И тут толстая дубовая дверь отворилась, и на пороге возникла высокая фигура Торджера. Сигни обернулась так быстро, что Марит больно дернула ее за косу, и девушка скривилась от боли. Но увидела напряженное выражение на лице молодого воина и приняла невозмутимый вид.
"Всегда сохраняй выдержку, - учил ее когда-то отец. - Не поддавайся чувствам; правитель должен уметь показывать подчиненным, что в любой обстановке хладнокровен и собран. Чем больше волнуются твои люди - тем спокойнее будь".
- Три корабля из Рисмюнде идут во Флайнгунд, - сказал Торджер. - Харальд Трёхглазый едет сватать тебя.
- Откуда у тебя эти сведения? - Сигни с трудом подавила дрожь в голосе. "О боги, вы услышали меня! Вы сами посылаете мне того, за кем я хотела отправиться!"
- Я был на пристани. Там прибыл корабль с богатым купцом из Рисмюнде. Он и его люди в один голос утверждают, что, когда они отплывали, конунг готовил три корабля, на которые складывали богатые дары для мейконунга Флайнгунда. Харальд Трехглазый, сын Рагнара Беспутного, едет за тобой, Сигни. - При старых слугах он называл ее по имени, а не почтительно, как на людях, - "светлая госпожа".
- Харальд Трехглазый!.. - воскликнула Сигни. - Нет, Торджер, у него теперь другое прозвище, или ты забыл? Харальд Братоубийца!
- Моя госпожа, но ведь никому не известно, убил ли он старшего брата, - вмешалась Марит. - Ведь тело Рагнара Смуглого так и не нашли...
- И не найдут, - брезгливо поморщилась Сигни. - Да, мне известно: Харальд утверждает, что дрался и победил брата в честном бою. Что не собирался убивать его, но Рагнар Смуглый якобы не вынес позора поражения и бросился со скалы в море. Но кто этому поверит, зная коварство и подлость рода конунгов из Рисмюнде? Все они коршуны из одной стаи! - Она спохватилась, что слишком явно проявляет свою ненависть, и замолчала. Никто не должен знать, почему она так ненавидит род Рагнара Беспутного. Никто!
- Братоубийца он или нет - он едет сюда, - сказал Торджер.
- Говорят, оба сына Рагнара из Рисмюнде славятся своей пригожестью. А ещё несравненным искусством во всех воинских доблестях, - заметила Марит. - Вернее, славились. Теперь-то остался один - Харальд.
Сигни презрительно скривила губы. Торджер молчал, но не сводил с нее тяжелого взгляда. Видя, что господа не возражают против ее вмешательства в разговор, служанка продолжила:
- Недаром он получил прозвище Трехглазый. Говорят, он видит все, что делается за его спиной, как будто имеет лишний глаз на затылке. Никто не может безнаказанно напасть на него сзади...
- Ты закончила? Так ступай, - отрывисто бросила ей Сигни. Марит поспешно вышла. Девушка покусала губы в раздумье, потом произнесла: - Торджер, вот что. На трех кораблях Харальда не более пятисот человек. Собери тысячу, и пусть люди как следует вооружатся.
- Зачем?
- Мы едем на побережье встречать конунга из Рисмюнде, - загадочно, но в то же время зло улыбнулась девушка.
- С целой армией? - удивился молодой воин.
- Братоубийца идет на нас войной, Торджер.
- А как же дары для тебя? Нет, не думаю. Он едет с миром, едет тебя сватать!
- И ты поверил этому купчишке? - рассмеялась Сигни. - Торджер, Харальд из рода Рисмюнде, а этот род издавна славится бесчестиями и подлостями. Не дары будут в сундуках на кораблях конунга, а мечи, топоры и копья!
- Что-то мне в это не верится, - покачал головой Торджер. - Давай по крайней мере посмотрим, какого цвета будет щит Харальда*...
- Верится или нет - выполняй мой приказ! Собери людей. У меня есть задумка. Мы встретим драккары* Братоубийцы на побережье. Но не всей армией, а малым числом. Основная часть воинов будет ждать нашего сигнала за скалами. Братоубийца сойдет с корабля, приблизится к нам, конечно, с небольшой свитой - мы возьмем его, подадим сигнал, и наши люди осыплют людей конунга стрелами и копьями с горящей паклей. Если нам повезет, мы подожжем драккары, перебьем воинов Братоубийцы, и ни одному из Рисмюнде не удастся вернуться домой!
- Мне не нравится твой план, - сказал Торджер. - Ты противоречишь сама себе. Если Харальд действительно хочет напасть на Флайнгунд, как ты полагаешь, он не будет высаживаться и приближаться к нам с небольшой свитой.
Сигни и сама чувствовала, что сказала не то. Это близость мести кружит ей голову, как крепкая медовуха. Но отступать она не собиралась. Что бы там ни думал Торджер о ее замысле, - он исполнит его, в этом она не сомневалась.
- И к чему жечь корабли? - продолжал он. - Вдруг на них и впрямь дары для тебя. Мы могли бы захватить драккары и обогатиться.
- Мне эти дары не нужны. И хватит рассуждать. Иди готовь людей, - жестко сказала она. - Запомни: Харальд Братоубийца едет к нам с войной, и это не обсуждается! Ну, что стоишь? Иди.
