Лето 1988-го года в Коми АССР выдалось на зависть многим североафриканским странам сухим и жарким. Леса горели по всей территории республики. Пожарные не справлялись. Поэтому в местных партийных органах созрело отважное решение - задействовать в богоугодном (Политбюро пронеси!) деле предприятия с преобладанием мужского контингента, который можно было бы использовать в качестве условно добровольных - как в колхозе - членов пожарной дружины. Постановления партия принимала быстрые и не подлежащие обсуждению. Подобная волюнтаристская пожарная политика для многих директоров разразилась громом средь ясного неба. "Добровольцев" толком и экипировать не успевали, и пайками снабдить за счёт предприятия, как того предписывала строгая инструкция республиканского уровня.
Дошла очередь и до нашей геофизической экспедиции. Подумали "отцы командиры", подумали, кого же послать в пекло - не в самом прямом смысле данного теософского термина, и решили, что работников вычислительного центра. А кого ещё? В камеральных группах практически одни женщины: геологини, геофизички, геодезистки, чертёжницы. Если есть там мужики, так всё начальники групп, а их никуда не пошлёшь - работа встанет, структуры под разведочное бурение не устаканятся, разрезы пластов неверно разрежутся в аксонометрии, планиметрии и других нематерных метриях.
Можно было бы полевиков подключить, но летом из них только топографы по площадям шастают, профиля вырубают, а остальные - в межсезонном отпуске; в большинстве своём разъехались кто в Воронеж, кто в Оренбург, а кто и вовсе в Украину, тогда ещё не вiльну, а москалями да кацапами "порабощённую".
Работников геофизической мастерской тоже на пожар не отправишь - им к началу сезона нужно шесть (по числу полевых партий) сейсмостанций "Прогресс-2" вылизать, дабы при перевозке их по буеракам в тундре на гусеничном ходу ничего не "вылетало" по возможности дольше, чтоб микросхемы не вспучивались корпусами, а производили переключение нолей и единичек в нужной последовательности.
Кстати, вышеназванные "Прогрессы" в те годы производились на заводе "Геофизприбор" в городе Москве. Может, кто-то из вас и видел этих неподъёмных бронтозавров передовой технической мысли советских инженеров. Сейсмостанция из двух-трёх стоек состоит. Стойки небольшие, всего полтора метра "ростом", но практически неподъёмные за счёт тяжёлой металлической рамы и мощных пружинных амортизаторов. Для погрузки в кузов машины или вертолёт одного такого "ящика" никак не менее восьми человек требуется. Зато уж в поле им нет замены, этим электронным устройствам с невероятной устойчивостью, простите за неявную акустику созвучий.
Приезжали как-то канадцы на один полевой сезон в наше производственное объединение по обмену опытом. Демонстрировали в работе "штатовскую" сейсмостанцию, до безобразия лёгкую и компактную. В рекламных, разумеется, целях. Долго потешались над "Прогрессами". Но сезон начался - тут уж наши геофизики вдоволь насмеялись, наблюдая, за гордыми североамериканцами - королева Виктория им в дышло! Те без конца своё чудо супер-интеграционных технологий в город на ремонт вывозили, и за всю зиму гордым сынам Ньюфаундленда удалось только один профиль из сорока запланированных "отстрелять". А наши станции работают себе и работают. А если даже случается выход из строя вдали от базового лагеря, так геофизики паяльник на печке-буржуйке греют и с нашим удовольствием интегральные "плюшки" меняют, будто семечки щёлкают.
С тех пор канадцы больше не пытались со своей микропроцессорной бедой по нашим болотам "отстрел" вести. Привыкли, понимаешь, в Северной Африке по отличным дорогам кататься... А здесь - в месте проведения работ - хоть и равнина, но уж очень болотистая, даже зимой плохо проходимая, поскольку болота "бездонные", "дышащие" и до конца не замерзающие.
Но я отвлёкся. Вернёмся же на круги своя.
