Дима заглянул вечером, как и обещал. Благо, он основательно задержался - Аня успела немного прийти в себя. Хорошенько проплакавшись второй раз за день, она заставила себя помыться и убрать с полов грязные разводы, после чего, напрочь забыв о насущных потребностях желудка, усадила себя за перевод. В тот момент она, можно даже сказать, радовалась наличию незапланированной работы. Ане и представить было страшно, что бы с ней происходило, если бы, не имея никаких дел, она осталась наедине с собой. Ей хотелось забыть все произошедшее, как страшный сон. А лучше на веки закрыться в этом доме, никого не видеть и не слышать. Чтобы больше никогда не испытывать такого унижения. Чтобы больше никогда не чувствовать этот дикий, неконтролируемый ужас перед чужим человеком. Чтобы никто не смог напомнить ей, как нелепо, как ужасно глупо она начинает заикаться от страха. Ей казалось, что стоит ей выйти на улицу, и каждый встречный будет смотреть на нее с насмешкой... И, если бы ни работа, эти мысли вогнали бы девушку в панику.
Все телодвижения по установке забора было решено перенести "на потом". Прошедший дождь явно намекал на то, что природа пока не готова позволить земле просохнуть. Не то, что бы до дождя было сухо... Дима честно признался, что этот момент ускользнул от его внимания. Закупку материалов тоже решили отложить - их попросту негде было хранить. Честно говоря, Анне было все равно. Она чувствовала себя совершенно изможденной. Хотелось, чтобы Дима скорее ушел, ведь Аня совершенно не горела желанием посвящать парня в свои злоключения, а сил притворяться, что она в порядке, практически не было. Возможно, Дима видел, что что-то не так, но виду не подавал. И уходить тоже не собирался.
- Дим, я что-то заработалась сегодня. Устала как собака. Наверное, ложиться буду. Да и ты сам еще, кажется, дома не был...
Парень и вправду выглядел так, будто не заходил домой. Назвать его чистым и свежим было сложно даже с огромной натяжкой.
- Да, поздно закончил сегодня... - Дима смущенно потупился, ероша и без того лохматую шевелюру. - Просто я обещал тебе...
Ане, конечно, было приятно, что парень так ответственно отнесся к их договоренности, но подобную жертвенность она, все же, считала излишней.
- Ничего страшного не случилось бы, если бы ты просто отправил сообщение. Я же не зверь, я все понимаю.
Анна была готова молиться, чтобы этот разговор скорее закончился, и парень просто ушел. Чувствовать вину еще и за то, что Дима, не успев ни поесть ни в порядок себя привести, сразу с подработки махнул к ней решать ее проблемы - совершенно не хотелось.
- Так неправильно, Аня. Да и...
Дима резко оборвал себя на полуслове. Взгляд его нервно метнулся в сторону, и девушка с удивлением заметила, что кончики его ушей заалели. Это могло бы показаться Анне забавным и даже милым, если бы не тотальная усталость.
- Дим, в чем дело?
Парень, с повышенным интересом изучавший стены Аниной гостиной, перевел взгляд на потолок и тяжело вздохнул.
- Черт... Я ведь понимаю, что зря начал... Все, не важно, Анечка. В самом деле, поздно уже...
- Нет уж, стоять.
Аня ухватила парня за рукав рабочей куртки, ужасно раздражаясь и на него, и на себя - удобный случай избавиться от гостя безвозвратно упущен. Но и оставить все как есть, видя, что с Димой явно что-то не так, было бы неправильно.
- Аня, я...
- Давай без длинных преамбул - выкладывай, что там у тебя в голове.
- Ну, тогда неси пилу...
- Дима!
- Все, все, сдаюсь!
Парень поднял руки, обозначая капитуляцию.
- Аня, я... Черт, ты, наверное, будешь злиться. Правда, не имеет значения. Анют, давай я просто пойду? Тебе не о чем переживать.
Голос Димы звучал виновато и просительно, а взгляд голубых глаз был таким беспомощным, что все Анино раздражение куда-то испарилось. Но и отступать она не планировала. Кто знает, что у этого парня на уме? Кто знает, во что недомолвки могут в итоге вылиться для них обоих?
- Дима, - девушка мягко сжала предплечье парня. - Я обещаю, что не буду злиться. В конце концов, ну что такого страшного ты можешь мне сказать?
Парень перевел взгляд на Анину руку. Лицо выражало досаду и неуверенность. Девушка терпеливо ждала.
Спустя минуту колебаний, поняв, видимо, что отвертеться не удастся, Дима тяжело вздохнул и заговорил, так и не отведя взгляда от Аниной руки.
- Я переживал. После вчерашнего. Ты... выглядела такой напуганной. Я весь день не мог из головы выкинуть твое лицо и... Это же я виноват, понимаешь? Честно говоря, я боялся, что ты меня больше и на порог не пустишь... И мне важно было самому увидеть, что с тобой все в порядке. И что ты не начнешь меня избегать... На самом деле, ты выглядишь не очень...Не в том смысле, что... Черт! Анечка, может хватит? Ты же и так поняла, правда? Это из-за меня у тебя такое настроение, или ты и вправду устала из-за работы?
