Даркина Алена : другие произведения.

1. Ошибка Всевышнего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я на миг забыл, что вся моя жизнь - одно недоразумение. Ошибка Всевышнего. Но Полад напомнит. Не в первый раз.

   Ошибка Всевышнего
   Роман

Посвящается моей маме. Ты мой ангел-хранитель!

   26 юньйо, 5068 года от сотворения Гошты,
Западный тракт, недалеко от Жанхота,
столицы Энгарна
   Слабый женский вскрик в ночной тиши заставил Ялмари остановить коня. Он замер на несколько мгновений, вдыхая теплый ветер. Не так близко, чтобы что-то почуять. Решения нужно принимать быстро. Он скользнул с лошади. Скинул длинную кожаную куртку, оставаясь в черной рубашке и штанах, стянутых широким поясом. Прикрепил куртку к седлу. Она, конечно, очень удобна: достаточно легкая, прочная, уберегает от ветра и дождя. Но сейчас нужна полная свобода в движениях. Широкополую шляпу сильнее нахлобучил на голову. Без нее ночью не обойтись, если он не опоздает и придется с кем-то разговаривать, а не сражаться. Лук, меч, кинжал.
   Легко притронулся к холке лорсы:
   -- Жди.
   Сам шагнул в лес.
   Не прошло и четверти часа, как он почувствовал людей, а вскоре и фигуры на тракте различил, благо разбойники подсвечивали себе факелами. Лихие люди, одно слово: и до столицы не так далеко, и сигнальная башня под боком. Откуда такая самоуверенность? Или они из беженцев, а потому еще не разобрались, что к чему?
   В карете распахнуты дверцы, возле нее возятся четыре... Нет, пять человек. Один суетится над женщиной, лежащей на земле. Чуть дальше -- лошади. Некоторые принадлежат разбойникам, других, видимо, выпрягли из кареты. Еще ближе. Теперь уже слышно, о чем говорят.
   -- Придурок, потом натрахаешься, привяжи ее к лошади и собирай вещи! -- явно главарь.
   Беженцы вряд ли бы так себя вели. Похожи на бывших наемников, еще немало их по стране бродит, хоть и пятнадцать лет прошло с последней войны.
   -- Я сейчас, я быстро... -- мужик даже не собирался останавливаться, задирая юбку на той, что лежала без движения. Оглушили?
   Главаря возражения взбесили. Резкий удар сапогом:
   -- Ты меня не понял, с...? Привязывай к седлу и уходим! Нашел время!
   От удара насильник отлетел в сторону. Обиженно заворчал, но смирился. Поднялся и, все так же что-то бурча, направился к женщине, чтобы поднять ее.
   Медлить нельзя. Ялмари натянул тетиву и на выдохе отправил ее в полет. Да уж... Давно он этим не занимался. Это тебе не по мишеням стрелять.
   Разбойник недоуменно вскрикнул, посмотрев сначала на стрелу, воткнувшуюся в плечо, а потом в лес, словно хотел разглядеть в темноте стрелка. Главарь сориентировался быстрее:
   -- За карету!
   Но, прежде чем они успели спрятаться, вторая стрела воткнулась в глаз, добив раненого, а третья -- в спину самому медлительному.
   Ялмари бросился на тракт. Лук и колчан на обочину, а самому тоже под прикрытие кареты. Взгляд выхватил открытый сундук, разбросанные вещи. Чуть дальше, у обочины, чье-то тело. Муж? Отец? Потом разберемся. Женщина на земле шевельнулась.
   -- Лежать! -- коротко бросил Ялмари. Не вовремя она пришла в себя.
   Тут же присел, чтобы пропустить удар. Меч вонзился в карету, а он сделал быстрый выпад. Его удар был более точен, но меч застрял между ребер, поэтому освободить оружие из повисшего на нем тела, сразу не получилось, а тут каждое мгновение на счету. На этот раз он буквально упал на землю, крутанувшись, чтобы сделать подсечку следующему нападавшему. Но разбойник отпрыгнул. Опытный, зараза! Что ж, тогда, пожалуй, под карету и на ту сторону, чтобы сражаться не с двумя, а с одним, самым прытким. Еще одна подсечка и быстрый удар кинжалом точно в сердце, а затем развернуться, чтобы встретить удар от главаря. Пропустил и зашипел от боли. Левая рука онемела, а противник остолбенел от ужаса, но тут же отпрыгнул назад:
   -- Какого шереша?
   Шок тут же прошел, разбойник резко развернулся и помчался к лошадям.
   -- Ну нет! -- усмехнулся Ялмари.
   Он успел подскочить к врагу, когда тот был уже в седле, и рубанул по подпруге и ноге одновременно. Задел и животное, потому что лошадь взвилась на дыбы, издав мучительный храп.
   Главарь полетел на землю и замер. Лошадь понеслась по дороге, волоча за собой упавшее седло. Одни животные последовали за ней, другие лишь отступили немного, прижимаясь друг к другу.
   Ялмари резким ударом проткнул горло главарю. На всякий случай.
   -- Нельзя грабить рядом со столицей, идиот, -- зачем-то дал наставление трупу.
   Посмотрел на себя. Рубашка разрублена. Пошевелил пальцами левой руки -- онемение вроде проходит. Тут же коротко присвистнул в темноту, подзывая лорсу, оставленную на тракте. Теперь срочно нужна куртка, пока у спасенных не появились вопросы.
   Он вытер меч о траву. За спиной раздавались с трудом сдерживаемые рыдания. Но цокот копыт уже рядом -- лошадка из особой конюшни Полада, там все вышколенные. Одним движением накинул куртку, надвинул шляпу на глаза, так что она скрыла пол-лица, только после этого подошел к женщине. Та все еще лежала, боясь ослушаться его предостерегающего окрика. Только грудь ходила ходуном, а лицо исказилось гримасой боли и отчаяния.
   -- Как вы? -- склонился Ялмари. -- Сможете встать?
   Она ничего не ответила, поэтому он просто подставил под спину руку, чтобы помочь подняться. Она дрожала как лист на ветру. Казалось, ее раздирало от непонимания: может она полностью повиснуть на спасителе или надо бежать от него куда глаза глядят?
   -- Все в порядке? Стоять можете?
   Женщина -- она выглядела лет на сорок -- сначала замотала головой, потом закивала и, наконец, слабо пролепетала:
   -- Мой муж...
   Ах да! Тело у обочины.
   -- Давайте я помогу вам сесть в карету, а потом посмотрю, что с вашим мужем.
   Он решительно повел женщину к открытой дверце. Можно сказать, потащил. Помог забраться внутрь. Затем вернулся к обочине, склонился над мужчиной в колете. На голове рана, кровь еще свежая. Потрогал шею -- сердце билось. Уже лучше.
   -- Нюхательная соль есть у вас? -- крикнул в сторону кареты. -- Он жив.
   Забрал флакончик из дрожащей руки, приставил к носу. Вот, вот... Вот и славно. Дыши.
   Мужчина, едва придя в себя, попытался ударить, но серьезного вреда причинить не мог.
   -- Тише. Я не разбойник. Ялмари Орнер, лесник ее величества. Помогу вам добраться до кареты. Все уже закончилось.
   Еле сдерживая стоны, человек встал на ноги. Его пошатывало. Когда он оказался в карете рядом с женой, несколько раз судорожно вдохнул, но, прежде чем Ялмари отошел, сказал негромко:
   -- Барон ми Цагуц к вашим услугам. Благодарю вас за...
   -- Это потом, -- прервал Ялмари. -- Что у вас было? Что взяли разбойники?
   -- Деньги... Драгоценности...
   -- Я попробую найти, потом отправимся в сигнальную башню. Остальные вещи соберете завтра днем.
   -- Зачем к "волкам"? -- с каким-то отчаянием спросил барон, до того как Ялмари отвернулся.
   -- Ну уж извините. Мне нужно туда, а до Жанхота вы без моей помощи не доберетесь. Придется вернуться и переночевать у "волков".
   Солдат Полада поначалу прозвали "волками", чтобы оскорбить, но телохранитель королевы решил носить это прозвище как знамя: "Да, волки. Трепещите".
   Не дожидаясь ответа, лесник отправился к трупу главаря. Как он и ожидал, награбленное было там. Передал добытое графу, прикрыл карету и стал впрягать лошадей. Затем развернул их. Лорсу привязал позади кареты, сам сел на козлы.
   -- Поехали, -- пробормотал себе под нос. А взгляд скользнул по розовой луне, круглым диском сиявшей над западным трактом. Ноздри снова дрогнули. Вот же веселое начало. Да еще в полнолуние. Хорошо, что семь лет дрессировки не прошли даром.
   ***
   ...-- Ты что творишь? Ты что творишь, придурок? -- Полад схватил его за шкирку и швырнул об стенку, как щенка. С шестнадцатилетним парнишкой это было легко проделать. А потом лицом к лицу и прошипеть зловеще: -- Ты понимаешь, что творишь, или нет?
   Ялмари дрожал, но ничего не отвечал. Вокруг три растерзанных трупа, от взгляда на них мутило.
   -- Где твой меч? -- потребовал Полад. -- Я для чего дал тебе меч, идиот? -- он снова слегка приложил его об стену. -- Ты понимаешь, чем это грозит? Понимаешь?
   Так и не добившись никакого ответа, Полад зарычал от злости и отступил, схватившись за голову. Встал спиной.
   -- Рассказывай.
   Что рассказывать? Что он еще не умеет убивать? До последнего старается избежать стычки, а когда она становится неизбежной, применяет тот самый запрещенный прием, на который Полад наложил вето, едва Ялмари научился ходить? Но запрет запретом, а в критические минуты срабатывает желание жить, и мозг перестает контролировать происходящее.
   Как обычно, Мардан Полад будто прочел его мысли. Устало опустился на стул.
   -- Завтра поедешь со мной и с "волками" на задержание, -- заговорил он безжизненным голосом. -- Ты будешь убивать до тех пор, пока это не станет для тебя естественным, как дыхание. Убивать мечом, кинжалом, арбалетом, подушкой, веревкой, руками. Чем угодно. Ты должен стать сильнее всех, хитрее всех. Думать наперед, просчитывать все варианты, каждое слово, каждый шаг. Больше всего на свете мне хотелось бы оставить тебя в покое. Разрешить читать, исследовать, наслаждаться жизнью, влюбляться. Но судьба такова, что ты не можешь себе этого позволить. Потому что если один раз ты ошибешься...
   Он вновь подошел к подростку, поднял подбородок, посмотрел в глаза.
   -- Один раз...
   И не стал расписывать, чего эта ошибка будет стоить матери, сестре, ему самому. И так все ясно.
   Методы Полада мало кому нравились. Вон, вся страна его ненавидит за редким исключением. Но чего у этих методов не отнять -- они чрезвычайно эффективны.
   ***
   ...Ялмари уже мог рассмотреть темные "кресты" окон сигнальной башни, когда от нее отделилось несколько всадников и отправилось ему навстречу. Заметили гостей и встретили. Разумно.
   Он перестал подгонять лошадей, и они поехали так, как им нравится. Вскоре они сблизились достаточно, чтобы услышать:
   -- Именем королевы, остановитесь!
   Лесник послушно натянул поводья. Всадники выстроились полукругом. Длинные кожаные жилеты, застегнутые на ряд пуговиц с воздушными петлями, холщовые рубахи с отложным воротником, широкие штаны, заправленные в мягкие кожаные сапоги выше колена. Передний край широкополой шляпы поднимается назад и вбок. "Волков" Полада ни с кем не спутаешь.
   -- Кто такой, что нужно?
   "Капитан или только десятник? -- попытался оценить Ялмари. -- А впрочем, какая разница?"
   -- Ялмари Орнер, лесник ее величества.
   -- Лесник! -- с каким-то преувеличенным значением произнес "волк", подъехавший ближе остальных. -- Ее величества... А чего по ночам шляемся?
   -- Ехал в сигнальную башню. По дороге наткнулся на барона ми Цагуца с женой. Их грабили разбойники. Барон ранен, нужна помощь.
   -- Разбойники? -- нахмурился так и не представившийся солдат. -- Много?
   -- Было пятеро.
   -- А стало?
   -- Надеюсь, ни одного.
   -- Так барон ранен в схватке? -- уточнил главный, делая еле заметное движение рукой. Солдаты перестроились, окружив карету.
   -- Можно и так сказать, -- согласился Ялмари. -- Давайте подробней расскажу в башне наедине, -- спокойно предложил Ялмари.
   -- Хорошо, продолжим в башне.
   Сигнальная башня надвигалась как черная гора. Символ власти Полада: грозная, неприступная, мрачная. Окна узкие, крестообразные. Не окна -- бойницы. Двери тоже настолько узкие, что всадники нагибаются и едва не отирают коленями косяки, когда въезжают внутрь. Карету оставили рядом за небольшой оградкой. Ялмари хотел помочь с лошадьми, но его быстро отсекли от них.
   -- Помогите барону, о лошадях позаботятся.
   Парень пожал плечами, подошел к супружеской паре, подставил плечо. Барон медленно отодвинулся.
   -- Мне лучше.
   -- Хорошо, я рядом, -- не стал спорить лесник.
   Они шагнули в темный провал двери. Здесь было чуть светлее, кое-где вдоль лестницы, прилепленной к круглому боку башни, пылали факелы. На первом этаже -- конюшня. Им предложили следовать наверх.
   Лестница далась барону тяжело, Ялмари все же поддержал его. На втором этаже располагалась трапезная. Там сейчас было тихо, но запах пищи говорил о том, что ужин закончился недавно. Они поднялись еще выше. На третьем этаже дверь была предупредительно открыта. Туда первым зашел "волк", что допрашивал его в поле.
   Они оказались в небольшой, ярко освещенной факелами комнатке: солдатская кровать, стол, пара стульев -- вот и все убранство.
   -- Садитесь, -- коротко приказал "волк", сидевший за столом, указывая на кровать, и у Ялмари не осталось сомнений -- вот капитан. Он выглядел настоящим властелином этой башни.
   Десятник встал за его спиной. Еще двое застыли в дверях. Трое гостей-пленников разместились на кровати.
   -- Капитан Эркетен, -- коротко представился "хозяин" и тут же обратился к барону. -- Вы?
   -- Байзет Чезре барон ми Цагуц, -- сухо представился он. -- А это моя жена, леди Чезре.
   Чувствовалось, что он не ждет от этой беседы ничего хорошего, но изо всех сил крепится.
   -- Рассказывайте, что случилось, -- капитан даже не пытался как-то расположить его к себе. -- Что за нужда путешествовать ночью?
   -- Мы должны были приехать в Жанхот засветло, -- чуть дрожащим голосом объяснил барон. Жена просто уткнулась ему в плечо, чтобы не видеть никого. -- Но наш конюх неожиданно заболел. Мы наняли другого. Теперь понятно, что этот намеренно задержал нас в Валмеоне. Сначала задержал, а потом, наоборот, торопил, уверяя, что к вечеру мы непременно будем в столице. Оказалось, что он один из разбойников... -- Цагуц перевел дух, продолжил, собравшись с силами. -- На нас напали, как только стемнело. Меня оглушили, когда я попытался защитить жену. Если бы не сударь Орнер...
   -- Понятно, -- перебил его капитан, теряя интерес. -- Теперь вы, сударь Орнер.
   -- Я выехал из Жанхота вечером, надеясь к полуночи быть в башне, -- невозмутимо начал Ялмари. -- Но по пути наткнулся на карету и пятерых разбойников. Посчитал нужным вмешаться.
   -- И всех убил?
   -- Надеюсь.
   -- Один?
   -- Да.
   -- И сколько тебе лет?
   -- Двадцать три.
   -- Где приобрел боевой опыт?
   Ялмари не ответил сразу, сверля взглядом капитана. У него на языке вертелось несколько фраз от издевательской: "В школе при храме" до откровенной: "Полад натаскал", но он привык тщательно взвешивать слова, прежде чем отвечать.
   А можно ведь и вообще ничего не объяснять. Он полез за кошелем в потайной карман куртки.
   -- Руки!
   Все тут же переполошились. К нему одновременно шагнул и "волк" от дверей, и десятник.
   Ялмари замер.
   -- Спокойно, ребята! -- он поднял пустые ладони вверх. -- Я только хотел достать кошель. Можете сделать это сами.
   Капитан подал знак, и рядовой быстро обыскал Ялмари. Вместе с кошелем достал и меч. Кошель передал Эркетену, меч оставил у себя.
   Капитан задумчиво рассматривал золотой кругляш у себя на ладони -- единственное, что лежало там.
   -- Ага...
   Из-за его плеча склонился десятник и присвистнул удивленно. Они обменялись взглядами.
   Затем Эркетен обратился к рядовым:
   -- Проводите барона ми Цагуца и его супругу в комнату для гостей.
   Направляясь к двери, спасенный пристально всматривался в лесника, словно не был уверен, что еще раз увидит его живым.
   -- До встречи, сударь Орнер, -- промолвил он на пороге.
   Ялмари как можно равнодушнее попрощался:
   -- Спокойной ночи, барон!
   Как только шаги стихли, капитан положил золотой знак с оскаленной мордой волка обратно в кошель и вернул Ялмари. А потом еще помолчал.
   -- Пять мертвых разбойников, а ты даже не ранен. Двадцать три года, представляешься лесником, которого у королевы лет десять как нет, а на самом деле -- особый посланник королевы. Я ничего не упустил?
   -- Забыли спросить пароль на неделю полнолуния, -- с легкой усмешкой заметил Ялмари.
   -- Да... Говори, -- выслушав, снова покивал. -- Я так понимаю, спрашивать тебя о чем-либо бесполезно?
   -- Спрашивайте, -- пожал плечами Орнер.
   -- Куда?
   -- На запад. Вы наверняка и сами слышали: там творится что-то неладное.
   Первые беженцы из Кашшафы появились с полгода назад. Теперь с каждым месяцем их становилось все больше, но они не были особой проблемой, как-то быстро растворяясь среди местных жителей. А вот участившиеся за последний месяц зверские убийства -- это уже не шутка. Энгарнцы быстро сложили два и два и решили, что виной всему "гости". Страну начало лихорадить.
   -- Слышали, как не слышать. А ты, стало быть, там быстренько порядок наведешь? -- капитан очень старался, чтобы его сарказм походил на лесть.
   -- Это уж как получится, -- Ялмари откинулся на стену позади себя.
   -- Во сколько завтра уедешь?
   -- Как небо посветлеет. И мне нужна лучшая лорса.
   -- Кто бы сомневался. Ладно, -- он посмотрел на десятника. -- Айтеч, проводи Орнера в его комнату, -- снова повернулся к особому посланнику. -- От нас что-то еще нужно?
   -- Рубаху, -- Ялмари вспомнил, что его испорчена, зашивать нет ни желания, ни умения. -- Бумагу, перо, чернила -- я составлю донесение Поладу, а вы его отправите. Утром -- завтрак.
   -- Слышал, Айтеч? -- десятник кивнул.
   -- Ко мне еще вопросы есть? -- поинтересовался Ялмари.
   -- Ага, -- с готовностью ухватился за возможность капитан. -- Где ты взял эту жуткую шляпу?
   Несколько мгновений они снова играли в гляделки, затем лесник молча поднялся и направился к двери. Его шляпа кого-то смешила, кого-то бесила. Хорошо, что Ялмари не обязан был объяснять, почему носит именно ее.
   Поднимаясь в полумраке по лестнице следом за Айтечем, он привычным движением надвинул шляпу глубже на лицо. Веселое приключение... Кто бы мог подумать, что еще два месяца назад он был уверен, что разбойников рядом с Жанхотом нет и одинокой девушке в лесу ничего не угрожает.
   За два месяца до этого
   Ялмари часто ночью бродил по лесу. Разбойников поблизости от Жанхота не было, а добрые люди по ночам в лесу не гуляли, так что столкнуться с кем-либо было довольно сложно. То, что нужно, чтобы сбросить напряжение и хоть на мгновение почувствовать себя свободным.
   В этом году весна была ранняя еще в начале абрила снег полностью сошел, а к середине уже установилась теплая солнечная погода и лес зазеленел. Лучшее время для прогулок не придумаешь.
