Несколько лет назад, когда сайты знакомств были новой игрушкой для одиночек мира, я мог запросто написать девушке, живущей в другом городе. Не слишком далеком, конечно, но в радиусе тридцати-сорока километров, - точно мог. Сегодня и это расстояние кажется огромным. В Интернете обитают тысячи девушек, процентов десять ответят на мое сообщение, половина из этого числа согласится на встречу. Поэтому, когда Анна написала из Вены, я немного удивился. Но, как вежливый человек, ответил. Спросил, знает ли она, каково расстояние между Тель-Авивом и Нетанией.
- 50 км? - появилось в окошке чата.
- 30.
- А почему ты об этом спрашиваешь?
- Потому что я никогда не обращаюсь к девушкам из Нетании. Я обращаюсь только к тем, кто живет в доме напротив.
- А-а, - написала Анна. - Значит, ты не веришь в любовь?
- Почему не верю?
- Может быть, тебе суждено найти любовь далеко от дома, а ты об этом даже не узнаешь.
Я редко пользуюсь чатом. Можно сказать, вообще не пользуюсь. Почему-то с Анной мы разговорились. Анна рассказала, что жить в Вене ей не очень нравится. Другое дело Лондон или Париж - это города. А Вена - так, провинция. Еще она прислала несколько своих фотографий: у окна, в вечернем платье и на фоне яхты у причала.
- Ты чрезвычайно привлекательная, - отстучал я.
- Все снимки сделаны в прошлом месяце, - заверила Анна. - Хотя раньше я была еще стройнее.
Анна поделилась, что недавно рассталась со своим парнем. Они провели вместе шесть лет и даже собирались пожениться, но в конце решили, что не подходят друг другу. После разрыва она и поправилась. Я подумал - пары расстаются каждый день, а стройнее девушки на фотографиях бывают лишь страдающие анорексией. Поэтому, не сильно переживал за Анну. Мы говорили долго - почти час. Будь то израильская девушка, я бы непременно договорился с ней встретиться. С Анной мы только вежливо попрощались и забыли друг о друге.
Прошло около полугода, и Анна снова мне написала. Снова мы беседовали до полуночи. Анна интересовалась моей профессией, расспрашивала, чем я увлекаюсь. Больше всего ее волновало мое отношение к любви.
- Так ты веришь, что твоя настоящая любовь, возможно, живет далеко? Даже в другой стране? - спрашивала Анна.
- Все может быть, - отвечал я, бесстыдно зевая в экран. - Может и далеко.
Анна рассказала, что работает стюардессой в Austrian Airlines. Вернее, работала несколько лет, а три месяца назад - уволилась. Я хотел спросить, почему она ушла с престижной работы, которая к тому же нравилась, но постеснялся. Про себя я решил, что Анну со службы уволили. Еще подумал, что ее интерес ко мне и работа стюардессой - одной природы.
Далеко. В другой стране. Между небом и землей.
В третий раз Анна написала мне в конце весны. Я жаловался на напряженные будни, Анна - на затянувшиеся поиски работы. Мы решили, что уже достаточно знакомы для разговора по Skype. Я включил телефон, поздоровался.
- Ну, привет. Вот ты, оказывается, какой.
- Какой такой?
- Я имела в виду голос, - объяснила Анна.
- Понятно. И что мой голос?
- Мне нравится твой голос.
- Спасибо. Мне твой голос тоже нравится.
Переписывались мы на английском. А беседу сразу же начали по-русски. Анна говорила с заметным акцентом - из России ее увезли в пятилетнем возрасте. У девушки была какая то проблема с микрофоном, поэтому мы общались недолго. Договорились, что созвонимся опять через несколько дней.
- Так когда ты приедешь в Вену? - спросила Анна напоследок.
Для меня вопрос был риторическим. Я точно не собирался за границу в ближайшее время. Точно не собирался. У меня было много работы, мало времени, большие расходы за текущий месяц и повестка на воинские сборы через неделю. Я представил себя ползущим с автоматом по скалам, прижимая к уху телефон: "Да, да, позвоните моей секретарше! Что? Как не получили?" Представил, как опускаю на голову каску и слышу тоскливый хруст солнцезащитных очков... Затем представил тихую улицу с деревьями и трамвайными рельсами, высокую башню собора в лесах и кафе на углу. В этом кафе я увидел себя - сидящим за столиком и что-то жующим. Пошевелил во рту языком, ощутил вкус яблочного штруделя. И набрал номер телефона своей части:
- Алло? Воинская часть N?
- Да.
- Говорит такой- то. У меня повестка на сборы на 25-ое июня.
- Да. Слушаю, - снова раздалось в трубке.
- Так вот - я не смогу явиться на эти сборы.
- Уважительная причина имеется?
- Так точно. Я в это время буду за границей.
- Никаких проблем. Пришлите по факсу билет на самолет, и мы отменим вам призыв.
- Посылаю, - сказал я.
Затем написал сообщение Анне:
"Анна, привет. Похоже, у меня наметилась свободная неделя. Ты серьезно спрашивала, хочу ли я приехать в Вену?"
Через полчаса Анна прислала ответ: "Конечно, серьезно. Буду очень рада тебя увидеть. Правда, у меня маленькая квартира, но ты можешь жить у моей мамы - у нее полно места".
Я написал Анне, что не собираюсь обременять ее маму, а поселюсь в гостинице. Зашел на сайт Austrian Airlines и заказал билет на воскресенье. Над обратным рейсом задумался. Двух-трех дней отпуска в любом случае будет маловато. А если мы с Анной не найдем общего языка, неделя в чужом городе может показаться неприятно долгой. Четыре дня будет в самый раз. Я распечатал билет, отправил факсом в воинскую часть. Забронировал номер в гостинице и написал Анне еще одно сообщение:
"Анна, прилетаю в Вену в следующее воскресенье. Остановлюсь в Pension Excellence на Йоганштрассе. Буду рад встретиться с тобой".
Анна предложила встретить меня в аэропорту. Я сказал, что доберусь до гостиницы сам и позвоню, когда устроюсь. Потом погрузился в работу и больше о предстоящей поездке не думал. До самого четверга. А в четверг вдруг сообразил - армия не прислала уведомление об отсрочке. Получалось, что, улетая, я становился дезертиром.
Я позвонил в часть.
- Что? Сборы? Вы из какого полка? Секунду... Отменили сборы.
- Не понял. Вы отменили мне сборы?
- Не только вам. Всему полку отменили.
Я рассердился:
- Почему же вы об этом не сообщаете?
- Мы собирались всех обзвонить сегодня вечером...
Отменить билет? Лететь без причины в Вену? Почему, есть отличная причина - отдых.
Я и вправду давно не был в отпуске. Раз так вышло, значит, в этом имеется смысл. Полечу.
***
Австрия встретила жарой. В автобусе без кондиционера я сразу вспотел. Хотя вид за окном радовал: чисто, много зелени и небо высокое. Под небом - громадный завод. Он мне понравился из-за своих блестящих на солнце котлов. Вдоль шоссе цвели белыми звездочками деревья. Красивые деревья, не знаю, как они называются.
