Главного жреца Храма Огня провожали в Страну Без Возврата ясным весенним днем. Пограничной стеной между жизнью и смертью встала новая могила, вырытая усердными слугами на кладбище за обводной стеной города. Поднимающиеся над землей крыши домов мертвых лишь самой малой частью, словно головы закопанных в песок преступников, торчали в воздухе, олицетворяющем мир живых. Хмельной ветер бросал в лица провожающих жреца пригоршни ароматов, приносимых с далеких лугов, раскинувшихся по щедро напоенным берегам Мургаба. Меж песчаных насыпей вокруг города-храма пестрели разноцветьем островки зелени. Маки качали атласными головками, колокольчики устремились в небо острыми кончиками лепестков. Жизнь поднималась из земли, разрывая ее плоть побегами, питаясь ее соками, но расцветала в воздухе. За гранью земли, под ее покровом царствовала смерть. Мертвым - тьма и холод, живым - свет и тепло. Так было всегда, и так будет!
- Дары принесли. Знать бы наверняка, что там,
Шепот спутника разрушил хрупкий мир размышлений статного юноши, стоявшего в толпе простолюдинов, пришедших проводить жреца в последний путь. Юноша насупился. Его ноздри приподнялись. Брови, соединившись над прямым переносьем, стали похожи на крылья ворона, парившего высоко в небе.
- Не туда смотришь, Хусу. Новая могила нам ни к чему. Да и невелики дары - несколько бронзовых чаш, кувшины с хаомой, - шепча сквозь зубы и посматривая на людей, с раздражением ответил юноша. - Ищи старую могилу. Там, на кладбище у озера, - он кивнул в сторону обводной стены, окружающей город.
- Да нашел уже, - с довольной усмешкой ответил Хусу. При этом его сухие губы вытянулись в дугу, концы которой уперлись в две борозды морщин. - Есть там подходящая могила, совсем старая, крыша прогнулась, стены оплыли. С одной стороны стена вроде повыше, там будем ход рыть. Когда думаешь начать?
Хусу не услышал ответа. В это время жрицы затянули скорбную песнь, в которой рассказывалось о Пути и Вратах владений Эрешкигаль - богини, принимающей умерших в подземном царстве. Старые предания гласили, что ворот в то царство семь, и охраняют их свирепые слуги богини. Чтобы дойти до трона Эрешкигаль, попавшему в ее царство надлежало одаривать тех слуг драгоценностями. У кого не было богатых подношений, тот рисковал навсегда остаться между вратами, так и не получив право на жизнь среди богов.
- Сапар, слышишь? - Хусу толкнул товарища в бок, скосив на него круглые, как у лягушки, глаза.
- Слышу. Нужны богам драгоценности людей, как же! - со злой горечью ответил Сапар. - Их плоть - вот что они жаждут! Ни вода, ни мясо, ни золото, ни камни - ничто богам не нужно! Только людская плоть!
Сапар так возвысил голос, что Хусу, опасливо озираясь, вцепился в его руку и потащил из толпы. Когда они оказались за всеми, он уставился в недоумевающие глаза товарища.
- Ты с ума сошел? Какая "плоть"? Хорошо, что жрицы поют громче, и никто тебя не услышал.
Сапар сообразил, что сказал нечто ненужное: то, что сидело в голове тяжелыми думами, но совсем не предназначалось для чужих ушей. Но не оправдываться же ему перед этим ящерообразным грабителем могил?!
- Следи, чтобы тебя не только никто не слышал, но и не видел! - огрызнулся он, нарочито выпятив грудь и кивнув на шею Хусу. - Сколько говорю - сними этот амулет! Он старинный, дорогой. Любой подумает, увидев: "Как эта изысканная вещь оказалась на шее грязного проходимца?" А попадешь на глаза охране - распрощаешься с жизнью!
Хусу нервно поправил ворот рубахи, спрятав под ней серебряного быка, и втянул голову в плечи. Спутанные пряди его длинных волос топорщились, падали на лицо и прикрывали шею. Среди жестких и глубоких морщин на ней, из-за которых Сапар называл его ящером, проглядывали мелкие сердоликовые бусины, нанизанные на кожаный шнурок. Хусу сам аккуратно собрал их вместе с амулетом и носил с гордостью, представляя себя не меньше чем вождем древнего племени. Сапару этого не понять! Но, как ни злился вор на заносчивого подельника за высокомерие, согласился, что прав он - надо быть осторожней.