   Сегодня он покинул домик лесника, когда красное солнце Гошты только начинало клониться к закату. В лесу темнеет быстрее. Завтра нужно быть во дворце, так что лечь надо пораньше, чтобы не зевать в лицо Поладу. Передвигаясь бесшумно по едва заметным тропам, он вдруг вдохнул лесной воздух и замотал головой: одинокая девушка в лесу? Серьезно? На это стоило посмотреть.
   Он тут же направился в ту сторону, где почуял что-то необычное. Замер за деревьями, когда увидел фигурку на утоптанной дороге, по которой крестьяне ходили в соседнюю деревню, чтобы срезать путь, минуя тракт.
   Пышные рукава нижней рубашки, на груди шнуровка, длинная коричневая юбка... Ничего себе горничную из дворца куда занесло! Перед закатом одна в лесу. Вот тебе и раз... Ведьма!
   Он хмыкнул про себя. Да, ведьмы в Энгарне всегда жили, а сейчас наверняка их стало еще больше: появились вместе с немногочисленными беженцами, но во дворец вряд ли бы пошли работать. Их стихия -- лес. Но это первое, что придет в голову любому добропорядочному гражданину при подобной встрече. Ялмари скользил вдоль дороги, не упуская девушку из вида. А она спешила.
   Ходила в деревню и задержалась?
   Внезапно она споткнулась и полетела на землю, едва успев выставить руки, чтобы смягчить падение. Шипя села на землю, растирая ногу.
   -- Это тебе за самонадеянность, -- услышал он невнятное бормотание. -- Гулять она по лесу любит. Лес хорошо знает, не боится. А ночевать в лесу тоже не боишься? -- она быстро выпрямилась, всматриваясь в стену деревьев, точно туда, где, укрытый кустами, стоял он, и дрогнувшим голосом спросила: -- Кто здесь?
   Ух ты, чуйка прямо как у него! Ялмари замер, стараясь не шевелиться. Когда девушка отвела взгляд, сделал несколько шагов назад.
   Ну что ж, надо выручать малышку. Заблудилась, видно, пока гуляла. Только все же с другой стороны выйдем.
   Ялмари по большой дуге помчался по лесу вдоль дороги, перепрыгивая поваленные деревья, чтобы выйти на тропу чуть дальше и встретить незнакомку на ней, а не вывалившись из кустов.
   Ступив на дорогу, поправил шляпу. Уже темнело, так что снимать нельзя. Потом быстро пошел навстречу. Вскоре в сумерках забелели рукава. На их фоне талия, затянутая шнуровкой, выглядит совсем тоненькой. Девчушка ковыляет очень медленно. Вывих? Заметив путника, остановилась. Рука, опершаяся на ствол дерева, чуть дрожит.
   -- Добрый вечер, сударыня, -- он остановился в паре тростей, чтобы не напугать сильнее. -- Вам нужна помощь?
   -- Да! -- вырвалось у незнакомки, а следом: -- Нет! Вы кто?
   -- Извините, -- он прикоснулся к шляпе в знак приветствия, но не снял. -- Ялмари Орнер, лесник ее величества.
   Почему он представился именно так? Что за причуда?
   -- Лесник? -- неподдельное изумление. -- Разве у ее величества есть лесник?
   Ялмари смутился, но ушел от ответа, задав следующий вопрос:
   -- Вы заблудились? Я помогу выйти на тракт.
   Она колебалась несколько мгновений, потом промолвила:
   -- Хорошо. Только я не могу идти быстро. Что-то с ногой.
   -- Позволите посмотреть?
   -- А вы еще и врач?
   Подозрительная какая!
   -- Вы не представляете, сколько всего должен уметь лесник, -- он постарался скрыть иронию.
   Она немного поколебалась, потом вздохнула:
   -- Выбор у меня невелик. Меня зовут Илкер Лаксме, я горничная фрейлины ее высочества. Вы можете посмотреть, что у меня с ногой, -- величественно разрешила она.
   Он шагнул ближе и склонился к ее башмачкам. Едва касаясь, ощупал щиколотку, а потом резко, без предупреждения дернул. Девушка вскрикнула, но Ялмари уже отступил, чтобы дать ей возможность прийти в себя. Она повертела ногой, потом промолвила:
   -- Да, так гораздо лучше. Благодарю, -- машинально поправила кудрявую прядку, выбившуюся из прически.
   -- Могу я предложить вам руку? -- он по-прежнему стоял поодаль, даже не пытаясь приблизиться.
   -- Не стоит, -- на этот раз решительно отказалась она. -- Я пойду следом за вами, если вы не против.
   Он тут же развернулся и пошел вперед, сдерживая шаг, чтобы девушке не пришлось бежать. В тишине, прерываемой лишь шумным дыханием Илкер, которой, видимо, нелегко давалась дорога после падения, они прошли около получаса. Когда вдали показался тракт, стало гораздо светлее. Деревья здесь росли реже и не мешали заходящему солнцу освещать путь. Еще немного -- и под ногами оказалась мощеная дорога.
   -- Вот и все, -- Ялмари остановился и повернулся к девушке.
   -- Слава Эль-Элиону, -- Илкер на мгновение подняла глаза к небу. -- Благодарю, сударь Орнер...
   Они стояли друг напротив друга. Наконец можно было разглядеть "ведьмочку" повнимательней. Лет восемнадцать. Не красавица в общепринятом смысле, но какая-то изюминка есть: нос чуть курносый, еле заметные веснушки, пытливые карие глаза и кудряшки, не желающие лежать в прическе. Сейчас они и вовсе разлохматились. Рассматривает его тоже с любопытством. Ну да, такую куртку еще поискать надо, как и шляпу. Вряд ли во всем Энгарне сыщешь. Разве что на побережье...
   Самое время было попрощаться и уйти, но он зачем-то снял шляпу и с легкой усмешкой снова взглянул на девушку, желая увидеть ее реакцию.
   Однако в лице Илкер ничего не изменилось. Она смотрела на него все с тем же искренним любопытством, как будто чего-то ожидая.
   Неужели? Во дворце есть горничные, которые не знают, кто он?
   От этой мысли стало весело, и он широко улыбнулся:
   -- Недавно служишь во дворце? -- полуутвердительно поинтересовался он, неосознанно переходя на "ты".
   -- Две недели, -- она склонила голову на бок и перекатилась с носка на пятку и обратно. -- Это так заметно?
   -- Есть немного, -- хмыкнул Ялмари. -- До Жанхота сама доберешься?
   -- Конечно. Спасибо!
   -- До встречи! -- по-доброму усмехнулся он и, нахлобучив шляпу, ушел в лес, не оглядываясь.
   -- До встречи... -- услышал он за спиной, а потом тихое: -- Чудной!
   Деревня недалеко от Биргера
   В спокойную жизнь ворвалось что-то непонятное, необъяснимое. Сначала стали беженцы появляться. Немного. То тут, то там. Появлялись на короткое время: усталые, в пропыленной одежде, с небольшим скарбом в руках или на телеге, с печальными черными глазами, настороженно глядящими на каждого встречного. Они будто ожидали нападения, а потом растворялись в Энгарне, будто их и не было. А следом появились тревожные слухи о том, что оборотни нападали на людей. Все знали, что где-то в северных лесах живут оборотни. Но энгарнцы никогда туда не ходили. Люди оборотней не трогали, а оборотни -- людей. Вот и славно. Но едва началась неделя полнолуния, как из уст в уста потекла молва: в деревеньке ближе к Рыжим горам несколько семей порвали. Так порвали, что людей при виде этого зрелища наизнанку выворачивало.
   Но слухи слухами, а все же своими глазами никто не видел. Может, правду говорят, а может, и брешут. Потихоньку волнение улеглось.
   И тут в соседней деревне местный пьянчужка пошел в лес, да и не вернулся. Не сказать, чтобы кто-то сильно расстроился. Уж его жена и детки так, может, даже порадовались: он их колотил смертным боем. Трезвый, чтобы выпить нашли, а пьяный, чтобы перед глазами не мельтешили. Однако, когда на его труп девки, что ягоды собирали, наткнулись, визгу было ой-ой-ой. Лежит, сердечный, белый весь, высохший. Чисто скелет, кожей обтянутый. Шея вывернута, сразу видно -- сломали. А горло разорвано.
   Когда деревенские на крик с вилами прибежали, спору было. Одни говорили, что так только вампиры убивают, а другие: "Зачем вампиру горло грызть? Так только оборотни делают!" А все же никто до сих пор ни разу не видел убитых ни оборотнями, ни вампирами. Так и к чему спорить? И какая, собственно, разница? Хрен редьки не слаще.
   Не прошло и трех дней, как в соседней деревушке, что за полдня пути от них стояла, ночью три семьи разорвали оборотни. Тут уж все по-настоящему переполошились. Сначала сходили поглазеть -- за погляд денег не берут. А когда убедились, что тут точно оборотни виновны: истерзаны трупы волчьими клыками, тогда уж сразу беженцев да эти смерти связали. Жили спокойно -- пришли кашшафцы, и началось. Понятно, откуда ветер дует. Но сейчас важнее понять, что делать и как оберечься. Одного паренька отрядили "волкам" сообщить. Да только что "волки"? Они небось сами оборотней боятся. Никогда ж такого не было! И откуда им знать, как от них оберечься? Днем-то порешили чужаков гнать вилами. А ночью как? По всему видно, что оборотни больше по ночам промышляли и запоры на дверях домов для них не помеха.
   И тут, к радости селян, проповедник из ордена странников к ним заглянул. Молодой да знающий. Проповедь небольшую сказал, исповедь принял, благословил народ, как положено, да и дальше пошел. Сказал, что в Биргере можно и камни найти, которые оборотней распознают, и веревки, заговоренные против этих тварей, и ошейники специальные. А убить их только серебряным оружием можно. Но откуда оно в деревне? Зато, чтобы сжечь оборотня, все у них имелось. Огня он тоже боится. Оченно это всех ободрило. Так и порешили, что на следующий день пойдут в город и, раз "волки" им помочь не могут, сами себе помогут. Чай не бедствуют, купят и камни, и веревки, и ошейники.
   Порешили, да не успели. В ту же ночь истошный женский крик разбудил всю деревню. Мужики вилы похватали, да и побегли, кто в рубахе и штанах, а кто и только портки накинуть успел. В доме водовоза творилось что-то страшное. Женские крики быстро смолкли, а вот рычание и чавканье долго еще раздавались. Никто туда не заходил -- серебра-то нет. Чем с оборотнями сражаться? Но дрова да сено к дому подтаскивали, а потом и огня поднесли. Другие, правда, наготове стояли, чтобы огонь дальше не перекинулся.
   Но все равно ничего не вышло. Оборотень, как дым учуял, мигом в окошко выпрыгнул огромным волчарой. И прямо на пастуха Тартана упал. Был пастух в деревне -- и нет пастуха. Одним ударом лапы на землю свалил, другим живот разорвал вместе с рубахой. Потом прямо в живот зубами вцепился, кишки выгрызал... Когда все отмерли, побегли врассыпную кто куда, схорониться, пока тварь злобствует, не нажралась еще. Даже забыли, что пожар на другие дома может перекинуться. Так до утра в погребе и просидели. Да и утром страшно выходить было, но куда деваться? А как вылезли, так увидели, что сгинул волчище куда-то. Пожар погас, слава Эль-Элиону. Не успели разжечь как следует. Так уж теперь всей деревней скинулись и в город двоих отправили. Порешили, если получится, и камни, и ошейники купить, и серебро какое-никакое, и охотника на оборотней нанять, если повезет. Как жить-то, если нечем защититься от этих тварей? И что дальше-то будет?
   27 юньйо, в трех днях пути от границы Энгарна
   Луч солнца пробрался сквозь дырявую крышу заброшенного сеновала и упал на лицо Ранели. Она зажмурилась. Просыпаться мучительно не хотелось. Девушка перевернулась на другой бок, темно-каштановые волосы упали на смуглое лицо, закрывая его от солнечного света.
   Вчера был трудный день: преодолеть расстояние в два дня пути за один -- это тебе не шутки. Но и разлеживаться некогда. Сколько еще она сможет раздражать князя, сбегая без разрешения в Энгарн? Запасы терпения у того явно заканчивались. Но месяц без Алета -- очень уж долго. Вспомнив о своем любовнике, Ранели сладко потянулась, вскинула руки вверх, полюбовалась обнаженной грудью. Рывком села на сене. Сверху предусмотрительно постелено покрывало, чтобы не доставать траву из волос целый день. Шевелюра у нее густая, как у всех оборотней.
   Любовник. За одно это стая может изгнать ее навсегда. Оборотни свято чтут традиции: браки -- один раз и на всю жизнь. Женщина рожает детей и заботится об уюте в доме, мужчина обеспечивает семью, сражается за нее. Может, если бы она выросла в обычной семье, она была бы скромной и кроткой девушкой, как все остальные в ее клане. Но ее мать умерла почти сразу после родов. Отец делал, что мог, воспитывая дочь в одиночку, он так и не создал новую семью. Но, видимо, чего-то все же не додал. Ранели ненавидела все женские обязанности и выполняла их лишь по необходимости, а мечтала о путешествиях. Посмотреть мир, пощупать его, попробовать на зуб -- вот что больше всего привлекало.
   Сначала она исчезала из стаи на день-два, потом пропадала и на неделю, и на месяц. Живя в городах, она иногда подрабатывала в тавернах, помогая на кухне или в зале. Те же женские обязанности, но какая разница! -- не домашняя клуша, а свободная женщина, делающая то, что нравится, и ускользающая, едва надоест находиться здесь.
   В одной из таверн Сальмана она познакомилась с Алетом. Сердце снова сладко защемило. Может, и правда выйти за него замуж, пока не поздно? Если бы он был оборотнем, она бы сказала "да", нисколько не сомневаясь. Но он даже и человеком не был, хотя узнала девушка об этом уже после того, как провела с ним ночь.
   Ранели поспешно вскочила, надела длинную холщовую рубашку, сверху темно-коричневое платье из грубой льняной ткани. Рукава по-летнему короткие. С особым удовольствием стянула шнуровку на груди -- в этом прелесть людских платьев: подчеркивают и талию, и грудь. А вот что не нравилось -- приходилось собирать волосы в прическу. Хорошо еще, что последний год женщинам позволялось не надевать летом ужасные чепчики.
   Ранели быстро заплела косу и уложила кольцом вокруг головы. Посмотрела в небольшое зеркало, принесенное из Умара, -- в Энгарне лишь богатые горожанки и аристократки имели такие. Большие карие глаза (как у всех оборотней), длинные черные ресницы, тонкие брови вразлет. Изящный нос с легко вздрагивающими ноздрями. Нижняя губа более пухлая, но, когда девушка улыбается, это незаметно. Темная коса короной лежит сверху.
   Сегодня они встречались с Алетом в Биргере. У него там торговые дела какие-то. Она же должна попасть в город вместе с другими людьми, идущими на заработки.
   Наконец, Ранели распахнула дверь заброшенного сеновала -- их немало осталось со времен войны. Остановилась на пороге и замерла. На низкой ветке раскидистого клена сидел сокол.
   Ранели засмеялась, подошла к птице, стараясь не смотреть в глаза-пуговки, и, едва касаясь пальцами перьев, прошептала.
   -- Подглядывал? Я тоже соскучилась. Уже спешу в Биргер. Жди!
   Птица взмыла в небо. Девушка проводила ее взглядом, прикрыв глаза от солнца руками. Все так смутно в ее жизни. Может выгнать стая. Может бросить Сокол. И что тогда будет?
   Набежавшую тоску она прогнала, легко тряхнув головой. В Гучин поедет -- на другой материк Гошты. Посмотрит, как там люди живут. А потом в Галдай.
   Но лучше бы Алет ее не бросал. Как же быстро он приучил ее к своим ласкам. Так и придется замуж выходить...
   ...Выйдя на тракт, Ранели быстро нашла себе попутчицу. Пышнотелая Фема ей обрадовалась и затараторила:
   -- Ты тоже в Биргер? Работать? Вот! А меня отец не хотел отпускать. А потом говорит: "Иди на все четыре стороны, чтоб глаза мои тебя не видели". Ты знаешь, я ему говорю: "Всем в город надо, пока живы". А он слушать не хочет. "Как, -- говорит, -- в городе жить?" Да так же, как все живут! Всё лучше, чем от зубов оборотня сдохнуть!
   Ранели насторожилась.
   -- А что нападают? -- заинтересовалась она.
   -- А ты откуда, что не слышала ничего? -- волчица осеклась, но Фема была простодушной, вопрос задала не из подозрительности, сразу продолжила тараторить. И девушка-оборотень облегченно перевела дух. -- В соседней деревне семью водовоза на куски волчара разорвал, -- крестьянка расширила глаза и перешла на трагический шепот. Ей явно хотелось поделиться своей историей. -- Жуть! Да я дома спать теперь боюсь, а отец: "Как в городе жить?"
   Новости о злых оборотнях заставили сердце Ранели биться сильнее. Это было страшно и непонятно. За последние месяцы в Умар пришло несколько семей из Кашшафы. Но это были такие же мирные оборотни, как и местные.
   -- А это точно оборотень убил? -- уточнила Ранели. -- Может, обычный волк все же? Видел, кто-нибудь, как он превращался?
   -- Кто видел, тот уже не расскажет! -- невесело хохотнула Фема. -- Им же лишь бы людей сожрать. Они перед тобой красоваться не будут.
   -- Так, может, врут люди? Для красного словца сочиняют? -- робко поинтересовалась девушка. -- Как-то жутко верить в такое!
   -- Ранели, да где же это видано, чтобы волки в дом забирались и всю семью резали?! Волки только от большого голода зимой на человека напасть могут. А так больше овцами промышляют и то редко. Им и в лесу живности хватает. Но, если уж ты так сомневаешься, то знай: я утром с подружками ходила смотреть, что там натворили твари эти. Если бы и ты это видела, сама бы всем, как я говорила: в город бежать! Жуть! Такого волк никогда не сделает. И человек даже самый страшный злодей не сделает. Вся комната в кровище! Внутренности валяются!
   "Проклятый?" -- задумалась Ранели. То, что оборотни по крови такого не сделают, -- это ясно. Только вот люди разбираться не будут: проклятый, не проклятый. Для них оборотень то же, что чудовище, монстр. Хотя по зверствам люди могли переплюнуть кого угодно.
   Проклятый -- это плохо, очень плохо. Может, вернуться в стаю, пока не поздно?
   Но девушка продолжила путь. Потом спросила неуверенно:
   -- А в городе точно безопаснее?
   -- Точно! -- заверила Фема. -- К нам странствующий проповедник приходил. Он сказал в городе камни есть, который определяют: человек ты или нет. Там уже трех оборотней сожгли.
   Вот тут Ранели запнулась, дыхание сбилось. Ее братьев убивают. Знает ли об этом кто-нибудь? Или все же только проклятых ловят?
   Впереди показались городские ворота. Перед ними собралась небольшая толпа желающих попасть внутрь. Раньше такого не было.
   -- Видала, -- толкнула в бок Фема, показывая в ту сторону. -- Проверяют! Вот поэтому и надо в городе жить. Правильно мы с тобой сделали. Что, напугалась? Ничего, скоро в безопасности будем!
   Ранели слабо улыбнулась.
   Что делать? Уйти сейчас -- очень уж подозрительно. Но подходить к стражам Биргера крайне глупо. Может, в толпе удастся затеряться?
   -- Не отставай! -- Фема крепко ухватила ее за локоть. -- Тут зевать нельзя, а то до вечера простоишь.
   Несмотря на то что крестьянка была почти вдове толще, Ранели бы легко с ней справилась. Вот только устраивать потасовку в толпе -- тоже не самое мудрое решение. Ладно, значит, подождем более удобного случая.
   -- Смотри, как сокол мечется. Что это с ним? -- Фема показала в небо.
   Ранели тоже подняла голову. Тут сомнений нет -- это ее Сокол. Тоже что-то видит и пытается предупредить.
   -- Да знаю я, знаю, -- пробормотала девушка себе под нос. -- Сейчас что-нибудь придумаем.
   Она аккуратным движением вывернула локоть из цепких рук крестьянки и быстро встала за здорового мужика с гусем в корзине. Тут двигаться было сложнее. Чем ближе к воротам, тем гуще становилась толпа. Хотела сделать еще шаг в сторону, но не тут-то было.
   Ворота медленно приближались. Ранели вытянула шею и увидела стража из солдат Полада со странным черным камнем в руках. И в этот момент камень вспыхнул голубоватым цветом. Все-таки оборотней по крови ловят!