Автобус привез меня на железнодорожный вокзал. Оттуда можно добраться до Вены поездом. В вагоне тоже оказалось жарко, вместе со мной там потело множество усатых мужчин в фетровых шляпах - то ли венгры, то ли украинцы - не разобрать. Потеть пришлось долго - я был ужасно рад, когда очутился, наконец, на венском вокзале. Добравшись до гостиницы, взял ключи и сразу пошел в ванную. Здесь мне повезло - простоял под душем не меньше получаса, и горячая вода не закончилась. Потом я позвонил Анне.
- Хочешь отдохнуть с дороги? - спросила она.
- Я уже отдохнул.
- Встретимся?
- С удовольствием.
- Тогда я буду у твоей гостиницы через час.
Мне не хотелось столько времени торчать в номере. Я бросил в сумку карту города, вышел из Pension и пошел вниз по бульвару. Через пару минут увидел маленькое кафе из своего дневного сна - несколько столиков и хозяйка в платье, скроенном два века назад. Я сел за свободный столик, попросил у хозяйки кофе. Та спросила, не хочу ли я чего-нибудь еще. Вспомнил про штрудель.
- Ш-ш-кремшнит.
Хозяйка кивнула, зашаркала внутрь, я загляделся на уходящую вдаль улицу. Она мне нравилась - тихая, как и все, что пока здесь видел, опрятная, народу немного. Только трамваи немного тревожили - отвык я от них и теперь немного побаивался. Кремшнит оказался замечательный. Я даже подумал съесть еще один, но передумал - успею еще. Расплатился с хозяйкой и отправился обратно. Перешел дорогу, чуть таки не угодив под трамвай, долго изучал витрину шоколадного магазина. Позвонила Анна, сказала, что подошла к гостинице. Я ее увидел еще издали. Невысокая, стройная, приятная - как на своих фотографиях.
- Привет, - сказал я. - Ты давно меня ждешь?
- Только подошла. Анна, - она протянула руку.
- Даниэль.
- Ну, как ты долетел?
- Чудесно.
- Это, значит, твоя гостиница, - Анна зачем-то задрала голову и поглядела наверх.
- Да, - признался я.
- Я дошла сюда от своего дома за пятнадцать минут.
Мы потоптались немного возле входа. По лицу Анны было видно, что она смущена встречей. Затем девушка взяла себя в руки.
- Первым делом, - сказала она, - тебя нужно накормить с дороги. Мы поедем обедать на Дунай.
- Звучит потрясающе, - поддержал я. - Поехали.
Мы дошли до ближайшей станции метро, сели в поезд. Анна объяснила, что Donaukanal это не сам Дунай, а искусственный канал, который течет параллельно реке. На канале - пляжи, рестораны и дискотеки. Анна сказала, что мы обязательно сходим туда как-нибудь вечером потанцевать. Анна обожает танцы. Теперь у нее есть замечательный повод навестить любимые клубы. Я согласно кивал головой и молчал - дискотеки я ненавидел. Выйдя из подземки, мы перешли на другую сторону канала, спустились к воде. На набережной и вправду было полно ресторанов. Анна спросила, не возражаю ли я против греческой кухни. Я сказал, что в восторге от всего греческого, особенно кухни. Мы зашли в греческий ресторан, взяли две порции souvlaki и бутылку красного вина. Расправившись с первым шашлыком, я решил, что поступил верно, не отменив билет.
В одном из наших чатов Анна в шутку назвала себя "темпераментной кавказской женщиной". Я напомнил ей об этом, спросил почему.
- Потому что я с Кавказа, - ответила Анна.
- Откуда с Кавказа?
- Из Нальчика.
- Когда вы приехали в Австрию?
Анна рассказала, что они с мамой, братом и тремя сестрами уехали из Нальчика в Израиль
в начале семидесятых. Анне тогда было четыре года. Прожив там несколько месяцев, перебрались в Грецию. Два года спустя, семья, наконец, нашла свое постоянное место - в Вене.
- А где твой отец? - спросил я.
- Они с мамой развелись, когда мне было три года. С тех пор, как мы уехали, я видела его всего несколько раз.
У Анны зазвонил телефон. Она взглянула на номер:
- Равит, моя племянница.
Затем Анна в течение нескольких минут говорила с Равит по-немецки, а я пил пиво и смотрел на гуляющих вдоль канала прохожих. Немецкого я не знаю, из беседы девушек разобрал только свое имя и Donaukanal.
Анна передала мне телефон:
- Равит хочет с тобой поздороваться.
- Привет, Равит, - сказал я. - Как дела?
- Привет, - ответила Равит по-русски и неожиданно перешла на иврит:
- Ты только что прилетел из Израиля?
- Да.
- Ну и как там?
- Там все хорошо.
Мы оба рассмеялись.
- Анна тебя не обижает?
- Пока нет.
- Ну ладно, тогда. Развлекайтесь. Встретимся в городе. Пока.
- Пока, Равит, - я вернул Анне телефон.
- Равит сейчас на работе, - сказала Анна, попрощавшись с племянницей. - Ей не терпится
с тобой увидеться, она ведь у нас тоже израильтянка.
Иврит у Равит был правильный и без малейшего акцента. Сразу было ясно, что она говорит на родном языке.
- Об этом я и сам догадался. А как так вышло?
- Когда мы уезжали в Грецию, моей старшей сестре уже исполнилось восемнадцать. У нее был друг, они поженились и остались в Израиле. А в конце восьмидесятых переехали сюда, в Вену. Равит их дочь, ей было тогда всего пять лет.
- Понятно, - сказал я. - Вернее, не очень. Муж твоей сестры тоже из России?
- Да.
- Равит говорит на иврите, будто каждый день на нем разговаривает.
- Так оно и есть. У них дома говорят на иврите. А почему это тебя удивляет?
Я уверен, что 90 процентов россиян, приехавших в Израиль в начале девяностых, говорят дома по-русски. Даже со своими родившимися в Израиле детьми. Представить людей из России - пробывших десять лет израильтянами и уже двадцать живущих в Вене - говорящими дома на иврите, мне было трудно.
После обеда мы отправились на Stephansplatz. Ходили по нарядным улицам, глядели на кареты и живого Моцарта, позволявшего туристам фотографироваться рядом с собой за 1/2 Euro, сидели в кафе. Снова звонила Равит, спрашивала, где мы находимся. Анна ей объяснила, Равит сказала, что скоро подойдет. Пока мы пили кофе, Анна рассказывала о своем городе. Что находится в центре, куда лучше ходить развлекаться, где находится университет, в котором она училась, а где - дворец принцессы Сиси. Я, разумеется, все запомнил.
Потом появилась Равит. Увидев ее, я сразу поверил, что у них в семье общаются на иврите. Равит не только говорила, как израильтянка. Она по-израильски выглядела, была по-израильски одета, по-израильски закалывала волосы, по-израильски смотрела. Встреть я ее на улице в Тель-Авиве, ни за что не подумал бы, что она иностранка.
Равит поздоровалась, расцеловала меня в обе щеки, крикнула официантке принести кофе. Закурила, поправила большой магендавид на шее и заявила, что, если не в этом, то в следующем году обязательно переедет жить в Израиль.
- Добро пожаловать, - сказал я.
- Как я тебе завидую, - протянула Равит. - Ты каждое утро просыпаешься в Израиле, а я мучаюсь в этой мерзкой Австрии. Жду не дождусь, когда отсюда уеду.
