В обычный солнечный день, он не спеша, вышел из подъезда, и пошёл по дорожке, проторенной многими годами. Яркий луч солнца приятно касался лица и безответно согревал.
Дед Максим знал эту дорогу больше тридцати лет: здесь делали первые шаги его дети, а теперь, уже и внуки. Перебирая в памяти эти воспоминания, деду Максиму стало грустно. Совсем недавно раздавались тосты по поводу его семидесятилетия, старые друзья поздравляли и смеялись, вспоминая дела минувших дней. Дети помогали на кухне и ухаживали за гостями, а внуки веселились, бегали по квартире, играя с внуками гостей. Во всей этой шумной кампании не хватало только её - его единственной жены Агрипины Фёдоровны. Она не дожила до этого дня всего год, и всего год оставался до своего юбилея.
Агрипина родилась под Псковом, Максим на Урале. К началу войны он уже был крепким сибирским мужиком. Успешно окончив школу и ремесленное училище, он стал работать журналистом в газете. Попутно осваивая фотодело, и быстро вникая в процесс съёмки и обработки кадров, Максим стал готовить материалы к выставке, но во всё внесла коррективы - война. На фронт его сразу не взяли, требовались люди в тылу, но его горячая натура требовала быть на месте событий. Через несколько месяцев, собрав небогатый скарб, фотоаппарат и карандаши, Максим ушёл на войну - военным корреспондентом.
Два года он был на передовой: делал сводки под обстрел и бомбёжки, партизанил с Ковпаком в Белоруссии, был в окружении и в тылу врага. Осколок гранаты в 44, охладил пыл горячего сибиряка, ранением в плечо и контузией. Но именно это несчастье, свело в госпитале молоденькую медсестру Агрипину Коврову и простого "журналиста" Максима Фролова, в первый раз.
Его репортажи и снимки обошли многие газеты в мае 45-го. Максим запечатлел праздник Победы в Берлине, безудержную радость русских солдат у рейхстага, поникший взгляд пленных немецких офицеров и браваду советских; слёзы простых жителей и радость матерей. Всё это снова пролетало в голове деда Максима, медленно шагающего по дороге - одновременно, горькой и радостной в его жизни.
После войны, Максим обосновался в Москве, устроился работать в газету "Известия". Друзья-фронтовики помогли получить небольшую комнату в коммуналке, где по ночам, он создавал волшебство проявки фотокарточек и писал статьи о трудовых подвигах народа. Нет, светловолосую девушку из госпиталя он не забыл, - уж очень крепко застряли в сердце её тёплые руки, скромная улыбка и ласковые слова: "Всё будет хорошо!" Он знал её адрес наизусть, поэтому выбить командировку на "целину" ему не составило труда.
Они встретились во второй раз - теперь уже навсегда, в красивом городе Псков, где Агрипина работала на ткацкой фабрике. Оказалось, она тоже часто вспоминала горячего сибиряка, но не ожидала, что он так быстро её отыщет. Её родные погибли под бомбёжкой, поэтому вопрос о переезде к Максиму решился сам собой.
Резкий отблеск от воды городского пруда, заставил зажмурить глаза. Дед Максим остановился, пытаясь разглядеть очертания людей, деревьев, предметов, но это удавалось плохо. Его когда-то острое зрение становилось всё хуже, и в сумерки он уже ничего не видел. Но не утратил Максим одного глаза - объектива фотокамеры, который не подводил его никогда. Пусть время сделало аппарат "антиквариатом", но она всегда была в руках и видела то, что деду Максиму было уже не под силу.
Первый сын Сергей, родился через пять лет после войны. Сказались последствия ранений. Первенцу очень радовались, ведь во дворе послевоенные дети уже готовились идти в школу, а у них всё интересовались, когда обзаведутся своими. Ведь народу проблемы не объяснишь. Еще через три года, появилась Варвара, и семья Максима стала ещё счастливей и полней.
