Осел бежал, бежал и встал, издав при этом крик, полный возмущения. Как ни хлыстал Паланг, упрямое животное не сдвинулось с места.
- Погоди, - Жаркын сжал руку камнереза, занесенную для очередного удара. - Устал он. Где ж это видано, чтобы осел скакал, как жеребец, да еще с поклажей и без отдыха?!
Паланг опешил сначала, но вдруг накинулся на старика:
- И что делать? Ждать, когда этот скакун отдохнет?
Жаркын будто и не слышал вопросов. Он спрыгнул с повозки и подошел к ослу, похлопывая его по худым бокам, наклонился к самой морде, заглянул в выпученные глаза.
- Что, загнали тебя?
Осел шумно втянул в себя воздух и выдал протяжное "иии-а-а-а-а, иии-а-а-а-а-а".
- Ладно, ладно, отдыхай!
Нимидин, встав напротив осла, оперся ладонями о колени и рассмеялся.
- Веселитесь? - Паланг сплюнул, отходя в сторону. - А караван уже идет! А нам еще ехать и ехать! До ночи добраться бы до развилки!
- Отец, - голос Биришим прозвучал тихо, но Жаркын уловил в нем скрываемое беспокойство.
- Не волнуйся, дочка. Не догонят. А знаете что, - он хитро сощурился, - вы идите! Дорог много, посмотри, Биришим! Идите стороной, не по тракту. А я догоню вас по нему. Старик в старой повозке да с таким же старым ослом никому не нужен, так что за меня не беспокойтесь! А как доеду до той развилки, сверну и вас нагоню. Только там, за ней, придется вам выйти на тракт, чтобы мы не потерялись. Думаю, засветло уложимся. Идите, не теряйте время!
- Я с дедушкой! - неожиданно Нимидин запрыгнул в повозку.
Биришим и Паланг переглянулись.
- А пусть и так! Вы вдвоем, и мы вдвоем! Все веселей, да и мне помощь, мало ли... Бурдюк возьмите, уже жарит, без воды никак нельзя, - он достал полупустой бурдюк, подал Палангу. - Воды по пути наберешь. Там арыки есть, где усадьбы. Идите.
Биришим понимала, что старик прав, но как оставить Нимидина? А вдруг они больше никогда не встретятся? А конюх?.. Привязалась она и к нему! Но время торопит! Паланг, видя, сомнения в ее медлительности, закинул куль с бурдюком и хлебом за спину, и потянул за руку.
- Пойдем, дело говорит старик. Подальше от дороги - безопасней, а с ослом не везде проедешь. Пойдем, догонят они!
Полуденный зной загнал людей в тень. В полях тяжелый колос клонился к земле, в садах и виноградниках зрели плоды, вместе с водой впитывая сладость земных соков. Солнечный жар проникал через тонкую кожуру яблок и виноградных ягод, и наливались они спелостью.
Нимидин хрустко откусил яблочный бок; скривился поначалу, но потом расплылся в улыбке.
- Не, не кислое, вкусное! - проговорил Нимидин с набитым ртом.
Они проехали мост через канал, несущий воду от Светлой реки к дальней усадьбе. Жаркын свернул с дороги и, спрыгнув с повозки, повел осла поближе к воде. Берег оказался крутым, но, ведомый тысячелетним опытом предков, осел сам нашел доступную заводь и опустил морду в воду. Однако, Жаркын не дал ему напиться вволю.
- Нельзя много, сердце не выдержит. Тебе еще бежать, - оправдывался он.
Осел не сильно обиделся. Не дают пить, так хоть травы похрумкать! Благо здесь она зеленая, сочная!
Нимидин скинул рубаху и штаны и залез в воду, разгоняя лягушек.
- Деда, идем, вода теплая!
Жаркын усмехнулся. Когда это он купался в реке? Вот так беззаботно и радостно! В памяти всплывали только эпизоды детства - такого далекого, что казались они нереальными, будто из легенд. Но он помнил обжигающий холод горных рек, их ледяную свежесть, такую, что пальцы сводило судорогой, а по кожа покрывалась пупырышками! Но в детстве все нипочем, и купались они мальчишками, заводя друг друга шутками, обливая нерешительных пригорошнями воды, наполненной пузырьками воздуха.
- Купайся! - отмахнулся старик, а сам присел на берегу.
