Случай у костра.

  

  1.

  

  Лес... река...

  Вот факт начальный:

  ночь... костёр...

  герой печальный...

  Сказка ль? Быль ли?

  Да, задача:

  здесь беда или удача?

  

  Добро пожаловать на встречу с телом нашего героя, с его почти что бесчувственной тушкой. Позвольте представить - Аркадий. Да-да, тот самый - вполне удачливый бизнесмен. Только учтите - "тот самый" не означает, что вы обязательно знаете его. Просто наш Аркадий - самый, что ни на есть типический-претипический современный скороспелый богач, какими переполнены биржи и рынки всех близлежащих стран и их окрестностей. Со всеми сопутствующими достоинствами и недостатками. Смотрите - расположился он на пеньке подле костра, пригорюнился, буйну голову уныло свесил, и не поймёшь - то ли плачет, то ли - спит.

  Выезд на природу не состоялся. Вернее, выехали, но отдохнуть уже не смогли. Ни в речке искупаться, ни рыбу половить, ни песен у костра попеть - понапились да рассорились. И сбежала компания от хмельного Аркадия назад в город, покарав его одиночеством за буйный нрав и прочие художества. Втиснулись в две машины и укатили, оставив на поляне костёр, надраенный до блеска "хаммер" и его хозяина - горевать да кручиниться. Так спешила компания смыться, что не стала недельный припас для гулянки с собой забирать... А, может, и места в машинах не нашлось... Как бы то ни было, но Аркадию досталось еды месяца на три да выпивки - на полгода минимум. Экое, однако, богацьтво!

  Природа не терпит пустоты, и на освобождённое беглой компанией место тихо прокралось неведомое. Шагов неизвестности не бывает слышно, но поступь её неотвратима, словно уверенная походка палача. И так же неотразим её удар, подобный отпущенному ножу гильотины. А прячется странное за безобидными пустяками - без особой на то нужды им внимания ни за что не уделишь. В чём, например, заподозришь согбенную сухонькую старушку, вышедшую из леса к твоему костру? Подобный визит в ночную темень да при отсутствии близкого жилья, возможно, и удивит - но только трезвого. Тому же, кто принял на грудь до килограмма водки - море и вовсе по колено. А уж согбенные старушки в лесу для него - эка невидаль!

  А что глаз у старушки с кровавым отливом - так это, пожалуй, отблеск костра. Или померещилось - с устатку да от хмеля в голове. А страшный вид бабкиного бородавчатого лица и не пугал вовсе - симпатия к старушке преобладала над разумом и над всеми прочими, внушаемыми гостьей, отвращениями и страхами. Ибо, как гласит народная мудрость: не бывает некрасивых женщин - бывает мало водки. И старая, горбатая, с немытыми космами волос, седая, как лунь, обаяшка - в данный момент показалась чуть ли не королевой подиума. Парыж, Мормантер, ну, и всё такое прочее...

  Она же, родимая (водка, само собой) только с третьего раза позволила пребывающему в эйфории телу Аркадия едва расслышать и еле-еле понять навязчивое старушечье шамканье.

  - Столько припасов - на одного! Не покормишь ли меня и моего Горыныча? - еле сдерживая нетерпение и голодную слюну, снова и снова повторяла ночная гостья. - Пропадёт же, как есть - пропадёт! И выбросишь без всякой пользы... столько еды выбросишь...

  Тело Аркадия встрепенулось, неловко поднялось на нетвёрдых ногах и, пошатываясь, сходило к машине за раскладным стулом для старушки - всё же, воспитан наш бизнесмен был в приличной семье. Стул не пенёк - со спинкой, как-никак. А старому человеку лишнее удобство не в тягость. Уселась старая поближе к огню и благодарно улыбнулась гостеприимному хозяину костра, "хаммера" и одиночества. Ну, и припасов - что съедобных, что распивочных. Тут, при виде единственного, рыжего от времени клыка в почти что беззубом рту старушенции, очнулось и затуманенное водкой сознание Аркадия - в помощь подгулявшему туловищу бизнесмена.

  - Горынычем у нас кто будет? - полюбопытствовал взбодрившийся Аркадий и громко икнул. - И-ик! Пардон, мадам... Милости прошу к нашему шалашу. Мне компания Горыныча, мамаша, вполне сгодится - ежели он водовку потребляет... то бишь - пьёт...