Остановившись у пруда, дед Максим взвёл затвор и сделал пару снимков, целясь в никуда. Фотоаппарат был при нём всегда. Он почти ничего не видел, но слух у него был острый: вот прошли несколько человек, что-то, шумно обсуждая; где-то поблизости шумели дети; вот пожилая женщина катит тележку, у которой скрипят колеса. Каждый день он делал несколько снимков, часто чёрно-белых, и хвастался детям и внукам, - что и кого видел в этот день, показывая фото. Сергей относился к этому с пониманием, так как отец сильно тосковал по матери и это "творческое хобби", хоть ненадолго, но радовало его. Он часто помогал отцу проявлять плёнки и печатать фотокарточки. Став хирургом, Сергей Максимович слыл хорошим специалистом, иногда выезжал за рубеж. Старая большая квартира, позволяла жить своей семье и отцу, тем самым, окружая деда теплом и заботой и, не доставляя никаких неудобств. Варвара жила в другом районе с мужем, но часто приезжала навестить отца, и также с любопытством разглядывала новые "работы". Она пошла по его стопам и работала в журнале мод.
Дед Максим вздохнул и пошёл дальше в парк, сделать ещё пару кадров. Нужно было успеть обратно - ведь сегодня вечером соберётся вся семья, а ему так хотелось поделиться увиденным.
Вернувшись домой, он первым делом проявил плёнку и повесил сушиться. Сергей с женой готовили на кухне, а внуки резвились на улице с друзьями.
- А что, Варечка ещё не появилась? - спросил дед Максим, заглядывая на кухню.
- Она звонила из дома, сейчас уже в пути, где-то через полчаса явится. - Ответил сын и предложил отцу сесть.
- Вот оказия! - массируя щетину, расстроился отец. - Плёнка не успеет высохнуть, не успею поделиться с вами сегодняшними впечатлениями. Пойду, включу обогреватель, чтобы поскорей закрепилась. А там и до карточек недалеко.
Пока дед Максим копошился в ванной, пришла сестра с мужем и дочкой. Поздоровавшись, Сергей отозвал её в комнату:
- Знаешь, Варя, - начал он торопливо, - меня последнее время беспокоит отец.
- Что случилось? - испугалась сестра. - Что-нибудь со здоровьем?
- Нет, меня беспокоит не его состояние, а то, чем он занимается. - Сергей кивнул в сторону фотокамеры.
- Ты же знаешь, что это его последнее любимое занятие, которым он занимался всю жизнь. Нельзя лишать его радости после пережитого, даже, если он ослепнет. Посмотри! Ведь здесь вся его жизнь, которую он уже не сможет увидеть, зато это сделаем мы. - Варвара указала на стопки фотографий, разложенных по всей комнате. - Отец делится своими переживаниями, хотя всеми силами не хочет этого выдавать своим поведением.
- Позволь здесь тебя перебить. - Сергей сел за стол. - Примерно месяц назад, перебирая очередную "порцию" карточек, меня стали удивлять некоторые снимки отца. Многие из них имели брак в изображении. Я подумал, что, может быть это дефект плёнки, - но снимки эти продолжали появляться, даже с цветных негативов.
Сергей вытащил из общей кучи помеченные снимки и протянул сестре. Варвара, уже видевшая эти работы, стала внимательно перебирать карточки. Цветные, чёрно-белые - они были похожи друг на друга и передавали то, что "видел" дед Максим. Но одна общая черта, всё-таки их отличала - туманная завеса около деревьев и людей, принимала причудливые формы и размеры; либо плыла по небу, либо стелилась по земле. Учитывая профессионализм отца, на брак это было не похоже, а фотомонтаж ему уже был не под силу.
- Ты хочешь сказать, что папа снимает привидение? - спросила Варвара изумлённо.
- Понимаешь, - Сергей встал из-за стола, - две, три карточки погоды не сделают, но ты посмотри - все они сделаны в разное время. Вот эта 10 числа, эта- 16, эти - 23 и так далее. Сейчас, когда он закончит процесс в ванной, убедишься сама.
В этот момент появился дед Максим и попросил Сергея помочь ему напечатать фотографии. Тот сделал знак сестре и удалился в тёмную ванную за отцом. Некоторое время сестра сидела озадаченная этим разговором, пока не раздался голос жены Сергея, приглашающий всех к столу.
- С тобой всё в порядке? - поинтересовался муж Варвары, входя в комнату.
