Аннотация: То, что не попало в первые два сборника этого "кафе". Здесь часть 1, а здесь - часть 2.
Кафе поэтов, часть 3
Кафе поэтов - 25
Кафе с утра похоже на послед
разгрома вездесущего Мамая;
да-а... с той поры прошло немало лет.
Судьба суде'б, конечности ломая,
летела, человечество браня.
Рояль в кустах похож на бронепоезд:
войти без боя в образе коня.
он помогал Агамемнону в Трою.
Здесь пели кочегар и трубочист -
в камин намедни влезли понарошку;
им подпевали барды и врачи,
стуча об стол легированной ложкой:
"Дадим-дадим стране большой угля
и самых-самых разных развлечений.
Не только лишь забавы милой для,
а для совсем иных предназначений!"
В бак собирал унылый половой
вчерашнюю разбитую посуду,
бариста в омут с лысой головой
готов был окунуть свои бермуды.
С барменом водки выпью граммов сто.
Родную речь приберегли, ребята?
А-ну теперь мечи её на стол.
Хотя для тоста, в общем, многовато.
Зато для песни выйдет в самый раз.
В кафе поэтов редкость - композитор,
текстовиков бессмысленных - балласт.
Продюсер их просеивал сквозь сито:
талантливых налево отправлял,
а остальных - в камин на переплавку.
И вот теперь, как в цирке - вуаля! -
нам шпрехшталмейстер перед party рявкнул:
"Кафе, друзья, отнюдь не ресторан.
Здесь острословы пьют по интересам!"
Тут понял я - домой идти пора,
не то пошлют подальше... или - лесом.
Кафе поэтов-26
Дебаты с водкой - ах, не комильфо!
Вот с квасом лучше или же с обратом.
Включил бы ты, чувак, свой диктофон
да записал, как бард попёр на брата.
В кафе случался не такой бедлам,
какой здесь провоцирует веселье,
метёт с оттяжкой ведьмина метла
редуктором гигантской карусели.
Так вот, однажды вечером глухим
тянул джаз-банд мелодию "El Mundo",
а в зале поэтесса от сохи
речитативом выла оду "Тундра",
обертонами выражая суть
напыщенного женского коварства
и осушая виски, как росу,
себя провозгласив при том на царство.
Ей подпевал изрядный эссеист
из гендерных меньшинств и уклонистов,
стендапер на измене, юморист,
в активном заблуждении неистов.
А за соседним столиком дремал
классический плейбой в рогатой маске,
он переспал недельный свой роман
с той самой поэтессою из сказки,
что пела и плясал, как могла,
с натянутой на глобусе короной
в костюмчике "распахнутый реглан"
фасона "боже ж мой!" определённо.
Увидев конкурента сей жуир,
ударил эссеиста прямо в репу.
Тот закричал фальцетом: "Миру-мир!"
и растянулся на полу нелепо.
Кокетка - поэтесса от сохи -
прицелилась плейбою в шевелюру
и с ловкостью пронырливой блохи
ввязалась без сомнений в авантюру
был краток бой, а пир потом длинней,
гуляли трое суток без разгона,
на переправе поменяв коней
и прихватив с чужих коней попону.
Не с той ноги поднялся в сотый раз,
хватив ведро казённого лафита,
сражений убелённый ветеран...
Лежит в ногах... буфета, как убитый.
Кафе поэтов - 27
Кафе поэтов. Скромный юбилей,
накрыто два стола со сценой рядом.
Тостующий в бокал сцедил елей
и объявил: "Ребята, буду гадом,
но своё слово всё-таки скажу.
Наш именинник - памфлетист известный -
наводит на поэтов местных жуть
своей хулою вздорной, если честно!
Его бы нам куда-нибудь послать,
а мы его шампанским привечаем.
Таким, как он, на свете несть числа.
И я его теперь разоблачаю!"
У юбиляра под рукой боржом
и ядра яблок свежего налива.
Как самурай, тостующий с ножом
вмиг оценил сраженья перспективу
и удалился тотчас в туалет,
где и держал достойно оборону...
А в зале зажигал кордебалет
и заедал закускою законной,
расставленной во всей своей красе
меж коньяком и многолетним виски.
А юбиляр-то даже не присел,
пока считал убытки, сплетни, риски.
За паузою "...дальше тишина"
в какой-то театральной постановке.
"Жена! - кричал поэт. - Ау, жена!
Куда ты делась, милая плутовка?!"
А та стоит со скалкой у дверей
и - знай себе - охранника мутузит.
Потомок Хама - хан Мутуз-гирей
у барной стойки поглощает смузи.
Дела идут вполне себе ништяк:
дежурный лабух шпилит "Алабаму",
царевна-Лебедь курит не взатяг,
как паровоз на первой ветке БАМа.
Двух мюзиклов известных режиссёр
испачкал купидонами салфетку.
Продюсер заключил с ним глупый спор -
уговорит ли в полчаса кокетку
уйти с ним ночевать на сеновал
разваленного в пух и прах колхоза...
"Что наша жизнь? Слова, слова, слова...
Я офицер брутальный, донна Роза!"
Кафе поэтов-28
Кафе поэтов встало на ремонт,
сегодня негде спрятаться от ветра.
От аллергии гидрокортизон
втирал романтик в кожу очень щедро.
Печальный критик, прикусив типун -
на языке был заработан в прошлом, -
внедрился в скромных лириков толпу
и с нею грелся, и смеялся пошло.
Горел гипотетический костёр
черновиками вычурными полон,
Создатель над поэтами простёр
обрывок неба. Окаянный Воланд,
всех слуг своих собрав вокруг себя,
поставил им текущую задачу:
голимых графоманов истреблять,
а "датскую" поэзию - тем паче!
Поэты сбились, бедные, в кружок -
им места нет и некуда податься.
Трепал норд-ост ЛГБТ-флажок
и звал... Куда - несложно догадаться.
Играл оркестр на сцене вальс-бостон
не слишком-то зелёного театра,
хлестал под скудным лужам флогистон*,
приговоривший лириков к стоп-кадру.
Лишь футурист смотрел беспечно вдаль,
но, вдруг поняв неистовость мелодий,
немедленно сорвался в пляс... Пигаль.
Такая страсть до крайности доводит!
А вот в кафе трудился целый взвод
невероятно творческих узбеков,
предвосхищая вскоре торжество
поэзии "титанового века".
* Флогистон - гипотетическая "сверхтонкая материя", "огненная субстанция", якобы наполняющая все горючие вещества и высвобождающаяся из них при горении. Термин введён в 1667 году Иоганном Бехером.