Аннотация: Новый Год, мандарины... аллергия. ВЫЧИТАНО
Глава 8
Новый год в Империи праздновали тогда же, когда и в старину: в ночь с тридцать первого декабря на первое января. К нему были приурочены маленькие каникулы - четыре дня до праздничной ночи и три дня после. За это время учащиеся наслаждались кратким отдыхом и до утра гуляли по снежным улицам, залитым разноцветными огнями. В Броксе не было парникового эффекта, характерного для гигантских мегаполисов, к тому же близость к Крио делала зиму довольно суровой. Но мальчишек это не останавливало, они не вылезали из самого крупного парка, в котором по старинным образцам возвели аттракционы для народных гуляний. На снегу распускались невероятные голографические цветы. По ровному, как зеркало, пластику специальных катков носились на силовых коньках жители города от мала до велика, а спортивные, подтянутые старики скользили по обыкновенным ледяным каткам на раритетных коньках с металлическими лезвиями. Повсюду пестрели ларьки и палатки с угощениями и напитками. На невысоких помостах, вырезанных из цельных ледяных глыб, двигались под ритмичный бит танцевальные андроиды, и любой желающий мог бросить им вызов и попытаться станцевать так же чётко и машиноподобно. На других сценах выступали выходцы с Юрал Исленда. Они затягивали зычными, глубокими голосами свои странные, одновременно меланхоличные и задорные песни, лихо размахивая причудливыми лохматыми шапками и извлекая звуки из некоего гибрида синтезатора и гофрированной трубы.
Найт поддался всеобщему веселью и торчал в парке с утра до вечера. Второкурсникам ещё не платили стипендии, и он не имел возможности что-нибудь купить на ярмарке. Но для мальчика, до двенадцати лет сидевшего взаперти на женской половине дома, уже было счастьем просто бегать и глазеть на диковинки.
В толпе он натолкнулся на господина Миккейна. Встреча оказалась такой неожиданной, что Найт даже растерялся. На учителе была такая же лохматая шапка из дымчато-серого меха, какие носят юралислендцы, - вероятно, он купил её на ярмарке. И выглядела эта конструкция на голове историка до того нелепо, что Найт прыснул со смеху.
- Ой, простите, я не хотел, извините, - никак не мог остановиться он. - Здравствуйте, господин Миккейн. Пффххххх...
- Смешная, да? - учитель снял шапку, повертел её в руках и снова нахлобучил до самых глаз. - А зато тёплая! Всю зиму в ней ходить буду, вот так!
Он повернулся к юралислендцам, взмахнул рукой, и воскликнул:
- Хээээййй! А давайте, что ли, вашу!
С этими словами историк запрыгнул на помост, лихо раскинул руки в стороны и выставил вперёд одну ногу, оперев её на пятку.
Артисты переглянулись и слаженно вдавили пальцы в клавиши. Переливчатая мелодия зазвенела в воздухе. Юралислендцы, судя по всему, были польщены подобным интересом к их традициям. А уж когда историк слегка фальшиво затянул что-то вроде: 'Triiii beeeelih kanya, eh, tri belih kanya!', то они принялись улюлюкать и подбадривать.
Найт захлопал в ладоши. Толпившиеся вокруг люди поддержали чудака дружными воплями одобрения. В Броксе любили островную экзотику, впрочем, как почти везде в Империи. Разве что в чопорной столице ко всему подобному относились с предубеждением, да и то только на верхних уровнях.
- А я тебя ищу! - раздался совсем рядом голос, и Найт ощутил, как робко и сладко сжалось сердце: 'Делейт!'
Но за спиной стоял Бофи. Он широко улыбался и протягивал на ладонях какие-то странные мелкие предметы круглой формы и красновато-оранжевого цвета. В воздухе витал сладкий, терпкий аромат.
- Держи, угощайся! - Бофи протянул Найту пригоршню. Но Найт вдруг отступил, и улыбка сползла с его губ.
- Это ведь... что-то цитрусовое, да?
- Да не знаю, говорят, какие-то мандарины. Жутко дорогие, я почти всю стипендию на них спустил. Один попробовать дали, это просто умереть не встать! Никогда такого не ел! Бери! Хоть все бери, я угощаю!