Сапар не стал дожидаться ни вопросов, ни оправданий. Развернулся и пошел в город. "Ящер" медленно "уполз" в противоположном направлении. Встретятся, когда надо будет!
Сапар шел вдоль старой, давно нештукатуреной стены, ограждающей город. Тень от нее падала по другую сторону, и только узкие ее клинышки прикрывали землю вокруг подерживающих стену пристроек. Западный ветер дохнул в лицо влагой. Сапар, прищурившись, посмотрел вдаль: на фоне глинистой корки такыра, раскрашенного пятнами зелени, блестела под солнцем серо-голубая лента воды, текущей от протоки Мургаба до удлиненного края большого озера, сокрытого от глаз обводной стеной. Самого Мургаба тоже не было видно. Полноводная река несла свои воды к полям и лугам, не забегая в город-храм, но люди не могли смириться с этим, и сделали свою протоку. Со временем на ее берегах разрослись кусты тамариска, стройные тополя, раскидистые ивы.
Сапар представил себе, как кудрявые косы ив лениво плещутся в медленно ползущей воде, как ажурная тень от них играет с солнечными бликами. Он облизнулся, ощутив жажду, но, дойдя до городских ворот, сглотнул вязкую слюну, смахнул пот со лба и свернул в тенистый проем между двумя входными башнями.
Солнце поднялось высоко и уже припекало, но рядом с большим озером Маргуша жара не так ощущалась. Западный ветер, залетев за обводную стену, мчался по водной глади, срывая с нее прохладу и освежая лицо. Но солнце, купаясь в водах озера, слепило каждого, кто по неосторожности подглядывал за ним. Сапар и не думал играть со светилом. Он шел, смотря под ноги, и изредка вперед, прищурившись.
Легкие жрицы Храма Воды пробежали мимо, озорно поглядывая на красивого парня, одетого скромно, но в чистую добротную рубаху до колен, подпоясанную разноцветным крученым жгутом. Его черные волосы, разделенные прямым пробором, волнами спускались до плеч и были прихвачены таким же ярким жгутом. Никаких украшений ни на шее, ни на запястьях, но девушки наверняка подумали, что парень из знатных: лицо светлое, статная осанка да и сандалии новые!
Сапар ответил на кокетливые смешки полуулыбкой и взглядом, от которого жрицы смутились и быстро убежали.
Поравнявшись с крайними могилами старого кладбища, Сапар сбавил шаг и как бы невзначай посмотрел на возвышения древних усыпальниц. Давно, ох как давно ему хочется заглянуть внутрь хотя бы одной из них! Но пока они с Хусу лазили только в дома мертвых в заброшенном поселке, далеко от города-храма - на севере, там, где пески взяли власть над природой и заставили человека покинуть обжитые места. Люди ушли, но могилы остались! Да и стражи никакой. Тогда, обчистив одну усыпальницу, Сапар сорвал богатый куш! Хусу даже отодрал бронзовые ободы от старых колес. Сапар отдал их на переплавку одному мастеру. Тот умел держать язык за зубами, да и лишних вопросов не задавал. Металл, как и камни, были в Маргуше в цене! Сапар оставил мастеру его долю, себе забрал аккуратные пластинки, которыми расплачивался за ночлег на постоялом дворе, за еду, за одежду. Остальное добро они увезли подальше - в Бактры - и там сбыли торговцам.
"Вон та крыша прогнута сильнее других. Наверное, ее приметил Хусу".
Сапар остановился, чтобы разглядеть могилу получше. Приходилось быть осторожным. Когда Верховный жрец Маргуша был во дворце, стража на башнях цитадели несла службу усердно! Сапар присел, поправляя ремешки на сандалиях, а сам прикинул путь до поросшей травой глиняной крыши.
"Если до темноты просидеть у гончаров, потом пойти этой дорогой..." - размышлял он, как, не привлекая особого внимания, подойти к могиле.
Но была одна проблема: стража часто совершала обходы вокруг цитадели. Нельзя попасться им на глаза!
Сапар встал, стряхнул невидимую пыль с рук и пошел дальше вдоль стены с башнями. За ней находились многочисленные храмы Маргуша, в которых сегодня, как никогда усердно, пели славу всем древним богам и поминали Главного жреца Храма Огня. Из-за стены доносились запахи горящих дров и готовящегося мяса. От аппетитных ароматов в животе вора заурчало. Хотелось пить и есть, да и спрятаться от жары в прохладе постоялого двора.
