Дергачев Владимир Борисович : другие произведения.

Nezakonchennyj urok

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
   Всем родителям посвящается
  
  Длинное здание с бесконечными коридорами, переходящими друг в друга, напоминало законченный пару лет тому назад Университет, который поначалу отремонтировали для Фонда, созданного под весьма влиятельное (если не сказать - первое в стране) лицо. Фонд просуществовал недолго и быстро почил в бозе ввиду своей полной бесполезности, а вот здание сохранилось и теперь служило науке, удачно сочетавшейся с образовательным процессом, где новое поколение постигало азы государственной и финансовой грамоты, а заодно и иностранные языки, неожиданно превратившиеся для многих в средство зарабатывания на жизнь.
  Татьяна (так назовём нашу героиню) долго плутала по лабиринту ставших чужими аудиторий, пытаясь найти выход из здания, но конца анфиладе комнат, в которые неожиданно превратились коридоры, не было видно. Спохватилась: документы и телефон куда-то запропастились. Оглянулась, поискав глазами утраченное - есть, лежит на цоколе у колонны, подпирающей потолок, помалкивает. Странно, как они могли сюда попасть - вроде бы здесь не проходила: может быть когда-то, давно, но не сегодня, точно не сегодня. Пора выбираться - стояла духота (на кондиционировании, как всегда, сэкономили), голова слегка побаливала, в глазах начинало темнеть.
  Сообразила: есть I-phone, новенький, недавно подаренный, с картой памяти, фотоаппаратом, разнообразными приложениями, калькулятором и ещё чёрт знает с чем - она так и не разобралась до конца, всё недосуг. Порой такое небрежение современным гаджетом её здорово подводило: то забудет отключить чудо высоких технологий, то не может найти нужный адрес, а он иногда возьмёт и заявит о себе, позвонив кому-то, и не раз, не два - извиняйся потом. Вдруг андроид превратился в I-часы, о которых когда-то так мечтала. Непонятно, куда всё-таки делся I-phone и как теперь позвонить: все адреса и номера забиты в память, с фотками - традиционные записные книжицы ушли в прошлое, да и несовременно теперь, засмеют.
  Что-то здесь не так, подумала Татьяна и подняла глаза: навстречу шла покойная мама. Она замахала на видение руками, испуганно-остервенело - и ... проснулась. Стояло хмурое утро, за окном таял снег, весенняя капель барабанила по подоконнику. В спальню ворвался отец.
  -- Доченька, что случилось - ты так кричала !
  - Приснилось, пап, ничего, сейчас очухаюсь, ты иди.
  Пора вставать - впереди обычный круговорот дел: сначала завтрак, потом звонки, просмотр почты и новостей, магазин, за ними следует уборка квартиры (под еженедельное испытание нервной системы, своей и отца, выделялся вторник).
  Ну что ж, пожалуй начнём.
  * * *
  За весь период своей недолгой и, скажем откровенно, - не очень успешной предпринимательской деятельности, которой она решила заняться после окончания Университета, Татьяна столкнулась с тремя типами российских бизнесменов. Первый она определила для себя как бретёров, берущихся за всё без исключения, с невероятным апломбом расписывающих свои многочисленные возможности и головокружительные перспективы. Такая вот своеобразная карусель, залихватство в сочетании с фанаберией, чем характеризовался подобный стиль. В голове дятлом стучало palaver - пустая болтовня, благо английским языком владела неплохо, а главное - любила им заниматься. Дело с подобными бизнесменами склеить оказывалось невозможно в принципе: после бурных словоизвержений и изложения многообещающих проектов они вдруг куда-то исчезали, переставали отвечать на СМС-сообщения, игнорировали электронные письма, а мобильники если и брали, то разговаривали уклончиво и неохотно.
  Второй подвид классифицировался кратко - краснобаи, или по-простому трепачи, умевшие долго и очень подробно рассуждать о разнообразных проектах, весьма многообещающих, множившихся после распада страны и обретения самостоятельности бывшими союзными республиками, что, как считалось, таит великое благо для нашей будущности ввиду колоссальных ресурсов, скрытых в бескрайних просторах теперь одной седьмой части земной тверди. Здесь до конкретики дело не доходило (да и не могло в принципе), а если и появлялось нечто, сулившее прорыв, явно не соответствовало первоначально нарисованной картине, как в неудачной музыкальной композиции, где музыка само по себе, а исполнение солистом - мимо нот.
  Но больше всего возмущал новоявленную бизнес-леди третий тип, весьма нередкий ввиду своей врождённой беспринципности, которая была видна сразу. Назовём их забытым русским словом резонёры. Этот генотип бизнес-особей чаще всего заводил разговор на какую-нибудь отвлечённую тему, отводя безжизненный взгляд в сторону от собеседницы и оправдывая впоследствии отказ от своих слов ссылками на очевидное "неправильное понимание" всего ранее оговорённого и многократно подтверждённого.
  Дабы упростить свой квалификационный перечень, Татьяна поступила до смешного просто и мудро: все категории красноречивых партнёров пронумеровала в соответствии с порядком, задаваемым последовательностью простых чисел (кстати, почему они "простые" - она так и не смогла понять из школьной программы). На эту плодотворную мысль её натолкнули уроки по физике в родной школе, где у бесшабашной и немного разбитной преподавательницы физики были наработаны стандартные присказки на все случаи образовательного процесса, обретшие в результате длительной практики общения с непоседливым ученическим народцем видимость устойчивых выражений. В свою очередь, ушлые одноклассники, не лишённые интеллектуальных способностей, а следовательно, и чувства юмора, решили систематизировать прибаутки весёлой преподавательницы и в преддверии очередного словоизлияния пускали по рядам в зависимости от складывавшейся ситуации прогнозируемый вариант. Предполагавшийся номер произносился громким театральным шёпотом и звучал примерно так:
  - Внимание, сейчас третий пойдёт (или четвёртый, либо седьмой и так далее.)
  Ошибок практически не бывало - физика всё-таки наука точная. Единственное сочетание, которое долго не поддавалось расшифровке - некое КГЦ. Аббревиатура регулярно озвучивалась физичкой с явным намёком на неведомую единицу измерения, но идентифицировать её долгое время не удавалось, так как в справочниках она отсутствовала напрочь. Измученные неизвестностью, одноклассники решили заслать на разбор саму Татьяну, слывшую примером для всех будущих поколений учеников, к самому источнику загадочной производной. Прозвучавшее объяснение было элементарным - физичка расхохоталась и призналась, что таким образом она в целях экономии времени на уроке озвучивала общеизвестный трюизм - "как говорицца".
  Смешно.
  Но вот теперь, во взрослой жизни, было не до смеха: дела явно стояли на месте, причём от разработанной методики категоризации проку никакого. Всё запуталось окончательно, когда выделенные подвиды начали перетекать один в другой, создавая невнятную мешанину, не дававшую по ночам покоя. Больше всего волновало не отсутствие видимого результата, а невозможность спрогнозировать развитие ситуации и поведение доморощенных предпринимателей, рассыпавшихся в любезностях перед эффектной девушкой и расточавших бессмысленный елей, лишённый материальной сущности (Татьяна любила хорошо и стильно одеваться, чтобы соответствовать моде и природе, давшей ей всё то, что так тревожит и привлекает взгляд случайных прохожих).
  Невесёлые размышления периодически прерывались всплесками надежды, подпитывавшимися новыми и всё более причудливыми, а порой экзотическими идеями. Например, поехать поработать на коллайдере в Швейцарии и открыть новую элементарную частицу, назвав её своим именем (чем мы хуже Бозона), или пополнить таблицу Менделеева (с тем же результатом), либо написать продолжение какого-нибудь известного произведения, например: "Гамлет. Возрождение". А можно и "Анна Каренина. Часть вторая". Также неплохо завершить незаконченный "Вадим" Лермонтова, либо диккенсовскую "Тайну Эдвина Друда" - делались же попытки, правда, в большинстве своём неудачные. Навевали желание фантасмагорические задумки и изыски современных киносценаристов и драматургов (не говоря о литераторах), с завидной регулярностью представлявших изумлённой публике канувших в небытие героев. Вспоминалась пьеса Томаса Стоппарда, подыгравшего Шекспиру, и сиквел "Унесённых ветром", а также неожиданным образом воскресший пират Джек Воробей. Про бессмертного Агента 007 и говорить не приходится.
  А вот в музей пойти можно было бы - чего только не увидишь, на какие неожиданные размышления не натолкнёт седая старина. Прошлое в настоящем - так это, кажется, называется, думала Татьяна, вспоминая последнюю поездку в Александровскую Слободу, почти в гости к Ивану Грозному. Вот где собрались энтузиасты - не анкетные, настоящие, делом своим увлечённые. Завели в подклет Покровской церкви, фактически подземелье, двери старинные, дубовые похоже, за ними закрыли - заперли, свечи зажгли (свет загодя вырубили), и зазвучали в жути этой стихари кровопийцы великАго. Страшно стало, невыносимо просто, мураши аж до пят пробрали: казалось, ещё чуть-чуть - и сам самодержец явится, глазами безумными зыркнет, посохом оземь шарахнет - и поминай, как звали. Но всё чинно сорганизовалось - на полати рассадили, рассказали, как было и чего быть не могло, а потом вроде иммерсионного представления устроили (и слов таких не знали, а сделали), то есть с участием самих экскурсантов и погружением в мрачное прошлое наше. И отказаться никто не посмел почему-то.
  В-общем, получилось здорово, но как представила себе каждый день такое, да по нескольку раз, так и задумалась - с ума сойдёшь, не состарившись. Можно, конечно, шоу сделать с новым сценарием - ни один квест не сравнится. Предложила своё - и, как водится, послали по кругу: заместитель, потом директор, комиссия и так далее. То ли не поняли, в чём суть современного подхода ("новая нормальность" теперь называется, как довелось позже увидеть на афише одного из театров), а, может, и испугались креативности, но дело не пошло - видимо, прикипели к старине.
  А ведь как складывалось поначалу: диплом "с отличием", и ребята вокруг гарцевали-кружили, и предложения делались, в разные фирмы-институты звали, но всё выбирала, думала, как бы не прогадать. И здесь не так, как хотелось бы, и работа не такая - тягомотина сплошная с режимом жёстким ("у нас не опаздывают, нас не поймут"). Кто не поймёт, почему? Смешные её будущие (да так и не состоявшиеся) начальники - все как один с брюшком, сальными глазками посверкивали, а если возникали дамы бальзаковского возраста - сначала фигуру изучающе оценивали перед тем, как к сути перейти, но только сути было не больше, чем яда в спичке. За умными рассуждениями отчётливо проступала сплошная пустота и бесперспективность, и становилось понятно, какие мысли возбуждала молодая девушка у не реализовавших свои мечты-надежды, стареющих морализаторов.
  Так что дело дошло до триариев (вспоминалось древнеримское изречение), то есть надо было сделать последнюю ставку. Конечно, можно проштудировать газеты типа "Из рук в руки", или "Работа для Вас", но заниматься дегустацией кофе, как предлагалось крупным шрифтом в одной из них, либо поехать куда-то на "консумацию" не хотелось (интересно, что за этим кроется, мелькнула задорная мысль, но тут же была благоразумно отвергнута). Иногда предложение звучало серьёзно, но потом оказывалось, что сначала надо пройти некие курсы, повысить свою квалификацию или получить дополнительное образование, например новомодного визажиста, заплатив немалые деньги, и только потом следовало решающее собеседование, вроде экзамена. Причём с почти гарантированным трудоустройством, почти. Ибо связи у данного HR-агентства с предполагаемым работодателем прочные, сбоев не наблюдалось, разве только: "зависит многое от Вас, девушка, сами понимаете". Понимаем, думала Татьяна: походит на мелкое мошенничество или вымогательство, либо на очередную "кадровую работу", а на деле нечто вроде пирамиды: "привлеките как можно больше соискателей, тогда станете их руководителем, и так далее, по нарастающей". Логического конца этой цепочки не просматривалось.
  Между тем, весна наконец-то пробила стену зимнего уныния, разрушила казавшиеся незыблемыми барьеры на пути солнечного будущего, разорвала путы рефлексии коротких дней и тревожных ночей. Морозы отступили разом, опровергая все противоречивые прогнозы, деревья оперились одномоментно - смена картин, предлагавшаяся природой, поражала своей масштабностью. Раздражение постепенно уходило, отец, слава Богу, помалкивал, понимая причины тревоги, отпечатывавшейся на всём облике дочери. С советами не лез, деликатно выслушивал историю очередного собеседования в Фонде или Банке, или Ассоциации, или ...
  - Представляешь, - со смехом рассказывала отцу повеселевшая дочь, - я ему пытаюсь изложить свой бэкграунд (образование и послужной список - кто не знает), а он мне:
  - Лучше расскажите, что за Институт такой Вы закончили на самом деле - ведь не существует такого, о котором говорите !
  Я ему тогда диплом вытащила, но он и смотреть не захотел, говорит:
  - Меня Ваши компетенции и языки не интересуют - вот завтра сможете организовать по Скайпу с партнёрами видео-конференцию ? Я говорю - завтра, потому что добрый, а был бы злой - сказал бы сегодня и через час. Понятно ?
  - Ну а ты что? - робко поинтересовался отец, всегда встававший на сторону дочери, даже когда не соглашался с ней (но не в этот раз).
  - Ну, я ответила, что подумаю, а потом позвонила и отказалась. Послала, короче - знаю таких милосердных, видала виды на "картошке" в Универе.
  Даже небольшой жизненный опыт позволял дочке чётко отделять заявленное от реального, сущего, так сказать. Тем временем Татьяна продолжала:
  - Да не станет нормальный мужик сам себя расхваливать, да ещё с такими заходами. Умный либо с тыла зайдёт, подбросив пару историй о своей добродетельности, или наоборот - монстром себя выставит, чтобы потом от противного плясать. Я же психолог, да и семиотику знаю, науку знаков. Здесь все знаки про одно, то самое: на физиономии заглавными буквами написано, и главное - всё и сразу подавай.
  Вспоминался уже нацелившийся уходить на заслуженный отдых кадровик, в противоположность предпоследнему работодателю внимательно ознакомившийся с резюме Татьяны и вполне уверенно заявивший:
  - Да, с такими квалификациями и данными Вам без дела не остаться. Главное - не спешите и не волнуйтесь: к Вам всё придёт. Вот только я ухожу, меня здесь уже не слышат, а жаль.
  Но не приходило.
  В другой фирме почти сложилось, но уже на выходе случайно услышала обрывок разговора двух длинноногих соискательниц, обсуждавших, как оказалось, её кандидатуру, новую соперницу, на которую сразу положил глаз предполагавшийся руководитель. Из разговора стало понятно, что она будущая и очередная жертва любвеобильного шефа, причём ненадолго: как раз на период испытательного срока. Здесь красивые девушки не задерживались - у месье, как говорят французы, большое сердце.
  К середине лета чувство беспокойства усилилось - время уходило, утекало безвозвратно, монотонная безысходность происходящего убивала, однообразие замашек похожих друг на друга предпринимателей обескураживало. Стайки таких же страждущих носились по городу почти организованными колоннами (некоторые подавали себя только группами), причём отдельные лица стали узнаваемыми - почти профсоюз лузеров, горько усмехалась Татьяна.
  Тем временем страна, очнувшаяся после многих лет самостийной ненормативной исключительности, выходила наконец "в свет": множились банки и агентства, открывались представительства инофирм и создавались СП, просто объединения заменялись ФПГ (Финансово-Промышленные группы, не путать с ОПГ), призывно горели вывески секс-шопов и торговых домов, по Москве носились диковинные иномарки, телевещатели взахлёб рисовали картины счастливого будущего и всеобщего процветания. Пёстро, гламурно, разнообразно, неожиданно.
  О недавнем славном прошлом рассуждали повсюду: в метро, магазинах, бассейнах, автобусах, в основном осуждали, хотя совсем недавно... Оказалось, строили-строили, а что в итоге получилось - никому не понять. То ли империю, то ли коммуну, то ли ещё нечто неведомое историкам-социологам-экономистам-политикам и непостижимое для человеческого разума. Возникавшие порой бурные дискуссии в разных точках быстро достигали апогея, чтобы так же скоротечно затихнуть. Смертельных исходов, к счастью, не наблюдалось, только через какое-то время интерес к теме угас полностью: перед населением стояла одна задача: выжить. В Центре (таким эвфемизмом теперь именовалась столица) ещё каким-то образом жизнедеятельность поддерживалась новой властью, а вот на окраинах когда-то великой державы дела шли совсем плохо, причём не только из-за сложностей "переходного этапа", но скорее - в результате простого небрежения.
  Инфляция ушла в космические дали, легко пробив все прогнозные границы, заработная плата в сохранившихся очагах социального патернализма (министерствах, учреждениях, ЖЭКах, конструкторских бюро, НИИ и прочая) никак не могла угнаться за её динамичной поступью. Некоторые предприятия успешно осваивали методику натурального хозяйства, выдавая сотрудником их "кровные" наработанной продукцией, ассортимент которой оказался на удивление широким (производили же когда-то такое). Здесь были и детские игрушки, и обувка, бельё женское и чулочно-носочные изделия в категории унисекс (правда, слова этого не использовали, рановато ещё), спортивные принадлежности и купальники, очки солнечные и простые, маски медицинские, футболочки и трусики, распредвалы жигулёвские и иные запчасти, и даже .. шланги для полива, за счёт чего многие и выживали.
  Несколько смущали расплодившиеся рынки, большие и малые, у метро и в переходах, в пансионатах и рядом с магазинами, на бульварах и в парках, у водоёмов и рядом с торговыми домами, на набережных и стадионах. Торговали всем, что можно увидеть на антресолях отживавших свой век пятиэтажек - здесь можно купить и французские духи, сохранившиеся с незапамятных времён (такой флакон когда-то хранили и родители Татьяны, иногда доставая его как музейную ценность из старого секретера), застёжки, пуговицы, косыночки и шарфы, кремы и батарейки (КБС-ки и Кроны), радиоприёмники марки "Сокол" или "Спидола", электробритвы "Агидель", носочки бабушкиной вязки, а также шампуни, удлинители, тройнички, молнии вставные, коробочки из-под монпансье, настольные лампы и просто лампочки, презервативы, варежки, сковородки и кастрюльки, кремы и шапки меховые, ручки дверные, замки врезные и висячие, чайники и чайнички с гжелевской либо жостовской росписью, а также Бог его знает что ещё. Встретить продающих своё добро можно было даже в центре города, не говоря уже о знаменитой Луже - Лужниках, где старались занять свои новые рабочие места спозаранку. Руководители крупных торговых сетей только диву давались: ну как так можно - купить в магазине и тут же рядом встать со своим столиком, прямо у входа. Поговаривали, что некоторые даже попробовали повторить свой опыт за рубежом, но не тут то было: законы у бывших друзей по соцлагерю работали. Процветал видеопрокат: открывшаяся отдушина в другой мир давала возможность немного помечтать, фабрики целлулоидных снов предлагали продукцию на любые вкусы.
  Реакция в кабинетах реформаторов на происходившие перемены оказалась на удивление благожелательной: да, именно так капитализм нарождается, называется первоначальным накоплением капитала.
  Главное не сдаваться, проявить себя, благополучие всех - в руках каждого из нас, а мы поддержим, и запретам в нашей жизни места больше нет, с прошлым покончено навсегда ! Развиваться будем по-новому, конкурсы станут обычным явлением, справедливые, без блата, по достоинствам и компетентности заявителя. И будет всем счастье !
  Сомнения в их компетентности не возникали: всё-таки выпускники зарубежных вузов. Ну а инфляция, ну что ж поделать - реформы, сами понимаете.. А если денег на жизнь не хватает - учитесь жить без опекунства со стороны государства, патернализм закончился, перестраиваться надо, всё-таки рынок, понимаешь ! Психологи и целители заполонили все газетные полосы, рекламировалась польза сокотерапии, уринотерапии (то есть если пьёшь свежевыжатый сок натощак либо свою мочу), расцвёл бурным цветом Гербалайф, для России разрабатывались якобы специально адаптированные под местные условия методики ведения бизнеса, от преследования за веру перешли к строительству новых храмов. Модным стало стояние в приходах со свечами - остроумцы их именовали подсвечниками - и истовым молением. Тон задавали сами реформаторы.
  Примерами успешного движения в нужном направлении считались не только рынки, но и киоски со Сникерсами, спиртом Royal, отвратительным коньяком из Греции, шампанским и иными напитками; радовали глаз и душу ставшие вдруг доступными рестораны, во множестве расплодившиеся палатки розничной торговли, а также неожиданно изданный на русском языке журнал "Бурда", с которым успешно соревновались бывшие кружки кройки и шитья, которые также не унывали, выдавая на гора новомодные джинсы-варёнки и соревнуясь в моделировании изощрённых образцов одежды, пополнявших молодёжный гардероб. Новое и весьма неожиданное значение приобрело подзабытое слово "челнок"; телеканалы полнились экстрасенсами, обнажёнкой, говорящими головами и музыкальными изысками в исполнении кривляющихся эстрадных див, появление которых походило на пир во время чумы, теперь уже почти реальной.
  Про кооперативы и говорить нечего - на пару таких нарвалась сама Татьяна, но там сразу брали в оборот: вноси свой пай, подпишем Договор, наличные с собой? От таких уходила не прощаясь, либо обещая вернуться с необходимой суммой через час, через два...
  Однажды нарвалась на энергичного менеджера футбольной команды, такого бодрячка-мудачка, с ходу предложившего ей "задвинуть" (лексика сохранена) куда-нибудь на Восток пару молодых футболистов штук за семьдесят "зелёных" и пропорционально поделить полученную от сделки сумму: нам - по тридцатнику, им - десятку. И все будем в "шоколаде", заявил специалист по торговле живым товаром. На изумлённый вопрос Татьяны "В чём-чём?" реагировал уверенно: "В шоколаде"! Ушла сразу.
  Вывод напрашивался сам собой: завести своё дело, причём не просто фирму, а что-нибудь необычное, с изюминкой, что не подлежит узаконенной экспроприации, а уж если и дойдёт до этого - так вместе со всей начинкой пусть забирают, с потрохами, то есть с тобой самой.
  Мысль посетила измученную бессонницей Татьяну во время ставших уже привычными ночных бдений и казалась очень простой и естественной, а главное - соответствовавшей возможностям и призванию: заниматься консультациями и не просто консультировать, но и сопровождать клиентуру, причём индивидуально, благо два иностранных языка она знала превосходно, один из которых - редкий. Имелся и опыт - небольшой, накопленный за время поездок по офисам и деловым центрам с горделивыми и звучными вывесками, но как бы осознанный, пропитавший всё нутро благодаря природной наблюдательности и умению видеть скрытое и недосказанное. Сопровождать планировалось всю цепочку, отслеживая звенья на каждом этапе, таившем неожиданные повороты и конфликты.
