4 КРЕМАЛЬЕ'Р, а, м., и КРЕМАЛЬЕ'РА, ы, ж. [фр. cremaillere] (тех.). -приспособление для плавного и точного передвижения части какого-нибудь прибора, состоящее из зубчатой пластинки с винтом. На флоте этим механизмом задраиваются люки.
...оползаем по плёсу плоско
рудиментарной полоской...
нет... я будто Витас со всеми своими подголосками...
амфибрахием червяка скулы -
в school-ах не проходят -
...для службы в подводном флоте...
...ИДА - дыхательный аппарат...
жестов Сильвестра "Кобры"
где командование вероятного противника пожирает с усердием суши...
ты под водой своё сердце послушай...
тех кому не полагаются жабры...
а только геройская смерть...
Господь нас в обиду не даст!
- Подводные диверсанты, иначе их называют боевые пловцы - люди исключительной выдержки и невозмутимости, - рассказывал Салеев. - Настоящие диверсанты, я имею в виду. С ними даже психолог по три часа в день в "учебке" занимался, натаскивал, как убить под водой противника в мирное время и не испытывать при этом угрызений совести. В диверсанты не просто психологически очень устойчивых брали, но ещё от кандидатов требовалось, чтобы лёгкие у них были разношенные до небывалого объёма. Даже анекдот вспомнился по данному поводу.
Идёт отбор в морские диверсанты. Врач-пульманолог проверяет объём лёгких у кандидатов при помощи специального прибора. Заходит очередной матрос. Докладывает:
- Матрос Петров на обследование прибыл.
- Хорошо, Петров. Сколько выдуть сможете?
- Полтора литра...
- Да? Странно, очень странно... Вот тут у вас в медицинской карточке написано, будто бы пять с половиной литров...
- Так это же красного, доктор...
Шутки шутками, а подводных диверсантов у нас двоякодышащими называли.
- Троякодышащего знаю. Змей Горыныч из народных сказок, а двоякодышащие разве бывают... - удивился я.
- Биологию вспомни, рыбы такие есть. Редкие, правда, но есть. Рогозуб, например. У него и жабры и нечто вроде лёгких имеется. Вот и у аквалангистов, болтали, та же система. Но мы к ним близко подойти - с целью убедиться, мол, ерунда всё и бабкины фантазии, не особо стремились. Нет, не боялись, опасались.
В городских кабаках, и на танцплощадках диверсантов почти всех в лицо знали, хотя, вроде бы, люди засекреченные, государственные. Вот там их как огня... Попробуй задерись с обученным убивать голыми руками - живо под приёмчик угодишь. И это в лучшем случае. В худшем - под нож подводный.
Такие, по крайней мере, ходили слухи. Будто не люди вовсе "морские дьяволы", а садисты настоящие. Полагаю, не всё в распространяемых слухах выдумка. Правда, на своё счастье, проверить на практике никому из нашего экипажа подобную молву не довелось. И слава Богу!
- Дедовщина на субмарине? Да, помилуй бог, какая может быть дедовщина в маленьком коллективе, где от действий каждого зависит жизнь всех? Повторяюсь? Не страшно, не лишним будет и повторить мысль, на базе которой строятся взаимоотношения на подводном флоте.
На берегу, чего скрывать, случалось. Дедовщина, в смысле. Но не в форме рукоприкладства, а исключительно на словах. Например, всякий салага, прибывший из "учебки" проходил Евангелие от Субмарины. Что это? Да кодекс чести подводника. А начинается он со статьи, читаемой обычно матросами третьего года службы вслух. Статья такого порядка: "На меня уже бушлат строчили, пока на тебя только член дрочили..." Говоришь, мол, грубо? Зато - правда.
- Подводным трюкам, способам эвакуации с лодки нас обучали на старенькой "щуке", подводный аппарат серии "Щ", они, кстати, во время войны активно использовались. Вот и наш "тренажёр" тоже. Патрулил когда-то вдоль берегов Японии, не давая флоту микадо незамеченным из порта выйти.
