- Я знаю, что на самом деле тебя нет и никогда не было, ты - всего лишь плод моего воображения, не совсем здорового, но, тем не менее... И ты мне больше не нужна.
Ворон сложил зарисовки аккуратной стопкой и резко разорвал пополам, потом еще раз и еще, пока бумага не стала напоминать хлопушечный серпантин. Только тогда он на мгновение замер, оглянулся на запертую дверь и, свободно смеясь, подбросил результаты своих трудов в воздух. То, что еще недавно было улыбающимся женским лицом, теперь снежной порошей разлетелось по всей комнате.
- Да, вот так!
Вырванные листы конспектов с портретами и фразами на полях полетели в камин и тут же вспыхнули, чтобы через несколько секунд погаснуть, превратившись в черный пепел.
- Все, навсегда! Навсегда...
Ворон остановился, оглядел превратившуюся в пособие по сумасшествию комнату и увидел чудом уцелевший рисунок, улыбающийся из-под стола. Его руки рванулись было уничтожить и это недоразумение, но вместо того вдруг обхватили собственную голову. Ворон сжался в комок посреди комнаты и безнадежно зарыдал.
- Прости меня... Я предатель... Но я больше не могу, понимаешь?..
Ветер ворвался в открытую форточку, неестественно ласково взъерошил его светлые волосы и бросил рисунок в огонь. А потом коснулся губ прощальным вздохом и просто исчез из города.
- Кто-то из нас определенно сходит с ума, и мне почему-то кажется, что это не я. - Девушка в полосатой рубашке бросила ручку на стол и от души запустила книгой в соседнюю стену, попав в висящую на ней репродукцию.
- Быть не может! - фыркнула ее собеседница - В таком случае объясни мне, неразумной, зачем ты швырнула беднягу Фрейда в Ренуара?
- Хм, этот вопрос требует длительного обсуждения с сопутствующим рассмотрением объекта со всех точек зрения в теоретическом, практическом и метафизическом направлениях! А вообще, Лизе, я серьезно. Ты же действительно высматриваешь его в толпе!
Лизе улыбнулась:
- Ты заметила. Да, высматриваю, и что? Это ведь просто мечта. Хотя... Знаешь, иногда я и впрямь верю, что он где-то есть. Такой не может не существовать.
- Да-а... Вот и ты начинаешь ждать прекрасного принца... А помнишь, когда-то ведь ты смеялась надо мной. Тогда я фотографировала настоящих художников, священников, садовников и все искала настоящего волшебника.
- И серьезно верила, что он есть?
Девушка пожала плечами:
- Да я и сейчас верю. В конце концов, у нас так много дворников, полицейских и прочей нечисти, что было бы просто несправедливо не иметь под рукой настоящего волшебника, хотя бы одного на планету. И я все еще ищу его в толпе...
- Ну, так может будем искать вместе?
- Чертовски здравая мысль! Изобразим по портрету и будем ходить по улицам. Только я буду искать твоего, а ты - моего!
Девушка повернулась на стуле и лихо воткнула карандаш за ухо.
- Но рисовать мы будем не здесь, а... может, в парке?
- На старом фонтане в том дворике, помнишь? - глаза Лизе возбужденно засияли, она смела со стола стопку книг, вытащив из-под них тонкую тетрадь. - Ну что, идем?
Ее подруга мужественно нырнула под кровать и тут же появилась вновь, гордо потрясая альбомом для рисования.
- Идем! - подтвердила она. - Как думаешь, мы их таки встретим?
- Ну я же тебя встретила. - Лизе хмыкнула и добавила - Леди Dream Rain.
Миром правят мечтатели. Безумные романтики, свято уверенные в том, что справедливость всегда восторжествует, любовь победит, а конец наступает только для того, чтобы появилось новое начало, удерживают планету на плаву. Этим людям, или даже скорее существам, нет дела до официальной власти денег и бумажных указов, им безразлична сила оружия, потому что они обладают своей собственной, особой силой. Они верят. Преданно и беззаветно, как дети.