  Окрылённая новыми соображениями, да так, что даже отец перестал узнавать вечно хмурую дочку, Татьяна взялась за дело. Первым - наперво дала рекламное объявление, но что ей одной не справиться, было ясно: требовалось плечо с накопленным опытом и желательно с уже наработанными контактами, а потом, глядишь и свой офис откроем. Такой виделась ситуация.
  Выстраданной идеей консалтинга, причём исключительно для нерезидентов (так стали называть наивных иностранцев, приезжавших из-за рубежа в надежде честно заработать миллионы), Татьяна поделилась со своей бывшей одноклассницей - Мариной. Они встретились на Дне открытых дверей в ставшей уже знаменитой стараниями их бывшей классной руководительницы школе. И хотя дружбы особой не сложилось, как, впрочем, среди большинства заканчивающих учебные заведения такого ранга, в данной ситуации притяжение было взаимным и диктовалось суровой действительностью отсутствия реального дела.
  Надо сказать, что класс их особой сплочённостью не отличался: дружили больше "по чинам", группами. Дистанция выдерживалась интеллигентно и бесконфликтно (во всяком случае, к тому стремились). Перейти черту "оседлости", своеобразный водораздел данной клановости, не удавалось никому: куда тебя определили изначально соответственно социальному статусу в зависимости от происхождения и занимаемого родителями положения - там тебе и куковать. И ничего, никто не обижался, не паниковал. Торжествовал режим негативного консенсуса, как позже его определят политологи, правда в иной ипостаси, который школа жизни успешно опережала. Ощущения ущербности подобная градация у Татьяны не вызывала, смотрела на происходящее самостийное разграничение снисходительно, с иронией: пускай одноклассники потешатся, рановато мне ввязываться в эти игры.
  Теперь, через годы, подтверждалась до слёз обидная и жалящая сознание мысль: послевкусие десятилетнего общения разных и совершенно чужих друг другу людей, разбежавшихся по разным углам после традиционного (и совсем не грустного, как оказалось) последнего звонка отсутствовало напрочь. Понятие alumni, существующее в зарубежных колледжах и университетах, когда взаимная поддержка выпускников формирует основу деловых отношений до конца жизненного пути, здесь прижиться не могло в принципе.
  Между тем, поводом для всеобщего краткого единения оказались задуманные директором помпезные торжества по поводу 150-летия школы с приглашением множества значительных людей. Правда, к данному заведению они не имели никакого отношения, но задумка была почти гениальная: протянуть шлейф от бывшей гимназии, некогда занимавшей то же самое здание, до современного просветительского учреждения, которое пару лет тому назад уже отмечало своё 30-летие. Таким образом подчёркивались связь времён и роль педагогики в стране, вставшей на новые рельсы и при этом вроде не изменявшей своим вековым образовательным традициям. О подмене знали только настоящие питомцы сего гнезда, тихо посмеивавшиеся под звонкие трели окологосударственных деятелей и партийных бонз, с недоумением обращавших свои взоры на давящихся от смеха бывших выпускников.
  Хотя, как уже сказано, от встречи особой радости Татьяна не испытывала, схожесть ситуации сблизила бывших одноклассниц, ибо интеллектом и квалификацией они гармонично дополняли друг друга (Марина занималась внешними связями и экономикой). Так что решение пойти по жизни вместе напрашивалось само собой, хотя некоторые опасения насчёт характера Марины имелись. Её высокомерие и замкнутость были притчей во языцех, но и особой конфликтностью никогда не отличалась: просто уходила в себя, не достучаться.
  Истинное лицо Марины сразу не распознать - за внешней скромностью и даже податливостью крылись сила духа и твёрдость характера: она не боялась идти на обострение в случае необходимости и чаще всего оказывалась в выигрыше. Данные для ведения переговоров что надо, но вот в личном общении могли возникать сложности. Как известно, такие черты с возрастом только укрепляются, становятся подобны монолиту, но думать об этом пока не хотелось: как-нибудь разберёмся, да и делить нам нечего, думала Татьяна. Уж очень хотелось забыть всё, связывавшее наших героинь с когда-то взрастившим их заведением, и им это удалось. Ни ностальгии, ни душевного трепета от пережитого в священных стенах они не испытывали.
  Итак решено: никаких офисов на первых порах не арендовать. Просто стали ждать реакцию на объявление о новом появившемся направлении в бизнес-сообществе, которое, как предполагалось, станет абсолютно уникальным и приведёт к немедленному успеху. И действительно, через пару недель раздался звонок, откуда-то издалека: говоривший с акцентом человек с трудом связывал воедино русские слова. Но понять можно.
  - Памагаешь с контактами, да-а?- говорок вопрошавшего явно свидетельствовал о его нерусском происхождении.
  - Да, мы консалтингом занимаемся. А что Вас конкретно интересует, какая сфера ?
  Но южанин явно не услышал уточняющего вопроса или не хотел входить в детали.
  - Всем промышляю понемногу, товар есть, всё есть, никто не знает, как продать за рубеж. Я в Иран хочу продать, мы тут рядом живём, три Корана уже заслал, а они молчат и молчат, что делать будем, а-а-а ?
  Становилось понятно, что звонивший жил, скорее всего, в Азербайджане и не знал, как избавиться от привалившего счастья - с распадом Союза сложностей у торгашей возникало выше крыши. Татьяна начала обстоятельно.
  -- Во-первых, хотелось бы понять, чем Вы занимаетесь конкретно, что предлагаете, есть ли лицензия, опыт работы на внешнем рынке, какая форма организации предприятия.
   Договорить не удалось.
  -- Что тут за допрос такой - я куда, в милицию звоню ? Всем занимаюсь, понятно ? И мебелью, и фруктами, всё делаем.
  -- Да поймите же, - не теряла надежды вразумить звонившего Татьяна, - я не из праздного любопытства спрашиваю, не для протокола, так сказать: нам надо знать, кто Вы, потом заключаем Договор об оказании услуг, потом начинаем поиск партнёров. Коран Вы можете не посылать больше - у них там своих хватает!
  -- Ва-а, откликнулся южанин, - что хочешь, денег, да ? Ты мне адрес дай, а я сам разберусь, с кем твой Договор заключать, понимаешь, да-а ? Скажи кому ?
  Татьяна не выдержала:
  -- Так это не работает! Если хотите - приезжайте с бумагами учредительными, прайс-лист привозите, сертификаты безопасности, коммерческое предложение, если это фрукты - фитоконтроль нужен. И про опыт свой расскажете.
  -- Слушай, какой лист, что за контроль. Не хочешь - так и скажи, а голову не морочь, - заорал первый клиент и бросил трубку.
  Опыт явно не удался, надо было менять подход, продумать стиль общения, выработать тактику и тональность разговора на будущее. Поделилась с подругой, та согласилась, решили встретиться в кафе, обсудить ситуацию. Новых мыслей не приходило, но и отказываться от казавшейся плодотворной идеи не хотелось. Вдруг Марину осенило.
  -- Знаешь, а давай рискнём сюда что-нибудь завезти, импортом займёмся. Пусть пока к нам едут, а потом раскрутимся, сможем и на просторы дальнего зарубежья, как сейчас пишут, выйти. Страна огромная, рынок есть.
  Идея понравилась.
  -- Давай попробуем как посредники, только кому и что будем предлагать ? Ты газеты читаешь - сколько таких, да и пули свистят вокруг.
  -- Насчёт этого можешь не беспокоиться, есть один товарищ на примете, очень деятельный, знакомы с детства, Чем занимается, точно не знаю, не работали, но я выясню. Ходит гоголем, вроде всё у него тип-топ, бодренький такой, весёлый всегда.
  -- Давай, - оживилась Татьяна, - как появится конкретика - сразу подумаем о формате и условиях, а ты с ним созвонись. Так, глядишь, и опыт наработаем, паблисити себе сделаем. А потом представляешь - вывеска такая: "Торговый Дом" и наши имена на логотипе, помечтала Татьяна. Прикольно будет.
  Прошла ещё неделя, новых звонков не поступало, знакомый Марины обещал прислать описание своей фирмы, но, видимо, был сильно занят. Татьяна опять не выдержала, связалась с Мариной:
  -- Ну и где твой суженый-ряженый хренов, сколько ждать можно ? Всё сидим, время теряем.
  -- Да, дёрну сейчас, он вчера обещал факсом заслать, да видимо не заладилось.
  -- Вот что, приглашай его на встречу сегодня же. Посмотрим, что за человек, что может.
  Вечером собрались в кафе, теперь уже втроём. Друг Марины пришёл под лёгким градусом, опоздал ненадолго: всего на час, объяснил так:
  -- Знаете, у нас на работе - братство, отмечали одно событие: сами понимаете, не уйдёшь. Ну а факс, извините, не проходит, я его неделю пытался Вам переслать. Аппарат глючит, но я отправлю, не переживайте !
  Речь будущего партнёра текла гладко, говорил напористо - сама харизма и уверенность, правда, всё слегка походило на ноздрёвщину. Надо держаться, хотя неделю отправлять стандартную рекламу - это, конечно, многовато. И решилась:
  -- А что у Вас за предприятие такое, что производите ?
  -- У нас - фасовка, есть свободная линия, можем что угодно запаковать, если надо - закажем этикетки, всё в лучшем виде.
  Сразу вспомнилась реклама с последней продовольственной выставки в Сокольниках. Предлагались специи, на которые тогда она особого внимания не обратила, но пару образцов всё-таки прихватила вместе с адресом производителя, находившемся где-то на Северном Кавказе. Теперь же, учитывая постоянно меняющуюся ситуацию, возникла идея полностью переключиться на внутренний рынок - тогда и проблем с доставкой не возникнет. Поэтому следующий вопрос звучал вполне логично:
  -- А специи сможете запаковать ?
  -- Да легко, и дистрибьютерами можем - любая фантазия за Ваш счёт !
  О конкретике говорить было явно преждевременно, так что всю последовавшую неделю ждали нового рекламного буклета под предложенные Татьяной специи вместе с образцами этикеток. Обещанная цветовая гамма с логотипом предприятия волновала, вызывая разнообразные ассоциации с рисовавшимися картинами последующей презентации, с напитками, разносимыми услужливыми официантами, звучащими тостами, шумной толпа гостей с закулисными разговорами и лёгким флиртом..
  Однако с буклетом опять не заладилось: видимо, факс решил объявить забастовку, либо отправился на плановую диспансеризацию. Надежда таяла постепенно, но подруга не унывала и оптимизма не теряла.
  -- Не стоит торопиться, понимаешь - он такой, просто у него бывают моменты...
  Какие моменты, с чем они связаны - не уточнялось. И вот настал день, когда слово задуманное отлилось в типографский свинец, обозначив перспективу будущего великого начинания. Из аппарата выползла замятая бумага, ещё тёплая от соприкосновения с таинственной внутренней механикой чудодейственного изобретения. В колонтитулах сверху и снизу гордо отливались логотипы будущего предприятия, каждая строка рекламного текста начиналась с буквицы, ощерившейся витиеватыми закорючками - очевидно, таким образом автор хотел придать тексту лёгкий флёр ароматов Востока.
   Татьяна взяла рекламу, взглянула на сопроводительное письмо, где отбивалась дата отправки (если кто не помнит - на каждом факсе пропечатывалось To и From). В строке From стояла давнишняя дата. Итак, первое враньё, даст Бог - последнее, мелькнула робкая надежда: возможность диалога всё ещё сохранялась.
  Татьяна начала читать.
  "Наш продукт создан на основе рецептов древнего восточного эпоса - сказок "Тысячи и одной ночи", уже не первое столетие будоражащих умы современников". Интересно, есть ли рецепты в "Тысяче и одной ночи", да и можно ли назвать сказки эпосом ? Надо посоветоваться с литературоведами, подумала Татьяна и попыталась продолжить чтение. Текст изобиловал невероятными фантазийными поворотами и умозаключениями, богатейшими эпитетами, открывавшими невиданные горизонты в русской словесности и истории Древнего мира - везде, куда вела креативная мысль автора. Связь времён становилась настолько очевидной, что затмевались все иные соображения, когда-либо высказанные историками, а озвученная ранее некими медиевистами мысль о том, что "прошлое обязательно возвращается и воплощается в настоящем", становилась буквально осязаемой, не требуя подтверждения какими-либо иными действиями, например - покупкой рекламируемого продукта. В общем, текст претендовал на вечность.
  Татьяна обернулась к подруге.
  -- Ты видела, что настрочил твой друг ?
  -- Нет пока, у меня дел по горло дома, труба течёт, едва пол-дома не затопила.
  -- Ну так посмотри, хотя скажу сразу: это - не реклама и не коммерция. Из рубрики "ржунемогу". Он вообще кто по образованию ?
  -- Да сама точно не знаю: каждый раз по-разному объясняет, даже стихи пишет.
  -- Лучше бы сказки. А в бизнесе давно ?
  -- Да не очень.
  -- И что он там делает, только конкретно ?
  -- Вроде по снабжению что-то, называет логистикой.
  Больше вопросов не возникало. Можно конечно поискать и другого "логиста", но возникла новая проблема - на сей раз с планировавшимся источником- поставщиком. Общительный представитель Северного Кавказа, расточавший любезности и улыбки на выставке пищевых продуктов в Сокольниках, вдруг полностью исключил все возможности обратной связи с ним без объяснения причин. Так что переговорный процесс зашёл в тупик, вернее - в два тупика (если такое бывает). Через много лет она случайно узнает (причём там же, на аналогичной выставке), что обаятельный представитель нашей южной окраины, представлявший на деле какой-то влиятельный местный клан, давно уволен.
  Так завершился первый опыт новоиспечённых бизнес-леди. Посмеиваясь над самими собой - лучшей самооценки и не придумать - подруги решили хорошенько отметить провальную операцию, оставалось найти подходящее место. На дорогой ресторан они явно не наработали, идти в только-только открывшуюся сеть Макдональдс, кишевшую прыщавыми подростками и их рано повзрослевшими подругами, кайфовавшими от сознания своей причастности к забугорной жизни, тоже не хотелось. Решили отметить по старой советской традиции: бутылкой портвейна и наспех сконструированной закуской. Место - полузаброшенный рынок у Пятницкой, на облезлых прилавках, пустовавших по вечерам. Бутерброды разложили на скамейке, пили прямо из горла.
  Разомлев, Марина вдруг открылась с неожиданной стороны - демонстрировавшая какую-то отстранённость от действительности, как бы взлетев "над суетой", она оказалась неплохим собеседником, даже психологом.
  -- Представляешь, как жалко не нашедших себя (видимо, имелся в виду резонёр от логистики) или считающих, что чего-то добились, а как начнут рассказывать о своих достижениях - уши вянут. И вспомнить им, как оказывается, нечего: итоги если не сомнительные, то ничтожные. Один мне рассказывал про свой отчёт, которым начальник восхищался, другой - про какую-то справку, которую он за два часа написал, прикинь - достижение! А самый балдёж - от учёного услышала, как он в волейбол играл и мяч на сторону противника влёт добил, в одно касание говорит, никто не смог взять ! Вот как - всё время наукой занимался, а впечатление за всю жизнь одно-единственное!
  Странно. И печально. Было о чём задуматься (раньше Татьяне не приходило в голову, к чему можно прийти в конце пути).
  Домой возвращались порознь, соображения у каждой свои, настроение походило на русские горки: резкий спуск с ожиданием подъёма сменялся новым головокружительным падением, от которого захватывает дух и ртом судорожно хватаешь воздух, выходя на новый виток, на плато, и знаешь, что сейчас всё повторится.
  Вскоре в жизни наших предпринимателей (или предпринимательниц) появился мужчина, причём один на двоих. И с этим событием многое окажется связано в нашем последующем нарративе (почему нарративе, а не просто повествовании - не знаю, но отдать дань моде считаю себя обязанным).
  Выдуманная реальность заставляла задуматься о своём будущем, и становилось очевидным, что без поддержки, желательно мужской, вряд ли получится осуществить задуманное: на парочку самостийных предпринимательниц смотрели снисходительно, если не сказать - с усмешкой и недоверием. В глазах так и сквозил вопрос:
  -- Девчата, вы чьи?
  Ветер за окном играл остатками прошлогодней листвы (осень в весне), на обочинах загородных дорог, освобождавшихся от снежного плена, валялись дохлые собаки (интересно, почему не кошки), а мысли у девушек были невесёлые - потерян ещё один год. Горечь неудач сквозила в каждом движении, просматривалась сквозь натянутые улыбки и неуклюжие движения рук, неуместные и несмешные шутки.
  Звонок из Германии оказался как нельзя кстати. Предлагалась постоянная аналитическая работа - с обзорами, по заказам крупных компаний, с хорошей оплатой. Звали благодетеля (или работодателя) Андреем: русский, осевший в Германии
  Его приезд в Москву был неожиданным. Встреча прошла в простеньком кафетерии, причём узнали друг друга сразу, без фотографии (электронная почта появится позже). Андрей - видимо психолог - быстро оценил ситуацию и сразу перешёл к делу, не предложив даже визитки. Татьяна пыталась вручить буклет с описанием фирмы - последовал отказ.
  -- Мы и так познакомились, мне эта макулатура ни к чему.
  Почти светский лев, ещё не утративший былого шарма, с сединой на висках, выглядел несколько помпезно, но без рисовки. Идеально сидящий костюм, без лоска дорогого бренда. Видимость элегантности усиливалась сухопаростью, в безукоризненно отглаженной рубашке, при галстуке и только начинавших входить в моду часах "Скелетон" (это когда механизм просматривается через прозрачный корпус). Воплощение такта и профессионализма, внешне он сильно смахивал на бюсты древнеримских патрициев, когда не сразу можешь точно определить пол и требуется подсказка в виде таблички на пьедестале. Нос с горбинкой, густые чёрные волосы, жгучий взгляд бонвиана.
  Свою историю, довольно занятную, рассказывал легко и непринуждённо, закинув нога на ногу как бы по-американски, что всегда удивляло Татьяну (не с этической, а чисто физиологической точки зрения). Ребёнком Андрей попал в Восточную Германию, где отец служил в группе советских войск. Когда войска поспешно выводили на родину, он решил остаться нелегально, невзирая на все аргументы родителей, Какое-то время обитал в опустевших казармах военного городка - поначалу немцы закрывали глаза на таких обитателей и даже проявляли неожиданное сочувствие к молодому полу-беженцу, полу-гастарбайтеру, но с течением времени помещение, естественно, попросили освободить, что было вполне ожидаемо. Нелегальное существование оказалось делом нелёгким - спасало знание немецкого языка, который он худо-бедно успел освоить в гарнизонной школе, плюс основы аудита, изложенные энтузиастом из вольнонаёмных. Именно последнее и помогло найти работу - сливавшиеся воедино две половинки страны испытывали острую необходимость в экономистах, способных произвести оценку поспешно брошенного имущества, а заодно и результатов периода социалистического
    
  хозяйствования. Но оставалась проблема гражданства: отсутствие местного вида на жительство серьёзно ограничивало возможности полноценной оплаты своей работы, столь необходимой для встававшей из руин догматического бытия стране. Именно в этот момент в жизни Андрея появилась Марта - как они познакомились, рассказывать не стал, да и не было в том необходимости. Условия брака оговаривались заранее и закреплялись брачным договором, больше напоминавшим сделку: всё имущество, в первую очередь - жильё, закреплялось за супругой, в случае развода Андрей не мог претендовать ни на что, кроме гражданства. Однако возникавшие преимущества перевешивали все соображения (в том числе моральные), включая крышу над головой и возможность поддерживать оставшуюся вместе с ним в Германии сестрёнку, что явно не нравилось Марте. Но в конечном итоге договорились, что жить она будет с ними вместе, а платить за нахождение в квартире новоявленной семьи придётся Андрею. Такой вот складывался семейно-деловой симбиоз (здесь надо отдать должное Андрею, проявившему характер), во многом копировавший процесс объединения двух Германий.
  Со временем об Андрее заговорили, чему помогло и владение русским языком, на котором велась вся брошенная второпях документация. Через несколько лет, устав от коротких трудовых контрактов (устроиться на постоянную работу так и не удалось - видимо, генетическая память второго и даже третьего послевоенного поколения немцев хранила отзвуки другой несостоятельной национальной идеи, порождая, кстати, взаимное отчуждение). Русский специалист воспринимался как чужак, пытающийся встроиться в систему иных ценностей, которые ему были недоступны. Результаты войны для многих считались великой трагедией, хотя звучали и иные голоса в пользу избавления. И тогда Андрей решил открыть своё дело самостоятельно, и вскоре нашёлся постоянный заказчик, а точнее - заказчики в лице укреплявшейся банковской системы. Для свободного плавания нужна команда, и вполне естественным образом свои взоры он обратил на историческую родину, где и нашёл двух попутчиц.
  Перспектива открывалась неплохая: делать обзоры на заказ для банков и бизнесменов из Германии, где Андрей станет тем самым связующим звеном, путеводной звёздочкой, которой так и не удалось найти дома. Холодный проницательный взгляд становился неожиданно тёплым, когда в ходе беседы он пересекался с глазами Татьяны, или показалось ? Напряжение явно спадало, от чопорности не осталось и следа. Всё-таки главный stake-holder - она, и идея её, и вообще - потом, глядишь, звено в колечко превратится, в роскошный особняк в Ванзее, у озера, утренняя пробежка по аллеям (а там есть аллеи, тенистые ?), бассейн, потом вечерняя прогулка, чтобы крепче спалось Или выездка на лошадях днём, выгул пятнистого далматинца (можно дога утром), вечером - органная музыка в соборе, либо задушевная беседа у пышущего жаром камина в уютной sitting room.
  Да о чём это я, подумала Татьяна - инопланетянин из мира процветания и благополучия, и вообще, где он, и где мы?
  От приятных мечтаний оторвал встревоженный голос подруги:
  -- Ты чего, не слышишь, что спрашивают - второй раз: мы на немецком сможем работать ?
  -- На каком ещё немецком, - с трудом вышла из транса Татьяна. - У меня английский основной, я же писала Вам: на немецком точно не сможем, только на английском !
  -- Ладно, давайте попробуем, - неожиданно быстро согласился Андрей, - там видно будет: многие немцы вообще на русском говорят, в школах раньше едва не обязательный предмет был, поэтому, думаю, справимся. Договорились, так ?
  Обменялись адресами, оставалось ждать, ждать... И всё-таки положительный эффект от встречи ощущался, несмотря на непредсказуемость её результатов: девушки (в первую очередь Татьяна) почувствовали не то чтобы прилив новых сил, но возникало некое чувство уверенности в себе, здорово подорванное, а главное - появилось осознание правильности выбранного пути, возможность сказать о важном без оглядки на прошлое, глубоко засевшее в подсознании, не отпускавшее и тревожащее ("как бы чего не вышло, или кто-то не подумал.").