Дима попытался заглянуть Ане в глаза, но теперь уже настала ее очередь отворачиваться. Она, конечно, уже успела понять, какой Дима добрый и отзывчивый человек, но даже не представляла, что вчерашняя сцена доставит ему столько дискомфорта. Ей стало ужасно стыдно. Опять ее странности причиняют другим неудобства. Она совсем не умеет приносить людям радость. Только переживания... Это не она должна злиться на Диму. Это он должен злиться на нее.
- Тебе не стоит об этом беспокоиться. Ты же не сделал ничего плохого... Это я... ну... со странностями... И... - тут Анин голос предательски дрогнул. Она отпустила Димину руку и сделала пару шагов от него. - И тебе не нужно со мной дружить. Тебе от этого никакой пользы не будет. Я же... Ну, вот такая, какая есть. Не хочу, чтобы однажды ты неожиданно столкнулся еще с какой-нибудь моей странностью, а потом в чем-то винил себя. Так что...
Аня умолкла. Она столько пережила за сегодня, что ее и без того расшатанные нервы попросту не выдерживали. Ей казалось, что если бы она попыталась продолжить говорить, то расплакалась бы в очередной раз за день. Она очень устала. И если бы ни все ее сегодняшние злоключения, возможно, вся эта ситуация с Димой не показалась бы ей такой тяжелой и драматичной. Но все сложилось так, как сложилось. И, стоя в собственной гостиной с опущенной головой, Аня ждала, что теперь уж точно, после всех ее слов, Дима, наконец, поймет, что такие друзья как она ему совершенно не нужны. Что он скажет что-то вроде: "Ань, ты, наверное, права. Все это как-то уж слишком сложно. Прости". Скажет, и уйдет, тихо притворив за собой дверь. Или просто молча уйдет, ничего не сказав. Все равно, когда-нибудь это должно случиться. Так почему не сегодня?
- Аня, - позвал тихий голос совсем рядом, от чего девушка нервно вздрогнула. - Анечка, посмотри на меня.
Меньше всего сейчас девушке хотелось смотреть Диме в глаза. Это казалось таким смущающим... Но проигнорировать просьбу было бы слишком трусливо и по-детски, поэтому Анне все же пришлось послушаться.
Дима стоял очень близко. И когда успел подойти? Как получилось, что девушка этого не заметила? Его лицо было спокойным и серьезным. Таким, что Ане вдруг показалось, что это не она, а он старше нее на десяток лет.
- Послушай меня внимательно, хорошо?
Аня вздрогнула снова, когда почувствовала, как чужие пальцы осторожно касаются ее ладони.
- Слушаешь?
- Да.
- Аня, - вторая рука парня осторожно прошлась по плечу девушки, спустилась к запястью и легонько сжала, будто пытаясь подбодрить. - Мы уже обсуждали это. Если ты ожидала, что за день я передумаю - ты ошиблась. Я не скажу тебе ничего нового. Нет, смотри на меня.
Анна, смущенная и растерянная как близостью Димы, так и мурашками, которые посылали по телу его осторожные прикосновения, отвела взгляд, пытаясь хоть так дистанцироваться, но сделала для себя только хуже. Теперь обе мужские ладони лежали на ее лице, мягко удерживая.
- Не отворачивайся, слышишь? Аня...
Они стояли так близко, что это можно было назвать объятьем. Кожа под мозолистыми ладонями была такой нежной и пахла так сладко, что мысли Димы попросту путались. Никак не помогало собраться и то, как Аня неосознанно реагировала на его действия. Ее щеки раскраснелись, дыхание стало поверхностным и частым. Взгляд парня невольно остановился на чуть приоткрытых губах. Он помнил, что собирался многое сказать, но забыл, что именно. Вместо этого Аня услышала только:
- Ты мне нравишься...
- Дима, не...
- Нет, послушай... Я...
Мысли парня разбегались. Уже практически не соображая, что делает, он переместил одну руку девушке на талию, сжал ткань футболки, ужасно жалея, что не может дотронуться до горячей кожи. Аня жалобно всхлипнула, всеми силами стараясь выровнять дыхание. Вчера Дима почти поцеловал ее. Почти. Она смогла взять ситуацию под контроль. И не ожидала, что он снова... так скоро...
- Анечка... - широкая ладонь прошлась вдоль спины девушки, заставляя ее невольно выгнуться. - Это ведь все равно когда-нибудь случится...
Не имея ни сил, ни желания сопротивляться, Аня прикрыла глаза.
- Так почему... не сегодня?
