Аннотация: немного из опыта написания дипломного проекта
'Отдых на водах', или в режиме написания диплома
Тот, кто по роду своей деятельности или в процессе учёбы хоть раз становился автором технической работы, полной иллюстраций, графических приложений и большого объёма текстового материала, вероятно, согласится с моим предположением, что сам процесс создания этого творения не столь скор, как хотелось бы, и требует большого терпения от исполнителя, а ещё и полного абстрагирования от суетности мирской. Иначе удача всякий раз предпочтёт обходить стороной незадачливого автора, пренебрёгшего посконной до приторности истиной.
В начале апреля 1982 года и я в полной мере ощутил: времени, данного для написания дипломного проекта, которого по началу казалось так много, так безгранично много - просто запредельно много, в действительности ни на что не хватает. То приходится откладывать процесс создания нового шедеврального проекта в связи со скоропостижной свадьбой какого-либо институтского знакомца, то никак нельзя пренебречь дружественным походом в пивной зал "Казематы" с группой независимых экспертов с выпускного курса родного факультета. То необходима конкретно твоя, а не чья-то там помощь вышеназванным экспертам, собравшимся снять пробу с нового продукта бабы Фроси, проживаюшей в частном секторе по улице Патриотов, дом 14, явочный позывной "Вам привiт вiд Мыколы Щербака", отзыв "Давай тару, тобi мiцнiше (самогон - два рубля литр), або бражки (три рубля трёхлитровый баллон)?". То среди ночи, когда ты уютно расположился в "световом кармане" общаги и уже "наслюнявил" тушевой рапидограф, готовый ВОТ СЕЙЧАС, СИЮ СЕКУНДУ, удивить мировую науку своими неординарными подходом к графическим схемам цифровых автоматов, надоедливо начинает слоняться молодёжь невыносимо младших курсов с просьбами одолжить линейку, калькулятор, сигарету, стакан, пару кусков сахару, щепотку заварки, оконную раму (для "козления" курсового проекта), чёрта в ступе и... Да, мало ли, чего ещё!
Почувствовав, что такое положение вещей вовсе не способствует своевременной готовности эпохальной работы, подводящей итоги всего пятилетнего курса обучения, я начал фантазировать о тайном отъезде в Баден-Баден, Зурбаган, Гель-Гью, где в тихой съёмной комнатке под отдалённый шум прибоя можно будет весело и славно писать, писать, писать... пояснительную записку к проекту, щедро сдабривая её чертёжными иллюстрациями в туши на финской мелованной бумаге. Сказочно! Вот только финансовая сторона вопроса оставляла желать... Конечно, если бы мне в тот момент поведали тайну дяди Мити Школьника, я бы, не секунды не сомневаясь, продал самое дорогое, что у меня тогда было (неполученное пальто и синий форменный костюм) ТОМУ САМОМУ слуге Воландову при КИИГА, и отправился бы в глухую приморскую деревеньку, чтоб мысли беглые изливать на писчую бумагу формата А4 (по-тогдашнему - формат 11).
Но тайна дяди Мити открылась мне всем своим капиталистическим оскалом только перед самой защитой. И ею (тайной сей) не преминул я воспользоваться, подтверждая своим примером Марксову агитку про Т-Д-Т (товар - деньги - товар). Срок давности миновал, и студенты нынешнего НАУ (национального авиационного университета) уже не красуются в тёмно-синей аэрофлотовской форме, а потому - могу без зазрения совести поделиться с вами своим секретным знанием. Впрочем, об этом чуть позже.
А пока вернёмся к началу апреля 1982-го года. В самый разгар метаний юного Вертера от гражданской авиации в поисках достойного места для написания диплома случилось мне попасть в гости к девчонкам со 2-го курса, с которыми водил дружбу Саныч. И в гости к ним, данным премилым особам с кокетливым набором девичьего смеха угодил я именно с Санычем. И в этом нет ничего удивительного. Хотя бы в силу того, что с господином Бутыриным (такова общегражданская фамилия моего институтского дружка-приятеля) мне приходилось делить одинокий полутора-спальный матрас на полу в комнате у наших однокурсников, влача жалкое "заячье" существование, и по команде: "Мости кубло!" с быстротою молнии приводить в состояние готовности долину "Чии-то ноги".
