"Мне страшно. Мне очень страшно..." -- эти слова Лизы всю дорогу не давали мне покоя. Она прошептала их так тихо и безнадежно, что моё сердце сжалось, и я согласился приехать. Когда-то Лиза была невестой моего друга. Два года назад Лёшка погиб в горах, катаясь на лыжах. После его похорон мы с Лизой не встречались, лишь изредка перезванивались -- обычные звонки людей, у которых почти не осталось точек соприкосновения, кроме памяти о ком-то, кто был дорог обоим. И вот этот странный утренний звонок.
Я очень надеялся, что в субботу мне удастся, наконец-то, выспаться. Бывает такое время, когда на голову сваливается куча неожиданных проблем, которые приходится решать одновременно. Вот и я всю неделю носился, словно очумелый, приползая домой заполночь совершенно измотанным. В результате матушка заявила, что я невероятно черствое существо -- забрал из автосервиса её машину не в среду, а в четверг, да ещё и отвез на дачу не все коробки с посудой. Бабушка осталась недовольна тем, что я навещал её в больнице не дважды в день, а только по утрам. Сестрица закатила истерику, потому я категорически отказался возить её по магазинам. И напомнил, что для шоппинга у неё есть законный супруг, на нелюбовь которого к тасканию пакетов мне глубоко плевать.
Зато с работой получилось просто отлично -- в пятницу я выложил теперь уже бывшему шефу все мысли по поводу его бездарного руководства порученным сектором. После чего сгреб со стола трех керамических мартышек, подаренных Ленкой, получил в бухгалтерии тощий конверт с жалованьем и навсегда покинул стены, в которых ударно трудился больше двух лет. А Ленка... Собственно, эта сумасшедшая неделя началась именно с размолвки с Ленкой, а закончилась полным крахом наших ещё не успевших стать достаточно прочными отношений.
Так что можно было понять желание человека, за одну неделю успевшего добиться таких потрясающих результатов, выспаться субботним утром. Но Лиза об этом не знала. Её звонок раздался ровно в шесть.
Спросонок я не сразу узнал её голос, он был каким-то тусклым и безжизненным. Даже когда погиб Лёшка, она так не говорила, тогда были отчаянные слезы и тоска, а тут я просто испугался.
-- Лизунь, что случилось, девочка? Что с тобой?
-- Со мной всё нормально, Федор, -- она помолчала, потом сдавленно шепнула. -- Вчера вечером умер папа.
-- Как... умер? -- я был ошарашен настолько, что не сразу сообразил, что мой вопрос прозвучал не слишком тактично.
-- Несчастный случай, -- Лиза явно старалась держать себя в руках. -- Но... Ты только не подумай, Федор, что у меня паранойя. Просто я всю ночь не спала, мне очень страшно, и у меня нет больше никого, к кому я могла бы обратиться за помощью и поддержкой... В общем, ты не мог бы приехать сегодня, прямо сейчас? Мне страшно... мне так страшно, как не было никогда в жизни. Пожалуйста...
-- Но как ты себе это представляешь? -- удивился я. -- И как объяснишь моё появление в такой момент?
-- Я всё продумала, -- торопливо зашептала в трубку Лиза. -- Ты приезжай к железнодорожной платформе в Лазутчиках, я тебя там буду ждать через час.
-- Но я могу не уложиться в час, я ещё глаза толком не продрал...
-- Ничего, я подожду, там скамеечка есть. -- С этими словами он отключилась, и я больше ничего не успел спросить.
Пришлось мне собираться, обжигаясь, глотать две чашки кофе (одной для приведения мозгов в порядок точно бы не хватило) и мчаться в Лазутчики. Хотя "мчаться" на первых порах не получалось -- одновременно со мной из города стремились вырваться табуны машин. Субботнее утро, что поделать.