- Я не ребенок. - Упрямо сказал священник и повернулся к собеседнику.
- Твой поступок был скорее ребячеством, чем чем-то осознанным. - Седой человек в черном, возможно, тоже священник, аккуратно опустился на стул. - Это было глупо.
- Да, наверно. Я очень надеялся, что моего отсутствия никто не заметит. Вы ведь понимаете, отец Патрик, все то, что он там говорил, может быть и справедливо, но я не могу с этим согласиться. Наверно, я слишком слаб духовно. Его слова убивали то, что я пытался найти в религии.
Старик вздохнул, осторожно, будто боялся повредить витавший в воздухе аромат ладана.
- Другой взгляд. - Произнес он задумчиво и бессознательно коснулся крышки большого лакированного стола - Это был всего только другой взгляд, один из тысяч, благо предмет позволяет. Тебе ведь не обязательно его принимать, вполне достаточно ... хм-хм... просто выслушать. Это было бы уважительно по отношению к отцу Мердоку. Он приехал из Ирландии специально ради этих лекций, думаю, ты понимаешь, как это для него важно.
- Разумеется. - Молодой священник покачал головой. - Я завтра же принесу ему свои самые искренние извинения и...
- Не нужно. - Отец Патрик мягко повел в воздухе ладонью. - Я сказал, что тебя срочно вызвали в исповедальню. Отец Мердок все понял и не держит на тебя зла.
Лицо молодого священника будто бы засветилось изнутри робким вечерним солнечным светом, отразившимся чуть смущенной улыбкой.
- Почему вы сделали это для меня, отец Патрик? То есть я вам очень благодарен... Но почему?
- Сам не знаю, сынок, честно. - Отец Патрик слегка улыбнулся - Когда-то Господь создал тебя художником, беспокойной душой, так кто есть человек, чтобы заставлять тебя сидеть на лекциях в семинарии? Ты научился рисовать, что ж, светлой тебе дороги... Каждому свое!
- Спасибо, отец Патрик!
Священник ласково пожал плечами:
- В общем, не за что. Ну иди, удачной ночи...
Молодой человек еще раз поблагодарил своего учителя и шагом, в котором легко угадывалось предвкушение, поспешил в свою комнату. Здесь он просидел до темноты, перебирая вытащенные из книг карандашные наброски, и спустя час после того, как в общежитии все затихло, достал из-под кровати старый вытертый чемодан. По его губам блуждала странная, ни на что не похожая улыбка, когда из чемодана на кровать выпал длинный бежевый плащ, расклешенные брюки и затертая шляпа.
А через 20 минут священник исчез. Молодой человек, мгновенно занявший его место, перекинул ноги через подоконник и, уже приземляясь по другую сторону окна, вспомнил, как отец Патрик пожелал ему "удачной ночи". Не спокойной, как будто знал, что покой ему даже не померещится, а именно удачной. Парень усмехнулся, поправил шляпу и нырнул в ночь.
Девушка шла слегка неуверенной походкой человека, боящегося наступить на фарфоровую куклу. В руках она сжимала бесполезный в темноте карандашный рисунок. Уличные фонари были давным-давно обращены в осколки стекла, убранные на рассвете равнодушными мусорщиками, но ей не нужен был свет. Кто-то когда-то выдумал, что Dream Rain будет видеть в темноте, и девушке не пришло в голову отказаться. Немного позже она многословно прокляла и свое легкомыслие, и своего выдумщика, но сейчас готова была взять нелестные слова обратно: почти случайная выдумка оказалась как нельзя кстати.
Девушка-Дождь улыбнулась чему-то влетевшему в ее взлохмаченную голову и чуть придержала шаг.
Что-то темное шевельнулось в одном из погашенных окон, Dream Rain ощутила это каким-то кошачьим инстинктом и быстро шагнула в тень соседней стены. Темный силуэт на мгновение задержался на подоконнике, вглядываясь в ночь, потом шумно вздохнул и прыгнул вниз, ни мало не заботясь о высоте.
