Аннотация: Из-за острова фарватер свежевскопанный видать...
МОРСКИЕ, РЕЧНЫЕ И ПРОЧИЕ ДАЛИ
Дельный совет
Минуя рифы острые и мели,
порву к чертям классический уют,
но отобью для капитана пеленг,
чтоб рассчитал нам в прошлое маршрут,
где мы гуляли пьяные по бабам,
наш каждый шаг абсурден был и глуп;
где я, безумный, рынду сдуру лапал,
как наркоманы лапают иглу;
где всяк моряк - охотник до русалок,
а каждый боцман - бестия и бес;
где юнга, как невесту, любит сало -
любуется, но всё-таки не ест...
Пусть капитан нам рассчитает точно,
из рундука достав двойной секстант...
В тумане бриг скитается молочном,
но нужный курс проложит капитан,
и мы пройдём меж Сциллой и Харибдой
чтоб снова в детстве оказаться вдруг,
где всё ещё дерутся правда с кривдой,
и голуби клюют перловку с рук.
И скажет боцман, старый, как циновка,
которую на баке сушит кок,
иль ветхая, как мир, татуировка,
с которой смотрит проклятый пророк:
"Преодолев и штормы, и преграды,
пробьётесь ловко сквозь туман и льды...
Но чтоб не угодить к воротам ада,
не бейте море вёслами под дых!"
В акватории некого порта
Наколота на гафеле луна -
прилизанная, гладкая глазунья,
монета с дыркой с лейблом "бир манат", -
притянута швартовым к нашей шхуне.
На рейде тихо теплится фонарь -
на баке браконьерского баркаса...
Луна с дырой - шпионский инвентарь,
контрабандиста амулет и маза.
Спешит на рейд сторожевой корабль -
наверное, пожалует с досмотром.
Наш капитан под виски "бабл-дабл"
глядит орлом и выступает бодро:
кэп на закате выкатил откат
всем офицерам пограничной стражи.
В лицо он патрулю смеётся... гад,
отчаянно-куражлив, эпатажен.
Патруль нахален - сразу лезет в трюм,
команде угрожая перестрелкой.
Их здесь четыре, два пошло на ум -
тех на кебаб мы покрошили мелко.
Луна за тучу закатила глаз;
свидетелем состава преступленья -
лишь браконьерский маленький баркас,
но он годится к самоутопленью.
Северная река
по мотивам стихотворения Лилии Тухватуллиной "Река"
Из-за острова фарватер
свежевскопанный видать...
В крике лоцмана от мата
в омут скручена вода... "...ть"!
Здесь следы от земснаряда
и брандвахты вьётся цепь -
значит, якорь где-то рядом
угодил в тугую цель -
за корягу зацепился.
Капитан трубит, что слон:
"Мичман, видимо, влюбился,
а ведь он нести должон
честь казённого мундира...
и не просто кое-как!
Не пристало командиру
на борту плодить бардак!"
Снизу баржа прёт на бакен,
самоходная она.
Боцман спит на полубаке,
юнга, вытравив канат,
слишком сильно бросил в воду -
не поймать теперь швартов...
Годы мчатся, будто мода
с двух не чаленных бортов.
Солнце всходит и не очень,
летом отменив заход -
знать, в угоду белой ночи.
А река курьи плетёт,
ближе к морю-океану,
берег вываляв во мху.
Помнят дельту капитаны,
помнят сёмужью уху.
король
уехал принц в далёкие края...
краями разошлись мы в синем море,
где шельфы континентов так горят,
как обувь на классическом танцоре!
а в перебранке сизых облаков
я слышу голос бледного пророка,
его слова и мысли высоко,
а время непреклонное жестоко...
уехал принц, и я тянуть не стал -
сорвался в путь до первого тумана,
оставив трон, страну и пьедестал
с той стороны трёхмерного экрана...
что ж впереди? какой-то сгусток бурь,
но также впереди блазнит нирвана,
по снам душевным перманентный тур,
да суета и плен самообмана.
Танец в ночи
Танцевала, вибрируя пеной волана,
разноцветие юбок сжимая в горсти.
Мне казалось - ты стонешь в тисках океана;
океан, будто глянцем покрытый, блестит.
И неслись прямо к звёздам апрельские но'чи,
нам являя восторг танцевальный в ночи'...
А над лайнером айсберг несчастье пророчит -
белый ангел по радио "Mayday!" кричит.
Танцевали на палубе первого класса...
В океане, увы, не поставить кресты.
Не свернул гордый лайнер с намеченной трассы...
...и в награду танцорам - по водам цветы.
* Mayday (произносится "мэй-дэй") -- международный сигнал бедствия в радиотелефонной (голосовой) связи, аналогичный сигналу SOS в радиотелеграфной связи (с использованием азбуки Морзе). Он используется в ситуациях, которые представляют непосредственную угрозу для жизни людей, например, терпящими бедствие морскими и воздушными судами.
Сели
На снастях звенели льдинки,
бот вмерзал бортами в пак...
Как седой боксёр на ринге,
нам стамуха* била в бак.
Мы на мель отважно сели,
а снаружи ледоход,
отбивает шкипер пеленг,
а радист морзянкой код
на ключе с утра рифмует
задубевшею рукой.
Кто-то полюс здесь штурмует,
кто со смертною тоской
в бой вступает через силу,
разгоняя облака.
Нас метелью угостило,
с корнем вырвало плакат:
"Севморпуть - твой лучший выбор!"
Ледокол застрял в порту,
пристывает к лункам рыба,
и язык замёрз во рту.
Ледокола не дождёмся -
с мели нас ему не снять.
Мы во льдах, увы, сопьёмся,
белых мишек потесня.
Капитан вскипает матом,
но стоически молчит.
Облака свисают ватой,
а радист стучит, стучит.
На ключе протёрта дырка,
из Диксо'на ни гу-гу...
Все шифровки под копирку:
"Я так больше не могу!"
* стамуха - высокая льдина, торос, ставший на отмель.