  Старушка начала уже губами перебирать, готовясь к произнесению торжественной речи, но с ответом не успела - где-то в зарослях радостно охнуло, живо откликнулось и зашебуршало, зашарило, затрещало ветками. И проломилось из кустов на поляну нечто счастливое и необъятное...

  Аркадий обернулся в сторону производимого шума и...

  

  2.

  

  Как и положено в приличных историях, настала очередь немой сцены. Для несведущих не сочту за труд пояснить: немая сцена - это когда почти все обалдело молчат, утратив дар речи. Но кто-то один обязательно ехидно хихикает - желательно, незаметно для окружающих. Иначе биту ему (ей) быть нещадно, не взирая ни на пол, ни на возраст. Минуты собственной слабости ни один человек никогда не забывает. И не любит тому свидетелей. И не прощает организаторов.

  Ну, а теперь - немая сцена нашего рассказа. Действующие лица и исполнители, то есть - кто и чего вытворяет и кем при этом выглядит, в нашей немой сцене оказались следующие. Я перечислю только биологически активных персонажей, что означает немедленное исключение из перечня "хаммера", костра и одиночества.

  Дар речи, конечно же, утратил Аркадий. Он и до этого был не слишком многословен - за полрассказа едва полтора десятка слов произнёс, если считать вместе с икотой... Теперь же и этой малости в дальнейшем ожидать от бизнесмена не следовало. Окаменел - иначе и не скажешь.

  Хихикала в немой сцене старушенция. Хихикала, не скрываясь, и было от чего хихикать. Поясняю - соляной столб по имени Аркадий даже не дышал, и, пользуясь случаем, к нему в ноздрю полез любопытный комар. Ощущение, любой скажет, не из приятных - но со стороны наблюдать весело. И углядела же старушенция этакую малость хитрым глазом с кровавым отливом! Не подумайте плохого, на самом деле бабуля имела два вполне здоровых глаза. Да только жизнью и возрастом её исковеркало так, что смотреть на что-либо старушенция могла лишь искоса, исподлобья, и всегда одним из двух - либо левым, либо правым. Что совершенно не портило достоверность описанного, поскольку кровавые искорки мелькали в обоих.

  Третьего участника немой сцены - комара - я уже упоминал. Надеюсь, никто не сомневается, что комар, увлечённый ковырянием в чужом носу, не издавал при этом ни звука. Или же вы никогда не имели дела с комаром, которому от природы свойственно пищать до укуса, но никак не вовремя оного.

  Переходим к четвёртому, к тому, кто из чащи выломился. Представьте себе автобус с четырьмя головами на тонких и длинных шеях. Представили? Теперь вообразите, что он мчится на вас, и все четыре его головы лыбятся от восторга, исходят счастьем, повизгивают от радости, попыхкивают серным дымком, и четыре раздвоенных языка, протиснувшись между острых зубов, тянутся к вашему лицу - лобызаться. Тут на любого столбняк навалится, и разницы - бизнесмен, небизнесмен - никакой наблюдаться не будет...

  Внимание - немая сцена подошла к концу: комар добился-таки желаемого результата, и громкий Аркадиев чих, словно гаубичный "ба-бах!", нарушил очарование бессловесной встречи.

  

  3.

  

  - А-а-пчхи! - Аркадий согнулся чуть не до земли, да так и повалился на неё, грешную - в обморок упал.

  Надо же, и водка от стресса не спасла. Не защитила, родимая. А все четыре раздвоенных и слюнявых языка промазали, промахнулись мимо Аркадьева лица, и автобус, то бишь - Горыныч (вы ж сами догадались, не правда ли?), всей массой пронёсся над бесчувственным телом бизнесмена. Пришлось дракону подпрыгнуть, дабы не нанести вреда бедолаге, а, заодно, и собственной мечте про покушать вволю и про выпить пару (десятков?) раз по сто грамм. Благо, что крылья у Горыныча таки обнаружились - не очень большие, правда, но приподнять его над землёй смогли. И Аркадия по поляне не размазало.

  - Эх, и слабый ноне мОлодец пошёл, - заругалась старая, покидая раскладной стул. - Чуть что - в обморок норовят, будто девицы красные. Да, и ты, Горыныч, хорош - на людей с поцелуями бросаться... А как не откачаем его теперь, в чувство его не приведём? Что тогда делать будем, а?

