Светопреставление? Обморок? Сон? Боже мой, сколько вопросов...
Что там, на циферблате? Четыре часа утра? Вот только что закрыл глаза и уже четыре часа утра? Руки и ноги затекли. Шея болела. На улицу выйти? Все вокруг как-то чернеет зловеще. Не трус, нет, не трус, однако...
Не каждый день встречаешь летающие горизонтально кедровые шишки.
Почти на автомате, но с какой-то безнадежностью и отчаянием повернул ключ в замке еще раз. "Миц" как-то возмущенно взвыл и заработал. Нормально урчит.
Это радует. Ругнулось: "Спал ты что ли?"
Кондиционер - на "тепло".
"Выйти или не выйти?"
Двери-окна на запор, сиденье откинуть до упора и - досыпать.
Вот ведь угораздило... И что же это было... Наверное, все-таки возраст, стресс, нервы... Ладно, происходящее с человеком еще можно как-то объяснить. А вот что с машиной?
Погладил сиденье, обтянутое приятной кожей, ласково сказал вслух: "Наверное, тоже стресс, нервы".
Помнится - возмущалась Юлька, бывшая супруга, когда он, замучившись всеми "привези, увези, встреть", купил ей персональную машину. Как она не прыгала от радости, а горько плакала, заявляя, что если вла-деешь чем-то - нужно знать - чем ты владеешь. Спросив, отчего она так решила, получил вполне логичный ответ: "Если сломается - нужно уметь починить". И ведь вспылил в ответ, что "на свете достаточно людей, умеющих чинить то, что ломается. Им за это деньги платят". А для того, чтоб не видеть женских слез и не слышать упреков, нанял шофера для Юлькиной машины. И платил ему деньги. Потому как - не умеешь, не хочешь, не успеваешь сам - заплати тому, кто может.
Он тогда смеялся над ней. Шкодная, все-таки, была женщина. Впрочем, отчего ж была, и сейчас есть. Вот только не с ним.
Юлька... Никогда б не развелся. Его все устраивало в жизни... Тогда...
А сейчас...
Уж занесло, так занесло... А ведь ничто и не предвещало такого развития событий.
Вообще, если оглядываться назад, то жизнь случилась... удачная, скажем так. Родился, учился, женился... Однажды крупно подфартило. До сих пор стыдно... Не за то, что подфартило, а за то, что крупно... Крупно и слу-чайно. Просто случайно. Не заработал, не украл... Выиграл... По пьянке...
И женился тоже - по пьянке... Но также - удачно... Она не была красавицей, особо умной тоже не была, но зато была надежной...
Так и жили... Она родила двоих детей. Он работал...
Ну, параллельно, конечно, пил и гулял... Однажды, когда вернулся из очередного загула, Юлька в присутствии адвоката потребовала развод.
Только спросил: - "Чего ты хочешь?" - "Хочу машину, городской дом, гостиницу, контрольный пакет акций фирмы, и, чтоб ты никогда больше не совался в эту семью".
Согласился легко. Машину, к тому времени, упертая женщина водить все-таки научилась (и даже пыталась что-то в ней чинить). Отдал жене дом (благо за ним осталась еще квартира и загородный дом), гостиницу (у него оставалась еще одна, владельцем которой числился лучший Женькин друг, и Юлька об этом даже не подозревала).
Мелочиться не стал - отдал полностью всю фирму (так как фирма тоже была еще одна, на того же друга оформленная). Отдал легко, так, чтоб точно больше нигде с этой семьей не соприкасаться.
Отеческие чувства? Не то, чтобы их не имел. Просто бывшая жена, все время как-то справлялась сама. Сама рожала детей, сама придумывала имена, сама воспитывала. Дети появлялись в его жизни только во фразах супруги: "Витеньке нужны деньги для того-то"... "Светочке нужны деньги для того-то"...
Короче, подписав все разводные документы, вздохнул легко и свободно. Отчетливо помнилось, что он подумал тогда: "Удачно развелся". Разойтись - разошлись, но осталась память и полезный опыт.
Когда случилось наследство - фраза эта - "нужно знать то, чем вла-деешь" - засверлила в душе. Адвокат сюда ехать не советовал, предлагал продать сразу же по оформлении всех документов.