Я понимающе улыбнулся, хотя ничего особо мерзкого в Австрии пока не заметил.
- А чем тебе тут плохо? - спросил.
- Всем. Люди ужасные, терпеть не могу этих австрийцев.
- Ты же здесь с детства живешь. Разве не чувствуешь себя австрийкой?
Равит сморщила нос:
- Вот еще! Конечно, нет.
- Равит у нас большая патриотка Израиля, - сказала Анна.
- Was?
- I said you are a great admirer of Israel, - Анна перешла на английский.
- Was ist das "admirer"?
- Анна говорит, что ты большая поклонница Израиля, - сказал я на иврите.
- А-аа. Да, что правда, то правда.
Анна знает русский, немецкий и английский, но не знает иврита. Я говорю на иврите, русском и английском. У Равит два родных языка - иврит и немецкий, по-русски она может сказать несколько слов и столько же по-английски. Мы решили, что будем общаться на английском. Пробелы Анна заполняла по-немецки, а я - на иврите. Так мы и разговаривали, и в принципе, это у нас неплохо получалось. Планы на жизнь в Израиле у двадцатилетней Равит были масштабные.
- Думаю, можно открыть в Тель-Авиве отделение Designer Outlet Nord, - говорила она. - Там же, вроде, этого нет? Я, во всяком случае, не видела, когда была в прошлом году...
Потом Равит уехала по каким-то делам, а мы взяли еще кофе. Анна рассказывала о своей семье - пожилой матери, живущей одной в их первой венской квартире, брате-бизнесмене, младшей сестре в Graz, только что родившей девочку от своего бой-френда.
- Мне нужно обязательно выбраться к сестре на следующей неделе, - говорила Анна, хмуря брови. - Ей ужасно тяжело с ребенком.
- А что, друг ей не помогает?
- Помогает, конечно, но.... У них непростые отношения, понимаешь?
- Не очень.
- У сестры это первый ребенок, она сильно нервничает. Друг тоже нервничает, он не совсем уверен, что готов быть отцом.
- Но они вместе живут?
- Да.
- Тогда все еще образуется, - ободрил я Анну.
- Очень надеюсь. Мой бывший друг, например, так и не созрел для того, чтобы иметь детей. Поэтому мы и расстались.
- Понимаю.
Анна рассмеялась:
- Извини. Я не хотела тебя загружать.
- Ты меня не загрузила.
- Нет, нет, я должна это исправить.
Анна тряхнула волосами:
- Вечером мы идем танцевать!
Я подумал: "Лучше сидеть в кафе, и слушать о твоих бывших друзьях, чем идти танцевать".
А вслух сказал:
- Super!
Затем Анна поехала к себе домой, а я - в гостиницу. Там сразу завалился в кровать и проспал до самого вечера.
Проснулся ужасно голодным. Оделся, принял душ, поглядел на телефон - Анна звонила уже несколько раз. Набрал ее номер:
- Привет.
- Здравствуй. Я думала, ты будешь спать до утра. У тебя есть силы куда-то идти?
- Смотря куда, - сказал я, вспомнив про дискотеку. - Шучу, уже готов к выходу.
Анна велела мне сесть на трамвай и проехать две остановки. Я так и сделал. На третьей вышел и увидел Анну, стоявшую под большими часами на столбе. Прямо, как в кино. Мы дождались следующего трамвая и поехали в центр - снова на Stephansplatz.
В плане возможностей поужинать после семи, Вена сильно проигрывает Тель-Авиву. Почти всухую. Мы ходили минут двадцать по улицам в поисках чего-нибудь съестного. Наконец, набрели на открытый бар-ресторан, заказали большую порцию wings and ribs и пива.
- Как тебе ребрышки? - спросила Анна.
- Очень неплохие.
- Самые вкусные ребрышки делают в одном ресторане на Дунае. Если тебе нравится это блюдо, мы поедем туда завтра обедать.
Я закивал, бросил в тарелку кость и отхлебнул большой глоток:
- Поедем обязательно.
- Вообще-то, я не люблю наедаться на ночь, - сказала Анна, придирчиво глядя на свой живот.
Я решил, что девушка напрашивается на комплимент.
- С твоей фигурой можно есть в любое время суток.
- Нет, раньше я была по настоящему худой. А сейчас с трудом влезла в эти джинсы.
Анна покачала головой, затем быстро расправилась со своей порцией мяса.
После еды мне стало хорошо. Я даже не сопротивлялся, когда, выйдя из ресторана, Анна сказала:
- Пойдем, я покажу тебе симпатичный клуб с латинской музыкой.
Клуб находился на соседней улице. С черным вышибалой на входе произошел фантастический для меня, израильтянина, диалог. Он кивнул на мою сумку:
- Вот это... оставьте, пожалуйста, в гардеробе.
- Мы на пару минут хотим зайти, - сказал я. - Только посмотреть.
- А-аа! - обрадовался вышибала. - Тогда никаких проблем. Пожалуйста, - он распахнул перед нами дверь.
Клуб был набит людьми до отказа. Мы протиснулись к лестнице, ведущей на галерею, поднялись наверх. Здесь можно было стоять и наблюдать за танцующими. Меня удивила "организованность" местной толпы. Никто не наступал вам на ноги, не толкался, каждый умудрялся танцевать в своем крохотном объеме пространства, не мешая другим. Помещение было четко поделено - внизу танцевали, на галерее обнимались парочки, за столиками в углу пили, в туалете курили марихуану.
- Какая стерильная дискотека! - прокричал я Анне в ухо.
- Что?
Я махнул рукой, - неважно, мол.
Мы снова оказались на Stephansplatz. Улицы были пустынны - я решил, что к восьми в Вене прекращают есть, а в одиннадцать жизнь останавливается полностью. Анна поспешила меня в этом разубедить:
- Ну вот, теперь можно и самим потанцевать.
Стало ясно, что пытки дискотекой не избежать.
- У нас есть один парень, Йосеф его зовут. Так он недавно открыл ночной клуб - Z-Club. Локаль потрясающий - прямо здесь, на Stephansplatz, музыка хорошая, люди нормальные. Правда, сейчас он немного изменил программу, чтобы привлечь клаберов, но надеюсь, нам повезет.
Через минуту мы подошли к клубу Йосефа. На входе вместо черного вышибалы стоял мрачного вида левант, по его взгляду я понял, что войти с сумкой не получится.
Анна охранника знала, сказала что-то на немецком. Потом добавила, по-английски, что я гость из Израиля. Левант нехотя посторонился, пропуская нас внутрь заведения.
Клуб был очень красиво оформлен - единственное, что мне понравилось. От музыки закладывало уши, так что разговаривать мы не могли, а народу совсем немного - смотреть не на кого. Анна принялась танцевать, я курил, опершись о стойку бара. После второго стакана присоединился к Анне. На площадке танцевали несколько австрийцев, три русские девушки недорогого вида и мы. Позже клуб стал заполняться людьми, Анна даже встретила своих знакомых. Меня она одинаково всем представляла, как человека, который прилетел из Израиля. К нам подошел хозяин заведения, Йосеф. На вид - то ли гангстер, то ли певец на свадьбах. Скорее всего, он был и тем и другим. Йосеф порадовал нас, выставив для "человека, который прилетел из Израиля" бесплатную выпивку. Я выпил еще пару стаканов и забыл, что мне не нравятся дискотеки. Затем вообще перестал осознавать происходящее. Помню только, как уже поздно ночью Анна пыталась вытащить меня из клуба, а я сидел за баром и пялился на какую-то австрийскую фифу, виляющую задницей в центре площадки...