  Горыныч подсуетился, пулей слетал к реке, черпнул пастями водицы и, не успела ещё бабка согнуться над бесчувственным телом Аркадия, был уже тут, как тут. И четыре цистерны воды разом плюхнули на обморочного бизнесмена. Аркадия смыло к краю поляны, где среди густых кустов он и очухался в объятиях мокрой, как хлющ, костлявой бабки. Сам он тоже нитки сухой на себе не имел. Костёр же, конечно, погас, и ни согреться, ни обсушиться стало теперь негде. А новый костёр смастерить - ни одной неподмокшей веточки на поляне, похоже, не осталось. Горыныч, как видно, всё делал на совесть, от широты души, так сказать. И кому от такой обалденной старательности бабкиного змея стало лучше? Чуть было мой рассказ не погубил, паршивец этакий...

  Бабка из объятий выбралась первой - свыше трёх тысяч лет она дружила организмами с местным Лешаком и не желала давать тому повода к ревности.

  - У-у-у, паразит четырёхголовый!.. Чего натворил-то, баламут!.. Пригрела тебя на свою голову!.. - старушка побрела к размытому кострищу. - Сходили в гости - на огонёк... Э-эх...

  Крылатый головастик, убедившись, что продукты не пострадали - разве, что чуть-чуть, а это не считается - заметался, забегал по поляне в поисках дров и прочего деревянного мусора. И возле вновь усевшейся на стул бабуси быстро выросла горка мокрых веток. Горыныч прикинул, не слишком ли близко, и отгрёб ветки лапой - немного в сторону. Всё это делалось при свете звёзд, которых, после смерти костра, на небе оказалось видимо-невидимо. И Аркадий, лёжа в кустах, залюбовался небесными светлячками. До чего же хороши летние ночи в средней полосе неизвестного нам государства!..

  А тем временем Горыныч продолжал возиться с ветками.

  - Ты это... потихонечку, - напомнила о себе старушка. - Полегче, без фанатизьма, пожалста...

  Четыре головы согласно кивнули, и к веткам склонилась только одна из них. Тоненькая-тоненькая струйка пламени брызнула из сложенных трубочкой губ Горыныча, и на мокрых ветках радостно заплясали жаркие язычки. Многоголовый лесной Прометей снова подарил людям огонь. И неосторожно смытый уют тут же вернулся на поляну.

  

  4.

  

  - Хозяин! Хорош по кустам от гостей прятаться! - громко позвала Аркадия бабка. - Накрывай свои разносолы, да станем мировую пить. А на Горыныча не серчай - молод он ещё и глуп, намедни лишь третью сотню годков разменял. Даже летать ещё не способен - крылья не доросли...

  Старушка устроила долгую паузу - сам Станиславский, присутствуй он здесь, толкнул бы в бок Немировича со словами: "Все главные роли ей отдам!" А выдержав паузу (даже лес притих в ожидании, чего там последует дальше) бабка заверещала, запричитала голосом деревенской дуры:

  - Бяда! Бяда у меня с им, сапсем бяда! Недокормленный он, оголодал - вот и не летаить!

  Тут бы и Немирович не выдержал: "И все неглавные роли - тоже её!" Но это, сами понимаете, авторские фантазии - откуда ночью, в лесу, да в двадцать первом веке, взяться Станиславскому с Немировичем? Поехали рассказывать дальше.

  - Угум, - поддакнул бабке нелетающий по причине оголодалости недокормленный Горыныч. Всеми четырьмя пастями поддакнул. А восемь голодных глаз своих не сводил с пакетов, с коробок да с ящиков - Аркадий в качестве еды Горыныча совершенно не интересовал.

  У бизнесмена в голове, что замечательно устроено? А замечательно устроено у него своевременное переключение с заполошной истерики на деловой конструктив. Щёлк! И человек уже готов к разговору, чтобы выгоды своей не упустить. Или не пострадать физически. Или ещё каких потерь себе не позволить. У Аркадия же щёлкнуло так, что даже Горыныч вздрогнул.

  - Никак, на сухое дерево стал!? - удивилась одна из голов дракона. - Тащи, пАря, дровеняку сюды - пущай в запас будет...

  Аркадий безропотно подхватил хрустнувшую под ногой ветку и поволок её к костру. Не потому, что такой послушный с детства, а просто ошалелость от необычного всё не выветривалась. И присутствие говорящего дракона отнюдь этому выветриванию не способствовало.

  Накрыли разносолами стол, приспособив под оный несколько ящиков и коробок. Поставили стол так, чтобы Аркадию с пенька доставать удобно было. Бабке для этого пришлось передвинуть стул. Горыныч же решил не выёживаться - и принимать напитки с пищей, лёжа на левом боку. При этом освобождалась передняя правая лапа - чтобы брать стакан, а в передней левой легко помещался поднос с закусками - тарелки на столько ртов было маловато...

