Море.
Его ни с чем не сравнимый запах ощущался задолго до появления водной
глади на горизонте... Даже в крысином царстве - разветвленной системе
канализации и водопровода, где крысы жрали, срали и умирали поколениями,
пахло намного менее тошнотворно. Запах моря пробивался даже сквозь
скафандр.
Неудивительно, что на расстоянии трех километров от моря не встречалось
ничего живого. Даже растений. Даже насекомых. Только тупорылый аспирант,
решивший провести анализ жидкости, составляющей теперь большую часть
океана. То бишь - я.
Я неуклюже переступил в скафандре химикобиологической защиты.
За моей спиной звякнули колбы и термос... Уж что-нибудь да должно выдержать
запредельную кислотность океанской воды?
Вздохнув поглубже, я решительно шагнул вперед с холма.
Когда-то здесь был город.
Санкт-Петербург.
Ныне же об этом напоминали только разрушенные стены, отбрасывающие
причудливо изломанные тени на землю. Я пробирался по неизвестным ни мне,
ни кому еще из ныне живущих улицам, переулкам и площадям.
Мне казалось, что я на другой планете - так вокруг было тихо, мирно
и безжизненно.
Изредка на меня хитрой обезьяней мордочкой с полуистлевших плакатов,
гипсовых бюстов и настенных граффити смотрел какой-то древний политик.
Изредка под ногами хрустели чьи-то кости, иногда с лязгом под ногой
крошились проржавевшие механизмы.
Море неумолимо приближалось.
Это было видно по маслянистой водяной пленке, оседающей на окошке
скафандра. Это чувствовалось.
Когда я, наконец, вышел к морю, я замер ошеломленный.
Бескрайняя, безжизненная, черная поверхность простиралась передо мной.
В ней не отражался ни месяц, ни, тем более, слабый свет моего фонаря.
Казалось, я стою на краю бездны.
Отныне край земли здесь.
На берегу.
Я подошел почти к самому морю и носком ботинка пихнул в него камень.
Ничего.
Ни всплеска.
Ни движения.
Камень просто исчез, мгновенно растворился в черноте воды.
Я отошел от греха подальше и, усевшись на песок, принялся распаковывать
свои инструменты. В тишине лязг металла оказался настолько громким, что
я вздрогнул.
Вскоре все было готово.
Три телескопических штатива с закрепленными на концах емкостями.
Первая емкость - стеклянная.
Вторая - фарфоровая.
Третья покрыта золотом.
Стеклянная емкость попросту исчезла. Срез ручки был настолько гладким,
что, казалось, его сделали лазером. Или мономолекулярным лезвием.
Таже участь постигла фарфоровую и позолоченную емкости.
Все мои последующие эксперименты дали тот же результат.
Любое тело, погруженное в воду, обрезалось по линии погружения.
Причем обрезалось резко, при попытке вынуть его.
Это чувствовалось по скачкообразному изменению веса.
Мои хитрости с изогнутыми шестами также не принесли успеха. Как я ни пытался
исхитрится поднять дальний погруженный конец такой загогулины, в тот момент
когда он должен был вынырнуть, нарушив спокойствие черноты - ничего не
происходило. Палка обрезалась только при попытке вытащить ее.
Я сел на гранит набережной и задумался...
То, что мы имеем, не может вытворять ни одна известная субстанция.
Вывод: это явление носит неизвестный науке характер.
Значит следует искать ответ в фантастике...
Надоедливый писк прервал мои размышления. Запаса кислорода осталось всего
на пять минут, а второго баллона у меня нет - им я пожертвовал ради
штативов.
Назад мне уже не вернуться.
Осталось лишь проверить практически собственную теорию о односторонних
вратах в иной мир или иное время...