Dream Rain замерла в своем укрытии, затаив дыхание. Незнакомец мягко приземлился, встряхнулся и черной пантерой метнулся мимо нее, даже не заметив.
Девушка осторожно выглянула из-за водосточной трубы, и, убедившись, что опасность, если таковая и была, уже скрылась из виду, продолжила свой бесцельный путь.
Темный силуэт пробежал с десяток шагов и неожиданно остановился, взмахнув краями черного пончо. Он был совершенно уверен, что кто-то видел, как он вылетал из окна, более того, любопытно-прохладный взгляд этого кого-то намертво вцепился в его затылок. Человек очень медленно обернулся, чтобы в следующий момент наткнуться на длинный антикварный кинжал, вошедший точно под ребра. Он с изумлением скользнул взглядом по черной мушкетерской перчатке, надетой прямо на рукав бежевого плаща, по напряженному плечу, по тени, в которой пряталось незнакомое лицо, и почему-то подумал, что все это - чья-то глупая выдумка. Лишь только эта мысль коснулась его волос, он ослеп от вспышки неведомого фотоаппарата. Она на долю секунды с беспощадной ясностью вычертила убийцу, жертву и стоящую у самой стены девушку с рисунком в руке. А потом все исчезло. Абсолютно все.
Следующая глава
- Доверяй мне! - человек повернулся к застывшей у стены Dream Rain, и девушка увидела чуть сверкающие капли крови на его плаще. - Верь мне, прошу тебя!
Он протянул ей руку в черной перчатке. В его глухом голосе было столько боли и горечи, что она, повинуясь какому-то странному чувству, робко коснулась этой руки. Чуткие пальцы убийцы благодарно сжали ее ладонь, перепачкав кровью, еще теплой. Dream Rain этого не заметила, она вглядывалась в полуфиолетовый мрак, за которым скрывалось его лицо, и ничего не видела. Способность видеть в темноте почему-то исчезала на таком важном кусочке вселенной...
Убийца отступил прочь, медленно отпуская ее руку. Неожиданно он развернулся и побежал по улице, и полы его светлого плаща развивались точно так же, как совсем недавно края пончо его жертвы.
Ворон горел. Он медленно падал куда-то в бесконечность, подсвеченную языками оранжевого пламени, а вокруг, так же медленно и нереально, как он сам, падали листы бумаги. Они были сплошь исписаны его мелким готическим почерком и покрыты его же рисунками, повторяющими одно и то же лицо. То и дело листы вспыхивали и чернели, но на их месте тут же появлялись новые, и этому, казалось, не будет конца. "Это ведь все ты... Но зачем? Почему ТАК?" Становилось холодно, невероятно холодно, только крошечная точка прямо под ребрами продолжала нестерпимо жечь. " Да, все как-то по-другому, не так, как могло бы быть. Нет, это ведь не правда, а что-то... Или все-таки оно существует? Спросить? А что страшнее, услышать ответ или мучаться неизвестностью? Что мне делать?"
- Держись... - рука коснулась ледяного лба, оставив на нем влажный след.
- Держись. - Повторил женский голос, и огненная точка на животе вспыхнула ослепительной болью. Ворон закричал, открыл глаза и только тогда понял, что они были закрыты. Будто бы повторилась вспышка - он увидел небо, разбитый фонарь прямо над головой и чей-то тонкий силуэт рядом. А что было дальше?..
Убийца должен оставить след. Почти незаметно совершить крошечную ошибку, о чем-то забыть или некстати вспомнить, создать микроскопическую зацепку для гениального сыщика, который не сразу, но все-таки раскроет преступление. Таков закон жанра. И не важно, что убийца известен с самого начала, с момента преступления, с первой встречи - закон есть закон, за несоблюдение которого рано или поздно последует наказание.
Да, убийца оставил след. Самый простой и самый драматичный - отпечаток подошвы в некстати подвернувшейся луже крови. Четкий, уверенный, такой, будто его нарочно пытались вживить в твердокаменный асфальт, но элементарно не хватило времени, и, казалось, на самом деле это кровь не жертвы, а изувеченного асфальта.
