Аннотация: Вена, Австрия. Кофе, Рождество и полосатые шарфы.
LET IT SNOW
Stay on these roads,
We shall meet, I know.
Stay on, my love,
We shall meet, I know,
I know...
a-ha, "Stay On These Roads"
В "Старбаксе" на Кернтнерштрассе было полно народу, как и всегда по утрам - к кассам змеились длинные очереди, в основном из таких же, как я, студентов, желавших перехватить по стаканчику кофе перед занятиями. Мне повезло: я прибежала чуть раньше, до того, как нахлынула основная масса посетителей, и успела занять своё любимое место - за столиком у окна, лицом к стеклу. Так что теперь, пока менее удачливые посетители стояли в очереди, я грела руки о картонный стакан с горячим шоколадом, увенчанный шапкой взбитых сливок, наблюдала за прохожими на улице и ждала Андерса.
Это с самого начала стало нашей традицией - по утрам встречаться в "Старбаксе" за стаканом кофе, чтобы после этого в хорошем настроении отправиться по своим делам - на работу (Андерс) и на учёбу в университет (я), и этому обычаю мы не изменяли вот уже почти полтора года. Правда, обычно первым всё же приходил он. А сегодня почему-то опаздывал.
И, честно говоря, меня это нервировало. Я нетерпеливо ёрзала на месте, вертела в руках телефон, поминутно проверяя, не пришло ли от Андерса сообщение, и вздрагивала всякий раз, когда дверь кафетерия открывалась и кто-то заходил внутрь. Каждый раз это оказывался кто-то незнакомый. Не Андерс.
А время шло. И чем дальше, тем более ужасные картины подбрасывало мне моё временами слишком бурное воображение; я видела то ужасную аварию с множеством жертв, среди которых, конечно, был Андерс, то больницу, куда он угодил, случайно поскользнувшись на улице и сломав ногу... словом, я изо всех сил старалась придумать любое оправдание тому, почему он не пришёл и даже не предупредил об этом.
Но когда стрелки моих наручных часов приблизились к той критической отметке, когда мне следовало бы уже встать и уйти, а не рассиживаться за столиком в компании одного-единственного стакана с остывающим шоколадом, я всё-таки решилась поинтересоваться, что происходит. Дрожащими от волнения пальцами, то и дело промахиваясь мимо нужных кнопок, я написала ему: "Где ты?".
Ожидание ответа - это самое тягостное ощущение, особенно если твои нервы напряжены до предела. Особенно если сомневаешься, будет ли вообще этот ответ.
Но сообщение от Андерса в конце концов всё-таки приходит. Появившийся в углу экрана моего телефона конвертик я открываю нажатием трясущегося пальца. Только бы всё было хорошо.
Сообщение совсем короткое.
"Я не приду".
От волнения я так сильно сжимаю стакан, что он мнётся, и шоколад льётся через край. Но я почти не обращаю внимания на то, что мои пальцы теперь перепачканы липкой сладкой жидкостью. Что это значит - "я не приду"? То есть, я имею в виду, он что, не мог выразиться как-нибудь... понятнее? Ведь причина у этого "я не приду" может быть любая, какая угодно. Может, у него изменились обстоятельства. Может, ему пришлось прийти на работу раньше, и в "Старбакс" за дежурным стаканом кофе он не успел. Может быть, он заболел и остался дома. А может быть, он хочет со мной расстаться.
Последний вариант я стараюсь поскорее выбросить из головы, хотя у меня и появляется неприятное подозрение, что, если бы Андерс заболел или оказался занят на работе, он бы меня предупредил. Или, по крайней мере, не отписывался бы сухим "Я не приду" в ответ на мой вопрос.
"Почему?" - на всякий случай отправляю я ещё одно сообщение, но его мой мальчик предпочитает оставить без ответа, и это напрягает меня ещё сильнее. Нехорошо это. Как-то... неправильно. Или у него телефон разрядился? Или деньги на счету закончились?
Впрочем, догадками можно измучить себя до смерти, но так и не приблизиться к правде. Поэтому я решаю, что наилучший вариант в данном случае - спросить Андерса напрямую. Я беру сумку, поудобнее перехватываю свой стакан в липких потёках шоколада, и выхожу на улицу. Офис Андерса как раз по пути к моему университету. Я просто забегу к нему и всё узнаю.