Но хотелось чего-то, неизвестно чего. Решил, что все произошедшее, и развод, и наследство, - хорошая встряска для его накатанной успешной жизни. Ведь доселе никуда не тянуло из родного города. Разве что - по бабам... А их в пределах досягаемости было предостаточно. Предложил самой достойной (на его взгляд) поездку на сафари, а та сморщила свой очаровательный носик. Конечно... Это ж не на Гавайи ехать.
Мишаня тоже рожу скорчил: "На фиг тебе это надо?"... Так вот и рванул с психу. Один и без подготовки.
Да...
Тепло от автопечки нежно баловало. Дрема окутывала... Сквозь полуприкрытые веки почудилось движение. Вроде кто-то заглянул в машину...
- Приснилось мне, - подумалось, засыпая...
Гроза, ливень и, вроде бы кто-то тонет!..
Проснулся от грохота грома и человеческого крика.
Резко сел, огляделся... Ничего подобного... Чертовщина какая-то... Приснится же... "Распечатался", открыл окно.
Птички щебечут... Зелень вокруг... Лето... Небо голубое, солнышко светит... И ни одного облачка.
На часах восемь утра.
Еще раз повернул ключ, проверяя. Завелся. С тоской глянул на дверь терема: "Выйти и там попробовать?". Рискнуть? Выкрутасы машины нервы-то человеческие поднапрягли. Надо ехать, пока хочет ехать...
Да, уж! Спасибо тебе, Юленька, жаль, что не слушал раньше. Если авто сломается, будет писец, причем очень пушистый... Не умею я машины чинить, и в этой глуши навряд ли кто умеет...
- Ну, родной, поехали! - взбодрил вслух автомобиль ли, себя ли? Поехал быстро и аккуратно по дороге вдоль столбов. Как разведчик крадется, стараясь всю картинку вокруг себя контролировать, так и тут - сама внимательность, проезжая лес. Придорожные заросли хоть и выглядели ершисто-ежисто, но шишками не кидались. И на этом - спасибо. Когда лес закончился, долго не отпускало ощущение, что, как будто там, у терема, его самого вместе с машиной зарядили в гигантскую невидимую рогатку, и вот теперь он покинул резинку и ушел в свободный полет.
По правую сторону показались ангары, но останавливаться не стал - кинул мельком взгляд и сосредоточился только на дороге.
Поля, поля, поля. Лес, лес. И опять поля, поля...
Где же это Дальнее? Он уже ехать устал...
- Цивилизация! - вскрикнул. Вот так вот.
Стадо коров - цивилизация...
Беленькие точки вдалеке все четче приобретали очертания домов.
На душе полегчало... Заметно полегчало...
Въехав в Дальнее... Деревня, как деревня... Деревянные домики... Белые ставенки... Пыльные улицы... Высокая канавная трава...
Спросил у попавшегося навстречу дядьки дорогу к сельсовету. Тот смерил заезжего прищуренным взглядом, но рассказал. Вроде по-русски и вроде все понятно, правда, с каким-то говорком, что получалось понятного чуть больше, чем ничего. Зато щедрые взмахи руками, показывали повороты так, что не понять мог только, ну, совсем дурной.
В ответ кивалось и... Не было ощущения превосходства или чего-то презрительного... Просто это был другой мир, другие дома, другие дороги, что-то другое... И в то же время - свое. Родина. Россия. Наверное, такие патриотичные чувства навеял российский триколор, развевающийся на древке, что было привязано к печной трубе одного из домов. Дом, как дом, только сбоку висит табличка "Администрация". К нему и направился. Вышел в пыль, щелкнул сигнализацией, стремительно зашел внутрь.
В приемной никого не было. За чуть приоткрытой дверью четко чувствовалось движение.
Замер на пороге.
Их было трое: один во главе стандартно-административно-сдвинутых столов, остальные по разные стороны напротив.
Три пары глаз. Испуганных и удивленных. Улыбнулся им широко, открыто и понимающе.
Сидящий справа лысоватый поджарый мужичок ("дед"), пытался незаметно что-то дожевать. Мужчина в милицейской форме ("мент"), сидящий слева, искренне сооружавший на своем лице безразличие и равнодушие, мыслями был где-то не тут. Судя по всему, его очень заботила левая рука, вернее то, что он зажимал ею у себя под расстегнутым кителем. Картину "Не ждали" завершал глава (чем-то похожий на Джеймса Белуши), нервно закрывающий дверцу стола.
