Давным-давно один удельный князь в очень красивом месте основал городок Шеренск.
Встретились в том самом месте выбежавшие из лесной глухомани на широкий луг две светлые речушки. Выбежали они, обнялись и соединились в одну полноводную реку с золотистыми песками да россыпью белых кувшинок у берегов. И понесла та река воды средь буйного лугового разнотравья к другому лесу.
Но основал князь город здесь вовсе не из-за красоты, а из-за двух бродов какие через те самые речки были. Сначала он долго спорил с родным братом: кому сподручнее с купцов плату за переход этих бродов брать, а как охрипли братья от яростного спора, позвали дружинников на помощь. Сошлись княжеские дружины на лесной дороге возле речек и бились там два дня. Потом победитель основал город, а побеждённого закопали в сырую землю на берегу реки под ракитовым кустом.
Новый город на проезжей дороге в столицу многим путниками сразу же пришёлся по душе, а потому стал он быстро расти и хорошеть. Владельцы постоялых дворов, питейных заведений, кузнечных мастерских богатели, строились сами и всячески старались украсить родимый град. Через четыре века здесь на десять тысяч жителей было два монастыря, семь храмов, каменные торговые ряды и пожарная каланча преогромнейшей высоты. Казалось, что жить городу Шеренску века во красе да славе, но не тут-то было.
Сначала столицу на новое место перевели, а потом к ней другую дорогу соорудили - прямую да короткую в стороне от прежней. И стали люди торговые о Шеренске забывать. Кому он теперь на отшибе да в лесной глуши нужен? Захирел город. Упала каланча в реку, а народ потянулся в места побогаче. Обезлюдела округа, но тут стали приходить в город гонимые отовсюду раскольники и Шеренск, распробовав трезвую жизнь, стал потихоньку подниматься с колен.
Купец Грядкин (тоже из приверженцев старой и гонимой веры) устроил в городе прядильную фабрику, а его дальний родственник Пышкин - завод медно-латунной посуды. Почтенные купцы крепко встали на ноги, народили детей, те народили еще, построили с десяток фабричонок да три особняка с колоннами. Так жизнь в городе и продолжалась до тех пор, пока купцы с прочими промышленниками не получили коленом под то самое место, на котором сидят.
Жители Шеренска по такому случаю сперва затосковали без хозяев, а потом им велели на заводе Пышкина делать котелки да разные гильзы для нужд Красной Армии. Гильз и прочей амуниции требовалось много, а потому Шеренск снова развернул плечи и принялся строить дома: сперва деревянные на десяток семей, следом кирпичные в два этажа, а потом и панельные с магазином внизу. Опять казалось, что заводу с городом сноса не будет, но случилась в стране перестройка, спрос на гильзы упал...
Короче, к настоящему времени из ценностей в городе остался только памятник древнего зодчества - храм Петра и Павла о двух куполах с пристройкой для музейного хранилища. Как храм устоял среди развалин своих несчастных собратьев во времена всяческих передряг и остался на балансе отдела культуры в довольно-таки приглядном виде, так это уже само по себе великое чудо, а тут, оказывается, что построили этот храм - аж в семнадцатом веке! Теперь только на эти чудеса местная власть и уповала.
Больше уповать уже было неначто.
- Я сделаю Шеренск центром древнего зодчества, и туристы со всего мира будут за месяц вперёд бронировать номера в нашей городской гостинице! - обещал всякий новый глава местной администрации, вступая в должность, но что-то у них сделать сказку былью никак не получалось. И директор гостиницы прибыль от богатых постояльцев видел только во сне да в мечтах дерзких, а в остальное время потихоньку приторговывал палёной водкой.
Нынешний руководитель города оказался бойчее прежних и с нужными связями. Он пригласил в гости своего дальнего родственника - кандидата исторических наук, который поведал за праздничным столом легенду, о том, что в здешнем храме Петра и Павла царевна Софья тайно обвенчалась с Василием Голицыным, но этот факт властями специально замалчивается по политическим соображениям. Сколько уж выпил кандидат за тем столом, народу неизвестно, но легенда всем пришлась по душе. Стосковались люди в последнее время по чувству гордости за свой город. Отдел культуры разработал под красивую легенду не менее красивый план мероприятий и сценарий праздника в честь годовщины царской свадьбы. План послали наверх, где его одобрили и приурочили к визиту в город нового губернатора области.
Губернатор давно собирался посетить Шеренск, но никак не мог придумать, о чём бы здесь поговорить с народом. Так что историческое событие подвернулось весьма кстати. Следом за губернатором и всё областное руководство возжелало поучаствовать в возрождении старинных традиций, а заодно оценить перспективы древнего искусства Шеренска в свете современных требований.