Полуседой не по годам человек оторвал взгляд от единственной, как и полагается, улики и рассеянно бросил недокуренную сигарету. Почти сразу он спохватился, с чувством ругнулся и подобрал окурок. Вот тебе и многолетний опыт работы, примерная раскрываемость да и вообще... А как не выспишься, такие глупости вытворяешь. Пора в отпуск. В горы...
Человек повернулся, так что стала видна черная повязка на левом глазу, и тихонько позвал:
- Эмиль.
Молодой эксперт, что-то озабоченно высматривающий в грязи под стеной, тут же поднял голову.
- Подойди-ка сюда.
Эмиль расторопно приблизился, опустился на корточки рядом с человеком в повязке и вопросительно на него посмотрел.
- Скажи, что ты об этом думаешь?
Эмиль оценивающе оглядел след и медленно произнес:
- Похоже, мы имеем дело с рядовым маньяком, судя по всему, шизофреником с навязчивыми идеями, который...
- Короче говоря, мы получили психа в карнавальном костюме. С чем тебя и поздравляю.
Оба снова уставились на след, эксперт - с открытым в изумлении ртом, человек в повязке - хмуро и тоскливо, в общем, именно так, как в 21 веке полагается смотреть на отпечаток мушкетерского ботфорта.
- Лейтенант Трувиль - эксперт прервал затянувшееся молчание и тут же растерялся под взглядом единственного глаза - Я... в общем... еще вот.
Он протянул лейтенанту герметичный пакет с помятым рисунком внутри.
- Хм... - Трувиль устало потер лоб и вздохнул - Хорошо. Будем надеяться, что это имеет отношение к делу... Как же это все мерзко...
- Что именно? - спросил эксперт и быстро добавил - Сэр.
Рене Трувиль криво усмехнулся, покосился на него и ответил:
- Все. Эта история. Вы уверены, что это убийство?
- Д-да... Количество крови не позволяет предположить, что пострадавший мог выжить, к тому же след и звонок, вы же сами говорили, сэр.
- Звонок... Ладно. Найди мне тело, Эмиль. Хотя бы тело.
Лейтенант одним движением поднялся на ноги и выпрямился во весь рост. Потом, не говоря ни слова, еще раз обвел взглядом место преступления и ушел, на ходу доставая из пачки сигарету.
- Я не знаю, кто он, за что его пытались убить, и уж тем более не знаю, откуда вдруг там возник фотограф. Но что теперь будет, догадываюсь...
- А что вообще может быть? - спросила Лизе, щелкнув зажигалкой. - Мы ведь не сделали ничего такого. Просто помогли раненному человеку добраться до врача, вот и все. Ведь так? - девушка оглянулась на подругу и выпустила струйку сизого дыма.
- Так-то оно так, но... - Dream Rain обвела парк, где они сидели, отсутствующим взглядом и слегка пожала плечами. Ремешок висевшего у нее на шее фотоаппарата недовольно прищемил длинную прядь волос. - Мне кажется, что мы что-то именно НЕ сделали. Что-то упустили, а теперь уже поздно. Как будто...
- Прошу прощения, что вклиниваюсь. У вас не найдется зажигалки?
- Да, конечно. - Лизе опустила руку в карман и рассеянно посмотрела на Дождь - Rain, ты не...
- Держите - Dream Rain протянула человеку с повязкой зажигалку, он прикурил, прикрывая огонек ладонью и чуть прищурив единственный глаз.
- Спасибо. - Сказал человек, вернул зажигалку и твердой походкой пошел дальше, а через несколько мгновений его невысокая фигура совершенно растворилась среди людей и деревьев.
- Так что - "как будто"? - спросила Лизе, как только он скрылся из виду.
- Да нет, ничего. Фигня всякая.
Ветер мягко качнул ветку сирени над головой Dream Rain. Маленький коричневый жучек не удержался и упал на дорожку, чтобы погибнуть под колесом детской коляски. Младенец сладко гукнул во сне. И ничего не изменилось.
