Взмывали руки, похожие на крылья, и крылья, похожие на руки. Девушка в лиловом платье танцевала среди взлетающих птиц. Среди бело-серого вихря.
(Её странный сон в понедельник.)
Горы были игрушечными. Обжитыми и вычищенными, словно лестница в престижном доме. И река была игрушечной, неестественно чистой для эпохи глобальных экологических катастроф. Между ухоженными берегами лениво плавали белые суденышки, перевозящие туристов. Город на берегу был крошечным, и на каждой его улице было несколько гостиниц и ресторанчиков. И уютные кафе, в которых пахло кофе и рогаликами с корицей, и сувенирные лавки с латунными колокольчиками на дверях, и бары с электрическими свечами и дубовыми стойками - всё для тех же туристов. Чистенькие дома, стилизованные под старину, с безупречно прозрачными стеклами. И все так мило, что аж скулы сводит...
Уйти, укрыться от любви. Знать, что не догонит, не сможет вернуть. Уехать на другой край света и умирать от скуки и опустошенности. Сидеть у реки, обхватив руками колени, и тихо бросать воспоминания в убегающую воду.
Над этим идеально-игрушечным стерильным мирком парил Замок. Угрюмый, отрешенный и надменный Замок. Стоило взглянуть на него, чтобы понять, насколько мелка и суетна жизнь у подножия огромной скалы, на которой он утвердился много веков назад. Мрачные валуны, из которых было сложено подножие, бурые камни стен, угловатые башни. Тот, кто строил Замок, совершенно не заботился о его красоте. Тогда главным в архитектуре были неприступность и прочность. Зубцы стен кое-где отсутствовали, но никто не посмел их восстановить, так же как обрушенную часть винтовой лестницы в донжоне.
В исторических хрониках Замка запись о его последней обороне была подробной и крайне странной. Никто так и не смог понять, чем там всё закончилось. Оставшиеся в живых защитники укрылись в донжоне и, когда враги, проломив ворота, вторглись в Замок, каким-то образом обрушили почти треть каменной винтовой лестницы. Больше никто их не видел.
Через несколько дней захватчики ценой неимоверных усилий поднялись в башню, но там было пусто - юный герцог, его оруженосец, трое оставшихся в живых рыцарей и Магистр исчезли. Не нашли и тело старого герцога, павшего в последний день обороны. А ведь допрошенные с пристрастием пленники из замковой прислуги, прятавшейся в подвалах, клялись, что сын герцога приказал поднять тело отца на самый верх донжона. Не смогли избитые челядинцы ответить и на вопрос, кто такой Магистр, и откуда он появился в Замке.
В городок у подножия Замка Анну занесли непредсказуемые ветра. И бесполезно было спрашивать, почему и от кого она убегает. Ответом был только ускользающий взгляд и тусклая улыбка. Улыбка человека, потерявшего ответы на простые вопросы.
Сводчатые залы равнодушным эхом сопровождали её шаги. Иногда ей казалось, что эхо плывет впереди неё, а потом прячется в каменном лабиринте и обнаруживается уже сбоку или сзади. Или это были звуки, оставшиеся в углах и нишах, в грубо обтесанных камнях, в металле оружия и доспехов?
Группа туристов, с которой она вначале бродила за гидом, ушла далеко вперед, и Анна бесцельно плутала по Замку. Тут все было чужим и ей абсолютно не интересным. И она не имела к этим древностям никакого отношения. Старые камни, старое дерево, старые запахи, даже лучи солнца, кое-где проникавшие через частые переплеты окон, казались пыльными. Все медленнее, медленнее медленнее...
Обессилевшее время жалкими обрывками скользило где-то рядом с ней, потом отстало. И эхо отстало. И вообще, её больше не было. И тени от неё не было - ее впитали камни...
Очнувшись, она поняла, что сидит в проеме окна галереи. Выглянула во двор, вымощенный известняковыми плитами. Можно было рискнуть и шагнуть на выступ контрфорса, постоять там, прижавшись спиной к теплой стене. Но зачем?
Пора идти. Нужно идти. Последние посетители уже покидали Замок. Вот-вот должны были закрыться ворота. Чтобы успеть, нужно было торопиться. Наваждение почти исчезло. Почти. Что-то осталось.
