Первая мысль в голове Вики прозвучала вопросом: "Где тот дом?" Она не смогла бы описать, какой именно дом, назвать улицу, на которой он находится. Единственное, что она помнила - это то, что дом был одноэтажным.
Вика остановилась у безлюдного перекрестка. Две улицы провинциального города, название которого она тоже не помнила, проходили между двухэтажными кирпичными домами старой постройки. Лишь за одним из них, в стороне от дороги, по которой она пришла сюда, виднелся остов строящегося высотного дома и подъемный кран рядом с ним. Где одноэтажные дома? Вика растерялась. Она совсем не понимала, где она, каким образом попала на улицу... в пижаме? Все, что она помнила до того, как поймала себя на мысли с вопросом, была комната в одноэтажном доме. В комнате спали муж и сын. Она тоже спала там. Вика помнила, что она встала в туалет. И все. Следующее ясное воспоминание - она здесь, у этого безлюдного перекрестка. А в голове, разрывающейся от страха, - мысль, повергшая ее в состояние потерянности, безысходности, совершенного непонимания происходящего.
Где она? Что она тут делает?
Эти вопросы, возникшие в хаосе страха, словно заворочали старый скрипучий механизм, который привел в действие ее разум. И это путь к спасению! Страх захватывает так, что теряется способность не только действовать, но и мыслить. И лишь только тогда, когда эта способность возвращается, появляется реальная возможность бороться - не со страхом, он начинает терять силу, как только в его вязкую субстанцию просачивается мысль, а с ситуацией, пробудившей его.
Сейчас у Вики есть вопрос "где?" и нет ответа на него. Значит, надо спросить. Надо действовать.
Ищущим взглядом Вика огляделась вокруг себя. На соседнем перекрестке, который отстоял от нее метров на десять, она увидела группу парней, подростков совсем, но из такой социальной среды, в которой женщина в пижаме на безлюдной улице вызывает скорее смех и нездоровый интерес, чем сострадание. Но делать нечего, больше никого нет. Вика помахала, привлекая к себе внимание. Но парни и так глазели на нее. Их интерес не пугал ее; тот страх, который она испытывала, был куда сильнее. Вика побежала к парням, как к спасительному маяку. Они местные, должны знать, где в их районе есть одноэтажные дома, и поблизости. Ведь еще утро, и она не могла уйти далеко в пижаме.
- Ребята! - Вика добежала до них и совсем некстати расплакалась. Слезы мешали говорить. И было неудобно за свой внешний вид: розовая пижама, растрепанные волосы, тапочки. Что они могли подумать о ней, за кого принять? - Ребята, я потерялась, - слова отчаяния буквально вырвались из нее, - я не могу найти дом, в котором я остановилась. Помогите мне, прошу вас!
Слезы текли и текли по ее щекам. А парни разглядывали женщину, которая издали показалась им куда моложе и привлекательней. Вика поняла их смятение и разочарование, в некотором смысле. Она, словно оправдываясь, сказала на длинном выдохе:
- Мне шестьдесят лет... я потерялась, понимаете? Я не знаю, где я нахожусь. Помогите мне...
Услышав о возрасте женщины, парни переглянулись. Их лица изменились. Вика сразу заметила это. И у нее появилась надежда. Возможно, каждый из них вспомнил свою бабушку или маму.
Но парни не торопились ни с вопросами, ни с действиями. Они перекинулись парой слов между собой и, все еще искоса поглядывая на женщину, размышляли о ситуации.
Кто-то сказал:
- В полицию бы сообщить...
Новый испуг резанул по сердцу.
- В полицию?.. Мальчики, не отдавайте меня в полицию! - Вика взмолилась. Полиция в провинциальном городе пугала ее не меньше, чем бандиты. Что она скажет там? Как объяснит свой вид, свою растерянность? А если ее отправят в психушку?! - Помогите мне найти дом, в котором я жила, прошу вас.
