Аннотация: Возможно, я ошибаюсь в классификации. Вообще - это "ужасы".
Пума
Для начала декабря погода была скорее мягкая - всего градусов пять ниже нуля. Ветра совсем не было и, медленно кружа, с черноты ночного неба плавно падали крупные лохматые хлопья снега. В такую ночь хорошо гулять. Если, правда, ты тепло одет, тебя не избили только что и не насиловали перед этим несколько часов.
Ей было очень больно, но еще больше ей было холодно. Киса брела вдоль бесконечного бетонного забора какого-то завода, заброшенного еще в начале девяностых, и чувствовала, что идти дальше уже не может.
Вообще-то ее звали Катя, но Мамка с самого первого дня представляла ее клиентам сначала Котенком, а потом просто Кисой. Из-за треугольного личика и широко расставленных глаз, в ней действительно было что-то неуловимо-кошачье. Постепенно ее все стали так называть и даже она сама говорила про себя: "Киса".
Киса не знала точно, сколько времени она провела совершенно голая под открытым декабрьским небом, но явно слишком долго. Все ее тело промерзло, казалось, до самых внутренностей и тряслось от дрожи, которая больше походила на судороги. Но хуже всего было с ногами. Ноги закоченели так, что ниже коленей она их уже совсем не чувствовала и переставляла босые ступни по глубокому снегу как ходули.
Вдалеке виднелись огни проезжающих машин, там была дорога, и туда нужно было дойти, и она все еще отчаянно боролась, надеясь, что доберется до шоссе. Но каждый следующий шаг давался с огромным усилием, Киса делала его медленнее, чем предыдущий и он был чуть короче. Она замерзала, выбилась из сил и из-за перебитого носа и сломанных ребер, ей было трудно дышать - шансов дойти у нее не было.
Ей уже можно было перестать мучить себя, лечь прямо здесь, у забора в свежий, пушистый, мягкий снег, закрыть глаза, успокоится и уснуть насовсем. Все равно это должно было произойти, только после еще двух-трех сотен шагов, каждый из которых давался с невероятным трудом и болью. Но Киса еще не сдалась, она все еще очень хотела выжить и продолжала, упрямо волоча ноги, делать шаг за шагом, находясь на грани обморока.
Она добрела до какой-то маленькой кирпичной постройки у забора. Окон в этом крохотном домике не было, а ржавая железная дверь, с нарисованной белой краской молнией, была заперта на огромный навесной замок. Киса не смогла бы его открыть, даже если бы была в полном порядке. Сейчас она была очень не в порядке, поэтому она равнодушно проковыляла мимо двери, свернула за угол кирпичной будки и остановилась. Ей показалось, что здесь, в закутке между забором и постройкой немного теплее, и она решила передохнуть. Хотя бы совсем чуть-чуть, потому, что сил идти дальше, у нее не осталось.
Киса села в углу на корточки, поджав под себя свои несчастные ноги и обхватив их руками. Голову она положила на острые тощие колени. Снег падал на ее голую спину, но Кисе показалось, что так действительно теплее. Посидев немного, она почувствовала, что стало совсем тепло, и поняла что замерзает.
Но встать и снова идти не смогла.
Когда Киса ушла от Мамки, то ее предупреждали, что рано или поздно что-то такое случится - без "крыши" работать очень опасно. Но она решила рискнуть - на точке у Мамки она почти ничего не зарабатывала, маленькую и щуплую, ее редко выбирали клиенты, ведь всегда рядом были более рослые и "товаристые" конкурентки. Когда она уходила, Мамка отпустила ее без разборок и откупа, все равно прибыли с нее толком не было.
Киса пошла в "плечевые". На трассе дальнобойщики не такие привередливые, да и цену она не заламывала, брала свое количеством, зато отрабатывала потом каждый рубль на все сто процентов. Не просто лежала в тесном спальнике "Камаза", задрав ноги и уперев их для удобства в низкий потолок, как это обычно делали ее коллеги. Она действительно работала - старательно и без халтуры, чтобы очередной водила остался ею доволен. Профессионализм ценится в любой сфере, со временем у нее даже появились постоянные клиенты и дальнобойщики стали ее рекомендовать друг другу, так же, как советуют заправку с качественным топливом, или кафе с хорошей кухней.
Киса простояла на обочине шоссе половину лета и всю осень, и бизнес шел вполне успешно. Нет, конечно, иногда с ней расплачивались вместо денег оплеухой, это было обидно, но не смертельно - несколько дней она ходила потом с фингалом и рассматривала это как производственную травму. В целом же все было хорошо, пока она не попала в эту шашлычную.
Сначала Киса подумала, что ей подфартило - она только что вышла в ночную смену и не проголосовала и полчаса, когда рядом с ней остановилась огромная, сверкающая серебристым металлом иномарка. Обычно мужики на таких крутых тачках ее просто не замечали - они обращались к более шикарным девочкам. Киса решила, что чем-то приглянулась пожилому водителю джипа и изо всех сил старалась понравиться ему еще больше, надеялась, что богатенький старичок может ее щедро отблагодарить.
Лысый мужчина с седой бородой был нерусский, но не кавказец, скорее азиат, в машине он был один. Разговаривал спокойно - вежливо и без гонора, узнал цену за пару часов и кивнул. Киса, счастливая, запрыгнула в машину, уже прикидывая, как бы раскрутить аксакала на всю ночь.
Джип проехал несколько километров по трассе и свернул вправо перед большим рекламным щитом: " АВТОКОМПЛЕКС УЮТ". Ниже, шрифтом помельче, на щите сообщалось, что именно здесь можно найти все, что нужно в пути. Еще ниже реклама обещала "ВСЕГДА СВЕЖИЙ ШАШЛЫК". На самом деле это был небольшой сервисный комплекс для водителей - автомойка, "мелкосрочка", магазинчик и кафе-шашлычная, таких вдоль любого шоссе разбросаны сотни. На своей трассе Киса побывала почти во всех из них, в том числе, конечно и в этом "Уюте".
Только на этот раз огни на парковке не горели, заправка и магазин тоже были погружены в темноту, а под табло с ценами на топливо, был прикреплен кусок фанеры, с надписью от руки черным маркером: "Закрыто". Окна светились только в шашлычной. Серебристый джип объехал обшитую красным сайдингом постройку вокруг и остановился. Киса с клиентом вошла в кафе с черного хода.
За столом на кухне кафешки сидела компания здорово поддатых мужиков. Гулянка продолжалась видимо уже давно, в тарелках на столе остались только объедки, но главным украшением "поляны" была разномастная батарея водочных и пивных бутылок. Еще больше пузырей, только уже пустых, валялось под столом.
Увидев старика, мужики, заметно покачиваясь, подскочили и загалдели разом:
-А вот и именинник!
-За твое здоровье пьем, Малик! С днем рождения!
-Выпей с нами!
Именинник приложил правую руку к груди и чуть поклонился.
- Спасибо, спасибо, мужики! Выпить не могу, дела еще. Я на минуту заехал, вот - десерт вам привез - клиент втолкнул Кису внутрь, а компания одобрительно загудела.