Возле гостиницы я поцеловал Анну, выполз из такси, поднялся в номер. Выпил бутылку пива из мини бара и решил - мой первый день в Вене закончился.
***
Спал я недолго. В восемь уже проснулся - сильно болело горло. Хотя, на ангину
не похоже. Умылся, позавтракал в гостиничном кафетерии и вышел на улицу. Анна, конечно, еще спит. Я отправился бродить по своему району. Выпил кофе, зашел в какой-то магазин, разглядывал собор в лесах. Вена намного более пуританский город, чем Тель-Авив. Все кажется скромнее, начиная от кафе и заканчивая нарядами проходящих девушек. Кроме зданий, естественно. В Европе они везде красивые. Мне было хорошо. Я люблю бродить один по незнакомым улицам.
Через некоторое время позвонила Анна, сказала, что уже подъезжает к моей гостинице.
Я повернул назад.
- Доброе утро, - сказала Анна, награждая меня поцелуем в щеку. - Ты хоть выспался?
- А как же, - соврал я. - Выспался просто замечательно.
- Тогда я покажу тебе квартал музеев. Пойдем?
- Пойдем.
Квартал находился не очень далеко, минут пятнадцать ходьбы. Обычные европейские музеи: дворцы, набитые картинами и домашней утварью живших там когда-то королей. Анна указала на балкон одного из них, сказала, что с него выступал в свое время Гитлер. Мне не хотелось идти в музей, с балкона которого выступал Гитлер, вместо этого мы зашли в кафе.
- Очень рада, что Равит будет жить в Израиле, - сказала Анна, помешивая свой кофе.
Я промолчал.
- Честно говоря, я и сама каждый год уговариваю себя переехать, но пока не получается.
- Почему?
- Мне нужна причина, чтобы на это решиться.
Я поглядел на проезжающий мимо белый лимузин.
- Какая тебе нужна причина? - спросил.
- Например, работа, - сказала Анна. - Если бы мне предложили работу в Израиле, я бы долго не думала.
- Ага.
- Ну и конечно... если бы я встретила парня из Израиля, и у нас был роман, и мы бы решили жить вместе... тоже переехала.
Я понимающе кивал головой:
- Разумеется. Вполне понятно.
- Не сомневаюсь, я бы себя там быстро нашла. У меня несколько языков, опыт работы с людьми... Если честно, мечтаю заниматься дизайном одежды. Я ведь училась на дизайнера в свое время... Только в Австрии непросто найти работу в этой области...
- В Израиле, думаю, не легче. Почему вы с Равит так сильно хотите туда переехать? Ты же в Австрии с семи лет?
- Да.
- И не чувствуешь, что это твоя страна?
Анна покачала головой:
- Нет. К тому же, австрийцы ужасные антисемиты.
- Равит приехала в еще более раннем возрасте. Она говорит по-немецки с акцентом?
- Без.
- И все равно считается "чужой"?
- Так она себя чувствует. И я так себя чувствую.
Мы погуляли еще немного, затем Анна пошла куда-то по делам, а я вернулся в гостиницу. Принял душ, растянулся на кровати. Думал над словами Анны - люди, практически выросшие в этом городе, видят себя в нем иностранцами. Я решил, что у Анны с Равит это семейное.
Заснуть так и не удалось. Едва прикрыл глаза, зазвонил будильник - мы с Анной договорились встретиться после обеда. После обеда - в смысле времени. Кроме завтрака в гостинице, я сегодня ничего не ел. Сел на знакомый трамвай, которого уже перестал бояться, проехал три остановки, встретил под часами Анну.
Она спросила, куда бы мне хотелось пойти.
- Куда угодно, лишь бы подавали еду, - сказал я.
- Суши бар?
- Замечательно.
Мы отправились туда пешком. У одного перекрестка Анна на мгновение задумалась, решая, в какую сторону идти, и выбрала свернуть к небольшому саду. Когда проходили мимо него, сказала:
- В этом парке я провела большую часть своего детства. А здесь, - Анна указала на дом напротив, - живет моя мама.
На красивой старинной улице кроме нас никого не было. Пуст был и сад. Мне стало грустно. И дом, и сад были почти точной копией тех дома и сада, где прошло мое собственное детство. Я всегда думал, что люблю Европу. В эти минуты, почему-то особенно радовался, что больше в ней не живу.
- Где сейчас твой отец?
- Он по-прежнему в России.
- Приезжал когда-нибудь сюда?
- Да. В последний раз я видела его на свадьбе брата.
- И что? - туповато спросил я.
Анна пожала плечами:
- Ничего к нему не испытываю...
Я все-таки спровоцировал Анну поговорить об отце. Не знаю, зачем. Видно, хотел, чтобы стало еще грустнее. Через некоторое время мы достигли цели - running sushi за 15 euro. Я переоценил свои силы и наелся так, что с трудом вылез из-за стола. Анна поняла мое состояние, предложила опять пройтись пешком.
- Я покажу тебе очень красивый район, - сказала она. - Там живут, в основном, художники, музыканты, поэты - творческий народ.
Район действительно оказался красивым. Двухэтажные здания были украшены фресками, куклами, рисунками. Анна кивнула на окошко с рамой синего цвета, сказала, что это квартира ее подруги. Я смотрел на окно, пока Анна меня не окликнула - после суши Европа стала мне снова нравиться. Через район художников мы вышли к центру города. Анна остановилась, поглядела на часы.
- Тебе куда-то нужно?
- Я бы хотела забежать на секунду в один магазин. Он совсем недалеко. Не возражаешь?
- Конечно, нет.
Магазин и вправду был рядом. Анна толкнула железную дверь, мы попали в небольшое помещение. Все стены занимали полки с косметикой. Из-за прилавка к нам вышел пожилой мужчина.
- Здравствуйте, Яков, - поздоровалась Анна по-русски. - Как ваши дела?
- Спасибо, хорошо, - сказал хозяин с сильным грузинским акцентом. - А ваши?
- У меня тоже все в порядке, спасибо. Вот, познакомьтесь - Даниэль, он вчера прилетел из Израиля.
- Здравствуйте, - Яков протянул мне руку и перешел на иврит:
- Сколько же лет ты живешь в Израиле? - спросил. Иврит у него был таким же ломаным, как и русский.
Мы обменялись несколькими фразами. Затем Яков поглядел на Анну и снова заговорил по-русски:
- Вы слышали, что произошло с сыном Дадашвили?
- Да, слышала, конечно, ... ужасная трагедия.
- Вот именно. И из-за чего? Из-за каких-то двухсот тысяч? Сумма, конечно, немалая, но ведь это лишь деньги... Его отец, самое большое, дал бы ему несколько подзатыльников...
Они помолчали минуту, видимо, чтя память сына Дадашвили. Яков поднес сцепленные руки к груди и сказал:
- Анна, я тут оставил для вас одни духи..., - и увлек Анну в сторону одной из витрин. Они принялись что-то обсуждать, я встал у окна и глядел на улицу. Хлопнула дверь, из внутреннего помещения вышла молодая девушка. Яков обратился к ней на иврите:
- Рути, поздоровайся с нашими гостями. Этот молодой человек приехал из Израиля.