   -- Всем стоять! -- заорал "волк". -- Ребята, отсеките их быстро! -- это уже своим.
   Два десятка стражей мигом оцепили толпу. Люди заволновались.
   -- Спокойно! -- крикнул тот, что с камнем. -- Все зайдут в город. Немного терпения!
   Его помощник по очереди выдергивал людей из толпы, а первый подносил к их сердцу камень, а потом подталкивал к воротам, поскольку камень оставался черным.
   Ранели снова попыталась выскользнуть из толчеи, но напиравшие со всех сторон "волки" сбили людей в один ком, уже невозможно было не только пошевелить рукой, но даже и дышалось с трудом.
   "Перекинуться? Поможет ли здесь?"
   А ворота все ближе. И вот ее дергают за руку, камень вспыхивает голубым, но, прежде чем "волк" успевает что-то предпринять, она оборачивается волчицей и злобный рык слышится над городом.
   -- Серебро! Ошейник! -- надрывается десятник.
   В толпе визжат, кто-то матерится, а Ранели на этот раз, наоборот, лезет в самую гущу. Останется неприкрытой -- ей конец. Но люди разбегаются с ужасом. У "волков" в руках сверкают посеребренные мечи, но они не так ей страшны, как магический ошейник. Удастся заарканить -- точно сожгут.
   Ранели припадает на передние лапы, отскакивает назад. Ошейник падает рядом, скользнув по носу. Повезло. Но воздух снова рассекает свист раскручиваемого аркана. Значит, на этого солдата и прыгаем. Вблизи не сможет накинуть.
   Однако в бок вонзается стрела, и лапы подкашиваются. Движения "волка" будто замедлились: вот веревка взметнулась над его головой, вот прямо к Ранели летит петля с шипами внутри. А ее будто обездвижили, нет сил даже шагнуть в сторону. Вдруг сокол падает с неба, чуть изменяет движение аркана и хлопает крыльями ей по носу.
   Ранели тут же приходит в себя. Больно, да! Но не смертельно. Рванула зубами стрелу, застрявшую в боку, но лишь перекусила древко. Тогда подпрыгнула и щелкнула зубами у самой морды коня, животное испуганно заржало и поднялось на дыбы, сбрасывая всадника. Круг на мгновение разорван, и этого хватает волчице, чтобы устремиться в поле. Солдаты начали было преследование, но их остановил резкий окрик десятника.
   -- Отставить! Наше дело -- охрана города.
   ...Еще через четверть часа к мечущейся и рыдающей толпе выбежал из города светловолосый парень. Вестина выдавала в нем купца. В руках он сжимал меч.
   -- Оборотень? -- схватил он за рукав первого же попавшегося навстречу крестьянина.
   -- Куда им, господин! -- горячо воскликнул он. -- Ушла, зараза. Правда, все равно сдохнуть должна. Стрела-то в боку осталась.
   -- Ясно! -- парень оттолкнул от себя мужика, а потом отступил в сторону и, вытерев внезапно вспотевший лоб, выдохнул. Поднял голову в небо. Сокол замер в какой-то невообразимой выси.
   -- Найду! -- шевельнул он губами едва слышно.
   Трактир в Биргере
   Стража "волков" совершала последний обход города, когда раздался чей-то душераздирающий крик.
   -- Где это? -- не понял десятник.
   -- Кажется, в том проулке, -- солдат из местных показал направление.
   -- Бегом! -- скомандовал десятник, и подкованные сапоги застучали по мостовой.
   Не ошибся "волк". В конце проулка виднелся трактир. Они еще не добежали до места, а уже слышны стали вопли, хрипы, чей-то крик:
   -- "Волков", "волков" зовите!
   Они вбежали во двор трактира и на мгновение остолбенели: в прямоугольнике света, лившегося из открытой двери, коричневая тварь с огромными крыльями за спиной, доедала какого-то толстяка.
   -- Рассыпаться! -- заорал десятник, и они взяли их в полукольцо. С другой стороны за происходящим наблюдали посетители трактира, женский голос кричал надрывно, мужской тоже захрипел, надсаживая горло:
   -- Что смотрите? Убейте его!
   Легко сказать -- убейте. Ни разу "волкам" не приходилось с такими тварями сражаться. Говорят, их только медь берет. А у них откуда медь? Добрые стальные мечи да алебарды.
   -- Алебарды! -- скомандовал десятник, и солдаты Полада выставили их перед собой. -- Подходим потихоньку. Может, хоть отгоним...
   Они, не торопясь, подступали, сужая круг, а тварь, кажется, даже не замечала их, продолжала со свистом вытягивать кровь из бедолаги. И, лишь когда они были в двух шагах, вдруг подняла на них алые глаза и оскалилась, злобно зашипев, демонстрируя клыки в ладонь длиной. После чего резко взмыла вверх и исчезла в черном небе. Только волной воздуха всех обдало.
   -- Ни хрена ж себе... -- высказался за всех десятник. Они еще постояли немного, глядя в небо, -- не вернется ли? Потом народ в трактире заволновался, зашумел. На улицу выскочил толстый мужик в засаленном фартуке -- явно трактирщик. Склонился над трупом -- тут сомнений никаких не было, с таким горлом не живут. Следом дородная женщина выскочила, упала на тело, заголосила, закричала.
   Десятник словно очнулся.
   -- Опросить свидетелей, -- скомандовал он.
   И "волки" пошли в толпу, ища любителей почесать языком. Правда, долго работать им не дали. Трактирщик вдруг заревел медведем:
   -- "Волки" поганые! Убирайтесь, пока не убил! Стояли, смотрели, как сынка убивают. Трусы! Убирайтесь, чтобы ноги вашей здесь не было. Ненавижу!
   -- Ты язык-то попридержи! -- рявкнул в ответ десятник. -- А то тебя завтра здесь не будет. Ишь, смелый какой выискался!
   Трактирщик прикусил губу, лицо наливалось кровью.
   "Волков" таким не напугаешь, но и резню устраивать не хотелось. Понятно же, что горе у человека, не в себе пока. Десятник решил не связываться. Быстро отдал команду, "волки" построились и отправились в казарму. Уже там поделились, кто и что узнать успел. Капитан составил донесение в столицу, передал полковнику.
   Узнали вот что. Убитого звали Сегуб. Кроме отца да матери вряд ли о нем кто-то плакать будет, хотя, конечно, такой смерти и врагу не пожелаешь. Был он надменным и похотливым. Отец его девочку-сироту купил, так он ее изнасиловал. И, с одной стороны, как говорили свидетели, не даром же ее кормить. А с другой стороны, стал он ее под всех подкладывать, а деньги себе забирал.
   Сегодня вечером в трактир пришел какой-то аристократ, явно не бедный. Молодой еще -- не больше восемнадцати. Но высокий, хорошо сложенный, светлые кудри на плечи падают, синие глаза прямо в душу смотрят, от белозубой улыбки на сердце у людей веселее становится -- все им любовались. Деньгами сорил, угощал вином, закусками всех, кто в трактире был. Только на Сегуба чего-то взъелся. Один раз подножку поставил, другой вообще на толстяка тарелку с похлебкой перевернул. Делал вид, что случайно, а все понимают: намеренно. И насмехается еще. Сегуб не выдержал, схватил его за шкирку и вышвырнул из трактира. И сам вышел. Все думали, что погибнет парнишка за свою дерзость. Не с тем связался. Сегуб вспыльчивый. Потом жалеть будет, но сейчас точно шею птенчику свернет. А от "птенчика" вдруг только клочья одежды полетели, превратился в коричневую тварь, одним ударом шею Сегубу переломил и стал кровь его пить.
   История жуткая, потому что по всему выходило, что вампира от обычного человека и не отличишь, пока он тебя жрать не начнет. Но это уж пусть начальство разбирается, что делать.
   27 юньйо, Биргер
   К вечеру полил дождь. Капли соскальзывали с кожаной куртки, но шляпа и брюки быстро промокли, стало зябко.
   Ялмари впервые путешествовал верхом так долго, все тело болело. Он очень быстро добрался до границы Энгарна, меняя по пять-шесть лорс в сутки, но, к сожалению, в сигнальной башне нельзя было заменить уставшие мышцы. Сейчас лесник буквально заставлял себя ехать. Дождь небеса послали, видимо, в качестве дополнительного испытания. До следующей сигнальной башни оставалось еще добрых четыре часа пути, а до Биргера -- большого, населением тысяч в тридцать, города -- рукой подать. Он пришпорил лошадь: ни к чему лишний раз над собой издеваться. "Волки" в городе тоже есть. Следовало поторопиться: ворота скоро закроют.
   Биргер в дождливый вечер выглядел мрачным и неприветливым, так же как и стража. Воины, заметив запоздалого всадника, не оживились, остались под небольшим навесом, настороженно всматриваясь в путника. Десятник взглянул из-под бровей.
   -- Поздно ездите, сударь, -- недружелюбно пробубнил он. Плащ защищал от дождя, но не от холода: воин зябко поднимал плечи. Может, от этого и говорил так раздраженно. -- Уже ворота закрывать собирались. Платите быстрей, -- он указал на сидевшего у ворот служку.
   Ялмари спешился, заплатил подорожный налог и хотел ехать дальше, когда боковым зрением заметил: десятник спрятал в карман какой-то камень. Лесник заинтересовался. Он давно слышал о магических камнях, внешне похожих на булыжник, но легко "впитывавших" заклинание. Если окропить такой камень кровью оборотня или вампира и произнести наговор, он будет светиться мягким голубым светом при приближении этих существ.
   -- Туммим? -- проверил выводы лесник.
   -- Туммим, -- насупился страж и нашел нужным пояснить. -- Времена неспокойные. То там, то здесь люди гибнут, поэтому всех проверяем. Трех оборотней уже сожгли, одна сегодня сбежала.
   -- Ясно, -- Ялмари теперь не торопился уходить. Стражи закрыли ворота. Издалека доносился стук подкованных сапог -- десяток "волков" шел на смену дневной страже. -- Сударь, можно вас в сторонку?
   Лесник предъявил золотой знак.
   -- Вот оно как... -- десятник не сильно обрадовался, узнав, с кем разговаривает. -- По дороге в казарму все обсудим?
   Ялмари кивнул и отошел в сторону. Служка, собрав деньги, исчез в темноте с охраной. Десятник скомандовал своим людям. Построившись по двое, солдаты отправились вперед, а сам он чуть приотстал, чтобы поговорить с особым посланником королевы. Лесник вел лошадь в поводу. Сильный дождь прекратился, только легкая морось холодила лицо.
   Солдат молчал, ожидая. Чего хочет молодой парень с такими полномочиями? Ялмари начал без предисловия:
   -- Кто дал страже туммим?
   -- Городской совет. Приказали всех проверять.
   -- И как успехи? Кроме оборотней, никого не ловили? Туммим заряжен на оборотней? Есть угроза? Вампиров не ловили?
   -- Не ловили, -- десятник растерялся от такого количества вопросов. Как будто под следствие попал. -- Мы не спрашивали, на кого заряжен камень. Я так думаю, на вампиров вряд ли. Не так давно шуму было -- мужика одного -- то ли хозяина таверны, то ли его сына -- вампир убил. Наши подоспели поздно. Да и что бы они сделали? Медного оружия у нас отродясь не бывало. До этого еще пару человек убили -- явно оборотни, очень уж порезаны жестоко были. Вот и взяли туммимы...
   -- То есть нападения вампиров в городе есть, но камень на них не заряжен, они спокойно могут попасть в город, медное оружие вам не выдали?
   -- Нет, -- растерянно пробормотал солдат. -- Только особые веревки, которыми можно оборотней связать... Ошейники...
   -- Еще и веревки! -- хмыкнул лесник. -- Вы тщательно проверяете входящих? Можно проскользнуть?
   -- Ну нет! Мы городская стража, "волки", а не хрен собачий, -- десятника явно задело такое подозрение.
   Они шли по центральной улице, относительно чистой и светлой. Фонари горели у входов в дома. Каменные строения с каждой сотней шагов становились выше и богаче, а улица -- шире. Некоторые дома недавно отремонтировали, декорировали вычурной лепниной. Лесник невольно сравнивал эти "хоромы" с королевским дворцом. Кашшафские захватчики не поскупились на украшение дворца, но там все сделали со вкусом, так что радует глаз. Удивительно, что богатые ремесленники и аристократы не доверяют приготовление обеда плохому повару, но легко отдают дом в руки плохому архитектору. Или Энгарн все еще отстает в этом от враждебного соседа?
   Он снова проанализировал то, что услышал от десятника. "Туммим может зарядить только маг кровью оборотня или вампира. Магов в Энгарне уже много лет нет. Значит, по стране расхаживает враг. Жестокие смерти напугали так, что городской совет не побоялся пойти на сделку магом. Но заряжен он, кажется, только на оборотней. Случайно? Намеренно? Или никаких загадочных смертей вообще не было, а кто-то устраивает жестокие смерти, чтобы заподозрили оборотней и вампиров?"
   -- Смерти от вампиров и оборотней расследовали? -- осведомился Ялмари после паузы.
   -- От вампира на наших глазах было, можете сами тот десяток опросить. Чего тут расследовать? Смерти от оборотней, те, что произошли в городе, -- расследовали, -- пояснил страж. -- Деревни -- это уже забота капитана Махли. Но какое нужно расследование? Кто еще резвится, разрывая трупы на части, съедая внутренности? Посмотришь на убитых, и сразу понятно, кто здесь побывал...
   Ялмари невесело усмехнулся.
   -- Ясно. Спасибо, десятник. Подскажи, в какой таверне вампир человека убил. Посмотрю, что там.
   -- С этим просто. В следующий переулок свернете и через три дома наткнетесь на забегаловку. Там и комнаты сдаются. Только последнее время не больно там жалуют нашего брата.
   -- То есть? -- уточнил лесник.
   -- То и есть. Явно вроде бы и не выгоняют, придраться не к чему, а обслуживают так, что не хочется заходить. В общем, полковник наш донесение господину Поладу отправил, ждем теперь, что он скажет. А пока, если узнают, кто вы... В общем, если на ночь глядя другое пристанище не захотите искать, приходите к нам. Казарма возле ратуши, -- раздался бой часов на здании городского совета -- пробило половину десятого.
   -- А старейшину вашего как зовут? -- Ялмари вскочил на коня. -- Где его дом?
   -- Дом старейшины Елеу мы уже миновали, -- воин обернулся, -- вон тот, видите? С каменными рожами над входом. Хотите его посетить?
   -- Возможно. Доброго отдыха, десятник.
   -- Доброго отдыха, сударь.
   Ялмари заметил узкую улочку и свернул туда. Она была темной и вонючей, как любая не главная улица в городах Энгарна. "Интересно, -- мелькнула мысль, -- в Кашшафе тоже так или научились чистоте?" Вдоль домов текла река помоев. Рядом резвилась свинья, лесник осторожно объехал ее. Города специально содержали чушек, чтобы хоть немного "прибирались" на улицах, но их усилий не хватало. У лесника, привыкшего к чистому воздуху, закружилась голова. Внезапно наверху распахнулось окно, звонкий голос прокричал:
   -- Помои! -- и следом выплеснулась грязная вода с овощными очистками.
   Он еле успел придержать коня. "Положено ведь трижды прокричать!" -- подумал недовольно. Еще немного постоял, тронул бока скакуна.
   В конце улочки слышались пьяные голоса, музыка. Кажется, скоро он сможет, поесть и выспаться.
   Стоило въехать на постоялый двор, как подбежал мальчик, взял лорсу под уздцы. Ялмари соскочил, подхватил небольшую дорожную сумку и вошел внутрь.
   Небольшой зал встретил звоном посуды, веселым говором и песнями. Лесник снял шляпу, поискал свободное место.
   -- Можно? -- поинтересовался у ремесленников. Судя по внешнему виду, они принадлежали к обувному цеху и заглянули сюда сразу после работы. Мужчины окинули его взглядами и отвернулись. Он счел это за согласие.
   Едва опустился на скамью, подлетела девчушка, как дворняжка, встречающая хозяина, -- того и гляди на него лапами бросится. Молоденькая, не больше пятнадцати, -- наклонилась, выставляя напоказ упругую грудь, чуть прикрытую платьем:
   -- Что желаете, сударь?
   -- Много хорошо прожаренного мяса.
   -- Вина?
   Он чуть не заказал васаг, но вовремя спохватился -- слишком дорогое вино даже на западе Энгарна, в краю виноградников. И особое -- тут же "волка" в нем заподозрят.
   -- Грюйт есть? -- заказал он единственный напиток, который не вызывал отвращения.
   -- Есть! --малышка будто обрадовалась. -- Вам, может, с добавками? Есть для того, чтобы бодрствовать всю ночь, придающий силу, -- томно предложила она.
   -- Обычный. И еще мне нужна комната.
   -- Только комната? -- она все еще не сдавалась и игриво покачала бедрами, но желаемой реакции так и не увидела, потому вздохнула. -- Сейчас все принесу, сударь.
   Ялмари окинул взглядом посетителей. Кажется, все местные. В основном ремесленники. Пара служек. Один крестьянин. Почему вампир появился именно здесь?
   Он внимательно осматривал зал, вглядывался в женщин, обслуживающих столы, вслушивался в разговоры. Так что не сразу сообразил, что ужин почему-то задерживается. Посмотрел в сторону кухни -- к нему направлялся хозяин: жирная тушка на тонких ногах. Подошел к столу, кулак размером с маленькую дыню опустился на стол, сам он навис над Ялмари:
   -- Уважаемый, -- хозяин смиренно опустил глаза. -- Служанка напутала все. Нет у нас комнат сегодня, все занято... И с едой... тоже беда. Наплыв такой, что не повернуться. Пока мы баранчика прирежем... До утра ведь ждать придется... Даже грюйт закончился... Тут рядом еще трактирчик есть. Может, туда вам? Мальчишечка мой запросто проводит.
   Трактир затих. В тишине хлопнула дверь -- кто-то спешно покинул заведение.
   Так вот как у них тут с неугодными разбираются. Действительно не придерешься. Только вот как он догадался, что перед ним "волк"? Лесник задумчиво потер подбородок.
   -- А у вас только для меня еда и напитки закончились или остальные тоже в соседний трактир пойдут?
   Он чувствовал, как поднимается в кабатчике что-то мутное, но тот еще сдерживает себя. Даже губу закусил от усердия, а вот толстые пальцы на столе подрагивают.
   -- Для всех, для всех закончились, -- голос стал низким, почти рычащим. -- Да они-то раньше пришли. Сейчас вот доедят, да и по домам. Разве кому вино нужно, так этого у нас много, можно и задержаться.
   "Шереш меня раздери! -- разозлился Ялмари на себя. -- Ну точно! Заказал грюйт, на служанку не позарился. Обычные посетители так себя вести не будут. Что же агентам Полада делать приходится, чтобы их никто не заподозрил? Пить и громко хаять королеву?" Он поднялся и впился глазами в трактирщика.
   -- Дорогу найду сам. Но, пожалуй, еще завтра приду, чтобы баранчика утреннего попробовать. Утром-то еда точно будет? Или временно закроетесь?
   Глаза мужика превратились в щелочки, он наклонил голову -- будто бык, перед тем как броситься.
   -- Может, и закроемся, -- оскалился он, выходя из образа смиренного слуги, но тут же вновь взял себя в руки и опустил глаза. -- После того как Сегуба вампир высушил... -- он умолк. -- Тяжело мне работать. Может, и закроемся на недельку.
   Ялмари надел шляпу, кинул на стол монету:
   -- За кормежку лошади.
   Лицо хозяина налилось кровью.
   -- Что вы, господин! Какие деньги? Простите за неудобство. Все за наш счет!
   Но лесник лишь подобрал сумку и направился к выходу, спиной чувствуя взгляды.
   Постоял у конюшни. "Полный провал. Раскрыли буквально за четверть часа. Хорошо еще не догадались о моем истинном статусе, подумали, что рядовой "волк". Придется переночевать в казарме, а утром все же навестить старейшину".
   Он оставил лорсу в негостеприимной таверне. Лошади надо отдохнуть. Утром, если что, пошлет десяток. Заберут, никто и не пикнет. Закинул сумку за плечо. Короткий меч в кожаных ножнах под курткой почти не ощущался. Он прикрепил его так, чтобы не мешал при ходьбе и был незаметен для собеседника.
