушку!"
       Долго пыталась она подружиться с Баскервильской собакой, но той полюбился Кащей. Собака разозлилась на девочку, что та к ней пристаёт, погналась за ней, хотела искусать. Чувствуя, что собака её догоняет, девочка, которая хорошо знала лес, побежала по тропке, где браконьеры поставили медвежий капкан. Собака попала в него и ей сломало лапу.
       А тут, как раз, Яга летит, ступу она починила, храбрости набралась и снова решила собаку у Кащея выманить.
      - Эх, опять опоздала! - растроилась бабка.
      - Ну да ладно, возьму к себе девчонку. Она хорошо пирожки готовить умеет и будет у меня в избушке убираться. Схватила Яга Красную Шапочку и увезла её к себе.
       ***
       Прознал Кащей про то, что девочка его собаку поранила и решил отомстить. Добрался до избушки Яги, а открыть её не может - дверь заговорена, а тайного слова, что дверь открывает, Кащей не знал. Со злости отрезал он у избушки на курьих ножках обе её ноги. Прилетела бабка вечером, а избушка на боку без ног лежит и стонет. Красная Шапочка рассказала ей, что это Кащей набезобразничал.
      - Ах, так! - воскликнула Яга, - Ну, ладно, смерть твоя настала, кащей!
       А знала бабка страшную тайну, что из-за загрязнения воздуха заржавела игла бессмертия Кащея и стал он смертен. Пошла она к Коту Баюну, который завскладом был, на дефиците сидел и достал ей Кот по-блату настоящий австралийский бумеранг. Полетела Яга к Кащееву замку, дождалась, когда он в окошко выглянет и швырнула в него бумерангом. Стукнуло Кащея по голове и выпал он из окна. А у стен замка был ров с острыми копьями на дне и накололся Кащей на них, как котлета на вилку и издох. Узнала о кащеевой смерти Баскервильская собака и умерла с горя.
      
       Глава 3
      
       Прошёл год. Красной Шапочке исполнилось пятнадцать лет и превратилась она в настоящую красавицу. Стал её Кот Баюн сватать, надоело ему холостяцкое житьё, а девушка ещё и пирожки стряпает хорошо. Пришёл Кот к Яге и говорит ей: _- Я всегда тебе Яга дефицит доставал, никогда не отказывал, сама небось помнишь! И Кащея я тебе помог извести. Отдай за меня девушку, а я тебя на старости лет не забуду, всегда помогу. Неохота было Яге отдавать девочку, а придумать ничего не может и решила она время потянуть, авось чего в голову придёт и сможет тогда обмануть Кота. И говорит она Баюну: - Ладно, отдам я тебе девчонку, но сперва уважь старую, достань мне ковров штук пять, а то гостей стыдно, все стены в избушке закоптились за сотни лет до черноты. Достал ей Кот ковры, завесила она ими все три стены (а четвёртую печь занимала), на пол ковёр постелила и на потолок прибила. - Ну что, довольна, Яга? - пристаёт опять Кот, - Давай, что ли, весёлым пирком, да за свадебку! - Нет, погоди, Кот! - говорит Яга, - В твоих коврах столько пыли скапливается, что задохнуться можно, доставай мне пару пылесосов! Пошёл Кот пылесосы искать... А потом понадобилась Яге стиральная машина, чтобы после чистки ковров одежду от пыли и грязи отстирывать. А к коврам и стенка импортная понадобилась, и телевизор, и видеомагнитофон, и другое барахло, а в избушке уже от вещей не протиснешься и бабка потребовала двухэтажный особняк с подземным гаражом и машиной "Нива" (в лесу ведь дороги плохие!).
       **
      - Ну, ладно, приходи завтра за девчонкой! - сказала, наконец, Коту Яга. За это время она ничего путного так и не придумала, всё от жадности позабыла. Закрыла она Красную Шапочку на чердаке и сказала ей: - Сиди тихо, а то придётся тебя Коту отдавать! Девушка и сама не хотела идти к Баюну в жёны, хоть Яга была вредная и жить у неё было не сладко. Пришёл Кот на следующий день, а Яга кричит-убивается: - Ох, сбежала проклятущая девчонка, напоила меня зельем, усыпила - хорошо из дома ничего не унесла! Вдруг донёсся до Кота откуда-то сверху приглушенный крик. - Кто это там кричит? - спросил он. - Да показалось верно тебе, кум! - схитрила бабка. Вдруг опять крик. - Слышу ведь, что кричат, у меня слух хороший! И вроде девчонка кричит? - спрашивает Кот. - Да что ты, кум, это летучие мыши на чердаке пищат, - врёт Яга. - Только неделя прошла, как дом построили, какие там мыши! - обозлился Кот и побежал на чердак. Открыв дверь, он увидел Красную Шапочку, которая, побледнев от страха и забравшись на какой-то ящик, с ужасом смотрела на огромную серую мышь, деловито бегающую по полу чердака. - Ах, ты старая карга, обмануть меня хотела! - заорал Кот и, злобно мяукая и встопорщив усы, бросился к бабке. - Прости, котик, нечистый попутал! Прости, пожалей старуху! - взмолилась Яга, падая на колени. - Приходи завтра, заберёшь девчонку, - ныла бабка. - А почему не сейчас?! - бушевал Кот, - Опять обмануть хочешь, старая ведьма! - Да она же сознание потеряла, милочка моя, скорее тащи её в комнату! Красная Шапочка и правда упала в обморок, когда увидела, что наглая мышь начала грызть ящик, на котором она стояла: мышь учуяла голландский сыр, которым он был набит. Подождав, пока девушка придёт в сознание, Баюн попрощался и, пригрозив Яге, чтоб не вздумала больше хитрить, уехал домой.
       ***
       Приезжает он на следующий день, а Яга опять убивается, пропала, говорит, девчонка. - Врёшь, старая карга! - заорал Кот. - Что ты, касатик, взаправду исчезла. Можешь хоть весь дом обыскать! Всё обыскали они и, наконец, недалеко от дома, нашли выжженую поляну. Сразу стало ясно, что пропажа девушки - это дело лап Змея Горыныча. И говорит тогда Баба-Яга: - Ну, что ж, Баюнчик, коли охота тебе невесту твою вернуть, доставай мне сундук деталей разных электронных и инженера-конструктора поумней - будем мою ступу переделывать! - Ладно, всё тебе будет. Только зачем такие сложности, Горыныч ведь в Карпатах обитает, и так до него долетишь! - А ты, котик, на своём складе совсем от жизни-то отстал, - говорит Яга, - Он уж почитай год, как в Скалистых горах в Америке обосновался, тама и замок у какого-то миллионера перекупил. Пригласив одного инженера-конструктора на пикник в лес, Кот крепко подпоил его и, когда тот уснул, привёз его к Бабе-Яге. Инженер был холостой, родители его жили далеко, а на работу Кот послал телеграмму, что инженер срочно увольняется по собственному желанию, в связи с семейными обстоятельствами. Так удалось предотвратить розыск пропавшего конструктора. Очнувшийся инженер протестовал, но под действием гипноза Бабы-Яги, успокоился и занялся работой. Через месяц улушенная ступа была готова. Она увеличилась в объёме почти вдвое, но зато в несколько раз возросла её грузоподъёмность и скорость. Не хотелось Яге отпускать такого хорошего инженера, но его начали разыскивать родители. Внушив ему под гипнозом, чтобы он всё забыл, бабка отпустила инженера. Пока он конструировал, Яга готовила припасы в дорогу и уговаривала отправиться с ней Лешего. Он был хорош тем, что не любил много думать, охотно подчинялся Яге и усердно занимался культуризмом. От нечего делать Леший тренировался со штангой и гирями по шесть часов в день и, живя при этом на свежем воздухе, в лесу, обладал громадной физической силой. Леший так же отлично владел пращой. И вот, наконец, они полетели в Америку.
      
       Глава 4
      
       А в это время в Скалистых горах происходило следующее... Горыныч улетел на охоту, как всегда, заперев Красную Шапочку в замке. За горами лежали прерии, в которых обитали племена индейцев. Слух о девушке-красавице достиг ушей одного из могущественных вождей индейских племён и он решил женить на ней своего сына. Решено - сделано. Лучшие воины взобрались на стены замка, проникли во дворец и, похитив девушку, помчались в прерию. Красная Шапочка не сопротивлялась - Змей был ей противен, а индейцы были всё-таки людьми, хоть и немного дикими. Кони мчались, как ветер, но шум позади нарастал - это догонял индейцев Змей- Горыныч. Лучшие стрелки отделились от отряда и начали стрелять в Горыныча, пытаясь его задержать. После того, как ему выбили три глаза и один из томагавков застрял в его правой пасти, Змей решил, что жизнь дороже, чем какая-то смазливая девчонка и повернул назад. В замке его уже поджидали Яга и Леший.
      - А ну, подавай нам Красную Шапочку! - заорала бабка, а Леший схватил Змея за лапу и начал её выворачивать.
       Плача от боли, израненый Горыныч, всё рассказал своим мучителям и они, включив предельную скорость, рванулись в погоню за индейцами.
      
       В ступу попасть было труднее, чем в Горыныча, Яга хорошо маневрировала в воздухе и индейцы зря тратили стрелы. Поставив Красную Шапочку в центр, весь отряд окружил её и ожесточённо отстреливался. Бабка быстро сообразила, что индейцы пуще всего берегут девчонку и жизни её ничего не угрожает. Тогда она вытащила из заначки гранатомёт (подарок Кота Баюна) и начала обстрел, постепенно сжимая круги разрывов вокруг отряда индейцев. Когда от отряда осталось не более десятка, Яга прекратила стрельбу, опасаясь ранить девушку. Она приземлилась, Леший выскочил из ступы, размахивая пращой и быстро расправился с оставшимися израненными индейцами.
       Горючее было на исходе и они еле дотянули, на бреющем полёте, до берега моря. До ближайшего городка оставалось ещё километров десять - Леший взвалил ступу с Ягой и девушкой на спину и бодрым шагом направился в его сторону.
       Cтупа мерно покачивалась на широченных плечах Лешего и вскоре женщины, утомлённые множеством приключений, задремали. Леший тоже устал от жары и шёл машинально, не обращая внимания на окружающее. Но слишком рано они успокоились...
       По морю наперерез им ходко двигался корабль, на самой высокой мачте которого развевался чёрный пиратский флаг. В двух кабельтовых от берега, корабль бросил якорь и от него стрелой помчалась шлюпка, на носу которой стоял одноногий Джон Сильвер, разглядывая в подзорную трубу Лешего и его ношу.
       Перед глазами Лешего вдруг засияли белые огни и приклад мушкета раскроил ему череп. Когда Яга очухалась от сна, Красная Шапочка уже была на корабле и пираты поднимали якорь. Пять вёдер воды пришлось вылить бабке на Лешего, пока он не пришёл в сознание. Леший был крепкий мужик и тут же, по приказанию Яги, начал строить плот. Соорудив на плоту парус, они поплыли в ту сторону, куда скрылся пиратский корабль.
      
       Залечившему раны Змею стало скучно одному в замке и он решил вернуть себе девушку. Волшебное зеркало показало ему, где она находится.
       К вечеру плот причалил к острову: пора было запастись продовольствием и Яга приказала остановиться. Обходя остров, Леший увидел подлетающего Горыныча. Голова Лешего ещё болела от раны, он сильно устал, работая вёслами на плоту и от всего этого в нём вскипела злоба на Змея, который проворонил девчонку и теперь приходится за ней гоняться.
       Ухватив полупудовый камень, Леший раскрутил его импровизированной пращой из своего широкого пояса и, метнув, напрочь отсёк Змею две головы из трёх. Горыныч еле долетел до замка и, вызвав к себе тётушку Змеиху, потерял сознание.
       Обходя остров с другой стороны, Яга обнаружила корабль пиратов в одной из укромных бухт - здесь была их база. Дождавшись ночи, она приказала Лешему похитить девушку.
       Когда стемнело, он тихо подплыл к кораблю и, взобравшись по якорной цепи, стал перелазить через фальшборт. Под тяжестью здоровенного тела подгнившие доски не выдержали и начали ломаться с оглушительным треском. На палубу выскочили пираты. С руганью они бросились к Лешему и началась драка. Он был здоровый мужик, но пиратов навалилось человек десять, да ещё хитрый Джон Сильвер подкрался к нему сзади и стукнул его костылём по раненой голове.
      
       Яга знала, что Леший не слишком умён и она решила проследить за ним. Обшарив пиратский склад на острове, она нашла немного реактивного топлива и теперь ступа была готова долететь до городка на побережье.
       Увидев, что Лешего схватили и никто не сторожит девушку, запертую на засов в кормовой надстройке, Яга вскочила в ступу, тихо подлетела к кораблю, используя кратковременное заклинание левитации, выпустила Красную Шапочку и они взмыли на ступе вверх.
       Услышав характерный звук взлетающей на форсаже ступы, полусвязанный Леший перестал отбиваться ногами и закричал:
       - Бабка, меня-то забыла!
      - Ничего, касатик, не пропадёшь: с твоей бандитской харей только в пиратах и ходить! - крикнула в ответ Яга,
       - А у меня и ступа перегружена, так что прощевай!
       Дотянув до городка и, основательно заправив ступу топливом, Яга полетела домой.
      
      
       Глава 5
      
      Отдала Яга девушку Коту Баюну. Противно было Красной Шапочке с Котом жить и решила она сбежать в город. Попросила у него "Жигули", чтоб покататься (водить она ещё у Яги научилась, когда её по лесу на "Ниве" возила), поездила вокруг котовой дачи, да и в город подалась. А Кот то, как девушку от Яги получил, от счастья совсем одурел, не сообразил, что нельзя её одну на машине отпускать. Увидел Кот, что сбежала девушка, позвонил Яге, и пустились они в погоню. Кот впереди на "Ниве" несётся, жмёт на всю катушку, а Яга отстала, отвыкла от руля, пока её Красная Шапочка катала.
       На железнодорожном переезде поспешила Яга, поторопилась, в аварию попала: и машину и её саму сильно поездом повредило. Еле старая до своего дома доползла.
       А Коту тоже не повезло: как в город въезжать, девушка скорость сбавила, поехала, как по правилам следует, а кот в азарте под сто шпарит и на светофоры не глядит. Задержали его, конечно, гаишники и права отобрали, еле к вечеру в лес пешком вернулся.
       От сильных переживаний Кот помешался малость, злобный стал - страсть. С работы уволился, вооружился: давно уже дот старый военный нашёл, да властям не сообщил. Сидит в доте и людей, которые в лес забредут, постреливает. Милиция с ним справиться не могла, пришлось войска вызывать, дак ведь он ещё три танка из пушки подстрелил. А его и артиллерия не берёт: у дота купол толстый, сферический, броневой - снаряды от него рикошетом отскакивают. Решили тогда его бомбить. Услышал Кот гул самолётных моторов, видит, что конец ему приходит, схватил ручной пулемёт, патронов полный рюкзак набил и побежал в подземный ход.
       Выбрался Кот от дота за километр, а военные и там посты расставили - заметили его. Долго Кот отстреливался, а когда патроны кончились, от злости гранату себе под ноги метнул, тут и конец ему пришёл.
       А у Яги и левую руку и ногу поездом напрочь отрезало, никак до родника с мертвой водой не добраться. Пролетали тут гуси-лебеди, бабка им и кричит:
       - Принесите мне мертвой воды, совсем ходить не могу, помираю!
       Раньше гуси-лебеди Ягу боялись, всё для неё делали. Даже детей своих ей на обед отдавали. Помнили они всё зло, что Яга им причинила и решили ей не помогать, а сделать с ними покалеченная бабка ничего не могла. Они и кричат ей в ответ:
       - Злая ты, Яга, сколько детей наших сгубила. Не полетим мы за мёртвой водой!
       Но Яга так просто сдаваться не собиралась. Схватила она бумеранг, которым Кащея сгубила и швырнула его в вожака. Упал гусь-вожак, она скорей его в мешок запихала и кричит лебедям:
       - Не выпущу старшого вашего, покуда водицу ко мне не доставите!
       Очень любили вожака гуси-лебеди и принесли они Яге мертвую воду. Отрастила она себе новую руку и ногу, выздоровела, но после всех этих передряг слаба стала здоровьем. Всё больше дома сидела - на ступе уж и не летала почти.
       А что же с Лешим, спросите вы? Как он там? А вот как...
       Хотели пираты Лешего повесить, но ему помирать не охота, он и стал кричать:
       - Я для вас всё делать буду, силы у меня хватит. Я и готовить хорошо умею - холостым всю жизнь в лесу прожил - только живым оставьте!
       Решили пираты над ним поиздеваться, дали ему продуктов гнилых, да тухлых и говорят:
      - Если нас так накормишь, что мы тебя хвалить будем, то жив останешься, а если нам не понравится - повесим на рее.
       Пригорюнился Леший, но помирать не охота: стал он думать, как ему пиратов обмануть и придумал... Напихал он в варево побольше перцу, чтоб все языки пиратам сожгло и вкуса они не почувствовали, да ещё нашёл в трюме чудом сохранившийся бочонок рома.
       Сперва выставил пиратам ром, прополощите, говорит, ребята, горло перед едой. Джон Сильвер начал протестовать, но пираты, увидев ром, про всё забыли и бросились к бочонку. Перепились пираты, чем закусывали уже и внимания не обращали - только повара нахваливали. Так Леший и остался на корабле у них поваром.
      
       Эпилог
      
       Прошло три года.
       Шерлок Холмс и доктор Ватсон по-прежнему живут в Лондоне. Холмс брал танк напрокат и ему осталось выплачивать деньги за его утерю ещё целый год (кантуженным сыщикам было не до повреждённой машины и они ушли через границу без танка). За расследуемые дела сыщик стал брать большие деньги, чтобы скорее рассчитаться за танк.
       Леший многому научился за это время. Он отомстил Сильверу за его издевательства. Однажды, когда вся команда перепилась после удачного набега на один из маленьких островов Полинезии, Леший, стукнув Сильвера по голове, сбросил его за борт. Команда решила, что старый Сильвер ослаб от рома и сам свалился в море.
       Леший пил меньше других и поэтому лучше соображал, он так же отличался огромной силой и, после смерти Сильвера, его решили избрать капитаном.
       После крушения у Бабы-Яги от нервного потрясения стали отказывать ноги, мёртвая вода против этого не помогала, а источник с живой водой засыпали строители, которые строили линию газопровода.
       Яга теперь почти не выходила из дому и очень скучала. Однажды она вспомнила о Лешем и написала ему письмо. В письме она упрекала его, что забыл он старую, а ведь это она, мол, помогла его встрече с пиратами (Яга уже забыла, что бросила его пиратам на растерзание - что поделаешь, старческий склероз!). А ты, я слышала, капитаном стал, - писала она, - порадовал бы бабушку каким подарком.
       Леший был добрый малый, зла на старуху не держал и, прочитав письмо, решил сделать Яге сюрприз. Он научил попугая, который достался ему от Сильвера, рассказывать добрую сотню анекдотов и, загипнотизировав его, отслал посылкой из Марокко на Урал. В письме, положенном в посылку, Леший описал способности попугая. Вскрыв посылку, но забыв прочитать письмо, Яга решила сварить птицу на обед, подумав, что Леший прислал ей заморский деликатес (она никогда раньше не видела попугаев). Положив попугая рядом с плитой, Яга стала готовить овощную приправу к нему. Когда бабка стала его ощипывать, попугай очнулся и заорал:
       - Ты что, старая, совсем сдурела, я же говорящий и сто анекдотов знаю!
       И стал попугай Яге анекдоты рассказывать, а если бабка слишком заслушается, он ей напоминал, когда есть надо, а когда спать пора. А у Яги то ведь склероз: пока попугай сотню анекдотов расскажет, она уже первую половину забудет, он и давай ей снова анекдоты повторять. Бабка слушает и Лешего хвалит, что утешил старую, развеселил.
       А Змей Горыныч пенсию по инвалидности получает и даже продукты ему прямо в замок на вертолёте доставляют, так как единственную дорогу он приказал завалить, боясь мести индейцев за гибель их товарищей. Пенсию и вертолёт ему тётка обеспечила, у ней, говорят, где-то наверху блат большой.
       Красная Шапочка в городке жить осталась и, я слышал, что жизнью своей довольна.
      
       июнь 83 - март 85гг.

    78


    Никитюк В.Ю. Неподтверждённый случай   24k   Оценка:6.00*3   "Рассказ" Фантастика


       Толик медленно шел по знакомой тропинке. Было самое начало летних каникул, да к тому же прекрасная погода. Но на душе у него почему-то было тяжело. И с каждым шагом становилось все хуже и хуже.
      
       - СТОП! ДАЛЬШЕ НЕЛЬЗЯ! ЗДЕСЬ ЧТО-ТО НЕ ТАК! - прозвучал голос в подсознании. Толик остановился и стал думать. А потом и действовать.
      
       Внимательно смотря себе под ноги, он выбрал ровную площадку и встал на нее. Затем мысленно расслабился и окинул внимательным взглядом все 180? окружающего пространства. Затем сделал то же самое с закрытыми глазами. В обоих случаях результат получился одинаковым: опасность была в двадцати шагах впереди - в густых зарослях кустов слева от тропинки.
      
       И, несмотря на то, что его сердце бешено билось, Толик сделал над собой невероятное усилие, подошел к кустам и остановился перед ними, глядя перед собой с вызовом. Потому что откуда-то знал: самое страшное в его ситуации: повернуться к кустам спиной.
      
       Толик постоял так несколько минут, немножко успокоился и стал думать. Пойти просто так дальше, повернувшись при этом к кустам спиной, он не мог: вначале надо было что-то сделать (или что-то сказать). И тут в очередной раз на него накатило озарение. Плавным движением протянув перед собой правую руку ладонью вверх, он внимательно посмотрел вперед, пронзая взглядом кусты, и четким голосом произнес:
      
       - ЧУДОВИЩЕ, Я ТЕБЯ НЕ БОЮСЬ!
      
       И тут все неприятные ощущения внезапно закончились. Можно было идти дальше.
      
       Читатель, быть может, подумал, что Толик пытался изучать (в меру возможностей современного человека) какие-то эзотерические науки, которые и подсказали ему один из вариантов допустимых действий. Ничего подобного! Он этими вещами даже не интересовался. А откуда в нужный момент ему стали известны нужные действия и слова - он и сам бы не мог сказать.
      
       Следующие несколько дней были просто ужасны! И дело было вовсе не в том, что было страшно ходить мимо загадочных кустов. Толик, конечно, каждый раз чувствовал враждебное влияние - но после произнесения ключевых слов все неприятные ощущения исчезали. Просто Толик вдруг подумал: а что будет, если мимо этих кустов пройдет кто-то другой?
      
       Написать объявление с разъяснением ситуации, содержащее в конце ключевые слова, было бы крайне неудачным решением. В лучшем случае его бы жестоко высмеяли, в худшем... Страшно даже подумать, что могло бы быть в худшем случае!
      
       Оставалось воспользоваться единственным позитивным моментом в сложившейся ситуации: тем, что по тропинке очень редко ходили.
      
       Собственно говоря, главным назначением тропинки было сократить путь от железнодорожной станции до дома, где в настоящий момент жил Толик (путь через улицу, на которой официально располагался дом, был немного длиннее). Но мама с бабушкой почему-то предпочитали ходить через улицу, а отец в настоящий момент находился в городе. Он должен был приехать в пятницу вечером, а сейчас был еще только понедельник.
      
       Иногда, правда, по тропинке ходили и чужие люди. Можно было, чуть-чуть не доходя до дома, свернуть налево - и пойти через пустырь к лесу. Но путь через пустырь был неудобен, и поэтому его использовали довольно редко.
      
       И все же Толик понимал: редко не означает никогда. А здесь достаточно одного раза... Хочешь не хочешь - надо было устраивать импровизированный пикет.
      
       Первыми по тропинке попытались пройти две симпатичные девушки. Толик выскочил перед ними и заявил, что дальше идти нельзя, так как тропинка заминирована. Но его не удостоили даже ответом. И маршрут, само собой, не был изменен ни на миллиметр.
      
       И тут Толика осенило! Кинув на обеих оценивающий взгляд, он задумчиво сказал:
      
       - Какие у вас красивые платья! Их, наверное, нельзя стирать слишком часто?
      
       Смешно сказать, но это подействовало. Девушки медленно повернули назад, делая вид, что не испугались, а просто передумали.
      
       Дальше было проще. Для каждой компании он ухитрялся что-то придумывать. О, каких творческих усилий ему это стоило!
      
       Но долго ли будет продолжаться такое везение? Вдруг на тропинке появится кто-то, кого Толик никаким способом не сможет остановить? Например, компания парней с чугунными кулаками и стальными нервами?
      
       Но, к счастью. в этом плане Толику пока везло. Неприятности ждали его с другой стороны.
      
       Мама и бабушка, естественно, сразу же заметили его странное поведение:
      
       1) встает ни свет ни заря (а ведь на каникулах надо высыпаться!)
      
       2) ест второпях, все время глядя в окно (к счастью, из окна столовой была хорошо видна злополучная тропинка)
      
       3) никуда далеко не уходит, но и на участке не находится, проводя все время в каком-то непонятном месте.
      
       И не преминули задать Толику на этот счет все резонные вопросы.
      
       Но на самом деле это была не неприятность, а всего лишь проблема. Произошло то, что лучше всего описать поговоркой "не было бы счастья, да несчастье помогло". Толика выручило изучение иностранных языков.
      
       Дело в том, что Толик учился в гимназии c углубленным изучением математики и физики. Язык там тоже изучался углубленно - но только английский. О других и речи не было. Но отец Толика (сам знавший несколько языков) считал, что одного английского в наше время маловато. И год назад сам начал учить Толика немецкому языку. А начиная с этой весны - французскому.
      
       Всем известно, что язык надо учить ежедневно. В том числе в выходные. И в летние каникулы, конечно, тоже. А как не хочется!
      
       Но когда вдруг захотелось - таким экзотическим желанием надо воспользоваться на всю катушку! И поэтому, когда Толик говорил, что у него появилось желание серьезно позаниматься языками, все другие дела автоматически оказывались менее приоритетными - и его оставляли в покое.
      
       А вот вторая проблема была настоящей неприятностью: Толик катастрофически не высыпался. Ложиться приходилось очень поздно, а вставать - очень рано. Хорошо, что еще не начался грибной сезон - а то вставать пришлось бы вообще каждый день в запредельное время.
      
       И все равно было невероятно тяжело! И когда Толик почувствовал, что буквально засыпает на ходу, он придумал маленькую хитрость: протянул по обоим концам тропинки веревки с колокольчиками. Теперь он мог немного вздремнуть днем: когда колокольчики звенели, он мгновенно просыпался и бежал в очередной раз действовать. Иногда, правда, приходилось восстанавливать порванные веревки.
      
       А однажды он проснулся не сразу, а через несколько минут. И увидел, что пестрая компания (точный состав которой он толком не разглядел) почти подошла к опасному месту. Соображать времени уже не было. И Толик сделал первое, что пришло ему в голову.
      
       Конечно, когда двенадцатилетний пацан неожиданно выскакивает на пути и кричит: "Мяу!", это ни капельки ни страшно. Но, с другой стороны, кому ж охота связываться с психом? Так что пронесло и на этот раз. Но Толик потом долго краснел, вспоминая этот эпизод.
      
       Так пролетела все дни рабочей недели. В пятницу вечером должен был приехать отец Толика. А он-то всегда ходил к дому по тропинке.
      
       Но на этот счет у Толика уже был план. Ему, как ни странно, должны были помочь интенсивные занятия иностранными языками. Точнее, те успехи, которых он, несмотря на все трудности, сумел при этом достичь. А также то, что отец очень точно соблюдал время приезда.
      
       И вот, потратив часа два на создание ненавязчивых временных заграждений на тропинке (и понимая, что они в критической ситуации продержатся максимум минут двадцать) он буквально побежал на железнодорожную станцию навстречу отцу.
      
       И когда они шли вместе домой, между ними начался обычный разговор. Толик, сообщил, что на даче все в порядке. Отец сказал, что у него, в принципе, тоже все хорошо. А затем решил проверить успехи Толика: стал задавать ему вперемешку вопросы на трех разных языках, на которые получал бойкие и правильные ответы.
      
       А затем, увидев, что отец впал в благодушное настроение, Толик рассказал ему события недели во всех подробностях.
      
       - Что я могу сказать? - задумчиво ответил отец. - Если это игра, то игра глупая. А если ты перезанимался, так это совсем плохо.
      
       - А возможен еще один вариант, - парировал Толик. - Действительно произошло что-то необычное. Ты ведь в принципе не отрицаешь необычное?
      
       - В принципе не отрицаю. Но в действительности необычное случается крайне редко. Ну что ж, предположим, я условно согласился с тобой. Что конкретно ты от меня хочешь? При всем честном народе произносить странные слова? Извини, но это нереально.
      
       - А если так? - предложил Толик. - Слова, которые я тебе скажу, произносить только в отсутствие посторонних. Если же идешь вместе с посторонними - иди по главной дороге. И помоги, пожалуйста, мне разобраться с тропинкой - чтобы она не шла в такой близости от опасного места.
      
       - Ладно, по рукам, - махнул рукой Толиков отец.
      
       И усмехнувшись, прибавил:
      
       - Да, похоже, твой психоз - штука заразительная.
      
       Но Толик не отреагировал на подкусывание. Обещание было дано, и это было самое главное. Он знал, что его отец очень трудно дает обещания, но обещанное неукоснительно выполняет - даже в том случае, если чужие пожелания кажутся ему капризом, легкомыслием или дурью.
      
       И Толик убедился в этом еще раз. Пройдя мимо опасного места, отец совершенно серьезно произнес ключевые слова. И на лице у него не было даже тени насмешки - скорее, задумчивость.
      
       Дело в том, что отец Толика тоже почувствовал тревогу, проходя мимо упомянутого места. И ему тоже стало легче, когда он произнес ключевые слова. Но, поскольку он был взрослый человек и поэтому меньше доверял своим ощущениям, он списал все это на самовнушение.
      
       А рано утром в субботу Толик с отцом уже обсуждали, как быстро и незаметно отвести тропинку от опасного места. И вдруг случилось неожиданное...
      
       За сто метров до начала тропинки показалась знакомая фигура.
      
       "Нет, только не это!", - в ужасе подумал Толик.
      
       Дело в том, что в подходившем человеке Толик сразу узнал их дальнего родственника по кличке "Зануда" - человека склочного, вздорного, упрямого и вообще малосимпатичного. С данной критической ситуацией он вообще никак не сочетался.
      
       Отец Толика, конечно, понял, какие чувства обуревают его сына. И хотя сам, конечно, не воспринимал ситуацию столь драматически, решил все-таки принять меры предосторожности.
      
       - Не волнуйся! Я встречу его и поведу в обход!
      
       И пошел быстрым шагом навстречу гостю.
      
       А по дороге обратно как бы невзначай упомянул о том, что тропинка временно перекопана и лучше ее обойти.
      
       Вначале это не вызвало никаких возражений. Но когда гость подошел к тропинке, он заметил выражение облегчения на лицах Толика и его отца. И тут Зануда решил свредничать: он неожиданно повернул на тропинку и резво понёсся по ней, победно улыбаясь. А Толик с отцом, мысленно ругаясь, поспешили следом.
      
       Прошло две минуты - и Зануда оказался у опасного места. Сердце у Толика захолонуло...
      
       И тут выяснилось, что Толик вовсе не сошел с ума. Из зарослей слева от тропинки высунулась восьмиметровая членистая конечность совершенно жуткого вида, схватила поперёк туловища беспокойного гостя и потащила в кусты. Две другие конечности угрожающе вытянулись в сторону Толика и его отца, но после произнесения ими ключевой фразы разочарованно втянулись обратно.
      
       А вот у Зануды дела были плохи. Но что могли сделать Толик и его отец? Ведь, судя по размерам лап, чудовище было просто неимоверных размеров. Любая попытка отбить у него добычу могло привести лишь к тому, что вместо одной жертвы стало бы три.
      
       Но в критические моменты большинство людей действуют вовсе не в соответствии с законами холодной логики. Толик знал, что подчиниться неизбежному и не сделать попытку спасения - это самый плохой вариант. И то, что такая попытка была смертельно опасна, не имело ровно никакого значения.
      
       - У ТЕБЯ ЕСТЬ ШАНС! ГЛАВНОЕ - НЕ КАСАТЬСЯ ЛАПЫ! - прозвучал голос в подсознании у Толика. И отбросив все колебания, Толик ухватил Зануду за ноги. Но тоже повис в воздухе. И лишь только когда отец ухватил Толика за ноги, чудовище выпустило добычу, и все три человека покатились по земле. Толик, к счастью, ничего не сломал. Зануда сломал левую ногу. Учитывая масштаб опасности, это был сущий пустяк.
      
       Толик ждал нового нападения. Но всё было тихо. Через десять минут, когда стало ясно, что бояться больше нечего, настал черед следующей проблемы: как доставить травмированного в больницу. Но эта проблема, к счастью, уже не носила запредельный характер.
      
       Рано утром Толик обнаружил, что опасное место стало абсолютно безопасным. Подсознание молчало, и никаких странных фраз произносить было не надо. В общем, можно было расслабиться. И тут у Толика наступила реакция: он поднялся в свою комнату и проспал до самого обеда. А потом - ещё три часа после обеда. Только к ужину он более или менее пришел в себя.
      
       Когда ужин закончился, Толик с отцом решили прогуляться и обсудить только что завершившиеся экстремальные события.
      
       - Вся эта история явно связана с чем-то инопланетным. Надо срочно сообщить учёным из Академии Наук! - сказал Толик.
      
       - И ты хоть на секунду допускаешь, что там тебе кто-то поверит? У нас ведь нет никаких доказательств!
      
       - Как жалко, что мы не успели сделать хоть один фотоснимок!
      
       - Во-первых, нам было не до снимков! Во-вторых, это бы ничего не изменило. Ведь подлинность снимка тоже ещё нужно доказать! Нет, то, что с нами произошло - это типичный вариант неподтверждённого контакта.
      
       Толик остановился потрясённый:
      
       - Так значит, случаев инопланетного контакта было гораздо больше, чем мы думаем! Просто слишком мало остаётся доказательств!
      
       - Получается именно так! Ведь в нашем случае все доказательства - это наши свидетельские показания, а они в данном случае немногого стоят. Да к тому же ведь есть ещё и третий свидетель. А его точка зрения совершенно другая!`
      
       И это было именно так. Травмированный родственник воспринял случившиеся события не как что-то необычное, а как неумный розыгрыш со стороны Толика и его отца. Дело в том, что, внезапно схваченный гигантской лапой, он эту самую лапу толком не успел рассмотреть. Ракурс был неудачный, да и не до этого было! Вот он и решил, что это какая-то рукотворная штуковина.
      
       Правда, это мнение ему пришлось держать при себе, потому что он с первой же попытки убедился: эту версию все воспринимают как бред травмированного. И с этой стороны события завершились относительно благополучно.
      
       Для очистки совести отец Толика пару раз обратился к уфологам (специалистам по НЛО). С ним вежливо поговорили по телефону, но случаем не заинтересовались: даже для них вся эта история выглядела совершенно глухо (и даже, говоря честно, неправдоподобно).
      
       Правда, один внимательный собеседник у наших героев всё-таки нашёлся. Как он сам объяснял, он тоже был уфологом, но выступал от себя лично, а не от лица той организации, членом которой являлся.
      
       - Знаете, c какой чушью к нам постоянно обращаются! Чтобы не скатиться до уровня лженауки, нам приходится очень тщательно фильтровать поступающую информацию - пусть даже с риском пропустить действительно важный случай. Так что ваш рассказ был занесён в базу данных с пометкой "крайне сомнительно". Честно говоря, вам просто не поверили.
      
       - А вы как, верите? - с интересом спросил его Толик.
      
       - Я-то верю! Но моя позиция имеет чисто субъективный характер. И я не хочу вас обнадёживать. Мой визит принципиально ничего не изменит. Просто в базе данных появится дополнительная запись с отметкой "субъективное мнение".
      
       - По большому счёту, нам всё равно, - хмыкнул отец Толика. - А в частности, даже такая запись уже неплохо: есть шанс, что в будущем разберутся.
      
       - Ну вот и лады! - облегчённо вздохнул его собеседник. - А теперь расскажите мне всё, что с вами произошло - но только очень-очень подробно.
      
       И Толик с отцом рассказали всё от начала до конца. При этом их собеседник оказался очень въедливым: его интересовали любые, даже самые малозначащие подробности. Больше всего его заинтриговал голос в подсознании Толика, дававший тому поистине бесценные советы.
      
       Иногда уфолог-энтузиаст задавал такие наводящие вопросы, что становилось ясно: подобный рассказ он выслушивает не в первый раз.
      
       В общем, когда диктофон был, наконец, выключен, Толик и его отец чувствовали себя, как выжатые лимоны. А их собеседник, оставив им на всякий случай номер своего мобильника, уехал обратно. Когда отец Толика позвонил по этому телефону через неделю, то узнал, что их разговор обработан и внесён в качестве дополнительной записи в базу данных. А больше новостей нет - и не предвидится.
      
       Звонить по этому телефону ещё раз смысла не имело.
      
       - Жалко, - вздохнул Толик, узнав об этом. - Значит, всемирная известность нам не светит!
      
       И как бы он удивился, узнав, что к ним пришла известность гораздо большего масштаба. Про них узнала вся Галактика!
      
       Ведь их собеседник вовсе не был человеком: это был сотрудник межгалактической полиции (и поэтому, само собой, инопланетянин). А под человека он очень умело и профессионально маскировался.
      
       А звонок по оставленному номеру мобильника на самом деле был звонком через сеть межзвёздной связи.
      
      
       Все галактическое сообщество в ужасе содрогнулось: один из Звёздных Хищников вновь вышел на охоту!
      
       Разумные существа, питающиеся исключительно другими разумными существами, галактические изгои, не признающие никаких законов - вот кто такие Звёздные Хищники! Стервятники, терзающие мало- и среднеразвитые планеты, цинично попирая все пункты Конвенции о невмешательстве. Бич межзвёздных экспедиций, попавших в аварию. И невероятно жестокие твари. Они глотали свои жертвы заживо, и те в течение многих часов умирали в страшных муках, до самых последних минут своей жизни оставаясь в сознании.
      
       Их последней жертвой чуть не стала Земля - среднеразвитая цивилизация, которая вот-вот должна была начать межзвёздные полёты, и, следовательно, в скором времени вступить в Галактическую Лигу. Нападение на Землю было особенно отвратительно: ведь оно могло создать у землян предубеждение против всех видов звёздных цивилизаций.
      
       Но атака, едва начавшись, почему-то прекратилось. Инспектор межгалактической полиции встретился с жертвами, которые подробно рассказали о ходе нападения. Вся Галактика с интересом следила за этой беседой. Но никто не мог понять, почему Звёздный хищник так внезапно покинул Землю. Да, ему было оказано сопротивление. Но разве оно имело для него значение? Ведь он был в сотни тысяч раз сильнее землян.
      
       В общем, загадка так и осталась загадкой.
      
      
       Долог и труден путь среди звёзд. Особенно когда всё тело Охотника терзает голод. Жестокий неутолимый голод. И есть от этого голода только одно спасение. Поглотить чужую плоть. Выпить чужую жизнь. И опьянеть от чужого страха.
      
       Труден и утомителен путь среди звёзд. Но это путь к добыче - а значит, к дальнейшему существованию. Чужая смерть даёт Охотнику жизнь. Спасение жертвы может стоить Охотнику жизни. Законы мироздания суровы.
      
       Да, никто не может сравниться с Охотниками в неуёмной жажде жизни. Но есть и у Охотника сокровенное. То, что дороже жизни. Это - его Честь.
      
       Охотник, только что покинувший Землю, ни о чём ни жалел. Да, он остался голодным. Да, у него оставалось жизненных сил всего на полгода (и потому свирепый голод уже давно терзал его естество). Но законы Чести гласят: не всё определяет сила. Умные и Смелые имеют право на Подсказку и Шанс.
      
       И пусть жертвы спаслись - зато на Честь не упало ни единого пятнышка.
      
       Да, законы Чести суровы. Трус, которого защищают Смелые, тоже имеет право на жизнь. Планету, на которой постигла неудача, следует немедленно покинуть.
      
       Чтобы хоть немного отвлечься от мук голода, Охотник попытался взглянуть на ситуацию глазами жертвы. Понял ли юный землянин, что с ним мысленно беседовал не неизвестный друг, а сам Охотник? Вряд ли. Ну что ж - тем забавнее была охота.
      
       Тут Охотнику стало стыдно за пустое времяпровождение. Что ему за дело до примитивных народов? Законы Чести существуют не ради них. Законы Чести - это дело исключительно самих Охотников. Не пустыми умствованиями надо отвлекаться от голода - а размышлениями о путях Чести.
      
       И Охотник с удвоенными силами понёсся по таинственной дороге к новым звёздным мирам. На сердце у него было легко. Совесть его была чиста.

    79


    Ерошин А. Цветок мальвы   35k   "Рассказ" Проза


      
       Часовых сменяли четырежды в день. Стало быть, восемь раз в сутки. Мик за восемнадцать часов запомнил в лицо всех "своих". Шесть мексиканцев, четыре колумбийца-мулата, трое черных и два индейца-вайуу. Еще шестнадцать находились на попечении Рэда. Они охраняли восточный подход и показывались только мельком. Несмотря на почти военную организацию, дисциплина в этом осином гнезде прихрамывала.

      Разводящий, красивый колумбиец лет тридцати, с бутоном алой мальвы в кармане белой рубашки, приглаживал большим пальцем тонкие черные усы и лениво выговаривал индейцам за невнимательность. Но едва только он скрывался в доме, индейцы снова принимались жевать листья коки, сплевывая на газон липкую зеленую слюну. Мик внимательно разглядывал их в оптический прицел, время от времени для разминки перехватывая перекрестием всех постовых по очереди. Четыре цели. Первая - жилистый мексиканец на крыше, у пулеметной турели. Восемьсот сорок ярдов, полветра слева, метра три в секунду. На полувыдохе... "Пак!" Точно в лоб. Сразу - второй мексиканец, на балконе, толстый, с АК-74. Поправка на ветер. Сердце понеслось галопом, теперь уже не поймать паузы в бешеном ритме. Короткий выдох. "Пак! Пак!" В грудь и голову. Тощий индеец в портике слева. Корпус наполовину скрыт колонной. "Пак!" В ногу. Индеец падает на колено. "Пак!" В голову, пока не опомнился. Теперь - правый фланг. Второй индеец услышал вскрик и осторожно выглядывает из-за угла. "Пак!" Пуля попадает в плечо: ветер усилился. Поправка на ветер. Короткий выдох. "Пак!" Точно в сердце. Теперь - центр. Из двери на шум выбегает разводящий. Цветок трепещет на его груди. "Пак! Пак!" Разводящий валится в красные мальвы у входа, пытаясь уползти за крыльцо. "Пак!" Обойму долой. Новую - щелк! Затвор - клац!

      Горячий воздух дрожит в прицеле М110, превращая мишень в зыбкое марево. Индейцы жуют свою коку, мексиканец на крыше позевывает, облокотившись на турель. Цветок мальвы в кармане разводящего вяло свесил алые лепестки: время сиесты, самая жара. Разводящий бросает бутон, срывает новый и аккуратно прилаживает на то же место. Такое растение мальва: старые цветы на ней отмирают, на смену распускаются новые. Однако, какой сентиментальный мерзавец! Смеется. Тонкие усики топорщатся в перекрестии прицела. Что это его так развеселило? Ах, вот оно что: девушка на площадке. Ослепительно-красивая стройная мулатка. Волосы отливают вороненой сталью. Руки тонкие, изящные. Ножки точеные. В своем красном платье она сама похожа на цветок мальвы. Даже часовые на своих постах шеи вывернули - разглядывают жадно.

      Девушка срывает поспевшие апельсины в большое блюдо: наверное, захотела сока. Мик облизнул пересохшие губы и потянулся ими к соломинке, воткнутой в зарытую тут же флягу. Вода теплая, затхлая, отдающая болотом и сладостью марганцовки: набирали в придорожной канаве. Мик поморщился и снова прильнул к прицелу. Разводящий с полным блюдом апельсинов что-то рассказывает девушке. Та весело смеется. Колумбиец в ответ сверкает белоснежными зубами.

      Мик с горечью подумал о своих зубах, давно заждавшихся дантиста, и пощупал языком застарелые щербины. Одна, слева, осталась на память от ареста героинового короля Сильвано Батакалы в одном из его особняков на Санта-Монике. Здоровый охранник попался. Спасибо Рэду, всадил мерзавцу маслину в плечо, а мог и вовсе беззубым остаться. В лучшем случае. А правый верхний клык вовсе по глупости потерял, даже вспоминать не хочется.

      Мик вдруг почувствовал острую ненависть к этому холеному красавчику. К его тонким рукам и тонким усикам, прямому, с легкой горбинкой носу, к его ровной ослепительной улыбке, и к вызывающе-алому цветку в кармане. Особенно к цветку. И еще особенно ненавистно ему было, что девушка улыбалась совершенно искренне. К ней самой Мик почувствовал какую-то томительную, щемящую жалость. Такая красивая, и что ее объединяет с этим обаятельным мерзавцем? Ишь, как задорно смеется... Кто она ему? Или не ему? Черные, слегка раскосые глаза, тонкие, чувственные губы, аккуратный, чуть вздернутый нос... Да, пожалуй, дочка удалась в папу. А ведь, наверное, и его любит. Да что там - наверное...

      Мик вытянул из кармана фотографию, прилепил жвачкой к стволу юкки, под которой находилась его засада, и пристально всмотрелся в черты своей главной мишени. Пабло Мигеле Хуан-Мари л'Эстрада. Можно пробежать стометровку, пока представишься. Тоже когда-то ходил в красавчиках. Но после двух покушений подрастерял привлекательность: от первого - сухая рука, второе было посерьезней - взрывом изуродовало всю левую сторону лица и выбило глаз. Торговля героином - опасный бизнес. Но то были свои. Теперь за дело взялись федералы. Кто-то из них двоих поставит жирную точку в преступной жизни Пабло л'Эстрады. Только не станет эта смерть точкой в героиновой контрабанде, не станет. Уж так устроена эта жизнь - совсем как цветок мальва. Сегодня сорвешь один, завтра распустится новый. А выше - еще бутоны, ждут своего часа. А девчонку жалко. Совсем скоро ей предстоит стать сиротой. Что тогда ее ждет? Будет ли ей улыбаться по-прежнему этот щеголеватый колумбиец, или забудет на следующий день? Или самому ему лежать здесь, в мальвах у портика, с простреленной головой?

      - Мик, это Рэд. Как там у тебя?

      Чудак. Их здесь только двое, к чему представляться. А все же чертовски приятно услышать знакомый голос. Хорошая штука - эта современная связь. Еще недавно и думать было нечего, чтобы в засаде перемолвиться с напарником парой фраз. А сегодня - милое дело. Мик постучал по микрофону:

      - Я в порядке, Рэд.
      - Спать хочешь? Можешь часок вздремнуть, я разбужу, если услышу вертолет.
      - Спасибо, я уже принял таурин.
      - Как знаешь... Мик...
      - Да.
      - Ты ее видишь?
      - Девчонка в красном?
      - Хороша, верно? Я бы не прочь покувыркаться с такой в постели.

      Рэд никогда не отличался чувством такта.

      - До того, как прикончишь ее папашу, или после?- съязвил Мик.
      - Боюсь, после - времени не будет. Нам придется очень быстро уносить ноги.
      - Тогда не о чем и говорить.
      - Да, не о чем.
      - Как думаешь, а что с ней будет потом?
      - Думаю, уберут по-тихому.
      - Да, наверное. Жалко, красивая девчонка.
      - Да, красивая. Может, хахаль этот с усами ее подберет?
      - Вот уж нет. Я собрался положить его вторым номером.
      - По-моему, ты слишком близко все к сердцу принимаешь. Будь проще.
      - Не хочу. Мы двое суток пробирались в эту чертову гасиенду по болотам, по сельве. Я грязный, как черт, у меня все чешется от этих чертовых москитов. Я пью гнилую воду и жру эти чертовы галеты. А этот сукин сын пьет оранжад, носит белую рубашку и гуляет с красивой девчонкой. Я положу этого мерзавца одной пулей, Рэд. Одной пулей.
      - Это уж как выйдет, Мик. Главное - не наделай глупостей. Наша задача...
      - Я помню. Л'Эстрада.
      - Ты слишком любишь рассуждать. Ты хороший солдат, когда не рассуждаешь. Все просто, Мик. Не думай наперед. Просто выполняй текущую задачу. Надо ждать - жди. Просто лежи и жди. Надо стрелять - просто жми на курок. Не думай. Просто выбирай нужную цель и жми, Мик, и все.
      - Забавно, ты говорил мне то же в самый первый день.
      - И завтра скажу то же самое. Только так можно выжить при нашей работе, Мик. Только так.
      - Да.
      - Смотри, выходит патруль.

      Мик перевел прицел к воротам. Двое черных выходили на обход с собакой.

      - Как думаешь, повернут направо или налево?
      - К чему гадать?
      - Проверь интуицию,- подначил Рэд.- Ставлю пятерку.
      - К тебе. Налево.
      - Черта с два. Направо.

      Патруль, дойдя до развилки, повернул направо. Рэд издал короткий смешок:

      - Ты должен мне пять, приятель.
      - Я тебе дважды жизнью обязан, что мне эти пустяки.
      - Ну, жизнь я у тебя не потребую, а пятерку - да.
      - Было бы с кого брать. Надеюсь, и в этот раз обойдется.
      - Не дрейфь. У них питбуль, а у питбулей нюх ни к черту. Да и у патрульных - ни к черту.
      - Хотелось бы мне иметь такую уверенность.
      - В этом твоя вторая проблема, Мик. Работаешь без куража.
      - Я знаю. Надо было мне бросить все это. Еще тогда, после ранения.
      - Опять началось... А куда идти?
      - Не знаю.
      - Вот именно. Вот именно, Мик. Все, что мы с тобой умеем - это хорошо стрелять. Просто ты немного устал, вот и все.
      - Да. Пожалуй, даже сильнее, чем ты думаешь. Я устал от крови, устал от грязи. Я устал видеть их повсюду. Они тянутся за мной везде, где бы я ни был. Куда бы я ни наступил - это или кровь, или грязь. Мне снится, как они чавкают у меня под ногами. Чавкают, чавкают, чавкают! При каждом шаге, Рэд, при каждом шаге.
      - Такая у нас работа. Мы солдаты, Мик.
      - Это я уже слышал. Скажи хоть раз то, чего я не знаю.
      - Ты лопух, Мик. Ты это знал?
      - Иди к черту.
      - Да не обижайся, я же пошутил. Ты чертовски хороший солдат, когда не думаешь. Чертовски хороший. Другого бы я сюда не взял.
      - Знаю. Заткнись: они приближаются.

      Впереди справа свистевшие без передышки попугайчики сначала умолкли, но тут же загалдели с утроенной силой. По этому гвалту без труда угадывалось направление движения патруля: он медленно поднимался по склону холма. Изредка слышались удары мачете: патрульные между делом расчищали тропу. Мик отлепил от пальмы фотографию и сунул ее за пазуху. Потом аккуратно поправил маскировочную сетку, прикрыл винтовку лиственной трухой, достал пистолет, осторожно передернул затворную раму и затаился. От оружия исходил тонкий кисловатый запах сгоревшего пороха и легкий тошнотворный запах нагретого промасленного металла. Хорошо, что у питбулей обоняние ни к черту.

      - Смотри, Бади, отсюда всю гасиенду видно,- сказали совсем рядом.

      Мик почти перестал дышать.
      - Точно. Хорошее местечко, чтобы перестрелять отсюда весь этот вертеп.
      - Ну-ну. По верфи своей соскучился? Сколько тебе там платили, Бади? Двести сорок в неделю?
      - Да не в этом дело, Бак.
      - А в чем?
      - Тоскливо мне что-то. Сон дурной видел. Будто залетел в комнату черный жако. Ходит по полу туда-сюда и говорит: "Буэнос ночес, Бади! Буэнос ночес, Бади!". А потом берет лапой гранату, как будто это манго, и давай клевать. Чека и выпала. А я лежу, и пошевелиться не могу, и слова сказать не могу.
      - Да, дрянной сон.
      - Третий день его забыть не могу. А это что там?

    Мик сжал рукоять пистолета и напрягся, чувствуя, как пот горячей каплей сползает со лба на кончик носа.
      - Где?
      - Да вон, красное пятно.
      - Ах, это... Это же Долорес. Кокетничает с Родриго, чертовка.
      - Сукин сын этот Родриго,- сплюнул Бади.
      - Да, этого у него не отнимешь.
      - Зрение у меня совсем никуда. Отдохнуть я хочу. Махнуть куда-нибудь в Санта-Монику, на пляже поваляться. Девчонок пощупать.
      - К окулисту тебе надо.
      - И это тоже.
      - Что эта собака туда так пялится?
      - Да вот смотри, след ягуара. Совсем свежий, ночью прошел. Наверное, затаился где-нибудь там, в кустах.
      - Пойдем-ка подальше от греха. Я не люблю, когда мне на спину сваливается с дерева ягуар.
      - Пойдем. Закончим этот идиотский обход и выпьем холодного пива.
      - Я бы не отказался и от чего-нибудь покрепче.
      - Но-но. Через час прилетает хозяин, он этого не любит. И Родриго не даст.
      - Сукин сын Родриго.
      - Так и есть.
      - Ладно, пошли пить пиво. Пошевеливайся, Плуто, глупая ты псина...

      Голоса мало-помалу затихли, удалившись вниз по склону холма. Мик еще некоторое время послушал гвалт провожающих патруль попугайчиков, и наконец тихонько постучал по микрофону:

      - Рэд, они убрались.
      - Все в порядке?
      - Да, твой трюк со следом ягуара великолепно сработал.
      - Он всегда срабатывает. Что-нибудь услышал?
      - Да. Имя этой девчонки - Долорес.
      - И все?
      - Нет. Этот смазливый тип с мальвой в кармане - Родриго. У них легкий роман.
      - Мик, дай только выбраться отсюда, я тебе мозги вправлю куда следует.
      - Ладно. Сказали, что объект прибывает через час.
      - Плохо.
      - Ветер усиливается?
      - Да. Тебе оттуда пока не видно, с севера на нас надвигается дождевой фронт.
      - Что будем делать?
      - Ждать. Выполняй текущую задачу, Мик, и не размышляй много.

      Мик вытащил винтовку из лиственной трухи, осмотрел затвор, не забился ли, сдул мусор с прицела и взглянул на площадку перед домом. Долорес не было видно. Должно быть, ушла делать оранжад. Патруль подходил к северным воротам, и его встречал Родриго. Заросли агавы у забора ходили волнами. Ветер порывистый, метров до восьми в секунду. Перебросившись с патрулем парой фраз, Родриго, не открывая ворот, махнул рукой на восток. Черные энергично зажестикулировали, показывая, что их не устраивает внеплановая прогулка, и затыкали пальцами в надвигающуюся тучу. Разводящий ответил довольно резко, постучал по наручным часам и вторично указал на восток. Патрульным пришлось подчиниться. Разводящий проводил их пристальным взглядом. Мальва в его кармане снова завяла. Родриго заметил это, выбросил цветок и сорвал у крыльца новый.

      - Вот сукин сын!- ухмыльнулся Мик.
      - Что там?- отозвался Рэд.
      - Опять он с этим цветком.
      - Цветком? О чем ты только думаешь?
      - Он отправил патруль к тебе.
      - Ясно. Хочет сделать полный обход, чтобы подстраховаться. Значит объект, в самом деле, прибудет очень скоро.
      - Ветер довольно сильный. Я не уверен. Может, попробовать подобраться ближе к вертолетной площадке?
      - Нет. Это слишком опасно. Если засекут - все насмарку. Оставим все как есть.
      - Но...
      - Отставить, сержант. Выполнять приказ.
      - Да, сэр.
      - Ладно, не дуйся. Я умолкаю. Дозор приближается.

      Мик замолчал и осторожно переместил прицел в ту сторону, где в миле от него находилась засада Рэда. Мик представил, как напарник лежит сейчас в кустарнике ничком, уткнувшись грязным лицом с разводами камуфляжной раскраски в глушитель пистолета. Точно так же, как совсем недавно лежал и Мик, слушая шорох земли под ногами дозорных. Патрульных, разумеется, не было видно на таком расстоянии в густой растительности. Но беспокойное поведение попугайчиков снова выдало не слишком осторожный дозор. Те шли торопливо, нигде не задерживаясь: торопились к своему холодному пиву. Мик продолжал наблюдать, пока дозор не показался на тропинке, ведущей к южным воротам.

      - Я в порядке,- сказал, наконец, Рэд.
      - Чертовски рад тебя слышать, приятель.
      - Они прошли в десяти футах от моей головы.
      - Хорошо, что у питбулей плохой нюх.
      - Да. Как там на площадке?
      - Пока все спокойно. Но ветер усиливается.
      - Гроза уже рядом. Где этот чертов вертолет?
      - Надеюсь, близко. Если ветер усилится еще хоть немного, стрелять будет невозможно.
      - Темнеет, чувствуешь?
      - Да.

      Птицы, трещавшие без умолку, внезапно смолкли. На гасиенду наползла тень. Ослепительно-белые стены и красные крыши, изумрудные газоны и алые мальвы на них поблекли, словно кто-то выкрутил на минимум цветность в телевизоре. Юкки у ограды встрепенулись под сильным порывом ветра, заходили волнами заросли агавы. Мик открыл было рот, чтобы спросить, что предпринять, и тут на вертолетной площадке зажглись посадочные огни.

      - Я уж думал, он повернет на другой аэродром,- сказал Рэд.
      - А я и сейчас не уверен, что пилот посадит машину при таком ветре.
      - Фатум, приятель. Это фатум. Судьба. Судьба сегодня за нас.
      - Ты о чем, Рэд? Мы же не сможем стрелять в такую погоду. Это немыслимо.
      - Перед самой бурей бывает минутное затишье, Мик. Все должно сложиться удачно. Должно.
      - А если нет?
      - Не думай об этом. Подгоняй события под желаемый результат. В конце концов, просто верь.
      - Ты мистик, Рэд.
      - Просто у меня сильно развито шестое чувство.
      - Ну-ну. И о чем же оно тебе говорит?
      - Вертолет приближается.
      - Ты его чувствуешь?
      - Я его слышу.

      Мик приподнял голову и в самом деле услышал стрекот приближающегося вертолета.
      - Полмили,- сказал Рэд.- Готов?
      - Да.

      Сильный шквал пригнул к земле юкку, под которой прятался Мик. Мимо пролетело несколько оторванных пальмовых листьев. Молодая секвойя, посаженная у северных ворот, не выдержала и надломилась у корня, вершиной подмяв сетчатый забор. Кроны деревьев прострелили первые тяжелые капли. По вертолетной площадке несло ветки, мусор и сорванные лепестки мальв. Винтокрылая машина заложила глубокий вираж над гасиендой. Было видно, что пилот с трудом удерживает ее на месте. И тут, как по волшебству, ветер стих, и наступило абсолютное безмолвие, нарушаемое только шумом винта. Пилот не преминул воспользоваться этой паузой, и мастерски опустил машину точно в центре посадочной разметки.

      Буря словно ждала этого момента. Небеса прорвало. Дождь хлестанул почти горизонтально, закрыв сплошной пеленой всю площадку. Мик видел только неясные серые тени, промелькнувшие в прицеле.

      - Господи,- прошептал Рэд,- где же справедливость? Почему ты помогаешь этому ублюдку, Господи? Почему ты не подождал еще минуту? Где справедливость, Господи? Есть она вообще, на этой чертовой планете, или нет?!
      - Бог не при деле, если карты сдает сам Дьявол.
      - Сейчас я сам - дьявол,- прорычал Рэд сквозь треск громовых разрядов.- Давай к северным воротам, живо!
      - Иду.

      Мик не спрашивал ни о чем. Задание надлежало выполнить до конца, иначе грош им обоим цена. Наружных часовых в такую бурю, конечно, сняли.

      Мик выдернул из земли фляжку, прицепил к поясу, поднял винтовку и закинул за спину. Склон холма окутала темнота. Дождевые сумерки сгущались, переходя в ночную темень. И дождь в этой темноте хлестал что было сил, иссекая лицо и руки до потери чувствительности. Скатываясь в потоках воды с холма, Мик очень пожалел, что нет каски. Намокшая амуниция потяжелела втрое, и приходилось подтормаживать прикладом. Так Мик и доехал бы без особых приключений, если бы не ягуар. Большая кошка пряталась под навесом из камней в самом низу холма. Мик выкатился на пятачок травы прямо перед логовом. Ягуар ощерил желтые клыки и закричал, совсем как мартовский кот. Сполохи молний метались в его круглых огромных глазах.

      - Брысь!- крикнул Мик первое, что пришло в голову, выхватив пистолет.

      Ягуар зашипел и присел, показав Мику растопыренные полуторадюймовые когти на передних лапах.
      - Я не хочу тебя убивать!- крикнул Мик.- Уходи!

      Однако ягуар продолжал шипеть, как проколотая шина, и не трогался с места. Сообразив, что зверю не слишком хочется покидать сухое убежище, Мик принялся осторожно отступать назад, все время держа рассерженную кошку на мушке. Так он и отступал тихонько, пока не поскользнулся и не покатился снова вниз. Вопли ягуара быстро заглушились шумом дождя.

      Почва у подножия превратилась в настоящее болото. Ветер утих, и теперь дождь падал отвесно, сплошной стеной. Мик бежал, пригнувшись, по щиколотку в воде к упавшей секвойе, пока чья-то рука в темноте грубо не схватила его за шиворот.

      - Где тебя носит, черт возьми?- прошипел Рэд.
      - Я влетел прямо в логово ягуара.

      Рэд с усмешкой хлопнул напарника по плечу, так, что брызги разлетелись по сторонам:

      - Ну, если ты в одном куске, волноваться нечего. Как насчет встречи с настоящим ягуаром?
      - Если хочешь знать мое мнение - это чистое самоубийство. Их там около сорока человек.
      - Сорок два, Мик. Ровно сорок два.

      Рэд провел рукой по шершавому стволу сломанного дерева.

      - Секвойе тут не прижиться, приятель. Знаешь, почему? Не умеет прогибаться. Учись быть гибким, приятель.
      - Ладно, гуру. Что ты предлагаешь?
      - Наружные часовые сняты. У меня есть план. Выдвигаемся. На месте все покажу.

      Рэд перебросил винтовку за спину, с ловкостью обезьяны взобрался на поваленную секвойю, перебежал по ней на другую сторону забора и нырнул в густые агавы. Мик последовал его примеру. Пригнувшись, они быстро миновали домик охраны и остановились с тыльной стороны апартаментов л'Эстрады. Рэд с тоской взглянул на мокнущий вертолет:

      - Хотел же, дурень, пойти на пилотские курсы...
      - Чего не пошел?
      - Дурень - вот и не пошел. Ты план здания хорошо помнишь?
      - Да.
      - Какая комната за окном?
      - Служебное помещение охраны.
      - Хороший мальчик. Входим туда. Поднимаемся по лестнице. Наверху два спальных помещения, в каждом должно быть не больше двух человек. Два тебе, два мне. Свет погашен. Скорее всего, дозорные отсыпаются перед ночной сменой.

      Рэд включил прибор ночного видения, дождался громового раската и осторожно приоткрыл дверь. Бегло осмотрев комнату, он проскользнул внутрь. Мик тоже включил ПНВ, проскользнул в комнату и тихонько прикрыл дверь.

      С диванчика у камина послышался густой раскатистый всхрап. Спящий всхрапнул несколько раз, потом почмокал губами, и вдруг зарычал. Глухо и грозно. Пистолет Рэда издал тихий хлопок, и рычание прекратилось. Рэд подошел к дивану и прикрыл мертвую собаку пледом:

      - Хороший песик...

      Охрана на нижнем этаже устроила гостиную и столовую одновременно. Кофейный столик был уставлен пустыми пивными банками вперемешку с грязной одноразовой посудой. В банке из-под кофе высилась гора окурков. Рэд еще раз внимательно осмотрел помещение и указал на лестницу.

      Лестница предательски скрипела, как в плохом фильме. Мик старался ставить ноги ближе к стене, но все было бесполезно. Оставалось надеяться, что дозорные спят крепко. На верхней площадке Рэд прислушался. За обеими дверьми было тихо. Рэд указал напарнику на левую, а сам занял позицию перед правой. Мик взял пистолет наизготовку и осторожно повернул ручку.

      Первого на кровати он увидел сразу. Черный дозорный спал, запрокинув голову и раскрыв рот. Со второй кровати раздавалось сонное бормотание. Мику показалось странным, что бормотание раздается в такт громовым разрядам, а потом он разобрал и слова: "Господи!.. Господи!..". Второй дозорный не спал и крестился, вздрагивая при каждом ударе грома. Жалюзи были плотно закрыты, и в комнате царила полная тьма. Дозорный не видел ничего, только слышал приближающийся скрип половиц. Мик не удержался и прошептал: "Буэнос ночес, Бади! Буэнос ночес!" Услышав свое имя, бедняга оцепенел, выдавив только "Санта Мария!". Пистолет Мика еле слышно хлопнул, и Бади уткнулся простреленной головой в подушку. Мик перевел прицел на второго. После выстрела тот вздрогнул и забил ногами. Пришлось выстрелить еще раз. Напарник Бади поджал ноги и затих. Мик удостоверился, что оба дозорных мертвы, и дважды стукнул по микрофону. Дверь открылась, и в комнату вошел Рэд.

      - Копаешься,- недовольно шепнул он.
      - Минус два.
      - И у меня минус два. Давай в ванную.

      Мик давно понял идею напарника. Туалетные комнаты охраны и апартаментов л'Эстрады были смежными. Окна их выходили на крышу южной террасы. Рэд сорвал жалюзи, поднял окно и выскользнул на крышу. Через пару секунд в проеме показалась мокрая рука и сделала знак следовать за ней. Мик перебросил ноги через подоконник и осторожно ступил на мокрую черепицу.

      В туалетной комнате л'Эстрады горел свет, свет лился также из неприкрытой двери, но самого хозяина не было видно. Мик вопросительно посмотрел на напарника и ткнул пальцем в крышу, предлагая ждать здесь. Рэд отрицательно мотнул головой и указал на окна комнаты охраны, намекая, что кто-нибудь может обнаружить трупы. Мик протянул ему раскрытую ладонь, интересуясь, что же предлагает напарник. Рэд указал на Мика, затем на окно и выразительно чиркнул пальцем по горлу. Мик согласно кивнул.

      Рэд вынул нож и немного повозился с оконной защелкой, после чего осторожно поднял раму. Затем стволом винтовки поднял жалюзи, чтобы напарник меньше нашумел, залезая в окно. Мик со всей осторожностью, на какую был способен, перенес внутрь сначала одну, потом вторую ногу, и встал на пол. Винтовку напарника Рэд оставил себе и показал поднятый кулак на удачу.

      Внизу хлопнула дверь террасы. Человек пробежал под дождем до угла и нырнул в помещение охраны. Послышалось негромкое посвистывание. Человек позвал по-испански: "Плуто, это свои, свои..." Рэд показал на часы, ткнул в направлении комнаты и одними губами произнес: "В-ы-п-о-л-н-я-й!", а сам, прислонив обе винтовки к стене, быстро и бесшумно перемахнул подоконник окна комнаты охраны.

      Мик приготовил пистолет и на цыпочках стал пробираться к двери, оставляя на кафеле пятна грязной воды. В ботинках урчало, чавкало и даже постанывало что-то. Радуясь, что находится в туалетной комнате, где такие звуки не редкость, Мик добрался до двери и заглянул в комнату. Пабло Мигеле Хуан-Мари л'Эстрада сидел спиной, в три четверти, в синем бархатном халате, за столиком перед огромным аквариумом, и что-то подсчитывал в своем ноутбуке. Настольная лампа высвечивала страшные шрамы на левой стороне его лица. Мик беззвучно приоткрыл двери чуть шире и поднял пистолет. Видеть своего врага л'Эстрада никак не мог, однако вдруг перестал печатать и пристально уставился в экран.

      - Ради бога, не спешите стрелять,- внезапно сказал он.

      Мик замер.

      - Я вижу ваше отражение в аквариуме.

      Мик промолчал. Л'Эстрада тихо спросил, не оборачиваясь:

      - Стало быть, вы даете мне шанс? Так сколько?

      Мик подумал, что выстрел может разбить пятисотлитровый аквариум и грохотом привлечь охрану. А это было ну совершенно ни к чему. Он снова промолчал, выжидая.

      - Может быть, вы плохо понимаете по-испански? Я спрошу по-английски. Сколько вы хотите, чтобы закрыть эту дверь и забыть о моем существовании? Я могу сейчас перевести любую названную сумму на ваш счет. Назовите. Как вам нравится цифра пять миллионов долларов?

      Мику стало любопытно, до какой суммы могут подняться торги, и он снова промолчал.

      - Я не так богат, как обо мне говорят. Вы же неглупый человек, если смогли добраться до меня,- произнес л'Эстрада.- Десять миллионов.

      Огромная золотая рыбка за стеклом беззвучно шевелила губами. Может быть, пыталась что-то сказать, а может быть, просто дышала. Мик не был уверен полностью, что в комнате больше никого нет, и продолжал стоять в проходе, не опуская пистолета.

      - Могу я повернуться?- спросил негромко л'Эстрада.- Не очень удобно разговаривать затылком к собеседнику.

      Мик легонько кивнул. Л'Эстрада осторожно повернулся, уставившись на убийцу единственным глазом. Голова его все еще приходилась напротив угла аквариума. Стоило только сделать шаг в комнату, и... Но что-то мешало Мику сделать этот шаг. Наверное, кураж, о котором говорил Рэд, наконец пришел и заставил чувствовать чуть больше обычного. И Мик чувствовал за стеной подвох. И молчал.

      - Так сколько же вы хотите? Мои возможности не безграничны. Я не могу предложить больше двенадцати, в противном случае мне все равно не жить. Это более чем хорошая сумма. Подумайте. Через минуту она может оказаться на вашем счету.

      Золотая рыбка за спиной л'Эстрады беззвучно шевелила губами. Мик ждал момента. Кураж пришел, и Мик знал, что момент наступит. И не ошибся.

      - Послушайте...- произнес л'Эстрада, чуть запрокинув голову, чтобы получше рассмотреть убийцу здоровым глазом.

      "Пак!"- хлопнул пистолет Мика. На стекло брызнуло алым и желтым. Тотчас же за стеной раздался утробный рык, и по стене метнулась огромная тень. Кураж не подвел. "Пак! Пак!" Мик перешагнул через труп собаки и вошел в комнату, оставляя на паркете пятна жидкой грязи. Л'Эстрада лежал на полу и хрипел. Кровавые пузыри выползали из покалеченного носа и лопались на подбородке. Мик приставил пистолет к его лбу и дважды спустил курок. Потом проверил, закрыта ли дверь, отключил ноутбук и сунул его в наспинный карман разгрузочного жилета. Быстро соорудив у двери растяжку, он обошел липкую алую лужу, снова перешагнул через труп собаки и вернулся в туалетную комнату.

      - Дело сделано.
      - Копаешься,- беззлобно укорил Рэд.- Я уже хотел сам.
      - Пора уносить ноги, да побыстрее.
      - Не так сразу. Подрежем им крылышки. Я заминирую вертолет. А ты установи "клеймор" у здания охраны. Встречаемся у северных ворот.

      Рэд подхватил свою винтовку, совершенно бесшумно спрыгнул на землю и растворился в ночи. Мик тоже спрыгнул вниз. Дождь не прекращался, и продолжал сыпаться отвесно, барабаня по набрякшей шапке. Прокравшись незамеченным до угла, Мик пригнулся и перебежал к зданию охраны. Натянув проволоку между колонн портика, он быстро установил "клеймор". Потом вернулся ко входу в главное здание и соорудил из остатков проволоки и последней гранаты еще одну растяжку. Теперь осталось миновать закрытую террасу и добраться до ворот. Мик не подумал, что в такую погоду там кто-то может оказаться. Но они были там оба. Девчонка, и за ней этот тип с цветком, Родриго. Мик поднял пистолет, но ему не хотелось задеть ее.

      - Отойди!- крикнул Мик. Боясь, что она может не понимать по-английски, Мик применил все свои скудные познания в испанском.- Эскапар, эскапар! Инмедиатаменте!

      Тупой удар в живот отбросил его на колонну. Мик почувствовал, как растекается расплавленный свинец в его желудке. Родриго прицелился вторично. Мик увидел, как всколыхнулся цветок мальвы в его кармане. И вдруг рядом с ним распустился еще один, а потом еще и еще. Родриго удивленно посмотрел на эти странные цветы, опустил пистолет и стал тихонько сползать по стене на пол, оставляя на каменной кладке широкие блестящие темные полосы. Так он и остался сидеть, уже мертвый, не захотел падать. Долорес еще некоторое время держалась за колонну, а потом тоже упала. Рэд вынырнул из дождевой темноты, как мокрый призрак. Из глушителя его пистолета все еще вился дымок.

      - Живой? Куда тебя задело?
      - Мик открыл рот, и оттуда вывалился черный сгусток.
      - Молчи, приятель. У тебя пуля в желудке.
      - Рэд, я не хотел...
      - Молчи. Я тебя хорошенько отделаю за все глупости, когда мы выберемся отсюда. А теперь молчи. Кажется, выстрела никто не слышал.

      Рэд отволок труп Родриго вглубь террасы и вернулся за Долорес. Мик мельком взглянул в лицо колумбийца. Даже мертвый, он был чертовски красив. Рэд положил тело Долорес возле Родриго. Девчонка рядом с ним в своем красном платье казалась похожей на смятый пожухлый бутон. Наверное, поэтому Мик поднял выпавший цветок и зачем-то сунул его себе в карман.

      - Давай-ка выбираться, приятель. Хватайся за меня и пошли.

      Мик в последний раз обернулся, чтобы взглянуть на них.

      - Красивая была пара...
      - Ну тебя к черту,- крякнул Рэд от натуги, взвалив напарника на плечи.

      "Клеймор" сработал, когда они были уже за воротами. Мик не мог обернуться, но видел отблески пожара в бликах мокрых пальмовых листьев. Первая собака догнала их у ручья. А дальше Мик почти ничего не помнил. Когда он очнулся, было уже светло. Вдалеке раздавались редкие винтовочные выстрелы. Мик чувствовал внутри какую-то необычайную легкость, словно в его желудок зашили огромный воздушный шар.

      - Как быстро настало утро,- сказал он, обращаясь к стоптанной раскисшей подошве ботинка Рэда перед своим лицом.
      - Уже почти вечер,- сказал Рэд.- Я рад, что ты очнулся, приятель. Немного тоскливо сидеть тут одному.
      - Вечер? Значит, вертолета не было?
      - Вертолета не будет, парень. Рация разбита. Да и сесть все равно негде: мы зажаты в этом чертовом болоте. Я долго не мог понять, почему они от нас не отстанут, ведь Эстрада все равно мертв. А потом нашел этот ноутбук...
      - Я не успел тебе сказать...
      - Теперь все равно.
      - Мое дело - дрянь, Рэд.
      - Наше дело - дрянь, Мик.
      - Один ты сумеешь выбраться. Дождешься ночи и выберешься.
      - Но я не стану выбираться один. Я тебя вытащу.
      - Мое дело - дрянь, Рэд.
      - Ты повторяешься.
      - Но ты же понимаешь, что надо доставить этот чертов ноутбук. Туда, куда надо. В нем списки, счета...
      - В жизни есть вещи поважнее ноутбуков.
      - Что же?
      - Сама жизнь, приятель.

      Мик вынул из кармана смятый увядший цветок:

      - Ты не понимаешь. Вот - жизнь. Жизнь - это цветок мальва.
      - Ну тебя к черту с твоим цветком.
      - Ты не понимаешь...

      Мик подумал, что это очень долго и трудно - объяснить все про цветок. А он невыразимо, просто чудовищно устал. Он слишком устал, чтобы что-то объяснять. Поэтому Мик просто сунул цветок поглубже в карман, сжал рубчатую рукоять пистолета и закрыл глаза в ожидании темноты.

    80


    Гирфанова М.А. Ох, уж этот дядя Аркадий...   13k   Оценка:9.89*10   "Рассказ" Проза

      Любимый с детства мой южный городок. В тёплых воспоминаниях вижу твои ровные, светлые улицы, украшенные нежным зелёным кружевом белых акаций, восхищаюсь стремящимися в небо гордыми красавцами - тополями, умиляюсь побелёнными, чистыми одноэтажными домиками с красными черепичными крышами.
      
       Снится иногда мне наш маленький двор с обвитыми виноградом верандами, палисадниками с абрикосовыми и черешневыми деревьями, и цветы... цветы... много цветов!
      
       Помню дни, когда в нашей квартирке наступал настоящий праздник! Он приходил всегда неожиданно, вместе с дядей Аркадием, братом моей бабушки! Конфеты, пирожные, ситро, анекдоты, хохмы, патефон с пластинками - всё это появлялось вместе с ним, дядей Аркадием! И я восторгалась его шумным гортанным голосом, задоринкам в глазах, радовалась ему и его гостинцам, и даже жарким, эмоциональным спорам с бабушкой, без которых не обходилась ни одна их встреча.
      
       Однажды он пришёл без гостинцев, зато притащил здоровенные напольные часы, которые отбивают время каждые полчаса, ну, и конечно, свой любимый патефон. Оказалось, что дядя Аркадий ушёл от очередной жены, оставив ей недавно построенный дом вместе со всем им нажитым имуществом, кроме часов и патефона.
      
       - Пока я поживу у тебя, Рая! - заявил он сестре. И я запрыгала и захлопала в ладоши от радости. Но бабушка почему-то особого восторга не проявила.
      
       - Ты был идиётом, Аркаша, идиётом и остался! - начала она вставлять свои ироничные шпильки, - ещё и куранты приволок... Как ты думаешь, оно мне надо, если в комнате нет ни одного свободного угла? И куда прикажешь ставить мне этот музыкальный гроб?! Что у меня тут, Красная площадь, что ли? Я уже тут голову ломаю, где мне тебя самого положить!
      
       - Это ж хорошо, Рая, шо у тебя не Красная площадь, а то бы ты меня в мавзолей положила! - смеялся дядя Аркадий, подмигивая мне. - Кстати, Рая, хочешь свежий анекдот? А ты, Гретхен, не слушай, это не для твоих нежных ушек! - И он рассказывал бабушке анекдоты, и самое интересное говорил ей на ухо вполголоса, и они хохотали. А вместе с ними смеялась и я, ничегошеньки из тех анекдотов не понимая. И прощала дяде Аркадию даже это его "Гретхен" - моё имя, переиначенное им на иностранный лад.
      
      
       Теперь вечерами у нас было весело - пели с пластинок Утёсов, Козин, Шульженко, Лемешев и Козловский, юморили Миронова с Менакером, и, наверное, потому совсем не слышно было сердитого ворчания бабы Раи.
      
       В один из воскресных дней дядя Аркадий на удивление соседей и к восторгу ребятишек въехал во двор на лимузине.
      
       - Прошу вас, мадам и мадамуазель! - галантно открыл он перед бабушкой и мной дверцу тёмно-серого опель-капитана...
      
       - И в какой помойке ты выдряпал этот старый, грязный драндулет? - спросила бабушка с выражением брезгливости на лице, не решаясь садиться на протёртое до дыр, покрытое масляными пятнами сиденье иностранного автомобиля. - Он ещё помнит, наверное, прадеда моей бабушки!
      
       - Ну почему же "выдряпал", Рая? - обиделся дядя Аркадий, - я купил его на толчке за вполне приемлемую цену! Шикарное, кстати, авто, мощный мотор. Сейчас ты сама в этом убедишься... Садитесь быстрее, мне таки уже не терпится прокатить вас с ветерком! - Мы уселись на заднее сиденье, и дядя Аркадий, сев за руль, резво тронул с места.
      
       - Нет, ну ты таки неисправимый идиёт, Аркаша, я тебя умоляю! - ворчала бабушка, чихая от густой пыли, пробивающейся сквозь дряхлую ткань из сиденья при каждой встряске. - И сколько ж ты отдал за эту калымагу, которая скопила всю пыль сражений на Куликовском поле? Неужели ты ещё не понял, что тебя обдурили, как последнего дурака?! У тебя тут окно хоть открывается, чтоб проветрить?
      
       - Ну, а тебе как авто, Гретхен? Хочешь, научу баранку крутить, а? - оглянулся на меня дядя Аркадий.
      
       - Конечно, хочу! - воскликнула я радостно. - Машина - во!!!
      
       - Ты слышишь, Рая, устами младенца глаголит истина! Гретхен научится водить и будет возить тебя на базар, или в театр.
      
       - Не морочь мне голову, Аркадий! Зачем мне нужен тот театр, когда ты сам его мне тут через день устраиваешь?!
      
      В этот момент машина пару раз чихнула и остановилась.
      
       - Тю! шо такое? - удивился дядя Аркадий, - с утра полный бак бензина залил, а прибор показывает, шо там пусто...
      
       - Ну вот, пожалуйста, а я что говорила?! - злорадствовала бабушка, - и ты ещё будешь меня уверять, что это барахло - хорошая машина?! Слазь, Ритка, будем искать трамвайную остановку!
      
      
       Заварив дырку в бензобаке, дядя Аркадий уехал по делам в город Ковель. Через неделю приехал, но не один...
      
       - Знакомьтесь, это Катрин, моя жена! - представил он нам, ошарашенным, пышнотелую блондинку.
      
       - Хм... Ну что ж, поздравляю, дорогой братец! - проигнорировав протянутую ладошку Катрин, саркастично произнесла бабушка, - ты, как всегда, очень кстати женился. Только, извините, придётся вам в машине медовый месяц проводить, - у меня спальных местов для вас нет!
      
       - Ну, вот этого не надо, Рая! Ты ведь прекрасно знаешь, шо я коплю деньги на дом. Разве ж мы не уместимся временно как-нибудь на твоей жилплощади?.. Гретхен, если мы тебя пока положим на мою раскладушку, ты ведь не будешь против? - Я отрицательно, но уныло покачала головой.
      
      
       Молодожёны разместились в крошечной, бывшей моей, комнатке. А мне бабушка устроила спальное место на своём старинном сундуке...
      Оказалось, что Катрин - полька по национальности, и по-русски знает только три слова: хочу, лублу и чалую.
      
       - Знала я, что ты идиёт, Аркадий, но чтобы до такой степени - не ожидала! - ворчала бабушка. - И когда уже ты научишься не наступать на одни и те же грабли? У тебя что, от жары совсем расплавился мозг, и ты уже не можешь отличить низкопробную вертихвостку от порядочной женщины?! Неужели ты настолько слепой, Аркадий?!! Посмотри на неё - ведь это ж видно невооружённым глазом! ...Я нисколечко не удивлюсь, если она прекрасно поняла мои слова, потому что по-русски знает ничуть не хуже нас с тобой!
      Катрин натянуто улыбалась, растерянно переводя взгляд с одного на другого. "Лублу... чалую..." - на всякий случай произнесла она и чмокнула дядю Аркадия в щёку.
      
       - Ша, Рая! Не надо оскорблений, ты меня этим очень обижаешь.
      
       - А я тебе так скажу - ты ещё помянёшь мои слова, когда она оставит тебя без единого гроша в кармане!
      
      
       С приходом сентября отпускное время закончилось, и все разошлись по местам своей работы, а у меня начались занятия в школе. Дома оставалась за хозяйку Катька, как называла её бабушка. Катерина оказалась неплохой стряпухой, и баба Рая, которая терпеть не могла возиться с приготовлением обедов, неожиданно оттаяла к невестке. Дядя Аркадий ходил теперь гордый и довольный молодой своей женою, и, поглядывая на нас с победоносным видом, время от времени спрашивал бабушку: "А? Ну, что теперь скажешь, Рая? Разве плохую я выбрал жену"?! И, к сожалению, ежедневных гостинцев в виде сладостей мне доставалось теперь гораздо меньше прежнего...
      
       В тот день я пришла домой раньше обычного из-за отменённого последнего урока. В коридоре, бывшем по совместительству кухней, угрожающе гудел чуть ли не раскалившийся от жара примус, на котором скособочилась и почернела пустая, с давно выкипевшей жидкостью кастрюля. Примус готов был ежесекундно вспыхнуть и я, схватив ведро, залила его водой. От жуткого шипения и пара я едва не свалилась с ног, но всё продолжала в каком-то исступлении лить и лить на него воду из всех имеющихся ёмкостей... Сбежались, ахая и охая, соседи. В незапертой квартире всё было поднято, что называется, вверх дном - выдвинуты ящики, раскрыты створки шкафа, валялась на полу одежда... Здесь явно искали что-то ценное! Как выяснилось позже, пропали все деньги, накопленные дядей Аркадием на дом, бабушкины золотые украшения и даже её крепдешиновые платья с выходными туфельками-лодочками. А наша Катрин бесследно исчезла!
       Мы были потрясены... А я была в недоумении... Как же так?.. Ведь мне казалось, что она любит моего дядю, и я, хоть и немного ревновала его к ней, всё же радовалась, видя его счастливым и таким помолодевшим.
      
       - Ну, он-то ладно, ослеплённый лябовью (именно так пренебрежительно, с выражением крайнего презрения к чувствам брата), - высказывалась бабушка, - старый кретин, потерявший разум от плотских утех с молодой, цыцястой бабой, но я-то!!! Да как же могла я так глупо попасться на удочку этой хитрой аферистке?! Как удалось этой ободранной лисице совершенно заглушить во мне бдительность?! Вот тебе и "ни бэ, ни мэ, ни кукареку"! Не-е-ет, это не он, это я форменная идиётка! - терзалась баба Рая, и долго не могла простить дяде Аркадию, да и себе самой эту неожиданную очарованность коварной снохой. А мне было просто больно за него - обманутого и оскорблённого... Как же ненавидела я теперь эту его Катрин!
      
      
       Прошло три года... Дядя Аркадий несколько раз безрезультатно ездил в те места, где некогда встретил свою ненаглядную, - та, как в воду канула. Но в один прекрасный день нам принесли телеграмму такого содержания:
      
       "У тебя родился сын! Лублу. Чалую. Твоя Катрин"
      
       - Аркаша, я тебя умоляю! Ты мОзгами своими пораскинь - каким образом от тебя может родиться дитё аж через целых три года?! Ну-ну, поезжай... Но учти, если ты опять привезёшь ко мне эту дрянь белобрысую, я за себя не отвечаю! В тюрму сяду, но её, сучку, я придушу безо всякой жалости!!!
      
       Машина к этому времени совсем вышла из строя, и дядя Аркадий уехал по указанному адресу междугородным автобусом. Через три дня он появился дома, держа за ручку кареглазого кудрявого мальчугана лет двух с лишком, а на руках - ...белокурую, с огромными голубыми глазами годовалую девчушку.
      
       - Ну, этот-то, похоже, наш... Твоя копия! - сказала бабушка, - я только в толк не возьму, а это что за довесок? Что ещё за бесплатное приложение?!
      
       - Вот именно, бесплатное, Рая! Ты подумай, она за Ромку потребовала аж три тыщи, но где мне взять такие деньги?! Тогда она предложила мне такое условие: если забираю обоих, то она отдаёт их мне всего за тысячу. Ну, на это я, Рая, не мог не согласиться... Наследник же он мой, Рая, разве я не прав? Шо ты на это скажешь?..
      
       - Да-а-а! Я тебе скажу на это, что будет очень хорошо, если только этот наследник не унаследует мозги своего папаши... - Нет, Аркадий, ты мне вот что объясни, ну, где ты видел такое, чтобы родной отец собственное дитё у матери покупал?! Да ещё чтоб она в качестве бесплатного приложения нагулянного с кем-то ребёнка ему подсунула?! И ты после этого ещё будешь мне говорить, что ты не идиёт?!! Я уже молчу за те деньги и золото, что она у нас украла! О, Господи! И за что только ты наградил меня таким братом-недотёпой?! ... А девочку как звать?
      
       - Анна-Мария её зовут, красивое имя, правда, Рая? Она на тебя похожа, такая же беленькая...
      
       - Тю, дурень! Я беленькая, потому что перекисью водорода красю волосы. А она натуральная блондинка! Это большая разница, Аркаша! Нет, не похожа она на нас...
      
       - Ну, хорошо, Рая, эта девочка не родная нам... А шо ты скажешь тогда про Гретхен? Она разве наша по крови?
      
       - Ша, Аркадий, что ты такое говоришь?! - возмутилась бабушка, и я увидела в зеркале, как она за моей спиной яростно делает какие-то знаки.
      
       - А я шо? Разве я сказал, шо Гретхен нашему Шурке не родная дочь?! Я такого не говорил! Потому шо Шурка - родной отец Гретхен!
      
       - Ох, ну какой же ты, таки, неисправимый идиёт, Аркадий! - вздохнула бабушка и рассмеялась. - Ладно, что с тобой поделаешь... будем и их растить!
       Теперь в нашем доме стало шумно и весело. Появилось много игрушек, детских пластинок, ярких книжек и, конечно, шоколада! А бабушка сердится и выговаривает дяде Аркадию, что нельзя так баловать детей. Дядя Аркадий ей обещает исправиться и заговорщически мне подмигивает!

    81


    Железнов В. Возвращение в город богов   23k   Оценка:8.00*6   "Рассказ" Мистика

       Возвращение в город богов
      
      
       И вот я снова в Мексике. Кто бы мог подумать, что я вернусь сюда спустя четыре десятка лет. Ещё сорок восемь километров на северо-восток от Мехико, и я у цели своего вынужденного путешествия. Вынужденного потому, что нет сил больше терпеть, осознавая безысходность. Необходимо во что бы то ни стало прервать эту череду трагических событий, происходящих со мной на протяжении всей жизни. Сейчас у меня осталась лишь последняя надежда. И если ничего не получится, то и жить мне далее ни к чему. Зачем продолжать такую жизнь? Не лучше ли окончить её здесь. Я вернусь туда, где всё началось, и постараюсь спасти себя. Хотя нет. Правильнее будет сказать, что я попытаюсь спасти всех тех, кто мне близок и будет находиться рядом со мной. Здесь это началось, здесь и должно закончиться.
      