Три пары глаз против одной. Но мысль во всех читалась одна: "Сорвал "малину".
- Здрасте, - оглядывая еще раз всех троих.
- А вы кто, собственно? - Белуши знакомо прищурился.
У них тут, наверное, общепоселковое, разговаривать с прищуром...
- А я - Южанин Евгений. Хозяин РамЕнского... Простите, РамЕнья...
- РАменья? - переспросил мент, меняя ударение на первый слог. И ведь нарочито с вызовом переспросил.
- Его самого... - ни ссориться, ни вступать в конфронтацию не хочется. Они ему - никто, и он им тоже. Примерно одного возраста все. Простоты бы... Вот такой вот простоты в разговоре, как та, которая вокруг материально окружает.
- А документы покажите, - мент, он и в Африке - мент.
Документы - так документы. Зашел в кабинет. Из борсетки достал паспорт, протянул менту. Тот открыл, усмехнувшись, произнес: - Гляди-ка, Южанин - это фамилия...
Передал паспорт главе. Белуши полистал нехотя, передал деду. Тот глянул мельком, кивнул головой и подвинул по кругу - к менту:
- Ого, откуда Вас к нам. Ну, что ж, будем знакомы.
- Вот именно, - подхватил тему глава.
Все трое, как-то понимающе, но тоскливо, переглянулись между собой и с этой, какой-то своей понимающей тоской опять разом уперлись в одну точку.
- Племянник я. Племянник Виталия Андреича. Приехал поглядеть на хозяйство, - паспорт, слава те Го... отдали...
- Ну, тогда давай, за помин души, упокой, Господи, его душу... - троица как-то облегченно вздохнула. Из-под полы кителя на стол вернулась початая бутылка водки, дед со стоящего рядом с собой стула достал тарелку со снедью, а глава... Ну, вы же умные, догадайтесь сами! Конечно же, за закрытой дверцей прятались три стакана, которые и вернулись обратно на стол, но уже вместе со своим четвертым собратом.
- Минуту! - метнувшись к машине, вернулся с пакетом своего продуктового запаса. Мужики распечатали консервы, нарезали хлеб. Появились тарелки, вилки... В общем, завтрак, судя по накрытому столу, ненавязчиво стал напоминать обед.
Глядя на наполняемый четвертый стакан из узаконенной бутылки водки, отнекиваться не стал. Но когда стали пить за упокой души дядьки, лишь символически пригубил - правило оно на то и правило - не пить за рулем. Крышка от термоса отлично подошла для минералки.
Потом пили за знакомство.
Белуши оказался Петром Андреевичем, главой местной сельской администрации. Нормальный мужик, немного, правда, хитроват, но, наверное, так и надо. Мент - тутошний участковый Игорь Алексеевич, а проще - Игорь. Как сам он сказал: "его тут зовут все либо "Игорь", либо "Алехин", и иного не дано". Ну, а дед - председатель агрофирмы, бывшего колхоза, который только название сменил, а как был колхозом, так и остался. Председателя звали Севастьянычем. Имя, наверное, потерялось где-то в полях.
Большей частью разговор шел о жизни вообще. Хотя... О чем бы не заговаривали, все непременно сводилось к смерти, а именно, к дядькиной смерти, таинственной и загадочной. О ней же никто судачить не хотел, и потому от этой темы убегали, как могли, обсуждая и индекс Доу-Джонса, и цены на нефть, и о том, что "это НАТО в Грузии, как мандарины в Заполярье, а Япония с Латвией вообще бы молчали"...
Между разговором о полезности ста граммов перед сном, скатились-таки до упоминания дядьки, Царствие ему Небесное. Вспомнили, как в бытность всеобщего хаоса объявился он тут неизвестно откуда, умудрился не просто взять землю в пожизненную аренду, а выкупить ее у развали-вающегося тогда колхоза. Чем в то время этому хозяйству несказанно помог. То ли ферму тут задумал, то ли дом отдыха, но, увы, дело не пошло. Переругался со всеми, оформил землю на аренду с тем же хозяйством и укатил. Оставив после себя странную память да заброшенный терем.
