Чваков Димыч. Прогулки с постмодернистом

ПРОГУЛКИ С ПОСТМОДЕРНИСТОМ

QWERTY

Я не могу не думать обо всём,

мне голова горячая мешает,

по жизни опрометчиво несёт

и что-то там себе воображает!

Придумав с горкой отглагольных рифм,

себя приняв за эталон вселенной,

листает ноутбук календари,

как капельницы дней листают вены.

Я ж - инструмент у Господа в горсти,

моей рукой он чертит знаки QWERTY.

И мне Господь грехи потом простит,

и мне Господь грехи свои простит,

которые рождаются в предсердье.

как колокол

как колокол слипаются глаза

под вьюгою недельного помола

звонарь под ноги дерзко нам бросал

рассыпчатые звуки рок-н-ролла

Отец Небесный снизошёл до всех -

до хиппи и болезненных старушек

звонарь спешил и он как раз успел

стереотипов сонный сонм разрушить

а над округой поднимались вверх

тяжёлые регтаймы благовеста

и отворив как партитуру дверь

ворвался регент вспомнивший про мессу

и закружились звуки будто птиц

к весне летящих искренние стаи

вставали тени на моём пути,

чтобы пополудни в воздухе растаять

Трамплин

Мрачнее тучи мой роскошный сплин;

его я предпочту иным забавам

и назову решительно - трамплин,

доставивший меня к подножью славы.

Белее мела мой авторитет,

а от любви к себе краснеют уши...

Завидуют мне эти, также - те

в желании спокойствие нарушить

и заключить какой-нибудь союз,

чтобы "наказать за вычурность злодея".

Но повторять я им не устаю:

"И вашими умами завладею!"

революций между

бежит по кругу колесо Сансары -

от обода никак не ускользнуть;

и новый мир встаёт, где раньше старый,

лелея записную кривизну!

баннер висит безвольный,

будто поддушенный -

больно,

и ни одной отдушины

в целом свете...

только ветер

гуляет пьяный

походкой вульгарной...

хомута проушины

разбиты частым впряжением

в телегу воображения...

бабой базарной

флаги вразлёт,

рифма внахлёст,

ритм не даёт

вибрировать в такт,

снова без звёзд,

снова не так...

что-то ещё остаётся в виде надежды

как прежде...

поменьше эмоций -

скоро новый этап

революций

между!

карточный крап

на капитанской лоции...

взмыть

Хлебникову & Поединкову, etc.

мальчики из языческих,

мальчики эпатажные,

в небо рванут физически...

а-а-ах... вознеслись... бес страшные!

сладости эфемерные,

прелести нереальные...

футуристически нервные -

крёстные... будетляне!

спят курганы тёмные

(скифско-сарматское)

полярный песец прорывался гнедым аллюрам,

стреляла нам в спину болотная сука выпь...

а наш комиссар в тужурке панбархат-велюра

в какую-то тройку ГУЛАГовской масти влип...

просили его быстрее концы спрятать в воду,

а этот герой не хотел замочить конец...

любили его, цитируя с пол-оборота

и даже молились... хоть был он, увы, подлец...

но что за харизма, ментальностью страшной дышит?!

да, это, конечно, его ванька-встань душа...

народ повернул против власти хмельное дышло

и сразу же сел с перепугу в седло ежа!

гунявился рот пресловутого агитпропа,

ломая романтику сладкой бесполой лжи...

мы чувствуем копчиком - это дрожит Европа,

как самая крыса из лагерных крыс дрожит!

а нам невдомёк, обходим её стороною -

для скифов негоже на смерть дураков смотреть...

и дело не в нас, толерантность тому виною

и ныне, и присно, во веки веков и впредь!

Дьявольская композиция

Первым быть?

Тяжеленька ноша -

давит сильно на грудь и руки.

От судьбы

отлетает кожа -

дань обильной и долгой муки.

Песню множат

ЭфЭм-порталы,

не дают умереть в итоге.

Разум сложит

для театрала

на премьере в либретто логи.

Песня льётся

кондовым ритмом,

ковыряя в груди манерно.

Как в колодец

она залита,

из раззявленного инферно.

Но отпеть

её не удастся -

слишком много народа в теме.

В петлю

гендерных декораций

незаметно уходит время.

И Харон

лучезарно-весел,

и накачан, как бодибилдер.

Спит паром,

месяц воду месит -

пьяный мачо, лукавый лидер.

Остаётся вернуться тихо,

проклиная свою затею.

Жизнь короткая - чаще лихо,

чем заманчивая идея.

Монашенки французского посола

Монашество француженкам идёт,

как куртизанкам платье от Шанели -

в глазах горит такой бесстыжий лёд,

что плавится асфальтом на панели

в плену хитона этот идеал.

Иди ко мне, прекрасная красотка!