Сапар остановился у одного из домов, к которому молодая женщина только что принесла кувшин с водой. Она еще не сняла его с плеча, как бархатный голос раздался сзади:
- Дай воды жаждущему путнику!
Вздрогнув от неожиданности, женщина оглянулась. Прядь ее волос, скрученных в валик на затылке, ниспадала от виска к щеке, попадая отдельными волосками на губы. Женщина выпрямилась, одним пальцем убрала волосы с губ. Солнечный луч, словно давно ожидая этого жеста, скользнул но ее запястью, отразившись от простого бронзового браслета. Сапар отметил, как узка рука женщины, но более всего его поразила гордость, сквозившая в ее прямом взгляде. Не говоря ни слова, незнакомка поставила кувшин и вошла в дом. Вышла она с чашкой в руке. Сапар, всегда уверенный в себе, откровенно разглядывал молчаливую гордячку. Она показалась ему грустной. Но сжатые губы, слегка продавленный у переносицы нос и бездонные черные глаза были такими выразительными в этом отрешенном и усталом облике, что сердце вора зачастило от волнения.
Женщина, не обращая на него внимания, наклонила кувшин, плеснула воды в чашку и подала, глядя прямо в лицо.
Она не отдернула руку, просто опустила ее вдоль выгнутых дугой бедер. Рубаха на талии женщины была стянута поясом, расшитым разноцветными нитями. В складках грубой ткани прятались пышные груди красавицы, на обнаженной шее виднелась нитка белых бус, оттеняющих смуглую кожу.
- Спасибо, - Сапар вытянул руку, протягивая пустую чашу, но женщина не взяла ее.
- Положи рядом с кувшином, - не ответив на благодарность, красавица ушла в дом.
То ли засмущалась, то ли прохожий показался ей слишком назойливым... Сапар постоял, недоумевая, но спохватился, увидев группу идущих мужчин неподалеку, и поспешил на постоялый двор.
Прячась в сумраке дома, женщина смотрела ему во след. Смотрела и любовалась гордой осанкой его фигуры, волнами черных волос, прикрытых тонкой вуалью света, стройными крепкими ногами...
- Либия!
Вопросительный окрик мужа развеял чары, которым подалась женщина.
- Что?
Она вышла, ухватив с лежанки подушку. Муж, попрощавшись с товарищами, остановился у кувшина и с недоверием поглядывал то на жену, то на удаляющегося мужчину.
- Кто это? - кивнул он на Сапара.
- Не знаю, - отрезала она, пристраивая подушку на солнце, - шел мимо, попросил воды.
Либия старалась скрыть раздражение. Но это плохо удавалось. Ее движения становились резкими, голос низким. Она отводила взгляд, чтобы не видеть мужа.
Они прожили вместе уже немало: третья весна наступила с тех пор, как гончар пришел к ее родителям и увел самую красивую из трех дочерей в свой дом. Поначалу Либия гордилась этим. Но с каждым днем где-то внутри нее, в глубине сердца поднимался протест против близости с этим человеком. Она пыталась мягко отстраниться, отказаться от ласк, но это лишь вызвало его ревность и еще более сильное желание обладать. Ожидание каждой ночи превратило дни Либии в кошмар. Она ненавидела заскорузлые от работы с мокрой глиной руки мужа, его жаждущий рот, его напряженное тело. Только тогда, когда муж уставал и, обмякнув, откатывался от нее, она вздыхала с облегчением. И так каждый день. Ни уйти, ни смириться. Хотелось бежать, но куда?.. Мать, слушая дочь, говорила лишь, что все будет хорошо. Появится у нее ребенок, тогда и к мужу отношение изменится. Но боги не посылали им детей. Люди уже шептались ей во след - бесплодная. А это все равно, что калека или безумная, как одна из жриц Храма Огня. Недочеловек. Таких и хоронят в стороне от всех.
- Воды в озере полно, - зло ответил муж.
- Пойди, скажи ему об этом...
Либия усмехнулась про себя и тайком еще раз взглянула на ставшую призрачной фигуру прохожего...
На главной площади Маргуша, что раскинулась перед северным входом в цитадель, жизнь кипела. Между постоялыми дворами, издавна дававшими приют караванщикам и торговцам, сновал разный люд. Водоносы быстро перебирали босыми ногами, согнувшись под тяжестью полных кувшинов. Мастера зазывали гостей, показывая и нахваливая свои изделия. Женщины, повесив на плечи самотканые холсты, ходили от одного навеса до другого, предлагая пощупать ткань, рассмотреть вышитый узор. Тут же, от жары повесив розовые языки на бок, бегали собаки. Верблюды горделиво взирали на людскую суету и медленно двигали челюстями, пожевывая колючку. Ослы понуро жались к прохладной стене. Кони поддергивали мускулами и охаживали себя пышными хвостами, отгоняя прилипчивых мух.