- Здравствуйте, - равнодушно сказала девушка. Она была симпатичной и, так же, как Равит, выглядела абсолютно по-израильски. Здороваясь, девушка глядела сквозь меня, даже рабочий слоган "приехал из Израиля" не произвел впечатления. Я решил, что снобы есть в каждом городе, а Анна - что пора заканчивать дела в магазине. Она протянула руку Якову, попрощалась по-немецки с Рут, и мы вышли на улицу.
Анна сунула мне под нос флакон "Romance":
- Нравится?
- Да.
- Мне здесь делают большие скидки. Я давно хотела эти духи, а сегодня утром позвонил Яков и сказал, что как раз их получил.
Казалось странным, что Анна покупает духи в маленьком парфюмерном магазине. У нас большинство людей ищет косметику в сетях типа Суперфарма или в больших парфюмерных магазинах - опять же, сетях. Имеются, конечно, магазинчики, наподобие того, что держит Иосиф, но там обычно клиентки - пожилые женщины. Такие, как Анна, редко заходят.
- Знаешь, какой ужас, - вспомнила Анна, - у одного богатого грузина сын покончил с собой. Выпрыгнул из окна, с шестого этажа.
- А почему?
- Проиграл в казино двести тысяч. Все знают, что отец бы обязательно помог, обратись он к нему. Очень странно... Совсем молодой мальчик...
На Gruber мы зашли в кафе Rome. Там пили кофе и курили, затем пришла Равит. Снова пили кофе и курили, пока нам это не надоело, тогда Равит предложила пойти в бар. Мне в бар не хотелось - боялся, что опять потащат на дискотеку. Анна пообещала такое место, где не танцуют. Пошли. Бар назывался Barbarossa и снаружи выглядел очень солидно. Внутри тоже все было на уровне. Тем не менее, бар пустовал - середина недели. Мы заказали выпивку и разговаривали. У Равит зазвонил телефон. Она прижала трубку к уху, выслушала, коротко ответила по-немецки. Анна вопросительно поглядела на племянницу. Равит пожала плечами.
- Что-то случилось? - спросил я.
Анна улыбнулась.
- Ну и ладно, не говорите, - сказал я, притворяясь обиженным.
- Это мой друг звонил, - буркнула Равит.
- И что?
Равит нахмурилась. Я решил не настаивать. Молча пил свой джин и играл с Анной в "кто кого пересмотрит". Анна первой отвела взгляд - выразительно кивнула в сторону Равит.
Я догадался, что та ругается со своим другом не в первый раз. Равит поставила стакан на стол, закурила и сказала:
- Вечно с ним одна история. Мы договариваемся, у него что-то происходит на работе, он отменяет встречу. Мой друг в полиции работает, - добавила Равит, чтобы ни у кого не возникло сомнений.
- Нелегкая работа, - посочувствовал я. - Как же часто вы встречаетесь?
- Раз - два в неделю, - Равит передернула плечами. - А чаще и не хочется. Чего мне еще надо от какого-то австрийца!
Пренебрежение Равит было неубедительным.
- Тебе не нравятся австрийцы? - спросил я.
Равит покачала головой.
- Почему же ты с ним встречаешься?
- Так... для развлечения. До него встречалась с другим парнем, целых три года. Но...
в конце концов, мы расстались.
- Почему?
- Он турок. Мусульманин. Представляешь, что было бы с моими родителями, приведи я в дом мусульманина?
- А тебе с ним было хорошо?
Равит кивнула.
- Но его родители тоже были против... Хотя мы до сих пор поддерживаем отношения.
- То есть, ты встречаешься сразу с двумя. Это замечательно, - похвалил я.
Равит замахала рукой и засмеялась:
- Нет, мы с ним поддерживаем дружеские отношения. Без секса.
Мы выпили еще по стакану чего-то, потом взяли два такси и разъехались по домам.
Я так устал, что сразу повалился на кровать и заснул. И пива не потребовалось.
***
Встал я даже раньше, чем прошлым утром. Проглотил завтрак, вышел на улицу, подумал - не буду звонить Анне раньше десяти. Еще подумал, что так и не решил, нравится она мне или нет. Если нет, не провел бы с ней двое суток. С другой стороны, направить отношения в романтическую сторону я тоже не пытался. Я был вежлив, приятен, рассказывал истории, ловко переходя со смешных на серьезные, но и только. Мне было не очень комфортно думать об этом. Я чувствовал, что когда пытаюсь это делать, исчезает приятная эйфория от пребывания в незнакомом городе. Не знаю, почему. С такими мыслями я вышел на Rooseveltplatz, обогнул стоящее в лесах здание собора и уселся за столиком небольшого кафе.
- Кофе, - попросил я официанта. - И стакан Leitengwasser - воды из-под крана.
Кофе оказался невкусным. Я вытащил из сумки карту Вены, развернул на столе. Времени у меня было довольно много. Ближайшей аттракцией на карте значилось Bergasse, 19 - дом-музей Зигмунда Фрейда. Я сунул официанту полтора евро и пошел в сторону Bergasse. Огромную вывеску "Freud" заметил еще издали. Она светилась розовым неоном и голубыми звездочками - вывеска принадлежала одноименному кафе. Затем я увидел и сам музей. Внутрь двора-колодца вели большие деревянные ворота. В них была дверь, которая оказалась заперта. Я прошелся вдоль дома туда и обратно, но другого входа не обнаружил. Вернулся, подергал дверь несколько раз. Заперто. Подергал сильнее, дверь не поддавалась. Мне стало неудобно - отошел в сторону. Вдруг у ворот появилась молодая девушка. Прежде, чем я успел подбежать, дверь отворилась, пропуская ее, и захлопнулась у меня под носом. Я подумал, что у девушки мог быть ключ. Потом решил, что воспользоваться ключом не было времени - девушка вошла удивительно быстро. Повернув голову, я заметил маленькую кнопку, спрятанную в боковой стене. Надавил на нее пальцем и услышал звук открывающегося замка. Прошел во двор, поднялся на второй этаж. Купил билет в офисе
и бродил около часа по огромной квартире-лабиринту. Фотографии на стенах, личные вещи под стеклом, увеличенные тексты писем и комментарии к ним. Вешалка с одеждой и большой саквояж на полу. Я подошел к окну, выглянул во двор. Там росли деревья, а сам двор был залит солнцем. В квартире царил полумрак. Мне стало грустно. Подумалось:
- Почему у меня заняло столько времени открыть дверь в стене? Что бы сказал по этому поводу Фрейд?
Потом я перешел в новое, только отреставрированное крыло здания. Там скоро откроется современный музей психологии, а пока размещалась выставка рисунков, посвященных Фрейду и анализу. В основном карикатуры, обыгрывающие тему знаменитой кушетки профессора. Покрутившись немного по залу, я вспомнил, что пора звонить Анне.
Фрейд, наверное, сказал бы в этой связи, что Анна мне все-таки нравится.
Я вернулся в маленький офис-магазин, купил пару сувениров с надписью
"Bergasse, 19" и вышел на улицу. На меня сразу набросилась толпа американских туристов. Прибыв к своей цели, они столкнулись с той же проблемой - дверью.