Киса оглядела пьяные рожи - всего пятеро и попятилась к двери:
-Я здесь не останусь, мы так не договаривались.
Старик равнодушно пожал плечами:
- Вдвое плачу. И разговор окончен. Иди, работай! Да смотри, чтоб мужики довольны остались, - он кинул на стол несколько купюр, - заплатите ей, мужики, когда отработает. Кушайте, пейте, отдыхайте, а я еще в одну точку заеду.
-С днем рожденья Малик! Долгих тебе лет, - мужики за столом подняли стаканы, - настоящий мужчина, приятно у тебя работать!
-Вам спасибо - за хорошую работу! Гуляйте мужики!
Старик ушел, захлопнув за собой дверь.
Киса дернулась было за ним, но не смогла быстро открыть замок. Когда она справилась-таки с проклятой защелкой, было уже поздно - двое из мужиков, те, что были потрезвее, уже держали ее за руки.
-Ну-ну! Куда это мы собрались? Не спеши, милая! Вечер только начинается, ты пропустишь самое интересное.
Киса попыталась сопротивляться, но это только развеселило мужиков - хохоча, они толпой, поволокли ее в какую-то подсобку, по дороге срывая с нее и разбрасывая по сторонам одежду.
Это продолжалось несколько часов. Клиенты заходили к ней по очереди - по одному, иногда по двое. Потом запирали в чулане и уходили пьянствовать, а через некоторое время приходили опять, и с каждым приходом они были все пьянее и фантазии их были все отвратительнее. Киса выдержала бы это - она делала все, что от нее хотели, но машинально, не думая о том, что происходит. Она уже нарывалась на садистов - для таких, главное удовольствие было не в самом сексе. Им больше нравилось унижать и мучить. Тогда Киса просто терпела и ждала, когда все закончится.
Она не дотерпела совсем немного.
Ей уже даже показалось, что наконец-то закончился и этот долгий кошмар. Примерно час никто ее не трогал, когда в каморку вдруг ввалился здоровенный мужичара с огромным волосатым пузом. Он пришел в третий раз, от выпитого еле держался на ногах и, казалось, уже не был способен вообще ни на что. Подошел, придерживаясь за стены, плюхнулся жирной задницей на топчан рядом с Кисой и сидел, глядя на нее мутными, совершенно бессмысленными глазами.
-Ну что, милый, смотрю тебе уже не надо сладкого? Да и дружки твои не лучше, - Киса говорила бесцветным, севшим голосом, - хватит вам, натешились. Платите и я пошла.
Мужик все так же молча таращился. Луше всего для Кисы было бы просто уйти. Она это прекрасно понимала, но не выдержала и сорвалась:
--Покуражились, скоты? Теперь платите! - истерично закричала Киса - Чего молчишь, морда пьяная? Деньги давай!
Ее вопль, видимо, зажег хоть какую-то искру разума в сознании клиента. В красных вытаращенных глазах появилось нечто осмысленное, расслабленная жирная харя ожила и скривилась в злобную гримасу. Киса на свою беду разбудила не самую лучшую сторону толстяка, если они вообще у него были - лучшие. Бугай неожиданно резко, без замаха, двинул огромным кулаком Кису в переносицу. Удар был такой, что Киса отлетела к стене, ударилась затылком и съехала на топчан.
-Заплатить тебе? Да?! Сейчас я тебе заплачу, сука!
Мужик за волосы стащил обмякшее тело Кисы на пол и принялся яростно пинать огромными, как бревна ногами. С каждым пинком, он распалялся все сильнее и ревел при этом, как бешеное животное. Пинал, не глядя - по ребрам, в живот, по голове. Киса корчилась от боли под его ударами, извивалась на полу, пытаясь увернуться от тяжелых башмаков, прикрыться от них руками.
Вдруг она поняла, что этот зверь будет ее так пинать, пока она не умрет. И еще какое-то время после того. Потом он выдохнется, постепенно успокоится и уснет прямо здесь, на этом топчане. Утром, когда проспится и поймет, что произошло, он вместе с дружками просто отвезет ее труп подальше и бросит в придорожной лесополосе. Обнаружат ее весной, когда и вытаивают такие же как она "подснежники", а убийц, скорее всего, не найдут никогда.
Страх близкой смерти придал Кисе сил, она ухватила обеими руками толстяка за ногу и вцепилась зубами в толстую икру повыше ботинка. Так отчаянно кусает охотника пойманный в капкан зверек. Кисе повезло - от неожиданности толстый боров дернулся и, потеряв равновесие, грохнулся всей тушей навзничь. Пока он барахтался, пытаясь встать, Киса, как могла, быстро поднялась и рванулась из комнаты.
Ей повезло еще раз - почти вся компания на кухне была в отключке - двое спали, уронив головы на стол, один храпел вообще на полу и только один, увидев Кису, дернулся было к ней, но не смог встать со стула.
Вот только толстяк в чулане сумел-таки подняться и бессвязно, но громко крича, бросился в погоню. Киса с расширенными от ужаса глазами, совсем ошалев от боли и страха метнулась к двери, и опять ей повезло, защелка открылась сразу. Голая, как была, Киса выскочила из кафе на улицу и понеслась, не разбирая дороги - напрямик, босиком по заснеженному полю, что начиналось сразу за автокомплексом.
На этот раз ей не повезло - она побежала не в ту сторону.
Поначалу, из-за ужаса и шока она не чувствовала ни боли ни холода - просто бежала изо всех сил по снежной целине к черневшим на краю белого поля кустам. Она даже не оборачивалась, но ей казалось, что слышит совсем близко позади себя хриплое дыхание и тяжелый топот. Добравшись до лесополосы, какое-то время она еще бежала по кустам, обдираясь в кровь об острые ветки, потом обо что-то споткнувшись, упала. Только когда стала подниматься из снега, она оглянулась назад. Там никого не было. И было совсем тихо - только ее собственное свистящее и булькающее дыхание.
Киса обрадовалась, ей показалось, что теперь-то она спасена, но она еще не успокоилась и останавливаться не стала, а вгорячах, прошла по кустам еще с сотню метров. Понемногу ужас, который ее гнал не то, чтобы пропал, но начал понемногу притупляться и только после этого она постепенно стала чувствовать холод. И начала кое-что соображать, но было уже поздно. Киса выглянула из кустов посадки и поняла, что все это время бежала в сторону почти противоположную той, где проходило шоссе.
Возвращаться назад было страшно - пришлось бы идти по открытому полю мимо шашлычки, где ее только что чуть не убили. Она решила сделать крюк - сначала дойти до забора какого-то предприятия, которое виднелось невдалеке, а уже вдоль него добираться до шоссе. Опять же - хотя завод этот не работал уже лет двадцать, и огней на его территории не было видно, но там могли быть какие-то люди, например, сторожа.
Расстояние до завода на самом деле было намного больше, чем показалось Кисе сначала. Когда она дошла до двухметровых бетонных секций ограждения, то уже сильно устала и очень замерзла. А идти нужно было еще далеко. Несколько минут она потеряла, отчаянно крича: "Помогите!", так громко, насколько позволяли сломанные ребра и от природы слабый голос. Сорвав связки, она поняла, что никто ее здесь не услышит и не придет на помощь - нужно выбираться самой.
Она с трудом двинулась в сторону дороги, проковыляла какое-то время, и ей стало ясно - она не дойдет. Она не сдалась сразу, еще поборолась, но когда присев в закутке передохнуть, не смогла подняться, смирилась и приготовилась сдохнуть под этим забором. Это было несправедливо и обидно, и от этого Киса заплакала.
Он был очень хорошо одет - длинный черный кожаный плащ выглядел очень дорого, черная фетровая шляпа с опущенными полями смотрелась стильно, аккуратно подстриженная, слегка кучерявая, черная борода не полностью скрывала его румяные щеки. Кисе даже показалось, что, не смотря на сломанный нос, она почувствовала запах хорошего парфюма. Этот мужчина выглядел здесь как инородное тело и совершенно не вписывался в окружающий пейзаж. Куда логичнее он смотрелся бы у входа в шикарный ресторан на залитой огнями центральной улице, чем стоя в сугробе далеко за городом. Но в его глазах Киса увидела явное сочувствие, надежда, которая уже успела умереть раньше нее, снова родилась и Киса прошептала еле слышно:
-Помогите!
-Ну конечно, милая. Я для этого и пришел, чтобы помочь тебе, бедная девочка...только у меня одно условие.
-Все...что хотите - Киса говорила с огромным трудом.
-Ты останешься жить, но станешь зверем. Красивым, сильным, здоровым, но - зверем. Ты согласна?
Кисе все это показалось бредом, но это было не важно, она была уже на грани сознания и только кивнула.
-Тогда подпиши вот здесь, - мужчина протянул исписанный лист плотной бумаги и чернильную авторучку.
Киса не смогла бы прочесть ни строчки на листе, буквы расплывались в ее глазах. Да она и не пыталась, ей было все равно, что там написано. Только расписаться у нее не получилось, пальцы совсем закоченели, и ручка выскользнула из них в снег. Тогда она просто приложила к нижнему углу листа большой палец правой руки, испачканный кровью. Мужчина согласно кивнул.
От этого прикосновения, через палец, в Кису как будто ударил разряд тока. Но это не было больно, это было приятно. В нее словно ударила молния и до краев заполнила энергией, но не электрической, какой-то другой. Киса почувствовала себя воздушным шариком, который накачали гелием из баллона - такая легкость была во всем теле. Она без усилия подпрыгнула высоко вверх и упруго приземлилась на все четыре лапы. Она потянулась, прогнувшись и выпустив длинные когти на передних лапах, зевнула, показав крепкие острые клыки и потерлась головой о колени мужчины в черном. Мужчина ласково потрепал ей загривок:
-Киса, ки-и-иса. Хорошая, хорошая девочка.
Киса от удовольствия замурлыкала и стала тереться еще сильнее, не только головой, но и боком, всем телом, до кончика хвоста.
-Ну-ну-ну, какая ласковая... теперь все будет хорошо. Только я думаю, ты хочешь кое-кого проведать, а? Своих друзей из автокомплекса не хочешь повидать?
Киса глухо зарычала, прижала к голове треугольные уши и стала нервно хлестать себя хвостом по бокам.
-Не волнуйся, моя хорошая, просто беги к ним. Теперь твоя очередь веселиться. А я подойду следом. Беги!
Она побежала по своим следам. Обратная дорога заняла гораздо меньше времени - теперь Киса была полна сил. Она бежала длинными прыжками, легко бросая вперед мощное тело. Она была зверем - настоящей горной пумой, только альбиносом. Ее шкура от усов, до кончика хвоста, была белее снега, по которому она бежала. А глаза ее были красными, впрочем, как и у всех альбиносов.
Когда мужчина в черном плаще и черной шляпе подошел к кафе, там уже все было кончено. Дверь служебного входа была распахнута настежь. На кухне вокруг стола лежало четыре трупа - этих Киса убила быстро, ломала шею одним ударом лапы.
Пятый, здоровенный мужик, был на улице, он умер не сразу - с ним она еще поиграла. Сначала он пытался убежать, потом, когда она переломала ему ноги, он полз, пачкая свежий снег кровью. В нем было много здоровья, и он очень хотел жить. Он был еще жив, когда она, дробя кости хищными зубами, грызла его руки, которыми он пытался прикрыться,. Он не умер и когда она разорвала когтями его огромное пузо, вывалив наружу вонючие кишки. Он умер захлебываясь криком и кровью, только когда она прокусила клыками ему глотку.
Она сидела рядом с трупом и, урча, умывалась - слизывала красные пятна со своей белоснежной шерсти. Это был очень красивый, как бархат, короткий, но густой и теплый мех. Киса даже мечтать не могла, что когда-нибудь будет ходить в таких шикарных мехах. Правда, этот мех - теперь ее шкура и за ним нужно было хорошо ухаживать.
Мужчина в черном широко улыбнулся, показав крепкие белые зубы:
-Здорово повеселилась! Хорошая девочка! Я знал, что тебе понравится. Быть сильным зверем совсем не плохо. А теперь, пойдем, - мужчина поманил Кису рукой, - до утра нам нужно успеть домой. Там ты приведешь себя в порядок и отдохнешь, ты ведь устала сегодня. А завтра, с новыми силами выйдем на прогулку. И уж тогда повеселимся действительно на всю катушку! Ты мне веришь?
Белая пума подошла к мужчине и потерлась о его плащ окровавленной мордой. Он почесал ей за ухом, как какой-нибудь домашней кошке-Мурке, и они пошли рядом в сторону города. Пума неслась прыжками во всю силу своих крепких мускул, а мужчина шагал неторопливо, но совсем от нее не отставал. До рассвета было еще далеко, когда они вошли в город.
Тигр
Чтобы пройти к девятиэтажкам спального микрорайона, нужно было обогнуть длинный, в двенадцать подъездов, отдельно стоящий панельный дом, который в народе назывался "Крейсер Аврора".
С торца к дому прилегала небольшая спортивная площадка, густо обсаженная по периметру яблоней-дичкой. Площадку построили одновременно с микрорайоном в конце восьмидесятых, и она была стандартной для того времени - горка, дощатая хоккейная коробка, несколько качелей, замысловатые конструкции из крашенных железных труб, да скамейки для отдыха - в большинстве своем давно поломанные.
Паша не любил это место, он каждый раз старался проскочить его как можно быстрее - на спортивной площадке обычно тусовалась районная шпана и его уже не один раз здесь били. Но другого пути от остановки до дома не было. Три раза в неделю с утра, перед школой, Паша ездил в Дворец творчества, где занимался в изостудии. Потом ему приходилось возвращаться домой примерно в полдвенадцатого дня. Почти всегда в это время, так же как и сейчас, прохожих совсем не было. Асфальтированная дорожка между спортплощадкой и "Крейсером Авророй" была пуста, Паша торопливо шел по ней один, прижимая к груди папку с рисунками.