  Расположились, налили, приготовились выпить по первой.

  - Со знакомством, - произнесла тост бабка.

  Аркадий растерялся и пить промедлил.

  - Эээ... с кем имею честь? - выдавил он подсмотренный в старом фильме вопрос. - Меня, например, Аркадием кличут...

  - Я - Яга, - гордо представилась бабка. - А этого сорванца зовут Витя...

  Самая правая голова дракона отвесила Аркадию изящный поклон.

  - ...Митя...

  Поклонилась соседняя голова.

  - ...Петя...

  Третья драконья голова приветливо кивнула и осклабилась.

  - ...Коля, - закончила бабка знакомить Аркадия с Горынычем. - Запомнил, милок?

  - Ничего сложного, дорогая бабуся-Ягуся, - как-то безрадостно ответил Аркадий. - Обычный Митя-Витя-Петя-Коля по фамилии Горыныч...

  Выпил он водку залпом и закусывать не стал: трезвеющему мозгу не по силам оказалось относиться к происходящему адекватно - шарики постоянно западали за ролики, грозя необратимым повреждением личности.

  Бабка свою порцию без проблем проглотила - под толстый бутерброд со шпротами. Отсутствие зубов кусать и пережевывать откушенное нисколько не мешало. Впрочем, о чём это я - не кости же грызла... А хлеб да шпроты сами тают на языке...

  У Горыныча же заминка вышла: подзабыли головы, чей черёд водовку хлебать, и затеяли возню вокруг лапы со стаканом. Проворней всех оказался Витя.

  - Глядите, братья, никак драконица летит!? - удивлённо воскликнул он, уставясь в небо.

  - Где драконица!? Где летит!? Не вижу! - вскинулись прочие головы.

  - А-а, пролетела уже, - ответил Витя, облизываясь и спешно закусывая куриными окорочками. Собственно, закусывая - это громко сказано. Просто содержимое с подноса (помните - в левой передней лапе?) было пересыпано в широко раскрытую пасть. А дальше - уже дело техники.

  Прочие головы обиделись - а кто бы стерпел подобную шутку? - и дружно накинулись на нахала, пролезшего вне очереди. Потасовка без помощи рук - очень занимательное зрелище. Кусаться да мордой - об морду. Тресь! Хрясь! Ой! Тело-то одно, потому избиваемый убежать дальше, чем позволяла шея, никак не мог. Преследователи, правда, тоже в передвижениях были сильно ограничены. Если Витя отклонялся вправо, то Коля до него уже не доставал - разве что куснуть в основание шеи, от чего больно становилось всем четверым... А морда наглеца оставалась нетронутой.

  Драку прекратила Яга - лихим, в два пальца, направленным на Горыныча, свистом. Соловей-разбойник против неё - школяр необученный. Да, вековые дубы он посвистом валил. Но... Муромец-то устоял. Устоял, да надавал шельмецу по сусалам. От бабкина же свиста на поляне ни одна травинка не шелохнулась, ни один листик не дрогнул. Что там говорить, даже чуткие язычки пламени в костре ничем на свист не отреагировали. И, тем не менее, дракона скинуло в реку.

  - Лихо вы его, - одобрил меры по пресечению беспорядка Аркадий, только по бабкиным движениям понявший, что это был свист. - Ультразвук? - бизнесмен оказался начитанным.

  - Ась!? - откликнулась бабка. - Ты эта... слова-то выбирай! А то не сглянусь, что потчуешь - узлом завяжу...

  Не зря, видать, у Яги глаз с кровавым отливом - крутая старушка: ей-ей завяжет! И счастье твоё, если узел окажется не Гордиев - который разрубать надо. Полезная организация головы бизнесмена и в этот раз Аркадия не подвела - шёлк!

  - Что вы, бабушка! Да разве ж я посмел бы!? Слово я сказал научное - про свист, которого не слышал, - торопливо пояснил Аркадий и сменил тему разговора: - Не утонет?

  - Пущай тока спробует! Я ему тады ужо...

  Чего "тады ужо" Аркадий так и не узнал, потому что случилось чудо. Горыныч барахтался посреди реки, непрестанно хлопая крыльями - одним этим и держался на поверхности. Четыре морды, полные отчаяния, развернулись в сторону костра, в ожидании помощи то ли от Яги, то ли от бизнесмена. Тщетно - ибо без плавкрана достать дракона из воды не представлялось возможным. В общем, хороший шанс научиться плавать, как подумал Аркадий. Но плавать Горыныч не научился, не использовал самой Судьбой предоставленную возможность. Вместо этого взял - и взлетел!