Тебя в фэйсбуке я залайковал,

вообразив роскошную походку!

Сними Монмартр, останься в Сен-Дени,

где короли бессрочно отдыхают*.

Мужчину даже трауром пленить

сумеет бенедектинская святая.

Булонским лесом веки занавесь!

Изобрази, коварная, невинность...

Была святою некогда, а днесь -

я всё-таки надеюсь на взаимность.

* - в базилике аббатства Сен-Дени, расположенном в пригороде Парижа, похоронены почти все короли Франции, а также несколько других монархов. Останки королей, умерших до возведения аббатства, были перенесены из разрушенного аббатства Сен-Женевьев.

Кантор

Не снимая с полки Канта,

напевая лёгкий рок,

шёл из храма певчий кантор,

будто завтрашний пророк.

Размышлял себе о Боге

и о Троице святой,

не смотрел, увы, под ноги,

а уже несло бедой:

из соседней из парадной

кто-то выбросил лимон -

ну, совсем неделикатно,

будто старую гармонь,

музыкант, который спился...

и сыгрался до нуля.

Нет у песни этой смысла...

Вот такие тополя.

Только кантор поскользнулся.

Ох! Контузия! Кирдык...

И почти не слышно пульса,

знать, преставился старик.

Правда, буря кроет небо,

анекдотами шутя.

До чего ж тугие нервы

у беременных котят!

Женщина, пьющая виски

женщина, пьющая виски,

помнит свойства вещей:

озеро помнит Плещеево,

помнит лесных клещей,

уходит она по-английски

и прочее, и вообще...

женщина, пьющая виски,

любит под виски петь,

кисок бездомных тискать,

ночью во сне храпеть,

граждан тиранит криком

всякой сирены-то пуще...

нервным страдает тиком

женщина, виски пьющая...

женщина, пьющая виски,

любит гулять в саду

с "аликами" и риском -

там залететь в беду...

любит любить мужчину,

выпившего "в сосиску" -

может тот стать скотиной -

женщина, пьющая виски...

женщина, пьющая виски,

видела как-то чертей -

хлебающими из миски -

с кисточками на хвосте;

были они приветливы,

тюрю жевали в такт,

ах, дорогая, если бы

кисточкой от хвоста

смыть со щеки румяна,

пудры бы пыль смахнуть...

нет, напилася пьяна -

снова трубить войну!

женщина, пьющая виски -

с пропиской или без прописки?

Женщина и алкоголь

(эмпирика)

частные выводы из теоремы о некоторых типах женщин

Вот женщина, пьющая водку

меняет пальто и походку

на более демократичные -

мои наблюдения личные.

Почти не бывает кроткой

фемина, подсевши на водку:

и вздорна она, и криклива,

как женщина, пьющая пиво!

Да, пьющая пиво женщина

с пороком нередко венчана.

Лицо лучезарное криво -

у женщины, пьющей пиво.

А женщина, пьющая виски,

нечасто бывает искренней.

Прелестная женщина-сказка,

она вся такая разная -

то ангел, а то дьяволица,

ответчик или истица.

Взлетает и падает низко

ах, женщина, пьющая виски!

Инженерная панель

Напялив на себя Пизанской башни

косую чёлку под прямую бровь,

ты помнишь - без деталей - день вчерашний

и в этот день нешуточный улов:

один был, без сомнения, учёный -

печальный молчаливый холостяк,

второй актёр, спектаклем увлечённый,

на шутки безобидные мастак.

Потом пахан из, "типа, новых русских",

его охранник Коля и шофёр,

запутавшийся сразу в брюках узких

и нёсший в атмосферу полный вздор.

Затем уж за услуги заплатили

тебе два негодяя из крутых...

Но - чёрт возьми! - опять болит затылок...

Нарушила обет - какой, блин, стыд!

Придя в НИИ в разгар эксперимента,

взялась за инженерную панель

и раскатала в график эвольвенту,

не смывши в спешке запах от Chanel,

смутив коллег и возбудив завлаба

своим фривольным видом "от бедра".

Поймав восторги шефа: "Вот же, баба!",

с ним тут же укатила "в нумера"...

Просит и находит...

"А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!"
М.Ю.Лермонтов

Не отыграть, не взять отсрочку,

не поменять ужо расклад...

В терцеты плен попала строчка,

и в той наметился разлад:

упала рифма, ритм сломался -

сбив канонический размер -

фор-брам-бакштаги левым галсом

внезапно вывернуло вверх!

Унылый парус за кормою

влачил, повисший, тяжесть глаз.

Смеялось над поэтом море.

И слоги за борт, как балласт,

непринуждённо выпадали

и шли, бесхозные, на дно...

А из контекста бледной стаей

слова, густые, как вино,

ложились на бумагу стильно -

остались лучшие из них.

