Природа - истинное божество мира! - едва сбросив оковы холода, сочилась соками, проливалась дождями - теплыми, возрождающими к жизни! - ласкала все живое благословенными лучами солнца, обдувала нежные весенние побеги заботливыми ветрами. Люди и звери, травы и деревья - все наслаждались ее пробуждением и уже ждали главный праздник Страны Плодородных Долин - день Нового года, знаменующий собой возрождение добрых сил, светлых мыслей, новых надежд.
Оплакав Сиявуша осенью, когда был собран урожай, а земля замирала на время холодов, теперь люди готовились встретить его возрождение благодарственными молитвами, песнями, танцами.
Встречаясь, соседи с улыбками и напускной озабоченностью спрашивали друг друга: "Ты не видел Сиявуша?" Ответом были слова надежды: "Нет еще, но он уже в пути!"
И вот наступил долгожданный день!
На заре, когда небо едва посветлело, и птицы расселись по веткам в ожидании светила, Верховный жрец Храма Богини Светлых Вод поднялся на крышу и, воздев руки к небу, обратился к восходящему светилу-Митре с благодарственными словами за жизнь и свет. Долго длилась молитва жреца! Заря успела много раз поменять свой наряд и представлялась перед людьми, внимающими сильному голосу мага на площади перед храмом, то в серо-розовых, то в пурпурно-золотых красках. Когда же пришло время восхода солнца, по небу поплыли облака. Стих гомон птичьих голосов, люди замерли в ожидании. Облака собрались в тучи - грузные, полные живительной влаги, и пролился на землю дождь!
Пусть будет год урожайным, Суст Хотин,
Дом дехканина наполнится зерном, Суст Хотин,
Побольше дождей дай нам, Суст Хотин,
Накорми народ досыта, Суст Хотин!
Запели люди, радуясь дождю, как доброму вестнику от Богини Светлых Вод.
Дети побежали по утоптанным дорогам и улочкам, шлепая босыми ногами по вспученным лужам, дразня друг друга и подставляя дождю улыбчивые лица.
Льется дождик -
Травы расцветают!
У посевов нынче
Ушки прорастают.
На подворьях женщины открыли котлы с праздничным варевом из пророщенных зерен пшеницы и с любопытством вглядывались в маслянистую поверхность загустевшего лакомства, надеясь увидеть в хаотичных рисунках какой-то символ, сулящий благо на весь год.
К Храму потянулись мужчины с жертвенными животными. Печальное блеяние овец никак не вязалось с общей радостью, но разве есть людям дело до овец, когда боги ждут особых почестей, суля за плоть одной овцы богатый приплод и добрый урожай?..
Паланг тоже вел овцу, загодя купленную на деньги Жаркына. Как и наказывал старик, камнерез благодарил Богиню Светлых Вод за спасение мальчика, но было у него и свое заветное желание; он повторял его про себя, как последователь Просветленного мантру: пусть Биришим станет мне женой и родятся у нас дети, и будем мы жить в мире и согласии, не зная ни бед, ни лишений. Так и сказал магу, принимающему овец у загона, специально поставленному для этого у стены храма:
- Попроси у Богини семью для Паланга и Биришим!
- Будет тебе семья! - пообещал маг, заводя овцу в загон.
Вскоре город наполнился запахами жареного мяса, а в небо, пытаясь дотянуться до туч, поползли хвосты дыма из жертвенных печей.
Биришим готовила принцессу к выходу. В город Образа Светлой Воды приехал царь Ахвирпат с новой царицей. Тэхар и Афарун встретили их, как и полагается, у входа во дворец. Молодая царица и принцесса обменялись изучающими взглядами, в которых не было ни любви, ни радости. Одного возраста, они сильно отличались друг от друга. Став хозяйкой города, Тэхар обрела уверенность в себе, начала вникать в дела, которыми раньше занималась царица Висвихани. Но принцесса все еще оставалась нежной и скромной, чего не скажешь о новой царице: высоко поднятая голова, смелый взгляд, полный презрения, дорогой наряд из тонкого бархата цвета вечерней зари, расшитого золотыми бляшками в виде диковинных птиц и причудливых растений, замысловатая прическа, украшенная булавками с навершием из лучистого сердолика. Щеки царицы алели яблочками, густо подведенные глаза темнели за выпуклыми веками: ни искорки в них, ни блика света, одна чернь - глубокая, как душная беззвездная ночь. Зато диадема на ее гладких волосах блистала крупными каменьями и искусными узорами золотого обода.