Мне кажется, что мы чего-то именно НЕ сделали. Что-то упустили, а теперь уже поздно. Как будто стоишь на перроне, провожаешь человека, очень дорогого тебе человека, и говоришь с ним о совершеннейших пустяках. А потом поезд уезжает, ты смотришь ему вслед, и вдруг понимаешь, что того самого главного, самого важного и не сказал. И уже больше никогда не скажешь.
И не потому, что человек уехал навсегда, а потому что момент, тот самый нужный момент упущен, отложен на завтра, а потом - на после завтра и после-после завтра... И все. Никогда. Чертовски жаль. Но я тебе этого не скажу, Лизе, ты уж извини. Ты просто надо мной посмеешься. Ты не поймешь. За это я тебя, наверно, и люблю.
Чужие крылья
- Исповедуйте меня, святой отец, ибо я грешен.
Любопытный луч церковной лампы скользнул в исповедальню и косо прошелся по жесткой бороде говорившего, оседая на застежках светло-бежевого плаща.
- Скажи, в чем ты грешен, ибо Бог велик и прощает кающихся. - Участливо ответил молодой священник, заодно пытаясь стереть с пальцев следы карандаша.
- Вчера ночью в переулке я убил человека.
Ночь. Удивительное дело, здесь нет ни звезд, ни фонаря. Вообще ничего. Но девушка каким-то образом еще ни разу не споткнулась, хотя и шла очень неуверенно.
- Кто был этот человек?
- Я не знаю.
... А человеку с фотокамерой нужна не она. Крадучись, след в след на расстоянии нескольких метров... Не за ней. За ее страхом, которого пока нет, но непременно будет. Глядя сквозь стеклышко объектива... Да, это будет кадр, это должен быть кадр.
Что-то черное неестественно плавно опускается прямо перед ним, встряхивается и...
- Это был несчастный случай? - голос священника напрягся.
- Нет, я сделал это осознанно. - Слова ложились четко, как кирпичи в стене. Стене изо льда. - Это было...
- Как? Как это было?
... Сдавленный вскрик. Искаженное болью и недоумением лицо над плечом убийцы. Отблеск вспышки в глазах, на рукояти кинжала, на жесткой бороде фотографа и застежках светло-бежевого плаща.
- За что вы его убили?
- Не знаю.
Священник дрожащей рукой провел по полыхающему лбу. Этого не может быть! Зачем он это делает?
- Почему вы не пошли в полицию? Что вы хотите от меня?
- Исповеди. Я не хочу в тюрьму, а ваша клятва хранить все в тайне не позволит вам меня выдать.
Священник спрятал лицо в ладонях. А может быть, все так и было? Не существовало никакого безумца в черном пончо, никакой девушки, никакого фотографа, и сейчас там, по другую сторону кабинки, сидит настоящий убийца? Бред...
- Я не могу отпустить вам этот грех. Его может искупить только...
Священник поднял голову и закончил, глядя в пустоту:
- Доверие.
Слово белой бабочкой порхнуло к потолку исповедальни, в которой уже никого не было, вылетело из церкви, проплыло над пыльным городом, отыскало в толпе знакомую фигуру и уткнулось в ее плечо, чтобы умереть.
Персонаж никогда не знает, что случится с ним в следующей главе. Он никогда не бывает осторожен и почти всегда - разрушающе любопытен. Он не заботится о завтрашнем дне и в упор не замечает щедро разбросанных автором намеков, предчувствий и предсказаний - иными словами, ведет себя как самый обычный человек. С той только разницей, что у персонажа нет никакой, даже мизерной, свободы выбора. Все его малейшие жесты и поступки предрешены заранее капризным пером и немного - любопытством читателя. Ведь это для него, того, кто попытается прочесть и понять, он рождается и делает глупости, чтобы быть убитым и оплаканным. Ради него совершает предсказуемые поступки, зачастую совершенно не понятные ему самому и ни мало ему не соответствующие, противоречащие любой логике, кроме авторской и сюжетной. Во имя его интереса персонаж встречается на улице с нужными людьми и вспоминает о нужных мелочах. Он делает именно то, что должен делать, чего не может не сделать, что бы там ни говорили о неожиданных поворотах сюжета, оставляя читателю смутный вопрос: "А что было бы, если бы?". Именно этот вопрос, перенесенный из жизни на бумагу, где на него еще можно ответить, и неизвестно кем выдуманный закон жанра заставляют снова и снова изобретать новые варианты судеб и смертей...
