Аннотация: Хрупкость и сила, союз нежности и мужественности, а еще вера в жизнь - не это ли спасение даже во времена ледникового периода, который снова наступил на Земле?..
ЦВЕТОК ОРХИДЕИ
1.
Холодно. Очень холодно. Эллис сжалась в комочек. Над маленьким язычком огня от светильника, что придумал Джон, можно только погреть пальчик. Зато можно представить себе большой костер, как жарко потрескивают в нем дрова. Эллис никогда не видела дров. Это Джон рассказывал. Он иногда приносил разные палки, но это были не дрова, а остатки бывшей мебели, которые он находил в бывших домах бывшего города.
Нет, так больше невозможно сидеть! Джон предупреждал, что, когда будет очень холодно, надо встать. Эллис встала. Прошлась - два шага в одну сторону, два - в другую. И снова - туда и обратно. Белые стены, белый потолок и белый пол их ледяной пещеры усыпляли. Но выходить наружу нельзя, там еще холоднее и, вдобавок - буран.
Эллис достала журнал, который вчера ей принес Джон. Это очень красивый журнал с красивыми картинками. Вот, например. Она провела рукой в толстой варежке по глянцевой поверхности, расправляя странички. Здесь почти раздетая женщина со смуглой кожей, с черными волосами, бежит по белому песку у голубой воды мимо больших зеленых пальм, и на нее падают цветы, разные, их много. Джон сказал, что это орхидеи. Эллис хорошо запомнила такое красивое слово - орхидеи. Теперь это была ее мечта. Орхидеи!
От яркой картинки даже потеплело.
В пещере стало темней - светильник почти потух. День, наверное, тоже закончился. Скоро вернется Джон. Скорей бы! Она уже совсем замерзла, и больше нет сил ходить, прыгать, и смотреть картинки. Глаза закрываются. Спать. Будь что будет. Она хочет спать, и будет спать. Все.
Картинка из журнала ожила перед ней. Теперь Эллис без одежды бежала по берегу моря, а на нее падали благоухающие орхидеи, прямо на лицо. Фу, какие они колючие! Их так много! Все, все, больше не надо! Эллис замахала руками.
- Вот и хорошо, молодец, просыпайся, давай, давай, девочка моя, просыпайся! - голос Джона становился все отчетливей, и Эллис, наконец, открыла глаза.
- Джо-о-н! Орхидеи колючие! Ты не говорил, что они такие колючие! - возмутилась Эллис.
Джон уже растирал руки девушки. Как вовремя он вернулся! Бедная, она бы так и замерзла над этим журналом с красивыми теплыми картинками!
- Все хорошо, Эллис, уже все хорошо!
Он накрыл ее своей шубой с длинной коричневой шерстью, укутал всю с головы до ног, и достал новое приобретение.
- Смотри, милая, что я нашел! Теперь мы с тобой сможем быстро согреть воду.
Джон любовно поставил прибор на ледяное возвышение, где лежал журнал. Потом достал бутылку с густой жидкостью и засунул ее к Эллис под шубу.
- Это надо согреть!
- Джон, что это? - спросила Эллис, нехотя расставаясь с красивым сном.
Ее голос утонул в белых стенах, словно прошел сквозь них, и улетел.
- О! - радостно воскликнул Джон, - это замечательное изобретение наших далеких предков, Эллис. Я читал о нем в одной из книг в детстве. В ней был эпизод про одного человека, который ходил высоко в горы и там прятался от бурана, как и мы с тобой - в ледяной пещере. И он разжигал ПРИМУС! Вот как называется этот прибор.
Эллис уже согрелась и, приподняв голову, посмотрела на прибор.
- И как он его разжигал?
Джон достал из-под бока девушки бутылку, внутри которой тягуче переливалась желто-коричневая жидкость.
- А вот с помощью этого. Бензин. Это топливо. Раньше его было много.
- А где ты взял это? - снова спросила Эллис.
Она была любопытна. И Джону это нравилось. Он всегда подробно рассказывал своей малышке о том, где он был, что видел, и показывал все, что сумел достать.
- Сегодня я пробрался в одно здание. Оно хорошо сохранилось. И все в нем хорошо сохранилось. А называется это здание - Политехнический музей.
И Джон начал рассказывать о том, как он нашел этот музей, как нелегко было прорубиться внутрь. Как он все же проделал довольно-таки большое отверстие во льду и попросту скатился внутрь помещения, в котором на хорошо сохранившихся металлических полках полно разных приборов. Среди них он и нашел примус.
