Аннотация: редкий карточный расклад в легкомысленной транскрипции немецкой бытовой порнографии
Четвёртый валет
Случилось это в незабываемо прекрасном Киеве последней четверти 20-го века в период нашего с Лёхой обучения на факультете повышения квалификации при КИИГА, точнее - весной 1983-го года. Лёха, получивший прозвище Кузнечик за невероятную любовь к зелёному цвету - мой однокурсник, с которым мы пять лет тянули образовательную лямку в одной группе. А теперь вот пересеклись на потоке инженеров, осваивающих аппаратно-программный комплекс расшифровки полётной информации "Луч-74".
В группе ФПК обучалось человек двадцать. Из выпускников КИИГА (Киевского института инженеров гражданской авиации) были только мы вдвоём. Кроме специалистов "Аэрофлота", секретам устройства авиационных "чёрных ящиков" и способам расшифровки полётной информации приехали овладеть работники "номерного" завода МГА из Закарпатья и несколько МАПовцев из Саратова, где в то время ЯК-42 клепали. Одним из ярких представителей МАП (министерства авиационной промышленности) оказался Володя Тимофеев - парень лет двадцати восьми с очень характерной располагающей внешностью поручика Ржевского из народных анекдотов. Обладал он весёлым нравом и общительностью необыкновенной, порой переходящей пределы разумного. Тимофеев совсем недавно окончил Куйбышевский авиационный институт, поэтому ничто студенческое ему не было чуждо. Уроженец замечательного города Саратова запросто влился в нашу с Лёхой компанию и легко становился участником всякого рода мероприятий, на которые мы оказались весьма горазды.
С Володей нас поселили в отдельную секцию общежития: в одной комнате мы с Лёхой, в другой - Тимофеев и Миша Антал, представитель Закарпатского "почтового ящика", куда планировалось перенести производство аппаратуры "Луч-74" с киевского завода ВУМ.
Буквально на второй день знакомства Тимофеев получил прозвище Вольдемар Саратовский. Вероятно, потому что презабавно исполнял гусарские песни от имени лихого героя по имени Вольдемар.
Вновь окрещённый Вольдемар был лёгок на подъём, поддерживал все наши пивные инициативы с отягощающим уклоном, с радостью соглашался на предложение "расписать пульку". В общем, парень хоть куда - замечательный, румяный да красивый, будто наливное яблочко. Но как не существует идеальных плодов, так не бывает и безупречных людей. В характере нашего саратовского компаньона тоже оказалась нехорошая червоточинка - неудержимое стремление к авантюрным приключениям с незнакомыми дамами. Представительниц прекрасной половины непутёвого человечества он страстно полюблял (выражение Тимофеева) в мыслимых и немыслимых местах, на исторических монументах древнего города, на пристанях и вокзалах, равно как и в "хрущобах", в вольных природных кущах, а также на цокольных этажах, чердаках и подвалах златоглавой "матери городов".
Мы с Кузнечиком сразу решили, что подобного рода похождения нам ни к чему. Посему сразу же оговорили круг совместной с Вольдемаром деятельности помимо учёбы. Пиво, преферанс, гитара, скромный мужской обед с напитками - это да, но походы, овеянные легендами эпохи Возрождения о Казанове и Дон Жуане - не для нас.
Жизнь текла своим чередом, обучение проходило плодотворно, весело, хотя и напряжённо. Вечера заполнялись совместным исполнением песен, затяжной "пулькой" с пивными ставками, чтением художественной литературы и редкими, но очень полезными "мозговыми штурмами" по освоению мнемокода ЭВМ М-6000 в разрезе расшифровки полётной информации. Нам с Лёхой такие упражнения, вроде бы, и лишними были, ввиду совсем ещё недавнего спецкурса в студенческую бытность. Но Тимофееву, которому из компьютерной техники за всё время его обучения в институте показывали только программируемый калькулятор "Искра", совместное написание маленьких программок, несомненно, позволяло глубже проникнуться идеями партии и правительства, предлагающим наисрочнейше освоить "Луч-74" настоящим образом.