В папке были его лучшие работы - десять акварелей, которые они с преподавателем сегодня отобрали для городской выставки. Михаил Иванович, руководитель изостудии, считал, что две-три работы вполне могут побороться за призовые места. А один пейзаж - "Утро на озере", почти наверняка должен получить главный приз. Паша гордился этим рисунком и очень на него рассчитывал - ему удалось по-настоящему реалистично передать ощущение полупрозрачного утреннего тумана над водой.
Паша уже прошел мимо "Крейсера Авроры" и даже успел облегченно вздохнуть, когда свернув за угол, наткнулся на нескольких больших пацанов. Они сидели кружком на корточках и курили, время от времени по блатному, сквозь зубы, сплевывая на асфальт. Сидели видимо давно, потому, что тротуар перед ними был сплошь покрыт харчками. Увидев Пашу, пацаны оживились.
-Оп-па! Кто к нам пришел!
Паша с места рванул бежать, а вслед ему свистели и кричали:
-Э-э! Стоять! Сюда иди!
Может быть, он успел бы удрать, но у одного из пацанов был велосипед, крутой велик с множеством скоростей и карбоновой рамой. Пацан не спеша оседлал "коня", в два счета догнал Пашу, даже не выплюнув окурок синего "Винстона" и сходу толкнул в спину так, что тот упал на асфальт. Падая, Паша сильно ободрал руки, но папку не выронил.
Когда Паше стало больно, внутри него как будто слегка шевельнулось что-то непонятное, но явно нехорошее. Правда, это ощущение длилось всего на миг, а потом все затихло.
Пацан за шиворот поднял Пашу на ноги. Хулигану на вид было лет шестнадцать, это значит - он был лет на пять старше Паши. В детстве такая разница в возрасте - почти пропасть.
-Че ты впылил? Думал - успеешь свалить?
-Мне домой нужно быстрее, - жалобно заканючил Паша, - я в школу опаздываю.
-А, так ты еще и отличник? - пацан осклабился, - Тогда ты конкретно попал, у нас на районе отличников не любят.
-Я не отличник! Просто тороплюсь. Мне попадет, если опоздаю. - Паша попытался вырваться, - Пусти!
-Не, пошли сначала с пацанами пообщаемся. Они любят с отличниками поговорить за жизнь.
-Отпусти!
-Не трепыхайся, а то врежу по рогам! Понял, олень? Сказано - пошли, поговорим. На, велик мой кати.
Паша обмяк и взял велосипед. Так они и пошли - Паша катил велик, держа рисунки под мышкой, а пацан тянул его за шиворот. Была еще надежда, что к остановке подойдет автобус и из него выйдет кто-нибудь из жителей микрорайона и прогонит хулиганов. Но автобусы и машины проезжали по дороге мимо, вступиться за Пашу, было, некому. Пацан отпустил Пашин воротник, только когда они подошли к остальной компании.
-Вот, отличника привел, - снова осклабился "велосипедист", - говорит, что в школу опаздывает. Че, пацаны, может, отпустим мальчика, пусть идет за знаниями?
Компания дружно заржала. Их было пятеро или шестеро, всем лет по пятнадцать-шестнадцать, а одному может и все восемнадцать. Этого рослого, бритого на лысо пацана Паша знал хорошо. Дима-Дракон был главшпаном, он держал мазу среди малолетней гопоты у них на районе. На его правом бицепсе была набита цветная татуировка изображающая дракона, говорили, что он уже два года отмотал в колонии для несовершеннолетних преступников. Еще ходили слухи, что он сидит на "герыче" и, в придачу, состоит на учете в психушке.
-Не, - лениво ответил Дракон, - знания он сейчас у нас здесь получать будет. Правда, мальчик? Сейчас мы будем твоими учителями. Чур, я - классный руководитель.
Кодла опять заржала.
-Отпустите меня, пожалуйста, - Паша, по рожам "учителей" догадывался, что ничего хорошего его не ждет, - мне домой нужно.
-Ну, уж нет, мальчик. Ты же пришел на занятия, знания получать. А занятия пропускать нехорошо.
Было видно, что гопникам скучно, а теперь они настроились поразвлечься и упускать такую возможность явно не собираются. Начали классически - со шмона:
-Выворачивай карманы, посмотрим, что там у тебя есть.
Содержимое Пашиных карманов хулиганов разочаровало. Ничего ценного у него не оказалось - немного мелочи и старенький дешевый телефон, который ни один барыга не возьмет.
-Че, тебе родители не могли "трубу" поприличнее купить? - недовольно проворчал Дима-Дракон, и кинул мобильник к Пашиным ногам, - С таким говном сам ходи. А там у тебя че? - пацан показал пальцем на папку.
Этого Паша боялся больше всего.
-Там рисунки. Это для выставки. - нехотя ответил он.
-Дай сюда.
-Не дам! - Паша спрятал папку за спину.
И тут же откуда-то сбоку получил удар под дых. "Велосипедист", который его привел, вырвал папку из Пашиных рук, пока тот, хватая ртом воздух, пытался вдохнуть.
-Тебе ясно сказали - дай сюда. Братва заценит, че там у тебя за рисунки, Шишкин хренов.
Когда Паша получил удар в живот, то уже отчетливо ощутил, как в его внутренностях что-то заворочалось, просыпаясь. Это не было больно, но это было страшно.
Пацаны, тем временем, разглядывали и передавали друг другу рисунки. Старший с минуту внимательно изучал "Утро на озере", потом вынес вердикт:
-Талантливо!
Паша облегченно вздохнул, ему показалось, что все обойдется. А пацан продолжил:
-Но...Картина явно не закончена. Не хватает небольшого штриха. Баллон! - потребовал Дима и протянул в сторону руку с открытой ладонью.
Один из приятелей тут же вложил в его руку баллончик с краской. Такими рисуют граффити на стенах и заборах. Дракон взбалтывал баллончик в руке, явно намереваясь рисовать на пейзаже. Паша хотел вырвать рисунок и дернулся вперед, но проклятый "велосипедист" снова остановил его на полпути, с размаху ударив лицо, и спокойно пояснил: - Не рыпайся.
Дракон, тем временем, задумчиво прицелился и несколькими быстрыми взмахами разбрызгал краску по пейзажу. Потом придирчиво оглядел произведение и добавил еще несколько штрихов. Снова рассмотрел рисунок на вытянутой руке и на этот раз он остался доволен результатом.
-Готово! - сообщил он и развернул лист.
Поверх Пашиной акварели, во всю величину листа, черной краской был схематично изображен мужской половой член. А чтобы не оставалось никаких сомнений, внизу рисунок был подписан тремя большими буквами. Классика заборной живописи.
Увидев, что стало с его рисунком, Паша заплакал. Несколько секунд он просто сквозь слезы смотрел на то, что раньше было "Утром на озере" и до него постепенно доходило, что исправить уже ничего не получится.
Дракон продолжал держать рисунок перед собой и, ухмыляясь, наблюдал за Пашиной реакцией. То, что он видел, ему явно нравилось.
-Убью! Мразь! - заорал Паша тонким голосом и в третий раз отчаянно рванулся к хулигану.