* * *
Было уже далеко за полночь, а Владислав все никак не мог уснуть и откровенно маялся. Любимое одеяло казалось ужасно тяжелым и, спустя множество нервных попыток устроиться с комфортом, было сброшено на пол. Вслед ему, спустя всего пару минут, отправилась и подушка. Мужчине мешало все. То храп отца, доносившийся из гостевой спальни, казался ужасно громким, то скулеж собаки, слышимый с улицы даже через монотонную дробь дождевых капель, затупленным лезвием проезжался по нервам. Влада радовало одно - Абрахас сам прибежал домой, избавив хозяина от поисков собаки по округе. Судя по тому, что жалоб от соседей пока не поступало, мужчина тешил себя надеждой, что пес не успел накуролесить. Хотя, кто знает. Может утром у его ворот выстроится делегация из негодующих жителей Березовки... В любом случае, если бы Хас кого-нибудь покусал, Владиславу уже точно бы предъявили за это. И как Никитка додумался пойти с ним гулять?
Владислав досадливо замычал, уткнувшись носом в скомканную простыню. Сам хорош. Оставлять ключ от вольера в замке самого вольера... Но ведь он делал так всегда, для собственного удобства! Ему и в голову не могло прийти, что сын додумается... Да и как он мог вообразить себе подобное развитие ситуации, когда большую, даже основную часть года жил один? Не от себя же ему было прятать ключ? И все же...
Мужчина перевернулся на спину, устало прикрывая лицо руками. Все это могло закончиться катастрофой. Права была эта Аня, набросившись на него с обвинениями. В самом деле, как он мог оставить сына с чужим человеком? Как он мог уехать без него? В самом деле, ну ругались бы они всю дорогу. Ну поревел бы Никитка - ничего. Как говорила Оксана Георгиевна: "Больше поплачет - меньше пописает". Зато его личико, ножки, ручки и даже животик не были бы в синяках и ссадинах.
- Черт! - Владислав, в порыве бессильной злости, ударил кулаком по матрасу.
Могло случиться непоправимое. Пес мог покусать ребенка. Сын мог потеряться. Мог заболеть...
Влад крепко зажмурился, безуспешно пытаясь отгородиться от страшных мыслей. Если бы ни эта Аня, выбежавшая на крик, неизвестно, что бы было с его сыном... От родителей мужчина тоже выслушал не мало. Мать, обычно мягкая и веселая, устроила ему такую выволочку, что Владислав невольно вспомнил счастливые детские годы. Отец же, что устыдило горе-отца гораздо больше, ограничился лишь тихим: "Ты меня разочаровываешь, сын..." Владислав Казимирович был согласен с каждым упреком и даже смог бы добавить в свой адрес парочку еще более красочных и емких эпитетов. Но разве это могло как-то исправить ситуацию?
Варваре было решено ничего не говорить. С нее сталось бы приехать за сыном сегодня же. Конечно, оставался вариант, что Никитка сам все расскажет матери по телефону, но Владислав надеялся на чудо и детскую забывчивость.
Надо что-то придумать. Как-то загладить вину перед ребенком. Сделать что-то, что порадовало бы Никитку... Может, взять его с собой на охоту?.. Нет. Точно нет. Тогда, может, свозить сына в контактный зоопарк или в парк развлечений? Это уже звучит более безопасно... Еще лучше - покатать Никитку на аттракционах виртуальной реальности... А потом - заказать пиццу или суши, слопать по мороженному и, для верности, отшлифовать "извинения" новой дорогой игрушкой. Вот и решение! Такой план точно должен прийтись Никитке по вкусу. Значит, осталась только одна проблема...
Владислав понимал всю необходимость, но ужасно не хотел идти к Анне с извинениями. Проведя недолгий мозговой штурм, мужчина решил, что "дикая кошка Аня" и есть та самая Анна Сергеевна, внучка покойной бабы Риты, о которой совсем недавно рассказывал Дима. При мысли о девушке, Владислава Казимировича буквально раздирали противоречивые чувства. В первую очередь, он, конечно, был благодарен Анне за помощь сыну. Но, с другой стороны, она позволила себе не просто критиковать его, а отчитывать! Как малого ребенка! И это его - незнакомого, сорокапятилетнего, состоятельного человека! Какая-то сопливая девчонка! Сколько ей? Небось, не на много старше того же Димки. Еще и странная какая-то... Нервная, дерганая... А если она вообще не здорова? Черт знает что... И это в ее компании Никитка пробыл столько времени... Кто знает, что могло ударить в голову этой... неуравновешенной? Может, по факту, с ней ребенку было даже опаснее, чем одному на улице?
- Черт... - Владислав досадливо поморщился.
И все-таки, ему придется идти к девчонке. Не может же он, право слово, позволить себе прослыть сволочью? Слухи по деревне расползутся быстро, а с этой Ани станется рассказать всем и каждому, какая она героиня, а Владислав Казимирович - не просто бестолковый отец-тиран, так еще и неблагодарная скотина...
* * *
Дима сидел на пороге своего дома, с легкой улыбкой наблюдая за тем, как первые лучи солнца пробиваются сквозь предрассветный туман, окутывая крыши домов мягким светом. В больших и малых пятнах луж отражалось еще бледное, розово-золотистое небо, и казалось совершенно невероятным, что еще совсем недавно все было серым, холодным и безжизненным. Сейчас, когда свежий ветер, трепавший рыжие волосы, был наполнен запахами пробуждающейся ото сна природы, Дима чувствовал - зима, наконец, сдалась.