Сапар довольно улыбнулся, увидев привычную картину дня. Он прикрыл глаза и прислушался. Людской говор - монотонный и многоголосый - ручейками выползал из постоялых дворов и растекался по площади, как Мургаб во время паводка. Но в то же время все голоса сливались воедино и превращались в шум. То был особенный шум! Его никогда не спутать с шумом ветра, гоняющего песок по пустынным дорогам, или с шумом дождя, падающего с неба косыми струями. Людской говор, словно запыхавшийся великан, который дышит полной грудью, то тягуче втягивая в себя воздух, то резко выдыхая, колебался, поднимался и опускался, шипел и свистел на все лады. И в то же время речь текла лениво. Жара размягчала не только людские тела, но и думы.
Собравшись группами по пять-шесть человек, торговцы и иной люд, отдыхающий в тени навесов, неспешно беседовали и ели мясо, оставшееся от жертвенных животных. Богам доставались самые жирные куски, а все остальное жрецы делили между собой и теми, кто приносил жертву. В городе-храме всегда пахло жареным мясом и травами. Над каждым храмом, будь то Храм Огня или Храм Хаомы, Храм Митры или Храм Воды, каждый день к небу поднимались струи дыма от жертвенных печей! В одних богам посвящали ягненка, в других - целого верблюда! Но никогда огонь не касался своими жгучими язычками мяса. Огонь - священный дар богов! - лизал только дрова, да и то специально приготовленные для него. Жар от огня поднимался к верху печи и через узкое отверстие проникал в отдельную камеру, в которой на полке, выложенной керамическими плитками, томилось мясо.
Приметив своего гостя, хозяин постоялого двора, притулившегося неподалеку от озера, окликнул его:
- Почему стоишь под солнцем? Почему не заходишь?
Напыщенно обиженный голос ретивым ручейком ворвался в гул голосов, и Сапар открыл глаза. Кивнув в знак приветствия, он направился к желанной тени. Умывшись по пути в теплой застоявшейся воде, он обтер руки о рубаху и вошел под навес.
- Стоишь, стоишь, - засуетился юркий хозяин, - я подумал: "Потерялся..." Садись, поешь! - пригласил он щедрого постояльца к группе людей, перед которыми только что поставили еще дымящееся мясо.
Если хочешь узнать последние новости, приходи на постоялый двор! В глухих кельях гостевых домов совершаются сделки; за трапезой в тени навесов говорят и слушают о жизни в разных странах, о превратностях пути торговых караванов; в отдаленных уголках шепотом обсуждают деяния жрецов и дворцовую жизнь.
Сапар приветствовал всех и, усевшись на циновку у стены, взял баранье ребрышко. Делая вид, что более всего на свете его интересует распаренное на душистом жару мясо, почти само сползающее с косточки прямо в рот, он превратился в слух. До его появления люди говорили шепотом, но как только незнакомец присоединился к ним, замолчали, выжидая, что он скажет.
- Хорошо мясо! - едва проговаривая слова с набитым ртом, Сапар обвел всех обманчивым взглядом, в котором отражалась его разоружающая улыбка. - Что это в последние дни наш царь так расщедрился? Или убитый жрец был ему так дорог?..
- Вот и я говорю, -- возвращаясь к прерванному разговору, вставил свое слово щербатый гость, тоже подхватив кусок мяса узловатыми пальцами, - поговаривают, что не ладили наш Верховный жрец и Сарош - пусть боги будут благосклонны к нему! - проглотив жилистый кусок, щербатый помянул усопшего.
- Да что там не ладили! - подхватил дородный мужик, круглое брюшко которого нависало над скрещенными ступнями. - Слышал я, - он перешел на шепот, - наш царь отрекся от всех богов, кроме Митры, а Сарош грозил ему страшной участью в царстве Эрешкигаль...
- Если бы Митры... я точно знаю, что к царю приходил один человек, который рассказал ему об одном боге, мол, получил он от него откровение, что только он - главный бог, и только его заветы надобно слушать!
После слов благообразного старика в льняном конасе, без рубахи, но с увесистым амулетом у пояса и треугольной бронзовой пластиной с неясным изображением на груди, воцарилось молчание. Сапар исподволь взглянул на старика. Да, выглядит простаком, но не таков! Простак не будет носить амулеты и знаки отличия, как у важных особ.