Праздник назначили на 12 июля, но в ночь с десятого на одиннадцатое в храме Петра и Павла случился пожар.
Оперуполномоченный райотдела полиции Иван Семёнов в ту ночь как раз и дежурил. Сигнал о загорании поступил около двух ночи, и Семёнов со всех ног помчал к месту происшествия. Там уже работали пожарные, но успех пока был не на их стороне. Пламя яростно бушевало внутри здания, то и дело выбрасывая наружу черные клубы дыма и желто-красные языки злого пламени. Жар возле храма стоял нестерпимый, и собравшиеся зеваки наблюдали за страшным бедствием издалека.
- Коля, - Семёнов, прикрывая ладонью лицо от жара, подобрался поближе к заместителю начальника МЧС, - чего там?!
-А! - махнул рукой пожарный. - Дерева там сухого полно, как порох горит! Вот тебе и царская свадьба! Зараза! Уйди! Не мешай!
С огнём справились только к рассвету, а около семи утра у дежурного по райотделу заверещал телефон. Дежурный тряхнул головой, поднял трубку, послушал, весьма нецензурно выругался и почесал затылок. Почесаться было отчего: пожарные, заливая головни в храме, обнаружили два сильно обгоревших трупа. И уже через полчаса в кабинете начальника началось громкое и сердитое совещание. Семенов с дежурства сменился, но домой уйти не успел и, старательно сражаясь с зевотой, затаился в уголке под репродукцией картины "Конармия". Впрочем, зевал сегодня Семёнов не один. Многим в эту ночь пожар не дал поспать вволю. Семёнов прислонил голову к стенке и прикрыл глаза. Легкая и приятная дрёма долго ждать себя не заставила.
- На улице Мичурина опрос ведёт Семёнов, - сквозь пелену блаженной благодати услышал Иван свою фамилию, встрепенулся, но сразу никаких действий предпринимать не стал. Он дождался конца совещания.
- Товарищ подполковник, - придав своему лицу крайне несчастное выражение, Семёнов подошёл к столу начальника, - я же после дежурства, мне бы отдохнуть часика четыре... Положено, ведь...
- Семёнов, - начальник посмотрел на Ивана покрасневшими от недосыпа глазами, - ты знаешь, что такое резонанс?
- В общих чертах.
- Ну, тогда ты должен понимать, что если мы по этому делу быстро не разберёмся, то нам всем такой резонанс устроят во все щели, потеть замудохаемся, как баба Дуня в бане. Понял?!
Вопрос был задан подполковником таким тоном, что не понять его было никак нельзя. Иван вздохнул и побрёл на улицу Мичурина искать свидетелей.
Улица Мичурина начиналась от автовокзала и выходила на центральную городскую площадь, как раз к северной стене погоревшего храма. Дома на улице Мичурина были старые, приземистые, двухэтажные, когда-то выкрашенные зелёной краской, от которой теперь только кое-где остались редкие воспоминания, а вот выглядывающей из-под обвалившейся штукатурки дранки было на стенах превеликое множество.
Иван подошёл к дому номер два, остановился, размышляя о своей нелёгкой доле, о чёрством сердце командира и о людях, которые не спят по ночам и обязательно подмечают всё странное да необычное. Где сейчас искать таких людей, оперуполномоченный не знал, поэтому он стал высматривать скамеечку под сенью тенистых кустов для отдыха и неспешных размышлений. Торопиться Ивану сейчас совсем не хотелось, а вот поспать бы...
- Ваня! - оперуполномоченный услышал за спиной чей-то радостный голос.
Семёнов обернулся и увидел бывшую одноклассницу Катю, шагающую от здания автовокзала под руку с каким-то представительным пожилым мужчиной.
- Ваня, - Катя подошла поближе и заговорщически понизила почти до шёпота голос, - из-за чего пожар-то случился? Какое несчастье для города!
Как ни хотелось Семёнову порадовать красивую одноклассницу, но пришлось только руками развести. Катя, конечно же, ему не поверила, чуть нахмурила бровки, но обижаться не стала и представила Ивану своего спутника.
- Николай Петрович, мой дядя. Он профессор в университете. Приехал на праздник, а тут такое...
- Тоже решили годовщину царской свадьбы праздновать, - пожимая руку Николаю Петровичу, улыбнулся Семёнов.