С яблоневой ветки сорвалась маленькая птица и унеслась высь, приветствуя звонким пением начало нового дня. Парень проследил за ней взглядом и тяжело вздохнул. Не смотря на радость, переполнявшую его до краев, он не мог отделаться от назойливого ощущения растущей тревоги. Как бы Дима ни оттягивал момент, ему все же придется войти в дом, где его ждал персональный Ад. Он тряхнул лохматой головой, будто пытался этим движением разогнать ненужные сейчас мысли. Ведь гораздо приятнее было просто прикрыть глаза и... Даже напрягаться не нужно. Расслабленное, сонное лицо Ани, с припухшими от поцелуев, тронутыми нежной улыбкой губами, будто навсегда отпечаталось на изнанке его век. Каким волнительным удовольствием было впервые дотронуться до этих губ... У него были девушки и раньше. Со многими он проводил ночи и приятные минуты в каком-нибудь укромном месте. Но, целуя Аню, ему казалось, что до нее он никого никогда не целовал. Ничье дыхание он не ловил с такой жаждой. Никогда, скользя по влажной горячей коже, его руки так не дрожали. Никто, стоя под горячими струями воды, не смывал с его тела усталость прожитого дня.... Как же она прекрасна! Прекрасна во всем! Теперь Дима знал, что Аня целиком посвящает себя всему, за что берется. И он не знал, проклинать или благодарить тех, кто был до него. Зато он понимал, что ни за что не позволит никому другому приблизиться к ней. Только он будет вдыхать сладкий запах ее кожи, только он будет пропускать сквозь пальцы шелк ее волос. Только ему позволено гладить, целовать, сжимать ее тело. Возможно, это и рано было называть любовью. Но Дима попросту не находил слов, чтобы описать чувство, наполнившее его. Он чувствовал радость, когда удавалось заставить Аню улыбаться. И счастье, когда видел, что ей хорошо. Грусть и тревогу, когда в ее взгляде читалась неуверенность. Ощущал глубокую печаль, когда она начинала ругать себя за то, в чем не было ее вины. Желание защитить. Всегда быть рядом, стать опорой. И найти в ней опору для себя... Он впервые в жизни чувствовал себя по-настоящему живым. Впервые осознал себя главным героем в книге его судьбы, а не сторонним наблюдателем. И не понимал, как один человек, всего за несколько дней смог дать ему все это...
Дверь за спиной с грохотом распахнулась. Дима прикрыл глаза. Он слишком долго не спускался в Ад, так что главный демон решил сам к нему наведаться.
- Какого хрена ты тут расселся, ублюдок?
Ее прокуренный скрипучий голос, так не похожий на тот, что еще звучал в ушах эхом ушедшей ночи, больно резанул по ушам. Дима поднялся, неспеша отряхнул штаны и, развернувшись, устремил на мать полный ледяной ненависти взгляд.
- Тебе какое дело? Иди в дом, пока никто не увидел твою проспиртованную рожу.
Кристина Щучина, когда-то ее звали именно так, уже давно известная в Березовке как Щучиха, стояла в дверном проеме, сильно покачиваясь. Ее лицо, давно утратившее красоту, кривилось, как у обезьяны. Она была худой, как жердь. Иссохшая желтая кожа висела на ее теле, как одежда, подобранная не по размеру. Всклокоченная, уже почти седая, одетая в драное, воняющее спиртом и блевотиной тряпье, она выглядела как дряхлая старуха. А ведь ей было всего сорок...
- Ты что раскомандовался, сопляк? Сейчас как... - Щучиха замахнулась на сына почти пустой бутылкой водки, которую все время их недолгого разговора не выпускала из рук.
Замах вышел не удачным. Женщина стала заваливаться назад, и Диме, не смотря на отвращение, пришлось придержать ее, попутно заталкивая в дом. Закрыв входную дверь, парень почувствовал себя спокойнее. Не хватало еще устраивать соседям бесплатное представление. А думать о том, что бы было, если бы Аня увидела этот позор, парень попросту боялся.
Не разуваясь, ведь в этом не было никакого смысла - грязнее в этой конуре стать попросту не могло, Дима отволок вяло перебирающую ногами мать в единственную комнату и, не церемонясь, швырнул ту на диван. Женщина неловко завалилась на бок, будто мертвая туша дикого животного. Оставшееся содержимое бутылки опрокинулось на ее выцветший грязный халат.
- Вот падла! - Затуманенным взглядом Щучиха следила за тем, как расползается зловонное пятно. - Ты что наделал, урод?
От былой легкости на сердце не осталось ничего. Парень с омерзением наблюдал за тем, как мать, комкая мокрую ткань, засовывает ее себе в рот, как младенец соску. На миг Диме показалось, что его попросту вырвет. Казалось бы, за столько лет он уже мог привыкнуть к подобному... Но нет. К такому не так просто привыкнуть.
- Что зыришь, а, падаль? На тебе! Сука!
Неожиданно резво для своего состояния, Щучиха подскочила с дивана. Дима невольно вскрикнул, когда бутылка, все-таки, прилетела ему в лицо. Разбитая бровь горела болью. Правый глаз залила горячая кровь.