  Дело в том, что уже на закате существования великой державы Татьяне довелось стать свидетелем (к счастью, не участницей) одного институтского аутодафе - результате доведенной до абсурда антиалкогольной кампании. Тогда из магазинов разом исчезли почти все алкогольные напитки, люди выстраивались в огромные очереди, чтобы купить к празднику хотя бы бутылку шампанского, а про более крепкие напитки и говорить нечего: за ними разворачивались настоящие баталии. Обязательное условие - сдать пустую бутылку в обмен на заветный напиток, иначе никак !
   Проявилась кампания и в Университете, Татьяниной Alma Mater, откуда двое её однокурсников отправились на стажировку в Китай. Выезжали лучшие, самые-самые, с идеальной характеристикой и незапятнанной репутацией, активисты и так далее. Уехали ребята на год, и вдруг, к всеобщему удивлению, один из "экскурсантов", как насмешливо шептались по углам, объявился в институте. Что да почему возвращенец никому не объяснял, на занятия ходил кое-как, чего раньше за ним не замечалось, оснований похвастаться хорошим настроением явно не было. Всё разъяснилось, когда на доске объявлений появилась маленькая бумажка, где анонсировалось собрание курса с грозным предупреждением о рассмотрении "Личного дела комсомольца, назовём его Ивановым. О сути дела никому известно не было, немногие посвящённые молчали, стыдливо отводя глаза. Буря зрела, проявляясь в каких-то неуловимых движениях, намёках, ощущалась в настроении подавленности, напитавшей атмосферу университетских коридоров. Зрело нечто неуловимо грозное, неотвратимое, как поступь командора, или того хуже - мессии.. Апокалипсис близился, и час пробил.
  Вначале выступил секретарь партийной организации, с большим пафосом поведавший собравшейся молодёжи о "серьёзном инциденте, произошедшем в первые дни пребывания комсомольца Иванова за рубежом, не оправдавшего оказанное ему доверие и подорвавшего репутацию (слово имидж тогда ещё не вошло в моду) института, что выразилось в нарушении норм и правил поведения наших сограждан за рубежом, а если конкретно - требований пресловутой антиалкогольной кампании". Оказалось, через пару дней после приезда в Китай друзья решили укрепить узы дружбы с братским китайским народом, для чего организовали небольшую вечеринку. Естественно, не обошлось и без выпивки - китайские товарищи до такого уровня поддержки своего собственного Нового Курса ещё не доросли, и потому встреча прошла в весьма благоприятной и непринуждённой обстановке. Дышалось свободно и радостно, впереди маячил год познания, не обременённый экзаменами и зачётами, вкупе с уже спланированными путешествиями по стране в целях знакомства и углублённого изучения неподражаемой китайской культуры и истории.
  Беда случилась после сабантуя: кто-то из новых духовных братьев опрокинул на выходе из общежития велосипед. Стоявшие в ряд средства передвижения посыпались по принципу "домино", создавая определённые звуковые эффекты. Как складывалось дальше и кто донёс в Посольство неизвестно, но упустить такой повод проявить свою бдительность и служебное рвение дипломаты посчитали недопустимым, благо проштрафился московский студент, а не свой сотрудник, что подпитывало энтузиазм бойцов дип-фронта. Грозные инвективы последовали незамедлительно, депортация произошла быстро, в поступившей вслед за событием "бумаге" во всех красках описывались детали "безобразного поведения" на вечеринке, где, правда, никто из сотрудников дипмиссии не присутствовал.
  -- Вот такая история, - подытожил парторг, - попрошу высказываться.
  Слово тут же взяла сокурсница, девушка принципиальная.
  -- Товарищи, - зазвучали бодрые комсомольские аккорды, - я не представляю себе, как может комсомолец в такое напряжённое для нашей страны время, находясь за рубежом, нарушить наши принципы, так подвести своих товарищей, уронить авторитет великого государства ! И как на нас теперь будут смотреть - вы понимаете, о чём я ?
  Наступила пауза, ясность относительно того, что следовало понимать, отсутствовала, но все посмотрели на провинившегося Иванова, которому ничего не стоило опровергнуть прозвучавшее обвинение как очевидную демагогию, давно набившую оскомину. Ни одного свидетельства, что произошло на самом деле, и кто раскидывал злосчастные велосипеды по улицам Пекина, представлено не было. Но неподдельное презрение Иванова к бесконечному фарисейству вместе с какой-то отрешённостью от всего происходящего сыграли плохую службу.
  -- Я просто пригубил, неужели за это можно так..
  Фразу закончить не дали.
  -- Ну вот, вы видите, - торжествовала комсомолка-кликуша, - и главное: "неужели"! Поехать в такую страну (какую?), разгуливать по улицам чужого города и устраивать такой погром! Не думаю, что такой человек достоин пребывания в наших рядах !
  Далее зазвучало сопрано представителя учебной части, Викторины Николаевны - женщины решительной и твёрдой в своих убеждениях, только изредка менявшихся в зависимости от складывающейся обстановки.
  -- Предлагаю исключить из Института без права восстановления !
  Все притихли, такого поворота не ожидал никто, даже пламенная комсомолка, выступившая первой. Гром среди ясного неба, всеобщему возмущению не было предела, один из друзей Иванова попытался переломить ситуацию.
  -- Вы меня извините, Викторина Николаевна, но я Вас не понимаю. Скажите, Вы на Новый год, что, никогда бокал не поднимали, соком довольствовались ? Или на день рождения ? Скажете "нет" - не поверю: не помните, что случилось с Вами два года назад на защите дипломов ? Это же просто лицемерие - за "пригубил" отчислять из Института !
  Но Викторина удар держала жёстко, благо, опыт имелся значительный.
  -- Нет, не понимаю, и Вам советую как следует подумать - мы ещё с Вами отдельно поговорим !
   И действительно, поговорили, только потом, на следующем собрании, где каяться пришлось уже так неудачно выступившему.
  У самой Татьяны тогда возникло чувство странной потерянности - происходящее напоминало шабаш обезумевших агитаторов из общества "Знание", наконец-то дорвавшихся до кормила власти. Ситуация представлялась ясной, как божий день: карьерные дипломаты нарабатывали себе очки, накручивая листаж для отчётов, о дальнейшей судьбе студента думать никто не собирался: впереди новые командировки, повышения по службе, промоушены, так сказать. Надо бы встать и сказать (ведь как хотелось): я с Послом не знакома, а Иванова знаю, и Вы его хорощо знаете: пять лет вместе провели в этих стенах. А потому стыдно всем должно быть за этот бред, что написали в Посольстве - неужели не понятно ?
  Но не встала, не сказала, не посмела, не решилась, не сформулировала. Вот эта мысль долго потом не покидала, свербила, дятлом стучала в голове, разрушала, являясь из глубин памяти, куда она старательно её запихивала, а та вдруг - тут как тут, ну прямо чёрт из коробочки, подмигивая и кривляясь: ну что, слабо ? И не было сил унять демонов, бушевавших в этом подвале.
  Утешало одно: Иванова из Института всё-таки не выгнали, исключили из комсомола, который развалился сам по себе и очень скоро. Обескураживало другое - практически мгновенная перековка преподавателей Университета, быстро уловивших последовавшие ветры перемен и сразу переквалифицировавшихся в трубадуров перестройки. Старенький профессор, обычно читавший монотонным голосом курс по научному коммунизму, неожиданно вдохновился идеями ускорения, переименовав название своего предмета и продолжив вразумлять молодую поросль своим скрипучим голосом. Аналогичная метаморфоза произошла и с преподавателем истории компартии. Строгая ревнительница идеалов великой идеи, неизменно воплощавшейся во всемирно-исторические значения регулярно проходивших съездов КПСС, вдруг прониклась социальной ответственностью бизнеса и значимостью человеческого фактора для всеобщего развития. Количество перевёртышей множилось на глазах.
  Грустные мысли скоро ушли - Андрей слово держал, тему прислал, причём интерес она представляла не просто исследовательский, но даже почти личный, выстраданный за годы перестройки, и партнёрши взялись за неё с энтузиазмом, буквально вырывая друг у друга написанный от руки текст, чтобы пополнить работу новыми соображениями.
  То, что позже получит название "перепотребления" - результат предшествующих лет вынужденного самоограничения из-за тотального дефицита - вытекало из понятия отложенного спроса, основные характеристики которого полностью опровергались казуистикой российской действительности. Всё, чему учили в институте, ("ну не наденет человек два костюма сразу и не закажет два обеда, даже если его несколько лет морили голодом"), опровергалось напрочь, вызывая оторопь у экономистов и создавая в то же время картину неуёмности человеческих желаний и честолюбивых устремлений, отражавшихся в ложных символах достоинства и благополучия. Материала для такого открытия хватало - он был визуален, материализуясь в безумной роскоши новых российских предпринимателей, демонстративно выставлявшейся напоказ с явной целью показать своё превосходство, причём небрежно, с демонстративным игнорированием всех приличий и норм человеческого общежития. Фактически обзор, сделанный по заказу немецкого банка и переданный в Москву Андреем, тянул на серьёзный доклад где-нибудь на международном экономическом форуме или статью в солидном научном журнале.
  Работа понравилась и была хорошо оплачена - как договаривались. И случилось неожиданное: банк пригласил авторов в Германию, на небольшую стажировку. Познакомиться с немецкими работодателями и заодно пройти краткие курсы повышения квалификации звучало заманчиво.
  
    
  Встретили по первому разряду, показали несколько городов, поселили в добротной гостинице - четыре звезды. Часть дня проходила во встречах с банковскими аналитиками, потом - культурная программа. Регулярно к компании присоединялся Андрей, один раз встретились с Мартой. Марта не понравилась сразу: резкие черты лица, пронзительные глаза-буравчики, одета с претензией, не по-нашему. Высокомерие сквозило в каждом жесте, английским владела свободно, но разговор не клеился, общих тем не находилось. Отторжение было взаимным - видимо, и здесь срабатывала историческая память, предававшаяся от предыдущего поколения, поколения войны. Расстались холодно, но приличия для вида выдержали, договорившись встретиться в Москве ("приезжайте, будем ждать"). Три месяца пролетели, как один миг, и - "домой, домой, я больше не могу".
  Вернулись в другую страну: перемены были не столько бурными, сколько неожиданными и непредвиденными. Одинокие розничные торговцы и палатки почти полностью исчезли, место кооперативов и товариществ заняли биржи и крупные агломераты с непонятной аббревиатурой, свидетельствовавшей об их государственной принадлежности. Разборки и кровавые побоища постепенно уходили в прошлое, вежливые и очень настойчивые люди выдвигали убедительные аргументы, предлагая свои условия делового сотрудничества. Передачи по "ящику" телепротировали в неведомый мир вдумчивых врачей и заботливых медсестёр (у всех - авто и уютные современные квартиры), в фильмах создавались образы партикулярных и внимательных чиновников - идеалы порядочности и человеколюбия, а также вежливых и мыслящих следователей, стремящихся установить истину, грамотных адвокатов, владеющих хорошим слогом и сажающих в лужу бездушных обвинителей. Прославляли стойких воинов-афганцев, справедливых и бескомпромиссных, а также новоявленных рефлексирующих бандитов-романтиков, отстаивающих принципы своего бригадного братства.
  На просторах делового сообщества теперь безраздельно хозяйничали менеджеры внешне рафинированного вида, непременно добивавшихся исполнения поставленных их руководителями задач. Явление называлось новым переделом собственности, что звучало вполне политично, а что за ним стояло в действительности, сказать никто не осмеливался. Только к давно вошедшему в обиход словечку "рэкет" теперь добавлялся эпитет "государственный", правда произносилось словосочетание исключительно шёпотом.
  Причина станет скоро понятна: в деловое сообщество вошли люди, носившие раньше погоны и сохранившие неплохие связи "там, наверху", что вскоре получит наименование "административного ресурса" - отныне важная составляющая успешного ведения бизнеса.
  Нельзя сказать, что Татьяна испытывала антипатию к новой генерации предпринимателей - скорее, это можно назвать недоверием к людям, заранее знавшим ответы на все без исключения вопросы и безапелляционно отвергавшим любые разумные и логичные доводы, а также испытывавшим явное удовольствие от своих безграничных возможностей. Рамки допустимого для других, не принятых в этот круг, сузились до предела (Татьяна вспоминала свои школьные годы), хотя её ниша, которую теперь она в шутку называла щелью, пока ещё не закрылась. С новой действительностью надлежало мириться и уживаться.
  Между тем из Германии поступил новый заказ - на этот раз требовалась аналитика на языке, предпочтительно немецком, но можно и на английском, а вот тарифные ставки понижались.
  - Понимаете, у меня изменились некоторые личные обстоятельства, - заявил Андрей, повторив текст незабываемого продавца-комиссионщика из старого рязановского фильма.
  Казалось, надо встать в позу, выразив своё возмущение, отказаться от дальнейшего сотрудничества, и ... предпринимательницы согласились: иного выхода не просматривалось. Да и звучало предложения не так уж императивно, скорее просяще-слезливо, с заверениями объясниться позже, при встрече. Хотя причину Татьяна почувствовала стразу: нелады с Мартой - в телефонной трубке буквально звенел сигнал SOS.
  Во время очередного визита в Москву Андрей являл собой образец обходительности, пригласил в дорогущий ресторан, но скрыть внутреннее напряжение ему не удалось. Татьяна внимательно вглядывалась в физиономию забугорного партнёра, как по нотам прочитывая его душевное состояние. В голове вертелись старые понятия: напряжение бровей, конфликт эмоций, неуверенность и заискивание. Плюс незначительное давление в сочетании с призывом к сопереживанию. Договорились считать пониженные ставки временным явлением, результатом неких личных форс-мажорных обстоятельств, которые вскоре обязательно разрешатся. В детали вдаваться не стал, но глаза, глаза говорили о явной симпатии к Татьяне. Наигранность безразличия и напряжённый прищур никак не могли ускользнуть от Татьяны - почти профессионалки в области межличностных отношений, а расширенные зрачки в сочетании с косыми взглядами в её сторону говорили сами за себя. Однако робкая попытка вывести партнёра на откровение столкнулась со скрытой агрессией - Андрей всё ещё пытался спасти уже проигранную партию с Мартой.
  И наступила новая пауза: от партнёра никаких запросов не приходило - видимо, что-то там не складывалось и не складывалось капитально. Если сначала инвективы (их Татьяна озвучивала внутренне) опережали эмоции, то позже возмущение переросло в понимание и даже жалость; волнами накатывало чувство безнадёжности и провальности начатого дела. Хотя трезвое понимание бессмысленности начинаний - скорее свойство, присущее мыслящему человеку.
  Марина в трудной ситуации оказалась плохим союзником - как-то обособилась, ушла вся в себя, разговаривала отрывисто, отвечала уклончиво. По телефону предпочитала разговаривать уединенно, уходя в соседнюю комнату, как будто скрывала любовника от мужа. Татьяна только диву давалась, но лезть в чужую жизнь желания не испытывала: мало ли какие могут быть обстоятельства. К тому же опыт подсказывал: рано или поздно всё раскроется. Насколько она была права - даже себе не представляла.
  На улице подошёл странный человек, смуглый, видимо, восточных кровей или цыганских.
  -- Ну что, дочка, не клеится ?
  -- А Вы кто, откуда знаете, - вдруг растерялась предпринимательница.
  -- Вижу я, как ты переживаешь, всё на лице твоём написано.
  -- Да почему, что это всё значит?
  -- Как отец я тебе, давно наблюдаю.
  -- Моих родителей попрошу не трогать - всё с ними в порядке (Татьяна явно кривила душой - мама умерла два года тому назад, отец серьёзно болел).
  -- Зря ты так, не волнуйся, всё придёт к тебе. И помни: не пара он тебе, обманет, и подруге своей не верь.
  -- Да что Вы позволяете себе такое, почти заорала Татьяна. Но незнакомца рядом уже не было: вот тут стоял, и нет его: пропал, исчез, растворился.
  Она проснулась - в висках стучала кровь, вновь накатила тревога, дистресс по-новому, ныл зуб, глаза склеивались от недосыпа. Что за видение посетило - непонятно, но образ сохранялся, хотя сны обычно забывались сразу, как нечто мимолётное, пустое, а вот этот не шёл из головы, скворчал, бередил душу.
  Фобии не покидали, понемногу разрушая психику: ночью, если не удавалось отключиться сразу, начинался анализ вариантов, формулировок, последовательности будущих действий, возможных проблем, способов их решения. Окружавшая темнота, слившись с тишиной, замыкала круг безнадёжности. Утром всё забывалось.
  А тем временем...
  Яков Сигизмундович Райхин родился и вырос в семье ювелира, потомственного, в городе Одесса, и, несмотря на все свои старания и таланты, выехать из страны на ПМЖ в Израиль, неожиданно открывшийся для соплеменников благодаря каким-то мутным договорённостям в верхах между державными лидерами, так и не смог. Переживаниям душевного свойства и почти угрызениям (только не совести, чего-то ещё, неопределённого) не было конца: постоянно пилила жена, вспоминая соседей, которые оказались предприимчивее и мобильнее её мужа и смогли воспользоваться вожделенным окном в другой мир (не путаем с "миром иным").
  -- Идочка, - ныл Яков Сигизмундович, заискивающе глядя жене в глаза в поисках сочувствия и понимания - ну куда мы поедем со всеми нашими цацками. Понимание имелось: никакой возможности вывезти за рубеж "цацки", под которыми понимались кое-какие безделушки в виде золотых изделий, золотого песка, огранённых драгоценных камней, а также лома, не существовало в принципе. Воспетый пропагандистам тех времён "замок" на границе, которым так гордилась правящая элита, открылся на один поворот ключа, то есть не совсем, не полностью. Монетизировать нажитое также не имело смысла: валютообменные операции не только запрещались, но считались преступным деянием. Однако жалости от супруги ожидать не стоило: только случай или чудо могли разрешить неприятную дилемму, а как известно - чем реже событие, тем труднее определить степень его вероятности (мысль не моя, каюсь). И даже неожиданные изменения в стране едва не победившего социализма, ситуацию существенно с места не сдвинули: крутиться приходилось по-прежнему, если не больше, проявляя чудеса изобретательности и изворотливости.
  Решение всё-таки принимать надо и созрело оно неожиданно в лице сына Эдуарда, которому прислали приглашение дальние родственники, успевшие покинуть выпадавшую из нормативности страну в далёком 17-м году. Бурно растущий империалистический монстр тогда принимал почти всех, поскольку сам остро нуждался в рабочей силе, создавая таким образом своеобразный Интернационал, только с вполне внятными и реальными целями. На какое-то время родственники друг друга потеряли: общение и даже переписка с "дальним" зарубежьем не то чтобы запрещалась, но находилась под пристальным взором соответствующих служб, отслеживавших подобные контакты из опасений их возможного ущерба для великой идеи, обращённой в светлое будущее.
  Радикальных изменений не внесла даже короткая оттепель - в анкетах сохранялась графа с вопросом о наличии родственников за границей, неправильный ответ на который мог стоить как карьеры, так и поломанной навсегда судьбы. В общем, Система работала на полную мощь, потрясая воображение самых скептически (либо оптимистически, в зависимости от взглядов оценивающих ситуацию) сограждан.
  Эдик, закончивший техникум, где изучал технологические процессы, имевшие отношение к медицинскому оборудованию, вполне мог рассчитывать на блестящую карьеру, если бы не пресловутый пятый пункт (кто не знает - указание на национальность) вкупе с почти полной невозможностью вступить в ряды "ума, чести и совести нашей эпохи". А между тем его наработки получали у работников медицинской промышленности не просто высокие оценки, но вызывали искренний восторг, поскольку помогали решать серьёзные проблемы, которые раньше не давали отрасли двигаться вперёд из-за ограничений, налагаемых техникой безопасности. Так, разработанный Эдуардом аппарат для разлива ртути сразу нашёл применение на одном из предприятий по производству простых советских градусников, знакомых каждому ребёнку. Никто, ни взрослые, ни дети не подозревали, насколько вредоносным был процесс выпуска этих простейших предметов медицинского пользования: ртутные пары разрушали всё, от оборудования до организма, превращая людей в беззубых инвалидов, страдающих одышкой и рано уходящих из жизни. Песенный рефрен "мы за ценой не постоим" стал здесь своеобразным гимном трудовым свершениям, перекочевав из фильма о давно прошедшей войне в мирную жизнь.
  Изобретение Эдуарда вполне могло претендовать на авторское свидетельство, но и здесь возникли неожиданные препятствия. Ларчик открывался просто: начальник доходчиво объяснил изобретателю, где его место и как следует оформить заявку: вписать в соавторы ещё двоих сотрудников, одним из которых оказался сын руководителя предприятия, где он работал. Ответом на вполне законное возмущение и отказ от нечистоплотной сделки стали строгие санкции, за которыми маячили если не увольнение, то серьёзные проблемы с дальнейшим пребыванием на предприятии. В итоге Эдуард решил уйти сам. Новой работы не предвиделось, наступал чёрный зибер, как говорили домашние. Так что неожиданно возникшие дальние родственники пришлись весьма кстати - за перепиской последовало приглашение, которым не преминул воспользоваться изобретатель, благо ненадолго открывшееся окно, дававшее возможность отъезда из страны, ещё не захлопнулось.
  Проводы были недолгими, на таможне пришлось испытать все удовольствия личного досмотра (опустим анатомические подробности унизительных действий доблестных сотрудников этой службы, свято стоящих на защите государственных и, надо полагать, народных интересов), за которыми последовали их злобные взгляды в спину и натянутые улыбки длинноногих стюардесс, призванных, видимо, компенсировать полученный стресс, а заодно и продемонстрировать всему миру открытость и миролюбие великого государства.
  Но будем объективны: особого восторга по прибытии Эдуарда в далёкую заокеанскую державу тоже никто не выказывал, хотя помогали на первых порах практически все, даже незнакомые люди. Что удивляло - улыбчивость и искреннее желание что-то подсказать, поделиться своим опытом, предостеречь от ошибки, подвести к нужному человеку и даже подвезти, если заблудился.
  Вопрос с питанием, как казалось Эдуарду, должен был решаться достаточно просто: на Брайтоне работал известный всем переселенцам из Союза магазин под названием International Food, имевший все признаки добротного универсама и предлагавший знакомые с детства продукты, попадавшие сюда неведомыми для обывателей тропами. Ассортимент оказался необычайно широким и включал всё необходимое для адаптации на чужбине, начиная с Геркулеса и заканчивая Ессентуками полного номерного ряда. Единственная проблема заключалась в необходимости заявить о себе как о "своём", что удалось далеко не сразу. Выглядело первое посещение примерно так: когда подошла очередь Эдуарда, стоявшая за прилавком продавщица неожиданно отвернулась и удалилась в дальний угол, озаботившись нарезкой и размещением огромного лимона в пластиковую тару. На удивленные и достаточно красноречивые попытки привлечь к себе внимание не реагировала, направляя отсутствующие взгляды в разные стороны. Пришлось отказаться от покупки, но попытка утолить голод в небольшом загончике - пристройке того же магазина, отведённом под кафетерий, также не увенчалась успехом. Ситуацию спас вальяжно развалившийся за столиком соотечественник, наблюдавший за Эдуардом с момента его появления в магазине и сочувственно спросивший:
  -- Ну что, не получается ?