Упомянутая долина находилась в комнате у Сеньки со товарищи прямо под столом, из-под которого каждую ночь высовывались две пары розовых пяток, от не умещающихся по длине стола нижних конечностей двух молодых людей. Редкий ночной прохожий, случайно забредавший в комнату, рисковал споткнуться о наши с Санычем копытца, посему его и мои голени всегда украшали синяки от неудачных попыток зайти "на ночной огонёк" не всегда осмотрительных гостей.
Ах, да, вы же не знаете, кто это - Сенька. Поясню, Сенька - наш однокурсник. Догадаться было нетрудно, я думаю. Зато, кто теперь такой Сергей Николаевич Савченко, вы наверняка не знаете, если не сталкивались с ним по служебной надобности. Ныне наш Сенька (иначе - Семён Семёнович, если припомнить "Бриллиантовую руку" Гайдая) преуспевающий бизнесмен, продвигающий интересы различных западных и восточных компаний (в том числе HP и Canon, если я ничего не путаю) в Украине, являясь их официальным представителем. Нет, не он лично, а его фирма.
Так и воображаю себе: прибывает некий менеджер из Осаки для переговоров с Сергеем-сана, проходит в приёмную. А там из-под дивана торчат наши с Санычем босые ступни. Сенька объясняет японцу, мол, здесь обитают два "зайца", которые у него живут. Тот смотрит на наши пятки, размышляет о загадочной славянской душе и шепчет со знанием русской литературы на самурайском лице: "Карасо, Серегея Дзэда Мазай-сана. Банзай респекта, ханаёки агира..." Или что-то созвучное, не берусь утверждать.
Почему я почти всё время своего обучения не мог избавиться от большущих серых ушей, за которые меня периодически ловила строгая вахтёрша тётя Оля? Виной тому нашумевшая история с вьетнамцем, вы знаете. А вот про Санычеву историю мне достоверно не известно. Но факт остаётся фактом - в 4-ой общаге в сезоне 1981-1982 годов существовало всего два "зайца" с 5-го курса, и оба - это мы с Олегом Александровичем Бутыриным, ныне автором известных в авиационных кругах программ для расшифровки полётной информации из "чёрных ящиков" с воздушных судов фирмы "Боинг" после их адаптации для российских авиакомпаний.
Но довольно отступлений! Вновь прошу вас пожаловать в апрель 1982-го. Визит наш к второкурсницам оказался очень продуктивен по причине получения кем-то из девчонок посылки, а в ней, кроме сырокопчёной колбасы, находилось ещё литра четыре вишнёвого варенья. Пир был в самом разгаре, когда в комнату вошла сама судьба, определившая на ближайшие 24 дня наше с Санычем бытиё, которое, как достоверно известно доценту Овсию, определяет-таки сознание. Судьба смотрела на всех свысока - как-никак около ста девяноста сантиметров ростом, с приятной мужской наружностью и бархатным голосом от самого корня языка. Девчонки приветствовали вошедшего радостным повизгиванием: "Ой, Валера пришёл!".
Валера учился на 5-ом курсе радиотехнического факультета и имел далеко идущие намерения в отношении одной из жительниц той самой комнаты, куда мы и пожаловали несколько раньше. В дальнейшем, а, может быть ещё перед началом описываемых событий (вот память прорушливая!) он и осуществил эти свои намерения в ресторане "Москва" (кажется, в "белом зале"). Мы с Санычем тоже присутствовали на той свадьбе. Но поскольку данное мероприятие ничем особенным не выделялось в кругу многочисленных марьяжных торжеств, обрушившихся в тот период не стихающим ураганом на студентов института, то и описывать его нужды нет. Да, и к делу оно отношения не имеет.
Валера присоединился к "Борщаговскому чаепитию" и внёс живую струю в забуксовавшие, казалось, разговоры. Сиделось легко и ненапряжно. Методичное обсасывание вишнёвых косточек придавало особый изысканный японский сакуристый шарм неспешным беседам. То и дело кто-то выбегал на кухню, чтобы вскипятить очередной чайник. В одну из таких пауз Валера и выдал судьбоносную фразу:
- Никто не хочет поехать в Ирпень, в дом отдыха на двадцать четыре дня? Есть две путёвки горящие. Две мы с Маринкой (настоящей или будущей супругой) забираем. Не желаете ли присоединиться?