- Что за глупость? - искренне возмутился профессор. - Кому только в голову подобная бредятина могла придти? Во-первых, Василий Васильевич Голицын был женат... Во-вторых..., это такая глупость несусветная, я даже говорить ней хочу, а вот храм жалко. Его староверы построили. Даже легенда есть: хотели в этом храме самых ярых раскольников сжечь. Заперли их там, всё вокруг соломой, берестой и сухим валежником обложили, чтоб пожарче горело, но тут такой ливень разразился, что обе наши речки из берегов вышли и затопили город. И с той поры пошли слухи, будто этот храм от всех напастей заговорён.
- Выходит, кончился заговор, - сказал Семёнов. - Сгорел храм. Вместе с людьми.
- Как с людьми? - изумился профессор.
- Ладно, - смутился Иван, понимая, что сболтнул лишнего. - Понимаете, тут такое дело.... Ну, всё равно узнаете... Короче, нашли на пожарище два трупа... Чего об этом говорить...
- Подождите, - Николай Петрович схватил Семёнова за рукав, - это очень похоже на акт самосожжения старообрядцев. Хотите верьте, хотите нет, а я чего-то подобного ожидал. Правда!
- Почему? - Иван так заинтересовался словами профессора, что мигом забыл о сладком сне и о несправедливости начальства.
- Видите ли. В Шеренске были очень крепкие корни старообрядчества, я думаю, что и до сих пор здесь живут приверженцы той веры. Тайные, конечно же. И вот представьте себе, что вокруг храма, вокруг их святыни затевается этот шабаш под названием "годовщина царской свадьбы"... Это глупейшее мракобесие... Не могли они на это спокойно смотреть. Поверьте мне, не могли...
- Николай Петрович, давайте присядем, - Семенов указал профессору на лавочку в тени кустов черёмухи. - Дело у меня к вам есть.
- Какое дело?
- А не могли бы вы, все, что мне рассказали, под протокол повторить. Я зафиксирую...
Возмущению профессора не было предела!
- Да вы что?! - кричал он. - Какой протокол?! Как можно?! Это только мои догадки и ничего более!
- Мы не про догадки будем писать, - успокаивал Николая Петровича Иван. - Мы только, так сказать, ваше научное видение этого факта на бумаге изложим. И всего-то. Знаете, с каким уважением мы здесь все относимся к мнениям авторитетных учёных? Мне мой начальник всегда говорит: учись, Семенов, мыслить по-научному, а не как баба Дуня на базаре. Для меня лично ваше мнение, как глоток воды утром после вчерашнего... Честное слово, Николай Петрович. Давайте под протокол...
Очень хотелось Семенову получить от профессора официальное заключение о факте самосожжения в храме. Такой факт всему райотделу на ближайшее время здорово бы жизнь облегчил, а потому и нёс опер всю ту чепуху, какая только в голову лезла. И Катя тоже взялась помогать однокласснику. Вдвоём они профессора дожали. Правда, каждую строчку в протоколе приезжий ученый долго обдумывал и много редактировал.
Через полчаса в папке оперуполномоченного лежала бумага, согласно которой гибель людей во время пожара, с большой долей вероятности, произошла на почве религиозного фанатизма и без какого-либо преступного умысла. В протоколе было записано и несколько подобных исторических фактов с датами. Иван несказанно обрадовался нежданной удаче, и захотелось ему что-нибудь для профессора приятное сделать.
- Вы, Николай Петрович, очень здорово историю нашего города знаете, - от души похвалил опер ученого, крепко пожимая ему руку. - Прямо-таки, лучше всех.
- Еще бы мне не знать, - чуть смутился Николай Петрович от похвалы. - Я же местный, родом из села Скомарохово, что на том берегу большой реки. Эх, детство золотое. Я и сюда сегодня приехал, чтоб детство вспомнить. Друг мой старинный - Боря Афонин позвонил и говорит, приезжай в Шеренск на праздник, мол, сюрприз для тебя есть... У нас компания когда-то была и мы всё...
Профессор любил поговорить, и ему очень хотелось рассказать молодым людям о своём детстве, но у молодых всегда другие заботы. Катя что-то рассматривала на смартфоне, а Иван еще раз крепко пожал Николаю Петровичу руку и вприпрыжку припустил к отделу. Уж очень ему не терпелось начальника идеей о самосожжении порадовать.
Но порадовать никого не получилось. Начальник, его заместитель и два следователя совещались вместе с представителями из области в ресторане гостиницы, а все остальные были в бегах. Иван быстро написал рапорт, приложил к нему протокол беседы с профессором, отдал всё это дежурному и с чистой совестью (так ему, во всяком случае, казалось) пошёл домой спать.
Утром Семёнова срочно вызвали к начальнику райотдела.
- Что это?! - сердито кричал подполковник, размахивая листом бумаги перед носом Ивана. - Ты совсем офонарел, Семёнов?!
