ГАДИНА
Он шел по проспекту, равнодушно рассматривая витрины, встречных женщин и торопящихся в школу детишек. Вот несется пацан, нагруженный огромным ярким ранцем, ручонки вцепились в ремни, аж косточки побелели. Бедняга... Наверняка, в школе тебя дразнят ботаником и домой ты попадаешь умотанный спецшколой и парой секций.
Игорь любил такие бесцельные скитания по городу, случайные мысли, мимолетные впечатления. Он ощущал себя охотником на этом потрескавшемся асфальте, среди пыльных деревьев и истертых взглядами домов. Почти всегда ему удавалось вернуться с добычей, самой разной, иногда ненужной, иногда полезной в работе. Впрочем, в ход шло почти всё - там перышко, тут хвост или рожки... А больше всего - разноцветные шкурки и глазки. Да, именно, шкурки и глазки.
Что-то привлекло внимание. Ах, витрина славная - вазочки, рамы бронзовые. Зеркала и огромный фарфоровый слон. И народа внутри немного, надо зайти.
Это был антикварный магазин. Впрочем, какой, к черту, антикварный - антиквариата настоящего раз-два и обчелся. Всё больше старье всякое - медные подсвечники, дешевые веера, штампованное столовое серебро, начищенное зубной пастой, чтобы блестело. Картины тоже не радовали - в основном, бездарные пейзажи начала века в стиле "деревенская простота". Хорошо, хоть оленей на водопое нету...
Игорь, мысленно брюзжа, разглядывал, тем не менее, все довольно подробно. Пара натюрмортов ему даже понравилась - спелые яблоки в компании с букетом полевых цветов и порезанная ломтями дыня, янтарная рядом с черным виноградом и бокалом такого же темного вина. Если бы не явно завышенная цена, дыню он приобрел бы с удовольствием. Но поощрять жадность не хотелось.
Он прошел ещё дальше, вглубь отдела, торгующего картинами. Тут уж совсем китч висел - мазня доморощенных Руссо, рыночные котики и собачки, помпезные холсты эпохи соцреализма. Игорь цыкнул зубом и собрался уже выбираться из пахнущего тленом и прогорклым маслом фантасмагоричного пространства, как вдруг внимание привлек портрет девушки в сером платье, написанный как-то странно, в нарушение всех канонов - по колени. Его насмешила обрубленность фигуры. И блеклость колорита, совершенно лишенного игры света и цвета, монотонного и тусклого, как осеннее небо.
Заметив, что Игорь обратил внимание на картину, продавец поспешил к нему.
--
Оригинальная вещь, - осторожно начал он. - Написана в конце девятнадцатого века. Но висит у нас давно, и поэтому стоит копейки. Автор неизвестен, но чувствуется...
--
Не трудитесь, любезный, - холодно перебил его Игорь. - Эту мазню никто и даром не возьмет.
Продавец удрученно вздохнул и хотел отойти, но Игорь удержал его:
--
Могу я глянуть на этот шедевр поближе?
--
Да, конечно, - с этими словами продавец извлек откуда-то крюк на длинной ручке, поднатужившись, зацепил бечевку, на которой висела картина, и снял её со стены.
Вблизи холст просто пугал. Фон и платье были написаны нарочито грубо, словно художник выдавливал на грунт краску прямо из тюбиков и пальцами размазывал и смешивал её. Зато лицо девушки было изображено с болезненной тщательностью - до малейшей подробности, вроде родинки на скуле и крошечного шрамика, разрезающего правую бровь. Гладко причесанные волосы, тонкие бледные губы с намеком не на улыбку, а на хитрую усмешку, широко распахнутые серые глаза. Да, глаза были главным. От них так и веяло холодом и пустотой.
Игорь содрогнулся. Продавец старался не смотреть на полотно. Было видно, что он терпеть не может этот портрет и мечтает избавиться от него. Но надежду на это он давно утратил - разве ж такое кто-то решится повесить у себя дома? Хотя рама была вполне приличной, из резного багета, выкрашенного темной охрой и вызолоченного по краю. Очень хорошая рама.
Отстранив продавца, Игорь принялся тщательно осматривать картину. Подписи на лицевой стороне действительно не было. А на обратной стороне черной краской на холсте было начертано одно слово: "Гадина". Глаза впились в резкие угловатые буквы. Вернее, это буквы впились в глаза, словно колючая проволока в беззащитное тело. Он понял, что купит портрет...
Унося большой завернутый в хрустящую бумагу и обвязанный шпагатом пакет, Игорь ощущал странное облегчение. Неужели именно за этой добычей отправлялся он сегодня? А впрочем... Вполне возможно, что это именно то, что он искал. Попытка разбить незримые оковы, ощущаемые в последнее время. Ему хотелось поскорее оказаться за письменным столом, оттолкнуться от странного взгляда девушки в сером платье и ловить ускользающую волну вдохновения. Писать, писать... Он был почти счастлив.
Продавец провожал явно торопящегося покупателя равнодушным взглядом. Он был уверен, что не пройдет и полгода, как знакомый до каждого мазка холст снова окажется висящим на своем постоянном месте. Даже ярлычок будет тем же самым...
Откуда портрет появляется вновь и вновь, он узнать не пытался. И ещё он был уверен, что больше никогда не встретит сегодняшнего покупателя картины.