Лежа на кровати в гостиничном номере, Анна пыталась понять, что с нею творится. Думалось лениво, и приходилось заставлять себя. Никакого беспокойства она не испытывала - раз случилось так, что отлетела она от привычных чувств и ощущений, то стоит подождать, и придут другие. Какие? Любопытства не было. Она просто уснула.
Из тисовой рощи вышел единорог. Ослепительно белый, словно сотканный из лунного света. Хвост волочился по траве туманными прядями. Чутко насторожив уши, зверь всматривался в сгусток мрака, пронзенный желтым световым мазком. Грянули копыта о землю, единорог легким галопом приблизился к постепенно ставшей материальной черной громаде. В сумерках умиравшего дня прорезались зубцы стен и неуклюжие вертикали башен. Светилось узкое окно угловой. Там метался силуэт человека. Зверь шумно вдохнул и пронзительно заржал, вытянув шею. В ответ послышался гортанный крик, и свет в башне погас. Взлетели стаи птиц, усевшихся ночевать на стенах. Белый единорог человеческими глазами смотрел на вихрь серо-белых крыльев...
(Её странный сон в среду)
Утром Анна неприкаянно слонялась по городку. Заставила себя выпить кофе и сжевать булочку в кафе на четыре столика. Долго бездумно рассматривала журналы и сувениры в угловом магазинчике. Потом, заплатив за первый попавшийся журнал и сунув его в сумку, решительно направилась к площади, где стояли маленькие автобусы, возившие туристов к Замку.
Она не пошла за группой, в которую вцепился юркий гид с ухватками жиголо. Её вела неуловимая потребность найти что-то, что вчера прошло мимо сознания. Что же было значимым тут, в этом чуждом для неё мире средневековья? Коридоры, галереи, залы. Всё - не то. Лестница вверх, лестница вниз. Витраж. Не то. Дверь в подвалы Замка. Заперта, но и за ней нет того, что она ищет.
Чья-то рука легла на плечо. Нет, с ней всё в порядке. Нет, она никого не потеряла. Нет-нет, помощь не нужна. Ей нравится бродить по Замку, вот и всё.
Снова лестница, каменная площадка. Почему эта дверь тоже закрыта? Нет, просто сквозняком прикрыло - тут постоянно гуляют сквозняки, разгоняясь по переходящим одно в другое помещениям.
Нажав плечом на тяжелую, окованную железом дверь, Анна вошла, почти вбежала в зал. Его стены были увешаны старинными гобеленами. Наконец-то.
Белый единорог смотрел на неё со стены. Прихотливо изогнутая шея, некоторая искаженность пропорций, слишком выпуклая грудь, слишком маленькая голова. Но это был он. Её единорог из сна.
А Замок на горе не был похож на сегодняшний Замок - башни вздымались к небу, гордо неся флаги с гербами, толпа охотников, трубящих в рога, гарцевала перед его воротами. И стаи серо-белых птиц, летели прочь от башен. Туман поднимался с низин, затягивая холмы. Анна протянула руку, любуясь его струями, просачивающимися между пальцами.
Падали сумерки. Охотники спешили вернуться в Замок, до наступления темноты и созывали отставших. Зверь, ты опять остался недосягаем для их стрел. Зверь, ты слышишь меня?
Единорог повернул шею и в упор взглянул на неё. Насмешливое торжество было в агатовых глазах.
Что-то с шелестом пронеслось мимо, по щеке скользнуло дуновение воздуха. Проклятые сквозняки!
В тисовой роще гукнула проснувшаяся ночная птица. И, наконец, заскрежетали цепи подъемного моста. Единорог бесшумно потряхивая мерцающей в темноте гривой, медленно пошел в сгущающийся туман. Анна взмахнула рукой, словно пытаясь его удержать. Что-то тонко зазвенело, и зверь обернулся.
Откуда на её запястьях браслеты? Она никогда не любила металл на руках. Даже кольца не носила, не то, что тяжелые золотые обручи, да ещё с красными и зелеными камнями. Дикая, варварская роскошь.
Отступив назад, она с изумлением рассматривала странные украшения. Браслетов было целых три, и весили они немало - массивные, почти полукруглые в сечении, с узором в виде листьев и цветов.