Между тем, как только приближались выходные, дыхание Вольдемара становилось порывистым и учащённым, щёки и глаза загорались неземным огнём. Он готовился в поход! Поход, которым славятся мартовские коты и представители золотой молодёжи, собирающейся "вкусить платного разврата" на деньги "предков".
Когда же, собственно, наступал субботний вечер и занятия заканчивались, Вольдемар исчезал в амурном направлении, и очень редко мы дожидались его шумного ночного появления - терпения не хватало. А с раннего воскресного утра нашего соседа опять нельзя было обнаружить в общежитии. Поднимался он рано, когда все прочие слушатели курсов видели сладкие сны выходного дня. Трамвай же немыслимых желаний уносил упругое тело Тимофеева на встречу с диковинными обитательницами сераля. Только ближе к полуночи, разделяющей воскресенье и понедельник, Вольдемар окончательно возвращался в родное логово и своими рассказами удивлял скромных обитателей общежития номер 2. По мере приближения повествования к финалу взор героя-любовника потухал, розовые щёки бледнели, и он начинал засыпать. Вся учебная неделя проходила по стандартному аскетическому распорядку, а в субботу всё повторялось. Причём, надобно отметить одну особенность: куда бы весёлая Фортуна ни заносила саратовского Казанову, он всегда возвращался спать на исходный рубеж. В этом Тимофеев был постоянен.
А теперь одно небольшое пояснение для тех, кто не играет в преферанс: что же означает карточный термин "четвёртый валет". Данный экскурс в теорию карточных игр необходим, дабы должным образом понять дальнейшее описание событий в нашем "тихом омуте" под названием ФПК "Луч-74" весны 1983-го года.
При игре в преферанс (в старом русском варианте - "марьяж") игроки по определённой схеме торгуются, чтобы забрать прикуп из двух карт и объявить козырную масть (как правило). От каждой масти в игре участвуют по восемь карт. Две из них картёжник, выигравший торги, впоследствии сносит.
Дальше перед игроком встаёт задача заказать козырную масть и взять столько взяток, сколько он пожелает, но не меньше, чем это было установлено торгами. Тут уж у победителя торгов имеется возможность предусмотреть варианты раскладов, чтоб не попасть впросак. Например, если у него на руках из козырей туз с королём и две "малки" (карты, номинал которых можно обозначить числом от 7 до 10), есть вероятность потерять взятку в случае, когда у кого-то из партнёров имеется три козыря. Причём, один из них - дама.
Такой вариант расклада (три к одному - по отношению к козырям у соперников) достаточно обычен, вероятность - 49,54%. Но бывают и редкие случаи. Когда у игрока из козырей - туз, король, дама и, скажем, десятка. Он может возомнить себя непобедимым с расчётом взять на козырях все четыре взятки. Ан, нет! У одного из соперников тоже четыре козыря, один из них валет, с успехом перебивающий десятку. Нет нужды объяснять, что вероятность данного расклада не слишком велика, но она есть. Вероятность - 8,67%. Поэтому у преферансистов даже пословица в ходу: "Лучше нет расклада в мире, чем четыре на четыре". Теперь, надеюсь, понятно, четвёртый валет - обстоятельство в руках Судьбы, которое несёт непредвиденные неприятности в том или ином виде. Пояснение сделано, можно продолжать.
В одну из суббот Вольдемар, по своему гусарскому обыкновению, исчез из поля нашего зрения после лабораторных занятий, закончившихся на удивление рано. Никого его исчезновение не поразило, тем более, не встревожило. Стоял тихий весенний денёк. В открытые настежь окна общежития солнце влезло без спроса и, пробежав босыми ногами по подоконнику, уютно свернулось блестящим калачиком на давно не тёртом паркетном полу. Мы с Лёхой были заняты чтением и вовсе не обращали внимания на изменения, которые происходили в окружающей природе. Поэтому, когда я выбежал на кухню, чтобы поставить чайник, совершенно неожиданно для себя обнаружил - кругом тишина. И не просто тишина, а ночная.