Удовлетворённая содеянным и окончательно выдохшаяся, Щучиха снова упала на диван и, наконец, отключилась.
Дима еще долго смотрел на нее. Алая кровь впитывалась в ворот его старой грязной майки. Все, чего ему хотелось в тот момент, это чтобы его мать больше никогда не просыпалась.
* * *
Зародившееся утро принесло в Березовку новый день, а вместе с ним и новые сплетни. По вторникам, к десяти утра, на открытый рынок приезжал фургончик с мясом, а это значило, что уже с восьми, а то и с семи часов, заняв очередь на дешевый субпродукт, на рынке собиралась большая часть женского населения деревни, чтобы обменяться новостями и обсудить соседей.
Конечно, трепать языком любили не все. Нина Владимировна всегда считала себя интеллигентной женщиной. В свои восемьдесят она выглядела не старше шестидесяти пяти. Одевалась женщина просто, но со вкусом, следила за тем, чтобы из-под каштановой краски для волос не проглядывала седина, пила только красное вино, не больше бокала, и только по большим праздникам в кругу семьи, а к курению относилась с откровенной брезгливостью. Нина Владимировна считала себя выше брани и скабрезных шуток, хотя иногда, крайне редко, можно было заметить, как ее губы, всегда подкрашенные нежно-розовой сатиновой помадой, чуть напрягаются, в попытке скрыть непрошенную улыбку. На рынок Нина Владимировна ходила не за сплетнями, а в силу привычки экономить. Не то что бы в этом была большая необходимость. Просто, за крайне узким выбором развлечений, женщина имела в экономии некий спортивный интерес. А может так сказались на ней времена дефицита и экономического кризиса - кто знает?
В очереди к фургончику Нина Владимировна была третьей и, пока, последней. Конечно, и получаса не пройдет, как на старой, давно не эксплуатируемой по назначению рыночной площади, соберется галдящая толпа. Пока же было тихо. Две пожилые женщины, пришедшие первыми, в полголоса обсуждали цены на продукты. Нина Владимировна давно изучила цены в каждом магазине Березовки и за ее ближайшими приделами, так что для нее этот разговор ценности не представлял. Да и близкой дружбы с соседками по очереди женщина не водила, так что, за неимением иного выбора, развлекала себя ностальгией.
Еще совсем недавно, лет двадцать-тридцать назад, ныне гниющие и выцветшие деревянные прилавки с дырявыми навесами блестели насыщенно-синей краской и каждую неделю ломились от товаров. Молоко, душистый мед, свежее мясо и рыба, яркие и сочные овощи и фрукты, сладко пахнущая, еще горячая выпечка, одежда и изделия из дерева - чего здесь только не было! Люди съезжались в Березовку из соседних деревень. Кто побогаче - на машинах и мотоциклах, кто попроще - седлали велосипеды. Играя и веселясь, между рядами бегали дети. То и дело со всех сторон слышались приветственные выкрики. Продавцы, не стесняясь в эпитетах, во весь голос нахваливали свой товар. Кто-то торговался, пытаясь сбить цену, кто-то делился радостными новостями: "А Колька мой в город уехал! Скоро свадебка будет!", "А Ольку-то мою видели? Во-от такой живот! Баба Зоя сказала, что это на мальчика!", "У меня в этом году такие помидоры уродились - пальчики оближешь!", "А мой решил в институт поступать. На юриста пойдет!"... Счастливое время было...
Конечно, Нина Владимировна всегда называла Зою Степановну, свою бывшую коллегу, подругой, но отнюдь не вкладывала в это слово положенного значения. По мнению Нины, настоящими подругами могут быть только мама, сестра и дочь, а все остальные - только для легкого общения. И уж точно, эту истину женщина знала с детства, никому ничего нельзя рассказывать о себе.
- Давно ты здесь? - спросила Зоя, чуть отдышавшись. - Доброго утра, - коротко кивнула двум женщинам, стоявшим неподалеку.
- Окало получаса, наверное. Как твоя нога?
Зоя Степановна, чем-то напоминавшая своим видом сухонькую седую куницу, в сердцах махнула рукой.
- Ай, ну ее! Болит, зараза!
- А в больницу ездила?
- Не ездила. Что они скажут? Тут уже все сыпется, Нинка. Суставы постирались, зубы и те - не свои.
- Ну, как знаешь...
Нину Владимировну очень удивил ответ подруги. Обычно та могла говорить обо всех своих болячках долгими часами, смакуя все подробности. А еще жаловаться на дочь, которая приезжала не чаще раза в год, хотя до Березовки ей было ехать не больше полутора часов. Но, почему-то сегодня Зоя не спешила садиться на любимого конька. И вскоре Нина поняла, почему.
- Новости слышала?
Кто бы сомневался...
- Какие? - Нина Владимировна изобразила на лице вежливый интерес.
- Каки-ие, - неприлично передразнила ее Зоя. - Может, ты еще и телевизор не смотришь?
- Телевизор я смотрю. Так что?
