ИЗУВЕРЫ

Они ее убивали. Загнанная в угол подъезда, после глухих ударов каждого пинка, она издавала стон, какой издают в самых страшных мучениях люди. Два круглых коричневых глаза, выкаченные, когда тело стали бить предсмертные судороги, так и остались отрытыми, страшными, укоряющими всех и все вокруг.

Я умоляла полупьяных парней, исступленно забивающих свою жертву, не делать этого. Хватала их за руки, шептала, обливаясь слезами: "Ну, пожалуйста, прошу вас, не делайте этого. Я...дам вам денег". Смятые купюры так и остались в моем маленьком женском кулачке. Мерзкий тип повернулся и сказал: "Не рыдай, тетка, все удовольствие от закусона испортишь". Подельники запихали тело убитой в мешок и, довольно хихикая, дикая троица удалилась.

Бог мой, какими надо быть животными, чтобы зверски убить...животное. Да нет, слово "животное", теплое, природное, не подходит к описанию извергов, изуверов. Ведь они, пьянчуги, знали, что собачку, которую выбрали для изготовления какого-то деликатесного "закусона", любил весь двор. Звали ее Нана. Она появилась в первом подъезде многоэтажки на Зубенко позапрошлой зимой, в лютые морозы. До того доверчивое существо, что умилительно махала хвостом каждому входящему и выходящему. Бабушки заботливо бросали Наночке старые тряпицы на цементный пол лестничных площадок, звали переночевать и в коридоры квартир, но она не шла, бродягой, наверное, была по натуре. Дети закормили ласковую псину ирисками и печеньем, но она почему-то предпочитала куски свежего батона. Мы это помнили и всегда приносили домой продолговатые хлебины с отломленными краями. Эта собака была большим другом всем. Не раз приходилось видеть, как поругавшийся с женой мужик сидит на лестнице, курит и рассказывает внимательно слушавшей Нане свою философию жизни. А как она играла с детьми! В прятки и догонялки, поиск "пропавшей" рукавички, экспедиции по лужам. И вот ее нет. Я поднималась на ватных ногах по лестнице и встретившейся соседке-старушке, озабоченной моим состоянием, только и смогла прошептать: "Наша Нана - закусон". Бабушка перекрестилась: "Господи, только детям не говори. Будут искать - скажем, что пограничники за ней приезжали, звали на службу. Дети поверят".

Я согласилась врать, но тщетно. В восемь утра истерично завизжал двенадцатилетний Вадька, выносивший мусор. В контейнере лежала страшная в последнем оскале окровавленная голова несчастной псины.

Я не видела до этого случая столько плачущих детей, столько нежных душ, переживших катарсис. И не могли родители им объяснить, кому понадобилось убивать друга. А главное, зачем? Как скажешь ребятишкам, что их, лучших наших друзей, отморозки... едят.

А они ходят рядом. Убийцы ласковой собаки. Убийцы детского доверия к сильным взрослым. Убийцы веры в таинственность жизни. Один даже постучал вчера в дверь и попросил тару "под спирт". Неподдельно оскорбился, когда услышал "Пошел вон". И даже сказал: "Что я вам, животное какое, что со мной можно так, не по-человечески"...