Магистр Абель Ланц
НЕВЕСТА БЫЛА В АЛОМ
(Отрывок)
Отряси крыла свои
... Да, вот такой она была, моя бывшая постоялица, госпожа Фрина сосредоточенно крошила сухое печенье на крохотные кусочки. Снимала у меня Мышиную Норку. Мышиная Норка, так я прозываю комнатку на втором этаже. Нет, мыши там не водятся, молодой господин. Ну, разве крохотный мышоночек, дурик какой, забежит. Зато там превосходный персидский ковёр, обои с золотым тиснением и зеркало, великолепное зеркало, чудесный молодой господин! Она, пташка, любила вертеться перед зеркалом. И вот точно, что волчком вертелась, я вам скажу! Всё пыталась себя со спины рассмотреть. И, что, говорю, ты всё шею гнёшь, как гусыня какая? Или боишься, что конский хвост у тебя вырос? А я, лепечет, госпожа Фрина, гляжу, крылья не режутся ли. И смеётся, смеётся. А мышей там нет, нет. Все ко мне бегут. У меня есть, чем поживиться.
Госпожа Фрина оправила космы угольных волос, что свисали из-под плетёной шапочки. Между ячейками были вязаны тусклые бисеринки. Старуха запустила руку в бумажный пакет с печеньем, из рукава выпирали кружевные манжеты и складки увядшей кожи.
Да, у меня тут мышиный рай. Каждый день мы пьём чай с печеньем. Крошки, всюду крошки... На полу, на столе, в чулках... Каждый вечер я вытряхиваю из постели крошек на добрый каравай, и всё равно целую ночь мучаюсь чесоткой. Вы знаете, что это такое крошка в нижнем белье, чудесный молодой господин...
Ланц, господин Ланц, поправил изящный молодой человек, который сидел, развалившись в кресле под тремя клетками с канарейками, и изучал солнечный зайчик, пляшущий на носке его лакированного ботинка.
Ах, молодой господин Ланц! старуха, шелестя юбкой, прошлёпала к буфету за чашками. Стоило ей подняться с кресла за какой-нибудь пустяковой вещицей вроде кофейника, то из старой медузы она превращалась в разъярённого носорога и, низко пригибая голову, бросалась на нужный предмет. Ах, до чего досаждают эти крошки! Так и зудит что-то то на шее, то за пазухой. И вроде уж доберёшься, вытряхнешь, а всё кажется, она там!
Прекрасно вас понимаю, господин Ланц скупо улыбнулся толстыми арлекинскими губами. Порой и комара отправишь в мир иной, а всё над ухом кто-то звенит.
Но по вечерам мы всегда пьём чай с печеньем, госпожа Фрина разделила накрошенное печенье на ровные кучки и застыла, мелко тряся головой, как фруктовое желе. Тихо позвякивали её цыганистые серьги.
Мы?
Я и мои птицы. Сорок их у меня. Тридцать девять канареек и попугай. Попугай улетел. Улетел, когда меняли стекло в окне. Стекло разбил мальчишка, несносный сын портнихи. С тех пор он стал миллионером.
Мальчишка? господин Ланц удивлённо захлопал глазами.
Что вы, чудесный господин Ланц! госпожа Фрина икнула от смеха. Попугай, конечно. Его вклад в банке вырос в несколько раз! Банк так я прозываю шкафчик, где храню пакеты с печеньем. Каждая пташка получает вот такую кучку в день, а остатки я ссыпаю в жестяные баночки. Если старой Фрине не на что будет купить печенья, у каждой птички есть свои сбережения. Всего сорок жестянок по одной на клюв. Долю попугая я вот уже два года высыпаю в баночку. Вот вернётся мой Аннибал и станет миллионером.
Госпожа Фрина по-носорожьи поглядела на господина Ланца и бросилась на него с чашкой чая. С блюдца с фигурной каёмкой ему на колени упали два пресных печенья.
Пейте, пейте. Это она придумала назвать шкафчик банком, она, девушка из Мышиной Норки. Всё смеялась, смеялась, я, говорит, буду по праздникам вашим птичкам проценты выплачивать. И покупала, маленькие такие пакетики, а там, знаете, семечки, зёрнышки, и всё это в медовом сиропе. Баловала она моих пташек. А крошек, крошек, совсем не боялась. Я, смеётся, их не и чувствую, толстокожая. Я только иголку чувствую. И втыкала себе в край кровати такую маленькую иголочку... Я, говорит, к утру непременно на правый бок повернусь (я всегда к утру на правый бок поворачиваюсь), иголочку почувствую и проснусь. Такой у неё был будильник. И потому всегда рано вставала, раньше моих пташек.
Господин Ланц поперхнулся чаем и стал аккуратно выбирать пальцем из чашки конопляную шелуху. Шелуха сыпалась сверху, из птичьей клетки, где ужинали три канарейки. Толстый слой птичьего мусора лежал вдоль плинтуса по всей комнатке, а также на ковре, на столе. Шелуха застряла и в волосах хозяйки.
