- ...Миры никогда и нигде не существуют поодиночке, - Ромка для убедительности помахал указательным пальцем перед моим носом и в опасной близости от моих же глаз. Пришлось отклониться, заранее признавая своё поражение в споре, чем мой гость не преминул воспользоваться. Ухватив со стола гроздь местного (мелкого, но очень сладкого) винограда, он продолжил:
- Миры, подобно этому винограду, существуют гроздями, с той лишь разницей, что все ягоды миров, заключенные в оболочки времени и физических законов, одновременно находятся в одном и том же месте. Представь себе ящик, наполненный смесью из железных опилок, песка и древесной стружки... - Ромка оборвал с грозди половину ягод и сыпанул их в рот, пожевал, возможно, демонстрируя приготовление указанной смеси, но самой смеси не предъявил, а проглотил её и улыбнулся: - Ты за мыслью следишь?
Я кивнул: слежу, мол.
- Помести этот ящик сразу в несколько полей: в магнитное, в, скажем так - древесное, и, конечно же, в песочное. Каждое поле будет определяющим для сформированного им мира, а на прочие миры его влияние окажется ничтожным или вовсе нулевым. И мы получим в ящике три независимые вселенные, живущие по свои законам каждая, и совершенно не касающиеся двух остальных - вселенная магнитная, вселенная древесная и вселенная песочная, - Ромка доел виноград и уколол меня неуютным вопросом: - Пиво есть? Тащи! И рыбу, рыбу давай!
Некоторое время он колдовал молча, точнее, священнодействовал, наслаждаясь пенным напитком и солёной - аж губы пекло - рыбой. Так уж повелось в наших с ним отношениях, что Ромка предпочитал рассуждать о мировых проблемах, потягивая именно моё пиво с моей же воблой, таранью или иным к пиву угощением. Когда-то я охотно на это шёл, поскольку рассуждения у Ромки случались и интересные, и довольно неожиданные. Правда, в этот раз наша беседа проходила немного напряжённо.
Признаюсь - я давно отвык от этих нахальных набегов на мои припасы. Пиво - что! Пиво я покупал в ближайшем киоске, и пива мне жалко не было. Что же касается рыбы, то здесь история получалась иная - рыбу я ловил сам, засаливал сам и, после засолки, вялил тоже сам. И по своему вкусу. С плодами собственного труда всегда тяжело расставаться, если их отбирают. Хотя бы и друзья... Поэтому лёгкий налёт досады окутывал все мои мысли, слова и поступки, направленные на гостя - Ромку. Чего он упорно не замечал, поглощая лещей, бычков и щучек из моего не слишком большого запаса.
- ...Мы живём в паутине, - заявил гость, утолив первую жажду и первый рыбий голод. В смысле, голод на насоленную к пиву рыбу. В городе её так легко не возьмёшь, как в моей хибарке - протянул руку к связке, ухватил, на что упал взгляд, дёрг - и ты уже с добычей.
- Мы всегда жили в паутине, - давил на психику мой гость, отрывая голову очередному лещу, раздирая тушку и вышелушивая из чешуи вяленное рыбье мясо - волоконце за волоконцем, волоконце за волоконцем...
- ...Мы всегда будем жить в паутине, - отхлебнув пива, продолжал Ромка. - Потому что мы - суть амёбы этого бренного мира, тесно связанного с бессчётным количеством миров, в которых водятся хищники покрупнее и поопаснее нас. Некие всеядные инфузории... И их тоже кто-то жрёт - ещё более крупный и ещё более жадный, чем они...
Я с Ромкой не был согласен, потому что на амёбу не походил. Костистый и жилистый - ни одного мягкого места на всём теле. Даже сидел я на двух жгутах мышц, в которые медсестричка, делавшая мне когда-то уколы, с неимоверным трудом втыкала иголку шприца. Ничего общего с бесформенной амёбой. Но, не соглашаясь, я с Ромкой и не спорил - заведётся пуще прежнего, не остановить потом. А так была надежда, что насосавшись, пересохшим от долгой болтовни и разъедаемым солью, ртом, моего покупного пива, Ромка отвалится, наконец, и от изрядно прореженной рыбной связки. И завтра я, в одиночестве, смогу посмаковать её остатками, вспоминая несусветный Ромкин бред о паутине...