- Да, я как лучше хотел, - пытался оправдываться Иван, но получалось это у него не очень удачно. - Профессор мне сказал, что это сто процентов - фанатизм. Я и подумал: раз самоубийство налицо, то и с нас взятки гладки. Висяком меньше. Сами же велели, товарищ подполковник, всегда творчески к работе подходить.
- Думал он! - еще громче орал начальник, хватая со стола еще один лист. - Баба Дуня тоже думала да родила! А вот это ты видел?!
- Чего это?
- Акт экспертизы, где черным по белому записано, что не от огня погибли эти оба, а от того, что им голову проломили тяжелым и острым предметом. Перед пожаром! Понял?
- А, может, это они сами друг другу в приступе фанатизма? - ухватился за последнюю соломинку Семёнов, но тут же был бит крепким словом и побежал из кабинета начальника искать сторожа музейного храма Зяблова.
Вчера сослуживцы Ивана времени даром не теряли и нашли свидетельницу, которая видела, как около двух ночи из дверей храма вышел человек в тёмном плаще и запер эти двери на замок. Очень хорошо свидетельница этого типа в плаще не рассмотрела, потому как она, когда целуется, всегда закрывает глаза. А как раз в половине второго недалеко от храма на лавочке они и начали целоваться с парнем. Парень, вроде бы, тоже кого-то видел, но ему тогда было не до него... А, потом, он и не местный... После двух часов допроса свидетелей, все решили, что это мог быть только сторож Зяблов, теперь полицейские искали его по городу и в окрестностях.
Семенов вспомнил, что в последнее видел не раз Зяблова у рынка за развалинами бывшего овощехранилища, где постоянно тусовался бомонд здешнего городского дна. Но насиженное место сегодня оказалось пустым и скучным.
- Так вчера еще здесь всех разогнали, - сообщила оперуполномоченному брюнетка средних лет весьма приятной наружности, гулявшая у развалин с козой. - Ваши же и разогнали. Все Ваську Зяблова ищут. Только он сюда уж с неделю не ходит. Обиделся. Ему тут зуб предпоследний выбили.
- Какой зуб?
- У него внизу два зуба оставалось, так один из них здесь и фиить, - женщина вздохнула, сверкнула черными как уголь глазами и рубанула ладонью воздух, словно казак лозу на полном скаку. - Мы с ним третьего дня в очереди у зуботехника Ашота сидели, вот он мне про этот случай и рассказывал.
На вопрос, а где еще можно поискать Василия Зяблова, смуглолицая красавица только руками развела и побежала следом за козой, которая немного возомнила себя свободной.
Пришлось оперу не солоно хлебавши возвращаться в отдел, где он опять неудачно попался на глаза начальнику и получил, вместе с не очень лестной характеристикой, строгий приказ заняться, наконец, делом и выяснить личности погибших на пожаре. Из-под недобрых глаз начальства Семёнов легкой трусцой побежал к моргу, там всегда тишина и покой.
Патологоанатом Крысов сидел возле крылечка морга на лавочке и курил. На Семёнова он глянул с изрядной долей удивления.
- Вы чего друг за другом ходите? Заняться больше нечем?
- А чего нам еще делать? - махнул рукой Иван. - В отделе Дуня лютует, а здесь у тебя хорошо и тихо. Рассказывай.
- А чего рассказывать? - пожал плечами медик. - Я в акте всё написал. Акт следователю передали.
- Чего-нибудь расскажи, - сказал Семёнов, усаживаясь на теплую лавочку, - не зря же я сюда пришёл.
Крысов достал еще сигарету и начал печальную повесть о плачевном состоянии двух трупов неизвестных граждан. В тот момент, когда дело дошло до состояния нижней челюсти одного из неизвестных, Семёнов схватил анатома за рукав и переспросил.
- Сколько у него там было зубов?
- Один целый и один свежий обломок...
Далее происходило всё очень быстро: оперуполномоченный побежал к месту работы зубного техника Ашота Григоряна и, буквально, притащил оного к дверям морга. Зуботехник глянул в рот трупа, потом выбежал на улицу, понюхал там ватку с нашатырным спиртом и прохрипел.
- Васька Зяблов. Сто процентов. Он на днях приходил ко мне на консультацию по вопросу ремонта нижней челюсти. Он...
Факт опознания был быстро зафиксирован почти по всем правилам, а потом к моргу стали подвозить городских зубных врачей, которым предъявляли для опознания рот второго трупа. На волне удачи и по горячим следам, решили и со вторым загадочным трупом разобраться. Врачей было трое, но четко по делу выступил только один - пожилой врач городской поликлиники, а вернее врачиха - Галина Петровна Сидоркина
- Не наш человек, - сказала она, закуривая предложенную Крысовым сигарету, - у нас в городе таких материалов отродясь не бывало. И штифты так ставить не умеют. Приезжий!