Но вода манила, поблескивая серебром, журча у корней прибрежных кустов. Жаркын зачерпнул ладонью, смочил шею, потом пригоршней окатил лицо, пофыркал не хуже осла. Хорошо! Вернулся к повозке, достал припасенный бурдюк, набрал воды. Эх, кумыса бы! Самое то в жару! Жажду утоляет, придает сил! Мда... соскучился он по родным горам... в свое стойбище бы вернуться, сесть на коня и... А что мешает? Уже в дороге, да и дорога ведет туда, откуда пришел... Жаркын встал, приложил ладонь к глазам, вглядываясь вдаль. Где-то там его родные горы! Видать что-то... Нет, не они! То Согдийские горы, еще далеко до них, но, то ли воздух такой прозрачный, то ли на самом деле верхушки хребта маячат на горизонте...
А за спиной осталась Никшапайя! Они уходили торопливо - не до рассуждений было! Но старик все же оглянулся, когда выехали за ворота Города Образа Светлых Вод. Обновленные стены надежны и защитят жителей от врагов. Но не только в стенах сила Никшапайи! Дух Богини Светлых Вод хранит ее! Жаркын лишь однажды видел статую богини и то мельком - ее так быстро пронесли по площади в праздник, что и не разглядеть священного образа! Видать, маги берегут богиню от чужих глаз. Зато в лавке гончара Жаркын рассмотрел разные фигурки женского божества, а каждый керамист убеждал, что она именно такая, какой он ее изобразил - женственная, с легкой улыбкой на устах, пространным взглядом, подтверждающим ее неземные заботы, в складчатых одеждах, скрепленных на плечах спиралевидными булавками, и руками, сложенными под грудью. Свободная поза, в которой ее изображали люди, внушала уверенность в то, что все в землях, хранимых великой богиней, происходит по ее воле, а она довольна тем, как люди восхваляют ее, как заботятся о ее храме и о воде - стихии, являющейся ее ипостасью.
Одно беспокоило старика: заветная лягушка - дар Теплого озера - не заняла место среди подношений богине. Простит ли Бог Неба его, решившего, что дары богов предназначены людям? Не ошибся ли он, выпросив у Речной богини каменную лягушку для спасения простого мальчика? Не подвел ли поверившую ему женщину, которая забрала дар богов со Священного алтаря?
- Деда, - позвал Нимидин.
Он натянул штаны. Да как ловко научился управляться с покалеченной рукой! Счастливые глаза мальчишки - ответ на его вопросы! Не зря, нет, не зря он нес лягушку с другого края земли в эту благодатную долину! Жаркын успокоился и теперь был доволен тем, что дар Тенгри оказался именно там, где и пригодился. Старик чувствовал себя счастливым от осознания того, что он выполнил волю Бога Неба и его луноликой супруги Умай. Лягушка дарована ими людям! Для долголетия, а может быть, и для бессмертия того, кто этого достоин!
Жаркын подошел к мальчику. Он как раз надевал рубаху, да запутался, тыча рукой в бок вместо рукава. На его груди блеснул амулет. Лягушка!.. Из притихшей заводи раздалось негромкое "ква". Лягушка! А ведь, если бы не она...
- Сынок...
Нимидин справился с рубашкой, лягушка скрылась с глаз. Но и не видя ее, старик знал - он чувствовал, что она, хоть и каменная, но полна жизни!
- Сынок, поди сюда, - позвал он. - Вот у тебя лягушка есть. Биришим подарила тебе, я знаю.
Нимидин потупился. Биришим наставляла его никому не показывать эту лягушку и никогда не снимать! Но ведь деда... он свой! Он же не никто!
- Ты не смущайся! Никакого секрета ты мне не открыл, - обнимая мальчика, успокоил старик. - Я знаю про эту лягушку больше, чем сама Биришим!
- Да?! - искренне удивился Нимидин.
- А то! - старик довольно крякнул. - Я тебе потом расскажу, - пообещал он, - сейчас нам надо поторопиться. Но помни только, что никто не должен знать об этой лягушке. Береги ее, и она будет тебе подмогой в тяжелое время.
Нимидин отмахнулся.
- Да, знаю я, Биришим говорила, что она лечит, что у меня рука оживет...
- И оживет! Вот увидишь!
- Деда, я помню. Давай поедем, а то заблудимся и маму потеряем.
В словах мальчика прозвучала озабоченность и любовь к женщине, волей судьбы ставшей ему матерью. Жаркын сморгнул слезу. Откуда берутся?! Уже и глаза высохли под этим солнцем, и за годы жизни все, казалось, выплакал, ан- нет - появилась откуда-то!