Найт отступил ещё немного, нервно улыбаясь.
- Нет, спасибо. Это... это такой дорогой подарок...
- Для моей девочки ничего не жалко! Да бери же, говорю!
- Ешь сам, Бофи, мне не хочется, правда, - голос Найта дрогнул.
Бофи пересыпал мелкие мандарины в одну ладонь, а освободившейся рукой успел поймать Найта за рукав казённой стёганой куртки, какие носили все младшие курсанты Академии.
- Ты что, как это не хочешь? Ты, может, никогда такого больше не попробуешь!
- Мне нельзя... У меня аллергия на цитрусовые, - уже умоляющим тоном негромко проговорил Найт. - Я от них умереть могу.
- Да ты их никогда не ел наверняка! Откуда ты знаешь, что у тебя на них аллергия?
- Ел. Ну... ну правда аллергия, Бофи, ну не заставляй...
- Когда это ты мог их есть? - Бофи начинал злиться. - Я сказал, ешь!
Найт вздрогнул и, вместо того чтобы решительно развернуться и уйти, взял один мандарин, быстро очистил от кожуры, подержал в трясущейся ладони и медленно откусил половину. Брызнул холодный сладкий сок.
- Ну? Ну вкусно же, а? - Бофи широко и открыто улыбался, следя за реакцией Найта.
Тот молча доел мандарин, тяжко проглотив.
Бофи сразу же сунул ему в руки второй. Найт съел и его. Внутри, где-то за грудиной, уже разливалось знакомое, к сожалению, не забытое жжение. Третий мандарин Найт отодвинул.
- Мне и этого хватит. Ты доволен, Бофи? - Найт поднял на него глаза, чувствуя, как внутри всё сковывает колючим льдом.
- Эй, ты чего... - на лице Бофи медленно проступил испуг. Он увидел, как побледнели губы Найта, как на них стал проступать нехороший синеватый оттенок. Найт расстегнул ворот, с силой втягивая воздух, развернулся и пошёл куда-то. Бофи торопливо сунул злосчастные мандарины в карман и кинулся следом.
- Эй, эй, ну я не знал! Я думал, ты просто важничаешь! Найт, тебе что, плохо?
Найт отмахнулся от него, с силой и сиплым хрипом хватая воздух ртом. В глазах стремительно темнело. В животе плескалась боль, тошнота, в висках пульсировала кровь. Когда сознание начало путаться, Найт ощутил холод в коленях - наверное, упал на снег. Кто-то тормошил за плечо, словно сквозь вату доносились гулкие крики Бофи. Уже невнятные, неразличимые...
***
- Помогите! - Бофи тряс Найта, который страшно хрипел и норовил повалиться набок.
Господин Миккейн, успевший снискать кратковременную славу и здорово повеселиться, заметил со сцены возню в снегу и услышал сквозь гул ярмарки крики о помощи. Кинулся вперёд, словно коршун.
Через минуту оказался рядом с учениками, отпихнул Бофи, похлопал Найта по синюшным, одутловатым щекам.
- Найт! Найт! Что случилось?! Эй!
Не дождавшись ответа, учитель подхватил мальчика на руки и бегом кинулся к парковке, на которой оставил свой флайер. Пару раз оступившись, господин Миккейн уронил в снег шапку, но не обратил на это внимания и не задержался ни на миг. Влетел в кабину, осторожно опустил задыхающегося мальчика на сидение рядом с собой и завёл машину. Флайер с низкочастотным гудением взмыл к жемчужному небу.
Громада Академии приближалась с каждой секундой, проступая из синеватой дымки, словно корабль-призрак. Решительно поджав губы, господин Миккейн направил флайер прямо в огромное окно холла лазарета.
Учитель успел увидеть, как отпрыгнули от окна несколько медбратьев, а в следующую секунду флайер вломился в помещение вместе с водопадом осколков.
Вопли, крики, суматоха.
Господин Миккейн выбрался из машины, обогнул её, вытащил из кабины Найта и, поудобнее перехватив его на руках, бросился к двери смотровой.