Согласно этому закону Ворон должен умереть. Как человек, которого ничто - или никто - не держит, которому не ради чего жить, который сам уничтожил то, что еще как-то связывало его с жизнью - свою выдумку, он просто обязан уйти со сцены. Либо совершив самоубийство, либо, что предпочтительнее читателю, став жертвой убийцы. Это событие должно создать интригу, разнообразить сюжет или стать сюжетом...
Но Ворон остался жить. Просто потому, что этот парень слишком хорош для такого глупого появления на страницах. Что же касается законов жанра... Да пошли они!
Ему хотелось уснуть. Не просто уснуть, а исчезнуть навсегда из хватающей за горло реальности, скрыться от мира, который упорно не хотел его воспринимать. Как просто - всего только закрыть глаза и...
Еще раз выдумать себе мир. Снова попытаться отгородиться им от холодной пустоты одиночества. Плевать, что все это не реально, ведь там он действительно кому-то нужен... Только закрыть глаза...
- Проходите. Вы родственница?
- Двоюродная сестра.
- А-а... - голос прозвучал равнодушно-разочарованно, и дверь, наконец, открылась.
" С каких это пор у меня появилась сестра?"
- Привет.
Какой знакомый голос! Такой голос мог бы быть у... Нет. Хватит. Не смей их сравнивать. Не найдешь...
- Здравствуй. - Ворон повернулся на кровати и дерзко взглянул на вошедшую. Она была среднего роста, взъерошенные темные волосы разметались по плечам, а просторная пятнистая рубашка совершенно скрывала фигуру. Но Ворон этого не замечал. Для него существовали только глаза. Ехидные и немного насмешливые, но невероятно ласковые, как домашняя кошка, сияющие каким-то родным, близким светом... Такой Ворон увидел Dream Rain.
- Не помешаю? - спросила девушка, усаживаясь на стул возле кровати.
- Чему? - усмехнулся Ворон. Он все еще смотрел ей в глаза, по привычке пытаясь отгородиться стеной едкого сарказма.
- Ну не знаю, может, ты думал о чем-то хорошем? - девушка чуть заметно улыбнулась.
- О чем хорошем можно думать здесь? - он выразительно обвел взглядом больничную палату.
- Ага, вот как раз здесь и нужно думать о чем-нибудь хорошем, дабы не загнуться окончательно.
Ворон фыркнул. Как будто кому-то есть дело, загнется он или нет! Для этого люди слишком зациклены на себе и своих проблемах...
... и не замечают ничего, ну абсолютно ничего вокруг! Лизе коротко чертыхнулась и попыталась удержать скоросшиватели и папки, необычайно ловко уворачивающиеся от ее рук. Кто-то деликатно поддержал готовую выскользнуть пачку бумаг. Лизе подняла голову, чтобы высказать незадачливому прохожему все, что думает о нем и его ближайших родственниках, но все накопившиеся слова вдруг испарились, наткнувшись на взгляд льдисто-голубого глаза.
- Простите. - Человек с черной повязкой виновато улыбнулся, но глаз остался таким же бесстрастным - Я очень неловок.
Лизе узнала его сразу. Только вчера в парке он просил у нее зажигалку, а девушка знала, что такие совпадения даже при всем желании не могут быть случайными. Когда-то ее научила этому Dream Rain, и теперь, заглядывая в душу лейтенанта Рене Трувиля через единственное окошко, Лизе чувствовала себя так спокойно, как еще никогда в жизни. Он был будто бы старым знакомым, почти забытым, которому нужно так много рассказать и перед которым не надо притворяться, что все в порядке...