- Терем-то выглядит не совсем заброшенным, - захрустел местным малосольным огурчиком...
Мужики как-то исподтишка переглянулись между собой. Глава пожал плечами. Игорь встал, закурил. Глядя в окно, сумрачно спросил:
- Ты в дом-то заходил разве?
От-те раз... То есть знают, что туда попасть нельзя?
- Замок заржавел, наверное. Ключ не повернулся, - помолчав, добавил:- Или ключ не тот.
Игорь резко повернул голову, посмотрел как-то недобро: - У тебя и ключ есть?
- Есть, - кивнул в ответ. Связку на стол положил. Взгляды местных стали отчужденными и нарочито безразличными.
Игорь через плечо кинул: - Тот это ключ, - сказал так, как будто недоговорил чего-то.
Вмешался глава, наклонившись поближе через стол, как бы желая, чтобы услышал только хозяин ключей: - А просил впустить?
- Что значит "просил"? - откинувшись на спинку стула, оглядел всю честную компанию.
- А то и значит, - Игорь выкинул сигарету в окно. - Стучишь и говоришь: "впусти в дом хозяина".
И все заржали.
Так и не понятно, что это было - прикол какой-то, просто шутка, или знают ребята, кто дверь подпер с той стороны. Но, раз смеются, значит шутят... Поулыбался в ответ:
- Я не пойму вот только одного. По документам на месте терема должен дом с мезонином стоять.
Петр, уже изрядно подхмелевший, принялся путано объяснять, что дядька не захотел возиться с разрешениями и прочим. Что по-тихому все снёс, по-тихому дом вот такой хитрый поставил. А когда несфартило, то и пе-реоформлять бумажки не стал.
- Так что, при продаже тебе еще документы оформлять.
- При какой продаже? - аж закашлялся... Минералка не спасла. Переспросил: - При какой продаже?
- Ну, ты же все равно продавать будешь, - ловко насаживая шпротину на вилку, отозвался Игорь.
- Ребят, да вы что! Я даже не думал.
И опять три пары глаз в одной точке... Припечатали ни дать - ни взять!..
- Я даже пожить хотел. Тут красота страшная...
- Эт верно, - отозвался Севастьяныч. - Страшная.
Игорь пнул Севастьяныча под столом. Опять какие-то непонятки... Раздражает.
- Слышь, мужики. Я чего-то не понимаю или как?
- Или как, - улыбнулся Петр. И уже утвердительно: - Или как!
- Уедешь... И продашь... - закивал головой Алехин. - Это как два пальца...
А вот это уже непросто раздражает, а злит:
- Вы чего?
- А давай на спор, а? - Петр подмигнул Южанину. Игорь и Севастьяныч перестали жевать, глядя с интересом на друга. - Давай на спор! Недели не пройдет, ты отсюда сбежишь. Но перед этим исполнишь любое мое желание.
- А давай! - ляпнул с этой самой злости, а слово-то теперь отступного не приемлет. Теперь уж пан или пропал: - Но если не сбегу и через две недели - ты исполнишь любое мое желание.
- Смотря какое желание... - начал было махать руками Петр.
- Нет уж, уговор так уговор, - и протянул руку через стол.
- Ай! - Петр крепко сжал и тряхнул.
- Ну, вот, - грустно вздохнул пьяненький Игорь - А мы с тобой, Севастья-ныч, теперь - свидетели, - сказал и налил себе еще.
- Ну, ладно... - надо эту компанию покидать, а-то еще неровен час чего придумают. Хлопнул себя по коленям, сгреб ключи со стола, поднялся, забирая с собой термос. - Приятного вам... А я поехал...
- А зачем? - даже обиделся и за себя, и за "Мица". - Машина это не роскошь, а средство передвижения.
Игорь присел, зачем-то заглянул под днище:
- Жалко, когда сломается.
Опять эти игры в слова...
- Отчего должен сломаться? - как там, у психологов, "я спокоен, я совершенно спокоен".
- Здесь все ломается... - Петр зевнул. - Места такие... У дядьки твоего в ангарах новехонькая техника стоит. Он все к нам ездил - мне кулаком по столу стучал. Ему вон, - кивнул на Алехина, - заявления писал о том, что якобы местный народ технику втихаря ломает. Только она сама это...