На этот раз его атаку оборвал сам Дракон. Он вмазал Паше по зубам с такой силой, что сбил его с ног. А потом, уже лежачего, еще несколько раз пнул со всего маху ногами по ребрам.
-Ты на кого хвост поднял, моська драная?! - заорал Дракон, в ярости он разорвал рисунок в клочья и бросил обрывки на Пашу, - я и тебя сейчас так же порву, понял?!
Паша лежал на асфальте и чувствовал, что все внутри него - все его мышцы, жилы, органы, нервы - все, сжалось, как пружина. Эта пружина уже дошла до упора, дальше давить некуда и что бы она разжалась, не хватало только последнего слабого толчка. Паша не знал, как это будет, но он больше не боялся этого, он этого хотел. Паша проглотил солоноватую кровь, которой уже набрался полный рот и громко прошепелявил расквашенными губами:
-Я согласен!
Паша не только почувствовал, но даже явно услышал отчетливый щелчок - пружина разжалась. Внутри него вдруг как будто прорвало какой-то клапан, и тело стало быстро наполняться чем-то изнутри. Это оказалось неожиданно приятным ощущением. Наверное, такое чувство могло бы быть у аккумулятора, когда он заряжается током.
Пацаны обступили лежащего Пашу, намереваясь реально научить жизни, чтоб запомнил надолго. Они успели пнуть его всего пару раз, когда поняли, что он раздувается и белеет. Вся кодла замерла, пока еще не в испуге, а в удивлении. Когда через секунду перед хулиганами стоял огромный, абсолютно белый тигр, с красными, налитыми яростью глазами, вот тогда они действительно испугались - до ужаса, один из них даже обмочился. Но было уже поздно.
Легко и даже изящно взмахнув лапой, Паша снес голову ближайшему из пацанов. Остальные с воплями бросились бежать, но конечно, никто из них живым не ушел.
Возможно, кто-то из них еще вполне мог бы вырасти нормальным человеком. Может быть, если бы кто-то занялся их перевоспитанием, то еще не поздно было все исправить. Может, если бы был такой шанс, хоть один из мелких подонков раскаялся бы и творил бы потом добро, искупая грехи молодости.
Только такого шанса у них уже не было. Паше было плевать, что они могут сделать в будущем, они должны были заплатить за то, что уже сделали. И Паша не считал, что несколько человеческих жизней, это слишком дорого за один испорченный рисунок, ему казалось, что в самый раз . В два-три прыжка Паша настигал жертву и одним ударом ломал ей шею. Потом настигал следующую, и снова - один удар.
Меньше, чем за минуту он убил всех, кроме самого старшего.
С Драконом Паша чуть-чуть растянул удовольствие. Он повалил пацана на землю, и провел по его груди когтями, оставив глубокие, до костей, кровавые борозды. Немного с наслаждением послушал, как тот истошно верещит от боли и страха, просит: "Не надо! Пожалуйста, не надо!". Только потом прокусил ему глотку, и уже не обращая внимания на то, как жертва, умирая, хрипит и дергается, легкими прыжками побежал через спортивную площадку.
Микрорайон был на окраине города, сразу за кольцевой дорогой начинались фермерские поля засеянные подсолнечником. В этих подсолнухах Паша мог скрываться сколько угодно, но ему достаточно было отсидеться только до ночи.
Конечно, его пытались искать.
Опера вызвали кинолога. Служебная собака завыла, едва выпрыгнув из машины. Она забилась обратно в "УАЗик" и скулила там, как месячный щенок. Выманить ее из машины больше так и не удалось. Полицейских это не особенно удивило - уже не в первый раз возле убитых, а часто просто растерзанных людей они находили следы хищных животных. Всегда это были следы больших и довольно экзотических зверей, которым просто неоткуда было взяться в современном городе. В этот раз, например, несколько водителей видели, как автостраду недалеко от места происшествия пересек огромный, абсолютно белый тигр.
Попробовали вызвать опытного охотника, чтобы тот нашел тигра по следам. Только еще до приезда следопыта, внезапно прошел короткий, но очень сильный ливень и размыл все следы. Поиск с вертолета тоже не дал результатов. Тогда к операции подключили армейские подразделения, чтобы прочесать заросли подсолнечника. Так как уже наступил вечер, солдатам раздали фонари и конечно оружие с боевыми патронами. Когда военные заканчивали прочесывание, они недосчитались двух бойцов. Их тела нашли потом в поле.
А тигра так и не нашли.
В сумерках Паша без труда и без шума убил пару солдатиков и спокойно ушел через образовавшуюся в оцеплении брешь. Он пошел в город, туда, где его уже ждали. Паше понравилось то, как легко он, оказывается, мог убивать - и тех ублюдков, возле спортплощадки и этих солдат. Кстати, второго солдата убивать особой необходимости не было, его он убил скорее из спортивного интереса и для удовольствия.
Тигр белой тенью скользил сквозь улицы и дворы ночного города и думал: - "Зачем он так долго этому сопротивлялся"? Это оказалось так приятно - быть сильным зверем.
Месяца три назад, Паша, гуляя на улице, в очередной раз нарвался на неприятности, поймал пару хороших "подач" и шел домой, размазывая кровавые сопли. Тогда-то к нему и подошел мужчина в длинном черном плаще. Он покачал головой и очень искренне посочувствовал. Утешая, он предложил Паше стать сильным и ловким, таким, что уже никто и никогда не посмеет обидеть. Настоящим зверем.
Паша был почти уверен, что дядька, хоть, конечно, и очень добрый, но просто сумасшедший. Но все-таки свою подпись под договором почему-то накарябал. Ему надоело, что его регулярно лупят всякие гопники и прочая шпана, к тому же в одиннадцать лет люди еще хоть немного верят во всякие чудеса, поэтому он и подумал: "А вдруг это правда"!
Это оказалось правдой. Поставив подпись, мальчик тут же почувствовал, что его как будто захлестнула волна энергии. Но он вдруг испугался и успел крикнуть:
-Я не хочу! Я передумал!
Человек в черном не стал спорить, он только улыбнулся:
-Я тебя не тороплю, Паша. Договор уже подписан и вступил в силу. Но ты станешь зверем тогда, когда сам захочешь. Тебе нужно будет только сказать: "Я согласен!". А ты этого захочешь, и поверь мне, очень скоро. Потому, что в таком районе, в каком ты живешь, невозможно долго оставаться человеком. Слишком много зверей вокруг.
Тогда черный человек вежливо попрощался и ушел, сказав, что будет ждать. Теперь, всего три месяца спустя, Паша действительно стал зверем и шел к нему. Он уже знал, что днем как следует отоспится, а следующей ночью обязательно пойдет погулять по городу. Чтобы убить еще какую-нибудь сволочь.
Медведь
Старый лежал тихо, и надеялся, что про него забыли.