Стояла она, дивизионная лодка-лягушатница, на рейде и служила для тренировок не только экипажей, но и водолазов, а ещё и помянутых раньше диверсантов. Водолазы упражнялись по проведению спасательных работ, изучали сварку под водой. А диверсанты познавали здесь основы подводного боя. Все вместе мы называли нашу "щучку" не Щукой, а Уткой. Почувствуйте разницу, что называется. Это от аббревиатуры произошло. По всем документам данная учебная субмарина проходила под сокращением УТС (учебно-тренировочное судно). По созвучию её название и переозвучили.
- И что, вас там тренировали эвакуироваться в случае аварийной ситуации?
- Во-первых, не эвакуироваться, - нет такого понятия в подводном флоте, - а выходить из субмарины через торпедный аппарат. А, во-вторых, нас ещё учили маломальским подводным работам в лёгком водолазном костюме. Всех натаскивали подряд, включая коков. Им-то это зачем - сдавать зачёт на время - неясно, не аквалангистов же подрывников из поварни готовили, но с приказом не поспоришь.
- Страшно через торпедный аппарат эвакуиро... э-э-э... выходить было?
- Как говорится, несколько минут ужаса, и ты уже наружу выбрался. Процедура, напоминающая рождение ребёнка, только без участия акушера, с очень самостоятельным и дерзким плодом.
Знаешь, там самая жуть, когда за тобой люк задраили, а в торпедный отсек вода начинает поступать для выравнивания давление. Ощущения крайне поганые. Чувствуешь себя подгнившей вишней в пробирке с жидким компостом. Нет, даже три вишни. Нас же по трое в отсек запускали. И вот болтаешься внутри, в воде забортной, словно сопля в скафандре. Ориентировку потерять - что котейке начхать на мышиные хитрости.
Представь себе, в трубе, диаметром чуть больше головы верховного главнокомандующего, да и твоих собственных плеч, сидят в полной темноте трое бойцов в резине, а их потоком воды мотыляет, будто пенопластовые шарики. Нужно руками и ногами распереться от стенкок отсека для фиксации, но сделать это непросто. Резина же, знаешь, как по смазке скользит? С полным и премилым удовольствием. Не всегда удаётся удержать себя неподвижно. И тогда твоё тельце напоминает... напоминает... э-э-э... Точно, именно в проруби. Страшно, конечно, не без того! Но мы же подводники... Сильные духом. Типа, вышли из бухты. Ух, ты!
А в специальном бассейне близ нашей Утки ещё и погружению в "колоколе" учили и монтажным работам под водой. Не так, как водолазов, конечно, но самые основные навыки нам прививали. Чтобы появилось ощущение на уровне инстинктов, как и что можно в скафандре делать. Тут страха особенного нет, интересно даже. Но бывают и стрессовые ситуации.
Один матрос из механиков чуть ласты не склеил на рядовой тренировке. А вышло следующим образом. Этот Гульбарий недосушенный (Славкино выражение) забыл включиться в дыхательный аппарат, но сразу ничего не почувствовал, дышал за счёт регенеративного патрона и воздуха, скопившегося в дыхательном мешке (такое жабо на шее в подводном костюме). Парня опустили под воду на страховочном канате. Матросик три раза трос дёрнул, мол, дна достиг, всё нормально, чуваки. Потом по инструкции через полминуты сверху ему по тому же верёвочному телеграфу сообщили: "дай-дай закурить". Своими манипуляциями с канатом наш мичман-инструктор как бы интересовался: "Эй, матрос, ты жив там на дне? Всё у тебя в порядке?" Водолаз обязан продублировать принятый сигнал, дабы наверху поняли, если ему и хреново, то исключительно в рамках устава.