Вызывает нас, инженерно-технических работников вычислительного центра, начальник экспедиции, да и вбрасывает вводную с порога: собирайтесь, мол, соколы ясные, тушить пожары лесные, деревья от бесславной кончины выручать, в количестве четырёх человек. Да не деревья в таком странном количестве в виду он имеет, а нас мозговую кость геофизики, на спирте настоянную, по ночным сменам закалённую. Именно нам предстоит вместо некрасовской женщины войти в горящую... ой, не избу, а тайгу. И мало того, выйти оттуда с победой под неумолкающие аплодисменты "отцов города" и начальника экспедиции. Последнее - в теории. А как получится в реальности, о том не знает пока никто. Даже не догадывается, поскольку тушение лесных пожаров - первый опыт для всей нашей великолепной четвёрки.
Да, забыл упомянуть - по разнарядке горкома партии от геофизической экспедиции требовалось предоставить в качестве пожарных пятерых условных добровольцев. Но за окном разгар лета, вычислительный центр работает не полным штатом. А чтобы в пору отпусков обработку не срывать и всех технарей ВЦ с работы не дёргать пятым дают нам в нагрузку инженера по гражданской обороне. Такая кадровая постановка вопроса в тот период оказалась более чем уместной, ибо комплекс наш в полном соответствии с тезаурусом и теорией энтропии "высыпался" с удивительной регулярностью. Всего второй год работы в круглосуточном режиме, как-никак. Это вам не бублик с маком стрескать. Приработка электроники только начиналась, посему оголять тылы по полной хоть и на несколько дней - дело крайне рискованное.
В довесок, как говорится, с целью профессионализации коллектива, выделили для нашей мини-бригады ещё двоих штатных пожарных из предприятия лесоохраны.
Заброска к месту тушения была назначена на ближайшее утро. Вертолётом, вестимо, поскольку там, где горит, дорог нет в помине, да и направления почти не просматриваются.
На сборы один вечер и одна ночь имеются. Хорошо, у нашего инженера по гражданской обороне в бункере-бомбоубежище припасены геологические костюмы, накомарники, сапоги, лопаты, топоры и НЗ в виде тушенки, чая и галет. Как раз для подобного форс-мажорного случая.
Об упомянутом человеке (инженере по ГО) стоит сказать особо. Он бывший военный. Служил начальником штаба в части РВСН, с радиолокационным комплексом обнаружения надгоризонтного запуска баллистических ракет "Дарьял". Но в отличие от разных встречаемых мною военных штабистов - душа-человек. Любитель водных походов по горным рекам. Потому получил короткое и ёмкое прозвище "Кэп" и охотно на него откликался. Отличался Кэп выразительной внешностью, невероятно подходившей к его прозвищу. Рыжая борода с седыми подпалинами и очаровательная улыбка старого доброго пирата. Любитель рисовать кроки по картам (одну из его эксклюзивных карт в первом походе 1986-го года мы обменяли у туристов из Арзамаса на три пачки сигарет). Это именно с ним мы склеили четыре баллона на наше плавсредство для первых двух походов на Приполярный Урал - плот ПГ-1 ("Пронеси, господи"). Это от него пошло выражение "потявкать трубочку" (то есть сделать пару затяжек трубочного табака).
А кто же ещё в славной пожарной команде, кроме инженера по ГО и моей скромной персоны? Ведущий "зубр" УВК СМ-2М Серёга по прозвищу Пастор, сменный системщик Саня Довгуля - в миру Довгулян, а также Сашка Гурин - сменный специалист комплекса ЭГВК ПС-2000. Сашка тогда учился в Северо-Западном заочном политехе (в Питере) и стал инженером авансом.
Гурин - весьма колоритная личность. Я был первым инженером строящегося ВЦ, а он - вторым, то есть человек с опытом. Поначалу Александр очень смешил программистов, обзывая алгоритм "логарифмом", а процессор у него носил гордое имя "профессор" в знак особого уважения. Сашка невероятно любил катать молоденьких операторш комплекса ПС-2000 на мотоцикле, каждый раз с незначительным членовредительством. Если на смене отсутствовали особы женского пола в синяках и ссадинах, не иначе - Сашкин мотоцикл в ремонте. Позднее он обменял своего двухколёсного друга на изрядно изношенное "ведро с гайками и занялся извозом. Почти каждый раз, приезжая в Печору поездом, я встречал на вокзале его широкую улыбку в обрезе открытой даже зимой автомобильной форточки.
Позднее Гурин работал системным администратором в службе социальной защиты, занимался в частной фирме компьютерной диагностикой автомобильных движков, преподавал информатику в лицее.