       Мой папа отправлялся тогда в долгожданную археологическую экспедицию. Он специализировался на исследовании исчезнувших цивилизаций Американского континента. Его имя было широко известно в научных кругах благодаря нескольким крупным работам по истории и археологии. Академика он тогда ещё не получил, но ценой невероятных усилий ему удалось "выбить" в Академии Наук ассигнования на организацию и отправку экспедиции в Мексику. Полевые исследования и раскопки на руинах древнего города Ацтеков должны были подтвердить его многолетние теоретические изыскания. Когда были улажены все формальности с правительством Мексики, экспедиции следовало отбыть к месту работы. Научным руководителем экспедиции назначался мой отец. Он так тогда обрадовался, что совершенно забыл обо мне. В суете подготовки не подумал о том, с кем останусь я. Дело в том, что папа был сирота, и родственников у него не было. С мамой они развелись, когда мне исполнилось три года. Её творческая натура тяготилась семейным бытом. Она считала, что не должна замыкаться в муже и ребёнке, а должна принадлежать своим поклонникам. Мама объявила об этом папе и ушла. Помня этот поступок, оставлять меня на её попечение даже на время, он не захотел ни при каких условиях. Оставалось брать меня с собой. Тем более что это совпадало с моим страстным желанием.
       Конечно, как руководитель экспедиции он вполне мог взять с собой дочь, но каково придётся пятилетней девочке. Жить нужно будет в палатках среди диких джунглей, без каких бы то ни было удобств. Кто будет приглядывать за ребёнком? Там ведь даже помыться, как следует, негде будет. Но я так сильно просилась и обещала во всём его слушаться, что папа поддался и взял меня с собой.
       Имущество экспедиции и весь научный состав погрузили на научно-исследовательское судно, и мы отправились за океан. Первое путешествие на огромном судне по океану оставило в моей детской памяти неизгладимое впечатление, но не это предмет моего рассказа.
       В маленьком порту Барра де Текульта экспедиция перегрузилась на грузовики и вместе с мексиканскими учёными отправилась в Теотиуакан - город богов, как называл его мой папа. Ехали почти сутки, постоянно поднимаясь всё выше над уровнем моря. Сначала дорога была хорошая, а потом тряслись по пыльным грунтовкам и петляли по извилистым горным серпантинам. Поначалу мня всё интересовало. Я сидела рядом с отцом в кабине одного из грузовиков и жадно поглощала пробегающие пейзажи. Всё было необычно и привлекательно. Плантации банановых пальм сменялись полями кукурузы, а за ними открывались полосы раскидистых ананасовых кустиков. Потом по сторонам дороги возникли заросли джунглей, смыкаясь кронами над дорогой, они образовывали тёмный тоннель. А когда грузовики кружили по извилистым горным дорогам, я уже посапывала на папиных тёплых коленях уставшая и пресыщенная впечатлениями. Как прибыли в город богов, я не помню.
       Проснулась я уже утром в папиной палатке. Никого рядом не было. Около раскладушки стоял деревянный ящик, на котором лежала моя одежда и завтрак под платочком. Я поднялась с постели и заглянула под платочек. Мой завтрак состоял из большого стакана сока и печенья. Когда завтрак был мною проглочен с необычайной живостью, я огляделась в поисках умывальника. К моей великой радости умывальника не обнаружилось. "Вот здорово, - возликовала я мысленно, - никто меня не заставляет умываться и чистить зубы!" Опасение, что умывальник может находиться снаружи, к счастью, не оправдалось. Осталось только одеться и отправляться исследовать новый мир. Девочка я тогда уже была самостоятельная и сообразительная. Вместо привычного платья и сандалий мне было приготовлено совсем другое одеяние. Я оделась в кремовые шаровары и лёгкую льняную курточку с глухим воротником. Завязала шнурки высоких ботинок и водрузила на голову широкополую панаму. Папа предупреждал меня заранее, что мексиканская природа значительно отличается от нашей, и нужно вести себя очень осторожно в незнакомом месте. Там много вредных кусачих насекомых, которые ползают по земле, летают в воздухе или могут свалиться за шиворот с деревьев. И вообще, тропики полны опасности для неподготовленного цивилизованного человека. Я всё это конечно выслушивала, старалась запомнить, но какие опасности, скажите на милость, могли остановить пятилетнюю не в меру любознательную дочь археолога. Вот и я незамедлительно отправилась к новым исследованиям.
       Палаточный городок нашей экспедиции расположился на расчищенной от зарослей площадке вблизи большой пирамиды. Как потом я узнала, это и была знаменитая пирамида Солнца. Конечно, в городе я видела дома и повыше той пирамиды, но древнее сооружение сразу поразило меня своим величием и таинственностью. А может быть, это от того, что она и лишь немногие другие сооружения вокруг были расчищены от зарослей. Наша экспедиция далеко не первой вела здесь поиски, но, тем не менее, руины древнего города в большинстве своём оставались во власти буйной тропической растительности.
       В палаточном городке царило шумное оживление. Все были заняты каким-нибудь делом. Прибыли поздно вечером и успели только поставить палатки для ночлега, а сегодня с раннего утра начали приготовления к раскопкам. Большинство людей распаковывало экспедиционный багаж и разносило содержимое многочисленных ящиков и тюков по палаткам. Несколько человек устанавливали большой шатёр в центре площадки. Два повара приводили в порядок полевую кухню и обустраивали походную столовую. Почти всех членов экспедиции я уже знала по именам. Дальняя дорога позволила нам познакомиться поближе. Я была всеобщей любимицей, но сегодня мало кто обращал на меня внимание. Все были заняты своими взрослыми делами. Понимая серьёзность происходящего, я не стала ни к кому приставать с праздными вопросами, а лишь поинтересовалась у аспиранта дяди Серёжи, где мой папа.
      - А, Варенька, - рассеяно улыбнулся дядя Серёжа, - привет, Варешка. Папа? А он с ассистентом и переводчиком отправился на разметку. Вон там - в конце этой улицы. Но ты лучше дождись его здесь.
       Сказав это, он потащил картонную коробку из кузова грузовика в палатку. Дожидаться в суетливом лагере своего папу мне не хотелось, и я отправилась по улице древнего Теотиуакана. Не так далеко мне пришлось пройти, как я увидела своего отца и толстого смешного мексиканца, который что-то очень живо объяснял, яростно размахивая руками и строя гримасы. Он первым заметил меня и, замерев на несколько секунд, удивлённо уставился прищуренными карими глазами.
      - О, кто эта замечательная сеньорита? - не отрывая от меня взгляда, спросил он моего отца.
      - Это моя дочь Варенька, - представил меня отец, - а это сеньор Марко Лухерия, он наш переводчик.
      - Варенька! - с восторгом повторил Марко, а потом шутливо произнёс по слогам, - Ва-ре-ни-ки, ва-ре-ние. Очень вкусно! Сеньорита Варенька любит варение?
      - Люблю, - почему-то засмущавшись, ответила я.
      - Великолепно! Я приглашаю замечательную сеньориту в гости для варения. Или нет, кажется, у вас говорят "на варение".
       Мы подружились сразу, но сеньор Марко был постоянно занят, и встречались мы очень редко. А вот на раскопках я теперь торчала постоянно. Больше ведь в лагере нечем заняться. Детей вокруг тоже не было. Гулять в джунглях одной мне строго запрещалось. Вот я и пропадала целыми днями среди пыльных руин, помогая учёным разгребать прах времён. И надо сказать, работа эта мне нравилась гораздо больше, чем игра в куклы с подружками. Конечно, к серьёзным находкам меня не подпускали, но без опаски доверяли раскладывать на брезенте найденные обломки керамики, ржавые гвоздики, черепки и косточки. За первую неделю мне самой даже удалось раскопать почти целый кувшин.
       Однажды я несла в коробке груду обломков, чтобы как всегда разложить находки на брезенте. И вдруг совершенно неожиданно в проёме двери одного из раскопанных домов блеснул тоненький голубой лучик. Это место давно уже зачистили, и там ничего не должно было быть. Я оставила коробку у входа, а сама вошла в дом без крыши и приблизилась к тому месту, откуда блеснул лучик. В стене напротив входа ясно было видно углубление, а камень, закрывавший эту нишу выпал и лежал рядом. В толстом слое пыли стояла маленькая фигурка, лишь отдалённо напоминавшая толстого человечка. В правом глазу человечка светился чистым голубым светом драгоценный камень. Сейчас я понимаю, как нелепо смотрелся этот чистый камень на грубой статуэтке, но тогда я просто была зачарована его нежным свечением. Я взяла фигурку в руки без всякой боязни, будто знала, что ничего плохого она мне не сделает, и стала оттирать её от пыли. Ничего особенного, казалось бы, обычная глиняная статуэтка какого-то божка, притом сработана очень грубо. Но держа её в руках, я как будто чувствовала тепло живого тела, а потом услышала чей-то голос: "Унеси, спрячь, не показывай никому!" Совершенно бессознательно я сунула божка за пазуху и пустилась бегом в лагерь. Кто-то крикнул мне что-то вдогонку, но я уже ничего не слышала. Не добежав до лагеря, я остановилась, огляделась по сторонам и никем незамеченная свернула в проулок, ведший прямо в заросли. На моём пути выросло большое дерево с мощными корнями и раскидистыми кривыми ветвями. Я присела меж его корней и обнаружила маленькую норку, ведшую под дерево. Попрощавшись мысленно со странной таинственной фигуркой, я без всякого страха сунула её как можно дальше в нору, а вход потом присыпала землёй.
       С чувством выполненного долга и лёгкой душой встала и не спеша направилась обратно в город. Выйдя из проулка на главную улицу, я встретила незнакомого человека в форме. Раньше я его никогда не видела ни на раскопках, ни в лагере. А он уставился на меня изумлёнными глазами, будто увидел привидение среди бела дня. Я тоже остановилась, разглядывая странного человека.
      - Вар-ва-ра? - присел на корточки человек в форме, и ткнув пальцем в меня, спросил два раза. - Русо? Русо?
      - Да, меня зовут Варвара, Варя. А что такое "русо" я не знаю. А вы кто?
      - О, Санта Мария! - воскликнул человек, схватил меня в охапку, и с возгласами ликования помчался в сторону лагеря.
       Что тут началось! Все, кто был в лагере, бросились к нам. Мгновенно я была окружена плотным кольцом гомонящих людей, среди которых оказалось ещё несколько человек в форме, как и тот, что притащил меня в лагерь. Все наперебой задавали мне вопросы, но их было так много, что я не отвечала и лишь непонятливо таращила на них глаза. Действительно, что же вызвало такой ажиотаж вокруг моей скромной персоны? Неужели они уже узнали, что я украла фигурку? Может быть, меня ждёт наказание? А люди в форме приехали, чтобы посадить меня в тюрьму за воровство. Я готова была уже разреветься и сознаться в содеянном, когда всё же до меня дошёл главный их вопрос: "Где ты была так долго?" Этот вопрос привёл меня в полное замешательство. Мне думалось, что пять минут - это совсем не долгий срок, а оказывается, все уже успели соскучиться без меня.
       Оказалось, что меня ищут уже неделю по всем окрестным зарослям. Я пропала неделю назад и на мои поиски были мобилизованы все участники экспедиции под началом полиции штата. Неделя поисков не увенчалась успехом. Планы и графики проведения исследований полетели ко всем чертям. Учёные шастали по джунглям с полицейскими и добровольцами из окрестных селений круглые сутки, лишь изредка возвращаясь в лагерь для короткого сна, и вновь отправлялись на поиски. Но когда стало очевидно, что поиски продолжать бесполезно, все стали оплакивать меня как жертву диких зверей. Полицейские высказывали ещё версию о похитителях, но никто не требовал выкупа.
       Бедный мой папа. Он постарел за эту неделю на несколько лет. Когда я увидела его, мне стало страшно. На сером осунувшемся лице лихорадочно сверкали усталые и даже какие-то безумные глаза, а голова покрылась сединой. Он даже не смог улыбнуться, когда я появилась перед ним. Опустившись на колени, отец молча прижал меня к себе и тихо-тихо заплакал. Все присутствовавшие тогда застыли в изумлённом молчании.
       А меня тогда посчитали слегка не в себе. Все справедливо подумали, что ребёнок, проведший в джунглях неделю совершенно один, вполне мог повредиться рассудком. Я упорно твердила, что отошла в заросли всего на пять минут и совсем не далеко, а они воспринимали это как последствие шокового состояние от пережитого потрясения и частичную потерю памяти. Лишь об одном я не могла рассказать. Загадочная фигурка словно закрывала мне рот, как только я вспоминала о ней. И только сейчас, когда всё закончилось, я могу рассказать о странной статуэтке и волшебном камне в правом глазу.
       Экспедиция закончилась, и за всё оставшееся время со мной больше не приключилось ничего, что хоть как-то могло заслуживать внимания. Про свою тайну я стала постепенно забывать и, в конце концов, считала всё произошедшее то ли сном, то ли бредом. Домой мы вернулись к осени. Несмотря на срыв графика полевых исследований, результаты экспедиции превзошли даже самые смелые ожидания. Все теории моего отца блестяще подтвердились археологическими находками. И кроме этого было сделано ещё несколько неожиданных открытий. На собранном материале отец опубликовал несколько научных трудов и получил звание академика. Но каким-то непостижимым образом его труды и заслуги оказались преданы забвению. Имя его осталось в памяти только близких людей. Как мне потом стало известно, те открытия, которые сделал мой отец, приписывали себе другие, или просто проводили те же исследования, не обращая внимания на его труды.
       У меня же всё складывалось весьма удачно. В школе я всегда была на первых ролях. Учёба и общественная нагрузка давались мне легко, все мои начинания имели успех. Постепенно из прелестного ребёнка я превратилась в первую красавицу школы, а потом и института. Поэтому у меня всегда была масса поклонников. Но по той же причине отсутствовали подруги. Все девочки, с которыми я хотела дружить, быстро отстранялись от меня, понимая, что рядом со мной у них нет шансов на успех. К тому же мне невероятно везло во всём. Все беды обходили меня стороной. Из всех передряг я выходила легко и без последствий. Например, за участие в студенческих волнениях я не только не была отчислена из института, но обо мне просто забыли. А когда я увлеклась парашютным спортом, произошло два загадочных происшествия. Сначала я непонятным образом опоздала на прыжки, а самолёт с нашими ребятами разбился на взлёте. В другой раз с моим парашютом по ошибке прыгнула другая девушка, и он не раскрылся. Было и ещё несколько случаев, когда мне следовало оказаться как минимум на больничной койке, но всё заканчивалось благополучно, хотя нередко страдали те, кто находился рядом. Тогда я не придавала этим событиям значения. По-молодости всё кажется простым и лёгким.
       Я долго не могла выйти замуж. Слишком разборчивая была. Долго перебирала, искала свой идеал. Но когда нашла, влюбилась совершенно безрассудно. Карьера моя стремительно шла вверх, и потому я уже имела отдельную квартиру, где мы и поселились. Жили как в раю. Но недолго длилось наше счастье. Через три года муж погиб на испытаниях. Сына я растила одна и лишь в нём находила утешение. Когда боль постепенно утихла, судьба вновь нанесла удар. На соревнованиях разбился сын. Смерть не сразу забрала его. Несколько лет он умирал в полном параличе. Когда и его не стало, мне показалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Покончить с собой я не решилась и полностью ушла в работу. Весь окружающий мир потерялся для меня. Но это очень нравилось руководству, и служебные дела мои шли вверх удивительно быстро.
       Именно тогда я задумалась о невероятном личном благополучии и фатальном стечении обстоятельств для тех, кто бы со мною рядом. Я вспоминала всю свою жизнь и находила множество загадочных и необъяснимых случаев, когда моё везение оборачивалось неприятностями или трагедией для моих близких и друзей. И всё же я решилась испытать судьбу ещё раз.
       Жизнь свела меня с человеком тонкого ума и невыразимого обаяния. Как-то очень быстро мы поняли, что созданы друг для друга, и наша дружба разгорелась в пылкую любовь. Я вновь летала на крыльях, как в юности. Ради него я готова была забросить высокую должность и прекрасные служебные перспективы. Но один случай заставил меня вновь задуматься о превратностях судьбы.
       Никогда я не верила астрологам и гадалкам, а тут решила попробовать. Но когда я слушала их, волосы у меня на голове становились дыбом от мистического страха. Все эти знахари, астрологи и гадалки, не сговариваясь, рассказывали мне о моём прошлом, которого не было, но могло бы быть. По всем их приметам и законам я должна была жить совсем по-другому. А моё будущее для них было закрыто. О будущем они просто отказывались со мной разговаривать и даже денег не брали. Это меня очень огорчало и настораживало. Но к окончательному решению меня привёл случай, который произошёл с нами совсем недавно.
       Как-то мы поехали на дачу наших знакомых, где должна была состояться весьма значимая встреча. До условленного часа ещё оставалось довольно много времени, и мы решили по пути свернуть на лесное озеро. Погода стояла прекрасная. Почему бы не побыть с любимым человеком наедине пару часов. Мы бродили по берегу озера и наслаждались одиночеством. Хотели искупаться, но решили, что это затянется, и мы опоздаем на встречу. Возвращаясь к машине, я увидела необычное дерево. Мощное, с оголёнными корнями и раскидистыми кривыми ветвями, оно смотрелось в сосновом лесу совсем необычно. Меж корней отчётливо виднелось отверстие норы. Я остановилась перед этим деревом как вкопанная и всё вспомнила. Детские воспоминания нахлынули на меня морской волной. Город богов, несуразная глиняная статуэтка, потерявшаяся девочка...
       На встречу мы всё-таки опоздали. Нас ждали до самого вечера, но мы не появились, ни вечером, ни на следующий день. Нас не нашли, ни дома, ни на работе. Мы исчезли на целую неделю. Повторилась история с пропавшей девочкой. Я, как всегда, вышла сухой из воды, а вот карьера моего возлюбленного затормозилась надолго. Его посчитали легкомысленным человеком, увлёкшимся любовной интрижкой и забросившим все дела на целую неделю. Если бы это касалось только его карьеры, я наплевала бы на все условности и всё равно вышла бы за него замуж. Но я теперь совершенно точно знала, что его тоже ждёт какая-нибудь трагическая случайность. Чем ближе были ко мне люди, тем хуже становилась их участь. Я его люблю и ни за что не хочу причинять ему боль.
       И вот я решилась. Я поеду в город богов Теотиуакан и верну спрятанного божка на то место, с которого началась не моя жизнь.
      
       Сеньор Лухерия встретил меня в аэропорту. Всё такой же весёлый и жизнерадостный, но сильно раздобревший, он, к удивлению, сразу же узнал меня в толпе пассажиров. Элегантно поцеловав руку, заявил, что я совсем не изменилась, а потом бесцеремонно сгрёб меня в объятия и расцеловал в обе щёки. Я ещё заранее рассказала ему о своей просьбе в письме, и он любезно согласился мне помочь. К тому же он нисколько не удивился, когда я рассказала всё, что со мной произошло. Только теперь он мне верил и понимал, что тогда пятилетняя девочка не бродила по джунглям неделю, а всего лишь на несколько минут отошла в заросли.
       Город богов теперь выглядел совсем по-другому. Теперь к нему вела хорошая дорога. Огромная территория древнего поселения Ацтеков была очищена от зарослей. Все сохранившиеся постройки расчищены. Теперь сюда приезжало много туристов. Не было тех зарослей, где стояло дерево. Но я безошибочно нашла тот самый проулок. Совершенно не задумываясь, отсчитала детские шаги и указала на нужное место.
      - А если его там нет? - спросил Марко. - Может быть, его уже нашли, когда расчищали заросли?
      - Нет, я знаю, он здесь. Я это чувствую.
      - Ну, если сеньора решила, значит так и есть. Я буду ждать вас в отеле. Удачи вам, сеньора Варешка.
       С маленькой лопаткой я вернулась на это место, когда совсем стемнело. Никого из туристов уже в городе не было. Охраны тоже нигде не видно, и я начала свои раскопки в слабом свете тропических звёзд. Я немного боялась, но волновалась я намного сильнее.
       Копать пришлось довольно долго. Я страшно устала, вся перепачкалась в пыли, натёрла кровавые мозоли на ладонях, причёска растрепалась, что уж говорить о маникюре. Время для меня совершенно остановилось. Постепенно ушёл и страх, и волнение, и усталость. Я знала, что он здесь, и просто отчаянно пыталась его найти. Но когда я в изнеможении упала на дно вырытой мною широкой ямы и решила умереть здесь же, знакомый тонкий лучик голубой иглой уколол мои глаза. Я бросилась к нему и дрожащими руками схватила знакомую глиняную фигурку. Большей радости я в жизни не испытывала никогда. Слёзы хлынули из глаз, размывая грязь на моём лице. Я спрятала божка за пазуху как в детстве и, превозмогая боль в сбитых коленях, выбралась из ямы.
       Тот дом неизвестного ацтека я нашла безошибочно даже в темноте безлунной ночи. На ощупь отыскала нишу в стене и поставила туда фигурку одноглазого бога. Только теперь силы оставили меня окончательно, но я была счастлива. Ничего не произошло, но я знала, что вернулась в свою судьбу. Прислонившись к стене, я заснула блаженным детским сном.
       Утром, на четвёртый день после исчезновения, я вошла в холл местного отеля с улыбкой на перепачканном лице. Портье потерял дар речи, видя моё ужасное состояние, а я невозмутимо попросила ключ от своего номера. Выпучив на меня безумные глаза, молодой человек подал ключ и медленно потянулся к трубке телефона. Через пять минут, как я рухнула в кресло, в дверь моего номера постучали. Марко вошёл и по моему лицу всё понял без слов.
      - Сеньора Варвара, - произнёс он совершенно серьёзно, склонившись к моей грязной с кровоподтёками руке, - вам сейчас просто необходимо отдохнуть.
      
      
      
      
      

    82


    Зотиков Д. "Миссис Вандербилт" или как написать детектив   15k   Оценка:8.93*5   "Рассказ" Проза

      Раньше я писал только на темы политики. Работая в одном солидном московском издательстве, уже много лет привык освещать визиты главы государства в разные страны. Я был в Президентском пуле и этим все сказано. Жизнь к тридцати пяти удалась, однозначно. Слава, деньги, золотое перо России... Вы, наверное, помните мою нашумевшую статью "Как нам выйти из систематического кризиса"? Ее даже на заседании правительства обсуждали в кулуарах. А так, потусуюсь где-нибудь на саммите в Брюсселе или форуме в Токио. Джин, виски, мартини. Девушки-журналистки в рот смотрят, каждое слово ловят.
      
       - И у самого-самого интервью брали у камина?
      
       Ну, тут снисходительно расскажешь с разными мелкими деталями и утром одна из них уже подает кофе в шикарном пентхаузе.
      
       Но это я вам до кризиса рассказываю. Долбануло по издательству сильно. Я в октябре из пула, в январе с вещами на выход. В марте наехал банк. Двухкомнатная на Плющихе - мечта идиота-политтехнолога. Очередной взнос уже три раза профукал. Я и так и этак. Фото показывал. Тут Путин и я. Тут те же и Берлускони. А вот здесь я - весь такой мачо - и Путин где-то там,на заднем плане. "И что вам стоит немного подождать, пока все не вернется на круги своя".
      
       Начальница кредитного отдела - Маша Свиридова. Рыжая такая - стерва. "Прошлое в проценты по кредиту не конвертируется. Слышали как вас того из хорошей жизни и фэйсом об асфальт. Завтра же судебные приставы на пороге или деньги на бочку"! А ведь как раньше бывало - "и Виталий Павлович, и вы наш самый любимый клиент и передавайте привет тем наверху-у-у-у-у".
      
       Тьфу. Нужно -то каких-то двадцать тысяч зеленых. Попал как собака на границе между Северной и Южной Кореями. Жалко с Плющихи съезжать, привык-с.
      
       Что-то надо делать. Но, что?
      
       Надоело сидеть дома с этими грустными мыслями. Вышел на лестничную клетку покурить. Соседка - тетя Нюра. Вдова большого генерала, пулявшего по Камчатке с подводных лодок.
       - Я бы вас снова, в который раз настоятельно попросила не стряхивать пепел в горшки для цветов. И здесь вам и вовсе не место для курения.
       И, наверное, при этом подумала: "Скоро этот хлюпик съедет, и дом будет жить по-прежнему. Без орущих из стереосистемы "Red hot chili peppers" и хлопающих по утрам дверью подъезда "bad red girls".
      
       Для тех, кто не в теме. "Red hot chili peppers" в ее переводе это - горячие красные перчики. А "bad red girls" - плохие рыжие девчонки.
      
       Впрочем, мне не удалось далеко проникнуть в мысли вдовы знаменитого советского генералы в связи с ее исчезновением за громко закрывшейся железной дверью. Бум-м-м-м-мммм.
      
       Душно и жарко.
      
       Выщел на улицу, на свежий воздух. Узбек Искандер с надписью на спине "Мосдворочистка" или что-то в этом роде двор метет. Вжик-вжик. Вжик-вжик. Ритмично так, спокойно. Подумалось: "хорошо ему, Искандеру". Вжик-вжик каждое утро и комната служебная под лестницей. Может стать на его место?
      
       - Уважаемый Искандер, дай мне свою метлу подержать!
      
       Узбек испуганно прижал метлу к груди, давая понять, что как фашисты не взяли Сталинград, так и я не отниму единственный источник его дохода.
      
       Пустой пакет из-под молока шурша медленно дефилировал в сторону песочницы. На скамейке целовались парень и девушка. Или две девушки. Или два парня. Кто их сейчас разберет. Унисекс правит миром.
      
       Сверху прилетел окурок "Мальборо", и упав мне на голову скатился на землю. Я попытался взглядом найти место старта окурка, но услышал только: "Толик, закрой балкон и иди погулять с Францем".
      
       Через минуту во дворе показался шкаф два на два, откликающийся на имя Толик, привязанный к маленькому карликовому пуделю.
      
       "Наверное, это и есть Франц", - подумал я. Тот, видимо приняв меня за телеграфный столб, поднял ногу и пописал на мою, купленную в Милане, туфлю.
      
       Толик презрительно хмыкнул.
      
       Я стал искать место потише, чтобы покончить с этой никчемной жизнью. Вижу - мусорные баки. Ну, думаю, то что надо. Дальше катиться уже некуда.
      
       И тут Светка с третьего этажа, вместе курим в подъезде и все такое разное.
       - О, привет, Виталик. Хочешь подработать. Заказ горит. Иронический детектив с элементами эротики. Наличие маньяка в сюжете - обязательно. Автор - тут она назвала очень известную фамилию. - Сдавать завтра. Деньги сразу. Слышала, у тебя проблемы?
      
       Скоро вся Москва будет в курсе моих заморочек. Согласился пока пакет с Светкиным мусором еще летел мимо контейнера. Это был единственный шанс зацепиться за плющихинские тополя, и я им воспользовался.
      
       Жизнь хороша уже тем, что полна неожиданностей.
      
       Три чашки кофе. Две в себя, третью на клавиатуру, хорошо, что мимо. Яндекс - автор - отрывок из какого-то "убийства в подворотне". Есть! Стиль пойман. Нужен сюжет.
      
       - Давай, Виталик, давай. Ты же столько всякого там наверху насмотрелся - на три романа про маньяков хватит.
      
       Итак, поехали:
      
       "Стояла темная ночь..."
      
       Начало далось легко. Я закурил потушенную позавчера до дня рождения в январе мамы гаванскую сигару, поставил свою любимую "Миссис Вандербилт" и продолжил:
      
       "Начальник кредитного отдела Маша Свиридова вышла из дома не подозревая о прячущимся возле мусорных контейнеров человеке в черном плаще..."
      
       На следующих тридцати страницах я расправлялся с этой рыжей стервой. О, что только с ней не проделывал маньяк, списанный с нашего зав. отделом международной политики Михаила Самуиловича Либерзона - милейшего человека, любителя сканвордов и красивых женщин. Но внешне выглядевшего почти как Фрэдди Крюгер. Так что имя и образ маньяка были найдены быстро.
      
       На тридцать первой странице я расслабился и позволил гражданке Свиридовой вырваться из потных либерзоновский лап. Теперь на авансцену необходимо было выпустить молодого, ироничного следователя. Следователя я начал писать с себя любимого. Шляпа а-ля Делон, итальянские очки от Гуччи, взгляд от Тарантино. Либерзона было решено поймать и кастрировать.
      
       Маша Свиридова, вся униженная и растерянная, отдается молодому, но ужасно перспективному следователю. Итак, прокладываем любовную линию... Я ей покажу, как проценты по кредиту требовать. Ноги мыть заставлю на сто первой странице. Яичницу жарить в три часа ночи. Собачку гулять в шесть и на морозе. Всю пятую главу реветь будет!
      
       Зазвонил телефон. Я оторвался от клавиатуры и посмотрел в зеркало. Вместо молодого и обаятельного следователя на меня смотрел Михаил Самуилович Либерзон. Я помахал головой, прогоняя видение, и поднял трубку.
      
       - Виталий Павлович, здравствуйте. Это из ДЭЗа беспокоят. У вас тута счета за март не оплачены по коммуналке...
      
       Представителя ДЭЗа я сбросил во время погони за Либерзоном с двадцатого этажа панельной многоэтажки. Тот летел очень долго, ударяясь о балконы и лоджии, пугая при этом детей и беременных женщин. Затем по нему проехал большой дорожный каток. Два раза. Нет - пять. Маша Свиридова в это время гладила молодому и обаятельному следователю рубашки, убирала его квартиру, и мыла недельный запас посуды. Мыла стирая слезами макияж с лица. Маникюр с ухоженных ноготочков сползал самостоятельно.
      
       Уф! Кого бы еще припечатать? Гоша Куроедов - три года - пять штук и уже ясно, что не отдаст. А ведь, сколько водки и прочих напитков в общаге было совместно уничтожено, скольким девчонкам обещано...
      
       Гошу я отдал Либерзону. Пока тот готовил раствор серной кислоты в ванной, Куроедов сидел связанный скотчем на диване и смотрел по телевизору ток-шоу "Надо ли возвращать долги".
      
       Затем рядом с Гошей я посадил патрульный экипаж ГИБДД, оштрафовавший меня на днях за превышение скорости на Садовом кольце в час пик. Либерзону был выдан дополнительный запас серной кислоты. Телевизору прибавлен звук.
      
       Вспомнил, что детектив все-таки иронический. В самый последний момент ворвавшийся в квартиру следователь спас гаишников и Куроедова. Либерзон уходил через балкон. Командир экипажа ГИБДД вытряхивая из краги купюры, пытался вручить их своему спасителю. Гоша валялся в ногах и умолял открыть пробку в ванной.
      
       Но в детективе должна присутствовать эротика! И Маше Свиридовой на день рождения досталось от следователя Камасутрой. Ночь прошла сказочно. Читали и пробовали. Пробовали и читали. Либерзон подсматривал в бинокль из подъезда напротив и облизывался. Жить ему оставалось всего пятьдесят страниц.
      
       Нашего главного редактора, подписавшего приказ о моем увольнении по причине профнепригодности, я выбросил на высоте пять километров из кабины реактивного истребителя. Его секретарша, презрительно ухмыльнувшаяся после моего выхода из кабинета шефа, была отдана самцу гориллы в Сухумском зоопарке. Завхоз Семен Михайлович, отставной майор,потребовавший от меня вернуть казенный ноутбук,отправлен в известный гей-клуб читать там лекцию на тему: "А готов ли ты переносить тяготы армейской жизни". Бывшие коллеги по работе теперь пишут вместо политических обзоров репортажи из постелей звезд шоу-бизнеса в одно из "желтых" издательств. Соседка по подъезду Анна Сергеевна, сделавшая сто пятое замечание по поводу тушения окурка в цветочном горшке, увезена бандой байкеров в неизвестном направлении. Надеюсь, что навсегда. Официантка из кафе, обсчитавшая вчера на одиннадцать рублей, теперь пятая жена водителя такси из Каира. Собачка соседа - кобель Франц, поднявший на меня ногу, подарен корейским гастарбайтерам. Сам сосед - шкаф Толик - отправлен в Узбекистан на заработки. Маша Свиридова отдалась еще несколько раз, причем все время при этом ревела. Михаил Самуилович Либерзон был торжественно кастрирован на 320 странице.
      
       Все!
      
      Нет, не все. Я забыл про название. Задумавшись на несколько секунд, напечатал: "Красная кровь". Такое неожиданное и несколько тавтологическое. То, что надо для остросюжетного детектива. А в том, что я написал именно остросюжетный детектив, я лично не сомневался. На часах было пять утра.
      
       Я вытер пот со лба и огляделся. За окном стояла светлая, летняя ночь. Решив покурить и провериться, я вышел на улицу. Сзади подошел какой-то тип в черном плаще.
      
       - Папаша, закурить не найдется?
      
       После удара по голове и трехнедельного лечения в Склифе меня навестила Светка с третьего этажа.
      
       - Я твой детектив нашла и отдала нашему выпускающему. Вот тебе сигнальный экземпляр и чек. Публика уже требует продолжения. Либерзон - такая душка получился. Ну, прямо копия нашего директора. Кстати, тебе из банка звонили по поводу закладной на машину. И из службы судебных приставов сообщили, что за границу не выпустят. С бывшей работы какой-то ноутбук требуют. Ну что, будешь продолжение писать или как?
      
       - Буду, - попытался улыбнуться я. - Обязательно буду! - И отрубился.
      
      Прошло час или более. Открыв глаза я обнаружил сидящего в белом халате возле накрытого коньяком и яблоками столика зав. отделом международной политики Михаила Самуиловича Либерзона. Он большим медицинским скальпелем чистил яблоко. Возле Михаила Самуиловича толпились бывшие мои коллеги по издательству.
      
      - О, Виталик проснулся, - обрадовался Либерзон. - А мы тут тебе коньячок принесли, попавшего в беду друга навестить решили. Что читаем? - Михаил Самуилович взял в руки лежащую на тумбочке книгу. - "Красная кровь". Любопытно, очень любопытно. И автор знакомый!
      
      В этот момент мне захотелось умереть. Я закрыл глаза и представил, что лежу на погосте под толстым слоем земли, надо мною большой православный крест, а рядом лежат братья по перу. Много-много братьев. От мрачных мыслей меня отвлек дикий хохот.
      
      Снова открыв глаза, я обнаружил своих товарищей по работе, пьющих мой коньяк, жующих мои яблоки и читающих мою книгу. И ржущих во все горло.
      
      А Михаил Самуэльевич Либерзон хлопал себя по ляжкам и тихонько пристанывал:
      
      - Меня, маньяком. И еще и кастрировал. Ой, Мане расскажу, пусть посмеемся вместе. Ой, щас умру и не встану.
       И я понял, что все на на этом свете не так уж и плохо. Кто бы только поставил "Миссис Вандербилт" для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья, для полного счастья...
      
       Mrs. Vanderbilt
      
       "Down in the jungle living in a tent
       Вы живёте в лесу, в палатке,
       You don't use money, you don't pay rent.
       Не пользуетесь деньгами, не оплачиваете аренду,
       You don't even know the time, but you don't mind.
       Вы даже не знаете, который час, но вас это не волнует.
       Ho, Hey Ho, Ho, Hey Ho, Ho, Hey Ho, Ho, Hey Ho.
       When your light is on the blink you never think of worrying.
       Когда у вас гаснет свет, вы никогда не беспокоитесь.
       What's the use of worrying?
       Какая польза от беспокойства?
       When your bus has left the stop you'd better drop your hurrying.
       Если ваш автобус отошёл от остановки, вы перестаёте спешить.
       What's the use of hurrying?
       Какая польза от спешки?
       Leave me alone, Mrs. Vanderbilt,
       Оставьте меня в покое, миссис Вандербилт",
       Words & Music by Paul & Linda McCartney
       No Copyright 1974 Paul & Linda McCartney.
       Administered by MPL Communications Ltd.
       All Rights Reserved. International Copyright Secured.
       Перевод: Serguei Koznov

    83


    Чарков Д. Продолжая календарь   18k   Оценка:9.00*4   "Рассказ" Проза


       Дмитрий Чарков

    Продолжая календарь...

       Поезд из Москвы прибыл с небольшим опережением графика, и это было само по себе удивительно, добавив толику к моему установившемуся за последние сутки внутреннему позитиву. И даже сбивавший с ног ветер, наполненный крупицами ледяных колючих раздражителей, был мне нипочем. И сугробы, что по колено - отчего я не догадался на Павелецком купить себе валенки? Не то чтобы их там рекламировали на каждой стойке, когда на тротуарах хлюпает традиционная столичная жижа, но в предновогоднем ажиотаже можно было бы и подыскать что-нибудь адекватное заснеженной российской глубинке.
       Юрка писал, что от "жэдэ" до "автухи" недалеко - можно сказать, тут же, за углом.
       - Дружище, а до автобуса на Пантелеевку за сколько долетим?
       Водитель - весёлый бомбила в утепленной бейсболке - подмигнул и сходу огорошил меня провинциальной ценой:
       - Если сотки не жалко, то садись, мигом доставлю.
       Что меня подкупило в большей степени - это не откровенная дружеская ухмылка, не украшенный новогодним бардаком салон "Калины" красной, и даже не залихватское "Баблосы вперёд, манатки назад, время не деньги!", а чистый российский говор без намека на нехватку отечественных трудовых ресурсов. Жива глубинка!
       Приехали действительно быстро: один поворот и две "зебры" пролетели, как и обещалось, мигом. Сотки было не жаль - пусть порадуется на Новый год водила-чудак, но до моего автобуса оставалось, как выяснилось, ещё целых три часа: следующий и последний, он же второй за день, отправлялся ровно в 19-27. Полтора часа ходу на колёсах, и я, наконец, смогу пожать трудовую руку своего былого армейского товарища, и Старый успеем проводить. Эх, Юрка, где наша не пропадала, в лесах комсомольских...
       Прикупил лёгкой закуски и шампанского к ней - настоящее, "Советское", а не то игристое, что нам ещё неделю назад корпоративно втюхивали на "первое" в эту зиму Рождество при "Хилтоне".
       Сижу, жду автобус на Пантелеевку. Автовокзал, конечно, не Бен Гурион, откуда я вылетал несколькими часами ранее: народу поменьше, потолок пониже, запахи попроще, да и вообще... но три часа на позитиве выдержу. Бог мой, и не такое мы с Юркой выдерживали: внутри БМП, правда, вытянуть ноги реально легко было, даже на ходу; но ничего - зато тут я, можно сказать, дома.
       Как меня под конец года занесло на южный берег Средиземного моря - это целая история, ужасно скучная, но скрупулезно изложенная директором по персоналу в соответствующем регламенте конторы, где я уже третий год продаю навороченные пылесосы. Продал больше всех на Руси за минувший год - и меня, бабах!- премиально в Израиль. А там в декабре: клубника, бананы, финики, мандарины, дыни, арабы... А пройдешься от "Хилтона" до тамошнего автовокзала "Савидор" по Арлазоров-реов, так полные карманы спелых маленьких лимончиков - твой вклад в транснациональный Duty Free, что называется.
       Местные жители, однако, привередничают: температура воды в море плюс двадцать два, и это считается холодно. Мы с Юркой в октябре в Татарском проливе рыбу по пояс в воде руками ловили, а там и в августе-то вода выше шестнадцати редко прогревается, так что золотые пляжи Тель-Авива были оценены бывшими соотечественниками основной массы израильтян, можно сказать, по достоинству: воду средиземную погрели. Погрели и подсолили: всё по-людски, а как же?
       Сидя теперь на жесткой отечественной скамеечке, я попробовал распрямить плечи, как мама в детстве учила, но спинки не было предусмотрено для удобства ожидающих пассажиров, и пришлось снова скрючиться. Мы ж в дороге насидимся ещё, путь не близкий. А на Святой земле от расстояний уставать не успевали: сто километров на север - и Бахайские тебе сады, пятьдесят на запад - и Голгофа под пластиковым панцирем, ещё соточку южнее - и другое море, в котором не то что поплавок не тонет, а и... сам Сергей Сергеевич всплыл: для примеру, так сказать, чтоб у остальных сомнения отбить. Никто и не сомневался, собственно... В общем, за неделю пребывания в Израиле мы успели объехать всю страну и даже завести полезные знакомства с арабами в преддверие очередной ближневосточной весны - сделать это без суеты, компактно, чинно и прямо на рыночных коврах вдоль Виа Долоросса: главное, не в шаббат.
       За два дня до Нового года, "первого" календарного в эту зиму, я уже не находил себе места в Тель-Авиве, куда мы непременно возвращались после каждой нашей ознакомительной поездки по стране - как воды Иордана в Мертвое море. Так оно и понятно: когда дома по работе успеваешь трижды за день объехать заданный по плану район с пылесосом весьма уважаемых габаритов и ритмично его презентовать недоверчивым клиентам, то чувство динамики приобретает своеобразное внутреннее звучание, почти вровень музыкальному. Оно толкало меня с пляжей вдоль А-Яркон в старую Яффу, оттуда - в торговый комплекс Дизенгофф, затем, через шумный рынок Кармель, я попадал в какую-нибудь прибрежную кофейню и только потом уже по Бен Йауда возвращался в гостиницу: в пять вечера двадцать девятого декабря там было уже темно...
       ...В шесть вечера тридцать первого декабря на автовокзале в семидесяти километрах от Пантелеевки ещё стояли сумерки, и меня стало настораживать почти полное безлюдье. Диктор по радио то и дело монотонно объявляла маршруты туда-сюда, за окном что-то двигалось и перемещалось, но вот предпраздничный русский народ, каким я его себе ностальгически представлял в течение прошлой недели, попросту отсутствовал. Я подошел к окошку с наклейкой "Справка" и вздохнул с облегчением: там был человек. Второй реакцией стало замешательство: им оказался мужик - что само по себе в целом не смертельно, конечно, но всё ж таки необычно. Особенно когда мужчина сидит в натопленном помещении в зимней шапке, хотя и без шубы. Но при этом в перчатках и без шарфа. И смотрит на меня выжидающе.
       Я постарался быть максимально приветливым и даже попробовал пошутить, но при этом неожиданно поперхнулся:
       - Встречаем г-го-од о...о-овна, да?
       И высморкался в салфетку. Мужик прищурился:
       - Чего ты сказал?
       Я смутился:
       - Баран... это. Я имею ввиду... год такой - г... о-о-овен. Баран, значит. Гороскоп...
       Мужик приподнялся со стула, чтобы дать мне... высказаться, видимо. Но вместо этого дал в нос. Я отлетел от стойки и неожиданности - прямо на пол: плитка на нём была старая, холодная, кое-где выщербленная и давно немытая, как в подъездах "хрущевок".
       - Сам баран,- перегнувшись через стойку, бросил мне вниз мужик, и его шапка вновь скрылась за административным барьером.
       Я приподнялся и присел на ближайшую скамью, пытаясь собраться с мыслями и припомнить, что меня понесло встречать Новый год на родину. Розовое "Клико" вместо черно-золотистого "Советского", развесистые пальмы вместо раскидистых ёлок, обжигающий песок вместо обжигающего снега; оливки, гроздьями свисающие на каждом углу вместо липких заскорузлых шишек; повсюду цветы на улицах вместо свежеброшенных окурков и плевков; и запах - обалденный дурманящий аромат востока; и эти тщедущно-приветливые... вместо... вот оно как. А Юрка-то, Юрка сколько лет уже зазывает к себе на рождественский первач!
       Ничего, главное - лояльность: от своих же получил, поди, не от буржуев! Подумаешь, мелкое недоразумение под Пантелеевкой, тут наверняка и не такое ещё видали. Если б не внутренний настрой, разве ж я продал бы столько пылесосов, чтоб меня в Израиль на Новый год; а я, круглый позитив, досрочно назад, да за свой счет, да рейсовым в Домодедово и дальше, прямиком под...
       Мужик-справочник вышел из-за барьера и решительно направился ко мне, стягивая на ходу перчатки. Я импульсивно проверил собственный нос: кроме обычного декабрьского коктейля, ничего лишнего не бежало.
       - Парень, ты как..? - вдруг участливо спросил он, резко присев передо мной на корточки, и я непроизвольно шмыгнул носом.- Цел? Ты это, извини, я ж не со зла, первая реакция... Чё ты там про ховна - я тока щас вот сообразил же..! Ну, год такой, вон календарь висит, а ты про барана сразу...!
       Я великодушно тряхнул головой:
       - Да нет... сам виноват, замкнуло что-то. Хотел про рейс на Пантелеевку спросить, а тут овен этот...
       Мужик широко улыбнулся:
       - Харя цела - нормально! С наступающим! А тебе зачем в Пантелеевку-то? Ихние все утренним туда умотали, кому надо было...
       - Так ведь последний рейс же...
       - Ну, да, вроде бы есть последний рейс, - неуверенно как-то кивнул он. - Ты зайди вон по коридору в диспетчерскую, у них узнай...
       Я пошёл. Он мне кинул вслед:
       - Ну ты, это, без обид, а? Новый год же!
       Я неубедительно улыбнулся и помахал ему приветливо рукой. Добрая и широкая всё же у наших мужиков натура, этого не отнять.
       В диспетчерской было накурено и жарко. Всё помещение разделялась пластиковой перегородкой от пола до потолка, и вмонтированные переговорные окошки служили, вероятно, для сдачи маршрутных листов и выручки. Но не сегодня, потому что сегодня там, за стеклом, уже все гудели, буквально: шум и гам стоял невообразимый. Форточки были открыты, шампанское и водка тоже; вездесущее оливье, казалось, располагалось повсюду - в тарелках, в мисках, в кастрюлях, в тазиках. И холодец там же, всё в разных пропорциях, вперемешку с сырами и колбасами, огурцами и грибочками... В общем, существенно ничего за время моего отсутствия в стране не поменялось. Но вот как я не догадался заранее просчитать такие риски - досрочное подведение итогов года минувшего на бюджетных предприятиях - было просто безответственно.
       Я подошел к одному из окошечков и, нагнувшись, попытался просунуть в него сначала подбородок, затем нос. Но тут же сообразил, что эти окошечки конструировались для других целей - и хотел бы я тоже понаблюдать за собой в том момент с обратной стороны стекла! А вообще странно, что в "Справке" в зале ожидания подобного ограничительного устройства не было предусмотрено, а то бы там дежурила сердобольная женщина...
       - Простите, уважаемые, с наступающим вас!!! - попытался я перекричать веселье по другую сторону рубикона.
       На мой запрос к вниманию одна из привилегированных за стеклом играючи направилась к перегородке, виртуозно меняя на ходу свой праздничный приветливый шарм на привычную профессиональную тяпку, строго на меня глянула и... опустила жалюзи. Тише не стало, но ясность наступила.
       И тут только, оглянувшись неуверенно вокруг, позади себя я заметил в углу на стуле нечто раскрасневшееся и заплаканное в коротком распахнутом пуховике и вытертых джинсах: её блестящие и наполненные печалью глаза мне показались огромными, светлые неприбранные волосы даже издалека - удивительно мягкими, а губы - нежными и слега припухшими, словно от обиды. На правой щеке едва заметная ямочка, а на левой нет.
       - Привет, Снегурочка, - сказал я и медленно приблизился.
       Она молча отвернулась к стене, неуверенно прикрыв лицо маленькой изящной ладонью, и на свету блеснули несколько золотых тонких пластинок в ушке под прядью волос.
       - С наступающим! - рискнул я вспомнить про позитив.
       - Вас также, - ответила она, по-прежнему не глядя в мою сторону. На вид ей не больше двадцати, и вся такая миниатюрная, хрупкая, недоверчивая...
       - О чём печалишься, сердце надрываешь, красавица? - продолжил я играть Морозко, прислонившись плечом к стене, ибо других стульев в помещении не было.
       - Вы куда-то направлялись? Советую пешком или на попутке, если повезёт: на сегодня уже всё... закрыто, - она с еле скрываемой горечью кивнула на жалюзи.
       - До Пантелеевки планировал, - поделился я.
       - Туда только пешком, навряд ли найдется кто-нибудь по пути, а мы уже не поедем. Это мой рейс, кстати сказать, так что извиняйте великодушно, счастливого нового года!
       Вероятно, моё лицо недвусмысленно отразило то, что вдруг возникло внутри от такого известия, потому что она тут же участливо спросила:
       - Вы ж не наш, к кому-то в гости, наверно?
       Я в смятении зашагал туда-сюда по узкому проходу между стеной и рубиконом.
       - Кто водитель? - спрашиваю.
       - Пашка Пантелеев. Он уже того... готов. Не к рейсу, конечно.
       - Сам, небось, с Пантелеевки?
       - Ну и что? Я тоже с Пантелеевки, но не Пантелеева же, это так, совпа...
       - А как вы с ним домой собирались попасть?
       - Он сказал, что доедем потихонечку, без пассажиров. В первый раз, что ли... Только его сейчас оттуда не вытащить, - кивнула она на жалюзи.
       - Баран,- пробормотал я, усиленно соображая, что предпринять.
       - Что? - моргнула она влажными ресницами.
       - Год барана на носу, говорю, - сказал я, и мне захотелось потереть переносицу да сплюнуть через левое плечо.- Как встречать-то? Мне к Юрке Русину надо.
       - Сосед мой, в трёх домах от нас живет,- уже с некоторым интересом констатировала она.- А вы кто ему?
       - Служили вместе. Сюрприз хотел сделать - зовет в гости уже пятый год после дембеля, вот я и решил... на конец... света.
       - Откуда вы знаете?
       - Что?
       - Моё имя.
       - Я... Света? А... Юрка писал про тебя много: классная, говорит, девчонка рядом живет, приезжай, дескать... а то всё бобылём ходишь.
       Она пожала плечиками:
       - Конец света уже прошёл.
       - А у меня такое чувство, что только начинается.
       Света впервые застенчиво улыбнулась. У меня перехватило дыхание, и я подумал: "Так вот, оказывается, какая она... Про которую столько пишут, которой восхищаются и посвящают песни: эта сводящая с ума девичья улыбка, ради которой, наверно..."
       - А вы водите?
       - Я? Вожу..? Хороводы, что ли?
       Она рассмеялась.
       - Да, у меня есть права... А что..? О-о... возникла идея, Снегурочка Света?
       - Вот, я подумала... Может, взять ключи у Паши, чтобы... ну, автобус прогреть, например? Холодно же.
       Произнося эти короткие фразы, она продолжала загадочно улыбаться, глядя - будто сквозь - далёкие закрытые жалюзи.
       Через пять минут мы уже прогревали рейсовый ПАЗик; через десять, сделав пробный круг по стоянке и предупредительно оставив Павлу П. записку на парковке, мы рассекали трассу на Пантелеевку; через сорок мы приехали - в том плане, что совсем: двигатель молотит, а колёса не крутятся. Наверно, какой-нибудь ремень внутри порвался. Я не механик, Света - тем более. Тепло в салон поступает, новогоднее радио празднично заливается единственным и слегка осипшим динамиком, а, значит, не конец ещё.
       На "ты" мы окончательно перешли после моей истории про то, как я тырил лимоны зимой на улицах Тель-Авива, и она тем же промышляла в отношении груш с огорода бабы Вали летом - в общем, очень близкие натуры оказались.
       - Бог мой, я столько звезд на небе никогда в жизни своей не видал! - с искренним восхищением говорил я, озираясь вокруг, когда мы незадолго до полуночи выскочили посреди белесой степи на свежий новогодний морозец умыться рыхлым обжигающим снегом.
       - Как фиников на пальме?- звонко щебетала она.
       - Как шекелей на счетах Абрамовича! - весело вторил ей я, разбрасывая перед собой руками сугроб. Припорошенные оба с головы до пят, мы быстро ринулись назад к двери автобуса, смеясь и чертыхаясь на ходу.
       Я и про Юрку незаметно для себя позабыл, а она - про местный флэш-моб новогодний, куда так спешила недавно. Между делом мы как-то совершенно естественно накрыли импровизированный стол из содержимого моей котомки и её последнего городского шопинга, словно не в первый раз вдвоём, и сели проводить Старый.
       Тут я подумал, что, пожалуй, погорячился относительно "Вдовы Клико" - сейчас бутылочка оказалась бы весьма кстати вместо пресловутого "Советского", и чего бы мне её было не прихватить напоследок, на общем-то позитиве? Хотя...
       Молнией мелькнуло воспоминание о записке с обращением к Нему, которую я, бережно свернув, просунул в свободную трещинку Западной Стены в Старом Иерусалиме - не так давно, а будто вечность. Неужели-таки правда всё..?
       Мы чуть было не пропустили и волшебное полночное радио-пиканье: из-за разницы во времени куранты куда-то запропастились; Света смеялась и с юношеской непосредственностью рассказывала "секретные" институтские истории, а я никак не мог поверить, что попал именно в то самое - самое верное - расписание рейсов. А коллеги ж, поди, морщатся сейчас от заморского "игристого" под раскидистыми новогодними пальмами, бедолаги...
       Ближе к четырём, когда уже замигала топливная лампочка на приборной панели ПАЗика, а стёкла в салоне покрылись толстым-претолстым слоем наледи от нашего дыхания, я вспомнил, что моя мобила всё ещё жива, а у Юрки тоже ведь есть волшебный десятизначный номер. Да и сюрприз как никогда актуален - пусть выручает старого армейского товарища...
       ... с будущей невестой, как я ему и обещал...
       Не конец же...
       Света!

    2012


    84


    Сержан А.Т. Алые туфли   15k   Оценка:7.27*14   "Рассказ" Проза, Приключения, Юмор

      
      Нет, мы так не договаривались. Помню только собственный визг, жгучее желание выцарапать глаза, стремительный бросок моего, в общем-то, рыхлого тела и встречную оплеуху. Еще припоминаю красивый узор полированного тика, по которому я скользила носом верных три метра, и обогнавшую меня перед финишем туфлю. Изящную алую лодочку, презревшую все догмы яхтенного этикета.
       Соленая морская горечь стягивает мои губы, жжет язык и десны, раскаленным, тупым ножом терзает гортань... Так не бывает... Мы так не договаривались... Пить!...
      Что то мягкое, холодное, живительное и восхитительно пресное капает на мое лицо. Я продираю спекшиеся от морской соли глаза и судорожно впиваюсь зубами в мокрую тряпицу.
       Сашка. Лицо тревожное. Одной рукой поддерживает меня за голову, другой выжимает белый обрывок рубашки. Я жадно ловлю падающие капли...
      
       Остров нам достался небольшой, но таинственный. В том смысле, что притаился он бог знает где. Уже четвертые сутки, как удалось добыть огонь, а горизонт все также девственно чист. Никто и не думает приходить на помощь, не смотря на три густых, вонючих столба дыма от тлеющих водорослей. Методу Сайреса Смита из "Таинственного острова" было по барабану на весь наш энтузиазм и находчивость, проявленные во время добычи огня. При помощи моих акриловых ногтей мы вытащили стекла из наших наручных часов. Скрепленные глиной и наполненные водой, стекляшки должны были превратиться в лупу. Не смотря на принесенные в жертву Богу огня сверхмодные ногти, вода утекала из конструкции раньше, чем нам удавалось что-нибудь поджечь. Вероятно, следовало принести жертвы богам земли, воды и ветра, чтобы теория Сайреса заработала, как следует, но увы - как островитяне мы были на редкость "жертвонесостоятельными". Все что удалось спасти от пиратов было на нас, и мы не собирались отдавать на заклание последнее иначе чем в практических целях.
       Красный, каким следовало быть вовсе не ему, а испекшемуся на углях крабу, остервенело чиркающий кремнями над сухим пучком травы, Сашка был зол, как черт. Мой благоверный всегда злится, когда хочет есть. И тем невиннее был мой взгляд, которым я его наградила вручая туфлю. Каблуком вперед, конечно, что бы дошло... . Дошло. Под пробковым колпачком, который меня заставили надеть, что бы не царапать дерево палубы, скрывался чудесный твердый сплав шпильки. А что вы хотите - на заказ туфли делала, знала куда ввязываюсь. Жаль только - левая лодочка уцелела. Со спрятанной в каблуке гибкой пилой из набора для выживания. В правой, потерянной, помещался ножик с двадцатью предметами. Но хотя выход в моих "супертуфлях" на песчаный подиум острова, под восхищенные аплодисменты мужа и не состоялся, я была всецело вознаграждена его радостным воплем при виде мощного снопа искр. Против такого фейерверка у импровизированного трута не было ни единого шанса.
      
      Вслед за туфлей ушел на алтарь школы выживания и мой шикарный бикини. Его тесемки Сашка сразу же пустил на тетиву лука, а из чашечек было устроено что-то вроде сачка, которым я с увлечением ловила мелкую креветку. Прыгая за ней по мелководью и прислушиваясь к визгу пилы - муж отправился строить жилье, я в сотый раз пыталась осознать реальность происходящего с нами.
      
       Что дело неладно, я почувствовала когда Сашку свалили ударом приклада в живот. Ему только в прошлом году прооперировали язву, что было внесено мною в анкету при заключении контракта с "Ситуацией". С чего туда бить? Любой адвокат порвет, как Тузик грелку! Муж был великолепен, когда бросился на троих вооруженных чернокожих громил. С одной только шваброй. Натуральный центнер его разогнавшейся массы смел молодчиков за борт, как хороший бульдозер. Храбро. Безумно даже, если учесть, что он считал это настоящим абордажем. А вот четвертый успел шарахнуть раньше, чем Сашка добрался до него. Муж осел сразу. Без выдоха. На то, чтобы прийти в себя и озвереть мне потребовалась пара секунд. Заорала, вскочила, кинулась, и нарвалась на удар, выбивший меня из туфли и сознания.
      
       Мы сменили отпускную ориентацию на водоплавающую, когда сухопутное пятизвездье достало нас до печенок своим однообразием. Я вам так скажу - эффекта ноль. Если раньше мы любовались проплывающими мимо яхтами, то теперь лениво провожали взглядами уходящие в бесконечность берега. Радости от покупки новых посудин затухали в геометрической прогрессии. Шкипера и стюарды оставались на той же пятизвездной высоте в море, что и управляющие с обслугой на VIP-побережье. Бесконечная роскошь могла закончится только глупостями. Моими или мужа. Последние месяцы чуть ли не заполночь возвращался. Посиделки у них в клубе, видите ли. Ага. Знаю я эти посиделки и чем они рано или поздно заканчиваются... Я с тоской вспоминала наше ранее время, когда мы с Сашкой плечом к плечу вырубали свою дорогу в джунглях современной жизни. Вот это было времечко! Никогда позже счастливее не были. Одолели свою вершину. И соседнюю. И еще парочку. И еще... Выше уже куда? Очнуться хотелось. Понимаете?
      
       Недавно купленная Сашкой двадцати-футовая лодка, идеально подходила для задуманного. Облаченные в пиратский прикид, агенты "Ситуации" должны были взять нас на абордаж и высадить на необитаемом острове "как есть". В том смысле, что без синяков и внутренних кровотечений. С комплектом предметов первой необходимости, аптечкой и спутниковой связью. Но это так, на всякий случай, если выжить не сумеем. Сундук с припасами должен был находиться рядом с островом, в рубке старого затонувшего баркаса, ориентиры местонахождения которого я заучила, как Отче наш. И конечно не было на острове ни ориентиров, ни баркаса, ни тем паче сундука. Вернуться за нами должны были через пять дней - предполагалось, что за это время мы сумеем добыть огонь и запалить интернациональный сигнал о помощи - три дымовых столба. И конечно не вернулись. В том, что по роковой случайности нас захватили настоящие пираты сомневаться уже не приходилось.
       Говорить Сашке ничего не буду. Во первых - убьет. Во-вторых назовет дурой. И будет прав. Вот он сидит. Мрачнее тучи. В глазах черте что. Всю неделю демонстрировал мне чудеса изобретательности. Отыскал источник с пресной водой, добыл огонь, соорудил шалаш, сделал обсидиановый нож, нашел множество съедобных растений и кореньев, бил стрелой рыбу, ставил силки на марасов. Причем делал это так, будто имел в этом неплохую практику. Я со своей стороны хранила огонь, чистила и свежевала добычу, пекла и жарила. Удивительно в моих навыках ничего не было - воспользовавшись клубными посиделками мужа, я тайком ходила на курсы экстремальной кулинарии. Понимала, что при скудной флоре-фауне достучаться до сердца любимого через желудок будет ой как не просто. Но ничего. Достучалась. Любовь под пальмами крутилась под печеного лобстера "на раз". А сколько было нежности под вкрадчивый шелест ночной волны! А огненной страсти под жаркими лучами утреннего солнца! На горячих камнях! В райской прохладе шалаша!
       А вот сегодня Сашка сдал. Сидит такой, печальный весь. К вечеру прямо пятнами пошел.
       "Не могу я, мать, этого выносить", - говорит, - "Никто за нами не придет. Реально нас с тобой грабанули!".
       Я, слегка опешив, поддакиваю, мол, конечно по-настоящему, а как же еще?
       "А так", - поясняет, - "что должны были придти за нами еще вчера! И контейнера с рацией, второй день по острову шарю, нигде нет".
       Так, думаю, приплыли. Настучали! Прознал!
       А он, сердечный, не унимается.
       "Фирму "Игра" помнишь? Ну та, что психологическими розыгрышами занимается? Пиар-компанию год назад проводили. Вижу - еще немного царской нашей жизни, и ты, родная, от скуки сбесишься, а там и до глупости не далеко. Вот и решил я с их помощью комедию с пиратами разыграть, да на острове с тобой в неглиже высадиться. Адреналин... Жизнь на лоне... . И вообще...", - заканчивает он видя мое выражение лица.
       "Чего вообще?" - ору матом, "Лона ему захотелось! Я тебе сейчас такое лоно устрою, маму вспомнишь!" А про себя думаю: такие совпадения и раз в сто лет - редкость. Нет, ну надо же нам с Сашкой так... Точно говорят - Муж, да жена - одна сатана.
       Понятно теперь, откуда у него талант "нарисовался". Посиделки в клубе. Как же...
       И что у нас по плану дальше? "С милым рай и в шалаше"? Нет? Или "ДА"? А СПА? Обслуживание в номерах? Фуа-гра? Цивилизованный фитнес, а не прыжки с выцветшими чашечками сачка за хитрой креветкой? Увижу ли? Поплакала, уткнувшись в широкое плечо мужа, и... и пошла краба в глине запекать...
       Вот честно - взгрустнулось, когда через три дня за нами прилетел таки гидросамолет. Со спасателями, Антоном, из нанятой мною "Ситуации", его девушкой, которую я мельком видела в офисе, но сразу все поняла, и тремя африканцами закованными в наручники. У Антона с подружкой был виновато-изможденный вид. У наших знакомых пиратов - изможденно-затравленный.
       Забрались мы в самолет, помахали на прощанье приютившему нас острову, и расселись в свободных креслах. "Что будет? Что будет?" - спрашивала я себя предвкушая объяснения Антона. "Я это", - промямлил тот, - "Лодку вашу потерял..."
       От ужаса надвигающейся бури, я едва не теряю сознание.
       "Понимаете, черт меня дернул, наемную команду в дело пустить...", - продолжал вколачивать гвозди в крышку моего гроба проклятый Антон.
       Говорил он, естественно, обернувшись ко мне, не замечая, как у моего благоверного начинают ходить желваки. Вот тут мне захотелось жить так сильно, что единым духом призналась мужу во всем . Ну, почти во всем...
       Его хохот потряс салон войдя в резонанс с авиадвигателями, набирающими взлетную мощь.
       Антон с испугом смотрит на нас и, дождавшись окончания приступа, продолжает убитым голосом.
       "Наемники вышли на вашу лодку по нашему радиомаяку, захватили ее, высадили на ваш остров, как договорились, всех кто был на борту... . Пригнали ее в порт. А потом... Шикарная лодка-то, заскучает без дела, думаю. Взял Гальку, говорю, мол пока клиент терапию проходит - махнём на пару дней... И махнули... О том, что наемники высадили вместо вас на остров трёх разоруженных африканцев, я узнал на второй день по радио. Из конторы интересовались: почему трое, ведь контракт на двоих? Только подумал, что дело нечисто - бац, догоняет меня какой-то катер. Примерно с крейсер величиной и пушек не меньше. Приказывает лечь в дрейф, пришвартовывается и команду спускает. Нас с Галькой носом в палубу, мешки на голову... Все, думаю, конец истории. Ан нет. Вечером вблизи какого-то острова отпустили. Лодку вашу забрали. Неделю на острове с Галькой просидели, костер жгли, хорошо зажигалка была... А когда самолет, на дым наш прилетел, я с борта в контору отзвонил, и координаты "вашего" острова спасателям дал. Там мы этих горе пиратов взяли, а они признались где вас высадили. Тоже по дыму вышли..."
       "Так ты рацию в контейнере не нашел?" - перебил его Сашка.
       Иногда я позволяю мужу соображать быстрее себя.
       "Какую рацию???" - шепчет Антон побелевшими губами...
       Взрыв нашего с Сашкой смеха почти отрывает от самолета крылья и он резко садится на воду. Совсем рядом с катером, подозрительно смахивающим на ракетный крейсер. У подветренного борта стального гиганта фривольно плещется наша лодка.
       На пирсе нас встречает целая делегация. Полиция забирает пиратов и наши данные для показаний. Блики фотовспышек, заглядывающие прямо в рты микрофоны. Сашка решительно протискивается сквозь строй репортеров к какому-то здоровяку в темных очках. Мертвой хваткой профессионального ловца крабов хватает того за грудки и, почти приподняв эту глыбу, медленно цедит в лицо, - "Ильюха, совсем страх потерял? Ты видел кого на абордаж брал? Видел? Или тебе все равно Кого?"
       "Так, Александр Семенович, мы на прямую таких вещей не делаем. Только через наемников. А те - по радиомаяку работают. Кстати, а почему на лодке у вас их два? Мы же всего один устанавливали?"
      "Да хрен с этими маяками!" - разжимает клещи отходчивый Сашка, - " А то, что два дня назад должен был, пусть не нас, но хоть этих охламонов с острова забрать - память отшибло?"
       "Тут дело такое, Александр Семенович" , - Утес с трудом восстанавливает дыхание, - " Психологическая разгрузка, по мнению наших консультантов, должна иметь элемент неожиданности и для лица заключившего контракт... поэтому забрать вас с острова должны были только сегодня... Постойте, а о каких охламонах вы говорите? " ... "Об этих", - Сашка красноречиво ткнул пальцем в сторону Антона и Гальки, с быстротой молнии прибирающих любовный беспорядок на борту нашей лодки. Судя по устрашающему количеству разбросанных вещей, ребятки веселились не по-детски. "Об этих охламонах", - повторил Сашка, - "что свои труселя и лифчики из нашего камбуза выносят! Которых твои остолопы вместо нас на остров ссадили!" "Когда?" - поперхнулся от неожиданности шкаф, - "Вас же только что спасатели доставили?" Мой муж выудил из кармана буфетообразного пиджака Ильи булькнувшую фляжку, не спеша отвинтил колпачок и, картинно, не сводя глаз с собеседника, приложился к горлышку долгим, проникновенным глотком.
      Сдобренное парами дешевого Курвазье жизнеописание было лаконичным, красочным и нецензурным. По мере разъяснения ситуации на светло-дувовый оттенок лица Ильи ложилась пепельно-серая патина просветления. Когда до него дошло, что хитросплетение нитей судьбы, свело нас, пиратов, обе компании по тиражированию психологических розыгрышей с их радиомаяками, нашей лодкой, наемниками и тремя отдельно взятыми островами Тихого океана, монументальный Илья отобрал у Сашки свой коньяк и приговорил последнего чудовищным залпом.
      На лице этого баобаба я наблюдаю упорядоченный список всей кутерьмы. а) Клиенты порознь решили развеять друг друга, для чего обратились в две разные фирмы, согласившиеся по воле рока поставить театральные постановки с одинаковым сюжетом в одно и то же время. б) Настоящие пираты добрались до клиентов раньше "Ситуации" и забрав лодку отправили ее экипаж вплавь до острова номер один. в) Наемники "Ситуации" в свою очередь захватывают отнятую лодку и без всякого воображения и вооружения высаживают пиратов на остров номер два. г)Охламоны Антон и Галька, берут отнятую лодку в халявную аренду, и попадают под раздачу эсминца "Игры", которая высаживает их на остров номер три. д)...
       В этот момент меня трогают за локоть.
       "Анна Сергеевна, не ваше?" - Антон глуповато улыбается, - "В кокпите валялся"
       С диким удовольствием срываю с поданной мне туфли и зашвыриваю на обратную сторону Луны пробковый колпачок.
       Как есть - в бикини, тесемки которого пошли на тетиву лука, висящего за спиной, в обрамлении пышных пальмовых ветвей, в ослепительно алых туфлях, я хватаю мужа под руку и увлекаю прочь от этой жадной и глупой прорвы людей. Мы идем по набережной под дробь шпилек, высекающих из древнего камня целые фонтаны искр.

    85


    Ляпина Ю.Н. Душа   25k   Оценка:8.01*9   "Рассказ" Фэнтези

      
      Душа
      Маргарита смотрела в окно, а мысли ее были далеко. Серые камни стен щедро посыпанные снегом, виднеющиеся в дали черепичные крыши городка окружавшего резиденцию эт Верис наводили тоску. Ей почему-то вспомнились жаркие пыльные улочки родного города, зеленые прохладные листья ив клонящихся к пруду в городском парке, блестящие стекла автобусов и вечерний свет фонарей. На расстоянии неизмеримом ни километрами ни годами все казалось прекрасным, и вдруг серый пейзаж дрогнул и поплыл - проступили очертания домов со множеством одинаковых окон, донесся запах бензина и нагретого солнцем асфальта. И тут же все пропало. С этого дня Маргарита стала сама не своя, она хотела вернуться в свой мир - горячо, страстно, это стало наваждением и все обыденное отступило на второй план. Даже дети не смогли выдернуть ее из вглядывания в неизвестную даль, через которую прорывался стук механических часов, запах кофе или помехи похожие на настройки телевизора. Еще чаще во снах появлялась подросшая сестра, постаревшие родители, знакомая комната с разбросанными, где попало вещами и книгами. Весна усугубила беспокойство. Муж, занятый делами формально целовал в щеку и пропадал на очередную неделю, слуги знающие порядок почти не требовали участия хозяйки. И Маргарита могла спокойно уплывать в туман безвременья, а однажды распахнув глаза, она увидела себя в квартире с низким железобетонным потолком. Здесь все стало другим - обои, мебель, люди, разговоры. Рита бродила по комнатам и не узнавала почти ничего. В кухне сидела красивая постаревшая женщина и что-то набирала на плоском экранчике большого телефона, высокий мужчина напротив пил чай и поглядывал в газету лежащую рядом. Вскоре раздался звонок в дверь, женщина пошла открывать, и вскоре в кухне появилась цветущая молодая женщина с ребенком на руках:
      - Привет, пап, присмотри за Федюшкой, я сегодня до четырех.
      - Ладно, только не задерживайся, мы с мамой на дачу хотели.
      Женщина на минутку задумывается:
      - Так вы поезжайте, а я мяса прихвачу и к вам с Семеном подъеду, лады??
      Отец кивает, уже занявшись внуком, и чмокнув мать на прощание, взрослая и совсем чужая сестра выскакивает за дверь, звеня ключами от машины. Рита постояла, помахала рукой, потом выглянула в окно завешенное вычурной бамбуковой шторой, и увидела мелькнувший алый бок новенькой малолитражки. И тут только она поняла, что ее никто не видит!! Подошла к зеркалу - в нем отражались красивые двери и новенький светильник эклектичного дизайна, а вот ее - не было!! Еще около часа Рита растеряно бродила по квартире, глядя как мама и отец собираются на дачу, играют с малышом, проверяют краны и газ, и наконец, щелкнув выключателями уходят. А потом, странно успокоившись вышла сквозь закрытую дверь и пошла смотреть на город. Идти было легко и приятно, но уже к вечеру она устала и проголодалась, странно, если я призрак, то почему хочу есть?? Поразмыслив вернулась в квартиру родителей и перекусила странными продуктами с незнакомыми названиями из холодильника. А потом забралась в свою старую кровать сиротливо стоящую в углу и завернувшись в покрывало уснула. И во сне увидела мир в котором жила последние семь лет.
      Мужчина и женщина стояли на утесе, наблюдая за свинцово-серыми волнами, бьющими в холодные серые камни. Женщина куталась в огромную серую шаль из козьего пуха, и крепко прижималась спиной к своему спутнику. Мужчина стоял, нахлобучив капюшон тяжелого черного плаща, прикрывая хрупкую женскую фигурку полами. Через несколько минут со стороны ближайшей рыбацкой деревушки донеслись слабо различимые крики, потом показались бегущие светловолосые фигуры и женщина вздохнув, оторвала взгляд от вечно подвижной поверхности волн:
      - Пойдем, любимый, нас уже ищут.
      Мужчина кивнув помог спутнице закутать голову шалью и придерживая за руку спустил вниз, к редким пучкам травы цеплявшимся за каменистую землю. В деревушке и впрямь был переполох - принц Расколоритер и принцесса Риинская пропали из гостевого дома! К счастью, прежде чем охрана успела вызвать подмогу с корабля стоящего в бухте, Их Высочества появились, и пригласили всех жителей деревни на завтрак.
      - Рас, нам нужно навестить мою наставницу.
      - Как скажешь дорогая, побывав в твоей стране, я стал лучше понимать тебя, ты такая же вольная, как эти чайки, кружащие над морем, и так же зависима от сил природы.
      Добавил принц шепотом. Спящая - на - Волне кивнула, впиваясь белыми зубами в просяную лепешку набитую кусочками мяса в густом соусе. И ласково прижалась ногой к бедру мужа, даже сквозь две рубахи и платье из толстой мягкой шерсти ощутила ответное движение, и ласково потершись, вновь ухватила кусочек мяса с кореньями из общего блюда.
      Уже месяц они неспешно путешествовали по бухтам Северного моря, от поселения к поселению с дружеским визитом от имени Династии Риинер. Расколоритер с удивлением открывал для себя тайны этой суровой земли - пробовал грубый хлеб, испеченный в каменных печах, любовался холодными волнами и туманами, а еще больше расцветающей красотой своей юной жены. Только полгода назад они вернулись из монастыря Южных сестер, получив Благословение Хранительницы Путей. Кроме Благословения им было дано предсказание - звезда их любви взойдет над Северным морем. Король Саоритас узнав о предсказании, кажется даже не удивился, и любуясь королевой Араниэ, ласково баюкающей их дочку пообещал в кратчайшие сроки связаться со своими компаньонами в Северном крае и организовать визит.
      - Отец, но разве не лучше поехать инкогнито?? Как к Южным сестрам??
      - Расколоритер, Северные моря - это не Южные степи, без хорошей команды и политического прикрытия я вас не отпущу, и кроме того, ты думаешь, что "инкогнито" значит "без охраны"??
      Принц побагровел, и в очередной раз мысленно дал себе подзатыльник, с возвращением отца он понял, что ему еще учиться и учиться, что ж теперь рядом был учитель! Словно угадав его мысли, отец ласково улыбнулся старшему сыну и кивнул невестке:
      - Спящая, напиши места, которые хотела бы повидать, я постараюсь составить маршрут с учетом твоих пожеланий, думаю, через пару месяцев сможете выехать.
      Спящая кивнула и ласково улыбнулась приемному отцу, она поняла смысл предсказания монастырских жриц иначе, чем супруг, но не хотела искушать судьбу, делясь этим знанием раньше времени.
      И вот их путешествие подходило к концу - завтра они должны прибыть в крупнейший порт Северного моря - Рианесс. Но Спящая на волне попросила мужа немного задержаться и сделать крюк. Расколоритер поговорил с охраной, и поутру, выехав из небольшой деревушки, лежащей на полпути к Рианессу, принц и принцесса Риинские свернули на заросшую мхом тропку, ведущую в нагромождение скал, заросшее низкими кривыми деревцами. Миль через пять возле тропы показался широкий плоский камень, украшенный металлическим плетением рун. Остановившись женщина провела рукой по грубоватой вязи и громко крикнула:
      - Наставница!!
      Эхо подхватило ее голос и бережно утянуло вверх. Выше по склону показалась расплывчатая фигура и махнула рукой призывая подняться выше. Кронпринц следовал за женой не задавая вопросов, а Спящая шла задумчиво и отстраненно. На верху их встретила женщина неопределенных лет в потертом, выгоревшем на солнце плаще. Кожа лица и рук истончилась и потемнела, словно промытый дождями пергамент. Блестящие любопытством глаза оказались неожиданно наивно-голубыми, как у младенца, и чистыми - без желтизны у белков, без резко выступающих сосудов.
      - Здравствуй, дочка.
      Поздоровалась женщина, бережно касаясь тонкими сухими пальцами лба Спящей на волне.
      - И ты здравствуй, воин на крыле неба.
      Рас вздрогнул - его воинское прозвище среди народов гор, звучало как: "Вийшес" и означало - "Взявший крылья у неба". Но откуда могла эта женщина знать о стычке с горцами случившейся лет восемь назад??
      Рита мерзла, ужасно мерзла, не смотря на теплый плед, стянутый с дивана, не помогал чай, не помогал кофе, руки и ноги леденели даже на солнцепеке пляжа. Город быстро наскучил, близкие ее не замечали, а силы уходили, и даже приятные встречи с друзьями и одноклассниками не радовали - ну посмотрела, а поговорить?? И устав мерзнуть Рита решила возвращаться, но вот только куда, и как?? Попытки увидеть тот мир забирали много сил, и она перестала покидать квартиру родителей, еда тоже отошла на второй план, а следом и все остальное, теперь она рвалась домой, к детям, к мужу, к друзьям, но все было напрасно, мечась в темноте в поисках дороги она вдыхала лишь аромат цветов, и изредка слышала че1-то плачь, но этого было мало для того, что бы вернуться.
      Пока принц размышлял, ритуал встречи был завершен, и хозяйка проводила их в дом. Самый обычный дом здешних жителей - полуземлянка с покрытыми резьбой столбами. Крыша из толстых грубых шкур покрыта толстым слоем мха, и издалека напоминает пригорок. Внутри горит очаг, и теплиться светильня с каким-то жиром, Наставница кивнула жданным гостям на низенький столик уставленный блюдами. Рас присмотрелся к накрытому столу, кажется это ритуальная трапеза, их уже встречали подобной в одной удаленной деревушке. Да вот мед в глубокой миске, вот кувшин козьего молока и сыр, вот мясо зажаренное на живом огне с горькими травами, вот грубый ячменный хлеб, а вот стебли горного лука и ягоды моченые в хрустальной воде ручья. Как было принято, гости взялись отведать всего понемногу, от каждого блюда следовало съесть хотя бы крошку или капельку. Расколоритер не любил козье молоко, но из рук любимой легко сделал пару глотков. Тем временем хозяйка села на низкую лежанку укрытую шкурами и взялась за прялку. Рас смотрел на удивительную женщину во все глаза - во дворце давно уже прялки жужжали только в кухне да в рукодельной мастерской для простолюдинок, знатные дамы пренебрегали этой работой, жалея свои тонкие изнеженные пальцы. Эта же леди несомненно была благородной - осанка, стать, тонкие выразительные черты лица и белоснежные волосы до пят выбивавшиеся из-под льняного плата, все кричала о поколениях сильный и отважных предков, обладающих не только силой тела но и силой духа. Зачарованно наблюдая за тем, как хозяйка дома ловко вытягивает из пучка седой кудели тонкую, пушистую, словно карамельную нить Расколоритер вновь видел себя мальчишкой. Вспоминал как удирал от строгого учителя риторики на кухню, туда где няня дремала у очага ровно вытягивая привычными движениями нить, а веретено плясало, плясало... Очнулся принц на ложе - толстый слой сена укрывали звериные шкуры, пахло сладко - горным сеном, и резко - зверем. Рядом неслышно лежала Спящая на волне, вдохнув дразнящий, теплый аромат ее тела принц потянулся к жене, и вскоре они вместе парили вне времени и пространства, обжигали друг друга страстным шепотом и поцелуями, дарили ласки и сливались в единый вихрь урагана несущегося над морем. Проснувшись, принц еще долго ощущал вкус моря на губах, и слышал шепот ветра в волосах любимой.
      Утром, прощаясь, молчаливая хозяйка протянула Спящей необычный медальон, две звездочки из белого, слепящего глаза металла свисали с длинной витой цепочки. Цепочка оказалась такой длинной, что подарок болтался, свисая с изящной шеи принцессы где-то в районе пупка. Рассмотрев подарок расширившимися глазами, девушка спрятала его под платье, и крепко обняла дарительницу. Расцеловавшись женщины, простились, а принц низко поклонился старой ведунье и коснулся губами ее руки.
      Дорога к побережью была спокойной, разбойники не нападали, лошади шли мерным шагом по хорошей торной тропе, и даже погода благоприятствовала. Но едва принц и принцесса взошли на корабль, как все изменилось - ветер резко изменился, качка усилилась и принц впервые наблюдал, как его жена с совершенно зеленым лицом свешивается за борт, стремясь избавиться от завтрака.
      - Что с тобой, любимая, ты больна??
      Спящая покачала головой и прижалась к мужу всем телом:
      - Нет, свет очей моих, просто звезда уже взошла над морем.
      - Что? - растерялся принц.
      - У нас будет ребенок.
      Прижав Спящую к себе, Расколоритер впитывал в себя эту новость, а потом тихо сказал:
      - Я счастлив, мне безумно страшно, но я счастлив. Может быть задержим отъезд, пока тебе не станет лучше??
      Спящая прислушалась к себе и отрицательно покачала головой:
      - Не стоит, утренние недомогания скоро пройдут, а нас очень ждут в Риине.
      - Как скажешь, сердце мое.
      Рас укутал жену в свой плащ и дал команду продолжить путь, пора покинуть суровые берега, дома их ждут.
      На полдороге кораблю пришлось зайти в порт - принцесса не могла пить затхлую воду, кроме того требовалось пополнить запасы мяса и фруктов, кок шутил что госпожа наконец оценила его стряпню и каждый день подавал в каюту высоких пассажиров огромные блюда с холодным и горячим мясом, нарезанными фруктами и горячими лепешками. И первый, кто встретил их на пирсе был Вран.
      - Приветствую вас, ваши высочества.
      - Что случилось??
      Сразу спросил Рас.
      - Ваше высочество, ну почему сразу случилось?? Просто госпожа королева, и если вы еще не забыли ваша матушка, очень беспокоилась и попросила меня встретить вас и проводить в столицу.
      - Вран, не темни, спрашиваю еще раз, что случилось?
      Герцог оглядел пирс и вздохнув сказал:
      - Рас, может все же не здесь??
      Принц огляделся - у борта столпился почти весь экипаж, на пирсе уже собирались зеваки и встречающие, и в самом деле тайны королевства следовало держать в тайне.
      - Хорошо, пойдем куда-нибудь.
      - Я снял тут дом, приглашаю вас ваши высочества принять мое гостеприимство и отобедать.
      Рас кивнул, и закутав Спящую от порывов холодного осеннего ветра помог спуститься по сходням.
      - Веди, ты прав, ни к чему разносить сплетни.
      - Сюда.
      Герцог неторопливо повел друзей между тюками товаров и бухтами пеньковых веревок к маленькой тележке запряженной вислоухими косматыми лошадками:
      - Прошу вас, принцесса, вы позволите вас поздравить??
      Спящая зарделась и кивнула.
      - Как ты узнал??
      Удивился Расколоритер. Вран лишь покачал головой:
      - Рас, у меня уже двое детей, если ты забыл, и беременную женщину я вижу сразу.
      Расу оставалось лишь махнуть рукой:
      - Надеюсь, ты понимаешь, что это секрет??
      - Понимаю, ваше высочество.
      Вран сделал вид, что обиделся, но тут нежная белая ручка легла ему на запястье:
      - Вран, а что с Ритой??
      Герцог потемнел лицом и сделал приглашающий жест - оказывается, они уже добрались до снятого им дома. Войдя и умывшись с дороги гости уселись за стол и игнорируя аппетитно пахнущие блюда уставились на хозяина:
      - Рассказывай! -Приказал Рас, и Вран медленно, нехотя начал рассказывать, ковыряя тяжелой серебряной вилкой крошечную перепелку, лежащую перед ним на деревянном блюде. Еще летом слуги заметили, что с герцогиней эт Верис твориться что-то неладное. Всегда живая и веселая женщина обожавшая носиться с детьми по коридорам вдруг притихла, сильно похудела и перестала смеяться. Изредка выползавшая на лицо улыбка пугала слуг больше прежних безумных выходок - поездок в чумные деревни или переговоров с преступниками, захватившими корабль с людьми. Герцога в поместье не было, он как всегда, мотался по королевству с поручениями короля. А когда вернулся - замок был в трауре, однажды утром герцогиню не смогли разбудить. К счастью дети этого не видели - юная леди эт Верис имела звание личной подруги принцессы, и гостила во дворце в столице. Малолетний наследник герцогства по странному приказу герцогини был отправлен в поместье эт Солариэсс, под присмотр Духа Хранителя. Когда испуганный герцог ворвался в семейную спальню, он был поражен не меньше чем тогда, когда увидел траурно приспущенные знамена на башнях замка. Маргарита исхудавшая и бледная лежала на шелковых простынях, среди огромного количества цветов и дышала!!
      - Кто посмел?? - Грозно вопросил герцог, и из дальнего угла комнаты выползла опухшая от слез Ситтариэ:
      - Господин управляющий замком распорядился, он сказал, что герцогине будет приятнее спать среди цветов.
      И женщина залилась беззвучными слезами.
      - Давно??
      Спросил герцог.
      - Неделю.
      - Почему не прислали гонца??
      - Никто не знал, где вас искать, ваша светлость, а герцогиня уже месяц не разговаривала.
      - Что??
      Волосы на голове Врана ощутимо шевельнулись, Рита ухитрялась болтать, даже рожая их сына, и даже во сне, молчать целую неделю равносильно заточению в темнице! Отослав рыдающую Тари за подносом с едой Вран подошел к кровати ближе и всмотрелся в бледное замершее лицо - это была Рита, и как будто не она. Заострившиеся скулы, торчащий сухой веткой нос, темные круги под глазами. Волосы, видимо расчесанные служанками, красиво лежали вокруг головы, кружевная рубашка с глухим воротом и манжетами оттеняла нездоровый цвет лица, и только крупные жемчужины в ушах и на пальцах поблескивали живо и даже празднично. Дыхание совсем легкое и неслышное чуть - чуть вздымало кружева на груди, но как эта истонченная, иссохшая женщина отличалась от его жены!
      Поев, герцог тотчас послал гонца к Руиме, бывшая Верховная Хранительница не стала тратить время на поездку - шагнула из телепорта прямо в спальню, и тут же отшатнулась, увидев Риту едва ли не в гробу. Целые сутки старая Травница не выходила из спальни герцогини, оттуда доносились вскрики, отборная ругань, и тихий плачь, потом поползли резкие запахи алхимических растворов, слышалось шипение змей и вой волков, наконец, двери распахнулись, и Руима бледная и растрепанная скомандовала слугам:
      - Ванну и мясо, и скажите герцогу, что я буду ждать его в малой гостиной.
      Все торопливо разбежались - Руиму все еще боялись, да и вид младшей принцессы измазанной сажей и реактивами впечатлял.
      Через час Руима закутанная в бархатный халат герцога, единственный подошедший по длине пила горячее вино с медом и объясняла Врану, что по ее мнению произошло с его женой:
      - Здесь осталось только тело, оно без души скоро умрет, сам видел, как она похудела.
      - Что можно сделать??
      - Я не могу ничего. Я не знаю когда душа ушла и почему, и не могу даже предположить. Возможно, есть место, где ей лучше, чем здесь.
      - Лучше чем здесь??
      Герцог вспыхнул:
      - Да это наш дом!! Здесь родились наши дети!!
      Руима сделала большой глоток и подозрительно уставилась на герцога:
      - А скажи ка мне Вран, вы с Ритой ссорились??
      - Что?? Нет, меня больше месяца не было дома, очередное задание для короля и Тайной канцелярии.
      - Да?? А как давно вы спали в одной постели??
      Герцог холодно взглянул на гостью и процедил сквозь зубы:
      - Мы спим вместе, когда я приезжаю, если конечно дела не задерживают меня в кабинете.
      - И ты всерьез думаешь, что лучшего места, чем эта груда камней девочка не нашла??
      Руима по-привычке называла Маргариту "девочкой" особенно в минуты волнения, но Вран даже не обратил на это внимание.
      - Руима, я служу королю, и стране, и Рита это понимает, понимала, к тому же, как могло повлиять мое отсутствие на уход ее души??
      - Очень просто, медленно проговорила Руима, поворачивая в руке дорогой стеклянный кубок. Она вернулась туда, где ее ждут больше чем здесь.
      - Куда?? Краска сбежала со смуглого лица Врана.
      - В свой мир.
      - Но как, как ее вернуть??
      - Не знаю, Вран, ты забыл, что связи Риты с этим миром очень хрупки, в прошлый раз ее удержал сын, а сейчас дети далеко.
      - Но она сама отослала Вира!!
      - Сама, возможно что-то почувствовала, а может быть и хотела уйти.
      Ничего более не добившись от Травницы, герцог поехал в столицу, за советом к королеве Араниэ. Царственные супруги приняли его просто - в уютной малой гостиной, в которой по ковру ползала принцесса с подружками и целой коллекцией кукол.
      - Ваши Величества, я не знаю как мне быть - и Вран рассказал все что знал о произошедшем. Саоритас и Араниэ задумались, и вдруг маленькая принцесса игравшая в стороне, подошла ближе с парой кукол в руках, одна темноволосая запричитала низким мужским голосом:
      - Что же делать, что же делать??
      Другая, повинуясь пухленьким пальчикам ребенка взмахнула длинными светлыми косами и пропела:
      - Спроси меня, спроси меня!!
      - Кто ты, кто ты??
      Вопросил мужской голос.
      - Я сплю, я сплю!!
      Отозвался женский. Араниэ взглянула на вздрогнувшего герцога и сказала:
      - Наше королевское повеление вам герцог - отправиться к Северному морю и встретить Их Королевских Высочеств. После встречи постарайтесь как можно быстрее добраться в замок Верис, надеюсь, вы успеете.
      И королева протянула Врану знакомый амулет - направленный телепорт.
      - И вот я здесь, закончил герцог, мы можем перенестись в замок сразу после ужина, если это еще имеет смысл.
      Спящая тут же поднялась из-за стола, и позвала взглядом мужа, Вран положил на стол кошелек с деньгами и записку для слуг. Кристалл в оправе замерцал, получив мысленный сигнал, и рассыпался искрами, все трое шагнули в искрящуюся раму и открыли глаза уже в замке. Герцог тот час бросился к комнате, в которой лежала Маргарита, Спящая - за ним. Десяток шагов, тяжелая дверь, рука откидывает полог - жива, дыхание совсем слабое и прерывистое, но Рита жива! Спящая быстро проводит рукой над лицом герцогини и облегченно вздыхает:
      - Не бойтесь, герцог, ваша супруга здесь, она просто не может найти свое тело! Велите растопить камин и принести горячую ванну, ее нужно согреть!!
      Слуги, прослышав о скором исцелении госпожи забегали как наскипидаренные. Фарфоровая ванна была установлена у камина и наполнена горячей ароматной водой, аккуратно раздев жену, Вран с помощью Спящей уложил ее в толстую льняную простыню и бережно опустил в горячую воду.
      - Теперь ее нужно напоить горячим вином с пряностями и, тут белокожая дочь Севера вспыхнула, соблазнить!!
      Вино принесли быстро, спящая Маргарита никак не хотела его глотать, и в конце-конов Вран стал вливать ей жидкость в поцелуях, кожа женщины порозовела, знакомый аромат жены туманил голову, и увлекшись герцог не заметил, как спящая вышла и прикрыла за собой дверь.
      Встревоженный Рас бродил по фамильной галерее рассматривая свежие портреты - герцогини и юных наследников. Увидев неторопливо спускающуюся по лестнице супругу спросил:
      - Получилось??
      Спящая на волне прислушалась к чему-то и ответила:
      - Подождем, давай посидим у огня и выпьем вина.
      - Разве тебе можно??
      - Я чуть-чуть, улыбнулась женщина, главное скажи, что бы к вину подали мяса.
      И обнявшись, супруги дружелюбно рассмеялись, возросший аппетит принцессы очень их радовал. Где-то через полчаса Спящая вновь прислушалась и подняв небольшой кубок кивнула мужу:
      - Герцога можно поздравить!!
      - Ура!
      Расколоритер отсалютовал своим кубком и облегчённо вздохнув, увлек жену в спальню:
       - День получился длинным дорогая, и помниться вам очень нравились новомодные матрасы с герцогской мануфактуры.
      - Несомненно, муж мой, думаю, герцог простит нас, за некоторый ущерб который мы им нанесем!
      И двери закрылись.
      Этажом выше в супружеской спальне герцогов эт Верис, в томном полумраке постели Вран прижимал к сердцу едва не потерянное сокровище ласково выговаривал:
      - Дурочка моя, зачем, ну зачем ты ушла, как ты могла меня бросить?? Вот поправишься, и я тебя непременно отшлепаю!!
      Хрипловатые нотки его голоса будоражили Маргарите кровь, и вызывали слабую светлую улыбку:
      - Обещаешь??
      Прошептала она засыпая в объятиях мужа и мысленно навсегда прощаясь со своим миром, не жалко, ее мир теперь здесь.