- Ой, да ладно вам! - блин, ну, застращали совсем, прямо никуда не ходи. Хотя вдруг припомнилось давешнее...
- А-то смотри... - не унимался Игорь. - Тут советских железяк, как грязи, всегда починить можно, а за деталями для этой - запаришься мотаться за пятьсот верст до сервиса.
- Слышь, Игорь, отстань от человека, он тут всего лишь на неделю! - Петр оттянул участкового от уже работающей машины.
- Ну, ладно, бывайте, мужики! Четырнадцать дней... - помахал ладонью и вырулил за угол.
По пути обратно, после того, как накупил всякой снеди и нужных в хозяйстве вещей, померялся скоростью передвижения с нервно-лающим псом, распугал (и чуть не передавил) с десяток мирно идущих по улице гусей, посигналил приосанившимся девчонкам у околицы, выехав за пределы Дальнего и "переваривая" новые впечатления, знакомство, весь этот разговор, несколько раз ловил себя на мысли, что троица эта знала гораздо больше, чем сказала...
И спор этот дурацкий...
Давно хотел отдохнуть... Отдохнуть и ни о чем не думать... Вот и выдались деньки... Жаль, конечно, тут пропадать бобылем... Поделиться бы с кем-то новыми впечатлениями...
А еще - до улыбки во весь рот... Визитка главы администрации... Белашов Петр Андреевич. Белашов... и так похож на Белуши...
А позвонить!!! Забыл позвонить Мишане! Растяпа...
При подъезде к Раменско... к Раменью, радио опять заглохло.
Дыра. Глухоманская черная дыра - не иначе. Кузнечики-самоубийцы во рту уже не пугали, не раздражали, салфетки на них не изводились... Сплевывались обратно в траву...
Ангары...
Солнце уже в зените. Обжигает. Продираться сквозь траву страшновато, чудились змеи и иная тварь...
Массивные ворота, огромный амбарный замок.
Ключи забыл в машине...
Возвращаться по такой жаре... В лом.
Припал глазом к щелочке между прогретыми солнцем дощечками и тут же отскочил.
Горячий навес, которого нечаянно коснулся, не обжег, конечно, но перепугал.
Слишком часто он стал пугаться в последнее время...
И эта уверенность главы в его страхе...
"Ладно", - мысленно махнул рукой, впереди еще две недели. Время, чтобы сюда вернуться и рассмотреть все досконально - предостаточно.
А пока - в машину, в прохладу кондиционера, почти бегом...
По лесу - с куражом пофигизма и, можно сказать, авантюризма, легко домчался до своего теремка. Шишки не падали. Волки не выли. И за это - спасибо.
Ключ, хоть и другой, от гаражного замка, но совсем по-прежнему - с упрямством ключа дверного, в замке крутиться отказывался. И так... И эдак... И никак...
И еще раз! И так, и эдак... Никак... В сердцах, пробурчал под нос: - Ну-ка, впускай хозяина.
Хрясть!
Замок поддался. Ворота, как и полагается старинным, заскрипели, впуская во вполне современный гараж, с полками, ямой и кафелем.
Порвав машиной многослойную марлю путин, въехал внутрь (места осталось еще предостаточно, еще машины на две, точно). Входа в дом отсюда не было, а жаль.
Заперев ворота, и, шагая к крыльцу, любовался пейзажем. Вздохнул полной грудью. Сам с собой порадовался. Красота! Запахи не южные. Пахнет лесом, травами, чем-то жарким...
В связке отыскал нужный ключ. К двери. В замок. Ключ не повернулся. Еще одно усилие... Нет...
Ну, что ж... Это вроде бы уже не смешно...
Постучал в дверь. Не знамо зачем. Просто постучал.
И сказал. Уже не в сердцах, а намеренно, чтоб его услышали (кто вот только?)...
- Ну-ка, впускай хозяина, - еще одна попытка. И... Ключ проворачивается... Дверь открывается...
Эти игры в слова... Материалист! Материалист я! Все можно объяснить обыкновенной физикой и химией. И слова тут ни при чем... Просто разобраться надо...
Из проема пахнуло сыростью, пылью, сумерками и чем-то недружелюбным.