Эллис слушала с немым восхищением. А Джон, рассказывая, заправлял примус так ловко, словно делал это всю жизнь. Но зажечь это чудо техники ему удалось не сразу. Пришлось повозиться. Зато какой восторг вызвало большое пламя у Эллис! Она даже захлопала от радости, словно ребенок. Да она и была ребенком. Восторженным ребенком. Поэтому Джон и заботился о ней, грел, кормил, любил. И все, что он делал, все, что мог найти, было только для нее.
2.
- Джон, - тихо позвала Эллис.
Они лежали, обнявшись, согревая друг друга в этом ледяном царстве теплом своих тел.
- А? - ответил Джон.
Он дремал, почти не ощущая холода. Просто привык. Знал, что нужно чувствовать руки, ноги, и все время проверял себя. Вот Эллис - другое дело. Она нежная, хрупкая. Может быть, ей следовало остаться там, со всеми? Но нет, Джон не жалел, что они ушли из Сообщества. Там было невыносимо. Все по правилам - встал, ушел, пришел, поел, поспал. И никаких отношений, а о любви и разговора нет. Рождаемость строго контролировалась, немногим разрешали создать семью. А он влюбился. Влюбился в эту маленькую, еще совсем юную девушку с такими огромными зелеными глазами.
Ее отговаривали. Все. Главным аргументом против ухода была смерть от холода. Эллис плакала, но пошла за ним. Теперь он был за нее в ответе. Вот и делал все, что мог. Уходил утром на поиски еды, одежды, того, что могло принести тепло. За многие, многие годы ресурсы из прошлой жизни людей истощились. Почти все, что могли найти оставшиеся в живых, уже нашли. Теперь приходилось опускаться все ниже, все глубже в лед.
Лед закрыл все пространство Земли - города, леса, поля - все! Конечно, это случилось не сразу. Сначала было потепление. Растаяли полярные шапки, вода затопила большую часть суши. Ураганы, смерчи, цунами, землетрясения разрушили и созданное руками человека, и созданное природой. Началась засуха. Мир обезумел. Войны довершили то, что не успела стихия. Уже тогда каждый человек понял, что за свою жизнь надо отчаянно бороться, и не только с природой. Выжили те, кто сумел приспособиться.
Великими умами того времени был создан генофонд планеты. Все было погружено на специальные космические корабли. Их назвали Ковчегами - "Ковчег-1", "Ковчег-2". Всего семь. Они до сих пор летают вокруг Земли, уж сколько лет! И сколько им еще там летать? Джон старался не думать об этом. Просто каждый день, возвращаясь домой в свою пещеру, он смотрел на небо, если, конечно, оно было чистым, и видел там эти медленно плывущие звезды среди мириад неподвижных звезд, которым не было никакого дела до уснувшей планеты.
Эллис что-то говорила. Джон отогнал печальные мысли и прислушался к шелесту ее голоса.
- Когда утром мы встаем, лед под нами теплый, и вмятина от тел. Понимаешь?
- Ты о чем, милая? - стараясь сосредоточиться, переспросил Джон.
Эллис привстала. Большое тяжелое одеяло, которое раньше называлось ковром, сползло с ее плеч. Джон тут же поправил его.
- Я о тепле. Мы с тобой вдвоем образуем столько тепла, что лед под нами тает. Не удивительно ли?
Джон задумался. Человеческое тепло. Откуда оно? Во время работы, когда он со всей силы врубается в лед, отчаянно махая кайлом, жар собственного тела согревает его так, что хочется раздеться.
- Да, Эллис, это удивительно. Но чем это может помочь нам, девочка моя?
- Как чем? - воскликнула Эллис, и ее глаза блеснули в сумраке пещеры, - мы можем растопить весь лед! Мы, люди! Ты только представь, что все будут любить друг друга, как мы с тобой, и тогда лед не выдержит - он растает!
Джон в сердцах обнял малышку. Ее наивность, ее вера в чудо растрогала его.
"Если бы все любили друг друга! Милая моя! Если бы все любили друг друга, не было б войн, зависти, гнева, и мы так и жили бы на цветущей, как на твоих любимых картинках, Земле!"
Джон ничего не сказал Эллис. Он поцеловал ее в прохладную щечку и, поправив теплый платок, сползший с очаровательной рыжей головки, закрыл глаза и заснул.
3.