  -- Ну да, и понять не могу, в чём дело.
  -- А в том, что здесь - Америка. Видимо, Вы недавно приехали и ещё не все американские прелести испытали, - усмехнулся незнакомец. - Заморочек будет много, это я Вам как старожил гарантирую.
  Потом продолжил:
  -- Правда, законы здесь работают, хотя и не всегда так, как бы нам хотелось. Но жить можно, только правильно реагировать надо научиться, а свои привычки в корзину выкинуть, иначе не получится адаптации.
  За сентенцией последовал утробный звук, всколыхнувший всех окружавших посетителей. Но мужчина не смутился.
  -- Это крик души, - с видимым наслаждением заявил он, - вкусно очень готовят. Ладно, Вы сами чем занимаетесь?
  -- Пока ничем, только приехал.
  -- А как обустроились ?
  -- Мне помогли, поселили на первых порах в доме ирландцев. Но ненадолго, на месяц, потом должен сам искать жильё. Да и работу заодно неплохо бы найти, только вот не знаю, куда податься. Всё так необычно.
  -- Согласен, - сочувственно вздохнул собеседник, - привыкать придётся долго, не всем удаётся. Некоторые уезжают обратно, через год - другой, хотя и не так часто, и далеко не все. Так я не понял, что у Вас за профессия, что делать умеете ?
  -- Я - инженер-разработчик медицинского оборудования, есть изобретения, работал в Одессе, но не сложилось: с руководителем не сошлись, - объяснил Эдуард.
  -- Да, бывает, - вздохнул незнакомец. - Вы присаживайтесь, я сейчас официантку позову, а Вы заказывайте: угощаю.
  Официанткой оказалась та самая озабоченная разделкой лимонов девушка, являвшая теперь верх доброжелательности и внимания.
   -- Симочка, - обратился к ней неожиданный благодетель, - это наш новый соотечественник, недавно прибыл из Союза. Ты уж поласковей с ним, он только осваивается. Идёт ?
  -- Та я ж не знала, извиняйте, - узнаваемым говорком забубнила Симочка. - Добро пожаловать, а Вы надолго здесь? - тут же поинтересовалась вмиг изменившая тональность бывшая соотечественница.
  -- Пока навсегда, - нашёлся Эдуард, ничуть не смутившись внезапной перемене, - потом посмотрим. Вы мне принесите что-нибудь, я после самолёта ничего не ел, умираю от голода.
  Симочка оказалась не редкость расторопной девушкой (позже выяснится, что они не просто соотечественники, а даже земляки, но это отношения к нашему повествованию не имеет). Накормила знатно: здесь были и пельмени, и салат оливье, и какие-то странные фрукты, о которых Эдуард не имел представления.
  -- Ну вот что, - завершил совместную трапезу незнакомец, - Вы меня заинтересовали, предлагаю сотрудничество. Работаю в одной маленькой фирмёшке, что-то типа информационной площадки для налаживания бизнес-контактов. Недавно поступил к нам запрос от канадцев, ищут специалиста Вашего профиля. Конечно, что там и как - я в деталях не знаю, надо посмотреть повнимательнее, да и репутацию сначала неплохо заработать. Спецов местного разлива здесь хватает, но и халтуры много: пока разберёшься, заказ уйти может, а мне недосуг ковыряться. Подходите сегодня к вечеру на Лексингтон Авеню, я с шефом провентилирую и ответ Вам дам. А заодно и посмотрим повнимательнее, что за заказ. Придёте ?
  -- Ну конечно, просто везение, чудо какое-то, и спасибо Вам, - обрадовался Эдуард
  Обменялись адресами, расстались почти по-дружески. Правда незнакомец так и не представился, но оставался адрес на визитке с телефоном и названием "фирмёшки": "World Advisory Center". Выглядело солидно, хотя и немного пафосно. Попытки продолжить беседу с Симочкой успеха не имели, имя неожиданного благодетеля оставалось тайной (Симочка явно уклонялась от общения, при упоминании о счастливом случае - случайной встрече в кафе - почему-то отводила глаза в сторону).
  Но выбора не было - надо всё пробовать, решил Эдуард и вечером стоял у старого небоскрёба постройки конца 30-х годов прошлого века на Лексингтоне.
  Надо сказать, что офисные центры на Манхэттене выглядели гораздо прозаичнее по сравнению с тем, как они воспринимались на подъезде к городу из аэропорта JFK (привычка американцев всё сокращать, даже имя легендарного трепетно чтимого президента страны сразу вызывала раздражение, так и не прошедшее впоследствии). Старый лифт, в котором Эдуард поднимался на 40-й этаж обшарпанного здания в сопровождении старого негра-привратника дребезжал, как разбитый автобус на окраине Одессы, клерки носились по этажам с папками, забитыми бумагами, подтрунивая над друг другом и что-то жуя на ходу, рамы в оконных проёмах, движимые порывами гулявшего на высоте ветра, издавали странные звуки, постоянно напоминая о себе, как о живых сущностях.
  Но самое неприятное (на первый взгляд) заключалось в том, что сам язык здорово отличался от преподававшегося в школе, а также вызывала неприятие манера американцев общаться друг с другом. Если последнее обстоятельство Эдуард решил для себя не рассматривать как препятствие для пресловутой адаптации, памятуя о данном незнакомцем в кафетерии совете, то стиль разговорной речи, напоминавший собачий лай, представлял реальное препятствие для межличностной коммуникации (или социализации, как хотите): он его просто не понимал, улавливая только отдельные, не связанные друг с другом слова.
  "World Advisory Center" предстал в виде маленькой комнатушки, похожей на светёлку. Все окна офиса, выпиравшего из пенала небоскрёба, смотрели сразу на три стороны света, так что совершавшее свой ежедневный обход небесных просторов светило присутствовало в конторе постоянно. В помещении находился единственный человек - утренний знакомец Эдуарда, сразу перешедший к делу. Выяснилось, что никакой встречи с руководителем организации не состоится: кандидатура Эдуарда получила его полную поддержку, а сам шеф немного приболел.
  -- Если хотите, можете пообщаться с ним по телефону. У него давление скачет, видите, что за окном творится, - заговорил Марк Моисеевич (он наконец-то представился).
  За окном творился дождь. Вернее - целая буря, слегка раскачивавшая небоскрёб. Вибрация почти не ощущалась, только неуловимое подрагивание подвесок из страз, обрамлявших припотолочную люстру, сопровождавшееся мелодичным звоном чашек и стопок на столе.
  -- А где все сотрудники, и вообще: если кандидатура моя одобрена, то но на какой предмет ? Чем заниматься? - вопрошал слегка ошалевший от напористости и вызывавшей некоторую настороженность лёгкой удачи Эдуард.
  -- А, ну да, - требуется разработать проектную документацию под медицинский прибор по заказу из Канады. Я вам утром говорил про этот вариант, помните ? Так вот: передаю Вам техническое задание, посмотрите внимательно и приходите через пару дней в это же время. Скажете, если согласны, О"Кей ?
  -- Ну хорошо, - недолго думая, согласился Эдуард. - А мы Договор подпишем или как всё оформляется в таких случаях (горький опыт из казавшейся теперь далёкой прошлой жизни делал такой вопрос вполне актуальным).
  -- Да какой Договор, - вскинулся Марк Моисеевич, - у Вас наверняка и документов нет пока, а без рабочей визы, не говоря уже о пресловутой Green Card, здесь только в уборщики можно идти. Пока Вы её будете получать, знаете, сколько времени пройдёт, а я Вам предлагаю реальный заработок, причём сразу. О цене договоримся, можете не беспокоиться. Здесь все так начинают, к тому же у Вас ни рекомендаций, ни серьёзной поддержки нет, как я понимаю. Мы Вас совсем не знаем, Ваш послужной список тоже неизвестен, но шанс даём - своих не бросаем. Так что, договорились ?
  Всё выглядело вполне логично, отступать было некуда.
  Эдуард вышел на улицу, выдохнул. Только что закончилась буря, на улицах валялись вывернутые наизнанку зонты - чёрные и цветастые, мужские и дамские, они шуршали и как живые перекатывались с бока на бок, моля о пощаде, которой не знали нью-йоркские таксисты, безжалостно давившие разноцветные тушки в вечной погоне за клиентами. Неуловимый оттенок желтоватых знаменитых на весь мир городских кэбов навевал воспоминания о детстве, проведённом Эдуардом на городской окраине, где на приусадебном участке дед фанатично ухаживал за любимыми цветами.
  Поход в пиццерию - следовало как-то отметить удачный день - приятно удивил: работали, видимо, этнические итальянцы. Хрустели отменно пропеченные коржи, обильно сдобренные специями и нарезками из сырокопчёных мясных изделий, пестрели разнообразием сыры всех видов; изобилие завитых как морские раковины овощных добавок в сочетании с приятной музыкой, звучавшей откуда-то из-под прилавка, создавало атмосферу благостности и безмятежности.
  Но сохранялась проблема с расселением. Первые дни пребывания в "ирландском" доме могли показаться вполне комфортными, но что-то подсказывало Эдуарду, что за внешней доброжелательностью хозяина кроется нечто иное.
  Дом построили в начале века эмигранты из России, и потому здесь ощущались неуловимые нотки чего-то утерянного, родного. Наступала зима - она пришла неожиданно, засыпав улицы толстым слоем снега, но американцы подготовились основательно, сбоев не наблюдалось. С раннего утра на улицах трудилась снегоуборочная техника, разбрасывая заблаговременно гуртованные в островерхие кучи соляные реагенты (оказалось, начать работу в четыре утра здесь не считалось чем-то исключительным, а вот для Эдуарда это выглядело почти подвигом); машины, тем не менее, пробуксовывали, выписывая странные фигуры на дороге. Приходилось быть начеку: пресловутая законопослушность местного населения, как оказалось, действовала только в присутствии полиции - в других случаях отстоять свою правоту оказывалось делом нелёгким. Тем временем морозы усиливались, работать над проектом в холодной комнате становилось серьёзным испытанием, а по ночам и вовсе героизмом. Такое понятие, как центральное паровое отопление, если где-то и существовало, то только не в арендованном доме, на первом этаже которого жил его хозяин, распоряжавшийся газовой установкой для обогрева.
  Не выдержав ночных испытаний на морозоустойчивость, Эдуард пожаловался на колотун и в ответ услышал неожиданное: на ночь газовый нагреватель выключается, так как законом не предусмотрено поддержание температуры выше определенного предела - и всё тут ! Предел этот хозяин действительно выдерживал, а если что-то не нравится - плиз, обращайся в суд, но учитывай, что здесь - хозяин ухмыльнулся - наша земля ! Вот так: намёк был прозрачен и понятен.
  Для согрева надолго уходил из дома - благо, рядом была аптека, или drugstore, неожиданно сочетавшая в дополнение к своему основному предназначению функции закусочной и магазина. Здесь делали вкуснейший кофе - настоящий, с горчинкой, причём утренняя трапеза Эдуарда обычно сопровождалась свежими булочками, либо пирожными, чизкейками и так далее - в зависимости от настроения. Дальше можно побродить по городу - воображение поражали мосты Нью-Йорка, заслуживавшие отдельной фотовыставки. Подумал: профессионалу-фотографу ничего изобретать не требовалось - просто фотографируй и шедевры готовы. Построенные в начале прошлого века гигантские конструкции с заклепками в человеческий рост поражали своей мощью и величием, ирреально выглядел двуярусный мост имени Джорджа Вашингтон, соединяющий город с соседним штатом, где действовали свои, отличные от местных уложений законы, Так что если за тобой числится какой грешок - просто переберись на другой берег, и дело с концом, выяснил вскоре Эдуард.
  Всё-таки дело следовало довести до конца: техзадание не представляло особой сложности, все звенья быстро выстроились в стройную линию, созревший проект ждал своего воплощения на бумаге. Оставалось положить концепцию на бумагу, но именно в этом крылась неожиданная проблема.
  Зима в год приезда Эдуарда выдалась на редкость суровой, требовался дополнительный источник тепла, так как карандаш буквально примораживался к ладоням (ночная работа всегда представлялась более продуктивной - творилось легко, с задором, выдумкой). Выход, казалось, нашёлся - в ближайшем магазине купил два масляных обогревателя, подключил и ... во всем доме погас свет. Оказывается, хозяин в целях экономии установил автомат, контролировавший потребление энергии (позже выяснится, что такая практика давно стала вполне обычным явлением в городах Америки). Через минуту по лестнице буквально кувырком скатился хозяин.
  -- Что у Вас включено, молодой человек?
  Эдуард молча кивнул на два обогревателя. Ирландец мгновенно покрылся багровыми пятнами.
  -- А я то думаю, что это со счётчиком случилось - крутится, как волчок ! Почему со мной не согласовали, Вы мне так дом сожжёте !
  -- Хватит орать, - вдруг с какой-то неожиданной для себя решимостью сказал Эдуард, - я Вас просил, предупреждал, что не привык к такому холоду, могли бы пойти на уступку. Но Вам на всё плевать - если не нравится, могу съехать, ищите себе другого жильца !
  Это в планы хозяина явно не входило - искать нового поселенца представлялось делом нудным и муторным, к тому же неизбежно влекло за собой дополнительные расходы, в то время как за первый месяц Эдуарду полагалась компенсация от диаспоры, напрямую выплачиваемая хозяину, так что его позиция представлялась явно сильнее.
  После длительной дискуссии, сопровождавшейся криками и оскорблениями (впервые в жизни пришлось материться на английском) всё-таки пришли к соглашению: Эдуард оставляет за собой право включать обогреватели, но накрутки по счётчику оплачивает сам. На том и разошлись.
  Проект вскоре был готов, Эдуард отнёс бумаги в уже знакомый офис на Лексингтоне, где по-прежнему отсутствовали сотрудники за исключением известного нам Марка Моисеевича.
  -- Ну как, всё получилось ? - сразу взял начальственный тон его благодетель.
  -- Да, конечно, особых изысков не требуется в таких проектах - я дома их на раз делал.
  -- Вот и славно, давайте посмотрим, - оживился работодатель, вмиг сбавивший тон, - интересно, очень даже: я ведь и сам когда-то занимался подобными вещами, а у Вас, вижу, нестандартное мышление, молодой человек. Что ж, благодарю.
  Всем видом Марк Моисеевич давал понять, что аудиенция закончена.
   Да, ну а как насчёт оплаты, - робко поинтересовался Эдуард, - мне на что-то жить надо ! Работа выполнена, так что давайте рассчитаемся.
  -- Уж очень Вы спешите, молодой человек, - затянул благодетель, - это пока проект, его надо оформить правильно, передать конструкторам, чертежи подготовить, потом утвердить у Заказчика, согласовать, так сказать. Так что минимум на всё месяц уйдёт. Обещаю: как только оплата поступит, Вы в накладе не останетесь.
  -- Извините, но мы не так договаривались, - возмутился Эдуард, - мне и жильё оплачивать скоро, хотя бы аванс.
  -- Молодой человек, усмехнулся Марк Моисеевич, - я же не могу Вам из своего кармана платить, да и офис тоже недёшево стоит, Нью-Йорк всё-таки, сами понимаете ! Вам сейчас наши друзья помогают, я правильно понимаю ?
  -- Ну да, ещё неделю-другую, а потом как будет - не знаю.
  -- Ну так Вы объясните им ситуацию, попросите взаймы, кредит что ли, а мне идти надо. Извиняйте, как говорится.
  Не будем долго мучить читателя подробностями дальнейших злоключений Эдуарда - через месяц, как Вы уже наверняка догадались (опыт Хопер-Инвеста, Тибета, МММ и прочая, думаю, памятен всем), в указанном офисе никого найти не удалось, вывеска со звучным названием "World Advisory Center" исчезла, арендатор съехал, так и не расплатившись с владельцем здания, как со вздохом объяснил негр-привратник. Попытки найти Марка Моисеевича в известном магазине на Брайтоне тоже не увенчались успехом: Симочка, к которой обратился с просьбой поискать неуловимого работодателя, сделала удивлённое лицо и легко отшила Эдуарда, прибегнув к до боли знакомой аргументации: никого с таким именем она не знает, заходят сюда многие и вообще ! После этого интерес к персоне нашего героя был утерян напрочь и, видимо, навсегда !
  Татьяна
  Спасение, как казалось, пришло неожиданно и из-за далёкого заморского государства. В квартире раздался звонок, ближе к вечеру (разница во времени была существенной, почти половина суток). В трубке картавый голос:
  -- Доброе утро, скорее - вечер, полагаю. Это у нас - утро.
  -- Ну да, а Вы кто, откуда ?
  -- Вас беспокою из Нью-Йорка, прочитал Вашу объяву в Интернете, интересно. Главное, насколько я понял, Вы владеете иностранными языками, и не только западноевропейскими, но и восточными - так ?
  -- Именно так, а Вы что хотели, откуда звоните,- спросила Татьяна.
  -- Меня зовут Марк Моисеевич, я живу в Североамериканских Соединённых Штатах (заявление озвучивалось с лёгким грассированием и претензией на оригинальность). Нарисовалась тут одна тема: продвигать обучение русского языка на Ближнем Востоке с использованием компьютерной программы. Вам это интересно ?
  Татьяна задумалась, но недолго - ведь чем чёрт не шутит, всё равно застой, а язык пропадает, забывается, тухнет.
  -- Ну вообще-то тема не совсем моя, но ..
  Собеседник на другом конце провода не дал договорить.
   -- Конечно, я понимаю - Вы занимаетесь консультационными услугами, я читал, но ведь опыт общения, контактирования с людьми у Вас наверняка есть плюс языки. Вот можно было бы объединить знания с практикой, Вы согласны ?
  -- А нельзя ли поконкретнее, что именно Вы собираетесь предлагать, кому, как ? Я - в Москве, Вы - там. Вас не знаю, поэтому давайте по Скайпу пообщаемся, мне как раз на днях установили, а поскольку Вы программированием занимаетесь, то наверняка у Вас такие возможности имеются.
  -- Имеются, конечно, Вы меня можете слышать, но не можете видеть !
  Заявление несколько озадачило Татьяну, а тем временем собеседник продолжил.
  -- Зато с моим представителем в России вполне можете пообщаться поподробнее. А пока хочу вот что сказать, - и обладатель новейшей компьютерной программы обучения стал подробно, не допуская сомнений в важности и своевременности своей разработки, излагать суть вопроса.
  С его слов, он несколько лет работал над системой обучения русскому языку с помощью модифицированного электронного словаря, выдававшего не только перевод отдельных слов и словосочетаний, но и необходимые грамматические разъяснения, которые могли бы дать возможность, как полагал разработчик, быстро освоить иностранный язык. В данном случае - русский. Но поскольку особого интереса на новообретённой родине к великому и могучему не наблюдалось, Марк Моисеевич решил "задвинуть" программу какому-нибудь шейху на Ближнем Востоке и даже нашёл такого. Единственно, что оставалось сделать Татьяне, - заболтать толстосума, используя свои познания реалий Востока, но предварительно требовалось освоить методику дистанционного обучения. В этих целях он предлагал Татьяне отправиться на его квартиру в центре Москвы, на которую своевременно при отъезде им была выписана охранная грамота, чтобы сохранить за собой право собственности, и где теперь обитала его помощница.
  Идея подобного обучения выглядела более чем сомнительно: имея опыт длительного изучения иностранных языков со всеми прелестями зубрёжки, работы с неподъёмными многотомными словарями (когда-то об on-line dictionaries никто и слышал), подход программиста из "Североамериканских Соединённых Штатов" можно было бы разгромить в одну минуту. Но, выслушав длительные словесные излияния Марка Моисеевича, сопровождавшиеся демонстрацией по Интернету всех возможностей электронного обучения, Татьяна нехотя согласилась. Марк Моисеевич дал адрес квартиры, телефон своей помощницы и на том завершил разговор. Как они будут окучивать шейха (любопытно, кого именно), решили подумать позже, главное - презентовать идею и заинтересовать его красивой обёрткой. С последним утверждением спорить не стала - некоторое представление о мире "благонравия и веры" имелось.
  Квартира рядом с двумя московскими гостиничными башнями-близнецами представляла собой почти образец музейного экспоната. Огромные окна с видом на Москву-реку перекликались с мозаичными потолками, отражавшимися в бесчисленных зеркалах, под стать потолкам блистал паркетом (настоящим, стародавним, не из паркетной доски) пол, выложенный ажурными рядами, ванная комната заслуживала бы отдельного описания, если задаться такой целью, не говоря уже о разнообразных бра, канделябрах и ещё всяческой мишуры. Наблюдая изумление Татьяны, помощница разъяснила:
  -- Марк Моисеевич планировал обосноваться в этой квартире, но вдруг изменилась ситуация, сами знаете, и он смог выехать на ПМЖ. Квартиру сохранил на всякий случай, я за ней присматриваю, но здесь не живу.
  Татьяна присмотрелась повнимательнее: женщина выглядела вполне интеллигентно, речь поставлена хорошо, обороты свидетельствовали о неплохом образовании, вела себя без претензий на менторство. Но всё равно какое-то напряжение в общении сохранялось - о взаимном недоверии говорили глаза, движения рук, закус нижней губы. Татьяна списала ситуацию на первый контакт, обе женщины явно изучали друг друга. Тем временем хозяйка продолжала.
   -- Марк Моисеевич очень требовательный работодатель. Однажды он позвонил, когда я ехала на машине, и попросил немедленно прислать ему важный материал. Пришлось одной рукой рулить, другой работать с мобильным Интернетом. Так что учтите - модем всегда должен находиться под рукой и надо готовиться к разным неожиданностям. Вообще Марк Моисеевич очень креативный человек, в своё время закончил технологический техникум, у него множество изобретений: недавно получил заказ в Америке от какой-то компании по медицинскому оборудованию - представляете, где - и сделал такую разработку, что все ахнули ! Это там, у них, вот ! Так что с деньгами проблем не будет, если сработаемся, но надо быть всё время на острие событий, так сказать. Вы готовы ?
  -- Ну давайте попробуем, что сегодня планируется ?
  -- Хорошо, сейчас с ним свяжемся (он и по ночам работает - там сейчас четыре утра по Нью-Йорку), и он Вам всё разъяснит.
