Любимым словом Андрея Михайловича было слово "бред". Он произносил его часто-часто, иногда даже в каждой своей фразе. Бред у него мог быть полным, частичным, бредовым, как ни глупо это звучит, заманчивым и даже гениальным. Так и сейчас. Уютно устроившись в любимом кресле у камина, он затянулся трубку и вместе с сигаретным клубочком выпустил:
- Гениальный бред!
Фраза повисла где-то в воздухе, потом зацепилась за карниз и очень скоро исчезла в складках тяжелых занавесей из красного аксамита. Она, эта фраза, означала, что дело, которым он собирается вскоре заняться, принесет огромную прибыль. И если не озолотит его, то уж точно позволит не беспокоиться о хлебе насущном как минимум ближайшие пару десятков лет.
Он опять затянулся, перекинул ногу на ногу и, почесав плешь, сказал сам себе:
- Надо срочно все положить на бумагу.
С этими словами сел за стол и не отрываясь работал до самого утра.
Утром, надев свой парадный камлотовый костюм в мелкую елочку и найдя себя весьма привлекательным, Андрей Михайлович отправился на прогулку. Свежий воздух всегда способствовал мыслительному процессу. Он неспешно шел по улице, сверкая своими лакированными туфлями, и прокручивал в голове самые бредовые варианты новой затеи.
Можно было бы продать идею за границу. Еще вариант - обратиться в заинтересованные государственные органы. Но он вспомнил свою последнюю тяжбу в миргородском поветовом суде, и ему сразу расхотелось рассказывать о своем гениальном открытии.
Так, что же тогда делать? А идея-то бредово-восхитительная, повторял он про себя.
Дело было в том, что именно Андрей Михайлович первым в мире додумался, как с помощью триода и нескольких нехитрых приспособлений создать прибор, считывающий человеческие мысли. Да, многие пытались, но никто и никогда не подходил к этому вопросу так серьезно. А самое главное - так близко. Еще вчера, за обедом, он списал мысли прислуги и горничных, немного посмеявшись над тем, какие недалекие люди работают в его доме, и остался очень доволен. Больше всего, конечно, собой.
Он продолжал прогуливаться по утреннему городу, но вдруг остановился, снял bolivar*, почесал вспотевшую от мыслей плешь и вслух спросил самого себя:
- А что я могу сделать для себя? Для себя лично?
И вот тут он вспомнил о Варечке. На самом деле он никогда о ней не забывал, но в этот момент ему особенно захотелось увидеть её румяное личико и прикоснуться губами к её тонким, нежным пальчикам.
Ему пришла мысль пригласить её к себе в дом на обед и переписать все её мысли. А потом... Тут его осенила еще более безумная идея, он резко развернулся и побежал к дому. Ворвавшись в кабинет, он уселся за стол и начал чертить какие-то ему одному понятные схемы. Через минут пять Андрей Михайлович хлопнул себя по лбу и вновь воскликнул: "Гениальный бред!".
Андрей Михайлович первый из рода человеческого был не просто близок к гениальному открытию, он уже два дня стоял на его пороге и стучался в дверь. И вот вчера, в обед, он открыл эту дверь, а сегодня он стал в этом доме хозяином. Единственным. А теперь он шагнул еще дальше. Он додумался до того, как мысли, которые он уже умел считывать, при помощи своего гениального изобретения, можно будет еще и озвучивать.
Ближе к обеду, когда аппарат был готов, Андрей Михайлович почувствовал слабость в теле. Оно и не мудрено, он ведь третьи сутки не спал. Но прежде чем отправить почивать, он решил испробовать действие своего аппарата на горничной Люсе. Он кликнул ее, посадил на стул между прибором и собой, и спросил:
- Люся, как ты находишь меня сегодня?
У горничной в руке была тряпка, которую она постоянно теребила. Она удивленно посмотрела на хозяина и ответила:
- Барин, к чему эти разговоры? Я уже сто раз говорила вам, что ваш сюртук отстирать невозможно. Это жирное пятно не отстирывается.
Андрей Михайлович незаметно нажал на одну из кнопочек своего гениального аппарата. На приборе замигала красная лампочка, наш герой поднес эхоскоп к уху и стал записывать то, о чем Люся думала в эту минуту: "Потный козел! Неужели нельзя проветрить комнату?"
Андрей Михайлович нажал на другую кнопочку на приборе, на экране появилась сплошная синяя линия, и он повторил свой вопрос:
- И все-таки, Люся, как ты меня находишь сегодня?