* * *
Центр Вены хорош своей компактностью. Я имею в виду, мне всегда казалось, что в нашем городе всё очень близко. Именно в центре. И меня всегда радовало то, что, чтобы добраться от кофейни до университета, не нужно ждать трамвая; этот путь вполне реально проделать пешком. Минут за двадцать. Сперва по пешеходной улице, а потом мимо парков, так что в тёплое время года ходить там особенно приятно. Впрочем, сейчас, зимой, тоже неплохо.
Сейчас середина декабря, и город уже украшен к Рождеству - гирлянды на уличных фонарях и деревьях, рождественская атрибутика на витринах магазинов, гигантская ёлка на Ратушной площади. Мы с Андерсом уже договорились встретить Рождество как раз там, у ратуши, вместе с другими горожанами, которые придут на праздничные гулянья. Я и подарок успела приготовить, и теперь, честно говоря, с нетерпением жду Сочельника. Этот вечер должен стать совершенно особенным.
Если только Андерс...
-- Хайке?
Звук собственного имени выводит меня из задумчивости. Я останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Голос явно знакомый. Спустя мгновение я нахожу взглядом и его обладателя - он выходит из-за моей спины и останнавливается передо мной. Похоже, я прошла мимо, не заметив его, погружённая в свои мысли, а он решил меня окликнуть. Этого парня, высокого, худого, в очках в тонкой металлической оправе, зовут Эрик, и он друг и коллега Андерса. Я не очень хорошо его знаю - в основном мы пересекаемся по утрам, когда я провожаю Андерса на работу. Пару раз, правда, мы втроём ходили ужинать, но Эрик по большей части отмалчивался и на любые вопросы отвечал односложно, не давая мне шанса узнать его поближе.
Эрик немного странный. У него вечно унылый вид, он редко улыбается (не помню, видела ли я хоть раз его улыбку), мало разговаривает и вообще большую часть времени выглядит так, как будто не понимает, где находится и как здесь очутился. Я никогда не понимала, почему они с Андерсом друзья. Они очень разные. Удивительно разные.
Но сегодня, когда Эрик стоит посреди тротуара и смотрит на меня сверху вниз, нахохлившись, втянув голову в плечи и спрятав руки в карманы куртки, он почему-то кажется мне ещё более странным, чем обычно.
-- Привет, -- я улыбаюсь ему в надежде, что, может быть, от этого он перестанет выглядеть таким напряжённым. -- Хорошо, что я тебя встретила. Ты случайно не знаешь, что с Андерсом? Он почему-то не пришёл сегодня в кофейню.
Он хмурится.
-- Андерс? Он что, не сказал тебе?..
-- Что он должен был мне сказать?
Эрик снимает очки и начинает протирать их кончиком своего небрежно завязанного полосатого шарфа. Он явно нарочно тянет с ответом, и от этого мне в прямом смысле становится нехорошо. Как будто земля под ногами вдруг потеряла твёрдость. Или как будто дышать стало нечем. Или как будто кто-то взял и выключил солнце.
Или всё и сразу.
-- В чём дело? -- ещё раз переспрашиваю я, хотя в глубине души очень боюсь услышать ответ.
-- Вот сволочь, -- наконец бросает Эрик и резким движением снова нацепляет на нос очки, чуть не ткнув себя дужкой в глаз. -- Трусливая сволочь. Он что, вообще ничего не сказал? Просто не пришёл - и всё?
-- Я послала ему смс-ку. Он ответил, что не придёт. Не объяснил, почему, -- мрачно отзываюсь я. -- Что он должен был мне сказать, Эрик? Он меня бросил, да?
-- Мне кажется, не я должен был тебе об этом сказать. Прости, Хайке, я не знал. Я думал, он поговорит с тобой по-человечески и всё объяснит. Но Андерс, видимо, решил не утруждать себя.
-- Но ты-то хотя бы можешь мне объяснить, что случилось? Почему он резко передумал? Он что, встретил кого-то? Другую девушку? Влюбился с первого взгляда, сделал ей предложение и хочет жить с ней долго и счастливо? Или, я не знаю, он переезжает в другую страну и не хочет брать меня с собой? Или...
-- Стоп, -- Эрик хватает меня за руку, и я замолкаю, скорее от удивления, чем из-за того, что мне приказали замолчать. Несмотря на холод, у Эрика удивительно тёплая ладонь. Я успеваю заметить это за те доли секунды, пока он держит мою руку в своей; затем он разжимает пальцы и в очередной раз поправляет очки.
-- Что?