В общем, сигнал погруженцу отправили, а ответа нет. Мичман распорядился произвести экстренный подъём. Вытащили бедолагу. Мы-то, молодняк, стоим, ни хрена не соображаем толком. Один мичманюга, старый морской волк из бывших диверсантов, скумекал быстро, что необходимо всё делать просто-таки стремительно. Я впервые увидел, как человек зубами разрывает толстую резину на дыхательной маске, поскольку ножа, будто специально, под рукой не оказалось.
Содрали с бедняги намордник резиновый и специальную кислородную подушку сразу же загубником в рот вставили. Мичман ещё некие странные манипуляции с грудной клеткой матроса произвёл, словно медведь, который на человека наваливается в пылу борьбы.
Слава Богу, да инструктору, прочихался "утопленник", глаз дикие распахнул, задышал. Ничего не помнит, ничего понять не может, только всё на мичмана косится с ужасом. Да и то сказать, попробуй без страха, когда смотрит на тебя жутким взглядом твой наставник, а он, по слухам, двоих подрывников-подводников вероятного противника на рейде в Хайфоне обнаружил и самостоятельно ликвидировал. Тяжело дышит мичман, а с повреждённых дёсен кровь сочится. Не твоя ли? Вот где жуть-то!
Позднее пострадавший, придя в себя, рассказал, мол, состояние после спуска было очень приятное. Кислородное голодание, вечный сон. Вот она красивая и лёгкая смерть, как считаешь?
Позже нашего инструктора наказали за то, что не смог обеспечить безопасное погружение должным образом. Нашлась позорная "крыса", капнула начальству. А мичман, настоящий человек, спорить не стал. Хотя, собственно говоря, не было его вины. Матрос не в первый раз погружался, всё знал чётко, в том числе и главное: подключение к "идашке" - обязанность курсанта, не зря же дыхательный аппарат и называется индивидуальным. То есть, если ты ИДА пользуешься, то и несёшь полную ответственность, поскольку обязан самостоятельно проверить исправность перед погружением и использовать не абы как, исключительно в соответствии с инструкцией. Тем более на третьем году службы. Забурел, видать, пацан, почувствовал, дескать, ухватил Посейдона за бороду. От мракобесия всё это, точно говорю.
Нет, что вы, какая "кессонка", на Утке глубина же небольшая. Впрочем, с большой глубины тоже тренировались подниматься. Но не в тот раз. Да-да, именно по мусингам5, как в известном фильме герои говорили.
А вот ещё вспомнил... Ребята рассказывали: наш-то "утопленник" уже после дембеля к своему спасителю приезжал и будто бы они вдвоём целую неделю подарочного кабанчика ели под домашний самогон. Магадан содрогнулся. Но я сам не видел, врать не стану. А вот то, что мичман-инструктор, вернее, его быстрая реакция и решительные действия, спасли человека, бесспорно. Нам корабельный врач рассказал, когда уже дело открылось командованию, будь бывший диверсант менее расторопен, начались бы необратимые процессы в мозгу пострадавшего. Такая вот мутотень по Чехову. Якшицизм, ёпырмай. Это вам не с капитаном Немо на "Наутилусе" устриц лопать и кричать: "Свободу индийскому народу!"
5 мусинг - утолщение на середине или на конце троса, служащее опорой для ног (например, при спуске в спасательную шлюпку или подъёме из-под воды).
- Как свято верил матрос Садретдин Умаров из абсолютно не морского Узбекистана, рис - благородное дело. Причём он на полном серьёзе считал, будто в литературном наследии потомков Тимура существует подобная пословица. Матрос Умаров даже говорил мне во время нашего вынужденного поварства на кухне... На кухне, на кухне... на кухне госпиталя. Вроде бы госпиталь военно-морской, но камбузом это абсолютно сухопутное заведение язык назвать не поворачивается. Так вот, Умаров говорил:
- Кянещьна, харашо кыто-та уминый пыро рис пиридумал. Говорят, балшой олим6. С понятием человек.