- ...Всё, что есть вокруг нас, за что не возьмись - всё паутина. Или отдельная, или часть всеобщей... Дороги грунтовые, асфальтовые, железные - огромная сеть паутины, раскинутой от океана до океана по всем материкам планеты. И мы, амёбы, бьёмся в этой паутине, изображая жизнь. На самом же деле - в ожидании, пока нас кто-нибудь не схарчит...
Ромка победно посмотрел на безмолвного оппонента, то есть - на меня, и смачно отрыгнул пивом.
- Загибай пальцы, - скомандовал он мне и, не встретив понимания, начал загибать свои. Не выпуская, впрочем, уже очищенного щучьего хвоста. - Дороги - р-раз! Р-раз - дор-роги! Сюда же прибавь улицы городов и прочих селений - самая, что ни на есть, паутина. Бр-р-р! Дороги - раз! Видимая внешне, то бишь, снаружи, паутина. А есть паутина скрытая - все подземные коммуникации городов. Целые лабиринты из паутины ходов, коридоров, трубопроводов и кабелей. Подземные сети - два! А паутина из радиоволн! - Ромка уже почти кричал. - Радиостанции да сотовые телефоны! Три! А паутина из наших сознаний, всего человечества сознаний, которые переплетены между собой самым хитрым образом и касаются друг друга, даже если нет контакта между нашими телами! И расстояния при этом не имеют никакого значения... Я здесь, с тобой, а на другом конце планеты моё сознание выкидывает чёрти какие фортели, о которых я - ни сном, ни духом... Четыр-ре! Четыр-ре! Или возьми Интернет - сеть из сетей, паутина из паутин! А самое главное, что все эти паутины, все эти сети могут резонировать! Понимаешь меня? Резонировать!
Я насторожился - слово, дважды произнесенное Ромкой, не показалось мне случайным - и не сумел своей настороженности скрыть. Ромка вдруг перестал сотрясать пространство заурядными сентенциями, а принялся разъяснять мне осенившую его гениальную идею, всё так же тщательно упрощая предложения. Для лучшего моего понимания - как-никак, а учёным из нас двоих был, всё же, он.
- Паутины - это не исключительное свойство только нашего мира. Все миры опутаны паутинами. Множественность опутанных паутинами миров! И все паутины во всех мирах, случается, резонируют! Ты видел, как вибрирует от малейшего дыхания обычная круглая паутина у наших, земных, пауков? Точно так же колеблется и любая другая паутина. И совершенно не важно, из чего она соткана. И соткана ли вообще. Каждая паутина имеет свою амплитуду колебаний. Одновременно, в мириадах миров, колеблются мириады паутин! А разделяют миры тонкие мембраны времени или пустяковых отличий в физических законах. И нет ничего удивительного, что некоторые части вибрирующих паутин попадают в резонанс друг с другом. И в точке резонанса паутины разных миров соединяются, разрывая преграды между мирами. Где на короткое время - на миг, на мгновение. Где - на более долгий срок. И тогда можно легко перейти из одного мира в другой... И переходят! Это случается постоянно. Чаще всего пропадают люди, но и объекты более крупные запросто переносятся из мира в мир. Корабли, самолёты, даже города... Вспомни, например, Китеж...
2. Просьба.
Да, Ромкина оговорка не была случайной. Как и его появление на озере. Как и его нежданный визит ко мне. В нашем возрасте уже не дружат искренней детской дружбой. Взять Ромку, который сегодня есть не кто иной, как действительный академик и доктор почти десятка наук, среди которых математика и физика (с разными прибамбасами, типа квази-тр-тр-излучение, в названиях) занимают далеко не последнее место... И взять меня - обычного сторожа на лодочной станции пансионата "Холодный ключ"... Нет между нами равенства. Как, наверное, нет и былой дружбы - той, что была двадцать лет назад... Двадцать лет, это вам не хухры-мухры... Двадцать лет... двадцать лет...