Следующий день был таким же, как и все предыдущие. Джон уходил. Эллис оставалась. Она уже не просила взять ее с собой. Только смотрела на него с тоской, и находила любой повод, чтобы прижаться к его широкой груди, такой теплой, родной и надежной.
Джон еще раз объяснил малышке, как разжечь примус. Оставил зажигалку. И ушел. Он сделал узкие проходы из их пещеры, или залы, как они называли свою малюсенькую комнатку, чтобы выход был как можно дальше. Так тепло дольше оставалось внутри, согревая небольшое пространство жилья. Почти у самого выхода, Джон внезапно повернул назад. Он вполз в залу, к искреннему удивлению Эллис, и торопливо сказал ей:
- Девочка моя, не залазь в этот проход без меня. Он как-то изменился за последние дни. И там, в городе тоже что-то изменилось. Я еще не знаю что, но будь осторожна, моя хорошая, не выходи, прошу тебя, ладно?
- Хорошо, - просто ответила Эллис.
- Обещаешь? - уже игриво, чтобы не пугать возлюбленную, переспросил Джон.
Эллис засмеялась.
- Обещаю! Иди, не бойся за меня.
Джон поцеловал любимую и, вдохнув на прощанье ее аромат, такой сладкий, такой волнующий, теперь уже спокойно ушел.
Буран прекратился еще ночью. Солнце сияло, стократ отражаясь от свежего снега, ослепляя даже привыкшие к белизне глаза. Если б оно также согревало! Джон натянул на лицо кусок темной ткани и, утопая в снегу, направился к тому месту, где был Музей. Он хорошо ориентировался в Белой пустыне. В Сообществе его не зря звали Следопытом.
Сообщество. Оно объединило людей, как когда-то государство, и за кров, общую еду и гарантированное тепло, требовало такую же плату, а именно - подчинение, никакой свободы. Все действия - только с разрешения Совета. Следопыт не мог согласиться с ограничением свободы. С самого детства он отличался от своих сверстников непослушанием. Сколько приходилось выслушивать его матери! Бедная мама! Если бы она была жива, он взял бы ее с собой. И Эллис не скучала б, но..., такова жизнь - смерть приходит и превращает теплое, трепещущее тело в жесткий замороженный обрубок.
Джон насупился. "Что это мне сегодня лезут в голову такие мысли!".
На снегу появились отпечатки чьих-то ног. Они были свежими и вели прямо к его лазу. Мгновенно забыв о Сообществе, Джон переключился на эти следы. Чужак! Кто-то выследил его и, воспользовавшись лазом, проник в Музей. Следопыт, не раздумывая, прыгнул в ледяной желоб и стремительно заскользил вниз.
Лаз проходил через большое прямоугольное отверстие, за которым находились комнаты Музея. Джон влетел внутрь и как хищник, выслеживающий добычу, осмотрелся, готовый в любую минуту напасть. Неяркий свет проникал сюда сквозь лаз, рассеиваясь по всему помещению. Было тихо. Чуткий слух Джона определил какие-то звуки в глубине здания, комнаты на две дальше по коридору. Осторожно ступая, он направился в ту сторону. За вторым поворотом спиной к проходу стоял непрошенный гость. Подобравшись ближе, Джон хищной птицей набросился на вора, не давая ему опомниться. От неожиданности тот уронил предмет, который рассматривал, но уже в следующее мгновение развернулся и со всей силы ударил, но промахнулся. Зато Следопыт так приложился к шее противника, что чужак упал без памяти.
- Так-то вот! - восстанавливая дыхание, не без удовольствия сказал Джон.
Потом связал руки незнакомца его же шарфом и повернул на бок. Тот застонал. Открыл глаза. Джон зажег светильник. В неярком отблеске маленького пламени Следопыт разглядел своего пленника. Круглое лицо, щелки глаз, почти плоская переносица говорили о принадлежности парня к монголоидной расе, которая в прошлом занимала достаточно большую часть одного из континентов. Волосы были черными, коротко остриженными, они торчали во все стороны пучками разной длины. Это выглядело нелепо, и Следопыт рассмеялся.
- Ты что, совсем от одиночества свихнулся? - обращаясь к нему, пробормотал пленник.
Джон присел на корточки и с ухмылкой ответил:
- А ты не лазь, куда не просят!
- Это что твое, что ли? - пытаясь подняться, проворчал чужак.