  В Интернет вышли по Скайпу, но почему-то опять без изображения. Марк Моисеевич затянул прежнюю песню про шейха, которого Татьяне следовало заинтересовать предложением, суть которого состояла в создании школы дистанционного изучения русского языка, для чего планировалось использовать его разработку плюс, для общения, знание восточного языка, которым владела Татьяна. Базовым оставался английский, и Татьяне показали ещё раз все этапы образовательного процесса. Остановить Марка Моисеевича оказалось невозможным: напор и энергия лились потоком, вопросы откладывались на потом, на следующую встречу, к которой сразу давалось задание подготовить схему вовлечения новых клиентов (на случай, если не получится с вышеозначенным шейхом). В изложенной идее крылось что-то неправдоподобное, даже подозрительное, нечто, вызывавшее в памяти английское fishy, однако противостоять настойчивости Марка Моисеевича, разливавшемуся соловьём, не имелось никакой возможности.
  -- Итак, - подытожил нью-йоркский хозяин московских апартаментов, - сейчас Вам передадут ноутбук с встроенным модемом, который всегда должен находиться при Вас для экстренной связи, и - начнём !
  Интернет отключился, далее вступила в дело помощница.
  -- Марк Моисеевич подготовил всю технику, контакт предполагается держать постоянно. А пока готовьте свои предложения, может параллельно стоит ещё раз изучить обучающую программу: она установлена на ноутбуке и имейте в виду: разработка уникальна, все права сохраняются за Марком Моисеевичем, никому её передавать не следует - у него очень длинные руки !
  Последнее заявление всё объясняло: Татьяну оно не просто покоробило, но даже испугало.
  - Извините, я ничего сейчас взять не смогу, мне надо подумать, я Вам позвоню.
  Глаза хозяйки округлились.
   -- Да Вы что, сколько времени на Вас потрачено - он мне этого не простит ! Ради нашего будущего сотрудничества прошу взять ноутбук - посмотрите, подумаете, потом ещё раз встретимся.
  Татьяна продолжала слушать, не перебивала, стояла молча. Потом резко повернулась, пошла к двери, попросила открыть. Хозяйка перегородила коридор.
  -- Вы что, не понимаете, как всё серьёзно ! Вам же работу предлагают, а Вы !
  -- Либо Вы меня выпускаете, либо я вызываю милицию за незаконное удержание. Вам понятно ?!
  Минутное противостояние закончилось маленькой победой: дверь открыли, разошлись не прощаясь, злобный взгляд в спину ощущался долго, почти всю дорогу домой. Сразу затрещал телефон - опять звонил Марк Моисеевич.
  -- Вы должны были взять ноутбук - и не взяли ! Как же так ? Мы, я полагал, обо всём договорились - почему Вы ушли, нагрубили моей помощнице ?
  Татьяна взорвалась.
  -- Мы с Вами ни о чём не договаривались, Ваша программа не имеет никакого смысла: язык по компьютеру не выучить, Ваши цели мне непонятны или слишком явны. Помощница меня держала взаперти, навязывала странные условия, так что я Вам ничего не должна, отняли у меня время - прошу больше не звонить !
  В трубке раздались странные звуки, но ответ не прозвучал - Татьяна оборвала связь.
  Дабы завершить тему общения Татьяны с обитателем Нью-Йорка, опишем ещё один эпизод. Где-то через полгода ей опять позвонил вышеупомянутый персонаж, теперь по мобильному, ныне ставшему неотъемлемой составной имиджа каждого россиянина (не стала исключением и Татьяна, естественно). Знакомый голос вновь предложил работать на него - теперь заниматься переводами, из чего Татьяна сделала вывод о невостребованности креативной образовательной программы и явной забывчивости Марка Моисеевича, по-прежнему проявлявшего недюжинную изобретательность и настойчивость. Конечно, она отказалась. А вскоре последовал новый звонок от Андрея, приглашавшего снова приехать в Германию. Собиралась недолго, одиночество угнетало, а запретить себе нечто, сулившее некие возможности, не имело смысла.
   Андрей
  Маленькая квартирка, где он теперь коротал своё время, тёплая и уютная. Комнату выделил отдельную, намёков на близость не делал. На следующий день пригласил в кино: документальный фильм "Окончательный счёт" ("Final account"), получивший приз на Венецианском фестивале, производил тягостное впечатление. Бывшие нацисты, ещё остававшиеся в живых, спокойно и даже мечтательно рассматривали пожелтевшие фотографии, где они представали во всём блеске ладно скроенной формы офицеров СС. С усмешкой рассказывали о "явно преувеличенных преступлениях", о причинах, подтолкнувших к вступлению в СС ("мне сказали, что там даётся неплохая физическая подготовка"). В глазах - ни тени сожаления, ни нотки раскаяния. Татьяну поражало, какой побудительный мотив нужно заложить в идею, порождённую, как ей казалось, чисто немецкой партикулярностью, чтобы настолько перевернуть человеческое сознание, исказить мироощущение, закрепив иллюзию новой данности. Вакханалия безумия торжествовала. Самое неприятное заключалось не в фактологии исторического экскурса, а в реакции публики, явно неоднозначной. Всеобщего осуждения не ощущалось, может некое непонимание, неверие, но ничего похожего на раскаяние или сожаление. Скорее - горделивое любование былой мощью, демонстративное пренебрежение любыми попытками поставить под сомнение свою исключительность, безусловное вселенское превосходство (кто видел памятник немецким воинам, погибшим в битве при Эль-Аламейне, понимает, о чём речь: впечатление, произведённое на Татьяну египетскими пирамидами, не шло ни в какое сравнение с монументальностью сходящихся верхушками стел в пустыне).
  
  
  Из кинотеатра вышли молча, в горле стоял комок, никто комментировать картину не стал. Андрей своего мнения не высказывал, хмурился.
  Через пару дней Андрей сообщил о поступлении нового заказа - теперь требовалась концепция (не будем уточнять, какая, чтобы не спугнуть читателя ненужными деталями) и, как обычно, срочно ! Оплата предполагалась по двойному тарифу, сразу после завершения работы, причём наличными, что выглядело весьма привлекательно, хотя и несколько настораживающе. Но отступать было не в правилах Татьяны, и она взялась за дело. Работа спорилась, через неделю материал уже лежал на столе в комнатке, которую ей выделил заказчик, и к концу месяца из принтера выползли тридцать страниц аналитики.
  Клиент остался доволен, деньги обещал прислать нарочным на следующий день. Татьяна относилась к задержке спокойно - всё-таки они с Андреем партнёры, живет у него, за его счёт, ни в чём отказа нет, все расходы несёт сам.
  Неожиданно на следующий день в Германию нагрянула Марина. Прилетела без предупреждения - похоже, сам Андрей узнал о её прибытии день в день. Удивлению Татьяны не было пределов, Андрей и Марина уединились, о чём-то долго беседовали по старой традиции на кухне - видимо, это у "наших" в крови. Потом Марина вышла вся взбудораженная, посмотрела внимательно на подругу и поставила вопрос ребром:
  Двоим здесь не место, Андрей свой выбор сделал: остаюсь я.
  Татьяна обомлела - ничего подобного она не ожидала, и в мыслях не было использовать своё пребывание в матримониальных целях. Но оправдываться не собиралась, понимая, насколько неправдоподобно будут выглядеть все отговорки и объяснения, а главное - как унизительна вся ситуация и не только для неё, для всех. Жалко, что этого не понимает коллега или коллеги, теперь уже бывшие. Быстро собралась, Андрей стоял молча, хмурился. Проронил как бы невзначай:
  --Ты куда ?
  -- В аэропорт, ещё успею - у меня билет с открытой датой.
  -- Зря вы так девчонки, надо бы поговорить.
  -- О чём ? - едва не рассмеялась Татьяна, - давно бы сказали, и всё могло иначе сложиться. А теперь - сами пишите, если сможете, свои опусы. Доберусь на такси, провожать не надо.
  Ушла не оглядываясь, осадок оставался неприятный, как послевкусие от невыдержанного вина, с кислинкой. Прям-таки Божоле какое-то, усмехнулась про себя. В самолёте проспала до самой Москвы, стюардесса едва добудилась. На таможне, глядя на помятую физиономию прибывшей из Германии россиянки, только понимающе усмехнулись, досматривать не стали, пропустили по "зеленому коридору". Дома трезво рассудила - опять всё сначала, партнёрство накрылось, это было ясно, как божий день.
  Ночью Татьяна ревела. Она рыдала навзрыд, в крик, захлёбываясь слезами, дыша с трудом. Плакала о своём разрушенном мирке, о несбывшихся мечтаниях, о бесплодной природной интеллигентности, результате воспитания, об ушедшем детстве, о предавших и преданных - обо всём, восстававшем в памяти по ночам, в кошмарах, в снах непослушных, неподвластных сознанию, переплетавшихся с явью. И неожиданно свежая мысль посетила её: ведь когда нечего вспомнить, не о чем и переживать, не о чем ! Бесспорное преимущество её ситуации заключалось в том, что она, как ни странно, рождала надежду - на успех, на признание, на будущее счастье, в конце концов. А может быть, это и есть счастье? Только подождать - и всё получится. Для себя решила: закончился очередной этап,. И имя помнить своё и всегда - то, что дали тебе родители !
  Сон сморил только под утро - тяжёлый, нездоровый, с наплывами видений, вперемешку...
  ***
  Видимо, заинтересованному читателю сейчас покажется, что ситуация с нашими двумя основными героями - Татьяной и Эдуардом - сама собой подводит к их встрече, но не станем спешить, не всё так просто. Надо пережить несколько неординарных событий, и всё разъяснится.
  Итак, мы оставили нашего нью-йоркского героя в сложном положении - без денег (как и Татьяну), без работы (аналогично) и почти без жилья и перспектив (здесь оговоримся - не совсем так). Жильё у Татьяны имеется, живёт с отцом, в одной квартире, у Эдуарда - поддержка местной диаспоры, да и срок аренды жилого помещения ещё не истёк. А главное, что объединяет наших героев: оба не привыкли сдаваться, не в их правилах. Может, иногда и покривят душой в зависимости от обстоятельств, - ну, промолчат, когда следовало орать и бить в колокола, глаза отведут в сторону вместо того, чтобы выдержать взгляд наглеца или златоуста, сыплющего трюизмами в non-stop режиме (или паттерне, как теперь говорят), но себе не изменят. Про себя, то есть, подумают, сделают выводы и унесут с собой же.
  Так и Эдуард - сделал для себя выводы относительно Марка Моисеевича, но ничего предпринимать не стал, да и что бы он смог делать в чужой стране ? Прогуливаясь однажды по Бронксу, где снимал уже знакомое нам жилище с плохо отапливаемыми комнатами, вдруг обомлел, увидев афишу с до боли знакомым по Советскому Союзу персонажу.
  "Асисяй" комика времён Советского Союза когда-то здорово эпатировал охочую до развлечений публику, хотя самому Эдуарду такой юмор не очень нравился, он его просто не понимал. Решение сходить на представление пришло неожиданно - хотелось воочию увидеть знаменитость, да и свободного времени было хоть отбавляй.
  "Снежное шоу" впечатляло, зал оказался переполненным, причём не только русскоязычными зрителями. Особенно эффектной оказалась концовка: по всему залу носились бумажные хлопья снега, актёры выходили "в публику", дети визжали от восторга, взрослые, нет-нет, да и пускали ностальгическую слезу. Комик долго кланялся, расходились по засыпанному мишурой полу, рабочие приступали к уборке, не дожидаясь, когда освободится зал. Эдуард бросил взгляд на тоскливые лица уборщиков: хлопья были везде - на люстрах, креслах, юпитерах освещения. Это сколько времени им понадобится, наверняка пол-ночи, подумал изобретатель, и тут его осенило: так можно ускорить процесс, причём многократно и без особых затрат. Такая идея уже приходила ему в голову когда-то, но быстро забылась за невостребованностью, а теперь, при таких масштабах она очень даже может оказаться к месту. Подошёл к билетёру, спросил, как пройти за кулисы. Его пропустили, представился, попросил технического директора.
  Существо предложения заключалось в использовании встроенных в стены пылесосов - они только начинали входить в моду: агрегатов не видно, а эффект невероятный для большого пространства. Его выслушали, обещали подумать, взяли телефон. Особых надежд не питал, особенно после злополучного опыта общения с "World Advisory Center", а потому раздавшийся буквально на следующий день звонок удивил и обнадёжил.
  -- Приходите сегодня к пяти, с Вами хотят поговорить, - прозвучало в трубке.
  Ровно в пять Эдуард стоял на пороге уже известного ему музея науки (именно там проходило представление). Молодой человек, ожидавший на входе, не представившись, быстро, по-деловому потащил его на второй этаж, где уже сидели три человека, среди которых Эдуард сразу узнал автора и главного персонажа представления. Несколько помятый, явно уставший как после бессонной ночи, комик сразу предложил контракт на пол-года: идея представлялась интересной и главное давала возможность значительной экономии средств. Как выяснилось, реализовать задуманное не представляло большого труда: существенной перестройки здания не требовалось, да и было невозможным, так как принадлежало окружным властям. Зато принцип строительства, заложенный в большинство зданий такого типа, предполагал наличие определённых пустот в стенах, что позволяло не тратиться на отопление в зимний период (здесь Эдуард понимающе вздохнул), и потому разместить нужные агрегаты он сможет быстро и скрытно. В задачу техника - Владислава - входило приобретение необходимой техники, ее конфигурация и обслуживание. И всё. Аванс - сразу из расчёта полумесячной ставки, остальное по завершении работ; срок действия контракта совпадал с периодом аренды помещения.
  Согласился сразу - спасительная нить Ариадны вновь заиграла путеводной звездой: глядишь, о нём узнают, оценят, заговорят, не то что дома, в Одессе. Хотя воспоминания о родных, оставшихся на родине, не давали покоя, а главное - беспокоили ночные бдения, когда измученной ностальгией воображение рисовало страшные картины одиночества покинутых им родителей.
  После подписания необходимых бумаг тот же молодой человек взялся проводить до дома. Разговорились. Выяснилось, что молодой техник, исполнявший многочисленные функции, жил в Нью-Йорке три года, сразу как приехал женился на молодой эффектной латинке-танцовщице из кордебалета другой труппы, делавшей знаменитые Новогодние представления "Rockette". Поначалу девушка казалась ему полубогиней: смуглая, с великолепной фигурой, взяла над ним шефство как над вновь прибывшим, что сулило безоблачное будущее и необходимые знакомства с нужными людьми (всё очень походило на советскую действительность), но взаимное чувство быстро прошло. По вечерам, после представлений, она куда-то надолго пропадала, потом стала появляться и вовсе под утро, говорила - репетиции. Видимо, налаженные контакты требовали продолжения, без этого никак ! А вскоре и вовсе исчезла, без объяснений: в общем, полукровка оказалась карликом, не в буквальном смысле, конечно. Выкручивался Владислав как мог - оставшийся с ним ребёнок требовал постоянного внимания, но когда работать ? Выход нашёлся один: вызвать из развалившегося Союза ещё довольно бодрую маму - она поможет, как всегда. Получилось, а потом и постоянная работа нашлась в уже известном нам перфомансе. Жил он неподалёку от Эдуарда на Бродвее (как оказалось, знаменитая на весь мир улица театров и шоу тянулась через весь город вплоть до самых ничем не примечательных окраин, проникая в довольно унылые районы) вместе с мамой, ребёнком и.. учительницей из русской школы при нашем Представительстве. О Представительстве мы ещё поговорим.
  Из всего рассказанного Владиславом больше всего (если не сказать - исключительно) представляла интерес процедура вызова родителей: вопрос с отъездом отца и мамы по-прежнему висел, как Дамоклов меч. И хотя отец особо не донимал просьбами, общее стремление к воссоединению всей семьи на чужой земле было очевидно.
  Между тем знакомство с американскими реалиями продолжалось. Кое-что рассказывал новый знакомый, успевший побывать в нескольких городах. Самое незабываемое впечатление оставил Новый Орлеан, где новоиспечённый друг оказался в самый разгар знаменитого наводнения, унёсшего немало жизней и сильно разрушившего город. Оказалось, в критических ситуациях американцы не очень заботились о соблюдении законов - сначала всё вынесли из покинутых хозяевами магазинов, а после началась вакханалия мародёрства. Власти не особо препятствовали, всё пустили на самотёк. В итоге выбраться из тонущего города (мощные потоки разрушили защитную дамбу) удалось благодаря бесстрашному другу-американцу с мощным внедорожником, у которого к тому же имелось разрешение на ношение оружия. Отбивались от обезумевших жителей как могли, сцены грабежей напоминали кадры из фильмов ужасов с живыми мертвецами, так что долгое время провисевшая на стене дома винтовка оказалась весьма кстати. Вернувшись через пол-месяца, на месте дома друзья нашли кучу мусора вперемешку с песком и голыми стенами. Практически всё украли законопослушные жители города, предъявить претензии некому. Город восстанавливали мучительно долго, всплески грабежей никак не утихали, но строить всё же решили не откладывая.
  Неожиданно неприятное впечатление производило чернокожее население Америки. Первое столкновение произошло на автостоянке, где двое здоровенных афроамериканцев безапелляционно потребовали от нового друга Эдуарда убрать автомобиль и он неожиданно пошёл на попятную, освободив с трудом найденное место для парковки. "Лучше не связываться, иначе они сейчас толпу своих друзей приведут", объяснил он. Воспитанный в СССР на необходимости борьбы с американским расизмом, Эдуард решил понаблюдать - и неожиданно возникло новое понимание истинного положения вещей. Явно просматривалось стремление чернокожего населения выжать максимум из своего униженного положения в недалёком прошлом, а также неизменно сохранявшегося бытового и прочего неравенства. Об этом говорили постоянно устраивавшиеся благотворительные вечера, выставки, круглые столы, телевизионные дискуссии, газетные статьи и даже широко освещавшиеся форумы. На плакатах неизменно присутствовали фотографии обездоленных с надписью Slavery, рабство. Явный перебор, подумал Эдуард, ведь времени прошло достаточно, а главное - за всем этим действом не виделось общественного настроя на признание своей исторической ответственности.
  (Как всё похоже, не правда ли ?)
  Смотрелось вычурно, натужно. А главное - изменившаяся ситуация не стала отправным пунктом для обретения афроамериканцами (coloured - так здесь принято называть выходцев из Африки, дабы не никого не унизить) своего места в обществе. И, как бы это не отдавало расизмом, пришлось признать: всё дело крылось в раннем взрослении чернокожей молодёжи. Энергия юности, свойственная любому растущему организму, быстро вела к иным зрелым увлечениям, заставляя напрочь забыть о необходимости всестороннего развития, которое и вовсе стопорилось. В итоге через несколько лет, когда время уже оказывалось безвозвратно упущенным, та же молодая поросль, не находившая по понятной причине - своей необразованности - места в жизни, начинала поиск причин возникавших жизненных проблем и неизменно обнаруживала их в давно ушедшем в прошлое периоде. Так уж повелось, бороться с этой каруселью взаимных упрёков и обид не имелось никакой возможности. Конечно, были и многочисленные исключения, но системность отсутствовала. Так что, когда его с друзьями в очередной раз довольно грубо выставила группа молодых чернокожих спортсменов с теннисного корта, никаких попыток отстоять свои права на зарезервированное время никто не предпринял.
  Татьяна
  К счастью, Татьяна горевала недолго. Как-то проходя мимо престижного института, расположенного на Садовом кольце и считавшегося "кузницей кадров для дипломатической службы", прочитала объявление, суть которого состояла в том, что само дипломатическое ведомство испытывает острую потребность в молодых и энергичных, образованных и целеустремлённых, амбициозных и грамотных специалистах, готовых послужить Родине. Событие невероятное - попасть в МИД всегда считалось делом сверхпрестижным, а потому практически невозможным, если, конечно за тебя кто-то кому-то не шепнёт или не позвонит или не намекнёт или (додумывайте сами). Видимо, воодушевлённая открывавшимися в стране пост-перестроечными возможностями, молодежь устремилась в бизнес, забыв о необходимости служения на благо и во имя, донельзя оголив дипломатическое поле.
  Последней каплей, переполнившей чашу терпения и надежд на самостоятельность в деловом мире, стало случайное столкновение с аляповато одетой дамой в метро, явно претендовавшей на оригинальность. Изображавшая всем естеством полное неприятие окружающей метро-среды, мадам, демонстративно кочевряжась, спросила, куда опускать жетон в турникете - мол, не привыкла она тут ездить, но что поделать: кругом пробки ! Именно в это время Москву в огромных количествах заполонили автомобили всех возможных иномарок: россияне, намучившись с "Москвичами", "Волгами", "Жигулями" (про "Победу" и вовсе не приходится говорить), явно не собирались поддерживать отечественного производителя, несмотря на звучавшие отовсюду призывы. Дама продолжала изображать из себя центр мироздания, пустившись в ставшие привычными рассуждения о прошедшем периоде всеобщего прозябания и грядущих переменах к лучшему. Тогда Татьяна не выдержала, вышла на следующей станции - почему-то она представила себя в этой роли через несколько лет, и стало понятно, что психологически она к ней не готова ввиду своего воспитания и полученного образования. Так что решение пойти на государственную службу казалось единственно правильным, тем более, оно получило полную поддержку от отца. ("Не хотел тебе говорить, доченька, но всё-таки мы привыкли к опеке, поддержке, от кого бы она не исходила - это у нас в крови, а что попробовала заниматься бизнесом, не осуждаю, сама должна была понять, почувствовать, где твоё, а где - чужое").
  Мудро.
  В заветную высотку Татьяне устроиться так и не удалось - всё-так не её профиль, что можно считать вполне объективной причиной, но присоветовали другую, не менее престижную организацию и даже организовали звонок в тамошний отдел кадров. Звонок сработал: через неделю Татьяну оформили в качестве ведущего специалиста одного из министерских Департаментов. Работа оказалась не сложной, но достаточно напряжённой - периоды полного безделья чередовались с всплесками хаотичной активности, генерируемой высоким начальством и передаваемой приводными ремнями до самых низов, исполнителей. Иногда требовалось связаться с коллегами из других ведомств и подготовить согласованную позицию по какому-нибудь поводу. К сожалению, практика устных почти дружеских бесед себя не оправдывала - "коллеги" либо отказывались от неоднократно подтверждённого и согласованного, либо настолько кардинально переосмысливали данные ими же заверения, что вскоре стало очевидным: любое общение должно подтверждаться соответствующей бумагой.