Весь остаток дня полиция собирала сведения о пропавших в городе гостях, но таковых не нашлось. На вечернем совещании начальник опять громко кричал, часто вспоминал бабу Дуню и обещал всем такого, чего многие даже в страшном сне представить себе не могли. После совещания, как обычно летом, оперативники присели на лавочке в ближайшей от здания управления аллее и стали обмениваться впечатлениями да мнениями. Немного посмеялись, послали самого молодого за пивом и принялись высказываться.
- А не приехал ли этот гость к самому Зяблову? - робко предположил лейтенант Синицин и сразу же этим предположением угодил почти в десятку. - Потому и не знает никто в городе, что он пропал.
- Точно! - хлопнул себя по ноге Семёнов. - Надо завтра же всех соседей Зяблова опросить.
- Опрашивали, - отмахнулся от атаки настырного комара старлей Куликов. - Никто к Ваське в последнее время не приходил даже. Это точно. Там такие бабули живут, от них вошь соседская не ускользнёт.
- Подождите, - Семёнов почесал пальцами лоб. - Домой к Ваське никто не приходил, а что если он встретил своего гостя с последнего автобуса и они сразу пошли в храм? Когда у нас последний междугородний приходит?
В одиннадцать вечера, - сказал Куликов, подавая Семёнову бутылку пива, которую только что принёс в аллею запыхавшийся гонец.
Утром Семенов поговорил с водителем того самого последнего междугороднего автобуса и выяснил: действительно, встречал Васька Зяблов представительного мужика со спортивной сумкой. А сел тот мужик в автобус на последней остановке перед городом - в селе Скомарохово. Картина слегка прорисовывалась: гость у Васьки был, и следы этого гостя надо начинать искать в селе Скоморохово.
Возле скомороховского магазина Иван Семёнов неожиданно встретил уже знакомого профессора
Николая Петровича. На учёном не было лица.
- Что-то случилось? - закричал профессор, завидев вылезающего из машины опера Семенова. - Мой друг Боря Афонин куда-то пропал.
Минут через пять Семёнов из сбивчивого рассказа профессора выяснил, что его друг Борис Афонин, проработав много лет главным инженером большого оборонного предприятия, недавно вышел на пенсию, прикупил в селе Скомарохово старенький домик и стал на месте его строить новый. Неделю назад Афонин позвонил Николаю Петровичу, сказав, что у него есть сюрприз с собачьей головой и предложил встретиться в Шеренске на празднике. Николай Петрович, конечно же, приехал, но друга в городе так и не нашел. И телефон Афонина оказался недоступным. Профессор подождал день и решил сам побывать в Скомарохово, но тут ему сказали, что Борька Афонин пару дней назад на последнем автобусе укатил в город и откуда не возвращался.
- Так, - Семенов потёр пальцем переносицу. - Не возвращался, значит... Николай Петрович, а фамилия Зяблов вам что-нибудь говорит?
- Конечно, - оживился профессор. - Он тоже из Скомарохово. Нас здесь пятеро друзей было: я, Боря Афонин, Вася Зяблов, Витя Перминов и Саша Скоков. Мы так крепко дружили, что нашу компанию иначе как "братьями" и не называли. И у нас на всех была одна сумасшедшая идея: мы искали клад раскольников. Об этом кладе нам как-то рассказал дед Вити Перминова, вот мы и стали разыскивать в лесу схороны старообрядцев. По словам деда, в одном из таких схоронов раскольники в годы самых лихих гонений зарыли целый сундук с золотом. Один такой схорон в лесу мы нашли, но клада там не было, а вот старинную литую икону Святого Христофора Псеглавца нам посчастливилось откопать. Очень ценная икона.
- Чью икону? - переспросил Семёнов, который никак не мог решиться сообщить профессору о гибели его друзей. Иван уже твёрдо уверился, что это именно их убили в храме.
- Святого Христофора. Это святой необычного образа: его изображали с собачьей головой.
- С какой головой?
- С собачьей. По легенде Христофор происходил таинственного рода кинокефалов, людей имеющих тело человека, а голову собаки или волка. В 1722 году иконы Христофора Псеголовца в России запретили... Если хотите, я вам потом подробнее о святом Христофоре расскажу, а сейчас хочу поведать о той мистике, какая случилась с нами после этой находки. Я человек не суеверный, но... Судите сами. Икону нашёл Саша Скоков и, конечно же, взял её себе на хранение. Вот. А через неделю Саша утонул: нырнул с обрыва, ударился головой о корягу и всё... После гибели Саши, икону взял себе Витя Перминов. Примерно через год он попал под машину, а икона Святого Христофора пропала. Скорее всего, отец Вити её где-нибудь закопал или в реку бросил. Не знаю. И вот через сорок лет Боря намекает мне, что он разыскал эту икону. Представляете?
- Представляю, - вздохнул Семенов и посмотрел профессору в глаза. - Плохие у меня для вас новости, Николай Петрович. Есть большое подозрение, что ваши друзья погибли.
- Как? - Николай Петрович вытаращил глаза и присел на лавочку.
- Зяблов погиб точно. А еще мы знаем, что к нему вечером приехал гость из Скомарохово. Вот. Убитых в храме нашли двоих: Зяблова и...
- Неужели..., и Боря?
- Точно сказать не могу, надо запрос по месту его прежнего жительства делать, но очень похоже на то... Очень...
- Подождите, - профессор быстро встал. - Но этого же не может быть? Хотя... О Васе мне рассказывали, что он крепко выпивать стал. Я бы в жизнь не поверил в это, я и не верил, но мне сестра много чего рассказала. Я, все-таки, хотел с ним повидаться, но дом его был на замке. Неужели и вправду он погиб?
- Погиб, - кивнул головой оперуполномоченный. - Его убили.
- Кто?!
- Пока не знаем, но ищем. Вы-то никого не подозреваете?
- Шутите? - Николай Петрович развёл руками. - Я поверить в это не могу... Неужели - это проклятье иконы? А икону Святого Христофора нашли? Дорогая ведь вещь.
- Не нашли, - ответил Семёнов. - Там разве чего найдешь, выгорело всё. А причём здесь эта икона?
- Знаете, - профессор опять сел на лавочку, - Давно, лет десять назад, Вася мне говорил, что на иконе, которую мы нашли в лесу, возможно, был ключ к разгадке тайны сокровищ раскольников. Я теперь плохо помню, но там были какие-то странные знаки. А Вася больше всех в этот клад верил. Он и на исторический поступил, чтоб клад этот отыскать. Я так думаю. Правда, он потом бросил учёбу. Длинного рубля захотелось. Много по стране Васька поездил, по ударным стройкам, на золотых приисках работал, а потом неожиданно вернулся в Шеренск и устроился сторожем в музей. Опять же, я полагаю, чтоб тайну клада поискать...
Семёнов довёз Николая Петровича к дому родственников и помчал доложить об успехах. Только успехи руководство не обрадовали, а версия Семёнова о том, что причиной преступления могли стать старинные сокровища раскольников, даже разозлила не на шутку.
- Что ты мне сказки рассказываешь, как баба Дуня внуку сопливому! - орал подполковник так громогласно, что стёкла в окнах дребезжали. - Ты мне факты давай! Факты! Ты знаешь, сказочник, как на меня сверху давят?!
А вот вечером в аллее версия о сокровищах нашла неподдельный интерес и горячий отклик.
- Скорее всего, сокровища в храме были зарыты, - первым начал излагать мысли лейтенант Синицым, - а икона ты была каким-то особым ключом. Вот они и пошли туда ночью, чтоб вынести по темноте.
- А кто же их тогда грохнул? - отхлебнув пива, тихо спросил стралей Куликов.
- Третьего позвали на помощь, - опять взял слово Синицын. - Тут два варианта: либо им вдвоём что-то тяжелое не по силам оказалось сдвинуть, или им понадобилась помощь специалиста в решении какой-то головоломки из старинного текста.
- Скорее всего, специалиста, - подхватил идею Синицина Семёнов. - Пока Зяблов гостя на автостанции встречал, тот что-то в храме выискавал. Хотя, не факт... Они могли этого третьего на Мичурина подхватить. Надо завтра утром обыск у Зяблова сделать. Может быть, найдётся какая-нибудь зацепка насчёт этого специалиста.
"Зацепка" нашлась. В комнате, где проживал Василий Зяблов, не было намёка даже на какой-то порядок. Повсюду лежали книги по истории, по иконографии, а средь них тряпки, смятые консервные банки и пустые бутылки. И казалось, что нет никакой возможности хоть что-нибудь найти в этом бардаке, но на столе удача сыщикам немного улыбнулась. Так Семенов нашёл перекидной календарь и не простой, а с записями. Правда, записи велись не регулярно, начиная только с июня, но это уже было что-то. Записи разные, типа того: "купить крупу", "к Ашоту на зуб", "взять с Димки долг 50 рублей". Ничего особенного, но, в самом начале июля, нашлись две пометки, какие очень заинтересовали Семёнова. В этих пометках говорилось о каком-то таинственном М.М.: один раз надо было ему позвонить, а второй раз - встретить. Причём, встретить не когда-нибудь, а именно 10 июля, перед тем как пожар случился. Семенов в поиске еще каких-нибудь полезных зацепок стал листать календарь с самого начала и на странице четвёртого января он нашёл телефонный номер. Рядом с номером никаких пометок не оказалось, и Семёнов, всё еще окрылённый удачей, стал сразу звонить.