   Дождь закончился. Розовая луна разогнала тучи, чтобы взглянуть на город. Это немного осветило темные улочки, но нисколько не обрадовало. Ялмари не любил полнолуния. А как представлял, что оно будет длиться еще почти неделю, такая тоска брала... На него луна действовала слишком сильно.
   Может, из-за этого и во дворце начудил перед отъездом. Как могло его так занести с Илкер? Теперь даже и не знаешь, как выбраться из патовой ситуации. Надежда только на то, что девушка, возможно, не слишком серьезно к их разговорам относится. Чувствует, что не может тут ничего серьезного получиться. Сама вон все время про дружбу говорит. А значит, поболит сердечко и перестанет.
   Темные улочки встретили той же вонью. Ялмари ускорил шаг, чтобы быстрее выйти на главную улицу.
   ...Из-за обилия запахов он чуть не попал в засаду. В последнюю минуту почуял в нише, куда не доставал лунный свет, чье-то присутствие. Резко присел, одновременно уходя влево. Меч просвистел над головой. А он уже выхватил клинок и повернулся лицом к врагу, отбрасывая в сторону сумку. Тут же вспомнил -- этот человек был в трактире. Небольшая бородка, волосы до плеч, широкая рубаха и штаны, плащ, накинутый на плечи. Вроде бы обычный крестьянин. Но нет, необычный.
   Не давая леснику опомниться, мужчина одним движением освободился от плаща и тут же швырнул его в Ялмари, стараясь сбить с толку, а сам нырнул вправо, целясь в плечо. Не дотянулся. Тут же отпрянул, уходя от встречного выпада, а потом словно затанцевал: наступал, двигаясь из стороны в сторону и беспрерывно нанося удары. Он был один, но Ялмари казалось, что ему приходится сражаться с тремя. Меч у врага длиннее, лесник едва успевал парировать быстрые выпады. Он уже взмок и жалел, что не успел сбросить куртку, как его противник, -- это тебе не разбойники в лесу. В мужчине чувствовался опыт не одного сражения: он не разговаривал, но с неумолимой решимостью загонял жертву в ту самую нишу, где устроил засаду. Ялмари бы поставил на то, что, пройдя войну с Кашшафой, он стал наемным убийцей. Лесник едва не пропустил удар -- вовремя уклонился, и меч лишь чиркнул по куртке.
   Ялмари хмыкнул -- эта встреча, так же как и разбойники в лесу, по большому счету ничем не грозила. Ничем, кроме разоблачения. Он отступал и парировал удары.
   Откуда в руке убийцы появился кинжал, он не успел заметить, успел лишь дернуть головой в сторону, чтобы оружие не воткнули ему в глаз, но клинок задел щеку. Тут же подставил меч, защищая грудь. Бородач на мгновение остолбенел, а затем стал отступать. Хочешь сбежать? Поздно.
   Лесник крутанул клинком, и меч врага со звоном отлетел к стене, а противник, нелепо взмахнув руками, упал на мостовую. Ялмари быстро склонился над ним: чуть-чуть не рассчитал удар -- хотел ранить плечо, а пробил легкое насквозь.
   -- Кто тебя послал? Зачем?
   В закатывающихся глазах последним проблеском мелькнула ненависть. Но он лишь захрипел, захлебываясь кровью. А потом глаза закатились.
   Ялмари пощупал пульс на шее, поднялся. Наемник ничего не сказал, но тут гадать не надо: заказчик -- трактирщик. Он явно не ограничивается тем, что не обслуживает "волков" в своем заведении. Он еще и организовал охоту на них, причем именно на одиночек. Сидит такой наблюдатель в трактире, видит, как выгоняют Ялмари. Куда пойдет солдат на ночь глядя? Конечно, в казарму. Значит, можно подкараулить. А хозяин еще и мальчишечку предлагал в проводники. Тогда точно мимо смерти не пройдешь. Утром нашли бы труп парня. Прирезали -- с кем не бывает? Нечего по ночному городу бродить. Вроде бы никто не виноват. А если его порезать в нескольких местах, разбросать кишки по мостовой, тогда, глядишь, на оборотней подумают. Никто не заподозрит, что убийство оплачено трактирщиком.
   Лесник оглянулся. Кажется, за схваткой никто не наблюдал -- это к лучшему. Он подобрал суму, шляпу, которую потерял, пока сражался, отряхнул ее и, снова натянув на глаза, продолжил путь. Завтра непременно надо встретиться со старейшиной.
   За два месяца до этого
   Ялмари возвращался от Полада, когда услышал, что по коридору кто-то несется. Сначала возмущенный женский крик, потом хохот и, наконец, топот ног.
   "Принцесса и Герард забавляются", -- вынес вердикт Ялмари и встал в сторонку, чтобы понаблюдать за этим действом с безопасного расстояния.
   У спуска на лестницу сначала появился маркиз Нево. Длинноногий красавчик и в стремительном беге казался безукоризненно элегантным. Пурпурный, расшитый золотом колет не смялся, не расстегнулся. Красиво подчеркивал широкие плечи и тонкую талию. Волосы не растрепались, лежали волосок к волоску. Голубые глаза весело сверкали из-под черных бровей. Он заметно сдерживал себя, постоянно оглядываясь: не слишком ли отстала ее высочество? А потом и вовсе остановился, заметив в галерее горничную со стопкой белья.
   "Горничная?" -- ноздри Ялмари дрогнули. Он вгляделся в тоненькую фигурку, прижавшуюся к стене. Сомнений не было -- любительница вечерних прогулок, которую он прозвал "ведьмочкой".
   Но тут на лестнице показалась принцесса.
   Что это было за зрелище! Платье подскакивает на бегу так, что видны подвязки ниже колен. Недавно Эолин придумала новую прическу -- подвязала волосы на затылке лентой. Теперь лента сбилась, полураспущенные локоны болтались где-то сбоку. А что она говорила! Королева должна бы покраснеть за дочь:
   -- Герард, ублюдок! Стой. Остановись сейчас же, скотина, я волосы выдергаю тебе! Рожу расцарапаю!
   Герард Сорот расхохотался:
   -- Уже стою! Лин, как тебе не стыдно? Ты ругаешься как деревенский кузнец!
   Внезапно он схватил Илкер за плечи и прикрылся девушкой, как щитом. Подбежавшая принцесса подскакивала, пытаясь через горничную достать до головы Сорота.
   -- Иди сюда, подонок! Ты еще не знаешь, как я умею ругаться. Я тебе сейчас такое покажу!
   -- Да что с тобой, Лин? -- маркиз умело уворачивался от ее рук: принцессе не хватало роста, чтобы добраться до Герарда, да и горничная мешала. -- Что на тебя нашло? -- вопрошал он, невинно поднимая брови.
   -- Мерзавец! Ты взял мой дневник -- мой личный дневник! -- и после этого спрашиваешь, что на меня нашло? Будь мужчиной, перестань бегать от меня. Я все равно доберусь до тебя и вырву уши!
   -- Уши жалко! -- прыснул Сорот и, крутанув Илкер, толкнул ее на принцессу. Эолин отпрыгнула в сторону, но мгновения заминки хватило маркизу, чтобы сбежать вниз по лестнице, перепрыгивая сразу несколько ступеней.
   -- Сволочь! -- воскликнула принцесса и понеслась за ним, на ходу срывая сползшую ленту. Ялмари они не заметили.
   Он, немного помедлив, направился к горничной. Она, чуть слышно всхлипывая, собирала с пола белье. Выпрямившись и уткнувшись взглядом в черную куртку, кудрявая вздрогнула.
   -- Как ты бесшумно ходишь!
   -- Доброе утро! -- уголок губы дрогнул в усмешке. -- Ты не услышала меня, потому что громко сопела.
   -- Ой, -- смутилась Илкер. -- Доброе утро, -- и снова всхлипнула.
   -- Что случилось?
   Илкер дернулась вытереть слезы, но руки были заняты.
   -- Опять все в стирку, -- она изо всех сил старалась успокоиться.
   -- Зачем? -- не понял Ялмари.
   -- Леди Асгат любит все идеально чистое, а это валялось на полу.
   -- Ты горничная у этой вздорной девицы -- леди Асгат? -- уточнил лесник.
   -- Да. Только так нельзя говорить про госпожу.
   -- Но ты ведь не сама стираешь белье?
   -- Нет. Но если я его сегодня не поменяю, то виноватой окажусь я!
   Ялмари не выдержал и осторожно вытер слезинку с ее щеки. Девушка испуганно отпрянула. Он с удовольствием увидел, как она краснеет.
   -- Ты это зачем? -- настороженно спросила горничная.
   Он и сам не знал зачем. Раньше он себе такого не позволял.
   -- Чтобы ты перестала плакать из-за ерунды, -- едва заметно улыбнулся он.
   -- Это для тебя ерунда! Потому что ты лесник и не сталкиваешься каждый день с леди Асгат, -- поудобнее передвинула простыни, но наконец взяла себя в руки. -- Всё, пошла обратно в прачечную.
   -- Погоди, у меня есть один магический прием, -- остановил ее Ялмари. Его сегодня явно несло куда-то не туда. Но он не мог отпустить ее такой расстроенной. Лесник провел рукой над бельем, будто посыпая его солью и очень серьезно бормоча при этом: -- Эти простыни нигде не валялись! -- Илкер не выдержала и прыснула. -- Вот, можешь нести их злобной леди Асгат, -- завершил он.
   -- Это не поможет, -- вздохнула девушка.
   -- Почему? У тебя есть доказательства, что валялись? Ну-ка посмотри внимательно. Есть ли какие-то доказательства? -- он поднял верхнюю простынь и осмотрел со всех сторон. -- Нет. Мой магический трюк работает безотказно. Так что неси своей госпоже и ни о чем не волнуйся.
   Илкер немного поколебалась, а затем решительно повернула в сторону спальни фрейлины. Но снова остановилась.
   -- А ты часто здесь бываешь?
   -- Тебе не только сегодня нужна моя магическая поддержка? -- пошутил он.
   -- Не говори так, -- не поддержала она шутку. -- Услышат и сожгут на костре как еретика.
   -- Хорошо, что не как оборотня, -- тоже погрустнел он. -- Еретиков сначала годами судят, в отличие от... -- девушка словно не удивилась, услышав про оборотней, а как-то очень сочувственно кивнула. -- А я во дворце... бываю время от времени. Когда приглашают.
   -- А сегодня тебя принцесса пригласила или ее величество?
   "Какая любопытная! Хорошо, если ведьма, а не..." Тут же проверил:
   -- Полад.
   Глаза девушки округлились.
   -- Поняла, -- сразу заторопилась. -- Ладно, я пошла.
   -- Боишься Полада? -- спросил он в спину, пытаясь понять, правильно ли "прочитал" ее реакцию.
   Девушка тут же остановилась.
   -- Нет. Мой отец говорил, что честным людям не нужно его бояться. Я отцу верю. Просто, мне кажется, что тот, кто служит такому человеку, не может долго болтать с горничной в галерее, -- она двинулась дальше, но снова замерла. -- К тому же это белье уже все руки оттянуло. Сейчас еще раз уроню, и никакие магические приемы не помогут. До свидания, сударь!
   -- До свидания, ведьмочка.
   -- Что?! Тоже мне, герцог Модная шляпа!
   Но он, уже не оглядываясь, направился к лестнице. Надо бы проверить, что за мудрый отец у этой малышки.
   27 юньйо, деревня недалеко от Биргера
   Как только "волки" прекратили преследование, Ранели упала на землю и немного полежала. Лапы дрожали, бок разрывало от боли. Нужно извлечь стрелу, пока она не истекла кровью. До тех пор пока в боку серебро, рана не затянется. Она перекинулась в девушку, и платье тут же стало намокать от крови. Раздеться прямо здесь, среди пшеницы? Кажется, другого варианта нет. Она, придерживая бок, привстала, чтобы оглядеться. Вроде бы никого рядом. Снова спряталась в траву и, постанывая, стискивая зубы, расшнуровала платье, кое-как стянула его, а потом задрала рубаху. Ну... поехали.
   Она полезла пальцами в рану, отыскивая древко. Но выдернуть не смогла: слишком скользкое от крови, никак не поддается. Не выдержав, заплакала, тут же прикусила руку, чтобы заглушить звуки. Что же делать?
   Рядом с ней сел на землю сокол. Ранели взглянула на него.
   -- Не могу вытащить. Но я попробую.
   Она порылась в сброшенном платье и выудила тонкий, похожий на стилет нож. Приставила к боку.
   Раздался отчаянный клекот.
   -- Мне тоже страшно! -- горячим шепотом заверила Ранели. -- Но я правда не знаю, что делать. Мне не исцелиться с этим внутри.
   Она закусила руку и осторожно сделала разрез в ране глубже. Затем снова полезла туда пальцами. Лоб покрылся испариной. Ранели застонала:
   --Эль-Элион, помоги мне! -- а потом, вскрикнув, выдернула серебряный наконечник и отбросила его. Обессиленно упала на землю.
   Почувствовав прикосновенье крыльев, прошептала:
   -- Все нормально! Я сейчас.
   Грудь ее ходила ходуном. Она лежала на земле тяжело дыша. Иногда приподнимала голову и посматривала на бок. Рана затягивалась очень медленно. Если бы можно было промыть ее водой, дело пошло бы быстрее. Но до воды еще надо добраться, а сил совсем нет.
   И здесь оставаться опасно. Слишком близко город. Да и деревня недалеко. Ранели дрожащими руками вытерла нож о траву и отрезала низ рубахи. Лоскутом, насколько могла, перетянула рану. Потом стала одеваться, еле шевеля руками, чтобы не увеличить боль. Когда оправила на себе юбку, залитую кровью справа, снова полежала, отдохнула. Сокол все еще был рядом.
   -- Все нормально! -- вновь заверила Ранели. -- Я до речки. Там рану промою, все быстро заживет. Давай в Сальмане попробуем встретиться. В нашей таверне.
   Она перекинулась в волчицу и, прихрамывая, потрусила в лес.
   28 юньйо, Биргер
   Ялмари договорился с полковником Орземесом, что в беседе со старейшиной главным будет "волк". Лесник будет говорить лишь в крайнем случае. Старейшине лучше не знать его статус, мутная он личность. Хочется к нему присмотреться. Встреча проходила в городской ратуше. Старейшина сидел за столом и чувствовал себя хозяином. Полковнику предложил кресло и стакан вина. Ялмари устроился на стуле возле камина.
   -- Что за спешная встреча? -- поинтересовался Елеу после обмена приветствиями. Седой старик с большими залысинами впереди и длинными волосами на затылке был чисто выбрит по примеру аристократов. Он облокотился на стол и заинтересованно наклонился вперед, сцепив пальцы. Обращался он исключительно к полковнику, но то и дело бросал вопросительный взгляд на Ялмари.
   Ход беседы они с Орземесом тоже тщательно обсудили. Поэтому лесник сидел истуканчиком, изображая полное безразличие, будто случайно оказался свидетелем важной беседы.
   -- Старейшина, возникли некоторые обстоятельства, которые потребовали конфиденциальной беседы. Пока конфиденциальной, -- полковник, вояка лет пятидесяти, с серебристой сединой в темных волосах, как и договаривались, выделил первое слово. У него была очень аккуратная короткая бородка. -- Этот молодой человек -- сударь Орнер. Он будет присутствовать при нашей беседе и, может быть, задаст несколько вопросов. Очень важно, чтобы вы были искренни с нами.
   Елеу насторожился. Ялмари почувствовал это даже по его позе, по забегавшим глазкам. Но это ничего не доказывало. Никто в Энгарне не хотел бы оказаться под следствием, так что волнение вполне простительно.
   Полковник глотнул вина, милостиво дав старику успокоиться. Потом продолжил:
   -- Городской совет передал "волкам" туммимы, ошейники, особые веревки для оборотней... От кого вы их получили? -- тон максимально спокойный, даже как будто безразличный.
   "Хорошие солдаты у Полада", -- одобрил Ялмари про себя. Впрочем, ничего другого он и не ожидал.
   Услышав вопрос, старейшина как будто удивился. И это тоже понравилось Ялмари. Значит, Елеу не видел ничего страшного в совершенном. Вероятно, никакого предательства и сговора с врагом не было. Но что тогда?
   -- К нам недавно приходил странствующий проповедник...
   -- Когда?
   А вот тут Орземес сбился на допрос. Но ничего. Кажется, старик этого не заметил.
   -- С неделю назад... Подождите... Да, это было 19 юньйо.
   -- Он пришел к вам лично?
   -- Нет, что вы. Странствующие проповедники не посещают даже самых богатых людей дома. Они проповедуют в церкви.
   -- Значит, вы к нему пришли?
   -- Да... возникли некоторые разногласия. Вы же знаете традиции странствующих проповедников. Их обет -- не задерживаться в одном месте дольше чем на одни сутки. Придя в церковь, они испрашивают у священника разрешения проповедовать и должны довольствоваться той платой, которую им предложат за их служение. В Биргере два больших храма. Глава одного -- Высокий Берит -- позволил проповедовать у себя, а глава второго -- Старший Цохар -- запретил. Попросили вмешаться меня. Но вы же знаете, как "приятно", -- голос наполнился сарказмом, -- разбираться с делами церкви. Я постарался проявить чудеса дипломатии и никого не обидеть. Цохар в городе пользуется огромной популярностью. Может, от этого и не захотел никого к себе в храм пускать. Не знаю. В общем, я посчитал, что это его право, а Страннику и одного храма хватит, все равно утром уходить дальше.
   -- Вы лично общались со странствующим проповедником?
   -- Да, недолго.
   -- Как он выглядел?
   Елеу задумался.
   -- Сравнительно молодой. Лет тридцать пять, не больше. Типичный энгарнец, я бы сказал: голубые глаза, русые волосы. Невысокий, крепкого сложения. Он преступник?
   -- Пока не знаем. Он сам предложил туммимы и прочее?
   -- Нет, -- старейшина смутился. -- Вы же знаете, полковник, обо всех этих жутких смертях в округе... Как только появились беженцы...
   -- Расследование не подтвердило, что в смертях виноваты беженцы... -- сухо прервал Орземес.
   -- Да-да, конечно, -- торопливо согласился Елеу, -- но все же довольно странно, что до появления беженцев такого ужаса не было. В общем, я сам поинтересовался, что об этом думает церковь, потому что местные священники словно вообще об этом не волновались, в то время как народ начинал бурлить.
   -- И он предложил вам туммимы, которые могут отличить оборотня от человека?
   -- Да. Но что толку в камнях, если стража не сможет с оборотнем справиться? Поэтому мы взяли у него всё: и веревки, и ошейники. И не зря. Вы же помните -- почти сразу после ухода Странника в Биргере тоже произошло несколько жестоких убийств.
   Полковник задумчиво покосился на Ялмари. Вчера ему пришлось отчитываться перед мальчишкой. Объяснять, почему они взяли магические вещи, даже не поинтересовавшись, откуда они, и не посоветовавшись с Поладом.
   -- А в чем все-таки дело? -- осторожно поинтересовался Елеу и тоже покосился на Ялмари. -- Мы что-то сделали не так?
   -- Боюсь, что да, -- погрустнел Орземес и залпом допил вино. -- Вещицы-то магические. Почему-то мы с вами не задумались, кто их сделал и зачем подсунул нам. В Энгарне магов нет, а значит...
   Вот тут до старейшины дошло, и он побледнел:
   -- Нас подозревают в сговоре с Кашшафой? -- он уставился на скучающего на стуле парнишку во все глаза. -- Клянусь, даже в мыслях не было! Это же странствующий проповедник... Они раз в три месяца обязательно появляются...
   -- В таком случае не откажите в просьбе, -- лесник посчитал, что может все же вмешаться в диалог, и посмотрел старейшине в глаза. -- Если вдруг этот Странник снова появится в Биргере, дайте, пожалуйста, знать полковнику.
   -- Всенепременно! -- Елеу вскочил. -- Я ни в коем случае не хотел...
   -- Ваша верность не подвергается сомнению, -- полковник поднялся. Ялмари тоже встал. -- Думаю, тут произошло недоразумение, в котором виноваты мы все. Будем надеяться, что это не будет иметь далеко идущих последствий. До свидания.
   Когда полковник и особый посланник королевы сели в открытую повозку, Орземес поинтересовался.