Тэхар, увидев царицу, смутилась, как в первый раз, когда она только прибыла в город, будучи еще невестой принца. Она стеснялась своего выпирающего живота, так испортившего ее фигуру, стеснялась округлившихся щек, темных кругов под глазами, которые не могла скрыть даже обильно нанесенная пудра. Царица сразу почувствовала свое превосходство и вела себя так, будто и здесь она полновластная хозяйка.
Вернувшись в свои покои, Тэхар с тоской думала о том, что ей придется еще раз выйти и провести немало времени в обществе царя и царицы и всей дворцовой челяди во время вечернего пиршества.
Афарун заглянул к жене, но, застав ее в слезах, только поцеловал и быстро удалился. Одна Биришим осталась со своей госпожой, понимая ее без слов и умея утешить в любом положении.
- Ты видела ее платье? -всхлипывая, с горечью спрашивала Тэхар, и Биришим отвечала нарочито безразлично:
- Видела, и что в нем такого? У тебя есть куда богаче! Вот, например, какая роскошная парча! Посмотри, госпожа, как ткань играет, переливаясь, словно перламутр на раковине!
- А украшения? Ты видела, какие богатые у нее украшения?
- А мы достанем шкатулку и откроем!
Биришим поставила на край ложа сундучок с приданым принцессы и подарками мужа. В сиянии драгоценных металлов купались удивительные по красоте камни! Биришим достала диадему. Тонкий звон миниатюрных золотых подвесок в виде колосьев рассыпался в стенах покоев чарующей мелодией. Тэхар невольно улыбнулась. Эта диадема досталась ей от матери. Да, удивительной красоты вещь!
- Дай!
Принцесса забрала свое сокровище и принялась рассматривать: в центре золотой пластины была изображена богиня-покровительница царей Ардохшо. Ее лик, выполненный из белого агта, сиял в обрамлении золотых складок хитона и овального граната ярко-красного цвета, водруженного ювелиром на голову божества. Еще несколько камней - более крупных и более насыщенных цветом - мерцали по обе стороны от богини. А над ободом устремились ввысь деревья с искусно выполненными резными листьями - древа жизни! Рядом с ними паслись олени с ветвистыми рогами, джейраны, чьи головы украшали рога в виде ритонов.
- С такой диадемой хорошо будет смотреться колье с таким камнем, - Биришим не дотрагиваясь, указала на огненно-красный сердолик, вставленный в увесистое золотое кольцо.
- И эти серьги! - Тэхар оживилась, доставая изящные подвески с камнями, чередующимися с золотыми бочонками.
Биришим улыбнулась, наклоняясь над сундучком: уже лучше! Нарядим принцессу в парчу, прикроем живот белым шелком рубахи и никакая царица ей не в пример!
- А теперь, госпожа, тебе надо отдохнуть! Сон скроет темные круги под глазами, освежит кожу на щеках и придаст бодрости!
Долго уговаривать не пришлось: Тэхар легла на бочок и задремала. Биришим, посадив у ее ложа другую служанку с наказом, чтобы глаз не спускала с принцессы, сама выпорхнула из дворца и побежала в дом Паланга.
Город ликовал, вновь обретя Сиявуша! Радость простых людей так отличалась от настроений дворцовой аристократии, которая во всем ищет выгоду, даже в праздничных церемониях. Переступив последний порог дворца, Биришим словно глотнула свежего воздуха - так тепло и радостно было среди людей на площади, что даже сама мысль о возвращении во дворец казалась неуместной. Зачем? Ведь ей хорошо здесь, а не там! Но там принцесса - покинутая родина и возникшая за годы общения привязанность к слабой и беззащитной в своем восприятии мира дочери кушанского царя связали их крепче родственных уз. На одной чаше весов расположились открытость и искренность народа, простые желания любви и счастья, на другой - интриги и зависть, череда хитросплетений отношений и неискренность слов.