- Поедем, сынок, пора!
Не успел Жаркын развернуть повозку, как вдали, на дороге появилось облако пыли. Кто-то мчался быстрее ветра! Тревожно стало. Каким-то чутьем понял Жаркын, что за этой пылью прячется беда.
- Спрячься там, - он махнул в сторону кустов, и Нимидин, без расспросов скрылся за их зелеными ветками. - Если что, беги к развилке, а там свернешь и ищи Биришим! - крикнул Жаркын и поспешил вывести повозку на дорогу, чтобы всадники не заметили мальчика. Кто-то из них мог видеть его с Биришим!
Всадники ехали резво, но смотрели во все глаза - пропала служанка принцессы! Каждый из отряда Харбалана знал ее. Они останавливали всех женщин, бредущих по дороге, заставляли открывать лица, которые те прятали от пыли и жара под покрывалами. Пустая повозка с ослом не интересовала всадников, но один из них обратил внимание на старика.
- Никак наш конюх, - подъехав к старшему, доложил он, - странно, как он оказался так далеко от Нихшапайи, да еще на повозке...
Старшему это тоже показалось странным. Старик был беден, видели его в городе и не раз! Ходил в обносках, в старых ичигах, но встречался с Биришим. Еще памятным был тот случай, когда старик плакал у ворот храма, и только Биришим успокоила его.
Отряд остановился впереди повозки. Старший подъехал к Жаркыну.
- Куда спешишь, отец? - спросил, а сам объехал повозку, вглядываясь в нее. - Смотрю, бурдюк с водой, соломой устлал дно - везешь кого-то?
Жаркын натянул вожжи. Осел встал и, не обращая внимания ни на людей, ни на коней, принялся срывать стебельки травы.
- Так как в такую жару без воды! Ты сам-то вон тоже с бурдюком, - старик попытался пошутить, но бдительный воин даже не улыбнулся.
- Ты же вроде как конюхом был в караване принцессы, а?
- Был, - согласился старик, - и что с того? Я - свободный человек! Вчера конюхом был, сегодня возничим! Что ты от меня хочешь, скажи лучше, а то не пойму я, каков твой интерес ко мне.
Воины окружили повозку и слушали разговор молча. Не все понимали, зачем допрашивать старика. Приказано искать служанку. Нет ее ни рядом, ни в повозке. Зачем время терять? А старший все никак не унимался.
- Хочу я понять, что ты делаешь здесь на дороге, вдали от города. Откуда у тебя повозка с ослом, куда едешь? - он засыпал старика вопросами.
- Любознательный ты, как я посмотрю! - Жаркын подошел вплотную к гнедому, взялся за сбрую. Конь отвернул голову, а глазами так и косит на чужака. Но конюх не боялся ни устрашающего взгляда, ни пофыркивания коня, а вот интерес всадника пугал его, как никогда. - Повозка эта не моя, и осел тоже не мой. Работаю я у виноградаря. Это все его. Он послал меня за хумом для вина. Родственник его живет там, - Жаркын неопределенно махнул на восток. - Вот, тороплюсь. Успеть бы за день обернуться туда и обратно, а то на дороге, как я посмотрю, немало лихих людей, которым делать нечего, как приставать к свободным людям, - к концу своей речи Жаркын сам поверил в придуманную сказку и так распалился, что и воины Харбалана уже не сомневались в правдивости его слов.
- Ладно, старик, не сердись. Служанка принцессы пропала, Биришим. Ты ее знаешь. Ищем.
Жаркын вытаращил глаза, покачал головой.
- Вай, вай, как это пропала? Хорошая женщина была, добрая...
- Почему была? - снова напрягся старший.
Жаркын посетовал про себя на свой болтливый язык.
- Так пропала же, сам сказал! - выкрутился он.
Потеряв интерес к старику, всадники умчались дальше. Клубы пыли теперь закрывали их сзади. Хорошо, что Паланг с Биришим пошли стороной! Поймали бы сейчас... а Нимидин? Где Нимидин? Жаркын кинулся к реке.
- Нимидин, - шепотом позвал он. Тишина. Сердце старика замерло. А как убежал? Как испугался и убежал? Что делать? - Нимидин! - закричал и сам испугался своего голоса.
В ответ только вода в реке ворчала, как старуха. Куда делся ее мелодичный говор?! Слушай-не слушай, а не поймешь, даже если знает вода, где мальчик укрылся. Нимидин...