   -- Ты ему веришь?
   -- Да, -- кивнул Ялмари. -- Он был очень искренен.
   -- Но ты считаешь, что Странник связан с Кашшафой?
   -- Возможно, он маг. Не удивительно ли, что он так вовремя пришел в город, продал все, что нужно для поимки оборотней, а следом в городе появились проклятые оборотни, жестоко убивающие людей? Таких совпадений не бывает.
   -- И что теперь?
   -- Туммимы и прочее изъять, казни оборотней проводить только в случае неопровержимых доказательств того, что они действительно кого-то убили, -- Ялмари распорядился так, будто даже не сомневался, что полковник поспешит все исполнить.
   Однако Орземес лишь усмехнулся:
   -- Как только получу приказ от Полада.
   -- Разумеется, -- лесник отвел глаза, проклиная себя за то, что опять забылся.
   Полад считает, что он уже готов к таким сложным поручениям, а Ялмари даже с собственной жизнью разобраться не может. Хотя нет. Может. Только вот не хочет. Не хотел еще два месяца назад.
   За два месяца до этого
   Илкер делала прическу леди Асгат, когда в комнату вошла принцесса. Сегодня она ни капли не напоминала ту бесноватую, что вчера пыталась оторвать уши маркизу Нево. Платье -- будто она в церковь собралась: закрытое до горла, с ажурным воротником дорогой вышивки. Темно-синий лиф плотно облегает фигуру. Крылышки делают плечи принцессы шире, от этого талия кажется очень тонкой. Рукава белые, с чудесной вышивкой золотыми нитями. Темно-синяя юбка разлетается впереди, а там белеет другая из той же ткани, что и рукава. Смотрится необычайно женственно и элегантно -- настоящая принцесса. Можно поверить, что она станет хорошей королевой.
   Девушка посмотрела на нее с любопытством. Почему-то казалось, что ее высочество пришла не для того, чтобы поболтать, а обязательно устроит себе какое-нибудь развлечение. Сколько горничные сплетничали о принцессе, все в один голос утверждали, что, если Эолин и "ведет себя прилично", все равно кому-нибудь достанется. Чаще всего, как ни странно, это были фрейлины. Казалось, исключительно для этого она их и держала -- чтобы поиздеваться.
   Молоденькая леди Асгат расплылась в фальшивой улыбке.
   -- Ваше высочество! -- воскликнула она приторно-сладким голосом. -- Как я рада, что вы меня посетили. Вы подождете, пока мне сделают прическу?
   -- Безусловно, -- Эолин с достоинством опустилась в кресло. С любопытством осмотрела комнату. -- В первый раз прихожу к тебе. Довольно мило ты тут все устроила.
   Получить комплимент от принцессы, обладающей при вздорном характере безупречным вкусом, мечтала каждая фрейлина. Польщенная Асгат зарделась от счастья, лишь Илкер уловила злорадный блеск в глазах ее высочества и заподозрила, что госпожа рано радуется. Принцесса еще раз окинула взглядом будуар и продолжила:
   -- Точно такое же убранство я видела у леди Зимран, когда гостила у нее три года назад. Вы с ней родственницы? -- невинно поинтересовалась Эолин.
   Лицо леди Асгат пошло пятнами, она открыла рот, но, так и не придумав, что ответить, закрыла его. Спустя некоторое время прошептала:
   -- Нет.
   -- Чудеса! -- Эолин величественно и очень красиво пожала плечами.
   Леди Асгат проглотила эту шпильку. Фрейлины заискивали перед принцессой, когда она находилась рядом. Злословили и высмеивали, когда она выходила. Родители отправляли их во дворец в поисках богатых женихов. Девушки терпели все, что угодно, ради удачного замужества, и многие добились цели. Горничные сплетничали, что одна из фрейлин даже чуть не вышла замуж за принца, но вскоре ее застали с маркизом Нево, и пришлось ей вернуться домой не солоно хлебавши. А принц после этого вроде бы совсем тронулся умом и почти перестал бывать во дворце, удалившись в свой замок, так что шансы заключить с ним блестящую партию сошли на нет. Но дамы не теряли надежды -- кроме принца есть еще маркизы, графы и много других богатых рыцарей, вертящихся во дворце. Иногда партия с сыном старейшины Жанхота -- это лучше, чем ничего.
   Леди Асгат то бледнела, то краснела от переполнявших ее эмоций, но героически сдерживала себя. Илкер, тщательно укладывающая ей волосы, -- локон к локону -- огорченно сжала губы. Принцесса уйдет, и фрейлина будет вымещать испорченное настроение на слугах. А прежде всего на Илкер, потому что она присутствовала при этом унижении.
   Вздохом девушка невольно привлекла внимание Эолин.
   -- У тебя новая горничная? -- поинтересовалась принцесса.
   -- Да, -- леди Асгат перевела дух -- наконец-то разговор перешел на безопасную тему. -- Она великолепно делает прически, -- сказала и осеклась -- принцесса вполне могла пройтись по поводу ее волос.
   Но Эолин вместо этого поднялась с кресла и стала подходить ближе, всматриваясь в лицо Илкер, затем прошептала потрясенно:
   -- Леди Лаксме, это ведь вы? Что вы здесь делаете?
   Илкер вздрогнула и, вытаращив глаза, уставилась на принцессу. Та не могла ее узнать. Они никогда раньше не виделись. Может, это такая шутка?
   -- Леди Лаксме, не молчите! -- между тем воскликнула принцесса и, не обращая внимания на Асгат, схватила за руку горничную и потянула к себе. Потом взяла ее ладони в свои. -- Я же не ошиблась? Вы леди Лаксме? Дочь графа Меара?
   Илкер, еле дыша, поспешила объяснить.
   -- Мои родители умерли. Меара давно нам не принадлежит.
   -- От этого ты не перестала быть леди, дорогая! -- горячо возразила Эолин. -- Моя мать почти двадцать лет скрывалась в Лейне, несколько лет жила даже в деревне, сама себе на стол накрывала. От этого она не перестала быть королевой. Что ты делаешь здесь, в этой комнате, в этом платье? Почему ты не пришла ко мне, чтобы стать моей фрейлиной?
   -- Ваше высочество, -- пролепетала Илкер, -- я не всегда могу купить себе даже простенькое платье. Быть вашей фрейлиной -- для меня совершенно не по карману!
   -- Постой, но у тебя ведь тетя жива? Разве она не замужем за главой гильдии ювелиров? Мне кажется, они не бедствуют!
   Мысли Илкер метались в голове. Откуда, откуда она все знает?
   -- Я благодарна тете за то, что она содержит моего брата. Но сама достаточно взрослая, чтобы о себе позаботиться, -- голос ее дрожал. Она боялась вообразить, чем закончится это представление.
   -- Я вспомнила! -- вдруг торжественно произнесла Эолин. -- Это ведь тебя примерно месяц назад хотели выдать замуж за какого-то ремесленника. Мясника, что ли? Ты поэтому ушла из дома? Потому что не хотела за него замуж выходить? Подумала, что лучше горничной, чем за этого урода, да? -- Илкер судорожно кивнула. -- Вот что, моя дорогая, -- принцесса еще крепче сжала ладони девушки. -- Пока моя мать -- королева, я не позволю, чтобы с тобой творилась такая несправедливость. Мы очень хорошо помним графа Меару. Если бы таких людей было больше, мы избежали бы многих бед. Поэтому отныне... Прямо сейчас ты становишься моей фрейлиной. Мы не смогли вовремя оказать помощь твоему отцу, так пусть хотя бы ты почувствуешь нашу благодарность. Идем! -- она решительно потащила за собой Илкер, не обращая внимания на других горничных и леди Асгат, в немом изумлении наблюдавших за этой сценой.
   ...Эолин шла по галерее, Илкер покорно следовала за ней, не понимая, чего от нее хотят. Так они пришли в покои принцессы, где ее высочество упала в кресло и зашлась таким хохотом, что горничной показалось, будто у нее истерика. Она молча стояла рядом, ожидая, что будет дальше.
   -- Илкер, ну что же ты не смеешься? По-моему, это было великолепно! -- воскликнула Эолин, осторожно вытирая выступившие от смеха слезы.
   -- Да, конечно, -- покорно согласилась девушка.
   -- Сейчас придет дворецкий и подберет тебе какие-нибудь комнаты. Можешь пока сесть.
   -- Но, ваше высочество... -- голос Илкер опять задрожал. -- Я не могу быть вашей фрейлиной.
   -- Это еще почему? -- чуть раздраженно поинтересовалась принцесса. -- Знаешь что? Простого "благодарю" было бы вполне достаточно.
   -- Но я же вам объяснила, у меня нет...
   -- Я, кажется, тоже все объяснила, -- высокомерно прервала ее Эолин. -- Расходы на твое содержание корона берет на себя. Граф Меара действительно твой отец?
   -- Да.
   -- Тогда все решено. Ты моя фрейлина, -- в дверь робко постучались. -- А вот и наш дорогой дворецкий, наконец, -- оживилась наследница трона. -- Проводите леди Лаксме в ее комнату, пожалуйста.
   Девушка в последний раз замерла на пороге, но ей не дали сказать ни слова.
   -- Новые платья тебе доставят туда же в ближайшее время. Даю один день, чтобы освоиться, а завтра надеюсь увидеть уже дочь графа, а не горничную. Кстати, мы ведем переговоры по поводу покупки Меары и возвращения ее законному наследнику, твоему брату. Но это не за один день. Всё, пока.
   -- Благодарю, -- прошелестела Илкер.
   Встретившись глазами с дворецким, в подчинении у которого находилась еще сегодня утром, ей почему-то захотелось извиниться. Но он лишь пристально посмотрел на девушку.
   -- Я надеюсь, что в прежней жизни ничем не обидел вас, леди Лаксме? -- с достоинством поинтересовался он.
   -- Нет, что вы! -- вспыхнула Илкер.
   -- Очень рад. Следуйте за мной, леди, -- он пошел впереди, показывая ей дорогу.
   Три комнаты, которые выделили новой фрейлине, оказались этажом ниже, чем покои принцессы и леди Асгат. Это чуть-чуть успокоило. Оставшись наедине, она села в кресло и замерла.
   Что происходит?!
   Вскоре в дверь постучали. Горничных у нее не было. Величественно говорить: "Войдите!" она еще не научилась, поэтому подскочила к двери и распахнула ее. Взгляд уперся в знакомую кожаную куртку.
   -- Доброе утро, -- она перевела взгляд на лицо лесника.
   Ялмари смотрел так, будто хотел прочитать ее мысли.
   -- Доброе утро, -- наконец произнес он, не трогаясь с места. Шагни он в спальню, и завтра будут говорить, что они любовники. Правила света очень строги. -- Поздравляю! -- подмигнул лесник.
   -- А ты откуда знаешь? -- изумилась девушка.
   -- Весь дворец гудит! -- он усмехнулся. -- И только я знаю, что всему виной твои чары. Скажи после этого, что ты не ведьмочка.
   -- Я здесь ни при чем! -- возмущенно воскликнула Илкер. -- Я не знаю, кто ей мог все рассказать. Никто во дворце об этом не знал. Ни одна живая душа!
   -- Ну-ну, успокойся. Об этом знали твои родные: тетя, дядя, брат, а значит, не такой уж это секрет, -- он прислонился к косяку.
   -- Почему ты все время называешь меня ведьмой?
   -- Не хотел тебя обижать, прости, -- виновато улыбнулся он. -- Думал, что это забавная шутка. Только вот... что ты делала в лесу так поздно? -- лукаво поинтересовался Ялмари.
   -- Всего лишь гуляла и не рассчитала время!
   -- Ты знаешь другую молодую леди, которой нравится гулять по лесу в полном одиночестве? -- тут же парировал он. -- Их в парк-то трудно вытянуть, -- увидев, как вспыхнула от гнева девушка, поднял руки, будто сдавался. -- Всё, всё! Больше не буду называть тебя ведьмочкой. Никогда. Обещаю, -- он снова всматривался в нее. Потом задумчиво произнес: -- Теперь ты можешь выйти замуж за графа. Или даже принца...
   -- А ты можешь убираться со своими подколками! -- снова вспыхнула она и неожиданно разрыдалась.
   -- Ты что? -- искренно напугался он и чуть не шагнул внутрь. -- Малышка, не плачь! Все же хорошо...
   -- Я ничего не понимаю! -- воскликнула она. -- Все летит в пропасть. Я не знаю, что будет завтра. Меня выгонят из дворца? Опозорят? Унизят? Сделают чьей-нибудь любовницей? Все было так понятно еще утром!
   -- Что за ужасы ты воображаешь? Почему летит в пропасть? Может, наоборот, в сады Эль-Элиона возносится? Ты вновь леди Лаксме, а скоро станешь и графиней Меара. Разве это плохо?
   -- Я не знаю, -- потерянно произнесла Илкер. -- Я не понимаю, что происходит...
   -- Уж точно не происходит ничего страшного. Я слышу уже несут твои платья. Ты справишься. Ты умница.
   Илкер не успела ничего ответить. Лесник шагнул в сторону, и комната наполнилась шелестом, шумом, звонкими голосами горничных. Оказалось, что это теперь ее личные горничные.
   Девушка бросила последний взгляд на парня, тот подмигнул, и двери закрылись. Ей предстоял долгий день: надо было перемерить гору платьев и подогнать их по фигуре.
   28 юньйо, деревня недалеко от Биргера
   Ялмари покинул Биргер после обеда, предварительно отправив донесение Поладу, как и обещал. На него возлагали большие надежды, но пока казалось, что он ничем их не оправдывает. Он оставляет за собой трупы, но ни на шаг не приблизился к разгадке того, что происходит в стране и оправданы ли худшие предположения Полада: грядет катастрофа. Ладно, немного все же приблизился. За всем этим стоит некий странствующий проповедник, который очень хочет, чтобы в Энгарне люди возненавидели оборотней так же сильно, как в Кашшафе. Сразу от старейшины Ялмари отправился к Старшему Цохару. Священник оказался настолько мудрым, что лесник даже несколько удивился: он думал, что таких уже и нет в Энгарне. Цохар коротко пояснил, что не захотел иметь дела со Странником именно потому, что увидел: тот вовсе не так прост и бескорыстен, как пытается показать. Что-то темное было в нем. Такое, с чем лучше бы никому не сталкиваться. И отдавать свою паству этому прохиндею Цохар ни за что бы не стал. По поводу ужасных смертей, пугающих горожан и сельских жителей, священник заметил, что, если причина в проклятии, он мог бы попробовать снять его, но нужно немного времени. Звучит вдохновляюще.
   Убийство оборотней по крови надо немедленно прекратить. Энгарну не нужна война с северными кланами. Вообще не нужна, но сейчас особенно. Это может стать тем камешком, скатившимся с вершины, который к подошве горы превращается в лавину. Оборотни сильны. Они никогда не нападают первыми. Если их начали ловить и сжигать не только в Биргере -- это очень и очень плохо. Кашшафа устроила травлю не-людей, но это стало возможным лишь потому, что за Рыжими горами другие народы жили среди людей, а не обособленно, как здесь. Но, кажется, они помешали кому-то настолько сильно, что занялись их планомерным уничтожением. Начали с Кашшафы, продолжили в Энгарне. Или все же корень проблемы в извечной вражде с западным соседом?
   Вопросов пока больше, чем ответов. Поладу будет, чем заняться.
   В донесении он сообщил, что отправляется в Сальман посмотреть, что происходит там. Можно ли доверять старейшине самого крупного западного города? После этого попробует пробраться к замку Иецер.
   Западный тракт на этом участке проходил через лес. Ялмари лишь вдохнул его воздух, скользнул взглядом по плотно стоявшим деревьям, а в голове возник образ Илкер. Ах, что за девушка! Она волновала кровь, заставляла чувствовать себя живым, смеяться, заниматься какой-то ерундой. Он уже лет десять ничего подобного не делал. Рядом с ней хотелось жить сегодняшним днем, а не ждать беды. Только этим можно объяснить тот факт, что он два месяца пытался не видеть ее, забыть, остановиться, а в результате снова и снова оказывался рядом. Чтобы "просто поговорить". Закончилось тем, что наговорил лишнего и понятия не имеет, как выпутаться из этой ситуации.
   ...Громкий вой разорвал тишину и заставил вздрогнуть. Ялмари остановил лошадь и подождал немного. В лесу на мгновение все стихло, а затем снова застрекотала сорока. Ялмари восстановил в памяти карту Энгарна, которую просматривал перед отъездом. Где-то в часе пути отсюда, в том направлении, откуда раздался вой, должна быть деревня, снабжавшая Биргер продуктами. Он повернул лорсу на юг и пришпорил. Пусть вой не повторился, но это явно был зов. Надо успеть.
   ...Ялмари влетел в деревню и поразился, насколько здесь пусто и тихо. Он поскакал дальше, чутко прислушиваясь к тому, что происходит. На всякий случай крикнул:
   -- Эй, люди добрые!
   Никто не отозвался. Он продолжил путь, искренно надеясь, что еще не опоздал.
   Наконец откуда-то впереди слабо донесся гул голосов.
   -- Быстрей, милая, -- он едва тронул бока лорсы, но она тут же перешла в галоп.
   Лесник вылетел на берег реки и мгновенно оценил ситуацию: к сухому дереву привязана девушка, она безвольно обвисла на веревках. То ли потеряла сознание от раны -- правый бок весь в крови, то ли ее оглушили. Под ногами уже положили хворост, кто-то тащит еще дрова. Двое разжигают факел.
   Вся деревня собралась: и дети, и молодежь, и старики. Еще бы: когда на такое зрелище посмотришь?
   Увидев его, разговоры на мгновение стихли, крестьяне стали перешептываться, пытаясь понять, стоит ли опасаться прибывшего.
   -- Кто главный? -- грозно окликнул Ялмари.
   -- Ну я, -- толстый крестьянин с окладистой бородой и хитро прищуренными глазами держал уже зажженный факел.
   -- Староста? -- уточнил Ялмари.
   -- Точно так, -- кивнул мужик.
   -- Что происходит?
   -- Да вот, оборотня поймали.
   "Взвешивай каждое слово. Просчитывай наперед", -- сразу прозвучали в мыслях слова Полада.
   Спрашивать, с чего они взяли, что оборотень или в чем обвиняют, -- бессмысленно. Тогда что?
   Ялмари соскочил с коня, подошел к девушке. Одной рукой подняв подбородок, другой достал кинжал и провел по шее. Конечно же, оружие не оставило следов. Девчонка вдруг открыла глаза, с ненавистью посмотрела на него и, оскалившись, чуть не цапнула за руку. Он отреагировал быстрее и злобно усмехнулся, глядя ей в глаза.
   -- Как вы ее поймали? -- Ялмари уважительно посмотрел на старосту.
   -- После того как в соседней деревне семью водовоза порвали, мы тут все настороже, -- довольно похвастался крестьянин. -- Вот в городе веревками специальными запаслись, ошейник тоже купили. Ее вчера городская стража ранила, да не поймала. Говорят, им дела нет до того, что тут в деревне творится. Ну, а нам-то есть дело. Мы жить хотим.
   -- Не стоит так говорить, уважаемый, -- укорил Ялмари. -- К вашим услугам капитан Орнер, охотник на оборотней. Меня отправили специально, чтобы найти ее. А у городской стражи своих дел полно, им и вправду некогда за оборотнями по полям шастать. Как тебя зовут?
   -- Щуни, -- мужик моментально остыл, опустил глаза, пригладил бороду.
   -- Городской совет назначил премию за убийство оборотня -- золотой. И два золотых за живого оборотня. Эти твари нужны, чтобы их кровью зарядить новые камни. Кому мне заплатить?
   В глазах старосты мелькнуло беспокойство пополам с жадностью. Два золотых -- это очень много.
   -- Так вы ее забрать хотите? -- уточнил Щуни.
   -- Именно. Они сейчас очень нужны священникам, чтобы обезопасить и других жителей городов и деревень.
   -- И нас тоже? -- с мягким укором пробурчал тот. -- Все сами покупаем.
   -- Потому и получите сейчас достойную награду, -- отрезал Ялмари. -- Ошейник мне тоже понадобится, -- он покосился на девушку, которая яростно зарычала, слушая его речи. -- Его куплю отдельно. Сколько я за него должен?
   -- Золотой! -- староста смотрел в сторону. Жадность в нем переборола страх, он явно решил выжать из этой ситуации все, что можно.