Анна пожала плечами и машинально потрепала по бархатистой шее единорога, подошедшего, пока она рассматривала украшения, совсем близко. Зверь не отпрянул, только тихо фыркнул и мотнул головой, словно приглашая за собой. Обернувшись, она улыбнулась своему отражению в зеркале, висящем на противоположной стене. А ведь ей казалось, что она разучилась улыбаться... Худенькая девушка в лиловом расшитом цветами платье. Распущенные золотистые волосы удерживает тонкий сверкающий обруч.
Подобрав подол, чтобы не замочить его в росе, она шагнула в траву. Первые звезды мерцали на стремительно темнеющем небе. Вдалеке слышались мужские голоса - это стража перекликалась на стенах Замка.
Что с вами? Это опять вы? Мадемуазель, с вами точно всё в порядке? Вы такая бледная. Посидите тут, я постараюсь найти врача. Нет-нет, сядьте на этот табурет. Я сейчас!
Во второй раз она приходила в себя долго. Пыталась понять, что говорит ей старичок с лохматыми бровями. Отвечала на его вопросы. Удивленно рассматривала собственные руки, на которых не было ни пышных кисейных рукавов, ни золотых браслетов. На ней опять были белые брюки и желтый топик. Никаких вышитых по лиловому бархату лилий...
Единорог смотрел на неё с гобелена выцветшими глазами.
Врач, к которому её всё-таки уговорили отправиться, не нашел у неё никаких отклонений. Посоветовал отдохнуть и выспаться. Анна вернулась в гостиницу. Мыслей не было, удивления тоже.
Можно было собрать чемодан и уехать. Но зачем?
Она отложила решение.
Башня была слишком высокой. Лестница вилась и вилась, и не было известно, когда она приведет её наверх. Факелы, прикрепленные к стенам, освещали только небольшое пространство, и ей часто приходилось нащупывать ступени в темноте. Окон не было. Но и без них она знала, что снаружи - ночь. Птицы спали, а зверь остался внизу. Её ждали, и она торопилась.
Наконец, лестница закончилась. Магистр сурово кивнул ей головой и поднес руку к мерцающему на столе камню. Огненные блики скользнули по стенам и исчезли, стиснутые узловатыми пальцами.
Возьми. Он твой.
Слова сочились сквозь зубы и осыпались на камни сухими песчинками.
Она протянула обе ладони, и в них упал новорожденный комок света, теплый камень, янтарь.
За стеной шуршали крылья проснувшихся птиц, и бил внизу копытами нетерпеливый зверь.
(Её странный сон в четверг до захода солнца)
Она успела. Входной билет продавать не хотели, говорили, что Замок скоро закроется. Тогда она отыскала свой утренний билет, завалявшийся в кармашке сумочки, и её впустили, провожая удивленными взглядами.
Безошибочно отыскав притворенную сквозняком дверь, Анна толкнула её створки и вошла в зал гобеленов. Странно, тут всегда пусто. Только движение воздуха и тишина.
Тут всё ждало её.
Даже воздух и тишина.
Она прикоснулась к сплетению нитей, образующих рисунок гобелена и улыбнулась. Упругая волна пошла по картине, оживляя её. Охотники, сбившись в кучу, перестали трубить и издали смотрели на неё. Единорог, напряженно косился на всадников, переступая точеными ногами. По траве плыли тени облаков, а солнце поднималось к зениту. Ты ждал меня, зверь?
Огненный камень выкатился из ладони и канул в пряных зарослях голубых цветов.
С гулким стуком захлопнулись двери зала.
Её сумочка со стуком упала на пол.
Стукнул копытами зверь.
Лиловый бархат зашуршал по траве.
Один из охотников тронул коня и поскакал навстречу. Остальные не посмели.
Порыв ветра взметнул её волосы, и Анна машинально поправила обруч, охватывающий её лоб. Тонкий обруч с единственным сияющим медовым светом камнем.
Всадник спрыгнул с коня и теперь поднимался вверх по склону, путаясь сапогами в густых вьюнках.
Единорог сверкнул агатовыми глазами и наклонил голову, но остался на месте.
Магистр смотрел из окна башни на две сближающиеся фигуры.
Когда они встретились, он захлопнул ставни.
Изящную белую сумочку подобрал парнишка-уборщик. Вытащил из неё глянцевый журнал, а саму сумочку спрятал за гобеленом.
На обложке журнала девушка в лиловом платье танцевала в вихре серо-белых птиц.