Я - Президент. Неужели никто не замечает, как странно это звучит? Нет, никто не замечает... Ну и пусть их. Главное, что никто не спорит, не портит настроение, даже с особыми проблемами не пристают.
В общем-то, я всегда был уверен, что стану кем-то особенным. Но чтобы Президентом... Нет, это было слишком. Неуютное слово, трепетное. Влезать внутрь смысловой нагрузки не хотелось, вербальное значение пугало.
Вот Нобелевку мне хотелось. На худой конец, Оскара или Букера. Я старался. Но что-то не с того конца подошел. Хотя теперь мне и Нобелевскую, и какую угодно премию дадут. Лишь бы выслужиться, лишь бы не прогневать.
Вчера вон как испугались, когда я остановил охрану. Из-за всех углов зыркали, пока я с Варламом разговаривал. Да знаю я, что он сумасшедший! Варлам давно с ума сошел, ещё когда мы в академии учились. Когда полстраны - маргиналы, а другая половина - ворюги, только с сумасшедшими поговорить и можно. Его совесть - льдинка прозрачная. Через неё все видно, до самого дна. И мутную воду, и черную тину, и чьи-то длинные усы, змеящиеся из-под коряги.
Я гладил сухие горячие руки Варлама и слушал мятежные слова. Сердце приспособилось к его пульсу, зачастило. Тут и набежали медики, черт бы их побрал, никуда не спрячешься! Отстранили, почти оттащили Варлама, тот только издали грустно мне улыбнулся и исчез за квадратными спинами. А мне уже мерили давление и напоминали о том, что стране нужен здоровый и бодрый Президент. Я знаю...
Что мне их мнение? Копошатся, расталкивают друг друга. Колышущаяся масса под ногами. А мне тут просторно, чисто, холодно, светло... Или это я пытаюсь себя убедить? Рядом никого, все внизу. Даже когда жму руки равным, чувствую, что у них тоже рядом пусто. Силовые барьеры, что ли? Очень интересно становится.
Недавно поймал себя на том, что и жена мне не нужна стала. Изучаю сейчас эту ситуацию - ведь не чужие были, совсем не чужие. Вместе гнездо вили, детей поднимали, чего-то добывали, вверх лезли, спали вместе. Ну, допустим, спим мы и сейчас рядом. Она меня всё расшевелить хочет. Я в такие минуты выгляжу, наверное, как Кай из "Снежной королевы". Только слово своё я из льдинок уже сложил.
ПРЕЗИДЕНТ... красиво получилось, мне нравится.
Но стало скучно, игрушки-то кончились. Пробовал во власть играть - решать, руководить. Да только ерунда это всё - нет никакой власти -эта копошащаяся масса давно всё решила и мне разжевала. И на винете написала... что давно решила... и мне разжевала... сказка про белого бычка или про попа и его собаку...
Кто-то мне рассказывал, как пришлось тяжко, когда Штаты рассыпались - тогда действительно Тот Президент на себя всё брал. Рычаги, ниточки, указы, угрозы. Весело было, азартно. Словно впереди всех на боевом коне с шашкой наголо! Руби-коли их ребята! Уррра!!!
А мне-то, мне ничего и не досталось - все прописями по серенькому экранчику вверху справа. И никуда не денешься - Президенту положен винет персональный, супер-пупер имплантированный, управляемый мозговым импульсом. А в уголочке - красная кнопочка, на которую никто ещё никогда не нажимал. Дурацкая кнопочка, раздражающая. Черный чемоданчик был лучше, наверняка не так глаза мозолил. А это - продумали же, ей-богу! Иногда просто выть хочется... Шпаргальник этот исчезает только когда глаза закрываю. Хотя есть возможность меня и во сне достать. Мне говорили, только пока никто не посмел. Так что сплю я спокойно. Иногда - рядом с женой.
Они думают, что я разговаривал с сумасшедшим! Варлам, Варлам, им не понять твоё безумие... Они не знают, отчего ты стал таким. Каким - таким? Да просто не таким, как все, иным, чутким, как последний волосок на лысине. И таким же крепким. Вы видели хоть одну лысину без последнего волоса? А если видели, то, значит, вырвали его, цепко сидящего в коже. С корнем вырвали. Вот так и Варлама можно только с корнем вырвать... Так что я за него не беспокоюсь, он вернется, придет ко мне. И снова я отгоню охрану.
В прошлый раз ты сказал, что мы с тобой тогда разбили зеркало. Да, ты умеешь говорить образно. Я даже поверил тебе, особенно когда ты заглянул мне в глаза, чтобы проверить, цел ли осколок. Ты больно сжал мне пальцы, и я понял, что он там... Хотя и до этого знал.
А твой кусочек безумия, родственничек моей ледышке, он и так виден, его не скрыть, не спрятать. Да ты и не хочешь.
Мы разбили своё зеркало. Оно улетало от нас, кружась в апрельском воздухе, оставив нам только жасминовый запах и удивленный взгляд. Маленькое хрупкое зеркало по имени Элли. Когда, достигнув земли, оно взорвалось фонтаном колючих хрустальных осколков, мы оба поняли, что попались. Смотрели сверху на размытое голубое пятно на грязном асфальте и получили каждый своё... И пошли разными дорогами, чтобы встретиться теперь и говорить об этом.