    86


    Бени Л. Чего ни сделаешь ради любимой ... кошки   14k   Оценка:8.74*5   "Рассказ" Приключения


       Чего ни сделаешь ради любимой ... кошки
       или
       Как спасти Агату
      
      
       Триллер
      
      
      

    Отче наш, иже еси на небесех!

    Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое,

    Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

      
       На обочине дороги стоял маленький покосившийся домик, весь увитый зеленью и плющом. В нём жила Анита - хрупкая тоненькая женщина с большим сердцем. Анита очень любила животных. Она ухаживала у себя во дворе за несколькими кошками, двумя котами и маленькой, когда-то бездомной, болонкой. Каждый день кормила их и, в знак поощрения, почёсывала кого-нибудь за ухом, все они были привиты и ухожены. Анита всё-ещё была красива. Длинные, пока не тронутые сединой, русые волосы, всегда аккуратно убранные в пучок, большие темно-карие, с удивительным длинным разрезом, глаза, обрамленные пушистыми ресницами, и миловидное, довольно моложавое лицо делали её очень привлекательной. Не смотря на почти полные сорок, на первый взгляд, ей нельзя было дать даже тридцати. Когда-то она была замужем, но муж бросил её после десяти лет совместной жизни, нашёл другую, более богатую и престижную. Ушёл, не оставив ей ни детей, ни денег. И теперь Анита жила одна. Вопреки всему, Анита не озлобилась. Она работала с утра до вечера, набирая тексты заказов на компьютере. А вечером и утром семью ей заменяли животные. Они ждали Аниту, радовались её приходу, встречали у порога и грели её израненную душу.
       Домик, в котором жила Анита, состоял из одной комнаты и кухни. Кроме того ей принадлежал небольшой дворик возле дома, в котором росло одно дерево и пара кустов, а также располагался покосившийся сарай. Ограда вокруг двора прохудилась и требовала мужской руки. Кошки, то и дело, выскакивали оттуда в соседние дворы и на дорогу. К счастью, по этой дороге редко ездили машины. Жили они на краю города, почти рядом с кладбищем.
       Однако, с некоторых пор у неё стали пропадать кошки. Сначала весной пропала маленькая беленькая Бетси, Анита искала её по всем соседним дворам, расспрашивала соседей. Никто её не видел, как сквозь землю провалилась. Анита тогда подумала, что, возможно, кому-нибудь она приглянулась, выскочив из двора, и кто-то взял её, думая, что она бездомная.
       - Хотя бы так, лишь бы она была жива, - думала Анита, вспоминая свою ласковую Бетси.
       Но через год она снова обнаружила пропажу - это был совсем ещё молодой полосатый котик, по прозвищу Алекс. Тут Анита задумалась,
       - Странно это, - думала она, - Почти в одно время пропали - в конце апреля. Что-то тут не чисто, - и у неё больно ёкнуло сердце, почувствовавшее беду. К тому же, Алекс был не настолько красив, чтобы его кто-нибудь захотел взять, обычный кот. Для Аниты, конечно, и он был красавец, ведь она любила их, как своих детей. Умом она понимала, что никто бы его не взял, но гнала от себя эту мысль, пытаясь убедить себя в обратном.
       Но, когда ещё через год, у неё пропала её любимая бело-рыжая кошка Агата, Анита забила тревогу. В поисках кошки зашла она к соседке. И тут та ей и говорит:
       - Ты не смотрела передачу по телевизору о сатанистских группировках? Одна женщина-репортёр, подвергая себя большому риску, засняла на скрытую камеру как убивали на кладбище кошку. Они по пятницам ночью собираются. Шабаш у них.
       Не помня себя, прибежала Анита домой. Ей стало плохо, тошнило. В один день она похоронила всех пропавших кошек. Сегодня была пятница, день ещё не закончился, может можно что-то сделать, можно спасти Агату? Она вспомнила, как лечила Агату, когда она, будучи совсем маленькой, заболела воспалением лёгких, как та боролась за жизнь и одолела болезнь. Анита залилась слезами.
       - Может в полицию позвонить? Но кто мне поверит, без доказательств.
       Анита включила компьютер и начала в Интернете искать информацию о сатанистах. Её трясло, но она читала:
       "Секты сатанистов, дьяволопоклонников объединяют тысячи и тысячи человек проводящих сатанинские ритуалы. ... Ровно в полночь начинается главный сатанинский ритуал -- черная месса. Во время черной мессы распятия переворачиваются вниз головой; участники черной мессы причащаются кровью жертвенных животных, смешанной с вином, наркотиками, и т. п.;
       Вот как описывали сатанистский обряд инициации прошедшие его девушки-сатанистки. Они должны были пойти ночью на кладбище, переступить через крест размером в человеческую фигуру и отвергнуть всякую веру во Христа. Затем совершился сам ритуал, во время которого девушки должны были выпить кровь животного, с которого была живьем содрана кожа. "
       Прочитав это, Анита почувствовала как кровь холодеет у неё в жилах. Она даже думать боялась о том, какая же смерть настигла её кошек. - Надеюсь, не такая, - с ужасом повторяла она.
       Из другого источника она узнала, что существуют разные направления сатанизма, и что, в основном, только секты дьяволопоклонников практикуют ритуальные убийства животных и даже людей. Анита выяснила, что не все секты такие кровожадные, как дьяволопоклонники - это действительно ужасные люди с нездоровой психикой, которые могут совершить любое преступление во имя своих иллюзий, но безусловно все секты очень опасны, потому что разрушают душу, культивируют в человеке индивидуализм, вседозволенность, мстительность, и отторгают любовь, сострадание, желание делать добро и, главное, уводят от Бога.
      
       - Я должна спасти мою кошку, - решила Анита. Она начала молиться, чтобы придать себе силы. Прочитала несколько молитв. Закончила следующей :
       Боже, благослови меня исполнить желаемое дело. Дай мне для этого необходимую силу, решимость, разумение, радение и смирение. 
       На часах пробило десять и Анита начала готовиться. Она понимала, что будет иметь дело с самой страшной из сатанистских сект - с дьяволопоклонниками, со всяким сбродом. Она одела куртку с капюшоном, который почти прикрывал её лицо, брюки и самую удобную обувь на низком каблуке. В кармане куртки у неё был баллончик, издающий пронзительный свист. Его ей подарил бывший муж, когда ещё любил её и боялся, что с ней может что-то случиться на улице.
       - Если поднести к уху и нажать сильно и долго - человек может даже на мгновение оглохнуть. К тому же от неожиданности испугается. И ты успеешь убежать, - говорил он.
       Предварительно хорошо накормив всех кошек, она заперла их в сарае, повесив на двери большой замок. Болонку она закрыла дома, на кухне, заперла ставни на окнах и хорошо закрыла дверь.
       Часы показывали половину двенадцатого. Анита вышла из дома и пошла к кладбищу, где по её подозрению и должны были быть, ненавидимые ею лютой ненавистью, дьяволопоклонники.
       - Подонки, твари, садисты, - вырвалось у неё, чуть ли не вслух.
       Было темно, моросил мелкий дождь, одинокие фонари бросали бледный свет на дорогу, по которой шла Анита. Наконец, она подошла к кладбищу. Пытаясь сдерживать нервную дрожь, Анита вошла на территорию кладбища.
       - Где они? - думала Анита, - вдруг они в подвале какого-либо дома, тогда всё пропало.
       Ей было страшно. Проходя между могил, она вдруг почувствовала, что кто-то её держит. В ужасе Анита оглянулась, но оказалось, что это просто ветка зацепилась за одежду. Тут она немного успокоилась.
       Неожиданно Анита услышала скрип колёс, к кладбищу стали подъежать машины. Она затаилась. Люди в капюшонах прошли мимо неё.
       - Хорошо, что я одела куртку с капюшоном, - подумала Анита.
       Она двинулась вслед за ними, прячась между деревьев. Наконец, они подошли к могиле, возле которой уже стояли пришедшие до этого сектанты. И тут Анита услышала жалобное мяукание.
       - Агата здесь, она жива! - пронеслось в голове.
       Анита постаралась протиснуться вперёд, к алтарю, где собирались убить её кошку. Алтарь был освещён бледным светом свечей. На нём лежала полуобнажённая женщина, в руках у неё были черные свечи. Несколько таких же горели по всем сторонам алтаря. На обнажённом животе женщины была нарисована пентограмма и стояла чаша, видимо, предназначенная для крови жертвенного животного. Анита судорожно искала взглядом Агату. Тут она её увидела, испуганную, пытающуюся вырваться - кошка лежала, связанная, недалеко от алтаря. Самопроизвольно рука Аниты сжалась на баллончике. Раздался оглушительный свист, похожий на полицейский свисток. Реакция была неожиданной, даже для Аниты. Сектанты испугались, некоторые заметались, пытаясь скрыться. Воспользовавшись всеобщим замешательством, Анита схватила кошку и бросилась наутёк. Поняв, что их обманули, сектанты кинулись за ней. Никогда Анита так не бегала. Кошка, почувствовав её, такую родную, притихла и устроилась у неё за пазухой, не мешая ей бежать. Она бежала, лавируя между могилами, и слышала только биение своего сердца и топот ног за спиной. Сердце Аниты готово было выпригнуть из груди. Только сейчас она поняла, в какую опасную авантюру влезла. - Если они меня поймают, могут убить, - думала она.
       Выскочив на дорогу, Анита не знала куда бежать. Если побежать домой, они настигнут её там и будут знать, где она живёт.
       - Боже, помоги! - взмолилась она. И вдруг, Анита увидела такси. Машина ехала медленно, видимо таксист привёз кого-то в близлежащий дом и не хотел ехать обратно порожняком.
       - Такси, такси! - закричала Анита. Машина остановилась. Она заскочила в неё и крикнула:
       - В центр, скорее, опаздываю. Такси рвануло, в заднее окно Анита видела, как из-за кладбищенской ограды выскочили сатанисты. Но она была уже далеко.
       - Как правильно я поступила, что заперла всех животных, - думала Анита, - Если они подобрали кошку на улице, могут и не знать из какого двора она выскочила.
       В центре она отпустила такси, немного переждала, а затем вернулась домой на другом. На улице уже никого не было, и Анита быстро шмыгнула домой.
      
       Но наутро Анита испугалась, а вдруг они её найдут, выследят. Правда, они не видели её лица, даже не знают, что она женщина, так как была в брюках, а голову накрывал капюшон. Но всё-таки она боялась. Анита решила пойти в полицию. Больше всего она опасалась, что её поднимут на смех, не поверят. В полиции Анита рассказала свою историю, один из молодых полицейских хихикнул, но начальник, очень приятный высокий седоватый мужчина 45- ти лет, по имени Марк, на него прикрикнул, внимательно выслушал её и записал показания.
       - Не бойтесь, сказал он. Мы поставим пост возле кладбища и на дороге.
       Он сдержал обещание. Возле кладбища появился круглосуточный полицейский пост. На улице, то и дело, прохаживался полицейский. Аните стало спокойнее.
      
       ***
      
       Через несколько дней, Марк пришёл проведать Аниту.
       - Ну как, всё в порядке? - спросил он.
       - Да, большее Вам спасибо. Чаю не желаете? - С удовольствием.
       За чаем они разговорились. Оказалось, что он тоже один. Жена сбежала с каким-то проходимцем.
       Затем вернулась, каялась. Но он не простил.
       - Вы героиня, - сказал Марк перед уходом , - ради кошки так рисковали. Представляю, что бы Вы сделали ради близких людей! - от этой похвалы Анита зарделась, как девчонка.
       После этого Марк зачастил к Аните. Через каждые два дня он проверял всё ли впорядке и выпивал две чашки чая. У Аниты было много джемов, и она каждый раз открывала новый, к большому удовольствию Марка.
       Через две недели Марк пригласил её в театр. И когда она вышла в длинном облегающем платье, распущенными волосами и крупными красивыми серьгами в ушах, Марк восхищенно прищёлкнул, назвав её красавицей. Через пол года Марк купил комфортабельный дом на соседнем участке и сделал ей предложение. После свадьбы они переехали в новый дом, а любимая кошка Агата всегда получала от Марка и Аниты самые лучшие кусочки - ведь благодаря ей они познакомились.
      
       А ещё через год, Анита, на удивление всем, родила близнецов - Элизабет (Бетси) и Александра (Алекса).
      
      
      
      
      
      
      
      

    87


    Норд Н. Верхом на дохлом каймане   24k   Оценка:6.23*8   "Рассказ" История, Приключения, Хоррор

      - Неужели в развалинах? - воскликнула мать, хватаясь за скалку. - Всыплю негоднице!
      Мы побежали спасать Маленькую Лилию.
      По рассказам Серой Сойки вход в провал вычислить было просто.
       Четыре деревянных тотема с метелками из малиновых женских волос четко обозначали таинственный квадрат, по центру которого развернулся лаз в нижний мир.
      Если найти вершины квадрата, то вход в царство богов, тот нужник, куда бесследно провалилась Маленькая Лилия, мы найдем.
      Мы с матерью не бежали, а летели, едва касаясь земли. Племя охотников Солнечной Долины должно гордиться нашими ногами. Чемпионскому призу "Крылатый бегун" самое место над нашим очагом.
       От солнца на небе осталась жидкая полоска зари. Она таяла на глазах. А две гигантские тени, как души, бегущие впереди нас, становились все уже, ноги длиннее, а головы меньше и меньше.
       Два тотема с ободранными волосами Серой Сойки мы отыскали очень быстро. У первого осталась мать, я ринулась ко второму. Нам нужно было вычислить середину квадрата, где находился оползень.
      Сколько раз мы бродили здесь, собирая то улиток, то стручки ванили. Разве кто-нибудь подозревал о гнездовье таинственных богов? Никто не знал, что камни могут рухнуть в пропасть - и костей не соберешь.
      Боги или не боги плодились под развалинами, но сестренку дарить им на ужин не хотелось.
      Мать осталась у первого тотема. Я добежала до второго, и мы рванули широким шагом навстречу друг другу. После каждого десятка шагов мы кричали в небо сквозь ладони "Улюлю!!!" и отсчитывали дальше. Наконец, встретились и, не сговариваясь, разбежались в разные стороны: она - направо, я - налево, так чтобы последний луч заката оставался всегда у края век.
      Через каждый десяток шагов мы снова кричали, и эхо разносило голоса по сонному царству.
      Говорят, что с последним лучом Солнечная Долина погружается в сон. На самом деле она лишь по ночам и пробуждается. Из теней вылезают остроклювые совы, шуршат в листве ночные лакомки-ленивцы, а летучие мыши режут лезвиями крыльев лепешку луны. А сколько ненасытных пиявок и слизней-кровососов зависает на ветках, поджидая неразумную добычу!
      По ночам возвращается мир, который царствовал на земле задолго до появления людей. Он временно отступил в тень, остерегаясь огня и шумных танцев. Но мир зла затаился и ждет часа, когда человек вновь превратится в добычу. Это рано или поздно случится. Растолстевшие люди растеряют злость, которая нужна каждому охотнику, и мир тьмы восстанет, а в нем каждая тварь - либо кровавый завтрак, либо жестокий палач.
      Последний проблеск зари давно растаял, тени растворились в черном небе, на дне души окоченел страх. Я бежала, перепрыгивая через громоздкие развалины, и камни древних стен перекатывались под ногами. Змеи вытягивали головы из-под обломков и шипели. Они обманывались лунными контурами и бросались на тень, вонзая зубы в пустоту. Воздух пропах горечью смерти. Но я зорко вглядываясь в каждый камень и куст под ногами, пока голос матери вдруг не оборвался, угаснув эхом в темноте.
      Она провалилась в бездонную западню!
       Я помчалась в сторону оползня. Разум скашивал бег, но я привязала тень пути к Утренней звезде и вовремя нашла мать.
       Принцесса висела над бездонной пропастью. На краю монолита белели хрупкие косточки пальцев. Мерцали звезды глаз.
       Она молчала. Да. Она такая. Не звала на помощь.
       - Уходи, - прошептала она, - Обвал. Спасайся.
      - Нет, я тебя не оставлю.
      - Прочь! Осыпается почва, отойди, как можно дальше, иначе вместе полетим вниз.
      - Постарайся не кричать, чтобы не рухнул оползень,- я молча размахнулась и бросила веревку.
      - Уйди, прошу тебя! Не беспокойся обо мне. Если правду сказала Серая Сойка, то я упаду в подземный поток, и меня вынесет с другой стороны развалин. Встречай меня там.
      - А если подземная река пересохла? Ты разобьешься насмерть. Держись за веревку, ну!
      Я снова закинула лассо, и петля плавно скользнула через голову на шею и дальше до подмышек. Веревка надежно обхватила ребра. Я медленно потянула. Но когда принцесса, дорогая моя, уже коленом зацепилась за край трещины и почти вскарабкалась наверх, почва дрогнула, корни затрещали, монолит накренился в сторону обвала.
      Я почувствовала головокружительное ощущение полета.
       Сердце провалилось в пустоту.
      Мы полетели вниз!
      Я бросилась к матери, на лету обхватив ее кольцом рук, и насмерть сцепила пальцы.
      Пусть провалимся в проклятую дыру, зато не потеряемся ни в том, ни в этом мире.
      
      ---------
      Подземная река сильно обмелела, и мы плюхнулись в густую болотную жижу. По лицам расползлись ошметки грязи, но из-под жутких масок сверкали счастливые глаза.
      Я огляделась по сторонам.
      Все было точно так, как описала Серая Сойка. Но где же чистая ледяная река? Вязкое мерзкое тесто из песка, серой глины и крошева льда медленно растекалось по руслу.
      - Эй! - крикнула я.
      От эха вздрогнули стены. Они разбили мой крик на множество голосов, умножили и вернули ушам. Казалось, кто-то сильный и властный заговорил на непонятном языке.
       - Какое долгое эхо. Эти стены умеют играть словами.
      Слова превратились в поток невнятной речи.
      - Хватит кричать, - сказала мать. - Лучше помоги выбраться из дерьма.
       Грязь плотно облепила ее живот, он колыхался от ударов невидимого бегуна, она согревала его руками, силясь выдернуть ноги из болотного плена. Она завязла по пояс, и грязь медленно засасывала ее. Но ухватившись за мою руку, подтянулась, и водоворот, громко чавкая, нехотя, выплюнул тело на скользкую плиту.
      Помогая друг другу, мы вскарабкались на уступ, круто переходящий в гнездовье. Здесь было теплее, хотя густой туман, крупными каплями оседал на коже, и, стекая по ногам, не позволял просохнуть.
      - Где мы? Загадочное место. Столько тайн! Это колыбель богов?
      - Здесь клоака богов, и ничего кроме дерьма!
      - Какие гладкие зеркальные стены! На них странные незнакомые узоры и знаки.
      - Мы в разрушенной пирамиде, в нижней половине, опрокинутой вершиной к центру земли.
      - Никогда не думала, что пирамиды складываются, как устрицы.
      - Не как устрицы - а как кристаллы. Помнишь тот ограненный алмаз из моего сундучка? Ну, тот, с которым ты так любила играть в колыбели. Он и есть подобие пирамиды.
      - Я люблю смотреть на луну сквозь этот кристалл. На ней что-то написано, похоже на знаки наших книг, но разобрать не могу.
      - Боги строили пирамиды вершинами не только в небо, но почитали невидимый мир малых величин. Центр Земли и таинства кристаллов бесконечны, как бескрайний космос.
      - Древние мастера были великанами? Разве хрупкие кости людей смогли бы сложить кладку из гигантских плит? Строителям пирамид было по силам перемещать горы и дробить скалы в песок
      - Боги были огненными мастерами. Они умели обуздывать силу вулканов, управлять взрывами и жаром. Подземные силы в мгновение ока вздымали в небо тяжелые плиты и складывали из них гигантские города. Эта пирамида - умерший город.
      - Здесь ничего не разрушено. Все сохранилось в первоначальном виде.
      - Когда верхняя часть старинных городов разрушается, на нижних ярусах долгие годы продолжается привычная жизнь. Люди думают, что хозяева пирамид погибли, а они продолжали властвовать и управлять природой, будучи давно похороненными в человеческих сердцах. Так древние божества обманывали врагов.
      - Откуда ты это знаешь?
      - Из книг. В библиотеках хранятся десятки томов.
      - Ты все прочитала?
      - Да. Но этого мало. Древние знания людям пока недоступны. В тайниках спрятаны бесценные каменные книги. Им не страшны огонь вселенной и новый всемирный потоп. А в других местах тебя удивили бы книги, написанные на человеческих черепах и даже начертанные невидимым острием на гранях больших алмазов.
      
      Свет фосфорной гнили окрасил монолитные стены. Сверху сквозь разлом пробился лунный луч и прорисовал млечные ниши, из которых вздымались вверх беломраморные чаши, заполненные шершавыми шарами. Они напоминали крупные мохнатые белые кокосы...
      Я заметила три яйца внутри мраморной чаши, нависшей над нами. Но дотянуться не смогла.
       - Вот они, яйца богов! Так близко. Стоит лишь вскарабкаться и протянуть руку.
      - Брось, дочь, нужно скорее отсюда выбираться.
      - Сейчас-сейчас-сейчас, - откликнулась я, деловито приспосабливая к стене упавшую сквозь пролом корягу.
      - Не тронь гнездо.
      - Я только посмотрю: яйца свежие или нет?
      - Не надо их проверять. Это плохо в любом случае. Если яйца высохли - значит, родители погибли от неизвестной смерти, которая и нам грозит.
      - А если кладка свежая?
      - Тогда сама догадайся. В любом случае нужно уносить ноги.
      Гнилая коряга, не выдержав моего веса, треснула, и я потеряла возможность удовлетворить любопытство.
      - Мама, подставь-ка плечи - я по ним вскарабкаюсь в гнездо.
      - Пора уходить. Посмотри: вокруг ни букашки, ни гнили на стенах, ни плесени. Боги убивали все живое вокруг гнезд. Возможно, воздух ядовит. В подземных реках не водится ни рыбы, ни устриц, даже пиявкам появляться в таких местах - смерть. Подземные реки ядовиты своей чистотой.*
      - Десять лет назад Серая Сойка здесь наглоталась воды. И ничего с ней не случилось.
      - Ей повезло. Бурный поток быстро вынес ее на поверхность. Но ты же видишь - сейчас вместо чистой воды протекает грязный сель. Нам не удастся выбраться тем же способом. Из-за плотного тумана тяжело дышать. Нужно торопиться.
      - Река обмелела и превратилась в вязкую жижу. Далеко не уйдем.
      - Не уйдем, так уплывем! Смотри, какая лодка к нам направляется! - она указала рукой в темноту.
      Что-что, а зрение у мамы было превосходным. Она даже в темноте видела.
      Я пригляделась. Поток втекал в русло с нижних ярусов и вздымался из расщелины гигантским пузырем, который то и дело со звоном взрывался, разбрызгивая жижу по сторонам. А по каналу в нашу сторону кверху брюхом медленно плыл гигантский дохлый кайман. Он раздулся, как пузырь, который вот-вот разорвут газы.
      Фу-фу-фу! От него разило тухлятиной. Жуткая ухмылка обнажила кинжалы зубов. Даже к мертвому страшно подойти.
      - Это не лодка.
      - Прыгай на него! Живее! - скомандовала мать и, лихо скатилась с плиты на вздутое желтое брюхо.
       Это была неудачная затея. Упругий живот крокодила отбросил хрупкое тело вверх, и она, крутанувшись, как мяч, снова очутилась в воде.
      - Держись! - я поспешила вниз.
      Но мать, даром, что из принцесс, не хуже лихого охотника, успела вцепиться в хвост чудовища, подтянулась, вскарабкалась, доползла на четвереньках до брюха и уселась верхом, крепко обхватив ногами вздутые бока и весело крича:
      - Торопись, иначе мы уплывем без тебя!
      Я приземлилась рядом с крокодилом и заглянула в оскаленное рыло.
      Кайман улыбался. Эти хитрые твари улыбаются даже в смерти.
      Зубы щелкнули.
      А?
      - Глупая, он отрыгнул газы, гниет наша лодка изнутри! Залезай, не тяни время!
      По бокам чудовища безжизненно распластались когтистые лапы. Они выглядывали из воды, как белые лилии с острыми сверкающими лепестками. Таких жутких кинжалов я никогда раньше не видела. Мелькнула мысль об амулете. Крученая Губа сдохла бы от зависти.
       Всего три охотника носили на шее ожерелья из когтей каймана. Храбрый Лис позволял иногда прикоснуться к острым, как иглы, кончикам.
       Он в одиночку одолел гигантского каймана. Зверь вцепился в ногу, притворившись гнилым бревном. А надо знать, что зубы кайманов дробят даже панцири гигантских черепах. Но Храбрый Лис вовремя вставил в пасть корягу. Кайман заглотнул ее наполовину, только не ожидал, проклятый, что выплюнуть не сможет. Острый сук проколол щеку и застрял в челюсти, другой вылез из глаза.
      Храброму Лису повезло. Пока крокодил крутился и прыгал на брюхе, охотник накинул на пасть лассо и выбил все зубы. Так он отомстил за прокушенную ногу. За смекалку охотники прозвали его Хитрым Лисом.
      Кто ж не знает о глупости кайманов! Но и об их подлости не стоит забывать.
       - Залезай! - торопила мать
       Я уперлась коленом в разлапистую ладонь крокодила. На желтых перепонках между пальцами бугрились присоски. Если такой капкан схватит...
      - Лезь!
      Лапа качнулась, и когти щекотнули кожу.
      - Не крутись, перевернешь! - кричала мать.
      Я переводила взгляд то на когти, то на мутный громадный оранжевый глаз с неподвижным продолговатым зрачком.
      Крокодилы могут часами притворяться гнилушками, а потом вдруг ударом хвоста раздробить хребет жертвы. После такого удара никто не вправит кости глупцу, доверяющему лишь глазам, а не уму и сердцу.
      - Поспеши, дочь, торопись, иначе туша развернется поперек канала, и мы снова наглотаемся гнили!
      Я лихо вскарабкалась на брюхо, обхватила ногами скользкое туловище, в самые нежные места вонзилась острая костяная чешуя.
      Эх, мама, прощай моя девственность, так? Мое счастье, что пришлось сидеть на мягком брюхе крокодила, а не на зазубренном хвосте.
       Вдруг шея крокодила дрогнула, и он дернул курносой мордой. Туловище мелко задрожало, и раздался оглушительный взрыв. Казалось, что стены захлопнулись друг об друга, эхо разорвало душу на части.
      Ледяной ливень обрушился с потолка и окатил с ног до головы.
       Это повторилось еще несколько раз. Кому-нибудь приходилось плавать на пукающем гигантском каймане?
      Я с тоской оглянулась на уплывающие в темноту гнезда. Белые чаши загадочно светились вдали, пока резкий крутой поворот надолго не отсек их от моей судьбы.
       Зато мы благополучно выплыли из клоаки. И верилось, что спасение совсем близко, возможно, за следующим поворотом, лишь бы туша крокодила не расползлась под нами, как старая падаль.
       Моя задница то и дело ощущала движение внутри вздутого брюха. Там что-то булькало и кипело, даже урчало... Газы газами, но порой доносились и другие звуки.
      Да...
      И еще...
      Снова...
      Неужели?!
      Ленивый гулкий барабан внутри туши медленно оживал и с каждым ударом набирал силу...
      
      Мать, положив голову на мое плечо, согрелась и безмятежно заснула. Маленький вождь в ее животе вытянул последние силы. Ему было тепло и надежно между двух спин.
      А я пристально смотрела в мутный глаз чудовища. Если щель зрачка распахнется - пасть мгновенно захлопнется и порадует голодного зверя добычей.
      
      Между тем гнезда с яйцами богов давно скрылись за поворотом. А мы все ползли куда-то вниз, хотя казалось, что жижа поднимается вверх к дневному свету.
      В этой части пирамиды любопытная луна больше не сопровождала наш путь. Но света вполне хватало из-за фосфорного мерцания стен. Такую краску можно добыть лишь возле старинных захоронений после кровопролитных войн.
      Монолиты сверкали, отражая друг друга и до бесконечности раздвигая пространство. Пар дыхания тоже светился и мерцал на весу.
      А кайман, на брюхе которого мы разместились, медленно оживал.
      Да. Его взгляд пронзал до костей. В удлиненном зрачке отразилось мое перекошенное от страха лицо.
      Иногда казалось, что крокодил сглатывал слюну, и хищное сердце под моими ягодицами билось все громче и громче.
      
      Очевидно, ледяная жижа подземной реки охладила кровь каймана. Он окоченел, отдав тело на волю потока. Холод сковал мышцы и дополз до сердца. Но крокодилам достаточно слабого солнечного блика, чтобы разогреть замороженную кровь.
      Наши горячие задницы оживили хищника.
       Мать безмятежно дремала, склонив голову на плечо и сцепив замком руки на моем животе. Я бесполезно пихала ее то локтем в бок, то поддавала пятками, но храп не прекращался.
       А для чего будить? Пусть спит.
      Неизвестно, оживет под нами крокодил или нет. Если воскреснет - мы вмиг погибнем. Защититься нечем. Мой обсидиановый нож сорвали с шеи корни, когда мы летели в пустоту. Если крокодил проснется - нечем будет вспороть железное брюхо. Нежные девичьи ногти не смогут защитить беременную мать. Пальцы бессильно скользили по стеклянной чешуе. Ни пятками, ни локтями не пробить костяной панцирь, об который даже копья ломаются.
      Я ощупала мокрый пояс. Пальцы бесполезно перебирали раскисшие мешочки с травами. Трубка... моя драгоценная трубка была на месте, но маккоо совершенно испортился и превратился в тягучую бурую слизь, она медленно растеклась по рукам.
      И тут меня осенило.
      Вот в чем спасение! Нужно усыпить пробуждающегося крокодила, чтобы не смог шевельнуть ни хвостом, ни закорючкой мозга. Пусть спит и видит солнечные сны.
      Я осторожно переползла с брюха на шею. Зрачок животного следил за каждым движением. Пальцы на лапах шевельнулись. Я протянула руку над жутким оскалом, перевернула мешочек, и выжала горькие струйки в пасть. Горло каймана было забито грязью, но язык под струей отчистился от жижи и удивил нежным розовым цветом...
      Кадык шевельнулся.
      Зрачки начали медленно расширяться...
       Я выжала содержимое в глотку до последней капли, туда же отправила драгоценный мешочек любовно расшитый перламутром по кайме.
       "Жри, гад, - думала я. - Чем больше плата - тем дороже товар. Остатки маккоо погрузят тебя в мир грез".
      Последнее, что я увидела, был мешочек, медленно ползущий внутри горла крокодила
      ...В то же мгновение чудовище очнулось, резко перекатилось на бок, и, шлепнув по грязи лапой, сверкнуло дугой хвоста. Высоко под потолком разрезали воздух гребни упругой спины. Крокодил перерубил хвостом русло до дна, и жижа канала веером плеснула на стены.
       Мы полетели в грязь. Мать скатилась позади хвоста, а я приземлилась прямо перед оскаленным рылом.
       Крокодил в упор глядел на меня. Я зарычала. Душераздирающее мычание твари оживило своды. Кайман бросился вперед - я увернулась, курносая морда боднула то место, где только что плескалась легкая добыча. Но челюсть схватила пустоту, и зубы ударились друг об друга с такой силой, что раскрошились, испортив товар.
      Оранжевые глаза в недоумении замерли. В них мутно отразилась грязь потока. Боковым зрением кайман заметил мать. Она увязла по грудь, и глина волнами наползала на нее, обволакивая и топя.
      Крокодил приготовился к броску. Ну, уж нет, мамочку мою он не получит! Я громко забарабанила ладонями по грязи:
      - Иди, сволочь, сюда, ко мне, иди - не бойся! Хватай!
      Он ударил хвостом. Подвоха я не ожидала, хотя знала: крокодилы кожей хвоста чувствуют добычу лучше, чем видят слепыми глазами. Сбитая с ног, я перехитрила зверя, вцепилась за надломленные гребни летящего хвоста и в три прыжка оказалась на раздутой шее.
      В мгновение ока моя веревка спеленала рыло хитрым узлом. Теперь любое усилие каймана еще сильнее стягивало пасть. Мой кулак посинел, но клянусь, не выпустила бы веревку из рук, даже после смерти!
       Крокодил не ожидал такой развязки. Начал поспешно зарываться лапами на дно, забрасывая грязь на спину. Ага, испугался! Но на этот раз раздутое брюхо не позволило кайману спрятаться на глубине.
      Этот прием знают все крокодилы. Стоит охотнику вцепиться в загривок, как животное тут же спешит на дно. Крокодилы уверены, что человек на глубине захлебнется, пустит пузыри и слепо рванет вверх, - тогда одно удовольствие пощекотать смельчака за пятки.
      Я сжала ногами шею, теперь кайман мог сколь угодно прыгать, крутиться и бить хвостом. Чего только он не проделывал: мычал, хрюкал, стонал, бесновался, кувыркался, сворачивался кольцом, тряс загривком, таранил стены, крошил их когтями, взбивал фонтаны до потолка!
      Но чувствовалось: людоед проиграл схватку.
       Движения замедлились, лапы безжизненно повисли вдоль боков, когти судорожно скорчились, и он закатил глаза. Крокодил снова замерз.
      Все? Я оглянулась.
      А мама?
      Раскрученное лассо зацепило пустоту. Там, где она только что воевала с грязью - остались одни пузыри.
      Я потеряла ее!
      - Держись!
      Я нырнула в поток!
      Но река вдруг с шумом обрушилась вниз.
      
      Лететь в хрустальной чистоте водопада - совсем не то, что падать, закатанным в комок дерьма.
      Глина плотно облепила тело, ни пальцем двинуть, ни ногой шевельнуть.
      Я приклеилась к гигантской капле, нависшей над бездонным обрывом, и тупо смотрела вниз. Туда гигантскими ошметками глиняного теста обрывался и падал селевой поток.
      Внизу среди валунов я разглядела свою смерть. Как только капля набрякнет, я полечу вниз, приземлюсь, должно быть, мягко, но выбраться на поверхность не успею. Сверху придавят и раскатают в лепешку другие комья жижи. Так я размышляла, уверенная, со стороны эта картина показалась бы очень забавной
      Я последний раз зажмурила глаза от яркого солнца.
      Как хорошо!
      Тепло, тихо. Прощай, родина! Прощай Солнечная долина!
      Лучи прогрели глину. Подо мной что-то шевельнулось и царапнуло бок.
      Это дернулась лапа каймана.
      Мой враг радостно крутанул хвостом.
       Ком грязи, мелко задрожав, сорвался вниз.
       Мы с крокодилом летели, глядя друг на друга, как влюбленная пара перед смертью. Он широко улыбался и даже хрюкать прекратил.
      Нас, как букашек, протащило сквозь валуны, но жижа смягчила падение.
      Внизу крокодил сильным размахом хвоста раскидал налипшую грязь. На этот раз удар был точен. Я взлетела, описав дугу, и врезалась в раскаленный речной песок. Следом за мной из жижи вылетел еще один глиняный кокон, пропахав за собой в песке глубокую борозду.
      Контурами кокон напоминал человека. Сквозь глину ослепительно сверкнули изумруды, шевельнулись пальцы.
      Мама была жива. Я соскребла глину с лица. Она улыбнулась:
      - Все время летим вниз, падаем и падаем... А никак до могилы не долетим.
      Мы были живы. Да... Но и враг не пострадал.
      Крокодил следил за нами, притворившись бревном.
      Я порывалась напинать опасной деревяшке по бокам.
      - Подожди, тварь, встретимся! Отучу охотиться на людей! - пообещала на прощанье. Зверюга улыбался кривой крокодильей улыбкой, подставляя под лучи холодные бока. Он урчал и похрюкивал от удовольствия.

    88


    Гуфельд З. Ingresso all'inferno   34k   Оценка:8.96*8   "Рассказ" Проза, Приключения, Хоррор

    Зэев Гуфельд
    = Сказочки Профессора Мориарти =

    Ingresso all'Inferno

    Брат Франческо постучал в дубовые ворота монастыря Санта-Кроче ди Альпи с единственной целью: переждать бурю. Не ту, которая промозглым снежным кулаком сжимала Ломбардские Альпы, но ту, которая скрюченной рукой Оттоне Висконти подписала дикрето о поимке брата Франческо и всех его славных рагацци. Впрочем, под этим смиренным именем его никто и не знал. Рагацци называли его Маджёре, так как для них он был высшим авторитетом, а остальные...
    Наконец-то в воротах открылось окошко, и показался хмурый монах, кутавшийся в нечто, некогда бывшее солдатским меховым плащом.
    --Санта-Кроче? -- прохрипел пришелец.
    Привратник кивнул, и окошко закрылось. Но тут же послышался лязг, и отворилась низенькая калитка. Франческо немедля в неё проскользнул.
    Через маленькое монастырское патио он проследовал за сильно хромавшим монахом в небольшое здание при церкви, в котором было тепло и пахло жизнью. Пятеро братьев трапезничали.
    Путник попытался что-то сказать, но старик, сидящий во главе, лишь покачал головой и кивнул кому-то по правую руку от себя. Тот вскочил, исчез в соседней комнате, но вновь появился с миской, до краёв полной похлёбки. Не слишком густой. Но горячей и аппетитной.
    Уже после, насытившись и отогревшись, гость поведал о том, что, дескать, он из Милана, и так сложилась судьба, что ему пришлось исповедовать некоего весьма важного человека, который считал себя при смерти. Но поправившись, тот пожалел о некоторых откровениях. И теперь брату Франческо необходимо скрываться. Чтобы персону, которую из-за тайны исповеди упомянуть никак невозможно, уберечь от греха смертоубийства. (Глубокий вздох), хотя брат Франческо не преуспел уберечь её от лжесвидетельства.
    Интересно, что теперь подумает местная братия, когда до них дойдёт слух, что люди Висконти, чёртового миланского архиепископа, ищут кого-то, похожего на несчастного беглого францисканца?
    И хотя никому это не было ведомо, даже его рагацци, воющим в данный момент на дыбе, но брат Франческо взял себе это имя исключительно потому, что действительно был францисканским братом Франческо. В те давние-давние времена, когда, молодым и глупым, считал служение Господу единственным счастьем.
    Но жизнь умеет учить очень и очень быстро. Особенно, если ей помогает настоятель отец Доминико. Жалкий старикашка с вечно мокрыми губами, но крепкими руками, которыми он любил тискать юношеские ягодицы. И не только тискать. Отец Доминико долго присматривался к юному монаху, может быть что-то предчувствовал или растягивал удовольствие... Но однажды, позвав в свою челля и, усадив на кровать, елейным голосом сообщил:
    --Франческо, нет страшнее греха, чем грех плотский. И чтобы стать полностью годным для великого служения, ты, мой мальчик, должен бороться с этим грехом! Но как же ты сможешь бороться, если не знаешь, что это такое? В этом и заключается мой долг, как наставника: сделать то, что противно самой моей сущности, но помочь тебе очиститься и стать лучше. Спасти.
    Даже молодого Франческо удалось бы 'спасти' только силой. Но старику её было не занимать.
    И всё-таки не хватило.
    Как приятно ощущать дёргающееся жилистое горло в своих ладонях! Как же сладко чувствовать пальцами, как из него с каждой судорожной попыткой вздоха выходит жизнь. Вот опять напряглось - и обмякло. Словно это и был стариковский член.
    И Франческо, к своему удивлению, ощутил в паху мокрое липкое тепло.
    Вот тогда он сбежал из монастыря и вскоре собрал свою первую скуадра.
    Смешно, что настоятеля Санта-Кроче тоже зовут отец Доминико.
    У брата Франческо свело пальцы.
    Тихо-тихо. Хорошо, что не заметили братья. Негоже на проповеди о смирении сидеть с перекошенной рожей!
    Монастырская жизнь текла своим чередом. На что и рассчитывал новый обитатель этого всеми забытого уголка Альпийских вершин. До весны можно будет передохнуть и собраться силами. Почти до самого мая сюда никому не добраться.
    А там... там, возможно, выпадет шанс пощупать горло и этого отца Доминико.
    И быть может кое-что прихватить из монастырской крипты. Очень странно, что её запирают даже сейчас. Когда и бежать-то с награбленным некуда. Впрочем, криптой она была лишь условно: здание без окон, замыкающее патио со стороны пропасти, на которое взгромоздили небольшую базилику, монастырскую церковь.
    Впрочем, что в этом монастыре не было странным? Во-первых, казалось, что его строили второпях. Затем пытались укрепить, но махнули рукой и забыли. А во-вторых, то, что поначалу Франческо не мог понять, сколько же у него новых собратьев? Да, большую часть короткого дня все занимались своими делами, но когда собирались все вместе, постоянно кого-нибудь не хватало! Кроме Франческо, их всегда было шесть. Но ему то и дело казалось, что кто-то из виденных ранее в данный момент отсутствует.
    Кажется, нет за столом хромого урода, как его... брат Себастьяно? Но на молитве он точно стоял рядом со мной! А сейчас... этот... этот... этот... ну да, не хватает тощего брата Томаса.
    Ладно бы на трапезе, на песнопениях, на лекциях этого маскальцоне, отца Доминико, но на молитвах! Казалось, братья несут какую-то общую повинность, постоянно сменяя друг друга.
    Франческо был любопытен не только от нечего делать. Здесь пахло тайной, а значит немалыми сольди. Может это дароносица для особых торжеств? Золотая. Украшенная драгоценными камнями? Хотя, ради такого не приходить на молитву... скорее, кости какого-то ступидо, закончившего свои дни на жаровне или без кожи? А может быть пятый гвоздь?! Это труднее продать. И гораздо опасней. Но прибыльней во сто крат.
    Да, Франческо умел чуять прибыль. И не просто готов был убить за неё, но делал это с той же тщательностью, с тем же удовлетворением, с каким торговец раскладывает на контрастарэ товар.
    Ну и что? Благодаря кровавой бане при Дезио архиепископ миланский смог сожрать свой Милан. Как его же гадюка младенца. Да и сам Господь Бог. Какую из собственных заповедей он не нарушил? Включая прелюбодеяние.
    Нет, Висконти искал его не только за грабёж и душегубство. По всей Ломбардии, Тоскане и даже Серениссиме его искали под именем Предикаторе ди Сатана. И хотели уничтожить именно как Проповедника Сатаны.
    В отличие от чокнутого из Ассизи, чьё имя он взял, этот Франческо проповедовал вовсе не птичкам. И отнюдь не смирение и нищету. Не всё то убожество, которое выдают за благодать божью. Этот мир устроен иначе. Птичкам этого не понять.
    Им не понять, что убийство должно быть убийством. А значит, сперва уничтожить душу. Веру. Надежду. А уж затем насладиться тем, как стекленеют глаза. И в них остаётся лишь ужас. От того, что не искупить. Ничего. Никогда.
    Но и от куша он ни за что не откажется.
    Вот только где? Крипта лишь заперта, но без охраны. Хотя у Франческо тоже появились свои обязанности, он всё-таки исхитрился за нею присматривать. Нет, исчезновения братьев её не касаются. Так какого же запирать? И куда они исчезают?
    Но ему повезло. Незадолго до Рождества ему поручили помогать братьям Лоренцо и Джёрджи. Франческо внутренне усмехнулся: брат Джёрджи, скорее, приставлен приглядывать, как за гостем, так и за дряхлым Лоренцо. Тот в любой момент был готов отправиться на встречу с Создателем. Надо же этому помешать!
    Братья вышли из трапезной. Поднялись в базилику. Преклонили колено перед покосившимся киворием, крестясь на растрескавшееся распятие. Обошли алтарь. И оказались перед маленькой дверцей в подпол. Франческо изобразил удивление, чтобы не выдать ни то, что он здесь уже был, ни волнения от того, что наконец-то увидит, в чём дело. Старый Лоренцо долго копался в тайных глубинах обветшалой тонака, но наконец-то вытащил ключ, который не без труда вставил в замок.
    Ну, вот и вошли. Зажгли свечи.
    Франческо ждало разочарование. Один каменный саркофаг и множество книг, не блещущих украшениями. Может быть, в них самих что-то ценное?
    Лоренцо скрипучим голосом принялся пояснять:
    --Брат Франческо, бери книги отсюда и аккуратно просматривай каждую страницу. Если хоть где-то увидишь плесень, клади сюда. Остальные на место. Посмотри, как делает брат Джёрджи.
    Франческо сделал было шаг к брату Джёрджи, но старик испуганно заверещал:
    --Нет-нет-нет! Только отсюда! Только отсюда, брат! Там мы уж как-нибудь сами.
    Работа была нетрудной, но скучной. К тому же, заметно похолодало. Но Франческо не замечал неудобств: он осторожно подглядывал за остальными. И вдруг, даже бросило в пот, вот оно! Старый Лоренцо так держал фолиант, чтобы его новый помощник не мог увидеть страницы. Франческо приметил, куда тот вернул древнюю рукопись, но и виду не подал, как ёкнуло сердце.
    Говорят, Фортуна не разборчива в связях, но это не правда. Удача приходит отнюдь не к любому, а только к тому, кто готов её встретить. Эту простую истину Франческо уяснил ещё в детстве. И теперь был готов ухватить удачу за взметнувшийся хвост.
    Послышался шум, и от двери раздался плаксивый голосок брата Пауло:
    --Брат Джёрджи! Брат Джёрджи! Скорее! Брат Марко споткнулся в Крипте Маджёре! Он слетел по ступенькам и раскроил себе череп!
    Крипта Маджёре? А это что за дерьмо?
    Все поспешили наверх, но уже в церкви запыхавшийся Лоренцо, навалился на брата Франческо и просипел ему в ухо:
    --А... мы... останемся здесь... и помолимся за здоровье брата... Марко...
    Франческо попытался возразить, предложить свою помощь, но старик не отвечал, просто висел на нём, пока оба не подошли к алтарю. Лоренцо обмяк на колени и потянул за собой невольного компаньона.
    Но молитва не помогла. Вскоре братья внесли бездыханное тело Марко. Вокруг окровавленной головы всё ещё суетился брат Джёрджи, но его оттеснили, мертвеца положили на пол, а Франческо отослали на кухню вскипятить воду.
    И снова не хватало одного брата. Да, опять Себастьяно, хромого.
    Так вот, где они пропадают! В Крипте Маджёре? И где же она находится? Франческо не мог вспомнить ничего подходящего. Не страшно, найдётся...
    А ещё книга... Как это связано? Как?!
    Он представил себе, как пытает брата Лоренцо, привязав его к вертелу и крутя над огнём. А остальные братья, сбившись в угол никчёмной церквушки, истошно визжат на иконы. И красными пятачками тычутся в труп брата Марко. Если надо, он запечёт и сожрёт всех этих поповских майале, лишь бы узнать то, что хочет узнать.
    Жаль, что Марко издох. Его лысый лоснящийся череп давно привлекал брата Франческо своей беззащитностью. А ещё этот лживый святоша, отец Доминико. Как же хочется вырвать из его сладкоречивого рта слова отречения! Грязные ругательства убогому на кресте!
    Брат Франческо увлёкся настолько, что чуть не вывернул кипяток себе на ноги. Ступидо! Не расслабляйся!
    Он вспомнил, как покрылась волдырями ошпаренная рука этого грязного ибрэо, торговца-христопродавца. Как его звали? Не важно. Тот выл, а по седеющей бороде стекала красная струйка из прокушенных губ.
    --Съешь свинину ─ умрёшь без боли, ─ увещевал его кто-то из парней, --так обещал Маджёре!
    Ибрэо лишь покачал головой.
    --Ты так цепляешься за своего бога, -- усмехнулся Франческо, тогда ещё Предикаторе ди Сатана. --А где он, твой бог? Почему допускает всё это?
    --Не из-за бога, -- торговец мог только шептать, -- из-за себя.
    Предикаторе посмотрел удивлённо. Ибрэо вновь прошептал:
    --Обидно слушаться всякого мэнуваль... всякую маскальцоне!
    Рагацци дружно заржали, а Предикаторе удивлённо поинтересовался:
    --И чем же я хуже твоего бога? Который терпит таких... валь... как ты сказал... в общем, таких маскальцоне, как я? Который приказал отцу убить сына? И сам не гнушался убийством. Или может наши святоши лучше меня? Жрущие на золоте, когда ближние пухнут с голоду. Или может наш папа - образец христианского смирения? -- христопродавец издал странный звук: то ли хихикнул, то ли вздохнул, --Или ты? Дерущий втридорога. Все говорят о любви. И шагают по трупам.
    Торговец зажмурил глаза, снова взвыл от нестерпимой боли, заморгал, стряхивая слезу, и вдруг произнёс странным окрепшим голосом:
    --И ты считаешь, что если все вокруг грязь, то и ты можешь быть грязью?
    --А ты, значит, чистый?! -- взбеленился Предикаторе. Он схватил комок грязи и залепил им ибрэо в лицо: --Чистый?!
    --Чистый, -- сплюнул тот чёрные слюни и вновь перешёл на шёпот, но в шёпоте не было слабости: --Это твоя грязь. Посмотри на свои руки, -- Предикаторе невольно взглянул на вонючую жижу, стекающую из кулака, --Ты сам сделал это.
    Все молчали. Казалось, умолкли птицы, опасаясь гнева Маджёре. И только ибрэо продолжил шептать:
    --Если тебе не хватает божьей любви, то люби людей сам! За двоих! За себя и за бога. Нет, тебе наплевать на любовь. Предикаторе ди Сатана? Нет, какой же ты проповедник. Ты просто убийца, -- вздохнул: --Ты ─ самый обыкновенный демониако.
    Нож вошёл в его сердце по самую рукоять. И это всё, что мог сделать Предикаторе для пленника, пока был способен себя контролировать. Но уже через мгновение он пожалел, что не начал строгать тело ибрэо на маленькие окровавленные кусочки. Чтобы насладиться его воплями. Его плачем. Проклятиями. Потому что в словах обречённого христопродавца он почувствовал то, в чём не хотел признаваться даже себе...
    Хорошо, брат Лоренцо заснул. Франческо взял себя в руки.
    Братья парами отпевали погибшего Марко, тело которого лежало теперь на грубо сколоченном помосте. Завтра его перенесут в саркофаг, тот самый, что в крипте, а весной похоронят, как следует. Завтра появится шанс добраться до книги...
    А почему не сейчас? Старый мерзавец уснул. До утра их никто тревожить не станет...
    Франческо тихо поднялся с колен... Но, на всякий случай...
    --Брат Лоренцо, жаровня готова!
    И когда монах поднимал голову с пюпитра, Франческо дал ему кулаком по загривку. Так надёжней. Только пришлось удержать обмякшее тело и пристроить его обратно в той же позе. После Франческо сунул руку за пазуху старика и отыскал там потайную складку, в которой хранился ключ.
    Книга оказалась историей монастыря. Куда более древней, чем могло показаться. Ничего интересного... Даты смерти, имена новых братьев. Вот и Франческо, на последней странице... Сетования на то, что больше никто не боится Нечистого... Если что-то и есть, то только в начале, почти что выцветшими чернилами... Не разобрать...
    Франческо чуть не поджёг пергамент, пытаясь прочесть, что там было написано.
    ...монах... в году... от... Христова... нашёл... источник вечного... ужаса... лазейка... противно Господу... игнрессо... необходимость вечной охраны...демоны... список молитв, способных... задержать... читать неустанно... беспрерывно... ингрессо алль...
    Ингрессо алль'Инферно!
    Предикаторе ди-Сатана даже глазам не поверил. Неужели такое возможно? Так вот чем занимается эта чахлая братия! Пытается охранять... Ингрессо... алль'... Инферно...
    Даже дышать стало трудно.
    Франческо вернул книгу назад. Поднялся в базилику. Вновь спрятал ключ в потайной складке тонака. И принялся приводить брата Лоренцо в чувство. Удалось. У старика не возникло сомнения в том, что он только что задремал и упал, ударившись головой.
    --Эх-эх-эх, -- зачем-то укоризненно взглянул на покойного Марко. И со слезами умиления начал благодарить брата Франческо.
    Того едва не стошнило. Ну, не вязался этот старик с такой тайной! Никак не вязался.
    И позже, когда их сменили, в своей джелля, Франческо никак не мог успокоиться, пока не подумал о практической прибыли.
    --Дьяволо!
    Тайна, конечно, отменная. Но это не дароносица. И не мощи. Эта тайна куда более высокого уровня, чем всё то, чем Франческо занимался прежде. Эта тайна для королей.
    Но если использовать её с головой...
    Дух захватывало.
    Франческо действительно начал чувствовать себя Предикаторе ди Сатана. И даже больше. Не столько проповедник, сколько сам Сатана.
    Но для начала нужно выяснить, где эта Крипта Маджёре, в которой, наверняка, и находится этот Ингрессо. Но как?
    Он готов был пытать каждого из братьев, пока все они не подохнут. Он может воздать им за всё... Но зимовать одному слишком опасно. А, кроме того, он не был уверен, что сможет чего-то добиться. Он знал, что единственным, кто мог потягаться с ним силой, как ни странно, был искалеченный Себастьяно. В прошлом, видимо, воин. Но вот силы духа этим фанатикам не занимать... И это не вызывало в нём уважения. Лишь раздражало.
    Ничего. До весны времени много. Я успею разведать. А тогда...
    И брат Франческо уснул, утомлённый, как этой ночью, так и открывшимися перспективами.
    А зима продолжалась. И после смерти брата Марко обязанностей поприбавилось. И всё же, Франческо старался следить за остальными обитателями монастыря. Главное, набраться терпения.
    А терпения ему было не занимать. Как тогда, когда он следил за коротышкой-Бернардо, которого вся Верона почитала блаженным, а то и святым. Франческо один только знал, что таких не бывает. Что что-то должно быть не так. Корысть. Тайная страсть. Гнев. Гордыня.
    Ничего! Беглый монашек следил за мерзавцем полгода. Но тот жил так же, как проповедовал. Так же пресно. Напрасно. Противно.
    Но как искривилась поросячья мордашка Бернардо, когда Франческо подсунул ему проститутку! Да, тот отвернулся. Но Франческо успел разглядеть жгучую похоть в удивлённых глазах. А на утро Бернардо и проститутку нашли мёртвыми, голыми, в богопротивной позе. Их тела заплевали, запинали и выбросили вон из города. Это было второе убийство будущего Предикаторе ди Сатана.
    Он найдёт. Он найдёт.
    Он нашёл.
    Не саму Ингрессо, но вход в Крипту Маджёре. Всё оказалось так просто: четвёртая челля от его собственной. Запертая на тайный замок, но Франческо приметил скрытные движения входящих братьев.
    Итак. Утром входит один... Через минуту выходит другой, измождённый... В полдень сменяется следующим... И так далее. Бесконечно. Сдерживая вечный мрак, готовый излиться в наш мир.
    Ничего. Мне ли бояться мрака?
    Мрака - не мрака, но людей Оттоне Висконти ему следовало поостеречься. Увлечённый разгадкой, он позабыл и о них, и о времени. А уже наступила весна.
    В один хмурый апрельский день ворота Санта-Кроче ди Альпи задрожали от нетерпеливого стука.
    --Откройте немедленно, святые отцы! -- послышался властный голос.
    Франческо вздрогнул:
    --Дьяволо! Опоздал!
    Только что - быть обладателем тайны, разрушающей Мироздание! И вдруг оказаться в руках у какого-то выскочки...
    Неееет. Франческо так просто не сдастся. Если надо, он пустит в ход зубы.
    Снаружи послышалась ругань. Ворота содрогались от ударов. Но отец Доминико вдруг затянул 'Тэ Дэум'. Древний гимн подхватили монахи...
    И, каким-то чудом, всё успокоилось.
    Брань перешла в уговоры. А Доминико к новому гимну, а затем ещё к одному, и ещё... словно готовился к Пасхе.
    С той стороны тоже запели...
    Затихло.
    Когда братья вернулись, отец Доминико положил обе руки на плечи серого, как мертвец, Франческо:
    --Ты поменял фиалку на лилию, чтобы соблюсти свой обет. Прости, брат, но и лилия - ненадёжное пристанище в мире, погрязшем во лжи и распутстве. Они ушли, но, я уверен, вернутся. И если с ними будет булла от папы, то... Думаю, пара месяцев у тебя есть. Но поспеши.
    Он хотел поцеловать Франческо во вспотевший лоб, но тот одним ударом перебил старику кадык.
    Затем свернул шею брату Джёрджи, пока тот не успел опомниться.
    Братья Томас и Пауло успели ─ и набросились сзади. Куда им! Сбросил.
    Томаса пнул по почкам ногой. И погнался за Пауло, который, громко визжа, принялся бегать по монастырскому патио.
    Ступидо. Но если он потревожит брата Себастьяно, который, похоже, опять в тайной Крипте, то дело плохо. Тот драться умеет.
    Догнал. Повалил. Наступил на горло. В паху опять потеплело.
    И снова набросился на брата Томаса, который уже начал вставать.
    Не дал. Запинал досмерти.
    Огляделся. Где брат Лоренцо? Чёртов старик!
    Отыскался в базилике, где истово молился, не обращая внимания ни на что. Ни на плевок брата Франческо. Ни на то, что тот, подтащил миску со святой водой. Так и твердил своё 'Домине', пока пузыри не пошли.
    Вот и расплата. Сколько он ждал!
    Жаль, что так быстро.
    Но терпение кончилось. Особенно после того, как в ожидании людей архиепископа, у него созрел план. Впрочем, план зрел давно, а сейчас лишь свалился в руки Предикаторе сочным соблазнительным плодом.
    Наконец-то Франческо, никого не боясь, стоял у заветной двери. Скрипнул замок. Франческо усмехнулся и вошёл внутрь таинственной челля.
    Вся в распятиях. А в противоположной стене ещё одна дверь. Франческо сорвал со стены одно из массивных распятий и принялся рассматривать неожиданное препятствие. Похоже, что заперто изнутри. От таких посторонних, как он. Франческо опять усмехнулся и вдруг завопил тонким голосом.
    --Что случилось? -- раздался из-за двери грозный рык Себастьяно.
    --На помощь! -- и по наитию: --Отец Доминико убит!
    Дверь отворилась и показалась голова встревоженного монаха:
    --Как...
    Предикаторе не стал слушать дальше. Он бил распятием по монашеской голове, пока не превратил её в месиво крови и мозга.
    --Если стал Себастьяно - иди до конца, -- и столкнул бывшего брата обратно в Крипту Маджёре.
    Спустился, стараясь не поскользнуться в крови, чтобы не повторить судьбу брата Марко.
    А вот и оно!
    Ещё одна дверь. Очень маленькая. Запертая на засов в виде креста. Рядом бочка с водой, в которой тускнеет распятие. Серебряное. Франческо прикинул стоимость и присвистнул.
    Но нет. Его ждёт нечто большее, чем самый большой кошель сольди. Наконец-то он станет собой!
    Тем, кем давно себя чувствовал. Если это и есть ход для демонов, то значит туда и ему.
    Не без труда он отпер засов. Дверь открывалась в утробу тёмного узкого лаза.
    А и правда, скорее, крысиный лаз, чем Ингрессо. Но ничего. Он пролезет.
    Он пролез.
    И ногами толкнул дверь обратно.
    Если один человек смог стать ангелом, то почему бы другому не стать демоном?
    Разве я этого не заслужил?
    Разве я не Предикаторе ди Сатана?
    Что там за гул? Кровь в ушах или хлопанье перепончатых крыльев моих настоящих собратьев?
    Это мой смех или вой недогрешивших?
    Я иду! Я подброшу дровишек под ваши котлы!
    Неожиданно Предикаторе ударился головою о камень.
    Пощупал рукой.
    И сглотнул.
    Дальше ползти было некуда.
    Скала.
    --Наверно, я пропустил поворот, -- собственный голос звучал слишком глухо и страшно.
    Предикаторе попытался развернуться, но не смог. Слишком узко. И он принялся отползать, ощупывая стены, в надежде найти пропущенное ответвление.
    Он полз медленно. Не потому, что боялся его пропустить. Просто знал, что пропускать было нечего. Но хотел в это не верить так долго, как только сможет.
    И упёрся ногами.
    В дверь.
    Ему стало жарко. И тут же холодно.
    Как открыть? Как открыть?
    Как открыть!
    Наружу не выдавишь. Только вовнутрь. Поелозил ногами, но не нашёл ни ручки, ни хоть какого-то выступа. Вновь попытался развернуться в тесном проходе.
    Едва не задохся.
    Но получилось. И снова проверил проклятую дверь.
    Ничего.
    Ну, конечно, кто будет делать ручку для тех, от кого охраняет свой мир?
    От кого охраняет?!!!
    От кого?!!!
    Как же ржал тот монах, чьё имя стёрлось из книги и из истории, когда придумывал столь удачную шутку.
    Попытался высадить дверь плечом. Но добился лишь острой боли.
    Попытался поддеть за края. Но пальцы распухли от холода.
    --ПОМОГИТЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!!!!!
    Никто не поможет.
    Но почему? Почему? Разве я не заслужил стать одним из хозяев ада? Разве я не ваш брат?
    --ПОЧЕМУУУУУУУУУУУ!!!!!!
    Это кровь в ушах или кто-то хихикает?
    Пленник ладонью вытер холодный пот - и почувствовал грязь. На руках. На лице.
    И его оглушил презрительный шёпот из прошлого:
    --Предикаторе ди Сатана? Нееет. Ты ─ самый обыкновенный демониако.
    И брат Франческо завыл.
    Завыл так, как воют все демоны Ада на Рождество. Завыл так, как не выл никогда. Завыл так, как, думал он, никогда уже не завоет.
    Он ошибался. Это было лишь самое начало его предсмертных мучений.
    А Франческо всё выл и выл. Только так можно было не думать о том, что мёртвый ибрео был прав: всё это он сделал своими руками.
    Не думать о том, что был прав безымянный монах: это действительно ─ Ингрессо алль'Инферно ─ Вход в Преисподнюю.

    2012/12/29 16:39





    Санта-Кроче ди Альпи ─ Santa Croce di Alpi (итал.) ─ Альпийский Святой Крест.

    Оттоне Висконти ─ Ottone Visconti ─ архиепископ и фактический правитель Милана (1277--1287 гг). Город отказался его принимать, но после продолжительной политической и военной борьбы между феодалами (которых он представлял) и торгово-ремесленным слоями Милана, последние проиграли в решающей битве при городе Дезио.
    Герб Оттоне Висконти надолго стал гербом Милана. Его происхождение и даже толкование до сих пор неясны. На гербе изображён змей (уж/гадюка/дракон/василиск), который пожирает/рождает младенца (Иисуса/сарацина). По легенде это был герб сарацинского принца, убитого во время Второго Крестового Похода будущим архиепископом.

    Лилия, Фиалка ─ в символике монашеских орденов фиалка означала орден святого Франциска, а лилия - орден святого Доминика.

    Франческо д'Ассизи ─ Francesco d'Assisi (итал.) ─ (Франциск Ассизский) ─ католический святой из итальянского города Ассизи. Основатель ордена странствующих нищих монахов. По легенде, Франческо проповедовал даже птицам.

    Доминиканский монашеский орден ставил главной задачей миссионерскую деятельность среди неверных. Сперва был объявлен орденом нищенствующим, хотя затем (позднее излагаемых событий), это ограничение было снято.

    Сан Марко ─ San Marco (итал.) ─ (Святой Марк) - евангелист, еврей по происхождению, убитый язычниками в Александрии (Египет). В 829-м году венецианские купцы, оказавшиеся в городе (уже под властью ислама), узнали, что церковь, в которой он захоронен, будет снесена, чтобы использовать её мрамор для строительства дворца в Багдаде. Тогда они выкрали останки, спрятав их от мусульманских таможенников в корзине со свининой, и привезли в Венецию. Где мощи находятся и поныне в базилике Святого Марка.

    Сан Лоренцо ─ San Lorenzo (итал.) - (Святой Лаврентий) - архидиакон римской христианской общины, которого живём изжарили на металлической решётке по приказу языческого императора Валериана.

    Сан Себастьяно ─ San Sebastianо (итал.) - римский легионер, тайный христианин. Двух его товарищей схватили за то, что они так же были христианами. Вняв мольбам своих семей, они согласились отказаться от новой веры. Но их переубедил Себастьян, за что языческий император Диоклетиан велел пронзить его стрелами. Себастьяна выходила его жена, Ирина. После чего Себастьян вернулся к императору с новой проповедью христианства. На сей раз, император повелел забить его камнями и увериться, что Себастьян действительно мёртв.

    Бартоломео Апостоло ─ Bartolomeo Apostolo (итал.) - (Апостол Варфоломей) ─ за проповеди христианства был распят в языческой тогда Армении вниз головой, но и во время пытки продолжал проповедовать. За это с него содрали кожу, а затем обезглавили.

    Существуют агадот (еврейские предания), что ангелы высшего порядка Метатрон (מטטרון) и Сандальфон (סנדלפון ) ранее были людьми: патриархом Ханохом (Ханох, חנוך ─ Енох) и пророком Илияhу (אליהו ─ Илия, Илья).

    'Тэ Дэум' ─ 'Te Deum' (лат.) ─ 'Тебя, Бога, хвалим', христианский гимн, известный с конца VI-го века.

    Пятый гвоздь ─ на данный момент в католическом мире известны 4 артефакта, считающихся гвоздями от распятия Иисуса.

    Серениссима ─ serenissima (итал.) ─ светлейшая, безмятежная: Serenissima Repubblica di Venezia ─ полное название Венецианской республики.

    Базилика - здание прямоугольной формы, которое состоит из нечетного числа разных по высоте нефов (вытянутых помещений, ограниченных рядом колонн)

    Крипта ─ подземное помещение церкви, которое используют для погребения. Так же в ней выставляют мощи святых для почитания.

    Киворий ─ навес над престолом (алтарём), поддерживаемый колоннами.

    Патио - внутренний дворик.

    Ибрэо ─ ebreo (итал.) ─ еврей.

    Маджёре ─ maggiore (итал.) - большой.

    Дикрето ─ decreto (итал.) ─ указ.

    Контрастарэ ─ contrastare (итал.) ─ прилавок.

    Челля ─ cella (итал.) ─ келья.

    Тонака - tonaca (итал.) ─ ряса.

    Рагацци ─ ragazzi (итал.) ─ мальчики, парни.

    Скуадра ─ squadra (итал.) ─ команда.

    Сольди ─ soldi (итал.) ─ деньги.

    Майале ─ maiale (итал.) ─ свиньи.

    Маскальцоне ─ mascalzone (итал.) ─ мошенник, мерзавец.

    Мэнуваль ─ מנוול (ивр.) ─ мерзавец.

    Ступидо ─ stupido (итал.) ─ глупец.

    Дьяволо ─ diavolo (итал.) ─ дьявол.

    Демониако ─ demoniaco (итал.) ─ бесноватый.

    Предикаторе ди Сатана - Predicatore di Satana (итал.) ─ Проповедник Сатаны.

    Ингрессо алль'Инферно - Ingresso all'Inferno (итал.) ─ Вход в Ад.


    Большая часть сведений почерпнута из Википедии, за что ей спасибо.



    89


    Крымова Е. Большая черепаха   15k   Оценка:9.36*5   "Рассказ" Фэнтези

      
      Большая Черепаха
      
      Большая черепаха ворочалась в своём панцире, да так, что три слона, стоящие на её спине и поддерживающие землю, возмущённо затрубили.
      - Расшумелись, - фыркнула черепаха, но постаралась вести себя более сдержанно, к своим обязанностям она относилась очень ответственно. - Работа, конечно, почётная, что не говори: мир держать на своей спине не каждому доверят, - она постаралась повернуть голову, чтобы посмотреть наверх, где находилась земля, стараясь увидеть хотя бы верхушки гор. Увы! Вместо них она смогла разглядеть только ступни колоннообразных ног и два хобота.
      - Вот ведь мошенники, эти слоны! - с лёгкой завистью подумала черепаха - опять только двое остались, а третий гуляет в своё удовольствие! Она тяжело и глубоко вздохнула, отчего сверху вздрогнула земля, и огромная волна выплеснулась с края света на стоящих внизу слонов.
      - Тебе чего не спится, старая? - возмутился один из них, которому воды досталось больше.
      - Выспалась уже, - огрызнулась та и постаралась взять себя в лапы, напомнив себе о собственных обязанностях. Действительно, за тысячу лет можно отоспаться с лихвой.
      Она с тоской посмотрела, как созвездие Девы кокетничает с созвездием Кентавра, эти двое так увлеклись друг другом, что растеряха Дева и не заметила, как с её платья оторвалась звёздочка и полетела вниз.
      - Люди верят, что если загадать желание, то падающая звезда его исполнит. Брешут, наверное.
      - И вовсе не брешут! - на лапу черепахи опустилась "пропажа" Девы. - И, кстати, не только люди верят, другие расы тоже не сомневаются, - звезда блаженно вытянулась.
      - Чего прилетела-то? - немного грубовато заметила черепаха от чувства острой зависти. Свободно летать с места на место ей казалось счастьем. Множество впечатлений, не то, что у неё, лежи и лежи себе, ничего интересного.
      - А кто желание загадывал? - аж подпрыгнула от возмущения звезда. - Вот, пожалуйста, - она развернула длинный свиток, - Большая черепаха - надоело сидеть на месте. Ты у нас черепаха? - звезда окинула свою собеседницу суровым взглядом. Та согласно кивнула. - Большая? - ещё раз уточнила звезда.
      - Бывают, конечно, и больше, - заскромничала черепаха, - но очень редко, к тому же я ещё достаточно молода, - поспешила оправдаться она под строгим взглядом посланницы небес.
      - Пока я падала, желание загадать успела? Успела, - ответила звезда сама. - Всё так, как записано. А у меня, между прочим, уже было сто сорок девять записей. А я, кстати, тоже существо, я тоже устать могу! Мне хотя бы раз в пятьсот лет выспаться! А из-за этой влюблённой дурёхи Девы так и падаю постоянно!
      В списке желаний неожиданно вспыхнула предпоследняя строчка.
      - А ну-ка покажи, - неожиданно заинтересовалась черепаха.
      - А чё показывать-то? Чё показывать? - пришла очередь смутиться её собеседнице. - Ну да. Звезда падающая - выспаться. Очень простое желание. Давай поменяемся? Ты вместо меня полетаешь, а я посплю хотя бы немного. Вот, у меня и площадка для слонов имеется, - она втянула несколько лучей сверху и раздалась вширь.
      - Заманчиво, конечно, но боюсь, размерчик у тебя не совсем подходящий, - грустно возразила черепаха, понимая, что такой шанс выпадает только раз в тысячу лет.
      - Обижаешь. Магия желаний - это такая магия, такая, что просто ого-го, а не магия! Вначале я своё желание исполню - поменяюсь с тобой местами, а ты, как налетаешься, загадаешь своё - и всё вновь вернётся на свои места, потому что твоё уже исполнилось.
      - А давай!
      
      - Стой, стой, хватит, - басовито прогудела огромная звезда, на чьей макушке сейчас стояли изумлённые слоны. - Хватит мельтешить. Ещё налетаешься, пока всё исполнишь, - остановила она порхающую миниатюрную черепашку. - Эх, жаль у тебя лап маловато!
      - Четыре, как и положено. Больше-то зачем?
      - А как, по-твоему, ты желания будешь исполнять? Вот этими самыми лапами и будешь. Проведём инструктаж. Разворачивай список. Вот, под номером один - кентавр Савор из племени Серебряной Стрелы - излечить трещину в правом переднем копыте. Рядом рецепт - репейное масло, три слезы бурого медведя, пять цветков лавзеи и пыльца горного одуванчика. Собираешь, смешиваешь, мажешь.
      - И всё сама? - приуныла черепаха, соображая, как заставить медведя плакать.
      - Конечно. Рядом список, где всё это можно взять. А медведя не бойся, ты ему луковицу к глазам поднеси, - дала совет звезда, опасаясь, что черепаха немедленно передумает. - А вот вообще очень простое желание. Груг из Замбы, что живёт в пещере у водопада - хочет, чтобы бананы в роще скорее поспели. Тут и делать нечего, просто поговори с духом рощи, - о склочном характере оного духа она предпочла промолчать. - И ещё, желания могут быть двойными, в них всегда исполняется только первая часть. Посмотри под номером тридцать восемь.
      - Ариада, жена аптекаря - хочу новую шубу, или чтобы у Ларки, жены столяра, её манто моль сожрала. Желание двойное, но вред причинить мы не можем. Поэтому придётся тебе нашептать прижимистому аптекарю из Согатана, что его жене просто необходима новая шуба. А вот если бы дамочка переставила желания местами, то вообще ничего бы не получила.
      - Ладно, тогда я полетела, - черепахи не терпелась узнать, какую скорость она может развить. - Вот с модницы и начнём.
      
      Внизу расстилался ночной Согатан, и самое время было попробовать себя на ниве дипломатии. В доме аптекаря все спали, лишь толстая мышь деловито катила в нору огарок свечи.
      - Шубу, твоей жене нужно новую шубу, - зашептала она на ухо аптекарю.
      - Обойдётся, - всхрапнул тот, и перевернулся на другой бок.
      - Пожалуйста, у тебя ведь есть деньги.
      - Есть, но всё равно не дам, - аптекарь накрылся с головой одеялом.
      Похоже, этот спор мог длиться бесконечно.
      - Бесполезно, - вздохнула цветущая женщина средних лет, с любопытством рассматривая черепаху. - Я даже желание на падающую звезду загадала.
      - Я, в общем-то, она и есть, замещаю, так сказать, - поспешила успокоить аптекаршу исполнительница желаний, видя, как брови женщины поднялись от удивления вверх, а рот непроизвольно открылся.
      - Вот, к нам даже звезда прилетела, а ты всё жмотишься, - жена пихнула локтем мужа в бок.
      - Я не жмотюсь, я экономлю, - послышался из-под одеяла глухой голос.
      - Но почему ты не хочешь подарить ей шубу, - вмешалась черепаха, - ты ведь её любишь!
      - Люблю!
      - Ой, правда любишь? - лицо женщины озарила счастливая улыбка.
      - Люблю, а шубу не куплю! - с вызовом ответил аптекарь, садясь на кровати. Под ласковым взглядом жены он слегка смутился, но, упрямо выпятив подбородок, продолжил. - Я вот, может, тоже много чего хочу, на рыбалку к дядьке-пасечнику, - в голосе его послышались тоскливые нотки заядлого рыбака, лишённого удовольствия посидеть с удочкой на берегу. - А ты спрашиваешь, что я там забыл.
      - Всего-то? Родной, да езжай ты на своё озеро, а за лавкой я сама пригляжу. Да и чёрт с ней, с этой шубой!
      - Что значит чёрт? У моей жены должна быть самая красивая шуба, и она у неё будет!
      Черепаха тихо вылетела в окно, чувствуя себя здесь совершенно лишней, тем более, что в списке желание аптекарши мигнуло и погасло.
      
      Нужное племя кентавров обитало у отрогов гор, которые в своё время так хотела увидеть черепаха. Теперь же, выискивая нужные ингредиенты, она обшарила их снизу доверху. Репейное масло и цветы лавзеи особых проблем не составили. А вот редко встречающийся горный одуванчик заставил её изрядно попотеть, да так, что жажда новых впечатлений резко пошла на убыль.
      - А теперь займёмся медведем. Подумаешь, медведь, я и сама большая, в прошлом, по крайне мере, - попыталась успокоить себя черепаха, но данный аргумент работал плохо. - А теперь я звезда, - постаралась найти она другой довод. - Хорошо. Почти звезда, - согласилась она сама с собой, в задумчивости постучав себя по панцирю на груди.
      Медведь нашёлся недалеко. В зарослях густого малинника. Шумно чавкая и блаженно щурясь, он лакомился спелыми ягодами.
      - Уважаемый, не могли бы вы дать мне три ваших слезинки, я Большая черепаха, временно исполняющая обязанности звезды.
      Но косолапому не было дела ни до звезды, ни до черепахи, единственное, что его интересовало - это ароматное лакомство, попадающее в пасть.
      - Я кому сказала, УВАЖАЕМЫЙ?
      - Я ем, - буркнул медведь, дёрнув ухом, - а когда я ем, я глух и нем.
      - Всего три слезинки, чтобы вылечить кентавра Савора. Сделайте доброе дело, пожалуйста, оно обязательно к вам вернётся.
      - А кентавры мне без надобности. Я сам за себя постоять могу. Так что без доброго дела вполне обойдусь, - отмахнулся медведь лапой от новоявленной звезды, как от надоедливой мошки.
      - Ах, так! - черепаха мстительно улыбнулась, вообще-то, она не замечала раньше за собой подобного поведения, но сейчас с огромным удовольствием выжала луковицу на голову топтыгина. Тот моментально забыл о малине, слёзы крупными каплями потекли по морде. - Совсем другое дело, - подхватив три из них, черепаха принялась усиленно взбивать мазь, а через полчаса, когда получилось требуемое, лапы болели так, что она искренне пожалела, что имеет их всего четыре, а не сотню, как лучей у звезды.
      Впрочем, тяжёлая работа вполне стоила счастливых глаз Савора, у которого прямо на глазах принялась затягиваться трещина на копыте.
      - Благодарю вас, - кентавр низко склонил голову в поклоне.
      - Да ладно уж, чего там, - и черепаха от смущения взмыла в небо.
      
      Лапы устало гудели, впечатлений хватало, но душа ещё не успокоилась.
      - Всё, последнее, самое простое желание - пообщаться с духом рощи, просто поговорить, и ничего больше смешивать не надо. Посмотрю на величественный водопад, обрадую маленького Груга, и всё!
      Водопад оказался не низвергающимися тоннами воды, а лишь небольшой речушкой, прыгающей вниз с высоты пятнадцати метров, а вот Груг предстал широкоплечим великаном, превосходящим давешнего медведя размерами. Да и торчащим клыкам на выступающей вперёд нижней челюсти любой гризли позавидовал бы.
      - Хорошо, что мне его не надо заставлять плакать, - постаралась успокоить бешено стучащее сердце черепаха. - И где тут у нас дух банановой рощи?
      Долго искать не пришлось, а если точнее, дух сам её нашёл, и встретил весьма нелюбезно.
      - Чего припёрлась? Небось, бананов захотела? А вот тебе, - дух скрутил кукиш и сунул его под нос изумлённой таким нелюбезным приёмом черепахе. - И этому, волосатому гаду в пещере, тоже фигу. Сам, видишь ли, бананы спелые лопает, аж за ушами трещит. А мне, значит, в огонь шкурки бросает, кушай, мол, дорогой дух, наслаждайся.
      - Я, вообще-то, бананов не ем, - опешила та. - И причём здесь огонь? И банановая кожура?
      - Ты откуда взялась, такая тёмная, на мою голову? Разве не знаешь, что дух - это эфирное тело и питаться мы можем только тем, что бросают в огонь, - насупился дух и от обиды вновь перешёл в наступление. - И вообще, где видано, чтобы черепахи летали? Ха! И ещё раз ха! Это непорядок, здесь вообще всё непорядок, на чём только этот мир держится!
      - На мне, - честно призналось основание этого мира. - Есть ещё, правда, три слона, но они зачастую мошенничают, и большей частью землю держат только двое. Так что давай быстренько сделай так, чтобы бананы поспели. И я вернусь на место.
      - Ты что, не знаешь, что земля - это шар? - дух залился скрипучим смехом, тыча в неё пальцем. - Никакой черепахи не существует!
      - Может быть, я и не самая лучшая звезда, но утверждать, что я плохо выполняю свои прямые обязанности, это уж слишком!!! - стерпеть такое оскорбление она никак не могла. И, разогнавшись как следует, стукнула по голове обидчика.
      Твёрдый панцирь черепахи, да помноженный на скорость звезды - шишка вскочила знатная!
      - Ой, ё! - схватился ошарашенных хранитель рощи за лоб. До сих пор он даже не предполагал, что эфирное существо вообще можно ударить.
      - Так как у нас насчёт спелых бананов? - всё ещё сердилась черепаха. - А то я ведь ещё плохо разогналась!
      - Не извольте беспокоиться. Завтра всё будет в наилучшем виде.
      - Смотри, вернусь - проверю, - погрозила для острастки свитком черепаха и решительно отправилась к Гругу, с тоскою смотрящего на никак не желающий зреть урожай. - Понимаешь, этот старый, ворчливый и нелюбезный дух тоже любит бананы. И если ты в костёр вместо шкурок порой будешь бросать сами фрукты, то загадывать желание на падающую звезду тебе больше не придётся. Понял?
      - Угу, - почесал пятернёй в затылке изумлённый великан.
      Теперь, с чувством выполненного долга, можно было исполнить и собственное желание.
      
      - Ой, я так заждалась, так выспалась, а эти, там, наверху, всё голову оттоптали, - звёздочка кружилась вокруг лапы Большой черепахи. - Никогда не думала, что твоя работа столь тяжела.
      - Твоя тоже не лёгкая, - устало заметила черепаха. - Только знаешь что, лет через тысячу загляни ко мне вновь, опять поменяемся.
      - Договорились, - и звезда умчалась прочь.
      А Большая черепах уснула и ей снилась Ариада, форсящая в новой шубке. Женщина чувствовала себя счастливой. И не столько от завистливых взглядов жены столяра, сколько от тёплого слова "люблю" и ласкового взгляда мужа.
      А потом черепаха увидела горящий возле пещеры костёр, где сидели любители бананов - косматый великан Груг и дух рощи. Оба увлечённо беседовали о достоинствах этих фруктов, хотя в основном говорил дух, а Груг лишь одобрительно вставлял: "Угу". И оба порой посматривали на звёздное небо и чему-то улыбались.
      Привиделась ей и ещё одна любопытная встреча у тихого озера - Савора и медведя, в чьей задней лапе застряла острая щепка.
      - Помоги, - смиренно попросил косолапый, не надеясь, что кентавр поймёт.
      - Постараюсь, - тихо ответил Савор, прекрасно понявший о чем речь, благодаря трём слезинкам, излечившим ему ногу.
      
      А ещё черепаха уяснила одну истину. Вовсе не обязательно часами всматриваться в небо, чтобы успеть загадать желание на падающую звезду. Порой, для исполнения мечты вполне достаточно по-хорошему поговорить друг с другом. А добрые дела обязательно к тебе вернутся, когда будет в них особая нужда.

    90


    Гуркало Т.Н. Гора Седой Старец   26k   Оценка:9.66*25   "Рассказ" Фэнтези, Сказки

      Писалось по фенечках-заданиях, которые обязательно должны были быть в тексте:
      
      1. Корень всех зол
      2. Сосуд нахальства
      3. Капля фантазии
      4. Семигранная гайка
      5. Мухоморы маньяки
      
      
      
      Гора Седой Старец
      
      
      - В далекой-далекой стране, где-то в горах, живет старый и мудрый дракон. Надо бы сказать, что это существо не совсем дракон, скорее уж водный дух, в чем может убедиться каждый, кто хоть раз видел его в полете. А краше зрелища нет на всем белом свете...
      Рассказчик задумчиво перебрал струны, натянутые на что-то, подозрительно напоминающее обрубленное весло. Выпил пива. Подмигнул хозяйке, подпирающей пухлой ладошкой щеку, и продолжил:
      - Летает этот дракон нечасто. То ли из-за того, что стар, то ли так издревле повелось, но увидеть его полет можно лишь в самый холодный срединный день зимы, который предвещает потепление и скорый приход нового лета. Дракон взлетает на рассвете, когда солнце только-только окрасит розовым ободком верхушку горы Седой Старец. А возвращается в свою пещеру на закате. Видели этот полет немногие, но они дружно рассказывают, что дракон похож на ледяную скульптуру из зимнего императорского сада, и когда он взлетает над горами, сияет так, что глазам больно.
      - И что? - нетерпеливо спросил приблудный воин, пришедший в корчму проситься переночевать. - Зачем на него смотреть?
      - Зачем? - загадочно улыбнулся сказатель и сдвинул шапку на затылок, словно в размышлениях. - А кто ж его знает? Может, и незачем. Только счастливее тех людей, которые смогли увидеть дракона, я не встречал. Все у них ладится. Жены красавицы, хозяйки и умницы. Дети хоть и хулиганят, но не зло, и родителей слушаются. Деньги в семье ведутся, скотина не болеет, даже засухи те места, где они живут, обходят стороной.
      - Враки! - уверенно припечатал воин.
      - А как та страна называется? - спросил Витятка, младший сын мельника, заливавший в корчме горе после того, как ветреная Оселька в третий раз отказалась идти с ним в венчальный круг.
      - Как? - сказатель опять перебрал струны, заставив свое весло издать звук, похожий на смех. - Так и называется - Стогорье, потому что ничего кроме гор и небольших долин в той стране нет. Да и людей там живет немного. Неуютно там.
      - Понятно, - задумчиво произнес мельников сын и решительно отодвинул от себя кружку с яблочной брагой.
      
      
      - Гашек! - надрывно кричал под дверью друг детства и неплохой в целом парень.
      Судя по звуку и звяканью чашек на полке, колотил об дверь этот детинушка уже не кулаком, скорее пинал ногой, или за тараном сбегал.
      - Гашек!
      Начинающий маг накрыл голову подушкой и решил делать вид, что спит непробудным сном. Авось покричит и уйдет.
      Попутно Гашек размышлял о собственной глупости. Говорил же ему учитель Атий, что проситься на практику в родной город очень плохая идея. Так нет же, не послушался умного человека, решил, что рядом со знакомыми людьми будет легче. Болван.
      Вообще, учился Гашек хорошо, был четвертым среди двадцати восьми учеников-однолеток, и при желании мог попроситься на первую в жизни самостоятельную практику даже в императорский дворец. Гонял бы себе там пауков с мышами, продавал любовные зелья дамам и горя не знал. Может быть, еще бы и какая-то хорошенькая служанка благосклонностью одарила. Так нет же. Уверенности не хватило, захотелось сначала попробовать свои силы в месте попроще. Напробовался на свою голову. В чужом городе может, оно было бы еще и ничего, но в родном... Кто только и с какими нелепицами к нему не ходил. И все обижались, кто из-за отказа, кто из-за результата.
      К исходу второго месяца молодой маг даже вывел теорию о том, что корень всех зол большинства людей произрастает именно из боязни неизвестного и желания вернуться туда, где когда-то было хорошо. Только забывают бедняги при этом, что они уже не мальчишки, которым прощали оборванные в чужих садах вишни и угощали теплыми пряниками. Теперь Гашек взрослый человек и спрос с него совсем другой. А раз назвался магом, то будь добр выполняй обязанности. И знакомым с детства людям отказать сложнее. Да и они надеются, что старательности в решении проблемы начинающий "магик" проявит больше. Как же, почти родич.
      - Гашек! - надрывные вопли без особого труда пробивались сквозь подушечную защиту, а чашки звенели так, словно уже прощались со своей чашечной жизнью.
      - Если опять попросит приворожить его Осельку, стукну по голове, сильно, и он не только ее, но и себя забудет, - мрачно пообещал маг и отправился открывать, пока старательный друг дом не разнес.
      Лучше бы просил приворожить.
      К этому простому выводу Гашек пришел сразу, как только выслушал, чего от него хотят на этот раз.
      Нет, Витятка всегда был этаким сосудом нахальства, и его просьбы не были ни просты, ни легко исполнимы. Но это!
      - Куда тебя отвести? - угрожающе спросил маг.
      - В Стогорье, к горе Седой Старец. Счастья хочу, - с искренностью и наивностью во взгляде, достойной какой-нибудь невинной девы, желающей выйти замуж за сына императора, признался мельников сын.
      - Какого счастья?! - раздраженно уточнил Гашек.
      - Человеческого.
      Пришлось глубоко вдохнуть и немного подумать о своей теории, той, которая про корень зла. У некоторых этот корень растет из головы и частично заменяет отсутствующие мозги.
      - Как ты себе это представляешь? - спросил, ни на что особо не надеясь.
      Оказалось, Витятка представлял. Сначала он продемонстрировал купленный на прошлогодней ярмарке талисман "на удачу". Немного сплющенную, оцарапанную семигранную гайку на веревочке. Здоровенную. Наверняка украденную в каком-то замке после очередного ремонта заклинившего подъемного моста. Что-то похожее Гашек видел в музее механизмов. Ну, или со штурмового орудия свинтили, и теперь на самом интересном месте у него либо отвалится колесо, либо заклинит что-то, или вообще по дороге на запчасти рассыплется. И магам опять придется тратить время и внутренние силы на ерунду вроде заговоров от краж армейского имущества. Как всегда после того, когда все уже унесли и продали. Раньше ведь не попросят, денег на магов армейским чинам жалко.
      Гашек задумался о нелегкой судьбе коллег и, видимо, что-то пропустил, потому что друг, помахав немного гайкой и едва не разбив себе голову, выложил на стол погрызенную мышами карту, нарисованную на куске кожи, два ножа с рукоятками из кости и дымчатый топаз с россыпью крохотных звездочек в глубине. На камень маг и уставился.
      - Вот! - ткнул пальцем в топаз Витятка. - Моя плата. От прабабки достался, она была не очень честной женщиной, до того как вышла замуж за прадеда, и ей это подарил полюбовник. Или она украла, когда он ее выгнал...
      - О-о-о-о, - одобрил прабабку Гашек. Знала, что красть. Природный накопитель, полный, судя по яркости искорок. Такое маг до сих пор тоже видел только в музее. Эти камни обычно хранятся в древних родах, в которых одаренные рождаются чуть ли не в каждом поколении. На случай войны, мора или еще какой-то напасти. Потому что в созданные человеческими руками кристаллы такую прорву природной магии не засунешь, а иногда только эта прорва и может спасти. - Отдашь за то, что я тебя отведу в горы? - уточнил маг.
      - Отдам, - упрямо мотнул головой Витятка.
      - А отец не будет против?
      - А он не знает. Прабабка меня любила больше всех, вот и передала мне, когда умирала. Сказала, камень мне счастье принесет. Ей же принес.
      Гашек хмыкнул и согласился. Если человек готов платить за поход в горы таким сокровищем, то сделка честная. От ножей и карты он отказался. Сокровища искать не хотелось, да и вряд ли по той карте их найдешь. А ножи магу были и вовсе ни к чему.
      