Жаркын влез в повозку и так наподдал ослу, что тот сорвался с места, не дожевав тутовую веточку. Так и торчала она из его рта, застряв между желтыми зубами. Старик торопил осла, а сам вглядывался в обочину дороги, за стволы деревьев, за кроны редких кустарников. И вдруг из-за дувала, окружающего небольшую усадьбу, высунулась взъерошенная голова. Нимидин!
Жаркын встал на повозке во весь рост. Слова застряли в сухой глотке. Он принялся махать руками, привлекая к себе внимание. Женщина, работающая во дворе усадьбы, приложила ладонь ко лбу, пытаясь понять, что надо этому человеку. Но Жаркын и не замечал ее. Он видел только мальчишескую голову и сейчас больше всего хотел обхватить ее руками, приложиться к макушке и вдохнуть запах ребенка, ставшего ему родным.
Мальчик узнал старика и, выбежав из-за своего укрытия, со всех помчался к нему. Слушая сбивчивый рассказ Нимидина о том, как он прятался от воинов, как испугался, когда они окружили повозку, как ползком пробрался за ближайшие кочки и побежал что есть мочи, старик часто моргал, а его губы подрагивали, хоть он и улыбался, радуясь благополучному исходу.
- Когда они умчались, я спрятался и ждал тебя. Долго ты ехал!
Возбуждение от приключения выплескивалось в словах и жестах Нимидина, но потихоньку они оба успокоились и продолжили путь.
Жаркын еще не раз останавливался, чтобы перевести дух, или спрятаться, когда впереди пыль вздымалась в клубы - как бы опять не попасть на глаза воинам Харбалана! Но они промчались назад так быстро, что и не заметили старика с повозкой, стоящего в рощице у арыка. А, может быть, и заметили, но не стали терять время. Зачем? Уже все выяснили! Нет Биришим на этой дороге. В другом месте искать надо. Харбалан решит, что делать дальше. А им остается только доложить ему, что не встретили они ни служанку принцессы, ни кого-либо из чужих, кто мог бы похитить ее.
Развилку давно проехали. День закончился, вечер еще хранил свет заката, но ночь приближалась быстро, а Биришим с Палангом так и не видать. Нимидин всхлипывает, отворачивается, пряча слезы. У Жаркына сердце не на месте. А вдруг... нет, не должны! Тракт известный, хоть караваны, направляющиеся в Смаракансу с востока, чаще идут другим путем - через перевал, избегая долгой дороги по открытой степи, да и путешественники с запада минуют ее, если по какой надобности им не надо заглянуть в Никшапайю - идут прямо из Пухара. Но все равно, дорога езженая, вон и сейчас, когда спала дневная жара, в обе стороны потянулись люди: кто пешим ходом, кто на повозках, а кто и на конях, отрядами. Жаркын тревожно поглядывает на воинов, глаза которых, волей многолетней привычки, или по какому особому заданию, очень внимательно озирают окрестности, буравя каждого встречного пробирающим до мурашек взглядом. Но это другие воины, они не ищут Биришим. Их опасаться нечего, хоть страх внушают одним своим видом.
- Паланг, Паланг!
Жаркын вздрогнул от крика Нимидина, углядевшего в мужчине, сидящем у дороги, камнереза.
- Ох, ну и хорошо, а то я распереживался совсем, - промолвил он сам себе, облегченно вздыхая.
Мальчик повис на шее названного отца. Но мужские ласки скупы.
- А мама где? - Нимидин счастливо вышагивал босыми ногами рядом, очень стараясь попасть шаг в шаг.
- Там, - Паланг махнул в сторону от дороги, где в сереющем воздухе еще различались очертания холмов. - Ждет. Переживает. - Крикнул конюху: - Что, отец, задержались так? Мы уже подумали, что вас поймали воины Никшапайи!
Жаркын повернул осла к холмам.
- А что им нас ловить? Мы что, мы ничего, - придавая голосу беспечность, балагурил старик, - едем себе да едем, вон, сколько народа так же едет! А вот за вас мы беспокоились...
- Да и с нами все хорошо, - успокоил камнерез.
После скромного ужина усталость от перипетий прошедшего дня быстро сморила всех. Биришим с Нимидином разместились в повозке, Паланг прилег рядом, укутавшись в свое пестрое, не раз чиненое покрывало. Жаркын свернулся клубочком у потухающего костра.