И Каллиопа в шляпке пыльной

являла миру редкий стих.

Сминая небеса

Бельё латать - не ползать по былью,

что поросло давно чертополохом.

Растоплен воском в облако салют -

сгорает от усердия эпоха

и, лёд да пламень распушив, как хвост

кометы сына ОЄксфорда Галлея,

она ответ находит на вопрос

о качестве постыдного елея,

которым сытость ублажает всяк -

и хвалит, и не может нахвалиться...

Земля летит, сминая небеса,

в пространстве атмосферном синей птицей.

Вечное движение

В озябшей ментальности маюсь маятником,

отстраняясь от стрелок хода.

Гирьки - груз вечного моего отчаянья -

бьются, сволочи, в непогоду.

След растаявший в суглинок прячется,

как ручей, маетой загашенный.

Может, что-нибудь переиначится

в жизни сажею напомаженной.

На аллею влечу выстрелом,

замороженных листьев клочья

разрывая увядшим смыслом

заблудившейся летней ночи...

Сквозь строй...

Метафор тривиальных скучный строй

не пробивает проблески сознанья,

закрытого, как станция метро

на Лиговке у площади Восстания

в тот вечер упоительного сна,

где я гребу по Невскому подворью...

Играет эпатажная волна,

и будто не река, а будто - море,

Варяжское, седое от тоски,

холодное арктическим засолом;

и обручем прихвачены виски,

да инеем окрашен тёмный волос.

Мой чёлн скользит, мелодию любви

наскрипывая гаммами уключин,

и Голиафа маленький Давид

на фоне Эрмитажа плавать учит.

Адмиралтейства северный комар

всё тянет кровь из нежных эмпиреев.

Домов доходных древние тома

своих жильцов свечами плохо греют.

Течёт мой сон вдоль тихих островов

на выходе из Финского залива,

Великий Пётр качает головой

и намекает на баклажку пива.

Он император - как тут отказать?! -

зайду-ка в порт и прихвачу три бочки;

и пусть потом откажут тормоза,

зато проводим очень славно ночку...

Банальные метафоры гнетут

и выглядят, как водится, не слишком

ущербность эту видно за версту,

как под ливреей грязную манишку.

Лукоморская кризисная

От частых вознесений рвёт стихами,

кружится без успехов голова.

И сердце тоже не такой уж камень.

И я не Вы...

А всё-таки - Нева

чернеет мрачно водами чухонских,

до неприличья вспученных болот.

Вдоль по пролескам след не виден конский,

здесь пеший леший только и пройдёт,

и Лукоморье больше не приснится.

В заливе Финском нет уже ундин,

и кот учёный не сыграет в лицах

комедию для женщин и мужчин.

Царевна Лебедь, в деву обратившись,

не разведёт Гвидона на марьяж;

и с каждым годом Черномор всё тише,

лишь белка громко трескает грильяж...

От частых возлияний беспробудно

спит богатырь под ником Голова.

По жизни он клиент какой-то мутный,

и я бы не решился рисковать,

вступая с ним в пространные беседы

о королях, капусте и моржах.

Проходит стороной, сверкая, лето,

в душе моей будируя пожар.

Гости на Буяне

(Гвидон, краткое описание становления личности)

Гостил Гвидон виденьем в подсознанье -

всё тужился из бочки упорхнуть,

всё пыжился в чужие впрыгнуть сани

или рвануть солдатом на войну,

покинувши пределы государства,

чтоб матушке с Салтаном не мешать.

Но тут Буян, венчание на царство

и с Лебедью крутые антраша.

Ещё богатыри из вод выходят -

охранное агентство "Тридцать три",

и белочка, одетая по моде,

и город под названием Мадрид

в Испании решительно "реальный"...

Но этот мем не в тему, чёрт возьми...

Стоит Гвидон на трассе федеральной,

доспехами тихонечко гремит,

уехать хочет в пункт восхода света

в какую-то восточную страну -

туда, где солнце светит в стиле ретро;

и дом светила нынче на кону...

А пушки бьют с причала величаво -

пристать велят, и это всё о нём!

Две тысячи четыреста сентаво

и тысячу эскудо на приём

купцы с поклоном принесли на площадь

к Буяновским винтажным теремам...

Лишь сватья Бабариха жало точит -

такое горе! - вовсе без ума.

Меняя тени артефактов

В руке сжимая... серб, и молод

был в самый-самый аккурат,

дышать не мыслил без ментола...

...подвёл ментальный аппарат:

под парадигмою не вынес

тяжёлый натиск бледных лиц -

теперь стоит, как вымя, синий

и тянет крылья вдоль десниц,

и отжимается от пола,

и на батуте вдаль летит

без головы, семьи и пола,

мосты сжигая по пути...

Как будто сер, но сербом вышит

по оторочке серебра...

...молчит, сопит, почти не дышит,

любовь на кончике пера

отдав на откуп не поэту,

а человеку от сохи...

Как говорят, пропало лето,

но между тем родился хит.

Родился хиппи вслед за этим,

отдав полцарства за косяк,

а в голове гулящий ветер

в который раз попал впросак,

в руках сжимая "доннер веттер"

или "фарфлютер шайзе менш".

Ищите мух в своей котлете

серпу и молоту взамен!

Платформа

Метался свет по тесноте вагонной,

когда в тамбовский лес спускалась ночь.

Я пялил взор в окошко, полусонный,

не знал, как эволюции помочь.

Она ж меня в упор не замечала,

жуя вагонов ливерный состав

с тавотно-креозотовым началом,

с электровозом жарким на устах.

Напялив шарф, перчатки да скуфейку,

я вышел на платформе номер раз.

Вся жизнь - борьба, ну, а судьба - индейка,

и всё на свете только лишь игра-с.

Кто в ней сдаёт, убей, не понимаю!

Наверное, бездушный автомат.

Дорога к храму всякий раз кривая:

одних изгибов - томные тома

встают из стеллажей библиотеки,

как будто гренадёры на парад.

Текут на север наливные реки,

ну а платформы движутся назад

туда, где устают летать гагары,

утомлены враждебностью ворон.

Горит на небе не луна, а фара -

как поезд прибывает на перрон.

слова, многоточия, звуки...

гулять я выйду междометием -

подвижен, краток, громогласен,

где с краю прошлого столетия

слова, опавшие на трассе,

лежат...

не дышится без гласных -

давно утрачены они...

межа

меж двух владений частных -

как шрама траурная нить...

а впереди - дорога в Лету

дрожит от страха стать ненужной...

я - междометий отблеск света,

душа, попавшая на ужин;

я - крик её, осколок счастья,

я - сквозняков лукавых росчерк,

я - конь гнедой кондовой масти,

я - фейерверки многоточий...

Перелётные

Стою на полустыночке

в мазутовой простыночке,

а мимо пролетает Южный Крест.

И годы тополиные

топорщатся осинами,

пришла охота к перемене мест.

Мотаюсь повсеместно я,

поскольку мы не местные -

залётные на несколько минут.

Почти неутомимые,

но непереносимые,

как время оно непрерывных смут.

Порю пирог с начиночкой,

их полная корзиночка -

хозяйка нам с избытком напекла.

Работа здесь не пыльная,

а выпивка обильная,

да и девчонки - просто сущий клад.

Пожалуй, что останемся.

Чего ж нам ветру кланяться

и по дорогам волочить свой скарб?

А годы не казённые -

всё дни, как ночи, томные,

да от любви горячечный нектар.

Джем-сейшн ревю

Контрабас захлебнулся фальшивым аккордом,

струны выкинув в стороны - рваный каданс!

Музыканты не верят ни в Бога, ни в чёрта

и впадают частенько в регтаймовый транс...

Завернув биоритмы причудливым джазом,

от блюзовых мотивов устал пианист,

гитарист поддержал и, "добавивши газу",

утянул всю тональность решительно вниз.

Саксофон отравился слюною лимонной,

но сумел на альтовой подняться волне.

И взрывались на рампе, погаснув, иконы;

и дрожал в возбуждении нежный кларнет.

Отлетела душа контрабандной струною,

будто с лука сорвалась под ноги стрела.

Только зритель увидел немного иное,

избегая конфликтов, как Понтий Пилат.

Грянет!

Струны рвём на контрабасе -

извивается змеёю...

...саксофон в посконной рясе

грациозно... непристойно...

вылезает из футляра,

будто аспид из пещеры...

Тихо шепчутся гагары,

как унылые гетеры.

Мир сегодня крайне тесен,

в нём рука другую моет.

Я узнал об этом в прессе -

прессе "жёлтой", неспокойной.

В скалах след пингвинов дымный,

буревестник бурю кроет,

исполняя в ритме гимна

эпитафию героям.

Зверь горчит несвежей шкурой -

есть вмешательство прямое

в молодую партитуру...

...неудачно. Недостойно

джазом бить по предрассудкам,

будто битой по сусалам.

Спит в ночлежке проститутка,

грезит призрачным металлом.

А афиши жгут заборы

непутёвостью анонсов.

Заболел неверьем город...

Скоро ль грянет гордый спонсор?

Движение к свету

Миле Славской

Бледных, как немочь, постылых контрактов

не заключай понапрасну,

спиралевидный мой хеликобактер -

месяц мой, в принципе, ясный.

Не убивай во мне образ поэта -

это твоё отраженье.

Тихо скончалось азартное лето...

...вечное к свету движение.