  Что значит - правильное питание! Да? Всего лишь ящик окорочков да стакан водки - но какой положительный эффект! И в окорочках ли тут дело?

  - Летить, радимай! Летить! - бабка аж прослезилась от умиления. - Ах ты ж, огнедышащий мой!

  Огнедышащий Горыныч, ошалевший от избегнутой угрозы утопления и от героического своего полёта - пусть и низко-низко, над самой водой - тяжело опустился у костра. Рухнул на брюхо - земля вздрогнула. Рухнул, широко раскинув усталые крылья, и засипел в четыре горла... Страдалец...

  Спасшийся счастливчик, если двумя словами охарактеризовать. За что и был приговорён к застольному штрафу. Но сам-то дракон спасся, а стакана с подносом не спас - выронил во время неравной борьбы со стихией, прибыль Водяному принёс. Пришлось Аркадию новую тару для Горыныча нести - благо, в "Хаммере" чего только к гулянке не было приготовлено! Вот когда начался настоящий выезд на природу.

  

  5.

  

  Витя-Митя-Петя-Коля принял по одному стакашеку на каждую голову - и сердцем отошёл. Бесхитростная душа - ни зла, ни обиды в помине не осталось. Выпимши, повело дракона песни петь - добряки всегда к песне тянутся, изливая в мелодию свои успехи и радости. И почему бы не петь, скажите на милость, всегда имея под рукою квартет? В смысле, нераздельно существующий на одном туловище.

  И по голосам драконьи головы удачно подгадали - два лирических тенора (Витя и Петя), драматический баритон (Митя) и бас-профундо (Коля). Певучей оказалась и баба Яга. Да, не как-нибудь певучей, абы песню проорать, а колоратурным меццо-сопрано. Настала очередь для восторгов Дунаевского и Захарченко. Но, к досаде Аркадия, имевшего за плечами два курса музучилища по классу барабана, они отсутствовали на поляне по той же причине, что и Станиславский с Немировичем. Такова несчастливая судьба талантов - прозябание в неизвестности.

  Первым номером импровизированного концерта стали "Хороши вечера на Оби". Вдогонку за ними - "Подмосковные вечера". А дальше пошло-поехало: "Ой, мороз, мороз", "Вечерний звон", "Не жалею, не зову, не плачу", "Выхожу один я на дорогу", "Соловьи" и прочее, и прочее, и прочее.

  Единственный благодарный зритель обихаживал певцов - наполнял стаканы да подкладывал закуски, изредка подтягивая ту или иную фразу (но тихо, фактически себе под нос - чтобы не испортить прекрасного пения). Ничто не нарушало музыкальной гармонии, даже заплывший Витин левый глаз - это Митя ухитрился во время потасовки прицельно попасть своим широким лбом. Утренние птицы, и те заслушались, прощёлкав солнечный восход...

  Утро... Настало утро...

  Устали певцы... Подошли к концу припасы... Пришло время прощания...

  Объевшийся Горыныч лететь не рискнул. Осторожно пожав Аркадию руку, он в развалку, трудным шагом, уполз в чащу.

  - Ему теперя на полгода хватит не есть, - пояснила баба Яга. - Пасиб, милок, выручил. Завертай к нам, ежели что - хорошим людям мы завсегда рады.

  Сказала и - нет её, будто в воздухе растаяла. Чудеса - они и есть чудеса.

  Аркадий навёл порядок на поляне, сырым дёрном прикрыл потухшее кострище, громко сказал "Спасибо!" - лесу, реке, ночным своим гостям - и медленно, не пыля, двинул "хаммер" из леса. Где-то в городе его ждали бизнес, взаправдашняя привычная жизнь и беглая с поляны компания. Но сердце его навсегда осталось здесь, у догоревшего костра, который свёл его с давно забытой сказкой. А, может, сердце его унесла Яга? Или смешной, неуклюжий Горыныч? Кто знает... Но прежним Аркадию уже не бывать - об этом знал он... знаю я... Знайте и вы, мои внимательные читатели...

  

  Вот, собственно, и вся история, в которой нет ни слова лжи. Низко кланяюсь вам за внимание и, благодарный, удаляюсь.

  Чао!