Люся выдохнула:
- Вонючее животное, тебе не мешало бы помыться!
Когда Люся поняла, что сказала это вслух, она вскочила, испуганно закрыла рот рукой и со страхом посмотрела на своего барина.
Андрей Михайлович рассмеялся, вручил ей записку для Варечки, велел срочно отнести ее по адресу, потом приготовить на ужин заливную рыбу "как обычно" и закуски на усмотрение кухарки, и лег спать.
Ответ ждал его на серебряном подносе, когда он проснулся. Варечка согласилась отобедать у него в 18.00, однако сообщала, что одной ей непрестало бывать в доме у мужчины, и она появится со своей наставницей Марией Федоровной. Андрей Михайлович немного расстроился. Хотя ожидать другого ответа он и не мог, потому что знал, избранница его из достойной семьи и одна в дом к мужичине точно не поедет.
Он принял ванну, тщательно побрился, оделся и уселся ждать своих гостей в гостиной.
В 18.10 лакей объявил о прибытии гостей и следом в комнату вошли степенная Мария Федоровна, которую Андрей Михайлович недолюбливал, между нами говоря, и разрумянившаяся Варечка в легком голубом платье из плахты с атласным бантом на талии.
После обмена приветствиями и ничего не значащими фразами о погоде, Андрей Михайлович пригласил дам к столу. Он хоть и проголодался сверх всякой меры, однако больше думал о своем плане, чем о судаке, поданном на большом серебряном блюде и украшенном овощами.
Свой драгоценный прибор Андрей Михайлович заведомо установил под столом. Дамы уселись рядом, а Андрей Михайлович, как и положено, расположился во главе стола. Началась непринужденная беседа о соседях, лошадях и неблагодарной прислуге. Андрей Михалович впервые за время знакомства с Варечкой хотел, чтоб она как можно скорей ссылаясь на головную боль, как она делала прежде, удалилась, вместе с наставницей к себе в имение. Но Варечка, размахивая салфеткой, увлеченно рассказывала о лошадях и никуда так рано уходить не собиралась. Мария Федоровна постоянно смотрела на Андрея Михайловича с какой-то непонятной грустью в глазах, которую наш герой почему-то принимал за ненависть. Вот и сейчас: Мария Федоровна заглянула сначала в свою тарелку, потом посмотрела на Вареньку, которая теперь размахивала веером и безумолку болтала, а потом заглянула в глаза Андрею Михайловичу. Только сейчас у нашего героя не было времени оценивать недвусмысленные взгляды Марии Федоровны, он с радостно предвкушал, как сразу прочтет все мысли дорогой ему Вареньки и убедится в том, что она его очень любит. Просто, считал он, его избранница очень скромна, воспитана в лучших традициях высшего общества и еще очень молода. Именно поэтому она трижды отказывалась стать женой Андрею Михайловичу. Но теперь у него был гениальный план. Он обязательно даст Вареньке возможность выговориться. Конечно же при помощи своего гениального открытия.
Наконец около восьми Варечка сказала, что очень устала, и облокотоившись на руку Андрея Михайловича встала из-за стола и попросила её проводить.
Андрей Михайлович проводил гостей, а затем, прихватив из-под стола свой драгоценный прибор, закрылся в своем кабинете и попросил его сегодня не беспокоить.
Прибор долго не хотел включаться, потом в нем что-то хрустнуло, треснуло, зашипело и наконец он заработал. На выпуклом экране замигали какие-то огоньки, Андрей Михайлович вставил в уши эхоскоп и замер. Он заранее приготовил бумагу и перо, разделил лист на две колонки и принялся конспектировать.
По мере того, как лист покрывался его каракулями, лицо Андрея Михайловича вытягивалось, а лоб все больше покрывался испариной.
"Господи, какие у него сильные руки. Какие мужественные. Как же мне нравятся. А какая осанка..." - Это была первая интересная мысль, которую Андрею Михайловичу удалось выловить из общего потока.
"И чего он все время потеет, как жеребец на скачках?...." было второй мыслью, которую Андрей Михайлович тщательно записывал на бумагу.
"Он на меня смотрит. Постоянно. Ах, как это приятно быть влюбленной! Как хорошо, что я надела сегодня bijoux*. Кажется ..." - тут третья мысль обрывалась, и за ней шла четвертая, последняя: "Ох, поскорей бы все это закончилось!"
Андрей Михайлович отложил лист и перо и вслух произнес:
- Как же все просто! Варенька, как я и думал, меня обожает. А ее наставница - ненавидит. Интересно за что?
