Я не сплю. За шестьдесят четыре часа до этого и сон незыблем, он - наивысшее счастье. Счастье - шипящее, мой язык разрезан уже полгода, я есмь светлый змий, от краски для волос сгорают улики, все доказательства моей порочности. Именно поэтому мой несон столь покоен.
Эти два первинтовых дня, время на взводе, возвинтись до небес! Кости болят, ломается тело, но только не я, россыпи звезд, преломление света в ажурных стеклах never land, мир роскоши убог в своей мелочности изнутри страны рабов и раболепия. Абстиненция слабеющая, мир холода и красок неудач, в отходах тебя захватывает невероятное чувство ужаса существования, как воплощения высшей бессмысленности. Страх смерти в такие минуты теряет собственный смысл, становясь наградой. Млечный путь преисполнен благоговейной тишины, ночь любви и разрушительного единения.
I"m paranoid about the world, I know.
-увы, дитя, я к вам без интереса,
Этот чувак сидит напротив меня согбенный, говорит:
-ты знаешь, мои пальцы полынь, они - деревья!
Изображения четче, палитра становится невообразимо яркой, чувства еще острее. Я в персиковом соку и мягких отходах, думаю, что стараюсь расширить восприятие обесценивающихся карикатур на реалии романов Достоевского. Из-под пальцев ног уходит твердь мира превратившегося во взлетную полосу. Это растворяется в эфемерии фраз, расстилается тонким слоем, я в воде, воздухе и темноте черных дыр концентрируюсь. Fake-fate. Заполоняют их зева толпы марширующих Линкольнов в розовых саванах, и я теряю дар речи, здесь новая жизнь зарождается, все мы будем очень счастливы.
Failure.
Нет покоя. Я в пути, мое тело живет без меня, вопреки Меня. Оно легкое как перо, движения в бешеном ритме выталкивает из раковины собственного подозрения и неспособности быть в одиночестве с семью таблетками, с семейством мдма. Я должен теперь денег, под прицелом солнечных лучей очки снимать мне нельзя, сетчатка уязвима. Это бегство от скупости ежедневного и оно мне нравится. Нравится удовлетворенная потребность , с которой я теряюсь в толпе бывшей жизни, лучших друзей, смысла свободного времени. Но Бьориал стар, их слова становятся рифмой и исчезают в пустыне меня, поблекшие и смысл утерявшие.
Их толпа - это пара бесславных лесбиянок, что руководствуются модой каждой. Прежде чем посетить большой свет, я пережил две сотни малых, все в порядке. И даже этот кулл-торч можно назвать одним из прежних. Что ж, слушаю их понятия о верности себе или нет, зона восприятия опустошена вчерашним сиянием чувства, челюсти сжимаются и, подобно звону гонга оглашают понятие боли, сопутствующего каждого уважающего себя скоростного.
Откровенно говоря, всегда поражала такая логика - сводить все жизни к черному, или, возможно, я задеваю крылом только верхние слои всего этого дерьма? В своей жизни привычка балансировать на самом краю безумия - одна из важнейших, будь то действия от безумия, творение от безумия или даже безумие умия, значения это не имеет.
Когда сотня человек с огромным зрачком теряет свое я, растворяя его в ich other, это ли не самое большое кощунство?
"Но я всеже дотронусь до этого белого шара,
На пальцах останутся белые точки."
Мой новый смысл в сведении своего существования к электромагнитной волне. Ом
Как удивительно быстро приходит, в своем полете и при случайном стечении обстоятельств ты умираешь, а потом со всем миром на Я, общаясь с Богом, обещаешь, что больше не поддашься искушению во веки веков, и веки твои смыкаются спустя тысячу лет. И по истечению того срока ты улыбаешься вновь и желаешь отведать всех добродетелей зла, эта аксиома столь же бесконечна.
Как выгодная сделка, я продаюсь, я покупаюсь, мною руководствуется коррумпированная система ценностей "Хочу". Хлеба и зрелищ, вы и сами хорошо это знаете, употребляя на завтрак, обед и ужин этот второсортный информационный шлак светских раутов и политических скандалов. В такие моменты мое сердце заходится в похмелье от всей той грязи на несуществующем лице благочестивости, сие вернее быть не может. И для скрепления моих деловых уз с ничем, сегодня вечером я испробую отечественный ДОБ самой низкой пробы.