Я и не заметил, как они пролетели. И, хотя местные зовут меня Дедом, я не чувствовал возраста, пока не увидел Ромку. А Ромка сильно постарел. Брюшко, залысины, зачёсанная с боков плешь... И лицо... Обрюзгшее лицо заезженного жизнью человека... Единственное, что сохранилось с прежних времён - это высокий рост. Но мне, всё же, показалось, что он теперь ниже меня. Из-за опущенных вялых плеч и потерявшей упругость грудной клетки - словно выпустили из человека весь воздух, оставив одну пустую оболочку. Ну, и болезненно-бледная, синюшного цвета кожа никак не радовала, особенно в сравнении с моим загаром. Нипочём не узнал бы его при встрече, если бы Ромка не назвал меня студенческим прозвищем... Странно, как я это прозвище не забыл - за двадцать-то лет, что ношу другое. Дед, подай это, Дед, сделай то... Дед я теперь, Ромка, просто седой загорелый Дед... Кое в чём мне, наверное, перепало больше, чем тебе, оттого я и седой... Ну, да всё это пустяки, мелочи...
Размышления, навеянные прошлым, несколько отвлекли меня от резонансов мировых паутин, и я упустил какую-то часть Ромкиной болтовни. Собственно, похоже - всю упустил, поскольку академик и многоразовый доктор наук перешёл от повествования к вопросам:
- Ты же поможешь мне?
Бывают вопросы, на которые не знаешь, что отвечать. Занять тебе денег, Ромка? Из моей нищенской зарплаты сторожа? Так я не накопил ничего - на пиво, сколько ты его пьёшь, дней за пять потратится всё, что наскребу по своим карманам. Что ещё у меня есть? Эта хибарка, да старая лодка, да три ореховых удилища. Вот и весь мой багаж, но вряд ли он тебе нужен, дорогой издёрганный старый друг...
- Ты поможешь мне? - сколько надежды в коротком вопросе.
- Чем же я помогу? Хочешь, живи у меня, недолго.
- Нет, не это!
- Ну, живи, сколько надо...
- Да, нет же, нет! Свези меня на Остров!
- Ромка, ты приехал днём?
- Да.
- Ты на озеро смотрел, когда приехал?
- Да.
- Ты видел на озере остров? Или хоть что-то на него похожее? Блюдце воды размером с носовой платок - от берега до берега доплюнуть можно... если хорошо постараться, конечно... Я живу здесь двадцать лет - никакого острова в глаза не видел...
- Резонанс паутин... Ты не слушал меня? Остров не здесь, не на этом озере. Он появляется, когда резонанс достигает максимума... У меня все расчёты с собой, - Ромка кивнул на пухлый портфель, с которым заявился ко мне. - Относительно стабильный резонанс, с выходом в наш мир только в точке максимума... Перекрёсток миров... время от времени открывающаяся для нас дверь... Отвези меня туда...
- Ромка, я не видел никакого острова...
- Пять лет назад ты подобрал с Острова двух потерявшихся рыбаков - я всё про тебя знаю!
- Я снял их с мостков, Ромка! С мостков, которых так потом и не нашли...
- Потому что мостки - на Острове!
- Да не было там никакого острова!
- Рыбаки пропадали где-то целых две недели! Где?
- Не знаю, Ромка, и никто не знает - оба, насколько мне известно, до сих пор в беспамятстве. Тёмное это дело, не совался бы ты в него. А? Как друга прошу, Ромка!
- Это я тебя, как друга прошу! Посмотри на меня внимательно: полгода - самое большее, на что я могу надеяться. Я умираю, и ничего нельзя сделать! Помоги мне, свези на Остров!
- Попытка найти лечение? - брякнул я сдуру и тут же пожалел об этом - в линялых глазах Ромки мелькнули искорки гнева, напомнив о его буйном нраве в молодые годы. Жаль, преображение длилось недолго - голос Ромки потерял всякие интонации, будто умер. Голос и - умер!? Бред! Чушь!
- Я хочу увидеть... Я имею право... Я к этому стремился всю жизнь... Уйти, не узнав, какое оно - иномирье...