В соседней комнате мирно посапывал мадьярский джентльмен Миша Антал, наблюдая во сне весёлые Закарпатские танцы в своём исполнении на фоне притаившихся в кустах коварных автоматизированных комплексов по расшифровке полётной информации.
Часы показывали половину второго ночи. Вот так раз, а где же наш неутомимый Вольдемар Саратовский? Нет как нет, ещё не появлялся. В тихих беседах о его нелёгкой доле пролетел припозднившийся ужин, более напоминающий слишком ранний завтрак. Но и в три часа, и в половине четвёртого доморощенный Казанова не появился. Желание спать победило начавшееся было пробуждаться беспокойство. Мы с Кузнечиком отправились по "будуарам" и немедленно провалились в нирвану, присоединившись к красочным знаковым видениям соседа по общаговской секции.
Только теперь вместе с Карпатами в подпространстве сонных грёз явно вырисовывались отроги Кавказа (откуда родом мой друг Лёха) и чуть мрачноватый пейзаж Приполярного Урала (моя вотчина). По этим удивительным картинам виртуального будущего по команде JMP дружно прыгали не то кенгуру, не то стойки вычислительных систем серовато-синего аэрофлотовского цвета, весьма похожие на аппаратный шкаф М-6000. В плохо сконфигурированных лапках они сжимали такую дорогую для них память с ферритовым подсознанием - абсолютно безо всякого намёка на кэш не только второго уровня, но и на обычный регистровый стек. Интерфейсные хвосты типа БИФ-23 с фотосчитывателем на конце с грохотом лупили по каменистой почве. Из-под раскидистого баобаба, с тренажёрной люлькой от ТУ-154 на узловатых ветвях, высовывался ассистент Андре Мари Ампер с кафедры теоретических основ электротехники - боже мой, причём тут он?! - и язвительно вещал:
- Извините, МЕСЬЕ, в наши шашки вы не сверлите!
При этом ассистент ехидно щерился улыбкой Геннадия Хазанова и без устали тормошил доцента Аллесандро Вольта. Последний же чертил на идеально белом ватмане (формат 24 "старыми деньгами") при помощи зубочистки, окунаемой в синие чернила, профиль берлинского академика Густава Кирхгофа во всю линейную электрическую цепь с бензиновым приводом.
У журчащего ручья, наполненного жидкостью на бензольной основе, возлежал профессор Норберт Винер с аккордеоном, которым он, интенсивно двигая мехами, сгонял надоедливых мух с другого Винера, но с избыточностью в коде Хемминга. Обезумевшая "Наири-К"1 беспрерывно молотила какой-то вздор с циклическими безусловными переходами в темпе зажигательного сербско-болгарского танца "Шорпско тройно" от неистового Николо Тесла. Туча с лицом члена-корреспондента АН СССР Гуляева картинно медленно спускалась с небес и волновала атмосферный столб булькающим тенором:
- Вот это, ни хрена ж себе, я погулял! На такой скандал нарвался - держите меня семеро! Лучше нет расклада в мире...
С трудом продрал глаза, сбрасывая сладость утреннего сна. Кто там в проёме окна, чей силуэт виднеется? Неужели в самом деле Гуляев? Мне раньше доводилось видеть профессора лишь на плохом фото в журнале "Квант", могу ошибаться. Встряхнул головой, пробуждаясь. Осмотрелся. Часы показывали начало седьмого. На улице щебетали птицы. Кузнечик обалдело сидел на кровати. Он, похоже, не мог прийти в себя от подлости учёного мужа, запоровшего дурацким криком прекрасный электротехнический сон на двоих. И чего вдруг припёрся в этакую рань, да ещё в воскресенье? И в конце-то концов, он ведь нам ничего не преподаёт на курсах... Какого же чёрта?!