- Да откуда ж такому человеку взяться? - изображая непонимание, спросил Сапар и добавил уверено: - Не-е-е, не может быть...
Старик поймался на хитрость и, возвысив голос, привел бесспорный аргумент:
- Он с моим караваном пришел! Уж сколько я от него по пути наслушался...
Все даже жевать перестали, чтобы не пропустить ни слова. А старик смолк. Взял увесистый кусок мяса с жирком и принялся его обсасывать.
- Так что тот человек? - не сдержав любопытства, напомнил дородный.
Старик погонял во рту кусок жира; причмокивая, проглотил его и, примериваясь к мясу, безучастно сказал:
- А что он? Хочешь послушать, вечером выходи на площадь. Он каждый день то там, то тут рассказывает свои байки.
- Да ну?.. И стража его не трогает? - не поверил щербатый.
- А зачем? Он что та жрица безумная - ходит меж людей, то сказки сказывает, то стращает. А что народ стращать? Хуже, чем в жизни, после нее не будет.
- Это верно, - согласились все сидящие, и Сапар поддакнул.
Насытившись, он привалился к стене и закрыл глаза, притворившись спящим, а сам обдумывал не дававшее покоя ограбление. Но странным образом в его мысли проник образ той женщины, что дала ему сегодня воды. Ее открытый взгляд очаровал глубиной. "Что за тайна скрыта в ней?" - подумал Сапар, и сладкая волна чувственности легко коснулась его живота.
Шлепанье босых ног по утрамбованной глине перекрыл монотонный гул голосов постоялого двора. Сапар открыл глаза. К нему направлялся Хусу. Резво встав, спящий было гость, удивил шептавшихся, но ненадолго. Увлеченные обсуждением загадочной смерти жреца Храма Огня, они быстро забыли об ушедшем собеседнике.
Сапар обошел остановившегося посередине босяка в грязной рубахе и покинул постоялый двор.
Хусу, кашлянув в кулак, осмотрелся, будто ища кого-то, и, увидев хозяина двора, улыбаясь, пошел к нему. Спросив что-то отвлеченное, он почесал в затылке и, не спеша, направился за Сапаром.
Они вышли за пределы города-храма по отдельности. Свернули друг за другом в лежавший неподалеку поселок и, пройдя его, скрылись за полуразрушенной стеной старого дома.
- Что у тебя? - присаживаясь на глиняный холмик, спросил Сапар.
Хусу сорвал сухую былинку и поковырялся ею в зубах. Сапар исподлобья посмотрел на него. Что их свело вместе, таких разных? Что? Каждый сам по себе мог заниматься своим делом. Но, столкнувшись однажды у старой могилы, они объединились. Грязный оборванец Хусу откровенно не нравился любившему чистоту и аккуратность Сапару. Но у "ящера" было особое чутье на опасность, да и уходить от преследований он умел, как никто другой. Хитро петляя, изворачиваясь, кидаясь то в одну, то в другую сторону, он прятал следы и, казалось, был неуязвим. Сапар же четко работал на месте. Он быстро собирал то, что имело ценность, не оглядываясь на останки хозяев "домов мертвых", не боясь ни кары богов, ни проклятий людей. Он каким-то особым чутьем находил тайные клады в стенах усыпальниц. И сбывать найденное молодой вор умел. Потому Хусу держался возле него, хотя всегда с завистью поглядывал на обаятельную улыбку Сапара, на его чистое лицо, на его большие открытые глаза, удивленное выражение которых могло обезоружить всякого сомневающегося.
- Лошадей подготовил, мешки. Лопата есть. Два светильника. Масла достал. Сегодня можно лезть.
Сапар ухмыльнулся, но ничего не сказал. Он так и планировал - сегодня! А разговор за обедом навел на одну мысль, как отвлечь стражу цитадели на некоторое время, которого им вполне хватит на то, чтобы вынести ценности.
- Хорошо. Как стемнеет, коней поставь за стеной. Сам иди к большому озеру. Жди у Храма Воды. Когда услышишь шум на стене цитадели, беги к гробнице, затаись, огня не зажигай.
Хусу сплюнул, выражая тем самым, что он знает свое дело, незачем лишнее болтать. Сапар понял его.
![Керамическая посуда Маргуша [Долгая Г.]](/img/d/dolgaja_g_a/margush2-003/chashi1.jpg)