На краю скованного льдом утёса, что зовётся Осколком Кости, подогнув ноги так, как это принято в восточных странах, сидел человек.
Смотрел на море, больше похожее на расплавленный свинец, усыпанный ледяным крошевом.
Море щерилось, как дикий, злобный зверь, бессильный в этой злобе.
Но, человеку не было никакого дела до моря, до туманных очертаний далёких фьордов.
Он готовился к полёту.
К боли.
Его глаза, цвета серых, безжизненных обломков скал, были намертво прикованы к тёмной игле башни, что возвышалась на противоположной стороне пролива.
Полёт.
Не наслаждение,
Не радость,
Не счастье.
Боль в теле.
Мука в душе.
Всё сознание
Оторочено острыми, как лезвия мечей, льдинками.
Воспомнинания рвутся, смутными обрывками разлетаются за глазами человека. Он сжимает кулаки так, что длинные ногти до крови вонзаются в кожу ладоней.
Смутная, снежная буря мыслей.
Предательские подводные камни рифов, что норовят вспороть брюхо доверчивому кораблю.
Человек не хотел думать об Обряде, но уж если его настиг Голос Башни, то вспомнить придётся. Как и всегда.
Вечно.
Воспоминания, они
Преследуют, как волчий вой.
Ранят, как предрассветные звёзды.
Приходит отлив - и штыки памяти оголяются, сверкая в темноте...
А где-то, распугивая всё живое в округе, звучал безмолвный и безжалостный Голос.
Когда-то, его звали Клаугротом. Когда-то, он мирно жил в небольшом селении Оглар, что как раз находилось совсем недалеко от Крепости. Жители Оглара никогда не понимали, почему их соседи из ближайших деревень так боялись её, Крепости. Называли средоточием Зла.
Никакого зла простые крестьяне никогда не видели, даже наоборот - изредка, люди Крепости, кстати, вопреки молве, ничем не отличавшиеся от нормальных людей, спускались в Оглар за молоком, мукой, пушниной. Покупали коней. Иногда приводили с собой колдуна, который, под надзором большой толпы зевак, лечил коров и коз.
Крепость и Оглар много десятков лет сосуществовали вместе, и уж точно не враждовали, даже во времена Железных Вьюг.
Но всему рано или поздно приходит конец. Началась война, одна из великих войн.
Война Двух Мечей.
Объединнённый Уерфалк и Лотмар двинулись на Крепость. По пути, Оглар был сметён. Невинные люди гибли на копьях солдат, сгорали в своих домах. Несущие Свет принесли в селение лишь смерть и разрушение.
И когда он стоял, под тяжёлым снегом, задрав голову и всматриваясь в уходящую ввысь Башню, в эту иглу, светящуюся на конце мёртвым голубоватым светом, он уже всё решил.
Не отомстить, нет, хотя и это тоже.
Обрести смысл.
Обрести цель.
Почувствовать хоть что-то, кроме щемящего остатки души опустошения.
И вот тогда-то, он и поднялся в кромешной тьме по тысяче выщербленных ступенек.
В сферической комнате, что в самом Острие Башни, не переставая чадят синим цветом факелы.
В этой комнате нет ничего, кроме трёх узких бойниц и большого каменного стола посередине. Поверхность стола вся изрезана, покрыта трещинами. Никто не знает, сколько на самом деле ему лет.
Зато все обитатели Крепости, как живые, так и мёртвые, знают, что из некоторых трещин не переставая сочится кровь. По поверьям, это кровь первого Стража Башни, того, что собственными руками вырвал себе сердце.
Но Обряд был не таким, как он ожидал.
Было много липкого ужаса, ощущения ошибки.
Но люди никогда не бывают уверенными в правильности своих поступков.
Двое Стражей приковали его кандалами к столу, лицом вниз. Их лица, как позже и его собственное лицо, были скрыты под просторными капюшонами, но и тогда можно было увидеть насколько они бледны, бледны и напряженны. Из темноты под складками материи сверкали серебрянные монетки глаз.
Обряд.
Из теней возник ещё один. В руке он держал что-то чёрное, блестевшее в свете факелов влажной слизью.
Змея.
Страж со змеей встал прямо перед ним, и Клаугрот силился поднять голову, взглянуть на него, но... Всё, что он видел, была тёмная ткань плаща Стража, всё, что слышал, был его мягкий, шипящий голос.
Он ещё не знал, что скоро и его голос станет таким же.
--
Чего ты хочешь?
--
Я...я говорил...Я пришёл...отречься...
--
От себя...да?
Язык от страха проваливался в глотку, грозя удушить его.
--
Да.
--
Почему?
--
Все, кого я знал...умерли...убиты..
--
Ты хочешь мстить? - голос Стража был ровным, но в нём послышались новые, насмешливые нотки.
--
Нет...Да. И это тоже, я думаю. Я просто хочу убрать это...
--
Что?
--
Душу. Она убивает меня... я чувствую вину за их смерть.
--
Мы не можем лишить тебя души...