      
      Где находится гора Седой Старец, Гашек знал. На самом деле он там уже даже бывал, правда, летом, когда их, мелких второгодок, провели через школьный портал и заставили собирать травы, попутно объясняя какие и для чего нужны. А еще учителя говорили, что зимой туда лучше не ходить. Обратно вернуться будет сложно, точнее, практически невозможно, потому что идти придется пешком. Зимой гора втягивает в себя всю природную магию из округи, словно хранит ее до весны, именно поэтому там растут самые ценные травы. А внутренней человеческой силы на открытие портала не хватит, это помнили даже самые бестолковые ученики. Правда, теперь у Гашека был полный накопитель, так что о том, как будет возвращаться, можно было не беспокоиться.
      Идти наниматель, то есть Витятка, захотел за день до полета то ли дракона, то ли не дракона, приносящего своим видом счастье. Отговаривать его маг не стал. Хочется человеку побродить по сугробам, выбирая наилучшее место для обзора, ну и пускай. Набродится в свое удовольствие, намерзнется и как миленький пойдет в пещеру разводить костер и греться.
      С гайкой мельников сын так и не расстался. Намотал веревку на запястье и спрятал талисман в рукаве.
      Гашек напоследок обошел друга по кругу, размышляя о том, не взять ли с собой на всякий случай побольше припасов, махнул на них рукой и влил силу в заранее нарисованную на полу арку. Витятка открыв рот, наблюдал за тем, как рисунок начинает светиться, а потом скачком превращается в наполненный туманом проход, висящий в ладони от дубовых досок.
      - Идем, - позвал маг. - Незачем зря силу города тратить.
      Друг судорожно кивнул и шагнул в арку. Гашек хмыкнул, поспешил следом и так и не услышал тихого смешка за спиной.
      
      
      - Это мы где? - спросил Витятка, таращась на сосну, в которую вписался лбом.
      Гашеку показалось, что спрашивал он у дерева, но решил ответить.
      - В горах.
      - А где снег? - задал следующий вопрос наниматель.
      - Не знаю, - честно ответил маг, решив, не уточнять, что деревьев тут летом тоже не было.
      Впрочем, в том, что гора та самая, Гашек не сомневался. Он узнал и большой яйцеобразный камень, на который настраивал выход из портальной арки, и ручей, из-под этого камня вытекавший, и даже мелкие треугольные листики целебного растения, растущего только на Седом Старце.
      - Идем искать тебе место для наблюдения за полетом дракона, - решил игнорировать неожиданно выросшие деревья маг. Может, они летом втягиваются в гору, заменяя там выпущенную на волю природную магию.
      - Идем, - просиял Витятка и ломанулся вперед в неизвестность.
      Лес был странным. Тихим и светлым, без молодой поросли и упавших деревьев. Осыпавшихся с сосен иголок почему-то не было. Вместо них изредка появлялись языки тумана, стелющиеся по земле, путались в ногах людей, как щенки, выпрашивающие хозяйского внимания, потом рассеивались и пропадали.
      - Э-ге-гей! - заорал наниматель, заставив Гашека шарахнуться в сторону и врезаться в сосну. - Ауууу! Эхо, ты где-е-е!
      - Тут, - хрипло ответил кто-то над головой. - И незачем так кричать, не глухая.
      Витятка подавился очередным воплем, выставил перед собой руку со спрятанной в рукаве гайкой и храбро зажмурился. Гашек печально вздохнул и задрал голову, выискивая заговорившего на деревьях. С ближайшей сосны на него, склонив голову на бок, смотрела сова, крупная, черно-коричневая, с очень умным взглядом. Точно как у учителя по основам природной магии.
      - Доброго дня, - зачем-то поздоровался маг.
      - И тебе не хворать, - отозвалась птица. - Какая нелегкая привела в этот лес в это время столь умного молодого человека? Жадность или долг?
      - И то и другое, - признался Гашек, пожав плечами. Почему-то лгать этой сове не хотелось.
      - Молодость, молодость, - прокряхтела птица. Потопталась по ветке, моргнула и добавила. - Хороший ты парень, как я вижу. Поэтому, будь осторожен. Тут уже три зимы как мухоморы-маньяки завелись. Никак избавиться не можем.
      - Кто? - ошарашено переспросил Гашек.
      - Грибы, красненькие. С ногами и зубами. А все из-за чего? Все из-за того, что пришел нетрезвый думатель. Вот и надумал. Нафантазировал. Нелюдь.
      - Они опасные? - решил уточнить маг.
      - А кто их знает? Всю живность распугали, но пока никого не съели. Не догнали потому что. Грибы бегают медленно.
      Высказавшись, сова развернулась к Гашеку спиной и нахохлилась. Видимо давая этим понять, что разговаривать больше не намерена.
      - Спасибо, - поблагодарил маг.
      - Кто это? - спросил Витятка, указав на птицу покачивающейся гайкой.
      - Сова, - ответил Гашек, чему-то улыбаясь.
      - Она разговаривает! - прозвучало так, словно это было величайшим из птичьих грехов.
      - Я заметил, - вздохнул маг. - Идем дальше. Нужно найти открытое место или дойти до вершины, иначе ты своего дракона не рассмотришь.
      Витятка согласно закивал.
      
      
      Обещанные совой зубастые грибы путешественники встретили ближе к вечеру. Лес все не кончался. Вершина горы, казалось, находится где-то в небесах и ночью за нее цепляются звезды, играя в прятки. Пока шли, успели увидеть порхавших с дерева на дерево хихикающих бабочек. Уступили дорогу волчице с выводком. Она бежала, гордо глядя вдаль, на ходу учила детей, как правильно охотиться на кроликов, и на парней обратила внимания не больше, чем на деревья. Зато волчата заинтересовались, обнюхали сапоги и высказались о том, что такие старые коровы несъедобны. После чего бросились догонять мать, спотыкаясь и смешно повизгивая.
      Волчата произвели на Витятку неизгладимое впечатление. Он шел, невидяще глядя сквозь деревья, бормотал что-то о семье и даже не заметил змею, проводившую его заинтересованным взглядом. Собственно, если бы не выскочившие из зарослей папоротника мухоморы, он бы так и дошагал до вершины, размышляя то ли о волшебных зверях, то ли о будущих детях.
      Сам Гашек старательно не думал и не удивлялся. Ему заплатили? Заплатили. Все остальное издержки профессии. Помнится, в каком-то городе неразумное дитя случайно активировало артефакт и вызвало неизвестно откуда призрачных лошадей, которые до сих пор каждую ночь носятся по полям, и ничего маги с этим сделать не могут. В мире возможно все, так что магу незачем отвлекаться на то, что его не касается.
      Вот и мухоморам Гашек уделил немного внимания. Он недоуменно полюбовался на их клыкастые улыбки, попытался понять, как они там ходят, и даже рассмотрел короткие, тоненькие, кривые ножки по четыре штуки на гриб. После чего схватил таращившегося на это явление нанимателя за шкирку и потянул за собой, поближе к вершине и подальше от мухоморов. Выяснять, насколько они опасны, почему-то не хотелось.
      
      
      
      Из леса путешественники вышли в темноте. Гашек, наплевав на возможную опасность, создал светляка. Витятка пытался втиснуть в свое мировоззрение говорящих сов, волчат, критикующих вкусовые качества сапог, и мухоморы с зубами. Получалось у него плохо, и, похоже, парень уже начинал жалеть, что отправился смотреть на дракона. Но шел и обратно не просился, за что его можно было зауважать. То ли упрямство помогало, то ли врожденное нахальство, нашептывающее, что не так страшен дракон, как его рисуют, и с любой мало-мальски разумной тварью можно договориться.
      Маг его не трогал, он пытался понять, правильно ли они идут к пещере, в которой несколько лет назад рассказывал страшные истории таким же, как сам, подросткам.
      Оказалось - правильно. Вот только там уже кто-то был. Отблески костра освещали вход, слепили глаза и манили теплом.
      - Очень странно, - пробормотал Гашек. - Не удивлюсь, если нас там ждут другие желающие увидеть то ли дракона, то ли не дракона. Витятка, постой пока снаружи... Или лучше иди в двух шагах за мной, я щит растяну.
      Наниматель покивал и послушно пошел.
      В пещере было людно. Четверо магов и пятеро неодаренных сидели вокруг костра, тихонько что-то обсуждая. На вошедших они посмотрели кто с интересом, кто насмешливо, кто равнодушно и устало.
      - Ну вот, еще кто-то не вовремя сказку услышал, - улыбнувшись, произнес темноволосый мужчина. - Заходите, будем ждать рассвет вместе.
      
      
      Компания в пещере подобралась своеобразная. Маги, они маги и есть. Кому заплатили, кто пошел потому, что не смог отказаться помочь родственникам, кого заинтересовал дракон, о котором они до сих пор ничего не слышали.
      Неодаренные были интереснее. Сестры-близняшки пошли в горы из-за того, что услышав сказанье о драконе, поверили, что его полет наделит их жизненной силой, которой можно будет поделиться со слабеньким младшим братом. Темноволосая красавица хотела научиться видеть мужскую ложь, потому что была наследницей большого состояния. Немолодой мужчина хотел вылечить свою дочь. А улыбчивый парень мечтал стать героем, о котором потомки сложат легенды.
      В общем, каждый услышал именно то, что так хотел услышать и поверил настолько, что готов был отдать что угодно магу, согласившемуся отвести на гору.
      Об этом Гашек и размышлял всю ночь. Иногда он начинал дремать, и тогда ему казалось, что по пещере летают легкие, как дуновение ветра, мотыльки. Заглядывают в лицо, о чем-то шепчутся и изредка хихикают, как задумавшие каверзу дети. И сердиться на этих мотыльков было совершенно невозможно, потому что они были теплые и обещали чудо, которое обязательно произойдет, когда над горами взлетит дракон.
      Потом парень вскидывался, отгонял сон и наблюдал за пляской пламени.
      Но все равно ощущение приближающегося чуда не исчезало. Скоро. Еще немного. Вот-вот...
      - Рассвет, - произнес совсем рядом чей-то голос и Гашек понял, что опять задремал.
      Сонная компания вышла из пещеры и стала вглядываться в небо в поисках рассвета. Кто их разбудил, никто так и не понял, к утру задремали все. Солнца пока видно не было, зато появился холодный ветер, от которого хотелось спрятаться.
      - Да где ж оно, - нетерпеливо притопнула ножкой красавица и, словно ей в ответ, вершина горы засияла. Лучи невидимого пока светила отразились ото льда, брызнули в разные стороны и водопадом обрушились на стоявших людей.
      И чудо произошло. Гашек почувствовал, как у него вырастают крылья, как он сам превращается в крылья, отталкивается от земли и рывком устремляется в небо. Он смеется, а рядом смеются другие маги, все кто пришел. Точнее не рядом, потому что они сейчас стали единым существом, не потеряв своей индивидуальности. А еще вернулись ночные мотыльки. Они снежным вихрем кружатся вокруг, что-то спрашивают, на что-то отвечают. Делятся умением изменять. Заразительно хохочут. Разрешают прикоснуться к любым тайнам природной магии, к каким угодно. Наделяют могуществом. И чтобы это чудо продлилось целую вечность, чтобы не забыть, нужно всего лишь захотеть, пожелать, подарить в ответ капельку фантазии и вплести ее в тоненькую сеть, на которой вырастет новый мир. Мир, который пока еще не появился и не появится очень долго. Потому что у людей можно взять не больше капли умения увидеть то, чего пока нет, да и не у каждого человека эта капля будет достойна того, чтобы стать частью первоосновы.
      И Гашек свою каплю отдал, без сомнений и сожалений. Потому, что там нужнее. Такова работа мага, отдавать плоды своей фантазии тому, кому необходимо. А подарить семечко, из которого пока ничего не выросло? Пускай берут, главное, чтобы не забывали поливать дерево.
      
      ***
      Гашек и Витятка возвращались к памятному, похожему на большое яйцо камню. Так оно будет правильнее. Нужно отойти подальше от вершины, чтобы не побеспокоить человеческой магией мотыльков, поспешно вплетавших в свою сеть то, что сегодня получили. Да и открывать портальную арку проще на том месте, где она уже была хотя бы однажды.
      Гашек глуповато улыбался, размышлял о том, как закончит учебу и попросится на последнюю и самую длинную практику в маленький южный городок у моря. Называется он Белокамень, и живет там синеглазая девушка, тоже маг, только учили ее родственники, из-за чего теперь и придется сдавать экзамен на "Дозволительную бумагу" незнакомым учителям в незнакомой школе. Произойдет это событие через год и четыре месяца. А до этого Гашек постарается рассказать девушке все, что сам знает о школах и экзаменах. Потому, что так нужно. Молодой маг был в этом уверен. Этот путь самый правильный.
      Витятка шел задумчивый и хмурый. Он даже на опять выскочившие из папоротника мухоморы не отреагировал. Да и было бы на что реагировать. Разбежались грибы сразу же, как маг махнул в их сторону рукой.
      - Не понимаю, - наконец произнес сын мельника, видимо передумав все, что только мог. - Зачем мне та Оселька? Она же глупая и любит только бусы, которые ей привозит папенька из странствий. Вот зачем?
      - Не знаю, - отозвался Гашек, мысли которого занимала совсем другая девушка.
      - И я не знаю. Оселька, она... Может, меня задело то, что она сказала, будто найдет кого-то в сто крат лучше, чем я?
      - Может.
      - Вот. Может. И не нужна мне Оселька на самом деле. Красавица? Так красивых девок много. А Яничка, так та вообще: такие вкусные пироги печет и смеется, как колокольчик, и косы у нее, как пшеница, и...
      Витятка остановился и очертил ладонями в воздухе изгибы девичьей фигурки.
      - Вот, - сказал он.
      - Человеки часто не видят собственного счастья у себя перед носом, - сказали вверху.
      Парни дружно нашли глазами сову. Витятка улыбнулся, как давней знакомой. Гашек прищурился и фыркнул, словно увидел что-то смешное.
      - И нечего хихикать, - величественно промурлыкала сова, после чего встряхнулась и превратилась в большого черного кота. - Как вам дракон?
      - Красивый, - мечтательно произнес сын мельника.
      - Ага, ага, - сказал кот, вильнув хвостом, и пристально уставился на Гашека. - А тебе? Получил все что хотел, не жалеешь о плате? Ведь чего-то о себе ты уже никогда не узнаешь.
      - Не жалею, - уверенно произнес маг.
      - Ты теперь поосторожнее будь. Плетельщики, они любят тех, кто расплачивается с ними за дарованное людям умение изменять. Теперь у тебя может получиться любая глупость. Подумай для начала, надо ли тебе оно.
      - Я подумаю, - пообещал Гашек.
      Думать, оно полезно. Вон Витятка взял и додумался до того, что ловил вовсе не ту птицу, которая способна принести ему счастье.
      Так что, да. Начинающий великий маг теперь всегда будет думать, ведь из любого зернышка может вырасти дерево, но не любое дерево будет полезно там, где его посадили.
      Кот опять вильнул хвостом и предложил:
      - Хотите, расскажу вам историю?
      Парни пожали плечами и переглянулись.
      - Все равно расскажу, как раз успею, пока будем идти к камню, - решил зверь и прыгнул с дерева, чтобы приземлиться в облике сказателя с обрубленным веслом, на которое были натянуты струны. - Итак, - начал он, проведя по струнам большим пальцем. - Раз в год в городах этого мира появляются странные люди, которые и не люди вовсе. И рассказывают они красивые истории о чудесах, надеясь, что хотя бы одному из них повезет и он найдет человека, который может ради исполнения своего несбыточного желания пообещать магу любую плату, способную того завлечь на Седой Старец зимой. Плата всегда достойна, она будит фантазию или заставляет почувствовать единение с нанимателем. И это правильно. Потому что прийти на гору должны двое. Тот, кто верит в чудеса, и тот, кто способен эти чудеса придумать.
      - Понятно, - невежливо перебил Гашек.
      - Ничего тебе, оболтусу, непонятно, - дернул струны сказатель. - Без вот этого большого ребенка у тебя бы не получилось полететь. Потому что умение создавать маленькие чудеса убивает веру в большие. Всегда и во всех. Ее потом очень сложно разбудить, и нужен рядом кто-то, готовый принять любое чудо, даже самое невозможное, нелогичное и глупое. Думаешь, почему все учителя обязаны хоть раз привести ученика на эту гору? Чтобы маги, взявшись помочь в поисках дракона, способного изменить неизменяемое, могли без труда найти путь. Тебе просто повезло. У тебя широкая душа и ты не изгоняешь из своей жизни тех, кто успел стать гораздо меньше, чем ты. Поэтому вот это большое дитя пошло к тебе просить помощи, а не к двум десяткам других магов живущих в городе. И значит, заслужил.
      - Я понял, - опять сказал Гашек.
      - Вот и хорошо. Главное, не расти в себе гордость. Ее у тебя достаточно.
      Высказавшись, мужчина подпрыгнул и, превратившись в сову, затерялся среди сосен. Парни посмотрели ей вослед, переглянулись.
      - Почему он меня большим дитем называет? - спросил Витятка.
      - Ты веришь в невозможное, но это хорошо, - объяснил Гашек, шагая вперед. - Идем домой, - улыбнулся маг, положив ладонь на шершавый камень.
      Сын мельника согласно кивнул. Невозможное. Но ведь иногда и такое происходит, очень редко, чтобы не привыкали и чудо оставалось чудом. А странного и интересного он на этой горе увидел столько, что ему теперь на всю жизнь хватит. Впору сказки сочинять. Будет что детишкам рассказывать. Светловолосым, как Яничка.
      
      
      Интересно, - успел подумать маг, заходя в портальную арку, - а кто историю об исполнении желаний рассказал синеглазой девушке из города у моря? Должен же был кто-то проводить ее и наследницу большого состояния. Чтобы первая поняла - сможет, а вторая знала - сбудется.

    91


    Галущенко В. Туземный цирюльник   27k   "Рассказ" Приключения


      
      
      
      
       ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА

    (романтика в духе "siciliano")

    "Нельзя полагаться на свои глаза,

    если расфокусировано воображение".

    Марк Твен

    "Когда я играю со своей кошкой, я допускаю,

    что она развлекается со мной больше, чем я с ней".

    Мишель Монтень

    "Всегда прощай своих врагов - ничто не досаждает им больше".

    Оскар Уайльд

      
       В камере предварительного заключения сидело двое: субтильный мужчина интеллигентного вида, лет пятидесяти, и более плотный сложением качок в брюках "адидас", украшенный наколотой церквушкой, видневшейся из-за облака вспузырившейся майки грязно-небесного цвета. Крест на синих прожилках колокольни был из настоящего золота, он свешивался с густой, как оплавленный воск свечного огарка, накачанной шеи хозяина. За колокольней, слева, аккуратно ютился бюст товарища Сталина с трубкой во рту. При движениях качка товарищ Коба многозначительно подмигивал прищуренным волосатым глазом, то и дело угадывающимся под влажной от пота бретелькой.
      
       Помещение выглядело на удивление чистым, оштукатуренные стены были густо покрыты эмалью в цвет зазевавшейся в подворотне осени, металлические же двери с амбразурой закрытого снаружи оконца отливали глубокой синью далёких арктических морей. Сидеть в подобной камере, наверное, не так уж и худо, если у тебя хороший адвокат, чистая совесть и... никакого соображения о реальной жизни.
      
       Беседовали.
      
       Говорил интеллигент. Бывалый, судя по всему, сокамерник слушал внимательно, не перебивал - долгая жизнь вора-законника научила его больше впитывать информацию, чем трепать языком "будто помелом поганым"...
      
       - Главное - быстрая (ещё лучше - мгновенная) реакция на внешние обстоятельства. Только этим частенько и спасаешься. Вам, собственно, объяснять, судя по всему, ничего не нужно. Жизнь такая... А я тоже как-то раз убедился. Вот был у меня случай после окончания бурсы, ну-у-у... института, то есть. Не успел я диплом толком обмыть, как явились ко мне возврата священного долга требовать. Просыпаюсь с похмела, подруливаю в трусах к двери, открываю, а за ней уже стоят родимые (а ведь не заперто, но они, суки, вежливые, вламываться не решились, типа, "мы мирные люди", но наш, как говорится, бронепоезд пропить не дадим). Двое, в погонах. Лейтенант армейский и... ещё один лейтенант, но постарше. Да не возрастом, а звёздами. Участковый наш, из милиции. Что значит "не может быть"? Безо всякой предварительной записи в общагу припёрлись. И повестка при них. Не вру, именно так и было. Видать, уже и через суд пытались, да всё мимо кассы. Я же у тётки прописан, а она старенькая, глухая - вот никому дверь и не открывала.
      
       Дали мне одеться кое-как, за рученьки белые подхватили и в военкомат доставили. А там уже кипеш стоит - скорее этого засранца Макса на медицинское освиде... тьфу, на комиссию тащите. Долго ли, коротко ли, но оприходовали меня по сокращённой программе. Через два дня уже в учебной части подневольным чижиком чирикал, голосок лишь на команду старшего по званию подавая. Сразу, переодеть в армейское прибывшую команду отчего-то не спешили, замешкались. Дали нам, "духам", передыху на пару часов, покуда у старшины тамошнего что-то с баней и нашими подштанниками плохо срасталось.
      
       Пацаны все из дома, сытые, да и в дороге хорошо питались из притыренных от старшего команды запасов. А я-то общаговский - с одним портвейном в организме прихвачен, да и тот в пути святым духом давно изошёл. Но деньги имеются - трояк зелёный в кармане давно нащупан, только в поезде некуда ему приткнуться. А тут, гляди-ка, чайная, полная восточных сладостей - солдатских слабостей. Тогда такое дело - в диковинку, обычно одни магазины военторга в частях, и то не везде. Это уже мне позже объяснили, чтобы оценил, как повезло несказанно.
      
       Но, собственно, по делу... Иду в харчевню и всем своим голодным существом в прилавок вглядываюсь, как может вглядываться только одинокий людоед на необитаемом острове в утлую лодчонку с малосольными рыбаками, которых вот-вот прибьёт к берегу приливом.
      
       Не сказать, чтоб очень уж полки от товару ломятся, но служивому и прошлогодний сухарь свадебным тортом покажется, если с голодухи. А в чайной же не только сухари безродные без фамилии и родовой принадлежности. Там тебе и коржики, и халва, и сгущёнка, и лимонад с душистым именем "Дюшес", и... Эй, кто это здесь меня отталкивает, ребята? Стоп! Я тоже не лыком штопан, как говорится. Делаю бедром воинственное борцовское движение и оттесняю вероятного противника с завоёванных позиций, как учит нас военная доктрина нерушимого Союза Советских Республик.
      
       Вроде бы, всё прекрасно. Но тут какое-то нехорошее предчувствие портит всё дело. Периферическое зрение сфокусировало изображение лампасов на гладко отутюженных брюках цвета хаки. Поднимаю взгляд вверх. Батюшки мои, так и есть: генерал - вон же, сколько лаврушки в петлицах, на роту супа сварить хватит. Упёрся я взглядом в эти дурацкие лавровые ветви- символ военной гордости великороссов. Замер. Для бойца и командира взвода раз в неделю встретить - везение, а тут - не успел прибыть в часть - целый генерал!
      
       А мозг-то работает на повышенных оборотах. Что делать, я же настоящего генерала толкнул, я - солобон, тля, ещё даже не давшая присягу на верность Родине. И какая холера его принесла, с инспекцией, что ли, пожаловал? Тогда, почему вдруг без сопровождения? Инкогнито? Ага, и в форме... Дрожу весь, а сам примечаю, мозг-то - он автономно работает. Генерал довольно молодой, не из старпёров, у которых задницы дубеют от долгого сидения по секретным бункерам с саунами и девочками, а животы приобретают форму уложенных парашютных сумок. Ещё и сорока нет, наверное. И звезда одна, раздобревшая майорская звезда. Совсем недавно, видать, в полковниках хаживал и мечтал погоны на более погонистые поменять. И добился своего. Небось, в звании повысили, да из Москвы выперли комдивом - с глаз долой. А иначе, отчего так на денди похож и французским парфюмом благоухает, аж дурман в голове? Столичная штучка.
      
       Все эти мысли просвистели в голове мгновенно, обдали в загривке холодным ветерком ужаса и растворились в раскидистых глазах буфетчика-калмыка. Ему-то что - ни одного проявления эмоций на скуластом, как пустыня Гоби, лице. Причём здесь Гоби, ёлки?.. Где Гоби, а где Калмыкия?! Это от нервов - точно.
      
       Генерал, между тем, покраснел фасадом в тон румяного борща, цвет которого мне уже начал снится тревожными почти армейскими ночами на жёсткой плацкарте поезда, уносящего бойцов в закрома министерства обороны. Добром, чувствую, не кончится, к бабке не ходи - генералы-то, ох, не любят нагловатых умников - выпускников ВУЗов. Но выход должен быть. Какой? А если "включить дурака"? Собственно, ничего иного не остаётся. Включаю. Смотрю генералу прямо в глаза с наивностью, на какую только способен. Смотрю, трогаю пальцем золото генеральских колосьев и говорю:
       - Ого, да ты тоже, брат, сельхозакадемию закончил? Лесник? Двухгодичник? Судя по возрасту, после аспирантуры. В какую роту попал?
       Глаза у генерала приобрели автономность и стали понемногу выкатываться поверх усов, будто шары для боулинга в механизме возврата. Сам же он смотрел на меня, как удав на вошь - слишком я мелок в его дивизионном прицеле, чтоб удушить "этого засранца" военно-полевым захватом. Челюсть офицера заклинило в самом начале пути, но мысли лились достаточно резво. Он, возможно, понял, что перед ним клинический идиот с сельскохозяйственным уклоном. Это понимание развеселило генерала. Он пихнул меня в ответ (не мог же высокий чин обойтись без сдачи!), повернулся спиной, буркнув что-то вроде: "И с такими вот кретинами мы должны крепить обороноспособность державы!", направился к выходу.
      
       А как же моя вопиющая безграмотность, продемонстрированная будущим сослуживцам, спросите - в погонах-то, мол, не бельмес? А не играет смысла, прожуют, как любил говаривать наш ротный старшина Ипат Колотилин. Душевный, между прочим, человек: сортир зубной щёткой чистить не заставлял, только... Однажды он меня от верной смерти спас. Как было? Да всё довольно обыденно - отбил от озверевших старослужащих на третий день пребывания в части после "учебки". Но не о нём речь.
      
       Гнобить нас "деды" принялись сразу, устроив прессинг по всей площадке, как говорят хоккейные комментаторы. Только у хоккеистов передышка бывает, когда их на скамейку запасных усаживают. В нашей части такой передышки не предусмотрено ни уставом, ни доброй волей "дедов-агрессоров", самих когда-то переживших все тяготы унизительного третирования. И днём, и ночью сержанты молодняку покоя не давали. И у вас, законников, наверное, такое тоже принято - на молодых мастерство бойцовское оттачивать, верно? В одной же стране живём...
      
       В общем, поначалу доставалось нам по самое "не балуйся". Две недели на пределе, а потом - то ли азарт у "дедушек" пропал, то ли притерпелись мы, мы - молодые бойцы недавнего призыва. Полегче стало. И всё бы ничего, да тут у меня личный противник объявился - старший сержант Коля Шплинт. Шплинтом его свои называли, а молодым он велел обращаться к себе в неуставной манере - ваше благородие, господин старший сержант Николай Михайлович Шипов. Ну, это в отсутствие офицеров, разумеется.
      
       Очень Шплинта огорчало моё высшее образование, полученное в его родном городе. Просто в бешенство приводило. Он не скрывал своего отношения и то и дело повторял:
       - Что, сука, с девками колу с коньяком лакал, пока я тут загибался, Родину защищая?! Умнее всех, что ли? Я те дам просраться!..
      
       По возрасту Шплинт был младше меня на два года, и это ещё больше злило сержанта, доводя до состояния неконтролируемой агрессии. Поначалу я терпел, стараясь не выделяться в среде молодняка, спущенного системой военкоматов в воинские части нашей необъятной. Но потом, когда, поведение Шплинта перестало соответствовать документам Женевской конвенции и он "отметелил" меня с двумя приятелями-отморозками до кровавых мальчиков в глазах, я решил - пора прекращать этот процесс на корню, чтобы не стать потом мишенью для всех желающих. Умылся я после "расстрела питерских рабочих" в отдельно взятой казарме, привёл себя в порядок, сплюнул в урну выбитый зуб и пошёл ва-банк.
      
       Время было вечернее, называемое личным по старинному армейскому заблуждению. Какое, к чертям, личное время, когда тебе, скажем, хочется почитать книгу, а тебя волокут за шкварник будто нашкодившего щенка в красный уголок или, там, ленинскую комнату для просмотра программы "Время"?!
      
       Так вот, взял я табурет от прикроватной тумбочки и попилил к месту просмотра сакральной социалистической телепрограммы. Рота уже сидела перед экраном, готовая к созерцанию достижений планового хозяйства и тяжкого житья заокеанских рабочих в интеллигентном изложении Валентина Зорина. Я почти успевал к началу.
      
       Моё явление с табуреткой не вызвало никаких вопросов ни у дневального, рассматривающего коридор с тибетским отчуждением, ни у сослуживцев, мостившихся близ телевизора - случалось, что в ленинской комнате не хватало места для сиденья, тогда бойцы со своей "плацкартой" приходили. На этом и строился мой расчёт. Думал, успею вычислить в толпе Шплинта, подойти и врезать, пока никто ничего не заподозрил. Лишь бы он приткнулся где-то с краю. Здесь мне тоже фартило - сержанта Шипова обычно всегда тянуло к свободе, поэтому он в середину никогда не лез. И в этот раз сидел в первом ряду у прохода.
      
       Протискивался я поближе к цели, будто диверсант, а сам всё прикидывал, как буду бить и главное - куда. Нужно распределить силы и ударить в такое место, чтоб не насмерть, но и чтоб эффективней, чем пощёчина субтильной старой девы не в меру ретивому альфонсу.
       Шплинт поднял на меня глаза, в которых не было ничего - ни испуга, ни страха, ни удивления. Одна лишь пустота и безучастность. Именно это равнодушие и позволило мне сделать то, что я сделал.
       - Привет, старший сержант Шипов! Помнишь, я сказал тебе, что убью, если ещё тронешь?
       И тут до Шплинта что-то начало доходить, он попытался встать, но оказалось - поздно. Табурет был сколочен хорошо: только чуть скрипнул и не развалился, когда опустился на плечо моему обидчику. Шплинт кричал визгливо и противно, как свинья, которую не сумели заколоть с первого удара. Но меня ничуть не трогали его причитания. Я попросту вышел, направился к дневальному и вопреки всем армейским порядкам закурил прямо возле тумбочки.
      
       Прихватили меня через полчаса - пока вызвали дежурного офицера, пока командир взвода с командиром роты приехал, так что ничего удивительного. Шплинта, конечно, в больничку сразу отправили. Он уже не кричал, затих. Все его дружки выглядели потерянными и убитыми, смотрели на меня, как гниды на перметриновую мазь, но молчали. Офицерам почти сразу же стало известно: "старший сержант Шипов неудачно сел перед телевизором, поскольку упал и сломал ключицу" или "упал, поскольку неудачно сел" - всё смешалось в умах личного состава. Но нашлись доброжелатели - заложили меня, поэтому пришлось провести всю ночь на "губе", как говорится, во избежание. Хотя я лично сомневаюсь, что друзья Шплинта осмелились бы мстить, настолько они были деморализованы "боевым ранением" главаря.
      
       Утром приехал дознаватель - подполковник из военной прокуратуры. Расспрашивал меня о том, о сём, но я твердил, что ничего не знаю, просто опоздал на просмотр программы "Время", задержался в туалете, зашёл в ленинскую комнату, а там сержант на полу орёт. У меня нервы слабые, потому - сразу в коридор выскочил.
       Дознаватель ещё пару дней пытался вытрясти из меня правду, а потом в госпиталь к Шипову на очную ставку повёз. Шплинт смотрел в мою сторону ненавидящими глазами, но с опаской и каким-то, как мне показалось, подобострастием. Не выдал. Твердил заученную мантру, мол, "сел, покачнулся, упал, закричал от боли". Так и пришлось подполковнику довольствоваться версией о неудачном падении со стула.
      
       А вот после госпиталя меня в свою казарму не повезли. Посадили в УАЗик-буханку и отправили куда-то совсем в другую сторону. Но сначала пришлось часа два торчать в машине возле КПП вместе с сопровождающим - незнакомым капитаном. Он чего-то ждал. Или - кого-то? Точно - кого-то.
       Дверь УАЗика открылась, и в салон заглянул... тот самый генерал-майор, с которым у меня произошла незабываемая встреча в солдатской чайной. Я попытался вскочить, но, ударившись о потолок, совершенно растерялся и завалился неловко набок на откидное сиденье.
       - Ага, капитан, этот, что ли, боец? - спросил генерал у сопровождающего, нимало не озаботившись моими почти уставными трепыханьями.
       - Так точно, товарищ генерал-майор, он самый.
       - Тогда понятно - тот ещё фрукт... из сельхозакадемии. С ним надо ухо востро. Замаринует и фамилию не спросит. Документы готовы?
       - Так точно, готовы!
       - Тогда, в добрый путь! Эй, академик, служи исправно, а что до этого момента было, забудь... Впрочем, нашу первую встречу разрешаю помнить. До самой старости. Детям потом расскажешь, Тимирязев, мать твою Мичурин любил!
      
       - А куда мы? - спросил я, совершенно забыв о субординации, когда машина выехала за территорию дивизии.
       - Там узнаешь, боец. Хотя скажу... будешь теперь на "точке" служить в лесу без увольнительных, но зато в маленьком коллективе и без неуставных отношений. Заслужил...
       - Так ведь я, товарищ капитан, ничего...
       - Молчи уж, не для протокола. Скажу тебе как мужик мужику, молодец... Теперь "деды" поостерегутся, не станут борзеть без причины.
      
       Служилось мне на той секретной "заимке" тяжело, но нескучно. Было нас не больше взвода тех, кто поочерёдно нёс боевое дежурство в круглосуточном режиме. О Шлинте я и думать забыл уже через месяц. И не вспомнил бы, наверное, уже никогда, но случай один...
      
       Прошло года три после "дембеля", я как раз аспирантуру в альма-матер заканчивал, жениться успел, дело к защите кандидатской шло. И вот однажды встретил Шплинта в городе. Еле узнал. Он будто стоптался изрядно с момента нашего последнего свидания на очной ставке в госпитале.
       Колян курил у входа в третьеразрядную пивнушку в окружении невразумительных господ нетрезвой наружности.
       - Ваше благородие, господин старший сержант Николай Михайлович Шипов, разрешите обратиться?! - сказал я первое, что пришло мне в голову. Застарелый рефлекс сработал.
       Шплинт вздрогнул, на мгновение преобразился, а потом вновь сник, но любопытство в его глазах уже не могла погасить никакая насторожённость.
       - Ты... кто?
       - Я твой крестник, не помнишь?
       Шплинт непроизвольно повёл правым, видимо, неудачно сросшимся плечом и скривился:
       - А-а-а, учёный - хрен толчёный. Ты, что ли, Макс?.. Чего припёрся? На моё унижение посмотреть?
       - Нет, просто мимо проходил.
       - Так и проходи! Испоганил мне жизнь, пиздрон моркокуйский... а теперь вот - "мимо проходил".
       - Так мы уже пять лет не виделись, ты что-то путаешь.
       - Ага, я путаю... А кто мне плечо расхерачил? Я из больнички вышел, сразу - на "гражданку" по здоровью. Осложнение приключилось - посттравматический неврохренозит, или что-то в этом роде. Думал найти тебя и убить. Больше года искал, потом плюнул.
       - А тебе, конечно, было бы лучше меня инвалидом сделать?
       - Не знаю, но ты-то из меня сделал... понимаешь, сделал?!
       - Хватит уже ёрничать! - возмутился я. - Прекрати, а не то за себя не ручаюсь.
       Шплинт стыдливо втянул голову в плечи - так обычно это делают неисправные домкраты - и чуть не заныл:
       - Моим досрочным падением воспользуешься? Сука ты, а не матрос!
       - Какое падение, ты о чём?
       - Когда бил, не думал? Интеллигенция! С этаким-то переломом, который ты мне залудил, покатился я по наклонной, как колобок в лисью пасть...
       - Так ты на инвалидности?
       - С тех самых пор. Рука почти не работает - если стакан полный, то и не поднять.
       - А пенсия?
       - Что про эти слёзы сейчас говорить. Сам, небось, знаешь, как у нас инвалидов "любят".
       - Коль, ты думаешь, во всём виноват я?
       - А кто, как не ты?! Моли бога, что сейчас меня встретил. Ещё полгода назад, не дал бы живому уйти - задолбил бы насмерть. Подкараулил в тёмном переулке, и с левой - монтировкой по башке. Но перегорело уже. Алес капут!

    _ _ _

      
       Моложавый интеллигент с седоватой недельной щетиной замолчал.
       - А дальше, дальше - что? - обратился к нему слушатель, едва сдерживая нетерпение.
       - Потом - как в сказке: чем ближе к кульминации, тем интереснее, хех... - невесело усмехнулся рассказчик. - Решил я, что искалечил жизнь парню и решил ему чем-то помочь. Не стану рассказывать, как сошлись мы с Шиповым, только сошлись. Подготовил я Николая к поступлению в институт, а потом и "закончил" вместе с ним, второй свой диплом написав.
       И Колян, кстати говоря, оказался вовсе не глупым, просто "деду" в армаде не по чину умничать было, ведь тогда молодежь гнобить неловко. Да ещё обида с "гражданки", что какой-то "ботан"-первокурсник его девушку увёл, а самого Николая на первом вступительном экзамене уделали, как бог черепаху. Вот он и глумился, весь свет возненавидев.
       Дальше - больше: на работу его к себе взял экономистом. Я тогда уже заместителем директора крупной птицефабрики трудился, располагал нужными рычагами, чтоб кадры подбирать по своему усмотрению.
      
       Тут внезапно крякнулась перестройка, вместо неё независимость державная объявилась. Цеховики, барыги и спекулянты были названы солью земли русской и... понеслась страна по кочкам. Кто-то в депрессию впал, кто-то спился, а нам с Коляном удалось птицефабрику свою приватизировать. В банке кредит взяли под нескромный процент имени финансовой революции - в залог жильём своим ответили. Повезло, вытянули, дело на лад пошло. Семьями начали дружить, и не сказать, что когда-то смертельными врагами считались.
      
       Нет, не стану утверждать, что всё идеально было. Иногда несло Колю, начинало ему казаться, будто он главный. Или того чище - принимался партнёр старые дела вспоминать, будто без меня ему бы ещё лучше жилось. Но это в нём водка говорила, а не он сам. Запойным Шплинт оказался. Но вылечили его. Уже семь лет - ни грамма спиртного. В завязке.

    _ _ _

      
       Говорящий снова умолк. Слушатель в наколках его уже не торопил, то ли не решаясь ничего спросить, то ли осмысливая услышанное. Он даже снял майку, слегка припотев, ввинчиваясь вербально и физически в историю, как это делают ласковые, но настойчивые пенсионерки при просмотре сериалов из красивой жизни синьоров и синьор в какой-нибудь Южной Америке. Уголовник почесал у товарища Сталина в затылке - чуть левее куполов - и многозначительно хмыкнул, мол, дальше трави "ботаник на палочке". Субтильный продолжил:
       - Всё бы хорошо. Да вдруг Шплинт пропал куда-то... вместе с финансовым траншем из бюджета, который мы выбили с ним на расширение производства. Прокуратура уголовное дело завела. Сначала по факту исчезновения Шипова, укравшего деньги... А потом оказалось, что авизовка в один из банков на Сейшелах мной подписана. Подстава, не иначе. Дело в следственный комитет передали.
       Фортуна переменилась ко мне в один миг: теперь уже меня подозревали в организации убийства и тайном захоронении компаньона. И всё это - с целью, завладения средствами предприятия. Армейское старое дело раскопали до кучи... Теперь - хана. А ведь больше четверти века мы с Шиповым в одной упряжке. Думал, перетёрлось всё. А тут - видишь ты, какая штуковина в полный рост вылезла.
      
       Слушатель усмехнулся и произнёс:
       - Не по понятиям пацан тебя кинул? Вот конь колбасный! На ливера его нужно покрошить.
       - Так Вы считаете, что Коля меня обманул?
       - Шнырю понятно, кинул тебя твой Шплинтяра, к старшему дворнику* не ходи! Без важняка видать: решил всё бабло отбить, а тебя к "хозяину" на крытку подписать до полного изнеможения...
       - Не может быть. Колян - хоть и не идеален, но мы с ним столько вместе пережили. Ему и в голову такого не придёт. Как братья мы...
       - А много ли бабла на кону, паря?
       - Что, не понял?
       - Сколько лавэ в деле крутится? Ну, капусты этой?
       - Думаю, в настоящее время миллионов восемьдесят-девяносто, или около того. Долларов, разумеется.
       - У-у-... а ты сомневаешься... Сейчас за меньшее родного дядю на ножи ставят, а маму с папой по миру пускают. Народ с глузду съехал, конкретно стукнулся**. Понятия утратил, теперь - где лавэ, там и правда. А ещё на честных воров стрелки переводят. Ты смекай, откуда ноги у этой поляны выросли! Может, врача*** на дело подпишешь, если отслюнявишь ему тонн несколько брюссельской зелени... Ты, не крути дыней, дело я гов...
      
       И тут со скрежетом распахнулась набежавшей арктической волной металлическая дверь, и кто-то из коридора - невидимый, но зримо возвышенный над воровскими понятиями - сказал:
       - Эй, кто тут Максим Алексеевич Кузнецов? На выход с вещами.
       - Меня переводят или освобождают?
       - Там всё узнаете... Говорят, нашёлся ваш подельник... тьфу, партнёр. Живёхонек. Сам за вами и приехал...
       - Са-аммм? Не может быть! - субтильный сделался белее самой финской из всех возможных мелованных бумаг. - Ошибка какая-то... его же... Он же...
       - Идите, там сами всё узнаете...
       Кузнецов волочился к выходу на негнущихся ногах так, как шли, наверное, на казнь не очень фанатичные сподвижники "царя Емельки", которого они прежде называли государем Петром III, а пред светлые очи генерал-аншефа Панина "доставлены буде", вором да разбойником величать принялись.
       - Эк его вштырило-то! - удивился татуированный, закрывая глаза товарищу Сталину на происходящее. Выходит, впаривал мне здесь битый час. Он и убил - ясный месяц. Стоп, тормоза включай... а кто тогда у меня здесь нары пердячим паром греет? Неужто покойничек?

    _ _ _

      
       Когда дверь захлопнулась, опытный вор-законник встал из-за стола и подошёл к двухъярусной шконке. Сверху из-под байкового давно не стираного одеяла показалась чья-то встревоженная физиономия. Оказывается, в камере был ещё один обитатель, который наверняка слышал всё, что происходило до этого момента, притворяясь спящим. Он выглядел чрезмерно возбуждённым: судя по всему - достаточно давно сдерживался, чтоб не проявиться.
       - И как тебе наш соловушка, Коленька? - спросил татуированный.
       - Я чуть не выдал себя, вот ей-богу! Ну что за паскудник этот Макс! Буквально - перевернул с ног на голову... Хотелось поскорее выйти и в глаза ему посмотреть. Жалко, не получилось... Не думал, что его так вот скоро уведут. Чёрт!
       - Сейчас, как говорят на Гамбургской киче, всё намного по-другому, - хохотнул блатной. - Сейчас даже правильные в отказ уходят, чтоб от плинта отплешить****.
       - Ты что-то о предательстве, Седой? Для меня, пожалуйста, по-человечески говори, сделай одолжение, а то я понимаю вашу феню с трудом. С виду ты князь, а метлой... языком, в смысле... будто обычный э-э-э... вор без коронации. Законники же коронованные, как я слышал, очень культурно умеют.
       - Умеют, да не все... Я вот с энтаких (движение рукой около колена) до "шашнадцати годков" по блатхатам мыкался. Откуда же культуры набраться? Ты гнилушки не фугась, мозги не пудри, в смысле, а переспрашивай, что непонятно.
       - Ладно, Седой... Мне тут срочно нужно одно дело обмозговать... Ты только не подгоняй и...
       - Хорош, Мичурин, баландой на парашу сыпать! Я тоже не под забором деланный, понимаю твою нужду. И помогу по понятиям, если вдруг с кичи соскочить надумаешь. И шапиру подпишу лютого, и цийк отслюнявлю братанам в хату на пересылке*****. Зря ты, будто лошок гамбургский, айболита включил, мол, не трогай этого кренделя, пусть ещё попасётся. Тут бы и порешили гниду...
       - Месть суеты не терпит. - Бывший предприниматель Николай Михайлович Шипов, а нынче - приблатнённый обстоятельствами урка с самопровозглашённым погонялом Мичурин, принялся нервно взбивать почти новыми "рибоками" узкое пространство камеры, играя желваками и делая глазами "орбитальное вращение набыченного Ньютоном яблока".

    _ _ _

      
       "Вот ведь сволочь, - думал Шипов, - сам под именем Шплинта всю жизнь атмосферу портил, а теперь меня своей же кличкой и обозвал. Его версия понятна. Он и фирму якобы создал, а меня взял из жалости. Теперь всем эту чушь втирает, чтоб правдоподобней. И моё исчезновение организовал очень красиво... Эх, Макс-Максимушка... голова твоя только на всякие подставы хорошо заточена. Получается, именно его люди мне фальшивые документы подсунули вместо настоящих и под убийство румынского гастарбайтера улики подвели, когда я в Италии отдыхал. А Макс здесь объявил о пропаже партнёра, который с деньгами исчез... Хороший ход. За границей меня искать - не найти, раз по Интерполовской базе не прохожу.
      
       Одного не учёл он - того, что смогу из рук подкупленных полицейских вырваться и в консульство обратиться. Депортированный Шипов, хоть и без документов, - это значительно хуже Шипова, отбывающего длительное наказание в Италии. Пока не верят мне - очень уж вид затрапезный после того, как над лицом миланские гримёры-костоломы потрудились, но тут дело времени.
      
       Узнал Максик, что я уже в стране, занервничал. И к тому же его самого задержали за причастность к исчезновению, вот и организовал воскрешение якобы убиенного сотоварища, чтоб двух зайцев разом: и обвинения снимут, и появится у него время сбежать, покуда всё не выяснится. Кого он, интересно, на роль меня нанял?
      
       А ведь сыграл, стервец, как здорово - и страх и недоумение, сам же, небось, рад до одури, что недолго здесь засиделся! Вот не зря я все связи включил, чтоб в мою камеру этого красавца доставили. Думал, глаза в глаза всё решить, да не довелось. Теперь, небось, торчит Макс где-то в кабаке с подельником и прикидывает, как быстрее из страны с остатками средств удрать, большую-то часть, наверное, уже распихал по оффшорам, негодяй. Нужно бы его остановить... А то, что бизнес загубил засранец, так не очень и страшно. Главное, было бы с чего начать - мясом обрасту. Опыт имеется..."
      
       В этот момент размышления Мичурина прервал сокамерник - тот, кто откликался на кличку Седой. Он пластично пританцовывал, наслаждаясь послушной красотой своего идеального тела. В его движениях чувствовалась показная хищная игривость - даже Сталин на обнажённой груди трагически улыбался, вгрызаясь аккуратными синими резцами в тёмно-фиолетовую трубку.
       - Эй, братан, сейчас кончать тебя буду, слышь? - Глаза уголовника не мигали, в руке сверкала серебристая сталь заточки, и оттого происходящее казалось Шипову ещё страшнее и неправдоподобнее. Он отшатнулся и сделал шаг назад, прикрываясь руками крест-накрест.
       - Ты что, Седой? - голос Николая дрожал. - Ты что? Я же тебе заплатил. Как ты можешь... Вы же по понятиям живёте... те, кто старой закалки. Ты ведь не скурвился до беспредела, правда?
       - Скурвился, не скурвился... а за десять тонн баксовичей я тебя сделаю за милую душу.
       - Стой, послушай меня, Седой. Я заплачу больше...
       - Как заплатишь, Коленька, ты же в камере сидишь?
       - Я свяжусь... через адвоката. Принесут наличные или переведут, куда скажешь... Но я тебе уже заплатил. И ещё получишь...
       - Теперь платить тебе придётся часто, пока без штанов не останешься, братишка. Ну, что ж... стучи, просись на встречу со следаком. Тебе адвоката привезут, а ты передашь...
       В процессе переговоров Шипов тихонько передвигался бочком-бочком к двери, а потом сорвал спортивную куртку, намотал на руку, чтоб обороняться от предположительного удара заточки, а ногами заколотил по тяжёлому окрашенному в сурово-арктическое металлу.
       - Откройте! Откройте скорее!!! Убивают!
       Седой спрятал оружие за спину и сказал:
       - Ты выбрал свой путь, керя! Теперь точно всему конец... Недолго тебе осталось...

    _ _ _

      
       В распахнутую дверь вместо ожидаемого охранника ворвалась целая толпа. Впереди всех оказался недавно выпущенный Максим Алексеевич Кузнецов. Он улыбался и протягивал Николаю огромный букет противно пахнущих орхидей!
       - С юбилеем тебя, братишка! Сегодня ровно тридцать лет, как мы вместе. И день рождения у тебя позавчера был, помнишь?
       - А где, следо... где мой адвокат?
       - Сюрприз, брат, сюрприз! За дверью оба - с подарками.
       - Что это было?! Скрытая камера?! Программа "Розыгрыш"?! Хотя - какое там... Меня чуть не убили!
       - Дурачок, это эксклюзивный сюрприз. Телевидение отдыхает. Ты же сам мне без конца говорил, будто со времён нашего армейского противостояния не испытывал сильных эмоций, что жизнь пресная и скучная, что перед смертью и вспомнить будет особенно нечего... Вот я и расстарался. Полгода готовился, пришлось даже часть камер в тюряге отремонтировать, чтоб разрешили тебя здесь помытарить, пока настоящих зэков не подвезли. Актёров на роли следователя, адвоката, охранников в областном ТЮЗе нанял, чтоб ты никого случайно не узнал.
       - А итальянские карабинеры?
       - Эти - настоящие. Я им заплатил, чтоб они тебя "упустили" возле консульства...
       - А дипломаты?
       - Они, по твоему, не люди? Думаешь, не понимают, что к чему? Нет, сначала консул, разумеется, от всего отказывался, денег не брал. Но потом я нашу армейскую историю рассказал, он и проникся по полной...
       - Знаешь, Шплинт, я чуть не обделался. Адреналин просто зашкаливает! А это кто (кивок в сторону улыбающегося качка в наколках), настоящий урка?
       - Нет, Колян, бери выше - Сергей Безруков, народный артист России!
       - Спасибо, что живой...
       - И я о том же...
      
      
       * - шнырь (феня) - Заключенный, взявший (иногда под давлением со стороны других заключенных) на себя обязанность убирать камеру, барак, производственное помещение, выполнять работу, которую заключенные обязаны делать по очереди, старший дворник (феня) - прокурор;
      
       ** - стукнуться (феня), с глузду съехать (суржик) - сойти с ума;
      
       * - врач (феня) - адвокат;
      
       **** - отплешить от плинта (феня) - выкручиваться, обманывать, чтоб не попасть в тюрьму;
      
       ***** - И шапиру подпишу лютого, и цийк отслюнявлю братанам в хату на пересылке (феня) - И адвоката хорошего найму, и пароль, чтоб воры за своего на пересылке приняли, скажу.
      
       11 февраля 2012 г.

    93


    Ветнемилк К.Е. Чай с печеньем   33k   Оценка:7.65*8   "Рассказ" Детектив, Приключения, Сказки

    ЧАЙ С ПЕЧЕНЬЕМ
    или
    "ЗИМА" СПЕШИТ НА ПОМОЩЬ
    Версия, игравшая на "Рождественском детективе" лежит здесь. Прибрежное шоссе рычало моторами и шуршало шинами. Более получаса серебристый "лапландер" двигался в общем потоке автомобилей, затем свернул на малозаметную боковую дорогу, попетлял между бунгало и замер у полосатого шлагбаума. Над Северным Ледовитым взморьем струились и извивались призрачные волокна полярного сияния. Океан мерно дышал огромной сумрачной грудью. Сверкающие льдины живописно вздымались над заливом. Пляж был заполнен отдыхающими. Загорелые девушки-снегурки в ярких купальниках нежились на искристом прибрежном снегу, в студеной пене прибоя мелькали разноцветные доски серфингистов, юркие катера зигзагами скользили по акватории. Ян выбрался из кабины и полез в багажник за плавками. Скосил глаза на стеклянные башни отеля, торчавшие на дальнем мысу. Потом, потом! Сначала в воду. Сто лет не был на море! И в этот момент в кармане полотняных брюк серебристо зажурчал зуммер мобильного телефона. А вот не возьму. Имейте совесть! Я в отпуске!! Нет меня!!! - Да, шеф? - устало произнес Ян в трубку. - Нет, не успел. Через час буду. *** Капитан-поручик Януарий Северов вошел в кабинет контр-адмирала Винтерфроста, молча щелкнул каблуками и замер, ибо начальство не терпело громогласных докладов. Попыхивая из трубки клубами испаряющейся углекислоты, контр-адмирал разглядывал через огромное увеличительное стекло какие-то фотографии и делал вид, что не замечает вошедшего. - Есть срочное дело, - вдруг пробурчал Винтерфрост, не поднимая глаз. - Что скажешь по поводу вот этого текста? На сукно обширного дубового стола легла компьютерная распечатка с буквами, расположенными квадратом. СВЖН ОНЯР АНОЗ ЬЧУС - Вы ради этой ерунды вызывали меня, шеф? - неприятно изумился Ян. - Шифр "решетка Кардано", квадрат четыре-на-четыре, всего возможно две дюжины вариантов ключа. В принципе, подбирается без компьютера, на глазок. Сейчас я... - Не трудись, - проскрипел контр-адмирал. - Ключ известен, вот он. И бросил на стол квадратную карточку с прорезанными в ней четырьмя окошечками. .--- ---. --.- -.-- Пожав плечами, Ян приложил карточку к тексту, не закрытыми остались только четыре буквы: "С", "Р", "О" и "Ч". Потом повернул карточку на девяносто градусов по часовой стрелке и снова приложил. Потом еще и еще раз... С--- ---Н --Ж- -В-- ---Р О--- -Н-- --Я- --О- -Н-- А--- ---З -Ч-- --У- ---С Ь--- - Что за чушь? - развел Ян руками. - Кто-то кого-то срочно вызывает на связь? - Это не чушь, - вздохнул контр-адмирал. - Это шифровка из России. А на связь вызывают "Зиму-88". То есть, наше ведомство. - Столь варварским способом? - удивился Ян. - В век Интернета и компьютерных шифров DES, AES и ГОСТ 28147-89 применять ветхозаветную "решетку Кардано"... - Шифровка пришла от нашего агента Шушкина, завербованного тридцать пять лет назад, - пояснил Винтерфрост. - О нем в нашем ведомстве почти забыли. Но, как видишь, он сам проявил инициативу. - Насколько я в курсе, - проворчал Ян. - Все разведки мира в двадцатом веке использовали обычные одноразовые шифроблокноты. Складывай себе буквы текста с цифрами ключа... - Хватит демонстрировать эрудицию! - рявкнул вдруг контр-адмирал Винтерфрост и шарахнул твердой ладонью по столу. - Был у него шифроблокнот, а "решетку" обговаривали как резервный способ кодирования. Вот ты и отправишься в Россию - за разъяснениями. Не люблю я внезапные "пробуждения" агентов за два дня до официального визита в Россию нашего премьер-министра... *** Контр-адмирал недолюбливал компьютеры. Достал из своего гигантского сейфа огромный альбом с толстыми черными корками, слюнявя палец, долго перекидывал желтоватые листы. Наконец, между лейтенантом ФСБ Шевченко и обермайором пекландской разведки фон Шэжем обнаружил искомого фигуранта. Фотография, продемонстрированная Яну, как раз тридцать пять лет назад и была сделана, - с нее растерянно улыбался в объектив лопоухий белобрысый парнишка в очках. Сейчас ему, видимо, годков под шестьдесят. Небось, полысел старикан, покрылся морщинами, и линзы на очках потолстели. Столкнешься лоб-в-лоб, и не узнаешь. Итак, что же мы имеем? Шушкин Владимир Павлович. Выпускник педагогического института, специальность - учитель математики и физики. Проживает по адресу: город Курицынск, улица Революции, дом три. Восторженный идеалист, ибо без колебаний согласился работать на разведку островного Полярного Королевства - страны, где правит Снежная Королева, где живут Дед Мороз, Санта Клаус, Пэр Ноэль и Йоулупукки, откуда под Рождество и Новый год детям всего мира рассылаются чудесные подарки. Что же вас встревожило, Владимир Павлович? Зачем вам срочно понадобилась связь с "Зимой-88"? Проскрипев мозгами два часа в кресле аэрофлотовского "ТУ-234", Ян так и не сочинил ни одной правдоподобной гипотезы. Эх, лучше бы контр-адмирал послал в Россию кого-нибудь посообразительней, умников в Отделе хватает, - Лютеня Морозевича, например... Затем были Ярославский вокзал и фирменный скорый поезд "Великий Полоз". Под мерный стук колес проносились в сумраке какие-то темные громады и белые огни, таблички с наименованиями станций и платформ: "Троеглазово", "Балыкино", "Чепцы"... С каждой минутой поезд погружался все глубже во тьму, как в огромный черный мешок... Уже под утро, когда над горизонтом всплыла лиловая полоса рассвета, Ян ухватил взглядом промелькнувшую мимо окна табличку "Быстрые глинки". Все, приехали. Через четверть часа легко, не по-зимнему одетый "инженер Януарий Викентьевич Северов" соскочил на безлюдный перрон перед обшарпанной стеной старого, довоенной постройки вокзала. *** Городок Курицынск был небольшим. Трехэтажная "ГОУ Курицынская школа номер два" возвышалась в конце улицы, застроенной крепкими частными домами. - Эй, малый, - окликнул Ян белобрысого паренька, пытавшегося с сигаретой в зубах укрыться от ветра и учительских глаз за углом школьного здания. - Как Владимира Павловича найти? - Эдо гододый Бдадибий Пабдобич? - насморочным голосом поинтересовался пацан. - У дас их дбое. Батебадиг иги физгук? - Да-да, который математику преподает, - уточнил Ян. - Ду дык, избезддо где, - тягуче сплюнув на снег, пробурчал школьник. - Б бодьдице. Од б бажиде обгогег. - А-га, - протянул Северов, пытаясь быстро осмыслить информацию. - Поня-атно... А ты шел бы, парень, в тепло - не ровен час гайморит схлопочешь. И получил в ответ такое изощренное ругательство, что поперхнулся и счел целесообразным покинуть окрестности школы. А ведь ситуация осложнилась. "Обгорел в машине" - когда? При каких обстоятельствах? Случайно, или это имело какое-то отношение к попытке связаться с "Зимой-88"? Очень даже похоже, что имело. Ян вздрогнул. Казалось, лопатки буравит чей-то недобрый взгляд. Невероятным усилием воли Ян подавил желание остановиться, нагнуться и, делая вид, что завязывает шнурок, бросить взгляд за спину. Так поступают только глупые шпионы в дешевых триллерах. Совершенно очевидно, что сзади никого нет. Поэтому - надо вести себя естественно. Но черт побери! Неужели нельзя было послать в Россию более опытного сотрудника? Декембера Айсманна, например... Ладно, ничего страшного пока еще не случилось. Будем действовать изобретательно, планомерно и аккуратно. Как учили. Ян извлек из кармана мобильный телефон. Сотовая станция откликнулась не сразу, пришлось несколько раз запускать "поиск". Нажав кнопочки "ноль" и "три", Ян приложил трубку к уху. - Городская станция неотложной медицинской помощи, оператор Ларионова, - прозвенело в трубке. - Слушаю вас. - Дочькя, - зашамкал Ян в трубку старушачьим голосом, - Вы мово старикя давеча к сабе увязли, какой-то "холикриантит" у него... - Бабушка! - строгим голосом поправила "оператор Ларионова". - Мы увозим не "к себе", а в городскую больницу! - Дык, вот я и спрашиваю, как бы мне туды позвонить-та? - Ничем не могу помочь, мы не справочная. Не занимайте линию! - Ну дочкя, ну миленька... Ножки у мене болять - через весь город пешком шляццыть... Вздохнув, "оператор Ларионова" четко назвала телефонный номер и отключилась. Ну и отличненько. Второй звонок Ян сделал в горбольницу. Шушкин тридцать пять лет проработал в школе, его в этом городе каждая собака знает. А посему... - Здравствуйте, - ломким юношеским тенорком затараторил Ян. - Не подскажете ли, каково состояние Владимира Павловича? - Это Шушкина-то, который в интенсивной терапии? - прогавкали в трубке. - Мальчик, мы по телефону на подобные вопросы не отвечаем. А и не надо. И так все ясно. Владимир Павлович Шушкин действительно находился в больнице, и дела его шли не важнецки. *** Ян пробрался к дому Шушкина по скрипучей тропинке, поднялся на крыльцо и вежливо постучал. Дверь приотворилась, и в облаке пара навстречу ему выглянуло прелестнейшее юное существо лет двадцати пяти от роду. - Здрасьте. Вы к кому? - серебристым голоском поинтересовалась девушка. Щечки у нее были румяные, носик вздернутый, волосы пшеничные, а глаза - огромные, серые, яркие. Ян почувствовал, как сердце подпрыгнуло в грудной клетке, словно старый холодильник, и забилось с удвоенной частотой. - Здравствуйте... Я, собственно... Как бы вам объяснить... Вот, приехал и узнал... - А, так вы, наверное, тот самый Яков из Владивостока, которого бедный дядя Вова ждал со дня на день? Пойдемте, пойдемте в дом! - Э... Гм... Можно просто - Ян, - пробормотал ошарашенный "инженер Северов", проходя в неприятно теплые, темные сени. - А я Лида, племянница Владимира Павловича, - пояснила девушка, семеня впереди. Она была маленькая, крепенькая, полными ножками перебирала быстро-быстро. Ну просто - настоящая снегурка, верная боевая подруга дедмороза. Она усадила Яна за круглый стол посреди большой, длинной комнаты с печкой возле одной из стен - и исчезла "на минуточку". Из-за стены донесся звон посуды. Вскоре Лидочка появилась вновь, неслышно ступая аккуратными ножками в толстых шерстяных носках. На круглом столе возникли белоснежная скатерть, пара цветастых чашек с чаем, сахарница, "розеточка" с медом, стеклянная вазочка с печеньем. - Спасибо, - поблагодарил Ян. - Я недавно позавтракал. Мне б водички... Похолодней... Лида выполнила просьбу и, прихлебывая чай, устроилась напротив. Настало время проявить вполне закономерное любопытство. - Как же "это" произошло? - Ну, подробностей я не знаю, - грустно поведала Лида. - Приехала двенадцать дней назад - погостить, пока мама с Раисой Петровной отдыхают в Мексике. Тетя Рая - это мамина сестра. Сначала все было спокойно. Но однажды дядя Вова вернулся с работы встревоженный - сразу сел на свою "копейку" и куда-то уехал, вернулся поздно. На следующее утро позвонил в школу, сказался больным, отменил уроки, а сам снова - за руль... А после обеда пришли из милиции и сообщили, что машина взорвалась на шоссе за городом, и дядя Вова в тяжелом состоянии, сорок процентов кожи обожжено. Хорошо, что мама с тетей Раей не знают. Я каждый день трижды хожу к дяде Вове в больницу, вот, за десять минут до вашего прихода вернулась. Пока без перемен - его держат в искусственной коме, ждут критического дня. Говорят, если переживет - все будет нормально... - А что насчет взрыва? Небось, авария была? Кто-то еще пострадал? - Да нет, вроде бы двигатель пошел вразнос, обломками картер пробило и бензоводы. Потом все вспыхнуло. Значит, "вразнос"? Ну-ну. Знаем мы, как из электромагнитного ружья можно дроссельную заслонку на расстоянии заклинить. - Когда это случилось? - спросил Ян, отправляя в рот намазанную медом печенюшку. - М-м-м... - Вкусно? Нравится? - лукавые огоньки сверкнули в глазах Лиды и тут же погасли, затуманившись грустью. - А случилось это в прошлую среду. Значит, шифровка добиралась до "Зимы-88" больше недели. Почему же Шушкин не воспользовался стандартным каналом связи? Потерял шифроблокнот за давностью лет? Или просто у него не было времени, сочинял открытку прямо на почте? Тем не менее, заранее предупредил племянницу о прибытии "гостя"... - Лида, - вздохнул Ян. - А не рассказывал ли Владимир Павлович что-нибудь уже после происшествия? Ведь он, наверняка, некоторое время оставался в сознании. Или бредить мог на больничной койке. - Нет, - развела руками девушка. - Насколько я знаю, никому и ничего. Впрочем, мне в больнице отдали его вещи. И среди них было - вот... И выложила на стол блокнот со слегка обгоревшими углами. *** - Лида, - удивился Ян. - Вы доверяете вещи своего дяди совершенно незнакомому человеку? - Но... Но.., - смутилась девушка, опустив глаза. - Ведь дядя Вова предупреждал, что должен приехать гость из Владивостока. Что этот человек - не просто так, а пограничник, или что-то вроде этого. Что ему полностью можно доверять. Ведь вы и есть этот самый человек, верно? Я ошиблась? - Вы не ошиблись, - успокоил ее Ян, почти не кривя душой. Блокнот почти весь был заполнен телефонами и адресами школьников, расписаниями занятий и памятными заметками типа "купить молока". И только на последней странице торопливым почерком и, - почему-то поочередно то шариковой ручкой, то карандашом, - были нацарапаны несколько странных слов. LYKYWKPLZ3Y HDTLFHWPDP M5R QEZHSHDHGGQ JPEOQEHT JZPBYCYKFQ - Что это? - Не знаю. Буквы кривые, некоторые плохо видны. Мне кажется, - предположила Лида. - Дядя Вова ездил на машине, держал блокнот на колене и что-то записывал. - Про записи "на колене", я с вами согласен. Видимо, все так и было. А вот насчет странных слов... Вы знаете, я не специалист, - внутренне сгорая от стыда, проинформировал Ян. - Но все это очень похоже на какой-то шифр. Но почему? - Очень просто. Дядя Вова всю жизнь преподавал в школе математику, вел кружок. Я знаю, они там изучали какие-то методы криптографии. - Ага! - загорелся Ян. - Но тогда это должно быть что-то очень простое. Например, каждая буква заменяется на определенный знак: "А" на "звездочку", "Б" - на "плюсик"... - Нет здесь никаких "звездочек" и "плюсиков", - огорчилась Лида. - Зато есть латинские буквы. - А таблица с паролем? Где же мы ее возьмем? - Не с "паролем", - снисходительно поправил Ян. - А с "ключом". Мы ее вычислим. - Но как? - Очень просто. Дело в том, что в русском языке самая "популярная" буква - это "О", потом следуют одинаково часто встречающиеся "Е" и "А", далее "И"... Ни говоря ни слова, Лида вдруг соскользнула со стула и бросилась вон из комнаты. Встревоженный Ян приподнялся и хотел было последовать за ней, но девушка уже бежала назад с томиком Пушкина. - Вот! - воскликнула она, - Сейчас проверим. "Мой дядя самых честных правил..." И принялась водить наманикюренным пальчиком по строкам. - Букв "О" - тридцать штук! - возвестила она. - Букв "Е" - двадцать две!.. Теперь верю! O sancta simpicita! Оставалось только развести руками. Мысленно, конечно. - Давайте же скорей составлять таблицу! Чаще всего встречается "Н", значит, это "О". Следующая по частоте "Y" - это "Е". Потом идут "P" и "Q"... - Не увлекайтесь, - предупредил Ян. - Букв немного. Хорошо, если две или три имеют "правильную" вероятность появления. А для более редких букв статистика не верна. Тем не менее, довольно быстро удалось восстановить гласные. Кроме того, сочетание "GG" почти наверняка означало "СС" или "НН". .Е.Е..И...Е О....О.И.И ... А..О.О.ОННА .И..А.О. ..И.Е.Е..А - Эх, - вздохнул Ян. - Сюда бы сейчас компьютер с программой для разгадывания кроссвордов. - Есть! - воскликнула Лида. - Есть у меня ноутбук с такой программой! В комнате повисла тишина. Ян в упор, тяжело и жестко смотрел на девушку. - Кто вы, Лида? Щеки девушки пылали от волнения и возмущения. Приложив кулачки к груди, она смело выдержала тяжелый взгляд Яна. - По моему, я вам уже представлялась, - процедила она. - Меня зовут Лидия. Я племянница Владимира Павловича. А еще я аспирантка Самарской Архитектурно-строительной академии, буду писать диссертацию по кремлям русского северо-востока. Не только в гости к дяде приехала, но и для сбора материалов. А вот вы кто? Ян облегченно вздохнул. - А я пограничник из Владивостока, - сообщил он. - И старый знакомый Владимира Павловича. Ну, тащите же сюда свой ноутбук. Будем разгадывать "кроссворд". И у них получилось: СЕРЕБРИСТЫЕ ОЛДСМОБИЛИ (M5R) АВТОКОЛОННА ПИВЗАВОД ПТИЦЕФЕРМА Осталось неразгаданным только короткое слово в середине. Состоящее из редких, не встречавшихся ранее букв: Й, У, Х, Г, Ж, Ч, Ш, Щ, Э, Ю и Я. - Я знаю, что это за слово! - смущенно хихикнула Лида. - Вряд ли, - ухмыльнулся Ян. - Понимаете, Владимир Павлович увидел кого-то подозрительного и принялся следить за ним, оставляя короткие записи в блокноте. Иногда это происходило на морозе, паста в ручке замерзала... - И тогда дядя Вова писал карандашом! - подхватила Лида. - Верно, - согласился Ян. - Теперь вам понятно, что не стал бы Владимир Павлович писать в зашифрованном виде то слово из трех букв, о котором вы сразу подумали... Лида зарделась. - А потом слежку заметили, и вашего дядю попытались убить, - жестко заключил Ян. *** Кажется, Лида испугалась. Опустила глаза, губы у нее задрожали. - Ну, наверное, надо сообщить в милицию? - неуверенно предложила девушка. - Официальная версия - разнос двигателя, - вздохнув, напомнил Ян. - Нужны очень веские основания, чтобы пересмотреть эти выводы и возбудить уголовное дело. Вот, если бы мы собрали необходимые доказательства... - Так за чем же дело стало? - подняла взгляд Лида. - Посетим автоколонну, птицеферму и пивзавод. Поездим по городу, поищем серебристый "Олдсмобиль"... - Как мы это сделаем? - развел руками Ян. - Ведь машина сгорела. - Ну, так я же приехала к дяде на своей, - улыбнулась Лида. - От Самары до Курицынска всего-то тысяча триста километров. Действительно, маленький белый "ВАЗ-1111" с цифрами "63" на номерах сиротливо стоял у дальней стенки гаража. Лидочка, одетая в светло-кремовую дубленку, отомкнула ключиком дверь машины. Пахнуло духами. Водила Лида очень уверенно, почти профессионально. И город знала неплохо. Жалко, что она не была снегуркой. Но и в человеческую девушку можно влюбиться. Особенно в такую энергичную, смелую и сообразительную. *** Автоколонна располагалась на краю города, в районе, застроенном панельными пятиэтажками. Лида вывернула с боковой улицы и, не глуша двигатель, припарковала машину в сотне метров от широких металлических ворот, перегороженных цепью. - Две серебристых "десятки", - посчитала девушка. - Одна "Хонда". Остальные - грузовики. - Значит, к пивзаводу? Пивзавод, занимавший целый квартал недалеко от вокзала, был со всех сторон огорожен необычно толстой кирпичной стеной, вдоль которой лепились многочисленные киоски и роились мужики с канистрами. - Хотите попробовать "Жигулевское"? - лукаво подначила Лида. - Н-ну, вроде бы нет, - задумчиво откликнулся Ян. - Ну и правильно, - одобрила девушка. - Имейте в виду: настоящее "Жигулевское", до революции называвшееся "Венским", варят только в Самаре. - Учту, - кивнул Ян и добавил. - Здесь тоже по нулям. Едем "к птичкам". "Птички" жили за городом, чуть в стороне от шоссе. Снег на боковой дороге, ведущей к птицеферме, отливал желтизной. - Представляю, какой кошмар здесь летом, - сморщила носик Лида. - Пылища, на три четверти состоящая из гуано. Без противогаза не проедешь. - Тише! - вдруг прошипел Ян. - Вон, видите, у проходной? Лида резко вдавила в пол тормозную педаль. - Не останавливайтесь, - сморщился Ян. - Проедем мимо и сделаем вид, что разворачиваемся. Медленно-медленно в лобовом стекле вырастал серебристый корпус незнакомой иномарки. Девушка закусила губу. Еще десять метров... - Отбой воздушной тревоги, - буркнул Ян. - Это не "Олдсмобиль бравада", это китайский "Грейтволл". И в этот момент двигатель дал перебой. - Из машины! - заорал Ян, распахивая дверцу. - Быстро! Он буквально выволок Лиду из кабины, бросил ее лицом в сугроб, сам упал рядом. Стиснув зубы, считал секунды... Три... Пять... Восемь... На десятой секунде Ян понял, что взрыва не будет. - Вот дурак, - обиженно сказала Лида, поднимаясь и отряхивая дубленку. - Всего-то бензин кончился. А я полные сапоги снегу набрала... *** За окнами сгустился сизый вечер. Далеко-далеко гудели автомобильные моторы, скрипели по снегу шаги редких прохожих. - Ну, вот и все, - грустно пробормотал Ян. - Ничего мы не нашли, никого мы не поймали. Мне пора, на меня номер в гостинице забронирован. - А не надо в гостиницу, - с какой-то непонятной отчаянностью в голосе сказала Лида. - Дядя Вова собирался поселить вас здесь, в своем доме. - Неудобно, - развел руками Ян. - Неприлично. - Очень даже удобно. По другую сторону коридора есть "терраска", - сообщила девушка. - Правда, у нее тонкие стены, и тепло от печки не доходит. Там вот такенный (она показала) иней на стенах и полу. Но мы принесем электрообогреватель... - Не надо обогревателя, - попросил Ян. - Я к холоду привычный. Почему он согласился? Ведь не собирался же... Ян стоял у открытого окна "терраски", всей грудью жадно вдыхая ледяной ветер, забрасывающий в комнату снежную пыль. Брехали в морозной тьме собаки. Из памяти не шли события прошедшего дня. Расшифрованная, но не ставшая от этого менее загадочной, строчка... Автоколонна... Пивзавод... Птицеферма... Что их связывает друг с другом? За спиной тихо скрипнула дверь. Ян обернулся. И обмер. Лида. С распущенными волосами. В тоненькой прозрачной ночнушке до колен. Босиком по заиндевевшему полу. - Что вы... ты... зачем? Замерзнешь ведь... - А ты сделай так, чтобы мне было жарко, - прошептала Лидочка, и с губ ее сорвалось облачко пара... *** ...Ян проснулся, словно от толчка. В темноте мерно тикали жестяные ходики. В сгиб локтя тихо посапывала Лида, укутанная в толстенное одеяло. Ян сам укрыл ее, когда обессиленная и счастливая, она заснула нагишом в промороженной комнате. Ведь люди так легко простужаются... Что же разбудило Яна? Какой-то сон. Яну снилось, будто он все понял. Что отдельные звенья собрались в единую цепь. Эх, вспомнить бы... И Ян вспомнил. Вскочил и принялся торопливо одеваться. Вытащил из кармана сотовый телефон, включил. Надо предупредить местные власти. Хватит и анонимного звонка в милицию - не самому же в пекло лезть. "Зима-88" свою задачу выполнила... Сотовая станция не откликнулась. Вторая попытка... Третья... Бесполезно. Значит, придется все-таки самому? Главное - успеть. Прибытие Полярного премьер-министра в Москву ожидается завтра в середине дня, значит все должно произойти нынешней ночью. Возможно, происходит уже сейчас... Ян выскочил из дома и бросился к гаражу. Четверть часа бешеной езды по пустому ночному шоссе, ведущему вдоль железной дороги и освещенному лишь полной луной... Боковые стекла опущены, в кабине свистят приятнейшие ледяные вихри... Вот впереди засверкала россыпь электрических огней. Как называлась железнодорожная платформа рядом Курицынском? "Быстрые глинки"? Почти наверняка это название "говорящее". Оно должно, оно обязано быть таким! Иначе - все зря... *** Оказалось - в масть! Фары высветили на обочине шоссе белый щит: "Насосная ГП - 400 м". Ян выключил фары и свернул на боковую дорогу. Он затормозил на тускло освещенной лунным светом площади, подле двух пустых "олдсмобилей" с поднятыми крышками багажников. Все окна кубообразного строения были темны. Но, наверняка, - где-то там, внизу, в обширных подвалах, делая до полутора тысяч оборотов в минуту, рычали мощнейшие двигатели насосов, - и гнали по широченным трубам алюмосиликатную пульпу. Эти трубы вели через степь, прогрызали горы, стелились по таежным просекам, пересекали тундру и - ныряли в Северный ледовитый океан, чтобы через тысячу километров выползти из студеных волн на Полярном побережье. Ведь главная ценность, закупаемая Полярным Королевством у разных стран, - глина. За счет которой потихоньку растет и расширяется в Северном ледовитом океане жизненное пространство подданных ее величества Снежной Королевы - Полярные острова. А платит за глину Снежная Королева - самыми лучшими в мире детскими игрушками, а еще веселым смехом и счастливыми улыбками. *** - Тем не менее, это противоречит национальным интересам республики Самое-Пекло, - проскрежетал над ухом отвратительный голос. В висок Яну уперлось что-то твердое. Черт... Не услышал чужих шагов по скрипучему снегу и оставил боковые стекла опущенными... - Обер-майор Шэж, я полагаю? - не поворачивая головы, поинтересовался Ян. А кто же еще? Вот они, три редких для русского языка буквы: "Ш", "Э" и "Ж". Крючковатый нос и искалеченный мизинец на правой руке. - Угу, - скрипуче хихикнул обер-майор. - Я самый и есть. Догадлив, юный дедморозыш. Интересно, откуда ты узнал, что мы готовим акцию - здесь и сейчас? Неужели старик, который опознал меня по мизинцу и пытался следить, успел что-нибудь разболтать? Но ведь он и сам тоже был не при делах... Ага. Держи карман шире. Так я тебе и рассказал, что час назад все кусочки "паззла" встали на свои места. Птицеферма - это азотная селитра. Пивзавод - это алюминиевый порошок, отходы штамповки пивных банок. Автоколонна - это соляра. А все вместе - мощная взрывчатка в багажниках двух "олдсмобилей". И до визита премьер-министра Полярного Королевства в Россию всего несколько часов. До визита, который так легко сорвать. - Молчишь? - проскрипел фон Шэж. - Ну, и ладно. Теперь это уже не важно. Охрана насосной нейтрализована, генераторы заминированы, до взрыва четверть часа. А ты нам пригодишься. Среди развалин найдут кусочки агента Полярной разведки. В самый раз для новогоднего "оливье". Со всех сторон несколько человек глухо заржали в шарфы. *** Два амбала приволокли связанного Яна в машинный зал насосной, бросили на цементный пол и удалились. Буран Моржоев, чемпион Отдела по джиу-джитсу, не позволил бы себя скрутить. Ну почему шеф послал в Курицынск именно Яна? По потолку бежали трубы, вдоль стен возвышались баллоны со сжатыми газами. На груде мешков, сваленных подле гудящей стальной бочки агрегата, моргала зелеными цифрами пластиковая коробочка. Сто секунд до взрыва... - Эй, - в полутемном углу закопошились связанные люди, ночная смена насосной. - Ты кто таков? Как сюда попал? - Прохожий, - буркнул Ян. - Случайно. Семьдесят секунд... - Курящий? Зажигалка есть? А спички? - поинтересовались из угла. - Мы тут мерекаем, как бы костерок развести и веревки пережечь. - Огня нет, - грустно проинформировал Ян. - Вот и у нас все поотбирали. Сорок секунд... - Закройте-ка, ребята, лица, - посоветовал Ян. - Сейчас будет немножко холодно. И cо всей силы пнул ногой синий баллон с жидким азотом. *** С суеверным ужасом наблюдали рабочие из ночной смены насосной, как незнакомец дотянулся кончиками пальцев до вентиля и погрузил запястья в бурлящий фонтан ледяной жидкости. Через несколько мгновений хрупкие путы рассыпались, а незнакомец бросился к взрывателю и остановил гибельное мельтешение цифр. До взрыва оставалось две секунды. - Джеймсбонд! - восхитились в углу. - Дедмороз, - строго поправил незнакомец. *** Прыгая через три ступеньки, Ян поспешил наверх, в контору, к телефону. Надо предупредить местные власти! С трубкой в руке он выглянул в окно. По площади метались лучи прожекторов. Люди в черных комбинезонах сноровисто валили диверсантов в снег. Вот и все. Можно никуда не звонить. Непонятно как, но местные сообразили сами. Теперь главное было, никому не попадаясь на глаза, тихо исчезнуть. А ночную смену спецназ и сам освободит. *** Когда Ян добрался до Курицынска, было уже светло. Он о многом догадался, ко всему был готов. - Здравствуйте, - поздоровался "инженер Северов" с незнакомой, ничем не примечательной девушкой, выглянувшей из дверей Шушкинского дома на стук. - Я проходил мимо... Как дела у Владимира Павловича? - Вы знаете, он пришел в себя! - расцвела улыбкой девушка. - Я только что из больницы. Врачи говорят: кризис миновал, и теперь все будет хорошо... А вы кто? - Его бывший ученик, - автоматически соврал Ян. - А вы? - Меня зовут Лида, я племянница дяди Вовы, приехала погостить, и вот... - Что-то я вас раньше не видел. - Да, я приехала недавно, а всю последнюю неделю провела в больнице подле раненого. Мне даже маленькую каморку с койкой выделили. - Я очень рад, что Владимир Павлович пошел на поправку, - мертвым голосом пробормотал Ян. - Передавайте ему привет от Якова из Владивостока. *** В кабинете плавал запах дорогого коньяка. - Ты мог и раньше сообразить, - проворчал контр-адмирал Винтерфрост, пробежав взглядом рапорт-отчет и шевельнув седой щеткой усов. - Проколов с ее стороны было предостаточно. - Например? - Курицынский пивзавод расположен на территории старинного кремля и огорожен многовековыми стенами. Тем не менее, твоя подружка, которая, якобы, как раз по кремлям и пишет диссертацию, об этом факте даже не обмолвилась. Зато завела разговор о пиве. Было? - Было, - уныло согласился Ян. - Но зато, как замечательно она сыграла роль "доктора Ватсона"! Как незаметно ассистировала, как умело подводила к нужным умозаключениям. Не пойму только, зачем? Они же и так все с самого начала знали. - Ничего подобного, - усмехнулся контр-адмирал. - Запись в блокноте они, конечно, сразу прочитали, но ничего не поняли. Насторожились только после твоего появления в Курицынске. А сообразили, что к чему, когда ты посреди ночи ломанулся к насосной. - Значит, - грустно пробормотал Ян. - Я все время, с первой и до последней минуты, находился под колпаком у российских спецслужб? Ничегошеньки себе... - Но в этом имеются и плюсы! - торжествующе пророкотал контр-адмирал. - И тебе приятно, и нам полезно. Он раскрыл свой черный альбом, перекинул несколько жестких листов. - Вот, смотри... Агент ФСБ Людмила Шевченко... Ян с ужасом смотрел на страницу, частично исписанную мелким почерком контр-адмирала. Прежде всего, на фотографию в верхней части этой страницы. Лида... точнее, Люда. Совсем молоденькая, лет девятнадцати. Изображение мутное, снято под неудобным углом, но различимы погоны на плечах девушки. - Видишь? - сладко проворковал контр-адмирал. - Очень плохое фото. И практически никаких сведений, кроме официальных. Вот ты, самый смазливый и влюбчивый в отделе, мне сейчас и поможешь заполнить страницу. Что за духи она предпочитает, каков тембр голоса... Есть ли родинки на ягодицах, какого размера и цвета соски на грудях... Форму пальчиков на ножках опишешь... Ян чуть не задохнулся от возмущения. Дать одной рукой контр-адмиралу по морде, а другой тотчас положить на стол рапорт об отставке? *** Не самый сообразительный... Не самый опытный... Не самый тренированный... Зато самый смазливый и влюбчивый, да? - Знаете, шеф, - сказал Ян, - Если бы между нами что-нибудь было, я бы указал в рапорт-отчете. Одни, например, на работе не пьют, а у меня принцип: во время выполнения служебных обязанностей насчет женщин - ни-ни. Только чай с печеньем. - Неужели правда? - вскинул седые брови контр-адмирал. - Клянусь ледяной улыбкой ее Величества! И честным-пречестным взглядом посмотрел шефу прямо в глаза.

    94


    Добрушин Е.Г. Подробности - мелким шрифтом   12k   "Рассказ" Приключения

      Сидоров сидел в кресле и читал газету. Его привлекло одно рекламное объявление: "Фирма "Рог изобилия". Исполнение любого желания за небольшие деньги".
       Он взял телефон, и набрал номер.
       - "Рог изобилия". Здравствуйте! Чем могу вам помочь?
       Голос в трубке показался ему знакомым.
       - Васек, ты?
       - Ну, я. Сидоров?
       - Он самый. А ты че, в самом деле?..
       - Да. Что хочешь, то и сделаю. За бабки.
       - Тогда дуй ко мне и принеси банку черной икры.
       - Десять долларов. Идет?
       - Гадидзэ!
       Через полчаса позвонили в дверь. Сидоров открыл.
       Васильев был одет, как типичный бомж - старая, грязная куртка, шапка-ушанка, в которой он ходил еще в школе, рваные ботинки, давно нестиранные джинсы, тоже рваные. И только сотовый телефон, болтающийся на ремешке куртки, выдавал в нем "бизнесмена".
       - Привет, Васек! - сказал Сидоров. - Икру принес?
       - Вот! - Васильев протянул банку.
       - Здорово! Ну, проходи. Разговор есть. Да не бойся, в этот раз бить не буду. Гы-гы!
       В классе Васильев был самым тихим мальчиком. Над ним издевались все, а Сидоров больше всех. С тех пор прошло уже почти десять лет. И вот - встреча двух бывших одноклассников.
       Они прошли в гостиную.
       - Ну, садись, рассказывай, как ты дошел до такой жизни, - в присутствии неудачников, Сидоров всегда чувствовал себя "значимым" человеком.
       - Десять долларов, - сказал Васильев.
       - Что "десять долларов"? - не понял хозяин.
       - Заказ стоит десять долларов.
       - А, да! Извини...
       Сидоров полез в карман и достал мятую бумажку.
       - Еще чего желать будешь?
       - Хочу тебя трахнуть!
       Васильев изменился в лице.
       - Шучу, шучу! - засмеялся Сидоров. - Кстати, познакомься - моя жена Лариса.
       Гость и не заметил, как в комнату вошла хозяйка. В ней он сразу узнал Ларису Петрову. Его первую любовь. Первую и единственную. Тоже, из их класса.
       - Здравствуй, Федя, - сказала она.
       - Здравствуй, - сказал Васильев, и тяжело вздохнул.
       - Не вздыхай глубоко, не отдадим далеко! - съязвил Сидоров. Он рассматривал банку с икрой.
       - Блин! - вдруг воскликнул он. - Да ее цена в магазине сто пятьдесят рэ! Это же в два раза меньше, чем я тебе заплатил!
       - Еще сто пятьдесят рублей - за доставку, - глядя в пол, сказал Васильев.
       - Ну, ты жук!
       Сидоров разозлился. В первый раз его провели, как лоха. Да еще кто! Васек!
       - Ничего я не жук...- обиделся гость. - Просил икру - получил икру. Цена была оговорена заранее. По-моему, все честно...
       - А если бы я что другое попросил?
       - Проси. Только цена будет другая.
       - Хе-хе... А если я попрошу у тебя миллион?
       - Миллион чего?
       - Ну, долларов.
       - Попросишь - получишь.
       - Ага. А заплатить я тебе буду должен два "лимона". Так?
       - Нет. Всего десять тысяч. Мне хватит одного процента с этой суммы.
       - Да?! Но заказ я оплатить должен, разумеется, вперед?
       - Нет. Вначале получишь свой миллион, потом - оплата.
       - А доллары будут настоящие?
       - Самые, что ни на есть!
       - Ты что, в самом деле, меня за лоха держишь?
       - Почему, за лоха?
       - Ну, если ты мне можешь дать миллион, почему ты сразу не возьмешь его себе? Зачем тебе этот жалкий процент?
       - Это уже мое дело.
       - Ты, точно, больной на голову!
       - Так, я пошел... - Васильев поднялся.
       - Стой! - крикнул Сидоров. - Ладно. Допустим, я согласился.
       - Нет. Без "допустим". Нельзя быть "немножко беременным".
       - Сам ты беременный! Козел!
       - До свидания! - Васек направился к двери. Он изо всех сил старался не смотреть на Ларису, но у него это плохо получалось. Особенно, после того, что он прочел в ее глазах. Не зря говорят, что русская женщина любит, когда жалеет.
       - Ладно, Васька, подожди!
       Васильев остановился.
       - А ты, в самом деле, можешь раздобыть мне миллион?
       - Да. Я же говорю - любое желание.
       - Ха! Любое желание! А если я захочу стать американским президентом?
       - Пожалуйста!
       - Ты что, совсем идиот? Для этого надо родиться в Америке! Быть коренным американцем, понимаешь? А я чисто русский! И родился здесь! В Москве! Фирштейн?
       - Слушай, чего ты хочешь? - устало спросил Васильев. Его вдруг охватила жуткая тоска.
       - Так, все! Давай миллион, и вали отсюда!
       - Хорошо.
       Федор полез в карман куртки и достал оттуда сложенный вчетверо листок бумаги.
       - Вот договор. Прочитай и подпиши.
       - А это еще зачем?
       - Так надо.
       - Странно... Икру ты мне принес сразу, а тут какие-то подписи, договора...
       - Миллион долларов - очень большая сумма. За каждое выполненное желание я несу моральную ответственность.
       - Ага! У тебя же солидная фирма! Гы-гы-гы!
       Сидорова все это весьма забавляло.
       - Ладно, давай сюда свою бумаженцию!
       Васильев протянул ему ксерокопию.
       Тот, не читая, подмахнул подпись.
       - На твоем месте, я, все-таки, прочитал бы договор, - с неясной угрозой сказал Федор.
       - Да пошел ты! Ты лучше скажи, когда будет миллион?
       Васильев улыбнулся и посмотрел на часы.
       - Ровно в три часа.
       - Через десять минут, что ли?
       - Да. Через десять минут его принесут.
       - Принесут?
       - Да.
       - Ну, ты точно трахнутый! Слушай, на кой ты мне морочишь голову?
       - Ты хочешь миллион долларов - ты его получишь.
       - А если бы я захотел миллиард?
       - И его бы ты получил.
       - А звезды с неба ты умеешь доставать?
       - Не знаю, не пробовал...
       - Не пробовал? Ха-ха-ха! Ну, ты даешь!
       Васильев сидел молча и как-то странно улыбался. Его настроение явно улучшилось.
       Тут настенные часы, весьма топорной работы "под старину", пробили три раза.
       И тут же раздался звонок в дверь.
       На лице Сидорова появилась тревога.
       - Лариса, открой!
       Через минуту жена Сидорова внесла в комнату небольшой чемоданчик-дипломат.
       - Это тебе, Саша, - протянула она его мужу.
       Тот внимательно посмотрел на Федора. Васильев разглядывал свои грязные ногти.
       Хозяин квартиры положил "дипломат" на стол и открыл его.
       Чемоданчик весь был забит пачками зеленых купюр.
       - Там ровно миллион, - спокойно сказал Васильев. - Можешь не пересчитывать.
       Трясущимися руками Сидоров достал сотенную из пачки. Долго проверял ее. Доллары были настоящие.
       - Вот это да! - он опустился в кресло. - Слушай, Федя, как ты это делаешь?
       - Не важно. Давай, оплачивай заказ.
       - Да, конечно, извини.
       Сидоров засуетился, подскочил к чемоданчику, стал отсчитывать десять тысяч.
       - А что это тут написано мелким шрифтом? - вдруг спросила Лариса. Пока ее муж приходил в себя от пережитого шока, она прочитала договор.
       - Читай, - сказал бомж. - Ведь можно же прочесть?
       - Тут написано, что за последствия выполнения заказа фирма ответственности не несет.
       - Совершенно верно.
       - А что это означает?
       - А сейчас увидите...
       Тут на лбу у Сидорова загорелось маленькое красное пятнышко. Это был след лазерного прицела. Через три секунды хозяин квартиры лежал мертвый на полу. В окне зияло маленькое отверстие от пули. Скорее всего, выстрел был произведен из квартиры напротив.
       Лариса сидела бледная как полотно.
       - Ты негодяй, Васильев, - тихо сказала она.
       - Надо было внимательно читать договор.
       - Зачем ты это сделал?
       - Это не я сделал. Всему есть своя цена. Цена жизни Сидорова - миллион долларов. Он получил миллион, потерял жизнь.
       - А цена твоей жизни?
       - Меньше. Гораздо меньше. Поэтому я и не выполняю сам своих желаний.
       - А почему ты сразу не сказал ему об этом?
       - А он не спрашивал. Его интересовало, сколько он заплатит мне, а не Богу. Мне он должен только десять тысяч.
       - А ты что, имеешь связь с?..
       - Что-то вроде этого. Кстати. Скоро здесь будет милиция. Если ты не исчезнешь отсюда в ближайшие пятнадцать минут, тебя посадят.
       - Куда же я могу исчезнуть?
       - А куда хочешь! - Васильев уже положил свои деньги в карман и собрался уходить. Чемодан с миллионом (за вычетом одно процента от суммы), продолжал лежать на столе.
       Женщина подошла к нему, закрыла "дипломат".
       - Хочу в какую-нибудь теплую страну, - сказала она.
       - В Африку? - спросил Федор.
       - Нет. В Америку. В Калифорнию. Что мне это будет стоить?
       - Для меня или для Бога?
       - И то, и другое.
       - Для меня - десять тысяч долларов. Для Бога - пять лет тюрьмы за незаконное проживание на территории США.
       - Так не пойдет.
       - Тогда пятнадцать лет советской тюрьмы. За убийство мужа.
       - Я его не убивала.
       - Это ты прокурору будешь объяснять.
       - Я его не убивала!
       - Лариса. Послушай. Все что сейчас происходит - последствия подписанного Сашей договора. Они могут ударить по любому из нас. В том числе, и по мне.
       - Что же делать?
       - Не знаю. Если хочешь - оставим деньги здесь, и уйдем. Тогда нас не заподозрят. Свои десять тысяч я заберу. Первое время, сможем продержаться. А там, глядишь, я заработаю.
       - Своей фирмой?
       - Ну да. Больше я ничего не умею...
       - А если тебя убьют за твои дела?
       - Значит, судьба.
       - Господи! За что мне это?! - Лариса начала плакать. Сидорова она давно уже не любила. Но себя она любила всегда.
       - Так, ты идешь? - спросил Федор.
       - Иду...
       Они шли по улицам Москвы. Федор Васильев впереди, Лариса Сидорова чуть отставая.
       Солнце медленно клонилось к закату.
      
