Доконт Василий. Ивар - железный волк

Ивар, скованный Заклятием Неподвижности, замер в трёх шагах от длинного стола, заставленного и заваленного разными предметами и хламом. Меча он вытянуть не успел, и правая рука в железной рукавице застыла с растопыренными пальцами на полпути до его рукояти.

Голос колдуна скрипел, не умолкая, и рыцарю чудилось, что где-то рядом болтается от сквозняка на ржавых петлях дверь, и хотелось крикнуть, чтобы её закрыли. Но не слушались ни губы, ни язык, да и само дыхание давалось с большим трудом, и каждый вдох отдавался болью в сдавленной Заклятием груди. Надо же было так глупо влипнуть! Ведь знал же, знал о Заклятии Неподвижности, а увидел эту колдовскую рожу и забылся от ненависти. Забылся настолько, что даже не сразу потянулся за мечом - хотел удавить колдуна рукам. Такого удавишь...

Слова заклинаний трещали в воздухе старой башни и осыпались с тихим шорохом на грязные плиты пола. Ивар, против воли, вслушивался в них, ничего не понимая: казалось, что все слова колдун произносит наоборот, и они становятся от этого какими-то гортанными и кривыми.

- ...грхркр, хргрхр, когрхргр...--слышалось рыцарю, и звуки эти больно царапали в ушах, создавая неприятную вибрацию во всём теле. От них по коже Ивара побежали мурашки, вызывая в неподвижных костях и мышцах страшный зуд и жжение. Хотелось чесаться, скрестись, царапать ногтями зудящую кожу, раздирая её до крови - чтобы боль от ран перебила этот невыносимый зуд.

Ивар пытался двинуть руками, дотянуться до чешущихся мест, не задумываясь о том, что всё равно не сможет почесаться через отделанные серебром доспехи. Даже если сумеет двинуться. Он пытался снова и снова, при каждой неудаче становясь только злее. По лицу его стекал пот, из прокушенной нижней губы побежала струйка крови. Ненависть к колдуну придавала рыцарю невероятную силу: если бы его держали цепи, а не это мудрёное Заклятие, он без труда разорвал бы их.

У колдуна что-то явно не ладилось. Опасливо поглядывая на Ивара, он постоянно менял заклинания, добавляя всё новые и новые формулы к уже произнесённым. Но дело не шло: посеребренные доспехи рыцаря не уступали чарам, оберегая своего владельца.

Наконец колдун сообразил, что доспехи защищают только от гибели и, раз сработала Неподвижность, может, и Превращение подействует?

Характер бормотания резко изменился. К скрежету и гортанным звукам добавилось шипение, изредка прерываемое свистом.

Зуд и жжение у Ивара перелились в острую боль. Он почувствовал, как враждебная сила вытягивает, выгибает, выкручивает его кости, и обрадовался этому: это было движение. Это означало, что Неподвижность теряет власть над ним. Это значило, что можно нападать. Преодолеть боль, победить ломающую его тело силу и - нападать!

Ивар шагнул в сторону колдуна, всё ниже и ниже сгибаясь к полу, и в изнеможении опустился на руки. Руки?! То, чем он опёрся о грязный затоптанный пол, уже не было его руками. Железные рукавицы, покрытые серебряными рунами, вытянулись... Нет, не вытянулись - сжались: пальцы рукавиц укоротились до жалких обрубков, из которых торчали длинные железные когти. Серебряный узор сменился встопорщенной, серебряной же, собачьей шерстью. Рыцарь опирался не на руки - на мощные собачьи лапы.

"А руки?! Мои руки - где они?"

Лапы закрыло от глаз чем-то длинным и тоже мохнатым. Прошло некоторое время, прежде чем Ивар сообразил, что это - его нос и губы. Теперь уже морда. Собачья морда.

Он хотел закричать, но из горла вырвалось только глухое злобное рычание. Ненависть с новой силой ударила в голову рыцаря, и он опять рванулся к колдуну, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами.

Тело огромного железного волка, покрытое серебряной шерстью, с грохотом стукнулось о невидимую преграду и рухнуло на грязный пол. По башне прокатился звон железа, и задребезжали стёкла. Каменная плита, на которую свалился волк, треснула.

Колдун, было, обрадовался, но быстро спохватился, что Ивар больше недоступен для его чар: заклинание Превращения подействовало и на доспехи, а этого он уж никак не ожидал.

"Мне повезло, что Стена Недоступности - заклинание нейтральное, не имеющее в своей основе ни злых, ни добрых чар,- думал колдун, глядя на огромного волка, в бешенстве бьющегося о невидимую стену. - Оно защищает не хуже придуманных мною, вот только и мне нет за неё хода. Значит, та часть башни мне недоступна. И заклинание не снимешь, пока это чудовище там."

Ивар бросался вперёд снова и снова, пока полностью не обессилел. Он лежал, уронив тяжёлую голову на передние лапы, и с ненавистью глядел на колдуна.

Тот неторопливо забирал со стола приборы, колбы, реторты, запылённые бутылки и выносил в соседнюю комнату: не имея возможности избавиться от своего врага, он решил не рисковать и перебраться в другое помещение. Не то, чтобы вид заколдованного рыцаря был слишком для него неприятен. Скорее, наоборот: в подобней ситуации было немало забавного, и, если бы колдун был молод и неопытен, то от души поразвлёкся бы, дразня железного кусаку. Если бы был молод, так и поступил бы. Но опыт, тысячелетний опыт, подсказывал ему, что не следует из прихоти подвергаться опасности. Что, если Стена Недоступности не выдержит? Кто может поручиться, что Ивар не найдёт способ преодолеть её? Добрался же он как-то не только до башни, но и внутри - до самой лаборатории, несмотря на препятствия и ловушки. Стена Недоступности сейчас - единственная защита от назойливого воина. Без неё никакое заклинание не помешает железным зубам волка разорвать горло не стареющего, не подверженного болезням, но вовсе не бессмертного колдуна.