   Несколько угнетала атмосфера, не дававшая возможности самовыражения: инициативность здесь душилась на корню, особо ценилось умение найти нужные формулировки для сглаживания острых углов либо снятия с себя ответственности за откровенные промахи руководства или имевшие место инциденты. Тогда все начинали носиться по коридорам, едва не сшибая друг друга с ног, услужливо подсовывая шефу бумаги с искусно изложенными соображениями, чтобы получить мудрые замечания и вновь рвануть на рабочее место для исправления и внесения. И так по нескольку раз, пока очередная рождённая в муках бюрократического творчества бумаженция не уходила наверх, чтобы высокое руководство порадовалось изобретательности своих подчинённых. Не нравилось одно (остальное можно и пережить) - полная невостребованность языков: похоже, сразу после оформления на работу о ней просто забыли.
  Вот здесь крылась ошибка, правда не критическая: за новыми сотрудниками всегда внимательно наблюдали, о чём она и не подозревала. Контролировалось всё - манера держаться, вести беседу, пользоваться столовыми приборами; проверялся даже компьютер, просмотр файлов происходил в её отсутствие.
  Что интересно (а вскоре это стало понятно и самой Татьяне), выезд за рубеж из министерства более не считался величайшим благом. Притягательность длительных зарубежных командировок настолько амортизировалась в новой пост-советской действительности, так что теперь сотрудников отправляли за границу едва ли не принудительно, почти под угрозой увольнения в случае отказа от поездки.
  А тем временем в стране продолжала бушевать инфляция. Цены росли фантастическими темпами, обезумевший маховик инфляции не желал останавливаться. Свой ваучер - залог обещанного счастья - Татьяна давно продала, зарплата едва поспевала за ценниками. Помогал отец, но его возможности также не были безграничны: пенсии в стране соответствовали отношению к уходящему поколению. Реальность не оправдывала ожиданий, наступление обещанного изобилия откладывалось. Поэтому неожиданное предложение выехать в длительную командировку в Представительство в Нью-Йорке приняла без колебаний: хотелось как-то выбираться из почти нищенского существования. Тем более, что работа предполагалась экономическая, что соответствовало её специальности.
  Подача документов на визу не заняла много времени: проходить многочисленные инстанции в виде месткома, парткома, профкома и собрания трудового коллектива не требовалось: все анахронизмы прошлого предавались забвению быстро и с какой-то неуёмной энергией исполина-разрушителя, мстившего самому себе за безумную демагогию минувших лет. Одно требование всё-таки оставалось в силе: следовало сдать экзамен на владение иностранным языком, причём заявить об уровне подготовки требовалось заранее, чтобы экзамен проводился на соответствующем уровне. Татьяна сразу, без малейших сомнений задала высшую планку, что вызвало некоторое недовольство у проверяющего: девушка работает всего ничего, а тут, пожалуйте, сразу в дамки ! Но стерпел, экзамен Татьяна сдала с блеском, в глазах экзаменатора даже блеснула искорка, но, видимо, показалось Отправилась с результатом в отдел кадров - молодой специалист атлетического сложения с интересом изучил экзаменационный лист, выписал бегунок (кто не знает - форма для заполнения всеми профильными отделами, подтверждающая отсутствие несданных документов и т.д.).
  --Удачи Вам и хорошего дня !
  Have a good day, перевела "про себя" Татьяна, а сама подумала: насколько глубоко проникли пустые англицизмы даже в простые словесные обороты. Подушевнее хотелось бы, по-русски чтобы, но где она теперь, душа эта ?
  Особого восторга от грядущей поездки она не испытывала, иллюзий не питала, слишком много довелось увидеть и осознать за прошедший год, но только внутри что-то клокотало от очевидного начётничества, которым приходилось заниматься.
  В ночь перед вылетом не спалось: отец остаётся один, а когда она вернётся непонятно, командировка для одиночки первоначально планировалась на один год, но возможно и продление. Понемногу начали накатывать грёзы, предвестники сна, но мозг работал теперь самостоятельно, превращая тревожные мысли, выстраданное в странные образы. Вот она сидит в уютном коттедже (опять этот коттедж, сработало ещё незатуманенное сном сознание), мама рядом (боже, она откуда здесь), пятнистый далматинец (мелькнуло быстро - уже было, проехали), какое-то озеро, тенистые аллеи, лошади где-то ржут (опять ржут, не заснуть). Вдруг увидела идущую ей навстречу Марину.
  Неожиданно что-то в квартире щёлкнуло - видение исчезло. Тишина. "Вот она, разрушительная сила желаний - подумала Татьяна, - может остаться дома, ходить каждый день на работу, писать бумажки. Нет, теперь уже невозможно: я сама согласилась на поездку, люди за меня поручились - как теперь отказаться ? Не в моих правилах".
  Самолёт вылетел вовремя, таможню прошла быстро - сработал служебный паспорт. Оказалось, Аэрофлот был единственной компанией, производившей беспосадочный перелёт, причём по умеренным ценам, так что все места в салоне оказались занятыми. Рядом с ней сидел пожилой мужчина с женой.
  -- Яков Сигизмундович, представился он.
  Эдуард
  Итак, мы оставили Эдуарда в более-менее благоприятный период, тепрь с небольшой зарплатой, почти решёнными проблемами с жильём, да и в целом комфортной обстановке - теперь работал с нашими артистами, неведомыми путями оказавшимися за рубежом (не знаю, как это получилось, фантазировать не стану). Но не рассказали о главном, волновавшем его на тот момент: как правильно оформить приглашение родителям. Так что стрелки придётся немного перевести назад.
  Новый знакомый из театра Полунина оказался жутким пройдохой - в дополнение к своей основной работе в труппе он понемногу занимался бизнесом, правда, по мелочам, так как юридического лица пока не имел. Однажды обмолвился:
  - Рано ещё, надо подождать, осмотреться, чтобы наверняка бить, по проверенным мишеням. Многие начинали неплохо, теперь посуду моют, пиццу разносят или за прилавком прислуживают, я же не смогу - характер не тот.
  Они теперь довольно часто заходили в американские фаст-фуды, типа Subway, который поначалу Эдуард принял за вход в подземку, чем немало повеселил нового сотоварища.
  - Это у них сеть так называется, а метро здесь совсем поганое, ты сам видел.
  Действительно, и подземкой не назовёшь, - подумал Эдуард: поезда большей частью громыхали над головами пешеходов, раскачивая фермы путевых сооружений, и только иногда ныряли под землю, создавая иллюзию настоящего метро. Разобраться в хитросплетении линий и пересадок казалось делом невозможным, но неожиданно в роли помощников выступали сами пассажиры, проявлявшие участие и даже предлагавшие оплатить проезд ! "Вот тебе и Америка" - думал в таких случаях Эдуард, - то на отоплении экономят, то вдруг непонятное сопереживание. Откуда что берётся - не поймёшь".
  Так, во время совместных посиделок, он выяснил, каким образом можно пригласить родителей, причём не с коротким визитом, а надолго, навсегда.
  И снова Татьяна
  Работа в Представительстве коренным образом отличалась от того, чем приходилось заниматься в министерстве в Москве. Чаще всего, как ни странно, ей поручали поддерживать контакты с сотрудниками представительств других стран либо выражать соболезнования в связи с кончиной очередного государственного мужа - действующего либо оставившего свою должность некоторое время назад и "сделавшего невероятно много" для своей страны. Бывали и исключения: к их числу относились знаменитые учёные, сотрудники международных организаций, лауреаты разнообразных премий и так далее. По утрам происходили так называемые "читки" - собравшиеся слушали краткое изложение свежих газетных статей в исполнении одного из сотрудников, чтобы потом изучать те же статьи в течение дня. Но больше всего удручала необходимость отсиживать положенное время без какого-либо предметного действия - просто для заполнения рабочего пространства.
  Несколько попыток Татьяны предложить материалы, соответствовавшие её профессиональным данным, закончились ничем. Руководитель либо обещал "посмотреть позже", сразу забывая о своём намерении, либо, как будто вспомнив о её существовании, тут же давал новое задание, неизменно носившее срочный характер. Справедливости ради отметим, что кое-что всё-таки удалось "продвинуть", но окончательный и многократно исправленный вариант носил такой куцый вид, что от попыток заявить о себе как о серьёзном экономисте она вскоре отказалась.
  Отношения в коллективе (уж простите за трюизм) также не сложились - здесь все знали друг друга давно, работали вместе либо в Москве, либо в других странах, дружили кланами, по интересам и чинам (детский сад какой-то, ухмылялась Татьяна, вспоминая школу). Но в целом ей нравилось - возможность подтянуть язык и посмотреть страну она использовала в полной мере, в местные командировки напрашивалась сама - хотелось отдохнуть от бюрократической суеты.
  Через месяц решила заглянуть на Брайтон: столько слышать о заповедном для эмигрантов из России месте и не побывать здесь считала едва не преступлением.
  Поразил океан, представший в виде сказочного гиганта, неустанно и как бы играючи перекатывавшего пенные валуны, разбивавшиеся о песчаную отмель на подходе к побережью. Такой мощью могла дирижировать только дьявольская сила, скрытая в неведомых сумрачных глубинах, куда никогда не проникает дневной свет и потому вынужденная вырываться на поверхность, чтобы предъявить миру свою стать и быстро скрыться.
  Волны катились к деревянной эспланаде, вдоль которой выстроились разнообразные магазины, лавки и рестораны, большие и малые, яркие и не очень, пестря рекламными вывесками с обязательным дублированием названия на русском языке. Побережье выглядело пустынно, зима ещё не сдала свои права, но солнышко понемногу пригревало, создавая настроение безмятежности. Возникало ощущение вечности существования. Сидела умиротворенно, зажмурившись, мечтательно. Из состояния эйфории вывело неожиданное приветствие:
  - Как Ваши дела ? Вы меня помните ?
  Рядом стояли двое мужчин - один молодой, немного сутулый с застывшим тревожным выражением в глазах и благородной проседью на висках. В другом, постарше, узнала попутчика, с которым летела в одном самолёте месяц тому назад.
  
  
  -- Да, спасибо, всё неплохо, Яков Сигизмундович, - отчеканила Татьяна.
  -- Вот как, - усмехнулся бывший попутчик, - у Вас хорошая память, удивительно. И какими судьбами здесь ?
  -- Изучаю страну, напитываюсь колоритом, так сказать.
  -- Ну и как колорит ?
  -- Да честно говоря - не особо. Какое-то странное ощущение, скажу я Вам откровенно: вроде комфортно, условия прекрасные, но при том люди неживые: суета везде, даже продукты как будто искусственные, рукотворные. И везде так, одним словом - синтетическая ваша Америка, вот !
  -- Ну, милочка, Вам вижу, не угодить ! Да, Америка не "наша", как Вы изволите выражаться, а вот наша - совсем рядом, на Брайтоне ! Поэтому позвольте пригласить Вас на чашечку кофе, если Вы не возражаете.
  В Представительстве не очень приветствовались контакты с русскими эмигрантами, хотя и прямого запрета не было, так что согласилась сразу - надоели дурацкие предрассудки и наставления.
  -- Не возражаю, но плачу сама, идёт ?
  -- Хорошо, только зря Вы так, спорить не стану - мало ли что Вам про нас наговорили. Кстати, позвольте представить: мой сын Эдуард, живёт здесь уже больше года.
  Молодой человек церемонно поклонился, ещё немного - и наверняка поцеловал бы руку, но порыв сдержал. Глаза, глаза.. Они смотрели внимательно-изучающе, элегантный собеседник не скрывал своего интереса, застывший взгляд как будто говорил: я рад встрече, а Вы ?
  Отправились втроём, дорогу показывал Яков Сигизмундович, на фронтоне здания значилось: International Food.
  -- Здесь Вы всегда сможете купить наши продукты, - заговорил попутчик, - да и атмосфера приятная, совковая. А вот как сюда попадают - не скажу, сам не знаю. Но мне с моим желудком без Ессентуков-17 не обойтись, а они только здесь продаются.
  Зашли в кафетерий, обслуживала уже известная нам Симочка. Действительно, атмосфера чем-то напоминала рестораны советских времён, всё было вкусно, качественно, даже странноватые булочки с наполнителем.
  -- Вот, приехали недавно, пытался поддержать беседу Яков Сигизмундович, - Эдуард проложил дорожку, подал заявление в миграционную службу на воссоединение семьи. Ждали не очень долго, меньше года. А если начать в другой последовательности, то получилось бы сложнее и дольше, некоторые по пять-семь лет ждут, когда родители сначала выезжают. У нас здорово получилось, сами не знали, что так можно.
  Дальше разговор не клеился, но до обсуждения погоды, слава Богу, не докатились. Расставались почти по-приятельски, на прощание Эдуард не удержался, всё-таки пожал руку Татьяне, в ладони она почувствовала какой-то шершавчик, но выдавать его при отце не стала. Бумажку развернула, когда осталась одна - на ней обнаружила написанный впопыхах корявым почерком номер телефона.
  Эта встреча ещё отзовётся Татьяне, причём не раз. Для начала через пару дней её пригласят на беседу в малоприметную комнату в подвале арендуемого здания. Татьяна удивится - комната всегда была закрыта, она считала, что здесь что-то вроде кладовки или заброшенного служебного помещения, но всё оказалось иначе. Сотрудник с неприятным лицом и безжизненными глазами, функции которого для неё до этого момента оставались непонятными, вдруг спросит:
  -- Вы так часто в местные командировки ездите, это с какой целью ?
  Татьяна напряглась, но не растерялась.
  -- С целью выполнения полученных от руководителя заданий, можете у него спросить.
  -- Спросим, не волнуйтесь, а пока я у Вас спрашиваю, что Вы делали вчера на Брайтоне ?
  Татьяна рассказала, говорила спокойно уверенно, никакого подвоха не чувствовала, как вдруг услышала:
  -- А эти посиделки на Брайтоне в кафетерии при магазине ? Вы заранее договаривались, или как ? И вообще, кто это с Вами сидел за столиком ?
  И тут ей впервые открылось значение выражения "чуть не упасть со стула" - она ощутила его физически: голову крутануло, хотелось схватиться за край стола, но сдержала себя. "Коллега" смотрел не отрывая взгляд, явно изучая реакцию и ожидая эффекта от неожиданного выпада. Заход определила сразу: невербальный перебор, анализирует, смотрит на реакцию. Ураганом в голове промчалось: мимика, взгляд, жесты, позы, голос - всё, чему учили на курсах по психологии. Срочно перекрыть каналы взаимодействия, не пустить внутрь, не поддаваться и держаться, держаться.
  -- Случайный знакомый, попутчик по самолёту.
  -- И всё ?
  -- Да, всё.
  -- О чём говорили ?
  -- Я должна отвечать ?
  -- А Вы как думаете ?
  -- О погоде, - и чуть не добавила студенческое, - ё-моё ! Я что-то нарушила, есть претензии ?
  Дознаватель видимо понял - перед ним крепкий орешек.
  --Да нет, пока нет. Мы (кто это "мы" интересно понять, мелькнуло в голове), конечно, проверим, пока идите, и просьба: обо всех контактах сразу сообщать. Вам понятно ?
  -- Да уж куда понятнее, - огрызнулась Татьяна, - я могу идти ?
  -- Ну конечно, зря Вы так реагируете, - неожиданно залебезил оперативник, как его окончательно определила наша героиня. - Надеюсь, мы договорились.
  Вышла на площадку перед зданием Представительства, выдохнула. Вот же мразь, подумала, а интересно, как он узнал ? Бумажка с телефоном Эдуарда ещё жгла ладонь, звонить не стану, это точно, решила про себя. Потом задумалась: интересно, а что будет, если всё-таки наберу. Тоже мне, психолог нашёлся, "договорились" говорит, ни черта так и не понял - сколько всего в стране произошло, а он туда же, думает сексотку нашёл!
  Надо сказать, что пили в Представительстве по-чёрному, регулярно, некоторые не выходили из запоя неделями, но этому явлению никто не придавал особого значения. Поскольку Татьяна была фактически "чёрным лебедем" - мало кто из девушек её возраста стразу получал такую должность - общаться ей приходилось больше с техническим составом, представленным женским полом. Поэтому единственной отдушиной по-прежнему были поездки по стране, оставлявшие весьма противоречивые впечатления. Так, если на северо-восточном побережье всё выглядело более-менее пристойно, то стоило отправиться немного южнее, как картина резко менялась. Поезд компании Амтрак, гнавший с бешеной скоростью на маршруте Бостон - Нью-Йорк, при движении в южном направлении резко замедлялся, а потом и вовсе брал длительную паузу. Татьяна поинтересовалась - в чём дело ? Оказалось, меняли локомотив - с электровоза на тепловоз. Последний, правда, также развивал поначалу приличную скорость, но потом вагон начинало мотать из стороны в сторону, замедляя ход, за окном рисовался вполне буколический пейзаж: одноэтажные домишки, катера и баркасы на суше, рыболовные сети, грязноватые лиманы. На одной из остановок решила выйти на платформу, на землю пришлось прыгать, как в российской глубинке, но это оказалось не самым страшным. Поразило, что костыли, которыми крепились рельсы, торчали из полотна едва ли не наполовину, что вызывало серьёзные опасения за безопасность дальнейшей поездки. Обратила внимание проводника, бородатого мужчины неопределённого возраста, который, усмехнувшись, успокоил:
  -- Да ничего, не волнуйтесь, видите, как плетётся состав.
  М-да, вот тебе и Америка, - подумала Татьяна.
  Молодой бородатый проводник (здесь никто не чурался любых видов деятельности) поведал, что в свободное время он - байкер, любит погонять по Техасу с друзьями, а так ему недавно стукнуло двадцать пять и работает он временно, намереваясь продолжить обучение в Массачусетском технологическом институте, одном из престижнейших образовательных заведений США. Так что внешность опять оказалась обманчива - вечная моя ошибка, в очередной раз отметила наша героиня.
  А вот дальше ей показалось, что война между Севером и Югом закончилась совсем недавно, настолько контрастен был переход от небоскрёбов Нью-Йорка к деревенской картине. Поезд отвернул от побережья, в окнах помчались аккуратно возделанные поля вперемешку с полями аэродромными - казалось, у каждого землевладельца имелся собственный самолёт. Но самая большая неожиданность поджидала на юге - наклон каменных заборов явно противоречил здравому смыслу: верхней кромкой с лентой Консертина они клонились наружу, как бы приветствуя возможных гостей. Байкер объяснил: защита от крокодилов, так они не залезут на участок. Татьяна вздрогнула, потом быстро пришла в себя: не посрамить державу бы. А то чувствительная какая.
  Вернувшись в Нью-Йорк, ощутила слегка изменившееся отношение: не то чтобы её сторонились, но вакуум ощущался, даже секретарша заговаривала неохотно, всё время ссылаясь на большую занятость, либо отвечала односложно, по существу и без обычных комментариев.
  Странно.
  Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал разговор с руководителем. Обсуждали текущие дела, но от былой доброжелательности не оставалось и следа - сухо, по-чиновничьи директивно, недоброжелательно. Всё спокойным снисходительным тоном, шаблонно. Но под конец заботливо поинтересовался:
   -- Как у Вас на личном фронте - никого ещё не присмотрели себе? Америка страна большая.
  Татьяне стало понятно, откуда дует ветер: разговор с человеком из подвала происходил не просто так, а по высочайшему указанию. Собралась, в памяти возникли то, чему учили на курсах псих-подготовки: имитируются исключительно добрые намерения, видимость беспокойства, желание проявить заботу, помочь. На самом деле - манипуляция, стремление подчинить, разрушить уверенность в себе, показать своё превосходство и вроде помочь справиться с ситуацией. Словом - газлайтинг. Главное - сразу оборвать, дать отпор, не раскрыться. Защита есть - надо представить, что заворачиваешься в плёнку, как в кокон, экранироваться.
  -- Извините, - выпалила не думая, - а можно, я не буду отвечать ?
  Руководитель смотрел пристально, явно изучал.
  -- Да, конечно. Заходите, если что..
  Выскочила как ошпаренная - докопались до её личной жизни, так ещё и женихов приведут ! И этот без лица - что они там проговаривали, к чему пришли ? "Присмотрела, понимаете !" - и не думала. Ситуация становилась неприятной, напряжение вокруг нарастало, маты не поспевали за нараставшими эмоциями. Решение созрело мгновенно: сегодня же позвонит Эдуарду, обязательно. Или завтра. Нет, сегодня, пока горит !
  Не будем утомлять читателя деталями дальнейших действий Татьяны с надуманными диалогами - в следующую командировку она отправилась вместе с Эдуардом, причём скорее из чувства противоречия, а не иных feelings. Подвернулась поездка на мыс Канаверал - именно в это время развернулась совместная космическая программа.
  Неожиданной оказалась открытость сотрудников НАСА: сборка космических гигантов происходила под открытым небом (климат благоприятствовал), американцы ничего не скрывали, объясняли детально, правда избегали технических деталей. Общий настрой вдохновлял, даже дышалось иначе, по-новому, свободно и легко, чему в немалой степени способствовало и присутствие Эдуарда, не скрывавшего своего отношения к спутнице. Вечерами гуляли, Татьяна понемногу строила планы на будущие поездки - Золотой мост в Сан-Франциско, Скалистые горы, Тампа, Ниагара, Великие озера, Чикаго. Фотографии из подшивки старых журналов "Америка", когда-то продававшихся в СССР и чудом сохранившихся на подмосковной даче, материализовывались в реальные образы, былые миражи виделись такими доступными, столь близкими.
  Возвращение всегда проходило тяжело: низкие потолки офисных помещений давили, вызывали жутковатые ассоциации. К тому же не давала покоя постоянная тревога: а вдруг раскроется её выходка, как-то узнали про Якова Сигизмундовича. Правда, нужно очень постараться, чтобы проследить родство Эдуарда с отцом, поэтому всегда можно сослаться на случайность и совпадение интересов (многие русские тогда работали над космическим проектом по индивидуальным контрактам). Вот только слишком частые совпадения наверняка вызовут повторный интерес к моей персоне, понимала Татьяна, хотя привлекательность неведомых далей оказывалась сильнее разумных доводов и опасений. Она решила продолжать знакомство.
  Яков Сигизмундович
  Немного забыли о нашем одесском ювелире, поэтому восполним пробел в повествовании. Не стоит объяснять, что даже после удачного воссоединения семьи проблема с ювелирными изделиями не теряла актуальности. Перед отъездом все камушки были переданы давнему другу, которому доверял Яков Сигизмундович безраздельно. Как ни странно, доверие оправдалось: ценности оставались сохранными, ожидая своего часа. Семья воссоединилась поначалу в известном нам помещении, арендованном Эдуардом. Прибытие родителей произошло как раз вовремя, так как деньги на аренду заканчивались, а постоянной работы так и не находилось. Только радость встречи вскоре начала сменяться взаимным раздражением - сказывались разница в возрасте, во взглядах, в бытовых привычках, да мало ли в чём. Накатывали приступы страха утратить уже почти обретённую свободу от всевидящего родительского ока, притворяться перед ними, а говорить с почтительным вниманием он уже не мог - не тот возраст, да и самим родственникам не нравилась такая постановка. А главное крылось в отсутствии единого понимания того, что называется нравственностью: новый мир сущего находился за чертой родительского восприятия, десятилетия бытия в ином измерении оставили настолько глубокий отпечаток в системе их ценностей, что вытравить искаженные образы из зашоренного сознания не представлялось возможным. Отец как священную мантру повторял один слоган: я всю жизнь вкалывал, мне полагается ! Факт нахождения в другом социуме в расчёт не принимался, акт благотворительности со стороны чуждого общественного строя оставался за кадром, намеренно не обсуждался. Взаимное неприятие росло, градус кипения нарастал, начинал зашкаливать, как вдруг Эдуарду удалось найти выход - подсказал тот же друг из театра Полунина.