- Ай, вечно ты, Нинка... Не слышала, как собака вчера по всей деревне дурниной орала?
Нина задумалась.
- Ну гавкал кто-то. Не больше, чем обычно.
Зоя нетерпеливо отмахнулась.
- Это потому, что у тебя уже слух плохой.
"Жаль, что у тебя - хороший", - подумала Нина, но промолчала.
- Это Владика собака брехала.
- Владика? Оксанкиного сына, что ли?
- Ну. Сбежал, представляешь?
- Так у него же пес здоровый! Владик его в вольере держит. Глупости, Зоя, как бы он сбежал?
- Так ты слушай, Нинка, не перебивай.
Нина, в общем-то, и не перебивала. Скорее вставляла реплики между драматическими паузами. Да и разве это новости? Если бы пес кого покалечил - уже вся деревня на ушах бы стояла. А так - максимум перекопал кому-нибудь огород.
- Ну так что?
- А то! Владик с Катюхой Ивашиной шуры-муры крутит!
- Как - с Катькой? Она же замужем!
- Так а когда ж это кому мешало? - фыркнула Зоя.
- Подожди... - Нина Владимировна в замешательстве тряхнула головой. - А при чем тут собака?
- Ты слушай, слушай. Я же напротив живу, все вижу. Он вчера за родителями ездил, с невестой, значится, знакомить решил...
- Да с какой невестой, Зоя! - не сдержавшись, воскликнула Нина, тем самым, невольно, привлекая внимание окружающих к их разговору. - Она же замужем! И детки у нее маленькие...
- Так она и деток к нему привела! Нашла Ромке с Олькой нового папку, значит... А Никитка...
- Никита приехал? Он же обычно летом у отца гостит...
- Да приехал, не в том дело, Нинка, - раздраженно отмахнулась подруга. - Никитка с Катькой поругался и из дома убежал, а собака с ним была!
Нина Владимировна испуганно прикрыла рот рукой.
- Как - сбежал? Он же махонький совсем!
- Кто сбежал? - встряла в разговор одна из новоприбывших.
- Никитка сбежал, сын нашего Владика, - ответил ей кто-то из уже успевшей собраться толпы.
- Ой! Так что же это? Искать его надо!
- Да не надо! - ответила Зоя, скрывая за раздраженной миной довольный блеск в глазах. - Мальчик знал, к кому идти.
- К кому?
- А я видела!
- Да?
- К Риткиной внучке пошел.
- Это та Ритка, что недавно...
- Да, покойная уже, земля ей пухом.
- Как бишь ее?
- Кого?
- Да внучку ейную!
- Анька.
- Светленькая такая?
- Она.
- Постой, Зоя, зачем Никитке к Риткиной внучке идти? Он же ее не знает!
- Ой, Нинка-а. Ну ты и наивная, я тебе говорю. Анька-то в последнее время часто в Березовку ездила.
- Не просто так!
- Да бабушку она смотреть ездила!
- Ага, бабушку смотреть. А сейчас на кой к нам перебралась?
- А я думаю, к Владику нашему и перебралась.
- А я не думаю, сама видела, как они вместе гуляли!
- Да зачем ему Анька? Он по Варьке своей до сих пор сохнет.
- А я тоже видела, как Анька к нему ходила!
- Правильно, Владик наш мужчина видный! Так, а Катька тогда как?
- Да вы слушайте, слушайте.
Зоя, надувшись от важности, дождалась тишины и, явно смакуя каждое слово, начала вещать.
- Я так поняла, что Владик с Анькой что-то там крутил-мутил. А потом Катька его в оборот взяла. Да крепко взяла! А что? Это Анька сейчас переехала, а так - пару раз в месяц приезжала. А Катька-то тут она. Не зря он ее к себе работать устроил. Вот они с Катькой и решили - Аньку и Борю в отставку...
- Да с чего ты все это взяла?
Нине Владимировне все сказанное казалось ужасной чушью. Женщина, уже не сдерживая раздражения, стояла, скрестив руки на груди. Происходящее напоминало ей пир стервятников. К сожалению, куче изголодавшихся по скандалам и интригам старух, было плевать на здравый смысл. Сейчас на их глазах разворачивался сюжет, достойный бразильского сериала.
- А с того! - Зоя расправила плечи и окинула толпу многозначительным взглядом. - Я вчера сама видела, как Анька с Никиткой к Владику приехала...
- Так она ребенка просто домой отвела!
-...и слышала, как она на Катьку кричать начала! А потом Катька на нее! А потом такое началось! А Владик потом приехал, с родителями, а дома такое! Он на Аньку так кричал, та, как ошпаренная, вся в слезах из дома выбежала...
- А я слышала, что Димка к ней ходит. Михаловна?
- А?
- Это же ты мне говорила, что Димка к Ане бегает?
- Говорила. Сама видела. Говорит - женюсь!
- Да надо он Аньке? Вот Владик наш...
- Так а Владик-то тю-тю, уплыл.
- Это который Димка?
- Щучихин сын.
- Рукастый, который?
- Они там все были рукастыми. И Димка, и Глебушек, и Вовка...