Биришим торопилась к возлюбленному и к мальчику, который стал ей сыном, к старику, воспринимающему мир чувствами ребенка. Но ее внимание привлекли звуки бубна и кольцо людей вокруг танцовщицы, рассказывающей движениями тела от пальчиков рук до поворота головы о рождении души. Биришим протиснулась между зрителями и встала, завороженно наблюдая за танцовщицей, как и все вокруг, восхищаясь лаконичностью и одновременно глубокой наполненностью движений ее гибкого тела.
Сидя на коленях, она будто в темноте шарила по земле, словно искала что-то важное, но утерянное. Синий шелк ее платья складывался и расправлялся, колыхаясь, как потревоженная ветром вода в озере за храмом. Белое покрывало то соскальзывало на спину, то, падая облачком, укрывало лицо. Но вот она нашла то, что искала! Удивленная и обрадованная, девушка подняла это нечто - трепещущее в руках, как волнующееся сердце; покачавшись из стороны в сторону, приложила руки к груди, блаженно вздохнула и поднялась с колен, рассматривая свои руки так, будто впервые увидела их.
Бубен запел на более высокой ноте, и танцовщица пошла по кругу, убыстряясь и притопывая, поднимая и опуская руки, вскидывая голову. Звякали подвески на ее ушах; скрученные жгутами волосы бились о спину и грудь, крутясь змеями. Осознав себя как божье творение, девушка закружилась вокруг себя, подняв счастливые глаза к небу, которое уже освободилось от дождевого бремени, а облака, разбежавшись в разные стороны, открыли путь согревающим все живое лучам ослепительного солнца. Желая поделиться откровением, танцовщица пробежала у кольца зрителей, окатывая их воображаемой водой - той живительной составляющей, которая вместе с землей, ветрами и солнечным теплом и есть залог плодородия.
Бубен стих. Танцовщица поклонилась в пояс. Люди кидали к ее ногам монеты, кто-то дал хлеба, кто-то яблоко. Биришим несла в подарок мальчику сладости с царского стола. Развернув сверток, она достала палочку пастилы и ею поблагодарила за зрелище.
Паланг ожидал любимую у порога своего дома, щурясь от яркости солнечного света, но с удовольствием подставляя лицо под его теплые лучи.
- Где Нимидин? - заглядывая в кажущийся сумеречным дом, спросила Биришим.
- Старик повел его на постоялый двор. Там певцы из Смаракансы рассказывают о Сиявуше.
- А ты что ж не пошел?
- Я ждал тебя, любимая...
Из глубины дома пахнуло свежей замазкой и сухим сеном. Уют и покой. Глоток страсти и радость любви. Человек тоже часть природы! И в нем бродят соки, побуждая, как и все живое, плодиться и размножаться. Но в отличие от животных, люди вкладывают в простые отношения нечто большее: душой или разумом, но человек украшает жизнь чувствами, не довольствуясь одним кратким мгновением близости, но жаждая постоянного продолжения взглядами, жестами, словами.
Наконец, оторвавшись друг от друга, возлюбленные раскинулись на полу, еще пребывая в неге.
- Биришим... ты говорила с принцессой?..
В тишине, нарушаемой доносящимися снаружи песнями и смехом, прошуршал тяжелый вздох.
Паланг приподнялся, опершись на локоть.
- Нет?..
- Нет, любимый. Сейчас не время. Новая царица, приближающиеся роды... она не справится без меня.
Обнаженное тело заслонило свет у открытой двери. Паланг не спешил одеваться. Биришим скользила восхищенным взглядом по его плечистой фигуре. Красив, крепок... как же нам решить наши проблемы?..
- Паланг... не обижайся. Подождем еще немного. Я расскажу ей о нас. Она поймет, я уверена! Но только не сейчас, прошу тебя...
- Старик идет, одевайся, - натягивая штаны, перебил камнерез. - Нимидин смеется! Молодец старик! Они вдвоем, как дети, оба!
Биришим вышла навстречу вслед за Палангом.
- Мама! - Нимидин бросился к ней и обхватил одной рукой, уткнувшись носом в живот.
- Я принесла тебе сладости, Нимидин.