Умаров попал к нам на субмарину, когда мне до дембеля оставалось месяца четыре, может, пять. Я тогда заработал бронхит, занимаясь погрузкой угля на "губе", и мы с Умаровым оказались в лазарете одновременно. Что за болезнь диагностировали у моего сослуживца, не припомню точно, но, по-моему, его замучили чирьи - дело вполне обыденное для представителя Средней Азии, угодившего в условия сырого морского климата.
В госпитале к моменту нашего туда поступления случился невероятный бум. Главный врач буквально ходил на ушах. И было отчего. Две поварихи из гражданских, полагающиеся по штату, не прошли очередную плановую медкомиссию по причине многонедельной и не слишком хорошо протекающей беременности. Причём обе сразу. Скандал! Где взять новых? Всего за сутки? Три десятка пациентов останутся без регулярного питания? Главный врач пошёл в народ. И этот его шаг оказался стопроцентно правильным. Почему? Да просто в одной из палат он нашёл меня с Умаровым - невероятное везение!
И мы, как люди, не шибко раненные службой, немедленно согласились пойти навстречу главному врачу и принялись за дело. Я готовил первое блюдо, а Умаров - второе. Мой напарник оказался настоящим кулинарным виртуозом, поваром с большой буквы "пэ". Вы даже представить себе не можете, насколько сказочный плов он буквально творил из небогатого ассортимента, полагающегося госпитальной столовой! Больные выздоравливали от одного лишь запаха его божественного - не подберу другого слова - угощенья.
Впрочем, открою небольшой секрет, Умарову помогал добиться волшебного результата один его земляк - перекупщик с магаданского рынка, ухитрившийся передать на территорию гарнизонного госпиталя, объекта режимного, несколько газетных пакетиков, из которых исходила настолько чудесная эманация, что у меня чуть не случился обморок, когда я встречал посылку на КПП. Как говорят знающие толк в кулинарии люди, восточные специи и мёртвого поднимут. И вот представьте теперь, каким образом может "выстрелить" подобное колдовское зелье в умелых поварских руках.
Офицеры с "губы" ходили к нам на обед, домой ездить перестали. Целый месяц счастья... пока Умаров находится на лечении. Думаю, некоторые офицерские жёны пересмотрели своё отношение к пищевой составляющей семейной жизни.
В процессе наших кухонных бдений Садретдин поделился со мной своей историей. Ушёл он служить на флот, чтобы не убили. Почти Голливуд, честное слово. Держал Умаров свою чайхану в одном из крупных городов Узбекистана. С виду вроде государственная, а присмотришься - своя личная. В Средней Азии частную собственность чтили во все времена. И при Чингисхане, и при Тамерлане, и при власти эмиратов, и при власти советской.
Всё было хорошо, дела шли в гору, кухня Умарова получила, как сейчас говорят, обширную прессу. Но ту появились они... Конкуренты. ОБХСС, милиция, бандиты. Кого-то, видимо, не очень устраивало, что оппонент в сфере общепита так быстро поднимается на ноги. Вот Садретдина и подстрелили... хорошо, лишь навылет и в ногу. И тут же дело о хищении социалистической собственности сфабриковали с его, Умарова, участием в главной роли. Казалось, ситуация аховая, но выход нашёлся - уйти через военкомат. И выходом этим Садретдин по настоянию родни немедленно воспользовался.
Умаров сам попросился на флот, чтобы подальше от дома, чтобы как можно дольше туда не возвращаться. Пришлось даже военкому давать приличную взятку, дабы в Магаданскую команду определил.
Я уже дослуживал последние полгода, когда Умаров появился на лодке. Ах, да... говорил раньше... Привет склерозу!
Как-то очень синхронно мы с новичком заболели, а потом на кухне оказались. И вот я практически здоров, пора на службу двигать. А Садретдину ещё на неделю "больничку" продлили. На прощанье с Умаровым мы сделали себе шашлычок ночью и запили его не шибко дорогим узбекским вином, которое водилось в то время в Магаданских магазинах. Название его не помню, но одно отчётливо запечатлелось в памяти: на этикетке мелкими буквами было написано "Узбекистон виноси". Скорее всего, название треста по производству виноградных вин.