--
Но...
--
Мы лишь можем помочь тебе смириться с ней. Боль возродит твой дух, сила Башни утроит твою ненависть, Крепость укажет цель для удара... Но ты будешь сам по себе. Башня принимает только тех, кто отрекается добровольно - она не признаёт принуждения.
--
Да. Да. Я готов.
--
Тогда скажи это. Скажи это Дакклаграату.
Он собрался с силами. Чтобы произнести то, что изменит его жизнь.
--
Я...отрекаюсь. Навеки.
Страж наклонился и его лицо оказалось на уровне глаз Клаугрота. У того уже начинала затекать шея. Из темноты под капюшоном веяло свежим, пронзительным холодом.
--
Так прими же дар. - прошептал он. - открой рот.
--
Что?!
--
Открой рот.
Клаугрот подчинился. Мельком увидел извивающееся тело в белых руках Стража, чёрные глазки змеи, смотрящие прямо на него, так близко, что...
--
Глотай. - бесстрастно приказал Страж, запихивая змею ему в горло.
От ужаса и отвращения, ему ничего не оставалось делать, как подчиниться.
Слизистое тело скользнуло по глотке, мгновенно распространяя колющий холод по всему телу, словно заковывая его внутренности в непробиваемый льдистый панцирь, ощетинившийся сотнями кинжалов.
Даже глаза вдруг ослепли, покрывшись тонким слоем режущего инея.
Он закричал, его тело выгнулось в конвульсии, но сверху на его спину легла сильная тяжёлая рука, придавившая его обратно к холодному камню. Свист вспарываемой оленьей кожи - Клаугрот почувствовал, как его спина вдруг лишилась теплой защиты одежды.
А другие Стражи стояли и наблюдали.
--
Вначале холод, потом огонь. Ты обретёшь Крылья. Но за всё надо платить. Цена - боль. Она не даст тебе забыть, кто ты. Забвение - вот настоящее проклятие.
Страж, который дал проглотить ему змею, снова наклонился к нему. На сей раз в одной руке он держал сосуд, наполненный клубящейся, как дым, чёрной, и в тоже время, вязкой, жидкостью, а в другой - кинжал, с рукояткой из кости, изображавшей свернувшегося в петлю дракона.
--
Крылья.
Дальше, боль не прекращалась ни на секунду. Он не мог пошевелить руками - они были крепко прикованы кандалами к столу. Он не мог кричать - это выдало бы его слабость. С его закушенных губ текла кровь.
Страж сделал ему два длинных надреза на спине.
Потом влил в них содержимое сосуда.
Жидкость тут же всосалась, вспыхнув на миг чёрным пламенем.
Как живая, она проникла внутрь него, чёрными петлями обкрутив сердце, сдавив мозг. Она горела внутри его тела, горела этим жутким пламенем, выжигая всё, кроме одной-единственной мысли, мысли-крика:
"Отрекаюсь! О, боль! ОТРЕКАЮСЬ! ОТРЕКАЮСЬ!!!!!"
Этот крик никогда не остыл, и даже мороз ненависти не смог его охладить...
А его кровь медленно, медленно затекала в древние трещины, в то время как сам Клаугрот бился в агонии.
Которая продлилась дольше, чем любая человеческая жизнь.
Агония, которая пылала и замерзала в его потрескавшемся сердце.
Сохраняя его живым.
Почти живым.
Человек на утёсе встал, медленно распрямляясь.
Потрогал лицо, превратившееся в неподвижную ледяную маску.
Огонь боли медленно охватывал его по мере того, как Зов Башни становился всё нестерпимее.
На секунду он вспомнил о той, которую любил - он вообще редко о ней вспоминал, но сейчас... Её образ, неожиданно возникший в его сознании, странно повеселил его. Он улыбнулся. Припомнил, что она вот уже как десяток лет мертва, и улыбнулся ещё шире.
Он подошёл к краю, помотрел на море и...
Закричал...
Под плащом, те давнишние порезы открылись. Из них, медленно, прорываясь сквозь плоть, начали выползать крылья.
Клаугрот стоял, оцепенев, уставившись невидящим взгядом в небо и кричал, в то время как огромные, покрытые кровью, чёрные кожистые крылья раскрывались за его спиной.
Боль.
Боль полёта.
Безысходность судьбы.
Но цель.
У него снова есть цель.
Значит есть что-то, из-за чего существование имеет смысл.
Не все страдания выветрились.
И есть те, для кого смерть покажется благом.
Кто должен заплатить.
И заплатит.
Клаугрот шагнул с утёса, на миг падая в море, но потом снова взлетая над неиствовавшими волнами.
Сделав два мощных взмаха крыльями, он полетел на призывный свет Башни.
Полёт - это боль.
Крылья - это боль.
Это их цена.
Навечно.
Пока горит пламя ярости.
Пока сковывает сердце ненависть.
Башня требовала новой крови....
Расссказ вдохновлён прослушиванием альбома "Severed Eyes of Possesion" группы Wurdalak