   Ялмари пристально вгляделся в него, потом процедил:
   -- Не наглейте. Я только что из города и знаю, сколько стоит ошейник. Вот два золотых обещанной награды и пять серебряных за ошейник. Где он?
   Староста махнул рукой. В толпе засуетились и вскоре в руки "охотнику на оборотней" сунули длинный ремень с серебряными шипами на конце.
   -- Может, еще веревки нужны? -- Щуни хотел сгладить неловкость.
   -- Обойдусь, -- повел плечом Ялмари и направился к девушке.
   Сначала закрыл ей рот предплечьем, чтобы не кусалась -- кожа на куртке толстая. Затем туго затянул ремень на ее шее шипами внутрь. Намотал другой конец себе на руку. Теперь пленница не могла пошевелиться, чтобы не поранить шею. Глаза ее наполнились слезами. Ялмари снова оскалился:
   -- Не нравится? А людей жрать нравилось, да? -- затем крестьянам: -- Развяжите ее!
   Едва веревки ослабли, девушка попыталась вырваться, но он дернул за ремень, кровь брызнула из шеи, она заскулила и замерла. Ялмари быстро развернул ее и свободным концом ремня крепко связал ей руки. Затем поднял и перебросил через седло.
   Вскочил на лошадь и снова обратился к Щуни:
   -- Если поймаете еще кого, привозите в Биргер, а эту мне надо срочно доставить священникам в Сальман. Благодарю за смелость!
   Уезжая с берега, он спиной чувствовал взгляды, но надеялся, что был достаточно убедителен, чтобы не вызвать подозрений. За спиной слышались удивленно-радостные возгласы крестьян. Многие из них за всю свою жизнь не видели столько золота.
   Ялмари хотелось как можно быстрее оказаться подальше от деревни, но двойную ношу лорса несла медленнее. Лесник чуть придерживал девушку за спину, взглядом отмечая, как далеко они уехали от людей. Лишь через час он счел, что они оказались на безопасном расстоянии.
   Направив лошадку на еле заметную звериную тропинку в лесу, он проехал еще немного. Затем соскочил с лорсы, снял девушку, уложил ее на землю. Быстро развязал руки и освободил от ошейника. Она была без сознания, неподвижно лежала на земле, кажется, даже не дышала. Ялмари вернулся к лошади, достал флягу из сумы, кинжал из-за голенища сапога.
   Иглы ошейника ее сильно не ранили, царапины почти зажили. Значит, рана в боку беспокоит. Он склонился, чтобы разрезать платье и промыть рану, но тут девушка распахнула глаза и резко воткнула ему в живот нож.
   За два месяца до этого
   Кроме горничных к Илкер заглянули и фрейлины. Как выяснилось, их отправила принцесса. Одни, как леди Асгат, всячески выражали свое презрение. Другие равнодушно скользнули взглядом по новоявленной леди Лаксме и поспешили вспомнить о важном деле. Вскоре в комнате осталась лишь одна дама -- леди Езниг. Она каким-то образом поняла, что сейчас чувствовала Илкер, и сказала именно то, что девушке нужно было услышать:
   -- Не огорчайтесь, милая леди Лаксме! Судьба иногда бывает несправедлива к нам, но сейчас не этот случай. Вы заслужили то, что происходит. Вы добрая, трудолюбивая и искренняя. Поверьте, никто не хочет вас обидеть и принцесса меньше всего. К таким внезапным переменам не так-то легко привыкнуть, но у вас есть друзья. Я вам помогу. Давайте посмотрим ваши платья.
   Илкер взглянула на девушку с благодарностью:
   -- Спасибо, леди Езниг.
   -- Не обязательно церемониться, пока мы наедине, -- тепло улыбнулась та. -- Вы можете называть меня Дилара.
   -- А вы меня -- Илкер, -- обрадовалась девушка и, оглянувшись на платья, воскликнула: -- С этой горой не справиться и за неделю!
   -- Нам и не нужно справляться с горой. Надо выбрать около пяти самых важных нарядов. Остальные могут пока подождать. Я бы начала с этого...
   Леди Езниг помогла ей выбрать те платья, которые понадобятся в первую очередь. Последним она безошибочно выудила из горы одежды костюм для верховой езды.
   -- Это точно необходимо? -- неуверенно поинтересовалась Илкер.
   -- Точно, -- рассмеялась Дилара. -- Вы же умеете ездить верхом? -- увидев утвердительный кивок, продолжила. -- Тогда, возможно, уже завтра примерите. Ее высочество который день собирается на охоту.
   ...День пролетел незаметно. Вечером горничные помогли Илкер раздеться, искупаться, и она впервые за много лет легла на широкую кровать под балдахином. Все это было так ново, что она никак не могла уснуть. А когда наконец глаза стали слипаться, то почему-то подумалось, что завтра она снова проснется в нише на узкой кровати в комнате леди Асгат.
   Однако ничего подобного не случилось. Утром снова началось то же: ее одевали, расчесывали. Принесли завтрак. И, как только она была полностью готова, горничная сообщила, что к ней пришла леди Езниг. Илкер поднялась навстречу.
   -- Милая Илкер, как ты хорошо выглядишь! -- сегодня были окончательно отброшены все церемонии. -- Нас ждут в музыкальном салоне. Ее высочество отправила меня за тобой.
   -- А что там будет? -- тревожно спросила девушка, пока они торопливо поднимались по лестнице.
   -- Абсолютно ничего страшного, не волнуйся, -- по-доброму рассмеялась Дилара. -- Ты же теперь фрейлина принцессы и всегда должна быть рядом с ней. Если она не прикажет тебе быть где-то в другом месте.
   Они подошли к изящным дверям, и леди Езниг легким прикосновением руки распахнула их. До сих пор Илкер не приходилось бывать здесь. Это оказалась такая же яркая комната, как и другие во дворце: стены покрыты зеленой тканью с неброским рисунком переплетающихся трав. Вдоль стен стояли диваны, пуфы, банкетки, кресла и стулья, обитые тоже зеленой тканью, но более темной, а узоры на них были золотыми. Центр комнаты занимал клавесин. Видимо, салон в первую очередь предназначался для того, чтобы слушать музыку, но при желании здесь можно было и потанцевать.
   Когда они вошли, принцесса что-то наигрывала на инструменте. Ялмари сидел на пуфе, облокотившись на колени. Ужасная старомодная шляпа лежала рядом на стуле. При виде девушек он поднялся и чуть склонил голову:
   -- Добрый день, леди!
   -- Добрый, добрый, добрый день! -- Эолин выпорхнула из-за клавесина и подскочила к Илкер, вновь взяв ее за руки. -- Как спали, леди Лаксме? Вижу, вы уже готовы быть моей фрейлиной. Моей любимой фрейлиной, -- она быстро развернулась к Диларе. -- Леди Езниг, там леди Асгат готовит для нас какое-то развлечение в парке. Помогите ей, пожалуйста, пока мы обсуждаем подробности завтрашней охоты. Хо-ро-шо? -- спросила она почему-то по слогам.
   -- Конечно, ваше высочество, -- присела в реверансе фрейлина. -- Будем вас ждать.
   Она выпорхнула из Музыкального салона. Илкер посмотрела ей вслед с завистью. Ей никогда не удавалось быть такой легкой и изящной.
   -- Садись, Илкер, -- повелела принцесса. -- Мне можно тебя так называть? -- и, не дожидаясь ответа, приказала Ялмари. -- Садись, Орнер. Итак, завтра мы все едем на охоту. Ты ведь подобрала себе костюм?
   -- Да, -- еле заметно кивнула девушка.
   -- Отлично. Итак, на кого мы будем охотиться, Орнер?
   -- На кого скажете, ваше высочество.
   Эолин тут же повернулась к новой фрейлине.
   -- На кого ты бы хотела поохотиться, Илкер? -- девушка замялась. -- Говори, не бойся. Я надеюсь, это не слон и не тигр? -- принцесса рассмеялась.
   -- Нет, -- пролепетала Илкер. -- Я вообще не люблю охоту.
   -- Не любишь охоту? -- изумилась Эолин. -- Почему? Это же так весело, что дух захватывает! Я знаю, ты давно не была на охоте, поэтому так говоришь. Вот съездим завтра, ты сразу оценишь. Да? -- почему-то спросила она у Ялмари.
   Тот внимательно посмотрел на нее снизу вверх.
   -- Как скажете, ваше высочество.
   -- Да! Давайте завтра поедем охотиться на кабана. У нас в лесу есть кабаны? -- на этот раз вопрос был по адресу.
   -- Есть, ваше высочество. Только весной на них, как правило, не охотятся.
   -- Что за глупости! А мы будем охотиться весной. Возьмем маркиза Нево, фрейлин. Герард еще своих друзей прихватит. Будет весело! Да? -- теперь вопрос предназначался Илкер.
   -- Как скажете, ваше высочество, -- точно так же прошелестела она.
   -- Ты со мной не согласна?
   -- Я не люблю охоту, -- беспомощно повторила Илкер. -- Но я сделаю так, как вы скажете.
   -- Не понимаю. Что такого плохого в охоте? -- нахмурилась Эолин. -- Говори!
   Илкер почему-то посмотрела на Ялмари, ища поддержки, но тот опустил глаза в пол.
   -- Говори! -- настаивала принцесса.
   -- Мне всегда казалось, что это очень несправедливо, что столько людей, имея так много оружия, охотятся за одним животным, а потом страшно гордятся тем, что им удалось его убить.
   Ее высочество на мгновение задумалась, а потом вынесла вердикт:
   -- Страшно трогательно... -- возвела глаза к потолку, а потом решительно добавила: -- И страшно скучно! -- снова подошла к леснику и посмотрела на него внимательно. -- Да?
   Он промолчал, и Эолин вновь вернулась к Илкер.
   -- Но мне сказали, что ты любишь бывать в лесу. Это правда?
   -- Да, ваше высочество.
   -- И что ты там делаешь?
   Девушка растерялась, не зная, как объяснить свою любовь к лесу, но принцесса стояла напротив, ожидая. Илкер смущенно пробормотала:
   -- Просто... гуляю. Хожу по лесу.
   -- Туда-сюда?
   -- Да...
   -- Отлично! Значит, завтра мы все идем гулять в лес. Будем ходить по лесу. Или ездить. Туда-сюда. Да? -- снова смотрит на Ялмари.
   Лесник молчит долго, будто в гляделки с принцессой играет, а потом с явно слышимой иронией изрекает:
   -- Как скажете, ваше высочество.
   -- А что остается делать?
   Илкер не выдерживает.
   -- Ваше высочество, а почему нельзя, чтобы каждый делал то, что ему нравится? -- робко поинтересовалась она.
   Лесник расхохотался и тут же прикрыл рот рукой, давясь от смеха.
   -- Извините, дамы, -- он закашлялся, явно чтобы опять подавить неуместную веселость.
   Эолин смотрела на Илкер, словно не веря своим ушам.
   -- Как у тебя все легко, -- наконец произнесла она совсем другим, каким-то очень настоящим голосом. -- Не понимаю, что смешного, Орнер?!
   -- Извините, -- с искренним раскаянием повторил он, окончательно успокоившись.
   -- Отличная идея! -- принцесса вновь вернулась к своей роли. -- Каждый будет делать то, что ему нравится. Орнер найдет нам зверя, а потом будет гулять с тобой по лесу туда-сюда.
   -- Не думаю, что это уместно, -- тревожно возразила новая фрейлина.
   -- Не вижу ничего неуместного, -- отрезала ее высочество. -- Не одной же тебе гулять там?
   Ялмари поднялся.
   -- Ваше высочество... Вы же позволите леди Лаксме проводить время так, как ей нравится?
   -- Но я ведь так и сказала... -- и снова они долго смотрят друг на друга. Затем она поворачивается к Илкер. -- Простите меня, леди Лаксме, -- она неожиданно перешла на официальное обращение, на вы, но тон опять очень искренний. -- Я не буду вас принуждать. Вы вправе проводить время так, как вам больше нравится. И, если вы не хотите приходить вместе с другими фрейлинами ко мне, можете не приходить, -- после этой речи, принцесса быстро развернулась и покинула Музыкальный салон.
   Илкер едва успела подняться, провожая ее взглядом.
   -- Что это было? -- спросила она у Ялмари. -- Я сказала что-то не то?
   -- Не думаю, -- успокоил ее лесник. -- Когда она сердится, это сразу заметно. Полагаю, ни одна из фрейлин ни разу ни в чем ей не возразила. Ты ее пристыдила. Для ее высочества это очень необычный опыт.
   -- Но я вовсе не хотела... -- она не успела договорить.
   -- Леди Лаксме, сударь Орнер, -- в салон вошла горничная и присела в реверансе. -- Ее высочество спрашивает, не хотите ли вы чаю.
   "Чтобы здесь кто-то был, пока мы разговариваем, -- подумала Илкер. -- Как это мило с ее стороны!"
   -- Да, было бы прекрасно, -- улыбнулась она. В комнату тут же внесли небольшой столик, начали его сервировать. Илкер внимательно наблюдала за движениями горничной, вспоминая весь диалог с ее высочеством. Потом задумчиво произнесла: -- Ты так разговаривал с принцессой... Будто и не слуга вовсе.
   Ялмари явно смутился.
   -- Меня иногда заносит, -- он потупил голову. -- Хорошо, что ее высочество ко мне снисходительна. Мы очень давно знаем друг друга. Практически с детства.
   -- А принца?
   -- Что принца? -- он поднял глаза.
   -- Принца тоже знаешь с детства? -- лесник молча кивнул. -- И он на самом деле сумасшедший?
   Илкер опустилась на небольшой диванчик, Ялмари сел на другом конце. Теперь он смотрел на нее изучающе, будто размышлял, стоит ли говорить правду. Потом произнес очень медленно, с паузами:
   -- Он ведет себя слишком вызывающе. Не соответствует ожиданиям. Думаю, это единственная причина, по которой его считают сумасшедшим.
   -- Это очень похоже на людей, -- согласилась Илкер и вновь стала изучать столик с дымящимися чашками. -- А принц любит охотиться? -- поинтересовалась она после долгой паузы.
   В комнате повисла тишина. Девушка перевела взгляд на лесника и увидела, что он странно напряжен.
   -- С чего ты вдруг так заинтересовалась принцем? -- сухо осведомился он.
   -- Я успела увидеть во дворце всех, кроме него и Полада, -- пояснила она.
   Но Ялмари будто пытался прочесть ее мысли, а потом сказал со значением:
   -- Принц любит охотиться. Если тебя именно это интересует.
   -- Не понимаю твой тон, -- искренно удивилась она.
   -- Ну, может, ты хотела узнать, где можно встретить принца. В лесу -- можно, -- голос наполнился сарказмом.
   -- Ты сейчас на что-то намекаешь? -- очень серьезно спросила Илкер.
   Ялмари помедлил.
   -- Каждая девушка, которая оказывается во дворце, в первую очередь интересуется принцем.
   Она помолчала, сверля его взглядом, а потом вдруг уточнила прямо:
   -- Ты ревнуешь?
   Он отшатнулся. Такой откровенный вопрос застал врасплох, но леснику удалось быстро справиться с собой. Спустя мгновение он расслабился и усмехнулся.
   -- Нет. Это другое.
   -- Жаль! -- лукаво улыбнулась Илкер. В глазах ее плясали огни Зары.
   -- Леди Лаксме, -- он чуть подался вперед. -- Вы со мной заигрываете?
   -- Чуть-чуть, -- улыбка стала еще шире.
   -- Осторожней! -- предостерег он, наклоняясь ближе.
   Девушка тут же посерьезнела и отвернулась, задумалась о чем-то.
   -- Илкер... -- тихо позвал он.
   Она взглянула на него кротко и печально. Но так и не услышала, что он хотел сказать. В Музыкальный салон вошел дворецкий:
   -- Сударь Орнер, господин Полад просит вас к себе.
   Илкер с замиранием сердца наблюдала, как в один миг с лица Ялмари исчезла радость. Он словно заледенел и отстранился от всего мира. Скользнул по девушке равнодушным взглядом:
   -- Прощу прощения. Дела, -- и вышел из салона, даже не оглянувшись.
   28 юньйо, деревня недалеко от Биргера
   Когда волчица воткнула ему нож в живот, Ялмари охнул, зашипел и с силой потер ушибленное место.
   -- Ты что творишь? -- сверкнул он глазами.
   Нож выпал из рук Ранели:
   -- Ты оборотень? -- неверяще спросила она. -- Оборотень -- и служишь людям?
   -- Если ты о том, что было в деревне, то мне нужно было увезти тебя. И увезти так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, -- объяснил он, успокаиваясь. -- Иначе было нельзя, извини.
   -- Почему они тебя не раскрыли? У них тоже есть камень, как у стражи Биргера.
   -- Есть защита, -- отмахнулся парень. Он вспомнил два небольших темных камешка, которые ему повесили на шею, кажется, едва он родился, а потом много раз повторяли, что снимать их нельзя никогда. Никогда. Ни на мгновение. А ведь до сих пор ни разу в Энгарне с туммимом не сталкивались. Но Полад принял чрезмерные меры предосторожности, и вот когда это пригодилось. Потрясающий человек.
   -- Ты хочешь сказать, что уже давно живешь среди людей? И скрываешься?
   -- Да. Можно осмотреть твою рану?
   -- Зачем?! -- изумилась Ранели.
   Ялмари понял, что его последний вопрос она проигнорировала. Единственное, что ее интересовало, это то, как он оказался в Энгарне.
   -- Так получилось, -- отмахнулся он. -- Не мой выбор. Так что с раной?
   -- Уже почти все в порядке, -- заверила девушка. Голос ее окреп. -- Я успела промыть ее, до того как меня поймали. Платье резать нельзя. Я его застираю от крови. Еще до Сальмана надо добраться.
   -- Как знаешь, -- лесник убрал кинжал за голенище и вернулся к лошади.
   -- Из какого ты клана? -- спросила Ранели в спину.
   -- Орнер, -- ответил он, не поворачиваясь.
   -- Как? -- не поняла девушка.
   -- Онер, -- поправился Ялмари. Уже отвык называть настоящую фамилию отца.
   -- Южные кланы? -- сообразила девушка.
   -- Теперь уже и северные, -- возразил Ялмари. -- С тех пор как я живу в Энгарне. А ты?
   -- Далита.
   -- Умар?
   -- Да.
   -- Так ты едешь в Сальман? Может, лучше домой? -- с сомнением оглянулся он на девушку. -- Ты за два дня попалась сначала страже, а потом крестьянам.
   -- Не могу, -- вздохнула она. -- На западе пока спокойней. Надеюсь, успею.
   -- Точно спокойнее? -- приподнял брови он. -- Еще неделю назад хуже было именно там. Сейчас все очень быстро меняется.
   -- Буду осторожней. Мне надо попробовать.
   -- Ладно. Чем тебе еще помочь? Деньги нужны? Может, платье купить?
   -- Справлюсь, -- отмахнулась она. -- Деньги есть.
   Она прикрыла глаза рукой и всмотрелась в небо. Затем помахала кому-то. Ялмари проследил за ее взглядом: в небе летал сокол. Странная девушка.
   -- Что ж... Тогда легкого пути, Ранели из клана Далита, -- попрощался он.
   -- Сейчас все так быстро меняется, -- усмехнулась она. -- И тебе легкого пути, Ялмари из клана Онер.
   Он вскочил на лорсу, чуть тронул пальцами поля шляпы в знак прощания и направился глубже в лес. Вернется на тракт чуть дальше.
   За полтора месяца до этого
   Фрейлины в костюмах для верховой езды ожидали принцессу в креслах на небольшой веранде, пристроенной к летнему обеденному залу. Все тихонько переговаривались, некоторые обмахивались веерами, изнывая от ожидания. Илкер одна не оделась для охоты. Она воспользовалась правом делать то, что ей нравится. Пока девушка сидела отдельно от всех. Желающих подружиться с ней, кроме Дилары, не нашлось. Илкер переводила взгляд с одной дамы на другую. Как жаль, что сегодня не было леди Езниг, она бы непременно села рядом и как-то поддержала. Неужели она заболела? Или вообще уехала домой?
   Неожиданно одна из фрейлин поднялась и осторожно подошла к дверям столовой, спрятавшись за створку.
   -- Занда! -- раздался чей-то удивленный возглас.