В пылу дружеских откровений Умаров лез обниматься и увещевал, мол, приезжай, ко мне: будешь, словно рахат в лукуме кататься. Он меня по званию не называл, а обращался: "Чеф". Видно, имея в виду шефа. Я смеялся и говорил, дескать, нет у меня лишних конечностей, чтобы по ним палили бандиты, поддерживаемые продажной милицией. Утром мы расстались, оказалось, навсегда.
На лодку Умаров не вернулся. Его оставили в лазарете, где Садретдин и дослуживал в качестве повара уже совершенно легально. Видимо, главный врач похлопотал, как я понимаю. А потом, на "гражданке", до меня донеслись слухи, будто Умаров не вернулся и в Узбекистан, а остался в Магадане навсегда. Нашёл себе жену, хохотушку родом из Полтавы, и принялся заведовать одним из популярных предприятий общепита. В Магадане хоть и откровенно уголовного элемента водилось больше, чем во всей Средней Азии, но по ногам Умарову никто здесь не стрелял. Наоборот, среди местной братвы его плов пользовался необычной популярностью.
А я ещё долго вспоминал своего напарника. Особенно часто это происходило, когда заходил в винный отдел... А там - вино с пометкой "Узбекистон виноси". Узбекистон! Выноси! Иногда душа поэта, натруженная о хладный пол отсеков субмарины в дальнем походе, не могла вынести подарков из Средней Азии в таком количестве, в каком их желала.
- Творческих тебе узбеков, дорогой! - не то пожелал, не то утвердил себя в какой-то очень важной мысли Салеев.
6 - олим (olim) - в переводе с узбекского - учёный.
- Слава, а наблюдал ли кто-то из вашего экипажа что-нибудь необычное, вроде НЛО, взлетающего из морских глубин, или иных необъяснимых явлений? Сейчас об этом постоянно твердят разного рода "учёные мужи", - спросил я.
- Муж учёный - челн толчёный. Знаем таких, знаем. Из всякого дерьма сенсацию варганят, словно писать не о чем вовсе.
О "летающих тарелках" не буду говорить, врать не люблю. Но ни в походах, ни на учениях ничего похожего на НЛО ни у нас, ни у соседей по бригаде не наблюдалось. Говоришь, мол, если засекретили? Не думаю. Иначе бы всё равно утечка информации непременно случилась. Да и на лодке в походах внештатниками числились не уфологи, а обычные осназовцы.
- Гэбисты, что ли?
- Нет, разведчики из штаба флота. Вернее, у нас на субмарине прописался один такой разведчик. С виду обычный офицер, только ему аппаратуру в каюту отдельно выгружали специальные люди, а когда монтировали, лишь в центральном посту вахтенный был, и тому смотреть разрешали исключительно в даль светлую - человек в штатском с цепким взглядом за этим следил. И всё. Даже офицеры не знали какую начинку в наш пирожок суют.
- Ну? Дальше...
- Как потом выяснилось, записывал данный нам в наших ощущениях осназовец всё, что только шумело: шум винтов вероятного противника, разговоры в кубриках, мысли и намерения командного состава лодки и прочую важную информацию. Вплоть до самых тонких акустических гармоник звуки фиксировал, дабы акустики потом на специальных занятиях по классификации надводных и подводных целей могли легко определить, в каком из борделей Сан-Франциско боцман Джон Гленорван с какого-нибудь патрульного катера "Global navy mariner" подцепил "смешное", но жутко заразное при определённых обстоятельствах, заболевание, когда пренебрегаешь правилами личной гигиены и сексуальной безопасности.
Для определения по характеру звуковых особенностей забортных отправлений из отхожих мест, что производятся оные с авианосца "Нимец" в воды Японского моря, требуется не просто обычная усидчивость и внимание, но и наличие в голове специальных знаний. Тут особый талант акустика нужен. Даже не музыкальный слух, а супермузыкальный. У нашего внештатника он был.