       27.12.2004
      

    95


    Казовский А. Наследник   28k   Оценка:9.00*4   "Новелла" Проза


       Ловушка для Альфонса

      
      

    "...Трус умирает много раз до смерти,

    А храбрый смерть один лишь раз вкушает!"

      
    (У.Шекспир "Юлий Цезарь")

      
      
      
       - Как думаешь, Альфи, возьмут наши мальчики сегодня медальку в пасьюте? - заговорчески подмигивает мне Машуня, одновременно стирая пальцем остатки варенья с морщинистой губы.
       Пальцы у неё старые, узловатые, с обломанными ногтями. Да и сама, что говорить - не девочка. Отёчность, астма, диабет. Эта троица - при ней безотлучно. Склероз забредает регулярно, как к старой знакомой. А с некоторых пор и маразм старческий, похоже, круги у двери нарезать начал...
       Ну, вот - накаркал! Теми же пальцами она чешет мне живот. Варенье оставляет липкий след, и это, как вы понимаете, не очень приятно. Но я непривередлив. А потому - лишь дёргаю усами и неопределённо фыркаю. Типа - я полон животных инстинктов. Что делать? У таких, как ваш покорный слуга, кормящую руку кусать не принято. Кстати, Альфи - это кличка. Так называет меня Мария свет Ивановна, коли настроение у неё игривое. А если что не нравится - тут уж, понятное дело, становлюсь я Альфонсом Петровичем или просто Паразитом.
       На самом деле меня зовут... Впрочем, не важно! Если уж твое призвание - позволять старой грымзе любить красивого и молодого себя в обмен на кучу халявных благ, включая сюда и хлеб насущный, кличка Альфи, сокращённая от Альфонса, отражает суть не хуже, чем прозвище Зверобой у меткого охотника из романа Фенимора Купера.
       - Ну, чего молчишь, мальчик мой? - игриво продолжает седовласая бегемотина. - Как считаешь: перестреляем мы сегодня норгов, или они снова нас перебегают?
       Вообще-то чихать я хотел на весь этот биатлон, достал он меня за последние месяцы - сильнее, чем фигурное катание. Середина марта на дворе, в наших южных широтах за окном всё зеленым-зелено, а они в своём Ханты-Мансийске никак по снегу не накатаются. Но я, естественно, ничего подобного не говорю. Наоборот, смотрю на свою кормилицу долгим и преданным взглядом. Я же знаю, как быстро тает женское сердце! Скоро у неё обед и... Может, чего вкусненького от щедрот подкинет. А то заладила: диета-диета!
       Машуня понимает мой взгляд по-своему. Её голова опускается пониже, а слюнявый язык начинает слизывать с живота варенье. Вот же ещё напасть, на мою гм... голову. Ну почему, скажите Бога ради, ограничения на фильмах только "детям до шестнадцати" пишут. Я бы эти "Девять с половиной недель" и тем, кому за шестьдесят, смотреть запретил! Уж очень близко к сердцу они всю тамошнюю эротическую хрень принимают...
       Внезапно из прихожей раздаётся переливистая трель. Звонят уверенно и настойчиво. Машуня бросает на меня вопросительный взгляд. А вот тут уж - фигушки. Переворачиваюсь на живот и укладываю голову на подушку. Потому как: не барское это дело - по квартире метаться. Слышится тяжёлый вздох, и стоптанные тапочки шоркают по наборному паркету.
       - Да, иду уже! - раздаётся после очередного "дзинь-донга" недовольный голос моей ненаглядной.
       Громко щёлкает язычок ближайшей двери. Затем, уже еле слышно, клацает вторая. Рассердилась старушка, понятное дело. Она, если злая, всегда створками хлопает. Не страшно! Пока туда, пока обратно - оттает.
       Больше из прихожей не доносится ни звука, а по телеку снова пошла реклама "Colgate": ну, там где от "одну половинку яйца..." и до "...рекомендуют стоматологи всего мира". Бред кошачий! Хорошо, что Машуня звук выключила. Можно, конечно, прокрасться к прихожей и послушать, что там и как, но я не дёргаюсь. Ничего важного сейчас у двери не происходит. Внук Машуни, Сергей, ещё один кормилец семьи и мой тайный недоброжелатель, появится вечером, а остальные Марьванне слово поперёк сказать боятся, так что - можно расслабиться и подремать. Потому как - та ещё ночка выдалась. Бессонная практически...
      
      

    ***

      
      
       Сколько я продрых, сказать не берусь. Помню, снилось что-то про пиратов. Наш двухмачтовый бриг сцепился с чёрной алжирской шхуной. Я стрелял в обнажённые по пояс фигуры из мушкета, колол их шпагой, потом отбивался кинжалом, но меня всё ж-таки скрутили, засунули в мешок, потащили по палубе...
       И в этот момент вдруг почувствовал, как бесцеремонные руки одним рывком стащили моё тело с дивана. Сердце пару раз испуганно дёрнулось и застыло. С какого дивана? Откуда на корабельной палубе какой-то диван? Это вообще: пиратский сон, румпель вам в глотку, или чёрт знает что такое?! На долю секунды я завис в воздухе, а когда шмякнулся спиной об угол коробки и открыл глаза, вокруг была уже кромешная тьма. Со всей дури ущипнул себя за ногу. Заболело так, что ушибленный бок тут же вылетел из головы. Но темнота и не думала исчезать. Коробка тоже осталась на месте. Да, что за фигня здесь происходит?! Пальцы быстро шарили вокруг. Мягкое, твёрдое, мягкое, твёрдое, твёрдое, твёрдое, а здесь снова мягкое... Вот так номер, жил-жил и помер! Судя по всему, я действительно незнамо как оказался внутри огромного мешка или баула из чрезвычайно толстой, хотя и гибкой кожи.
       Мешок, к моему ужасу, тут же принялся раскачиваться из стороны в сторону, и при первом же его движении откуда-то сбоку на меня навалился холодный железный ящик с несколькими стеклянными окошечками. Пришлось оттолкнуть его в сторону. Еще несколько коробок и бочонков путалось под ногами, пытаясь сдвинуться или перекатиться по неровному дну узилища в такт его ритмичным движениям.
       "Эта старая сволочь меня предала! - пронзила мозг запоздалая и, увы, бесполезная мысль. - Меня! Молодого и стройного. С чувственными, пышными усами. Предала это красивое, гибкое тело. Нежную, ранимую душу... Но почему, чёрт возьми?! И зачем? Нашла кого-то получше?! Скотина неблагодарная! И как я это прошляпил? Идиот..."
       - Ну, где ты там, бабушка? - послышался сквозь кожу глухой незнакомый бас. - Сколько можно ждать?
       - Иду-иду, милок! - сдавленным от натуги голосом ответила косолапая уродина, почти два месяца водившая меня за нос.
       Так и есть! Конечно! Они заранее сговорились! Подлые убийцы! А я-то, кретин... А она... Хоть бы слово доброе на прощание. Или всплакнула разок! Так ведь - нет... Решила избавиться от "милого друга"! Врала, что любит, внимание отвлекала.
       От ярости я отчаянно вцепился зубами в кожу мешка. Разорву, как Тузик грелку, выскочу... И уж тогда эта толстая жаба у меня попляшет! Меняльную контору она открыла?! Тоже, блин, тут "звезда" нашлась! "Алла Пугачёва"! Слезами кровавыми умоется, стерва... Дайте мне только до этих тусклых зрачков добраться! Нечем тогда козе старой, растудыт её поленом, на сменщика моего смотреть будет!!!
       Рывок, ещё рывок. Да где там?! Только резцы расшатал... Толстая попалась, зараза! Кожа, в смысле... А уж прочная-то какая - фиг прокусишь! Эх, шпагу бы сюда! Ту самую, из сна про пиратов! Или кинжал - на худой конец... Пустые мечтания! Я в ловушке. В самой настоящей западне! Бр-р-р... И похоже, из неё так просто не выбраться...
       Что же теперь будет? Что?! Ой-й-й, мамочки!
       Злость сменилась ужасом. Ну, конечно же! Молодой, здоровый... Меня разберут на органы! Только вчера по телику передача шла... А она, эта старая мерзавка, так внимательно смотрела! Так многозначительно слушала, мразь болотная... Неужели, я сейчас умру? Сгину незнамо где... Моё тело притянут ремнями к стальному столу. Скальпель мясника-хирурга вспорет живот. В ослепших от боли глазах расцветут искристые фейерверки. Я ещё почувствую, как ножницы для перекусывания рёбер войдут в рану.
       А дальше всё смешается в прерываемую обмороками, брызжущую кровью смертоносную карусель. Голова будет дёргаться в конвульсиях невыносимых страданий. Воздух огласится стонами и воплями о помощи. Но услышат их лишь садисты-палачи. И на сытых рожах безжалостных выродков будут гулять довольные усмешки. От жутких мыслей всё моё тело затряслось, словно в лихорадке. Сквозь шаркающие звуки шагов и тихий скрип кожи явственно послышалось дробное "тук-тук-тук". От ужаса я не сразу сообразил, что это стучат мои зубы...
       Но страх был лишь одним из жестоких мучителей. И как только он чуть-чуть ослабевал, на смену тут же накатывало негодование. Подумать только, предателем оказалась женщина, которая получала от меня самое дорогое, что есть на земле - любовь! Пользовалась этим бесценным даром, не утруждаясь ни секунды, не создавая и не строя отношений, а только лишь глупейшим образом следуя бессознательному побуждению своего ленивого сердца. Иждивенка! Ведь только благодаря мне она находила в нашем союзе не страдания, но блаженство, для многих недосягаемое! Ах, если бы я мог сейчас вернуться в прошлое хоть на час, хоть на секунду! Показать старой змеюке, насколько она мне безразлична! Нет, хуже! Заставить её ревновать, терзаться, мучиться! Намекнуть, что на её месте часто были другие, а следом - мерзко и многозначительно усмехнуться в загоревшиеся яростью глаза... И тогда - пусть убивают. Я умру с высоко поднятой головой!
       Умру? Нет, нет! Ни за что! Ведь я же так молод! Я могу ещё быть полезным! Нет, я стану полезным, я раскаюсь, сделаю всё, что хотите, только оставьте мне жизнь! Ну, пожалуйста... Я никому не помешаю. Буду немым до конца дней. Жить, только жить! Пусть тараканом, клопом! Можно даже - одноклеточной бесчувственной амёбой. Но только не мрачная бездна Ада, куда, как говорил с телеэкрана священник, отправляют всех, подобных мне, паразитов.
      

    ***

      
      
       Итак, здесь, в ужасном тесном мешке, в этой тоскливой и, впервые за короткую жизнь по-настоящему беспросветной, тьме, душа и тело мои - как будто раздвоились во времени и пространстве. Словно одна часть меня - замерла, сжалась в комок, стремясь в этом беззвучном недвижении скрыться от неизвестной, но от того ещё более страшной, опасности. Другая же - быстро дергаясь из стороны в сторону, готова была при малейшем шорохе нестись вскачь куда угодно, лишь бы убежать, умчаться, исчезнуть из вида со скоростью молнии. А в пустоту между этими двумя скрытыми тьмой половинками один за другим падали шаркающие звуки шагов неведомого врага. Известняковыми глыбами они ложились в непреодолимую стену страха. И с каждой секундой стена эта росла, ширилась и крепла. Ещё немного и она превратится в надгробье, замурует последнюю надежду в глубинных слоях души.
       Но вдруг там, на самом её дне, начали происходить разительные перемены. Сердце резко ускорило бег, подобно биатлонисту, накатывающему на финиш. В желудке вспыхнул костёр, из тех почти негасимых огней, что тушатся лишь кровью растерзанного врага. На носу и под мышками, я это чувствовал, выступили капельки пота. Слух и обоняние обострились: в ноздри отовсюду полез ненавистный отныне Машунин дух, к которому тут же добавился запах дыма от горящих где-то рядом газет, а в звуке шагов теперь явственно различались два, независимых друг от друга, ритма.
       Ну, вот! Совсем другое дело! Я мысленно поблагодарил надпочечники за своевременно подкаченные в кровь катехоламины[1]. И пусть голова на миг закружилась, словно у алкаша, сделавшего первый утренний глоток "бухалова", зато теперь я снова мог рассуждать логически...
       Меня сунули в этот мешок не случайно! Значит, все факты должны укладываться в единую причинно-следственную цепочку. Ну, вот, к примеру, почему вокруг ящики и коробки? Пираты из кинофильмов зашивали пленника в мешок с камнями, чтобы быстрее шёл на дно. То же самое делали тюремщики в романе о храбром и таинственном Монте-Кристо. Я приподнял одну из коробок, затем другую. Нет, не похоже! Они явно - легче воды.
       Что ещё может быть? Ну, конечно! Это сокровища! Ценности, похищенные вместе со мной. Но тогда получается, что я тоже - ценность! И для чего-то им очень нужен... На миг вернулась страшная мысль - верно, нужен, чтобы разрезать на запчасти. Но теперь она уже не была такой страшной. Прежде чем разобрать, сначала достать требуется. Уловили мысль? Мы ещё посмотрим: кто кого первым на запчасти развинтит!
       Итак, исходные позиции: падал я в мешок сверху-вниз, значит горловина, или что-то подобное - прямо над головой. Сейчас она закрыта, но рано или поздно... Вот тогда-то и можно будет выбраться. Если, конечно, постараюсь остаться верхним предметом в бесформенной куче сваленных в мешок вещей. А для того сейчас... Где же он? А, вот! Нащупал. Роняем самый большой ящик плашмя, и усаживаемся сверху. Ну что, злодеи? Я готов! Дело за вами...
       От предвкушения скорой схватки я даже приоткрыл рот, а зря... Мешок вдруг тряхнуло так сильно, что лязгнули зубы. И после этого он стал выписывать в воздухе замысловатые фигуры. Причём, настолько быстро, что прежнюю тряску можно было смело сбросить со счетов. Меня крутило и перемешивало со всем прочим содержимым мешка, словно скомканный носок в барабане стиральной машины.
       - Куда же вы? Альфи! Там Альфи-и-и...- донёсся до ушей растерянный возглас Машуни.
       Громкий лязг стали оборвал фразу посередине. Но раздумывать над её смыслом я не мог. Именно в этот момент программа стирки подошла, похоже, к функции отжима. Коробки, ящики и бочки принялись отрабатывать на мне все возможные приёмы конг-фу, каратэ и доброго старого бокса. Удары сыпались десятками. В кромешной темноте увернуться от них было невозможно. Скоро я уже плевался кровью. Уши вместо внешних звуков доносили теперь до мозга лишь однообразный звон, с каждым следующим ударом чуть изменявший тональность. На избитое тело я почти сразу плюнул, стараясь прикрывать хотя бы голову. Но при этом, странное дело, ни на секунду не прекратил извиваться. Подсознательно я помнил о плане спасения и старался остаться в верхнем, ближайшем к горловине мешка, слое.
       Сколько продолжался этот кошмар - не смогу ответить... От планомерного избиения и беспорядочной качки меня вскоре начало мутить. Желудок распух и принялся подпрыгивать, норовя при первом удобном случае выплеснуться наружу. Перед глазами плыли разноцветные круги. В ушах принялись звонить нежные предобморочные колокольчики. Всё громче и громче. И при этом, как ни странно, я не произносил ни звука. Не знаю, дурь это была или неосознанная хитрость. Но сдерживать стоны, скрывать от врага степень своих страданий - в тот момент казалось мне безумно важным...
      
      

    ***

      
       Странные существа - люди! Цивилизация поставила логику с ног на голову, или на неё повлиял затянувшийся всплеск моды? Но если задуматься: всё живое любит тех, кто приносит радость, а ненавидит - источники опасности и боли. Тут же: вампиров и оборотней - обожают чуть ли не с пелёнок. Как же? Рыцари ночи! Таинственные и романтичные. Книги, фильмы, фан-клубы. Толпы поклонников и подражателей. Стили в одежде...
       А к таким, как я - ничего, кроме презрения. Почему? Мы же несём радость! Помогаем испытать такое, что без нас им даже не снилось. И что взамен? В лучшем случае - ленивое снисхождение. В худшем - нас продают, как вот меня сейчас. Нет! Это пора менять. И я уже догадываюсь, как...
       "Нужно обязательно выжить! - в такт раскачивающемуся мешку застучала в голове мысль. - Уцелеть здесь и сейчас. Тогда можно всё поправить. Я стану самым великим тружеником на планете! Честным и искренним... Бесконечно добрым. Навсегда откажусь от сладкого! Господи! Ну, что же мне ещё пообещать, только бы..."
       И тут внезапно всё прекратилось.
       В первую секунду я даже решил, что умер. Или потерял сознание. Интересно, кто будет встречать меня там, у выхода? По ту стороны мешка. Бандиты? А может, как принявшего мучительную смерть, - ангелы?
       Но тут же я одёрнул себя. Нет! У мёртвых не может ТАК болеть тело. И всё же кое-чем вернувшееся ощущение пространства меня порадовало. Не знаю, сказались тут сознательные усилия или инстинктивные действия, а может - это вообще получилось случайно. Но когда над головой появилась тонкая полоска слепящего света, я был именно там, где собирался оказаться, где мечтал находиться в этот миг - на самом верху кучи, да ещё под ногами у меня была ровная и твёрдая поверхность того самого ящика со стеклянными оконцами, который находился подо мной перед началом тряски.
       Голова больше не кружилась. Я вспомнил последний возглас Машуни. И внезапно понял: не предавала она меня! Её обманули, запутали. Ну, что ж... Значит сейчас я отомщу гадам не только за себя!
       И пусть даже погибну в неравном бою - есть, кому поплакать на могиле! Страха больше не было. Бочонки, коробки и ящики выбили из меня его весь, без остатка. Осталась лишь готовность к бою. Душу быстро заполнила холодная ярость берсерка. Да, я умру, но заберу с собой хотя бы одного злодея, ещё лучше - нескольких!
       Я чуть заметно переступил, одновременно приседая, чтобы удобнее было прыгнуть на врага. Мышцы болели, но слушались. Подчинялись приказам мозга! Щель над головой чуть-чуть расширилась. Спина напряглась сжатой до отказа рессорой. Правая нога чуть подшагнула ближе к центру открывающейся горловины... И в этот миг целое море света ударило меня снизу. Как будто изнутри мешка шибанул гигантский прожектор. Тело взлетело вверх, подброшенное разжавшимися пружинами ног. Зубы вцепились во что-то гладкое и мясистое.
       - Ай-яй-яйа-а-а... - раздалось где-то на уровне моего живота.
       А потом вселенная встряхнулась, сбрасывая всё ещё ослеплённого меня в мягкую траву на рыхлую землю газона. Мир начал быстро проявляться, приходить в норму, и я радостно повёл плечами. Уф-ф-ф, все кости целы. Прекрасно! Газон рядом с нашим подъездом, прямо за детской площадкой. Совсем здорово!
       Так, а вот и Машуня моя бежит. Переваливается уточкой на артрозных своих ножках. Сама бледная, перепуганная. Глазки несчастные, как у побитой собаки...
       - Маленький! - гладит она меня по спине, упав на колени рядом с брошенной на землю сумкой. - Дорогой ты мой крысёныш! Этот гадкий МЧСник тебя не обидел?
       "Глупая! - мысленно отвечаю я. - Ну, какой я тебе - крысёныш?! Настоящий боевой крыс, Внушающий-ужас-Грызл-внук-Нахлеса, гроза врагов, защита слабых! Теперь, после славной победы над могучим и коварным врагом, я могу наконец-то носить родовое имя! Понимаешь, какое это великое счастье, женщина?! Видишь, небось, что на усах моих - не сливки с сахаром?! Кровь врага, обращённого в бегство!!! Тебе, как даме сердца, если очень попросишь, так уж и быть - дам слизнуть..."
      
       - Ой, бабуленька! - крикнул прямо от порога Сергей. - Что я скажу-у-у... Вы с Альфонсом теперь звёзды новостных каналов! Слушай, что я на работе распечатал: "Криминальная хроника. Курьёзный случай произошёл сегодня днём в Заречном районе города. Преступник, переодетый в форму сотрудника МЧС, позвонил в квартиру, оборудованную (как ему было известно) внутренней видеосигнализацией, и сообщил пожилой хозяйке, что в доме возник пожар. Сказал, что нужно быстро собрать всё самое ценное и выходить на улицу. Хозяйка поверила разбойнику. Спустя минуту она покинула квартиру с сумкой в руках. На лестнице, где он предварительно забрызгал краской глазки камер, преступник вырвал у женщины сумку и скрылся. Отбежав метров сто от подъезда, грабитель решил избавиться от документов и самой сумки, переложив деньги и ценности в свой пакет. Но как оказалось, в числе прочего хозяйка прихватила фотоаппарат и свою любимую крысу. Все знают, что загнанная в угол крыса отважно бросается на обидчика. В этот же раз она умудрилась в момент прыжка ещё и нажать на спусковую кнопку затвора. В результате вызванный старушкой милицейский наряд получил отличную фотографию, по которой спустя всего полчаса и задержал преступника на территории ближайшего травмопункта."
       - Да что я? - великодушно махнула рукой Машуня. - Это всё он, мой маленький!
       - Молодец, Крыс Кусакович! - впервые в жизни похвалил меня Сергей. - Сейчас мы листок этот на "стену славы" повесим, рядом с дипломами и грамотами. А завтра начнём вас с бабулей в аренду сдавать, как боевых охранников! Дома и дачи станете сторожить! От клиентуры отбоя не будет!
       В ответ я воинственно встопорщил усы: шутит босс про охрану - ясен перец! Но всё равно: знай наших!!!
      
      ___________________________________________________________________________________________________________________________
       [1] катехоламины - их называют ещё "гормонами стресса"; наиболее известны: "гормон страха" - адреналин и "гормон ярости" - норадреналин
      
      
      
      
      
      
      
       14.12.2011г.
      
      
      
      
      

    98


    Боброва Е. Любовь, ландыши и феромоны   24k   Оценка:9.85*14   "Рассказ" Юмор, Пародии


       "Он наклонился к плечу, чарующие запахи корицы и муската заставили моё сердце забиться сильнее.
             - Миледи, - проникновенно начал незнакомец, - могу я попросить вас об одной услуге".
             "Да-а-а!" - мысленно простонала я. Конечно, можешь, просто обязан. Судя по описанию, новый герой будет очень даже ничего. Каштановые волосы до плеч, ярко-зелёные глаза - настоящий ирландец, мужественный и отважный. Надеюсь, с чувством юмора у него так же всё в порядке - не люблю пресных персонажей. Так что там дальше?
             - Девушка, вы позволите? - низкий мужской голос вырвал меня из книжных объятий нового романа. Я с сожалением оторвалась от чтения.
             - А? - не сразу сообразила о чём речь.
             Молодой человек, приятной наружности, еле заметно поморщился, но тут же постарался скрыть недовольство широкой улыбкой.
             - Так я могу к вам присесть?
             Место ему что ли не хватило? Оглянулась по сторонам - кафе было полупустым. Странно. Может, он из тех, кто приходят ровно в одно и то же время и всегда садятся за один и тот же столик? А тут сижу я... Да, не повезло. Что делать, пусть присаживается. Главное, чтобы не мешал. Мне жутко интересно, что там дальше у героини с многообещающим красавцем выйдет, но на многое ему рассчитывать не стоит - начало романа как-никак.
             - Конечно, присаживайтесь. - Я пододвинула к себе грязную чашку из-под кофе и уткнулась в книжку, погрузившись в волнующий мир страстей и приключений.
             "Мне никогда не доводилось встречать столь необычную девушку, как вы". - О, герой перешёл в активное наступление. Теперь бы понять - сволочь он или нормальный. Девиз у героини такой: "Все мужики сволочи, просто у одних совести больше, чем у других". С таким взглядом на мир, она ещё не скоро сделает выбор.
             - Могу я повторить ваш заказ?
             Я вынырнула из описания прелестной романтической сцены. Незнакомец смотрел на меня обеспокоенно и выжидательно. М-да, что-то он действительно слишком нервничает. Придётся согласиться. С душевнобольными лучше не спорить.
             - Повторяйте, - даю своё согласие, - мне один капучино.
             Пока молодой человек делал заказ, я вернулась к чтению. А тут уже целая трагедия - героя убивают. Вот жалость-то какая! Героиня отправляется мстить.
             - Девушка, я могу вас немного отвлечь?
             Ну какой настырный! Сейчас же в процессе свершения мести героиню убьют, точнее не убьют (до конца книги ещё ого-го), но попытаются.
             - Нет, не можете, - недовольно буркнула я, начиная злиться, - и вообще, с незнакомыми людьми я не знакомлюсь.
             - Так давайте, исправим это упущение и познакомимся?
             - А давайте, мы ничего исправлять не будем, вы просто пересядете за другой столик и оставите меня в покое?
             От моего резкого ответа молодой человек опешил, открыл было рот, пытаясь возразить, но смутился, покраснел, схватил чашку с кофе и встал из-за стола. Он сделал два шага в сторону, но вернулся, ухватился рукой за высокую спинку моего диванчика:
             - Гм, до свидания.
             - Да-да, - кивнула, - до свидания.
             Наконец-то! Я отогнала совестливую мысль, что парень был в принципе неплох, довольно симпатичный, и улыбка у него очаровательная. "Могла бы и пообщаться, - ворчала внутренняя женская сущность. Ей всегда не хватает мужского внимания. - С последним уже месяц, как разошлись. Чем тебе этот пришёлся не по вкусу?"
             Вот привязалась. Не пришёлся и всё. Ну не могу я так сразу переключиться, когда в романе сплошные брутальные красавцы расхаживают. И как раз ещё один нарисовался - жутко обаятельный злодей, к тому же ещё и дракон: "Его черные глаза лукаво поблёскивали. Он словно разгадал мою игру и теперь наслаждался представлением - хищник, в лапы которого попала мышь. Хищник... но какой притягательный. Черные длинные волосы собраны в хвост, черты загорелого лица немного крупноваты, но выразительны. От всего облика веет уверенной силой".
             Всё, таю. Мой типаж. Обожаю плохих мальчиков. И что героине раздумывать? Да зачем ей эта месть сдалась, когда такие персонажи вокруг неё ходят?
             - Девушка, я могу составить вам компанию?
             Поднимаю глаза - мамочки, ОН! Не может быть! Стоит перед моим столиком и загадочно улыбается. Черные волосы собраны в хвост, лицо правда не загорелое, но весна на дворе - откуда загар? А взгляд... ммм, меня вроде только про компанию спросили, а я на всё готова.
             - Конечно, - пришла моя очередь краснеть и смущаться. Такие мачо редко обращают внимание на подобных мне девушек. Обычно вокруг них вьются толпами поклонницы, и конкуренция там не хуже, чем на конкурсе красоты.
             - Видите ли, милое создание, мне сегодня здесь назначил встречу один друг, но он немилосердно опаздывает, а мне так не хочется скучать в одиночестве в этот чудесный весенний день. Даже книжки с собой нет почитать.
             Намёк понят - книжку откладываем. Женская сущность радостно потирает ручки, судорожно пытаясь представить, как она выглядит. Наверное, неплохо, раз такой красавчик не побоялся сесть со мной за один столик. Хорошо всё-таки, что Наташка уговорила меня сделать зимой пилинг. Я тогда результата особо не заметила, но, по-видимому, он всё же есть.
             - Андрей, - представился незнакомец.
             - Елена, - промямлила я. Увы, имя обычное, как и собственно внешность.
             - Любите читать? - Левая бровь брюнета красиво изогнулась дугой.
             - Да, знаете ли, обожаю.
             - И что именно?
             - Э-э-э, - я судорожно пыталась придумать ответ. Не могу же я ему сказать, что в данный момент наслаждаюсь романом в стиле женского фэнтези. Так сразу упасть в глазах мужчины... - Это роман малоизвестного русского автора начала двадцатого века.
             И почти не соврала. Подумаешь, веком ошиблась, а так всё чистая правда!
             - О, серебряный век! Как интересно! И о чём же, если не секрет.
             Вот, привязался, любопытный какой.
             - В первую очередь о любви, конечно же. Героиня пытается найти свою половинку, сделать сложный выбор между красотой, богатством и собственным счастьем.
             Выбор на самом деле сложный: жгучий брюнет дракон и рыжеволосый брат погибшего героя. Первый - богат, знатен и красив, зато второй - такой милашка, но всего лишь бедный наёмник и обычный человек.
             - Да, вечная тема, согласен.
             А уж я как согласна. Это же самая любимая тема женских романов - героиня одна, а красавцев героев обязательно несколько, чтобы мучиться и выбирать, как платье в магазине. Только платье сдать можно, либо выбросить, а вот с героем так просто не поступишь. Поэтому выбор и затягивается на полромана. Хотя некоторые одно платье месяцами могут искать.
             - Знаете что, - внезапно оживился Андрей, - давайте, плюнем на моего друга, я с ним потом встречусь, и пойдём гулять. Смотрите, какая погода! Просто сказка! Я тебя, давайте уже на ты, хочу в одно место отвезти. Здесь недалеко - пять минут на машине - небольшой парк. Там первые ландыши расцвели - красота! - И он выжидательно уставился на меня своим очаровывающим взглядом.
             Я поёжилась. Парк, ландыши, весна, серебряный век - всё спуталось в голове и размякло. Почему-то стало страшно. Нет, Андрей меня не пугал. Такие красавцы маньяками не бывают, разве что моральными, но мне же за него замуж не выходить... или?
             Я представила, как иду с Андреем по улице. Он - высокий, импозантный, в дорогом плаще, рядом я - средний рост, симпатичная мордашка, осветлённые волосы, серо-зелёные глаза, которые иногда бывают выразительными, длинные ресницы. Да, картинка ещё та. Встречные женщины взирают с восхищением на моего спутника, в их взглядах сквозит пренебрежительное любопытство ко мне - что рядом с ним делает такая? Нет, не хочу. Даже пробовать не буду. Я не из тех, кто готов насладиться парой часов, дней, максимум неделю, чтобы потом всю жизнь вспоминать о сногсшибательном романе и разбитом сердце. Мне нужно сразу все и навсегда.
             - Спасибо, Андрей, я бы с удовольствием, но увы, моя встреча не может быть отменена ради ландышей. Давайте, как-нибудь в другой раз? - Внешне я была спокойна, а внутри горькими слезами обливалась женская сущность. Ох, она мне потом устроит разбор полётов и всех частей моего глупейшего поступка.
             - Хм, - Андрей недовольно нахмурился, потом лукаво улыбнулся и погрозил мне пальцем: - Ох, Елена, мне кажется, ты меня обманываешь. Никакая встреча не стоит ожидания в такую погоду.
             Да, никакая встреча не стоит отмены свидания с таким мужчиной. Что я делаю? Где мои мозги?
             - Увы, Андрей, я, правда, не могу. Извини. Тебе стоит поискать другого компаньона для прогулки в парк.
             - Неужели вы мне отказываете? - искренне изумился Андрей, почему-то опять переходя на вы.
             Я лишь пожала плечами. Ответ очевиден. Через секунду я осталась за столиком одна. Даже "до свидания" не сказал, хам. Как будто раньше ему никогда не отказывали? А может и нет.
             В припаркованном около кафе микроавтобусе с затемнёнными окнами тем временем разгорелся жаркий спор.
             - А давайте, просто пойдём в кафе и попросим её пересесть за другой столик? Мол, этот зарезервирован.
             - Ага, раньше он был свободен, а теперь в резерве. Не пройдёт.
             - Тогда придумаем что-нибудь другое.
             - Да она уже битый час там сидит. Вещи разложила... Не уйдёт. По лицу видно - скандал подымет, но с места не сдвинется. А нам огласка ни к чему.
             - Вот!.. Целый час, - светловолосый мужчина в темной рубашке поднял вверх палец, - так скоро поди и свалит, сколько сидеть-то можно.
             - Не свалит, - темноволосый молодой человек, который первым подходил к Елене, покачал головой, - у неё там ещё страниц сто осталось. Пока не дочитает - не уйдёт.
             - Что же делать? - блондин раздражённо потёр лоб. - Может Оракул другое место выберет?
             - Это же Оракул, - третий мужчина лет сорока страдальчески скривился, - он точен, как математическая формула. Сказал, что связной будет сидеть в полчетвёртого в кафе за третьим от окна столиком, значит, так оно и будет. И наша задача обеспечить, чтобы этот дурацкий стол был к тому времени свободен. Иначе встреча не состоится. Сами знаете, что за срыв нам устроят пропесочивание всех внутренних органов.
             Все трое тяжко вздохнули. Начальство в последнее время лютовало.
             - Хм, может ей другой типаж подсунуть, - задумчиво произнёс старший из троицы, - бывают такие бабы, что к брюнетам равнодушны, а вот перед блондином устоять не могут.
             В машине воцарилась тишина, блондин напрягся.
             - Даже не думайте, я к ней не пойду. Если она на Андрюху не клюнула, то на меня и подавно. На Андрея вообще все клюют, ему ещё ни одна не отказала. Он у ребят на театральном столько денег на спор выиграл. И вообще, у него теперь психологическая травма. Придётся парня вечером лечить.
             - Лечить, - насмешливо оскалился старший, - если эту дуру оттуда не уберём, нас самих лечить придётся. Так что давай, Серёг, полчаса до встречи. Вся надежда на тебя. Делай что хочешь, хоть на луну пригласи, но чтобы из этого долбанного кафе она убралась.
             Серёга тяжко вздохнул, обвёл напарников грустным взглядом.
             - Давай, давай, - темноволосый ободряюще похлопал его по плечу, - Родина этого не забудет.
             - Погоди секунду. - Старший отвлёкся на экран. Камера прикреплённая на спинку сиденья демонстрировала макушку девицы и кусочек экрана электронной книги. - Та-а-ак, опять читает. Хм, теперь про светловолосого эльфа какого-то.
             - Не, братцы, я эльфом быть не согласен. У меня и уши короткие, и волосы не длинные.
             - Зато блондин, - осадил его старший, - уши она сама тебе воображением дорисует. Ты, главное, веди себя по-эльфийски. Ну там осанка, походка, чтоб похоже было. Властелина смотрел? Во-о-т, Леголасом будешь.
             - Да какой из меня Леголас? - взвыл Серёга.
             - Наружник, брат, он на то и наружник, чтобы и эльфом быть, и гномом, и даже хоббитом, если придётся. Вот, помнится, топтались мы как-то за ролевиками, - старший отвлёкся, но тут же встрепенулся: - Всё, время. Будешь иностранца изображать, эльфийского подданства.
             Серёга с видом приговорённого к казни отправился на покорение одной вредной и жутко разборчивой человеческой девицы. Уши почему-то стали чесаться, словно и в самом деле решили подрасти.
             - Простьите, ви мнэ нэ поможьитэ? - приятный мужской голос с мягким акцентом в очередной раз отвлёк меня от романа. А там становилось жарко. Героиня избавилась от нехорошего дракона и влипла в очередные неприятности. Неприятности имели приятную наружность, остроконечные уши, длинные белоснежные волосы и тысячелетний опыт соблазнения. Теперь ей точно не устоять!
             Я подняла взгляд. Ух ты! Даже нехорошо стало. Эльф! Ну, не совсем эльф, конечно. Уши вполне человеческие, волосы короткие, светлые, а вот черты лица тонкие, выразительные и глаза пронзительно голубые. Так что если уши удлинить...
             Я не сразу нашлась, что ответить на вопрос незнакомца, так меня поразила одна мысль. Опустила взгляд в книгу: "Светловолосый красавец загадочно улыбнулся и поманил меня рукой". Странное совпадение, особенно если учесть брюнета Андрея, то вдвойне странное.
             Я лихорадочно пыталась сообразить, что сегодня случилось такого необычного, что вызвало невиданную доселе популярность моей персоны у мужского пола. Кофточка - не новая, джинсам - в обед сто лет, полусапожки давно обновила. Что еще? Ах, да. Вчера сестренка духи подарила, утром их на себя прыскала. Запах приятный, цветочный. Я напряглась, вспоминая, не было ли на бутылочке где-нибудь слова "феромоны". Нет, не помню, да и не читала её внимательно. Ну, сестрёнка, вот удружила. Вечером прибью. Надо ж такую подставу устроила, не предупредив. Хотя, с другой стороны, духи с настоящими феромонами стоят кучу денег. Откуда они у студентки? Разве что пробный экземпляр ей всучили, а она решила на старшей сестре поэкспериментировать.
             Вон, стоит теперь рядом жертва эксперимента. По виду прибалт. Эх, совсем они русский язык позабыли!
             Эльф, не дождавшись моего ответа, решил продолжить разговор, надеясь, что мой ступор пройдёт. Он потряс в руках новенькой картой города.
             - Мнэ ньюжно пройти к Ийсьякию. Я нэмного блюдить.
             - К Исаакиевскому собору? Но это далеко отсюда. Пешком не дойдёте.
             - Жаль, - эльф огорченно подвигал бровями, - я тьяк надеялься. Усталь. Целий дэнь хожьу, хожьу, - и он вопросительно уставился на противоположное от меня сидение.
             Намёк был ясен. Я отодвинула в сторону две чашки из-под кофе.
             - Садитесь, пожалуйста.
             У столика мгновенно нарисовалась официантка. Она давно рядом крутилась, все кидала на меня любопытные взгляды. Ещё бы, три мужика за час - сила! Наверное, думает, что я играю в свидание вслепую, и жаждет разузнать, на каком же портале такие красавцы тусуются. Я бы сама хотела знать - на каком.
             Отвлеклась, а меня уже второй раз спрашивают.
             - Ви тут жьивете?
             - Да, Петербург мой родной город.
             - А я пьервий рас. Моя мать рюсская. А сам ис Бэльгии.
             Надо же бельгиец.
             - Даниэль, - он привстал, протягивая мне руку. Я осторожно её пожала. Сильный. Сразу видно, не только мышку в руках держит.
             - Я, - начала представляться, но меня перебили:
             - Дайтэ, мнэ угадьять. Я знать имена женщин. Ви - Наталия, нэт, Ольха, нэт, ви точно Элэна!
             Мне осталось лишь с потрясённым видом кивнуть - какая проницательность! Настоящий эльф и имя у него такое... эльфийское!
             Тут принесли наш заказ, и мне перепала третья чашка с капучино, и когда только успел его заказать?
             - У менья только одьин день хиа, а мнэ очьень нужно в Ийсьякий.
             - Он потрясающий, правда. Но почему именно он?
             - Не софсем он. Просто рьядом дом май фэмили. Я хотеть его смотреть.
             Все понятно. Бельгиец жаждет воссоединиться с родными корнями. Ишь, сидит весь такой жалкий - не бросайте меня одного, я же заблужусь.
             - Хорошо, я провожу вас до собора, - Даниэль облегчённо выдохнул, - только схожу кое-куда.
             Он понимающе кивнул. Я бросила в сумку телефон, книгу и пошла в туалет. По дороге меня поймала смс от шефа.
            " Ну как там ребята?"
             Волнуется. Отвечаю.
             "Хорошие ребята. Работают стандартно, но тщательно".
             Эти, по крайней мере, на меня ничего не выливают, скандалы не устраивают, силой вытащить не пытаются. А если учесть красавца Андрея, то ещё и творчески подходят.
             А шеф шутить изволит:
             "Что, ни один по сердцу не пришёлся?"
             Ох, дошутится он у меня до свадьбы и декретного отпуска. Кто тогда на него работать будет? Отвечаю:
             "Ну почему же никто?"
             Пауза длится пару минут. Валерьянку опять далеко в шкаф убрал.
             "Ты о работе не забыла?"
             Забудешь тут, как же. Если и забудешь, живо напомнят.
             "Нет".
             Ответ не заставил себя ждать:
             "Тогда начинаем".
             Давно пора, а то у меня уже одно место совсем сплющилось. Нет, книга интересная попалась, да и ребята из наружки повеселили, время провела с пользой. С одной стороны, неудобно вышло. Они так старались меня из кафе вытащить, с другой - ребята новенькие. Проверять их все равно будут, нам потом может и под пули вместе лезть придётся. Лучше мои бабские вредности потерпеть, чем нарваться на розыгрыш шефа. Чувство юмора у него весьма и весьма изощрённое.
             Вернулась, а тут все готово к скорейшей эвакуации меня из кафе. До встречи десять минут. Стол убран, рядом нетерпеливо переминается Даниэль, в руках мою куртку держит. Увидел, обрадовался. Куртку распахнул.
             Я её аккуратно из его рук взяла и обратно на сиденье бросила. Эльф закаменел.
             - Извини, Даниэль, мне тут ещё одно дело осталось. Ты подожди меня снаружи, я мигом.
             - Но у меня самолёт. Мы не успеем.
             От волнения бедняжка даже про акцент забыл.
             - Ты не переживай, я быстро. А потом обещаю, возьмём такси и мигом до Исаакия доедем. Хорошо? - говорю, а сама аккуратно разворачиваю его к выходу.
          Официантка на меня, как на врага народа, посмотрела. В её глазах я была полной...
             Когда на пороге кафе появилась одинокая фигура Серёги, старший раздосадовано стукнул по дверце машины. Операция была провалена. Чёртова баба! Ишь, как уперлась, хоть силой её оттуда тащи.
             Внезапно из переулка вырулил чёрный джип. Он остановился около микроавтобуса.
             - Коллеги пожаловали, - убитым голосом уточнил светловолосый.
             Коллеги вышли из машины. Один прошёл в кафе, второй подошёл к машине и стукнул в стекло.
             - Всё, вы свободны. Дальше мы сами поведём операцию.
             - Какая операция? - в сердцах бросил старшой.
             - Как какая? - удивлённо переспросил оперативник. - Оракул только что дал добро на встречу. - И он, развернувшись, зашагал к своей машине.
             - Ничего не понимаю, - поскрёб в затылке темноволосый.
             Внутрь залез Сергей. Он был задумчив и молчалив. Старший покосился на него, но ничего не сказал.
             - Ну что, поехали? - он завёл машину, и та шустро рванула с места.
             Через квартал Сергей вдруг попросил: "Высади меня здесь, я пешком прогуляюсь. Хоть на солнышко погляжу".
             - Ну, давай, гляди, - усмехнулся старшой, притормаживая около светофора.
             Я вышла из кафе. Погода стояла чудная, наконец-то наступила весна. Птицы гомонили, как сумасшедшие, а прохожие радовали улыбками на лицах.
             - Елена, - окликнули меня. Я обернулась. Эльф стоял около кафе, держа в руках букет роз. Неожиданно.
             - Это вам, - он протянул цветы, - меня на самом деле зовут Сергей.
             - А меня Елена, - я улыбнулась. Эльфийские брови изогнулись дугой - кажется, мне не поверили. Но сегодня я действительно Елена, а что будет завтра...
             Солнце припекало почти по-летнему. Свежий воздух пьянил. Весна чувствовалась повсюду. Наверное, поэтому, я взяла цветы.
             - Говорят, здесь недалеко расцвели в парке ландыши. Хотите посмотреть?
         
      

    99


    Мельникова Л. Соледад   27k   Оценка:5.80*16   "Рассказ" Любовный роман

      Он повернулся и ступил на трап. Его остановил чей-то негромкий голос.
      - Доктор Шелтон, я знаю вас, как честного и благородного человека. Не откажите в просьбе, идущему на казнь, - взывал он.
      Вглядываясь в полутемный угол, Ник Шелтон увидел смотрителя маяка, Фернандо. Тот, умоляюще сложив руки на груди, продолжал.
       - Не за себя прошу, доктор. Моя жизнь кончена, как и жизнь моего сына. За дочь молю вас! Позаботьтесь о ней. Она не замешана в наших грязных делишках. Соледад - еще дитя, чистый ангел, жизни не знает. Пропадет ведь! - преступник, рыдая и, гремя цепями, упал на колени.
      - Фернандо, я даю вам слово джентльмена, что позабочусь о вашей дочери. Я собирался это сделать и без вашей просьбы. Но я рад, что сердце ваше не совсем очерствело, раз вы сохранили любовь к своему дитя. Прощайте. Отправляйтесь на казнь с легким сердцем. Я выполню вашу последнюю волю, - торжественно произнес Шелтон.
      - Да сохранит вас Святая Дева Мария, и Божья благодать пребудет с вами, - услышал Ник слова преступника, сказанные ему вслед.
      Покончив с неприятным визитом, доктор облегченно вздохнул.
      - Поплывем сразу к маяку, морем ближе, чем по суше. Надо навестить дочь смотрителя. Девушка ничего не знает о судьбе отца и брата. Наш долг сообщить ей обо всем, что произошло этой ночью, - сказал он чернокожему слуге.
      
      Вскоре лодка причалила к берегу возле маяка. Навстречу к ним выбежала заплаканная Соледад.
      - Ах, доктор Шелтон, я всю ночь провела без сна. Что с моими отцом и братом? - спросила девушка.
      - Случилось то, что должно было случиться, ваши родственники арестованы. Их увезут в Англию для свершения правосудия, - строго ответил доктор.
      Девушка заплакала и, опустила голову.
      - Я знала, что контрабанда, работорговля и убийства не могут остаться безнаказанными. Сколько раз умоляла отца и брата бросить эти дела и начать новую жизнь! Но меня поднимали на смех. Моим делом было убирать, стирать и готовить пищу. Я жила, как рабыня. Меня не выпускали из дому, - тихо произнесла она.
      - Но почему вы терпели такую жизнь и не сбежали от этих извергов? - возмутился Шелтон.
      - А куда мне идти? На острове они меня бы все равно нашли. Уплыть на корабле - на это нужны деньги, а у меня ни гроша за душой. Да и что бы я делала на воле? Я неграмотная, говорю только по-испански и немного по-английски. Кому я нужна, такая? - и девушка залилась слезами.
      - Успокойтесь, Соледад, все не так уж плохо. Я устрою вас в больницу, будете помогать сестрам милосердия, научитесь ухаживать за больными, освоите грамоту. Сколько вам лет? - поинтересовался доктор.
      - Недавно исполнилось двадцать, - ответила Соледад, вытирая слезы.
      - На маяке вам оставаться нельзя, это работа не для молодой девушки. Да и молва об этом месте ходит нехорошая, - заметил Шелтон.
      - А кто же будет зажигать огонь на башне? Ведь нельзя же его оставить без присмотра? - удивилась испанка, но по ее лицу было видно, что мысль уйти отсюда пришлась ей по душе.
      - Вот что, собирайте-ка вещички и поплывем с нами в больницу. А до вечера мы найдем вам замену, - доктор улыбнулся испанке.
      Соледад вспыхнула от удовольствия, щеки ее заиграли румянцем. Одарив доктора сияющим взглядом, она убежала складывать вещи. Ник поймал себя на мысли, что любуется девушкой.
      "Какая красавица! Волосы длинные и черные как ночь, глаза - словно звезды. Удивительно изящна, как прекрасная статуэтка. Настоящая испанская сеньорита", - такого наплыва чувств доктор не испытывал со студенческих лет.
      Словно удар молнии поразил его. Необычное душевное состояние очень смущало и волновало молодого человека.
      
      В больнице Шелтон представил сестрам новую сотрудницу, попросил их быть с испанкой поласковее и научить ее ухаживать за больными.
      На тропическом острове наступила осень - период дождей. Постоянные ливни и штормы сблизили обитателей больницы. Вечерами люди подолгу сидели за ужином в гостиной, беседуя на разные темы. Соледад уже неплохо справлялась с работой, она стала незаменимой помощницей для сестер милосердия.
      Нику все больше и больше нравилась эта красивая девушка. Доктору хотелось все время смотреть на Соледад, разговаривать с ней. Звуки ее мелодичного голоса приводили молодого человека в смятение. Ему казалось, что красавица околдовала его.
      По ночам, стоило только закрыть глаза, как милый образ вставал перед ним.
      - О, Соледад, милая, - шептал Ник и мысленно целовал ее коралловые губы и вдыхал аромат ее волос. Утром он вставал разбитый и утомленный.
      "Что же со мной происходит?- изумлялся доктор. - Это любовь, - отвечал ему внутренний голос. - Ты уже ничего не сможешь с этим поделать".
      Как объясниться с девушкой, Шелтон не знал. Они очень редко оставались наедине. Если случалось вдруг, что они одни, молодой человек не осмеливался заговорить о любви. А при людях доктор старался быть с девушкой строгим и придирчивым, чтобы не выдать своих чувств.
      Несчастная испанка часто плакала в своей комнате, видя такую холодность со стороны обожаемого доктора. Она была влюблена в Ника Шелтона с самой первой их встречи на маяке. Тогда он был так добр и ласков с ней, проявлял о ней заботу.
      "Что с ним произошло? Почему он не замечает моей любви? - думала девушка. - Через месяц-другой придет корабль и увезет моего любимого в Англию. Что же я тогда буду делать? Не перенесу разлуки с ним. Покончу с собой! Лучше расстаться с жизнью, чем потерять его навсегда", - девушка металась в кровати без сна, а наутро принималась за многочисленные больничные дела, стараясь не смотреть в глаза доктору.
      Но однажды вечером, когда дождь хлестал по окнам и злобно завывал ветер, все обитатели больницы собрались в гостиной перед пылающим камином. Они уютно устроились в мягких креслах с чашечками крепкого чая в руках. Разговоры, как обычно, шли о погоде и о пациентах.
      - Соледад, а почему бы тебе не сыграть на гитаре и не спеть для всех испанские романсы? Доктор Шелтон еще ни разу не слышал, как ты поешь! - вдруг сказала сестра Кэтрин.
      Остальные сестры милосердия поддержали эту просьбу. Ник замер от удивления, но не смог заставить себя произнести хоть слово. Соледад, кинув на него горящий взгляд, встала и пошла за гитарой.
      Через минуту она вернулась и взяла первый мощный аккорд.
      - Старинный рыцарский романс о несчастной любви, - объявила испанка и запела красивым бархатным контральто.
      Ник хорошо знал испанский и понял, что речь идет о любви рыцаря к своей невесте, о клятве верности, которую влюбленные дали друг другу перед расставанием. Но невеста не дождалась любимого из крестового похода и вышла замуж за другого. И тут начинались страдания несчастного рыцаря. Голос девушки звучал то ласково и нежно, как флейта, то рыдал на низких нотах, когда речь шла об измене. Все замерли от восхищения.
      Ник вдруг понял, что Соледад поет только для него. Их взгляды встретились. Глаза девушки горели страстным огнем, который, как казалось доктору, прожигал его насквозь. Шелтон почувствовал, что Соледад любит его. Сердце молодого человека забилось часто-часто, ему вдруг стало душно. Он встал, раскрыл двери на веранду и подставил голову под дождь. Затем, взяв себя в руки, вернулся на место.
      - Как здесь стало жарко, мне хочется на воздух, - тихо сказал он.
      Старшая сестра Луиза сочувственно посмотрела на Ника, она все поняла. Тонкая улыбка заиграла на ее губах, но девушка, как ни в чем ни бывало, продолжала восхищаться пением испанки и попросила ее исполнить еще что-нибудь.
      Соледад спела старинную кастильскую балладу о войне испанцев с маврами. Это был героический эпос, звучал романс строго и торжественно.
      Такого исполнения доктор еще не слышал в своей жизни.
      "Какой чудный голос и какая страсть", - с восхищением глядя на юную испанку, думал он.
      - Соледад, кто научил вас так искренне и задушевно петь? - спросил Шелтон.
      - Это бабушка Хуана. Тогда мы еще жили в Барселоне, - Соледад тяжело вздохнула, извинилась и ушла в свою комнату.
      Все разошлись. Доктор Шелтон остался сидеть у камина.
      - Подожду, пока дрова догорят, спать не хочется, - сказал Ник.
      В его ушах все еще звучал чудный бархатный голос испанки, и он видел ее горящие страстью глаза.
      "Боже мой! Неужели я любим? Не может быть, чтобы такая удивительная красавица полюбила меня, ничем не выдающегося простого врача", - в смятении думал Шелтон.
      Дождь прекратился. Из парка доносился аромат свежей зелени, Шелтон решил немного прогуляться. Молодой человек медленно шел по аллее, думая о том, что произошло в гостиной. Вдруг услышал чьи-то легкие шаги.
      - Соледад! - тихонько окликнул он, закутанную в шаль, женскую фигуру.
      Девушка, не произнося ни слова, прильнула к нему, доктор заключил ее в свои объятия.
      - Я люблю тебя, - произнесли они одновременно, их губы слились в страстном поцелуе.
      -О, Ник, - вдруг в отчаянье сказала Соледад, - ты скоро покинешь меня! Уедешь отсюда навсегда! А моя жизнь без тебя ничего не стоит.
      Девушка разрыдалась.
      - Но, любимая, - ответил доктор, нежно обнимая ее, - я не собираюсь расставаться с тобой. Увезу тебя в Англию, и ты станешь моей женой. Я никогда еще так не любил. Моя жизнь принадлежит тебе. С этой минуты ты моя невеста, мы больше никогда не расстанемся.
      Ник покрыл поцелуями лицо и волосы Соледад. Влюбленные еще немного погуляли, шепча ласковые слова. Вдруг полил сильный дождь. Оба тут же промокли до нитки.
      - Пойдем скорее в дом, - сказал Ник, - боюсь, ты простудишься. Ложись спать, а завтра мы объявим о нашей помолвке. Ночь закончиться, и мы опять будем вместе.
      Не веря своему счастью, девушка быстро взбежала по ступенькам, и, войдя в комнату, бросилась на колени перед глиняной, ярко раскрашенной статуэткой Девы Марии.
      Добрая католичка Соледад стала истово молиться, повторяя слова благодарности. Затем, счастливая и умиротворенная она легла в постель и сразу же заснула.
      Доктор, не в силах поверить, что испанка его любит, в эту ночь не сомкнул глаз. Он вспоминал каждый жест любимой, каждое слово. В ушах звучало ее дивное пение.
      "А вдруг утром все измениться, и она даже не взглянет в мою сторону", - думал влюбленный.
      Но утро рассеяло все сомнения.
      - Доброе утро, любимый,- Соледад нежно поцеловала его в губы.
      Ник сжал девушку в объятиях.
      - Люблю тебя, мой ангел! Сегодня все узнают об этом, вечером устроим праздник в честь нашей помолвки, - прошептал он.
      С самого утра опять лил дождь. Море штормило. Работы в больнице накопилось так много, что влюбленным было некогда перекинуться словечком.
      Перед ужином, доктор предупредил коллег, что хочет сообщить им что-то важное. Попросил их принарядиться. А поварихе поручил приготовить праздничный ужин, испечь сладкий пирог и принести из погреба шампанское.
      Решив, что лучше и красивее бриллиантов ничего быть не может, молодой человек подобрал для испанки комплект - колье, серьги и кольцо. Драгоценные камни так сверкали, что Ник даже зажмурился. Когда он преподнес свой подарок девушке, та чуть не умерла от восторга.
      - Наряжайся в лучшее платье, надень украшения, нас уже ждут, - сказал Ник, целуя любимую.
      На ужин пригласили весь персонал больницы.В гостиной зажгли множество свечей в красивых канделябрах, накрыли стол и с нетерпением ждали появления доктора Шелтона и Соледад.
      Все уже догадывались, по какому случаю состоится праздничный ужин. И когда доктор Шелтон ввел в гостиную Соледад в красивом платье и изысканных украшениях, все встали с мест и зааплодировали.
      Глаза влюбленных сияли ярче, чем бриллианты испанки.
      - Разрешите представить вам мою невесту. Мы с Соледад любим, друг друга и решили пожениться. Но сегодня только помолвка, свадьбу решили сыграть в Лондоне, - торжественно объявил Шелтон.
      Раздались громкие крики "Ура!", под звон бокалов начались поздравления.
      Шли дни. Бушевали бури. Лили дожди. А любовь молодых расцветала и крепла с каждым днем.
      Как-то вечером, влюбленные сидели вдвоем у камина в гостиной. Ник попросил девушку рассказать немного о себе.
      - Любимая, ведь ничего о тебе не знаю, хотя очень люблю тебя. Мне интересно знать о твоей семье все. Я даже никогда не спрашивал твоей фамилии, - сказал Шелтон.
      - Мое полное имя Мария Соледад Сантос.
      "Сантос? - вздрогнул Ник. - Эта фамилия мне знакома. Неужели девушка имеет какое-то отношение к погибшим давным-давно испанским пиратам?"
      - А кто твои предки? Деды, прадеды? Из какого ты рода? - заинтересованно спросил доктор.
      - Мои далекие пращуры были мореходами, они имели несколько кораблей, возили в разные страны мануфактуру, а привозили оттуда специи и благовония, - улыбнулась испанка.
      Потрясенный Ник уже почти не сомневался, что Соледад является наследницей Диего и Педро, погибших много лет назад. Это не могло быть простым совпадением.
      - А как звали твоих далеких предков? - спросил он.
      - Почему тебя это интересует, милый? - удивилась девушка.
      - Поверь, дорогая, мне очень важно это знать, в твоих же интересах. Подумай, имена Диего и Педро ни о чем тебе говорят? - продолжал расспросы доктор.
      - Не знаю, любимый. Я ведь покинула Испанию маленькой девочкой. Никто, кроме бабушки, в нашей семье никогда не вспоминал о предках. Я помню только имена бабушки и деда, их звали Хуана и Леонсио. Дедушка умер, когда мне было пять лет. Он много пил и мучился подагрой. А бабушку я очень хорошо помню и люблю до сих пор. Она воспитывала меня до десяти лет. Семья больше не занималась торговлей. Наши предки разорились очень давно. Отец оставил меня своим родителям, мама скончалась, произведя меня на свет. А потом он с моим старшим братом Родриго ушел из дома и связался с пиратами. Отец почти не общался с нами, только передавал деньги на мое содержание. Когда умерла бабушка, ему пришлось взять меня с собой. Мы переезжали с места на место, пока отец не устроился на этот остров смотрителем маяка. Это было шесть лет назад. Здесь, в глуши, отцу и брату было удобно заниматься темными делами. А что произошло дальше - ты знаешь. Вот вся моя история, - девушка замолчала и прижалась к Нику.
      Доктор нежно поглаживал ее темные волосы.
      - Вспомни, Соледад, бабушка не упоминала случайно названия кораблей ваших предков? - продолжал спрашивать он.
      - Я помню только один корабль, который утонул. Назывался он, кажется, Изабелла. После его гибели и началось разорение рода Сантос, - печально сказала Соледад.
      "Сомнений нет", - подумал Ники, улыбнувшись, сказал.- Любимая, ты очень богата. Твои далекие предки оставили тебе огромное состояние.
      - Ты бредишь, милый? Какие еще предки? А об их богатстве вообще не имею понятия. Да мне ничего и не нужно. Только будь со мной всегда. И тогда я стану самой счастливой женщиной на свете! - Соледад обняла доктора.
      - Ты, конечно, не можешь поверить в это, но я говорю правду. Скоро ты в этом убедишься. Слушай меня внимательно...- и Шелтон рассказал девушке о найденном в пещере кладе, о письме на стене, начертанном углем рукой испанского корсара Диего Сантоса, более двух столетий назад.
      - Насколько я понял, только ты являешься единственной наследницей этого огромного богатства, потому что ты - последняя из рода Сантос, - торжественно произнес Шелтон.
      Огромные, широко раскрытые от удивления глаза девушки смотрели на доктора. Соледад не могла поверить в то, что рассказал ей любимый.
      - Ты так пошутил, чтобы развеселить меня? - спросила она.
      - Завтра, милая, ты увидишь все сокровища своими глазами. Они хранятся в подвале больницы и принадлежат тебе по праву.
      Наконец, до девушки дошло, что Ник говорит серьезно и, вовсе, не думает шутить.
      - А эти украшения тоже оттуда? - спросила она, дотрагиваясь до бриллиантовых сережек в ушах.
      - Да, Соледад. Как видишь, я угадал, они тоже принадлежат тебе, как и все остальное, - улыбнулся доктор.
      - Я не согласна! - вдруг резко сказала девушка.- Ты нашел сокровища, значит они твои. А я не имею к ним отношения. Фамилия Сантос очень распространена в Испании, и, если поискать, найдется немало людей с такой фамилией. Все они станут претендовать на это наследство. Предки их так же могли быть мореходами. Так что милый, не приписывай мне этого богатства, мне достаточно чудесных украшений, которые ты мне подарил. Давай больше не будем говорить на эту тему!
      Рассерженная и взволнованная Соледад показалась Нику еще прекраснее. Он не удержался от поцелуя. Было поздно, влюбленные наконец-то расстались, чтобы, хоть немного, подремать до утра.
      
      Следующим утром доктор вместе с невестой отправился на Дельфиний остров. Он быстро взбежал по тропинке на пригорок и пошел через лес к пещере. Испанка последовала за ним.
      - Соледад, я хочу показать тебе послание испанского корсара Диего Сантоса, - он зажег свечу, протянул девушке руку и подвел ее к стене.
      Прочитав вслух старинную надпись, доктор посмотрел на Соледад. Она стояла бледная, с расширенными глазами, ее дрожащие губы что-то шептали. Потом она закрыла лицо руками и разрыдалась.
      - О, Ник, ты не поверишь, но я почувствовала какую-то связь с этим давно погибшим пиратом. Тонкая нить из глубины веков протянулась ко мне, обмотала мне горло так, что я не могу дышать. Чувствую, что его дух присутствует здесь, - едва сдерживая плач, сказала девушка.
      - Что ты, милая, успокойся, я не знал, что ты такая чувствительная! - испуганно ответил доктор, целуя свою любимую.
      - Теперь я точно знаю, - сквозь слезы говорила Соледад, - он был моим предком. Я видела Диего, даже могу описать его внешность: это мужчина среднего роста, смуглый, худощавый, с тонкими усиками, бородкой-клинышком, лет сорока, очень похожий на моего деда. Конечно, в таком возрасте у него должны были быть дети, сыновья, один из которых продолжил его дело и стал моим прапрапрапрадедом. Так вот откуда у моего отца и брата тяга к разбою! Выходит, пиратство у них в крови!
      Девушка никак не могла успокоиться, она говорила и говорила, пока долгий поцелуй не прервал ее речь.
      А потом влюбленные потеряли представление о реальности и времени, безумная страсть так долго сдерживаемая овладела ими.
      - Ах, любимая. Не так я представлял себе нашу первую близость. Прости меня! - говорил молодой человек, целуя каждый пальчик на руке невесты. - Теперь ты моя жена навеки.
      - Ник, мой родной, я так счастлива! Жалею лишь о том, что это не произошло раньше! Столько времени потеряно! - щебетала испанка.
      
      Они в тот же день сели на корабль, отплывающий в Англию.
      - Увидим ли мы когда-нибудь снова эту землю, или нам не суждено вернуться сюда? - печально спросила Соледад.
      - Не грусти, любимая. У нас впереди вся жизнь, полная любви и счастья, и остров останется в нашей памяти таким, каким мы его узнали, - ответил доктор. - А скоро мы поедем, куда ты пожелаешь. Где бы ты хотела побывать, милая?
      - Ах, Ник, мне хочется все увидеть, но больше всего меня тянет на родину, в Испанию, мою любимую Каталонию и наш старый дом в Барселоне. Я во сне часто вижу бабушку, мне кажется, что она давно ждет меня в нашем доме, - ответила красавица.
      Девушка положила голову на плечо жениха. Ник стал обнимать и целовать ее.
      
      Когда они поженились, Соледад не захотела справлять свадьбу. Она попросила мужа поскорее отправиться в путешествие. Ей так хотелось повидать мир, она словно чувствовала, что ей недолго осталось жить на этом свете. Молодожены объехали почти всю Европу. Соледад нравилось переезжать из города в город, из страны в страну. Так прошел год.. Это было незабываемое время - время их любви.
      Доктору нравилось выполнять любой ее каприз, Соледад впервые за свою короткую жизнь почувствовала себя королевой, а не жалкой прислугой, которой она была у своих преступных родственников. И вот, наконец, насытившись впечатлениями, супруги, по желанию Соледад, приехали в Испанию, в Барселону.
      Старый родительский дом Соледад оказался пригоден для жилья. Соседи, синьора Матильда и ее сын Хулио Эстрада, приглядывали за ним и приводили в порядок. Они встретили молодых так, будто каждый день ожидали их приезда. Это было очень приятно Соледад. Она даже расплакалась. Соседи помнили ее маленькой девочкой и верили, что когда-нибудь она вернется в свой дом.
      Вскоре выяснилось, что Соледад ждет ребенка. Это стало радостным известием для доктора. Супруги решили, что не стоит возвращаться в Англию, до рождения дитя - дорога трудная и далекая. Соледад считала, что ребенок должен появиться на свет в ее родном доме.
      - Здесь родились все мои предки по женской линии: бабушка, мама и я. Пусть и мой ребенок начнет свою жизнь в Испании, - говорила она.
      Ник не возражал. Барселона ему нравилась больше других городов. Супруги Шелтон жили здесь просто замечательно: много гуляли, общались с соседями.
      Как-то раз, супруги бродили по пляжу на закате и наткнулись на умирающую собаку. Животное было крайне истощено. Подушечки лап кровоточили, множественные ссадины на теле и свалявшаяся шерсть говорили о ее долгих скитаниях. Шелтоны не смогли пройти мимо. Собака смотрела на них такими умоляющими глазами, она просила о помощи. Доктор взял ее на руки и отнес домой.
      Соледад накормила и вымыла животное. Ник приготовил заживляющую мазь, которой смазал ее раны.
      Вскоре собака поправилась. Супруги привязались к ней, и она платила им тем же. За золотистую масть они назвали ее Голди.
      
      С большим волнением Шелтоны ожидали прибавления семейства. Ник мечтал о сыне, но Соледад была уверена, что родится дочь. Вместе с соседкой, сеньорой Матильдой они готовили приданое для младенца.
      Все шло хорошо, оставалось примерно две недели до родов, когда случилось непоправимое. В тот день супруги собирались с утра на рынок. Ник приготовил корзину и ждал Соледад внизу, на кухне. Вдруг послышался страшный грохот и раздался душераздирающий крик. Похолодев от ужаса, он бросился к лестнице и увидел свою любимую. Она упала на спину и лежала на полу, в луже крови. Ник позвал на помощь соседей. Ее положили на диван. Соледад громко стонала и корчилась от боли. Начались роды. Доктор быстро приготовил инструменты и принял ребенка. Появилась на свет девочка, как и хотела его супруга.
      Женщины унесли новорожденную. А Соледад становилось все хуже и хуже. Вызванный на помощь местный лекарь и Шелтон пытались остановить кровотечение. Но все напрасно, видимо при падении были повреждены внутренние органы. Два опытных врача оказались бессильны. Ни лед, ни целительные травяные отвары не помогали. Соледад лежала бледная. Ее трясло, словно от холода.
       - Я ухожу, милый, пригласи священника. Хочу исповедаться, - слабым голосом попросила она.
      Ник пытался согреть ее руки поцелуями. Соледад грустно смотрела на мужа, слезы катились из ее прекрасных глаз. Пришел священник-католик. Он отпустил ей грехи.
      Потом умирающая захотела взглянуть на ребенка. Сеньора Матильда вошла с младенцем на руках. Соледад с трудом открыла глаза, осенила крестом дочку и жестом попросила мужа наклониться к ней. Он опустился на колени, умирающая еле слышно произнесла:
      - Люблю тебя, милый, люблю, береги нашу дочь! Поцелуй меня на прощание.
      Ник прильнул к ее холодеющим устам. Она вздохнула в последний раз, и все было кончено. Ее чистая душа улетела на небеса.
      
      Что происходило после смерти любимой, доктор запомнил смутно. Все было как во сне. Похороны, поминки. Шелтону не хотелось никого видеть. Соледад унесла с собой часть его души. Ник потерял волю к жизни. Ему не хотелось даже двигаться. Больше года он пробыл в таком состоянии - с живым телом и мертвом душой, равнодушный ко всему окружающему. Единственное существо, которое было всегда с ним - это собака. Она чутко прислушивалась к каждому его движению, сопровождала на кладбище. Голди стала доктору единственным близким другом...
      
      У Шелтона остался парадный поясной портрет, написанный маслом за месяц до кончины жены. На нем доктор запечатлел Соледад в лучшем платье и с бриллиантами на шее. Этот портрет очень ей нравился.
      - Я на нем настоящая королева, тебе он очень удался, милый. Нужно обязательно сохранить его для нашего ребенка, - говорила испанка.
      Портрет стоял за шкафом, повернутый лицом к стене. Ник ни разу не смотрел на него после смерти Соледад, слишком тяжело было его видеть. В тот день доктор впервые решился на него взглянуть.
      Шелтон зажег несколько свечей, чтобы лучше рассмотреть картину. Тут он заметил странную вещь: что-то изменилось в выражении лица Соледад на портрете. Но что именно? Ник не мог сразу понять. Постепенно до него дошло - кончики ее губ слегка приподнялись, словно, испанка старалась сдержать улыбку. Этого не могло быть! Он прекрасно помнил, что лицо на портрете было серьезным, без тени улыбки. Соледад сама так захотела, для торжественности, сохранить строгое выражение лица. Улыбки Ник не писал, он точно знал это. Что же произошло с картиной? Может быть, краски оказались некачественными и мазки поменяли направление?
      Он осторожно дотронулся до картины в районе губ, все было в порядке - ни отслоения, ни трещин, краски лежали ровно.
      "Здесь какая-то загадка. В чем же дело? - размышлял Ник. - А вдруг это знак, который подает мне Соледад?"
      Шелтон никогда не был мистиком, всем чудесам он мог найти разумное объяснение, но только не в этот раз.
      "Неужели, дух умершей вселился в портрет? Что она хочет мне сказать? Вчера на могиле я почувствовал умиротворение и понял, что она не желает, чтобы я страдал. И здесь, на портрете, своей улыбкой она подтвердила, что отпускает меня. Неужели Соледад из другого мира наблюдает за мной? Значит, она хочет, чтобы я жил дальше и был счастлив", - подумал доктор.
      Он еще раз внимательно вгляделся в лицо жены: на ее губах застыла слабая, едва заметная улыбка.

    100


    Таляка Клинки демонов   28k   "Рассказ" Приключения, Фантастика


      
      

    0x01 graphic

      

    Клинки демонов

      
       -У меня, кстати, от этой истории даже пара фото остались. Сейчас покажу. Вы ведь слышали о фото? Нет-нет, это не магия, просто такие картинки. У нас совсем недавно появились, а в сорока мирах они уже давно в ходу. Как я достал? Ну, я же говорил, у меня жизнь веселая, много всякого повидал. Кое-что и к рукам прилипло. Сейчас найду, сами увидите. Были и еще, но там практически везде все то же самое. Туда-то я один поперся. Сами понимаете, пока было спокойно, снимал себе на здоровье, но болото оно везде болото. А как прижало, так и не до того стало. Тем более старик, который меня нанял, предупредил, чтобы все важные документы были только у него. Где же эти проклятые снимки? Ага, вот одна... Где же вторая? Ну, я пока поищу, а вы на эту посмотрите.
       Здесь - тот самый пейзаж. Мрачное местечко, не правда ли? А то! Вы бы видели, как это не на картинке, а на самом деле выглядит. Особенно, когда тебе поручено в самую середку этого болота забраться. Хорошо хоть вообще не в цитадель. Что там творится, я, скажу честно, не знаю. Даже близко к стенам не подошел. Мне хватило седых волос и с самого болота.
      
       Если верить легендам, в таких точно "декорациях" живут вампиры. Обязательно полуразрушенный замок, непременно посреди болота и уж совсем не обойтись без кладбища на самом виду. И угораздило же меня выйти в это, и без того мрачное место, с такого краю? Я нервно хмыкнул. Нет, не потому что боялся вампиров. Если верить не легендам, а совершенно достоверным сведениям, то здесь должно обитать кое-что другое. А вот вампиры бы здесь точно не прижились. Во-первых, их не существует. Во-вторых, им здесь питаться нечем. В-третьих, их бы здесь самих за милую душу переварили... Я нервно огляделся. Как бы, кстати, меня тоже...
       Я снял с плеч рюкзак, отвязал притороченный к нему сбоку прямоугольный футляр из жесткой кожи. В футляре, завернутый в промасленный бумажный пакет, ждал своего часа мой новый клинок. Я развернул скользкую и пахучую обертку. Осмотрел оружие. На первый взгляд, вроде в порядке. Но я шагу дальше не ступлю, пока все досконально не проверю. Жизнь, она, понимаешь ли, всего одна, и не хочется прожить ее, так чтобы было мучительно больно. Я выдвинул из рукояти и закрутил еще одну, маленькую ручку.
       Вообще-то, мало кто назвал бы этот меч - мечом. Любой вояка, при виде этого приспособления, хохотал бы до колик в животе. Больше всего мой клинок напоминал огромные подпружиненные ножницы. Правда, выполнено все было очень хорошо. Я бы даже сказал - внушительно. Два широких, да еще и изогнутых полотна, заточенные так чтобы режущие кромки плотно прилегали друг к другу, шарнир, тугой взвод почти такой же что стоят на арбалетах. Я крутил блок до характерного щелчка. Действительно очень похоже. Вот только арбалет, если нажать на гашетку, выбрасывает стрелу, а эта конструкция, сейчас раззявившая острый кривой клюв, с лязгом схлопывалась. Фехтовать этой штукенцией было, конечно же, невозможно. Но зато она могла то что не получалось у других мечей.
       Когда мы испытывали его, "несуразные" лезвия с легкостью перекусили сразу три дубовые доски. Не перерубили или сломали пополам, а именно перекусили. Даже стружки и щепы не было, доски развалились от мощнейшего удара прямо на месте. Мы тогда как раз сидели за столом, в трактире, вот его то мы и располовинили. За ущерб пришлось конечно заплатить, но зато на душе стало спокойнее. Попробуйте проделать такое любым "нормальным" клинком. Ни за что не получится. А этим - легко. Если уж я должен был сюда прийти, то хотя бы экипированным как следует. Например, мне нужен не просто меч, а именно такой. Пусть всего на один удар, но чтобы наверняка, чтобы рубил как гильотиной. Его мне сам колдун (так я называю старика-нанимателя) и дал. Клятвенно уверял, старый пень, что для моей миссии это - САМОЕ ТО. В принципе его слова звучали разумно. Если он не ошибался насчет местных... тех что могли здесь обитать вместо вампиров, то он был прав и относительно этого меча.
       Закончив с оружием, я огляделся. Насчет того "другого" пока не знаю, не уверен, а вот людей здесь точно уже нет и уже давно. Спросить дорогу не у кого. Замок заброшен. Даже издалека видны на его камнях силуэты. Но это не люди - деревья. Скрюченные стволы торчат там и сям. Несколько засохших уродцев можно разглядеть даже на стенах и на зубчатом венце строения. И как только они там сумели закрепиться?
       Однако, раз уж я подошел так близко, то мне не только пора доставать меч, но и позвать кое кого себе на помощь. C другой завязки рюкзака я отмотал еще один футляр. На этот раз не длинный - ножны, а плоский словно планшет. Объемный, примерно как альбомный лист, и тоже довольно плотный, просто так не помнешь... но, в отличие от тех же ножен - легкий и с прорезанными в крышке отверстиями. Из коробки в ответ на беспокойство донесся оживленный шорох. Что? Решил сейчас его будут кормить? Ага! Разбежался! И так крови моей попил, сил нету, все предплечье в порезах. Хватит уже. Пора за работу.
       Я открыл, перевернул и потряс "планшет". После третьего взмаха содержимое коробки выпало на землю. Яркое пятно. Яркое шевелящееся пятно. В любой другой ситуации я бы, увидев перед собой крупную бабочкоподобную тварь тут же бы ее и раздавил. Однако сейчас она мне была нужна, поэтому я просто достал вонючую губку(тоже подарок колдуна) быстро себя обработал. Немного на шею и на лоб, по разу на каждую ладонь. Вот так то. Ищи себе другой источник пропитания, проклятый вампир.
       Гнус покрутил антеннами и разочарованно отвернулся. Теперь он не чувствовал моего запаха. Однако гнус не может не искать, где бы чем-нибудь поживиться. На это и был расчет. Плотоядно-кровососущая бабочка должна стать моим проводником в этом болоте. Она заметна, не слишком быстрая, точно знает, где находится то, что я ищу... Колдун говорил про какие-то органы чувств, позволяющие этому безмозглому и агрессивному, а оттого вдвойне безмозглому созданию выбирать нужное направление. Ферро... фирмо... Не суть важно. Главное, мы поэтому и выбрали гнуса, что у него для этого дела оптимальные данные. Кроме потребности в белках и протеине, разумеется, которую мне пришлось удовлетворять всю дорогу за собственный счет. Но зато теперь от меня требуется лишь идти, просто поглядывая куда будет сворачивать этот радужный паразит. По идее это должно одновременно и уберечь от опасности. Но это в теории. Насколько то она верна, а? Колдун признался, что не знает. Я - тем более.
       Здесь по идее должно быть сухо, все-таки люди жили и не один год, однако теперь под ногами хлюпала вода. Дальше становилось еще жиже, пока почва, наконец, не превращалась в совершенное болото. Некоторые кладбищенские памятники, когда я проходил мимо них, были полузатоплены, какие-то вообще целиком в воде. Да уж. Время не пощадило человеческого труда. Не только стены обветшали, но и все прочее. Вот это, например, скорее всего, прорвало плотину, раз так все вокруг развезло. А может потоп начался от крепостного рва, за которым уже столько лет никто не присматривал.
       Время не пощадило и самих людей. Вскоре я нашел первый череп. Пока ничего особенного, череп истлевший, наверняка просто вымыло из развороченной могилы. Я уже упоминал, что подошел сюда со стороны кладбища? Ну так вот, здесь такого добра всегда хватает. Если отмежеваться от факта, что здесь все наполовину под водой - ничего особенного... Одни памятники, да засохшие, уже подгнивающие деревья между надгробных камней. То в каком состоянии сами могилы - надежно скрыто мутной жижей и ряской.
       Как бы, кстати, не провалиться в какую-нибудь яму. Мои "друзья" не амфибии, ждать меня под водой, вообще-то не должны, но кто их на самом деле знает, как они тут приспосабливались? Да и просто само по себе, мало приятного провалиться в чью-то вонючую могилу. Я продолжал идти и вскоре кладбище закончилось.
       А вот черепов и прочих человеческих костей меньше не стало. Там и сям они валялись между пожухлых стволов деревьев. Теперь уже гораздо свежее, явно не лежавший в земле а обкатываемый ветром и водой. Как уронили его здесь, так и валяется. Хочешь - не хочешь, будешь настороже. Уже не раз и не два я отвлекался на шевеление со стороны. Но это все был ветер. Это он качал засохшие ветви. Мрачное место. Мертвое. Однако бабочка беззаботно порхала себе дальше, и я продолжал идти за ней.
       Шел и шел, пока за следующим скрюченным и почерневшим стволом не мелькнуло какое-то пятно. Там что-то было. Или... кто-то? Издалека показалось, что я вижу человеческие силуэты. Да нет, ерунда это. Встретить здесь кого-то? Неужели проклятие исчерпало себя? Или это какое-то новое его проявление? Если это так, то мне становится не по себе. Мне и того что я слышал хватило. Однако бабочка направлялась именно в ту сторону, и не оставалось ничего другого как идти за ней.
       ...Это были не люди, хотя издалека немудрено и спутать. Это была картина. Посреди болота стояла стена. Не руины какой-то постройки, а именно стена. Сама по себе. Совершенно вроде бы ненужная здесь. А вот уже на стене - картина. К странному объекту я подходил с не меньшей осторожностью, чем двигался до этого по кладбищу. Обязательно заглянул за другую сторону. Заодно убедился, что это и правда не остатки большего по размеру строения. Нет. Четко очерченный фундамент именно под это панно и ничего сверх этого. Выглядело так, словно стену поставили исключительно, чтобы нарисовать на ней и чтобы рисунок никуда не делся.
       Убедившись что вокруг все тихо(даже гнус затанцевал на месте, словно давая мне передохнуть) я обратил внимание на содержание картины.
       Романтическое панно. Две человеческие фигуры. Большие, почти как настоящие. Да и нарисованы неплохо, словно живые. Парень и девушка. Одеты в просторные одеяния спадающие широкими складками от самой шеи и до самых пят. Что-то вроде плащей, только не накинутых, а словно бы намотанных на тела. Они - едины! Между ними что-то есть, это сразу чувствуется! Какая то тайна! Парень стоит плотно прислонившись спиной к дереву, практически сливаясь со стволом, благо что цвет его плаща один в один как кора этого дерева. Девчонка, непринужденно сидит на ветке этого же дерева и беззаботно смотрит сверху вниз на своего мрачного сторожа. Или любовника? Или кто там они друг другу?
       В этих двоих было что-то необычное. Какой то скрытый смысл, бездна смысла! За встречей этих двоих у дерева скрывалась жгучая тайна! Наверняка! Не могли же просто так ставить такое дорогостоящее панно посреди поля просто так? Видимо получилось как раз то, что хозяевам замка и требовалось.
       Я ухмыльнулся. О, я знал, чего они хотели, эти хозяева замка. Старый ученый рассказывал мне об этом. Я также знал и чего они добились. Хотели одновременно, и предупредить незваных гостей и запутать их, сбить с толку. Картине здесь было самое место. Я поднял глаза еще выше. У нее была даже подпись.
       " Be careful, stranger. This castle and all around are covered by Devil's blades! "
       Будь осторожен путник. Все здесь под защитой демонических клинков!
       Впрочем, у этой надписи, так же как и у картины было два смысла. Еще не зная, что они сами следующие жертвы дьявольской напасти, местные жители посмеивались над тем как пришлые люди разбирают эти ребусы. Да, они хотели предупредить, но только своих. Посвященных. Вот только их самих некому было предупредить, что все гораздо серьезнее, чем они думали. Лица изображенных на рисунке меченосцев были милы, даже казалось, они вот-вот приветливо улыбнутся. Определенно картину ваяли еще до того как катастрофа стала очевидна.
       Однако, кое-что нехорошее, исходящее от своих "моделей", художник уже чувствовал. Пусть и не понимая точно что именно, однако он попытался передать свою тревогу.
       Тут я заметил на картине... бабочку. Так-так-так, и что это у нас? Неужели?.. Ну точно, гнус! Смотри-ка, и здесь эта пакость. Однако, получается, я пользовался древней охотничьей уловкой? Эта уловка уже тогда была в ходу? А ведь она им не очень то и помогла, так получается. Может зря я ввязался в эту авантюру?
       Изображение напомнило мне о сиюминутном. Где то там мой розовокрылый проводник? Не смылся ли пока я тут на стену тара... оп-па!
       Я прищурился. Вот это да! Гнус то, оказывается, уже нашел, что мы искали. Бабочка сидела на невысоком, может метр в высоту, может немного больше, кустике. Правда кустик этот был довольно кряжистым. Но все равно, такой же как и все вокруг сухой и мертвый... Погоди-ка! И ничего не мертвый! Да, голые и изуродованные сучья, да, болезненно бугрящиеся из земли корни. Да, сам ствол, весь в метастазах-наростах словно оплывшая черная свеча... Но ведь цветет же?!! Вот именно, цветет!
       На какой-то краткий миг я не удержался и вновь покосился на рисунок. А ведь похоже, черт возьми! Конечно здесь еще маленький росток, а не взрослое дерево, как на картине, да и стиль художника следует учесть, но все равно очень похоже. Пузырящееся черное одеяние стоящего парня это узловатый, но не грубо-коряво-узловатый, а словно бы слепленный из комков мягкого черного фаянса черенок, действительно очень напоминающий оплывшую черную свечу. Лиловый, шелково-фарфоровый бутон на ветке которую заметил гнус - в точности повторяет цвет и покрой плаща светлого... Даже то что художник изобразил как волосы этих двух эльфов видно, вон они, какие то желтые волокна. Определенно это ТО САМОЕ.
       Я перевел взгляд обратно на растение. Перевел и вздрогнул. И не просто вздрогнул, буквально отпрянул назад. Хоть я именно этого и ожидал, но, все равно, отшатнулся.
       Быстро же он его!.. Я всего-то на миг и отвлекся, а от здоровенного насекомого лишь кончики крыльев из бутона видны. Да и те с легким хрустом утягиваются под невинно нежную оболочку. И это при том, что гнус крупный. Допустим, после футляра он немного не в себе, но так я его в этом футляре еще и подкармливал всю дорогу, так что он должен был быть в хорошей форме. А он даже не пискнул. Наверное, дело не в плохом самочувствии насекомого, а как раз в цветке. Гнус конечно коварное и опасное создание, но сейчас, похоже, он оказался номером вторым.
       Ох, не дурному паразиту состязаться с этой тварью! Ох, не по нему этот враг! Однако, если не ему, то кому же?
       А саженец тем временем, расправился с неосторожной бабочкой, сглотнул ее и посмотрел на добычу покрупнее. Вашего покорного слугу, если вы еще не поняли. Наглая тварь подобралась, напружинилась... Совершенно точно, насекомого ей не хватило, только аппетит раззадорило. Ей хотелось еще. И желательно не ядовитого ихора в твердой кожуре, а мягкого и теплого мяса. Я напрягся еще больше. Ну вот, теперь начинается самое интересное.
       Цветок повел бутоном туда-сюда, выцеливая брешь в моей обороне. Я соответственно, тоже начал двигаться, так чтобы эта тварь постоянно чувствовала перед собой лезвия моего суперсекатора. Пусть. Путь только попробует прыгнуть, я ее тут же пополам разрежу, что бы там колдун не говорил о ценности исчезающего вида. Пропади он пропадом, этот раритет со всей его исключительностью. Шевелился, кстати, он довольно быстро. Еще бы, это ведь не "свечные потеки", это самая настоящая мускулатура. Не такая как у людей или животных, и даже не такая как у насекомых, но совершенно точно - мышечная ткань. Вон как перекатываются жгуты под еще молодой кожицей. И с каждым мгновением движения становились все быстрее и увереннее. Растение "разогревалось" перед серьезной дракой.
       -Давай-давай, - "подначил" я его. - Сделай одолжение, облегчи мне обратный путь.
       На самом деле мне совсем не хотелось воевать с этим сумасшедшим кустом. Секатор конечно рассечет жилистое полено, в отличие от любого другого оружия его лезвия не завязнут в древесине, но, чем черт не шутит, а вдруг я по нему не попаду? А ведь у меня есть лишь один удар, потом перезарядиться просто не успею, придется так драться. Если же эта флора еще и сильнее чем кажется... Блин, что же он такой то, а? Был бы покрупнее, в него бы и целиться сподручнее было бы. А еще лучше чтоб он был меньше.
       Растение подобралось, но теперь уже немного по-другому. Теперь оно словно бы принюхивалось, водя бутоном по ветру, как это делают некоторые животные. Мне даже показалось, что оно набирает воздух, чтобы закричать. Нет-нет, оно думало не отпугивать меня. Оно собиралось подать сигнал! Так и есть, цветок испустил не особо громкий но пронзительный свист. Потом еще один. Наступил довольно ответственный момент. Если такой цветочек здесь поблизости один, то он едва ли будет слишком задираться. Растение-растением, но понимает, что перевес не у него. А вот если здесь проросло еще два-три таких саженца, то они могут попробовать и атаковать даже взрослого мужчину. Я нервно оглянулся, и...
       ...и успел отпрыгнуть буквально в последний момент. Ветвь - не ветвь, щупальце - не щупальце рассекло пространство, где я только что стоял. Ударило по ногам, как не всякий кнут ударит. А кнут, это, скажу я вам, очень серьезное оружие. Так и есть, их оказалось двое. Если бы я не отреагировал... Кстати, эта тварь не только ударила, она ударила хитро, с захлестом. Это не просто очень больно, это еще и силок, спасения из которого уже не будет.
       Я посмотрел обратно на первый куст, и снова отпрыгнул, потому что он, конечно же, мог бить ничуть не хуже своего собрата. Снова лишь доля мгновения отделяла меня от гибельных объятий. Но теперь я опять в пределах досягаемости второго куста. Долго я так не продержусь, надо уходить в сторону. Я быстро шагнул в сторону. Сначала влево, потом вправо. Однако, что же это? Сперва мне показалось, что я выбрал неудачное направление, но дело было вовсе не в случайности. На самом деле все было закономерно. Куда бы я не двигался, меня везде ждали. Куст, видимо поняв(хотя чем?) что будет дальше, растопырил во все стороны хватательные сучья и преградил мне дорогу на оба фланга. Бутон жадно раззявился навстречу. Да куст и сам мне навстречу двинулся.
       Да-да, в прямом смысле этих слов. Эта тварь не только могла двигаться и хватать, она, оказывается, еще и передвигаться умела. Так вот как она оказалась рядом, хотя я, когда подходил ее не заметил. Они меня выследили. Корни потому-то так далеко и торчат из земли, что они даже и не в земле. Так просто кажется, если думаешь что это обыкновенное растение.
       -Вр-решь! Не возьмешь! - зарычал я, размахивая секатором.
       Надо что-нибудь предпринимать, пока они не сошлись вплотную и не стало слишком поздно. Пусть они лучше приспособились к хищному образу жизни, чем меня предупреждал колдун, но ведь они же не разумны?!! В отчаянии я бросился прямо на второго мутанта. Того что раскрылся словно вратарь. Он в ответ тут же протянул ко мне все свои ветви. Наверное, уже решил, что дело сделано. Как бы не так! Когда до клинча оставались считанные сантиметры, я выбросил вперед секатор и сорвал гашетку.
       -Ну-ка на-ка!
       Звонко тренькнула пружина, механизм дернулся, смачно хлюпнув, сомкнулись лезвия и нападающий взвизгнул почище, чем его собрат минутой ранее. Мне удалось очень удачно поймать на клинки не только центральный ствол, но и несколько щупалец. Куст разлетелся сразу на несколько кусков. Во все стороны полетели обрубки хватательных конечностей, буквально брызнули а верхушка с ртом-бутоном повалилась как подкошенная. Хотя почему же сравнение? Так и есть.
       -Вот так вот!
       Однако торжествовать было еще рано. Второй(то есть первый) куст тоже бросился в атаку. И на этот раз, у меня уже не было стального подпружиненного козыря. Да и нападал он а не я. Тугие петли захлестнули ноги чуть ниже колен, еще одна петля упала на плечи. Я все же успел вывернуться, но свободы маневра хватило лишь чтобы встретить противника лицом к лицу.
       Вы никогда не боролись с цветами? Уверяю вас, это очень неприятное занятие. Растение атаковало с яростью которую трудно ожидать даже от самых свирепых хищников. Обычные хищники соблюдают хоть какую-то осторожность, они чувствуют боль, они боятся ранений. Этой же твари нипочем были и мои удары, в уязвимые(мне так казалось) места и то что я выкрутил ему пару щупалец-веток. Охотничий нож просто завяз в древесине. Отчаявшись добиться успеха с ветками, я попытался что-то сделать с "головой" противника, бутоном. Однако и здесь было не подступиться. Даже смотреть на бутон было страшно, страшнее чем на хватательные ветви. Хотел было вмазать по тычинкам кулаком, но не тут то было. Наоборот, едва успел руку отдернуть. Только что гладкие и нежные лепестки, теперь напряглись, пошли изнутри жесткими стрелками. У цветка словно выросли длиннющие клыки. Все правильно, гнуса они и так сглотнули, а вот противника покрупнее им придется рвать на куски, чтобы сожрать. Но цветок может не волноваться, своим бутоном он легко раскроит на куски человеческое тело... Вдохновляющая перспектива, ничего не скажешь.
       И вдруг в схватке наступил перелом. Стыдно признаться, но не благодаря мне. Сам куст внезапно изменил поведение. Нет, он не отпустил меня, но больше и не пытался побороть. Изменилась и "мимика" бутона. Он снова смягчился, больше не скалился словно вампир, лепестки не дрожали от алчности а замерли как и все остальное. Куст словно прислушивался к чему-то. Например человек с таким видом хватается за сердце во время инфаркта. Уже чувствует что-то неладное, но еще не верит, что это случилось с ним. Я воспользовался мгновением, чтобы перевести дух. Может, этой тварюге и было совсем не обязательно дышать во время поединка, а вот мне было просто необходимо хоть пару раз вдохнуть и выдохнуть.
       А цветок тем временем совсем "сомлел". Он покачнулся, его повело из стороны в сторону, хватка ветвей ослабла. Последним усилием он устремился было ко мне, но посреди движения дернулся сильнее прежнего, "икнул" и его "стошнило". Хорошо хоть не на меня , а то бы всего вываляло в неприятно пахнущей жиже. С последней, самой мощной отрыжкой из бутона, словно из взаправдашнего рта вылетели какие-то куски, в которых я опознал останки гнуса.
       Это было последнее осознанное движение растения мутанта. Я все еще держал его ветви и чувствовал, что они расслабились. А спустя мгновение цветок упал бутоном прямо в лужицу собственной рвоты.
       -А вот не надо жрать, что попало, - пробормотал я.
       Растение действительно пало жертвой собственного аппетита и собственной хищной натуры. Это же надо, схарчить гнуса, да еще и такого крупного? Наверное только у этой клумбы и хватило ума на такой недальновидный поступок. Гнус, он ведь ядовитый как сто тарантулов. Его токсинами можно прикончить слона... Я отпихнул в сторону этот клубок корней и листьев. Значит не зря колдун подсунул мне этого крылатого паразита, яд гнуса действовал даже на цветы. Не исключением оказался и этот проглот. Я сплюнул на бутон, нашарил секатор, торопливо взвел его. А что если их здесь не два а больше? Кстати о больше...
       Цветочек мог вырасти до гораздо больших размеров. Достаточно старый хищник, может напасть на вооруженного человека и один на один. Собственно такая вот, взрослая тварь и нарисована на камне.
       Я вспомнил рассказ колдуна об этих растениях. Неизвестно откуда они появились. Не то их вывели специально, как какую-то экзотическую блажь, не то семена откуда-то принесло ветром. Сперва они охотились на насекомых и мелких животных. Птиц, конечно, тоже ловили, вон они какие проворные. Потом начали интересоваться добычей покрупнее... Видимо, тогда то их и решили попробовать в качестве пугала для непрошенных гостей. Наверняка и каменная стела с картиной появилась как раз в то время. Однако потом цветы выросли в целые деревья и начали пропадать люди. А там пришло время и для глобального кошмара.
       Сон сумасшедшего садовника - деревья-людоеды. Почти неуязвимые для легкого оружия. Неутомимые. Неустрашимые. Я думаю, закончилось все осадой старинного замка. Да-да, почти наверняка замок продержался дольше всего прочего. На первых порах, надо полагать, гарнизон даже не испытывал особых проблем. У деревьев не было ни осадной техники, ни плана взаимодействия... Вот только одного не учли те парни за гранитными стенами что они не могут состязаться в упорстве и долготерпении с порождением чужой природы. Однажды...
       Ветер качнул засохшую ветку соседнего дерева, и я не удержался, чтобы не вскинуться и не нацелить на нее свой меч-секатор. И опустил оружие лишь, когда уверился, что это и впрямь всего лишь ветер играется мертвой древесиной. После того что случилось(не знал по словам мага, а именно пережил сам) начинаешь по другому относится к этим черным искривленным стволам вокруг. Представляешь словно наяву, все, что здесь случилось.
       И то как они взбирались на башню, да так и засохли там, не сумев спустится, после того как был съеден последний солдат из гарнизона. И то как навсегда застыли посреди раскопанных могил, когда с голодухи раскопали и опустошили даже старые гробы. И как мучительно-трогательно склонились к местам в болоте, где было поглубже. Похоже, растительные хищники пытались ловить рыбу, когда у них закончился другой... двуногий провиант.
       Колдун предупреждал поглядывать даже на старые коряги. Бутоны с них давно опали и стали прахом, стволы-ложноножки засохли... однако они то, в отличие от цветов, могли простоять так еще не один десяток лет. В некоторых до сих пор ждали своего часа семена. И, некоторые семена, о чем мне толковал старый ученый и в чем я только что убедился сам, все еще прорастали, чтобы продолжить охоту...
       Нет, не об этом думали местные жители, когда заводили у себя такую стражу, совсем не об этом. Наверное, они бы с меньшим пиететом разрисовывали бы свои дорожные указатели. А то, ишь ты, каких-то эльфов с милыми мордашками пририсовали, практически любовная история...
      