Шагнул вперед. Епрст! Попятился.
Со всех сторон смотрело зверьё.
Чучела были повсюду...
Вот уж где таксидермисты поизвращались на славу. И оленьи, и лосиные, и кабаньи головы в медальонах на стенах. А в уголке что? Кабанчик, раздирающий волка? Очень миленько... А кто там такой нервный? Совушка, с полураскрытыми крыльями и цепким прямым взглядом на входящего, - еще секунда, - и спикирует прямо к двери? Да что вы говорите!..
Удивляться, что эти две лисы, решили поиграть друг с другом за искусно собранным кустом? А куница, игриво примостившаяся в витиеватых часах "под старину" на каминной полке?.. Да не фиг делать - не удивила!.. А об медвежью шкурку с черепом и костями вообще ежедневно ноги вытираю...
Вот уж точно Гринпису бы тут разгуляться... Язвительность всегда появ-лялась, когда сдавали нервы...
Белое пятно справа! И сердце... Бедное сердце... Лосиная морда с рогами вместо вешалки... И все бы ничего... Но пятном белел голый лосиный череп. Он, конечно, не страшный, но только тогда, когда ожидаешь его увидеть. Ожидал ли?!..
Спокойствие... Только спокойствие... И глубоко дышать... Обернулся на еще один взгляд - из-за перил лестницы, готовясь к прыжку, смотрела рысь.
А в глубине каминного зала еще силуэты...
Но дальше смотреть не будем... Во избежание преждевременной гибели от сердечного испуга, нужно включить свет. Вот они красивенькие... Надеюсь током не бьются?
Щелк... И скажи мне, зверье мое, отчего меня не удивляет, что свет не включается?.. И наверх смотреть уже страшно, вдруг там еще какая-нибудь ужасть сидит... И придется ведь...
Лампы есть... Лампочки тоже... Значит надо рубильник искать... Только где ж его искать... К какому углу дома провода подсоединены?
Вон из дома на крыльцо... Солнце здесь какое-то очень жестокое... Бьет по глазам... Зажмурился... Открыл глаза... Дошел до угла... Глянул на столбы... Поймал отвисшую челюсть... Зажмурился... Открыл глаза... Провода не появились...
- Ох, ешк... (далее шел ненавязчивый русский фольклорный сленг)...
Так обрадовался давеча этим столбам, так был увлечен природой и Бог весть чем, что не заметил очень важной существенной детали. Провода, да-да, те самые электрические провода, которые несут в дома свет, тепло и надежду, отсутствовали.
Злился и ругался еще и потому, что аккумулятор у дорожного аварийного фонаря уже разряжен, а в магазине свечей не купил. Ну, не подумал, что обыкновенные доисторические стеариновые свечи ему пригодятся.
Словарный запас быстро иссяк... Эмоции... Эмоциям тоже приказано заткнуться...
"Мица" из гаража вон...
- Спокойствие, только спокойствие, - каждое противодействие вынуждает совершать новые действия... И быстро... Дорогу осилит идущий.
Не по колее. Рядом. Поездка? Нет ралли... Думал о чем-то? Забыл... Мысли уносило с ветром.
По приезду в Дальнее бурных эмоций уже не осталось. Кроме едва различимой злости. Но и ею поделиться было не с кем - гуси, издалека завидев несущийся маленький блестящий "танк", быстренько убежали с дороги и прижались к забору. Псина, разомлевшая от жары, спрятавшись в тени дерева, лениво полаяла оттуда. Девчонки два часа под палящим солн
цем тоже не простояли бы.
У села была сиеста - мертвый час... И только великолепная троица вышла на ступени сельсовета...
Резко нажал на тормоз. Остановился, чуть с вывертом. Так, чтоб окатить этих хмельно ухмыляющихся товарищей-господ хорошей волной пыли. Машину глушить не стал.
- Что, уже сдрейфил? - Петр потирал руки, улыбаясь.
- Знаешь, что?!! - выдохнулось. Тссс... Тише и хладнокровнее: - Где провода?
- Что? - мужики заржали. Игорь закурил, оперевшись спиной о дверной косяк... Севастьяныч вообще пьяненько равнодушно отвернулся...
- Где провода со столбов?