Беседа наша заглохла, и мы вернулись к пиву и рыбе.
3. В путь!
Ближе к полуночи почти одновременно произошли два события. Первое - Ромка заснул, оккупировав мой диван, и сладко посапывал, по-детски подсунув под щеку кулачок... кулак... кулачище... Второе - над озером начал собираться туман: зрелище удивительное и непонятное.
О туманах я мало что знаю, кроме обычных для них причин - охлаждение водяных паров воздуха до температуры конденсации либо испарение с больших водных поверхностей. Были над озером и такие туманы. Вернее, в основном такие и были. Но иногда ложился на озеро туман необычный - от него не оставалось мокрых следов даже на чувствительном к влаге асфальте. Сам убедился, разглядывая дорожку, идущую от моей хибарки до причала лодочной станции.
Был этот туман плотный и вязкий - от резкого взмаха рукой появлялся хорошо видимый пустой след, который неспешно снова заполнялся туманом, словно сгущённым молоком. Но дышалось в нём легко и приятно, потому что туман обладал едва слышным цветочным ароматом. И все, вдохнувшие его впервые, называли разные цветы - не помню случая, чтобы мнения о природе запаха совпадали.
Начинался туман всегда в центре озера, клубами расползаясь во все стороны. Создавалось впечатление, что там работает, надрываясь, скрытый под поверхностью воды генератор декоративных туманов. Но замеры глубин середины озера упорно давали отметку в двести десять метров, а пробы грунта приносили лишь донный ил. Ещё одной странностью было то, что во время ЭТИХ туманов никто не сумел добраться до центра озера, чтобы замерять и брать пробы. А сам туман не поддавался анализу, поскольку давал обычный для здешних мест состав воздуха. Никаких примесей, совершенно никаких.
Следует, правда, отметить, что изучением необычного тумана занимались местные энтузиасты - сотрудники краеведческого музея и учитель физики с кружком любознательных школьников. Поэтому результаты нельзя было считать достоверными с научной точки зрения - оборудование самодельное, неэталонное, и точность замеров получалась в соответствии со старой студенческой шуткой - "плюс, минус трамвайная остановка".
Бесспорно было установлено: компас в тумане не действовал, часы ходили только механические, но по разному - я как-то одел две пары, и разница в их показаниях составила три часа. А с будильником, оставленным дома - соответственно, пять и восемь. Ещё туман, при всей его текучести, никогда не переступал, если можно так выразиться, порога моей хибарки. Обтекая со всех сторон домишко, он избегал открытых дверей и окон. Очень удобно - сиди и жди, пока заполнится туманом проём входной двери. Что я и делал до без четверти два.
Ещё около часа ушло на подготовку лодки и сборы - нарезал бутербродов, наполнил анкерок свежей водой, перенёс в лодку удочки и банку с червями, вставил в уключины вёсла и уложил их вдоль бортов. После этого начал будить гостя:
- Ромка, вставай, поехали! Тш-ш, да не шуми ты так. Приспичит говорить - не громче, чем в полголоса. А лучше вообще не болтай...
- А!? Что!? Ага...
- Портфель с расчётами возьми!
- Оставь себе - там не сложно, ты разберёшься... Четыре курса физмата - не мог же ты всё забыть... Ещё успеешь в Академии наук действительным членом сесть...
- Скорее - в тюрьму, за твоё убийство. И всю оставшуюся жизнь буду на допросах отвечать, куда девал светило нашей науки... Кто-нибудь знает, что ты поехал ко мне?
- Н-нет, никто... не должен...
- Вспомни, это важно. Мне неприятности не нужны.
- Нет, никто! Точно - никто! Я и добирался попутным транспортом, чтобы именных билетов не брать - я же понимаю, что это след...
- Ладно, пошли - поспешим, пока туман не закончился.
До лодки добрались без особого труда - я-то дорогу знал хорошо, не оступался даже в тумане, а Ромка старательно держался рядом со мной. Робкую попытку академика сесть на вёсла я пресёк негромким вопросом:
- И куда ты будешь грести?