ходики Дали

мой бог убит, несвежих новостей

не вынеся разбитым подсознаньем,

его разбил не лом и не кастет,

разворотив мыслительные ткани...

сломался он под тяжестью улик,

что бесы предъявляли многократно...

усы, как стрелки ходиков Дали,

скребут гранит надгробия надсадно...

горит жираф, с него неведом спрос,

войны гражданской скомкана надежда...

по Петербургу снова бродит Нос,

презрев приличий символом одежду!

Любитель классики

Тяпнул Горького светлого крепкого,

и разверзлись тотчас небеса.

Закусил свежевырытой репкою

и молитвой воздал образам,

что на книжных на полках теснятся,

отторгая тиснением строк

разность взглядов, форматов и наций,

как один многослойный пирог.

И помчались по полкам видения

в обрамленье эрзац тишины:

"Бесы", "Варвары" и "Воскресение",

"Свадьба", "Чайка" да "Дни Турбиных".

Съел с Булгаковым мерный лафитник,

Ване Бунину тоже налил.

Тот задумался и говорит мне:

- Ты бы, парень, того... отвалил.

Я же гений - чай, помнишь, наверно -

да и Нобелевский лауреат.

Ну, а ты-то совсем не кошерный,

не мессия, а в сущности - гад.

Мне и пить с тобой, в общем, не в жилу.

И с Булгаковым тоже не в кайф.

Мы с ним в разных, блин, обществах жили,

пропасть, типа, меж нас вел-ик!-а.

Вот с Толстым бы я дёрнул лафиту

да потом бы ещё повторил -

четверть точно, а после пол-литру

с кокаиновым жалом внутри...

Бунин долго мне ксерил поляну,

да про жизнь за границей втирал;

тут Каверин и "два капитана"

подхватили упавший штурвал

и меня, взяв под белые ручки,

в неотложку - к дежурным врачам...

Через месяц подгонят получку -

буду классику вновь привечать.

Народный Гендель

"Народ сказал, и Гендель стал народным,

сперва ж казалось - будто не родной..."

из разрешённых цензурой фантазий Д.Чвакова

Под мухой танцевали Грига,

а под роялем - вился Брамс...

Какая всё-таки интрига!

С тапёром тем напополам-с

вздымался Бах тугой волною,

из-за окна Бетховен пёр,

Шопен кричал: "Виват, панове!".

И нёс Бизе какой-то вздор

поверху взбитого на славу

да с нежным сахаром белка.

Аида, спутавши октаву,

визжала, будто сын полка

к суфлёру в будку провалился

и там лежал без задних ног.

Какой-то Бор с каким-то Нильсом,

играл по скайпу в домино.

Венчал на царство караоке

наш православный добрый люд.

Царь Intel взял свой новый socket

и нацарапал "very good"

на теле платы материнской...

...а мог по матери послать...

Народ считать препоны сбился,

пошёл искать в Сбербанке клад.

Там в банкоматах ветер воет

тамбовским волком наливным.

Вскормив коня дурман-травою,

гуляют смело пацаны.

Идут налево - жёны стонут,

направо - голосят друзья,

мол, вот сегодня Бах краплёный,

и с ним играть никак нельзя.

Сошёлся клином свет бесстыжий -

всё как продюсер завещал,

а сам тихонько встал на лыжи,

задав Киркорову леща,

и удалился по-английски -

сломав кому-то жизнь и нос

да набросав потом в записке:

"...куда-то чёрт меня понёс"...

Высокая орбита

Я благодушен, будто бы нирвана

сошла на развращённое чело...

Я пил и пел негромкую осанну

несвежести не выпавших волос.

А в скважности замочного уклада

давным-давно преследуют меня

ключи от проливного звездопада...

Колокола бесстрашные звенят,

к полуночной народы собирая

на службу канонических причуд,

где скорость из космических - вторая;

и я на ней лечу, лечу, лечу...

И тебя вылечат...

С Балакиревым выкушав полштофа,

я на прогулку вышел сам не свой.

Читая наизусть Мариенгофа,

косячил вдаль соломою-травой.

Курил рассвет туманами по балкам,

как будто мне неспешно подпевал.

И день Шагал не шатко и не валко,

и повторял: "...о славе не мечтал"*.

Умылся оконфуженный Сальери

в мелодии своих мятежных грёз,

когда узнал - ещё двенадцать серий,

от Моцарта впадая в передоз,

ему на нотном стане графоманить,

глотая слёзы мерзостных обид,

сжимая фигу ржавую в кармане

вонючий шнапс, не уставая, пить.

Две пинты пива скушав спозаранку

я развлекался песнями невест.

Кюи тащился пьяненький на санках

не то в Москву, не то в дремучий лес,

а мимо пролетали леди, люди,

горячих поцелуев сотни три...