Я лавировал между "жигулятами", гружеными дачным скарбом, резиновыми лодками и мангалами, и размышлял. Сказать, что я был удивлен, значило бы ничего не сказать. Все знали, что логово Чеширского Кота, как за глаза, а и иногда в глаза, звали теперь уже покойного отца Лизы -- Евгения Петровича Лукина, нашего местного магната, "владельца заводов, газет, пароходов" -- место уединенное и совершенно недоступное для простых смертных. Усадьба "Синие холмы", единственная дорога к которой была всегда перекрыта охраной, действительно располагалась на высоком двугорбом холме, поросшем густым лесом. Лукин очень не любил гостей, особенно незваных.
Теперь его не стало. Но всё же приезд неизвестного человека в такой момент и в обычный-то дом выглядел бы более чем неуместным... Впрочем, возможно, Лизе нужен просто мой совет, и в "Синие холмы" мы не поедем. Рано загадывать, посмотрим.
Лиза сидела около платформы на покосившейся скамейке. Увидев издали худенькую, сгорбленную фигурку в длинном, до пят, сарафане, я даже засомневался, что это она -- пушистые светлые волосы превратились в каштановое каре, глаза скрыты большими солнцезащитными очками. Но вот она встала и почти побежала ко мне с угловатой грацией олененка, и я поразился её бледности и теням на обострившихся скулах. Да, Лиза явно провела ужасную ночь.
-- Фёдор... -- она на мгновение прижалась к моей груди, и я почувствовал себя ужасно мужественным и сильным. -- Спасибо. Я просто не могла уже... одна.
-- Лиза, мне очень жаль. Представляю, что ты пережила. -- Она кивнула и закусила губу. -- Если хочешь, давай посидим где-нибудь -- на скамейке или в машине.
-- Лучше в машине, -- поспешно ответила она.
Я обнял Лизу за плечи, легонько поцеловал в горячий висок и повел к своей верной "девятке". Она уселась, достала сигареты и закурила, жадно затягиваясь. Потом сняла очки. Под глазами -- серые полукружья, веки припухли. Плакала. Недавно и долго плакала.
-- Рассказывай, -- попросил я, когда Лиза выкурила половину сигареты. Она сбоку взглянула на меня, нервно пожала плечами.
-- Папа вчера разбился, сорвался на машине с дороги перед поворотом к "Синим холмам". Там довольно высоко и круто. "Джип" загорелся, так что...
-- Перед поворотом? -- удивился я.
-- Именно. -- Она помолчала. -- Говорят -- типичный несчастный случай, не справился с управлением и всё такое. Только папа машину водил мастерски, и дорогу эту знал наизусть -- мог и с закрытыми глазами проехать. Как он мог не справиться с управлением доповорота? И реакция у него была звериная -- мгновенная. Он сам говорил, что успевает среагировать ещё до того, как увидит и поймет. А кроме того...
-- Что?
-- Я не верю, что это -- несчастный случай! -- Она швырнула в окошко окурок и подняла стекло. -- Слишком всё странно и непонятно. Слишком многое случилось за последнее время. А ещё я видела момент аварии! Сверху, из своего окна...
Мне показалось, что у Лизы начинается истерика, и я схватил её руку, сжал тонкие ледяные пальцы. Она благодарно кивнула и, сглотнув комок в горле, продолжала уже спокойнее:
-- Он всегда по пятницам возвращался поздно. От этой... Ангелины. Всегда поздно и всегда слегка выпив. Но только слегка -- пара мартини или рюмка коньяка. Для него это было ничто. А я по пятницам не ложилась спать, пока он не приезжал, такая вот детская боязнь. Глупо, правда?
-- Почему глупо? -- спросил я, чтобы заполнить возникшую паузу.
-- Потому что после смерти мамы и гибели Лёшки, я стала бояться потерять и Чеширского Кота... Думаю, что он это понимал, поэтому старался меня не волновать и всегда возвращаться вовремя. А я теперь думаю, что если бы он не спешил домой, то был бы жив...
-- Лиза, прекрати винить себя. Лучше скажи, почему ты считаешь, что это не нелепая случайность?