Петр перестал смеяться: - Откуда мне знать? Видать срезали.
- Верни на место.
- Я? - осоловелые глаза главы искали фокусировку, трудно находили и тут же теряли вновь. - А я срезал? И, вообще, ты дом в эксплуатацию сдал? Вот когда сдашь - тогда и провода. И, вообще, с тебя неделя, не забыл?
- Слышь, Петь, не мучь мужика, он хороший. - Севастьяныч, непонятно, то ли вступился, то ли язвил, смеясь.
- Ладно... А где заправка? Заправка тут у вас есть?
- Заправка-то есть, километров пятнадцать туда, - Петр махнул рукой куда-то неопределенно.
Бросив троицу, вырулил за угол. В магазин.
- Девушка!.. Керосиновую лампу и горючее!
Продавщица, отрицательно качая головой, молча дала свечи.
Черт, что еще снадобится-то? Спички, зажигалки, тарелка, кастрюля, чайник...
Перевел дух... Последнее совсем уныло: веник... ведро... швабру... Вода-то в доме есть?
В продуктовый... Минералку... Две упаковки... Пусть теплая...
Вернулся в хозяйственный. Две канистры и воронку, пожалуйста... Канцтовары где? В одежном? Авторучки, карандаши, упаковку бумаги "а-четыре"...
На интерес к своей особе не реагировал. Выйдя из магазина и бросив купленное (за исключением канистр и воронки), на заднее сиденье авто, пошел к колодцу, стоящему метрах в пяти далее по улице. Швырнув ведро в колодец, попытался поймать ручку барабана и больно зашиб руку.
- Вроде взрослый, а ведете себя... - услышал за спиной. Обернулся на голос. Хозяйка фразы оказалась под стать - звонкая, веселая девочка. Зайчики играли в темных, но опаленных солнцем до рыжины, волосах. Раскосые глаза, конопатый нос, маленький ротик с губами, испачканными чем-то чернильным.
Она стояла по ту сторону забора и смотрела на него насмешливо и с интересом. Невольно улыбнулся в ответ. Девчушка выбросила в лопухи уже облусканый подсолнух, отряхнула руки, потерла пальцы, пытаясь стереть окрасивший их фиолетовый пигмент, облизала губы и улыбнулась еще шире.
- Привет, - и не узнал свой голос.
- Привет, - пожала плечами юная красавица. - Вы что ж, ведрину-то ломаете?
- Что я делаю? - очередные словесные загадки...
- Ведро в колодец не бросают. Оно о воду ударится и согнется. Так и не напасешься ведер-то, - укоризненно покачала головой. Оперлась одной рукой о забор, второй теребила хвостик недлинной, но полной косы.
У колодца и впрямь оказался впервые в жизни... Неуклюже стал крутить барабан, который противно заскрипел в послеполуденной тиши. За-лаяли близживущие собаки. Нечто колодцем так редко пользуются, что для псовых этот скрип в новость?
Слышно, как ведро бьется о стенки колодца.
- А вы из Гати что ли? - нарушила молчание собеседница.
- Откуда? - туплю... Скриплю на всю округу и туплю на все полушария мозга.
- Ну, это ж вы в Раменье приехали? - наклонив голову набок, высунула язычок, опять облизав губы.
"Вот из-за таких нимфеток нормальные мужики и сходят с ума" - и попытался втянуть в себя излишне выпирающий живот.
- Ну, я, - и, вспомнив о дороге, спросил: - Слушай, а где тут заправка?
- Какая? Совхозная - на МТФ, - девчушка отпустила косу, неопределенно махнула рукой. - А такая...- снова взмах, дальше по улице: - Туда. Аж до самой трассы.
- Трассы? - ведро вытянул-таки. Теперь воду аккуратно в канистру, поглядывая на говорящую, тем самым, давая понять, что слушаю.
- Ну-да, шоссе. Как реку переедете, там недалеко, километра два. Только там мост рухнул, объезжать надо.
- Объезжать?
- Ну-да, - девчушка дунула на челку, посмотрела еще более укоризненно и принялась за объяснения: - Выезжаете. Вот. До дуба едете. Потом заворачиваете к Страннице, и вдоль реки до Распутья. Вот. В Распутье дорогу спросите, вам скажут. Там паром есть.