Господин Ланц отряхнул мусор с плеч своего дорожного костюма и оглядел комнату, обиженно поджав губы. Около двадцати клеток было развешано по стенам и под обшарпанным потолком. На каждой шёлковое покрывальце с бахромой, которым птиц накрывали на ночь. Буфет с пузатым сервизом и ажурными салфетками. На верхней полке выстроились в ряд фарфоровые фигурки крылатого коня Пегаса, безымянного крылатого пса и, что уж совсем никуда не годится какого-то крылатого свинтуса.
Вы так любите животных? господин Ланц с усилием перемалывал молодыми зубами скрипучее печенье эпохи палеолита. На что же вы их содержите?
Я сдаю Мышиную Норку, затрясла головой госпожа Фрина и с наслаждением впилась в печенье остатками зубов. Да, да, и ещё вторую комнатку, Глухую Пещеру, так я её прозываю. Теперь там никто не живёт. Нам с девочками хватает. А когда вернётся Аннибал, мне, конечно, придётся гадать на картах. Миллионера нельзя кормить одной коноплёй, он должен клевать семечки и медовые орешки, да. Вот сегодня я сдам вам Мышиную Норку. Вы надолго приехали, чудесный господин Ланц?
Дня на три, молодой человек сглотнул шелуху и поставил чашку на стол. Я Лоран Ланц, племянник Леонарда Ланца, доктора.
Пусть земля ему будет пухом, а над ухом поют все райские птицы! госпожа Фрина с задорным хрустом грызла печенье. Вы, я гляжу, глубоко скорбите по дядюшке, молодой господин Ланц.
Нет, я вовсе не скорблю, молодой человек пытался перекричать расщебетавшихся птиц. Я видел дядю два раза в жизни. В первый раз он подарил мне леденец на палочке, но тут же забрал обратно, чтобы показать, как его правильно облизывать. Второй раз мы дрались на кулачках, он рассёк мне губу и с тех пор нас не навещал. Матушка была очень расстроена. С той поры прошло двадцать лет, и вот дядя умирает, а мне в наследство достаётся его новый дом. За такую щедрость я готов простить даже злополучный леденец.
Тихо! Цыц! госпожа Фрина пыталась угомонить разоравшихся птиц, швыряясь в них крошками печенья. Плетёная шапочка съехала на бок, обнажив сухое белое старческое ухо. Вы впервые в Ритце, молодой господин, впервые в нашем городке. Здесь чудесный воздух, здесь живут очень долго, если не уезжают или ещё чего. Мне ведь семьдесят девять, чудесный господин Ланц, да.
Я бы вам не дал больше тридцати, рассмеялся в ответ господин Ланц и подбросил солнечного зайчика носком ботинка.
А мне больше и не надо. Если бы вы могли дать мне ещё тридцать лет жизни в этом домике с моими пташками, о, я бы вас расцеловала, молодой господин! Фрина бы носила вас вот на этих руках по всему городу! Но только вы не в силах дать мне ещё тридцать лет, молодой господин, и даже дня не дадите из своей молодой жизни старой Фрине. Никто не отдаст. Только она, может, и отдала бы, она, девушка из Мышиной Норки. Она всё смеялась: какие у тебя чёрные волосы, госпожа Фрина ты же совсем девушка. Мне тоже всегда хотелось чёрные волосы, а я родилась с этой серой соломой на голове, так она говорила. Чёрные волосы это так благородно, да... Может, за них я бы и выменяла у неё хоть один лишний денёк... госпожа Фрина вдруг резко бросилась буфету за молочником. А дом Леонарда Ланца, вашего покойного дядюшки, он на углу Львиной Площади, да. Его видно из окна Мышиной Норки, если высунуться подальше. Только держитесь за ручку, когда будете высовываться, молодой господин Ланц, а то опрокинетесь ненароком. Дом из красного камня. Я была возле него, глядела через ограду. Его ведь строил мой сын, Марак. Он раньше жил в Глухой Пещере. Он архитектор, мой сын.
Это не он соорудил? молодой человек ткнул тонким пальцем в странную конструкцию, примостившуюся на буфете между клетками с канарейками. Большое зубчатое колесо, чашечки с гирьками и какие-то проволочки, свечка и маленький картонный домик. В окошках торчали головки людишек, скрученных их той же проволоки.
Да, это он сделал, мой сын Марак, госпожа Фрина нажала пальцем на рычажок, колесо медленно повернулось, зажужжали шестерёнки. Вот сюда садился Аннибал, до чего забавная птица. Колесо удачи, вот как я прозываю эту штуку. Видите этот шарик, молодой господин Ланц? Если он падает в нужную чашечку, то срабатывает кремень. Свечка в домике загорается, и люди начинают танцевать. Клиентам это очень нравилось, когда мы с Аннибалом ещё гадали на картах, да, нравилось. Теперь нет, не гадаю. Последний раз гадала девушке из Мышиной Норки. И свечка загорелась. Она смеялась, очень смеялась. Золотая Майя, её звали. Все в Ритце её так звали. Колесо напророчило ей удачу.