Из-за поворота появилась пара: женщина и мужчина. Они шли не спеша, прогуливаясь, как по парку. И Вика вдруг вспомнила, что она пришла на перекресток из какого-то парка или с площади, на которой были люди. Там был праздник! Но как она попала туда? Стоит ли говорить об этом вслух?
Пока Вика размышляла, пара подошла ближе. Они шли по дороге, не по тротуару. Видимо, транспорт на этих улицах редкое явление. Женщина явно кокетничала, мужчина сохранял достоинство. "Недавно познакомились", - решила Вика и, как только пара поравнялась с ней, обратилась к женщине:
- Простите, вы не могли бы мне помочь?
Мужчина только кинул на нее быстрый взгляд и даже не притормозил. Он, как шел, так и продолжал идти. А женщина остановилась вполоборота, откровенно смерив ее смеющимся взглядом.
Вика поспешила внести ясность:
- Я потерялась, и не помню, где дом, из которого я вышла, помогите мне, хотя бы позвонить...
И как она раньше об этом не подумала?! Надо позвонить мужу или сыну! Номера их телефонов она помнит наизусть! Вика инстинктивно пошарила по бедру. В кармане штанов пижамы она нащупала мобильник. Господи! Как же она все забыла?! Вот же ее спасение - телефон!
Волнуясь, Вика включила телефон, нашла номер мужа, нажала, на звонок и замерла, прислушиваясь. Сердце отстукивало мгновения, сейчас муж возьмет трубку и все... В ответ пропиликала мелодия "вне зоны". Как это возможно?! Это же город, как телефон может быть вне зоны?! Они в другой стране?.. Новая волна страха едва не погребла ее под собой. Но Вика не поддалась ей. Можно послать сообщение по любому каналу в интернете. Нужен вай-фай!
Пока Вика пыталась дозвониться и, собрав все силы своего разума, искала выход, пара удалилась, приняв ее все же за бездомную уличную женщину, а парни вызвали милицию и, во избежание объяснений, скрылись за домами. Вика осталась одна. Непричесанная, неумытая, в пижаме и тапочках, она стояла на тротуаре с мобильником в опущенной руке и пугливо озираясь по сторонам.
Подъехала полицейская машина. Вика облизнула сухие губы. Снова объясняться? Вышедшие из машины сотрудники полиции смотрели на нее теми же осуждающими глазами. В них читалась усталость от таких бездомных, которые прогуляв ночь, наутро и вспомнить не могут, кто они, откуда. А эта еще с мобилой. Украла у кого-то...
Пока к ней не подошли так близко, что могли схватить, и не обращать внимания на ее слова, она сообщила громко и решительно:
- Я потерялась. Мне шестьдесят лет. Здесь моя семья - муж, сыновья. Мы приехали в гости, но я не помню, к кому и где тот дом, в котором мы остановились. Надо дозвониться до моего мужа. У вас есть интернет?
Полицейский опешил от такого заявления. По выражению его лица Вика поняла, что озадачила его. И она повторила главное:
- Мы из другой страны. Я не могу дозвониться, нужен вай-фай, чтобы позвонить по Телеграм.
Подошел второй полицейский. Они пошептались. Потом позвали ее. Отвезли в участок. Там Вика дозвонилась до мужа. Они уже обнаружили, что она пропала, искали ее.
- Где ты? Куда ты делась? Вещи здесь, тебя нет! Вика!
- Потом все объясню. Сейчас приезжай за мной. Вещи возьми, паспорт. Я в полиции, - она передала трубку дежурному. - Объясните, пожалуйста, как вас найти.
На смену страху пришла усталость. Теперь не о чем беспокоиться. Она вне опасности. Она уже не потерянная, не одинокая, она уже нашлась.
Полицейские были немало удивлены, когда к участку подъехал джип, и из него вышли трое мужчин, в отличие от найденной женщины, хорошо одетые и уверенные в себе.
Вика расплакалась.
Муж только и смог сказать, что ничего не понял.