Андрей Михайлович был очень доволен собой и сразу решил приступить к делу. Чтобы
приглашения не казались такими уж странными и частыми, он решил устроить небольшой прием. Пригласил гостей и велел готовить угощение. Кроме того, Андрей Михайлович задумал пригласить родителей Вареньки, для того, чтобы они стали свидетелями, что Варенька любит Андрея Михайловича, и хочет за него замуж. Тогда бы Андрей Михайлович сразу взял ситуацию под контроль и в четвертый раз предложил Вареньке руку и сердце. Наш гений ни на минуту не сомневался, что его план гениален, как и он сам, и обязательно сработает.
Прием был назначен на следующую субботу. Свой аппарат Андрей Михайлович установил у камина, немного замаскировав его букетом из сухих листьев, стоящим в большой напольной вазе, и довольный собой спустился в столовую, где его уже ожидали гости. После того, как все отобедали, он под предлогом важного разговора пригласил Вареньку и ее родителей в гостиную, поближе к камину, обещая удивить дам отменным вином, а будущего тестя заграничной сигарой. Мария Федоровна непонятно зачем пошла за Варенькой. Усадив предмет своего обожания, ее наставницу и мать Вареньки, Анастасию Павловну, в кресла у камина, он приказал принести напитки и сигары, а сам, не теряя времени, незаметно включил свой гениальный прибор, встал перед Варенькой на колени и предложил ей стать его женой.
Его речь лилась как ручей. Он обещал, что сделает ее самой счастливой на свете, вздымал к ней руки и клялся, что никого никогда не любил так сильно, как ее.
Варенька сначала изумленно молчала, но когда Андрей Михайлович взялся покрывать ее руку поцелуями, не выдержала и закричала:
- Полно Вам, Андрей Михайлович. Неужели не понятно, что я не люблю Вас?
Мать Вареньки, Анастасия Павловна, вскочила с кресла и принялась поднимать Андрея Михайловича с колен.
- Она еще молодая, глупая, она просто не понимает какое счастье идет ей в руки. Не обижайтесь, дорогой Андрей Михайлович. Она обязательно станет вашей женой. И очень скоро. Я вам это обещаю.
Варенька решила постоять за себя, вскочила с кресла и, размахивая перед Андреем Михайловичем кружевным платком, но обращаясь к маменьке сказала:
- Никогда этому не бывать. Уж лучше я выйду замуж за верблюда. От него и то веет более приятно, чем от этого осла! - и выбежала из комнаты.
Наш герой все никак не мог встать с колен, хотя Анастасия Павловна изо всех сил пыталась его поднять, приговаривая:
- Подумаешь - воняет. А вы Андрей Михайлович завтра помойтесь и приходите опять сватать Вареньку. Ну, кому же еще как не Вам быть Варенькиным мужем? Мы ведь с Вашей помощью надеемся покрыть все наши долги... - Анастасия Павловна запнулась, прикрыла рот рукой, подошла к мужу и схватив его под руку быстро вывела из зала.
Андрей Михайлович продолжал стоять на коленях, с его глаз капали слезы, он закрывал уши руками и твердил:
- Отключите этот чертовый прибор.
Мария Федоровна, наставница Вареньки встала, подошла к Андрею Михайловичу, подняла его, усадила в свободное кресло и заговорила взволнованным голосом:
- Ну что же Вы, голубчик, так убиваетесь? Разве глупая, молодая девица в состоянии оценить вашу большую, бездонную душу? Разве эти бесчестные люди, готовые по сути продать дочь, выдать ее замуж ради денег, сделают Вас счастливым?
Но Андрей Михайлович продолжал плакать, вытирая слезы рукавом, и причитал: "Какой бред!" Мария Федоровна вздохнула и вышла из комнаты.
На следующий день прислуга принесла записку, в которой говорилось, что Варенька очень сожалеет о случившемся, просит ее простить, а также, что она готова принять вчерашнее предложение, если оно все еще в силе.
Андрей Михайлович несколько раз перечитал записку, затем закрылся в кабинете и разобрал свой гениальный прибор на мелкие детали. Потом велел собрать в саду цветов и приготовить карету. Всю дорогу он улыбался и думал о том, что никакой прибор в мире не способе прочитать мысли женщины... а уж тем более правильно их озвучить...
Ах, эта женская логика! Разве можно понять то, чего не существует в природе? Нет, эта наука не подвластна даже гениальным приборам. Что уж там говорить о человеке, который влюблен и слеп, как крот...