- Земля им пухом...
- Это же надо, и отец, и сын в один день утонули.
- Пить меньше надо!
- Это ты дело говоришь...
Дальше Нина Владимировна не слушала. Ей совершенно не хотелось вспоминать подробности того ужасного дня, когда ее муж, Петр Генадьевич, вернулся с утренней рыбалки белее мела со словами: "Вову и Глеба на берег вынесло..." Весь день по деревне разносился душераздирающий вой Кристины. Какой бы она ни была, но потерять в один день и первенца и мужа... Врагу не пожелаешь. Нет, Нине совершенно не хотелось об этом думать. Тем более, что, наконец, из-за поворота выехал долгожданный фургончик...
* * *
Аня проснулась ближе к полудню. Памятуя о бытовых ошибках прошлого, натушила картошки с курицей так, чтобы хватило дня на два минимум, с удовольствием позавтракала и села за работу. Думать совершенно не хотелось. Ни о чем, кроме перевода. За то она и любила свою работу - она была максимально понятной и систематичной. В отличие от жизни. Готовый перевод можно редактировать, переписывать хоть до посинения, если время позволяет. А вот собственные поступки... Ведь никак не отредактировать то, что ночью казалось таким естественным и правильным, но больше не выглядит таковым при свете дня... Нет, Аня не хотела думать.
Не позволяя себе отвлекаться даже на кошку, Анна Сергеевна проработала до семи часов. Перевод был готов. За весь день никто Аню, к счастью, не беспокоил. Никто не звонил. Не писал. Не напрашивался в гости... Не стучал в окно... Вообще никак и ничем не напоминал о себе!
- Вот же...
Аня в который раз за последний час проверила телефон - а вдруг она что-то пропустила?
- Белка...
Телефон, как и много раз прежде, не показал ничего нового. Аня, злясь на себя, швырнула его на диван, потревожив дремлющую на подушке кошку.
- Белка, вот как это называется?
Если в течение всего дня Аня ужасно боялась встретиться или просто поговорить с Димой, то сейчас, понимая, что ни встреч, ни разговоров никто и не просит - ужасно расстроилась. Не мог же он просто... Хотя, почему бы и нет? Он еще совсем молодой! Вчерашний ребенок! Что для него может значить ночь с женщиной? Он вполне мог позволить себе не относиться к этому хоть сколько серьезно. А если вспомнить себя в его возрасте? Черт...
- Белка, какая же я ду-ура...
Аня плюхнулась на пол рядом с диваном и уткнулась лбом в пушистый бочок.
- Белка, он же меня просто...
Девушка не стала договаривать. Ей казалось, что назови она вещи своими именами, ей станет еще гаже.
Кошка не понимала душевных метаний хозяйки. Она сонно обнюхала светлую макушку, лениво лизнула и приготовилась дремать дальше.
- Нет, о чувствах и речи не идет! Какие могут быть чувства? Но все равно, не приятно...
Не приятно - слабо сказано. Все, о чем Аня пыталась не думать в течение дня, все, что дошло до ее сознания за последний час, бурлило в ней опасным коктейлем. Слишком много мыслей. Слишком много противоречивых эмоций. Ей так не хотелось чувствовать себя использованной! Ну а что бы она сказала, если бы Дима, все-таки, позвонил? Что все было ошибкой? Что им нужно об этом забыть? Скорее всего - да. Тогда, получается, это она его использовала?
- Черт! Это еще хуже! Он же почти ребенок!
Или... Они просто хорошо провели время? Получили друг от друга то, что было нужно и... Все? И не о чем тут думать? Разве не случалось с ней такого в ее восемнадцать-двадцать пять? Неужели с возрастом человек получает совершенно ненужную способность все усложнять? Ну было и было, в самом деле! Не лишил же он ее девственности! С этим прекрасно справились до него четырнадцать лет назад.
- Белка-а... Я занималась сексом, когда он еще пешком под стол ходил... Неужели со мной все так плохо?
Можно было подумать, что больше всего Анну волновала разница в возрасте. На самом же деле, в чем она ужасно боялась себе признаться, гораздо сильнее ее беспокоило то, как она себя чувствовала рядом с Димой. В сознании то и дело всплывали непрошенные воспоминания. То, как завороженно он смотрел на нее. Как нежно и осторожно ласкали его руки... С каким трепетом он целовал ее, будто впервые в жизни...
- Угу... а потом даже не позвонил.
Аня резко выпрямилась, тряхнув головой.
- Как есть - так есть! Пойду... полы помою...
И ничего, что полы и так блестят чистотой. Лучше монотонная, бесполезная рутина, чем попросту сойти с ума от переизбытка эмоций.
Чтобы заполнить хоть чем-то звенящую тишину дома, Аня запела. Голос у нее был хороший, сильный. Когда-то в детстве она посещала занятия по хоровому пению и все, что знала сейчас наизусть - народные песни. Начав с лирических и грустных, уже к концу бесполезной уборки она перешла на веселые хороводные, чувствуя, как настроение медленно, но верно поползло вверх. Ну и черт с этим Димой! Это не он, это она ему не звонит! Это ей все нафиг не уперлось! Разве не такое развитие событий, лишенное неловких объяснений и глупого смущения - самое лучшее в их ситуации? Да и если задуматься, как говорили в ее юности, секс - дружбе не помеха. Двое совершеннолетних людей хорошо провели время вместе, что тут такого? Нужно смотреть на все проще! Нужно...