Иррреальное круженье, зеркальный лабиринт.
Ты причесан, побрит, одет в дорогой костюм, но я знаю, что за этой шелухой стоит тот, кто послал тебя, Варлам. Мне неинтересно, кто он.
Если есть тени, которым нужно, чтобы мы встретились, пусть их развлекаются. Мне нужен только ты. И я вижу тебя истинного - с длинными волосами, схваченными грязной лентой, с египетским крестом из самшита, болтающемся на шнурке, со старыми, ломаными-переломанными очками на крупном носу.
Вижу, как ты, сунув руки в карманы штанов, шагаешь впереди меня вниз по изгаженной неумелыми граффити лестнице. Как наклоняешься над голубым пятном, оттененным темно-красным. Как поворачиваешься ко мне, увлекая за собой в теплое счастливое безумие. Зачем я сопротивлялся, зачем?
Но ты виноват тоже, ты мог бы быть понастойчивей, не торопиться, дать знать, что ТАМ будет лучше, что я не смогу без тебя. А ты... ты бросил меня! Не предал, просто бросил, как тупорылого слепого щенка, как конфетный фантик. Бросил и ушел.
И вот теперь вернулся. Поверь, я благодарен тебе за это. Хотя за тобой мелькают тени, хотя тебя подталкивают ко мне в спину, хотя я знаю, чего они хотят...
После той, последней встречи с тобой профессор Брайнин долго допытывался про живое зеркало. Они ведь подслушивали каждое наше слово, Варлам. Но это ничего, я сумел наплести ему про студенческое братство и символику, по-моему, он поверил. Обещал не увеличивать дозу лекарств. Это хорошо, потому что после их проклятых уколов, мне становится очень неуютно. Недавно мне даже показалось, что я отделяюсь от своей сверкающей игрушки. Слово вдруг распалось на части, словно разрушенный паззл, буквы невесомо поплыли в пространстве - П... Р... Е... З... И... Д... Е... Н... Т... - каждая отдельно. И я испугался, что они вдруг перемешаются и потеряют смысл, станут просто буквами, а не тем, ради чего я не пошел тогда с тобой.
Я очнулся на кровати, в висках билась пустота. Медсестра Марина унесла пустую капельницу. Не в силах прочитать что-либо на винете, я прикрыл глаза и увидел Элли, бегущую по густой траве, вниз по склону к озеру. Ты бежал за ней и громко хохотал. Мне было горько... Я опять остался один. И уже неважно, кто я... Только красная кнопка неумолимо плясала где-то на периферии, как вечное напоминание.
Именно тогда я принял решение.
Я стану примерным Президентом. Я смогу обмануть их бдительность. Я пойму, чего ты хочешь от меня, Варлам. Хотя и сейчас я догадываюсь. Но хочу знать точно, наверняка, что это так.
Пойми, мне некого предавать, не перед кем стыдится. Ни у кого больше нет этого холодного переливчатого слова, но даже его мне не жалко. Только вот хотелось бы понять, ради чего я нарушу порядок букв, сам нарушу. Во имя чего? И какое слово сложится из них после? Боже мой, как я ненавижу аллитерации...
А сейчас я опять один. Тонкий укол в предплечье. Тихий сон без сновидений. Я - Президент...
--
Теодор, вы точно уверены, что он не сорвется с крючка? - толстый, похожий на лавочника, коротышка повертел в руках стакан с виски. В янтарном напитке звенели льдинки.
--
Теперь уже нет. Это была его единственная уязвимая точка, и я смог её активизировать, - снисходительно пояснил его собеседник и поморщился - он не любил запах виски.
--
Неужели это было так важно для него? Он всегда казался мне стальной крысой - ни чувств, ни эмоций...
--
Он тщательно прятал это. Кроме него, я один знал, что тогда случилось, ведь нас было трое на крыше - я, он и Элли, - высокий черноволосый мужчина постарался согнать с лица брезгливость и откинулся в кресле.
--
Но почему - зеркало?
--
Он отозвался именно на это, я многое перепробовал, пока почувствовал, что нашел нужное. Сильный, яркий образ... Любовь и смерть поражают всегда из-за угла. Осколком в сердце...
--
Я восхищен, Теодор! Теперь у нас в руках ниточки от марионетки, имя которой - Президент. - Толстяк отхлебнул из стакана, поставил его на стол и помахал короткопалыми ручками. - Подумать только, величайшая держава у нас...
--
У нас? - тонкие губы Теодора искривила надменная улыбка. - Если честно, меня всегда раздражало это слово "мы", "нас"... Мне всегда нравилось красивое радужное "Я". Одна буква. Которая не предаст, не смешается с другими, не изменит значения...
Мне надоел этот дурак и разговор с ним! Сегодня, я знаю, решающий день - осталось нажать маленькую кнопочку, и весь этот мир сорвется в пропасть. Я буду дирижером его смерти. Посмотрю в глаза глупца, не сумевшего даже собственную любовь остановить на краю бездны, и скажу: "Пора. Сделай это!" Президенты могут всё, в том числе и отправить планету в тартарары. Я швырну в него тот осколок, который так нравится ему во мне. Я сделаю это и буду смотреть, как исчезает всё, оставляя только одну букву - "Я".