Она гладила мальчика по стриженой голове и едва не плакала. А он, подняв глаза, сияющие изумрудами, торопился рассказать о том, что услышал:
- Сиявуш вернулся! Он прошел огонь и вышел из него целым! Вот послушай:
Он вышел из огня еще безгрешней,--
Был для него огонь, что ветер вешний.
Огня прошел он гору, невредим,--
Все люди радовались вместе с ним.
Везде гремели радостные клики,
Возликовали малый и великий.
Передавалась весть из уст в уста
О том, что победила правота.
Биришим восхищалась приемным сыном: только услышал песню, а уже запомнил, да как декламирует!
- Молодец! - похвалила она.
Мальчик счастливо улыбался. Если бы не искалеченная рука! Кисть с сомкнутыми пальцами безжизненно висела. Нимидин держал ее перед собой, иногда забывая о том, что левая рука не работает так, как правая; по еще сохранившейся привычке он поднимал ее, протягивал, намереваясь взять что-нибудь или поправить, но только сгибом запястья он мог помогать себе. Биришим надеялась, что сила лягушки способна восстановить поврежденную плоть и утешала мальчика, грустневшего, как только дело доходило до поврежденной руки.
Сколько испытаний может выдержать один человек? А ребенок? Дети легче приспосабливаются к изменениям в жизни, но все, что происходит в детские годы, формирует жизнь взрослого человека. Нимидин рано лишился родителей, а вместе с ними и детства. Его отец работал в поле, когда мимо мчался отряд персов. Мать как раз несла мужу обед. Что разгневало чужих воинов, осталось загадкой, но они зарубили и мужчину, и женщину. Их сын видел все из хижины, стоявшей на краю поля. Что он тогда чувствовал, как осознал то, что ни мать, ни отец больше не позовут его, что он больше никогда не увидит их живых глаз? Он не мог рассказать об этом - горе лишило его памяти страха, оставив только образ матери и отца, душистого поля с тяжелыми колосьями и чувство одиночества в пустой хижине. Потом он бродил по дорогам, ел, что дадут добрые люди, если такие попадались на пути. Потом пришел к кузнецу.
Солнце поднялось высоко. День сиял светом. Пенистые облака неспешно плыли по синей глади неба, сменив тяжелые дождевые тучи. Краткосрочна благодать природы! Пройдет не больше месяца, как синяя краска неба потускнеет, белесая пелена жара прогонит облака, ветер станет злым и колючим. Тогда только воды Светлой реки, растекаясь по долине по многочисленным каналам и арыкам, станут утешением жителям Нихшапайи в жаркие дни и желанной влагой для посевов и садов.
Биришим заторопилась во дворец. Пора! Вечер обещает быть трудным. Вряд ли она сможет скоро вернуться к любимым людям, ставшими ей семьей.
Молча проводив ее, Паланг присел на выступ у стены дома. Нимидин вынес кувшин.
- Вода закончилась, - заглядывая прищуренным глазом в его горлышко, доложил он. - Пойду, принесу! - и убежал с проворностью, на какую способны только дети.
- Хороший мальчишка! - сказал ему в след Жаркын. - Старается, всегда старается.
Паланг не отвечал. Опустив голову, он сосредоточенно водил палочкой по земле, а мысли его витали где-то далеко. Длинные волосы упали на обнаженную грудь, мускулистые руки поблескивали загорелой кожей.
- Мне надо уходить, - уверенно ответил конюх и добавил: - вам надо уходить...
Конюх сказал то, о чем постоянно думал камнерез. Караваны уже шли через Нихшапайю один за другим, торопясь преодолеть пустыню, пока она еще не так сурова к путникам. Что стоит наняться в обслугу, а то и заплатить караванщику и идти вместе с ними семьей?!
- Куда ты хочешь пойти, отец? - не торопясь рассказывать о своих думах, спросил Паланг.
Куда?.. Сколько раз выходил Жаркын на дорогу и смотрел на запад, туда, куда уходит солнце. Сколько дум передумал он, наслушившись рассказов о Большом озере. Как хотелось ему пойти туда, снова ощутить душевный трепет первооткрывателя, путешественника, который впервые видит новые места. Но стоило ему повернуть голову в противоположную сторону - на восток, как в памяти всплывали картины родных мест. И тогда ему безудержно хотелось снова увидеть игру облаков над Теплым озером, полной грудью вдохнуть свежий воздух родных гор, пьянящий, как чаша терпкого кумыса.