- Анна, вы дома?
* * *
Запланированный поход под кодовым названием "Извинения для сумасшедшей" был назначен на вечер. Владислав Казимирович, с идеально уложенной бородой и приглаженными усами, гладко зачесанной копной седых волос, в темно-синем костюме и белой, превосходно выглаженной рубашке, стоял перед большим зеркалом в прихожей, пытаясь понять - достойно ли он выглядит для того, чтобы явиться на порог с извинениями и благодарностью. Роль благодарности играл заранее купленный, достаточно дорогой даже по его меркам, букет цветов, лежавший неподалеку, на комоде.
- Сынок, ну ты как будто свататься идешь! - всплеснула руками Оксана, откровенно любуясь сыном.
- Боже упаси, мама! - Владислав нервно поморщился, давя желание сплюнуть через левое плечо.
- А по-моему, сын, мало она тебе высказала! Я бы, на ее месте, и крепкого словца не пожалел! - вставил свои пять копеек стоявший рядом Казимир.
- Ты же не слышал, что она ему сказала, Казик. И вообще, кричать на мужчину...
- На такого - не грех и покричать, Ася! А сам-то - хорош гусь! Вот как он на нее кричал - я уже сам слышал!
Тут уже Оксане Георгиевне крыть было нечем. Как бы ей ни хотелось заступиться за любимого сына, она тоже слышала, как тот кричал. Да все, кто был в доме, слышали - у Владислава был отменный бас.
- А Никитка чем занят? - спросил Влад, стремясь увести неприятную тему подальше.
- А чем он может быть занят? - проворчал Казимир Рудольфович. - В телефоне сидит, как завороженный. Гулять не хочет, разговаривает через силу, игрушки ему - старые, книжки ему - скучные!
- Да, Владюш, ты видел, что он смотрит? Я, может, и отстала от времени, но голова, торчащая из унитаза... Ты поговорил бы с Варварой...
- А что с этой пигалицей говорить? Разбаловали мальчика! Небось этот ее малолетний хлыщ сам эту дрянь смотрит!
- А я и не заканчивал! - окончательно разбушевался Казимир. - Мне эта пустышка никогда не нравилась! Баламутка! Бесстыжая! Родить не успела, как нового мужика ей подавай!
- Казик...
- Что - Казик? А? Что - Казик? Вот пусть и сидит теперь бобылем, раз ума нет! Это все твои гены, Ася!
- Так, все, я пошел.
Подхватив букет, Владислав Казимирович поспешил откровенно удрать от назревающего конфликта. Уже находясь снаружи, он все еще слышал эмоциональные возгласы отца, но особо не переживал - мать всегда умела найти нужные слова, чтобы быстро остудить пыл вспыльчивого супруга. Он уже выехал за ворота и вышел, чтобы их закрыть, когда его окликнули.
- Владислав Казимирович!
Влад обернулся на голос. К нему быстро приближался светловолосый мужчина. Кажется, Владислав уже видел его, но никак не мог вспомнить - где. И уж точно не мог понять, почему незнакомец выглядел таким рассерженным.
- Я вас слушаю.
- Сейчас ты у меня послушаешь, ублюдок!
С этими словами кулак мужчины со всего размаху опустился на лицо опешившего Владислава Казимировича. Скулу обожгло болью. Следующий удар пришелся в живот.
- Я покажу тебе, как семьи разрушать!
- Чего?
Шокированный Владислав чуть было не пропустил и третий удар, но вовремя увернулся. И это можно было бы назвать удачным поворотом событий, если бы, поскользнувшись, Влад не свалился прямо в грязь. Незнакомый мужчина, недолго думая, взобрался на него сверху, осыпая хаотичными ударами.
- Боря! Боренька!
Этот голос был Владиславу знаком.
- Боренька, не надо!
Голос быстро приближался.
- Уйди, Катя!
Влад, чьи движения были катастрофически скованы пиджаком и оседлавшим его сумасшедшим мужиком, мог только пытаться защитить лицо и надеяться на то, что этот кошмар скоро прекратится.
- Боренька! - испуганная женщина буквально повисла у мужа на руке. - Любимый, это все неправда!
- Что - не правда?!
- Не ври, Катя!
- Я не вру!
- Значит, мама врет?! - взревел раненым зверем Борис, наконец соскакивая с Владислава.
- Да нет же, Боренька!
- ТОГДА КАК ЭТО ПОНИМАТЬ?!
- ЧТО ТУТ, ВАШУ МАТЬ, ПРОИСХОДИТ?!
- Боря, - бедная женщина умоляюще смотрела на мужа, пытаясь поймать его руки. - Это все слухи, Боренька! Ну какая свадьба? Какие измены? Я же только тебя люблю, Боренька!