Уладив все формальности, они вернулись в тот самый одноэтажный дом, в котором провели ночь. Это был дом друга мужа и они остановились у него на ночь, путешествуя по стране так называемого ближнего зарубежья.
Они отправились в путешествие, чтобы отвлечь Вику от грустных мыслей, вывести ее из депрессии, которая неожиданно накрыла ее, как бывает у людей, еще желающих активной жизни, но уже чувствующих нездоровье, связанное с возрастом. В такие дни все чаще вспоминается юность, ощущается почти физическая нехватка заботы родителей, которой бывают окружены дети, как никогда понимается неотвратимость приближающейся немощи. Путешествие как чудодейственная пилюля придает уверенности в себе, дает возможность осознать радость жизни в новых впечатлениях. И Вике почти удалось вернуться в свое нормальное расположение духа! Если бы не эта пугающая прогулка в бессознательном состоянии...
Как оказалось, дом, в котором они ночевали, находился с противоположной стороны парка. Блуждая в полусне, Вика прошла парк насквозь и оказалась в другом районе.
- Мам, ты в самом деле ничего не помнишь? - сын не мог понять этого; наверное, не мог и принять того, что его мать потеряла память.
Вика уже расслабилась. Теперь она хорошо соображала. Страх улетучился вместе с беспокойством, как только она услышала в трубке голос мужа. Все, что было потом, уже неважно, а вот то, что было до страха, когда она осознала себя на пустынном и незнакомом перекрестке, казалось ей важнее всего.
- Я все вспомнила. Все, что случилось со мной с самого моего пробуждения. Я не могла рассказать этого в полиции. Да и вы не поверите...
- Мам...
- Я расскажу. Только давайте не будем говорить о моем сумасшествии, об Альцгеймере и о врачах. Здесь что-то другое.
Вика нервно вздохнула.
- Я расскажу... Я проснулась не утром, ночью. Еще работал телевизор. Папа смотрел фильм. Я проснулась и пошла в туалет. Странно, что ты этого не заметил. - Муж пожал плечами. - Значит, не заметил. Уснул, не дождавшись моего возвращения?.. - он неопределенно кивнул. - Зато я по пути заметила, что мой мобильник дзынькнул - пришло сообщение. Я взяла его с собой. Я не помню, как оказалась на улице, это да, провал. Но могу предположить, что открыла другую дверь: не в туалет, а из комнаты, дальше - входную. Как я шла по городу, не помню. Помню сразу площадь. На ней много света. Стоят длинные столы. За ними сидят люди. Звучит музыка, все едят, пьют, веселятся.
- Вчера был День города, - вставил друг мужа, до того только наблюдавший за гостями, мы гуляли в парке. Но никаких столов там не было...
Она кивнула и продолжила:
- И все же - столы. Я тоже присела за один из них, с краю, меня будто кто-то пригласил... Вы удивитесь, или что-то не то подумаете... со мной рядом сидела мама... Вернее, я села рядом с ней. Она ничего не говорила, даже не смотрела на меня. Но я смотрела. Я была и удивлена, и обрадована. И мне не казалось странным, что она сидит здесь, среди живых... Мама подвинула мне тарелку с нарезанными на прямоугольные куски бисквитами. Я взяла один. И почувствовала голод. На столе было много разной еды, но мне захотелось кусочек брынзы. Она лежала дальше, чем я могла дотянуться, и я встала. Куски брынзы оказались очень большими и обмотанными в прозрачную оболочку, как если весь кусок был прямоугольным и замотан в пленку, и его разрезали вместе с ней. Я стала снимать эту пленку, а она все не кончалась, а брынза крошилась и, в конце концов, кусочек оказался очень маленьким и рассыпался в моей руке. Я съела более крупный, а мелкими посыпала бисквит. И пошла дальше. Стол и мама остались за мной. И я даже не сожалела, что ушла. Я шла мимо празднично-одетых людей, я шла мимо открытой эстрады, на сцене которой пел Лев Лещенко, а зрителей на полукружьях скамеек было так мало, что мне стало неловко. Такой артист поет! А публика, которая должна слушать его и аплодировать, сидит где-то там за столом и жует.