Отчалили. Туман сразу же пленил нас, скрыв все ориентиры за белой пеленой. Мне был смутно виден неподвижный Ромкин силуэт на корме, немного чётче - мои ноги на упоре и борта лодки по бокам. Лучше всего я различал свои руки на рукоятях вёсел, когда совершал гребок. Больше ничего вокруг не существовало. Только однажды где-то глухо, словно через слой ваты, застучал подвесной мотор. Звук вскоре отдалился, потом и вовсе затих. Ромка на корме шевельнулся - молчание тяготило его, а звук мотора был хорошим поводом начать разговор.
- Краеведы - туман изучают, - тихо пояснил я Ромке.
Туман исказил тембр моего голоса, и силуэт на корме нервно дёрнулся - знаю, каким неприятным становится человеческий голос в тумане. И чем громче речь - тем неприятней. Режет слух, а от крика боль в ушах и вовсе становится нестерпимой. Говорить Ромке уже расхотелось, и я мерно грёб, размышляя в тишине...
У тумана были и другие особенности, известные только мне. Как бы я ни грёб и откуда бы я не пускался в путь - я всегда приплывал к мосткам. Но рассмотреть, что находится возле них, и где они берут начало - не получалось. Лодка либо стояла на месте, либо уплывала от мостков и - прочь из тумана. Все мои подобные попытки завершались у берега озера. При этом ни от мостков, ни от тумана не оставалось и следа.
И ещё - я в тумане иногда слышал других, как это было с моторкой, но никогда ни с кем не встречался. Кроме случая с рыбаками, о котором напомнил мне Ромка. И я до сих пор не знаю, как рыбаки оказались на мостках, почему без лодки, и почему в таком состоянии.
Сегодня я впервые плыл к мосткам с пассажиром, и мне было интересно знать - доберусь до них или нет? Если не доберусь - можно быть уверенным, что Ромке здесь попасть в иномирье уже не удастся. А если доберусь? Считать это разрешением для него? Или он разделит судьбу двух рыбаков - полная утрата памяти, и начинай жить заново? Вот под какие мысли я орудовал вёслами...
Ромке повезло - до мостков мы добрались. Повезло ему и ещё раз - высадка десанта из академика и многоразового доктора наук (в одном лице) прошла без заминки. Даже буднично до тошноты.
- Это здесь? - спросил нервным шепотом академик, ступая на дощатый настил.
- Здесь, - таким же шепотом ответил я...
4. Каждому - своё.
- Последний раз спрашиваю - возьмёшь бумаги? Открытие, достойное Нобелевки... Моя лучшая работа... - Ромка заволновался, что я неправильно пойму: - Тебя не обвинят в присвоении - я ни с кем эту тему не обсуждал... А сделать расчёты самостоятельно... В общем, этих формул никто не видел... Отличный подарок человечеству...
- Я не стану осчастливливать человечество, Ромка. Тебе придётся взять портфель с собой, - я положил в портфель бутерброды и протянул его своему другу. - Мне не нужны неприятности, помнишь? Так что, не оставляй его даже на мостках - мало ли как сложится.... Будет лишним - выкинешь там где-то... где можно... Вот, и воду возьми - пригодится, наверное...
- Что меня ждёт?.. Там?
- Понятия не имею - никогда не вылезал из лодки...
- Пойдём со мной, а? - всё-таки Ромке было страшно, и я понимал его страх.
- Нет, - ответил я. - Не могу...
- Не каждому, видно, дано, - буркнул Ромка и зашагал по мосткам, исчезающим в тумане. Академики тоже, бывает, говорят глупости.
- Если что - возвращайся, я подожду... - но мои слова остались без ответа. И туман проглотил сначала Ромку - с портфелем в одной руке и анкерком - в другой... А немного спустя - и звук его шагов...
Я сказал Ромке неправду - из лодки я вылезал. Один раз, двадцать лет назад. Это тогда я стал седым... Не думал, что от боли можно поседеть... Помню - привязал лодку к мосткам и шагнул, подобно Ромке, на деревянный настил. А дальше воспоминания отрывочны и нечётки.