У него жутко ныли суставы, как будто между костями насыпали толченого стекла, а потом каждую косточку еще пару раз провернули. Нужно было выпить обезболивающее - лекарства хоть и мало помогали, все-таки приносили какое-то облегчение, но Старый боялся встать за таблетками. Очень полный и неуклюжий, во время приступа он становился совсем неловким, а лекарства лежали на старомодном серванте в потрепанной коробке из-под обуви. Доставая коробку непослушными руками, Старый, наверняка что-нибудь уронит и наделает шуму. Этот шум могут услышать за стеной, в соседней комнате, и тогда будет намного хуже. Чтобы его не услышали, Старый боялся даже стонать, он плакал совершенно беззвучно, уткнувшись мокрым лицом в грязную наволочку подушки.
Видимо ему удалось как-то задремать, потому, что когда с грохотом распахнулась дверь, он не сразу понял, что происходит.
-Дрыхнешь, свинья жирная! - в комнату ввалился здоровый мужик и, сильно качаясь, подошел к дивану, - Рота, подъем! - весело заорал он и сбросил старика на пол.
Боль калеными иглами впилась в суставы и Старый мгновенно проснулся. Он попытался подняться, но не смог и застонал.
-Ой-ой-ой! Какие мы нежные! - пьяно закривлялся мужик, - не притворяйся Старый, не дави на жалость. Дай полтинник и дрыхни себе дальше.
-Нету у меня ничего, - Старый с трудом сел на полу и, задыхаясь, привалился спиной к дивану.
-Не зли меня! - мужик пьяно улыбался, но голос его звучал угрожающе.
-Толик! Ты же сам вчера последнюю сотню у меня отобрал.
-Не отобрал, а взял взаймы. Потом отдам, ты же знаешь. - Старый прекрасно знал, что никогда и ничего этот алкаш ему не отдаст, - И че? Вообще, что ли, ничего не осталось?
-Вообще ничего!
-Может все-таки полтишок где-то завалялся? Ты может просто забыл? - мужик вдруг схватил Старого за руку и начал выворачивать ему пальцы.
Старик взвыл от боли и попытался вырвать руку, но Толик и не думал ее отпускать, он принялся выкручивать кисть, улыбаясь и спокойно приговаривая: - Ну, давай! Давай-давай! Вспоминай, Старый! Вспоминай!
-Отпусти, - завизжал старик, - пусти скотина, я вспомнил!
-Вот! Я так и зал, - Толик ослабил хватку, но руку не отпустил, - склероз у тебя Старый. Давай деньги!
-Я не смогу достать. Возьми сам. В коробке с лекарствами, - старик кивнул на сервант.
Толик схватил коробку и вытряхнул все ее содержимое прямо на грязный пол. Порывшись в ворохе упаковок с копеечными таблетками, он, наконец, нашел свернутую в несколько раз сотенную купюру.
-Ого! Да тут сотня! - алкаш радостно оскалился - А говорил, что вообще ничего нету!
Старый промолчал. Он с тоской думал о том, что будет завтра. Эта сотня действительно была последняя. Но завтра, когда этому животному снова не хватит водки и он придет за деньгами, то не поверит, что их действительно больше нет. И взять их будет негде. За тот год, что Толик живет в этой квартире, он уже успел из нее вынести все, что могло стоить хоть какие-то деньги. Даже алюминиевые кастрюли сдал в цветмет.
Когда умерла жена, Старый сам позвал к себе жить внучатую племянницу из деревни. Ей, молодой девке, там никаких перспектив не было - ни работы, ни мужика нормального, чтобы семью создать. А в городе глядишь - и работу найдет и замуж выйдет. И ему, больному старику, догляд будет и помощь по хозяйству.
Так думал Старый.
Но Светка искать работу не спешила, предпочитая жить на дедову пенсию. По хозяйству тоже себя сильно не утруждала. А главное - оказалось, что деваха большая любительница спиртного. Зато уж, с чем в городе ей действительно повезло - это с мужиками. Поначалу их было много и разные, а через пару месяцев после приезда она привела в дом к Старому Толика. Сказала, что любит его, и он будет жить с ними. Так для Старого начался этот ежедневный ад.
Сейчас Светка с пьяной ухмылкой стояла в дверях и с явным одобрением наблюдала, как ее хахаль выколачивает из деда деньги. Когда Толик протянул ей сотку и велел "по-бырому" метнуться в магазин, Светка капризно надула губки:
-А че я-то, побегу?
-А кто? Я что ли? - искренне удивился Толик, - Ты не оборзела ли, любимая? Беги, сказал! А то быстро люлей огребешь!
-Толя! Пускай Старый в магазин сходит, - предложила Светка, - я выпивши, если пойду, меня еще могут менты загрести. И деньги отберут.
-Хм! Точняк! - Толика не особенно заботила судьба Светки, а вот лишиться сотни, а значит и выпивки он опасался, поэтому он повернулся к старику: -Ну-ка, Старый, метнись-ка кабанчиком до магазина. Заодно и жирок растрясешь. Тебе полезно. Портвешок возьми, "три топора", полторашку. Скажешь в "стекляшке", что от меня - тебе продадут.
Еще бы - в ближайшем магазинчике Толик был постоянным, проверенным клиентом. Поэтому, не смотря на запрет на торговлю спиртным в ночное время, хоть водку, хоть пиво, или дешевую бормотуху "777" в пластиковых бутылках, ему отпускали круглосуточно и в любых количествах.
Мужик сграбастал тучное тело Старого и поставил его на ноги:
- Не стони, не стони. Маленько прогуляешься по свежему воздуху.
-Там же дождь идет! У меня и так все суставы ломит.
-Конечно, ломит! Лежишь целыми днями, брюхо чешешь. А суставы надо разрабатывать. Давай, пошел! - Толя уже дотолкал Старого до прихожей и начал напяливать на него куртку.
-Толя! Ну, пожалуйста! Сходи сам! - Старый всхлипнул - ну, не могу я идти.
-Старый! Не зли меня! - пригрозил мужик, распахнул дверь и вытолкал старика на площадку, - да, не вздумай ментов вызвать! Убью ведь потом!
Дверь захлопнулась.
Лифт как обычно не работал. Двумя руками держась за перила, Старый стал осторожно спускаться по лестнице.
Этажом ниже на подоконнике, подстелив газету, сидел мужчина в черном кожаном плаще и черной фетровой шляпе. В руках у мужчины была черная папка.
Увидев Старого, мужчина легко соскочил с подоконника и помог старику спуститься с последних ступенек на площадку. Пока Старый отдыхал, переводя дыхание, человек в черном, деловито раскрыл папку, порылся в ней, отыскивая нужный листок. Потом достал из внутреннего кармана красивую авторучку, лаково-черную с золотым пером и вопросительно посмотрел на Старого:
-Ну что, Николай Петрович, надумали?
-Уходи! - Старый никак не мог отдышаться, поэтому голос его прерывался сиплым свистом, - Я ведь тебе еще в прошлый раз сказал - нет! Грех это. Мне не так уж много осталось, так что помру уж как жил - человеком. И не ходи сюда больше, не уговаривай.
-А я никогда никого не уговариваю, Николай Петрович. И тем более - не заставляю, - грустно ответил мужчина в черном, спрятал перо и закрыл папку, - за меня это делают другие. Такие, как твоя внучка и ее сожитель. Это они - сами скоты и других людей доводят до зверского состояния. А я даю таким как ты, возможность стать пусть и настоящим зверем, зато не превратиться в скотину. Я просто хотел тебе помочь, старик.