- Да, ничего... - ответила она растеряно, поцеловала его и проводила в комнату, где был накрыт стол.
Дед Максим довольный вышел из "лаборатории" и уселся за столом. Неторопливая беседа, под звон вилок и ложек, а также тонкие голоса внуков, проходила как всегда. В удобный момент, Сергей отозвал сестру, и проводил в ванную, где сохли свежие снимки.
- Да, действительно, снова это искажение вот здесь и вот здесь, - удивлялась сестра, указывая на карточки. - Это что - аномалия? Как думаешь, сказать ему об этом или не надо?
- Мне кажется, что он о чём-то догадывается, но спросить его - не в моих силах...
Старый московский парк сохранил удивительную красоту и свежесть, за прошедшие годы. Здесь, каждой весной заливаются птицы, рождается зелень, а запах, распустившейся сирени кружит голову. Капли первого дождя промывают лёгкие природы, и она наполняется новой силой. Именно здесь любили бродить Максим и Агрипина - 20 - 30 лет назад, наблюдая пробуждение весны и листопад осени, ступая по первому снегу и, прячась от палящего летнего солнца. Они были вместе, - и это было самое лучшее в жизни, чего можно пожелать всем.
Однажды дед Максим не вернулся домой. Семья забила тревогу, и только к утру бессонных поисков, его отыскали в больнице. Там сообщили, что в парке, пожилой мужчина потерял сознание и упал. Его срочно доставили в больницу с предварительным диагнозом - инфаркт. В сознание он не приходил. Сергей позвонил сестре и помчался в больницу. Всю дорогу из головы не выходили, эти чёртовы фотографии, будто знамение какой-то беды. Какой скрытый смысл они несли? Почему именно у отца они появились? Эти вопросы терзали до самого порога больницы.
Главврач крепко пожал Сергею руку, принёс свои сожаления. Они были знакомы ещё с института, так что вопрос о переводе отца в свою больницу решился быстро. Тут подъехала и Варвара. Затем главврач объяснил состояние их отца, поинтересовался: чем болел, и какие были ранения. Всё это происходило по дороге в палату, поэтому информация была только поверхностной. "Но больше всего беспокоило то, что он никак не мог прийти в сознание, хотя все сроки для этого уже прошли".- Поделился волнением главврач, открывая дверь палаты. Отец лежал в палате один, в абсолютной тишине. Все приблизились вплотную. Дед Максим лежал неподвижно, бледное лицо освещало утреннее солнце. Но все заметили, что лицо это было не несчастным, а с еле заметной улыбкой. Сергей попросил сестру задержаться, а сам помчался подготавливать место для отца.
Капельница медленно вводила в тело прозрачную жидкость. В белоснежной палате он был один, и ничто не нарушало эту безмятежность. Его мысли были где-то далеко: он видел сон - красочный и яркий. Перед глазами мелькали поезда и теплоходы, в полях созревала пшеница, реки шумели водой и уносились вдаль за горизонт. Он снова видел и наслаждался этим. Не было ни времени, ни дня. Была бесконечность - лёгкая и спокойная. Сквозь этот сон, дед Максим услышал до боли знакомый голос: "Вставай Максим, нам пора - в парке снова зацветает сирень!" Он открыл глаза. Да, это была она, его любимая жена Агрипина, по которой он так тосковал. Она протянула ему руку, он ухватился. Тепло было таким знакомым.
- Ты знаешь, милая, я ведь почти ослеп, - пожаловался Максим на судьбу. - Почему я вижу тебя так хорошо, как раньше? Я чувствую такую лёгкость. - Скупая слеза покатилась по его щеке.
- Максим, иногда приближение конца, дает нам знаки. Но, видя их, мы не можем понять и объяснить: что происходит? - она нежно обхватила его голову руками. - Пойдём, нам так много надо рассказать друг другу.
Они вышли из больницы не услышанные, и не замеченные никем. Они были счастливы как прежде. Солнечный луч теперь, согревал их обоих. Больше никуда не надо было спешить - впереди ждала вечность. Они, не спеша, добрели до любимого парка, где дед Максим сделал непонятные фотографии, которые несли информацию о чём-то важном. Затем, пошли по дорожке, под кустами сирени. Как это было всегда...