Иногда, когда тебе случается за сорок, ты идешь в тайгу нагишом. Собственно одежда на тебе как обычно, а вот душа... Ей грешной надоедает изображать из себя мудрого, всезнающего старичка. В сущности, наш жизненный опыт лишь глупая уверенность в однообразии мира. А сердцу хочется повернуть время вспять и впитывать красоту осенней, еле прикрытой первым снежком таежной чащи. Оно жаждет быть тонкой мембраной чувств, свойственной только юности. Вот так мы и идем на "Столбы", смешивая наши времена напропалую, кожей впитывая терпкие запахи минувших времен.
Обед в Эдельвейсе проскочил как-то тихо и на удивление приятно. Печка прогорела, но в избе было не по-осеннему тепло и уютно. Никто не изображал из себя озабоченного домового или несгибаемого спортсмена-скалолаза. Я бы назвал это состояние хрупким намеком на гармонию, почти сказкой, когда ты сыт, обут, согрет, и нет рядом нетерпеливых заботами женщин.
Как-то исподволь, возникла идея, а не пописать ли им пулю. Благая весть возникшая у Леопольдика, была горячо поддержана Искандером и вполне вписывалась в концепцию приятного и дружеского общения, которую исповедовал Поручик. В самом деле, почему бы и нет, если на пользу общему делу?
Проблема пришла откуда ее и не ждали.
Очередные детские спортивные сборы напрочь уничтожили нормальные игральные карты. (Детки в таежной избе до добра не доведут). После них осталась только идиотическая, проголивудовская колода, сделанная нашими по мотивам ихнего знаменитого блокбабстера "Титаника".
С каждой третьей карты на сибирских мужиков смотрело прилизанное и голубовато-смазливое лицо Дикаприо. Поручик искренне не любил подобных тому актеришке типов. По его справедливому мнению, человек не пригодный к заготовке дров в суровой таежной жизни, не может быть нормальным. Но выбирать не приходилось, и вот скомплектованная колода, с перерисованными нафталином трефами чудом была сформирована.
Расположились на чердаке, предвкушение было почитай восхитительным. И вот она пошла - первая раздача. Озабоченно и хитро прищурился Леопольдик, нервно прикусил губу Искандер. И тут:
--
Мужики-иии!!!
В проеме люка торчала лихая Танькина голова. Нет ничего против ее лично они не имели, и все-таки святотатство... Три взгляда недоуменно смотрели на тетку. Чего надо-то, не видишь, мужики делом занялись?!
--
Ну и что? - резонно неторопливо осведомился Искандер.
--
Надо бы распилить, - предложила Татьяна очередную женскую блажь.
--
Ну, зачем тебе эти грабли, искренне возмутился Поручик. - Лежит себе предмет поперек тайги и лежит. Его даже перепрыгивать не надо, ногу чуть приподнять. Хватит, с детства вокруг вас и него наподпрыгивались. Что ты барьер в 30 см. взять не можешь?
Танька обиделась, надула губы, и бросила своеобычное:
--
Па-адумаешь, мы и сами ее распилим.
Нездоровая, но интересная идея вызвала искренний и здоровый смех.
Через некоторое время, выглянув в окошко, Поручик заметил хвост боевой колоны. Две Таньки, Надежда, Ирина и еще пара теток неизвестной принадлежности, вооружившись 2-мя пилами и 2-мя (!!!) топорами, ускоренным маршем выдвигались по таежной тропе.
--
Мда-а, - задумчиво произнес Поручик.- Как бы это, чего не вышло. Зажмет пилу лесина, и будем кувыркаться с ними и с ней.
--
Да ладно тебе, - процедил настороженный раскладом карт Искандер.
Умудренный личным опытом Леопольдик считал, что мешать попыткам женского самовыражения не следует даже в беременности..
--
Мизер! - торжественно объявил Искандер.
Что может быть романтичней, чем гнилой мизер, особенно в исполнении Искандера? И вот уже Поручик и Леопольдик спорят по всякого рода паровозным делам. А искренне счастливый Искандер нервно хохочет, и делает хитрое выражение лица. Они разошлись не на шутку и не на полчаса...
--
Тааааам !!!! Таааам !!! - В люке торчало потрясенное лицо деятельной Таньки. Оно бледное и испуганное говорило, взывало ко всем, - случилось непоправимое!
--
Живы все? - деловито поинтересовался Поручик. Он то знал, что женская паника еще не повод для расстройства желудка.
Глаза ее были большие и выразительные, а рассказ звучал сумбурно и непонятно. Но постепенно страшная картина начала вырисовываться.
Придя к месту падения бедной лесины, тетки (для ускорения процесса) решили пилить сразу в 2 пилы. Их оказалось настолько избыточно, что трудились и слева, и справа от тропы. Четверо пилят, а двое на той самой елке для верности сидят. И тут Татьяну осенило самое мудрое решение в тот бравурный день:
Я, - грит, - видела, что мужики вставляют в пропил топор, дабы пилу под давлением не заклинило. Сказано - сделано, но гадкий топор в той щели никак держался. Он все время выпадывал и выпадывал... И слава Создателю в том! Но ведь засадили...
Как назло, вершину той елки досталось пилить Надежде. Обладая мощной фигурой и нехилым деревенским воспитанием, она быстро обошла чахлых и неумелых детей города. Бедная сосна под ее напором и треснула.
Дайте мне точку опоры и я переверну...! - Вскричал бы старик Архимед.
С ужасающей силой древнего метательного оружия тяжелый, напоенный тяготением комель, резко двинулся вниз. На корневой системе куча земли, и как только струна выгнутого ствола перестала его сдерживать, комель встал во всем личном мужском достоинстве. Куда против него Одиссею с его вшивым луком?!
Вовремя разжали руки тетки, но порхнули в разные стороны с солидным от поверхности отрывом. Визг раскатился по распадкам, насмерть перепугал обживавшего берлогу мишку, оставил заиками соек, обгадился в уютной норе бурундук. И как ему теперь там, всю долгую сибирскую зиму?! Но у мужиков то на руках мизер. Самая игра...
У тропы стихийно возник памятный, 5 - метровый пенек. На высоте постамента женской упертости в 4 далеких метра висела навечно заклиненная вторая пила. Ее жалобный визгливый голос оглашает тайгу до сих пор. Заклиненный было топор, описав невероятно сложную траекторию рефлекторно улетел на Марс.
Танька смялась навзрыд. Все думали - нервное.
--
Ты чего, - наконец спросила ее Надежда.
--
Я, - говорит затейница, - себе представила, что было бы, если б мы ручки пилы не отпустили.
Потом имелось действие, неоднократно, научно описанное биологами всех рангов и мастей - сбивание бананов бамбуковыми палками. Только палки в тот раз имелись сосновые, а бананом служила - стальная, нервно повизгивающая пила. Опыт удался, никто не пострадал, а инструмент в дереве остался в назидание потомкам.
--
Ясный корень, - тихо, почти про себя думал Поручик. - В 12 ласковых, женских ручек бревно гладить, тут не то, что сосна, тут мертвый в дыбы встанет. А вот две пилы это уже извращение...