- А что, сегодня закрыто? - взволнованно спросила одна из паломниц.
Я вытащил сигарету, прикурил, медленно выпустил дым.
- Открыто, - сказал я, недружелюбно глядя на женщину. - Только к профессору нужно заранее записываться.
После чего нажал на волшебную кнопку в стене и пошел обратно к площади.
Анна, конечно, уже проснулась. Мы договорились встретиться возле трамвайной остановки, как обычно. Я пришел туда первым и ждал ее, спрятавшись в тени подъезда. Ждал не очень долго, минут десять, а потом увидел в толпе - в светло-зеленом платье, с развевающимися на ветру волосами. Мы обнялись, я погладил Анну по плечу, сказал:
- Когда ты успела так загореть?
Анна засмеялась:
- Сейчас. Я шла сюда от дома пешком. Мне много не надо, я очень быстро загораю.
- И платье у тебя сегодня такое красивое.
- Тебе нравится? Спасибо.
- Пожалуйста.
- А я, кстати, его давно не одевала. Никак не могла решить, идет ли мне. Ну ладно... Что мы едем смотреть?
Я пожал плечами:
- Ты здесь хозяйка.
Анна снова рассмеялась.
- Хочешь, поедем в SchЖnbrunn?
- ???
- Это дворец нашей императрицы Сиси. Она жила там, когда была принцессой.
- А-аа. Тогда хочу, конечно.
Мы прошли к ближайшей станции метро, сели в поезд на SchЖnbrunn. Дворец мне понравился - не очень большой и не слишком вычурно украшенный. К тому же, он находился за городом, кругом было много зелени. Внутри мне быстро наскучило. Коротко ознакомившись с хозяйством бывшего руководства Австро-Венгерской Империи, мы поднялись на высокий холм перед дворцом. С него видна вся Вена - европейский город, окутанный средиземноморской жарой. Я подумал, что завтра в это время буду собираться в аэропорт, и загрустил. Каникулы получались слишком короткими. Анна что-то говорила, я ее не слышал. В голове стоял туман, наверное, от солнца. Только когда у Анны зазвонил телефон, я очнулся.
- Алло? Да, да...
Дальше Анна заговорила по-немецки, но я понял, что речь идет о нас.
- Равит спрашивала, не хотим ли мы пообедать. Мы договорились встретиться на Дунае, в Strand cafИ. Я же тебе обещала, что туда сходим, помнишь?
- Честно говоря, нет. Но идея все равно замечательная.
- Как не помнишь? Я тебе говорила, что там подают самые вкусные ребрышки на свете.
- Ах, да, ребрышки. Ну конечно, помню...
Мы засмеялись, я обнял Анну, легко прижал к себе, отпустил.
- Поехали?
От метро к ресторану вела узкая асфальтовая дорога. Слева - частные дома, справа между деревьями виднелся Дунай. Strand cafИ располагался прямо у воды, мы заняли столик на палубе и попросили официанта придвинуть зонтик от солнца. Оно по-прежнему палило, ветра не было в помине, река блестела возле наших ног. Я пил пиво и глядел, как проходящий катер превращает мелкую рябь на воде в подобие волн. Было так хорошо, что даже подошедший с блюдом ребрышек официант казался помехой.
Пришла Равит. Обнялась с Анной, чмокнула в щеку меня и тут же принялась звонить кому-то по телефону. Анна кивнула на нее, сказала, что Равит говорит со своим бывшим другом - турком. Я поставил блюдо spareribs на край стола, чтобы глядя на Дунай, иметь эту гигантскую порцию на переднем плане. Так и сидел, медитируя на мясо и реку, пока меня не окликнула Анна.
- Почему ты не ешь? - спросила.
Я взялся за нож. Через пятнадцать минут развалился на стуле и вновь уставился на воду. Мне было тяжело дышать. Равит опять беседовала по телефону. На этот раз - с полицейским. После мяса мы пили пиво, после пива - кофе. Расплатились и пошли по узкой дороге вдоль реки - обратно к метро. Поднялись в центре города, на уже родном мне Stephansplatz.
Возле одного кафе Анна вдруг широко развела руками и улыбнулась.
- Смотри, где они сидят! - сказала она племяннице.
Равит поглядела, куда показывала Анна, и тоже улыбнулась.
- Все старые ведьмы вместе!
Не знаю, почему Анна назвала их ведьмами. Наверное, из-за их черных одежд. Сильно пожилыми они мне тоже не показались. Одна из ведьм была вообще мужиком - высоким, красивым и тоже в черном. Мы придвинули еще один стол и подсели к компании. Меня, как обычно, представили "гостем из Израиля".
Последняя рука, которую я пожал, принадлежала мужчине в костюме:
- Питер, очень приятно.
Мы заказали кофе. Анна принялась объяснять, кто из присутствующих кем кому приходится. Я уловил, что Гила ее тетя, а Рути замужем за Питером. Больше ничего не запомнил. Кроме Питера, который был австрийцем, все родились на Кавказе, прожили некоторое количество лет в Израиле и в конце семидесятых уехали в Вену. Рути в Израиле выросла. Гила сказала, что любит слушать израильскую музыку и даже пропела несколько строк из какой то песни.
- Ты это слушаешь? - спросила она.
Песня, думаю, была годов семидесятых - поры, когда Гила жила в Израиле.
- Нет, я такого уже не знаю.
- Как не знаешь? Он ведь и сейчас очень популярен.
Я улыбнулся и пожал плечами:
- Мало что понимаю в музыке.
- А-а... - сказала Гила. - Ну, а как тебе наш город? Нравится?
- Нравится.
Гила удовлетворенно кивнула и поглядела на Анну:
- А когда ты, Анна, поедешь в гости к Даниелю?
Все повернулись в нашу сторону, я покраснел. Анна тоже смутилась.
Гила продолжала выжидающе смотреть.
- Ты же примешь гостью у себя в Израиле? - спросила.
- Да уж как-нибудь выберусь к нему... Может быть, летом? - Анна скосила на меня взгляд.
Я кивал головой, как дебил, и улыбался.
Питер пришел мне на помощь, начав спрашивать о международной обстановке. Я с готовностью стал ему отвечать.
Рути и Равит обсуждали какой-то ресторан, Гила перешептывалась с Анной. Так мы просидели около часа, затем Питер сказал, что его ждут дела, попрощался с каждым за руку и убежал. Рути подытожила ресторанную беседу, заявив, что ужасно голодна.
- Кто еще хочет есть? - спросила она.
Анна, Равит и я сказали, что не голодны, но будем рады присоединиться. Остальные из кафе никуда не собирались - ждали каких-то родственников.
Мы простились с "ведьмами" и ушли. Рути захотела съесть фалафель, Анна предложила пойти в "Сабабу". Равит обрадовалась, ведь там можно встретить Макса, а я расстроился - пробовать фалафель в Вене желания не было. "Сабаба" находилась в самом центре - маленькая забегаловка, которую держал один израильтянин. Меня тронули надписи на бутылках - даже они были на иврите. Посетители довершали впечатление. Среди них и вправду оказался Макс - парень лет тридцати. По тому, как они с Равит расцеловались,
я понял, что та ему нравится. Мы заказали еду и уселись на улице. Я разговорился с Максом. В Израиле он жил в одном городе с моими родителями и ходил в ту же школу, что и мой брат. После армии Макс долго искал себе занятие, случайно оказался в Австрии, - понравилось.