-- Потому что я своими глазами видела, как кто-то выехал ему навстречу. И тогда он резко вильнул, и машина не удержалась... Федор, я не сумасшедшая! -- Теперь уже она схватила меня за руку и заговорила сбивчиво и торопливо. -- Я об этом всё время говорила милиционерам. Из моей комнаты просматривается этот участок дороги. Я увидела, как внизу появилась папина машина, и тут кто-то выехал из-за поворота, сверкнули фары. Потом грохот... А мне говорят, что никого не было -- никаких следов другой машины на дороге не нашли и охрана никого не пропускала.
-- Лиза, но ведь было уже поздно, темно?
-- Да, почти полночь. Я видела только свет фар. И машин точно было две... А они говорят -- шок, потрясение. Поэтому я и не стала рассказывать всё остальное. Но мне нужен кто-то, кто бы мне верил.
-- А что -- остальное? -- в машине стало душновато. Неудачно я её поставил -- утреннее солнце уже ощутимо нагревало металл.
-- Я доскажу тебе по дороге. Поехали. Только придется тебе какое-то время побыть в роли моего жениха. -- Она криво усмехнулась. -- Стас сейчас на Юге Африки, так что приехать сможет, в лучшем случае, только через пару недель. Я ему ночью звонила, он согласился, чтобы ты пока побыл рядом со мной.
-- Две недели? -- в моем голосе прозвучал такой наигранный ужас, что Лиза снова улыбнулась.
-- Хотя бы до понедельника. После похорон я уеду куда-нибудь, где меня не смогут найти, пока Стас не вернется. Мы хотели пожениться к концу года, но боюсь, нужно спешить. Тогда, если что, моё завещание не смогут оспорить.
-- Твоё завещание?! -- Я едва не врезался в дерево, потому что в этот момент подавал назад на узком проезде.
-- Да, Федь, я перед тем, как тебе звонить, написала завещание и отослала его письмами на адрес Стаса и нашего адвоката Буркина. Извини, я несколько сумбурно рассказываю, но постараюсь, чтобы ты понял. Так вот...
То, что я услышал, пока мы ехали мимо дачных участков к темнеющим за лесом холмам, действительно вызывало сильную тревогу. Я знал Лизу достаточно, чтобы не считать её паникершей и выдумщицей.
Вначале Лиза кратко описала мне обитателей "Синих холмов".
Первая жена Евгения Петровича Лукина умерла четверть века назад. От этого брака у него остался сын Василий, которому сейчас было двадцать шесть лет, и который отличался пристрастием к богемному образу жизни и, мягко говоря, к различным стимуляторам. В общем, Вася был любителем крепко выпить и от души побаловаться наркотиками. Чеширский Кот пытался вразумить отпрыска довольно жесткими средствами. На некоторое время Лизин братец поджимал хвост, но потом всё повторялось. Так что, в конце концов, Лукин почти махнул на сына рукой, надеясь, что всё как-то само-собой образуется.
Лиза была младше Василия на два года. Её мать была умной и интеллигентной женщиной, и смогла выдержать все перипетии на пути Лукина к нынешнему богатству. Как то: бандитские рожи компаньонов Чеширского Кота, криминальные разборки, вечный страх за жизнь мужа и детей. Именно она была инициатором переезда за город и строительства "Синих холмов". Лукину очень понравилось жить на природе вольным помещиком, и после смерти жены, умершей пять лет назад, он ещё расширил и достроил дом.
После двух лет нового вдовства Евгений Петрович женился. Не на длинноногой фотомодели, которых ему подсовывали в неограниченном количестве, а на слегка экзальтированной художнице Диане, маленькой и хрупкой, как стеклянная статуэтка. Почему Чеширский Кот выбрал её, и он ли в данном случае выбирал, так и осталось загадкой. Отношения между супругами сложились более чем странные, потому что все знали, что Лукин изменял жене, совершенно этого не скрывая и не слыша от неё ни одного слова упрека.
Вместе с Дианой в "Синих Холмах" поселился её семнадцатилетний сын Глеб. Глеб помешан на компьютере, за которым проводил все свободное от сна и школьных занятий время. Лиза мало с ним общалась -- обоим это было ни к чему.