Записывал "звуки" спец из штаба флота на гибком виниле при помощи специального устройства. Да-да, правильно ты заметил, он практически "на костях" писал7. Магнитная лента может вытянуться, порваться. "На костях" надёжней получалось. Как я уже говорил, забортные звуки, исходящие снаружи субмарины, служили потом в качестве учебного материала для начинающих гидроакустиков.
Что значит, как идентифицировать, как соотнести с конкретным судном, если мы под водой торчим, будто ламинария почти не активная? А космическая разведка для чего? Правильно догадался. Со спутника судно фиксанули, а потом время записи и местоположение нашей субмарины сопоставили. Вот тебе и характерный звук винтов можно присовокупить к конкретному представителю военно-морских сил гордых янки. Время осназовец записывал очень точно - со швейцарского хронометра. А как ты думал? Первое дело.
Доводилось ли ему фиксировать шумы подводных "летающих тарелок", о которых сейчас только и разговоров, того не знаю. Нет, не давал подписки. Просто нашему брату, срочнику, ничего такого из запредельных информационных областей, соприкасающихся обыкновенным военно-морским образом с государственной тайной, знать не полагалось. Но могу предположить, рано или поздно информация бы всё равно просочилась. Она же - словно вода - всегда себе щёлочку найдёт. Ну, повторяюсь я, и что? Может быть, дружескую услугу твоему склерозу оказываю!
Нет, определённо, члены экипажа в курсе всего были бы... Ведь узнали же мы, матросня, что и как штабной "казачок" делал в своей сверхсекретной каюте. А поначалу даже кушать из своего заточения не выходил - пищу ему прямо туда и таскали. У нас обычно матросы питались подобным образом - каждый у себя в кубрике. А офицеры-то все вместе собирались в кают-компании. Этот - нет, ни в какую: нельзя, мол, секретную аппаратуру без присмотра оставлять.
Процедура передачи пищи выглядела примерно следующим образом. Кок лично подходил к секретной каюте. Стучал условным стуком (который каждый день, кстати говоря, менялся), дверь открывалась, из кубрика высовывались руки осназовца, поднос хвать, вот и всё общение.
И по нужде так же. Как-как? Не догадываешься разве? Утку ему приносили вроде больничной, однако, мне кажется, слегка побольше.
Мы тогда только посмеивались над этой крутой секретностью. А мужику каково, представляешь? Недолго он, правда, терпел. Через неделю стал выходить на обед к офицерам. Часового из вахтенных у кубрика поставит (ему командир специально выделял), а сам в кают-компанию бежит. Порубает быстро и без удовольствия, и обратно в норку.
Ещё через неделю прокололся наш секретный штабист, на ходу что-то порекомендовав гидроакустику. Из области высших сфер присоветовал, о подобном дилетант знать явно не мог. Сразу стало ясно, какая основная специальность у приданного экипажу "тайного агента". А чуть позже его к тому же кто-то из штатных офицеров сумел раскрутить. Какая, дескать, может быть супер-тайна внутри одного маленького коллектива?
Осназовец перестал сторониться команды и под большим секретом рассказал глянувшемуся ему гидроакустику о своём задании. В общих чертах только. Ну, а что знает гидроакустик, то знает морская свинка, в рот ей гюйс и полкило повидла.
7 - писать на костях - так в домагнитофонную эру называлась перезапись фабричных грампластинок кустарным способом на толстую плёнку с рентгеновских снимков, как правило, с изображением костей человеческого скелета.
Салеев рассказывает.
- Знаете ли вы, мои сухопутные други, как на морях матросики наши проходят процедуру наказания языком. Это вам не банальный мотопехотный примитив, где достаточно знание ненормативной лексики, с которой военные от инфантерии даже обращаться толком не научились. Понимаю, понимаю - техника в руках дикаря. На морях же - совершенно иное дело. Здесь каждое ругательство эстетично, а терминология сродни латыни, не при моряках-голландцах буде она помянута.