Да, забыл сказать - Валера входил в состав расширенного (преподаватели и студенты в одной обойме) профкома КИИГА, и поэтому имел доступ к таким невинным радостям, как бесплатные путёвки на санаторно-курортное лечение или просто отдых в заведениях республиканского значения. Помятуя о том, что мы с Санычем джентльмены, хотя и с 5-го курса, я не стал вставлять свой голос в хор обсуждения. Пусть девушки отдохнут. Вероятно, Олег был того же мнения, поскольку не проронил не слова. Но по глазам его явственно читалось невероятное желание сблизиться с природой Киевской области с весьма благородной целью - написать диплом в тиши провинциального рая.
Ирпень - это населённый пункт в Киевской области примерно в сорока минутах езды на электричке от платформы "Святошино". Городок тихий, милый и наполовину одноэтажный, с изобилием садов и парков. Место воистину райское.
Обсуждение в женской половине "чайного" коллектива было не долгим, поскольку внезапно выяснилось: на втором курсе нужно периодически посещать лекции и семинары (я уж не говорю о лабораторных!), а делать это, каждый день, мчась на электричке из Ирпеня - всё равно, что свести на нет результаты интенсивного и, самое главное, бесплатного отдыха. Кроме того, становилось совершенно невозможным получать живительное вливание калорийных обедов и завтраков, коими ароматно веяло от путёвок за версту. Так или иначе, но взгляд Валеры устремился на меня и Саныча с надеждой - он ведь очень старался, добывая бесплатные путёвки. Было бы весьма обидно упустить их в неизвестные руки.
Мы не заставили себя долго уговаривать - ну, разве что секунды три для приличия - и с удовольствием согласились. Написать заявления в профком оказалось делом мелкой техники, приобретённой ещё в начальной школе. И вот, на следующее утро наша "великолепная четвёрка" выходила из вагона электропоезда на вокзале Ирпеня. На тихих улочках курились дымки - местные дворники сжигали сметённую прошлогоднюю листву. В частных хозяйствах блестела на солнце свежевскопанная земля. От неё исходил запах прелого сена из компостных ям и парного молока. Распускающаяся молодая листва зеленела яростно и всепобеждающе. Её аромат смешивался с дурманящим весенним воздухам и практически сбивал с ног. Это было именно то самое место, где каждый уважающий себя выпускник ВУЗа должен писать диплом!
Поселились мы в одноэтажном коттедже. Один двухместный номер достался нам с Санычем, а другой Валере с Маринкой. "Эге, - сам себе подумал - значит, наша сладкая пара уже состояла в браке к тому моменту, окольцована органами ЗАГСа, раз в одну комнату их поселили". Сами ведь помните тогдашние порядки - никакого официального "разврата" в советских домах отдыха. Или это Валера своим очаровательным баритоном смог сделать сговорчивой жутко толстую тётю-коменданта жилого городка? Тут я опять весь потерялся в догадках. Может быть, кто-то из свидетелей не даст мне соврать?
Первый обед на курорте показался нам после общаговского питания весьма и весьма убедительным. Причём, выяснился дополнительный бонусный нюанс: ещё две путёвки были оплачены профкомом института, а вот желающих отдохнуть по какой-то причине не нашлось. Таким образом, всё, что полагалось на шестиместный столик досталось нам четверым. После сытного обеда провели экскурсию по городу и его окрестностям. Особенно понравился вокзал, где в буфете давали на разлив финский брусничный ликёр "Lappio". Почему же экскурсия завершилась на вокзале? А просто потому, что Валера с Маринкой отправились в Киев последней электричкой, наказав нам не скучать и хорошо питаться.