Главная опасность, конечно же, не рыцарь. Его удивительные доспехи, мешающие работе предельного колдовства, доспехи, неведомо, где раздобытые Иваром и ставшие теперь его кожей и шерстью...

"Надо припомнить все заклинания, что я, сгоряча, употребил, пытаясь убить этого шалопая. Видимо, всё дело в их сочетании с Заклятием Превращения. Пороюсь в книгах, поищу, что за доспехи и чего от них ждать..."

Библиотека колдуна была не очень велика, но тщательно подобрана. Наибольшую ценность в ней составляли двадцать два тома Большой Энциклопедии Колдовства (БЭК), которую он с трудом отобрал у своего учителя мага Саффарра, предварительно убив его и распылив тело старого мага по всем соседним мирам. К сожалению, победа была неполной, так как с духом Саффарра сделать ничего не удавалось, и бессловесный призрак учителя вот уже восемьсот лет время от времени маячил в углу лаборатории и часами пялился на убийцу. Безо всякого, впрочем, успеха...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Тридесятым королевством уже двадцать лет правил король по прозвищу Ох. Имя у него было другое, но его не употребляли и потому - позабыли. Кто-то там Восемнадцатый, а может и не Восемнадцатый, а может - и не кто-то там, а наоборот - кто-то здесь. Виноват в этом был сам Ох, с детства настолько привыкший отзываться на прозвище, что даже на коронации не сразу сообразил выйти из длинного ряда принцев, когда назвали его имя.

'Ох' было первым в жизни сказанным и самым любимым словом короля. С 'ох' он начинал почти каждую свою фразу, отчего речь короля была полна то ли удивления, то ли жалобы, а указы, изданные им, имели легко читаемый вид только благодаря бдительности королевских писцов. И всё же полностью избавить от 'ох' важные государственные бумаги не удавалось - король и подписывался прозвищем: 'король Ох'.

- Ох, что же это нам за наказание!? Ох, неужели это правда, канцлер!?

- Так сообщает герцог Рей, Ваше Величество. Герцог - опытный и храбрый воин, и не стал бы поднимать шума из-за пустяка, - канцлер Авелин был терпелив с непрестанно охающим королём.

- Может, послать в помощь ему кого-нибудь из магов?

- Ох, не знаю, Авелин, ох, не знаю... Так было всё хорошо! О-ох, не верю я, что кто-нибудь из наших магов сможет навести порядок в герцогстве Рея. Надо же - железный волк! И эти, как их там... ох-хо-хо... земляные люди...

Герцог Рей доводился двоюродным братом королю. Много их было, наследных принцев-братьев, но... Наследовать могут все, а на престол восходит только один. По пальцам можно пересчитать случаи, когда соправителей было двое. Ещё реже встречается триумвират. А такого, чтобы на одном троне сидели сразу десять-двенадцать королей, история и вовсе не помнит.

Дед Оха, король Людвиг, в женитьбе был безумно счастлив, что редко случается среди династических браков: в них интересы держав стоят над личными интересами королевских детей. В династический брак вступают не люди, а государства. И живут супруги без любви - заложники политических чаяний своих родителей, и детей растят без любви. И переполненный подданными дворец нигде не содержит крохи домашнего уюта. Чужие люди, чужая родня, даже и кровная. Беда, а не жизнь.

А тут вдруг сложилась любовь у принцессы и принца. Как-то сразу сошлись, подружились и сблизились настолько, что будто в сказке, умерли в один день - прожив долгую счастливую жизнь. И счастье это давало о себе знать каждый второй год - рождением детей давало о себе знать. Но даже самое чистое, самое полное счастье никогда не достигает идеала. Что-нибудь - мелочь - обязательно пойдёт не так. Любая халва свой уксус всегда найдёт. Ведь счастья, беззаботного людского счастья, боги терпеть не могут, и никогда не упускают случая плеснуть ненароком ложку дёгтя в медовую бочку человеческого счастья.

Вот и Людвигу боги малость подсолили сладкое, не дав королю в большом потомстве ни одного наследника. Зато дочерьми наградили отменными: и красавицы, и умницы, и характером в мать - терпеливы и добры сверх меры. Принцессы в девках не засиживались - едва достигнув минимального для замужества возраста, разлетались по окрестным королевствам и герцогствам, в мужья получая людей благородных, сильных и мужественных. Все вышли замуж, все. Вышли и - разъехались. С Людвигом никого не осталось.

Когда время пришло о наследнике думать, съехались принцы в дедов дворец - себя показать, удалью да умом состязаться. Ну, и королевство возможное посмотреть - куда же без этого.

Оставить комментарий © Copyright Доконт Василий (vasily_dokont@ukr.net) Размещен: 10/05/2008, изменен: 18/04/2009. 12k. Статистика. Глава: Фэнтези Отдельные романы		Ваша оценка:
Аннотация: Начатый Василием Головиным до ухода в Соргон роман должен быть закончен. Кто же допишет, если не я?

Доконт Василий : другие произведения.

Ивар - железный волк