-Уходи!
Мужчина в черном плаще печально кивнул, пожал плечами и стал спускаться по лестнице.
-Я больше не приду. Прощай, старик! - бросил он через плечо.
Быстрые, легкие шаги подкованных черных ботинок дробью звучали по лестнице уже где-то далеко внизу. Старый все также стоял, держась обеими руками за перила и чувствовал, что если отпустит хоть одну из них, то упадет. И скорее всего уже не сможет подняться. А впереди было шесть этажей вниз, несколько сотен шагов под проливным дождем до магазина и столько же обратно. А потом - подъем на седьмой этаж, который ему, Старому уж точно не осилить.
Старик заплакал и прошептал почти беззвучно: - Вернись. Я согласен.
Гулкие шаги далеко внизу на мгновение стихли, потом зазвучали вновь, но уже явно приближаясь. Через минуту человек в черном уже стоял на площадке рядом со Старым. Он заботливо, под руки, подвел старика к окну, положил на подоконник раскрытую папку и, молча, сунул Старому в руку перо.
Крупными каплями слезы падали на желтоватый лист бумаги и оставляли мокрые пятна. Дрожащими, непослушными пальцами старик с трудом вывел в самом низу листа закорючку подписи.
От кончиков артритных пальцев по всему телу прошла приятная волна - как прохладный ветерок в жару, как тепло огня в мороз. После этой волны не осталось ни боли, ни слабости. Только непривычное и удивительное ощущение собственной мощи. Громадный полярный медведь встал на задние лапы во весь рост и грозно заревел.
-Ну-ну, старик! - рассмеялся человек в черном, - Сильно не буянь! У нас не очень много времени, не теряй его зря. Сходи, проведай своих родственничков, потом пойдем домой.
Белый медведь опустился на четыре лапы и угрюмо зарычал.
-Иди-иди, старик! Я тебя здесь подожду, - черный человек уселся на подоконник, - только не слишком долго там.
В пару огромных прыжков медведь добрался до своей квартиры. Не останавливаясь, он ударил по двери передней лапой. Деревянная дверь, как книга, сложилась пополам, а потом с грохотом упала внутрь. С яростным ревом Старый ворвался в квартиру, и несколько минут оттуда доносилось его рычание, звон стекла, треск ломаемой мебели, женский визг и истошные мужские вопли. Потом стало тихо.
Не спеша, вразвалку медведь спустился по лестнице на один этаж, сел возле подоконника и принялся вылизывать кровь с огромных передних лап. Человек в черной шляпе потрепал зверя по белой холке:
-Нет времени, старик. Пора домой, там и приведешь себя в порядок. Пошли.
На улице человек поднял ворот черного плаща, а медведю ливень был нипочем - он только иногда встряхивался, и от этого вода с его белоснежной шкуры разлеталась вокруг мириадами мелких брызг. Черный человек морщился и смеялся:
-Да тише ты, увалень! Я и так весь мокрый.
Медведь на секунду виновато опускал голову, но тут же забывал о своей оплошности.
Он вел себя не как солидный взрослый зверь, а как маленький медвежонок - бегал кругами, подпрыгивал, иногда даже кувыркался. Время от времени он вставал на задние лапы и скреб кору деревьев или стены зданий, мимо которых они проходили. От его когтей оставались глубокие длинные борозды. Увидеть его игры было некому - ночь, да еще во время проливного дождя, горожане предпочитали проводить в своих теплых постелях. Прохожих совсем не было. Изредка где-нибудь вдалеке проезжал автомобиль, но заслышав шум мотора, Старый уходил ненадолго в ближайшую тень, и разглядеть его было трудно уже с трех метров.
В центре города было старое кладбище, обнесенное начавшей рассыпаться кирпичной стеной. Здесь давно уже не хоронили и большая часть могил была заброшена. В глубине кладбища полузасохшие старые клены скрывали просторный двухэтажный дом. Когда-то здесь располагалась администрация кладбища, но здание сильно обветшало, его признали аварийным, и контора переехала в новый кирпичный коттедж у центральных ворот.
Белый медведь и человек в черном плаще остановились перед заброшенным домом. Все окна в доме были заколочены досками, и его фасад казался совершенно черным.
-Ну, вот мы и пришли, Старик. Теперь это будет твой дом.
На голос черного человека со всех сторон стали подходить звери. Они выходили из мокрых кустов сирени, из-за накренившихся могильных памятников, из теней и укромных закоулков кладбища. Все звери были хищниками, и все они были белыми. Они подходили по очереди и терлись белыми мордами и боками о черный плащ человека, потом садились рядом с ним. Зверей было много.
-Вот старик, это - твоя новая семья. Они - такие же, как ты. Раньше все они страдали, так же как и ты. Теперь им хорошо. Тебе тоже будет хорошо, - человек открыл тяжелый амбарный замок и распахнул со скрипом дверь, - Добро пожаловать.
Черный человек сделал приглашающий жест.
Медведь первым вошел в дом, за ним порог переступил человек, а потом неспешной вереницей потянулись остальные звери.
-Выбирай любое место, которое тебе понравится и отдыхай, скоро уже утро. Ничего не бойся - здесь тебя никто не обидит. У нас не принято ссориться со своими. Всю свою злость и агрессию мы растрачиваем там - в городе, а потом приходим сюда - отдыхать.
Белые звери разбредались по темным пустым комнатам, а черный человек желал им хороших снов. Наконец они остались только вдвоем с медведем, тогда человек прошел в самый дальний конец коридора. Там был единственный дверной проем внутри здания, на котором висела дверь.
-Это моя комната. Мне тоже нужно отдохнуть до вечера. Следующей ночью, мы с тобой погуляем вместе, Старик. Тебе понравится. А пока - спи. Хороших тебе снов!
Черный человек скрылся в комнате, а громадный белый медведь улегся прямо на пол под закрытой дверью. Его огромное тело полностью перегородило узкий коридор. Сладко потянувшись, медведь свернулся клубком и сразу же уснул.
Ему действительно снились приятные сны. О том, что он теперь сильный и ловкий, что у него уже ничего не болит, и он больше никого не боится.
Штурм
-Мы больше не будем прятаться! Сегодня ночью этот город станет нашим!
Человек в черной одежде стоял у крыльца заброшенного двухэтажного дома в глубине кладбища. Только что взошла полная луна, в ее серебряном свете человек казался черной тенью. Силуэты белых зверей, собравшихся вокруг него, выглядели призрачными и как будто бестелесными. Но это впечатление было обманчивым - каждый зверь был вполне осязаем. Под мягкой белой шкурой каждого зверя скрывалось мощное тело, на кончиках лап были острые когти, а в каждой пасти - белели длинные крепкие клыки. Зверей было много - несколько сотен, они сидели, стояли и лежали широким полукругом и слушали Черного человека.
-У нас достаточно сил, чтобы навести здесь порядок! Хватит скрываться - пора становиться хозяевами! - человек говорил бодро, даже с каким-то возбужденным весельем - Вы готовы к этому?