Про пожарников, а правильно - пожарных, сказать особо нечего. Обоих постоянно клонило в сон. И работали они тоже, практически не приходя в сознание.
Выбросили нас чуть севернее станции Юкост на Усинской железнодорожной ветке. Самый что ни на есть сопливо-трясинный край. Но в то лето высохли даже топкие болота, кочки трещали под подошвами сапог ссохшимся мохом, играя под ногами, словно надувные матрасы, если бы их изготавливали из сплетения карликовых кустов, ягеля и конгломерата корней, уходящих на глубину до полутора метров.
Горело два гектара в районе реки Малая Сыня. На берегу оной мы и разбили лагерь - поближе к воде, подальше от греха, поскольку горение распространялось поначалу в основном низом, прямо по мохнатым зарослям высохшего болота. Огню там раздолье - тлей себе да тлей. Но ходить по огромным, покрытым белым мохом кочкам - удовольствие ниже среднего. Через полчаса ноги практически не поднимались.
Никогда не пробовали вскапывать болото? А ведь дело нехитрое, если послушать снисходительные поучения (мол, плавали - знаем) кабинетных работников, которые немедленно вызывают референтов, если требуется поднять что-то тяжелее авторучки... за исключением, впрочем, собственных задниц.
Окопать пожар по краям, локализовав его с помощью траншеи, по партийно-хозяйственной методе не получилось. С трудом расковыряли канаву метра четыре длиной и метра два шириной, затупили лопаты и умаялись, будто целый час гоняли в футбол по пересечённой местности.
Кроме шанцевого инструмента нашей команде выдали три резиновых ранца на сорок литров воды - с велосипедным насосом и распылителем каждый. С такими ранцами только виноградники опылять - но уж никак не тушить хороший лесной пожар. Но это хотя бы работает! Очень быстро мы убедились - лопаты и топоры практически бесполезны. Попробуй-ка выкопать даже небольшую ямку в играющем, словно плохо натянутый батут, болотном мху. А рубить деревья по краям болота и вовсе глупо. Покуда одно завалишь, еще десяток загорится. Посему тушение производили исключительно ранцами.
Технология следующая: трое набирают воду из реки и ломятся по густому кустарнику, чтобы передать другой троице, а те уже доставляют ранцы прямо к огню и поливают его; седьмой на подмене - отдыхает. Такая организация труда позволила нам трудиться практически без перерыва часов семь-восемь. Потом перекусили и снова за работу - сезон "белых ночей" позволял вести процесс тушения пожара круглосуточно. К четырём часам утра нигде ничего не горело. Решили укладываться спать.
Довгулян с Гуриным завалились под деревом, остальные - на маленьком пятачке возле реки. Через пару часов окрестности огласил дикий вопль нецензурного содержания. Оказывается, дерево, близ которого заночевала парочка сменных инженеров ВЦ, тлело в окрестностях кроны. С него на Довгулинскую бороду упал уголёк. Борода смачно задымилась, огонь перебрался на свитер. Данное неординарное обстоятельство, впрочем, не мешало ему дрыхнуть. Гурин же, опечаленный неприятным запахом палёной шерсти, проснулся и стал принимать меры к ликвидации последствий природного явления - горение человеческого волоса на природе. Он схватил ранец, к счастью наполненный водой, и, не раздумывая, выплеснул весь на погорельца. В ответ Довгулян напомнил Гурину его родословную по материнской линии и грязно выругался.
Когда поднялся весь лагерь, конфликт уже сошёл на нет. Сам собой. Всё-таки интеллигентность нельзя окончательно выжечь и на лесном пожаре. Довгулян пытался в реке рассмотреть остатки своего предмета особой мужской гордости, а Гурин переполз ближе к воде и захрапел.
Буквально через час поднялся ветер. Резкий, пронзительный и порывистый северный ветер. Вы когда-нибудь, бывали под обстрелом? Тогда вам будет трудно представить, что началось дальше. Движением воздушных масс раскочегарило верхушки деревьев. Со страшным свистом горящие ветки отрывало и перебрасывало через болото метров за двести, в ту часть леса, куда ещё не дошёл пожар. "Дальнобойных снарядов" становилось всё больше и больше по мере усиления урагана. Сделалось жутко. Вся проделанная накануне работа насмарку. Но об этом никто не думал. Толпа незадачливых пожарных жалась поближе к реке, подальше от пламени, встающее буквально стеной. Началось строительство планов по форсированию водной преграды - на другом берегу пока не горело. Вместе с тем пора бы уже появиться вертушке, ведь прошло больше тридцати часов, а нас обещали забрать через день, максимум - два.