И что за Григ меня теперь осудит

или наоборот - приободрит,

когда я так неистово прекрасен,

иберико хамоном** на весах?

Стоят фемины нежныя на трассе,

как мальчики кровавые в глазах.

* - фрагмент строки стихотворения А.Б.Мариенгофа "А ну вас, братцы, чёрту в зубы!"

** - хамон иберико (исп. jamon iberico, часто называемый "pata negra" - "чёрная нога").

-- de cebo - делается из свиней, откормленных фуражом и желудями;

-- bellota - делается из свиней, откормленных на чистой желудёвой диете.

Хамоном общепринято называть продукт, приготовленный из задних ног свиньи, тогда как передние ноги именуются палеты.

Хранитель

Взятки брал и пил безбожно,

напевав "Червону руту".

Спал недолго и тревожно,

и века, как сутки, путал...

Игры - вечная проблема:

заходил всё время с бубны.

Преферанса грозный демон

мизер метил картой клубной.

Жил у шкафа в антресоли,

крал у кошки корм невкусный,

хохотал порой до колик,

чаще дрых, как суслик грустный.

Величался Барабашкой,

а не взрослым Барабаном;

мог последнюю рубашку

подарить дебилам пьяным.

Не старел, как ни старался -

всё в одной поре застрявший.

Не носил костюм и галстук,

но зато любил гамаши.

Вот такой он непутёвый,

без свирели и диплома,

симпатичный добрый клоун,

хованец - хранитель дома!

Пил хванчкару...

Пил хванчкару и кушал мидий

всё домовому предлагал:

"Ты погуляй со мной, Овидий...

Да подними ж скорей бокал!"

И погуляли: мало места,

теперь, любимая, держись...

Какая скромная невеста,

какие острые ножи,

какая тёща за кормою

играет с вольною волной!

Тебя, Овидий, так не смоет

клянусь персидскою княжной!

Не обижай меня, Овидий,

пожарь ещё со мною спирт.

Ты мой дружбан, коллега, зритель,

философ, выпивший эфир

в одно лицо, не просыхая,

как первосортный маргинал...

Давай, Овидьюшка - лехаим! -

пусть этот мир летит в анал,

раз не умеет нас послушать,

или понять хотя б чуть-чуть.

Я добрый только лишь снаружи...

...ну, а внутри - не обессудь!

Футуристический этюд

Футуристический накал,

где Ленин Сталину соратник,

а Фрунзе Троцкому шакал,

и Петербургу Медный всадник,

как для Потсдама Сан-Суси

или Форт-Нокс для англосаксов.

Багряным заревом висит

на синем небе сгусток массы

потустороннего жнивья,

что заплетает в петлю разум,

свернув вдоль лезвия края

большого солнечного глаза!

Придав закату дерзкий вид

шпаны, задиры, хулигана,

Фортуна тонкий нос кривит;

и я бреду - как будто пьяный -

по замерзающей земле,

по откровениям Вселенной,

орёл, красавец, кавалер,

какой-то необыкновенный...

...футуристических идей

почти что явный накопитель...

...спешу, как сказочный злодей.

А на поверку - скромный зритель.

Затянувшееся рождение гения

Я невольно убил в себе Глинку,

повернувшись неловко во сне.

А Шекспир убежал с вечеринки

моего гороскопа планет.

И Набоков не вышел наружу -

затаился коварно внутри.

Не смогу я, увы, обнаружил -

победить в заключённом пари:

не сумею себя возвеличить

да в великие люди попасть.

Спи спокойно, весёлый Гай Ричи,

в режиссуре покуда я пас.

Успокойся, Пелевин, немного,

мне писать под тебя недосуг:

не достичь безупречности слога

в эпицентре танталовых мук.

Видит око, да клык не цепляет...

Коль цепляет - канцелярит!

Эх, судьба ты моя, девка злая

и коварная, будто Лилит!

Звукосниматель

маэстро Ив.Но... с поклоном

Снимаю звук железом по пакету,

тот герметичен - в нём живёт стекло...

Я б рассказал знакомому поэту

про это... ну, и, может быть, про то,

как отпущу грехи пустым невежам,

себе добавив после смерти срок;

скребу ножом по ржавому железу,

азартный, но не опытный игрок!

Мне не скоблить по старому винилу,

пластинку жизни воспроизводя.

Ты всё сама, в тебе иная сила,

ты - новой эры смелое дитя.

Лишь гаджета коснёшься пальцем нервным,

приближусь я, немного осмелев...

И наплевать, что здесь воняет серой

совсем не так, как на моей земле...

Унылая пора беззвучных кружев

прервётся с криком третьих петухов...

Звукосниматель больше мне не нужен.

Я - камертон транзитных облаков.

Бокалы полные эфира

Эфир лафитом полнит мир,

лафит эфиром что-то полнит.