-- Подробностей я не знаю, -- поясняет он, неловко пряча руки в карманы куртки. -- Прости, но это правда. И я всё равно считаю, что Андерс должен всё объяснить сам. В таких вещах люди должны разбираться между собой сами, без посредников.
Он ничего не говорит прямо, но я и так чувствую, что он на самом деле имеет в виду. Андерс меня бросил. И, может быть, не смог найти достойного предлога, чтобы объясниться, а может быть, и правда просто струсил. Это уже не имеет значения. Просто мы больше не пара.
Я продолжаю смотреть на Эрика, в глубине души надеясь услышать от него, что он просто пошутил. Но выражение его лица остаётся серьёзным.
-- Прости меня, пожалуйста, -- повторяет он, а потом поворачивается и уходит, на ходу вытаскивая из кармана телефон и набирая номер. Я смотрю, как он удаляется, и слышу, как он что-то кричит в трубку, но мозг фиксирует всё это словно на автомате. Мне наплевать, что происходит вокруг. Теперь уже наплевать.
Мне вдруг становится холодно. Я начинаю неловко копаться в кармане куртки в поисках перчаток и роняю стакан с остатками давно остывшего шоколада, который почему-то не выбросила раньше. По покрытому инеем тротуару растекается маленькая коричневая лужица. Кто-то поддевает упавший стаканчик ногой, и он отлетает в сторону, прямо на дорогу.
Всё идёт наперекосяк.
И в этот момент я вдруг отчётливо понимаю, что в университет сегодня не пойду.
* * *
У Андерса так и не нашлось смелости позвонить. Весь день я медитировала на телефон в надежде, что Эрик вправил своему другу мозги, но Андерс отделался лишь очередной смс-кой.
"Прости меня, но давай лучше останемся друзьями".
Когда телефон гудком известил меня о приходе этого сообщения, я вздрогнула так, что чуть не опрокинула кружку с кофе. Заветный конвертик в углу экрана я открывала дрожащими руками. И, пожалуй, я ожидала увидеть что угодно, но только не это.
По крайней мере, теперь я знаю, что чувствует человек, когда рушатся его надежды. На меня как будто чайник кипятка выплеснули. То есть нет, как будто я этот кипяток выпила, потому что жгло меня не снаружи, а изнутри, но всё равно вполне ощутимо. Или как будто мой мир вдруг раскололся и рухнул мне на голову мелкими колючими осколками. Наверно, это как раз и были осколки моих надежд на то, что Андерс пошутил - глупо и жестоко, но всё-таки, - и что мы с ним по-прежнему пара.
И у него даже не хватило духу сказать мне это лично. Или хотя бы по телефону. Может быть, он думал, что, если он отправит сообщение, мне будет не так больно? Или боялся, что я буду умолять его передумать? Или...
Щелчком пальца я закрываю смс-ку и поворачиваюсь к окну. Пока я сидела в кафе, пошёл снег, ветер усилился, и теперь прохожие торопливо шагают по улице навстречу метели, подняв воротники курток и зябко поёживаясь. По другой стороне улицы пробегает парень в таком же полосатом шарфе, какой был сегодня утром на Эрике, и мне вдруг вспоминаются его слова. Трусливая сволочь. Мне вспоминается его раздражение, нервно подрагивающие руки, теребящие конец шарфа, непривычная экспрессия в голосе, и неожиданно для самой себя я тоже начинаю злиться.
Андерс побоялся сказать мне в лицо о том, что больше не хочет со мной встречаться? Он послал мне текстовое сообщение? Но это ещё не значит, что я не хочу услышать объяснения.
Я набираю номер телефона Андерса и несколько минут слушаю гудки; он не желает отвечать, и тем самым злит меня ещё больше. Я отправляю сообщение: "Может, объяснишь, в чём дело?" - но оно, похоже, тоже уходит в пустоту.
А потом мне вдруг приходит в голову мысль о том, что, может быть, Андерс по-своему прав: я ему больше не нужна, и он сознательно выбрасывает меня из своей жизни. Игнорирует в надежде, что когда-нибудь мне надоест слать ему сообщения, пытаться дозвониться или ещё как-то до него достучаться. С глаз долой - из сердца вон.
Но легче от этого не становится.
* * *
Самое противное заключается в том, что злость со временем проходит, а тёплые чувства к Андерсу остаются. Несмотря на то, как некрасиво он со мной поступил. Несмотря на то, что, как выяснилось, любви он не так уж заслуживал. Но не так-то просто выбросить из головы человека, который был рядом на протяжении полутора лет.