Ему удалось сесть. Джон тем временем разглядывал черный аппарат, который тот уронил.
Так и не поняв, что это такое, он решил, что оно ему не нужно и аккуратно поставил назад.
- Ты меня знаешь? - возвращаясь к парню, спросил Джон.
Тот молчал и разглядывал его. Длинная шуба из шкуры невиданного никогда зверя, уже облезлая, с клочьями шерсти, висела на мощных плечах, оставляя открытой грудь, буграми выпирающую за плотной тканью то ли джемпера, то ли рубахи. Головной убор, скрученный из длинного шарфа, свалился во время драки, и длинные русые волосы скомканными прядями рассыпались по спине.
- Ну, так и будем пялиться? А? - сказал Джон.
- Развяжи руки, не бойся.
Джон рассмеялся. Хоть парень перед ним был не из хилых, но чтобы бояться!
- Ты что о себе возомнил? - Следопыт буквально буравил его прищуренными глазами, - я тебя убью, заморожу и буду есть по кусочку каждый день.
Чужак не на шутку испугался. Этот волосатый гигант говорил вполне серьезно. Надо было как-то выкручиваться.
- Зачем тебе это? У тебя же полно припасов. Для тебя и твоей крали надолго хватит.
Джон схватил наглеца за грудки, поднял и, глядя в глаза, прошипел:
- Краля, говоришь? Откуда ты? Уж, не из Сообщества ли? Лучше говори, предлагаю в последний раз.
- Хорошо, хорошо, отпусти только!
И чужак рассказал, что он действительно жил недолго в Сообществе. Потом ушел, так же, как и Следопыт. Случайно наткнулся на этот лаз, решил проверить, что там. А про Джона и его девушку кто ж не слышал! Такие поступки не всем под силу. А живет он южнее отсюда, за холмом. Один.
- Следопыт, послушай, давай поговорим. Я уйду, но сначала выслушай.
Джон отошел к стене, прислонился и, наблюдая за чужаком, махнул головой.
- Давай, поговорим, Отшельник, - так для себя Джон окрестил вора.
- Надо держаться вместе. Ты не подумай, я не искал тебя, но раз уж судьба свела нас.
Парень казался встревоженным. Но Джон не верил ему. Хоть и продолжал слушать.
- Я уже давно заметил - что-то происходит, ну, со льдом. Ты не слышал? Он трещит. Я сделал лаз в свою пещеру, просторный такой, а вчера лезу и вижу, он сузился, или сдвинулся. А днем лед трещит. И в Сообществе я слышал, как те из Совета разговаривали. Я тогда не обратил внимания, а вот недавно вспомнил. Они говорили, что климат изменился. Потеплел на несколько градусов. Оставаться в пещерах опасно.
Парень замолчал, ожидая реакции Джона.
Следопыт тоже слышал треск, и тоже заметил подвижки льда. Поэтому он и беспокоился за Эллис. Неужели Белой пустыне придет конец? И как скоро? Увидит ли он землю, такую, какой она была раньше, настоящую? Хотя, вряд ли. Ведь остывала она долго, очень долго. Не одно поколение людей родилось, пока она стала такой, как сейчас - белой и холодной.
- И что? - спросил он.
Природная осторожность, интуиция, наработанная за время жизни, не позволяли ему так вот легко обзаводиться друзьями. Он научился верить только себе. Во всех - корысть. Всеми движет инстинкт самосохранения. Вот и этот, друг так сказать, врет, что попал сюда случайно. Он выслеживал его и не один день. Следопыт чувствовал.
- Вижу, ты не проникся. Но я сказал все, что хотел. Теперь думай. И развяжи меня, я уйду.
Парень не был уверен, что Джон отпустит его, но старался говорить спокойно.
Джон усмехнулся:
- Ты уйдешь. И так далеко, чтобы я тебя даже случайно больше никогда не увидел. Забудь сюда дорогу, я понятно излагаю?
- Понятно. Куда понятней, - огрызнулся Отшельник.
На том они и расстались. Следопыт недолго побродил по Музею. И, прихватив несколько безделиц для Эллис, еще при свете дня, направился домой.
4.
Маленькое голубое пламя в ложбинке под конфоркой прогорело.
- Так, дальше надо подкачать, - Эллис, рассуждая вслух, возилась с примусом, - готово, теперь зажигаем, нет, сначала крутим ручку.
Раздалось шипение, но, когда девушка поднесла зажигалку к примусу, он весь вспыхнул, и через несколько минут прогремел взрыв.