       -...Что было дальше вам, я думаю, не стоит знать. Это касается лишь меня, моего мага-нанимателя и наших с ним давнишних дел. Скажу лишь, что все закончилось вполне благополучно. И то, хе-хе, как бы еще я вам рассказал эту историю?
       А вот, кстати, и второе фото. Здесь та самая картина на камне. Видите, как сохранилась? Надпись? Нет, надпись в кадр не вошла. Промахнулся я тут немного с экспозицией. Но я ее на обороте записал, чтобы, если что, не запамятовать ненароком. Вот она.
       " Be careful, stranger. This castle and all area around are covered by Devil's blades*! "
       А значит это, дорогие мои, не только "Будь осторожен путник. Все здесь под защитой демонических клинков!" Она может еще и по-другому перевестись. "Будь осторожен, путник. Все здесь покрыто лепестками Дьявола! Такая вот романтика!"
       Вот так-то вот.
      
      
      
       *Blade. [ bleid ] 1) лезвие, клинок 2) травинка, лепесток.
      
      
      

    101


    Просвирнов А.Ю. За книгой книг   35k   Оценка:3.36*4   "Рассказ" Приключения, Фантастика


    Лютик очень старался, но состязаться с Машей в беге не получалось. Девушка мчалась по заросшей тропе легко и непринужденно, и короткое одеяние из козьих шкур ладно облегало крепкое тело прирожденной охотницы. Льняной комбинезон Лютика порядком износился за два месяца плена, а лохмотья в нижней части штанин цеплялись за траву и хворост. Маше постоянно приходилось замедлять бег, и она с досадой поглядывала на неловкого спутника.
    - Стой, вег! - скомандовала наконец она. - Передохни и шагай за мной!
    Вскоре Лютик послушно углубился в казавшиеся непролазными кусты. Но Маша находила и там удобные проходы - шли бесшумно, не ломая веток. Время от времени девушка останавливалась, замирала на несколько мгновений и напряженно прислушивалась.
    - Нет, не бегут! - и она заливалась веселым смехом. - Но погонятся обязательно...
    Когда добрались до широкого ручья, уставший Лютик долго утолял жажду, аккуратно набирая воду пригоршнями. А Маша встала на четвереньки и пила прямо из ручья, словно дикий зверь. Лютик украдкой косился на ее изящный округлый зад, обтянутый шкурами, и в чреслах его, несмотря на страх, уже в который раз загоралось неведомое прежде ощущение.
    - Не смотри так, вег! - строго сказала Маша и встала. - Я пока не жена тебе. И что я в тебе нашла, таком слабеньком...
    Она хихикнула, вздыбила длинные рыжие волосы Лютика и долго играла ими. А потом впилась парню в губы. Лютик жадно обхватил ее крепкое мускулистое тело и с наслаждением отвечал на горячие поцелуи, забыв про погоню. Но Маша, с трудом оторвавшись от спутника, прошептала:
    - Хватит, отдохнули...
    Они двинулись прямо по ручью - вверх по течению. Потом снова плутали по тайге, уходя в сторону захода солнца - подальше от племен охотников и, главное, мира Волка.
    Для ночлега соорудили шалаш из веток. Разводить огонь не решились - Маше послышался где-то вдалеке лай. Поужинали дикой малиной и копченой курицей из скудных запасов Маши. Лютик в который уже раз вспомнил, как в плену его впервые в жизни заставили есть мясо. Он схитрил - после ужина сунул пальцы в рот и вызвал рвоту. Тогда утром после завтрака Маша связала ему руки. И Лютик обещал ей больше не сопротивляться. Но она все равно изо дня в день привязывала его к стулу. А однажды велела закрыть глаза и поцеловала в губы. Потом развязала и выбежала из сарайчика...
    И вот, полтора месяца спустя, она лежит рядом в шалаше, доверчиво прильнув к его груди. Поверила, что он действительно знает, как отыскать великую истину... Несмотря на жуткую усталость, Лютик никак не мог заснуть - мысли не давали покоя. Теперь они оба отступники. Конечно, он мог бы вернуться в свой мир и отмолить у жрецов свой грех - ведь его кормили мясом против воли. Но Лютику не хотелось снова превращаться в "травоядного" - Маша поначалу только так его и называла.
    Ей и вовсе заказана дорога к охотникам (Лютик даже мысленно уже не называл врагов "трупоедами"). Александр Свирепый, внук Олега Великого, не простит предательство даже дочери. Казнить не станет - в плену Лютик убедился, что охотники, что бы про них ни говорили веги, убивают врага только в бою. Пленных и своих преступников они просто обращают в рабство. И быть Маше невольницей в каком-нибудь далеком племени... Нет, если уж решились на побег, идти нужно до конца, до самых куполов - если только они и вправду существуют...
    А там, может быть, найдется и книга книг... Лютик попытался вообразить, как она выглядит. Единственная древняя книга, которую он видел в жизни, ушла на растопку в родительском доме, когда Лютик еще пешком под стол ходил. Тогда же умер последний грамотный вег в деревне, а больше никто из-за войны читать не научился. Но книга книг, конечно же, не такая истрепанная и ветхая, а размером гораздо больше - ведь великая истина должна быть подробно растолкована. Там наверняка много картинок, а не только непонятные значки-буквы, как в той растрепанной - с единственной картинкой с изображением человека с длинным тонким ножом... Лютик представил, как предтечи Древних разили врагов такими ножами и наконец-то забылся.
    Проснулся он от прикосновения чего-то теплого и влажного к лицу. Лютик счастливо улыбнулся, еще не отойдя ото сна, а когда открыл глаза, вместо прелестного лица Маши увидел собачью морду. Черная Жучка, радостно повизгивая, лизала парню щеки и дружелюбно виляла хвостом. Ясное дело, не забыла, сколько косточек и кусочков мяса он скормил ей через узкое оконце своего сарайчика. А когда Маша выводила пленника на прогулку, Жучка уже принимала Лютика за своего. Сейчас Маша сидела рядом и горько плакала.
    Неподалеку разговаривали двое, и Лютик узнал по голосам Бориса и Архипа, Машиных братьев. Все-таки нашли - опытных охотников не проведешь, как ни путай след. Пришлось выбираться из шалаша. Видимо, молодые люди выглядели довольно жалко - при виде их бородатые охотники громко расхохотались.
    - Заставила ты нас побегать, сестренка! - беззлобно сказал Борис, почесывая живот. - Не думали, что с вегом так далеко уйдешь. Не зря его мясом кормили!
    Архип, напротив, помрачнел, с неодобрением посмотрел на старшего брата и недовольно пробурчал:
    - Ночью почти не спали, пока разгадывали ваши хитрости у ручья. Но без Жучки бы точно не нашли. Собирайся, сестренка! А вегу сама руки свяжешь - ты умеешь.
    Лютик стоял как вкопанный, чувствуя глубокое опустошение. Сколько времени и сил он истратил на разговоры с Машей, пока не убедил ее. Как долго выбирали они благоприятный момент для побега - и все напрасно. Теперь Александр Свирепый точно отдаст его в рабы одному из самых захудалых охотников. И Глоб бы с ним, но та же участь ждет Машу...
    Девушка снова зарыдала. Она упала на колени перед братьями и долго кланялась, сбивчиво рассказывая про план Лютика:
    - Пощадите, братцы... Он хороший и очень умный... Мы найдем книгу книг и узнаем великую истину... Война кончится, все будут жить счастливо...
    Братья смущенно переглянулись.
    - Встань, Маша, - с досадой сказал Архип, почесывая лысину. - Откуда он такой умный взялся? Врет, поди? А ты уши развесила.
    - Отвечай, вег! - рявкнул Борис, и Лютику показалась, что буйная шевелюра охотника поднялась, словно шерсть на загривке злобно шипящего кота. - Откуда ты знаешь про книгу книг?
    - Давным-давно в наш мир пришел человек - со стороны заходящего солнца, - безжизненным голосом ответил Лютик. - Он был очень стар и умер, когда я был еще мальчиком. Но я помню его рассказы про страну гигантских куполов. Там очень много чудес, и книга книг среди них. Но к куполам нельзя подойти - их охраняет исчадие Глобово с ножами и огнем. А в окрестных лесах обитают племена страшных людей. Старик тоже был одним из них, но ему надоело творить зло. И он бежал туда, где восходит солнце. Переправился на плоту через огромную реку...
    - Енисей? - перебил Лютика Борис.
    - Нет, Енисей близко, а та река очень далеко... Странник шел несколько месяцев.
    - А знаешь, я что-то в этом роде слышал - про купола, - припомнил Архип. - Тоже еще пацаном. Кто-то из старых жрецов рассказывал, а ему - умерший путник, тоже из чужих. И вроде бы через ту реку есть мост - который еще Древние строили. Если б не ты, вег, не вспомнил бы я ту байку. Так, получается, правда сие? Братушка, давай-ка пошепчемся.
    Охотники отошли в сторону, и Лютик увидел, как на лице Бориса появилось скептическое выражение. Но Архип продолжал что-то шептать, и вот уже во взгляде старшего брата появилось сомнение. Наконец, оба охотника вернулись к молодым людям.
    - Вот что мы решили, вег, - неуверенно начал Борис, взлохмачивая буйную шевелюру. - От вождя вам добра не ждать, а мы не хотим, чтобы сестренка пострадала. Береги ее, вег! И пусть Природа-мать поможет в вашем деле! Разоблачайтесь! На колени!
    Совсем немного времени потребовалось Лютику и Маше, чтобы исполнить приказание. Обнаженные, они безмолвно стояли на коленях перед Борисом, а Архип, жрец Природы-матери, умело плел венки из березовых веток. Сердце Лютика радостно забилось.
    Вскоре Архип водрузил на лысую голову наскоро сделанный колпак из травы, подошел к молодым людям и забормотал молитвы. Потом провел венками по обнаженным телам Лютика и Маши и торжественно возложил березовые ветки на головы молодых, трижды проговорив:
    - Ниспошлет Природа-мать
    Вам добро и благодать!
    Будет к вам щедра она -
    Муж теперь вы и жена!
    По окончании церемонии Борис велел молодым вернуться в шалаш и подложить под себя Машино одеяние из шкур.
    - Мы покажем ваши одежды вождю, - пояснил он. - Дескать, нашли только их. Тут речка неподалеку; скажем, что вы, наверное, утонули при омовении после брачной ночи. А тела не нашли - река унесла...
    Вскоре Лютик сжимал в объятиях нагую Машу и смущенно шептал:
    - Они там, рядом... Я стесняюсь. Вдруг не получится?
    - Забудь про всех! - вполголоса ответила Маша, нежно целуя мужа...
    Через полчаса молодые выбрались из шалаша и передали окровавленные шкуры братьям-охотникам. Наскоро сплели одеяния из трав и облачились. Маша передала котомку с припасами Лютику, закинула за спину колчан с луком и стрелами и со слезами прощалась с братьями; Борис при этом что-то долго шептал ей на ухо.
    Наконец, двинулись в путь - Борис и Архип на восток, а Маша с мужем на север. Лютик не мог понять, почему они не пошли на запад.
    - Борис раскрыл мне большую тайну, - сообщила Маша. - Даже вождь, наш отец, ее не знает. Оказывается, Борис обнаружил тайник Олега Великого, нашего прадеда. И молчал несколько лет. Хотел воспользоваться тайником, когда сам станет вождем. Но мне рассказал сейчас - чтобы мы быстрее добрались до большой реки и страны куполов.
    - Попробую угадать, - ухмыльнулся Лютик. - Там исчадие Глобово, которое Олег Великий угнал из Закромов? Мото-цикл?
    - Да, - удивленно ответила Маша. - А еще запас бензина и какое-то древнее оружие. Я ж говорила всем, что ты очень умный - сама не устаю удивляться. Значит, обязательно научишься читать, когда найдем книгу книг.
    - Конечно, - пробормотал Лютик и отвел глаза. - Иначе зачем ее искать! Что касается твоего прадеда, я помню наизусть и всю историю вегов и все, что известно о Древних.
    В действительности Лютик боялся, что не разберется с древней премудростью, но не делился сомнениями с Машей. Борис сказал ей, что до тайника один день пути, но молодые люди шли целых три. Отвлекались на охоту, а еще больше - на неистовые любовные игрища. Тем более Лютик изготовил из трав пахучее снадобье, прекрасно отгонявшее от молодой пары комаров и прочий гнус. Временами Лютик ловил себя на трусливой мысли: не послать ли подальше к Глобу книгу книг и поселиться с Машей в далеком миру, который не участвует в войне, и любить друг друга до самой смерти.
    Но позорные мысли быстро убегали прочь, а Маша не давала мужу глубоко задумываться и всю дорогу засыпала Лютика расспросами. Он еще не встречал такого благодарного и восторженного слушателя и раз за разом с удовольствием повторял жене старинные предания. Маша как зачарованная слушала про чудеса, которые творили Древние с помощью Глобовых отродий - разговаривали друг с другом за тысячи километров, ездили и летали на Глобовых исчадиях с неописуемой скоростью, вроде бы даже на небо поднимались... Но, помогая Древним, Глоб взамен высасывал все соки из матери-Природы.
    - И когда настал две тысячи сотый год от рождения ложного божества, - Лютик всегда пересказывал это место нараспев, словно жрец, - познавшие Истину поведали: "Сто раз двадцать один! Проклятое число из карточной игры! Природа отомстит за поругание! Идите за нами, живите просто, мирами малыми! Не живет на земле ни один зверь скопленьями многотысячными!" Но остались Древние в смрадных городах в окружении машин, отродий Глобовых. И тогда мудрейшие из антиглобов создали невидимых червей и заразили умные машины. Остановилась жизнь в городах! Иные из Древних прозрели и пошли в леса и степи к вегам, но упорствующие пытались оживить отродья Глобовы. И разрешила Природа во имя будущего в последний раз пролить кровь. Чистильщики освободили города от упорствующих и сожгли дотла. А потом умерли сами в искупление страшного греха. С той поры не смеет вег убить ни одно живое создание, а особо червей невидимых, вирусов, ибо они освободили Мир от исчадий Глобовых и право имеют забирать жизнь нашу...
    Маша въедливо расспрашивала про города, машины, карточные игры и невидимых червей-вирусов - Лютик мало что знал, но фантазировал от души.
    Наконец путники добрались до тайной пещеры на обрыве большой реки, которая несла воды к Енисею. Разбросав ветки, скрывавшие лаз, молодые люди выкатили из тайника блестящую трехколесную машину красного цвета. Лютик много слышал о ней, но увидеть было совсем другое дело. Парень долго не сводил взгляд с удивительного творения Древних. Когда-то Олег Великий на празднике трехсотлетия Очищения, прикинувшись вегом, укротил это исчадие Глобово, и тогда началось...
    И тут Маша задала вопрос, который Лютик давно ждал:
    - Почему же вы, проклятые веги, начали войну? - Глаза девушки сверкнули недобрым огнем, а ноздри раздувались от гнева. - Почему вы не то что дичь, комара и вошь прихлопнуть не можете, а людей убиваете?
    - Жрецы поняли, что укрощение исчадия Глобова на празднике, было ошибкой, - ответил Лютик, опустив глаза. - Глоб специально подстроил так, чтобы машину укротил трупоед. И потом твой предок не раз совершал набеги в Закрома. Но Природа-мать просветила, указала путь нового очищения. Бензин, ядовитая вода из соков матери-земли, которую Олег Великий похищал для питания мото-цикла, хорошо горит. Жрецы вылили в подземелье много бензина и сожгли Закрома со всеми запасами Древних, а вход туда закопали. И подсказала им Природа-мать, что настало время нового очищения. Она простит за пролитую кровь, но нужно избавиться от тех, кого заразило исчадие Глобово - трупоедов. И добровольно убили себя жрецы, которые показали на празднике страшную машину...
    - А сам не боишься заразиться от мотоцикла? - не без презрения сказала Маша, и Лютик поразился, как легко с уст ее слетело трудное слово.
    - Ах, Маша, - грустно сказал Лютик, обнимая жену. - Откуда такие нелепые мысли?
    - Не знаю... Так надоела война. Не пойму, почему мы не можем победить вас, таких травоядных и слабых.
    - Вегов намного больше, - пояснил Лютик. - Пусть на каждого убитого охотника мы теряем по несколько вегов, все равно рано или поздно победим. Но мне тоже претит убивать людей. Я плохой воин, потому и попал в плен. Наверное, Природе так было угодно, чтобы я встретил тебя, а ты помогла мне найти книгу книг.
    Они долго не могли насладиться друг другом в тайной пещере Олега Великого, а наутро собрались в путь. Маша несколько раз повторила вслух напутствия Бориса, которые со времен Олега Великого передавались только старшему сыну. Правда, уже Петр Олегович перепутал несколько слов, и лишь недавно Борис догадался об их первоначальном значении и нашел тайник. Повторив слова в десятый раз, Маша прочитала молитву Природе и нажала красную кнопку. Лютик вздрогнул, когда в недрах машины что-то громко загудело, а на пластине между рогами засветились непонятные значки - буквы.
    - Садись! - скомандовала Маша, оседлав машину.
    Но Лютик сначала проверил, хорошо ли упакованы в маленькой боковой повозке их оружие и припасы, а также прозрачные бочонки с бензином. Глядя на него, Маша покрепче привязала к рогам машины две тяжелые коробочки с торчащими из них прочными короткими кусками веревки с шишечками на концах.
    - Борис сам толком не знает, что это за оружие, - объяснила Маша. - Поэтому нажимать на шишечки велел только в крайнем случае. Ты долго еще будешь копаться?
    Наконец, Лютик осторожно пристроился за Машей и даже зажмурился, когда творение Древних с грохотом рванулось с места. Сначала мотоцикл мотало из стороны в сторону, машина подпрыгивала на каждой кочке. Но Маша быстро приспособилась и находила более или менее ровные участки на пути. Машина мчалась все быстрее и быстрее, и у Лютика захватило дух от неописуемой скорости. Ни одна лошадь не могла бы догнать их! С молодых людей сорвало непрочные одежды, сплетенные из трав, но путники не обратили на это внимания и громко смеялись. Лютик держал Машу за грудь, чувствуя дикое желание. Она тоже тяжело задышала и остановила машину...
    Когда через полчаса они поднялись с травы, Маша уже громко смеялась:
    - Так мы с тобой никогда не доедем!

    *

    Мост показался далеко на севере, когда мотоцикл чихнул в последний раз и остановился. Ни одного бочонка с бензином уже не осталось. Пришлось искать пещеру на крутом берегу и прятать там мотоцикл.
    - Потом добудем лошадь и привезем бензин из страны куполов, - сказал Лютик, маскируя вход в пещеру ветками.
    Маша лишь неопределенно пожала плечами. Несколько часов они шагали по берегу широкой реки, и когда добрались до моста, уже наступила ночь. Развели огонь и жарили подстреленную днем утку. Костер осветил развалины огромного каменного дома у реки, и Лютик долго осматривал сооружение Древних. Оно было построено из больших плоских плит, которые за несколько веков растрескались, а местами и вовсе раскололись. Взяв факел, Лютик ступил в остатки здания, сбивая палкой крапиву, репей, лебеду и прочий бурьян. Надежды найти что-нибудь из вещей Древних не оправдались, и Лютик ограничился тем, что расчистил в одной из комнат место для ночлега - там сохранился фрагмент потолка.
    Ночью они впервые за время путешествия не познали друг друга - Маша призналась, что ей страшно. А когда утром Лютик еще раз осмотрел развалины, среди бурьяна обнаружил целую гору человеческих черепов. Парню стало не по себе - видимо, неподалеку обитали те самые страшные люди, от которых когда-то бежал к вегам старик. Однако Маше Лютик ничего не стал говорить - зачем лишний раз пугать жену.
    Подойдя к древнему полуразрушенному мосту, молодые люди увидели каменную плиту с выложенными знаками - буквами. Лютик долго смотрел на них, силясь разобрать. Первый маленький знак представлял собой вертикальную линию с полукругом вверху. После точки следовали еще три знака, уже больших: первый в виде удлиненного круга, второй представлял собой две палочки, сложенные углом, причем к вертикальной внизу крепился полукруг; заключительный символ был почти как второй, только без верхней горизонтальной палочки
    - Я, кажется, узнаю среднюю букву, - неуверенно сказал Лютик. - Помнишь, когда кончался бензин, на пластине между рогов появлялась красная надпись из девяти маленьких букв и шести больших. Наверное, они означают БЕНЗИН. Тогда первый знак - "б". Наверное, на плите название, в середине его "б", а первый символ перед точкой означает "р" - "река".
    - Три буквы, в середине "б", - начала рассуждать Маша. - Не представляю, что бы это значило. Только одно ругательное словечко на ум приходит...
    - И ты знаешь такие мерзости! - изумился Лютик. - Придется тебя наказать - этим же словом!
    Он кинулся к жене - Маша с хохотом побежала прочь, сбросила с себя только вчера сплетенные новые травяные одежды и нырнула в реку. Лютик последовал за ней - в итоге переправу через старинный мост они начали только через час.
    Исполинское древнее сооружение за несколько веков порядком разрушилось. Однако люди, видимо, иногда здесь бывали - кое-где вместо разрушенного камня лежали бревна. Но дважды от опоры до опоры приходилось добираться вплавь. Солнце было уже высоко, когда Лютик и Маша добрались до левого берега могучей реки и углубились в лесную чащу.

    *

    Путники двигались на запад уже десять дней. Казалось, лесам нет конца. За это время молодожены не повстречали ни одного человека, зато трижды проходили через сожженные не так давно деревни с заросшими бурьяном огородами и дважды - через развалины древних городов. На огромной площади среди зарослей там были рассыпаны камни.
    - Жутко тут, муж мой, - говорила Маша. - Как представлю, сколько тут огромных домов стояло, а ваши чистильщики всех людей уничтожили... И даже камень рассыпался.
    Во втором городе обнаружился один более или менее сохранившийся дом, а в нем расчищенный угол со складом черепов. На этот раз Лютику не удалось скрыть находку от Маши, и девушка еще больше помрачнела.
    Вечером десятого дня Маша почуяла запах дыма, и вскоре молодые люди вышли к окрестностям небольшой деревушки. Долго наблюдали из кустов. Изредка по улице проходили люди в одежде из шкур - от одного дома к другому. На огородах никто не работал. Лютик предложил все-таки зайти в деревню и спросить про страну куполов. Маша опасалась. Пока они спорили, из крайнего дома вышел мужичок и отправился в огород. Проверив грядки, деревенский неторопливо зашагал по обширному участку, засаженному картофелем. Дошел до конца и оказался совсем рядом с молодыми людьми, прятавшимися в кустах.
    - Эй, дядя! - крикнул мужичку Лютик, выбираясь из укрытия.
    Тот замер на месте, внимательно разглядывая парня в одеяниях из трав.
    - Далеко ли страна куполов? - продолжил Лютик. - Есть туда дорога? Или хотя бы направление?
    - Чаво? - переспросил мужичок. - Кублов?
    Лютик терпеливо объяснил, что где-то в этих краях должен быть огромный город с гигантскими куполами - молодой вег изобразил их палкой на земле.
    - Не знам, - ответил мужик. - Братень знат. Тутопай в дом. Братеня зват начуну.
    - Как-то он странно говорит, - подозрительно заметила Маша, тоже выбравшаяся из кустов.
    - Не удивительно, ведь наши народы не контактируют, - пояснил Лютик. - В некоторых далеких мирах вегов тоже говорят немного по-другому.
    При виде девушки мужик оживился и засуетился, приговаривая:
    - Тутопай, тутопай - швиденько.
    Проходя через огород, Лютик придирчиво осматривал картофель, грядки с огурцами и еще зелеными помидорами, луком и укропом. Никаких ягод вег не увидел и спросил про них мужика. Тот скривился:
    - Детоков немаж. Мну сладобы не требки.
    Лютик наконец-то представился, и мужичок еще больше оживился: его звали похоже - Людеком. Наконец, хозяин ввел молодых путников в бревенчатый дом. За столом сидела жена Людека Людбилка - женщина средних лет. Она хлебала суп из глиняного горшка деревянной ложкой. При появлении неожиданных гостей в глазах Людбилки вспыхнула радость. На своем ломаном языке мужик объяснил жене, что путники ищут страну куполов - он сходит за братом. Женщина тут же стала предлагать молодым людям суп и свою ложку - Маша с Лютиком решительно отказались.
    А вскоре вернулся хозяин - еще с несколькими мужиками в одеждах из шкур. Лютик не успел и глазом моргнуть, как деревенские напали на них с Машей. В мгновение ока путникам заломили руки и связали за спиной, а потом выволокли на улицу и с торжествующими криками привели на небольшую площадь с несколькими столбами в центре - с каждого свисала связка с человеческими черепами. С Маши и Лютика сорвали одежду и обнаженными привязали к столбам.
    Очень скоро на площади собралась вся деревня - несколько десятков человек. Все они громко кричали и показывали пальцами на пленников, повторяя:
    - Дабыч! Дабыч!
    Потом распотрошили котомку пленных. Забрали Машин металлический нож, сработанный еще Древними и почти стершийся за несколько веков заточки. Не мудрствуя лукаво съели остатки жареного зайца и скривились, попробовав антикомариное снадобье. Разбили горшочек и долго рассматривали две таинственные коробочки с веревками. Стали расспрашивать пленных, что это такое, но Маша и Лютик молчали.
    Откуда-то принесли стол - весь в бурых пятнах. На него сложили коробочки Древних, несколько стальных ножей и каменный топор. Людек - он оказался старостой деревушки - прикатил на тележке бочонок и тоже поставил на стол.
    - Сельхознапыток! - радостно завопила толпа.
    Каждый подбежал к бочонку и зачерпнул из него кружкой. После сельхознапытка голоса зазвучали еще громче. Женщины развели костер, и толпа устроила хоровод вокруг огня, весело распевая:
    - Пепке уважуха!
    Дал дабыч для бруха -
    Лютика да Машку
    Кушкушать на Пепкашку!
    "Вот что значит "страшные люди", - наконец-то догадался Лютик. - Мы добыча людоедов. Какой же я дурак, что не послушал Машу..." Молодой вег впал в полную прострацию и равнодушно смотрел на беснующихся на площади людей в шкурах. Казалось, все это страшный сон - еще чуть-чуть, и кошмар развеется.
    - Славьте Пепку, чужень да чужиха! - хмельной голос упитанного парня вывел Лютика из оцепенения.
    Тот протягивал пленным кружку с сельхознапытком. Лютик не стал отказываться, и залпом отхлебнул полкружки, Маша последовала его примеру и даже закашляла... Лютику изредка доводилось пить неразбавленное вино с тридцатилетними ветеранами, но сельхознапыток оказался куда крепче - показалось, что из ушей пошел дым, зато в голове сразу приятно зашумело.
    Из пьяной болтовни парня, назвавшегося Васиком, Лютик выяснил, что деревня отмечает три праздничных дня - Пепкашку. Пленных взять не удалось, и по жребию должны были сегодня съесть Васика с женой. Но Пепка прислал чужих - слава Пепке!
    Васик отшвырнул пустую кружку, освободил Машу от пут и громко свистнул. Подбежали еще несколько мужиков во главе со старостой, поставили Машу на четвереньки и жадно ощупали девушку с головы до ног. Обезумевший Лютик дергался изо всех сил у столба, но порвать веревки не мог.
    Наконец, Машу перестали лапать. Людек сбросил с себя одеяние, встал на колени и пристроился к девушке сзади. Остальные крепко держали ее за руки и ноги.
    - Стойте! - в отчаянии крикнул Лютик. - Я вас научу, как сделать мою жену слаще. Возьмите одну коробочку и нажмите на шишку - откроется пробка. В коробочке масло с дивным ароматом - Маша сама им смажется для вашего удовольствия.
    Людоеды с интересом слушали его. Васик подбежал к столу и взял одну коробочку Древних, и любопытная толпа обступила его. Только Людек, не дожидаясь обещанного благовония, грубо вонзился сзади в Машу. Девушка лягнула мучителя, тот отшатнулся...
    И в тот же миг раздался страшный грохот. Вспыхнуло пламя с дымом, и Лютик увидел несколько окровавленных тел, взлетевших в воздух. Остальные людоеды попадали наземь. Лютика ударило горячим воздухом, а сверху посыпались черепа. Машу и Людека отбросило к ногам Лютика. Девушка была без сознания, а староста ранен. Он хрипел, держась за бок, тщетно пытаясь остановить кровотечение. В остервенении Лютик наступил коварному мужику на горло, давя изо всех сил. Людек пытался сопротивляться, но не смог освободиться от ступни на горле - вскоре его руки безжизненно упали на траву. Расправившись с врагом, Лютик пнул Машу. Она тут же очнулась, подскочила, схватила нож со стола и мгновенно освободила мужа от пут.
    На месте взрыва страшной коробочки образовалась яма, а вокруг лежали около двадцати окровавленных тел. Многие уже не шевелились, а некоторые громко стонали. Остальные, видимо, бежали в тайгу - в деревне не осталось никого. Только кое-где испуганно ржали лошади. Лютик вывел одну из конюшни и впряг в повозку. В ближайшем доме взяли одежду, подобрали ножи, топор и вторую коробочку Древних рядом с перевернутым разделочным столом.
    Маша, даже не одевшись в шкуры, выхватила факел из костра и помчалась по деревне, с остервенением поджигая каждый дом. Волосы девушки развевались, и прекрасна была она, нагая, в дикой ярости!
    Лютик стал расспрашивать одного из раненых про страну куполов. Но тот ничего не знал.
    - На Пепкин храм надо, - с трудом пояснил умирающий, с ужасом глядя на Лютика. - Там знаты.
    - Кто такой Пепка?
    - Бог. Ты тоже бог - зачем не знаш? Пепка первым человеков кушкушал. Убивайтый был. Пепкин друг рассердит стал. Скушкушал Пепкин убивайтел...
    Людоед испустил дух, а Лютик расспросил другого раненого, тоже трепетавшего от страха. Оказалось, за деревней есть хорошая дорога к храму Пепки. Через несколько минут Лютик с Машей уже мчались в повозке, а у них за спиной высоко в небо поднимался столб черного дыма.

    *

    Под утро, когда солнце еще не взошло, Лютик почувствовал, что они приближаются к храму. При свете луны были хорошо видны кучи из черепов, сложенные на обочине, и висящие на деревьях скелеты. Повозку загнали на лесную поляну, привязали лошадь к дереву и дальше двинулись пешком.
    Храм, сложенный из белых плит, обнаружился на большой поляне. У входа сидел стражник с копьем и отчаянно боролся со сном, то и дело роняя голову на грудь. Стрела, пущенная Машей, попала ему прямо в сердце...
    Через несколько мгновений молодые люди ступили в храм. Сделав несколько шагов по коридору, путники увидели две двери - из обеих раздавался храп. В одной комнатке со скромным убранством спали пятеро здоровенных мужиков - видимо, стражники. Пахло перегаром и сельхознапытком - видимо, в храме от души отмечали Пепкашку. Несколько взмахов ножей - и каждому стражнику перерезали горло.
    В другой комнате, "украшенной" орнаментами из человеческих костей, на черепе на столе стояла чаша с маслом - в ней горел фитиль. При слабом свете хорошо были видны два спящих седобородых старца. Одного зарезала Маша, второго разбудил Лютик. Жрец спросонья ничего не понимал и трясся от ужаса. Лютик пообещал, что не убьет старика, если тот укажет дорогу к стране куполов. Жрец долго кивал и пригласил идти за ним.
    Вскоре все трое были в зале, и жрец от светильника на черепе зажег несколько факелов на стенах. При их свете в центре зала стал виден восседающий на груде черепов скелет, украшенный цветами и ветками. На коленях остова лежала небольшая черная коробка - явно изготовленная Древними. На коробке - ветхая книга
    - Пепка? - догадался Лютик.
    - Пепка! - с почтением произнес жрец, стал рыться в черепах, извлек из груды раскрашенный лист бумаги в прозрачной пленке и пояснил: - Плант! Зелено - лесы, линейки - дороги. Тут солонцо падат, там встават.
    Грязным пальцем он указал нужные дороги, и Лютик быстро разобрался с планом. Затем забрал вещи древних у скелета.
    - Неможно!!! - закричал жрец. - Пепкин главный картин: "Пятница, тринадцатое". Главный книг! Там Пятница человеков кушкушал, только не Робинзон...
    Лютик резко оттолкнул жреца и нажал большой красный кружок на черной коробке. Тут же на поверхности возникла картина, и все изображенное на ней двигалось! Маша и Лютик с благоговением смотрели на творение Древних. Из коробочки послышалась музыка и голос: ""Джорджтаун продакшн инкорпорейтед", "Парамаунт Пикчерз"... представляют фильм Шона Каннингэма... В главных ролях Бетси Палмер, Эдриенн Кинг, Жаннин Тэйлор, Робби Морган... "Пятница, тринадцатое""...
    Лютик смотрел на буквы и ликовал - теперь он точно научится читать! Увлекшись, молодой вег совершенно забыл про поверженного жреца. А тот резко поднялся, замахнулся берцовой костью на Лютика - и через мгновение снова упал, сраженный Машиным ножом.
    - Глоб побери, не успел я расспросить его про книгу книг! - посетовал Лютик. - Ладно, поджигай и поехали!

    *

    Дорога до страны куполов заняла семь дней на повозке и один пешком через густые заросли. Не раз по пути попадались сожженные деревни - видимо, следствие набегов людоедских племен друг на друга. А со "страшными людьми" встретиться больше не довелось - несколько раз, заслышав вдали голоса или ржание лошадей, путники сразу прятались в чаще. Древний фильм, сделанный за сто двадцать лет до Очищения, Лютик успел выучить чуть ли не наизусть и, главное, разобрался с буквами. Теперь путники знали, что пересекли реку Обь, а оружие Древних называется динамит. Вот только книгу "Робинзон Крузо" Лютик прочитать до конца не успел. Маша при этом правила лошадью, тоже повторяла вслух буквы и с наслаждением слушала, как ее муж медленно читает про приключения очень древнего человека на острове.
    - Может, это и есть книга книг? - робко спрашивала Маша.
    - Нет, книга книг должна быть гораздо толще и красивее! - уверенно отвечал Лютик. - И не про приключения, а про что-то очень важное.
    А когда лошадь оставили стреноженной на поляне, было уже не до чтения. И вот она - страна куполов. Лютик не мог даже вообразить, как огромны эти сооружения Древних высотой не одну сотню метров - настоящие рукотворные горы. По всей вероятности, жизнь внутри куполов давно угасла. Со многих были сняты почти все облицовочные плиты - как раз из таких был сделан храм Пепки.
    Только один купол оказался открытым. Маша и Лютик с трепетом ступили внутрь, но их ждало разочарование. Внутри обнаружилось огромное количество комнат со сломанными дверями - совершенно пустых. Очевидно, за долгие годы окрестные племена полностью разграбили купол.
    - Будем считать, что вновь наступил крайний случай, - вздохнул Лютик.
    Путники пробрались через заросли к следующему куполу. Маша стояла поодаль, а Лютик положил коробочку под массивную металлическую дверь и нажал на шишечку. Отбежал в сторону и упал на землю. Вновь раздался страшный грохот с огнем, и вход в купол открылся.
    Совсем другое дело! При свете факелов Маша и Лютик увидели неподвижные машины на лестницах, покрытых толстым слоем пыли. Все двери на первом этаже были закрыты. На каждой крепилась металлическая табличка с надписью: "Игрун Вова Весельчак", "Игрун Петя Рыжик", "Игрунья Мила Кошечка"...
    - Ну и ну! - изумился Лютик. - Это сколько же народу заточило себя на всю жизнь в купола, чтобы играть и больше ничем не заниматься. Получается, чистильщики не смогли сюда добраться. Купола охраняли исчадия Глобовы, видимо, неуязвимые для вирусов. Но рабы куполов погибли от рук чистильщиков, а потом внутри кончились припасы... Исчадия-охранники тоже исчезли. Как же открыть эти проклятые двери?
    Лютик несколько раз прошел по коридору и обратил внимание на красную табличку на лестничной площадке: "Если Ваш сосед не отвечает на звонок, возможно, он нуждается в помощи. Срочно вызывайте спасательного робота. При крайней необходимости откройте дверь отверткой..." Лютик дочитал инструкцию, достал инструмент в нише за табличкой и побежал к жилью Милы Кошечки. Вскоре дверь распахнулась, и молодые люди прошли в квартиру. На кровати лежал скелет, а в каждой комнате обнаружилось множество полезнейших вещей. Глаза Маши загорелись при виде ножей и посуды, а Лютик долго рассматривал непонятные машины в игровом зале - так было написано на двери в большую комнату. Увы, ни одной книги в жилище не нашлось.
    - А зачем им было читать, когда можно смотреть, - сделала вывод Маша.
    - Нет, у кого-то обязательно должна быть книга книг! - упорствовал Лютик.
    Он открыл следующую дверь - тот же результат. Прошли еще полтора десятка жилищ - ни одной книги. Маша сначала бурно радовалась находкам, потом устала и начала зевать.
    - Может, пора отдохнуть? - предложила она. - Не терпится узнать, как это - спать в постелях Древних.
    Но Лютик упорно продолжал искать. Обследовали еще десять квартир и наконец-то в жилище Юрилы Чудилы обнаружили целый шкаф с книгами. Останки хозяина "сидели" в кресле. На столе перед ним лежала огромная книга желтого цвета - в прозрачном пакете. Видимо, хозяин очень ей дорожил. Раскрыв книгу, Лютик даже присвистнул от удивления при виде даты изготовления - 1957.
    - За сто сорок три года до Очищения. Вот это древность! - восхищенно сказал молодой вег. - Жена моя, смотри, сколько тут красивых картинок!
    Действительно, книге была насыщена иллюстрациями - черно-белыми или коричневых. А от цветных картинок на вклейках на особо прочной бумаге разбегались глаза и захватывало дух.
    - И тут написано, как это все делается? - догадалась Маша. - Муж мой, это она - книга книг!
    - Наверное, - согласился Лютик. - Если ее показать и прочитать в наших мирах, веги и охотники наверняка перестанут воевать и станут жить по книге книг. А потом, глядишь, мы перевоспитаем и людоедов...
    - Зачем, муж мой? - изумилась Маша. - Тех, кто поклоняется страшному Пепке вместо Природы, лучше истребить!.. А давай я сама прочитаю название книги книг!
    - Попробуй, жена моя!
    И Маша по слогам прочитала: "Кни-га о вкус-ной и здо-ро-вой пи-ще".

    102


    Удонтий М. Спецагент Диего, или тайная жизнь Генриха Валентиновича   25k   "Статья" Приключения, Любовный роман, Юмор

       Спецагент Диего или тайная жизнь Генриха Валентиновича
      
      - М-да, так жить нельзя, - сказал сам себе Генрих Валентинович, усаживаясь на скамейку в парке. Он, по обыкновению, шел домой с работы пешком, экономя деньги, выданные женой на проезд. Генрих Валентинович намеревался накопить некоторую сумму на карманные расходы.
      -Да разве ж так можно? Дом - работа, работа - дом! Выходные - на дачу, а там опять полезный труд на благо семьи. Ох уж эта ячейка общества! Как же они меня все достали! Никакого уважения к моим интересам и потребностям. На день рождения, что за подарки я получил? Трусики, носочки, галстучек, платочки! Прямо детский сад какой-то. А так хотелось еще одно кольцо, вот на этот пальчик, - он принялся разглядывать свои узкие, костлявые ладошки с узловатыми пальцами, и без того унизанные перстнями и кольцами. Только на одном пальце правой руки - указательном не было украшения. Генрих тяжело вздохнул, и собрался было продолжить свой путь домой, как неожиданно в его голове раздался чей-то голос, очень знакомый, похожий на его собственный, но гораздо моложе.
      - Ну-с, - насмешливо начал он, - за что боролись, на то и напоролись? Семья, жена-красавица, небольшой, но стабильный заработок, дача, родственники! Скукотища, тоска смертная! Где романтика? А не лучше ли сразу в петлю?
      - Почему же в петлю, - возмутился Генрих, и кто вы такой, вообще, чтобы меня учить? Позвольте узнать?
      - Как это кто? Да что ж такое-то! - рассердился голос, - дожили, своих не узнаем. Я - спецагент Диего! Разве забыл, как лет двадцать назад ты сам меня придумал, а потом сочинял разные истории с моим участием, в которых я проявлял чудеса героизма и изворотливости на спецзаданиях? А потом, по большому секрету, рассказывал их девушкам, тем самым, привлекая к себе внимание? Как я воевал в Афгане, Чечне, Югославии, выполнял ответственные задания для многих стран. А когда закончил карьеру разведчика - перешел в профессиональный спорт и побеждал на чемпионатах мира по карате, дзюдо и боксу. Да, дорогой мой я - это ты! Только улучшенный, де люкс, так сказать совсем не такой тухлый и скучный интеллигент как ты!
      - Ах, да! Диего, припоминаю. Моя далекая юность: танцульки, девушки, пиво, водка, пьяные разборки. Хорошее было время... - с тоской в голосе ответил Генрих, - Все прошло, как с белых яблонь дым...Жизнь не стоит на месте.
       - У тебя как раз стоит. И ты сидишь, как в болоте. Ничего нового, изо дня в день - одно и то же, и никакой перспективы, - ехидно заметил Диего.
      - А я-то чем виноват? Все так живут, у кого денег мало. Я как раз старался, хотел изменить свою жизнь к лучшему, жену богатую подыскивал, и заметьте, нашел! Только вот оно как потом все получилось... - горестно ответил Кружкин.
      - Эх, вы, Генрих Валентинович, не в деньгах счастье, и не в их количестве! - возразил несуществующий спецагент, - Дышать надо полной грудью, ценить каждое мгновение уходящей молодости, наслаждаться жизнью. Помнишь, как мы с тобой раньше ни одной юбки не пропускали? А сейчас? Тебе даже супружеский долг исполнить в тягость, куда там, по девочкам бегать. Совсем кураж потерял, козел старый! Смотреть противно! Стыдно мне за тебя, Генрих. А ведь были когда-то и мы рысаками...
      - Да я и сейчас еще мужчина хоть куда, в самом соку! - возразил Генрих словами Карлсона, - вот недавно на даче за одной девчонкой приударил, я ей так понравился...
      - А чем все это закончилось, помнишь? Лопатой по башке получил? Хорошо было? А как ты улепетывал от Баобабы, я чуть со смеху не помер, - весело хихикая, напомнил Диего.
      - Все не так было, попрошу вас не извращать факты, - надулся Кружкин.
      - Ну, мне-то хоть не ври! Я ведь твое второе я, альтер эго, культурно выражаясь. Да ты на меня не обижайся, я ведь тебе только добра желаю, как самому себе, не сомневайся. Давай лучше подумаем, как жизнь твою поменять. Есть какие-нибудь предложения? - спросил спецпгент.
      - А что ж мне делать-то? Я домой должен вовремя приходить и всю зарплату отдавать, до копеечки, маленькая она уж очень. А без времени и денег, что можно придумать? На что? Когда? С кем? - горестно ответил Генрих.
      - Начнем с того, что ты ничего и никому не должен. А кому это не нравится - их проблемы. Это твоя жизнь и ты сам себе хозяин. На все будет одна отмазка - ты тайный агент Диего и выполнял спецзадание. А поверят или нет - дело техники, нужно врать очень убедительно. Дальше - не отдавай всю зарплату, оставляй себе пятисотку, а то и тысчонку, кто будет проверять, сколько на самом деле тебе заплатили? Я уверен, что Машка не станет этого делать, она тебе доверяет. И еще запомни, тебе давно не двадцать, случайные связи нам не нужны. Обычно они плохо заканчиваются. Главная задача - завести себе любовницу. Это скрасит твое унылое и скучное существование, добавит романтики, поднимет настроение, - Диего говорил очень логично и убедительно.
      Генрих уже представил себе заманчивую картину. После работы, он, вместо того чтобы плестись домой, заходит в цветочную палатку, чтобы купить недорогой, но очень красивый букет, потом в гастрономе приобретает коробочку шоколадных конфет, а затем идет в гости к милой даме. Она, невероятная красавица-блондинка, встречает его на пороге в прозрачном пеньюаре, под которым надето эротическое нижнее белье. Ох, страстные объятия и поцелуи. Как это романтично!
       - Ну что? Ты готов к осуществлению мечты? Изменим жизнь к лучшему? - спросил спецагент.
      - Несомненно! Завтра же и приступим. У нас тут недавно появилась новая сотрудница, продавщица. Довольно симпатичная, - игриво ответил Кружкин.
      - Вот и славно! Только помни, отныне ты - спецагент Диего! Щедрый, храбрый, гордый и романтичный. Любимец всех дам!
      Отныне - ты - это я, - сказав такие слова голос исчез, а Генрих Валентинович ощутил в себе небывалый прилив сил и энергии. Он бодро поднялся со скамейки и быстрым шагом отправился домой.
       - Что-то ты поздно сегодня, милый, - удивилась Машенька.
       - Да так, на работе задержался, дела были важные, - гордо ответил Генрих (Или теперь Диего?), и задрал подбородок кверху, показывая, что подобные расспросы неуместны.
      Поужинав, Кружкин переключил телевизор на первый канал, где как раз начался новый сериал "Десантура", он надеялся почерпнуть оттуда материал для увлекательных историй о приключениях Диего, и , даже сделал несколько фотографий с экрана.
      - Для чего это? - удивилась супруга.
      - Да так, значит нужно, - сухо ответил Генрих.
      
      Машенька примерно догадывалась, зачем Генриху эти снимки. Как-то заглянув в телефон к мужу, она увидела несколько снимков-кадров из фильма "Солдат Джейн" с интересными подписями: "Я в Афгане, 1986 г", " Я в Чечне, 1991 г" . Женщина поняла, что Генрих показывает эти картинки своим коллегам по работе в качестве подтверждения своего героического прошлого. Ей было смешно от того, что такой интеллигентный, важный Генрих ведет себя как маленький мальчик, хвастается своими несуществующими приключениями и подвигами. Но потом у нее возникла страшная мысль: " А все ли в порядке с психикой у ее любимого мужа?" Но Маша, тут же выбросила ее из головы, потому что во всем остальном Генрих был вполне вменяемым. Позже Кружкина находила тетрадки с рассказами о невероятных похождениях спецагента Диего. С увлечением их прочла, ей стало приятно, что у нее такой творческий и талантливый супруг.
      
      Утром Генрих пришел на работу в приподнятом настроении. Надо было воплощать в жизнь мечту. Поэтому он, первым делом, подошел к новой продавщице Инессе и завел с ней непринужденную беседу о погоде.
      Это была очень рослая, под два метра, худая женщина с непропорционально большими грудями. Инесса недавно накачала силиконом эти части своего тела, она была уверена, что после такой операции станет гораздо привлекательнее для мужчин, и быть может, теперь ее позовут замуж. Надо сказать, что она оказалась права, именно красивый пышный бюст и привлек к ней Генриха. Инессе было около сорока лет, и она тщательно следила за внешностью. Жидкие волосенки были выкрашены в ярко-желтый цвет и взбиты в пышную прическу. Свои брови тщательно выщипаны, а вместо них нарисованы другие, гораздо выше прежних. Ресницы и ногти нарощены в салоне, кожу покрывал искусственный загар. Словом, она считала себя очень ухоженной и неотразимой женщиной. Внимание Гнриха было ей очень приятно. В магазине Кружкин считался самым достойным мужчиной. Он не ругался матом, всегда вовремя приходил на работу, а главное, никто и никогда не видел его пьяным. Поэтому Инесса поставила себе цель женить Кружкина на себе, она прекрасно знала, что Генрих Валентинович несвободен, но не считала жену препятствием. Да разве кто-нибудь мог сравниться с красавицей Инессой? Это же просто смешно.
      После пустой недолгой беседы, Генрих перешел к решительным действиям и сказал:
      - Ах, Инесса! Если бы вы знали, как я одинок! Мне так не хватает душевного тепла. Я один, как бездомный пес...
      В прежние времена эта фраза производила огромное впечатление на юных девушек, они тут же стремились пожалеть и утешить несчастного. Примерно так же она подействовала и на новую продавщицу.
       - О, Генрих! Бедняжка! А как же ваша супруга? Вы ведь женаты? - спросила Инесса.
      - Увы, я выбрал совсем не ту женщину. Она холодная и равнодушная, словно кафельная плитка. В ней нет понимания и сочувствия, ей нужны лишь деньги. Только принесу аванс, как она тут же спрашивает, "А когда зарплата?", мои духовные искания ее не волнуют. Вот если бы со мной рядом могла быть такая милая и чуткая дама, как вы? - и Генрих, убедившись, что на него, кроме Инессы, никто не смотрит, пустил слезу. Он понимал, что на женщин мужские слезы производят неизгладимое впечатление.
      - А вы приходите ко мне в гости, - вдруг сказала пышногрудая красотка.
      - Я буду просто счастлив вас посетить! - обрадовался Генрих, - а когда?
      - Да чего тянуть-то? Прямо сегодня, сейчас вам адресок напишу, - она полезла в карман за ручкой.
      Генрих был очень доволен. Целый день он летал, как на крыльях, несмотря на тяжелые мешки с цементом за спиной. У него скопилась небольшая сумма, на которую он собирался купить цветы и конфеты. Мечта воплощалась в жизнь, причем с необычайной скоростью.
      Вечером, он нарочно ушел с работы позже остальных, чтобы Василий, второй грузчик за ним не увязался. Обычно они вместе доходили до перекрестка, а потом шли каждый в свою сторону.
      Генрих тщательно умылся в туалете, и даже помыл голову холодной водой, было очень неприятно. Красота требует жертв, и пришлось терпеть. Потом он вынул карманное зеркальце и тщательно осмотрел свое треугольное, коричневое личико. Смочил палец слюной и разгладил жиденькие бровки. Так гораздо лучше!
      Затем быстрым шагом вышел на проспект и направился к цветочной палатке. Приличный букет стоил недешево, а скопленная сумма была весьма скромной. Если купить хороший букет, то на конфеты уже не останется.
      "- Да ладно",- подумал Генрих,- "на первый раз хватит и букета"
      Он купил пять ярко-красных роз на длинных ножках и попросил завернуть в подарочную упаковку. Придирчиво осмотрел и остался доволен. Напевая какую-то веселую песенку, он пошел по адресу, написанному Инессой.
      Позвонил в дверь ее квартиры. В ответ раздался тонкий, заливистый лай. Генрих не любил собак и был неприятно удивлен.
      - Ах, Генрих! Как вы долго, - кокетливо сказала красавица, опуская на пол крошечную собачонку и принимая букет, - я уже не надеялась, что вы придете, проходите в комнату, будем пить чай.
      Кружкин с неприличной поспешностью уселся за журнальный столик, сервированный к чаепитию. Очень хотелось есть. За целый день ему удалось выпить стакан чаю с булочкой, и теперь, привыкший к обильным трапезам желудок бунтовал. На столике стояла лишь вазочка с печеньем, причем его было очень мало, штучек шесть-семь. Генрих был способен после обильного ужина из трех блюд умять килограмма полтора выпечки и конфет, а на голодный желудок и подавно. Эти жалкие крохи могли его только раззадорить, но никак не насытить.
      " Ничего, дома наверстаю", - подумал Генрих, деликатно откусывая кусочек печеньица. Оно оказалось несвежим и совсем не вкусным, - Я сюда не жрать пришел, а совсем для другого"
      И он посмотрел на глубокое декольте сидящей рядышком Инессы, откуда выпирали ее большие силиконовые груди. Красавица заметила его нескромный взгляд и кокетливо улыбнулась...
      В этот момент в комнату вошел огромный рыжий персидский кот. Он передней лапой дал по морде собачонке, скромно сидящей на ковре, словно показывая гостю, кто здесь настоящий хозяин. Та с обиженным визгом убежала в другую комнату.
      - Ой, Лева! Что же ты Мимишку обижаешь, - ласково пожурила его Инесса.
      Кроме Левы в квартире жили еще две персидские кошки - Эльвира и Земфира, его жены. Они постоянно были на сносях или же выкармливали котят. Инесса профессионально занималась разведением породистых персов, продажа котят приносила ей скромный, но стабильный доход.
      Кот презрительно посмотрел на хозяйку и отвернулся. Сейчас его интересовал Генрих. Вальяжной походкой перс подошел к Кружкину, и тяжело запрыгнул к нему на колени. Генрих пришел в восторг и почтительно погладил зверя по мягкой шерстке. Тот в ответ басовито замурлыкал.
      Генрих Валентинович обожал котов и кошек. Пока была жива его матушка, в квартире Кружкиных постоянно проживал какой-нибудь кот. Последний из них - Василий, белый дворняжистый уродец не отличался примерным поведением. Все обои, мебель и полы были изуродованы его когтями. К туалету его приучить так и не удалось, и в квартире постоянно стоял тяжелый запах. Матушка воспитывала Ваську при помощи мухобойки, которую Генрих переименовал в "котобойку", но пользы от физических наказаний было мало. После смерти матушки, прежде чем делать ремонт, Кружкин был вынужден отдать Василия в "добрые руки".
      Внимание красавца Левы очень польстило самолюбию Генриха. Он продолжал самозабвенно ласкать доверчивое животное, надеясь тем самым завоевать еще большее расположение его хозяйки. И это возымело действие. Инесса пересела поближе к Генриху, чтобы тоже погладить Леву, их руки встретились, и Генрих осмелился поцеловать красавицу, она совсем не сопротивлялась...
      Домой Кружкин вернулся далеко заполночь, в прекрасном настроении. Ему было все равно, будет жена ругать или нет, главное - он добился своего. В этот прекрасный романтический вечер очаровательная продавщица стала его любовницей.
      - Кто может сравниться с Инессой моей! - напевал он в полголоса, пока Маша разогревала ему ужин.
      После того, как муж насытился, мадам Кружкина приступила к расспросам.
      - Ну, и где же ты был? - спокойно спросила супруга.
      - Как - где? На работе, - злобно ответил Генрих.
      - Так поздно?- уточнила она.
      - М-дя, и что тут такого? Фуру разгружали, - пояснил Кружкин.
      - Что-то мне не верится, - сказала Маша.
      - А ты позвони Адольфовне, - нагло предложил Генрих Валентинович.
      Часы показывали половину второго, разумеется, Маша никому звонить не стала, и супруги легли спать.
      
      Генрих и Инесса начали встречаться ежедневно, после работы. Они пили чай у продавщицы дома, ходили в кафе поесть мороженого, разумеется если у Генриха были деньги, или просто прогуливались по набережной, а потом долго целовались на скамейке. Это было так романтично. У Кружкина словно выросли крылья за спиной, он не ходил, а порхал как херувим, был рассеян и все время напевал какие-то модные песенки.
      
      Маша сразу же заподозрила неладное. Ей теперь приходилось чуть ли не до утра ожидать загулявшего мужа, нервничать и переживать. На все ее расспросы он отвечал односложно "Задержался на работе, был занят" или еще что-нибудь в этом же духе. Генрих Валентинович быстро съедал ужин и сразу же ложился спать, повернувшись спиной к супруге. Маша целую неделю терпела его поведение, ожидая, что вскоре все станет по-прежнему, но с каждым днем было только хуже. Генрих держался все более гордо и холодно и совсем перестал с ней разговаривать, на вопросы не отвечал, а лишь задирал повыше подбородок и отворачивался в сторону. Маше надоело такое поведение мужа и она решила серьезно поговорить с Кружкиным, неприятный разговор она планировала провести в выходные. Но когда Генрих Валентинович поздно вечером в пятницу вернулся с работы, то тут же заявил, что на этой неделе у него выходного не будет.
      - Как это так? - удивилась Маша.
      - А вот так, производственная необходимость, - официальным тоном ответил Генрих Валентинович. На самом деле он планировал провести романтический уик-энд со своей возлюбленной.
      Маша сразу же поняла, что муж врет и поэтому решила тоже сказать неправду, что бы его подловить.
      - Вот как? А я только сегодня встретила в городе Адольфовну и она передавала тебе привет и желала приятного отдыха на выходных.
      Такого Генрих не ожидал и начал выкручиваться:
      - Я имел в виду другую работу!
      - Какую? Ты нашел подработку? А может быть, другую женщину?
      - М-дя, как ты могла такое подумать? Что бы впредь не было грязных инсинуаций, придется открыть тебе страшную тайну, - Генрих сделал театральную паузу, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, и понизил голос до шепота, - прости, милая, но я совсем не тот, за кого я себя выдаю.
      И он посмотрел на супругу, чтобы увидеть, какое впечатление произвели его слова. Но круглое розовое личико Маши оставалось спокойным и безмятежным.
      - А кто ты? - спросила она.
      - Я спецагент Диего! А завтра у меня важное задание, от которого зависит судьба всего мира. Это государственная тайна, поэтому ты не должна никому рассказывать, - назидательно подняв палец, продолжил Кружкин.
      - Хорошо, я никому не скажу, можешь быть уверен, - ответила Маша серьезным голосом.
      - Милая, ты должна гордиться своим мужем! Ведь он такой герой, - гордо сказал Генрих, сладко зевая и укладываясь в постель.
      - Да, уж, - согласилась Маша, она не стала спорить с мужем, но в ее голове созревал некий план, который она собиралась воплотить в жизнь завтра же.
      Утром, выпроводив Кружкина "на задание", Маша быстро нацепила старый бабушкин плащ, повязала пеструю косынку, прикрыла лицо огромными солнечными очками, позаимствованными у мамы и побежала вслед за мужем. К счастью, Генрих Валентинович еще не успел далеко уйти, и его длинная тощая фигура маячила неподалеку. Кружкин шел медленно, никуда не торопясь. То и дело останавливался, что бы посмотреть на цветочки, растущие на клумбе, и конечно же не замечал Машеньку, скромно идущую позади него. Эта нехитрая маскировка сделала ее неузнаваемой.
      Генрих Валентинович зашел в цветочный ларек и приобрел скромный букетик гвоздик, а после этого, танцующей походкой счастливого влюбленного отправился к Инессе. Маша незаметно шла за ним. Генрих вошел в подъезд, легко взбежал по лестнице на четвертый этаж хрущевки. Обманутая супруга следовала за ним почти до самой квартиры.
      С расположенной между этажами лестничной площадки она прекрасно видела, что ему открыла дверь расфуфыренная дамочка в неприлично коротеньком халатике. Влюбленные расцеловались и, нежно обнявшись, зашли в квартиру.
      Хотя Маша и догадывалась, что муж ей изменяет, она не ожидала, что это ее так разозлит. От ревности и ярости женщина чуть не упала в обморок. Мадам Кружкина решила немного прогуляться, чтобы успокоиться, потому что в таком состоянии она была способна на все, даже на убийство.
      
      Генрих и Инесса уютно расположились в гостиной. Ушлая продавщица, после недолгого знакомства поняла, что самый короткий путь к сердцу Кружкина лежит через его огромный и ненасытный желудок. Поэтому решила накормить его обильным вторым завтраком.
      Готовить она не умела, и поэтому наделала целую гору бутербродов с колбасой и с сыром, поставила хрустальную вазу, полную конфет и печенья. Глядя на обильное угощенье, Кружкин был просто счастлив. Он пожирал бутерброд за бутербродом и запивал их крепчайшим кофе.
      Лева из соседней комнаты учуял запах своей любимой "Озерской" колбасы и проснулся. Котяра поспешил принять участие в трапезе. Для этого он вспрыгнул на колени Генриха. Стоило Кружкину поднести очередной бутерброд ко рту, как Лева ловким движением подцеплял кусочек колбаски и с басовитым урчанием жадно пожирал его. Увлеченный приятной беседой, Генрих Валентинович не сразу заметил эти маневры кота и, жуя пустой хлеб, очень удивлялся тому, что бутерброды такие безвкусные. Потом он увидел, что кот нагло таскает колбасу, и попытался незаметным движением столкнуть его с колен. Но умный и хитрый Лева успел вцепиться в брюки мужчины. Тогда Кружкин посильнее толкнул его под зад. Не привыкший к грубому обращению, кот злобно зашипел и врезал Генриху по морде когтистой пятерней.
      - Ой, киса играет! - восхитилась Инесса.
      А Лева, опасаясь заслуженной кары, быстренько удрал в прихожую. Там он сразу же обнаружил большие, как две байдарки, туфли Кружкина, и от души помочился в них, чтобы выместить обиду. После этого, котяра с чувством исполненного долга, отправился спать в свою корзинку.
      
      В это время Маша бесцельно бродила по улицам, чтобы хоть немного успокоиться. Вдруг в ее голову пришла блестящая мысль. Она зашла в хозяйственный магазин и купила там красивую и прочную выбивалку для ковров. После этого, решительным шагом направилась к Инессе, чтобы застать изменщика с поличным. Минут через десять она уже звонила в дверь коварной разлучницы.
      - Дама, вам кого? - недовольно спросила Инесса.
      Маша, ничего не отвечая, легко отодвинула тощую бабенку в сторону и прошла в гостиную. Ее трясло от ярости.
      - Ну что, спецагент Диего, кофеи гоняем? - взяв себя в руки. спросила она.
      Генрих от неожиданности подавился бутербродом.
      - Милая, это ты! Что ты тут делаешь? - прокашлявшись, подхалимским голоском спросил Кружкин.
      - Нет, это ты что здесь делаешь, с этой силиконовой куклой? Надо же, на кого же ты меня променял, урод бессовестный?! Ты только посмотри на нее! Сиськи - искусственные, брови - нарисованные, губы - накачанные, ресницы - наклеенные! Что же в ней своего-то осталось?!
      Все это время Инесса растерянно стояла в стороне, наблюдая за супружеской ссорой.
      - Инесса, это правда, что у тебя грудь силиконовая?
      - Да, - с достоинством ответила красавица, - я делала такую операцию, хотя стоит она недешево. Мне ради красоты ничего не жалко!
      А я-то думал, - тут Генрих заметил в руках Маши выбивалку и не на шутку испугался.
      - Зачем ты вообще сюда пришла? - перешел он в наступление, зная, что лучшая оборона - это атака, - я мужчина и имею право на личную жизнь!
      - Ах ты, гад! Выходит, ты еще и прав! - и Маша замахнулась на него выбивалкой, а он решил ее опередить и швырнул в нее чашкой с недопитым кофе, но не попал. Мутная коричневая жидкость разлилась на прекрасный светлый ковер, а чашка со звоном кокнулась об стенку.
      - Ах, мой дорогущий шерстяной ковер! Моя прекрасная чашка от японского сервиза! Да как вы смеете устраивать драку в моем доме! - завопила Инесса.
      Но Генрих и Маша не слышали ее слов, они были слишком увлечены разборкой. Маша изо всех сил лупила мужа по тощим плечам и загривку. А он дико орал: "Милая, только не по лицу, очки разобьешь!". Но чему быть, того не миновать: один из ударов пришелся прямо по интеллигентной морде Генриха, разбил ему очки и расквасил нос. Вид крови, текущей по лицу супруга, привел Машу в сознание. Она бросила выбивалку, подошла к Кружкину и тихо спросила:
      - Геночка, тебе больно?
      - Ничего, я потерплю! - гордо ответил мужчина, - Так мне и надо! Какой же я был дурак! Как я мог променять тебя, такую красавицу, на эту крашеную швабру!
      - Это я-то швабра?! Как ты с приличной девушкой разговариваешь? А еще интеллигент! На себя посмотри, Кощей очкастый! Убирайтесь оба, и чтобы тут духу вашего не было!
      - Милая, прости меня, пожалуйста! Я больше не буду! - и Генрих встал на колени перед супругой, - давай пойдем домой.
      В этот момент Кружкин почувствовал, что спецагент Диего, до недавнего времени руководивший всеми его поступками, куда-то испарился. В душе Генриха остались только стыд, растерянность и желание вымолить прощение.
      - Ладно, пошли, там разберемся, - ответила Маша и взяла мужа за руку.
      - Подожди милая, я только туфли надену, - обуваясь, Генрих почувствовал непривычную влажность и отвратительный запах. "Надо же, как у меня ноги вспотели, все носки мокрые! От волнения, наверное", - подумал он.
      Супруги молча шли по улице, понимая, что на этом инцидент не исчерпан.

    103


    Гургуц Н.Н. Приплыла к нему рыбка, спросила...   10k   Оценка:5.41*7   "Рассказ" Фантастика

      Рыбы не разговаривают. И ничего спросить не могут. Они немые, рыбы.
      Запишите это. Без дураков: возьмите карандаш и запишите на бумажке. А бумажку спрячьте в надежное место, пригодится.
      Не хотите? Ну, дело ваше.
      Я предупреждал.
      
      
      ***
      
      
      Это реальная история, то есть правда. Хотя бы потому, что выдуманных персонажей называют красивыми, понтовыми именами, а главный герой этой истории - рыбак с идиотской фамилией Фишман.
      Он плавал по космосу туда-сюда и ловил рыбу. В основном, на лазерную удочку, но иногда не брезговал и более термоядерными средствами. В созвездии Волосы Вероники на Фишмана напрыгнула реликтовая тварь - зеркальная хезня - пришлось ее глушить толом.
      А когда он провалился в Черную Дыру и вплавь уходил от косяка хищных бледных счук, проныривающих мнимости насквозь, его спасла только геделева сеть.
      В общем, непростая работа. Нервная. Но платили хорошо.
      
      И вот как-то раз Фишман подписался на Золотую Рыбку. Контракт от неизвестного заказчика: аванс, наградные, все дела. И совершенно дурные деньги. Невообразимые.
      Фишман был профи и знал рынок, но даже его смутила сумма гонорара. Смутила и насторожила. Поэтому он решил слегка прокачать нюансы - "пощупать воду" на сленге вольных рыбаков.
      Такие же одинокие акулы, как и он сам, разговаривали странно: мялись, мямлили, смотрели косо, дышали через раз. Да, что-то где-то вроде есть, но точно никто и никогда. И вообще, давай лучше накатим - за семь футов под килем и шесть парсеков от ближайшего патруля рыбнадзора.
      Фишман почувствовал: не знают, но все равно боятся. Это возбуждало. Он давно уже превзошел все свои амбиции и томился духом.
      
      На заштатном спутнике одной провинциальной планеты у него первый раз клюнуло. Даже не клюнуло, а так - мягко намекнуло: я тебя вижу и жду. Он вышел на барыгу, промышлявшего всяким огнестрельным, дезинтегрирующим и выворачивающим наизнанку. Барыга - ушлый малый и мутант по крови - тоже мало что знал, но не мямлил. И, наверное, не боялся, хотя тут трудно было что-либо сказать наверняка: рожи у этих ребят из радиоактивного дна, напоминавшие мошонку больного йога, были очень своеобразные.
      - Это не совсем рыбка,- сказал мутант. - Или совсем не рыбка. И еще она - тово...
      - Что? - спросил Фишман терпеливо.
      - Ну, не золотая она.
      - А какая? Синяя?
      - Нет, синяя - это птичка. Которая тоже не птичка.
      - Интересный у нас разговор получается, - Фишман подчеркнуто бескорыстным жестом вытащил пару банкнот и положил на стол. - Содержательный.
      - Ага, - ответил барыга, мгновенно снимая бабки, как шулер крапленый прикуп. - И самое интересное в нем, что тебя не должно волновать ее имя-фамилие, но лишь то, как ее поймать.
      - Продолжай с момента "как".
      - Туда-не-знаю-куда-то-не-знаю-что. Классика. Спрячь свои удочки, сверни сети. Тол засунь куда-нибудь или кому-нибудь. Она идет только на правильную историю. Тебе нужен Рассказчик.
      
      Фишман купил второй подвесной антиграв и стартовал в направлении центра галактики.
      Звездный бриз дул в корму, лаская пламенеющие дюзы, и коварные астероидные рифы скалили зубы на забытых фарватерах, и зов Золотой Рыбки звенел в душе. Он не слышал его - чувствовал, хотел, алкал и вожделел.
      
      Рассказчиков осталось ничтожно мало, полтора человека, да и те не человеки. Таков был этот мир: все реальное - мнилось, а все мнимое - было реальным. Их еще называли мутантами мутантов или мутантами в квадрате. За глаза называли, понятное дело. В глаза никто не осмеливался, потому что ни глаз, ни лица у них не было.
      Когда потрепанная гравитационными штормами лодка Фишмана ошвартовалась у забытого богом и проклятого людьми черного астероида, Рассказчик уже ждал. Сидел в своей келье, перебирая костлявыми пальцами четырехмерные четки, и ждал.
      - Почему история? - спросил Фишман. - Я ловил на плазменного червяка и на синергетического опарыша. На электроблесну и кибермотыля. На квантовый скачок, на темпоральный плевок, на ультразвук, на разряд, на абсолютный ноль и на дырку от него - легче сказать, на что не ловил. Чем история лучше других наживок?
      - История суть модель твоего эго. Твоих хотений и тщаний. Она окончательна и безусловна, и для Той, Которую ты ищешь - единственный вариант.
      - Я не понимаю твоих метафор. Объясни простыми словами.
      - Раньше были такие книги, бумажные. Очень давно.
      - Еще до сверхсвета?
      - Много раньше. Никто уже и не помнит, как много. И были истории, запечатленные в этих книгах великими магами древности.
      - Тоже мутантами?
      - О да! - улыбнулся Рассказчик. - Если сравнивать с нами...
      - Ты и я - не мы, - сказал рыбак брезгливо.
      - Не вопрос. Но он - несущественен. Тут главное - история. Настоящая история.
      - Почему я не могу взять любую из галактического медиа-универсума?
      - Потому что это плохие истории.
      - И чем же отличается хорошая история от плохой?
      - Я могу ответить по-разному. Могу грубо и окончательно: хорошая история - это восторг и предвкушение, а плохая - говно на палочке. Могу красиво и многозначительно: плохая история доказывает, а хорошая - рассказывает. Давно нет ни бумажных книг, ни магов-мутантов, и все их истории слиты в помойную сеть и размешаны там миксером до состояния полной блевотности. И ловить Золотую Рыбку на историю из медиа - все равно что искать в жопе сердце.
      - Ты дашь мне настоящую историю?
      - Дам. Все дам и объясню все вопросы. Кроме ответов. Понимаешь, тут такое дело...
      - Начинается, - Фишман достал портмоне. - Сколько?
      - Мне твои деньги не нужны. Слушай, рыбак, и запоминай. Можешь даже записывать, если умеешь.
      - Запомню. Ты не отвлекайся.
      - Как знаешь. Рыбка клюет на историю. Но еще есть один деликатный нюанс: она спрашивает вопрос.
      - Ты, вроде, Рассказчик, а так коряво излагаешь. Можно спрашивать, можно задавать вопрос. Но спрашивать его нельзя.
      - А ты, вроде, рыбак и должен понимать, что такое подсечка, но - поди ж ты... Ладно, пусть будет просто спрашивает. Она спрашивает - ты отвечаешь. Всё просто.
      - И в чем фокус?
      - В самом вопросе. Его никто не знает, он индивидуальный.
      - Что, такой сложный?
      - Да нет, обыкновенный. Рыбы, вообще говоря, не блещут умом. Даже золотые. Но фокус в том, что как бы ты на этот вопрос ни ответил - она тебя сожрет. Ответишь правильно - сожрет. Ответишь неправильно - тоже сожрет. Вообще не ответишь - все равно сожрет. Такие дела.
      - И? Как ее подсечь? Излагай уже всё.
      - А никак. Никто ее не смог поймать.
      - Ерунда. Если б никто, ты со мной тут болты не болтал.
      - Ну, был один старик...
      - Почему не старуха?
      - Потому что это другая история. Ищи старика.
      - Где?
      - Не знаю. Ищущий обрящет, - сказал Рассказчик и засмеялся.
      - Да уж, - рыбак встал, прощаясь, - помог ты мне. Только мути напустил.
      - А хорошая история как раз ее и предполагает - недосказанность. Думай, рыбак, думай.
      
      И вечный лов, покой нам только снится. И вечный поиск. И мертвая тьма на траверзе.
      Время сжалось в точку и растеклось по древу. Ничего не существовало, ничто не имело значения. Только тонкий вибрирующий стон в сердце, неслышный зов, сон, который не можешь вспомнить. Часы, дни, годы - эфемерность жизни.
      А когда надежда уже превратилась в пародию на себя самое, старик пришел к рыбаку сам.
      - Здравствуй, рыбак,- сказал он и сел на кожух реактора, не боясь поджарить простату.
      - Здравствуй, старая сволочь, - ответил Фишман, седой и страшный.
      - Я расскажу тебе анекдот, - продолжил старик ласково. - Большинство слов в нем ты не поймешь, но понимание от тебя и не требуется. От тебя требуется другое.
      - Что?
      - Слушай анекдот. Маленький мальчик просыпается утром после Нового Года. И слышит какую-то возню под елкой. Мальчик идет к елке, смотрит: там - Дед Мороз. "Ой, Дедушка Мороз, - говорит мальчик, - как это прекрасно и замечательно, что ты есть на самом деле! Я уже два года как в тебя не верил, и очень рад, что ты настоящий!" Дед Мороз поворачивается и говорит грустным голосом: "Да, теперь ты знаешь, что я есть. Но это тайна, и мне придется тебя убить..." Смешно?
      - Не очень.
      - Жаль. Но ничего не поделаешь. История рассказана, пришло время отвечать на вопрос.
      
      Тут старик встал, глянул своими безумными глазами за спину Фишмана и сказал строго:
      - Обернись, рыбак.
      
      И когда Фишман увидел то, что возникло у него за спиной, он все понял и поверил.
      Но было уже поздно.
      
      
      ***
      
      Любезный читатель, для тебя это конец истории.
      Обернись.
      
      Я предупреждал, рыбы не разговаривают. На незаданный вопрос и отвечать не надо. Если знать заранее, что рыбы не могут его спросить.
      А ты не поверил. Ты думал, я тебе байки рассказываю. А я говорил правду.
      И я тебя поймал.
      
      Всего хорошего. И спасибо за рыбу.