   Дама обернулась и вытаращила глаза, призывая к молчанию. Потом быстро вернулась в кресло.
   В следующее мгновение на веранду решительно шагнул невысокий мужчина. Поверх холщовой рубашки кожаная безрукавка, просторные брюки да сапоги, -- вот и весь наряд. Никаких поясов, кружевных воротников и манжет, золотых пуговиц или вышивки, которыми любили украшать свою одежду придворные. Так обычно одевались солдаты Полада. Можно было бы подумать, что сюда вошел рядовой "волк", если бы не власть, исходившая от этого человека. Он напоминал коршуна. Худоба зримо делала его выше. Он очень коротко стригся. Настолько коротко, что просвечивала кожа черепа. Из-за глубоких носогубных складок и впалых щек с легкой щетиной, нос выделялся на лице, хоть и не загибался как клюв птицы. Но главное -- взгляд. От того как он посмотрел на фрейлин, у Илкер пошел мороз по коже.
   -- Доброе утро, дамы! -- он говорил негромко, но как-то очень уж зловеще. -- Леди Эсли, -- он посмотрел на ту, что только что назвали Зандой. -- Вы подслушивали у двери, чтобы узнать, о чем я говорю с ее высочеством? Не волнуйтесь, я и вам непременно это сообщу, -- пойманная на месте преступления девушка сжалась в комочек. -- Леди Езниг арестована по подозрению в заговоре против короны, -- он немного помолчал и снова оглядел фрейлин в звенящей тишине. -- Она тоже очень любила стоять под теми дверями, где ей не следовало стоять, стараясь услышать то, что для ее ушей не предназначено. Идет расследование. Намек все уловили?
   Никто ему не ответил, казалось, девушки даже дышать перестали. Потом кто-то пролепетал:
   -- Да, господин Полад.
   -- Рад слышать, -- все так же негромко завершил он и посмотрел прямо на Илкер.
   У девушки снова озноб пошел по телу. Казалось, он тут же прослушал все разговоры, которые она вела за последний месяц, и даже прочитал ее мысли. Не осталось сомнений: вот кто знает о ней все, чьим ветром ее занесло прямо под бок к принцессе. Это его люди выяснили в Жанхоте все о ее семье и несостоявшейся помолвке. Выяснили, сообщили ему, а телохранитель королевы почему-то решил, что в качестве фрейлины она нужнее, чем в качестве горничной.
   В это время раздался шелест платья и в проем двери протиснулась принцесса. Посмотрела сначала на парализованных страхом леди, потом на Полада.
   -- Ты опять пугаешь моих фрейлин, Мардан?
   Илкер вздрогнула, когда услышала, как запросто ее высочество обращается к этому страшному человеку.
   -- Это для их же блага, -- чуть склонил голову Полад. -- Чтобы никого больше не пришлось арестовывать.
   -- Ну, попугал и хватит. Нам пора на охоту.
   -- Хорошего дня, ваше высочество, -- он исчез за дверями.
   Пронесся шорох, словно все дамы одновременно выдохнули.
   -- Пойдемте, леди, пойдемте, -- поторопила их Эолин. -- Мужчины нас уже заждались. День обещает быть прекрасным.
   Она первая вернулась в столовую, даже не взглянув на Илкер. За ней потянулись остальные.
   Девушка посидела немного в одиночестве, а затем перевела взгляд на дворцовый парк. Пожалуй, она погуляет здесь.
   Илкер неспешно брела по вылизанным дорожкам, опустив голову. Мимо проплывали идеально подстриженные кусты, но она исследовала исключительно камни, которыми выложили тропинку для прогулки. Неожиданно взгляд ее наткнулся на знакомые сапоги. Она медленно подняла голову и встретилась с Ялмари взглядом. С тех пор как она стала фрейлиной, они виделись почти каждый день. Иногда мимоходом, пока Илкер пробегала куда-нибудь, следуя за принцессой. Иногда была возможность провести полчаса, а то и час вместе. Лесник всегда вел себя очень сдержанно, Илкер не могла бы с уверенностью сказать, нравится она ему или нет. Но сердце при виде его начинало биться чуть быстрее. А по утрам, прихорашиваясь, частенько мечталось, чтобы он мог это оценить. Однако утренняя встреча с Поладом абсолютно выбила из колеи.
   -- Доброе утро, -- безжизненно произнесла она.
   -- Говоришь так, как будто недоброе, -- произнес Ялмари вместо приветствия. -- Что-то случилось?
   -- А ты почему не на охоте? -- без всякого интереса спросила девушка.
   -- Я выполнил свою часть работы. Дальше справятся без меня. У аристократов свои ловчие. Так что случилось?
   -- Я видела Полада.
   -- И что? -- лесник встал рядом, и они продолжили неспешный путь вдоль кустов.
   -- Это страшный человек, -- веско произнесла она. -- Ты ему что-нибудь рассказывал обо мне?
   -- Нет, -- покачал головой лесник. -- Он и без меня как-то всегда обо всем знает.
   -- Это хорошо, что не рассказывал, -- Илкер задумчиво кивнула. -- Так хочется надеяться, что мой отец был прав: честным людям нечего бояться, -- Ялмари опять хмыкнул, а Илкер продолжила после небольшой паузы: -- Ты знаешь, я раньше надеялась, что он на самом деле любовник королевы. Вот же дурочка была!
   -- Надеялась? -- с изумлением переспросил Ялмари.
   -- Понимаешь, мой отец дал мне хорошее образование. Он считал, что я должна идеально знать историю Энгарна. И я всегда восхищалась королевой. Такая романтическая история! Двадцать лет изгнания, триумфальное возвращение на трон. А став старше, задумалась: что она хорошего видела? Едва только жизнь наладилась, как любимого мужа, короля Ллойда, убили. С тех пор всегда одна. Кто-то еще удивляется, что она превратилась в ледяную королеву? И вот я думала: может быть, она все же счастлива? Хотя бы украдкой... Но Полад... В такого не влюбишься. Кишки в узел при его виде сплетаются. Хотя, кто знает... -- она ненадолго остановилась и всмотрелась в Ялмари. -- У тебя лицо меняется, когда ты его имя слышишь. В одно мгновение из веселого парня превращаешься в жестокого убийцу, -- лесник смотрел вдаль, избегая ее взгляда. -- Давно ему служишь?
   -- Сколько себя помню, -- прошептал он, все так же исследуя причудливые формы деревьев в дальнем конце сада. -- У меня не было выбора.
   Илкер снова пошла вперед, а Ялмари последовал за ней.
   -- И что ты о нем думаешь? -- поинтересовалась она.
   -- Честным людям не стоит его бояться, -- губы скривились в горькой усмешке, а потом он добавил спокойней. -- Он действительно очень хороший телохранитель. Для него нет ничего важнее безопасности королевы и ее детей.
   -- Правда? -- Илкер искренно обрадовалась. -- Какое облегчение! Да, все логично. Будь он другим, порядок в стране бы не навел.
   -- Методы Полада кажутся ужасными, -- задумчиво произнес Ялмари. -- Но они очень эффективны...
   -- Хотя мне кажется, что он сломал тебе жизнь, -- быстро добавила Илкер, стараясь прочитать правильность догадки по лицу лесника.
   -- Ну, нет, -- решительно возразил Ялмари. -- Тут он точно ни при чем.
   Девушка снова остановилась.
   -- Мы уже далеко ушли. Пойдем обратно? Нам лучше быть на виду...
   -- Теперь ты леди, я -- простолюдин. Так что мы можем общаться свободнее. Слуг не принимают в расчет, когда сплетничают о личной жизни фрейлин, -- в глазах парня блеснули лукавые искорки.
   -- Держу пари, у тебя среди предков тоже есть аристократы, -- девушка развернулась и пошла обратно.
   -- С чего ты взяла? -- вскинул брови Ялмари.
   -- Ну... Я общалась с ремесленниками, например. Разными: богатыми, бедными, образованными и не очень. Как-то очень трудно было с ними общий язык найти. А с тобой -- быстро нашла.
   -- А может, это не от аристократической крови зависит? -- поддел лесник девушку.
   -- Может быть, -- легко согласилась Илкер. -- Послушай... Ты как-то упомянул об оборотнях... Я правильно тебя поняла: ты тоже считаешь несправедливым, что их казнят без суда?
   -- Безусловно. Мне кажется, распространяя жуткие слухи про кровожадных оборотней, люди всего лишь стараются отстраниться от собственных пороков: это не мы убиваем без причины, не мы проявляем ничем не объяснимую жестокость, не мы злобные твари где-то там, внутри. Это все оборотни, а мы зайчики, на которых оборотни охотятся.
   -- Мой отец очень уважал этот народ, -- подхватила Илкер. -- Они ему жизнь спасли в Лейне. Я вот только никак не могу понять... Отец говорил, что это все бред, будто при обращении на них одежда рвется. Они перекидываются туда и обратно без проблем: вот стоит человек при полном параде или девушка, а потом раз -- волк, здоровый такой. А потом раз -- и снова человек в том же наряде. А как это возможно? Что с одеждой происходит? -- она все больше оживлялась.
   -- Магия оборотней, -- пожал плечами Ялмари. -- Не только тело трансформируется, но и все, что на нем. Даже дорожная сумка и деньги. Все как будто в тончайшую пленку на шерсти волка превращается. Даже не пленку, а... воду. Как будто мокрый волк стоит. А потом обратно все возвращается. Очень удобно.
   -- Правда? -- восхитилась девушка. -- А откуда ты знаешь?
   -- В книге Оборотней прочитал.
   Илкер не смогла бы сказать с уверенностью: был это искренний ответ или сарказм. Звучало как-то не очень правдоподобно.
   -- Правда? -- еще больше удивилась она. -- В Энгарне есть книга Оборотней?!
   -- У королевы большая библиотека, -- заверил лесник. -- Чего там только нет!
   Они остановились возле дворца. Илкер -- спиной ко входу, он -- напротив.
   -- Вот я тебя и подловила, -- хихикнула девушка, ткнув в него пальцем. -- Ты все-таки аристократ. Ты читал книги из королевской библиотеки!
   Ялмари разочарованно застонал и закрыл лицо рукой.
   -- Да уж... Провал -- это прямо мое!
   Потом убирает руку и что-то в нем неуловимо меняется. Взгляд становится темным, наполненным какой-то глубинной нежностью. Ей мерещится или он, не отрываясь, смотрит на ее губы?
   -- Не смотри так! -- девушка вспыхнула и отвернулась. -- Я забыла веер.
   Лесник осторожно, едва касаясь, взял ее ладонь и, склонившись, горячо прикоснулся к ней губами. Илкер затрепетала. Почему он вдруг решил отбросить сдержанность? И при этом молчит, ничего не говорит о своих чувствах. Девушка привыкла спрашивать прямо, если чего-то не понимала.
   -- Зачем ты?.. -- еле слышно прошептала она.
   -- На правах аристократа, -- он снова вгляделся в нее на этот раз таким обжигающим взглядом, что захотелось спрятаться.
   Но вдруг перевел взгляд куда-то за спину Илкер. И словно броня опустилась. В мир смотрел хладнокровный воин, готовый к любому приказу.
   -- Полад? -- шепотом спросила Илкер.
   -- Мне пора, -- отстраненно ответил лесник. -- Хорошего дня, леди Лаксме, -- он поднялся по ступеням, едва скользнув по ней взглядом.
   29 юньйо, Сальман
   День пути, ночь в сигнальной башне, где пришлось снова заменить рубашку, которую девушка-оборотень разрезала кинжалом, когда попыталась его убить, и вот он готов к встрече с самым большим городом на западе Энгарна.
   Ночка, правда, вышла веселая.
   ...Он падал в бездну. Летел стремительно, будто сорвался вниз с темно-синих скал. В вышине чернело беззвездное небо. Ветер свистел в ушах, еще немного -- и он разобьется о камни. Дыхание перехватывало, а сердце будто остановилось. Еще несколько мгновений полета, и чудовищный удар вышиб сначала воздух из легких, а потом и сознание. Он даже боль почувствовать не успел...
   Ялмари резко сел на кровати. В комнатке было темно и тихо. Он несколько раз глубоко вдохнул, успокаивая сердцебиение. Казалось, сердце во сне не билось, а теперь наверстывало упущенное. Вытер со лба пот. Это что еще за новости? От жары или от усталости?
   Нашарил на полу кувшин с водой и сделал несколько глотков. Немного придя в себя, снова лег и припомнил увиденное. Обычно он не придавал значения тому, что снилось. Прошлые и недавние впечатления прихотливо переплетались в них, но не могли помочь сделать правильный выбор или исполнить какое-то поручение.
   Но это краткое видение казалось странным во многих отношениях. Во-первых, впервые он умер во сне. Обычно даже большие неприятности там заканчивались благоприятно. Во-вторых, само видение: темно-синие скалы, беззвездное небо, столь долгое падение... Ничего подобного наяву он не видел и не испытывал. Даже картин и рисунков не встречал, не читал никогда, что на Гоште существуют такие горы... Что значит этот сон?..
   На рассвете, сдержанно попрощавшись с капитаном, Ялмари выехал в Сальман. Со шляпой он никогда не расставался. Вышедший из моды головной убор легко скрывал блеск глаз в темноте. Так хорошо контролировать себя, чтобы глаза вообще не сверкали, он пока не научился. Спасибо хоть Полад выбил из него привычку перекидываться в минуты смертельной опасности. И без того довольно легко себя выдать: попытается кто-нибудь убить его и сразу выяснит, что обычный меч не может проткнуть и даже поцарапать кожу. Так было с разбойником в лесу и с наемным убийцей в Биргере. После этого у человека нет шансов уйти живым. Все свидетели должны быть крайне молчаливыми. У Ялмари нет права на ошибку.
   После этого мысли перескочили на то, что случилось в деревне. По правде говоря, решать вопросы не мечом, а с помощью переговоров было ему гораздо приятнее. И получалось, кажется, неплохо. Впрочем, его и к этому готовили. И даже намного меньше усилий понадобилось. Его готовили к войне и к мирным переговорам, рассказывали о традициях оборотней, потому что Ялмари однажды должен был определить, где его место. Чтобы выбор был объективен, подготовили ко всему.
   Много лет он представлял, как произойдет эта встреча со "своими". Примут его? Признают? Позволят остаться? Ранели была довольно сдержанна. Удивилась, но не высказала ни особого презрения, ни одобрения тому, что он живет среди людей. Хотя это, конечно, ни о чем не говорит. Насколько он знал, у оборотней не принято, чтобы женщина покидала Умар. Она -- хранительница очага, а мужчина -- добытчик и защитник. Эта же шляется по всему Энгарну, несмотря на смертельную опасность. Значит, либо тоже одиночка, либо не особенно придерживается законов стаи. В таком случае реакция других оборотней на него может быть гораздо агрессивней. Запросто сочтут предателем. В крайнем случае скажут, что им не нужен рожденный вне стаи.
   Но уж тут, что будет -- то будет. В жизни Ялмари редко что-то происходило в согласии с его планами, поэтому он вообще перестал планировать. Вот та же Илкер. Он никак не мог понять, что Полад думает о его разговорах с этой девушкой. Сделал ее фрейлиной. Зачем? Открыто он не говорит о ней, но вьется черным вороном рядом. Эдакая тень, накрывшая его жизнь: "Думай! Взвешивай! Если ты один раз ошибешься..."
   О, этот урок он вызубрил прекрасно! Поэтому и понимает, что ничего не выйдет с Илкер. А остановиться все равно не может. Будто толкает что-то изнутри: "Давай, давай! Пока безопасно".
   Черту, за которой произойдет что-то непоправимое, он не перейдет, успеет остановиться. Полад поможет если что. Не в первый раз.
   Ялмари стиснул зубы. Надо было раньше уходить в стаю. Глядишь, другая на него позарилась бы. На сокровище такое!
   Ближе к Сальману лес закончился. Стены города, возвышавшиеся посреди зеленеющих полей, напоминали шоколадный торт. Сальман находился ближе всего к горам, отделявшим Кашшафу от Энгарна, поэтому для строительства городской крепости использовали горный камень, имевший темно-коричневый цвет. Желающих попасть в город оказалось немало. Сальман славился изготовлением оружия -- благо штольни располагались близко. Сюда стекались не только вездесущие купцы, но и воины: от крестьян, желавших попытать счастья среди "волков", до знатных рыцарей, чьи отцы владели большими или маленькими замками.
   Городские ворота приближались, и Ялмари внимательнее всматривался вперед. Наконец внутренне возликовал: магических камней у стражи не было. Народ подходил к служке, платил пошлину за вход и шел дальше. "Волки" следили за порядком: чтобы нахалы не лезли без очереди и не пытались прошмыгнуть без платы.
   Войдя в ворота, лесник прежде всего переговорил с десятником. Оборотни и вампиры бесчинствовали и здесь, но городской совет в панику не впал. Убийства тщательно расследовались. По двум жертвам вынесли вердикт: тела изуродованы, скорее, кинжалами, чем зубами, то есть люди попадали под подозрение сильнее, чем оборотни. Вампиров ищут. Один странствующий проповедник (опять!) предложил воспользоваться камнями для поимки оборотней. Старейшина отверг вещицы на том основании, что Странник не смог объяснить, где он взял эти камни. Городской совет попытался продавить это решение, но старейшина прямо сказал, что сообщит о происходящем Поладу, чтобы тот сам принял решение. После этого вопрос о туммимах больше не поднимался. В городе камни встречались.
   Известия смутили Ялмари. Враг опережал их и действовал сразу в нескольких местах. В самом деле, зачем давать туммим страже, если можно просто наводнить страну туммимами, ошейниками и заговоренными веревками. Солдаты Полада везде не успеют, оборотней начнут убивать повсюду, где встретят, как в этой деревне. Это заговор внутри церкви, которым руководят Странники, или все же за ними стоит Кашшафа? И если Кашшафа, то чего они добиваются? Неужели хотят расшатать страну, потому что дело идет к войне?
   В последней башне Ялмари передали сообщение от Полада, которое пришло с голубиной почтой. Негласный правитель Энгарна советовал посетить монастырь недалеко от Сальмана. Если там ничего полезного не узнает, тогда только в Умар. Оборотни сохранили знания, которые утеряли энгарнские священники. Они действительно могут помочь. Если захотят.
   Десятник посоветовал ему остановиться в трактире "Бравый моряк" -- чисто, недорого и тихо. Так он охарактеризовал это место. Тихо -- это хорошо. Может, хотя бы в Сальмане не придется никого убивать?
   Вывеску с аляповатым моряком -- красная рожа, на глазу черная повязка -- он заметил издали. Про себя взмолился, чтобы мнение десятника относительно чистоты совпало с ожиданиями Ялмари. Того и гляди придется искать себе другое пристанище. Обоняние оборотня не раз спасало жизнь, но в городе из-за него он рисковал с жизнью расстаться.
   Распахнутые ворота вели в просторный и чистый двор. Ялмари воспрял духом. Прислуга тоже пришлась по душе. Чистенький мальчик подхватил коня под уздцы и исчез, как только Ялмари покинул седло. "Посмотрим, что дальше..." -- он толкнул двустворчатые двери. Аккуратное полупустое помещение встретило ароматами мяса и рыбы.
   Дверь толкнула колокольчик, на мелодичный звон к нему тут же вышла женщина лет пятидесяти:
   -- Добрый день, сударь. Что вам угодно? -- взгляд внимательный, цепкий. После такого обычно люди доставали из кармана магические камни. Но женщина понимающе улыбалась, будто без всякого туммима знала, кто он. Ялмари смотрел, не отводя взгляд. Потом поинтересовался после приветствия.
   -- У вас всегда так пусто?
   -- Местные приходят к вечеру. Тогда у нас не протолкнешься.
   -- Ясно, -- Ялмари помолчал. -- У вас есть свободная комната?
   -- Есть. Как не быть? Вот в день Равноденствия много чужих в Сальман приезжает, а теперь до дня Добрых духов пусто будет. Вам сейчас комнату показать или после обеда?
   -- Я пообедаю позже. Пока оставлю кое-какие вещи и пойду навестить знакомого.
   -- Тогда следуйте за мной, сударь.