Наконец, мы оба окончательно вернулись в реальность, стряхнули со щёк остатки странного ночного видения и внимательно рассмотрели утреннего гостя. Разумеется, им оказался наш саратовский друг. Тот самый Казанова. Тот самый, да не совсем... Весь лоск Вольдемаровский с неповторимым гусарским шармом куда-то испарился. Под одним глазом висел аппетитный "фонарь" первой лимонной свежести. Под другим же - явно просматривались следы от чьих-то острых коготков. Рукав рубашки болтался на жидкой нитяной струйке. Джинсы помяты и угвазданы явно нездешней грязью. Наша с Лёхой злость по поводу слишком раннего пробуждения моментально испарилась, и мы начали внимать рассказу саратовского Баяна. История в духе "Слова о полку...", только что ария князя была в незатейливой советской прозе. Вот она...
История Вольдемара, рассказанная им самим
- Если вы помните, вчера - сразу после второй пары - поехал я в центр. Побрился предварительно, освежился "Drakkarом", как водится, оделся во всё чистое, чтобы выглядеть беззаботным туристом. На Крещатике долго ни на кого глаз положить не мог. Час-полтора туда-сюда фланировал, прежде чем понял - вот и моя дама каравеллой навстречу летит, только вместо надутого паруса высокая трепетная грудь. Я ведь их, которые "мои", за версту чую. Идёт себе, мороженое призывно лижет, платформами по асфальту шуршит. Я к ней присоседился с левого борта. Не могли бы вы, дескать, девушка, показать Киев одинокому страннику из Саратова? Она откликнулась на мой зов, и мы немедленно отправились в Лавру.
Таскаться по Лавре третий раз за месяц довольно скучно и к тому же рискованно: необходимо ведь не подать виду, что бывал здесь раньше - занятие не из лёгких, доложу я вам. Два раза чуть не прокололся, но девушка не заметила. В процессе экскурсии я её протестировал на возможность более близкого знакомства. Реакция оказалась положительной. Тогда я мечту свою и исполнил, не откладывая в долгий ящик: забрались мы в отдалённый перегороженный канатом пещерный "рукав" и на виду святых мощей страстно полюбили друг друга. Всё бы ничего, да брюки и рубашку в артефактах ветхозаветных извозил - без щётки отчистить невозможно.
Тут-то моя девица и предложила заглянуть к ней в гости - привести одежду в порядок. Я не возражал. Думаю, на моём месте и никто не отказался бы. Как уж мы к моей новой подружке добирались - толком не помню. Вечерело уже, да и не до того было: моя фемина обещала, что дома нет никого, и данное обстоятельство интимного свойства радостно возбуждало. В антисанитарных условиях братского монашеского склепа - оно, конечно, приключение, да вот захотелось и в более цивилизованный альков окунуться вместе со своими фантазиями.
Купили мы по дороге шампанского и бутылку "кадарки". Вошли в квартиру. Расположились. Девица в магазин пошла за закуской, почему-то мы про этот компонент вечеринки забыли начисто, когда спиртное брали. А я в ванну. Опа-на, а там миловидная дама лет сорока с хвостиком только-только из душа вышла...
"Вторая", - мысленно сосчитали мы с Лёхой.
...вся разгорячённая и тревожно-трепетная. "Вероятно, мать моей подружки", - подумалось мне в режиме лихорадочного тремора. Стою в растерянности, соображаю, что делать. А она раз - дверь на крючок и к себе притягивает. Даже охнуть не успел, как остался в одних трусах. А потом и без них.
В общем, к моменту, когда дочура вернулась, грехопадение состоялось. Девчонка, видать, не сразу поняла, стала нас с мамашей знакомить. А маменька - вот язва! - говорит, мы, дескать, уже и так очень близко знакомы. Чувствую, семейная драма вот-вот разразится, спешу откланяться, но из дома меня не отпускают. Давай, де, друг, шампусик открывай. Открыл. Сидим, выпиваем, конфетками с тортом закусываем. Тишина повисла гробовая. Вот-вот начнут друг дружку мутузить и обо мне, надо полагать, не забудут. Тут звонок в дверь. Дочкина подружка по институту пришла.