    104


    Фисенко К.А. Уходя   34k   Оценка:8.00*3   "Рассказ" Приключения

     *
      Охрана отвлеклась, глядя, как зеки удирают от скачущих бревен. В этот момент беглецы сползли в воду. Стараясь не всплывать, они отдавались течению до поворота, где сильная струя подмывала скалу. Обрыв стремительно летел мимо. Хлыст ударился в панику:
      - Пропустили!
      - Не ссы, - рыкнул Тугар.
      Зуй углядел скальную полочку, глотнул воздуха, опустился в воду с головой и выметнулся. Руки зацепились, а поток снёс тело горизонтально - осталось забросить ногу и подтянуться. Хлыст и вожак взобрались рядом, а вслед за Вороном в потоке появился ещё один пловец - совсем молодой зек.
     - Квас? - удивился Зуй. - С нами увязался? Ладно, полезли, - и помог выбраться.
      Полочка, образованная твёрдым слоем камня, выступала из обрыва сантиметров на десять, на ней едва умещался носок ботинка, но для рук нашлись удобные зацепки - никто не сорвался вниз. Метрах в пяти от воды полочка расширялась и уходила вглубь скалы узкой трещиной, незаметной снизу и сверху. Распластавшись, проводник нырнул в темноту, за ним последовали остальные. Тугар с трудом протиснулся в пещеру, выругался:
     - Ну и кильдым! - затем вызверился на приблудного зека. - Ты! Почему?
     - Я случайно! - испуганно ответил Квас. - Упал в воду, и понесло!
     Зуй вступился за парня:
     - Куда ему теперь? - и показал пальцем. - Туда ползи, ты самый мелкий, высоты хватит.
     Дрожа от холода, беглецы сдирали с себя мокрые робы, теснясь в самом высоком месте. Квас отполз на четвереньках, споро скинул одежду, принялся выкручивать. Тугар глянул на голого зэка, подвинулся к нему, схватил одной рукой за шею, второй - поперек живота.
     - Отпусти! - воскликнул тот, но вырваться не сумел.
     Болезненный вскрик сменился приглушенным хрипом и ритмичным сопением главаря. Зуй отвернулся. Могучий рык возвестил о финале. Тугар, словно горилла, на полусогнутых, вернулся в просторную часть пещеры, Квас остался лежать, завалившись набок.
     - Эй, ты что? - тронул его за ногу Хлыст, а потом звенящим голосом сообщил. - Он сдох, пока ты его в дежку долбил.
     Зуй придвинулся, повернул к себе лицо молодого зека, поискал пульс на шее, зажал ему пальцами нос, подождал, убедился, что дыхания нет, и возмутился:
      - На хера задушил? Ну, и шел бы он с нами!
      Тугар пожал плечами, пренебрежительно сказал, словно сплюнул:
      - Чтобы потом зашухерить? Одним стукачом меньше.
      Проводник замолчал, стал толкать труп наружу. Тугар остановил:
      - Э, ты что? Абвер уже нас хватился. И тут этот! Оставь.
      - Завоняет, - отрезал Зуй.
      Тело сползло по откосу, кувыркнулось на полочке и скрылось в белесой от пузырьков воде, которую всплескивали беспорядочные волны. Проводник снова оглядел безлюдную реку и противоположный берег, убедился, что погоня еще не началась. Он выразительно вздохнул, ловя дымок, который наносило к нему от Ворона, разложил в уголке свое подмокшее курево. Тугаровы "шестерки" и главарь делали вид, что не поняли намека.
      Зуй покопался в мокрой робе Кваса, отыскал початую пачку и коробок, ладно увернутые в пластиковый пакет. Сигареты лишь немного отсырели. Закуривая, зек криво усмехнулся над собой: "А на воле Виктор Зуев шмонать чужое тряпье бы не стал..."
      Спустя десяток минут вниз по реке пронесся катер, набитый солдатами. Затем второй. Никто из погони не догадался поднять голову к щели, где скрывались зеки.
     *
      Беглецы отсиживались в укрытии трое суток, лишь ночью спускаясь попить и умыться. Естественную нужду справляли в дальнем углу пещеры, отчего зловоние крепчало с каждым днём. Тугар, Хлыст и Ворон проводили время в разговорах о былых делах. Они детально, с удовольствием вспоминали что, где и как воровали или грабили, на что тратили деньги. Особенно смаковались эпизоды пьяных разгулов.
      Зуй в хвастовстве не участвовал. Ворочаясь на неровном каменном полу, отчего уже болело все тело, он мечтал о скором будущем, улыбаясь давнишним воспоминаниям:
     ...
      ... после турслета юные любовники встречались то у него, то у нее, используя любую возможность. Так минул год. Получив аттестаты, они заявили родителям, что едут поступать в медучилище. И поступили, но любовь занимала все время - оба лишились стипендий. Наташа изобрела способ подработки - не зря имела пятерку по химии. Амфетамин шёл нарасхват...
      Но вместо очередных клиентов появились "братки". Эти накачанные отморозки побили его, пригрозили изнасиловать её, объявили себя "крышей" и отняли свободу принятия решений. Наташу и Виктора поселили в другой квартире, дали подручного, организовали массовое изготовление "мульки". За неделю любовники придумали, как и куда удрать от бандитов, но вечером дверь слетела с петель, ворвался спецназ...
      Недавно созданный Наркоконтроль знал, что бредень зацепил мелкую рыбёшку, но поспешил отчитаться о поимке "наркобарона". Сообразительная Наташа упорно отмалчивалась, а Виктор взял на себя всё. Приговор дал отсчет пятнадцати годам заключённого по кличке Зуй. Так вместо восторженного и влюбленного юнца появился угрюмый зек, который в грош не ставил свою жизнь. Обида и ненависть ко всему миру прорывались по малейшим поводам, а в пересыльной тюрьме он насмерть забил сокамерника, который хотел "опустить" этого новичка. Когда охрана скрутила Зуя, насильник уже испустил дух от ударов о цементный пол камеры.
      Дополнительный срок, колония строгого режима. Благодаря своей репутации угрюмый "мужик" пользовался всеобщим уважением. Медленно текли дни, складываясь в однообразные годы. Письма от Наташи приходили все реже. Ночами Зуй плакал и рычал в бессильном гневе, представляя, как она отдается другим мужчинам. Но разум возобладал - Виктор смирился, что ей предстоит очень долго жить без него. Он стал тешить естество с "машками", и в эти минуты мечтал, что выйдет на свободу, заберет любимую у неведомого мужа, которому Наташа родила уже двух детей.
      Известия об удачных и неудачных побегах волновали, тревожили надеждой на чудо. Он грезил, как перепрыгивает ограждение, скрывается в знакомой с детства тайге и спешит к любимой. Однажды его озарило - как уйти, чтобы не вернуться. Осталось лишь создать удобную ситуацию. И пришлось обратиться за помощью к Тугару...
     ...
      Зуй вздрогнул - его как током ударило. Он сел, с ненавистью глянул в спину громадного спутника, который тупорыло и убого расписывал, как станет резвиться, сняв "телку". Этот бандит играючи прикончил случайного попутчика, Кваса. Что помешает ему убить проводника, едва надобность в том исчезнет?
      "Смоюсь при первой возможности" - решил Виктор, объявляя:
      - Ночью сплывем до переката, двинем в горы.
      Почти сутки они шли тайгой, прячась и пережидая вертолеты. Когда солнце скрылось, утомлённые донельзя зеки увидели обещанную заимку. Утром Зуй сделал ревизию съестных припасов и огорчился - тут он не угадал. То ли времена изменились, то ли туристы ограбили охотников, но полки и чердак пустовали. Кроме соли, в каменном приямке сохранились пара кило заплесневелой перловки и чуток подсолнечного масла. Оголодавшие зеки умяли кашу в один присест, запили пустым кипятком и уставились на проводника.
      - Что пялитесь? - зло ответил тот. - Завтра уйдём глубже.
      Тугар стукнул кулаком по столу:
      - Мы хвост откинем раньше, чем мусора посты снимут!
      Пришлось уходить, не отдохнув. Отмахав километров сорок вглубь тайги, беглецы вповалку уснули, добравшись до следующего зимовья. Там еды хватило на четыре дня, и Зуй повёл дальше. Изба в предгорьях Карагая порадовала запасом круп и десятком разных банок.
      - По одной в день, - объявил проводник. - Две недели пройдет, и двинем в деревню.
      Коротая время, Зуй, как мог, добывал пищу. Он часами лежал на камнях и ловил сложенными пригоршнями гольянов с пескарями. При удаче набиралось граммов двести. Вдоль ручья встречался борщевник, удалось накопать немного луковиц саранки и кандыка. Неосторожная гадюка и полведра грибов тоже разнообразили еду, но даже скудость порций не заставила спутников присоединиться к проводнику.
      Вертолет пролетел над тайгой всего пару раз, и то далеко, на пределе слышимости. Поиск явно шёл в другой стороне. Зеки обросли щетиной и давно выкурили последнюю папиросу. Самодельные карты, сделанные из какой-то книги, истрепались от постоянного пользования. От безделья и скудного питания у всех сдавали нервы. Хлыст и Ворон подрались из-за пустяка, потом потребовали удвоить кормёжку. Зуй не стал тратить слова - дал тому и другому по зубам. На десятый день сорвался Тугар:
      - Ты не лепила, чтоб диету прописывать! - и выразительно погладил топорище. - Утром валим отсюда. Пора в жилуху.
     *
      Позавтракав холодной кашей, сваренной вечером - последней! - они двинулись на водораздел. К полудню спустились в распадок, а огни посёлка увидели в поздних сумерках. Тугар решил ждать ночи. Зуй предложил зарыться в стог на опушке. Помалу смолкли далекие голоса и песни, стихли машины и мотоциклы. Когда на отаву пала обильная роса, зеки вошли в Ологош и вскрыли магазин - тот стоял на площади, в отдалении от жилья.
      Ворон сноровисто завесил одеялами окно подсобки, включил там свет. Хлыст отыскал консервы, колбасу, водку. Досыта поев, зеки деловито набили рюкзаки и пару сумок едой, выбрали одежду и обувь, переоделись. Зуй управился быстрее всех и ушел в туалет. Тугар направился следом. В полуоткрытую дверь он видел спину проводника, который брился и мурлыкал: "Милая моя, солнышко лесное".
      - Бановую биксу снять хочешь?
      Не оборачиваясь, тот пожал плечами. Вожак с трудом сдержал злобу на независимого и молчаливого проводника, который за годы отсидки не сделал ни одной татуировки. Это странный зек во время побега вёл себя, словно рачительный хозяин - убирал в избах, закапывал мусор. Даже здесь подсуетился и без спроса или команды сгреб зоновские робы и обувь в одну кучу.
      Не дождавшись ответа, Тугар выматерился, вернулся в подсобку, налил себе водки, задумался. Зуй, украшенный изящной испанской бородкой, появился спустя пару минут. Словно не замечая удивленных взглядов Хлыста и Ворона, сунул в свой рюкзак упаковку лезвий, баллон с пенкой и одеколон.
      - Уходим, - скомандовал вожак.
      Подручные двинулись к выходу. Проводник замешкался, поднял сброшенную зеками одежду и обувь на стол в подсобке, отыскал в полумраке торгового зала полку с бытовой химией. Не обращая внимания на повторный приказ Тугара, он принес ящик растворителя, опорожнил все бутыли на кучку одежду, переворошил и поджёг. Ворон сообразил и, к неудовольствию вожака, восхитился предусмотрительностью Зуя:
      - Чтоб не вычислили. Ну, ты голова!
      Прикрыв двери, беглецы скорым шагом двинулись прочь. Жирный дым взвился в небо, окрашенное зарёй, когда они уже вышли на проселочную дорогу и свернули в сторону реки. Спустя час, ближе к рассвету, проводник заметил укромную полянку:
      - Местечко что надо. Под туристов косим.
      Он быстро установил прихваченную из магазина палатку, один, без помощи спутников, которые сидели на корточках и покуривали, как бы не замечая его хлопот. Потом Виктор вырубил рогульки и перекладину для кострища, приволок хвороста, создавая видимость обжитой стоянки. Когда он влез в палатку, Тугар с прихлебателями храпели во всю ивановскую.
     *
      В районе обеда их разбудил голод. Выбравшись наружу, беглецы рассмотрели друг друга.
      - Ништяк вковались, - оценил Тугар спортивную одежду Ворона и Хлыста, - а я?
      Те заверили вожака, что и он выглядит туристом, особенно в бейсболке и зеркальных, на половину лица, солнечных очках. Зуй отмолчался. Кулеш с тушенкой, что он успел приготовить, зеки с аппетитом умяли под водочку. Маленький котелок с чаем Ворон презрительно оттолкнул:
      - Купеческий?
      - Эх, турист! Учись.
      Тугар насмешливо хохотнул, вытряхивая полпачки в кружку с водой и примащивая ту на угли. Спустя десять минут он перелил содержимое в другую кружку. Хлыст и Ворон тоже сделали густую заварку, пока проводник допивал свой чай, сидя в сторонке. Когда чёрная жижа остыла, Тугар отпил немного, причмокнул:
      - Ух, хорош дёготь! - и зажевал его сухой солёной рыбкой.
      Зуй сполоснул кружку, поставил на виду у троицы и ждал приглашения на чифирь. Это значило бы, что он котируется, как уважаемый человек. Но главарь выпил все сам и затих, ожидая, когда напиток "уляжется". Глубоко посаженные глаза его заблестели, на лице появился румянец. Тугар сглотнул слюну, затянулся сигаретой "Ноблес", выпустил дым в небо, развалился на траве и мечтательно произнёс:
      - Кайф. Только водярой догнать... Ворон, притарань.
      Тугаровы кореша выцедили свой чифирь, тоже игнорируя Виктора, хотя тот рассчитывал демонстративно отказаться от их приглашений. Ворон открыл бутылку, наполнил кружку проводника, подал главарю, обсуждая и смакуя близкую свободу. Хлыст запел под однообразную "восьмёрку", которую выписывал на струнах скверной гитары, прихваченной из магазина.
      Не решив, как себя вести, Зуй катал желваки на скулах - эта троица показала, насколько низко его ценит. Недавние опасения проводника укрепились: "Решили, что я уже не нужен. Кончат они меня, скорее всего, в городе... Втихую. Ладно, я тоже не пальцем делан!"
     *
      Утром Тугар растолкал подельников:
      - Зуй сорвался!
      Под низким туманом на серебристом лугу выделялась зеленая прямая линия - это проводник сбил росу. Трое преследователей бежали по следу, пока не выбрались на железнодорожное полотно. Там шаг не совпадал со шпалами и часто приходился на промежуток, что делало ходьбу неровной и медленной.
      Туман поднимался над землёй, заслоняя солнце, а затем растаял в небе. Лишь отдельные клочки стали облаками, которые медленно унесло в горы. Июньское солнце быстро нагоняло жар. Загудела электричка. Беглецы спустились, переждали её, всматриваясь в того, кто спешил навстречу. Проводник, это был он, удивился:
      - Вы куда? - потом догадался. - Ссыканули, что я ушел...
      - Где был, паскуда? - тон Тугара не предвещал ничего хорошего. - Урою!
      - Шестерок пугай, - бестрепетно парировал Зуй. - Я телеграмму давал. Завтра заочница привезет билеты туда-обратно, чтобы нам в кассе не светиться, - и укорил всех. - Чем бегать за мной, рожи бы привели в порядок.
      Главарь молчал до палатки, зато Ворон и Хлыст расспрашивали проводника, какие бороды и усы лучше всего смотрятся. Когда под котелком затрещал костер, оба скоблили себе щёки, создавая интеллигентскую, "а-ля Чехов", и шкиперскую бороденки. Лишь Тугар не прикоснулся к бритве.
     *
      Субботняя толпа горожан двинулась от станции к дачному посёлку, понемногу сепарируясь. Резвые ушли "в отрыв", солидные люди образовали "пелотон", а наиболее дряхлые или отягощённые ношей - создали "отвал".
      Стройная женщина в соломенной шляпке присоединилась к последним. Лёгкое платье, туфли и летняя сумка через плечо выделяли её из дачников, которые сплошь были в кроссовках, джинсах или в иной практичной одежде, подходящей для пикников и работы в огородах. Громадные тёмные очки придавали даме некую загадочность, короткая модная стрижка подчеркивала правильность лица. Любой мужчина прищелкнул бы пальцами, ища и не находя определение таинственному шарму и обаянию, что излучала эта женщина. Но рядом брели старики и старухи, да и те не глядели на соседей, спеша к своим грядкам.
      На половине дороги элегантная дама замедлила шаг. Она поглядывала по сторонам, намеренно отставая от колонны дачников, и стала заметно нервничать, когда дорога сделала очередной поворот. Последний из пенсионеров скрылся за ним. Стихли разговоры, которые заглушали щебетание птиц. Порыв ветерка покусился на соломенную шляпку, заставил даму вскрикнуть, поймать поля. С обочины её окликнул мужской голос:
      - Наташа! - и Виктор выбежал навстречу.
      - Боже, как ты изменился! Ой, мешает, - дама повернула его бейсболку козырьком назад, принялась покрывать поцелуями лицо, украшенное испанской бородкой, - теперь всё, я не отпущу тебя, никогда! Мы едем ко мне, я уже одна, я развожусь...
      Пара слилась в долгом поцелуе, которые прервал вопрос из кустов:
      - Зуй, выходим?
      Тот оглянулся в оба конца дороги, спросил у Наташи, во сколько обратная электричка, призывно махнул рукой. Три человека присоединились к паре, которая держалась за руки. Виктор предложил Тугару:
      - Идите вперёд. Нам поговорить надо.
      - Нет, мы за вами, - возразил здоровяк, похотливо оглядывая женщину.
      - Это и есть твои друзья? Не ожидала, что...
      Дама собиралась во всеуслышание поведать, чем неприятно удивлена, но ей помешал ветер. Он прижал платье к бедрам, обрисовав мельчайшие детали нижнего белья, а затем бесстыдно рванул подол вверх. Наташа ойкнула, присела, прижала его руками, невольно копируя Мерилин Монро. Виктор заслонил её от спутников, ненавистно глянул на Тугара, тягуче и низко выговорил:
      - Заманал... Хули ты! - но спохватился, продолжил обычным голосом. - Дай нам поговорить, мы сто лет не виделись!
      - Ладно, - покладисто ответил здоровяк, обходя пару, и причмокнул. - Хороша маруха...
      Первыми к станции подошли Тугар и приспешники, груженные рюкзаками. Виктор с подругой оживлённо беседовали, держась в отдалении. На платформе судачили старушки с объёмистыми корзинами и сумками. Они нелестно оценили тройку "туристов", как лентяев, окрестили брюнета в испанской бородке - пижоном, а женщину - вертихвосткой.
      Предупредительно гуднув, прибыла электричка в сторону города. Пассажиры расселись у окон. Пятёрка вошла в предпоследний вагон и разделилась. Наташа и Виктор устроились в центре вагона. Тугар, Ворон и Хлыст выбрали место у дверей, чтобы просматривать проход. На остановках вожак выходил в тамбур, осторожно высовывался, оглядывал платформу. Ближе к городу поток пассажиров загустел так, что сдвинул Тугара внутрь. Тот прорвался к двери в последний момент, но тотчас метнулся назад, шипя спутникам:
      - Атас, менты! Прыгаем! Зуй, хватай бабу!
      Хлыст и Ворон ринулись в дальний тамбур, Виктор не двинулся с места:
      - Зачем?
      - Она сдала, падла! - здоровяк на бегу рванул Наташу за руку.
      Зуй ударил Тугара в челюсть, пнул, целя в пах. Но противник прошёл более жестокую школу выживания, поэтому сильно швырнул Наташу на Виктора, который подхватил подругу и пропустил ошеломляющий удар. Когда он поднялся - зеков и след простыл. Наташа не отозвалась на оклик, зато одна из старушек показала в сторону тамбура:
      - Там! Он уволок! Так кричала, сердешная... - и перекрестила в спину горестно взвывшего Виктора.
      Тот выскочил, ударил плечом в преграду, обламывая ногти, зацепил резиновый бортик двери, упёрся ногой во вторую створку. Ветер ворвался в щель, заставил зажмуриться, но не смог помешать - неистовый человек разжал дверь на всю ширину. И прыгнул.
      В противоположный тамбур вошел офицер и два солдата внутренних войск. Сердобольная старушка кинулась пересказывать им события, которые только что произошли в вагоне. С трудом поняв, что парни подрались из-за девушки и спрыгнули на ходу, командир патруля отмахнулся. Ему было не до гражданских разборок - шла третья неделя, как пятеро рецидивистов совершили успешный побег.
      *
      Виктор кувырком скатился по насыпи в камыш, такой густющий, что метра через три-четыре его полёт закончился. Насколько ему повезло, стало понятно, когда он увидел далеко в поле знакомые фигуры. Высокий прихрамывал, меньший волок на спине третьего спутника.
      Гул электрички стих. Зуй выбрался из вязкой канавы, припустил бегом, настигая зеков. Здоровяк услышал дыхание за спиной, обернулся. Запалённо дыша, Ворон спустил беспамятного Хлыста на землю, сел рядом. Проводник крикнул:
      - Где Наташа?
      - Хвост откинула, - сплюнул вожак.
      Обезумев, Виктор бросился на Тугара, но удар в грудь сбил его. Здоровяк вынул из носка нож, хромая, шагнул к Зую, но тот успел подняться и отбежать. Они настороженно стояли, враг против врага, выжидая момент для нападения. Нож казался маленьким в лапе вожака, но проводник понимал самоубийственность атаки. Ворон отдышался, взвалил тело Хлыста на плечо, пошел прочь. Тугар отступил спиной вперед, опасаясь нападения, рыкнул:
      - Тебе не жить, Зуй.
      Тот проводил врага тяжелым взглядом и вернулся к железнодорожной насыпи. Там он отыскал места, где приземлились его недавние попутчики. Судя по следам крови, Хлыст налетел на бетонный столбик. Ворону повезло больше - тот попал на ровное место. Метрах в ста дальше, под насыпью, валялась туфелька. Наташина. Со сломанным каблуком.
      - Шестерки прыгнули, потом Тугар вышвырнул её, и сам, последним, - понял Виктор, подняв туфельку.
      Примятая трава привела туда, где убийца догнал Наташу. Она лежала в прогалине высокого кустарника. Платье, почти целое, задралось выше колен, на которых виднелись свежие ссадины. Нога в туфельке была подогнута, а босая, в испачканном капроновом носочке - лежала ровно.
      Сломанная в запястье рука вольно откинулась в сторону, вторая прикрывала лоб, будто Наташа боялась полуденного солнца. Виктор бережно уложил их вдоль, смахнул крошки земли с её лица. Нет, оно не пострадало при падении, но все черты выражали перенесенную боль. Он поправил цепочку на нежной шее, тронул багровые пятна, что почти кричали: "Тугар задушил, Тугар!" Веки Наташи не захотели опускаться, а укор неподвижного взгляда вызвал мольбу:
      - Не смотри так, я знаю, что виноват, но не смотри на меня так!
      Виктор лизнул каждый глаз и помог любимой смежить ресницы. Затем на него снизошло странное безволие. Беглый уголовник и восемнадцатилетний парнишка слились, не смешиваясь. Закрыв руками лицо, слегка раскачивались, эти двое беззвучно оплакивали невозвратимое прекрасное прошлое и погибшую мечту о прекрасном будущем.
      День клонился к вечеру, когда бессмысленность одинокой жизни заслонила все недавние тревоги и заботы. Остался долг перед Наташей. Виктор Зуев очнулся, принялся остервенело рыть могилу, не щадя рук. Рыхлая и влажная земля разлеталась в стороны, отброшенные или разорванные дождевые черви спешно уползали и забивались в палую листву. Мелкие корешки трещали, крупные заставляли вскакивать, напрягаться и рвать их. Ногти ломались, причиняя боль, но что значила она по сравнению с той, что полосовала душу:
      - Зачем я её позвал? Зачем? А он убил её, убил, убил, убил, - гулко, словно волны о пустынный пляж, накатывалась на него простая истина, - он убил...
      Бережно опустив любимую в неглубокую могилу, Виктор поправил платье, сложил руки на груди, поцеловал безответные губы, снова прикрыл ей веки:
      - Прости. Я же не хотел, я не думал, что так... Лучше бы он меня!
      Мысль о смерти, которую Зуй, организатор побега и проводник, ещё вчера опасался принять от руки попутчиков, заставила встрепенуться: "Тугар!" Мгновенно появилась цель, и наполнила ненужную жизнь смыслом. Виктор засыпал могилу, охлопал и примял прохладный прямоугольник ладонями, не находя в себе сил топтаться над Наташей. Посмотрел на багровеющий закат, прикинул, что до темноты успеет к последней стоянке, и поспешил, на ходу отирая ладони, скатывая налипшую на них землю.
      - Я отомщу!
      *
      Кострище давно остыло. В палатке царила тишина - ни дыхания, ни храпа. Сжимая припасенный камень, Зуй отодвинул полог, всмотрелся. Никого.
      Ему нестерпимо захотелось выпить водки, как можно больше, чтобы оглушить себя и потерять рассудок. Или закурить! Но ни спиртного, ни курева в его распоряжении не было. Осталось одно - стиснуть кулаки, задрать голову к рассветному небу, чтобы туда избыть бешеное разочарование. Получилось по-волчьи длинно и тоскливо. Зато полегчало, ненависть отхлынула в глубину души, не мешая рассуждать:
      - Если Тугар решил, что пассажиры заложили нас патрулю, то рванул в тайгу, отсидеться...
      Сам Зуй так бы и поступил, а убийца, наверняка, осторожничал не меньше. Пусть даже тревога не поднята, но с раненым Хлыстом на руках в город соваться нельзя. Сто шансов из ста спалиться, ведь транспортная ментовка заметит и потребует документы. В деревнях или дачных поселках тоже не спрячешься - летом многолюдно.
      - Только в тайгу, - решил Виктор.
      Почти у тропы он заметил и проверил могилу. Хлыст, с разбитой головой. Судя по ране на груди, его добили, чтобы не мучился.
      - Мешал он вам, ну да... - понял мститель, но уверенно продолжил погоню, помня, что вожак охромел.- Всё равно далеко не уйдёте. Настигну!
      Короткий отдых, ещё один переход, и вот она, охотничья избушка. Увы, пустая. Зуй бросился дальше. Зеков не оказалось и во второй - будто сквозь землю провалились. Мститель заволновался - он же мог и ошибиться в предположениях! Эх, гнаться бы по приметам, как следопыт, но что ты увидишь, если таланта Дерсу Узала нет? Остается верить, что угадал намерение врага, никакого не таёжника - такой пойдет только знакомой дорогой.
      Беда, что силы ощутимо убывали. Желудок скручивало спазмами, так тот требовал еды, а много ли добудешь на ходу? Пара лягушек - вот и всё, что удалось запечь в углях бездымных костров во время дневного отдыха. Но долг перед Наташей гнал вперед, к последнему месту, которое знал Тугар.
      Пали сумерки, когда мститель вышел к ручью. Толстая жердь, которой он подпирал дверь перед уходом, валялась у стены. Прозрачное струение над трубой говорило, что печь топится. Изба стояла на поляне - подкрасться трудно. Оставалось ждать, когда выглянет обитатель. Ноги Зуя гудели от усталости, и он лёг, умостив рюкзак под сложенные руки и подбородок. Комары донимали, жаля в уши, которые опухли и зудели, требуя почёсывания. Пришлось отвлечься, сломить две веточки, чтобы отмахиваться.
      Дверь распахнулась. Мелкий человек зажурчал струйкой. К нему присоединился крупный, выматерился, хлопая себя по щеке. Зуй зарычал, узнав Тугара:
      - Всё, тебе конец!
      План мести сложился. Сумерки сгустились, но луна вовремя выкатилась над тайгой, заливая окрестности серебряным светом. На дальнем склоне Виктор собрал хворост и осторожно, чтобы не шуметь, обложил избу. Потом установил к двери не одну подпорку, а две, для верности. Окошко он осмотрел критически, прикинул, можно ли пролезть. Если вытянуть руки перед собой и не беречь шкуру, то шанс был. Для тощего Ворона, но не Тугара. И все же Зуй приготовил напротив окна крепкий дрын.
      Хворост не подвёл - все углы занялись одновременно. Кроме стены с дверью, иначе подпорки могли сгореть раньше, чем задохнется убийца! Расчет оправдался. Когда треск огня разбудил зеков - дверь стали вышибать изнутри. Основная подпорка стояла незыблемо, а вторую Зуй подправил ногой, вбил под нижнюю поперечину.
      Враг понял, с кем имеет дело - мат и угрозы сыпались адресно. Зазвенело стекло. Из окна высунулись руки, уцепились за края бревен, и появилась голова Ворона. Дрын пригодился. Несколько ударов по пальцам - зек завизжал и упал внутрь избы. Из окошка потянулся дымок, густея с каждым мигом. Визг и мат сменились надсадным кашлем двух человек.
      Стоять возле избы стало невозможно, она полыхала гигантским костром, поджаривая траву на изрядном расстоянии. Огонь подползал к двери, которая сотрясалась под яростными ударами.
      - Вот гад, какой живучий, - с ненавистью, но и толикой зависти к Тугару, прошептал Зуй, уступая жару ещё несколько шагов.
      Словно ответ, изнутри грянул очередной толчок и одолел сопротивление нижней подпорки. Пропахав борозду, та свалилась, а удары сыпались и сыпались, сотрясая толстенные плахи дверного полотна. Наверное, гвозди и железные навесы двери раскалились, обуглили дерево, в котором сидели, и утратили начальную прочность. Подпорка держала другую сторону, у щеколды, и ничем не могла помочь ослабевшим навесам. Удар за ударом выворачивал несокрушимые, казалось бы, кованые дверные петли из гнёзд. И выворотил-таки!
      Пылающая по верху дверь дрогнула, рухнула в сторону, а из густо дымящего проёма на четвереньках выполз человек. Скорее - выпал, ткнулся лицом в угли, взвыл, срываясь на кашель, поднялся и побежал к воде. Он ничего не видел, ослеплённый огнём и едким дымом, но ручей был так близко, что десятка шагов оказалось достаточно. Ощутив под ногами воду, Тугар упал и принялся кататься в жалком русле. Зуй упустил момент, а когда спохватился и подбежал с дубиной - противник вскочил, сжимая в руке камень:
      - А-а-а! Я убью тебя!
      Тяжелый голыш ударил в грудь. Рёбра хрустнули, от боли перехватило дыхание. По счастью, гудящий костёр слепил Тугара, и другие камни просвистели мимо. Уворачиваясь, Зуй отступил и пустился наутёк. За пределами освещённого круга он поднялся на противоположный склон, оставаясь невидимым Тугару. Тот выбрался на другую сторону ручья, сел на траву и замер, даже не обиваясь от комаров.
      Виктор извёлся, страдая от сломанных рёбер, что хрустели при каждом неловком движении, и всё-таки продолжая махать у лица веточками. Обессиленный, он вырыл две неглубоких ямки - под бедро и под здоровое плечо, со стоном упаковался в спальный мешок, засунул голову в рюкзак и только тогда смог уснуть.
      Утром Тугар долго бродил по ещё пышущему жаром пепелищу, палкой разгребал головешки и пепел, пока не отыскал железку ножа. Виктор смотрел, как уголовник тщательно очистил лезвие, втыкая его в землю, подправил на плоском камне и лишь после этого двинулся прочь.
      - А у меня ничего нет, - горько посетовал Зуй, роясь в тех же головёшках.
      Топор, вернее, железка, составила его добычу. Возможно, удалось бы найти что-либо стоящее, но прогоревший в лобной части череп заставил Виктора содрогнуться. Ворон, конечно, это Ворон, которому Зуй не позволил выбраться из огня.
      - Он тоже виноват, - выкрикнул Виктор, обращаясь к небу.
      Совесть вдруг ожила, рванулась укорять за ненужное убийство. Пришлось доказывать себе же, мол, не хотел, но пришлось. Обещание, данное на могиле Наташе, помогло оправдаться и загнать совесть в дальний угол. Рефлексировать хорошо, когда ты здоров, сыт, никуда не торопишься, а все долги розданы. Пока всё обстояло с точностью наоборот: зверски хотелось есть, разбитые камнем рёбра мешали дышать, мщение не удалось, а убийца с каждой минутой удалялся.
      Забыв о Вороне, мститель вернулся к более важному вопросу. Как же справиться с невероятно живучим Тугаром? Рукопашную с таким силачом не выиграть. Вот ружьё бы! Сделать лук? Или вырыть ловчую яму? Нет, всё не то. Надо что-то надёжное и неотвратимое, как стадо буйволов для Шерхана, как цунами для прибрежного жителя, как обвал для горца...
      - Обвал? Конечно! Сбросить камень со скалы, - идея показалась разумной. - Только обогнать сперва, прикинуться слабым, заманить в гору. И там... Да!
      Виктор побежал через гребень в соседний распадок. Место ушиба набухло, отекло, стало тяжёлым и на каждом шаге подрагивало вверх-вниз, отчего рёбра терлись краями. Пришлось прижать перелом рукой, что добавило боли, превратило дыхание в хриплые стоны.
      Вот скальный цирк. Вот пригодное место. Всё, пора взбираться!
      Тугар вывернулся из-за поворота, когда фигура проводника четко рисовалась на серых камнях метрах в десяти над землёй. Зек радостно закричал, кинулся в погоню по скальному жёлобу, помалу отставая. Виктор карабкался, оглядывался и подгонял себя: "Ещё, ещё! Нужен разрыв побольше... И пара хороших глыб... Они намолотят шрапнели, изрешетят отморозка..."
      Навыки саянского скалолаза давали мстителю ощутимое преимущество - он цеплялся за мелкие выступы, заклинивал кулаки в щелях, втискивал распухшие после похорон пальцы в узкие "кровососы". На содранную кожу Зуй не обращал внимания - так спешил в намеченную точку.
      Та разочаровала - на уступе лежала только мелкая крошка. Ни одного приличного обломка! Виктор замолотил пяткой по трещиноватому краю желоба, чтобы отколоть мало-мальски весомый кусок. Это удалось не сразу, но вот каменюга размером с торт отвалилась. Мелкие осколки посыпались вниз, оттуда донесся мат - Тугар был слишком близко.
      Зуй прицельно швырнул камень - крик, мат. Он попал по врагу почти удачно, хоть и не в голову. Повиснув на одной руке, Тугар не сорвался, а рывком вскинулся на уступ, устояв после пинка в грудь. Он выглядел страшнее зомби в американских ужастиках - лысая голова в струпьях, окровавленное лицо и размозженные пальцы левой руки. Правая лапища вцепилась в горло Зуя, но тот рванул противника на край уступа.
      Враги рухнули в жёлоб, не расцепляясь, и набрали такую скорость, что их выбросило с пологого снижения за второй уступ на мелкий курумник. Хрястнувшись о валуны, клубок распался на неподвижные тела.
      Первым шевельнулся Виктор, открыл глаза на кровавой маске, в которую превратилось лицо, нащупал угловатый камень, пополз к Тугару, который лежал на спине, дыша неровно, со свистом. Пока Зуй смахивал кровь, залившую глаза, и целился, рука "зомби" взметнулась, сдавила гортань противника. В голове мстителя помутилось, но увесистый обломок точно опустился на череп врага...
     *
      Когда он открыл глаза, над ним стоял врач. Рядом с белым халатом маячила знакомая фигура оперативника.
      - Заключённый Зуев, почему вы убили заключённых Хлыстова, Воронова и Ахметова? - голос "кума" ввинтился в уши зека.
      - Тугар сдох? - хрипнул Виктор. - Значит, я его...
      - Да. Вы хотите дать признательные показания? - обрадовался оперативник, не замечая, что пойманный беглец опять отдался беспамятству.
      Последнему в своей жизни. Он рассчитался по долгам и спешил к Наташе...
     

    105


    Исааков М.Ю. (Та) Случай на охоте   35k   "Рассказ" История


       "Вот это лес так лес, -- восторгается Мыкола, у нас такого не увидишь! Небось, в тутошних чащобах немало таинственного встречается". "Тайга, как тайга, чего в ней таинственного?" -- бурчит егерь, Ахмет. Но я немного вперёд забегаю. Хотя мы решили не болтать о том, чему стали свидетелями, я всё же решил свои впечатления записать. Может статься, пройдёт немало времени, прежде чем мои записи будут обнародованы, поэтому считаю полезным дать небольшую вводную. Прежде всего, мы -- это четверо друзей, Олекса, Мыкола, Тимофей и я, Андрей. Всем слегка за сорок, дружим с детства, хотя живём в разных странах. Просто так вышло, что ещё школьниками попали мы в одно лето в знаменитый на весь мир скаутский лагерь "Медвежонок", расположенный в Крыму, у подножия одноимённой горы. Там и сдружились.
       Олекса -- типичный новгородец: светло-русый, роста среднего, ловкий, подвижный. Кажется простоватым, но внимательно приглядевшись, замечаешь, как в его "наивных" глазёнках хитринка мелькает. Подобные смекалистые парни в средневековье одинаково успешно подвизались, как в качестве купцов, так и ушкуйников. В нашем квартете, начиная ещё со скаутских времён, Олекса играл роль генератора идей. Он большой патриот, очень гордится тем, что Новгородская республика устояла перед давлением восточного соседа, коему постоянно подвергалась. Для этого пришлось, правда, в 1477 году под руку Великого Князя Литовского идти. А чтобы тот удовлетворился вассальным договором, да в их внутренние дела не лез, новгородцы веру сменили, но чисто формально. Тот же Олекса считает себя католиком, но я сомневаюсь, что он сможет перечислить основные различия канонов. Начало если и не дружбе, но сотрудничеству между Московией и Новгородом положил Пётр Первый. Царю-реформатору отчаянно требовался выход к морю, чему мешала Швеция. А у новгородцев "окно в Европу" имелось: в середине XVII века они лихим наскоком захватили бесхозный островок Котлин и довольно быстро превратили его в базу своего флота и в неприступный форт-крепость. Шведы постоянно пытались Фортом завладеть, поэтому Президент-посадник подписал с русским Царём Вечный мир.
       Мыкола - львовянин. Тоже кичится самостийностью своей страны, хотя оснований для какой-то особой гордости у него меньше. Новгород всё-таки сохранил независимость, а Югороссия не одну сотню лет входила в состав Польши и название тогда носила другое: Украйна, что означает попросту окраина. Ну а когда Польша начала утрачивать былую силу, русичи отделились, тут же изменив название страны на более благозвучное. Как и большинство земляков, Мыкола униат. Он степенен. Широкие усы скобкой придают добродушие лицу, а фигура, склонная к полноте, выдаёт любителя вкусно покушать. Швырять деньги на ветер не любит, но это не скупость, а разумная бережливость. Именно поэтому в нашем квартете он выполнял функции казначея. Крупный, сильный спокойный Тимофей (наша ударная сила) коренной сибиряк, хотя и не первой волны, потомок переселенцев XVII-го века, а потому -- старообрядец. Их тогда, во времена раскола много в Сибири спасалось. Народ работящий, честный, что сибирские ханы хорошо понимали, а потому радушно принимали всех желающих. Вот почему в Московии старообрядцев совсем мало осталось, а в Сибири их едва ли не треть населения.
       Видимся мы редко, поэтому уже давно хотя бы часть отпуска проводим вместе, в охотничьих экспедициях. Всякий раз один из нас принимает друзей на своей, так сказать, территории. В прошлом году, например, я организовывал птичью охоту в низовьях Волги, на Ахтубе, а в этот раз принимающим выпало быть Тимофею. Кто сам не охотник, меня никогда не поймёт. Главное, нас интересует не добыча, как таковая, а сам процесс. Находишься за день по лесу, с ног валишься. А как усталость в баньке смоешь, да запотевшую, ледяную, аж зубы ломит, стопочку примешь, так и понимаешь: ради этого стоит жить. Короче, заселились мы, а когда вечером вокруг стола расположились и неспешные разговоры завели, Мыкола и спросил про таинственные случаи, которые, по его мнению, должны то и дело происходить в таком глухом месте. Ахмед ответил, стали обсуждать, припоминать всякие забавности, что с каждым порой случаются и тут Тимофей произносит. Задумчиво так: "А я, пожалуй, привидение видел".
       Мы, понятное дело, удивились, Тим и рассказал: "Месяца три назад навещал я одного родича. Село у них старообрядческое, богатое, так что братан не поскупился, угощение вечером знатное выставил. Вот там я привидение и увидал, как покурить вышел. Вышел я, значит, на крыльцо, гляжу, за забором мужик стоит". Мужик по виду был явно не местный, но пока Тимофей раздумывал кто он такой, мужик исчез. Как именно исчез, наш друг не видел, на пару секунд всего отвлёкся, пока прикуривал, вдруг хлопок слышит негромкий, глаза поднимает, а у забора уже нет никого, как не бывало. А самое интересное, что следы только от леса ведут, никаких других нет, а это странно. Если, допустим, ушёл мужик, то как?
       На следующий день мы, как было запланировано, отправились в лес, собирались поохотиться на лося. Уже перевалило за полдень, как вдруг неподалёку раздался характерный рёв медведя, а вслед за ним негромкий выстрел и крик. Егерь махнул рукой, поспешил на шум, мы все кинулись следом. Буквально через две минуты всей гурьбой выкатились на полянку и увидели именно то, что и ожидали. Не слишком крупный, но оттого отнюдь не кажущийся дружелюбным косолапый подмял под себя мужчину, уже не подающего признаков жизни. Пять человек с десяти метров промахнуться не могут, а пули, снаряженные на лося, годятся и медведю. Отвалив тушу, осмотрели пострадавшего. Нога вывихнута, других повреждений не видно, если не считать царапин на лице. Опытный Ахмед сразу определил: "Повезло. Хозяин его лапой вскользь приласкал, только оглушил. Однако чего это он в берлогу полез"?
       И впрямь повезло: матёрый медведь ударом лапы вполне может череп раскроить. Этот был небольшой, видимо молодой, вот спросонок и не ударил в полную силу. Ахмед занялся оказанием первой помощи, а я подошёл к берлоге и сразу очевидную странность заметил: следы только на берлоге просматривались. А как, интересно, он туда попал? Поскольку в сознание раненый пока не пришёл, мы свалили несколько небольших деревьев, сделали наскоро носилки. Когда до дома добрались, егерь, как человек более опытный, занялся раненым. Велел воды нагреть, чистых тряпок принёс. Через некоторое время зовёт. "Вывих сложный, - говорит, - вправил, как мог, но я не доктор. Придётся винтокрыл вызывать". "Не надо". Мы не сразу сообразили, что это наш гость очнулся. Сначала-то обрадовались, а как дошло, что он сказал, призадумались. С чего бы человеку, нуждающемуся в медицинской помощи, от неё отказываться? Заметив, как мы переглядываемся, раненый улыбнулся. Хорошо улыбнулся, открыто: "Не беспокойтесь, я не бандит, не разбойник. Меня, кстати, Антоном зовут, я вам всё объясню. Но прежде вопрос: вы кто, какого народу-племени"? Объяснил я Антону политический расклад, а он дивится: "у вас тут что, несколько русских государств"? Странный вопрос, будто человек всю жизнь на необитаемом острове прожил и только сейчас в большой мир заявился. А может, думаю, не с острова он, а откуда-то ещё, подальше? И не я один так подумал. "Скажи-ка, мил человек, -- задумчиво протянул Тимофей, - а не встречались ли мы недавно? Что-то фотография твоя мне знакома". "Ха-ха-ха, -- весело хохочет Антон, - я тебя сразу узнал. Жаль, тогда поговорить не успели..." "Погоди веселиться. Толком объясни, кто ты, откуда такой взялся. По-нашему говоришь гладко, а не знаешь, какие у нас тут государства. Странно это".
       Антон объяснил, да так, что мы даже подумали было: не сбежал ли парень из психбольницы? Уж больно трудно было поверить, что прибыл он из параллельного мира. Тема эта часто встречается в фантастической литературе, но я не знаю человека, который принимал бы её всерьёз. Однако Антон уверял, что так и есть. "Представьте, взяли мы с десяток трубочек, смятых в клубок. Если запустить внутрь каждой по муравью, то в какой-то момент два муравья могут оказаться совсем рядом, но встретиться им не дано, потому что трубочки прогрызать не умеют". В то, что кто-то научился "трубочки прогрызать" не верилось. С другой стороны, как объяснить отсутствие следов у берлоги? "Хотите доказательств? - спросил Антон, заметив наши сомнения, - Будут, если немного подождёте. Вскоре я исчезну, испарюсь без следа у вас на глазах. Если точнее, в 1810". "Ага, оживился - Тимофей, - как тогда исчез? А чего тебя в тайгу забросили? Ты тут и неделю мог плутать, никого кроме диких зверей не встретив". "Конкретно сюда я попал случайно. Но лучше объяснить по порядку. Итак, лет тридцать с небольшим назад наши учёные нашли способ перемещаться между реальностями. Не спрашивайте как, объяснить не смогу, я не физик.
       Открытие было сделано случайно, поэтому полного теоретического обоснования мы так и не разработали, дай бог, если лет через тридцать что-то поймём. Проблема в том, что путешествия между реальностями, удовольствие дорогое. Пробить туннель относительно просто, а вот проход по нему требует энергозатрат. И они тем больше, чем точнее локализована точка выхода. Если площадь велика, затраты мизерны, но и точка выхода случайна. Теоретически можно её локализовать сколь угодно точно, вплоть до конкретного здания, но мы так никогда не поступаем, поскольку для этого потребуется просто гигантское количество энергии. Есть и ещё одна закономерность, природу которой наши учёные мужи пока не поняли. Пребывание в исследуемом мире ограничено по времени. Если заброс не прицельный, как сейчас, время пребывания ограничено всего шестью часами. При более точном забросе затраты возрастают, но и время пребывания увеличивается".
       История Тимофея о встрече с "привидением" получила логическое объяснение. Антон рассказал, что чуть от досады не заплакал, когда выбравшись из тайги обнаружил, что время почти вышло. И второй заброс поначалу тоже не обрадовал. "Да, -- заметил Мыкола, -- опасная у тебя работа. Не случись мы рядом, заломал бы тебя Мишка". "Это ещё не самая большая опасность, с которой может столкнуться исследователь. Два года назад, например, погиб мой коллега. Новый мир, в который его забросили, оказался выжженной радиоактивной пустыней. Парень облучался все шесть часов, спасти не удалось. Извините, а вы вообще-то понимаете, что такое радиоактивные материалы"? "Конечно, -- ответил Олекса, -- мы же не дикие аборигены, а граждане Евразийской конфедерации. Ты, верно, имеешь в виду расщепляющиеся тяжёлые элементы? Конечно, мы их используем. У нас есть атомные электростанции, а вот атомное оружие под запретом ВОНГ - Всемирной организации независимых государств. Атом можно использовать только в мирных целях". "Завидую. А что такое Евразийская конфедерация"? "Один из четырёх основных мировых экономических центров. Объединяет Московию, Югороссию, Новгородскую республику и Сибирское ханство".
       Беседе захватила всех настолько, что никто из-за стола даже на минуту не отлучался. Антона интересовала структура, если можно так сказать, нашего мира, особенно же его занимал вопрос, как могло получиться то, что получилось, где именно и когда возникло расхождение? Впрочем, Антон не только спрашивал, но и сам рассказывал, ничего не скрывая. Свой мир он называл Земля-Ц, то есть центральная. Может и немного нескромно звучит, но ведь именно они открыли возможность путешествий между параллельными мирами, значит в своём праве. Но чем дольше я слушал, тем больше ловил себя на мысли, что мир Антона кажется мне странным, неправильным. Удивляло, что в техническом отношении он оказался более развит, причём обогнал наш довольно сильно. Атомное оружие они создали (и даже применили, уничтожив два города, вот ужас-то!) ещё в 1945-м году, мы только в 1990-м, первая атомная электростанция у них заработала в 1954-м, у нас -- только в XXI веке. Особенно же сильное отставание наблюдалось в исследовании космоса. У них первый полёт человека за пределы земной атмосферы был осуществлён аж в 1961 году, у нас опять-таки только в нынешнем столетии, они даже на Луне побывали, о чём мы пока только мечтаем.
       Тимофей служит инструктором по стрельбе в Сибирской армии. Поэтому, когда речь об оружии зашла, он оживился и буквально засыпал Антона вопросами, так что некоторое время они беседовали вдвоём на каком-то своём военном арго, густо пересыпанном специфическими терминами, остальным непонятными (что такое, например, "реактивная установка залпового огня" или "вакуумная бомба"?). Но Тим, по-видимому, Антона хорошо понимал. Я же не понял практически ничего, единственное, что уловил, будто бы соплеменники Антона, помимо всего прочего, ещё и погодой управлять научились. И эта информация меня просто добила. Слушая про космос, про атом, я оставался спокоен, только дивился. А тут проняло. Мало того, что технически они развитей нас, так ещё и Божье ремесло освоили, облака, видите ли, разгоняют. От досады у меня даже в голове немного помутилось. За друзей не скажу, но мне захотелось понять, почему та, Антонова Россия, так сильно нас опередила. Просто до печёночного зуда захотелось. Да, в своё время Московия от Запада отставала, но за последние сто лет ситуация изменилась кардинально, особенно после создания Евразийской конфедерации. Я родился уже при ней и привык гордиться тем, что живу в передовой развитой державе. В авиации мы впереди планеты всей (американские "Боинги" хороши, спору нет, но нашим "Сикорским" по всем параметрам уступают), в автомобилестроении -- на уровне (новгородские "Балтийские моторы" котируются не меньше "Баварских").
       И вообще, я привык считать, что наш мир в целом разумно устроен и потому многого достиг. А теперь, столкнувшись с иным миром, испытывал примерно те же чувства, какие, наверное, испытали австралийские аборигены, впервые встретившие невероятных белых людей с их ружьями, ножами и стеклянными бусиками. А это чертовски обидно. Отсюда горячее желание понять, отчего так получилось? Может потому, что в их мире Россия оказалась единой державой? То есть, почти единой. Югороссия и там отдельное, государство (правда, называется Украиной, как ни странно), но и Новгород, и Сибирь составляют с Московией единое целое. А вот Финляндия независима, в Прибалтике три карликовых образования, которые отчего-то никто к рукам прибрать не сподобился, а в Средней Азии аж пять отдельных государств. Точку бифуркации мы определили довольно быстро. Расхождение наших миров началось, скорее всего, с 1257 года. У нас Новгород отбился от попытки Александра Невского его покорить, а там не смог. Город был сильно ослаблен, а потому впоследствии не сумел оказать достойного сопротивления следующим поколениям Московских государей. В итоге мы сошлись на том, что Новгородская республика и Сибирское ханство смогли сохранить независимость только вместе. Вот на Земле-Ц Новгород пал, так и Сибирь там не устояла.
       Однако всё это не давало ответа на мучивший меня вопрос, почему наш мир, так разумно устроенный, настолько отстал от Земли-Ц? Так могло получиться, если бы нас преследовали войны и природные катаклизмы. Так нет, ничего похожего. Конечно войн, смут и катастроф и у нас хватало, но на Земле-Ц, даже судя по кратким, не очень подробным рассказам Антона, их было куда больше. Правда мы испытали две Великие смуты: в 1501-1504 и в 1598-1613 годах. На Земле-Ц Государь Иван III Великий прожил дольше, до 1505 года, пережив внука Дмитрия, а потому трон перешёл к Василию мирно, без усобиц. У нас же Василий Иванович взял власть не сразу, а только после упорной борьбы с племянником.
       Не спорю, в XVI-XVII веках мы опережали наших собратьев по количеству бедствий. Зато потом ситуация меняется кардинально. В XVIII веке полномасштабная крестьянская война с самозванцем Пугачёвым, продлившаяся два года. У нас это был мелкий бунт, подавленный за пару месяцев. Почему? Да потому, что у нас крепостное право отменили в 1750-м году (у них только в 1861-м!), следовательно, армия самозванца не имела достаточной социальной базы. А самым тяжелым и неприятным для предков Антона оказался век XX-й. Просто редкостная концентрация полномасштабных бедствий. Сначала мировая война. Мы тоже испытали сомнительные "прелести" всемирной бойни, но разница всё же существенная. Если там на стороне Антанты с Австро-Германским блоком воевала вся Русь, у нас -- только Московия. В обоих мирах война шла для России тяжко, что привело в 1917-м году к отречению монарха и перевороту, организованному партией большевиков. Но это сходство поверхностное!
       У нас, переворот был подавлен в течение двух лет! Поначалу-то народ дружелюбно принял революционное правительство, прикрывавшееся популистскими лозунгами. Но очень быстро большевики-ленинцы показали своё истинное лицо, начав политику террора против инакомыслящих. Вот тогда-то и началось активное сопротивление, силы, верные закону, при поддержке армий Югороссии, Новгорода и Сибири быстро восстановили порядок. Кстати, именно эта совместная борьба положила начало прочной дружбе четырёх держав. Тем более предки не позволили иноземцам вмешиваться в наши внутренние дела. Англичане, например, очень хотели, послали было десант на Балтику, дабы, по своему обыкновению, поживиться за чужой счёт. Но, хотя тягаться с лучшим в мире английским флотом новгородцы не могли (да и не собирались), по части наземных фортификационных сооружений были большими мастерами. После первых же залпов чудовищных пушек котлинского форта, гордые британцы сразу же потеряли интерес к русским землям и очень быстро убрались восвояси.
       России с Земли-Ц повезло куда меньше. После трёх лет кровопролитной гражданской войны, большевики сумели удержать власть, каковой факт в сознание не укладывается. И не просто удержали, аж семьдесят лет продержались. А в 1939-46 годах суровейшее испытание ещё одной мировой войной. Когда Антон сказал, что только погибшими они потеряли более пятидесяти миллионов, мы, признаться, не поверили. Однако он не шутил, говорил вполне серьёзно. Инициатором войны, как и в 1914-м стала Германия. В 1933 году канцлером был избран крайне правый политик, лидер националистической партии Адольф Гитлер, одержимый идеей реванша за поражение в Мировой войне. В нашем мире этот неудавшийся художник тоже проявился. Но у нас Гитлера окоротили довольно быстро. Ему ещё сошло с рук занятие Рейнской демилитаризованной зоны, аннексия Рура и присоединение Австрии. Но, когда Гитлер попытался отобрать Судеты у Чехословакии, нашла коса на камень. Чехи не собирались играть роль мальчиков для битья. Страна небольшая, но промышленно развитая, даже неплохие лёгкие танки выпускала, ими Югороссия одно время оснащала свои стрелковые дивизии. В общем, сопротивлялись чехи грамотно, а там и великие державы вмешались. В мире Антона вышло иначе. Великие державы пытались стравить нацистскую Германию с коммунистической Россией, а потому война шла долго, победа далась непомерно большой кровью.
       Ну а почти всю вторую половину XX века шла ещё одна, третья по счёту мировая война, которую Антон называл странным термином "холодная". В том смысле, что державы-антагонисты не сходились на поле боя, а интриговали друг против друга, борясь за сферы влияния в третьем мире. В конце концов, к концу XX века коммунистическая идея себя исчерпала. Её крушение сопровождалось распадом ряда государств (в том числе и России) и снова большой кровью. Короче говоря, по части войн Земля-Ц далеко опередила наш спокойный, благополучный мир. Но в техническом отношении обогнала, что я никак не мог объяснить. И спросить у Антона уже не получалось, время вышло. Глянув на часы, наш гость встал из-за стола, отошёл к стене, махнул нам рукой и исчез. Не растаял в воздухе медленно и плавно, а именно исчез с негромким хлопком. Всё в точности так, как Тимофей вчера рассказывал. Я когда-то давно читал фантастический рассказ, там была фраза: "мир схлопнулся". Вот такое примерно и возникло ощущение.
       После отбытия Антона расходиться мы не стали, остались за столом, потому что вопрос буквально в воздухе повис большим вопросительным знаком: если Антон правду говорил, никак не могло получиться, чтобы они так нас обогнали. Олекса, как экономист, уверял, что Россия с Земли-Ц должна была оказаться технически отсталой державой вроде каких-нибудь тогдашних Сиама или Абиссинии, обосновывая своё мнение тем, что крепостное право у них отменили на сто с лишним лет позже, чем у нас. И в этом, по мнению Олексы было всё дело. Рабский труд малоэффективен, потому что допускает только интенсивный путь развития. В Московии, как и в России с Земли-Ц окончательное закрепощение крестьян произошло в 1580-м году, с отмены Юрьева дня. В Новгороде к тому времени с этим пережитком средневековья давно покончили, а в Сибирском ханстве крепостного права вообще отродясь не бывало. Новгородские земли не самые плодородные, поэтому одним сельским хозяйством у них не проживёшь. Они просто вынуждены были развивать промышленность, которой требуются наёмные работники. С другой стороны, Сибирь в XVI веке -- государство обширное, но малолюдное. И Хан Кучум хорошо понимал, что для укрепления державы ему требуется побольше работящих людей. Поэтому, когда после отмены Юрьева дня людишки массово в бега пустились, их и в Сибири, и в Новгородчине принимали с охотой.
       А в мире Антона, где Россия едина, крестьянину некуда было податься. Разве что на Дон, откуда, как известно, выдачи не было, но казаки -- народ особый, не всякого чужака принимали. У нас сложилась совсем другая ситуация. Русский крестьянин имел цель: русскоязычные государства на западе и на востоке. Таким образом, закрепощение крестьян в Московии работало на экономику Новгорода и Сибири. Ну а Россия с Земли-Ц получила возможность нормально развиваться на сто с лишком лет позже. Спорили мы отчаянно, буквально с пеной у рта. И так увлеклись, разнообразные версии выдвигая, что не сразу заметили: Тимофей в разговоре не участвует. Он вообще-то молчун, но всё же не настолько. Ну а когда мы все на него уставились, буркнул: "Зачем"? Ну как же, говорим, интересно же! "Интересно, - согласился Тим, - только нужно ли? Вы не боитесь, что нам совсем не понравится то, что мы поймём? Если поймём". Но мы всё же обсуждения не бросили и довольно скоро единодушно согласились: принципиальное отличие Земли-Ц от нашего мира состоит в том, что земляки Антона воевали чаще и кровопролитнее. И ещё, на нашей Земле не было коммунистических государств.
       "Давайте-ка я вам одну историю расскажу. Я её от деда слышал, когда маленький был, а он, в свою очередь от своего то ли деда, то ли прадеда..." Мы даже не сразу поняли, что это егерь заговорил. Мы о нём как-то подзабыли, потому что в разговорах он совершенно не участвовал. Ахмед вёл себя так, будто Антон всего лишь заплутавший охотник, а вовсе не пришелец из другого мира. Образованием или хотя бы начитанностью егерь явно похвастать не мог, типичный таёжный житель: порядочный, надёжный, но не отличающийся слишком широким кругозором. Тем удивительнее было осознать, что он, оказывается, имеет что сказать. Ахмед тем временем приступил к рассказу, нимало не заботясь, интересно это кому-нибудь или нет. На нас он не глядел, уставился в окно и говорил ровным тоном, негромким голосом. А мы слушали внимательно, потому что рассказывал он как раз то, что и натолкнуло нас на разгадку. "Случилось всё это давно, где-то в начале XX века. Дед моего деда, а может он прадедом был, нанялся в геологическую партию. Та партия должна была чего-то искать далеко на севере, вот мой предок, его Тимуром звали, к ним и нанялся разнорабочим. Путь не близкий, верно с месяц дорога от Тюмени заняла. Там теперь город Никельск, а тогда ничего не было, только тундра".
       Это точно. Никельск даже по сибирским меркам город молодой. Поначалу, насколько помню, там поселок вокруг рудника образовался с названием Кайеркан. В переводе с ненецкого Кайеркан означает "проклятое место". А если уж северные люди, кроме тундры ничего не видавшие, называют какое-то место проклятым, значит там и впрямь не очень радостно. Но куда деваться? По прогнозам, именно в тех краях сосредоточены основные мировые запасы руд никеля и кобальта. Вот и поставили рудник. Правда, первое время сибиряки руду только добывали, обогащением не занимались, разве что первичной обработкой. Сырьё в навигацию отправляли в Мурман. У новгородцев тоже имеется своё никелевое месторождение на Кольском полуострове, хотя и далеко не такое богатое, но имеется также и обогатительный комбинат.
       "В тех краях стойбище имелось, -- продолжал Ахмед, -- Место ненцы считали плохим, для жизни не годным, но эти ребята чего-то с соседями не поделили, то ли убили кого, то ли украли что-то, короче, были они вынуждены жить в "плохом" месте. Ну и повадились те ненцы к геологам в гости. А были они, по словам Тимура, совсем дикими, с белыми людьми до того никогда не общались, только вождь по-русски немного разумел и с огнестрельным оружием, как оказалось, был знаком. Ну а когда работы завершились и геологи собрались в обратный путь, вождь и пристал к начальнику поисковой партии: продай, да продай пару ружей, нужны, мол, позарез, чтобы от соседей отбиваться. Начальник геологов его сначала послал далеко и грубо, но когда вождь песцовые шкурки выложил, не устоял. Экспедиция прошла удачно, партия собрала богатый материал, так что за утрату нескольких ружей строго бы не спросили. А пушнина всегда в цене. Короче говоря, продали геологи за песцовые шкурки три ружья, списали их по документам и отправились в обратный путь.
       Через пару лет, снова Тимур в тех краях оказался, с другой партией и снова там знакомых встретил. Тех же ненцев, что и в прошлый раз, только теперь их дела шли совсем плачевно: от племени едва половина осталась, а вождя и самых крепких охотников не видать. Стало Тимуру интересно, что же произошло. Подпоил он одного дедка, тот и рассказал как мог. Старик немного русских слов знал, Тимур -- немного ненецких, где слов не хватало, жесты в ход шли. Получилось занятно. Поначалу-то это соседей одолело: кого поубивали, кого с насиженных мест прогнали. Но в соседнем племени нашёлся умный охотник. Его отец тоже ружьё имел, только сломанное и без патронов. Вот он и посоветовал соплеменникам в драку не ввязываться, откочевать подальше и подождать пока у врагов патроны закончатся. Ну а поскольку могло так сложиться, что ждать пришлось бы долго, изобрёл этот молодой охотник арбалет. Думал, как неисправное ружьё использовать и придумал. Приспособил китовый ус, на тетиву оленьи жилы подходят, а стрела с костяным наконечником убивает не хуже, чем с металлическим. Короче, наделал народный умелец арбалетов. Пусть и плохонькие получились, но всех обидчиков перебить ресурса хватило. Смекаете, к чему я"?
       Сложно не понять! Без ружей ненцы не решились бы напасть на соседей. А без явной угрозы стойбищу, даже у самого умного охотника не было бы необходимости изобретать арбалет, абсолютно непригодный для охоты на моржей и тюленей. "Ты что это сказать хочешь? -- вскинулся Олекса. -- Война, по-твоему, способствует прогрессу?" "Да! Да! Способствует"! -- обычно спокойный до полной невозмутимости Тимофей сорвался на крик, что нас удивило едва ли не больше смысла сказанного. На то, чтобы осознать дичайший, не вмещающийся в мировоззрение нормального человека вывод, нам потребовалось несколько минут. Тимофей тем временем немного успокоился и продолжал уже нормальным тоном: "Вывод настолько логичный, что диву даюсь, как мы раньше не додумались, без Ахмедовых притчей? Не ты ли, друг Олекса, постоянно твердишь, мол конкуренция -- двигатель прогресса? А что такое война, как не крайнее проявление конкурентной борьбы? Как думаете, отчего это они там, на Земле-Ц в космос полетели лет на шестьдесят раньше нас"? Естественно, ответа мы не знали, что дружно и слаженно изобразили пожатием плеч и разведением рук. Не ведаем, мол, просвети уж нас, недогадливых. Тим тут же и просветил. Действительно просто оказалось. Как репа.
       "Вам, друзья, не приходило в голову, что вместо спутника на ракету можно что-нибудь другое приспособить? Например, атомную бомбу. Что вылупились? Это у нас атомное оружие под запретом, а в мире Антона оно вполне в ходу. Он же рассказывал или забыли? Так вот я думаю, что разрабатывали они оружие, а космическая ракета это так, побочный продукт. Другой пример: пассажирские авиарейсы стали регулярными где-то сто с лишком лет назад, когда начали серийно выпускать знаменитый Сикорский 22, верно? Винтовой! А на Земле-Ц в то время уже реактивные самолёты летали. Сегодня самый большой наш лайнер -- Сикорский 53, он перевозит 350 человек, а у них есть монстры, берущие на борт вдвое больше. Семь сотен -- это почти полк. И я уверен, такие громадные самолёты они для военных целей проектировали. Чтобы десант перевозить, например. А уж потом заодно и для гражданских нужд приспособили. Во всяком случае, все наши военные транспорты имеют гражданские аналоги".
       Призадумались мы крепко. Прямо скажу, выводы неожиданные, но на правду похожи, а от того гораздо более неприятные, что я немедленно и высказал. Это что же получается: либо прогресс ценой большой крови, либо мирная, спокойная, но отсталость и третьего не дано? "Андрюша, дорогой, побойся Бога. Давно ли ты про нашу отсталость понял? Да ещё вчера ты гордился тем, что живёшь в Евразийской конфедерации -- одном из основных мировых экономических центров". "Это так, Тим. Только вчера у меня не было материала для сравнений. Вчера я и понятия не имел о параллельных мирах в том смысле, что они, оказывается, реально существуют. А сейчас я понять пытаюсь, неужели всё так печально? Неужели невозможен прогресс без войн, без массовых жертв"?
       Ответил Тимофей не сразу: "Не знаю. Знаю только, что за всё надо платить. Помнишь, сколько они потеряли в Мировой войне середины XX века"? "Да, Антон говорил пятьдесят миллионов, но я, честно говоря, сомневаюсь. Это какие же армии надо иметь? Хотя, да, они же атомные бомбы применяли". "Атомное оружие было использовано только в конце войны, а все пятьдесят миллионов они обычным оружием истребляли, причём таким, до которого у нас не додумались. И слава Богу, что не додумались. Они, например, разработали дьявольскую штуку -- реактивные установки залпового огня". Я слышал это название во время разговора с Антоном, но не представлял, что это за штука такая. Тимофей тоже не до конца разобрался. Насколько он понял, это что-то вроде пушки, имеющей скорострельность пулемёта. Сотни снарядов в обойме и каждый снаряд реактивный, поэтому летит на много километров. Залп накрывает определённую площадь, уничтожая всё. Ничего не остаётся, кроме перепаханной земли.
       По лицам друзей я видел, что их обуревают чувства, кои можно выразить одним словом - кошмар. "Да уж, - согласился Тимофей, - но такова плата за прогресс. На базе этих установок, кстати, разработаны устройства, чтобы облака разгонять. Но я лучше дождевик надену или из шланга огород полью, чем уметь облака разгонять, имея под боком реактивную пушку, которая может в любой момент мой дом с землёй сравнять. А помнишь, Антон рассказывал про мертвый, радиоактивный мир? Вот он прогресс в своём логическом завершении. Хотите такой"? Разумеется, ничего подобного мы не желали и не лучше ли наша "отсталость", которая вовсе не так уж плоха, чем такой прогресс, как у них, но с постоянным Дамокловым мечом над головой? Но что же теперь делать? "Лучше бы мы сегодня утром в другую сторону пошли, -- цинично заметил Олекса -- и Мишка пообедал бы, и мы бы теперь не мучились".
       Спорили долго, почти всю ночь. В одном сошлись сразу: гибели своему миру не хотел никто. Даже потенциальной. Но что нам делать с обретённым знанием? Забыть же не получится, но и рассказывать опасно. Пусть нам и не поверят, сомнение останется. Понимание того, что где-то рядом существует мир, населённый такими же людьми, от которого мы безнадёжно отстали, способно вызвать мощные комплексы. Если уж мы, люди образованные, и то расстроились, что говорить о других? А ведь есть и у нас агрессивно настроенные генералы, готовые побряцать оружием при первом удобном случае. Как они воспользуются нашими сведениями? Рассказав о встрече с посланцем другого мира, не откроем ли мы ящик Пандоры? И мы договорились молчать о случившемся. Никому ничего не рассказывать: ни жёнам, ни друзьям. Спокойствие целой планеты неизмеримо дороже рефлексий пяти человек, которым не повезло соприкоснуться с опасной тайной.
       Оставался, конечно, Антон. Я имею в виду тот мир, Землю-Ц. Они же могут нового исследователя заслать, да и не одного. Но, во-первых, они своё присутствие стараются не афишировать. Значит, если и посетят когда наш мир, то для обывателя это пройдёт незаметно. А во-вторых, могут ведь и не посетить. Параллельных миров, как я понял, чуть ли не бесконечное множество и наш меж ними не самый интересный. Всё, что мы имеем, они минимум за пятьдесят лет до нас создали. Я имею в виду технологию, конечно, потому что политическим устройством мы Землю-Ц превосходим, в чём я, здраво рассудив, теперь не сомневаюсь.
      
      
      
      
      
      
      
      

    2

      
      
      
      
      

    106


    Бердник В. В краю магнолий   33k   "Рассказ" Проза

       Быть владельцем бизнеса в Америке - дело, конечно, хорошее. А для человека независимого - оно, пожалуй, единственный метод добывать хлеб насущный, не конфликтуя ни с личными принципами, ни со складом характера. Правда, взвалить на себя груз ответственности - занятие в какой-то степени обременительное и хлопотное, но уж куда деваться? Никто в жизни не обходится без проблем. Будь то мелкие неурядицы или нелады посерьёзней, не говоря о хроническом невезении. Это уж точно проклятье! Вернее, наказание: то ли за прегрешения предшественников, то ли плата вперёд за будущие собственные проступки. А может и вообще, аванс за неблаговидные дела тех, кто ещё не родился? Впрочем, упаси нас Господь, от подобной напасти.
       Володька был именно тем, кому на роду написано чувствовать себя хозяином положения и он никогда не сомневался в противном. Достойное свойство мужчины и уж, бесспорно, необходимая черта натуры человека, чью инициативу не смущают трудности на пути к успеху. Неважно, подкреплены ли стремления таких людей какими-то необыкновенными задатками или в них просто живёт неистребимое желание постоянно доказывать себе свою состоятельность. В любом случае - неугасимая вера в личную незаурядность обязательно выводит их к намеченной цели.
       Никакой редкой профессией, способной сделать собственный бизнес уникальным и востребованным, Володька не обладал. Не существовало у него и особых увлечений, которые у иных со временем перерастают из невинного хобби в повседневную деятельность и статью дохода. Всё, чем он мог похвастаться - это задатками выдающегося организатора и харизматичностью натуры. Природный дар находить подход буквально к любому у Володьки с лихвой возмещал отсутствие специальных навыков или каких-то исключительных знаний. Ведь, умение контактировать и ладить с людьми - это не только искусность направлять чужие неосознанные желания в нужное себе русло, но и незаменимое качество предпринимателя, проявляемое им порой в самой неожиданной ситуации. Ну а самое главное, как в каждом потенциальном бизнесмене, в нём жил авантюрист.
       С байкерами Володька сталкивался и раньше. Редко, но случалось. Они иногда приезжали в принадлежащий ему ресторан группой в пять-шесть человек. Могли задержаться в баре на пару часов, развалившись на высоких табуретах у стойки и лениво посасывая дрянное местное пиво. Европейские сорта этого доступного и популярного в народе напитка американцы в злачных заведениях не признают в упор, проявляя редкое единодушие в неизменном выборе отечественной алкогольной продукции. И не потому, что хотят сэкономить. Нет. Просто как-то неэтично проявить снобизм и заказать, к примеру, "Хайникен", когда твои соседи за столиками повально потчуются родным и привычным "Будвайзером".
       Вели себя байкеры обычно тихо. Однако не настолько, чтобы Володька мог расслабиться, как он это делал, когда официанты обслуживали семейные пары или наливали завсегдатаям, проводившим очередной субботний вечер в его заведении.
       На этот раз Володьку что-то особенно насторожило. Может быть, потому, что байкеры, заглянувшие этим вечером к нему на огонёк, были сплошь латинос и в их компанию не затесался ни один гринго? Размалёванные татуировками, видневшимися из под маек-безрукавок на руках и мощных загривках - они явно не походили на членов спортивный секции или друзей общества физкультурников. Да и общались эти ребятки друг с другом на каком-то непонятном слэнге, чередовавшимся движением кистей рук и хитрыми комбинациями пальцев. То складывали их в кулак, то растопыривали всю пятерню, как бы совершая только известный им разговорный ритуал. На экране монитора, соединённом с тремя камерами внешнего наблюдения парковки, хорошо просматривались со всех ракурсов стоявшие в ряд мотоциклы с высоко поднятыми рулями, на которых и прикатила сюда сия живописная команда.
       - Эй, Сэм! - окликнул Володька менеджера. Тот перешёл к нему по наследству от прежнего хозяина ресторана и как никто другой имел намётанный глаз на каждого посетителя. Если бы не долголетний опыт Сэма, Володьке пришлось бы непросто на первых порах. Сэм хорошо знал не только всю местную босоту и полицейских, обычно патрулирующих район, но и был в курсе дела о повадках некоторых других далеко незаконопослушных граждан, подобных этим, незамедлительно привлёкшим сейчас Володькино внимание.
       - Что за клиенты?
       Вид мотоциклистов внушал ему оправданные опасения. Судя по их диковато-свирепому виду, сегодняшние гости не постеснялись бы ни за что ни про что затеять драку, если не устроить пальбу. Ну, вроде как позабавиться.
       - "Степные волки" Будь с ними осторожен.
       - Кто такие? - смутился Володька от своего непростительного неведения. Как он считал, ему - полноправному хозяину ресторана, следовало держать под постоянным контролем абсолютно всё, происходящее там и уж, конечно, ориентироваться, чем дышит публика.
       - Байкерский клуб.
       - Типа "Ангелов Ада"?
       - Примерно, - кивнул Сэм, - Безусловно, поменьше численностью, но тоже человек триста-четыреста наберётся. Бойцы ещё те. Правда, тусуются они чаще всего на своей территории...
       Присутствие байкеров, известных в городе грубыми выходками и буйным нравом, здесь, а не в облюбованных ими местах, по-видимому, озадачило и его.
       - Прежде я их никогда тут не видел.
       В глазах Сэма угадывалось редкое для того недоумение.
       - Кстати, "Ангелы Ада" не принимают к себе латинос и две эти группировки враждуют между собой, - уточнил он, как человек наверняка сведующий.
       - Понятно, - Володька в задумчивости почесал затыок, - И что, сильно враждуют?
       - Ну, как тебе сказать?
       Сэм усмехнулся, словно намекая на давнюю и хроническую непримеримось противоборствующих кланов.
       - Перестрелка в казино несколько лет назад и три покойника с обеих сторон - это всего лишь один из немногих инцидентов. Обычно разборки между байкерами менее кровавые и тогда, должно быть, они что-то сильно не поделили Вообще, "Волки" не церемонятся: малейший конфликт и в ход идут шотганы или ножи. Жёсткие парни.
       - Послушай, Сэм, а почему они так себя называют?
       - Не стану утверждать, но насколько мне известно, у них культ Чингисхана. Его они отождествляют с одиноким степным волком. Многие из этих ребят отращивают бороды и стараются походить на великого завоевателя. Может, Чингисхан и ещё чем-то прославился, не знаю. Я в истории не шибко силён.
       Не считая свои пробелы в образовании большим недостатком, Сэм добавил:
       - Наверное "Волки" тоже. Однако они уверены, что их кумир был настоящим мачо. Знаешь, такой молчаливый герой. Гордый и неустрашимый хищник. Сильный, суровый с врагами и справедливый, когда кто-то рядом неправ. Правда, чуть ли не рыцарские убеждения не мешают им отстаивать личные интересы и мочить всех подряд, но...
       Он развёл руками.
       - В этой жизни лучше не зевать и всегда быть на полшага проворней противника.
       Сэм обернулся в сторону "Волков", занявших три столика и бесцеремонно сдвинувших их вместе по центру зала.
       - По-моему, они здесь неспроста. Пойду проверю секьюрити.
       Вечер протекал спокойно и без приключений. Володька иногда наведывался в бар, но ничего криминального там не происходило. Какое-то время его ещё немного тревожоили мотоциклисты, но вскоре он и думать о них забыл, погрузившись в изучение последних счетов у себя в кабинете. Внезапно раздался стук в дверь и на пороге возник Сэм. А с ним один из тех самых "Волков".
       - Ты здесь хозяин? - угрюмо спросил неожиданный посетитель, которого теперь Володька мог разглядеть поближе. Перед ним стоял крепко сбитый мексиканец и взгляд невольно останавливался на его лице, украшенном характерной для члена уличной банды татуировкой - крупными слёзами, стекающими из левого глаза.
       - Да... Чем могу быть полезен?
       Володька, не меняя позы, бесшумно открыл верхний ящик письменного стола, где хранил заряженный пистолет и снял его с предохранителя. Ощутив ладонью ребристую бакелитовую рукоятку "Вальтера", он весь напрягся, готовый в любую минуту направить ствол в башку подозрительного субъекта.
       "...Иди знай, что у него на уме? Фрукт ещё тот, - рассуждал Володька, ожидая непредсказуемое развитие событий. В кабинете стоял сейф с кассой и вся недельная выручка лежала там.
       - Вице-президент нашего клуба хочет обсудить возможность проведения закрытой вечеринки у тебя в баре. Мы будем здесь завтра в полдень.
       Не дожидаясь ответа, тот повернулся и вышел, оставив Володьку ошарашенным столь внезапным предложением.
       - Ну, что скажешь? - обратился он к Сэму.
       Не полагаться в таком случае на человека опытного и съевшего собаку в работе с подобными клиентами было бы неразумным легкомыслием.
       - Дело - дрянь, - поделился неутешительным выводом Сэм. Он присел на краешек стола озабоченный и приунывший.
       - Та вечеринка, что этот удод имел в виду, у "Волков" называется Wing party*. В двух словах - девки и наркотики. Они иногда устраивают такого рода мероприятия и отрываются по полной программе. Как-то их дружок в сильном подпитии мне рассказал по секрету какой беспредел там творится, не поверишь.
       - Поверю, - иронично отозвался Володька, - в России знают как правильно гульнуть.
       - Нет, - Сэм замотал головой, - я и сам не прочь вволю побалдеть, но чтобы доходить до такого...
       Он, округлив глаза, перешёл на полушёпот.
       - Прикинь, за трах с тёлкой, к примеру, с сифилисом или с каким-нибудь ещё пикантным сюрпризом в одном месте участник вечеринки в качестве приза получает право наколоть себе на спине зелёные крылья!
       Сэм зловеще улыбнулся,словно собираясь поделиться чем-то ужасным.
       - А если хватит духу отодрать женский труп - пурпурные!
       Заметив Володькин скептицизм, он сочувственно вздохнул:
       - Я и сам, когда услышал про их потехи, чуть не блеванул, но, похоже, тот парень не соврал. Б-р-р, - Сэма передёрнуло только от мысли о мерзости столь странного развлечения.
       Они вернулись в бар и пока говорили, к стойке подошёл один из байкеров за очередной порцией пива. На какое-то мгновение тот оказался прямо под потолочным светильником и с небольшого расстояния Володьке не составило труда прочитать крупную надпись, вытатуированную готическим шрифтом на его бритом затылке:
       "Уважаю немногих, не боюсь никого"
       - Можешь не сомневаться, - флегматично заметил Сэм, перехватив Володькин взгляд, - так оно и есть. Для "Волков" - лейба на теле не просто бахвальство. Девиз! И они им не щеголяют, как глупые юнцы перед несмышлёнными товарищами сверстниками. У этих ребят такое правило - норма жизни и поведения. Каждый должен заслужить привилегию ношения почётного символа. Татуировка - как орден или медаль и по ней чётко отслеживается насколько крут тот или иной, кто принимает участие в их оргиях. Все на виду.
       - Чем они занимаются?
       У Володьки мало-помалу начинала вырисовываться картина, сулившая ему хронику головной боли.
       - Да особо ничем. Мелочи. Труха, - Столь наивный вопрос рассмешил Сэма, -Рэкет, наркотики, отмывание денег. Не говоря уже о том, что при необходимости никто из этих молодчиков не станет раздумывать и пошлёт пулю в лоб любому, преградившему путь. Своротить челюсть кастетом, а то и переехать мотоциклом свою жертву - для них раз плюнуть. А так - хлопцы вполне смирные.
       Он, искоса наблюдая за мускулистыми пареньками, пытался определить цель их появления в ресторане.
       - Ну, что? Что спрашивается им здесь понравилось больше, чему других? Проклятье!
       Сэм всердцах выругался от некстати возникшей проблемы. От Володьки не укрылась растерянность менеджера и похоже, на сей раз рассчитывать ему приходилось лишь на себя. А призадуматься действительно было о чём. Просто ответить мотоциклистам отказом, совершенно не решало дела. Чтобы не загубить бизнес - их следовало отшить раз и навсегда.
       "...Но как? - мучительно размышлял Володька, - если, они здесь пропишутся - всё, хана! Можно смело закрываться. Ни один из нормальных посетителей сюда больше не ступит ногой. Да и кому нужно быть втянутым в непонятку? За свои деньги?.."
       После историй, поведанных ему Сэмом, у Володьки в отношении байкеров отпали любые сомнения. Представить, что "Волки" будут в баре мирно хрустеть солёными претцелс после стопки текилы, и смотреть бейсбол, болея за любимую команду - означало самонадеянно игнорировать реальность, с которой он теперь столкнулся нос к носу.
       "...Нет, этим субчикам требуется что-нибудь погорячее. С такими вляпаешься и потом не расхлебаешь, - Володька взвешивал свои шансы и всё больше мрачнел. Ситуация, к несчастью, складывалась препаршивейшая. Да и его выбор сводился к минимуму. Согласится на проведение закрытого сборища неформального объединения мотоциклистов, которые наверняка под колпаком у полиции, а то и у ФБР - и подпишет себе смертный приговор.
       "...Того и гляди, заметут вместе с ними как соучастника. Наркота, нелегальное хранение оружия..."
       У него из памяти не шёл прочь жутковатый рассказ Сэма.
       "...Некрофилия. И это не конец списка преступлений, каждое из которых потянет на немалый срок..."
       Понимал Володька и то, что просто сказать байкерам "нет" - прозвучит не совсем корректно и настроит их горячие головы весьма агрессивно. А уж поквитаться им будет проще пареной репы. Появятся в баре каждый уикенд на протяжении месяца, помозолят глаза разрисованными мотоциклами на стоянке и вмиг распугают добропорядочных и безобидных граждан.
       "...Чёрт возьми. Где выход? - Володька, терзаемый поиском выхода, включил телевизор и стал машинально переключать каналы, занятый неотвязной мыслью:
       "...Что же придумать?.."
       На экране мелькала обычная чушь вперемешку с рекламой, пока Володька не остановился взглядом на идиллической картинке с монгольскими юртами и табуном лошадей на переднем плане.
       Внезапно его осенило. Он выглянул из кабинета и окликнул Сэма.
       - Послушай, вот какая задачка... Мне нужно арендовать на пару часов завалящий кинотеатр. Мест на сто, сто пятьдесят. Такой, куда мало кто ходит. Понимаешь, что я имею виду?
       - Когда? - тут же откликнулся Сэм, отличающийся редкой и неоценимой особенностью характера - не задавать лишних вопросов. Причём, не спрашивая, он выполнял поручения с максимальным эффектом и удивительно точно.
       - В ближайшие дни. Желательно, пооперативней.
       Володька, проигрывал отдельные детали мгновенно родившегося плана.
       - Район не имеет значения, но не у чёрта на куличках, естественно. И пожалуйста, - он поморщился, - поменьше любопытных глаз. Излишнее внимание будет совершенно не в жилу. А главное, Сэм...
       Он пристально посмотрел на Сэма, вкладывая во взгляд больше, чем просьбу.
       - Мне необходимо знать о результатах завтра. До прихода этих...
       Володька кивнул в сторону наколотой братии, продолжавшей методично накачиваться пивом.
       Байкеры объявились на следующий день, как и обещали. Прибыли без опоздания, ровно в полдень. Заслышав под окнами офиса тарахтенье мотоциклов, Володька немедленно вышел наружу, сунув, на всякий случай, за пояс джинсов "Вальтер". Он любил свой пистолет - простой и надёжный. Покупая его для бизнеса, Володька мог выбрать в магазине практически любую марку и модель: от классического "Кольта" до суперсовременной "Беретты", но предпочтение отдал, как он считал, безукоризненно элегантному армейскому образцу, о котором мечтал ещё мальчишкой.
       - Личное оружие для личных целей, - любил повторять Володька мнение офицеров Вермахта, когда Сэм снисходительно смотрел на его пистолет времён Второй Мировой войны, поигрывая новёхоньким "Смит-Вессоном" сорок пятого калибра.
       Теперь, едва прикрытый рубашкой, "Вальтер" почти не торчал наружу и при необходимости Володьке хватило бы секунды, чтобы его выхватить. С пистолетом он чувствовал себя намного спокойней.
       Приехало человек двадцать. Некоторых особо приметных Володька запомнил со вчерашнего вечера. Один из них - здоровенный детина лет сорока пяти с бритым затылком, тот самый, накануне красовавшийся у стойки бара, вынырнул из скопища мотоциклов и подкатил первым. Колесо роскошного чернильного цвета чоппера, с бензобаком, украшенным оранжево-красными языками пламени, чуть ли не упёрлось во входную дверь. Не слезая с мотоцикла, этот громила для равновесия поставил ноги на землю и запустил руку куда-то за пазуху. Его спутники расположились чуть поодаль и через минуту из их толпы вышел седой сухонький человечик, вежливо представившийся вице-президентом байкерского клуба. Судя по его годам, как, впрочем, и возрасту тех, кого Володька уже видел, "Степные волки" не праздновали молодняк. Самому юному среди них было под тридцать, а в основном, контингент мотоциклистов состоял из зрелых мужичков - матёрых и знающих себе цену. Да оно и понятно: выдержать тест на право быть принятым в жестокую стаю способен далеко не каждый, а лишь уже что-то повидавший в жизни и лишённый необходимости выслушивать всякого рода наставников.
       Разговор Володьки с вице-президентом не затянулся. На его протяжении они миролюбиво беседовали и даже обменивались шутками. Взаключение вице-президент дружески хлопнул Володьку по плечу и они пожали друг другу руки. У Сэма, наблюдавшего встечу из проёма двери, упало сердце.
       "...Неужели он согласился? - обречённо подумал Сэм, - ну, всё! Труба! Надо подыскивать другое место..."
       Понурый, с растерянностью в глазах он встретил Володьку на пороге.
       - По-моему, дружище, наши ставки не так плохи, как поначалу казалось, - Володька подмигнул Сэму и, ничего не объясняя, уверенно прошёл к себе в кабинет.
       - Вр всяком случае, могли быть гораздо хуже, - он плюхнулся в кресло, совершенно забыв о "Вальтере", упёршимся ему сейчас прямо в пах, - А, чёрт! Ох и нервная работка у нас с тобой, Сэм. Так недолго и самому себе яйца отстрелить ненароком.
       Володька, наблюдая за явно смущёным Сэмом, вынул из-за пояса пистолет и, поставив его на предохранитель, сунул оружие в ящик стола. а оттуда взамен достал небольшую плоскую коробку.
       - Надеюсь, это разрешит возникшие проблемы, - весело произнёс он, проводив взглядом через окно последнего мотоциклиста, убравшегося с парковки.
       - В смысле? - Сэм, продолжая нервничать, в полном недоумении разглядывал обыкновенную упаковку с компактным диском, - Ну и что это?
       - Кино, - Володька хитро усмехнулся, - Как говорил незабвенный дедушка Ленин: из всех искусств для нас важнейшим является кино. Сэм, знаешь, кто такой Ленин?
       Тот ничего не ответил и с нескрываемой тревогой вертел в руках тоненький пластиковый кейс, на обложке которого была изображена фигура древнего воина в кожаных доспехах и орда скачущих всадников.
       - Монгол, - вслух прочёл уже полностью обескураженный Сэм, - Ничего не понимаю. Да объясни, наконец, о чём вы договорились?
       - Вообщем, значится так, - Володька стал серьёзным, - Я предложил вице-президенту клуба сделку: они смотрят этот фильм и если, им понравится - нас оставят покое.
       У Сэма полезли глаза на лоб. Для него поверить кому-то на слово - было уже ненормально, а тут - банда мотоциклистов! И с ними играть в джентльменство?
       - А, если - нет? Что тогда? - воскликнул он в отчаянии.
       - Тогда, дорогой Сэм, - Володька откинулся на спинку кресла и совершенно невозмутимо произнёс:
       - Я сам поучаствую в Wing party, которое состоится у меня в баре.
       Он уже не улыбался как прежде и тихо добавил:
       - Наверное, мне даже представиться шанс заслужить пурпурные крылья. Эх, жалко, не поставил условие, чтобы трупик был не старше двадцати семи и непременно спелая блондиночка c большим бюстом. Обожаю грудастых баб. А ты?
       Заметив, что Сэм ни жив ни мёртв от его чёрного юмора, Володька рассмеялся.
       - Ну, чем не случай сыграть в русскую рулетку? О ней то ты уж точно наслышан, если не знаешь, кто такой дедушка Ленин. Напрасно, кстати. Наиумнейший дядька. И чему вас только учат в Америке?
       У бедняги Сэма выступили капельки холодного пота на лбу. Вероятно, он проклинал тот день и час, когда судьба столкнула его с этим ошалелым русским, способным так хладнокровно ставить на кон личную репутацию и безопасность.
       - Теперь тебе понятно для какой цели мне понадобится кинотеатр, куда никто не ходит? - Володька взял из рук Сэма компакт-диск и в раздумье посмотрел на обложку, - Да, уж. Великая сила искусства. Вот и проверим теперь насколько она действительно великая...
       Крутить кино Володька отправился на своём "ИЖ-49", привезённым им когда-то в Америку в грузовом контейнере. Мотоцикл он сохранил как память об отце и, уезжая на постоянное жительство за границу, не посчитал для себя возможным расстаться с драгоценной реликвией. Не жалко было кинуть ничего из нажитого барахла, но к отцовскому мотоциклу Володька прикипел крепко. На товарной станции на него посмотрели как на придурковатого.
       - А что, в Штатах нехватка металлолома? - ехидно осклабился один из таможенников и решил проявить служебное рвение. Очевидно, ему показался уж слишком подозрительным такой необычный багаж, чтобы не проверить его с должной тщательностью на наличие контрабанды.
       - Там нечего искать, - спокойно обронил Володька, наблюдая как дотошный служака уже собирается по винтикам раскрутить мотоцикл.
       - Нам виднее, - холодно перебил его таможенник.
       - А... Делайте что хотите, - Володька устало махнул рукой и не стал пускаться в бесполезные объяснения, не испытывая желания посвящать посторонних людей в потаённые чувства.
       Ретивый молодец таможенник в лихо заломленной форменной фуражке уже засучил рукава, собираясь обнаружить припрятанные ценности, но тут вмешался его напарник по смене, старший по возрасту и наверняка более прозорливый.
       - Да брось ты ерундой заниматься, - равнодушно кинул тот, прекрасно понимая, что они не только даром потеряют время с этим чёртовым мотоциклом, но и вдобавок вымажутся с ног до головы в тавоте, обильно нанесённом на его хромированные части. Долгий опыт работы на рубеже защиты государственных интересов безошибочно подсказывал этому человеку, что перед ними парень определённого сорта, который покидая страну, быть может, навсегда, не станет пачкаться напоследок в поисках копеечной выгоды.
       С тех пор прошло немало лет и всё это время мотоцикл, успешно пересёкший океан, мирно стоял в гараже. Задерживаясь на нём взглядом, Володька с теплотой вспоминал, как пацаном сидел на заднем сиденье за отцовской спиной, крепко обхватив его руками, и они вместе мчались по брусчатой мостовой.
       Мотоцикл прекрасно сохранился, даже краска осталась родная, заводская, лишь потускневшая и утратившая прежний блеск. Его стоимость уже давным-давно перевалила за сумму, потраченную Володькой на перевозку машины в огромном деревянном ящике, изготовленном на заказ для такого необычного груза. Однако этот факт для Володьки не имел ровным счётом никакого значения. Есть вещи, не измеряемые ни рублями, ни долларами.
       Регистрировать мотоцикл Володька не захотел. Как ему объяснили в отделении Департамента Транспортных Средств, существовал целый перечень необходимых стандартов для ввозимой из-за рубежа техники. В итоге, вся процедура превращалась в настолько долгую и утомительную волокиту, что сразу же отбивала всякую охоту ею заниматься. Даже ради удовольствия раз в кои веки с ветерком прокатиться по городу не имело смысла преодолевать частокол из бюрократических препон. Володька лишь изредка заводил мотоцикл, наслаждаясь хорошо знакомым с детства звуком работающего двигателя, и мог разве что проехать от угла до угла улицы в пределах своего околотка. Теперь его старенький "ИЖ" пригодился, как нельзя более кстати, тем более, что в план встречи с "Волками" Володька намеревался внести коррективы.
       "...Пусть эти урки знают, что у русских куража не меньше, чем у кого-то да и к Чингисхану мы чуть-чуть поближе, - думал он любовно подготавливая мотоцикл, на котором решил приехать к кинотеатру. Не рискнуть Володька не мог. Останови его любой полицейский и ему не поздоровилось бы: мотоцикл без номерных знаков, без соответсвующих документов, без страховки - прямой путь в участок.
       "...Бог не выдаст, свинья не съест, - с уверенностью приговаривал он, протирая тряпкой своё сокровище. Впрочем, о нежелательных последствиях такой прогулки Володька не думал. Ведь удача благоволит к бесстрашным и теперь спасовать перед гипотетической, хотя и весьма реальной возможностью напороться на копов, представлялось ему непростительным малодушием.
       "...Нет, братцы, вы уж лучше ловите настоящих бандитов, а не меня честного труженика, - ему всё больше и больше хотелось отправиться на встречу именно на "Иже". Володька должен был появиться перед байкекрами как личность, способная пренебрегать законом и порядком, но на своём уровне. С "Волками" следовало говорить на понятном им языке, но ни в коем случае не подстраиваться под них.
       "...Вы латинос, а я русский. У вас своя территория, а у меня своя и я готов её защищать, - он представил как те удивятся необычному транспортному средству.
       "...Это мой выбор и вам придётся его уважать, - Володька понял, что не отступит и с силой толкнул педаль стартера. Двигатель завёлся с первого раза, что называется, с полтыка, и это был хороший знак.
       К счастью, обошлось без недоразумений. Как Володька и предполагал, байкеры с любопытством ожидали на чём он приедет и, завидев его на диковинном мотоцикле без номеров, восприняли это одобрительным гулом. Начало диалога было положено. Володька подрулил к вице-президенту клуба и даже пошутил:
       - Русские кино смотрят без поп-корна. Надеюсь, "Волки" тоже?
       Тот хохотнул, как бы подкрепляя предположение о привычках своих товарищей, полных презрения к обывателям, напихивающихся как гуси кукурузой по самое горло.
       Кинотеатр, найденный Сэмом, пустовал. Здание выставили на продажу и его хозяин не побрезговал разовым заработком. Того абсолютно не волновало, кто будут зрители и что им станут показывать: то ли порнографические ролики, то ли классику мирового кинематографа. Заплати и делай, что хочешь, хоть бейся головой о стену. По сути дела, говорить о назначеннии помещения исключительно для коммерческой демонстранстрации фильмов, стало бы непростительным преувеличением. Довольно вместительный зал, выкрашенный в радикально жёлтый цвет, вполне мог использоваться и для конференции, проводимой каким-нибудь из бесчисленных здесь в Америке фондов, и для прочих общественных нужд. А забери отсюда стулья - так и вообще, помещение сгодилось бы для склада: просторного и сухого. Впрочем, необходимая аппаратура функционировала исправно и при пустяковой аренде о лучшем месте Володьке и мечтать не приходилось.
       На протяжении импровизированного сеанса ни один из байкеров не проронил ни звука. Они удобно расположилось в соответствии с внутренней иерархией клуба, благо стульев хватало в избытке. Вице-президент, окружённый дюжими телохранителями - в центре, а уже за их спинами - все остальные. Никто не теснился, наоборот, зрители устроились с комфортом, вытянув пред собой ноги, обутые в тяжёлые ботинки с металлическами шипами.
       "...Да уж. Башмачки что надо. Таким садануть с размаху под ребро и считай калека, - невольно отметил Володька, обнаружив у себя под носом ноги соседа. Он с любопытством изредка поглядывал искоса на лица байкеров, сидевших с ним рядом и замечал, насколько те увлеклись происходящим на экране. Переживали как дети! Наверное, Володька не ошибся в выборе картины и, тем более, с таким провокационным названием. Кино настолько захватило его зрителей, что когда поползли титры, байкеры, впечатлённые увиденным, не хотели расходиться. Трудно сказать, какой смысл вкладывал режиссёр в образ волка, снятого крупным планом в начале фильма, но только магический и проницательный взгляд серого хищника словно обращался к этим гонимым моралью парням. Он как бы подтверждал их правильный выбор для названия клуба и ту духовную связь, что виделась байкерам между человеком и зверем. Вероятно, именно так, а не иначе они восприняли символичность появления волка на экране.
       К любому из нас нужен свой ключ и вовсе не значит, что его легче подобрать к праведнику, чем к злодею. Володька совершенно не ожидал подобной реакции от разнузданной банды мотоциклистов, обернувшейся для него моментальным и непредсказуемым уважением с их стороны. Таким негаданным и слепым. А всё потому, что он, даже не ведая, принёс в чужие покорёженные души, как бесценную святыню ту истину, в которую каждый из этих людей мечтал поверить. Недаром, Чингисхан говорил о своём прародителе, как о степном волке, спустившимся с небес на землю. Его слова неразрывно связали мифическое прошлое легендарного воина с жестоким настоящим обыкновенного байкера.
       Из ничтожного владельца ресторана Володька вдруг превратился в некого мудреца, сумевшего уловить то тайное благородство, незаметное другими, которое байкеры видели в себе. Возможно, неуправляемое и первобытное, замешанное на уродливой реальности сурового мира, но такое необходимое им самим в желании оправдать свои брутальные действия.
       Вице-президент клуба молча пожал ему руку и Володька незамедлительно ответил тем же, с силой стиснув ладонь и протягивая ему компактный диск в фирменной упаковке.
       - Это от меня вам всем в подарок. Покажешь президенту и тем, кто не смог сегодня приехать. Твой брат такой же как ты, и ты, такой же как он. Не так ли?
       Он подня сжатый кулак, показывая, что уважает законы мотоциклетного братства.
       Не прошло и получаса, как байкеры уже выезжали с парковки кинотеатра на запруженную улицу. Их появление сопровождалось громким рёвом моторов. Стоило первым мотоциклам показаться на дороге, как тотчас движение в обе стороны стихийно замерло, парализованное полустрахом, полувосторгом от вида организованной группы ездоков. Впереди, на сверкающем хромом чёрном Харлее невозмутимо восседал вице-президент клуба, а рядом в нескольких футах паралельно двигался Володька на своём скромном "Иже". Рули их мотоциклов почти соприкасались. В знак благодарности "Волки" уступили ему сейчас это почётное место. За головными машинами следовали остальные мотоциклисты. Машин восемьдесят - колонна головорезов, наводившая почтительный трепет. С жутким грохотом на мощных чопперах - неостывшие от увиденного фильма лихие наездники и суровые мужчины, взволнованные от тех невольных переживаний, что лента принесла в их сердца. Они краем уха слыщали о Чингисхане - кровожадном завоевателе, но даже и не предполагали о существовании Темуджина - человека, способного не только вести за собой дикую орду, но и при необходимости её укрощать. То, что по странной прихоти судьбы удалось сделать и Володьке, до конца распознавшему всю сложность и в то же время удивительную простоту сознания байкеров. Они может, даже взяли бы его к себе - уж чем-то Володькино скуластое лицо и чуть раскосые глаза напоминали тех необузданных всадников в малахаях, что во весь опор с гиканьем неслись на экране, размахивая кривыми тонкими саблями. Правда, этому русскому всё равно пришлось бы доказать, что он достоин носить атрибутику клуба и продемонстрировать на деле право называться "Степным волком".
       На перекрёстке за несколько кварталов от ресторана вице-президент поднял руку в кожаной перчатке и колонна остановились. Здесь пути байкеров и Володьки расходились.
       - Спасибо за фильм, бро* Нам понравилось.
       Он опять поднял руку и вся группа, не глушившая моторы, с шумом, от которого было впору оглохнуть, повернули в сторону хайвея. Володька вздохнул. Только сейчас он почувствовал, как безумно устал за последние три дня...
      