И я продолжаю заходить по утрам в "Старбакс" на Кернтнерштрассе за дежурным стаканом шоколада, и мой путь в университет по-прежнему лежит мимо офиса, где работает Андерс. Сама того не желая, я каждый день, проходя по этой улице, упорно ищу взглядом Андерса. Может быть, если бы мы столкнулись где-нибудь, нам бы всё-таки удалось поговорить и расставить все точки над "i"? По крайней мере, есть надежда, что он не стал бы удирать от меня на виду у других людей. Жаль, что зимой все парни так похожи друг на друга: у всех одинаковые чёрные куртки и шапочки, и обознаться проще простого. Сколько раз моё сердце начинало биться быстрее, когда я замечала у входа в офис кого-то, издали очень похожего на Андерса, и всякий раз это оказывался не он.
Несколько раз я натыкалась на Эрика, но после того дня, когда Андерс меня бросил, мы с ним ни разу не беседовали. Он лишь кивал мне в знак приветствия, смущённо тыкал пальцем в переносицу, поправляя очки, и скрывался в толпе прохожих. Я, впрочем, и не стремилась заговорить с ним. И, конечно, ни в чём не винила: в конце концов, они с Андерсом друзья, а я ему никто. Особенно теперь.
А до Рождества оставалось всё меньше времени, и чем дальше, тем труднее мне было определиться: стоит ли приходить к ратуше вечером в Сочельник, как мы договаривались, или сдаться и остаться дома? Разум подсказывал, что второй вариант в моём случае единственно правильный, что Андерс не придёт, но я не привыкла слушать голос разума.
Просто мне подумалось: а вдруг Андерс передумал? Вдруг он всё-таки придёт и будет ждать меня в условленном месте, а я об этом так и не узнаю?
Поэтому вечером накануне Рождества я взяла коробку с подарком для Андерса и поехала к ратуше.
* * *
К Рождеству погода неожиданно стала по-настоящему зимней: последние пару дней снегопад почти не прекращался, и в итоге повсюду выросли огромные сугробы. Тротуары чистили от снега чуть ли не круглые сутки - и то без особого эффекта, а парк у ратуши и вовсе стал напоминать какой-то Северный полюс. Видеть его таким было непривычно, и я с трудом отыскала нашу с Андерсом скамейку - ту самую, у которой мы должны были встретиться. Скамейка теперь тоже стала сугробом, из-под снега торчит только верхушка её спинки.
Красиво упакованная коробка с подарком довольно громоздкая, и мне не очень хочется всё время держать её в руках, поэтому я неловко пристраиваю её поверх сугроба, когда-то бывшего скамейкой, и с лёгкой тревогой наблюдаю, как постепенно отсыревает от снега обёрточная бумага со снежинками. Гулянья у ратуши уже идут полным ходом: с площади доносится громкий смех и музыка, и кто-то весело подпевает Фрэнку Синатре: "Let it snow, let it snow, let it snow!"(1)
"Уж чего-чего, а снега тут и так предостаточно", -- думаю я, бросая очередной взгляд на часы. Минуло уже добрых минут двадцать с тех пор, как я пришла, а Андерс так и не появился, и это может означать только одно. Он не придёт.
Дно коробки стало уже совсем мокрым, бумага сморщилась, а бант, который я так старательно завязывала, уныло поник. И я вдруг ловлю себя на мысли, что мне, в общем-то, не очень жалко себя - в глубине души я подозревала, что Андерс может не прийти, - но подарок-то в чём провинился?
Из задумчивости меня выводит хруст снега - кто-то идёт ко мне по пустынному парку. Неужели?..
Я оборачиваюсь.
Это не Андерс. Это Эрик. В своём длинном полосатом шарфе, но без шапки - мокрые волосы облепили лоб, стёкла очков покрыты мелкими капельками воды, на ресницах поблёскивают снежинки, и в руках у него два стаканчика с глинтвейном. Один стакан он молча протягивает мне.
-- Спасибо, -- искренне благодарю я, потому что, честно говоря, совсем закоченела. -- А ты откуда здесь?
Эрик делает глоток из своего стакана.
-- Я подозревал, что ты придёшь. И, знаешь, Хайке... это, конечно, не моё дело, но я бы на твоём месте не ждал.
Я тоже пробую напиток. Вино ещё горячее, пряное, немного терпкое. И после каждого глотка мне становится теплее.
-- Почём тебе знать? -- упрямо возражаю я. -- Мы с ним договорились. И уже давно. Он обязан прийти.