Лизе вдруг захотелось удержать его. Сказать что-то действительно важное, стоящее, но...
...вместо этого Ворон ехидно произнес:
- Полагаю, ты здесь не за тем, чтобы вести светскую беседу. Ты хочешь знать, кто был тот человек, да?
- И это тоже. - Спокойно ответила Dream Rain.
- Я этого не знаю. Не успел спросить, ты уж извини.
- Да, ты был занят, я заметила. И он тоже оказался не слишком общительным парнем. Даже не назвался, представь себе! Ладно - Dream Rain резко переменила тон и поймала взгляд Ворона - Но ведь кого-то ты подозреваешь?
Он равнодушно пожал плечами:
- Нет.
Dream Rain смотрела на него еще пару секунд, потом вдруг чему-то усмехнулась и отвела глаза.
- Ничего. Я сама виновата. - Лизе улыбнулась.
Рене Трувиль чуть поклонился и шагнул в сторону, чтобы снова раствориться в толпе...
- Зачем тебе это, ты же не из полиции?
Dream Rain оперлась на стул, поправила сползающую лямку рюкзака и ответила:
- Просто мне нужно найти этого человека.
- Зачем?
Нет, не отпускать ее, ни в коем случае не отпускать! Ведь если она уйдет сейчас...
...это будет навсегда. Какое же это страшное слово! Дальше будут миллионы встреч, нужных, не очень, но эта больше не вернется никогда...
Лизе незаметно потянула завязки папки, и на дорогу обрушился водопад исписанных листов. Человек в повязке засмеялся и наклонился, чтобы помочь ей собрать рукопись. Он задержал взгляд на карандашном рисунке...
- Скажите, а мы раньше не встречались?
- Кстати, меня зовут Ворон.
Dream Rain обернулась на пороге.
- Мое настоящее имя вряд ли что-нибудь тебе скажет. Так что выбирай любое.
- Можно я буду называть тебя Валери?
Она улыбнулась.
- А что, мне нравиться!
- Дай мне знать, если найдешь моего убийцу, ладно?
- Твоего убийцу? Хм-м, ну договорились!
Dream Rain махнула в воздухе двумя пальцами и скрылась за дверью. Ворон уткнулся в подушку и засмеялся, сам не зная чему. Валери!
Под окном больницы все тот же ветер сорвал лепесток отцветающего шиповника, поднял к форточке палаты Ворона, перемешал с его смехом и, перенеся через два квартала, бросил к ногам молодого священника.
Никто и никогда не сможет объяснить, зачем человек присваивает себе чужие преступления. Чужие достижения, чужие мысли, даже чужие чувства - все это вполне понятно, ведь практически каждому человеку приходилось этим заниматься, осознанно или нет. Но сила, толкающая человека на кражу чужой жестокости, навсегда останется загадкой, что бы ни пытались доказать криминалисты и психоаналитики. У каждого по этому поводу существует свое мнение, которое он считает единственно верным, и этому каждому не важно, какой мотив предложит сам лжепреступник. Его, как правило, считают психически нестабильным, а какой нормальный человек станет прислушиваться к бреду сумасшедшего?
Поэтому я не стану говорить, что сподвигло фотографа исповедаться в чужом преступлении. Ведь догадки автора часто принимаются за чистую монету и становятся своеобразным монологом самого персонажа... Нет, пусть каждый останется при своем мнении, по крайней мере, пока. Чуть позже фотограф сам все расскажет, а как это воспринять, решать вам. Такому, как он, не нужен навязанный образ, ему вполне хватает его собственного.
- Черно-белую, пожалуйста. На 36 кадров.
Белые руки с необычно длинными пальцами неторопясь отсчитали купюры. Другие руки с ярким маникюром профессионально быстро толкнули по прилавку картонную коробочку.