   -- Подайте заявление на социальное жильё, а заодно и на пособие, welfare называется.
  Такой подход вполне соответствовал настроению незадачливого семейства: получить все блага от страны, где не проработал и дня.
  Сработало: программа жилищно-городского развития обеспечивала малоимущих жильём в комфортных домах по льготным тарифам и даже давала субсидии на частичную оплату коммуналки в случае, если суммарно расходы превышали определённый уровень.
  Уютная квартира в многоэтажном доме изобиловала всевозможными приспособлениями для людей с малой подвижностью: большая ванная комната, по всему периметру самой квартиры - поручень для передвижения (на будущее), лифт рассчитан на инвалидную коляску, про пандус с плавным подъёмом в парадную и говорить не приходится: проектировщики обо всём подумали загодя, рельсы к ступенькам впопыхах не приваривали. Отношения в семье быстро выровнялись, Эдуард буквально летал, его усилия не прошли даром, теперь можно подумать о себе, о новой работе - по склонностям, по вкусу. Как никому другому ему было понятно: достичь успеха здесь можно только отказавшись от всего, за что он испытывал гордость в своей прежней жизни, где непоправимо уродовался стиль мышления и формировалась релевантная мораль, где не допускалась альтернативность, где не было места антитезе. Прямо заколдованное место какое-то, думал он порой.
  Так в один из жарких вечеров (температура доходила до 30 градусов, спасало дыхание океана) отец неожиданно напомнил о своей нерешённой проблеме простым, на первый взгляд, вопросом:
   -- Как там поживает наша знакомая с Брайтона - встречаетесь ?
  Эдуард вскинулся, заёрзал - вопроса явно не ожидал.
   -- Да так, вместе ездили в командировку недавно, я работу искал, она же по своим делам выезжала. Думал присмотреться, но уровень здесь другой - космическая медицина далеко шагнула, переучиваться надо.
  -- Ну и в чём проблема ?
  -- Да больно формалистики много, всё по протоколу, ни шага в сторону, иначе кислород перекроют. Я так не привык, не могу: сам должен решать, ан нет: извольте в компьютер заглянуть.
  -- Ну и что, подучись, получи лицензию, а потом и свои приборы начнёшь внедрять, у тебя помнится неплохо получалось.
  -- Не знаю, думать надо.
  Отец внимательно посмотрел на Эдуарда, прищурился, основная тема была припасена напоследок.
  --- Хочу я свой бизнес начать, сидеть без дела нет сил в богадельне этой: вечером идёшь с покупками, так старушки насквозь взглядами прожигают, не хуже наших. Потом шушукаться начинают: что купил, где, зачем. Боюсь, дошушукаются - без жилья останемся, сам знаешь, сколько здесь соглядатаев-доброхотов. Капитал мой весь дома остался, хотя кое-что провёз, как ты знаешь, но этого не хватит, но мой час ещё не настал. Вот что: ты поговори с нашей знакомой, у неё же служебный паспорт, так ?
  Эдуард оторопел: намёк был очевиден. Подставлять Татьяну в его намерения не входило - ему действительно нравилась попутчица, шедшая на контакт, но предложи он тот вариант, который рисовался в голове отца, и всё рухнет. Доброжелательная атмосфера разом улетучилась, долго копившееся раздражение выплеснулось во всем известные лексемы. Отец настаивал, чего за ним не водилось, - значит, не по своей воле, понял Эдуард, с чужого голоса поёт. Видимо, обстановку в доме по-прежнему определял не он.
  Татьяна, Эдуард (по умолчанию) и руководитель
  Характер Татьяны действительно импонировал Эдуарду - при своём покладистом характере, стремлении к справедливости, органичной интеллигентности она никак не могла вписаться в коллектив: отношения с коллегами не сложились, эрудиция вызывала всеобщую зависть, а между тем никаких изменений в ситуации не предвиделось, командировка только начиналась. Такие выводы он сделал во время наполненной долгими беседами совместной поездки. За внешней почти показной анемичностью скрывалась бескомпромиссная натура, исполненная желанием найти своё место в жизни. Ощущалось внутреннее родство, которое давало Эдуарду повод надеяться на серьёзные отношения; особенно привлекательным смотрелось отсутствие разногласий по принципиальным вопросам, а мелочами можно и поступиться.
   Между тем на родине происходили новые изменения - время, отмеченное в Представительстве повышенным уровнем активности и бестолковой суеты. Коллеги носились по коридорам с видом, исполненным большой важности, демонстрируя свою озабоченность, всячески подчёркивая значимость происходящего вдали и свою сопричастность. Вскоре все успокоились, напряжение спало, атмосфера разрядилась, руководитель снова вышагивал павлином. Ещё немного и взлетит, нарушив все заложенные природой свойства в этот вид пернатых.
  Шорохи за спиной прекратились, подруга-секретарша вновь стала демонстрировать доброжелательность и участие. Чувство тревоги отпускало, ожидание подвоха проходило - можно и расслабиться.
  День, когда в Представительстве решили устроить небольшое торжество, Татьяна запомнит надолго, пожалуй что навсегда. В кабинете руководителя (зала не было) накрыли шикарный стол, буквально ломившийся от изобилия всевозможных яств. Здесь можно было увидеть запеченную форель, белые трюфели, сферицированные оливки, фуа гра с кукурузой, бриоши с чёрной икрой, копчёную сёмгу, ризотто с планктоном. На десерт подавали ромовые болы, клубнику, ягодное суфле, эклеры с маком. В кельнере Татьяна узнала торгпредского шофёра - он стоял за условной барной стойкой в пиджаке явно с чужого плеча, застенчиво улыбаясь и неловко разливая напитки по заказу требовательных клиентов, наслаждавшихся атмосферой панибратства и деланного дружелюбия. Отмечалось изобилие шампанского (советского), за ним по градусности следовали виски и водка, на последнем месте стояли вина и соки. Коллеги балагурили, технический состав, преодолев наконец стеснение, влился в общий хор празднующих запрограммированную победу, затем, пожеманившись, к нему присоединились немногочисленные представители женского пола.
  Эйфория Татьяне не передалась, но и ханжой назвать себя она не могла. Два бокала шампанского вызвали лёгкое головокружение, как вдруг ощутила на себе пристальный взгляд человека с малоприметным лицом. В общий разговор не вступал, только наблюдал. Вдруг все участники сабантуя дружно направились к выходу, присоединиться Татьяне никто не предложил. Заурчали представительские машины, потом наступила тишина. В комнате, где только что царило бурное веселье, оставались двое: Татьяна и тот самый оперативник.
  -- Выпьем ? - неожиданно предложил он. - А то как-то нехорошо у нас получается: не подумайте, что я Вас хотел запугать - это просто работа.
  Ничего себе предложеньице, - подумала Татьяна, и от кого, от этого ! Хотя, кто знает, может я преувеличиваю - не стоит судить по первой встрече, у всех по-разному складывается, надо бы меньше категоричности, все мне говорят.
  -- Ладно, только похоже всё выпито, потому и уехали.
  -- Ничего, у меня свои возможности, - усмехнулся коллега. Кстати, а почему у Вас всегда такие глаза, грустные, что ли. Что-то не так дома, или ...?
  Выпили молча, без тостов - здравицы явно звучали бы фальшиво, понимали оба. Вот только дальнейшего развития ситуации Татьяна никак не ожидала. События развивались стремительно, коллега действовал решительно и быстро, видимо полагая, что ему дан карт-бланш на любые действия. Попытка Татьяны остановить стремительный напор увещеваниями вкупе с призывами к голосу разума и политкорректности успеха не имели. Осознав бесперспективность продолжения мирных переговоров, поступила просто, превратив стоявшую на каминной доске вазу в метательный снаряд. В бросок вложила всё наболевшее: горечь непонимания, свою чуждость этой среде, боль одиночества, ощущение бессмысленности работы в Представительстве, отвращение, вызываемое самой Системой и пестуемыми ею (или ими) самодовольными коллегами.
  Но вот правильно рассчитать траекторию полёта вазы не удалось - сказалось действие спиртного и неожиданная ловкость негодяя, проявившего отличную реакцию. Брызнувшие осколки всё-таки повредили лицо, из раны на лбу тонкой струйкой текла кровь. Протрезвел коллега в одно мгновение, во взгляде читалась ненависть.
  -- Ну смотри, сука, я тебе устрою, слезами умоешься, - прохрипел он неожиданно севшим голосом, - завтра же в Москву отправим !
  -- С удовольствием, родиной только пугать не надо, и можете не сомневаться: там расскажу в красках кто работает здесь, ещё и статью напишу, есть знакомые журналисты, им эта тема ох как интересна ! Так что до встречи в столице.
  На следующий день Татьяну вызвал руководитель, версию произошедшего выслушал внимательно, не перебивал, смотрел строго, говорил медленно, складно, много и пространно, всем своим видом не допуская возможности альтернативной точки зрения. В принципе Татьяна не сомневалась, что информация о происшествии дойдёт до верха - последствия общения тет-а-тет были очевидны, но вот реакция оказалась неожиданной.
  Руководитель:
   -- Завивалов - наш заслуженный и опытный сотрудник, очень грамотный, с большим опытом зарубежной работы. Я и мысли не допускаю, что он мог так поступить. А вот Вы у нас без году неделя, и полагаю, что всё сказанное - это гнусный оговор, не более. Так что давайте считать, что никакого инцидента не было - это и в Ваших интересах.
  Татьяна:
  -- Вы так действительно думаете ? Если мне не доверяете - могу немедленно написать заявление по собственному ! Я за собой вины не знаю и буду отстаивать эту позицию в любых кабинетах !
  Руководитель:
  -- Давайте не будем горячиться - я поговорю с Завиваловым: видимо, мы неправильно друг друга поняли. Заявления не надо - идите работайте. Всё.
  Эдуард (предположительно, "про себя"):
  -- А шёл бы ты...
  Татьяна внутренне усмехнулась - какой-то отзвук чего-то далёкого, невидимого. Позже придёт осознание, перед глазами предстанет живой холст с фигурами десятилетней давности, только перевёрнутый, искажённый до неузнаваемости. Подумала: Боже ты мой, какая гадость, как они умеют чёрное выставить белым, а потом перевернут в зависимости от своих интересов и обстоятельств.
  Ощущение ничтожности перед грозным руководителем не уходило долго, не утолённое иллюзорной картиной воображаемого собрания "трудового коллектива" - с прениями, рассмотрением личного дела, сочувственными и исполненными безнадёжности взглядами, с неизменным последующим "занесением", где она бы выглядела гораздо беззащитнее. Устраивать разборки, жаловаться - кому - не собиралась; накатило безразличие, усталость в сочетании с презрением к Завивалову, к бессовестному демагогу в кабинете, к Системе в целом. Она ещё скажет своё слово - позже, потом, может быть. Отметила: речевые особенности облечённых полномочиями коллег создают внутреннее напряжение, избыточное, приводящее к неожиданному полезному результату - активизации мозговой деятельности в критические моменты. Удручала другая мысль, от которой не было никакой возможности отделаться: мир вокруг меняется, Система - нет. И как найти своё место в этой круговерти ?
  Марк Моисеевич и Яков Сигизмундович
  Встреча старых друзей (неожиданно, не правда ли), знавших друг друга с школьной скамьи, произошла как и планировалось, в уже известном нам кафетерии при магазине на Брайтоне. Обниматься не стали, но похлопать друг друга по плечу посчитали необходимым, дань традиции отдали сполна. Как это часто бывает среди бывших одноклассников (об этом уже мы говорили, не подумайте, что забыл), все темы оказались быстро исчерпанными, поэтому к делу перешли сразу, без излишних политесов. Встречу едва не испортило неожиданное появление Эдуарда, радостно приветствовавшего своего бывшего благодетеля, но тот быстро всё уладил. Объяснил, что обстоятельства вынудили его срочно покинуть Нью-Йорк, так что никакого продолжения планировавшаяся сделка не возымела и вообще, он собирался сам объясниться, но вернулся в город только вчера и очень рад неожиданной встрече. Объяснения были выслушаны, Эдуард почти поверил сказанному, уточнять, на каком этапе произошёл сбой не стал: всё-таки отцовский школьный приятель, возможно - будущий компаньон.
  Новая идея основывалась на том факте, что рыночные реалии России столкнулись с катастрофической нехваткой средств, а потому реформаторы предложили новую схему развития страны: осуществлять краткосрочные заимствования под высокие проценты, причём приглашались все, включая уже известных нам нерезидентов, а проще говоря - зарубежные капиталы. Беспроблемный перевод извлечённых прибылей (названный репатриацией) гарантировался, как и погашение государственных облигаций, в которые предлагалось вкладывать средства. Процентные ставки выглядели настолько привлекательно, что многие бросились на развивающийся рынок очертя голову - бросали работу со стабильной зарплатой, закладывали или продавали имущество, осуществляли заимствование средств в национальных валютах на родине, чтобы перевести деньги на перспективный рынок и вернуться домой с прибылью. Купились даже ушлые биржевики и шустрые дилеры с Уолл-стрита и лондонского Сити, закупавшие бумаги на значительные суммы - настолько заманчивыми выглядела предлагаемые проценты. Конечно, убеждал теперь уже почти гражданин Америки Марк Моисеевич своего школьного товарища, существуют и другие возможности, проверенные, надёжные, вот только ждать придётся долго. О том, что предложенное является тривиальной пирамидой, никто не думал: государство гарантирует !
  Яков немного поразмышлял, потом спохватился: его капиталы всё ещё хранились дома, ювелирка ждала своего часа, а между тем решения не просматривалось, продолжать давить на сына не хотелось. С другой стороны, время поджимало, деньги понемногу заканчивались, авантюра виделась привлекательной и неизбежной.
  Татьяна и Эдуард
  Наблюдение за работой коллег привело Татьяну к неожиданному заключению: своевременно не решённые задачи снимались благодаря возникновению новых проблем, что давало неплохую возможность организации продолжать успешно функционировать. Некоторые поручения давались настолько заблаговременно, что о них забывали буквально все (включая и саму Татьяну), чтобы возникнуть вновь позже, в пожарном порядке. Так получилось и с экзаменом на процентную надбавку, который предложили нашей героине принять у одного из коллег.
  Здесь требуется небольшое объяснение. Процентная надбавка за знание иностранного языка (её получала и Татьяна, вы помните - она сдавала экзамен в Москве) действует определённое время, после чего требуется повторное испытание (извините за старомодность) в подтверждение своих языковых навыков. Требование по меньшей мере странноватое - работа в стране, где носителями языка является подавляющее большинство населения, даёт отличную возможность расширить свои познания и никак иначе, но установленный когда-то порядок соблюдался неукоснительно.
  Как это происходит довольно часто, срок действия надбавки истёк у одного из сотрудников организации, и Татьяне предложили провести соответствующее тестирование, благо сомнений в её компетентности ни у кого не возникало. О грядущем испытании руководитель предупредил заранее - и забыл. Шло время, казалось, что экзамен решили отменить, как вдруг вечером в кабинете Татьяны раздался звонок - всю процедуру требовалось произвести немедленно, результаты надлежало отправить уже на следующий день. Всех лихорадило, сроки были нереальными, так как экзамен состоял из двух частей, включал устную беседу и письменный перевод, на что требовалось по меньшей мере два дня. Экзаменуемый явился только к завершению рабочего дня, изумив Татьяну:
  -- А где Вы были, когда теперь сдавать собираетесь ?
  -- Я очень занят, - ничтоже сумняшеся ответствовал экзаменуемый, - давайте письменный тест.
  Татьяна молча протянула листок с заданием, пролежавший на столе почти месяц. После предполагалась устная беседа, как вдруг сотрудник заявил:
  -- Вернусь часа через два.
  На часах значилось семь вечера.
  -- А как же устный ? Вы знаете, который час? Рабочий день на исходе !
  -- Да не волнуйтесь, работа для нас важнее всего - так ?
  Забирать с собой тест категорически запрещалось, о чём и хотела напомнить Татьяна, выполняя новую функцию, но коллеги и след простыл. Вернулся около полуночи, в руках держал напечатанный текст. Татьяна быстро пробежала глазами - перевод был сделан блестяще, со знанием реалий, американизмов, жаргона и новояза. В том, что поработал профессионал высшей пробы, сомнений не возникало.
  Я бы сама так не смогла, подумала про себя экзаменаторша, но комментировать подлог не хотелось - ночь на дворе.
  -- А как же насчёт устного, когда оформлять протокол, экзаменационный лист отправлять, Вы как себе это представляете ?
  -- Разве Вам не сказали ? Письменный я сдал на "отлично", устный на "четыре", согласны ?
  Татьяна вздохнула тяжело - ей действительно звонили, намекали на важность поддержания имиджа Представительства. Всё-таки одна загвоздка оставалась.
  -- Вы понимаете, если такой перевод кто-нибудь посмотрит внимательно, станет понятно, что его сделали не Вы. Поэтому я предлагаю: внесём пару-тройку опечаток, тогда он будет выглядеть правдоподобно, а отметку оставим как заказали. Идёт ?
  Сотрудник внимательно посмотрел на Татьяну. Подумал: не дура.
  Помолчал.
  -- Согласен, вносите.
  Заполнила бумаги, подшила-подколола, отдала.
  Утром в кабинет ворвалась разъярённая подруга из секретариата.
  -- Ты где была целый месяц, - накинулась на Татьяну. - Я уже засыпала, когда мне позвонили, результаты оформить приказали ! Говорят, тянула до последнего, а мы всё опечатали, опись подписали - куда теперь ?
  Возмущение Татьяны не имело предела - опять она крайняя ! Взяла себя в руки, накрывшая волна гнева откатила, надо выждать: если реакция сверху - это одно дело, если нет - плевать. Увы, мораль и принципы постепенно уходили на второй план.
  Минула неделя, как вдруг из Москвы поступило новое указание: сопровождать процесс устного собеседования видео-фиксацией, в противном случае результат считать недействительным, срок действия предыдущего экзамена продлевается на месяц. Депеша, как водится, запоздала - подписать, запаковать, поставить в очередь, отправить, распаковать, расписать, размножить, раздать... Зато ситуация теперь спасена: главное - овцы (в данном случае - овца) целы.
  Как записывали устный фрагмент, рассказывать не стоит: оказалось, у сотрудника имелись проблемы не только с англоамериканским, но и с русским языком. Но справились, не посрамили - дело привычное.
  Последовавшая очередная командировка стала спасительной после пережитого самоунижения (на коллег смотрела с отвращением, на себя - со стыдом), о чём и рассказала вновь сопровождавшему её Эдуарду.
  -- Уснуть, забыть, и..
   -- Видеть сны, - закончил за неё цитату Эдик. - Вообще-то есть вариант, можем своё дело начать, как идея ?
  -- Я на госслужбе, какой бизнес, Ты о чём ?
  -- Да, но командировка на год, потом можешь продлеваться, а можешь и остаться - сейчас многие так делают.
  -- Я так не могу - за меня люди поручились, доверие, так сказать. И потом - что за бизнес, как его начинать без денег, гражданства, пресловутой рабочей визы или Грин-карты ?
  -- Ну, это мы решим, не проблема. Можно и на год продлиться, время есть, главное твоё слово. Когда решишь - скажешь, я тогда обрисую схему. Только помощь потребуется, услуга небольшая.
  -- И что за услуга ?
  -- У тебя служебный паспорт, насколько я понимаю, так ? Надо вывезти из России кое-какие ценности, мы не смогли - не тот статус. Вот тебе, то есть нам, и стартовый капитал, а после посмотрим.
  Татьяна потеряла дар речи, вдаль смотрела невидящим взглядом, красоты Скалистых гор, мимо которых мчал поезд, не впечатляли так, как прозвучавшее предложение.
  -- А ты понимаешь, что меня не просто могут уволить, но и посадить ?
  -- Да брось, какой посадить: тут ваши целое дело закрутили с какими-то "кремлёвским таблетками" - вроде от всего лечат, хотя туфта полная, и американцы
  
    
  
  знают про бизнес, но помалкивают пока: ждут чего-то, потом закрутят дело, устроят показуху думаю, по надобности. Так что можем проскочить. Решай !
  -- Да нас тоже иногда проверяют - выборочно правда, или по наводкам.
  -- Наводки не будет, это я гарантирую, но риск есть, согласен.
  Татьяна задумалась, ответ даст позже. Договорились ограничить встречи - мало ли какие любители покопать ходят по городу, но если позвонит, то значит - "да"!
  Конечно, она согласилась - последней каплей (или соломинкой, как угодно) стало задание сопровождать командировочного из Центра в поездке по стране. И ничего особенного, если бы не одно условие: чиновник перемещается на машине с водителем, она - на поезде и встречает в каждой точке маршрута, прибыв туда заранее. На вопрос о причине столь необычного представления (Horse and Pony Show, по-американски, когда все устали, а публику необходимо продолжить эпатировать, на сцену запускают пони с лошадкой), если в машине хватает мест ещё для троих, получила традиционный казуистический ответ:
  -- Нас не поймут !
  Отказ не принимался, он считался просто невозможным; поездка прошла успешно, благо страну Татьяна уже узнала неплохо. Государственный турист остался доволен, намёков на интим не делал, ручку не пожимал. А через неделю в доме Эдуарда зазвонил телефон. Детали - потом, будущий партнёр вызывал доверие.
  Дальше: отпуск, созвоны, пароли, встреча на явочной квартире в Москве, посылка, Шереметьево-2. Груз решили разделить на две части, первая - меньшая, пробная. Для упаковки закупили пять коробок конфет "Вечерний звон" - шоколад с орехом внутри, столь любимый нашей сластёной. Теперь лакомство должно сыграть очень важную роль в её судьбе: из одной коробки извлекли все конфеты, освободив от шуршащих оберток - "золотца", и пирамидальные матрёшки превратились в хранилища переливающихся радужными отблесками ценностей, где связующим стал простой детский пластилин для лепки. Коробки связали в одну стопку, самая главная расположилась внизу, последняя.