Джон услышал приглушенный звук, на его глазах ледяной покров над пещерой чуть приподнялся и затем резко осел.
- Эллис!
Джон застыл от ужаса. Бросился в лаз. Перед самым входом в комнату лаз был засыпан. Кричать бесполезно - звуки тают во льду, поглощаются им. Лед вобрал в себя землю, деревья, людей. Он наполнился их чувствами, их мечтами и все рос и рос. И не было этому предела.
Следопыт вернулся чуть назад и свернул в один из запасных проходов, который не пострадал от взрыва. Прополз немного, снова повернул - так, петляя по лабиринту ходов, которые он сам и сделал для безопасности, Джон, наконец, добрался до того места, где была их с Эллис зала.
Запах горящего топлива ударил в нос. Толстый потолок комнаты не обрушился, а сильно просел, подтаявший лед вперемешку со снегом накрыл кровать, а место, где находился стол, было полностью засыпано белым крошевом.
- Эллис! - закричал Джон, - Эллис!
Он не мог не кричать. Вместе с криком наружу вырывалось его отчаянье, его боль. Эллис была смыслом его жизни, его осуществленной мечтой, его сказкой.
Он пробрался к лазу за кроватью, где у них было что-то вроде алькова. Эллис оказалась замурованной там.
- Сейчас, Эллис, сейчас я тебя вызволю! - Джон не знал, слышит ли его любимая, но он говорил и говорил, успокаивал, признавался в любви, и при этом изо всех сил работал руками. Его кайло вонзалось в лед с такой силой, что не прошло и десяти минут, как в завале образовалась большая брешь, и Эллис, широко открытыми, как никогда зелеными глазами, уставилась на Джона.
- Вот и хорошо! Все хорошо, милая!
Уже руками он разгреб остатки льда и обнял свое сокровище. Эллис молчала. Все произошло так быстро, что она не успела опомниться. Повинуясь врожденному инстинкту, она как испуганный заяц отпрыгнула в эту нишу, когда огонь объял весь примус. Ударная волна от взрыва прошла мимо, разрушив зал и часть ходов, но от потолка откололось несколько кусков льда, которые и закрыли ее в этом проеме. Она попыталась сдвинуть лед, даже поскребла руками в надежде, что он размягчился от взрыва, и вдруг сильные удары тяжелого предмета буквально раскололи его перед ней, и лицо любимого возникло в проеме так же неожиданно, как прогремел взрыв.
- Джон, я испортила примус, - заплакала Эллис, - Прости меня, милый, я хотела сделать горячую воду к твоему приходу.
Девушка хлюпала носом, слезинки текли по щекам.
- Ничего, ничего, я принесу другой, еще лучше.
- Не надо лучше, - все еще всхлипывая, тихонько говорила девушка, - я боюсь.
- Не надо, так не надо, мы что-нибудь другое придумаем, - успокаивая, Джон вытащил ее из ниши.
Собрав уцелевшие вещи, Джон выбрался наружу. Эллис ждала его, укутавшись в шубу. Небо было чистым и на нем загорались звезды - одна за другой. Девушка смотрела вверх, ее глаза блестели как изумруды, отражая свет звезд, свет души, восторженность чувств.
- Смотри, Джон! Они светятся как огоньки!
Следопыт поднял голову. Среди неподвижных звезд он разглядел один из Ковчегов. Как всегда, тот неспешно плыл по своей орбите.
- Видишь вон ту движущуюся звездочку? - Джон обнял Эллис.
- Где, где? - она устремила взгляд в направлении руки любимого, - Да, вижу!
- Это Ковчег! Это наше будущее, девочка!
Неожиданно страшное, пугающее чувство безысходности, словно серым туманом накрыло Джона. Он задрожал от его мутного, холодного прикосновения к сердцу. Будущее! А есть ли оно? Они, два бездомных человека, сидят на льду и размышляют о будущем! Нет! Гнать эти мысли прочь, прочь и навсегда! У них есть будущее, и он все делает для него!
- Вставай, Эллис, пойдем, нам нужно быстрее добраться до города. Там мы найдем себе убежище, нельзя находиться на холоде всю ночь.
И они пошли в город. Так Джон называл место, где он нашел проход к бывшим домам, которые давно остыли без тепла людей, но сохранили еще следы их пребывания.
Джон предпочитал жить в устроенной своими руками ледяной пещере. Старые сооружения людей были скованы льдом, частично раздавлены им, и это внушало страх.