- Спасибо. - Руки удовлетворенно кивнули, осмотрев срок годности, и потянулись ко внутреннему карману бежевого плаща. Фотограф удовлетворенно улыбнулся. Он прошел мимо витрины нового бутика, свернул за угол, прогулочным шагом перешел через затопленную машинами дорогу, миновав светловолосую девушку и одноглазого мужчину, собирающих рассыпанные листы, наступил на пустую пачку от сигарет и скрылся в подъезде дома, соседнего с тем, в котором жила Dream Rain. Здесь он открыл дверь увешанной странными снимками квартиры, сбросил плащ и шляпу и исчез за занавеской крошечной комнаты, в которой спустя мгновение зажегся малиновый свет. Фотограф плеснул вина в стоявшую здесь же чашку и оценивающе оглядел висевшие на веревке фотографии. Их было всего три, две показывали усталые старушечьи глаза, а последняя... Он отхлебнул вина, на ощупь отыскал бутылку и, не глядя, вылил ее содержимое в чашку. Это был нашатырь, но сей факт волновал его меньше всего на свете - фотограф рассматривал свое творение. Убийца, жаль, что спиной, но зато лицо жертвы... А вот девушка... Что-то с ней странное. Фотограф осторожно расположил снимок на столе и взялся за лупу. Девушка получилось отлично, и он не сразу понял, что его так смутило. Лишь приглядевшись более внимательно, фотограф смог увидеть слабый ореол сияния, вившийся вокруг ее фигуры. Он придавал ей какую-то неопределенность, незаконченность, будто бы предлагая довершить облик чем-то своим.
- Интересно... - пробормотал фотограф - Пожалуй, стоит тебя найти... И познакомиться немного ближе...
Он отложил лупу в сторону и улыбнулся. И отхлебнул из чашки.
я не умею мечтать
- Убей его.
- Не могу.
- Почему? Это ведь всего лишь человек, один из тысячи. Ничего особенного, просто говорящее животное. Кинжал под ребра - и все проблемы.
- Это не так просто, как тебе кажется. Пусть человек - всего лишь набор костей, как ты считаешь, но ведь есть душа... Я не могу позволить себе убить, потому что потом не смогу остановиться.
- Поздно останавливаться. Ты уже убийца. Ты всегда был убийцей.
- А как думаешь, что лучше, знать, что он совершил самоубийство, или знать, что его убили?
- Знать, что он пропал без вести.
- Да... Наверно, ты прав. Тело так и не нашли?
- Нет. Ты уверен, что убил его?
- Да.
- А если фотограф?..
- Он вряд ли стал бы этим заморачиваться. Я все сделал правильно. Спасти его могло только чудо.
- Так может, ты забыл о нем упомянуть, Френсис? Может, в том переулке было еще и это самое чудо?
- Неужели ты никогда ни о чем не мечтал? - Dream Rain недоверчиво покачала головой - Не может быть!
Ворон усмехнулся и заговорил, глядя куда-то в глубину цветка шиповника:
- Мечта - это что-то абстрактное. Она уводит человека в мир иллюзий, отрывает от реальности. Ничего хорошего в этом нет.
- Ага? Скажи, а ты всегда смотришь в сторону, когда разговариваешь с человеком?
Он повернулся и уже открыл рот, чтобы достойно ответить, но посмотрел в ее смеющиеся глаза и помимо воли улыбнулся:
- Практически.
- А зря. Еще немного, и я начну думать, что ты говоришь не то, что действительно считаешь.
Они замолчали, глядя друг на друга.
- Ты ничего не узнала о моем убийце? - спросил Ворон.
- Нет.
Dream Rain проследила взглядом за реющей над цветами бабочкой и осторожно протянула руку. Белые крылья взмахнули в воздухе и мягко опустились на ладонь.
- Ты так и не сказала, почему хочешь его найти.
- Что-то мне подсказывает, что ты просто надо мной посмеешься, и не поймешь. Хотя если поймешь, все равно посмеешься.
- Я не могу над тобой смеяться. Ты спасла мне жизнь.