Друг мужа усмехнулся.
- Лещенко! Звезды такой величины к нам не заглядывают!
Вика понимающе улыбнулась и продолжила:
- В какой-то момент я вдруг осознала, что я в пижаме. Мне стало еще более неловко. Я прибавила шаг. Очень хотелось поскорее вернуться в дом и привести себя в порядок, переодеться. Я хорошо помнила, что вышла из комнаты в туалет, но даже не захватила с собой ни зубной щетки, ни расчески, ни полотенца. Именно это чувство неловкости как-то сразу переросло в страх, и я очнулась на пустынном перекрестке с двухэтажными домами в округе. Мне было так страшно... Даже сейчас я каждым своим органом чувствую, как страх впивается в них будто когтями. Я не знаю, смогу ли я забыть те ощущения совсем. Они особые, до физической боли. Раньше я такого никогда не чувствовала. Поверьте, это очень страшно - потеря себя как личности, потеря памяти, чувство безысходности и незащищенности одновременно...
Муж молчал. Сын тоже.
- Ну, ты даешь... - муж потер подбородок. - Как жить с такой фантазией?.. Наверное, правда, нужно показаться врачу.
Вика не стала возражать. Молчание нарушил сын:
- Ладно, все на месте, поехали дальше.
Вика обрадовалась. Конец пыткам ее памяти!
- Я вещи сложу и поедем!
Она встала, достала из пакета свою пижаму. Хотела положить в сумку с вещами, но что-то плотное попало под руку, когда она складывала штаны. Вика развернула их и сунула руку в карман. Не в тот, в котором еще на перекрестке лежал мобильник - в другой. Она так и застыла с рукой в кармане пижамы.
- Что с тобой? - муж заметил, как она побледнела. - Что там?
Вика вынула кулак из кармана и раскрыла ладонь. На ней лежал помятый кусок бисквита, облепленный белыми крошками брынзы.
- Не может быть... - сын пытался найти объяснение, - ты могла взять это в любой лавке.
- Могла. Хотя, без денег... Но я взяла его со стола, за которым сидела мама...
Прежде чем покинуть странный город, они заехали на площадь. Вика не стала выходить из машины и смотрела из окна. Голуби прохаживались по площади, склевывая крошки. Мамочки с колясками сидели на скамейках. В тени тополя стояла палатка с напитками.
Мужчины подошли к ней. Сын Вики заглянул в окошко.
- Чего вам? - продавец оживился.
- У вас есть бисквиты?
- Чего?.. Нет у меня никаких бисквитов. Пиво есть, минералка.
- А вчера здесь были другие палатки, с едой? Или столы накрытые?
Продавец пожал плечами.
- Столов не было, но что-то продавали...
- А! - сын Вики повеселел. Мистика пугает больше болезни. Все же мать взяла бисквит в лавке, просто не помнит этого. А все остальное - сон или ее фантазии. Покажем ее врачу, все наладится. Он протянул продавцу деньги. - Дайте три бутылки минералки!
Да, хочется пить и есть. Вика вынула из сумочки завернутый в салфетку бисквит. Он выглядел непривлекательно - помятый, в крошках, от которых шел кисловатый запах брынзы. Отголоски пережитого страха снова похолодили сердце. Мама. Бисквит. Вика проглотила слезы и откусила кусочек. Показалось вкусно, как в детстве. Сквозь пелену, застившую глаза, за спинами мужа и сына, возвращающихся к ней, Вика увидела маму. Она стояла у палатки с напитками: простоволосая, в любимом ситцевом платье.
В ушах прозвучал до боли родной голос: "Ешь, дочка. На здоровье. Все образуется".
Еще подумалось: "Бисквит - сладость детства, а соленые крошки на нем - моя грусть".
Мама будто ответила: "Не бывает в жизни всегда сладко, и соли приходится вкусить..."