- Чем ты занимаешься? - спросил я его.
- В магазине работаю. Развожу продукты на грузовике.
- Нравится?
- Да. Жить можно. Хороший город - Вена.
- Сколько ты уже здесь?
- Шесть лет.
- И обратно не тянет?
Макс энергично помотал головой:
- Нет. Кроме того, я два раза в год обязательно летаю в Израиль. У меня там родители.
- Понятно.
- Ты, лучше, про Израиль расскажи, - попросил Макс. - Мы ведь только из газет все узнаем.
Хозяин, тем временем, принес фалафель. Все принялись жевать. Кроме меня - я пил лимонад. С соседнего столика к нам обратился похожий на араба мужчина:
- Что это, не подскажете? - в руках он держал пластиковую коробочку с амбой, которую принесли вместе с едой.
Рути живо объяснила ему, что такое амба.
- Большое спасибо, - мужчина вернулся к своей даме, повторил объяснение на языке, которого я не понял. Не только я, кстати.
- Это арабский? - спросила Анна.
Я покачал головой.
- Может, диалект какой? Марокканский, например?
- На фарси похоже, - сказала Рути.
За столиком справа парень с длинными волосами читал книгу. Он поднял голову и сказал на иврите:
- Это фарси.
Анна повернулась к соседям:
- Извините, мы тут пытаемся понять, на каком языке вы разговариваете.
- На фарси, - улыбнулся похожий на араба. - Я из Ирана.
Я машинально напрягся.
- А вы говорите на иврите? - с улыбкой спросил перс.
Рути кивнула, а я отвернулся в сторону.
Макс поинтересовался, чем мы собираемся заняться вечером. Рути сказала, что поедет домой - сменить бабушку, нянчившую их с Питером ребенка. У нас с Анной планов не было. Макс предложил отправиться в ночной клуб на окраине города.
- Макс, а ты говоришь на кавказском? - вдруг спросила Рути.
- Конечно. Я ведь из Дербента.
- Деревенский, значит, - усмехнулась Рути.
- Дербент деревня? Это ваш Нальчик деревня.
- Нальчик - большой культурный центр, - важно сказала Анна. - А Дербент и вправду село.
Макс и девушки начали бурно спорить. Я вырос в Ленинграде, для меня Дербент мало чем отличается от Нальчика. Длинноволосый парень за столиком справа поглядывал на нас и улыбался.
- Странная у него улыбка, - шепнула Анна.
- Где-то я его уже видела, - добавила Рути.
Парень встал со своего места, подошел к нам, заговорил по-немецки, обращаясь ко всем сразу. Говорил довольно долго. Наконец, Рути перебила его, что-то сказала, жестом приглашая за наш столик. Длинноволосый покачал головой, попрощался и ушел.
- Что он говорил? - спросил я.
Анна повернулась ко мне и процитировала:
- Я вот сижу и слушаю, о чем вы тут беседуете... Я разговариваю на всех языках, какие звучали за вашим столом, включая иврит и кавказский. И родился я - в Дербенте, поэтому мне было неприятно слушать то, что вы говорили об этом прекрасном городе...
Потом рассмеялась:
- Он и вправду странный. Даже присесть с нами за столик отказался. Наверное, боялся, что мы снова начнем ругать Дербент.
- Я вспомнила, где его видела, - сказала Рути. - Он владеет небольшой видеотекой неподалеку. И утверждает, что мы как-то взяли у него фильм и до сих пор не отдали...
Макс допил пиво, бросил на стол несколько монет, поднялся.
- Ну, ладно, поехал, - сказал он. Встречаемся в десять на Westbahnhof. Я возьму с собой Эли, хорошо?
Нам было все равно, кого он собирался с собой взять, поэтому мы дружно кивнули.
Рути уехала домой - сменить маму Питера. Мы с Анной и Равит ходили по улицам, ели мороженое, пили кофе, - убивали время до десяти.
Потом сели в метро и поехали встречать Макса и его приятеля. Встретили. Макс выглядел так, будто собрался идти в театр, а не в ночной клуб. Эли оказался плотным загорелым грузином из Бат-Яма.
- Эли, - крепко пожал мне руку.
- Даниэль.
- Я здесь уже десять лет, - сообщил Эли. - Сначала приехал сам, затем перевез сюда всю семью. Чем занимаюсь? Продаю ювелирные изделия. В Израиле жизнь тяжелая. А в Австрии мне хорошо. Женщины местные, опять же... Черные ребята им очень нравятся. В общем - стандарт нормАль!
Все засмеялись. Мне выражение тоже понравилось. Мы уселись на скамейку и стали ждать трамвая. Анна задумчиво улыбалась. Равит что-то сердито выговаривала - то ли турку, то ли полицейскому. Эли и Макс хихикали. Я смотрел на огни венской оперы напротив и чувствовал, как меня тянет домой.
- Хотите загадку? - вдруг спросила Равит.
- Давай, - поддержал Макс.
- Что делают двадцать пьяных австрийских полицейских возле публичного дома?
Я решил, что Равит все-таки разговаривала с полицейским.
Ответа никто не знал.
- Мы сдаемся, - сказал Эли.
Равит усмехнулась:
- Отмечают День матери.
Все громко захохотали. Я тоже хмыкнул. Когда остальные успокоились, до меня, наконец, дошло, и я заржал в одиночку. Все снова засмеялись.
Появился наш трамвай, я устроился напротив Анны. Всю дорогу она мне улыбалась, а потом мы приехали. Небольшой клуб был набит людьми до отказа. Я пробрался в боковой зал, где толпилось меньше народа, занял стул возле бара. Анна села возле меня, а больше свободных мест не было. Бармена тоже не было, выпивку приносили из другого зала - того, что побольше. Эли купил бутылку водки, разлил по стаканам. - За вас, ребята, - сказал, имея в виду нас с Анной. Мы выпили. Посидели немного, снова выпили. Макс и Равит принялись громко шептаться, Эли встретил знакомых девушек. Я понял, что уже долго рассматриваю бритый череп какого-то парня.
Наклонился к Анне:
- Что за публика сюда ходит? Кто все эти люди? - похоже, водка на меня подействовала.
Анна пожала плечами:
- Да разные люди... Сейчас здесь, в основном, пролетариат.
Я довольно кивнул:
- Во, точно... пролетариат.
Макс и Равит пошли в большой зал - танцевать. Эли подошел к нам с новой бутылкой водки.
- Все в порядке? - спросил я.
Эли обнял меня за плечи и улыбнулся:
- Абсолютно. Стандарт нормаль!
- Стандарт нормаль! - я звякнул о его стакан своим.
Мы засмеялись, выпили, в голове приятно кружилось.
Ребята поехали из бара домой на такси. Мы с Анной решили пройтись пешком. Идти пришлось долго - около получаса. По дороге Анна снова говорила о том, как здорово было бы найти работу в Израиле. Лучше всего по специальности - модельером. А если не получится, то что-нибудь другое, связанное с людьми. Она ведь привыкла иметь дело
с клиентами, работая в Austrian Airlines.