Эрик хмурится, но ничего не отвечает. Я с вызовом смотрю на него - и вдруг замечаю собственное отражение в стёклах его очков. Откровенно говоря, вид у меня жалкий: я совсем озябшая, растрёпанная, с красным носом. Совсем не так я представляла себе это Рождество, и совсем не такой представляла себя в этот день. Да и мой подарок теперь выглядит совсем не так, как должен был.
Эрик делает глубокий вдох, явно готовясь что-то сказать, но тут музыка на площади меняется. Песню я узнаю мгновенно, по первым же аккордам, и поднимаю руку, пытаясь заставить Эрика молчать.
"Stay on these roads, we shall meet, I know"(2), -- доносится издалека. Это же знак! Я всё делаю правильно!
-- Слышишь?! -- восклицаю я, когда припев повторяется. -- Мне нужно оставаться здесь. Он придёт. Я знаю.
-- Да с чего ты это взяла? -- с непривычным раздражением интересуется Эрик.
-- Песня же! Послушай! Они поют: оставайся на месте, мы обязательно встретимся. Это про нас с Андерсом. Я должна подождать.
Он закатывает глаза и сминает в кулаке пустой стаканчик из-под глинтвейна.
-- Хайке, посмотри же ты наконец правде в глаза. Если бы он хотел прийти, он бы давно пришёл. Во сколько вы условились встретиться? Полчаса назад? Час? Он когда-нибудь опаздывал на свидания?
-- Вообще-то... нет. Но мало ли, что могло случиться? Ты же сам видишь, какая сейчас погода.
-- Вот именно. Впрочем, я не должен об этом говорить. Со стороны это наверняка выглядит так, как будто я пытаюсь наговорить гадостей про собственного друга. Извини. Не стоило мне вообще приходить.
Он морщится, словно от боли, и знакомым жестом поправляет очки.
-- Счастливого Рождества, Хайке. И постарайся всё-таки не простудиться. -- Мгновение он размышляет, а потом решительно стаскивает с шеи свой шарф. -- Вот, возьми. Считай это рождественским подарком.
И, сунув шарф мне в руки, он поворачивается и уходит, а я растерянно смотрю ему вслед. Эрик высокий парень, но снега нападало столько, что он проваливается в сугробы по колено. Он ёжится, и теперь - с голой шеей, торчащей из воротника не слишком тёплой на вид куртки, - кажется странно беззащитным.
Недолго думая, я небрежно завязываю на шее его шарф, хватаю коробку и бегу вслед за ним. Эрик упорно идёт вперёд, не останавливаясь, но, когда заснеженный парк заканчивается и начинается тротуар, мне всё-таки удаётся его догнать.
-- Подожди, -- я хватаю его за рукав, вынуждая остановиться. -- Я тоже хочу сделать тебе подарок.
Он поворачивается ко мне и удивлённо приподнимает бровь. Мне вдруг становится неловко.
-- Вообще-то подарок я делала для Андерса, -- смущённо признаюсь я, разрывая совсем потерявшую праздничный вид обёрточную бумагу. -- Но уж лучше пусть эта вещь достанется хорошему человеку, а не тому, кому на меня плевать.
В коробке, среди всяких безделушек, которые я непонятно зачем накупила - смотрю теперь и не понимаю, почему решила, что Андерсу они понравятся, - лежит шарф. Тёплый, мягкий шерстяной полосатый шарф. Почти такой же, как тот, который отдал мне Эрик. Сама теперь удивляюсь, как так забавно совпало.
-- Я сделала его сама.
Эрик хмурится, и я пугаюсь - должно быть, ему или сам шарф не нравится, или то, что я делала этот шарф для Андерса, а теперь передариваю. Но потом на его лице появляется улыбка; он берёт шарф из коробки и завязывает его на шее.
-- Спасибо.
Я смотрю на него и тоже улыбаюсь. Теперь мы с ним похожи - в почти одинаковых шарфах, и куртки у нас одинакового цвета - голубые, и у нас обоих мокрые волосы и красные носы.
И, кажется, я начинаю кое-что понимать.
А потом он протягивает руку, обнимает меня и прижимает к себе - и у него оказываются удивительно тёплые руки, и его куртка пахнет снегом и Рождеством.
И мне совсем не хочется, чтобы он меня отпускал.
___________________
(1) - Пусть идёт снег! (англ.)
(2) - Не сворачивай с пути - мы обязательно встретимся, я знаю (англ.)