Он долго смотрел на огонь, и чем глубже его взгляд проникал в изменчивое пламя, тем больше одолевали его думы о дальнейшем пути. Прошел он ту развилку, откуда в направлении Согдийских гор шла известная ему дорога. Он помнил каждый поворот и каждый перевал, пройденные им одним или с караваном кушанской принцессы - не заблудился бы! Так и дошел бы до родного стойбища у берега Теплого озера. А теперь как быть? Вернуться назад? И подсказать некому...
Жаркын повернулся на спину. Бархатное степное небо светилось множеством огней! От красоты его грудь так поднялась, что воздух потек внутрь рекой, норовя выйти из берегов и разорвать сердце, переполненное восторгом. Отдельные звезды светили факелами, будоража воображение таинственным мерцанием. Широкая полоса, вобравшая в себя едва ли не все звезды округи, пролегла молочной дорогой от края до края неба.
"Вот и Тенгри показывает мне дорогу! - подумалось Жаркыну. - Сейчас пойти? - он зевнул, веки сомкнулись, хоть он и хотел смотреть, еще и еще, на это прекрасное ночное небо, знающее все тайны людей. - Нехорошо так уходить, попрощаться надо... Встану до захода Чолпон, подниму всех, да и пойду..." - сон все же одолел. Жаркын крепко уснул.
Дорога, ведущая к дому, маячила вдали. Он стоял на какой-то другой дороге, совсем не нужной ему, но не знал, как выйти туда, где верблюды шли, горделиво подняв головы, а всадники ехали шагом - не торопили коней, а все смотрели и смотрели по сторонам, выглядывая кого-то среди толпы, бредущей в разные стороны.
- Добрый человек, скажи, как мне выйти на ту дорогу? - просил Жаркын то одного ротозея, сидящего у дувала, то другого, но никто не мог показать ему верный путь, а только пожимали плечами, а то и вовсе не обращали внимания на его вопросы.
"Что же делать?" - этот вопрос беспокоил все больше. Жаркын решил сам искать выход, но, куда ни шел, все упирался в стены, и никакого прохода, нигде! Отчаявшись найти путь, он остановил за руку молодую женщину и взмолился:
- Скажи, как уйти отсюда? Где выход?
Женщина в ответ отрешенно улыбнулась и пошла в дом, но, только войдя в него, она помахала рукой, зовя за собой. Жаркын подумал было, что она вспомнила ответ, и пошел на зов, но, едва шагнув за порог, вдруг испугался. Что люди подумают? Старый осел пошел за молодухой! Взмокнув, он выскочил наружу и чуть не попал под колеса повозки. На ней, смотря на него во все глаза и улыбаясь самой своей хитрющей улыбкой, промчалась Айтулин!
- Айтулин! - закричал Жаркын, но голос его утонул в молочном тумане, растекающемся по всем улочкам.
Жаркын решил сам во что бы то ни стало найти путь и побежал вслед за Айтулин. А она удалялась все быстрее и быстрее. Уже и ноги не успевали за ней, и дыхание сбилось, но Жаркын бежал и бежал, с каждым шагом все тверже веруя, что Айтулин послана ему самим Тенгри для того, чтобы вывести его на путь, ведущий к дому.
- Придержи коня, Айтулин! - молил он, выпростав руку вперед. - Я не успеваю за тобой! Айтулин! Айтулин!..
- Дедушка! Проснись! Дедушка! - Нимидин тряс его за плечи.
Промычав что-то невнятное, Жаркын с большим трудом открыл глаза. Заря едва коснулась верхушек холмов светлой вуалью. Звезда Чолпон стояла над горами, так разгоревшись и сияя, будто на прощание хотела одарить всех на земле своей небесной красотой, пробудив в сердцах людей любовь и жажду жизни.
Биришим слезла с повозки и, присев рядом, обняла Нимидина. Паланг приподнялся на локте, всматриваясь в еще нечеткие очертания близких.
- Что это вы? Что случилось? - Жаркын сел, потер глаза.
- Ты кричал, - ответила Биришим. - Нимидин испугался за тебя. Ты звал Айдулин...
- Айтулин, - поправил Жаркын, - это жена моя... Лунноликая... приснилась, надо же, - он усмехнулся. - Я хотел догнать ее! Хех...
Биришим молчала. Она знала свой путь. Теперь им надо уходить как можно дальше - дальше Смаракансы. Она помнила подслушанный разговор принца и военачальника - принцесса в конце концов появится в главном городе Согда! Не жить им там спокойно и безопасно. Надо идти дальше. Но каков путь конюха? Что она знает о нем, о его жизни до встречи в караване? О его семье?..