Но теперь, когда пещера разрушилась, ничего не оставалось, как спуститься в один из домов, где они с Эллис выбрали небольшую комнату, из которой Джон еще не успел вынести все нужные вещи, и теперь Эллис обустраивала ее.
5.
Лед продолжал трещать, эти звуки пугали Эллис. Следопыт успокаивал ее, но ему самому становилось не по себе от ледового скрежета. Тем не менее, жизнь продолжалась, и в ней кроме страха была и радость. Джон начал замечать изменения в любимой. Она стала более задумчивой, а ее красота расцветала, словно бутон, который с каждым днем раскрывался все больше и больше.
Как-то раз, вернувшись домой, Джон застал Эллис в слезах.
На вопрос "Что случилось?" она совсем разрыдалась. Всхлипывая, девушка твердила, что теперь он ее бросит.
- С чего ты это решила? - ничего не понимая, как можно ласковей спросил Джон.
Эллис встала перед ним. В ее глазах была такая тревога, что Следопыт и сам бы заплакал, только бы знать от чего.
- Посмотри на меня, милый, я стала такая круглая, я уже совсем не похожа на ту девочку, которую ты любил, - и она снова зашлась слезами.
- Глупенькая, да я же люблю тебя, какая мне разница худенькая ты или кругленькая, как снежок!
Он обнял Эллис, ее плечи все еще вздрагивали под его руками, но ласка и нежность любимого возымели свое действие - она начала успокаиваться.
- Дай-ка я посмотрю на моего колобка, - улыбаясь, сказал Джон, слегка отстраняя ее.
Несмотря на то, что Эллис была укутана по самые уши, Джон действительно заметил, что она поправилась. Шальная мысль пришла в голову, но он боялся ее озвучить. И лишь спросил, стараясь не выдать своего волнения:
- И давно ты заметила это?
- Да, почти сразу, как мы перебрались сюда из пещеры, - Эллис огладила себя по животу, - я много ем, и живот растет, меня тошнит от еды так, что есть сразу не хочется, но потом, снова так хочется, что я опять ем.
Она чуть не заплакала вновь.
Джон, казалось, потерял дар речи. Он больше не сомневался.
- Элли, девочка моя! - гигант подхватил маленькую хрупкую девушку и закружил ее, напевая что-то, прижимая ее к себе так осторожно, словно она могла рассыпаться, растаять, как снежок из свежего морозного снега.
Эллис рассмеялась:
- Что, что? Что такое, почему ты так радуешься? - щебетала она, - поставь меня, а то уже голова кружится!
Джон осторожно посадил ее на кровать и присев перед своей царицей на корточки, торжественно сказал:
- Ты беременна! Элли, понимаешь - ты беременна! У нас родится малыш!
С этого момента в их жизни все изменилось. Впереди была цель, они ждали своего ребенка, ждали и думали о нем, какой он будет, как они буду растить его, воспитывать. Но вместе с тем, Джон все более задумывался. Сможет ли он один принять роды? А если что пойдет не так? И потом, как он сможет оставлять Эллис с ребенком одну надолго! Ему и сейчас приходится уходить все дальше и дальше, чтобы найти пропитание. А ребенок? Ему же надо что-то особенное, какая-то особенная еда!
И Джон принял решение. Оно далось ему нелегко, но в этом он видел единственный выход. Когда до родов по его подсчетам оставалось чуть больше месяца, Джон решился на разговор. Небо в этот день было ясным, и с юга как никогда ощутимо дул влажный ветер, Джон не пошел на промысел. Эллис порхала по комнате, что-то переставляя, поправляя, складывая и, заметив, как муж разглядывает ее, проворковала:
- Ты сегодня останешься со мной?
Он привлек любимую к себе, зарылся лицом в мягкий шарф на ее груди, обнял и, молча, вдыхал ее запах, словно прощаясь.
- Что с тобой, милый? - в голосе Эллис послышались тревожные нотки.
Джон поднял голову, усадил свою малышку на колени, провел рукой по ее нежному личику.
- Я тебе сейчас что-то скажу, а ты послушай, ладно?
- Хорошо, все так загадочно...
Элисс хотела еще что-то сказать, но Джон приложил палец к ее губам.
- Слушай и не перебивай!
Она улыбнулась и согласно кивнула головой:
- Хо-ро-шо!