- Я узнала тебя, Ваня Семенов, - ответил из трубки на показную строгость спокойный и дружелюбный голос.
- А кто это? - опешил оперуполномоченный.
- Вот так вот, - раздался в трубке короткий смешок, - всю душу вам отдавай, а вы и не помните. Учительница я твоя - Полина Ивановна. Неужели позабыл меня?
- Полина Ивановна,?- захлопал глазами Семёнов, вспомнив свою учительницу по русскому языку, о феноменально памяти которой, складывали легенды. - Извините, никак не ожидал вас услышать. Полина Ивановна, а вы давно Зяблова видели.
- Какого Зяблова? - переспросила учительница. - Это не тот, который в храме сгорел?
- Его самого.
- А почему я его должна видеть? Я с ним и не знакома...
Семенов немного поговорил с учительницей, рассказал ей о номере телефона на перекидном календаре, но никакой желанной информации из этой беседы не получил. Полина Ивановна понятия не имела: каким образом номер её телефона оказался в календаре погибшего сторожа. Оперуполномоченный еще раз стал осматривать помещение и, вдруг, птица удачи опять махнула перед носом сыщика крылом. Под столом валялась визитная карточка. Семёнов быстро нагнулся, схватил находку, поднёс к глазам и... понял: не птица удачи пролетала перед ним, а птица пересмешник. На визитке было написано: "Ашот Григорян. Коронки. Мосты. Протезы.". Опять зубной техник, а нужный оперу М.М. так и остался тайной за семью печатями.
Но работа Семенова и состоит в том, чтоб срывать подобные печати, а потому он опять побежал искать след. Надо обязательно найти М.М., Иван чувствовал, что именно в этой личности и кроется разгадка тайны. Сначала Иван обратился к профессору Николаю Петровичу. Почему именно к нему? Семёнов считал, что этот М.М. тесно связан с наукой и помогал Зяблову расшифровать какие-то древние знаки, а потом... Об этом "потом" говорить было еще рано, но таинственный гражданин М.М. был первым в ряду подозреваемых в убийстве и поджоге.
- М.М., М.М., - посмотрел Николай Петрович в потолок, выслушав краткий рассказ Ивана Семёнова. - Не знаю... Я, больше новой историей занимаюсь, а это (судя по вашему рассказу), скорее всего, специалист по средним векам. С большой долей вероятности могу сказать, что занимается он проблемами иконографии, но кто такой... Здесь уж извините. Не знаю. Вам надо к директору местного музея обратиться: скорее всего, этого специалиста приглашали для консультаций по реставрационным работам. Наверное, Вася с ним во время тех работ и познакомился. Вот. Всё чем могу...
Директор сгоревшего музея Мария Михайловна Садкова ютилась теперь в тесном кабинете заместителей руководителя районного отдела культуры. Её кабинет в пристройке к храму сгорел дотла; и теперь Мария Михайловна горевала за маленьким столиком между несгораемым шкафом и кулером.
- Я тоже М.М., - грустно улыбнулась она, выслушав оперативника, - только, меня Зяблов встречать никак не мог, у меня для встреч муж имеется. И не звонил он мне никогда. Других М.М. я не знаю. А Зяблова мне жалко. Человек, конечно же, очень сложный. Друзей у него не было, с людьми общался, как говорится, сквозь зубы. Многие его не любили, и было за что. Любого он мог обидеть, но с другой стороны и бездомного мог приютить в своей служебной каморке. Василий был на все руки мастер, рисовал хорошо, историю икон знал не хуже искусствоведа. В хранилище музейном идеальный порядок навёл.Он числился сторожем, но выполнял все работы, в каких хорошие руки нужны. Эх, если б не это дело..., - Мария Михайловна приложила тыльную сторону ладони к шее. - Запойный он. Пока не пьёт, так всегда в музее порядок, но стоит ему сорваться ... Я его выгоняла с работы два раза, но потом обратно брала. Жалко человека. А как я была рада, когда он с женщиной сошёлся, с Аськиной Дианой. Почти год они вместе жили и не одного запоя, благодать¸а два месяца назад опять Василий запил. Ушла от него Диана. Чего ему не хватало? Диана умница, красавица. Всё еще удивлялись, чего она в нём нашла, но сердцу не прикажешь... Вот у меня сестра старшая...
Судьбой старшей сестры директора музея Семенов интересоваться не захотел, он извинился, узнал адрес Дианы Аськиной и поспешил к ней с малюсенькой надеждой отыскать след специалиста М.М..
Дианы дома не оказалось. Иван вышел во двор и заговорил со старушкой, наблюдавшей со скамейки за и игравшим в песочнице внуком.
- Понравилась Дианка? - улыбнулась старушка сразу после первого вопроса оперативника. - Запал? Она, конечно, постарше тебя, но красавица.
- Как же она мне может понравиться, когда я и не знаком с ней? - присел Семёнов на лавочку рядом со старушкой.
- Как же не знаком? - нахмурилась бабушка и показала большим пальцем куда-то себе за спину. - Ты же вчера с ней возле хранилища ворковал?
Семенов обернулся в ту сторону, куда показывал палец пожилой женщины и увидел там те самые развалины овощехранилища, где он искал Василия Зяблова.
- Эта та, которая с козой была? - Иван недоверчиво глянул на старушку.
- Она, - закивала собеседница Семёнова. - Коза-то не её, она Васильевне взялась помочь. Васильевне спину прострелило, вот Диана и погуляла с козой.
- А где она сейчас? - Иван задумчиво почесал подбородок, вспоминая с каким пренебрежением рассказывала женщина о зубах недавнего сожителя.
- Коза?
- Диана!
- Так она уехала вчера куда-то на такси. Поговорила с тобой и уехала. Вместе с сыном. Хороший мальчишка. Он вместе с моей старшей внучкой в шестом классе учится, и учительница их Полина Ивановна не нахвалится им. Не смотри, что отец у него всегда по кривой дорожке ходил...
- А куда она могла уехать? - переспросил оперативник старушку, поняв из её повествования, откуда в настольном календаре Зяблова номер его учительницы.
- А у Ашота спроси, у зуботехника. Диана же его сестра родная.
- Чья сестра?! - Иван вскочил с лавочки и уставился на старушку, как бык на майский луг.
- Ашота Григоряна. Аськина-то, она по мужу. Вышла за Кольку Аськина, жили они в областном центре, а потом Кольку посадили за грабёж. Она сюда приехала. Особо плохого ничего не скажу. Мужики возле неё вились, не без этого... Но она себе на уме...
А Семёнов уже рассказчицу и не слушал, он побежал к райотделу. Очередное упоминание о зуботехнике Ашоте натолкнуло его на очень интересную мысль.
- Нам чего этого Ашота специально подсовывали? - размышлял на ходу оперативник. - В календаре о нём, визитка его. И эта Диана... Как она там сказала: мы к зуботехнику вместе в очереди сидели... Ага, будет сестра к брату в очереди сидеть! Лапшу она мне на уши вешала!
В аллейке около отдела сидели оперативники и о чём-то лениво переговаривались
- Чего это вы здесь? - несказанно удивился Семёнов.
- Отдыхаем. Дуню вместе с замами в область на ковёр вызвали. Приедут навзводе. Надо сил набраться.
- Не время сейчас отдыхать, братцы, - Семёнов рассказал о своих мыслях насчёт сестры Ашота.
- Значит, - покачал головой Куликов, - "липу" нам подкинул хитрый зуботехник. Потрясти его надо. Поехали к нему!
Ашот долго изображал из себя оскорблённую невинность, но не смог устоять против напора матёрых оперативников. Сдался и рассказал всё. Зяблов давно уже подобрал самые ценные иконы из музейного хранилища и стал их потихоньку продавать. Икон старых в хранилище оказалось много, нашёлся на них и покупатель оптом. Оствалось только это дельце по-умному обстряпать. Вот и задумал Василий Зяблов вынести их все, поджечь храм, чтоб замести следа, да и заодно свою гибель разыграть. А тут еще литая икона Святого Христофора Псеголовца нашлась, а она тоже неплохих денег стоит. Приютил Зяблов у себя в подсобке одного бездомного, изучил его рот и вместо себя подсунул. Убил он и друга и бездомного того. Диана Аськина уговорила брата помочь в их подлом деле, вот Ашот и помог. Единственное, что надо было преступникам, чтобы полиция как можно скорее на зуботехника вышла. Отсюда и запись в календаре, и визитная карточка, и рассказы о плохом состоянии зубов Зяблова.
Зяблова и Аськину объявили в розыск, не пока не нашли. Пока полиция искала таинственного М.М., они успели скрыться...