Лоран Ланц внимательно наблюдал, как в чашке расплывается молочное пятно, которое с разбега плеснула туда госпожа Фрина. Пятно распустило паучьи лапы и упёрлось ими в края чашки. Захотелось опустить в чашку язык и вылакать пятно всё разом, но госпожа Фрина добродушно пялилась на него глазками в оправе из чёрного карандаша, как улитка из раковины.
А мне удачу принесли птицы. Вы говорите, я люблю животных, молодой господин. Мы живём в тихом мире, где молчат рыбы и молчат деревья, а кошки и собаки тявкают изредка. Если бы не человек со своим болтливым языком во рту, на землю и слышно бы не было во вселенной. Только птичек и осталось бы слушать. А старая Фрина не может в тишине, нет, ей надо, чтобы кто-то смеялся рядом... старуха, казалось, начала клевать носом, тяжёлая голова, похожая на желудь, поникла на грудь.
Да ваши подопечные дают такие концерты, что и в другом конце вселенной слышно! Лоран Ланц подмигнул кокетливой канарейке, что косила на него из-под потолка чёрным глазиком.
Не поют, смеются, смеются... старуха примостила голову между двух грудей и засопела. Кто сказал, что птицы поют? Они смеются... мой Аннибал хохотал, умел говорить и приносил удачу. Мы живём в тихом мире, где молчат кошки и молчат собаки, а птицы смеются. Я сдам вам Мышиную Норку, господин Ланц. Комнатку, где жила Золотая Майя. Пойдёмте, я покажу вам дорогу.
Старуха мотнула головой, выползла из кресла и пошлёпала к двери с насупленным лицом, будто собиралась выбить её лбом. Под ногами в мягких тапках хрустела конопляная шелуха, а следом за юбкой волочился ворох пожелтевших кружев. Воспользовавшись моментом, господин Ланц с наслаждением вытянул губами из чашки густую молочную кляксу. Затем проворно вскочил на ноги, согнал прочь солнечного зайчика и шагнул следом за госпожой Фриной.
Я только на три дня. Надо оформить наследство, посмотреть дом. Я, наверное, продам его. Я ведь не собираюсь оставаться здесь, в Ритце.
И то верно, чудесный господин Ланц. В Ритце мало кто остаётся из молодых и смеющихся. Отсюда уезжают или ещё чего. Марак тоже больше не живёт со мной, в Глухой Пещере, госпожа Фрина показала на обитую чёрной кожей дверь и стала подниматься вверх по деревянной лестнице. В Ритце долго живут, зато мало смеются. А на завтрак я приготовлю вам гусиную печёнку. Вы ведь любите гусиную печёнку, молодой господин?
Как вы догадались? улыбнулся молодой человек, стараясь не наступить на оборки госпожи Фрины.
Вы молодой и здоровый, значит, вы пока ещё всё любите в этой жизни. И вряд ли станете делать исключение для такой вещи, как гусиная печёнка госпожи Фрины. Вы знаете, молодой господин, кто такая Фрина?
Лоран Ланц замялся:
Мне порекомендовал ваш дом служащий вокзала. Сказал, что вы сдаёте комнаты.
Да я сдаю Мышиную Норку, но я не единственная Фрина в этом тихом мире. Есть Фрина-птица. Птица, у которой две печени, да. И не чета гусиной. Только одну из них можно есть, а вторая ядовитая, от неё умирают. Но это сказки, молодой господин Ланц. Я не буду кормить вас сказками а только отменной гусиной печёнкой.
Старуха остановилась перед второй кожаной дверью, почти упершись в неё лбом, и стала рыться в карманах юбки.
Вот ключ, господин Ланц. А это Мышиная Норка. Утром я принесу вам печёнку. Покойной вам ночи, молодой господин. Вы устали с поезда и будете хорошо спать. Молодые и здоровые всегда хорошо спят.
Старуха медленно развернулась в узком коридоре и стала спускаться по лестнице. Шлейф юбки раскручивался в обратную сторону.
Лоран Ланц повернул ключ в замке комнаты и встал, опершись на дверной косяк:
Да, госпожа, я хотел спросить! А почему съехала та девушка, которая вам так полюбилась?
Госпожа Фрина остановилась и как-то обмякла:
Золотая Майя? Она сгорела.
Старуха сделала ещё несколько шагов вниз по лестнице:
Да, да, я любила её. Знаете, эти крошки, молодой господин. И вытряхнешь, а они всё зудят, зудят. Покойной вам ночи.
Старуха исчезла за углом, только комок кружев продолжал лежать на верхней ступеньке, но и он сполз вниз.
Лоран Ланц распахнул дверь Мышиной Норки и вошёл внутрь...
1
5