- Так вот, девочка моя, скоро ты станешь мамой, - Джон погладил живот Эллис и, собравшись духом, продолжил, - Нам одним будет сложно родить, и выходить нашего малыша. Поэтому мы с тобой сейчас соберемся и пойдем в Сообщество.
При этих словах Эллис удивленно уставилась на любимого.
- В Сообщество? Так они же не примут нас, ты что, не помнишь, как мы уходили?! - воскликнула она.
Джон ожидал такой реакции и терпеливо, и, насколько мог, спокойно, начал убеждать Эллис собираться в дорогу. Он был так решителен, что ей ничего не оставалось, как принять его доводы и согласиться.
Когда все приготовления были завершены, они в последний раз присели на свою кровать. Оба молчали. В этот момент в их жизни появилась черта, за которой ждала неизвестность. И лишь призрак надежды помог переступить ее и отправиться в нелегкий путь.
6.
Пронзительный, колючий ветер дул в спину. Заканчивался второй день пути. Эллис чувствовала себя хорошо, была достаточно бодрой и очень старалась не огорчать любимого, но ее силы убывали. Она легла на санях, которые он специально соорудил для этого перехода. Укутав любимую так, что даже нос не был виден, Следопыт скоро шагал по льду, осторожно обходя трещины и не отрывая глаз от горизонта.
"Во что бы то ни стало надо сегодня добраться до Сообщества! - думал он, - Эллис не выдержит еще одной ночевки на таком холоде".
Когда последний солнечный луч угас, а ночь еще не вступила в свои права, Джон, наконец, увидел сумеречные очертания той горы, за которой была территория Сообщества.
Вход в жилые апартаменты Сообщества был плотно закрыт. Следопыт изо всех сил тарабанил по старой, ржавой железяке, вмурованной в лед, пока не услышал движение за ней. На вопрос кто там и что надо, он ответил:
- Джон Следопыт, со мной Эллис, впустите!
Прошло еще несколько тягучих минут, и дверь со скрипом отворилась внутрь, открывая довольно-таки высокий свод освещенного хода. Джон вошел, толкая впереди себя санки.
Уже в глубине, там, где была большая зала, и где пришедших ждали несколько человек, включая старого Бьюи, Следопыт осторожно, как самую большую драгоценность, развернул Эллис, снял с нее свою шубу и помог встать.
- Ей нужна помощь - только и сказал Джон.
Бьюи махнул головой, и двое парней подхватили замерзшую девушку под руки.
- Джон! - взмолилась Эллис.
- Не беспокойся, дорогая, я с тобой, я никуда не уйду.
Он погладил ее по голове, поцеловал в холодный нос, и Эллис увидела в его глазах боль и жалость.
- Иди, Эллис, иди, там ты согреешься.
Джон сухо поблагодарил Бьюи:
- Спасибо. Давай поговорим. Я все объясню.
И они прошли в одну из ледяных комнат.
Старый Бьюи, глава Совета Сообщества, слушал молча. Он думал о том, как жизнь, несмотря ни на что, движется. Ни запреты, ни ледяной холод Белой пустыни, в которую превратилась Земля, не смогли остановить продолжение рода человеческого. Любовь этого гиганта к маленькой нежной девушке поражала даже повидавшего многое в своей нелегкой жизни совсем седого и бледного мужчины.
- Как вы жили, Следопыт? - вдруг спросил он.
Джон отпил горячий напиток из стеклянного стакана и, продолжая держать его в руках, пристально посмотрел на Бьюи.
- Хорошо жили, очень хорошо.
- Я не сомневаюсь, - ухмыльнувшись, ответил старик, - меня интересует, где ты пропитание находил, тепло?
- Какая разница? Мало ли подо льдом сохранилось всего? Вот и добывал.
Бьюи почесал нос, раздумывая, стоит ли продолжать разговор. Следопыт внимательно наблюдал за ним, и первым сказал:
- Говори, что тебя беспокоит. Если ты думаешь, что я так просто брошу Эллис, то...
Бьюи перебил его:
- Нет, нет, я не о том. Об Эллис не беспокойся. Мы о ней позаботимся. Все будет хорошо. Речь о тебе.
Джон почувствовал, что разговор будет серьезным:
- Давай, говори прямо. За Эллис я готов сделать все, что понадобится Сообществу.
- Вот и хорошо. Ты сам предложил, - Бьюи встал, - Пойдем, я тебе кое-что покажу.