Огромная звериная стая ответила разноголосым ревом и воем. Те, кто сидел или лежал, вскочили и теперь все звери как один, нервно скребли землю когтями.
-Вижу! Вижу, что готовы! - человек широко улыбался - Я верю в вас, потому, что вы - сила! Вы все, и я - мы одна семья, мы вместе и мы - сила! Идите! Идите открыто и убивайте! Убейте их всех до единого и этот город будет нашим. Вы готовы?
Ему снова ответил дружный рев. Человек перешел на крик, с истеричными нотками:
-Это! Они! Превратили! Вас! В зверей! Пусть! Они! За это! ЗАПЛАТЯТ!!! ВСЕ!!! Вы готовы?!!
Рев в ответ был просто оглушительным.
-Тогда - вперед!
Черный человек махнул рукой в сторону ворот, как будто дал отмашку. Вся белая стая мгновенно сорвалась с места, с ревом и воем понеслась к выходу с территории кладбища, как снежная лавина.
Когда-то этот погост был далеко за чертой города. С того времени город вырос в десятки раз и старое кладбище оказалось почти в самом его центре.
Меньше чем в километре от кладбищенских ворот проходила центральная улица города, на которой ночью жизнь не только не замирала, наоборот - с наступлением темноты здесь только все и начиналось. К дорогим ресторанам подъезжали дорогие автомобили и из них выходили дорого одетые люди. В модных ночных клубах, под оглушительный грохот современной музыки тусила продвинутая молодежь. В уютном полумраке маленьких кафе ворковали за столиками влюбленные парочки. В шикарных круглосуточных магазинах делали покупки те, кто по образу жизни, когда наступает вечер, только завтракает. А в темных закоулках боковых улочек гопники, как пауки в засаде, уже поджидали свою добычу - какого-нибудь гуляку, который с пьяных глаз свернет туда, куда лучше не ходить.
В ночь с пятницы на субботу в центре было особенно людно. В свете фонарей и огней рекламы по тротуарам главного проспекта двигались целые потоки людей - от заведения к заведению, или просто так - прогуливаясь. В ту ночь почти никто из них не выжил.
Когда стая белых зверей ворвалась в центр города и сходу, атаковала толпу, ни один человек не был к этому готов и поэтому не оказал хоть какого-то сопротивления. Это казалось нереальным, дурным сном и даже самые смелые из людей, или впали в полный ступор и просто замерли, или наоборот бестолково заметались, обезумев от ужаса. И первых убивать было легко, а вторых весело и белые звери делали это с наслаждением. Они рвали нежные человеческие тела клыками и когтями, ломали людям шеи и спины ударами мощных лап.
Белые звери, которые раньше были людьми, теперь не жалели людей. Для них не было правых. Белые ягуары, медведи и тигры, в том, что они превратились в зверей, считали виноватыми всех, поэтому не щадили никого. Шелковистые шкуры, цвета альпийского снега, стали багрово-красными и жирными от густо покрывавшей их крови.
В считанные минуты на улице воцарился полный хаос. Рычание и вой зверей смешались с воплями ужаса и стонами умирающих и раненых людей. Скоро под открытым небом не осталось ни одного живого человека. Только окровавленные, растерзанные трупы, да кое-где еще бились в агонии и хрипели те, кто вот-вот станет трупом.
Тогда белые звери ринулись в помещения за новой добычей. Они яростно крушили витрины и прилавки магазинов, громили мебель и посуду в ресторанах и барах. И конечно убивали. Убивали тех, кто стоял в параличе, тех, кто лежал в обмороке, тех, кто пытался убежать и тех, кто пытался спрятаться.
Среди безумного хаоса, по скользкой, залитой кровью брусчатой мостовой, ходил человек в модном, отлично скроенном черном костюме и черной шляпе с широкой атласной лентой. Человек с интересом и удовлетворением разглядывал изувеченные тела, иногда на несколько минут останавливался у какого-нибудь магазина, или кафе, где бойня еще не закончилась, внимательно наблюдал трагедию до развязки, одобрительно кивал головой и шел дальше. Время от времени к нему подбегал какой-нибудь белый зверь, и человек ласково трепал его по загривку, гладил по спине, не боясь испачкать в крови костюм и перчатки из тонкой черной кожи. Потом легонько хлопал и говорил мягким добрым голосом:
- Умничка! Но, не останавливайся! Еще много дел! Беги! - И воодушевленный зверь с удвоенной яростью ревел и скачками уносился продолжать убийства. А человек шел дальше вдоль улицы.
Черный человек улыбался, он был доволен.
Конец и начало
В первую ночь почти никто из белых зверей не пострадал. В самом начале нападения на город, только два человека оказали реальное сопротивление.
Рано поседевший командир наряда ДПС, засел в заглохшей полицейской "десятке". Отчаянно отстреливаясь, он убил одного белого барса и ранил еще с десяток зверей. Капитан прошел две кавказские войны и поэтому не боялся ни обычных, ни белых зверей, ни самого дьявола. В конце концов, два огромных белоснежных льва сумели запрыгнуть на крышу автомобиля и буквально расплющили его как пивную банку. Львы в два голоса победно прорычали и отправились за следующими жертвами, а раздавленный полицейский потом еще почти час мучительно умирал внутри покореженной машины.
В одном из ресторанов отдыхал урка, который уже несколько лет был в федеральном розыске. Уголовник привык в любое время и в любом состоянии быть на чеку. Когда звери ворвались в ресторан, вор, не смотря на то, что был изрядно пьян, успел закрыться туалете. Он стрелял из "макарки" через двери, пока в обойме пистолета не закончились патроны. Два белых медведя были серьезно ранены. Потом звери сломали дверь, первой в туалет заскочила огромная тигрица, пригнула на жертву и получила смертельную рану ножом в шею. Ворвавшиеся следом звери растерзали урку в клочья.
Остальные люди вели себя, как стадо обезумевших баранов. Их и забивали, как скот. Особенно ловко это получалось у огромных белых волков. Они охотились стаей, нападали на жертву с разных сторон и в считанные секунды разрывали ее на части.
Покончив с людьми на центральной улице, белые звери растеклись, группами и поодиночке по всему городу. Они не знали усталости и продолжали убивать - врывались, где могли в квартиры - через слабые входные двери или через окна первых этажей не защищенные решетками. Всех, до кого могли добраться, белые звери убивали. Так продолжалось еще три ночи и три дня.
Только к вечеру первого дня власти догадались ввести в город войска и к концу третьих суток жестоких уличных боев, был убит последний белый зверь.
Черный человек исчез из города. Его никто не искал, потому, что никто из людей и не знал о его существовании. Люди воевали с хищниками-альбиносами и победили, но как попали в город все эти звери, так и осталось загадкой. Никто же не мог подумать, что жестокие белые убийцы всегда здесь жили. Только убийцами были не всегда.
Очень скоро человек, который любил одеваться во все черное, появился в другом городе. Он знал, что обязательно найдет там доведенных до отчаяния людей и предложит помощь. За это они должны будут стать хищниками. Почти все они согласятся. На то и расчет Черного человека. Значит, у него всегда будут белые звери.