Торджер наклонил голову в знак подчинения, хотя подбородок его еще сильнее упрямо выпятился, как бывало каждый раз, когда она столь резко приказывала ему. Сигни прекрасно понимала его мысли: к чему настаивать на своем? Что бы ни двигало ею, почему бы она ни ненавидела конунга из Рисмюнде, - ему не бывать ни ее женихом, ни мужем, а это всё, что нужно ее другу.
Торджер вышел. Едва шаги его затихли, Сигни выхватила из сундука, стоявшего у ее постели, тонкую кольчужную рубашку с капюшоном и начала надевать ее поверх льняной. Сердце девушки быстро билось. Харальд Братоубийца близко! Скоро она захватит его! Живым! И тогда он ответит за все, что сделал ее отцу его отец!
...Но тут на пороге появилась испуганная Марит.
- Светлая госпожа, беда! Старая Гальдорфинн...
- Что с ней?
- Опять ей плохо. Вас зовет.
Сигни отбросила кольчугу. За последнее время Гальдорфинн дважды становилось плохо. Тетка Раннхилд считала, что старуха не протянет и до зимы. Сигни молилась богам, чтоб этого не случилось. Полгода назад старая финка окончательно ослепла, но сохранила ясность ума и твердую память. Конечно, теперь она не могла лечить людей, и близкими, если они болели, занималась сама Сигни, но порой девушка прибегала к знаниям и советам Гальдорфинн.
Больная лежала на шкурах, постеленных на длинный узкий ларь, в своей маленькой комнатке. Она, казалось, спала, но, когда дочь конунга вошла, повернула к ней голову и открыла свои незрячие затянутые молочно-белой пленкой глаза.
- Сигни! Наконец! - прошептала она, по шагам узнав свою ученицу.
- Да, это я. Гальдорфинн, что у тебя болит? Скажи, и я сделаю любое лекарство.
- О Сигни, у меня ничего не болит, а это значит, что болит всё. Таков удел старости. Но сядь рядом.
Сигни опустилась на грубо сколоченный табурет рядом с постелью Гальдорфинн и взяла финку за изуродованную как будто вывихнутую около пальцев руку.
- Ты побудешь со мной? - прошептала больная. - Останься со мной, Сигни! Ты нужна мне.
Сигни слегка нахмурилась. Остаться здесь - означало не пойти в поход на Братоубийцу.
Она вдруг вспомнила, что в прошлый раз финке стало плохо, когда на земли Флайнгунда шло войско одного из отвергнутых и оскорбленных мейконунгом женихов. Тогда пришлось послать навстречу своих людей во главе с Торджером, схватка была жаркая, и много бойцов Сигни погибло в том сражении, а Торджер был тяжело ранен. А в позапрошлый - когда она собиралась на охоту, и на охотников напал бешеный волк, искусав несколько человек...
Не хочет ли старая финка таким образом защитить Сигни от опасности? Не притворяется ли она больной? Но нет, как она, Сигни, может думать такое! У Гальдорфинн бескровное лицо, такого же цвета, как седые пряди, выбивающиеся из-под платка. И синеватые губы. Она действительно тяжело больна, или даже умирает! И Сигни не оставит ее!
- Гальдорфинн, я, конечно, побуду с тобой, сколько ты захочешь, - ласково сказала она, поправляя подушку под головой финки.
- Мне кажется, тебе этого совсем не хочется. Если у тебя много дел - иди...
- Я останусь. Дела подождут, - твердо сказала девушка.
- Благодарю тебя. Ты добрая девочка, моя лисичка... - Глаза Гальдорфинн закрылись, она как будто уснула. Глаза Сигни невольно наполнились слезами. Лисичкой и лисенком ее называли только Гальдорфинн, отец с матерью и прабабка Гунндис.
Она смотрела на такие родные знакомые черты и молила богов сохранить старой финке жизнь. Гальдорфинн было плохо уже не раз. Она поправится, она обязательно поправится!
Прошло некоторое время. И вот за дверью послышалось бряцание железа, и голос Торджера негромко позвал Сигни. Она осторожно встала, на цыпочках подошла к двери и выскользнула за нее.
- Все готово, - доложил молодой воин, который был в полном боевом облачении, только шлем держал в руках. - Люди собраны и вооружены. Ждут только тебя.
- Я не смогу поехать с вами, - горько сказала Сигни. - Я должна остаться с Гальдорфинн. Ты встанешь во главе войска. - Она стянула с запястья один из двух символов своей верховной власти - серебряный браслет, украшенный позвякивающими золотыми молоточками - знаками бога Тора, - и надела его на руку другу.
- Я наделяю тебя властью херсира*. Отныне будешь им постоянно. Отправляйся, и да пребудут с вами боги! Разбейте этих наглецов из Рисмюнде, пусть море наполнится их кровью, как чаша пенным пивом! Только Харальд Братоубийца должен остаться в живых. Мне не нужен его труп - доставьте его живым!
Торджер наклонил голову и удалился. Вскоре раздался топот множества коней, - это отряд, посланный Сигни, покидал Флайнгунг.
Сигни постояла еще чуть-чуть, прислушиваясь и беззвучно вознося молитву Одину, а затем вернулась к ложу Гальдорфинн.
*Если викинги желали мира, вождь с носа драккара показывал щит, внутренняя сторона которого была выкрашена в белый цвет
*Драккар - (норв. Drakkar, от древнескандинавских Drage - "дракон" и Kar - "корабль", буквально - "корабль-дракон") - деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой