Наложить заклятие Шлем Джонсона может только человек с Даром, а Сервидора сообщает, что "Обо всех, у кого в этой комнате есть Дар, вы знаете".
А мы знаем о пятерых: Сервидор, Сервидора, дон Эмпухе, Листа и Астуция, и один из них - неудачливый изобретатель дон Эмпухе - жертва. И никто на роль убийцы совершенно не подходит: Сервидор был сзади и не мог видеть переносицы дона Эмпухе, Листа рассказывала историю своего детства, у Астуции нет на подобное никаких причин, кроме того, именно она расследует происшествие, чтобы не пришлось вызывать сыщика с Даром и не подвергать себя риску быть разоблаченной. У Сервидоры, конечно, тоже нет мотивов.
Остается сам дон Эмпухе.
Астуция упоминает зеркало, висящее в гостиной, через которое горе-самоубийца мог увидеть собственную переносицу. Вдова видит свое отражение именно в тот момент, когда оказывается на месте покушения - в центре гостиной, лицом к дальнему углу. К сожалению, не очень понятно, где расположен камин, возле которого находилась Листа, но думаю, что как раз возле двери в курительную, поскольку Астуция на пути к креслу проходит по тому же маршруту, что и дон Эмпухе, и оказывается лицом к зеркалу.
В общем, это означает, что под подозрением остается Сервидор.
Дон Эмпухе с самого начала был взвинчен и нервничал. Осознание собственной никчемности больно давило на мужское самолюбие; газовый фонарь взорвался, средств на образование нет, финансирование разработок прекратили, а идеи принципиально нового парового двигателя оказались не только не новыми, но и "неприемлемыми". При всем при этом его обошла женщина, позорнее и быть не может.
И тогда изобретатель решается покончить с собой, использовав свой Дар - наложив заклинание на самого себя. Возможно, он хотел таким образом отомстить и Листе, которую наверняка обвинили бы в убийстве, как единственную из присутствующих (по его расчетам), у кого есть мотив и возможности. В план, разумеется, не входило, что соперница собственными руками спасет его, в очередной раз продемонстрировав острый ум и находчивость. И потому он смотрит на нее "с тем непередаваемым выражением, с каким смотрят на руины собственного дома, уничтоженного землетрясением", и шепчет слово "Ведьма".
Версии Машиниста
Версия 1, она же предпочтительная.
Эмпухе называет Сабидию глупой, а он должен кое-что понимать в своих коллегах как изобретатель.
Подозреваю, что Листа Сабидия получила только поверхностное образование. Тому свидетельство - разговор за столом. Даже вопрос Астуции звучит куда более конкретно, чем реплика общего характера Листы.
У Листы была тетушка, которую отец прогнал. Тетушка стала Сервидором Сьелоса, это Хумильда. Думаю, ей было некуда податься, кроме этого священного... ордена.
Также у Листы был чудак-опекун, так обычно характеризуют гениальных ученых. Поэтому я считаю, что все изобретения на самом деле принадлежали ему. Каким-то образом Листа оформила патенты на свое имя. Может, после его смерти, либо провела опекуна, либо, и скорее всего, по его доброй воле, потому что она видится мне доброй девушкой. Ну, обмануть меня не трудно, Мари из предыдущего рассказа тоже показалась милой.
Так Сабидия разбогатела, но пришлось переехать в тихий городок, чтобы в столице не раскрылась ее бездарность. И она перебралась к тете.
Однако Эмпухе подозревал ее. Хумильда захотела избавиться от него, чтобы защитить племянницу, ведь за столом произошёл неприятный разговор. Эмпухе рассуждал, что если у тебя есть Дар, то иди служить Милосердной. Это обвинение относилось к Листе, и Хумильда прекрасно все поняла и произнесла заклинание. Однако Листа не была осведомлена о спонтанных планах тетки. Она спасла изобретателя. Эмпухе сказал "Это она", потому что понимал, что его хотели убить из-за неё.
Это, на мой субъективный взгляд, самый оптимистичный рассказ и логичный хэппи энд конкурса, если моя версия в главных чертах совпадает с авторской :)
Остальные варианты я собрала просто ради интереса.
Версия 2, она же нежелательная.
Почти все как в первой, кроме преступницы. Ею стала не Хумильда, а сама же Листа, и спланировала она, скорее всего, заранее, потому что принесла с собой необходимые инструменты под удобным предлогом.
Она опасалась Эмпухе и решила, что "спасет" его, чтобы он чувствовал себя обязанным ей. В комнате Листа смотрела на барометр, чтобы знать, сколько у нее есть времени, успеет ли она спасти изобретателя. Ведь на эту магию, как оказалось, можно повлиять.
И у Листы все получилось.
Версия 3, сомнительная
Эмпухе и Энханья были любовниками, так он вытягивал деньги на изобретения. Но появилась Листа. Она была готова сотрудничать с Эмпухе, спонсировать, чтобы он не выдал ее секрет. Мужчина получил возможность освободиться от Энханьи, и та ему отомстила. "Энханья", сказал бедолага.
Хумильда сказала Астуции, что она знает обо всех носителях дара, то есть Астуция могла определять, у кого он есть, и узнала бы про Энханью.
Версия 4 или Остапа понесло. Сначала у меня не получалось разглядеть ничего, кроме головокружительных имен :)
Эмпухе был никудышным изобретателем, а проекты на самом деле принадлежали уму Энханьи. И тут появилась Листа, куда более гениальная. Эмпухе разорвал сделку с Энханьей, и она отомстила заклинанием. Его слова о даре и служении Милосердной относились к Энханье.
Версии Стима
Версия номер раз.
Отец Дедикадо в комнате для курения поссорился с доном Эмпухе. Они не сошлись в вопросе роли женщины в современном обществе. Как мы знаем, Эмпухе был консерватором, считающим, что женщина, будь у нее магический дар, должна служить только храму Милосердной. Отец Дедикадо полагал, что богам угодно изменить роль женщины в жизни общества. Возможно, спор перерос в ссору, и Дедикадо решил избавиться от дона Эмпухе, который задерживал прогресс в обществе. Когда трое мужчин вышли из комнаты для курения, отец Дедикадо посмотрел в зеркало, которое располагалось напротив, и увидел лицо дона Эмпухе, шедшего спереди. Отец произнес заклинание "Шлем Джонсона", глядя на переносицу Эмпухе в зеркале. Так как служитель храма мог определить дар в любом из присутствующих, то Дедикадо, конечно, увидел, что вдова Астуция этот дар имеет. Поэтому он надеялся, что расследование заподозрит именно вдову, которая скрыла свой дар и нарушила закон, выйдя замуж за дона Рикальдо.
Эта версия мне не очень нравится, поэтому плавно перехожу к другой.
Версия номер два.
В своем рассказе автор с самого начала представляет нам донью Листу Сабидию, как "столичную штучку", с безобразными манерами, полным отсутствием вкуса, такта и воспитания, а также с отталкивающей внешностью и неприличными до непристойности туалетами. Дальше мы видим саму Сабидию, где автор описывает ее одежду. "Наряд этот даже не заслуживал эпитета "неприличный", поскольку скрывал все детали фигуры не менее успешно, чем балахоны Сервидоров". Дальше читатель видит глазами вдовы Астуции, что у Сабидии "маленькие ладони по-плебейски широки, ногти коротко острижены, голос грубоват". Ни одной черты, присущей женщинам, зато много качеств, свойственных мужчинам. На самом деле Листа Сабидия - мужчина, скрывающийся от столичного правосудия в провинциальном Сьелосе. Скорее всего, он врач, которого обвинили в смерти пациента (Сабидия профессионально действовала при спасении дона Эмпухе). Местный изобретатель дон Эмпухе начал подозревать, что Сабидия самозванка, так как та совсем не разбиралась в механике. Чтобы отвлечь изобретателя от подозрений и предотвратить свое разоблачение, Сабидия насылает на Эмпухе заклинание "Шлем Джонсона". Но мужчина в образе Сабидии не убийца. У него хороший магический дар, он понимает, что у вдовы Астуции тоже имеется дар. Он спасает местного изобретателя, надеясь, что подозрение упадет на вдову, которая уже совершила преступление, выйдя замуж за дона Рикальдо.
Бонус: версия автора Груша (в конкурсе с рассказом не участвует)
Да...получив ответ от матери Хумильды, донна Астуция в задумчивости отошла в самый дальний угол, к креслу, к которому направлялся дон Эмпухе, когда его сразило удушье.
Устроившись в нем, вдова могла, не обращая на себя лишнего внимания, попытаться прийти в спокойное расположение духа и призвать на помощь иронию и чувство юмора, которые не раз помогали донне Астуции переживать сложные жизненные ситуации. Если бы не её природный ум, легкий характер и спасительное чувство юмора ( донна Астуция считала эти качества большим даром, чем Дар Милосердной, да простят её все Сервидоры на свете), она вряд ли бы выдержала семь лет брака с доном Рикальдо и не выдала свой Дар, применив его для заклинания Шлема Джонсона, или других смертельных заклинаний в отношении своего супруга.
При воспоминании о том, что она уже вдова и может распоряжаться своей жизнью, да еще и немалым капиталом мужа впридачу, настроение у тайной носительницы Дара улучшилось. Мать Хумильда, похоже, выдавать её не собирается. А значит, нужно вычислить злоумышленницу и не допустить прибытие в Сьелос военного следователя, который не только займется поиском преступника, посягнувшего на жизнь дона Эмпухе, но и раскроет тайну донны Астуции.
Итак, круг подозреваемых сузился до троих. Именно три дамы, присутствовавшие в комнате, обладают Даром : мать Хумильда, Листа Сабидия и , собственно, сама донна Астуция.
Еще раз поразмыслив, вдова дона Рикальдо пришла к выводу, что кандидатура матери Хумильды не подходит для злоумышленницы хотя бы потому, что именно она своим ответом : " Обо всех, у кого в этой комнате есть Дар, вы знаете",- оставила минимальное количество кандидатур подозреваемых, а фактически, свела их к двум ( донна Астуция, как человек трезвомыслящий, себя исключила ).
Конечно, можно предположить, что то, что она своим признанием сняла обвинение ( подтвердила отсутствие Дара) у остальных , было отвлекающим ходом. Но, вся жизнь Сервидоры опровергала наличие изощренной хитрости у бескорыстной служительницы Милосердной и Вседержителя ( в маленьких городах, подобных Сьелосу, такое еще встречается, правда, все реже).
Отнять от трёх два могла даже донья Энханья, что уж говорить о донне Астуции, которая считала себя умнее всех жительниц провинции ( до приезда из столицы изобретательницы, конечно).
Так, путем простого математического вычисления осталась единственная подозреваемая - Листа Сабидия.
Но, пытливый ум вдовы не мог так легко, без доказательств, согласиться с очевидным и она стала искать то, что по её мнению, необходимо иметь для совершения преступления ( если преступник, конечно, не является дураком, что исключается наличием Дара) , а именно, - мотив.
Пока донна Астуция размышляла, она внимательно рассматривала изобретательницу. Листа Сабидия стояла у камина и разговаривала с донной Кодисией ( легче отделаться от репейника, приставшего к юбке после прогулки в поле, чем от супруги директора почты).
Широкие шальвары, свободного покроя блуза, довольно грубые для дамы кисти рук с коротко остриженными ногтями и вообще, весьма небрежный и неухоженный вид, вызывающе бросался в глаза.
- Этот наряд призван не подчеркивать, а скрывать фигуру,- мелькнуло в голове у донны Астуции,- или формы городской гостьи еще хуже, чем у судьи Жуло, или она... мужчина! Предположим, что дон Эмпухе каким-то образом узнал её секрет. Тогда он мог не только шантажировать бедную женщину, ведь подобные действия грозят немалым тюремным сроком, но и заставить её передать все чертежи по последнему изобретению, паровым повозкам, чтобы присвоить себе это великое открытие.
Но, поразмыслив, сыщица решила, что это не так. И совсем не потому, что сочла Листу женственной ( наоборот, ее внешний вид, при пристальном изучении, действительно больше подходил мужчине, чем даме), а потому, что это противоречило всякой логике. В мире, где уделом женщин было бесправие и подчинение, мужчине не было ни малейшего смысла выдавать себя за даму. Только если наоборот ( тут донна Астуция подумала, что может быть, не подвернись ей увалень Рикальдо, она вполне могла бы скрыть не только Дар, но и пол).
А значит, у Листы Сабидии был другой мотив.
Донна Астуция глубоко задумалась. Она стала размышлять о том, сколько талантов похоронено , сколько сил и энергии не востребовано , сколько открытий не сделано, книг не написано, произведений искусств не создано только потому, что общество, в котором она родилась и живет, лишило прав женщин. Оно полностью принадлежит мужчинам, причем наличие или отсутствие у них Дара Вседержителя или просто мозгов значение не имеет.
Она вспомнила разговор за обедом и то, как дон Эмпухе пренебрежительно отзывался о женщинах вообще и о Листе в частности. И не важно, что его единственное внедренное изобретение, газовый фонарь, взорвался при включении ( хорошо, что обошлось без жертв), а изобретения Сабидии были высоко оценены, все равно ( по мнению горе-изобретателя) женщина не может сравниться умом с мужчиной. Его речь была концентрацией отношения жителей Сьелоса и всего общества к месту женщины в " цивилизованном" обществе.
У доньи Астунции от этих воспоминаний вскипела кровь в жилах и пепел ... ну, чей-то пепел, застучал в сердце.
В эту минуту она поняла ( и не просто поняла, а одобрила) мотив Листы Сабидии...
Конечно, урок был жестокий, но действенный... Сложно сказать, что его поняли все присутствующие мужчины, но дон Эмпухе теперь точно поостережется от пренебрежительных высказываний не только в адрес гостьи, но и женщин вообще ( уж кто-то, а он сразу понял, кто наслал на него заклятие Шлема Джонсона, не зря он с таким страхом смотрел на нее и даже пытался лепетать имя Листы).
А может быть даже признает ( пусть в душе, не публично) то, что дамы могут разбираться не только в духах и корсетах, но и в термодинамике, химии, медицине, космонавтике, менеджменте, аудите, физике твердого тела, наночастицах и даже (!!!!) в футболе.
И конечно, окончательно придя в себя и поразмыслив, дон Эмпухе не станет вызывать следователей. Худой мир лучше доброй ссоры. Кто знает, будет ли она спасать его повторно и что вообще можно ожидать от этой странной женщины.
Донна Астуция встала с кресла и , подойдя к столику, налила полный бокал виски. Потом, подняв его со словами : " За потрясение основ!" залпом осушила.
Все, кто видел это ( а кто не успел заметить, тому рассказали в подробностях после проишествия ) решили, что новое заклинание наслано теперь на тихую вдовицу и замерли, ожидая, что она бездыханно упадет.
Но этого не произошло. Донна Астунция решительным шагом подошла к Листе Сабидии и , пожав ей руку, вышла из комнаты. Она спешила домой. Собирать вещи. Ведь, в конце концов, ей только чуть за тридцать, а в столице еще не закончен прием в Университет...
А Даром своим, она сумеет воспользоваться в случае отказа в получении образования. Интубация - не такое уж сложное дело...
Авторская версия
Ноги у вдовы подогнулись, и она буквально упала на соседний стул. Мать Хумильда убеждена, что преступница - она, Астуция. А на кого ещё ей думать, если среди гостей дона Тонто и доньи Кодисии только две мирянки имеют Дар, и только одна его скрывает? Мало того, эта скрытная особа впервые за три года покинула своё убежище ради ничем не примечательного приёма в доме скромного провинциального чиновника. После чего заурядное событие местного значения превратилось в сенсацию имперского масштаба. Неужели она считает Астуцию идиоткой, способной отважиться на попытку магического убийства после того, как ей ясно дали понять, что её магический дар замечен? "Как убедить её, что я этого не делала? Как уговорить, чтобы она сохранила мою тайну - хотя бы ненадолго?"
Астуция в отчаянии стиснула кулаки, позабыв, что держит в руке осколок стекла. Боль заставила её разжать ладонь. Несколько мгновений она оторопело смотрела на быстро набухающую кровавую лужицу, а перед глазами вставали недавние картинки: вот донья Листа ударяет лацетом по пробирке, отламывает осколок и тут же роняет его на ковёр... Вот она, Астуция, выпрямляется и видит свою пугающе-бледную физиономию в зеркале... Зеркало! С того места, где упал дон Эмпухе, можно увидеть своё отражение в зеркале!
И всё мгновенно встало на свои места. Место, время, способ, мотив и возможность...
Два года дон Эмпухе работал над идеей, которая, как он верил, должна была принести ему славу и состояние. А потом в тихий Сьелос приехала "столичная штучка", у которой было и то, и другое, и в одночасье разбила его надежды. Вдобавок к прочим своим грехам "штучка" была женщиной. Женщиной, милостивые господа! Бесправной тварью, которой, раз уж ей достался божественный Дар, положено менять пелёнки выжившим из ума старикам и безнадёжным больным. А она полезла в сугубо мужское дело, имела наглость преуспеть, нажить миллионы и явиться сюда, чтобы посмеяться над настоящим изобретателем, получившим Дар от самого Вседержителя! Если она расскажет соседям об очередном фиаско дона Эмпухе, над ним будет потешаться весь Сьелос, больше ни один дурак не захочет финансировать его исследования. Нет, эту тварь необходимо немедленно обезвредить!
И дон Эмпухе, с присущей ему изобретательностью, придумал блестящий план. В присутствии обоих Сервидоров имитировать магическое нападение на себя, да не просто магическое, а такое, которое не оставляет жертве шансов выжить, если в течение пары минут не убить заклинателя или, по крайней мере, не лишить его сознания. Мысли о том, что у Сервидоров могут возникнуть какие-либо сомнения насчёт личности заклинателя, у него даже не мелькнуло, ведь он был убеждён, что в Сьелосе нет других обладателей Дара, кроме Сервидоров, доньи Листы и него самого. Заподозрить его невозможно: во-первых, потому что маг должен смотреть жертве в переносицу, а во-вторых, потому что ни один самоубийца не покончит с собой столь извращённым способом, да ещё публично. Единственная подходящая кандидатура на роль заклинателя - донья Листа. Времени на размышления и расспросы у Сервидоров не будет, гоняться за ней по гостиной, чтобы стукнуть по голове, они не станут, значит, вынуждены будут применить магию. В итоге изобретательница потеряет рассудок, а дон Эмпухе, который к тому времени лишится чувств по причине удушья, останется в живых. Ведь все известные способы избавить жертву от шлема Джонсона сводятся к тому, чтобы отключить сознание заклинателя...
Но он действительно оказался неудачником, этот непризнанный гений. Потому что нелёгкая принесла в эту самую гостиную вдову с Даром, о котором никто не знал, и Сервидоры, способные этот Дар видеть, замешкались с выбором, не зная, которую из двух одарённых женщин поразить. А потом донья Листа, не менее гениальный, но намного более удачливый изобретатель, избавила их от необходимости принимать немедленное решение, найдя другой способ сохранить несчастному жизнь.
Донья Астуция повернула голову в сторону диванчика, на котором лежал изобретатель со стеклянным обрубком, страшно и нелепо торчавшим из горла. Глаза его были устремлены на донью Листу, и в них читалась недвусмысленная ненависть. "Ведьма" - вот, что он тогда произнёс, догадалась вдова.
Она повернулась к Сервидоре и увидела, что та протягивает ей носовой платок. Но смотрит при этом не на Астуцию, а на дона Эмпухе - изучающе так смотрит, задумчиво.
- Возьмите, моя дорогая, вы поранились. Боюсь, по моей вине. Простите меня.