Обещали они приехать назавтра, но так и не приехали. И вообще, появлялись "наши молодые" впоследствии крайне редко, ввергнув наши с Санычем нежные организмы в пучину гурманства и гедонизма, временами переходящего в элементарное обжорство. Ведь мы же не могли себе позволить оставлять недоеденными борщ с пампушками и чесночным соусом со сметаной, которая тугим облаком закрывала зелень укропа на свекольном озере, антрекоты из парной телятины, шпикачки, обжаренные во фритюре, с нежными сальными прожилками, выпирающими из-под тонюсенькой черевы, салатов первой парниковой поспелости... Хватит об этом, а то я залью клавиатуру густой и обильной клейковиной слюноотделения.
Первый день закончился сказочным ужином и неспешной прогулкой в поля, где нам с Санычем, вкусившим по три порции, с трудом удалось влить в себя элементарную, как математику Пупкина, дежурную литру пива. Скажу честно, удовольствия от такого распития почти никакого. Только чувство долга и ответственности подвигли нас на сей решительный шаг. Впредь решили пробавляться пивком только до еды.
Вечер подходил к концу, но браться за диплом как-то не приходило в голову. Какой дурак начинает работу в первый же день? Тут нужно всё осмыслить, осознать, привести в соответствие с внутренним миром, систематизировать. Именно этим мы и занялись, зарывшись в накрахмаленных простынях. Давненько не испытывал я подобного блаженства в своей повседневной "зайцовости". Думаю, Саныч не даст соврать, ибо милое похрюкивание, доносившееся с соседней кровати, стопроцентно указывало на его великолепнейшую в тот момент безмятежность.
Пребывание в лёгких покойных снах чуть было не лишило наши теперь уже безразмерно растянутые желудки чудесного завтрака. Но мельтешение в коридоре соседей по коттеджу, шумно занятых утренней гигиеной, разбудило нас, а потом увлекло сонные, неумытые и весьма фривольно одетые (скорее - почти не одетые) тела в столовую. Подождав для приличия некоторое время, мы приговорили порции Валеры с Маринкой помимо тех четырёх, что уже уютно булькотели по стенкам желудка, временами задевая диафрагму. И совсем не стыдно: раз уж молодые не приехали - имеем полное право!
В столовой стояла суета. Отдыхающие записывались на экскурсии по Киеву: в Лавру, Софийский собор, Кирилловскую церковь, цирк, зоопарк, ботанический сад и куда-то ещё. Предложили и нам, несмотря на наш подозрительно затрапезный вид и начавшие заплывать свинячьи глазки. Саныч гордо отверг эти предложения при помощи сытой отрыжки, и мы вернулись в коттедж для продолжения осмысления содержания таких нужных стране дипломов.
К обеду еле успели проснуться. Но даже и в столь растерянном состоянии съесть шесть порций для нас ещё не составило труда. Снова потянуло в сон, но мы решили всё-таки прогуляться. По дороге записались в библиотеку и набрали книг, чтобы как-то развлечься после напряжённого написания пояснительной записки. Про будущее мы заботились, а не просто по какой-то сиюминутности стали изображать из себя библиоманов. Ведь давно известно, что наш инженер самый начитанный и разносторонний. Две рюмочки "Lappio" смогли вновь поднять наш аппетит до небывалых высот, и ужин проходил уже без каких-либо проблем, которых мы опасались.
Перед сном почитали, решив, с дипломом можно подождать и до утра. В дальнейшем ежедневное чтение после завтрака и обеда вошло в моду само собой. А диплом? А что диплом? И вечернего времени на него хватит вполне. Да ещё и ночь впереди. Одного мы не учли с Санычем - расслабленные здоровой пищей организмы ни в какую не хотели переходить на общаговский режим. Поэтому написание пояснительных записок надолго не затягивалось. Глаза закрывались раньше.
Ложились мы рано, как в деревне. Вставали поздно, как в общаге. Ели много, как на откорме бройлеров. Пили исключительно знаменитый финский ликёр в дозах, не превышающих аперетивные, что нам здорово помогало осиливать те самые незабвенные шесть порций. Такому образу жизни был придуман определяющий термин: "Кабанёра". По-моему, точнее и сказать-то нельзя.
Дни шли за днями. Всё труднее стало освобождать сделавшийся родным милый шестиместный столик в столовой от многочисленных яств. Но иногда приезжали наши собратья по отдыху, и тогда наступали счастливые разгрузочные дни. Мы с Санычем в эти периоды довольствовались всего лишь четырьмя порциями на двоих - а их уже не так сложно употребить в пищу без насилия над собственным эго.