И они направились в одну из дальних комнат ледового дворца, где обычно собирался Совет Сообщества.
7.
В просторной комнате были устроены стол и скамьи, на стене висела карта. Джон подошел к ней. Эта старая карта, чудом сохранившаяся с давних пор, пестрела красками - голубой и темно-синей, переходящих одна в другую, как и разные оттенки коричневого и зеленого. Джон поднял руку и, так и не дотронувшись до нее, провел по воздуху. Он словно ощутил тепло Земли, изображенной на карте в развернутой плоскости.
- Следопыт, - окликнул его Бьюи, - пойдем.
Джон повернулся, не спеша уходить.
- Я бы хотел увидеть Землю такой, - тихо сказал он, - или хотя бы знать, что мой сын увидит.
Бьюи провел его в один из проходов из залы в небольшое помещение, где было немного теплее, чем везде. Прямо посередине стоял массивный прибор, вмонтированный в стол серо-голубого цвета. Перед ним на изрядно потрепанном кресле сидел один из членов Совета. На экране прибора, который представлял собой широкий прямоугольник, как звезды на небе горели несколько лампочек.
Джон не мог сдержать своего удивления. Он никогда не видел такого. Будучи ребенком, он успел прочитать немало книг о той жизни Земли, которая стала легендой. В одной из них было описание такого прибора. Но в реальности это выглядело действительно фантастически.
- Что это? - спросил он, оглядываясь на Бьюи.
- Пульт связи с Ковчегом, - ответил старик и подсел к прибору, - Что? Так ничего и нет? - спросил он у дежурного.
Тот отрицательно махнул головой.
Бьюи вздохнул:
- Иди, отдохни, я пока сам подежурю.
Когда парень ушел, Бьюи подозвал Джона.
- Иди ближе, присаживайся, - он кивнул на оранжевое кресло рядом.
Джон не верил своим глазам. Ему казалось, что он бредит, а в его почти замороженном мозгу оживают картинки из старой книжки.
- Все это время мы старались не терять связь с Ковчегом. И вот уже семь дней, как основной корабль молчит. Сигнал одного из них вообще исчез.
Бьюи озадаченно провел рукой по затылку.
- У нас заканчивается топливо для выработки энергии на поддержание пульта связи в рабочем состоянии. Следопыт, я не зря спрашивал как ты жил. Я понимаю, что топливо - это основа жизни для всех, но сейчас оно нам очень нужно. Все стратегические запасы уже израсходованы, наши люди ищут топливо по всей Земле, где только могут. Если ты можешь помочь, я прошу тебя, сделай это - дай координаты. Возможно, стало недостаточно энергии для принятия сигнала с Ковчега. Я не знаю. Но нам необходимо возобновить связь. В мире происходят глобальные перемены.
Джон напрягся. Старый Бьюи заметил это.
- Да, Джон. Похоже, что власть льдов пошатнулась и ей придет конец, не знаю, как скоро, возможно, мы до этого с тобой не доживем, но лед тронулся.
- Я слышу как он движется вот уже несколько месяцев, - ответил Джон, и слышал - вы тут что-то готовите.
- От кого слышал? - Бьюи насторожился.
- Один отшельник сказал, был у вас тут, потом ушел. Говорил, подслушал какой-то разговор.
Бюьи понимающе покачал головой.
- Если это тот, о ком я думаю, то скажу тебе - он ушел некрасиво, не так как ты, и, если мы его поймаем, то вряд ли сохраним жизнь - он забрал с собой изрядный запас провианта и кое-что из техники. Нам многое пришлось восстанавливать потом. Но сейчас разговор не об этом. Следопыт, у меня к тебе есть предложение, это кроме поиска топлива. Но сначала я должен поведать тебе историю о планах по сохранению земного мира во всем его многообразии и человека, как главной ценности его.
И Бьюи рассказал Джону все о Ковчегах и структуре Сообщества, которое было рассредоточено по всему Земному шару. Совет Сообщества поддерживал связь со всеми своими территориями через Ковчег.
- Ты не почувствовал влажный ветер с юга, не такой холодный и колючий, как обычно, а словно напитанный парами тающего льда?
Джон вспомнил этот воздух, который действительно приносил ветер с юга.
- Так вот, последним сообщением, которое мы получили от Ковчега, было о том, что лед в некоторых местах стаял почти до самой земли.
![Орхидеи [А. Маранов]](/img/d/dolgaja_g_a/lednik/a.maranoworhidei.jpg)