- Где твоя Айтулин, почему оставил ее? - поинтересовалась Биришим.
Старик как-то сразу обмяк, опустил голову.
- Там она, где еще? - махнул неопределенно в сторону гор. - Спит...
Биришим все поняла. Досада взяла на саму себя. Как не догадалась?
- Домой мне надо, - с мольбой в голосе сказал старик, будто разрешение просил. - Сердце ноет по родным горам, да и Айтулин не зря приходила, зовет...
Подошел Паланг.
- Где твой дом, Жаркын?
- Там, далеко, до зимы дойду.
Помолчали.
- Назад пойду, до той развилки. Сразу хотел, но так вот вышло - вас искали, а, Нимидин? - Жаркын подтрунил над мальчиком, видя, как посерьезнело его лицо, как беспокойно он покусывает сухой стебелек.
- Ты уйдешь? - спросил мальчик, еще тая капельку надежды.
Жаркын кивнул.
- Домой мне надо. А у вас свой путь! Поставите дом из глины, Паланг будет камни резать, Биришим... Биришим детей рожать, а? - он подмигнул, нарочито весело обращаясь к женщине. - Ты подмогой им будешь, Нимидин. - Его голос стал серьезным.
Неожиданно мальчик повис на шее старика.
- Ну, ну, не плачь... - он тяжело вздохнул, - сколько еще расставаний будет в твоей жизни...
Нимидин прошептал на ухо:
- Не уходи... ты же обещал рассказать о лягушке, обещал... - он искал предлог, чтобы задержать деда.
Жаркын похлопал его по спине.
- Я расскажу, сейчас и расскажу! Слушай!
Поведал Жаркын мальчику о Теплом озере, о боге Тенгри и его жене Умай, о девушке, которую Тенгри пожалел и взял в свой сад, о том, как ревнивая Умай превратила ее в лягушку и наказала взбивать напиток бессмертия в ее роднике.
- Послал Тенгри нам со старухой такое искушение - целый сундук драгоценностей! Нарушили мы запрет не лезть в воду Священного озера, и получили за то наказание: пока я спал в горячке, Айтулин погубили лихие люди, которые украли все, кроме лягушки. Она со мной была, лечила... Остался я один. Лягушка звала в дорогу. Или одиночество... И пошел! Не знал, куда иду, что мне с ней делать, но встретил в пути мудрого человека, он и сказал, что лягушка наша не только лечит, но и дарит бессмертие - такой подарок сделали людям Тенгри и Умай.
- Так ты будешь жить долго-долго? - с откровенностью ребенка спросил Нимидин.
- Мудрец сказал, что еще одну жизнь я проживу! Все же долго я носил лягушку на своей груди! А вот ты ее никогда не снимай! И будешь жить вечно, как боги!
- Ого! - Нимидин заерзал от восторга. - Как Речная богиня?
- Может, и как она. Но боги живут, пока люди помнят их. Как уж у нас получится, не знаю!
Биришим собрала скромный завтрак. Поели молча, каждый размышляя о своем. Паланг остановил старика, собиравшегося было попрощаться прямо здесь.
- Отец, тебе можно не возвращаться на ту развилку. Есть другой путь. Он приведет в те же горы, откуда ты пришел. Я бывал в этих краях, давно, слышал рассказы путников. За Смаракансой нужно свернуть направо. Пойдешь на восток вдоль Золотоносной реки. Не заблудишься - там караваны ходят. Да и в жару по горам лучше, чем в степи. Родники есть. Тебе же горные тропы ближе, чем степной простор, а?
- Это так! И места новые увижу! - обрадовался Жаркын. - Сколько всего я уже увидел, сколько узнал, а все интересно посмотреть еще больше!
- И мы пойдем дальше Смаракансы, - тихо добавила Биришим.
Паланг обнял ее. Нимидин подбежал, прижался к Биришим, поглядывая из-за ее плеча на камнереза.
- Там видно будет, - он потрепал мальчишку по отросшему чубу, оглянулся на Жаркына, запрягающего осла и между делом наблюдающего за ними - а, старик?..
Жаркын понимающе кивнул.
Стороной, спеша укрыться в норке до светлого дня, на коротких ножках пробежал еж.
Сокол взмыл в небо, торопясь раньше всех встретить солнце.
Лягушка подала голос из прибрежных зарослей похудевшего за лето ручья; она уселась в тине и засучила перепончатыми лапками, взбивая тихую воду в пену...