Режим дня был достаточно однообразен. После завтрака отдыхающие разъезжались по экскурсиям в Киев, а мы с Санычем устраивали себе получасовой, а то и часовой сон-тренаж в идеальной тишине, после чего пробуждались и читали книги из местной библиотеки. Перед обедом совершали променад на железнодорожную станцию, где вкушали финский аперитив. А после обеда - снова лечебная дрёма и чтение книг; вечером - прогулка за пивом и крепкий здоровый сон на слегка хмельную голову после ужина.
Вскоре захотелось внести какого-нибудь разнообразия в эту неспешную жизнь увальней районного масштаба. Думали мы недолго. Пригласить гостей, чтобы те разделили с нами радость сытого неторопливого курортного бытия - вот первоочередная задача.
Сказано - сделано. Как-то раз с Маринкой передали устное приглашение "пожаловать в гости на званый обед (ужин, а, если получится, то и завтрак)" наших голодающих собратьев и сосестёр с улицы Гарматной. Долго ждать не пришлось - близкие друзья однокурсники вняли призыву. И это здорово украсило милый быт двух студиозов, посвятивших себя написанию дипломов вдали от городского шума двухмиллионного города. В столовой уже ничуть не удивлялись, когда каждый день за нашим столиком стал меняться состав едоков. Да мало того - мы начали требовать добавки. Приветливые служители кухни ни в чём нам не отказывали.
Особенно запомнился приезд Томки со Стасом и Хабиби. В этот день наша совместная прогулка в поля затянулась не на шутку, где мы общими усилиями прикончили остатки "Lappio" в привокзальном буфете и переключились на пиво и сухое вино. О, боже, как же здорово было в такой компании сидеть под молодыми сосенками на тёплой весенней земле и лениво разговаривать ни о чём! А вокруг скакали почти ручные белки, шуршали муравьишки на джинсах, забираясь в носки и более интимные предметы одежды, чирикали известные науке, но не знакомые мне райские птички... Как говорится, будет, о чём рассказать внукам. Вот только поймут ли они, оценят ли? Кругом нынче циничный прагматизм и ненужная никому суета.
А здесь... расплавленный молодым солнцем воздух, сосновый дух, трое верных друзей и одна боевая подруга, чья красота, хотя и блестяща, но не может затмить великолепного аналитического ума мастера спорта по стоклеточным шашкам... Ах, Тома, Тома, скольким сокурсникам ты разбила сердце, а потом уехал в Венгрию, выйдя замуж за представителя тамошней золотой молодёжи!
Заезд, между тем, приближался к концу. Вся литература прочитана. По утрам назойливые экскурсоводы уже не пристают с глупыми потугами привлечь нашу сладкую парочку для поездки к памятным местам столицы Украины. Моложавые тёти оставили всяческие надежды пригласить меня с Санычем на стильные танцы под магнитофон вперемешку с баяном массовика-затейника, а тем более - затащить к себе "в нумера". Только изредка кто-то из отдыхающих ворчливо замечает: "Эх, молодёжь, молодёжь... Отдыхать не умеет совсем...". Но откуда ж им знать, что мы здесь работаем над дипломами, а вовсе не отдыхать приехали!
Теперь, когда с библиотекой покончено, мы вплотную займёмся пояснительными записками настоящим образом! Так решили мы с Санычем. Только вот сначала нужно ещё проверить качество здешнего разливного пива - вчера как раз обнаружили новую, ранее не известную точку. Качество, конечно, оказалось не ахти, но на безрыбье...
*
Как-то уж очень неожиданно наступило последнее утро нашего плодотворного пребывания в Ирпене. Стали собираться. Я заглянул в свои черновики. Там дрожащей сытой рукой было выведено: "Пояснительная запи...". Дальше фраза обрывалась. Можно сказать, прямо на полуслове закончилась путёвка. Вот бы ещё побыть здесь дней двадцать. Тогда бы уж я всю текстовую часть работы осилил полностью! О том, как с написанием диплома обстоят дела у Саныча, я спрашивать не стал. Я человек культурный, зачем обижать друга недоверием.