И вот, наконец, летит. Но вертолёт просквозил мимо в сторону Печоры, сделав круг почёта над задымлённой местностью. К ночи пожарную горе-команду принялись посещать дурные мысли, а не бросили ли нас здесь. Но ветер стих, стало поспокойней, мысли обрели ясность. Снова вышли на работу - не сидеть же без дела. Только теперь горела значительно большая, чем накануне, территория. Пожар ушёл далеко вперёд.
Рано утром, измученные, чумазые, мы улеглись спать. Сил искупаться уже не было. Легли, впрочем, не все. Один остался дежурить - на всякий случай, дабы успеть предупредить, если повториться история с сильным ветром. Когда солнце достигло зенита, продрали глаза, искупались и подъели продукты.
Остался, правда, чай и немного сухарей. До Юкоста километров сорок по болотам. Туда же ушёл и пожар. Поэтому решили не дёргаться, а подождать вертолёта ещё. Курева хватало. У каждого по пачке, и две упаковки махорки - на всех. Чтобы не скучать, снова принялись заливать выгорающее болото. А пожарники (всё-таки - пожарные?), слава им, взяли рыболовные снасти и поймали в перерывах между сном и работой с десяток рыбёшек. Сварили уху в чайнике. Поели с сухарями. Вертолёта же всё нет.
Снова поспали. Поскучали. Тушили пожар в меру сил, но уже без прежнего энтузиазма. Бежать за уходящим огнём не было никакого желания, да и смысла - каждое утро поднимался ветрище и преспокойно раздувал тлеющие верхушки деревьев, а потом перебрасывал "свечи" поверху. Начинало поддымливать и с противоположного берега Малой Сыни. Похоже, и туда долетели свистящие снаряды пылающих "свеч''. С подобными пожарами не с нашими лопатами бороться.
Вертолёт прилетел часов в десять утра на четвёртый день. Первое, что мы услышали на борту, звучало примерно в следующей редакции:
- Вашу мать-перемать, уже сорок гектаров горит, а вы тут прохлаждаетесь!
Прозвучала сия ободряющая сентенция из уст функционера по партийной линии. Как ему лопатой в лоб не заехали, не знаю. Народ у нас в большинстве не буйный, выдержанный - видать, поэтому. Один Гурин всё пытался объяснить, что такими средствами, коими нас снабдили многомудрые организаторы, верховые пожары эффективно тушить невозможно, что продуктов только на двое суток взяли, а мытарились мы больше трёх. Но разве ж тому, что-то докажешь?
В Печоре на борт, которым мы вернулись, загружали человек тридцать на "наш" же пожар. Те ребята вообще, видать, прямо из дому собирались. Одеты в спортивные костюмы, кроссовки, будто их в соревнованиях участвовать попросили. И на всю команду один маленький хозяйственный пакет с сухпайками. Нам стало по-человечески жаль сменщиков. Но в ответ на наши слова поддержки они, наивные, лишь отшучивались.
А тот функционер, что за нами прилетел на выгоревшее болото, не унимался: покрикивал да всю нашу бригаду гадкими словами величал. Дескать, вот если б он лично тушил пожар, то всё было бы под контролем. Жаль, партия, и её центральный комитет не могут отпустить его со столь ответственной работы, нельзя, де, оголять силы командования в тылу пожарного фронта.
Прошло примерно с месяц. Вызывает нас начальник экспедиции и вручает почётные грамоты горкома "за отвагу на пожаре" и по пятьдесят рублей премии от партийных щедрот. А, может быть, грамота называлась "за особо героические деяния в процессе пожаротушения"? Не помню. Впрочем, и пёс с ним!
Оказывается, один из пожарных, который "впахивал" с нами в команде, служил в лесоохране не последним человеком. Он-то и втолковал в малогабаритные мозги горкомовских бонз - мы сделали всё, что только возможно в нашей ситуации, причём -рискуя жизнью. А какую награду заслужил крикливый функционер, мы так и не узнали. Это информация ДСП. Но думаю, пятьюдесятью рублями дело явно не ограничилось.