Ещё в доме жила Мыфь -- Маша, племянница Лукина. Он забрал девочку к себе, когда его сестра умерла от какой-то непонятной скоротечной болезни. Вообще, женская смертность вокруг Лукина поражала. Прозвище Мыфь заслужила из-за брекетов на зубах -- впервые появившись в доме кузина на вопрос, как её зовут прошептала: "Мафа". Потом "Мафа" благодаря своим довольно мелким размерам трансформировалась в "Мыфь". Сейчас ей двадцать лет, и она учится в каком-то институте. Но вот в каком? Лиза только пожала плечами.
Я внимательно слушал. Постепенно у меня складывалось убеждение, что девушка относилась ко всем обитателям дома, кроме отца, с явной прохладцей, если не сказать резче.
-- Ну, в общем, вот и все, если не считать няню и Никиту, -- Лиза глянула на меня, словно прочитав мысли.
-- А Никита?
-- Никита -- сын Васи. Ему десять лет. Любимый Чеширский Котенок... -- мне показалось, что в голосе Лизы прозвучало раздражение. Но она взяла себя в руки. -- Но он живет у нас только во время каникул, все остальное время у своей матери.
-- Стоп, -- удивился я. -- Ты говорила, что Василию двадцать шесть. А сыну -- уже десять? Получается...
-- Именно! Васька в девятом классе спутался с девицей старше себя на десять лет. И эта гадина не сделала аборт, а родила и предъявила нам младенца. А мальчишка -- вылитый Васька, вот новоявленный дедушка и растаял. Брак, конечно, не регистрировали, но отец заставил-таки моего братца признать ребенка. Так что, как во всяком благородном семействе, в нашем тоже имеется незаконнорожденный отпрыск...
-- И его няня...
-- Нет, это наша с Васенькой няня, хотя и Ники она тоже нянчила. На няне весь наш дом много лет держится, если бы не она, все давно бы прахом пошло. -- В голосе Лизы впервые за весь рассказ о семье прозвучало настоящее тепло. -- А ещё есть повариха, горничная, садовник, он же конюх. Но эти персонажи не важны. Теперь ты имеешь представление о тех, кого увидишь в доме. Причем увидишь не в лучшем состоянии, так что будь готов к разным эксцессам и постарайся воспринимать все их выходки спокойно, хотя это довольно трудно.
Лиза помолчала, закурила и продолжила:
-- Ну вот, а теперь о главном. Только давай остановимся.
-- Почему? -- удивился я.
-- Скоро поворот к холмам, там мне не до разговоров будет.
Я послушно затормозил, съехал на обочину и тоже достал сигареты.
-- В общем, всё произошло за последние полгода. Кое-что известно Примакову, это начальник папиной охраны, кое-что отец не велел и ему говорить, счел глупым совпадением. А кое о чем я сама ему не рассказала. Дура...
Я видел, как дрожит тонкая сигарета в её пальцах.
-- Вначале пришло письмо. Помнишь, сколько было сообщений о порошке с сибирской язвой, весь мир был помешан на этом порошке. Вот и нам такое счастье привалило. Конверт вскрыла Диана. Ох, и визжала она...
-- Там был порошок с язвой? -- я подавился дымом.
-- Нифига подобного! Там была "Смекта"!
-- Что?
-- "Смекта" -- средство от расстройства желудка. На экспертизу возили. Кто-то очень хотел нас напугать, и ему это здорово удалось. После этого все письма вскрывал сам Примаков. Тряс их на предмет наличия порошка и только после этого отдавал адресату. Представляешь?
Я представил.
-- Потом была утечка газа. У нас тогда был баллонный газ, и все списали на заводской брак этой штуки, которая регулирует его подачу. Слава богу, Мыфь вовремя унюхала, и мы не взлетели на воздух. Теперь у нас на кухне электроплиты. Три штуки. Потому что пожрать мы любим, причем, все -- разное. Вот кухарка и убивается, готовя одновременно овсяную кашу, отбивные, вареную спаржу, паровую рыбу и грибной жульен. Короче говоря, семейка эгоистов.
-- Не отвлекайся!
-- Хорошо, -- она улыбнулась бледными губами. -- Заметил, что я не очень-то люблю своих родственников?