      
       Wing party* - название, непереводимое дословно. По смыслу близко к "Вечеринка крыльев"
       Бро* - брат (американский уличный сленг)

    107


    Книга И.М. С первыми лучами солнца   26k   Оценка:9.85*8   "Рассказ" Детская, Приключения, Фантастика

      
      Холодная ночь отступала на запад. Первые, совсем тусклые лучи солнца выглядывали из-за горизонта, серое небо светлело с каждой минутой. Осторожно ступая, Орр вышел из-за скалы и втянул ноздрями воздух: ночная охота прошла неудачно, зверя мучил голод. Незнакомый запах встревожил хищника, он повертел головой и, принюхавшись, двинулся вдоль ущелья. Возможно, где-то там его ждала добыча.
      Которые сутки он кружил по скалам в одиночку, пытаясь добыть пищу и не попасться на пути стае. Стае, в которой он вырос, которая делала его сильным и непобедимым, а теперь стала злейшим врагом. Трехлетний Орр посягнул на то, на что не всякий пятилетка отважится: вызвал на поединок вожака. Старый, но еще сильный гувр почти вышиб из наглеца все внутренности, всю душу, оставив жизнь. И теперь Орру придется до конца дней скитаться в одиночестве или завести собственную стаю.
      Подул легкий ветерок, невдалеке послышался звук покатившегося камня, и зверь остановился. По телу пробежала дрожь, хищник притаился за большим валуном и замер в ожидании. Из-за скалы появился странный зверь. Странный, потому что все известные Орру ходили на четырех лапах, а этот шел на двух. Чужак подошел к стене и стал что-то царапать - на гладкой поверхности появился белый контур. Изображение очень походило на рогатого зверя, часто служившего добычей хищнику. Зачем двуногому выцарапывать зверей на скале?
       Незнакомец почувствовал на себе взгляд и обернулся: из пожелтевшей травы пристально смотрели оранжевые глаза. Во взгляде зверя угадывалось больше любопытства, чем угрозы. И совершенно неожиданно двуногий подошел к хищнику ближе.
      - Какой шикарный экземпляр. В точности как овчарка, которая у меня когда-то жила. Жаль, что ты дикий. Изголодался небось?
      Он открыл рюкзак и бросил кусок курицы. Сознание зверя заметалось в растерянности: чужак пытается ему помочь, как такое может быть? Орр принюхался, потрогал лапой пищу, и ничего не произошло. Запах лакомства был слишком силен, чтобы устоять, и хищник проглотил мясо.
       - Молодец. Не такой уж ты и дикий. Верно? - двуногий улыбнулся и бросил зверю еще кусок, уже побольше.
       Орр с аппетитом сжевал и этот, не сводя взгляда с незнакомца. Теперь он не мог напасть на двуногого, избавившего его от голодной смерти. Орр облизнулся и прилег рядом с камнем, ожидая, что будет делать дальше это странное существо. А тот махнул рукой и выложил на траву всю еду, быстро исчезнувшую в пасти хищника, теперь окончательно убедившегося в добрых намерениях гостя. Незнакомого существа, царапающего контуры зверей на гладкой скале и совсем непохожего на гувра. Но разве это главное? У всех есть какие-то странности, но не все делятся пищей. Уж это Орр хорошо усвоил со щенячьего возраста.
       Чужак забросил на плечи рюкзак и зашагал вниз, в сторону равнины, а зверь застыл на месте. Идти следом или продолжать голодную жизнь в родных местах, рискуя нарваться на стаю? Сомнения разрешил двуногий.
      - Пошли. Вижу, здесь тебе не рай. Идем со мной, - он сделал приглашающий жест.
       Орр взошел на пригорок: бескрайняя пожелтевшая степь простиралась до самого горизонта. Привязанность к родным местам продолжала удерживать на месте, но чутье подсказывало последовать за незнакомцем. Зверь взглянул на светлеющий небосвод, спрыгнул с пригорка и легкой трусцой побежал по узкой тропинке.
       А за его спиной из-за горной гряды показался оранжевый диск солнца, и скалы заблестели во всей своей красе...
      
      ***
       В большом круглом зале Музея искусств каждый шаг отдавался эхом. Парень и девушка шли по гладкому черному полу, тихо переговариваясь.
      - Не знаю, что ты нашел здесь интересного, Марк. Не понимаю и никогда не понимала рукодельщиков. Зачем самому делать то, для чего есть роботы? - девушка остановилась и умоляюще глянула на спутника.
      - Алена, нельзя все время жить в упаковке, нельзя смотреть на мир только из-под обертки, не трогая руками, - парень мягко взял спутницу под локоть, и они продолжили путь. - И потом, твой дед вроде был одним из рукодельщиков?
      Девушка скорчила гримасу и отвернулась.
      - Был. Это называлось 'краснодеревщик'. Он создавал мебель из дерева. Представляешь: из дерева! Столы, стулья, кровати, шкафы. Пилили деревья, которых теперь почти не осталось, и делали мебель. Маразм! И, пожалуйста, не напоминай мне, я терпеть его не могла.
      Марк молча кивнул и остановился.
      - Пришли.
       Перед молодыми людьми простиралась длинная стеклянная витрина, внутри которой аккуратно лежали необычные, давно вышедшие из обихода предметы. Старушка, древняя, как сам музей и его содержимое, неожиданно легко поднялась со стульчика и подошла к посетителям. Опытный взгляд гида сразу уловил интерес в глазах парня и ленивое, полусонное безразличие девушки. Он привел ее что-то показать, как это обычно бывает.
      - Чем могу служить? - старушка дотронулась ладонью до стеллажа и улыбнулась.
      - Мы хотели бы посмотреть что-нибудь из живописи, - Марк мельком глянул на спутницу, но та даже не моргнула.
      - Понимаю, - кивнула гид. - Живопись давно вышла из моды, а художники стали почти раритетом.
      - Но ведь была такая профессия, - глаза Марка на мгновение оживились.
      - Была, - старушка не спеша подошла к большому шкафу, достала пластиковую коробку. - Вот кое-что из Цветова. Холст, масло, конец двадцать первого века, закат живописи, закат искусств, закат всего, что делалось руками мастеров.
       Она тоскливо вздохнула и нажала на кнопку, коробка открылась. Алена придвинулась ближе, с интересом разглядывая картину. Потом хмыкнула.
      - Мой генератор-копировальщик сделает такую же, только во много раз лучше и ярче.
      Гид неодобрительно глянула на девушку и покачала седой головой.
      - Роботы, роботы, роботы. Человек создал устройства, избавив себя от физического труда. А тем, кто пытался что-то мастерить, приклеили ярлык 'рукодельщики'. Их становилось все меньше и меньше. Они разбредались по укромным уголкам планеты, ища уединения, пытаясь сохранить веками наработанное мастерство. А вскоре и вовсе исчезли, растворившись в бурном потоке цивилизации.
       Марк нежно провел ладонью по гладкой лакированной поверхности картины.
      - Трогать нельзя, за это полагается штраф, - прошептала старушка, заговорщицки подмигнув.
      Молодой человек отдернул руку и скользнул взглядом по стеллажу.
      - А что-нибудь из наскальной живописи у вас есть?
      - Откуда вы знаете? - на лице гида отразилось удивление.
      - Я не знаю. Просто слышал когда-то, а сегодня решил глянуть, если, конечно, можно, - парень говорил растерянно, словно извиняясь.
       Взгляд старушки вновь стал прежним. Она закрыла картину и вернула коробку на место.
      - Есть, - негромко произнесла она. - Показать не могу, потому что находится в специальном хранилище музея и лично контролируется директором. Но, завтра утром ровно в девять ноль ноль состоится открытие выставки. У вас ведь есть пригласительные? - старушка хитро прищурилась, с интересом разглядывая молодую пару.
      - Достанем, - улыбнулся Марк. - Спасибо за экскурсию, завтра утром придем обязательно.
      ***
       Двуногий жил в маленьком домике. Одинокое жилище в светло-желтой бескрайней арианской степи. Вокруг никакой ограды и других двуногих. Хозяин вошел внутрь, гувр остановился в десятке метров. Вскоре двуногий вышел и опять помахал рукой.
      - Рай не обещаю, но кое-что у меня есть.
      Он подошел к дому, поставил рядом большую миску и стукнул по стене ладонью. Открылась крышка, миска наполнилась пищей. Запах защекотал ноздри гувра, вызвал легкое головокружение.
      - Не буду тебе мешать, - двуногий вновь улыбнулся и зашел в домик.
      Зверь, как завороженный, подошел к миске, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Но равнина была пустынна, и лишь ветер шелестел по засохшей траве.
       Хозяин домика наполнял миску трижды в день в одни и те же часы. Гувр быстро понял, что не нужно сидеть и ждать, достаточно просто прийти в определенное время. А куда ему еще идти? В горах небезопасно, а равнины он не знал. Может быть, двуногому нужна его помощь?
       В траве что-то зашуршало. Орр принюхался и прижался к земле. К домику, извиваясь, ползла большая серая змея. Когда-то он встречался с такой же в горах. Молниеносный бросок, и острые, как бритва, зубы отсекли пресмыкающемуся голову. Есть змею гувр не стал: мясо жесткое и вонючее, но принес под дверь двуногого, который не заставил себя ждать.
      - О! Какой шикарный улов сегодня! А ты молодец. Если такая гадюка укусит, то вакцину не успеешь вколоть, - и благодарный взгляд стал самой большой наградой Орру.
      Теперь он знал: змея - враг двуногого, но больше рядом с домиком ползающих гадов не обнаружил.
       А хозяин домика наполнил рюкзак и вновь собрался в горы. Что ж, Орр будет следовать за ним повсюду, чего бы это ему не стоило. Так они и шли по узкой тропинке: зверь бежал впереди легкой трусцой. И зачем двуногому эти холодные скалы?
       Иногда он останавливался, что-то поднимал с земли и засовывал в карман рюкзака. А тропинка медленно поднималась вверх, петляя между большими камнями. И вскоре привела к той самой стене, где нацарапаны контуры зверей. Орр прилег неподалеку и стал внимательно наблюдать, что сделает его друг на этот раз. А тот, бурча какие-то заклинания, достал маленькие баночки, насыпал в них порошки, залил водой и стал размешивать. Долго размешивал. Опять чего-то подсылал и подливал воды.
       Потом вынул из рюкзака длинную кисть, обмакнул в получившуюся смесь и короткими мазками начал наносить краску на стену. На контурах зверей стал появляться цвет, а следом и объем. Орр подошел к стене и принюхался: пахло травами и чем-то еще, но не животными. Разочарованный хищник вернулся на прежнее место, прикрыл глаза и хотел задремать, но тут новый, резкий и до боли знакомый запах заставил вскочить: к скале приближалась стая. Его стая.
      ***
       Такси мчалось по трассе, за окном мелькали разноцветные вывески супермаркетов и редкие в этот утренний час прохожие.
      - Надеюсь, ты не зря поднял меня в такую рань, - Алена мельком глянула в зеркальце, поправив прическу и улыбнувшись.
      Марк не ответил, продолжая смотреть в окно, вглядываясь в знакомые с детства улицы мегаполиса.
      - Ты меня не слушаешь, - обиделась девушка, спрятав зеркальце в сумочку.
      - Сувенир, - парень протянул кулон на серебряной цепочке.
       Алена осторожно взяла подарок, повертела в руках и недоуменно глянула на спутника.
      - Это какой-то камень?
      - Это сувенир с сюрпризом, - Марк улыбнулся.
      - И где здесь сюрприз?
      - Нажать вот тут, - парень показал на едва заметную выпуклость на темно-сером камешке. - И подставить под лучи восходящего солнца.
       Девушка с недоверием посмотрела на Марка, спрятав подарок в сумочку. Вздохнула и отвернулась.
      - Ты живешь непонятной жизнью, путешествуешь по далеким планетам, постоянно рискуешь, а потом вдруг появляешься здесь, как ни в чем не бывало. Может, расскажешь что-нибудь?
      - Рассказывать особо и нечего, - вздохнул Марк. - Готовлю видео и текстовый материал о флоре и фауне диких планет. Потом продаю географическим журналам. Иногда телевидению.
      - И все?
      - И все, - парень взял ладонь девушки и нежно погладил.
      Алена резко выдернула руку, как будто ее схватил хищный ящер.
      - А тебе не приходила в голову мысль, что можно просто вернуться на Землю, найти достойный заработок или начать свой бизнес? Можно построить дом и завести семью, наконец, - Голос дрогнул, на глазах девушки появились слезы.
      Марк не ответил, только пожал плечами. Не ответил, потому что ответа у него не было, а врать Алене противно и бесполезно.
      - Музей искусств, - голос робоводителя прервал разговор молодых людей.
       Такси остановилось. Марк вышел и хотел подать руку девушке, но Алена выбралась через другую дверь. Что-то защемило у Марка в груди, что-то очень сильное и болезненное. И он впервые засомневался в правильности своего решения. Решения жить вольной свободной жизнью путешественника.
      - Мы идем? - Алена достала из сумочки и опустила на глаза большие темные очки в позолоченной оправе.
       Поднявшись по широким мраморным ступенькам, молодые люди вошли в распахнутые двери, отливавшие бронзой. Несмотря на столь ранний час, Музей искусств был заполнен народом. Марк, держа Алену за руку, уверенно протиснулся сквозь толпу к стеклянной витрине. Все та же старушка-гид с непроницаемо-каменным лицом стояла неподвижно, чего-то ожидая.
      - Вы, - утвердительно произнесла она. - Все-таки достали пригласительные.
      - Нам случайно повезло, - подмигнул Марк.
       Алена недоверчиво глянула на спутника, но промолчала. По залу прокатился серебристый звон, и наступила тишина. Появился директор музея, полный мужчина в костюме покроя ХХ-го века, белой рубашке и галстуке.
      - Дамы и господа! Я очень рад видеть вас здесь на демонстрации нашего нового раритета. Словами это описать трудно, поэтому предлагаю чуть-чуть подождать и восхититься.
      Директор широко улыбнулся, подав знак гиду.
       Черная пластиковая панель с жужжанием отъехала в сторону, открыв плоскую, светло-коричневую каменную плиту, разрисованную краской. Мазки беспорядочно покрывали камень, не создавая никакого намека на что-то либо конкретное. Среди собравшихся в зале пронесся вздох разочарования. Старушка взяла в руки пульт и натиснула несколько кнопок - вспыхнули яркие лампы, озарив плиту мягким оранжевым светом. Толпа на мгновенье замерла, выдала несколько удивленных возгласов и попятилась.
      - Не может быть. Невероятно. Что это такое? - прокатилась волна шепота.
      Директор улыбался, старушка зорко оглядывала собравшихся, а Марк смотрел только на Алену. В глазах девушки промелькнуло удивление. Она отвернулась и зачем-то открыла сумочку. Марк опустил голову и вздохнул...
      ***
       Как большая серая тень, стая вынырнула из-за пригорка и остановилась. Вперед вышел крупный, уже немолодой самец и, хищно оскалив большие клыки, зарычал. Орр знал, что когда-нибудь с ним встретится. Знал и внутренне готовился, но сейчас его сковал страх. Лапы окаменели и не хотели слушаться, голова опустилась. Стая, вдохновленная вожаком, начала приближаться, и в этот момент молодой гувр понял: сейчас! Сейчас или никогда. Сейчас он даст бой вожаку или никогда не сможет охотиться. Будет вечно трусливо оглядываться и поджимать хвост. Лапы сдвинулись с места, из горла вырвалось рычание, которое он сам не узнал. Что-то изменилось в нем за эти дни. Что? Может быть, это результат его новой дружбы?
       Вожак повернул голову и вонзил взгляд желтых глаз в Орра. Теперь пути назад не было.
      - О! Похоже, у вас тут старые счеты, - двуногий произнес это совершенно спокойно, глядя на стаю голодных хищников, как на милых домашних питомцев.
      И Орр понял: его друг совершенно не боится, не знает страха.
       А тот посмотрел на наручные часы, и хитро улыбнувшись, стал чего-то ждать. Орр приготовился к схватке, и в этот момент из-за горизонта появилось солнце. Его лучи легли на равнину, осветили горы, скользнув по каменной стене.
       Вожак медленно приближался, стая оставалась на месте - таков закон гувров. В поединке участвовали двое, и никто не имел права вмешиваться. Никто, кроме самой смерти. Старый гувр напряг мышцы, приготовившись к прыжку, и замер. Замерла стая. Все взгляды были обращены на скалу, где один за другим оживали диковинные существа.
       Огромный желтый зверь махнул хвостом, тряхнул гривой и открыл пасть, показав длинные клыки. Черный великан поднял ногу и помахал толстым хоботом. Его белоснежные бивни сверкнули в лучах восходящего солнца. Заколыхалась высокая трава, по ярко-синему небу стремительно помчались пушистые облака.
       Орр стоял спиной к скале и не видел ожившей картины, но, точно уловив момент замешательства, напал первым, целясь в горло врага. В последнее мгновенье старый гувр успел уклониться в сторону, избежав верной смерти. Острые клыки впились в лапу, пронзив мышцы. Хрустнула кость, оба хищника покатились по траве. Вожак взвыл, захрипел, кровь хлынула ручьем. Орр вновь стоял на ногах, приготовившись к атаке.
      - Не стоит его добивать, дружище!
      Орр взглянул на друга и вспомнил свою предыдущую схватку с вожаком. Ярость постепенно уступала место жалости.
      - Пусть живет, а? - то ли спросил, то ли попросил двуногий.
      Орр сглотнул слюну и посмотрел на стаю: теперь взгляды серых хищников были скорее испуганными, от прежнего воинственного настроя не осталось и следа.
       Старый гувр с трудом поднявшись, заковылял к пригорку, и Орр не стал его преследовать. Какой смысл добивать раненого врага, теперь уже даже не вожака? Сильный должен проявить милость к побежденному, Орр гордо поднял голову и громко зарычал. Как никогда громко.
      Стая уже скрылась за пригорком, а молодой гувр все еще продолжал смотреть ей вслед. Он только что упустил шанс вернуться в стаю, шанс стать вожаком.
      - Вот и правильно. Похоже, ты выиграл самую главную схватку в своей жизни. Поздравляю, дружище!
       Хищник посмотрел на скалу и совершенно не удивился ожившей картине: ведь двуногий - Бог, сошедший с небес. Благодаря ему Орр стал сильнее, победил свой страх, вернул интерес к жизни. И может быть, поэтому он остался здесь.
      День вступил в свои полные права, и странные звери на скале неподвижно застыли до следующего восхода солнца...
      ***
       Утром, едва проснувшись, Алена взяла со столика коммуникатор и нажала кнопку вызова.
      - Ваш абонент вне зоны покрытия, - ответил механический голос.
      Девушка хмыкнула и вошла в Сеть. Здесь ее тоже ждало разочарование - аккаунт Марка не активен. Алена решила еще понежиться в постели, но тут вспомнила про подарок. Гладкий серый камешек не внушал доверия и никак не производил впечатления драгоценности. Девушка нажала на выпуклость, внутри клацнуло, кулон открылся. На поверхности был нарисован странный светло-коричневый зверь. Хотя, зверем его можно назвать условно, скорее клякса, напоминающая зверя. Алену разобрал смех, она подняла руку, подставив кулон под лучи солнца, пробивающиеся из-за шторы. Изображение на кулоне стало ярко-желтым, превратившись во льва. Большого льва в африканской саванне. Хищник открыл пасть, обнажив ослепительно-белые клыки, махнул хвостом.
       И в этот момент кусочки мозаики сложились в картинку. Долгое отсутствие Марка, его нежелание рассказывать о своей жизни на диких планетах, Музей искусств, непонятно откуда взявшиеся пригласительные билеты и выставка. Выставка одной картины на каменной плите. Картины, оживающей с первыми лучами солнца. Девушка закрыла кулон, бережно прижав к себе. Разве нужно стесняться? Стесняться того, что ты рукодельщик. Принадлежишь к немногочисленной когорте людей, своими руками создающих нечто. Нечто прекрасное и удивительное. Алена открыла коммуникатор и вновь сделала вызов.
      - Марк, ответь. Ну, ответь, пожалуйста, - в глазах девушки появились слезы.
      Внезапно ее осенила страшная догадка.
      - Алло, это космопорт? Алло!
      - Диспетчер дальних полетов слушает, - ответил приятный женский голос.
      - Скажите, когда ближайший рейс на Арн ... Арно ... Я забыла название этой планеты!
       -Ариан?
      - Да! Точно, Ариан!
      - Ближайший рейс сегодня. Вылет через двадцать три минуты ...
      Алена уже была на ногах. Спешно одевшись, побежала к выходу, потом вспомнила, вернулась за сумочкой и выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.
       Такси мчалось по шоссе, обгоняя редкие машины.
      - Быстрее! Пожалуйста, быстрее! - Алена стучала кулачком по сиденью робоводителя.
      - Сожалею, но это предел, - отвечал бесстрастный голос таксиста.
      - Я доплачу вам, слышите! Доплачу!
      Машина почти влетела на стоянку, резко затормозив. Девушка уже бежала к месту посадки. Только одна мысль звенела в голове: 'Успеть, успеть, успеть... '
      - Ваш посадочный талон, мисс, - голос контролера пролетел мимо, оставшись позади. - Мисс, вернитесь!
      Сломался каблук, Алена скинула туфли, отшвырнула в сторону и помчалась босиком. Сзади бежал диспетчер, двое охранников, а вскоре к ним присоединился полицейский. Завыла сирена, двери космовокзала закрылись, пассажиры замерли в недоумении.
       Вперед выскочил мужчина в униформе и широко расставил руки, пытаясь поймать девушку. Алена швырнула ему в лицо сумочку, мужчина на мгновенье потерял видимость, и девушка проскочила под его рукой.
       Серо-стальной красавец-звездолет готовился к старту. Посадка завершилась, высокая стюардесса в ярко-синей форме улыбалась, маша кому-то рукой, и в этот момент на трапе появилась Алена. Едва не сбив стюардессу, девушка забежала в салон. Грудь разрывалась от резкой нагрузки, легкие едва справлялись, перед глазами мелькали разноцветные круги. Алена потеряла равновесие, облокотилась о стену и начала медленно сползать вниз - силы иссякли.
       Чьи-то сильные руки подхватили и бережно посадили ее в кресло.
      - Ты в порядке? - теперь этот голос был самым родным, самым желанным.
      Она закрыла лицо руками и заплакала. Диспетчер, охранник и полицейский с открытыми ртами смотрели то на девушку, то на объясняющего им что-то Марка.
      Полицейский повертел наручниками и, хотел было произнести стандартную фразу о выполнении долга, но волшебное слово 'мэр' из уст Марка, удостоверение специального корреспондента известного журнала, а также готовность немедленно покрыть все убытки и оплатить билет девушки охладили пыл служителя закона. И вскоре вся группа преследователей с недовольными лицами покинула салон.
       Звездолет задрожал, оторвался от бетонки и помчался к далекой планете Ариан, а Алена продолжала плакать, прижимаясь к человеку, создающему на камне живые картины...
      ***
       Орр верил, что двуногий вернется. Каждый день зверь приходил к домику и подолгу сидел на пороге. Не мог друг просто так взять и уйти, бросив его здесь. Иногда гувр подходил к стене и нажимал лапой. Миска наполнялась, но есть почти не хотелось. Иногда он тоскливо выл на луну, проплывающую по ночному арианскому небу, а к утру забывался беспокойным сном. Ему снился странный желтый зверь, грозно рычащий с гладкой каменной стены. Черный великан на толстых ногах, махал длинным хоботом. Потом всходило солнце, наступал новый день, и появлялась новая надежда.
       Мягкий голос прервал воспоминания гувра.
      - Он не опасен? - Алена взглянула в сторону зверя и поправила лямки рюкзака.
      - Нет. Он дружелюбнее, чем некоторые известные мне люди, - то ли серьезно, то ли в шутку ответил Марк, продолжая идти по узкой горной тропе.
       Орр остановился и внимательно посмотрел на человека.
      - Такое впечатление, что он все понимает. Как его зовут?
      - А мы сейчас спросим у него. Как тебя звать, дружище? - Марк улыбнулся и подмигнул.
      Зверь повертел головой, сверкнул глазами и глухо зарычал.
      - Он сказал РРР! - засмеялся Марк.
      - Может Урр? - предложила Алена.
      Зверь вновь зарычал. На этот раз обиженно.
      - Видишь - нет. Скорее Орр. Да?
       Гувр вновь остановился, взгляд стал задумчивым, как будто разум перенесся далеко-далеко, оставив здесь лишь тело.
      - Точно - Орр. Орр! - позвала Алена.
      Зверь посмотрел на девушку, подошел ближе и присел.
      - Пора сделать привал и перекусить, - Марк скинул рюкзак и размял плечи. - Сегодня предстоит много работы. Кстати, покажу кое-что написанное не для музея.
      - Заинтриговал, - Алена присела на большой камень и улыбнулась.
      Марк открыл рюкзак, достал бутылку с водой и пакет с продуктами. Нет ничего прекраснее утреннего завтрака в горах, когда дует легкий прохладный ветерок, колышется трава, а из-за горизонта вот-вот появится оранжевый диск солнца.
      - Держи! - Марк протянул гувру большой кусок курицы.
      Зверь осторожно взял мясо зубами, потом зажал лапами и, не спеша, принялся есть.
      - Почти как человек, - удивилась Алена, глотнув воды.
      - Ты увидишь здесь много интересного. Директор музея планирует открыть на Ариане школу живописи, мне предлагают ее возглавить.
      - Здорово! - Алена поцеловала Марка в щеку. - А мне найдется работа?
      - Придумаем. Такие краски только здесь, больше их нет нигде. Основа из местных растений с добавлением натуральных пигментов. И оживают они только на этих камнях. Тот экземпляр в музее пока единственный за пределами планеты.
       А Орр внимательно слушал разговор двуногих. Слушал, мысленно соглашался, хотя и не совсем понимал, о чем говорят. И разве это главное? Важно то, что у него есть настоящий друг. Сейчас они поднимутся на гору, и под рукой двуногого на гладкой каменной стене вновь появятся загадочные звери. А может сегодня не звери? Этого Орр не знал. Но точно знал, что они проснутся, заиграют красками и оживут. С первыми лучами солнца.
      

    108


    Сударева И. Лампадов и Мирималь   21k   Оценка:9.00*5   "Рассказ" Приключения, Фэнтези, Юмор


       ....................................................Многочисленным путешественникам в иные миры посвящается:
      
       На город опускалась майская ночь. Теплая, бархатная, полная ароматов цветущих вишен. Ясное небо украсилось молочной луной и золотыми звездами, осторожный южный ветер шелестел молодой березовой листвой...
       Пасхальное воскресение закончилось.
       Та водка, которой суждено было стать выпитой во здравие воскресшего Христа, стала выпитой, и огромное количество человеческих челюстей безжалостно изничтожило не менее огромное количество освященных яиц, куличей, копчений, солений и прочей снеди.
       Христиане постарше, утомленные гостями и застольями, заняли места у телевизоров - там уже принялись блистать загоревшими телами и одеждой из крупных цепочек участницы ВИА "Майки", которым посчастливилось открывать праздничный пасхальный концерт.
       Горожане помладше выползли в вечернюю прохладу, во дворы и скверы - ребят все еще тянуло пить, трескать семки, щипать за выступающие места подруг и общаться, общаться, общаться...
       - Миша! Миша! - трезвым и строгим голосом звала кого-то девушка с балкона третьего этажа дома номер четыре по улице Осенней. - Иди домой, Миша!
       Миша не отзывался. Все замерло, затихли подростки у скамейки подъезда, ожидая дальнейшего развития событий.
       - Миша! Миша! - вновь затянула девушка.
       - За-аткнись! Я не хочу с тобой общаться! - громогласно, нараспев, так, чтоб слышал весь двор дома номер четыре по улице Осенней, проорал Миша откуда-то со стороны песочницы. - Испоганила ты все! Испоганила!
       - Миша! Иди домой! - вновь позвала девушка, и в ее голосе Миша не без злой радости услышал нотки мольбы. - Поздно уже!
       - Хрен тебе! - отозвался он, сунул руки в карманы и сплюнул под ноги. - Сейчас спецом пойду пьяный на проспект! И под машину! Да! Лучше под машину, чем к тебе обратно! Сука! Сволочь! Тварь!
       И он, в самом деле, потопал к подворотне, чтоб оттуда явиться на проспект, где и днем и ночью шумели машины.
       На Свету Миша был очень зол. Хоть и не в первый раз супруга закатывала скандалы на ровном месте, но сегодняшний очень уж сильно нарушил его душевное равновесие. За пасхальным столом Света не совсем лестно отозвалась о хобби мужа - о рыбалке. Тот попытался объяснить жене, что она не права, но был недвусмысленно послан к чертовой бабушке и еще в пару мест, а потому сорвал с вешалки куртку, сунул ноги в кроссовки и, даже не завязав шнурков, охваченный праведными гневом и обидой, метнулся прочь из дома, от души хлопнув дверью.
       И сейчас Миша, вслух поминая все моральные и физические недостатки жены (это были жадность, любовь к бубнежу, писклявый голос и расплывшаяся после родов фигура), топал, сильно покачиваясь, в сторону сияющей огнями дороги. Он решил пересечь ее и завершить путешествие в круглосуточном магазине "Звездная ночь", который манил яркими витринами. Так свеча манит к себе мотыльков.
       - Вот сука! Вот стерва! Вот сволочь! - ругался Миша, покидая тротуар.
       И тут свободно болтавшиеся шнурки решили вмешаться в судьбу хозяина. Шнурок левого кроссовка попал под подошву правого, и Миша с криком "вашмаать!" растянулся на асфальте, носом встретился с дорожным покрытием.
       Пусть он и был сильно нетрезв, а сообразил, что долго почивать на проезжей части опасно, поэтому заторопился вернуться в вертикальное положение, оглашая окрестности громкими тирадами весьма негативного содержания.
       Визг тормозов и ослепляющий свет фар заставил Мишу в момент протрезветь, но продлилось сие чудесное мгновение недолго - передний бампер черного Фольксвагена ударил стоявшего на четвереньках парня в бок и отбросил на тротуар.
       И свет померк в глазах двадцатипятилетнего Михаила Лампадова...
      
       * * *
      
       - Святая Ночь! Благодарю тебя, о Святая Ночь! - такие завывания подобострастного толка услышал Миша, приходя в себя.
       В его теле болело все то, что могло болеть. Особенно старалась голова - в нее словно гвозди вколачивали. Причем тупые. Причем регулярно промахивались молотком по шляпке и в связи с этим попадали по черепу.
       - Вашмаать! - заныл Миша, сжимая голову ладонями и открывая глаза.
       Над ним был очень темный и весьма неровный потолок. Больше похожий на потолок пещеры - такие Миша видел во время отпуска, когда ездил с женой в Крым и ходил в горы.
       - Он говорит! Говорит! Его первые слова! Записывайте! Записывайте, брат Лир! - залопотали рядом.
       Миша повернулся на бок и сел, потому что то, на чем он лежал, было очень твердым. Он еще подумал - "что за больничка такая?"
       Оказалось, он не в больничке.
       Он, в самом деле, был в пещере. Сидел на чем-то вроде каменного стола, свесив ноги вниз. Свет здесь давали три факела. А факелы держали бритоголовые мужички в черных балахонах. На их гладких белых темечках Миша увидел странные красные литеры, напомнившие ему китайские иероглифы.
       - Во блин, - молвил Миша. - Буддисты?
       - Пишите, пишите, брат Лир! Ни слова не упустите! - хором завопили факелоносцы согнутому в крюк старичку, тоже бритоголовому, но с длинной жиденькой бородкой, а старичок что-то быстро-быстро строчил длинным пестрым пером по желтому листу бумаги.
       - Я не понял. Э! Я вообще где? Вы кто? Куда меня приволокли? - начал допрос Миша.
       И тут "буддисты" пали перед ним на колени, чуть не подпалив факелами кроссовки Лампадова - Мише пришлось дернуть ноги к себе, дабы спасти обувку.
       - О, воин Синей Звезды! - заговорил один из "буддистов", поднимая голову от земли и глядя на Мишу преданными глазами. - Мы ждали этого светлого мига триста лет. Триста лет наш орден - орден Синей Звезды - хранил тайны древних предсказаний! И было написано в двенадцатом пергаменте, что в Святую Ночь двенадцатого года Белой Мухи Синяя Звезда пошлет нам великого воина, красивого лицом, ясного глазами и помыслами, мощного членами...
       Миша довольно улыбнулся: он сообразил, что говорили про него, и про мощные члены парню очень понравилось.
       "Буддист" между тем продолжал выдавать информацию: шпарил без запинки, словно отличник - поэму Пушкина:
       - Этот воин возьмет волшебный меч Мирималь, который хранит дракон Марк, и поведет войско лилов на ванов.
       - Стоп-стоп-стоп, - взмолился Миша, совершенно ничего не понимая. - Что за шутки, парни? Вас подговорил кто? Колька Нунчаков из второго подъезда? Да? Он же этот - типа рыцарь. Толкинист хренов, - сквозь зубы процедил Лампадов.
       А старичок, которого называли брат Лир, все писал и писал, фиксировал Мишину речь, макая перо в зеленую чернильницу, висевшую на поясе. И видел парень, что буквы-то старичок выводит какие-то мудреные, тоже на иероглифы похожие, да споро так.
       - Я в шоке, *ля, - пробормотал Миша и, спрыгнув с каменного ложа, кинулся мимо все еще коленопреклоненных "буддистов" к выходу из пещеры - к широкой трещине в стене.
       Выбежал на ту сторону и замер, как вкопанный - увидел большого серебристого дракона. Тот сидел по-кошачьи на зеленой лужайке, под темными, могучими дубами и смотрел огромными синими глазами на тонкого мальчишку в белой кожаной курточке, который стоял рядом и играл на флейте и притопывал в такт музыке ногой, обряженной в алый замшевый сапожок с длинным острым носом...
      
       * * *
      
       - *Ляяяя, - протянул Миша и сел там, где стоял, то есть - на землю.
       Музыка смолкла, потому что мальчик опустил флейту, увидав Лампадова. Затем он подошел к парню и поклонился, очень мило улыбаясь:
       - Привет тебе, о воин Синей Звезды. Я - флейтист дракона Марка. Мы прилетели, чтоб передать тебе меч Мирималь. Возьми его и веди храбрых лилов против подлых ванов.
       После этих слов дракон опустил голову так, чтоб его ноздри оказались напротив лица Лампадова, и распялил пасть.
       Миша сморщился - он ожидал, что сейчас его обдаст жуткое зловоние (глядя на дракона, он невольно вспомнил кино про Годзиллу). Но вместо этого из пасти серебристого чудища понесло какими-то французскими духами (тут Миша вспомнил Свету и ее многочисленные пузыречки с туалетными водами и тониками).
       Лампадов открыл глаза и вздрогнул, увидав свое отражение в одном из гигантских белоснежных зубов.
       - Бери Мирималь, о воин Синей Звезды! - торжественно произнес флейтист.
       - Чего? Где? - промямлил Миша.
       - В четвертом зубе, слева, - указал мальчик.
       Бедный, уже вполне трезвый Лампадов присмотрелся и увидел золотую, украшенную алыми рубинами рукоятку меча, торчащую из драконьего зуба.
       - Чё? Дергать? - спросил у флейтиста.
       Мальчик кивнул.
       - А животному больно не будет? Вдруг походу слопает?
       И у дракона и у юного музыканта брови удивленно поползли вверх. Какие у кого были - такие и поползли.
       - Ладно. Потащил, - обреченно вздохнул Миша и взялся за рукоять.
       Дернул раз, дернул два и выдернул. Прямо как в древней сказке про репку.
       - Ух ты! Клаасс! - обрадовался Лампадов, рассматривая диковинный клинок, который теперь держали его руки. - Нержавейка? Да?
       - Я не знаю. Я флейтист, а не кузнец, - совершенно растерялся мальчик.
       - Ну и ладно. Он теперь мой? Да? Ха-ха. Это я типа в другой мир попал? Помню - читал что-то такое в книжках. Светка читать давала... Ага. Там тоже кого-то по башке фугаснули - парень и вырубился. А глаза открыл - оппа - здравствуйте, Большие Задуны! Королевство типа такое. Гоблины там, тролли всякие... Ну, клаасс! - пошел разглагольствовать Миша, восхищаясь сверканием рубинов на рукояти меча. - Слышь, парнишка, а дракон что умеет? Летает? Огнем пыхает?
       Флейтист ответил "конечно".
       - Ну, класс! - не уставал восхищаться Лампадов. - А пусть он мне еще раз зубы покажет!
       В это самое время из пещеры на лужайку выбрались и бритоголовые члены Ордена Синей Звезды. Из-за этого дракон Марк лишился возможности второй раз показать Мише свои клыки.
       - Не угодно ли тебе подкрепиться с дороги, о великий воин? - с поклонами спросили "буддисты" у Лампадова.
       - Да! Очень даже угодно! Я так струхнул, когда меня машина ёпнула, что проголодался.
       Брат Лир, услыхав из уст воина Синей Звезды новые термины, опять заскрипел пером по желтой бумаге.
       - Э, папаша, не надо на меня протокола составлять, - попросил Миша. - Неловко мне что-то.
       - Твоя воля - закон для меня, - поклонился брат Лир и сунул перо и бумагу в сумку, что болталась у него на плече.
      
       * * *
      
       Светило сразу две луны, мерцали звезды, аппетитно пахло жареным мясом.
       Обедал Миша на лесной поляне, под белым тентом, за широким столом, покрытым лазоревой скатертью. Ел он очень вкусно, только вот не понравилось ему то, как дела с питьем обстоят. Было питье красным и сладким - ну точь в точь любимое винцо супруги Светки. Не признавал такого питья Лампадов, обзывал его при случае бабским компотом.
       - А водки? Водки нет? - поинтересовался Миша у одного из "буддистов" - брата Раюса.
       - Воды тебе, о воин Миша? - переспросил бритоголовый. - Вот вода тебе, о Миша, - и протянул парню прекрасный хрустальный графин, полный воды.
       - Темное царство, - обозвал место своего пребывания Миша и заметно загрустил.
       Водки, похоже, тут не было. Лампадову это очень не понравилось.
       - Ну, походу, можно самогонку гнать. Из чего-нибудь, - вздохнул парень, накалывая на серебряную вилку кусок румяной колбасы. - А музыка? - спросил он. - Есть какая музыка? Я не привык в такой тишине за столом сидеть.
       - Конечно, конечно, - закивали "буддисты" и махнули рукой мальчику-флейтисту, который сидел на лапе дракона Марка и смотрел куда-то в темное, звездное небо.
       Музыкант послушно встал, прошел к столу, за которым трапезничал воин Синей Звезды, приложил к губами свой инструмент и заиграл что-то весьма пригожее. Только Миша скривился - не такое ему желалось слышать.
       - А повеселей?
       Флейтист сперва поперхнулся, но быстро исправился и заиграл что-то порезвее. Лампадов сокрушенно покачал головой и заявил:
       - Репертуар - *овно! Такой музыкой только девок жалобить.
       Мальчик огорошено посмотрел на воина Синей Звезды, на свою флейту, опустил голову ниже плеч и пошел, еле ноги переставляя, обратно к дракону. Он, по всему было видно, и сам разочаровался в своих музыкальных способностях.
       - Эй, парень! - крикнул ему Миша. - Ты не куксись! Ты играй побольше - толк будет.
       По мнению Лампадова, после таких ободряющих наставлений, дела у флейтиста должны были пойти в гору.
       - Ну, лады. Я уже вроде как наелся, - сообщил Миша, взял в руки меч, который во время столования лежал под лавкой, и поднялся. - Чего теперь?
       - Теперь, о воин Синей Звезды, позволь показать тебе твои владения.
       - Ааа, фазенду типа, - радостно улыбнулся Лампадов. - Это можно. Только чтоб не спеша. Пузо я набил - растрясать неохота. Может, на колесах поедем? Чтоб не ногами?
       Брат Раюс хлопнул в ладоши, и на поляну явились два здоровенных мужика. Они волокли широкие крытые носилки, заваленные разноцветными подушками с золотыми кистями.
       - Клаасс! - в очередной раз обрадовался Миша. - Это покруче Лешкиной бэхи будет! Ага! - и полез под синий шелковый балдахин; лишние - на его взгляд - подушки он выкинул на траву, уселся по-турецки, пристроил меч Мирималь рядом и махнул рукой, сказав гагаринское "поехали!".
       Брат Раюс дал отмашку парням, которые держали носилки, и тронулся Миша Лампадов в путь-дорогу. Медленно и плавно, так, как ему и хотелось.
      
       * * *
      
       Скучал Лампадов, на проплывавшие мимо деревья и кусты посматривая. Скучал и в сон клонился.
       А брат Раюс что-то рассказывал медовым голосом, ну прям как тетя Валя из передачи "В гостях у сказки" (помнил хорошо Лампадов эту передачу, потому как была она любимой передачей его детства).
       Потом кое-что заставило парня встрепенуться.
       Озеро увидел Миша. Мерцающее под лунами озеро посреди леса. С ивами, с березками на берегах.
       - Мужики, стоять! - скомандовал он носильщикам, и те послушно тормознули, опустили ношу вниз, и Лампадов вылез наружу, пошел к воде, приминая траву кроссовками.
       Остановился на берегу и довольно потянулся:
       - Красота-то какая! Эээх!
       - Озеро Лан-Лун, - сообщил ему брат Раюс. - Священное озеро. В нем духи обитают...
       - А рыба есть? - спросил Миша, присматриваясь. - О! Так тут до хрена рыбы-то! - с восторгом выкрикнул он, увидав, как в прозрачной воде лениво плавают огромные толстые рыбы с красными плавниками. - Ну, порыбачим! - и повернулся к брату Раюсу. - Удочки есть?
       - Чего? - захлопал глазами бритоголовый.
       - Снова здорова! - рассердился Миша. - У вас, что? И рыбу не ловят?
       - Рыбу? - опять удивился брат Раюс.
       - Рыбу, рыбу. Ну вон же в озере рыба плавает. Вы что? Ее не ловите?
       - О воин Синей Звезды! - возопил брат Раюс, всплескивая руками. - Это духи! Духи наших предков! Разве можно ловить духов?! Это никому не позволено! За это небо карает!
       Лампадов нахмурился. Очень сурово.
       - Ты, мужик, погоди, - проговорил он. - Ты это что? Намекаешь, что рыбалить у вас тут нельзя? Или это только в этом озере?
       - Духи повсюду! Все озера, реки запечатаны волей Светлого Лика! За нарушение печати - смерть! - торжественно объявил брат Раюс.
       - Зашибись, - выдохнул Миша. - Охренеть... вот блин... Это как? Водки нет, рыбачить нельзя... а что мне тут делать-то?
       - Ты поведешь лилов против ванов! И принесешь лилам победу! - провозгласил бритоголовый и низко поклонился Мише.
       - Ага! И за это вы мне даже водки не нальете! - прорычал Лампадов и сплюнул; точно так, как совсем недавно от скандалистки Светки плевался. - Да пошли вы все! - подфутболил ногой камень, и тот полетел в кусты - оттуда с громкими криками выпорхнули некие пташки, розовые с золотистыми крыльями. - Я свое отслужил - два года армии честно отдал. И воевать не собираюсь. Ни с какими ваннами, ни тем более - с Лилями. У меня дома Светка - мне еще с ней всю жизнь воевать... Кстати, как отсюда домой вернуться? Я вообще, в магазин шагал. За водкой. Вот и хочу дошагать и водки купить! - говоря все это, Миша быстро протопал мимо брата Раюса и парней, которые несли носилки и которым, судя по отсутствующему выражению лиц, было глубоко плевать на все происходящее.
       Лампадов вломился в кусты и уперся в серебристую задницу дракона Марка: животное всю дорогу следовало за воином Синей Звезды и, пользуясь остановкой, решило прилечь на мягком мху и вздремнуть.
       - А ну свали с дороги, бычара! - рявкнул разгневанный Миша и ударил похрапывающего дракона легендарным мечом Мирималем в зад.
       Марк оказался животиной чувствительной и, что-то проблеяв, испуганно подхватился с места, маханул потревоженным хвостом. А хвост у него был не слабый, а очень даже мощный. Этой самой частью тела дракон зацепил чистого взором и помыслами воина Лампадова и отбросил в сторону древнего дуба.
       Миша ударился головой, выронил меч и свалился в душистую траву неведомого мира.
       И опять померк свет в его глазах...
      
       * * *
      
       Кто-то трогал за плечо, за голову, кто-то дрожащим басом приговаривал:
       - Э, парень, ты как? Ты живой там? Э...
       Миша открыл глаза, увидел над собой круглое лицо с носом-картошкой, небритыми щеками и толстыми губами. Меж последними, когда они размыкались, поблескивал золотой зуб. Глубоко сидящие серые глазки под белесыми бровками смотрели с тревогой. Низкий лоб мужичка продолжала бритая макушка.
       Бритая макушка...
       - А! Уйди, буддист проклятый! - проорал Миша, отмахиваясь и отбрыкиваясь. - Пошли вы в *** со своими лилями!
       - Твою ж такую! - протянул бритоголовый, хватая Лампадова за шиворот и ставя бедолагу на ноги. - Живой, гад! И вроде даже целый. Что ж ты, пьянь рваная, мне под колеса кидаешься? Праздник мне испортить захотел?!
       - Я... это ... я за водкой шел, - забормотал Миша, понимая, что стоит на родном тротуаре, возле родного дома номер четыре по улице Осенней. - Вон туда. Да, - махнул рукой в сторону сияющих витрин магазина "Звездная ночь".
       - Водка? Водка это хорошо, - одобрил планы Лампадова мужичок и даже пыль с куртки парня стряхнул. - А мы вот с братанами на рыбалку едем. Ага. А тут ты - чудо-юдо такое - нарисовался. Чуть планы нам не попортил...
       - А я тож рыбак, - сознался Миша, подтягивая сползавшие вниз штаны.
       - Да ты чё? Серьезно? - мужичок заулыбался еще шире, и обнаружилось, что у него еще пара золотых зубов имеется. - Слушай, браток, я тебя малость помял, так ты извини, - и потянул вдруг Лампадова к багажнику машины, открыл его и вытащил наружу чехлы с удочками. - Я те свой спиннинг подарю и снасти к нему. Классный спиннинг, японский! Доволен будешь, как рыбалить пойдешь. Держи, браток!
       Ошалевший Миша прижал к сердцу чехол со спиннингом.
       - А! Да! - мужичок звонко ударил себя по лбу. - Ты ж за водкой шел? На те водки, полечи организм, - и вытащил из багажника, из пластикового ящика две литровых бутылки березовой. - Как тебя звать-то?
       - Миша.
       - А я - Паша. Ну, здоров будь, Миша! И это - Христос воскрес, браток! - мужичок хлопнул Лампадова по плечу.
       - Воскрес, воскрес, - пробормотал Миша, наблюдая, как уезжает в ночь черный Фольксваген с братками-рыбаками.
       А потом сел. Там, где стоял - на тротуарный бордюр. Импортный спиннинг при этом звякнул металлом, а бутылки березовой ответили приятным стеклянным звоном.
       - Удочка! Водка! - прошептал Лампадов, глядя на трофеи. - А где-то Светка ждет, у окошка... Все, как в сказке...
      
       Апрель 2008 года

    109


    Градов И. Город моей мечты   18k   Оценка:5.01*7   "Рассказ" Фантастика

      ГОРОД МОЕЙ МЕЧТЫ
      
      Зал космопорта встретил меня привычной суетой перед таможней. Я пристроился в хвосте длиной очереди и достал комм - почитать. А также посмотреть последние новости - совсем отстал от жизни за последние полгода. Конечно, в нашей камере в тюрьме был головизор, как же без него, но, как на зло, все мои товарищи по несчастью оказались большими любителями футбола. Что, в принципе, было не удивительно: все они ребята простые, работяги, следовательно, особым интеллектом не отличались. Да и к чему он им? Управлять погрузчиком или тянуть кабели можно и без оного. Даже легче как-то....
      Ребята в основном получили свои две-три недели за мелкие правонарушения: воровство из багажа пассажиров, пьяные драки в баре и другие подобные мелочи. Я среди них был единственным рецидивистом - целых пять ходок! Но, несмотря на это, никакими привилегиями я не пользовался.
      Как только начинался очередной матч, мои сокамерники плотно усаживались перед экраном, и отогнать их было практически невозможно. Ни фильм посмотреть, ни новости послушать. Футбол, один футбол! Даже эротическое кино не вызывало у них такого прилива энтузиазма, как вид двадцати двух потных мужиков, гоняющих мяч по полю. Я, разумеется, в этом безумии не участвовал, но и не протестовал. Как говорится, с волками жить... После выхода, конечно, пытался наверстать упущенное - пока летел на рейсововике до Земли, смотрел все подряд, и старые голофильмы, и новые. Отрывался, что называется, по полной, из каюты почти не вылезал. Все равно на корабле больше делать было нечего. В спортзал я не ходил, фитнесом не занимался - считаю бесполезным делом, а на вечернюю игру в вист меня не звали. Пассажиры как-то проведали про мое криминальное прошлое и опасались иметь со мной дело. Я их не осуждаю - береженого, как говорится, Бог бережет. Сам бы на их месте поступил так же...
      
      ***
      
      Вам, наверное, интересно, почему я оказался в тюрьме? Это отдельная и долгая история. Расскажу, но как-нибудь позже. А пока продолжу свой рассказ о Земле.
      Вместе со всеми я потихоньку двигался к таможеннику. И часа не прошло, как я оказался перед толстым, одышловатым дядькой в синей униформе. Он не спеша просканировал мой кейс, разумеется, ничего запрещенного не нашел. В чемоданчике лежали лишь белые рубашки, галстуки и пара деловых костюмов. Типичный набор торгового представителя, путешествующего налегке. Таможенник лениво сунул мою карточку в комп и заученно спросил:
      - Цель вашего визита на Землю?
      - Бизнес.
      На экране высветилось: 'Мэл Вейман, торговый представитель'. Ничего интересного, таких, как я, пруд пруди, пятачок за пучок, да и то в базарный день. Таможенник кивнул - проходите. Я облегченно вздохнул: недешево мне обошлась карточка, ох, недешево, но она того стоит. Комар носа не подточит...
      'Желаю удачи', - привычно произнес таможенник и вернул мне карточку. Я подхватил кейс и поспешил на выход. Боже мой, я на Земле!
      
      Чтобы была понятна причина моей радости, поясню. На Земле я оказался впервые, хотя мои предки и происходят с нее. Мой прапра- (уж и не знаю, какой по счету пра-) с первой волной переселенцев оказался на Дагуле, а затем наш род постепенно расселился и по всем обитаемым мирам. Тем не менее, каждый из нашей семьи считает своим долгом хотя бы раз в жизни побывать на Земле и поклониться могилам предков. Хотя где они сейчас, эти могилы? Никто не знает, столько ведь веков прошло... Вот и я прибыл за тем же, а заодно обтяпать кое-какое дельце. Совместить, так сказать, приятное с полезным.
      На выходе из космопорта ожидали клиентов аэротакси. Свободная машина мягко опустилось передо мной, задняя дверь с легким шипением приоткрылась. Я с удовольствием шлепнулся на мягкое, продавленное многими пассажирами сиденье.
      - Куда? - поинтересовался шофер.
      - В Нью-Лас-Вегас, - ответил я. - И, если можно, побыстрее.
      - Как скажете, - улыбнулся водитель, - любой каприз за ваши деньги!
       Хороший девиз, мне понравился. Машина плавно поднялась в воздух и понеслась на северо-восток. Под нами лежала великая пустыня Невада.
      
      ***
      
      Я вылез из такси возле гостиницы 'Метрополь', одной из самых больших в Нью-Лас-Вегасе. До начала игры еще оставалось время, и я решил привести себя в порядок. Отличный костюм, безупречно белая рубашка, престижный комм на руке - вот то, что сейчас мне было нужно. Солидный мужчина для солидной игры.
      В девять часов я был уже готов. Перед выходом из номера по старой традиции открыл бар и плеснул себе чуть-чуть бренди. Как говорится, на удачу. Из окна отеля открывался шикарный вид на Нью-Лас-Вегас, Я стоял на балконе, курил и смотрел на город - богатый, сверкающий...
      Затем я спустился на первый этаж и пошел в игровой зал - благо, до него было всего метров сто. На входе меня, как всегда, встретили охранники.
      - Сэр, - обратился ко мне шкафообразный молодой человек в строгом черном костюме, - предъявите, пожалуйста, ваши документы.
      - Разумеется, - улыбнулся я и достал свою карточку.
      На ней, разумеется, значилось имя Мэла Веймана. Секьюрити ее просканировал и кивнул - все в порядке, проходите. А я еще раз похвалил себя за то, что не пожалел денег на эту подделку. Карточка открывала все двери, в том числе и в игорное заведение...
      В казино было уже полно народа. Публика отрывалась по полной - всем хотелось испытать свою удачу. Азарт и жадность - два весьма сильных человеческих чувства, и, пока они будут существовать, будут процветать и казино. И я вместе с ними.
      Я немного побродил по залу, понаблюдал за игрой и решил: что же, пора приниматься за дело. И направился к карточному столику. За ним стояла симпатичная девушка в белой блузке.
      - Можно?
      - Конечно, сэр, - улыбнулась девушка. - Во вы что желаете сыграть? Блек-джек, три листика, двадцать одно?
      - Штосс.
      - О... Тогда я приглашу нашего старшего дилера.
      Удивление девушки было понятно: штосс - довольно редкая сейчас игра, немногие ее знают. Хотя когда-то она была очень распространена на Земле. Со штоссом, кстати, связана одна наша семейная история, необычная и чуть-чуть мистическая, но о ней тоже немного позже.
      Старший дилер материализовался возле нашего стола - прилизанный мужчина средних лет с безупречным пробором и незапоминающейся внешностью.
      - Разрешите быть сегодня банкомётом, господин... - старший дилер выжидающе посмотрел на меня.
      - Мэл Вейман, торговый агент, - представился я.
      - Очень приятно, - улыбнулся дилер.
      Он достал из стола две новенькие колоды, я уверенным движением вскрыл одну и выбрал карту.
      - Ставка? - поинтересовался дилер.
      - На все, - протянул я ему свою кредитку, - сорок семь тысяч.
      - Разрешите проверить ваш счет, - после небольшой паузы произнес дилер. - Сами понимаете...
      - Разумеется, - согласился я.
      Ставка-то большая, не часто встречающаяся... В казино обычно играют по маленькой, нервишки себе пощекотать - на пятерку-другую, редко - на десятку. А тут сразу сорок семь тысяч...
      Минута - и дилер получил подтверждение моей кредитоспособности. Улыбнулся и перевел деньги на счет заведения. Если я выиграю, то получу их обратно, причем в два раза больше, если нет... Что же, игра есть игра.
      Дилер вскрыл свою колоду, тщательно перетасовал и приступил к игре - метнул две верхние карты. Направо легла десятка, налево - тройка. 'Выигрыш', - объявил я и продемонстрировал свою тройку. Дилер кивнул и перевел деньги на мой счет.
      - Продолжим? - предложил он.
      - Нет, на сегодня, пожалуй, хватит.
      И с гордым видом покинул заведение.
      
      ***
      
      На следующий день я снова был в казино. Дилер меня уже ждал - он был абсолютно уверен, что я приду. Элементарная психология - человек азартен, выиграв крупно, он придет еще раз. Такова людская природа - трудно удержаться, когда деньги сами идут в руки. Клиент будет играть до тех пор, пока не спустит все. Сначала вчерашний выигрыш, потом кредит (благо, офис банка находился тут же), затем машину, дом, акции... Фортуна - дама весьма капризная и любит поворачиваться к нам противоположным лицу местом, причем в самый неподходящий момент.
      Я поздоровался с дилером и привычно сел на высокий табурет.
      - Ставка? - спросил дилер.
      - На все. Девяносто четыре тысячи.
      Минута - и она была принята. Но на этот раз я был за столом не один - рядом сидело еще двое. Они не играли, но очень внимательно следили за моими действиями. Служба безопасности казино, понял я, смотрят, не мухлюю ли. Что ж, все правильно.
       Я демонстративно засучил рукава повыше и вскрыл колоду. С минуту размышлял, какую бы карту выбрать, потом вынул и положил на середину стола. Пусть все видят, что я играю честно. Дилер, слегка волнуясь, начал игру. Направо от него лег валет, налево - семерка.
      - Опят я выиграл, - показал я свою семерку.
      Мужчины, сидевшие со мной, разом подались вперед - лучше рассмотреть мою карту. Но все было по-честному. Дилер тяжело вздохнул и перевел на мой счет деньги. Очень немалые. Я кивком поблагодарил его и слез со стула. Когда я выходил из казино, один из охранников что-то бормотал в свой комм. Очевидно, приказывал проследить за мной.
      
      ***
      
      На следующий день меня ждала у входа уже целая делегация - сам директор с кучей помощников. Лощеный, представительный мужчина (так и должен выглядеть настоящий главный менеджер игорного заведения) пожал мне руку и предложил:
      - Разрешите, сэр, угостить вас выпивкой, разумеется, за наш счет. У меня имеется в запасе бутылочка очень неплохого бренди тридцатилетней выдержки. Посидим, поболтаем...
      - Чуть позже, - мягко отстранил я его, - после моего выигрыша. Тогда и обмоем...
      Директор от изумления потерял дар речи, а я спокойно прошел в зал. У стола народ стоял стеной, но меня сразу же пропустили, и я сел на свое место. Директор и помощники встали сзади - следить. Я пожал плечами - имеют право.
      Старший дилер протянул мне новенькую колоду карт и спросил:
      - Ставка?
      - На все, как всегда.
      - На сто восемьдесят восемь тысяч? - уточнил он.
      - Да, - пожал я плечами, - чего мелочиться? Кто не рискует, тот, как известно, не пьет шампанского.
      Чуть бледный дилер бросил быстрый взгляд на директора, тот кивнул - принимай. Разумеется, мне не могли отказать. Престиж заведения превыше всего. Я нашел свою карту и положил перед собой, дилер приготовился метать. Но я остановил его:
      - Разрешите поменять карту.
      - Она уже выбрана, - неуверенно протянул дилер.
      - Но игра-то не началась, - возразил я.
      Дилер снова взглянул на директора, тот кивнул. Правила не запрещали такой перемены - игра действительно еще не была начата.
      Я посмотрел на свою карту. Так и есть - дама пик! Одна и та же история, на всех планетах и во всех казино. Ее нужно заменить на верного туза. Что я и сделал. Вот теперь все в порядке.
      - Можно начинать? - неуверенно спросил дилер.
      - Конечно, - кивнул я.
      Дилер трясущимися руками стал метать. И через секунду направо от него легла дама, а налево - туз. Я показал своего туза. Народ за столом ахнул, директор сильно вспотел. Я показал, что хочу получить свой выигрыш и покинуть казино, как вдруг услышал за своей спиной:
      - Не спешите, господин Вейман. Давайте пройдем в офис службы безопасности казино.
      Обернулся - за моей спиной стоял полицейский сержант.
      - Я что-то нарушил? - улыбнулся я стражу порядка. - Почему я должен идти с вами?
      - Так надо, - настойчиво повторил полицейский. - Не заставляйте меня применить силу...
      - Ладно, - пожал я плечами, - пойдем. Только сначала я заберу выигрыш.
      И требовательно посмотрел на директора. Тот скривился, как от сильной зубной боли, но кивнул. А что ему было делать? Не устраивать же скандал при всех! Народ видел, что я выиграл честно. Репутация заведения, как говорилось, превыше всего...
      
      ***
      
      В офисе меня усадили на стул, сержант встал за моей спиной. Слава богу, что хоть наручники не надел. Вскоре в комнату вошел молодой, подтянутый капитан полиции. Он поздоровался со всеми, строго взглянул на меня и произнес:
      - Да, не часто удается задержать настоящего преступника. Сам Виктор Германн попался, гений криминального мира!
      Я скромно потупился - так и есть. Служба безопасности казино давно уже выяснила, кто я, иначе бы полицию не вызвала.
      - Зачем вы прилетели на Землю? - спросил капитан.
      - Посетить могилы предков, - пожал я плечами. - Имею право. Я уже отдал долг обществу, отсидел свое...
      - Имеете, - согласился капитан, - только я думаю, что вы прибыли совсем не за этим, а чтобы обчистить очередное казино. Так?
      Я пожал плечами - думай, что хочешь. Презумпцию невиновности еще никто не отменял. Капитан покрутил в руках мое удостоверение личности:
       - Это фальшивка, мы проверили. Пользование поддельной карточкой по нашим законам является серьезным преступлением. Что скажите на это?
      Я промолчал - а как иначе я попал бы в казино? Преступникам вроде меня вход в игорные заведения строго запрещен. По идее, меня могли вообще тормознуть в космопорте, с моим-то прошлым. Если бы я предъявил настоящую карточку...
      - Я арестовываю вас, - торжественно произнес капитан, - за пользование подделкой. Завтра вы предстанете перед судом, и, надеюсь, получите свои полгода. А потом вас депортируют с Земли. Таким типам, как вы, не место на нашей мирной планете!
      Я вздохнул - целых полгода в тюрьме! Какой кошмар! Директор казино повернулся к капитану:
      - Господин офицер, он обчистил наше заведение на крупную сумму. Нельзя ли заставить вернуть деньги? Ведь они наверняка были выиграны нечестно...
      - Нет, - покачал головой капитан, - я специально следил за игрой, Виктор выиграл их честно. Хоть он и преступник, но в данном случае закон на его стороне.
      Директор зло посмотрел на меня.
      - Слушай, парень, если вернешь сейчас деньги, я не буду настаивать на твоем аресте, хватит депортации. Сегодня же тебя доставят в космопорт, и ты покинешь Землю. А иначе будешь полгода париться на нарах. Подумай, шесть месяцев в тюрьме - огромный срок!
       Я усмехнулся - напугали кота сарделькой. Да за такие деньги я готов просидеть в тюрьме хоть год, хоть два. К тому же, насколько мне было известно, камеры на Земле отличались большим комфортом. Заключенным даже разрешалось иметь все, что хочется, были бы монеты. Любой каприз за ваши деньги, вспомнил я слова таксиста, очень хороший принцип...
      А деньги у меня имелись. Значит, полгода пролетят незаметно. Дам на лапу начальнику, выпрошу себе одиночную камеру. Чтоб никаких любителей футбола! Куплю большой головизор, закажу новые фильмы, книги. Буду смотреть, читать, гулять во внутреннем дворике. А что еще надо для нормальной жизни в тюрьме? Через полгода спокойно выйду на свободу, имея солидную сумму на кредитке...
      Я покачал головой, и директор казино витиевато выругался. Капитан ухмыльнулся и приказал надеть на меня наручники - я был арестован. По дороге к машине он спросил:
      - Скажите, Виктор, почему вы все время выигрываете? Я навел справки - вы обчистили уже ряд казино, и всегда по одной и той же схеме. Три выигрыша подряд в штосс, каждый раз удвоенная ставка. Так ведь не бывает, очень маленький шанс на такое везение...
      - Удача, - ухмыльнулся я, - это наше семейное.
      Капитан кивнул и больше ни о чем не спрашивал.
      
      ***
      
      Но вам я объясню, почему я выигрываю. Моя настоящая фамилия - Германн, и мои предки действительно происходят с Земли. Когда-то очень давно один из них, молодой офицер, замученный безденежьем, случайно узнал, что некая старая графиня владеет тайной трех выигрышных карт. И решил во что бы то ни стало выведать ее. Он проник в спальню графини и пригрозил, что убьет ее. Старуха выдала тайну, но прокляла Германна. Тот сел играть, и не только потерял накопленные с большим трудом деньги, но еще и угодил в сумасшедший дом. К счастью, врачам удалось вылечить его, и он вернулся в общество. Но с блестящей карьерой офицера пришлось навсегда расстаться.
      Германн не опустил руки и занялся коммерцией, да так успешно, что скоро разбогател. Однако до конца жизни не брал в руки карты и своим детям запретил к ним даже прикасаться - так боялся проклятия старухи. Которое, к слову, всегда и везде срабатывало: если кто-нибудь из нашей семьи нарушает запрет и садится играть в карты, то непременно теряет все. Еще никому не удавалось выиграть в штосс три раза подряд.
      Никому, кроме меня. Один я сумел обойти проклятие. Я догадался, как воспользоваться секретом старухи - надо в последней игре поменять карту. Скинуть даму, которая всегда оказывается на столе, и заменить ее на туза. И тогда все будет в порядке. Что я и делаю - во всех казино и на всех планетах. Это и есть мой бизнес.
      Правда, не всегда все идет гладко, часто меня обвиняют в мошенничестве и сажают в тюрьму. Хотя, видит Бог, я совершенно не причем - это все старуха виновата! Однако на судьбу я не ропщу, считаю это издержками профессии. Зато уже имею на кредитной карточке приличный счет, еще несколько лет, и можно завязывать. Буду просто путешествовать по разным планетам и наслаждаться жизнью. Или открою свое казино. А почему нет, опыт-то у меня огромный. Здесь, в Нью-Лас-Вегасе.
      Я улыбнулся этим мыслям и откинулся на спинку сиденья. Меня везли в тюрьму, но это меня не пугало. Что же, придется немного посидеть... Но я еще вернусь сюда, обязательно. В город моей мечты.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      

    110


    Сухих А. Защита Каро-Канн   34k   "Рассказ" Детектив



    Ход сделан

         - Василь Васильич, это Ольга. Ваше выступление назначено на пятницу, на три.
         - Оленька, солнышко, порадовала старика. Целую белы рученьки и еще что-нибудь.
         Вот, он всегда так. Старый гриб. Любезничает, лебезит, утверждает, что ему всё можно, потому что уже ничего нельзя. Но крепенький ещё, боровичок. Ходок, наверное, был. Глаз лукавый, усы пшеничные. Руки не распускает, а то эти старые пердуны так и норовят то потрогать, то погладить. В пятницу в три будет как штык, порох он всегда сухим держит.
          
         ***
         'Индонезийская учительница, перепутав педаль газа с тормозом, в пятницу врезалась на автомобиле в группу учеников подготовительного класса, семнадцать детей госпитализированы. Инцидент произошел в одной из школ города Медан - административного центра провинции Северная Суматра.
         По данным заместителя городской полиции подполковника Pranyoto, двадцатидвухлетняя учительница, врезалась в группу детей, занимавшихся утренней зарядкой, когда пыталась выехать со своего парковочного места на территории школы. В панике девушка совершила еще один неправильный маневр и въехала в ограду, задев по пути двух школьников младших классов.
         По предварительной информации, девушка перепутала педали газа и тормоза.
         Все пострадавшие дети госпитализированы' РИА 'Новости'.
          
         Господи, как я её понимаю. Я даже уверена на все сто, что ничего она не перепутала. Это полковник Pranyoto перепутал. А она целенаправленно отправила весь свой подготовительный класс в госпиталь, потому что было за что. Эти дети жизни, эти нежные одуванчики кого хочешь, конкретно заставят перепутать педаль тормоза и газа. А нам ничто человеческое не чуждо, особенно если допекут.
          
         ***
         - О, Василь Васильич, Вы точны, как швёйцарский хронометр!
         - Олюшка, старый конь борозды не портит, особенно когда он боевой!
         - Да, Василь Васильич, Вы ещё о-го-го! Всё уже готово. Вам осталось только первый ход сделать.
         - Ну, Олюшка, если только за этим дело стало, могла бы и сама уже. Ты же знаешь мои предпочтения. А я твои знаю. Так что мы можем сразу с рокировки начинать. Или ты на мой маразм надеешься? Не дождёшься!
          
         ***
         В просторном кабинете тоненькие лучики едва пробивались сквозь плотные плюшевые гардины. Три силуэта расположившихся в основательных креслах даже не шевельнулись на звук шагов, впрочем, звука никакого и не было. Под ногами угадывался плотный ворс ковра. Василь Васильич опустился в четвертое из расположенных полукругом кресел, кожа которого еле слышно скрипнула, взял стоящий перед ним пузатый бокал, покатал языком приятную горечь Хеннеси. Никто из присутствующих не издал ни звука.
          

    Гендерные признаки

         Труп лежал в нелепой позе. Лицо трупа представляло кровавое бесформенное месиво. Удар, точнее, несколько мастерских ударов отправивших усопшего в иной мир, были нанесены неожиданно, вероятнее всего чем-то похожим на бейсбольные биты. По бетонному полу растеклась и загустела небольшая лужица. Видимо верзила при падении крепко хряпнулся головой, впрочем, ему это уже было всё равно. Рядом с трупом валялась аляповатая заколка для волос, блестящая и нелепая.
          
         ***
         - Ну-с, и что, господа, мы имеем в итоге?
         Лысый подполковник, подозрительно смахивающий на колобка из одноименного мультфильма упёр в меня тяжелый непонимающий взгляд. Придётся выкручиваться, потому что версий вообще никаких.
         - Виктор Иванович, это же очевидно, или конкуренты, или гопники.
         - Анастасия Павловна, ты меня сегодня сильно разочаровала. Скажи еще, что женская бейсбольная команда потренироваться решила. А препараты просто так захватили, чтобы опыты на кроликах ставить, из любознательности, так сказать.
         Нет, ну он же прав, я и сама так подумала, слишком профессиональные удары, с двух или трёх сторон, это же надо суметь три раза ударить, пока он стоял, а он даже руки не попытался поднять, так и стоял кегля кеглей. И трезвый, никаких психотропных препаратов в крови. Смерть наступила в результате повреждения головного мозга осколками лобных и лицевых костей. Скорее всего, сразу же, с первого удара.
         - Виктор Иванович, а женская-то почему? Что конкретно, кроме заколки на пол нападавших указывает?
         - А ты, Анастасия Павловна, голову-то включи. Очевидного не замечаешь?
         Нет, я или сегодня туплю, или он знает что-то, чего я не знаю. Где он тут женщин разглядел? И почему я не разглядела?

    Конь в пальто

         Вот и работёнка. Позвонили из головного офиса, и сообщили, что Нгабунга Бугага, король и верховный правитель племени гаоо провинции угавао западной Замбезии с неофициальным визитом прибыл в коневодческое хозяйство 'Зетрон'. Его сопровождает Исинвенро Дрейк Йоха Инне, полковник королевской гвардии инсинвенро - муравьев, жалящих врагов монарха. Так, что по этому поводу в Интернете найдётся? Нашлось много всякого:
          
         'Нигерия. Оба Жозеф Адекола Огуной. Олово (король) племени ово. Шестьсот лет назад первый монарх династии племени ово влюбился в прекрасную девушку, которая оказалась богиней. Она стала его женой, но потребовала, чтобы каждый год народ устраивал празднества в ее честь с жертвоприношением. Это происходит и до сих пор, но человеческие жертвы - обязательно мужчину и женщину - заменили на овцу и козу.
          
         Нигерия. Саломон Ингбиногодуа, оба (король) племени фредиаува. Выпускник Кембриджа и тридцать восьмой монарх в династии, восходящей к XIII веку. Во время коронации наследнику обривают голову, как только у него вырастают новые волосы, это знаменует возрождение королевства.
          
         Конго. Ньими Кок Мабинтш III, король Куба. Он считается потомком бога-создателя и обладателем верхъестественной силы. Он не имеет права сидеть на земле и пересекать возделываемые поля. А еще никто ни разу не видел, как он ест.
          
         Нигерия. Эль Хаджмамаду Кабир Усман, эмир (король) Кацина, некогда бедной деревушки. Страстный любитель игры в поло. Прежний монарх сошел с ума, нового посвящали весьма экзотическим образом: поместили под черного быка, которому разрезали горло. Это означало, что наследник очистился, омывшись бычьей кровью. Бывшего короля умертвили, завернули в ту же бычью шкуру и похоронили стоя.
          
         Камерун. Эль Хадж Сиду Нджимолу Нджоя. Султан племен мфумбан и мфон Бамуна. Потомок династии, берущей свое начало в XVI веке. Его отец потратил двенадцать лет на создание собственного алфавита, куда входят восемьдесят символов. Он намеревался написать историю племени на родном языке, однако и по сей день местное население предпочитает устную традицию.
          
         Камерун. Фон Банджуна - брат смелых и мощных животных. Ночью он может превращаться в пантеру и охотиться в саванне. Ранее главный администратор и глава кабинета министра финансов Камеруна, сейчас Камга Джозеф является тринадцатым фоном своего племени.
          
         Бенин. Агболи-Агбо Деджлани. Король абоми. Бывший полицейский, ему пришлось шесть лет ждать пенсии, чтобы, наконец, быть провозглашенным на тайной церемонии главой одного из кланов абоми. По природе моногамному королю пришлось взять еще две жены, как это полагается по рангу'
          
         Впечатлило. Впрочем, Нгабунга Бугага владеет и французским и русским - учился в Сорбонне и немножко в УДН. А его Инсинвенро Дрейк Йоха Инне - выпускник физфака МГУ, докторскую диссертацию по философии защитил в Зальцбурге. Насколько я поняла, темой диссертации были семиотика, герменевтика и фоносемантика произведений Рильке. Куда уж нам, востоковедам со столь просвещенными господами тягаться, и в чём? У Рильке я про одну пантеру только и читала, да и то не в оригинале. По-английски читала и по-французски, так толком и не поняла, чего она глазом-то оттуда зыркает, из-за прутьев. Надо будет у этого Йоха Инне выведать.
         - Вероника, ты готова? Через полчаса за тобой заедут.
         Босс в очередной раз решил напомнить, кто здесь главный. Но отношения сейчас выяснять не будем, хотя так с утра хотелось вцепиться в это ничтожество и разнести клочки по закоулочкам. Слишком много он стал себе в последнее время позволять.
         - Слушаюсь, Босс !
          
         ***
         Дорога до коневодства оказалась не такой уж и утомительной, черный король и его черный офицер - вполне колоритные и обаятельные ребята. Болтали безумолку, чего только не перебрали. Да, Рильке - это оказывается наше всё! Такую лапшу Инсинвенро на уши развесил, чем пантера немцев-то проняла. Прямо символ немецкой нации - в клетке, но зыркает. И всегда готова. Жуть.
         Короля я теперь буду величать 'ваше величество', хотя он настаивает на Нга, и смеётся выразительно, а Йоху - Дрейком. Тоже мне, пират одноглазый. Или это Нельсон был одноглазый, а Дрейк просто пират? Я их всё время путаю. А едем мы, оказывается, бумаги подписать, коней они уже отобрали, даже покатались вчера по окрестностям. Это у них такая национальная африканская забава, оказывается - водное поло на конях. Чтобы смешнее. В наших коней они просто влюбились - только про них и трещат напролёт, по-своему по-африкански, я только отдельные слова понимаю, хотя слышу, очень много заимствований из арабского, да и религия государственная у них никакая не людоедская, нормальный ислам. Так что я с ними даже на их родном пожалуй смогу пообщаться - они меня поймут, ну и я их через пень колоду. А по-французски или по-английски вообще запросто, полиглоты черномазые - это я так, беззлобно, тем более это словечко они сами и ввели в наш с ними лексикон, мы, говорят, милая белая мбва, великие черномазые повелители, кто у вас тут черные мы давно знаем, и кто такая мбва тоже объяснили, это что-то вроде луноликой по-ихнему.
         О, мобильник. Ольга.
         - Вероника, на тренировку придёшь?
         - Может чуть задержусь, предупреди Игоря.
         - А я тебя сама об этом же попросить собиралась.
         - Звони Насте, я тут в машине еду, попробую успеть, но как получится.
          
          

    Удар, ещё удар

         Ольга сегодня питчер, а я кетчер. Инсайд-парк-хоум-ран получился как по писаному, Игорь только руками развёл - ну вы девки, даёте. Еще один флайаут и результат не вызывает никаких сомнений. Тренируемся как обычно, на газоне за клубом, выезд на поле для нас большой праздник, но и здесь, на шести сотках нам вполне хватает места и времени так упахаться, что в душевую еле вползаем.
         - Оль, 'Стрингеры' когда приезжают?
         - Да в пятницу, утром - поле у них в субботу, а в пятницу они нас на лужайку не пустят, гости же дорогие, форму набрать надо.
         - А ты не знаешь, никто из лиги в городе не объявлялся?
         - Нет, а что, встретиться хочешь? Поболтать о нашем, о женском?
         - Конечно, поболтаешь тут. Девицы какие-то сторожа битами забили насмерть, причем профессионально сделали.
         - Может каратистки какие? - сейчас биту приобрести не проблема.
         - Ты знаешь, удары чисто наши, тренировочные - когда мы втроём в мешок бьём, по-другому никак этого не сделать, какие каротистки такое исполнят? У нас-то на отработку три месяца ушло, а мы же высшая лига.
         - Насть, ты что, думаешь кто-то из лиги? Этого твоего сторожа забивать приехали? До игры еще неделя, все у себя по базам.
         - Я-то тоже в этом уверена, а вот Виктор Иванович...
         - Кретин твой Виктор Иванович, с чего он взял, что из лиги?
         - Взял вот, что тётки сторожа забили, а я говорю, что нет таких тёток в нашем городе, кроме нас, а мы не забивали. Оль, правда же, не забивали?
         - Нет, Настенька, нет, и потом у нас же у всех алиби. Когда, говоришь, дядьку сделали?
         - Вчера, с шести до восьми, в газеты это еще не просочилось, и ты помалкивай.
         - Ты же знаешь, где мы все были. Ты то чего?
         - Да я Алекса встречала, по полной за это от Игоря получила, ладно, проехали.

    Раз два и в дамки

         - Оль, можешь организовать встречу с Василь Васильичем? Наши африканские гости очень настаивают.
         - Ника, да ты с ума сошла, знаешь, какой он привереда? Его из дома вытянуть - с ума сойти, а в дом он никого не пускает.
         - Даже настоящего африканского короля?
         - Да хоть папу римского.
         - Оль, ты уж постарайся, вопрос, можно сказать жизни и смерти.
         - Ника, давай это слово больше не будем повторять. У меня охранник из головы не выходит. С чего Настя и этот её Виктор взяли, что тётки с битами?
         - Я вчера с ней долго еще разговаривала. Понимаешь, удары снизу нанесены, Громила за два метра был, а нападающие не выше метр семьдесят. И еще заколка.
         - Какая заколка?
         - Такая женская, черепаховая, инкрустированная. Настя говорит, что сперва подумала - дешевая бижутерия, а экспертиза установила - бриллианты настояшие, чистой воды, стоит эта штучка как маленький реактивный самолёт. Ты такую случайно не теряла?
         - Ага, и ещё колье и подвески королевы стоимостью с Букингемский дворец. Может мне заявление о пропаже написать, вернут, как думаешь?
         - Так как насчет Василь Васильича ?
         - Ника, я не волшебница. Но если что - обедаете его в Паласе, в два. Ну и нас с тобой, разумеется. Других вариантов нет.
         Ну вот, приехали. Нафига африканцам Василь Васильевич? Он, конечно, умница и уникум, но чтобы слава до Африки докатилась? - я и не подозревала, как всё запущено. Ладно, будем делать ритуальные танцы с бубном, или с чем там они в Африке ритуальные танцы делают? Авось не съест, он ещё людоедством заразиться не успел.

    Цугцванг, похоже

         - Виктор Иванович, это не мог быть никто из лиги. Во-первых, никого в это время в городе просто не было, а во-вторых, - нет никакого мотива.
         - Вот про мотив, Анастасия Павловна, мы сейчас и поговорим. Знаешь, что в той коробке было?
         - Биодобавки какие-то.
         - Да не какие-то, Настенька, а новейшее поколение анаболиков. Не внесённых в список ВАДА. Ты, спортсменка, что ты про допинг-контроль знаешь?
         - Знаю, что изначально допинг стали использовать тренеры и наездники лошадей. Это были возбуждающие средства, вводимые в организм лошади перед скачкой. Самым первым пойманным нарушителем был Франк Старр. Во время бегового дня 8 июня 1913 г. у наездника Франка Старра был найден эликсир, который дается лошади для возбуждения и усиления ее хода во время бега. Мобильные лаборатории допинг-контроля присутствуют на всех соревнованиях.
         - Умница, Анастасия Павловна. То, что в списке - нельзя, а то, что не в списке - можно. И людям и лошадям. Средство предполагали на скачках в воскресенье попробовать, привезли лошадиную дозу. Для женщин это средство - тоже, как химики утверждают, чудо, а вот на мужиков оно хуже действует. Практически не действует. Женский это препарат, Анастасия Павловна.
         Да, приехали. Мотив - ничего себе так, мотивчик. Победа нужна всем - и людям и лошадям. За такое средство на многое пойти могут, пошли уже. Особенно, когда ставки высоки. А чем это Игорь нас вчера потчевал? Какой-то коктейль хитрый перед тренировкой набулькал, витаминчики, говорит, вам девочки нужны, и еще чего-то такое. Уж не из той ли коробки витаминчики?
         Но тогда получается, что всё-таки наши. Может как-то со временем ошибка экспертизы? Да не получается ошибки - в шесть машина пришла, коробку эту привезли, а в восемь его уже нашли. Наши все кроме меня на поле ездили, надо еще осторожненько пораспрашивать, может кто втихушку отлучиться смог?
          
          

    Шах черному королю

         - Олюшка, солнышко, какая ты сегодня красавица. Ты решила завоевать Африку?
         Василь Васильевич точен и остроумен. Я же знала, куда иду. Самое элитное заведение города, плюш и бархат, консьержи в ливреях, официанты во фраках. Боровичок тоже вырядился, соответствует, значит.
         Приглушенная музыка, полумрак. Лабухи лабают классику, но если намекнуть, исполнят всё, что угодно, даже африканские народные ритмы на там-тамах. Круглый стол, покрытый торжественной скатертью, приборы поблескивают благородным серебром. Пусть Вероника разводит все эти китайские церемонии, я понаблюдаю, поучусь, авось пригодится.
         - Ваше величество, позвольте Вам представить почетного гражданина нашего города, почетного декана трёх европейских университетов, профессора Василия Васильевича Заволокина. Господин Заволокин, пожалуйста познакомьтесь, король и верховный правитель племени гаоо провинции угавао западной Замбезии Нгабунга Бугага. Полковник королевской гвардии инсинвенро - муравьев, жалящих врагов монарха, Исинвенро Дрейк Йоха Инне. Господин профессор, наши высокие гости пригласили Вас обсудить некоторые аспекты, представляющие большой научный интерес.
         Обед, конечно, ни в сказке сказать, ни пером описать. Вышколенные официанты проводят смену блюд, как по мановению волшебной палочки, бокалы наполняются божественными напитками, Василь Василич в ударе. Как быстро они с этими черномазыми спелись, это не я так сказала - они сами попросили именовать их великими черномазыми правителями, а меня они называют милая белая мбва. Веронику они тоже называют милая белая мбва, похоже, она даже знает, что это такое, ничего, расскажет, как миленькая.
         Деловая часть переговоров прошла на французском, я с моим французским поняла не всё, самым интересным оказалось то, что черномазый король привёз белому массе сперму диких африканских зебр, чем очень обрадовал белого массу. Профессор давно уже старается сделать наших лошадок пошустрее, и у него к этому продукту проснулся неподдельный интерес. Еще они прошлись по чему-то не очень мне понятному, Вероника тоже удивлённые глаза сделала, она-то по французски шпрехает- мама не горюй, ничего потом она мне всё подробненько перескажет, чего я на лету не усвоила. Бугага за что-то горячо благодарит профессора, за какую-то честность и принципиальность, что-ли. Это-то тут причем? И раз восемь про какой-то альбуцид друг другу эмоционально так рассказали, что они из спермы зебр этот альбуцид получать собрались, или сперма отдельно, а альбуцид отдельно? Вероника тоже не химик, а этот генерал - похоже очень даже химик. И симпатичный такой, даром, что черномазый.
         Вполне удовлетворенные стороны расслабились, перешли на русский, стали дико перед нами с Вероникой извиняться, и профессор вдруг торопливо засобирался, сказав, что у него заседание кафедры, а мне почти что приказал продолжить увещевать высоких африканских гостей. Похоже у них всё получилось, профессор очень доволен, король тоже. Первый раз так близко вижу настоящего живого короля, а ничего оно так, интересненько.

    Ход ладьей

         Я с утра поехала прямо к ангару. Машина свернула с трассы на бетонку, вид открылся - прямо сердце защемило. Среднерусский такой пейзаж. Поля бескрайние, рощицы, излучина реки. Вдали лошадки гуляют, комбайн чего-то пашет, или молет. Где-то тут недалеко и коневодство это находится, я не была ни разу, но девчонки прямо восторгом захёбываются, рассказывают, как тут красиво и спокойно. Селянки, блин. Чего они с этими африканцами-то вчера учудили. Ольга с утра звонила, прямо вся слюной изошла. Я говорит, влюбилась по гроб жизни, в Африку скоро уеду. Буду командовать полком диких африканских муравьёв. Полковником, говорит, я уже командую, и он верно служит, и даже тапочки приносит. Только кофе совершенно гадкий варит, по африканскому рецепту, в рот взять невозможно.
         Охранник в ангаре - высоченный такой детина. Они что, гренадеров сюда набирают? Виталик зовут, ничего парнишка, только почему-то всё время смущается.
         - Димка был парень тихий, мухи не обидит. Живёт с тётушкой, врагов у него отродясь не было. Анастасия Павловна, найдите убийц - это же нелюди какие-то.
         - Виталик, а как вы груз оформляете?
         - Привозят, приходуем, в компьютер заносим.
         - А выдаёте?
         - Из бухгалтерии в компьютер приходит распоряжение, приезжает получатель, и выдаём. Вот тут в книге расписывается.
         - Так, а никакой недостачи не выявилось?
         - Да нет, Анастасия Павловна, у нас всё чики-пуки.
         - Дай, я книгу вашу посмотрю. А это что такое? Это чья подпись, спрашиваю?
         - Так получатель. Вот видите, одно место. Фирма-получатель какая-то нерусская. Да нам какое дело?
         - Что, вот так, кому попало можете выдать?
         - Почему кому попало? Из бухгалтерии распоряжение приходит, и выдаём.
         - И никаких бумаг не оформляете? Только в книге расписаться?
         - Анастасия Павловна, бумаги все в бухгалтерии.
         - А если кто чужой придёт, выдадите? Если попросит?
         - Так бухгалтерия же. Ну, имя же спрашиваем.
         - И документы проверяете? Паспорт?
         - А зачем, Анастасия Павловна, чужие тут не ходят.
         - А если бы к Димке чужие пришли и всё правильно сказали - он бы выдал?
         - А как бы они, чужие эти узнали, что сказать надо?
         - Разумно.
         Вот так получается, приходи кто хочешь, бери, что хочешь, охранник напишет, что надо и концы в воду.
         - Виталик, я эту вашу книгу забираю, экспертизу проведём. И распечатку мне за тот день, тоже сделай.
         Пройдусь по складу. Вот тут он стоял. Если это были девчонки с битами, то как они могли его ухлопать? Чем завлечь? Разве что стриптизом? Одна раздевается, остальные бьют? Зачем? Товар, скажем, они получили, в книге расписались, убивать-то зачем?
         Ну ладно, вот тут одна, скажем, раздевается, а эти трое где должны стоять? И с битами? Почему они с битами, а он не реагирует?
         Впрочем, впрочем, тут же, через ложбинку наш третий дом. А что, вся третья линия сюда, к примеру, и припёрлась. И Игорь. Лапши на уши навешать не трудно, парень молодой, а девки у нас красивые, фигуристые, он и поплыл. Расписались, где надо, тем более, распоряжение из бухгалтерии уже поступило. Но убивать то зачем? Чтобы не проболтался?
         Интересно, сколько эта коробка стоить может?
         А кто из наших на такое способен? Игорь - ладно, он тёмная лошадка, кто его знает, на что он способен за деньги? Но Димка Игоря с битой к себе бы на расстояние удара не подпустил, значит всё-таки девчонки. Кто? Третий год мы с ними играем, ни на кого подумать не могу. Азартные - все, но чтобы на убийство пойти. На такое жестокое и бессмысленное.
         Экспертиза тут всё-таки всё обшарила, отпечатков нет, следов нет, какие следы на бетоне?
         Пара лошадинных яблок перед входом. Может кто мимо проезжал на лошади. Надо еще в коневодство заехать, может кто чего видел, от Виталика вижу толку не добьёшься.
         Да, и с девчонками надо поговорить, может что интересное скажут.

    Ничья получается?

         - Виктор Иванович мне всё совершенно понятно. Бугага этот средство себе заказал, не себе, конечно, лошадкам своим, а может и гарему своему тоже - трахается он, говорят, очень по-африкански. И получил это средство прямо у Димки, как и договаривались, в половине седьмого. Вместе с Йохой они на лошадях заехали прямо в склад, накладные подписали, коробку на Белинду стали привязывать. А Герчик за стеллажи ускакал, заколку эту, видимо с себя стряхнул, никакая это не заколка, а лошадиный талисман, вроде мигалки для машины, ну и от злых духов короля предохраняет. Димка пошел Герчика из-за стеллажей вывести, талисман увидел, стал нагибаться, Герчик его копытом и приложил. Так что это не три биты оказались, а одно копыто. Большое такое копыто, вот три полосы и отпечатались. Димку выпрямило и отшвырнуло, он даже понять ничего не успел, а Герчик вышел, как ни в чем не бывало, он и сам ничего не понял. Король с полковником этого не видели, сели на лошадок и уехали. Потерю талисмана уже на конюшне обнаружили, погоревал король, но шум поднимать не стал - у него этих талисманов там в Африке...
         - Что, Анастасия Павловна, дело закрываем? Пиши заключение, королю этому африканскому талисман верни - может это достояние королевства какое. Да и духов ихних африканских тут у нас не водится, отпугивать некого.
         Прав Виктор Иванович, не Герчика же наказывать, животину неразумную. Уехал Герчик в Африку, это ему и будет самое жуткое наказание, а может им там лев какой или крокодил позавтракает. Тем более, Бугага, как узнал, похороны по высшему разряду оплатил, и семейству Димкиному пенсион щедрый положил.

    Мат черному королю

         Бугага прямо весь извёлся, бедненький. Ехай, говорит, со мной Вероника, будешь единственной. Единственной белой королевой, гарем разгоню, шаманов выпорю. Всего-то и дел тебе будет - раз в год, на ритуале вызывания дождя часок возле идолов постоять. Тюлью закутаешься и постоишь. Он уже всё придумал, но я-то не согласна. Я его только в аэропорт провожу, в понедельник они улетают.
         У Ольги с Йохой тоже со свадьбой не срослось - что Ольге в Африке делать? Еще чего доброго, людоедству научится.
         Контейнеры с лошадями сегодня отправились, транспортная компания гарантирует, что никаких инцидентов в дороге возникнуть не может.
         Завтра игра, а сегодня - африканский секс. Пусть я не стану королевой, но мат черному королю я поставлю. Африканский секс на женский организм действует лучше, чем любые стероиды и анаболики. Ну, держись, Бугага. Я тебе сегодня покажу класс!


     Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список