Я, в основном, кивал.
Аннасказала, что может, и вправду приедет в конце лета.
- Это будет замечательно, - одобрил я.
- Нужно только найти, где остановиться, - нахмурилась Анна.
- У меня есть свободная комната.
- А тебя это точно не напряжет?
- Никоим образом...
Анна помолчала с минуту, затем проговорила, глядя себе под ноги:
- Вообще, ужасно нелегко делить с кем-то кров. Я ведь привыкла жить одна. Как и ты, впрочем...
Так мы и шли, - не держась за руки и не обнимаясь, - через весь небольшой город, в котором жила Анна.
А потом оказались на ее улице.
- Вот мой дом, - показала Анна на серое-с-оранжевым шестиэтажное здание.
Дом Анны отличался от своих соседей возрастом - он был в стиле восьмидесятых.
- Хочешь зайти?
- С удовольствием.
Мы поднялись в лифте на четвертый этаж, Анна отперла дверь.
Крохотные полторы комнаты и кухня, так в Тель-Авиве живут 50 процентов одиноких женщин. Чисто, опрятно, уютно. Анна подошла к столу, поставила диск, зазвучала музыка.
- Тебе нравится Сарит Хадад?
- Ничего.
В три часа ночи в Вене мне не хотелось слушать Сарит Хадад.
- Ничего? Это моя любимая певица! Она ведь тоже с Кавказа, знаешь?
- Знаю, - сказал я. На самом деле, я этого не знал.
- У меня есть все ее диски, - похвалилась Анна. - В прошлом году я привезла из Израиля вот эти два - последние.
Анна сняла с подставки два альбома Сарит Хадад, протянула мне:
- Слушал?
- Нет. Хотя наверняка слышал все эти песни по радио в машине.
Анна засмеялась.
- А я их могу с утра до вечера слушать. И предаваться ностальгии.
Я сел на узкую тахту возле окна, выглянул на улицу. Ночь. Лишь фонари освещают дома напротив.
- Что ты будешь пить? Вино? Пиво? - Анна уже вынимала бутылки из холодильника.
- Кофе.
Анна хлопнула дверцей шкафа:
- Есть только растворимый, ничего?
- Ничего. Только молока не нужно.
- Ты пьешь растворимый кофе без молока?
- Виноват.
Анна принесла с кухни две чашки кофе и шоколад, села рядом.
- Ну что, понравилось тебе в Вене?
Я кивнул.
- Только мало было. Жаль, что мне завтра улетать.
- Оставайся еще на неделю, - улыбнулась Анна.
- ...
- Тогда я к тебе приеду, - сказала Анна. В конце месяца у меня важное рабочее интервью, а потом смогу приехать дней на десять в Тель-Авив.
Я ничего не сказал. Только обнял Анну за плечи. За окном тьма, в доме тишина, на белом циферблате четыре утра. Мы поцеловались - робко, как школьники. Тахта была слишком узкой - я ударился локтем о стену. Анна немного отодвинулась от меня:
- Уже очень поздно. Впереди тяжелый день. Давай, полежим немного? - и кивнула на постель.
Честно говоря, у меня закрывались глаза от усталости. Не думаю, что я был хорошим любовником этим утром. Около шести мы задремали.
А в восемь уже встали. Оделись, приняли душ, выпили чаю. Спустились на улицу, дождались трамвая, приехали на Мариенштрассе. Жара чувствовалась не так сильно, как в предыдущие дни, на улице было множество людей.
- Равит хочет с тобой попрощаться, но не уверена, что успеет.
- Попрощаемся по телефону.
- Куда бы ты хотел пойти?
- Мне все равно. Давай пройдемся пешком. Куда выходит эта улица?
- Она выведет нас к площади.
- Ну и хорошо.
Мы шли в плотной толпе. Я пытался вспомнить, кому и что хотел привезти, но не получалось. Голова была тяжелой, под ложечкой ныло. У меня не было терпения идти дальше.
- Давай вернемся к тебе домой, - сказал я.
- Разве ты не планировал что-то купить? Мы же сюда приехали специально за этим.
- Мне нехорошо.
- Тогда конечно. Поехали, - Анна остановила такси.
Мы снова оказались в маленькой квартире Анны, в сером-с-оранжевым доме. Через пару часов нужно было собираться в аэропорт.
- Ну, как ты себя чувствуешь? - спросила Анна.
- Спасибо, уже лучше. Видно, стресс перед полетом.
Некоторое время мы сидели и молчали.
- Ты голоден? - спохватилась Анна. - Сейчас приготовлю салат.
Я замахал рукой, но Анна уже была на кухне.
Она нарезала салат, принесла хлеб, ветчину, какие-то фрукты. Поковырявшись немного, я понял, что не способен есть. Отодвинул тарелку и вышел из-за стола. В животе был голод, над ним - бешеный пульс. Анна чувствовала то же самое. Когда мы встали с постели, до моего полета оставалось чуть больше двух часов.
- В крайнем случае, останешься здесь, - смеялась Анна в такси. Потом мы ехали в скором поезде CAT, голова Анны лежала у меня на плече, я вытягивал руку и снимал нас камерой телефона.
- Закажу в воскресенье билет на Тель-Авив, - говорила Анна.
Я кивал головой. Моего взгляда Анна не видела.
У нас не было много времени для прощания. Постояли несколько минут, обнявшись,
в пустом коридоре терминала, и я прошел внутрь. Обернулся, прежде чем скрыться за раздвижными дверями, послал Анне воздушный поцелуй.
После регистрации у меня оставалось еще минут двадцать до полета. Я сразу пошел в бар, выпил подряд два стакана пива. Закрыл глаза, почувствовал, как накатывает волна жуткой тоски. Выпил третий стакан и пошел к своему gate, пробираясь сквозь толпу людей возле мусорных баков. Люди выбрасывали духи, флаконы с кремом для бритья, дезодоранты, - в соответствии с новыми требованиями безопасности в аэропортах. Я знал об этом заранее, мне ничего не пришлось выбрасывать, но лучше не стало.
Пытаясь заснуть в самолете, я испугался, что события четырех венских дней совершенно перемешались в голове. Еще мучила мысль - почему я отказался от покупки подарков и потащил Анну домой. Неужели так сильно хотелось любви? Я вытащил блокнот и стал записывать, что мы с Анной делали и в какой день. От такого документирования немного успокоился. Затем перечитал записи и понял, что нашел ответ на свой вопрос.
Анна мне, конечно, понравилась. Думаю, и я понравился ей. Но между нами не было чего-то, что заставило бы двух таких далеких во всех смыслах людей, превратить знакомство в отношения. Мое влечение к Анне за три часа до рейса было сродни обостренному желанию любовников на войне. Ведь я знал, что вряд ли когда-нибудь встречу Анну опять.
Записал и это откровение в блокнот, потом вздохнул, смахнул с ресницы соринку, поглядел в окно. Там плыли облака - круглые, густые - далеко внизу. Я прикрыл глаза, то ли готовый уснуть, то ли пытаясь рассмотреть что-то сквозь белую толщу. И рассмотрел - вон она, Анна - стоит на Stephansplatz и машет мне снизу рукой. Я тоже помахал ей в ответ, а когда ее фигурка стала совсем маленькой, даже крикнул: