Сашка сидел под старой яблоней, ветви которой под тяжестью несозревших еще яблок уже низко склонились к земле. Он смотрел на свой дом, сквозь эти ветви, покосившийся и маленький, затерянный в плодовых деревьях. Весь двор был затянут виноградом. Лозы его поднимались по крыше и обвивали белую трубу, которая красовалась на выгоревшей соломенной крыше дома и белилась каждый год.
Под крышей дома удивительно уживались разные семейства птиц. Порой они поднимали такой гвалт, когда один из птенцов выпадывал из гнезда. Одни птицы, по-видимому, самки, окружали ничего не понимающего птенца, а другие- самцы летали низко над домом и охраняли территорию, вступая смело в бой с кошкой. Хитрые кошки ни разу на Сашкином веку не могли одолеть птиц. Кто-нибудь из взрослых, обычно папа, поднимал птенца обратно в гнездо. Радость была так велика, что весь двор заполнялся их разноголосым пением.
Мальчику казался дом сказочным, плоды деревьев были окрашены почти всеми цветами радуги, что придавало дому изысканность и строгую нарядность... Весной, когда деревья зацветали, воздух наполнялся таким ароматом, а легкий ветер перебирая листву, разносил и белые лепестки цветов по двору, и эта картинка оживала.
Пчелы, причудливой формы жуки, разноцветные мухи - все находили здесь свое пристанище. Саша любил это место, может еще и потому , что здесь бабушка качала его маленьким. И мальчик всегда знал, что он проснется и увидит свой маленький сказочный дом. Под этим деревом самые сокровенные мечты приходили в его голову, рождались тайны. Одним словом не было у Сашки места родней и уютней на земле, чем это. Тут и дышалось легко, и было спокойно.
А сегодня Саша сидел и смотрел на бабушку и на маму, которые, суетясь, выносили из дома постель, одежду, домашнюю утварь. Все они делали молча, но как-то судорожно и суетливо. Из соседнего села пришла весть - немцы отступают...
Саша слышал, как бабушка уговаривала маму уйти из села с детьми. Но куда бежать, имея на руках трех маленьких детей - возражала мама. Как оставить свой дом, бабушку?
Взгляд мальчика остановился на высокой кукурузе. Она плотной стеной стояла на границе жизни-этой тихой и сказочной, своей и той, чужой, с непонятной речью и гулом проезжающей техники.
Тишина, повисшая в воздухе, была непривычной. Вот уже трое суток немцев не было в селе. Через село за кукурузой шла дорога, до сего дня, шумевшая ревом мотоциклов, грузовиков, немецкой речью- сегодня была пуста. Тишина звенела в ушах...
По двору бегали за бабушкой еще двое маленьких детей- братик и сестра Саши. Он был старший, ему шел одиннадцатый год...
Вскоре до мальчика донесся гул, который напряженно нарастал. Этот гул как-то необъяснимо тревожил что-то внутри мальчика.
- Немцы- с тяжелым вздохом выдавила мама. Она велела Сашке следить за детьми и спрятаться в доме...
Сколько прошло времени, сказать трудно. Но что-то, шедшее изнутри, из груди мальчика - толкало его на улицу. Младшие дети, суетившиеся в укрытии, заснули, свернувшись калачиком и обнявшись.
Саша появился во дворе и увидел, что мама что-то пытается объяснить немцу : грязному, в оборванном мундировании, явно спешившему со двора. Автомат висел у него на груди. Он начал выталкивать женщину, показывая, что надо идти. Бабушка стояла рядом и тихо беззвучно плакала.
Из соседнего дома потянуло дымом и раздался истошный вой женщины- тети Ганы. Соломенная крыша дома вспыхнула сразу высоким темным клубом дыма, взметнувшегося в небо. Немец, увидевший мальчишку, наставил на него автомат и стал показывать, чтоб он тоже выходил со двора. Бабушка, почти тихо, на выдохе с мольбой в глазах, которая была понятна только Сашке, произнесла:
-Саша, беги!
Мальчик резко метнулся в сторону кукурузы. Единственное, что он видел, это повисшее на руке немца тело матери. Слышал крики немца...
Он юркнул за сарай, а вот и кукуруза. Мальчик слышал, что совсем рядом с ним свистят пули. Бешено колотилось сердечко, готовое выпрыгнуть из груди. Он даже не плакал, еще не плакал. Что произошло - Саша не сумел понять. Но свист пуль и падавшие рядом сверху стебли высокой кукурузы заставили его лечь. Он вжался в землю и тихо, боясь задеть мощные стебли растений, пополз в сторону соседского дома. Там у межи огорода была яма. Сашка спрятался в яме. Ноги его как-то обмякли, ком подступил к горлу, пот застилал глаза... Он беззвучно заплакал, заревел, обида, боль рвались наружу. Крупные слезы заполнили испуганные Сашкины глаза. Сашка вытирал их грязными руками и понимал только одно - нельзя сейчас издавать ни звука и шевелиться. По кукурузе раздавалась автоматная очередь, срезая крепкие стебли кукурузы, которые обламывались и падали в стороне от Сашиного укрытия. Мальчик слышал крик матери и бабушки, видел, как густое облако дыма поднялось над домом.
Мама жива - мелькнула мысль. Он видел, как скручивалась и чернела листва деревьев, окружающих его дом. А облако дыма росло и росло, поднимаясь выше деревьев, и наполняя воздух запахом гари, треска, криками и плачем женщин, доносившихся из соседних дворов. Горели хаты...
Страх, боль, слезы все прошло разом, когда Сашка вспомнил, что дети остались в доме. Он поймал себя на мысли, что во всем этом раздирающем шуме-крике, плаче, он не слышал их голосов.
Саша пополз к дому... Во дворе беззвучно плакав, сидела на земле бабушка, качаясь из стороны в сторону, закрыв руками рот. Мальчик увидел, что дом горит с угла , и дым идет оттуда. Он бросился в дом, глаза защипало. Горло перехватило, он закашлял, дышать было невыносимо трудно. Сашка задыхался дымом. Он схватил какие-то тряпки, валявшиеся на полу, закрыл ими рот и решительно рванул в горящий дом.
Мальчик безошибочно сориентировался в доме и, схватив Олю за платьице, начал тянуть к себе. Она истошно закричала. Сашка понял, что, если он не возьмет Ваню сейчас, в дом еще раз ему не вернуться. Оля кусала его, кричала, и Сашка впервые был счастлив, значит жива. Одной рукой он крепко взял худенькую ручонку сестры, а другой нащупал и вытянул тело Вани. Он тысячу раз мерил шагами это маленькое, как ему тогда казалось, расстояние от окна до дверей, играя в доме. Но сейчас ему казалось, что их огромной комнате нет конца. Голова стала наливаться чем-то тяжелым, ранее неведомым Сашке. Оля вдруг резко замолчала и стала тяжелей...
Сашка еще стоял на ногах и изо всех сил тянул тела сестры и брата к дверям. Ваню волоком он протащил через всю комнату. Дым ел глаза, и он почти ничего не видел. Внутри дышать стало тяжело, голова наливалась тяжестью. Мальчик медленно стал оседать рядом с телами детей. Он очень боялся расцепить руки...
В какой-то миг он почувствовал, что увидел небо, глотнув свежего воздуха; морские брызги как будто медленно, падая с неба, касались его лица. Сашке почудилось, что его рука, державшая Олю, расцепилась...
Бабушка, увидевшая детей у порога дома, куда сумел их дотащить Саша, стала вытягивать Олю. Но мальчик так крепко держал ее за руку, что бабушке стоило больших усилий отцепить ее. Затем бабушка набросила на тела внуков веревку, стала тянуть их к выходу. Последним она вытаскивала Сашку, обгоревшего, без сознания.
Сашка очнулся от боли в руках и ногах - ожоги болели... Он лежал под старой яблоней на самом любимом и родном месте на земле. Оля тихо сидела в сторонке и играла. А Ваня тоже лежал ...
-Живой - улыбнулся Сашка.
Бабушка сидела рядом, сложив привычно свои старые натруженные руки и гладила Сашу по голове , как когда-то маленького.
Прошло много времени... Мой дед Александр Романович сидит под самой старой яблоней, кряжистые ветви которой едва не дотягивают до земли. У него огромный кирпичный дом, двор которого утопает в зелени виноградных лоз. Дом окружен высокими плодовыми деревьями.
-Папа, - кричит отец моему деду с крыши дома, держась за белую трубу, которую он белил каждый год.- Виноград уже за трубу на крыше цепляет. Обрезать?
-Пусть растет- отвечает дед и, обращаясь ко мне добавляет: Настя, сливы, что Вы садили с мамой - нынче плодоносят!
Глаза деда как-то по-особенному добреют, он улыбается уголками губ и прислоняется к самой старой яблоне в его дворе.