- Что это всё значит?! - догнал его чей-то возмущённый голос.
- Прошу простить, всё компенсирую! - на ходу отозвался историк, толкая дверь ногой.
Он добрался до лазарета кратчайшим путём. То и дело с тревогой поглядывая в опухшее и синюшное лицо альбиноса, историк неслышно шептал:
- Держись, держись, маленький...
Дежурный врач, точнее медбрат - молодой парень по имени Ллойд Мах, приблизился и, не задавая никаких вопросов, забрал Найта из рук господина Миккейна.
- Вам лучше... - начал было он.
- Я подожду тут, - не дослушал учитель и уселся на небольшой потёртый диванчик в приёмной.
- Эх ты, дохлятина, опять с тобой что-то случилось, - почти ласково сказал медбрат, глядя на мальчика у себя на руках. Затем створки из толстого молочно-матового стеклопласта сомкнулись за его спиной, оставив господина Миккейна в тишине, один на один с гулкими ударами сердца.
***
Когда Найт открыл глаза, ему показалось, что он всё ещё лежит там, в парке, глядя в сизовато-белое небо. Но потом понял, что над головой потолок. И склонившееся лицо господина Миккейна. Складка между бровями учителя разгладилась, в уголках губ, наоборот, обозначились морщинки.
Тот нерешительно натянул одеяло на подбородок и хрипло прошептал:
- А Бофи ничего не будет?
- При чём тут Бофи? А... Это он тебя отравил?
- Он не знал. Четно-честно, - Найту потребовалось время, чтобы перевести дыхание. - Он правда не знал. Он купил мандарины. Я... - он помолчал, - я никогда не ел мандаринов... Я тоже не знал, что так будет...
- Ну тише, тише, береги силы, малыш, - господин Миккейн поправил Найту одеяло, и тот напрягся, ощутив призрак недоверия и даже испуга, когда его тела нечаянно коснулись руки мужчины. Учитель заметил это и отодвинулся.
- Отдыхай. Ты скоро поправишься.
С этими словами он вышел.
***
Окончательно Найт поправился и впрямь довольно скоро. Новогодние каникулы были безвозвратно испорчены, а традиционная встреча полуночи и загадывание желаний застали его в полутёмной палате лазарета, где кроме него не было больше никого. Даже какого-нибудь болеющего или раненого бедолаги, с которым можно было бы хоть поболтать. Дежурный медик отмечал с коллегами в холле.
Зато Найту удалось выпросить несколько книжек, которые он прочитал за пару дней.
Когда он вернулся в спальню пятого блока, Бофи вёл себя так, как будто ничего не произошло. Однако на общей тренировке он догнал Найта и проговорил, ухитряясь не сбить дыхание:
- Почему ты меня не сдал?
- А надо было? - ответил Найт довольно спокойно.
- Чёрт, я тебя чуть не убил, вообще-то...
- Не ты, а цитрусовые и моя аллергия.
- Я думал, ты шутишь. Больше не повторится.
- Бофи, всё в порядке. Я не держу зла.
- Слушай, но почему ты не отказал тогда чуть решительнее? - спросил Бофи после паузы, когда они пошли на очередной круг. - Ты же мог умереть.
- А я хотел посмотреть... - Найт вдруг повернулся к нему и улыбнулся, глядя Бофи прямо в глаза, - действительно ли 'твоей девочке' ничто не угрожает.
С этими словами он продолжил бег лёгкой рысцой.
С Бофи поравнялся Грайд и, криво усмехнувшись, кивнул вслед альбиносу:
- Когда ты его уже трахнешь, а?
- Иди ты! - огрызнулся Бофи и ускорился.
Но в душе его сладко теплело при воспоминании о словах Найта и его взгляде. Почти против воли внизу живота стало разливаться сладостное напряжение. Вот только эрекции на уроке физподготовки и не хватало! Бофи остановился, повернулся к стене, опершись на неё рукой, и сделал вид, что переводит дыхание.
Но с того момента фантазии о лунно-бледном теле, извивающемся под ним, не покидали его и вкрадчиво просачивались в 'мокрые' сны.