Фитиль поджёг седой эмир

от тридцати увядших молний.

Вожжа влетела между ног,

попав небрежно в тон хоралу.

От тридцати седых слонов

увял регламент сеновала.

И, забеременев не в срок

как беллетрист на "Самиздате",

платить сырым плодом оброк -

почти невежество в квадрате,

а вовсе не какой-то шик

или манерное сопенье.

Спокойной ночи, малыши!

Остановись анфас, мгновенье!

Мулат

Борису Леонидовичу с почтением

мулата черты знакомые,

и губы слегка припухлые,

сомнением взгляд изломан, а

иллюзии в бездну рухнули!

и жить бы себе, да каяться,

да дни бы считать до вечности,

жаль, всё это называется

иллюзией человечности.

не познаны мысли гения,

остались стихов проталины,

роман о непротивлении

и жертвенности сакральной.

На площадь...

Я гнал и гнал коней,

их выводил на площадь,

аркадами колонн, выстраивая кон...

Есть повод или нет,

спросите лучше лошадь,

чтоб выпростать из тьмы столыпинский вагон!

От Пульмана запор,

Столыпин вяжет галстук,

на пломбах от зубов серебряный налёт.

Спасительный декор

воинственного Марса

на мельницу свобод багровой юшкой льёт.

Дурны мои дела,

коль разгулялась вьюга,

да по степям с утра несёт какой-то бред.

Пусты колокола -

без языков ни звука;

струит на образа лучины тусклый свет

ночной дозор любви -

двенадцать лицедеев -

пространства моего отважные сыны.

Их вряд ли удивит

порочная затея -

изрядно нагрешив, не признавать вины.

Осталось лишь прожить

от корки и до корки

судьбы своей кривой замысловатый код,

наколдовав режим -

чтоб помнил каждый орган

и не спешил топить анабиоза лёд.

Доля

Я б своей мятежной доле

воли вряд ли много дал.

Я бы жрал её без соли -

ох, и мерзкая еда!

Я б прижал её в подъезде,

семядолю нервных дней:

мы опять с тобою вместе,

ты опять любезна мне!

Неумеренно красива,

неуверенно мила;

то ли дева, то ли дива,

прогудевшая талант

на скандальных перекрёстках,

бесталанная, как пень...

Доля-доля - вынос мозга -

ты со мною яд испей

неудачных обретений,

неумеренности слов...

По просёлкам бродят тени,

потерявшие любовь.

октябрют

Лилии Тухватуллиной

тяну октябрют

невыносимо терпкий,

как весточка града -

грядущей за осенью зимы визитка...

боготворю

отражение в зеркале

с косинкою взгляда,

моя замерзающая маргаритка...

а следом - будто струп паутины тянется -

обнажает жилы в исповедальне...

октябрют - винограда озябшего танец

в мятежной ментальности моментальной.

Воображенья колесо

Какой-то странный господин,

кудрявый, будто Пушкин,

картинно растопив камин

и разбросав подушки,

плакатно плакал на паркет;

свечного перегара

не пожалел, хоть был аскет...

Светилась Божьей карой

непроходимая заря

багряности дешёвой;

сияли бронзой якоря

блистательного шоу,

в котором не увидишь дам,

зато полно кокоток,

что раскрывают instagram

для откровенных фоток...

Мутило нежностью facebook,

не отзывался twitter,

вконтакте клял свою судьбу,

сто раз перезалитый...

И я стоял во всей красе

в намёках бальных зала...

а ты, едва надев корсет,

о женихе мечтала.

Чадил мучительно контент,

не поднимая рейтинг...

Я ж в окруженье этих стен

сумел тебе ответить -

мол, нету нынче мужиков,

кругом одни артисты -

зато шагают широко

и помыслами чисты,

ничто не может помешать

им танцевать отменно...

В твоей душе горит пожар -

аж раскалились стены!

А мне твой фаер - только сон,

набор пустых аллюзий,

воображенья колесо,

в нём я обычный user.

Уик-энд классика

Из города уехал поутру.

Николина гора сияла светом,

сияла дача и ближайший пруд.

Ах, зря он не рождён большим поэтом,

а то бы наваял сейчас стихов.

Но беллетристу плакаться негоже...

И он припомнил череду грехов,

тогда был молод, похотлив, о, боже!

Пересчитав всех дам, девиц, бл*дей,

либретто дописав каким-то бредом,

не преминул припомнить о еде.

За сытным упоительным обедом,

неромантично выкушав вина

и закусив малиной из лукошка,

стал различать спроста полутона

и понимать беременную кошку.

Потом напала дрёма, как дурман.

Проснулся к чаю. В чреве самоварном

смеялся кипяток. В саду мужлан

косил газон при помощи "Хускварны"*.

Рванул стакан густого вискаря

под яблочко мочёное с капустой.