  Настал день вылета из Москвы. Татьяна, как вы поняли, продлилась на год, но скрепя сердце; задуманная авантюра будоражила воображение, ночью спала беспокойно, часто просыпаясь от слившихся в одну фантасмагорию кошмара со множеством участников (все знакомые лица). К таможне подходила нарочито небрежно, поигрывая фирменной сумкой, достала паспорт и неожиданно услышала:
  -- Углублённая проверка, что у Вас в ручной клади ? Давайте посмотрим !
  Именно в ней и находилась стопка с ценным грузом - к багажному отделению аэропорта никто доверия не испытывал (кассеты с дефицитной пленкой, свитера, бельё и так далее грузчики вытаскивали не церемонясь). Татьяна похолодела - всё, чему учили на курсах, мгновенно вылетело из головы, ноги стали ватными, вместо заученных ответов - зияющие пустоты. Таможенница наблюдала за реакцией, сопровождая озвученное ироничной усмешкой - оценивала эффект. Татьяна достала стопку "Вечернего звона", небрежно швырнула на стойку для досмотра.
  -- Вот, везу конфеты для коллег, соскучились по настоящему шоколаду, всё у них такое, искусственное, - промямлила на одном дыхании, едва удерживая голос от внутренней дрожи.
  -- Открывайте ! - вынесла вердикт неподкупная сотрудница в форме.
  Делать нечего, надвигалась страшная катастрофа, хотелось бежать из аэропорта, наплевав на всё, о чём мечтала, планировала, но пути отхода не просматривались. Пришлось подчиниться.
  Таможенница взяла первую коробку, вскрывала медленно, нарочито небрежно, с оттяжкой, самодовольно-кичливо. В ряд выстроились пирамидальные луковки, искусственное освещение придавало им зловещий оттенок. Начинался первый акт драмы без обычного в таких случаях тревожного музыкального сопровождения. Верхушки пирамидок начали обнажаться - разворачивали обёртки, запахло шоколадом и с удивлением Татьяна почувствовала, как у неё потекли слюни - естественная реакция организма, не считавшегося с остротой ситуации. За первой коробкой последовала вторая: таможня работала медленно, с важным видом, подчёркивавшим всю значимость происходящего. За второй коробкой последовала третья, четвёртая - сотрудница продолжала раскручивать обёртки под насмешливые взгляды коллег, которые явно были не прочь подсластиться. Стройные ряды шоколадных пирамидок превратились в обезображенных взывавших к милосердию идолов на разгромленном языческом капище. Татьяна молчала - волнение вдруг прошло, разоблачение виделось неизбежным, за ним - увольнение, позор, суд, далее везде. Сейчас откроют последнюю, главную - и тогда конец, ну и пусть. Сладковатое чувство ужаса от неизбежного - и вдруг сотрудница устало вздохнула:
  -- Забирайте, вон сколько народу собралось ! Прямо как коммерческую партию подготовили, потом все удивляются, откуда на Брайтоне наши продукты !
  Сигнал был принят. Тот факт, что очередь собралась вследствие активности сотрудницы аэропорта, Татьяна акцентировать не стала, дрожащими руками собрала разорванные хрустящие бумажки, сообразила: выбросить этот хлам - сейчас самый естественный шаг, а конфеты и так долетят.
  Выбросила. Заснуть во время десятичасового перелёта так и не смогла - выпитая водка с соком не помогла, её лихорадило, вся шея покрылась пятнами. Успокоиться удалось только на следующий день в Представительстве, где её возвращение не вызвало особых эмоций в отличие от встречи с Эдуардом.
  Передача ценностей произошла слишком деловито, нереально буднично, как ежедневный утренний ритуал, который так и не изменился со дня отъезда Татьяны из Москвы.
  Встретились втроём в пиццерии на Манхэттене, перекинулись несколькими малозначительными репликами. О своём приключении на таможне Татьяна рассказывать не захотела - воспоминание было слишком болезненным, будущее оставалось неопределённым, люди - далёкими, чтобы делиться эмоциями. Требовать сочувствия - не в её правилах: сама справится.
  О намерении вложиться в государственные бумаги новой России Яков Сигизмундович рассказал подробно, преимущества надёжности инвестиции были налицо, дело казалось надёжным, а главное - Татьяна могла оставаться на государственной службе, получая свою долю от процентных начислений. К согласию пришли быстро и к всеобщему удовлетворению, Татьяна вернулась в Представительство окрылённая.
  Крах рынка ГКО произошел в одночасье, как и все аналогичные кризисы (их ещё будет много): дававшиеся вчера гарантии и заверения, твёрдые и однозначные, превратились в пустой звук, ценные бумаги - просто в бумагу, питавшиеся надежды - в химеры. Потери были колоссальными, разорились многие (за исключением инсайдеров, разумеется); особенно негодовали иностранные инвесторы ("эти ребята больше не получат ни цента" - цитата, это про нас), доверие оказалось подорванным надолго. Правда действовали так называемые серые схемы возврата вложенного, но резкая девальвация родной валюты обесценивала все старания. Вернуть удалось немногое.
  Описывать реакцию Якова Сигизмундовича, думаю, не стоит - можно нарисовать любую картину в зависимости от воображения; истерики жены надолго подорвут его желание заниматься предпринимательской деятельностью.
  А вот Татьяна - она особо не переживала: да, не получилось, не сложилось, но ведь могло: - и идея хорошая, и своё обещание сдержала, не подвела.
  Новый звонок от Эдуарда не заставил себя долго ждать - предлагалось встретиться в Daniel, одном из самых дорогих ресторанов Нью-Йорка; столики здесь заказывали за неделю. Отказ не принимается, шутливо заявил собеседник.
  Наверное, не стоило соглашаться: продолжать деловые отношения не имело никакого смысла, особых достижений на ниве совместной предпринимательской деятельности Татьяна больше не ожидала. И всё-таки она пришла - верх взяло любопытство, а также обходительность Эдуарда, его умение общаться, ненавязчиво, с юмором, без намёков на близкие отношения: дистанцию держал строго.
  Новую идею навеял неожиданно возникший интерес отечественных реформаторов к средствам эмигрантов из России, которые предлагалось использовать в виде инвестиций в совместных с родным государством проектах. Начинание называлось частно-государственным партнёрством, надёжность, как водится, гарантировалась комплексом принятых в одночасье законов, положений, инструкций, нормативных актов и так далее. Привлекательность разработанной в Москве концепции для семьи Эдуарда заключалась в отсутствии необходимости перевозить средства с риском для карьеры Татьяны. Задача значительно упрощалась, требовалось только передать остававшуюся дома часть уже монетизированного актива нужному человеку, забрав её у известного Татьяне хранителя ценностей. Зачем понадобилась Татьяна, которой надлежало выполнить роль курьера-посредника, догадаться нетрудно: после провоза первой части ювелирки никаких сомнений в её честности у семьи Эдуарда не возникало, а главное - Яков Сигизмундович опасался прямых контактов соотечественников, ищущих применения своим силам с сомнительной перспективой для него самого в этой цепочке. Так что следующий акт бизнес-мелодрамы предполагалось осуществить во время очередного отпуска, который должен был превратиться в приятную и многообещающую прогулку.
  На этот раз она согласилась с лёгким сердцем, изумив Эдуарда. Здесь будет естественно задаться вопросом - почему ? Предложенное участие сильно напоминало когда-то задуманное дело, своё, собственное, без ненужной бюрократической волокиты, оглядки на грозные инвективы, без ощущавшегося постоянного контроля - пригляда, как она определила его для себя.
  Встречаться стали значительно чаще, Эдуард не скрывал своего отношения к Татьяне, ждал ответной реакции, и она не заставила себя ждать.
   Сверкающие вывески кружили парочке голову: Le Bernardini, Per Se, Eleven Madison. Неудобство заключалось не в опасениях "пригляда", а в регулярно возникавших в Представительстве авралах - наследие сложившегося десятилетиями стиля работы весомого учреждения. Но выкручивалась, иногда работала по ночам дома, чтобы успеть подготовить бумаги к обозначенному утром предыдущего дня дэдлайну.
  Несколько изменило отношение Татьяны к городу-громаде одно неприятное происшествие. Однажды, выходя вечером из очередного бара, наши герои стали неожиданными свидетелями отвратительной сцены. Рядом с магазином Macy"s, весьма привлекательным благодаря своим престижным брендам и демократичным ценам (зарплату Татьяны назвать головокружительной не получается), стояла красивая мулатка, во весь голос, не стесняясь поздних прохожих, отчитывавшая чернокожего мужчину, возможно, своего мужа, возможно, нет. За нравоучениями последовала звонкая пощечина - её звук гулким эхом отозвался в лабиринте близлежащих мусорных баков, что привлекло живое внимание обитателей помойки. Мужчина не стал следовать христианским заповедям (похоже, он с ними не был своевременно ознакомлен) и мгновенно ответил своей благоверной увесистой оплеухой. На разворачивавшуюся баталию отреагировал непонятно откуда взявшийся полицейский, который, недолго думая, сразу приступил к активным действиям, завалив женщину на землю и начав колошматить её по голове резиновой дубинкой. Досталось и спутнику, попытавшемуся положить конец обезумевшему правоохранителю, и тут же закованному в наручники стоявшим рядом вторым патрульным. Парочку грубо затолкали в стоявшую поодаль машину, включили сирену и то, что называется "люстрой". Копы рванули с места, расталкивая вечерний автопоток - сцена напоминала операцию по задержанию матёрых преступников, находившихся длительное время в розыске.
  И всё-таки происшествие не изменило изменившегося отношения к городу. Магнетизм Нью-Йорка проявлялся не сразу. Город обладал удивительным свойством быть привлекательным во всех своих ипостасях. Волновал постоянный бриз с океана, заботливо очищавший воздух от выхлопа суетливых авто, умиляли смешные шествия горожан со стайками собак на разных поводках в одной руке, эклектичный стиль одежды нью-йоркцев, их неизменная готовность прийти на помощь оказавшимся в затруднительном положении (таких определяли сразу по неведомым признакам); забавно смотрелись детские площадки, заполненные шумной детворой с сопровождающими боннами-негритянками, вечерняя толкотня клерков, спешащих разбежаться по своим жилищам. Тёплые чувства навевал Центральный парк с фигурными нагромождениями из скалистых пород и тюльпановым деревом, выросшим и расцветшим вопреки всем законам природы, тенистость Манхэттена, создаваемая громадами исполинских небоскрёбов, оригинально оформленные витрины магазинов, осенние дожди, резко переходящие в пургу, за которой следовал тёплый ветер и выглядывало солнце, быстро превращавшее снежные наносы в текучие лужи. Не возмущали даже небрежно разбросанные после бури зонтики на мостовых - дань города своей статусности. Винтажный автобус, гремевший всеми своими внутренностями по не очень ровным улицам, предлагал купить мороженое с колес, нагловатые юнцы настойчиво пытались получить выкуп с обитателей коттеджей во время Хэллоуина, пугая хозяев устрашающими масками, из всех динамиков под Новый год звенели Jingle Bells.
  Приподнятое настроение временами омрачалось странным предчувствием: город она видит в последний раз в своей жизни.
  ***
  Получив бесценный свёрток, Татьяна стала ожидать инструкций, как действовать дальше. Ожидание затягивалось - видимо, у правообладателей что-то не сложилось. Так прошли две недели, приближался день отъезда. Татьяна нервничала, ходила сама не своя. Звонить и напоминать о посылке ей строго-настрого запретили, на связь обещали выйти сами. В крайнем случае свёрток следовало оставить дома, но втягивать отца в авантюру не хотелось - она и так уезжала с тяжёлым сердцем, здоровьем похвастаться он не мог.
  Звонок, как всегда неожиданный, раздался за день до отъезда. В трубке звучал до боли знакомый голос, но определить его принадлежность она не смогла, события последних лет многое стёрли из памяти.
  Адрес прозвучал один раз, указанное время - после полудня. Удобно. За лаконичным указанием последовали короткие гудки.
  Названное место встречи также казалось очень знакомым, но полностью восстановить в памяти связанные с ним события долго не удавалось. Всё открылось по прибытию к подъезду дома, стоявшему на спуске рядом с державной мидовской высоткой - тому самому, где когда-то ей пытались вручить ноутбук. Все-таки ещё теплилась надежда, что это простое совпадение: мало ли квартир в многоэтажке, но она ошибалась. Квартира оказалась той же самой, только на этот раз дверь открыл мужчина.
  -- Марк Моисеевич, представился он, - вот мы и встретились !
  Татьяна замерла - перед ней стоял vis-a-vis из не очень далёкого прошлого, полноватый, дородный, глядевший на неё с самоуверенной улыбкой хозяина жизни.
  -- Это Вам, - не моргнув глазом произнесла Татьяна и протянула свёрток. - Просили передать.
  Из соседней комнаты вышла уже знакомая Татьяне напарница изворотливого предпринимателя.
  -- Добрый день, милочка. Позвольте представиться: валютный контроль. Ну что, челночим, валютой промышляем, так ?
  Уже известное сладковатое чувство потерянности вновь посетило Татьяну, но теперь она знала, как отвечать: сработала мидовская выучка.
  -- Повторяю: меня просили передать посылку, что в ней - я не знаю, о её содержимом ничего сказать не могу.
  -- Стоять ! - в голосе контролёрши зазвучал металл. - Отсюда так не уходят, придётся поговорить.
  Посылку вскрыли, зашелестела зелень американских денежных знаков с портретами Бенджамина Франклина.
  -- Так, - протянула напарница Марка Моисеевича, безучастно наблюдавшего за происходящим. - Откуда валюта, как она у Вас оказалась ?.
  -- Говорить нам не о чем, - отрезала Татьяна, - Вам и так всё известно: валюта теперь имеет свободное хождение наравне с рублём, так что задерживать Вы не имеете никакого права, да и оснований у Вас - ноль ! Понятно ?
  -- Да что, Вы, дорогуша, - неожиданно-сладостно заворковала валютчица, - никто Вас не собирается здесь держать. Вот только нам хорошо известно, где Вы работаете и куда завтра улетаете. Поговорим ?
  Татьяна поняла: это ловушка, смысл которой оставался до конца непонятным, как и роль всех участников представления, в первую очередь - Эдуарда.
  Происходившее далее носило характер почти дружеской беседы, изобиловавшей обтекаемыми формулировками и полу-намёками, где отчётливо просматривалась скрытая угроза. Оказалось, все её действия, включая предыдущий проход таможни, контролировались - её просто, что называется "вели", включая тщательно спланированный таможенный досмотр. На вопрос - зачем устраивать такой спектакль на виду у всех с непредсказуемыми последствиями прозвучало достаточно логичное объяснение: с одной стороны, появлялись дополнительные гарантии её лояльности (запуганным всегда легче манипулировать), с другой - на таможне ни у кого не возникло бы подозрений в сговоре и халатности, случись что в аэропорту прилёта.
  -- Вот так, дорогуша, подытожила собеседница, - а Вы то думали, что Вам помог Ваш статус ? Наивно !
  Мерзость происходящего перекрывала все остальные чувства - ничего, кроме отвращения не испытывала Татьяна. Наступил момент, когда надо было выяснить, чего добивались её собеседники, и, как бы прочитав её мысли, в диалог наконец вступил Марк Моисеевич.
  -- Очень просто: Вы спокойно улетаете в Нью-Йорк, а я сообщаю своим партнёрам (имелся в виду его школьный товарищ, отец Эдуарда), что посылка до меня не дошла - и мы расходимся.
  -- То есть Вы меня решили сделать крайней, насколько я понимаю.
  -- Ну зачем Вы так ! Мы предлагаем хороший выход из сложившейся ситуации, сами знаете: даже если Вы ни в чём не виноваты, всегда можно сделать короткий звоночек в министерство, и тогда начнётся долгое и нудное разбирательство, Вы никуда не полетите, карьере конец. Контакты с эмигрантами, интимные отношения, поездки по стране - мало ли чего можно накопать.
  -- Ну это ещё доказать надо, а моя личная жизнь - моё личное дело, понятно ?
  -- Да понятно конечно, только кто разбираться в деталях станет, Вы и сами знаете, все мы не без греха, так ?
  Марк Моисеевич дружески подмигнул напарнице.
  Татьяна задумалась: Марк Моисеевич умно и жёстко играл на наиболее уязвимых струнах, прекрасно зная, как работала и продолжает работать окаменевшая Система, не подвластная происходящим реформам. Вспоминался эпизод с Завиваловым, который мог при необходимости приобрести совершенно иное звучание; её разговор с руководителем, походы в рестораны Нью-Йорка, и многое, многое другое, детали чего мы благоразумно опустим. Только теперь она поняла: нельзя доверять никому, включая Эдуарда.
  --Я подумаю, ответ дам завтра. И давайте закончим - мне даже воздух отвратителен в этой квартире, здесь гнилью пахнет !
  -- Ну это Вы зря, у меня отличный ремонт, - вступился Марк Моисеевич, - сами видите.
  В голове мелькнуло: с этим утверждением действительно не поспоришь,
  Марк Моисеевич продолжил:
  -- Завтра так завтра, не забывайте про нас !
  -- Забудешь тут, как же - на всю жизнь урок !
  Улица полнилась шумами, визгами, клаксонами, зазывалами в разнообразные бутики и ателье, сопровождавшими шествие цивилизации по городским улицам. На противоположной стороне загорелась вывеска: "Белый ветер", две башни домов-близнецов, разделённые потоком машин, выжидающе смотрели друг на друга, задаваясь молчаливым вопросом: это всё зачем ? Вершину своеобразного вытянутого вверх треугольника венчало высотное здание так и не ставшего родным весомого учреждения - она останется в Москве, решение созрело сразу. Отец обрадуется, несостоявшиеся коллеги разберутся, свою роль она исполнила. Государственно-частное партнёрство, новые формы - вот они как выглядят на деле, перспективно ! Вечером набрала Эдуарда:
   -- Я всё передала, как договаривались, остаюсь в Москве, мне больше не звони. Я не верю никому - возможно, и тебя обманывают.
  -- А как же мы.. ?
  Закончить не дала, положила трубку. На следующий день сдала аэрофлотовский билет в ласкавшей ладони книжечке-обложке с отрывными купонами - признаться, не без сожаления.
  
  
  
  
  В министерстве отказ от поездки восприняли с неожиданным пониманием, даже сочувствием: ситуация с родителям ещё что-то значила для коллег.
  Вскоре она уволится. Свести воедино мозаику пережитого долгое время не удавалось, потребовалось определённое время. Тревожил неразрешимый ребус трагифарса жизни: в чём причина - в ней самой, в неизлечимой болезни мироздания, в заблудившемся на поворотах истории обществе ? Обречена ли она, как и все, следовать своим неуёмным амбициям ? Или же причина в недосказанности, взаимном непонимании, причудливом единении искаженных образов настоящего, прошлого ? Что определяет сущностное: гены, темперамент, воспитание, среда ? Самообман, порождённый ложным пониманием успеха ? Иллюзия благополучия ? Или всему виной дефекты роста ?
  Ответа не находилось.
  Иногда она представляла себе, как мог сложиться разговор с её бывшей партнёршей-одноклассницей:
  -- У тебя получилось, своего добилась.
  -- Да, я так и хотела.
  -- Ты счастлива ?
  -- Я довольна.
  -- Чего-то не хватает ?
  -- Сама не пойму. Понимаешь, скучно здесь, и ты уж прости, что так получилось. Вроде всё у нас неплохо, с Мартой Андрей расстался, мы вместе теперь, а радости всё равно нет. Я долго думала, а что если вернуться назад, начать заново - не хочешь ?
  -- Не думаю, вряд ли получится. Но ты знай: прошлое, оно всегда с нами.
  А если их переставить местами - таким же будет диалог ? Или нет ?
  * * *
   Через три года в одном крошечном издательстве, дышавшем на ладан, вышла книга, разрушившая многие привычные представления о существе и значении личных отношений в деловой среде. Название книги - "Роль личностных качеств в коммуникационных цепочках бизнес-сообщества". В ночь перед встречей с читателями Татьяна долго не могла уснуть. Вдруг по комнате пронесся лёгкий ветерок, бумаги на столе зашелестели, закачались шторы, зелёным огоньком замигала давно забытая игрушка с подсевшей батарейкой. Перед Татьяной стояла покойная мать. Татьяна вздрогнула, но страха на этот раз не испытала. Мать смотрела пристально, не мигая, потом раздался знакомый голос:
  -- Рисковать надо всегда, это ты правильно делаешь. Чувствуешь, что можешь справиться, - не уступай, бейся. Всё у тебя получится, и, главное, - только себе доверяй. Если решила - не сомневайся, никого не слушай, только других не подводи. А я всегда рядом, помни.
  Видение исчезло.
   Книга имела определённый успех, издательство поправило свои дела, приобрело новых читателей, посыпались заказы. На автограф-сессии к Татьяне подошёл незнакомец, представился.
  -- Скажите, а Ваша фирма ещё существует, не ликвидирована ?
  Татьяна подняла голову, непроизвольно сглотнула. Перед ней стоял высокий элегантный брюнет средних лет, в безукоризненно пошитом костюме, спортивный, поджарый.
  -- Нет пока, но собираюсь закрывать. Я теперь занимаюсь писательством - как видите, у меня это лучше получается.
  - Не торопитесь, Я только прилетел, случайно узнал про встречу с читателями - и сразу сюда. Книгу прочитал: интересно, необычно. Представляю фирму " International consultants, NYC". У меня есть для Вас интересное предложение - вот моя визитка.
  Опять намёки на прошлое всплывали в памяти, или почудилось ? Память начинала подводить, хотя, чем чёрт не шутит - снова deja vu, видимо.
  Татьяна застыла, задумалась и вдруг, неожиданно для себя, непроизвольно выдохнула:
  -- Я Вас слушаю.
  
  
  Марта развелась с Андреем, процедура оказалась длительной и неприятной, как и следовало ожидать, всё имущество осталось за гражданкой Германии. Теперь с Андреем живёт Марина, не жалуется. Детали Татьяне неизвестны.
  Эдуард всё-таки нашёл себя - быстро вырос, возглавил проектный дивизион крупной американской компании. С личной жизнью пока не складывается - американки очень разборчивы, приглядываются.
  Марк Моисеевич продолжил свою многогранную деятельность; говорят, были какие-то проблемы с валютными операциями. Участвовал в тендере, объявленном на строительство в Эмиратах, даже нашёл архитектора, но что-то опять не сложилось, пришлось выйти из проекта. Внёсший предоплату шейх очень возмущался, пытался его найти, но не смог. Недавно героя перестройки видели в Москве, прогуливался по набережной неподалеку от МИДа.
  Что стало с Яковом Сигизмундовичем - неизвестно. Сын прервал с ним все отношения, говорить про отца отказывается категорически. Не рекомендуется спрашивать, если вдруг окажетесь в Нью-Йорке.
  А Симочка работает в том же магазине, если не верите - загляните в International Food на Брайтоне, не пожалеете...
  
  Подмосковье, год 2021
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"