"Третья, - догадались мы с Лёхой. - Третья дама из преферанса".
Посидела гостья недолго: только заметила некоторое напряжение в атмосфере, сразу домой засобиралась. Уже и поздновато, честно говоря, было. Вызвался я её проводить - чем не повод смыться? Вышли на лестничную площадку. Тут девчонка в меня вцепилась ведьминой хваткой и на цокольный этаж потащила. Не знаю, что ей подружка там про Лавру успела нашептать за столом, но отбиться я не смог, как ни старался. Когда освободился и беспрепятственно мог проводить назойливую даму, не опасаясь за свою нравственность и здоровье, та вдруг заартачилась. Говорит, мол, уже половина первого ночи, пешком далеко идти. Давай-ка, паренёк, вернёмся и до утра в гостях посидим, у меня и бутылка коньяка в сумочке есть. Вот же я дурак, зачем согласился?!
"Групповое изнасилование", - подумали мы с Лёхой и не угадали.
Вернулись. Тут моя первая, когда дверь открыла, поняла всё, что случилось, УЖЕ СРАЗУ, а не как в первом случае... ну, когда мы с её маменькой в ванной зажигали. Вцепилась в морду свежим маникюром, орёт:
- Мало тебе мамаши, так ты ещё и с подругой! Кобель ссученный...
И далее - всё больше нецензурно и безо всякой логики. Я ведь ей не клялся в вечной любви, верно?!
Еле меня две других женщины отбили. Царапины промыли, коньяк разлили, сидим-выпиваем. Я всё уйти порываюсь, но дамы не дают. Под ложечкой гаденько сделалось, правильно вы подумали. Я того же боялся - вдруг не сдюжу.
Тут опять звонок в дверь. Думал, спасение пришло...
"Вот оно! Четвёртый валет и появился! - сообразили мы с Лёхой, - Неужели сейчас произойдёт то самое, статейное из УПК?" И опять ошиблись.
В комнату ввалился сильно нетрезвый квадратный мужик и предъявил свои права. Развёрнутый список этих прав был озвучен в режиме "вернулся любовник из командировки" с затейными картинками из похабной ветви народного эпоса. Классический вариант "четвёртого валета", доложу я вам.
Хорошо, что квартира только на втором этаже, а то б без переломов не обошлось - догнал бы он меня в тесноте лестничных маршей, когда я, к входной двери прорвавшись, сломя голову вниз полетел, при помощи перил притормаживая на поворотах. В общем, как вы поняли, не стал я подробно выяснять, кем появившийся Коля приходится неординарной семейке - в окно сиганул. Да и с реакцией у меня лучше оказалось... Повезло.
А потом по незнакомым ночным улицам, скрываясь от экипажей милицейских патрулей, круги нарезал. В таком бы виде меня точно задержали и протокол составили. А мне это надо?
Только под утро сумел выйти к нужному трамваю. Нет, мужики, что ни говори, а расклады нужно просчитывать!
* * *
После описанного выше события, чуть было не закончившегося весьма печально, прозвище Вольдемару пришлось модифицировать. Теперь уже до конца курсов он откликался на Вардурилу Саратовского, но вот привычкам своим грешным не изменил до самого конца учебного курса - все четыре месяца жил, будто на вулкане страстей. Авантюриста разве чем исправишь? Но с тех при каждой преферансной сдаче наш незадачливый Вардурила, выиграв торг, всегда "закладывался" на четвёртого валета. Нет, всё-таки есть нечто поучительное в карточной игре.
* - "Наири-К" - одна из первых отечественных мини-ЭВМ, работающая не только в пакетном, но и в интерактивном режиме (обратная связь с оператором).