Сверкали звёзды цветом янтаря...

А на душе опять сегодня пусто.

Не в этот раз - "ну, не пошёл роман,

так напишу потом под вдохновенье".

Исчерпаны, похоже, закрома,

и вместо Музы в доме бродят тени.

* Husqvarna AB - шведская промышленная компания, крупнейший в мире производитель мотопил, газонокосилок и садового оборудования.

Последний артефакт

Метафора - последний артефакт,

полученный в наследство от титанов.

Дрожит в тетради ломкая строка,

похожая слегка на катакану -

ручной работы колдовская вязь.

Волшебная игра воображенья

имеет надо мной такую власть,

как над стрелком коварные мишени,

над игроком безудержный крупье,

расставивший ловушки в виде крапа.

Я б очень долго гнал велосипед

и очень долго "куда нужно" капал,

когда бы знал, что весь этот аншлаг

рассчитан по ведическим законам.

Была любовь, теперь остался шлак

и с образами странная икона

твоих неиссякаемых щедрот,

моё в горошек счастья вдохновенье.

Метафорою быть не устаёт

каскад трюизмов, пошлости и лени.

Реквием по сюрреализму

Струится мех

среди долины ровный.

Как в небо распростёртая вожжа,

мой позумент.

Скромнее, безусловно,

чем в дебри вод расшитая межа.

Бреду сквозь дым,

внимая бездорожью,

как сапоги - банальности болот:

"Воды, воды!"

Мои метанья ложны,

а между пальцев днесь отчалил плот,

вращаясь по неистовым стремнинам,

врезаясь, словно щепка в водопад...

...но наяву брутальная трясина

и окрики конвоя невпопад -

мол, Боже ж мой, пустые симулянты,

каков приход, таков его и кокс...

Мы все когда-то изучали Канта,

когда нас отправляли в тесный бокс.

Теперь не то,

ушёл мороз по коже,

оставив след нетвёрдого бритья.

И конь в пальто

опять не вышел рожей;

и нам, похоже, запретить хотят:

всю нежность строк

поверх мирских терзаний,

за бесконечно-пыльною чертой...

И бредит Блок,

склонив главу пизанью,

над трижды надоевшей суетой.

Траурный блюз

первая фаза

Дождь и ветер, в розарии сыро,

дама - образ из прошлых веков;

звездопад над бледнеющим миром.

Замерзающий фреш облаков

застывает коварно на вдохе,

отмеряя секунд забытьё;

от судьбы запоздалые крохи

время скорое с жадностью пьёт.

Ты не мокни в розарии, дама,

заходи-ка, как водится, в дом!

В нём камин... в телевизоре драма,

и внимательно смотрит котом

домовой из-за шторки оконной.

Он здесь, знаешь, прописан давно -

в этой древней провинции сонной,

где тоску разгоняют вином.

Для глинтвейна беззубая чаша

разевает фарфоровый рот.

Нет напитка горячего краше -

это просто какой-то полёт!

Дождь и ветер, в розарии сыро,

ну, а в доме растоплен камин.

И дрожит камелёк штрих-пунктира

диалогами между людьми.

вторая фаза

Дождь и ветер, рассыпана просом

побелевшею дробью, крупа -

так и лезет ужом под колёса.

Отмеряя на зиму запас

захудалого снежного плена,

заплетает ноябрьский загул

веток в инее тонкие вены

в обнажённые линии скул

зачарованных в зиму деревьев.

Утро серое. Солнце в плену -

в горизонта прожорливом чреве,

где недавно октябрь утонул.

Облетевшие листья смешались

с грязным снегом на голой земле...

...и, наверное, всё-таки жаль их,

заработавших волчий билет.

Век грядущего лета отмерен

и от этого лёгкая грусть:

по осколкам остывших империй

исполняется траурный блюз...

Литература

Ни сна, ни отдыха, ни чуточки любви,

ни откровений старого масона...

А классика сбежит вот-вот - лови! -

под свист и клёкот нервного Бессонна.

И фэнтези выходит на манеж,

чтоб с комиксами выглядеть предтечей.

И, делая читателям минет,

их безупречно от культуры лечит.

Ни сна, ни смеха, никаких идей,

писательство высокое в упадке...

Читатель бывший обожает клей

и находиться в длительном осадке.

Барьер метафор, ох, не по плечу,

ломает аллюзивным беспределом.

А я всё вижу и опять смолчу

и обведу литературу мелом.

Комментарии: 5, последний от 25/11/2020. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 11/10/2020, изменен: 11/10/2020. 60k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия На бумаге и не только Скачать FB2
Аннотация: Сборник напечатан в журнале "Эдита" (Германия) НР 71, 3-ий выпуск 2017 года

Чваков Димыч : другие произведения.

Прогулки с постмодернистом