...Я лежу, скорчившись, на краю мостков. Корма лодки совсем рядом - только руку протянуть. Мне бы двинуться как-нибудь и скатиться в неё, и боль сразу отпустит. Я знаю это наверняка, но откуда - не имею понятия... А тело сведено судорогой, и ощущение такое, будто меня разрывает напряжением мышц на части. Чувствую, что из носа течёт кровь... Из ушей течёт кровь... Ещё немного, и кровь хлынет изо рта. И всё - мне конец...
Провал в памяти... или сознание потерял...
...Меня приподнимают... обтирают лицо... заставляют что-то пить...
Провал в памяти...
...Голоса, несколько голосов... Слышу не ушами - голоса гудят внутри головы... В общем гаме даже различаю отдельные слова, но ни одного не понимаю...
Провал в памяти...
...Меня переносят, укладывают на зыбкое... Оставляют одного... Мне страшно...
Провал памяти...
Слышу, как оживает тело - судорога постепенно отпускает, вместе с ней слабеет и боль. Могу вздохнуть, и с наслаждением дышу... Долго дышу... Шевелюсь - понемногу, потихоньку... Сажусь... открываю глаза - я в лодке, сижу на дне, в луже воды - никогда не видел сухих деревянных лодок... Туман вокруг... Туман в голове...
Провал в памяти...
...Боль отпустила! Боли нет! Пытаюсь сообразить, что происходило на самом деле, а что - привиделось. Вспоминаю о голосах... вспоминаю голоса... вспоминаю отдельные слова, сказанные ими... Смысла в них как не было, так и нет, но откуда-то приходит знание...
Ты был прав, Ромка - резонансы миров существуют. Существуют и Перекрёстки миров - точки перехода между мирами. Резонансы иногда предсказуемы, но управлять ими нельзя. За редким исключением - когда колебания резонанса совпадают с собственным колебанием живого существа. Ты, Ромка, упустил из виду одну из сетей-паутин - нервную систему человека. Она тоже колеблется с определённой амплитудой и вступает в резонансы, в том числе, и с колебаниями миров. Связь тут взаимная, как взаимно и их влияние.
Здоровый человеческий организм способен стабилизировать резонанс, и смягчить напряжение в зоне взаимодействия миров. Стабильный резонанс, в свою очередь, обеспечивает здоровье, и долголетие резонатора. В то же время болезнь или смерть такого человека может спровоцировать разрушение Перекрёстка миров. А это связано и с катаклизмами в самих мирах. Я сразу подумал тогда о критском Лабиринте, убийстве Тесеем Минотавра и страшном землетрясении, разрушившем целую цивилизацию...
Индивидуальность человека накладывает определённые ограничения на его взаимоотношения с точкой резонанса. В моём случае их оказалось два - я не могу приближаться вплотную к Перекрёстку и, тем более, пересекать его. Моя боль была реакцией на изменения характеристик резонанса из-за того, что я оказался слишком близко. А вмешательство кого-то (кого?) в опасную ситуацию и их помощь мне - реакцией на мою боль и вызванное ею нарушение стабильности Перекрёстка. Потому я и не пошёл с Ромкой. В самом деле - не каждому дано.
Второе ограничение - я не могу далеко уезжать от места резонанса. Мне не удалось преодолеть даже половины расстояния до ближайшего города - чуть не кончился по дороге. Что же тогда говорить о возвращении в столицу? Пришлось бросить физмат, хотя способностей я имел не меньше Ромки.
Мой мир теперь ограничен размерами озера. Я - резонатор! Хочешь - гордись, хочешь - плачь, что не дано посетить иные миры, и нельзя покидать мою часть Перекрёстка. Я навсегда привязан и к озеру, и к туману - незавидная, казалось бы, доля. Но я стараюсь не роптать - от судьбы не уйдёшь - и учусь довольствоваться тем, что мне доступно. Например, здесь, у мостков, ведущих в Неведомое, прекрасный клёв, а это само по себе уже немало... И зачем же время попусту терять?
Я отобрал из банки самых крупных червей, нанизал их на крючки и забросил, одну за другой, все три удочки. Тут же начались поклёвки: раз... второй... третий... только успевай подсекать да снимать рыбу с крючков...