Второе ведро опустил уже аккуратно, и достал, приноровившись, быстро.
- Тебя как зовут, красивая?
Девчушка вспыхнула, глаза сверкнули.
- Аня.
- Слушай, Анна. Поехали - покажешь? Ничего ведь понять не могу.
Визави враз стала серьезней некуда. Нахмурилась: - Я спрошу у деда, но навряд ли. Чужой вы. И... Гатинский... - последнее слово прозвучало как "гадкий".
- Что ж за Гать такая, Анют? Поехали, говорю, вернемся быстро, заодно и расскажешь про свою Гать.
- А она не моя, она - ваша...
- Анна! - мужской, зычный зов издали, из-за кустов смородины со стороны дома, заставил вздрогнуть обоих.
- Ой! - вскрикнула девчушка и вмиг исчезла, как будто не было ее тут и вовсе. Только колыхающиеся лопухи, подтверждали: "не бред - была".
Поговорить бы с кем-нибудь нормальным в этой деревне.
Ближайшая калитка с треском распахнулась, выпустив на улицу довольно сурового вида седовласого мужчину с ружьем наперевес.
- А-ну, геть! - закричал он.
Вот так смена декораций...
- Вы чего? - чуть не уронил канистру от неожиданности.
- Геть, я сказал! - дед запихнул в ружье патрон и прицелился в машину.
- Эй, дед! - ей-Богу дурдом-ромашка... - Ты чего? Это имущество. Причем дорогое. Причем мое. Не расплатишься.
Дед повернулся... Дуло своими бездонными глазами-каналами заглянуло в самую глубь души. - А вот как я тебя щас грохну, и платить некому будет. Вали в свою Гать!
- Может... - узнать бы, что за Гать это такая... Но дед только половчее перехватил ружье. - Да, ну вас, придурки...
Развернулся (навряд ли дед стрелять станет). Но "взгляд" ружья жег спину. .Подхватил вторую канистру, воронку. Отнес в машину и, сорвавшись с места, уехал.
Руки нервно тряслись... Две черных дырки дула стояли перед глазами. Оружия испугался? Нет. В какой-то момент подкатила любимая мысль: "Все "козлы", один я - Д"Артаньян". Вот этой мысли стоило бояться, потому как она тащила за собой многослойность душевных комплексов и заморочек.
Заморачиваться не хочу, не люблю и не буду. Принципы незыблемы: "Есть проблема - реши её, трудно - попытайся решить, не решается? - отодвинь в сторону, прими, как данность".
Потом разберусь, а сейчас... Сейчас заканчивался бензин. Обе заначковые канистры были пусты, в баке - меньше половины. Надо было срочно искать заправку. Срочно.
- Здравствуйте! - приятный женский голос заполнил всю кабину. От неожиданности дернулся на сидении так, что непонарошку макушкой почувствовал кузов над головой....
"Продолжаем концерт по заявкам..."
- Дура! - сердце чуть не выпрыгнуло. Рука потянулась выключить радио, которое вдруг нашло место без вещательных помех. "Тарара - рара - рара-раа..." - выдала магнитола тему из кинофильма "Цыган"... Руку вернул на руль. "Тарара-рара-рара-раам..." - заорал во весь голос, не страшась быть услышанным в этих бескрайних полях и проселочных дорогах, с этими пейзажами земли русской, как будто оживших картин Шишкина. "Тарарарира-рира-раам... Татада-тада-тада-там..." - красивая, надо сказать, вещь, и почти классическая... А может и уже классическая... И, аккурат, у развилки дороги...
А вот и сосна у дороги... Нет не сосна, лиственное что-то... Дуб... Нимфетка же сказала -"дуб".
- У Лукоморья дуб зеленый...- это кто бубнит... Это я бубню? Нифигасе! Что там было про кота на цепи? А что там мелькнуло?! Кот?! Нет, правда, это был кот... Жирный... Большой кот... Или померещилось? Откуда ему тут взяться-то? Хотя ведь кот вполне мог быть людьми обиженным и потому одичалым.
Да был же кот, точно!
- Кыс-кыс-кыс... - угу, кыс-кыс... Ехать дальше по прямой, к разру-шенному мосту, или свернуть к селу с еще одним забавным названием "Распутье"?