- Домой надо! Домой... - он тоскливо посмотрел в небо; кивнул, обращая внимание камнереза на череду плывущих облаков. - Соскучился я по Теплому озеру. Каждый день оно гоняет облака. Каждый день я смотрел на это и не знал, что в далеких краях буду вспоминать небо над озером и тосковать.
Паланг с пониманием улыбнулся.
- Там, на западе тоже есть озеро. Его называют Оксианским. Я был там. Давно. Большая река несет свои воды туда. Окс! Я видел...
Жаркын оживился.
- Большое озеро, говоришь?
- Да!
- Такое большое, что земли не видно за ним?
- Да, отец, только вода - так далеко, сколько видит глаз.
- И караваны идут туда?
- Идут!
Глаза Жаркына сощурились, губы расплылись в улыбке.
- Слышал я уже о том озере! В каждом караване рассказывают!
- Хитрый ты старик, а, конюх? - Паланг тоже улыбнулся. - Все знаешь, а расспрашиваешь.
- Все только мудрецы знают! - ответил Жаркын. - А ты вот что лучше скажи: как идти туда, каков путь к этому морю-озеру?
- Старик, ты никак домой собрался. Зачем тебе знать, как идти в другую сторону? А? Хитришь что-то.
Жаркын отмахнулся.
- Ничего я не хитрю. Интересуюсь. Никто не знает наперед, куда идет его дорога. Вот как я здесь оказался? Не думал даже, не знал ни о какой Никшапайе! А вот сижу здесь, с тобой разговариваю.
Камнерез хлопнул старика по коленке, с хитрецой поглядывая на его плоское лицо.
- Ладно, слушай! Путь дальний! Красные пески пройти надо, Золотоносную реку перейти.
- Золотоносную?..
- Да, отец! Светящаяся река несет свои воды к ней.
- Я видел: наша река вливается в другое озеро!
- Это так, отец, а дальше ты видел?
Жаркын задумался. Нет, за то озеро, почитаемое жителями Нихшапайи, как священное, он не ходил.
- Нет, не видел.
- То-то же! - протянул Паланг. - А дальше вода уходит в Золотоносную реку.
- А кто живет там, за пустыней? - не унимался конюх.
- Разные люди живут. До Красных песков есть страна Пухар. А за пустыней - Страна Солнца ...
Жаркын пытливо посмотрел на камнереза.
- Ты сам там был?
Паланг не спешил с ответом. Он, подобно Нимидину, потерял свою семью еще в детстве и долго скитался.
- Жил я там, - наконец ответил, - недолго.
Прибежал Нимидин. Здоровой рукой он держал полный кувшин за горлышко, а увечной прижимал его к себе.
- Там акробаты! - возбужденно сообщил он. - Еще верблюдов привели, нарядные, с бубенчиками, с разноцветными шариками на голове.
Паланг накинул рубаху.
- Пойдем, посмотрим, - запахиваясь, позвал он. - Да и жрецы скоро вынесут мясо для угощения!
Так и есть! Мясной дух уже растекался по самым отдаленным улочкам. Жаркын живо поднялся. В животе пусто! Пока выхаживал мальчишку, оставил работу у виноградаря, кормить некому! У камнереза тоже заработок невелик. Хоть жертвенного мяса отведать!
С площади уже доносились звуки бубнов, подбадривающие возгласы людей. Сиявуш ожил! И эту долгожданную весть встречали праздником! Сегодня люди веселились, чтобы уже завтра приняться за работу. Нелегкий труд ожидал их до того времени, когда земля даст урожай, достойный накормить всех - и людей, и животных. А сегодня - праздник! Веселись, народ!
Песня-молитва, обращенная к богине плодородия, текст сохранился в народе. Суст Хотин - обращение к богине плодородия, с узбекского можно перевести как "тучная, полная женщина".
Из "Шахнаме" Фирдоуси.
Золотоносная река - река Зерафшан.
В древности река Кашкадарья вливалась в Пайкендское озеро.