   Ялмари поднялся на второй этаж вслед за хозяйкой. В доме всё сделали добротно: дубовая лестница, широкий коридор -- видно, что хозяин любил размах. Проходя мимо одной из комнат, он замер, уловив знакомый запах. Из-за двери раздался мелодичный девичий смех. Хозяйка стояла на пороге соседней комнаты:
   -- Постояльцы. Они вам не помешают.
   Лесник рассеянно кивнул и пошел дальше. Едва хозяйка отвернулась, еще раз потянул носом воздух. Тут же донесся знакомый голос:
   -- Устал?!
   Сомнений быть не могло -- здесь остановилась Ранели. Вот ведь напророчила.
   За двадцать четыре года до этого
   -- Держи его! Крепче! Веревки. По башке дай, чтобы не сопротивлялся. Быстрее!
   Их было очень много. И его явно ждали. Они не боялись, что он ранит кого-то из нападавших. Значит, среди них есть те, кто точно знает: слухи, что самому можно превратиться в оборотня от укуса или царапины -- абсолютная ложь. Охотников из Лейна пригласили? Наверняка. Сами бы не справились.
   Резкая боль от удара камнем по голове погружает во тьму. Когда он снова открывает глаза, над головой шумят ветви молодого дуба, а железные цепи надежно удерживают возле ствола. Прикрутили так, что даже дышать тяжело. А ногам уже горячо, костер пылает. Дым поднимается вверх, забиваясь в легкие. Он хрипит.
   Потом закрывает глаза. Наверно, так надо. Все должно было закончиться именно так. Это лучше, чем...
   Нечеловеческий крик вырвался из горла, когда пламя расправилось с сапогами и жадно принялось за тело. Он ненавидит себя за этот крик, но выдержать чудовищной боли не может. Один из нападавших подходит и обдает его какой-то едкой смесью. Пламя мгновенно охватывает все тело. Он снова кричит, но недолго. Сознание меркнет, даря спасительное беспамятство.
   Опять он пришел в себя, когда обдали водой. Он лежал на земле. А над ним причитала женщина:
   -- Дан, пожалуйста, пожалуйста... Не умирай, Дан. Не оставляй меня одну! Пожалуйста...
   Он не видел ее сквозь пелену боли, но очень легко мог представить: светлые шелковистые волосы, убранные в прическу, глаза, цвета летнего неба. Белая кожа... Они сейчас представляют такой яркий контраст: обугленная головешка, совсем недавно бывшая оборотнем и беленькая энгарнка. Красиво...
   Он хотел улыбнуться, чтобы подбодрить ее, но губы лопнули, и мир в третий раз погрузился во тьму.
   ...Жители деревни наблюдали за молодой леди, стоя поодаль. Только что она грозила самыми страшными казнями всем виновным, если костер не погасят, а оборотня не освободят от цепей. Ее ярость напугала всех. Теперь же она снова назвала тварь по имени и, не услышав ответа, сначала закричала страшно, а потом рухнула рядом, потеряв сознание. На помощь ей никто не торопился.
   29 юньйо, Черный монастырь
   Монастырь прилепился к городу с южной стороны и, как обычно, напоминал крепость в крепости. С тем отличием, что каменную ограду монастыря тщательно выбелили известью. Возле высоких дубовых ворот, обитых железом, висел шнурок. Ялмари подергал его. Звона колокольчика не услышал, но вскоре открылось крохотное окошко, и оттуда дружелюбно осведомились:
   -- День добрый, сын мой. Что ты ищешь?
   Лесник предъявил письмо Полада:
   -- Мне хотелось бы поговорить с настоятелем, -- добавил он.
   Окошко захлопнулось, и на этот раз часы на городской ратуше отсчитали четверть часа, прежде чем маленькая дверь, умело вытесанная внутри большой, бесшумно отворилась. Худой монах в черном балахоне, подпоясанном веревкой, улыбнулся в густую бороду:
   -- Проходи, ищущий. Следуй строго за мной.
   Внутри были такие же белые стены с небольшими окнами. Кроме монаха, идущего впереди, никто не показывался. Тишину не нарушал ни один звук, отчего монастырь казался вымершим. Чем они сейчас заняты? Молятся или ушли в деревни для проповеди и сбора пожертвований? Ялмари получил довольно четкие инструкции: что собой представляет настоятель, о чем его надо спросить. Лесник, в отличие от Полада, с изрядной долей скепсиса относился к этой затее, но, с другой стороны, выбирать особенно не из чего. Сейчас любая помощь будет кстати, чтобы разобраться в том, что происходит.
   Монах повел его в сад. Седой настоятель ожидал его на скамейке под яблоней, выпрямив спину, будто ему загнали туда кол. Рядом стояла корзина с плодами, словно старик только что их собирал. Монах поклонился и беззвучно исчез.
   -- Добрый день, настоятель Тордой, -- Ялмари по обычаю склонился в поясном поклоне.
   -- Добрый день, ищущий, -- проскрипел старик. -- Присаживайся и расскажи, что именно ты ищешь в нашей обители.
   Он указал на легкий, плетенный из лозы стульчик.
   "Взвешивай каждое слово", -- тут же снова прозвучало в голове. "Вот это методы! Алмазным резцом в голове отпечатано каждое слово", -- горько усмехнулся про себя Ялмари. И неожиданно добавил короткую молитву: "Помоги, Эль-Элион".
   -- Энгарн жил в мире всего десять лет, -- медленно начал он, точно по тонкому льду шел.
   -- Если это можно назвать миром, -- иронично заметил Тордой и помолчал, пристально глядя на собеседника. Поняв, что возражений не дождется, продолжил: -- Жизнь в страхе, в боязни сказать лишнее слово, можно ли это назвать миром? Жизнь, когда люди могут попасть в тюрьму или даже исчезнуть лишь из-за того, что по пьяни сболтнули лишнее. Насколько лучше она войны? -- старик пытливо всмотрелся в просителя.
   Ялмари не спорил.
   -- Я имел в виду, настоятель, что на улицах не было резни, дома людей не разрушали, жители не боялись ни голода, ни внезапных грабежей.
   -- Что ж... Путь будет так. Что тебя беспокоит сейчас?
   -- Происходит нечто странное. Снова льется кровь. Мы узнали...
   -- Мы? -- снова пристальный взгляд на ищущего.
   -- Тайная стража "волков", -- не стал лукавить лесник. -- Мы узнали, что жестокие смерти людей от оборотней и вампиров происходят не просто так. Перед тем как это происходит, в городе появляется некий странствующий проповедник. Есть подозрения, что он пришел из Кашшафы и лишь притворяется Странником. Есть подозрения, что он ослабляет Энгарн, чтобы затем нашему враждебному соседу было легче захватить нас. Насколько реальна угроза? Следует ли готовиться к войне?
   Тордой удовлетворенно кивнул.
   -- Мне нужно подумать, ищущий, -- спокойно сказал он. Затем закрыл глаза и прислонился спиной к яблоне.
   Может, кто-то и оскорбился бы, решив, что настоятель уснул, но Ялмари чувствовал: он действительно ищет ответ.
   Он впервые сталкивался с черными монахами и понятия не имел, как они находят информацию. Могут ли они хоть что-то? Полад считает, что могут.
   В томительном ожидании шло время. Ялмари наклонился вперед, положил подбородок на сложенные руки и тоже прикрыл глаза.
   -- Почему оборотни хотят помочь людям?
   Вопрос прозвучал неожиданно, но Ялмари не вздрогнул и ничем не выдал того, что вопрос как-то его взволновал. Остался доволен собой. Спокойно открыл глаза.
   -- Оборотни? -- безразлично поинтересовался он, выпрямляя спину.
   -- Ты хороший мальчик, -- похвалил Тордой. -- Ты на самом деле ищущий, иначе я бы с тобой не разговаривал, -- он взял яблоко из корзины и с наслаждением его понюхал. -- Как все запутано в этом мире, -- задумчиво прошептал он. -- В какой клубок переплелись судьбы! Что если и не распутать уже? -- спросил он у Ялмари. -- Что если война -- это тот меч, что разрубит все узлы?
   -- Людей жалко, -- обронил лесник, имея в виду, конечно, тех простых бедолаг, которые во время войны лишатся всего, что имеют, в том числе и жизни. Тех, кто сейчас жег оборотней.
   -- Вот я и спрашиваю: почему оборотням жалко людей? -- с готовностью подхватил настоятель, по-своему восприняв его слова. -- Можешь не отвечать. Думаю, ты и сам еще не нашел ответ. Что я могу сказать тебе, ищущий? Враг очень могуществен. Он не отсюда. Такие, как он, покорили уже несколько миров, похожих на наш. Ты встречался с беженцами?
   -- Пока нет, -- Ялмари несколько удивился, ему показалось, что настоятель резко сменил тему.
   -- Но ты ведь знаешь, почему они спасаются в Энгарне? Были ведь у тебя догадки о том, что происходит?
   -- Кто-то хочет уничтожить не-людей?
   Тордой на какое-то время умолк, а лесник взмолился про себя, чтобы эта беседа не походила на диалог в старых сказках: тебе говорят какие-то туманные вещи, смысл которых ты понимаешь, лишь когда становится слишком поздно. Всевышний, видимо, услышал его молитву, потому что настоятель пояснил:
   -- Кашшафа убивает всех, в ком не течет кровь людей. Кашшафа попытается сделать это и в Энгарне. Но не в Кашшафе это придумали. За ними стоит тот, кто намного могущественней, и он не говорит прямо о своих планах. Он действует хитростью и подкупом. Одни слушают его по глупости, другие -- из жадности. Они не понимают, к чему это приведет. Наш мир так устроен, что, если на Гоште останутся только люди, Гоште придет конец. Но кукловод не успокоится, пока не доведет начатое до конца. Кашшафа придет в Энгарн рано или поздно.
   -- Значит, война?
   -- Война, сынок. Война неизбежна. Но еще не определено, кто победит. Храм Света велик. Его послушники несут как свет, так и тьму. И они любят только людей, признают только за ними право быть. Хорошо, что к нам пришел только один из них. Но и с ним нелегко будет справиться.
   -- Храм Света?
   -- Я не знаю, где он. Да это и неважно. Это странное место... -- он словно оборвал сам себя и снова выпрямился. -- Вот что, ищущий. Сейчас все зависит от Энгарна. Послушника света победят драконы. Но в следующей битве понадобятся все. Собирайте всех, кого сможете, уже сейчас: вампиров, оборотней, ведьм, драконов, воительниц, эйманов... Всех. У каждого из них своя магия. В этом их сила и их слабость. Слабость -- потому что трудно договориться. Сила -- потому что, если выступить вместе, никто не сможет противостоять. Еще не пришло время, когда мы встанем плечом к плечу. Но, даже если кто-то услышит тебя, это будет первый шаг на пути к пониманию. Собирай всех. Найди драконов. Мы тоже сделаем всё, что можем. Попробуем спасти проклятых, -- кажется, это Тордой про свой монастырь. -- Нас немного, слышащих Эль-Элиона. Но мы будем рядом, чем бы это ни закончилось. Иди к оборотням. Они подскажут, куда дальше. Иди!
   Ялмари встал, а затем неожиданно для себя преклонил колено. Тордой положил руку ему на голову:
   -- Благословение Эль-Элиона да хранит тебя на твоем пути и да поможет перенести то, что нельзя перенести. Да останется душа твоя светлой, а голова мудрой. Да хранит сердце мужество следовать путем Всевышнего, как бы мрачен он ни казался. Да одержишь ты победу над врагами своими и над самим собой, чтобы увидеть спасение Господне.
   Леснику казалось, слова одевают его в невидимую броню. Когда он встал, мир словно стал чуточку иным. Будто небо стало выше и перестало давить на плечи. Будто в него влили могущество, что превосходит силу любого человека или оборотня.
   Тордой смотрел на него с такой лаской и восхищением, как смотрела только мама и разве что... Илкер.
   -- Иди, ищущий. Ты найдешь то, чего ищешь.
   Ялмари склонил голову, всей душой чувствуя, что любое слово сейчас будет лишним. И стремительно покинул сад.
   За месяц до этого
   Как же непросто было с Илкер! Все начиналось так невинно: дружеские беседы, шутки... Так невинно, что Ялмари чуть-чуть отпустил себя. Сказал: "Ничего страшного. Маленькая пауза, когда можно забыть обо всем. Представить, что ты обычный человек без всяких тайн за спиной". Но быстро оказалось, что с Илкер так не получится. Ее искренность сметала барьеры, создавала поле такого уровня понимания и открытости, что он терял контроль. И вылилось это в сцену у дворца, когда девушка определенно почувствовала, какие эмоции его захлестывали.
   А что дальше? Дальше ведь ничего быть не может. Он играет чувствами Илкер, пользуется ее доверием.
   Именно поэтому на следующий день после разговора в саду Ялмари выдумал предлог, чтобы уехать из столицы. И целую неделю занимал свою больную головушку на полную катушку, чтобы некогда было думать о девушке и о том, что с ней делать. Это сработало. Но вечно он прятаться не мог.
   А когда вернулся во дворец, все благие намерения пошли прахом. Как только он ступил под мраморные своды, знакомый запах будто аркан привязал его и потащил по галереям, а в голове привычно звучали оправдания: "Я просто поздороваюсь. Просто поговорю и сразу уйду. Это можно. Это не опасно". Где-то подспудно билась мысль, что он в очередной раз обманывает самого себя, но остановиться не мог.
   Илкер рисовала пастелью в Музыкальном салоне. Придворный художник объяснял ей что-то, показывая на вазу, стоявшую на клавесине, иногда касался руки девушки, задавая нужное направление. Ялмари стоял в дверях и смотрел.
   Сначала его заметил художник. На мгновение замер. Затем маэстро засуетился, собирая вещи. Тогда и Илкер заметила лесника и светло улыбнулась.
   Поздоровавшись, Ялмари подошел к девушке. Посмотрел на рисунок.
   -- Неплохо! -- похвалил искренно.
   -- Вот именно, "не плохо", -- раздельно произнесла она, поднимаясь из-за мольберта. -- Но и не хорошо.
   Художник, извинившись, покинул салон. Одни горничные сразу стали убирать предметы для рисования, другие -- накрывать небольшой столик возле дивана к чаю.
   -- Думаю, если бы я рисовала каждый день, то у меня получалось бы лучше, -- продолжила Илкер, садясь на диван. -- Но принцесса слишком непостоянна, -- весело добавила она. А потом поинтересовалась, посерьезнев: -- Где пропадал?
   -- Дела, -- устало ответил Ялмари. Он откровенно любовался девушкой и, кажется, опять делал совсем не то, что должен был. -- Чем занималась?
   -- Всем! -- рассмеялась она. -- Мы рисовали, ставили спектакль, ходили на пикник, пели, танцевали -- вроде бы готовились к балу, но я так и не поняла, будет он или нет... Принцесса каждый день выдумывает что-то новое!
   -- Надеюсь, она тебя не замучила?
   -- О нет! Она теперь частенько разрешает фрейлинам делать то, что им нравится. После того как побудут немного с ней. Так приятно думать, что причиной этих изменений стала я, -- на этот раз смущенная улыбка.
   -- Вижу, ты совсем освоилась?
   -- Не совсем, -- возразила девушка. -- Кстати, я к тете ездила. Мы помирились. С братом виделась. Так быстро растет! А у тебя есть родственники?
   Ох уж эти прямые вопросы, на которые никак нельзя отвечать прямо.
   -- Да, есть, -- медленно ответил Ялмари, отводя глаза. -- Не самая любимая тема для разговора.
   Повисла неловкая пауза. Потом Илкер засобиралась.
   -- Ладно, я пойду.
   -- Подожди! -- ну что бы ее не отпустить? Зачем он опять делает не то, что нужно? -- Илкер, я хотел извиниться... за неподобающее поведение в нашу последнюю встречу, -- в глаза не смотрит. Не может смотреть.
   А вот она сверлит его взглядом, спокойно и внимательно изучает, пытаясь понять то, что он не произносит вслух, то, что стоит за этими извинениями. Потом прямо говорит о том, к каким выводам пришла. Невероятная девушка!
   -- Я правильно тебя поняла? Мы всего лишь друзья. Тебе приятно видеть меня и болтать ни о чем.
   Ялмари делает глубокий вдох и встречается с ее испытующим взглядом. Вот что ей сказать? И правду нельзя, и ложь будет слишком очевидна.
   -- Когда заходишь в душную комнату, -- наконец отвечает он иносказательно, -- хочется сразу открыть окно. Вот ты для меня такое окно. В мир, где каждый говорит то, что думает, и делает то, что нравится, не запрещая никому быть иным.
   Она несколько мгновений обдумывает его слова, потом печально кивает.
   -- Кажется, я поняла, -- он с усилием проглатывает вопрос, что именно она поняла. -- Тогда о чем поговорим? Ты любишь читать?
   -- Конечно!
   -- Священные книги?
   -- Не только. Исторические хроники тоже бывают очень увлекательными.
   -- Это правда! -- восторженно подтвердила девушка. -- Кто твой любимый герой? На кого хотел бы быть похожим?
   -- О! Это трудный вопрос. Люди... такие люди, -- он усмехнулся. -- Каждый столько чудил.
   -- Согласна, -- она тоже засмеялась. -- Иногда читаешь и думаешь: вроде бы во всех воспитывают самые хорошие качества: смелость, верность, честность. Почему же вырастает совсем другое?
   -- Наверное, воспитатели не очень, -- предположил Ялмари.
   Они пили чай, обсуждая исторические личности. И лесник, забываясь, вновь любовался девушкой. Ее движениями, изгибом губ, взмахом ресниц, выбившейся прядкой. Нет, он мог собой гордиться: он не терял нить разговора, не пытался к ней прикоснуться...
   Гордился, гордился... А потом вдруг так ярко представил, как целует ее губы, что дыхание перехватило. Ялмари резко тряхнул головой и вскочил.
   "И-ди-от. Пока Полад не придет, ты не остановишься? Все еще нянька нужна?"
   Он обернулся к девушке. Илкер сидела опустив голову, рассматривая сцепленные руки.
   -- Глупо извиняться снова, -- тихо пробормотал он. -- Но все же... прости. Мне нужно идти.
   Она подняла голову:
   -- Я понимаю.
   Хотелось вспылить: "Что ты понимаешь? Что ты можешь понять?!" Но взгляд ее был так чист, наполнен таким сочувствием, что показалось, будто она действительно все знает.
   Илкер тоже поднялась.
   -- Я все понимаю, -- повторила она. -- Если посчитаешь возможным общаться как друзья, то я не против. А если этому что-то мешает... -- она сделала выразительную паузу. -- То я тоже пойму.
   -- Спасибо, -- искренне поблагодарил он. Хотел поцеловать ей руку, но сдержался. Лишь склонил голову вместо прощания и вышел.
   "Как у нее все легко, -- вновь подумал он. -- Ничего не ждет, понимает, сочувствует".
   А у него никакого просвета, никакого исхода. Если бы раньше уехал в Умар, был бы какой-то шанс. А теперь куда бы ни уехал, возьмешь с собой себя. Так можно же так, как она предлагает: хотя бы видеться, говорить. Хотя бы иногда мечтать, что все может быть иначе в его жизни. Раз она готова к этому, то почему нет?
   29 юньйо, Сальман
   Ранели добралась до Сальмана в тот же день. Сначала передохнула в глубине леса у небольшого ручейка. Застирала, как могла, платье и нижнюю рубашку. Зашила дыру иголкой, припрятанной в подоле на всякий случай. Нижнюю рубашку зашивать не стала. Ей главное до города добраться, там есть чистая одежда. Пока занималась этими делами, на боку вместо раны уже осталась тонкая красная полоска. Можно и в путь.
   ...Когда лапы стали подкашиваться от усталости, она нашла удобное логово, подремала там с часок. Потом перекинулась в человека. Аккуратно укладывая косу вокруг головы, задумчиво смотрела в сторону коричневой стены города. Проверяют там людей или нет? Сможет она встретиться с Алетом?
   Опасения были напрасными. Чтобы войти в город, следовало лишь заплатить обычную пошлину. Так что к вечеру она вошла в таверну "Бравый моряк", где уже года два подрабатывала служанкой, если нуждалась в деньгах. Тетушка Бриа, жена хозяина, встретила ее с распростертыми объятиями:
   -- Ранели, девочка моя! Как же ты вовремя! У нас опять дел невпроворот, -- но, заметив усталый вид, добавила: -- Однако, кажется, сегодня ты мне не помощница.
   -- Я обязательно помогу, тетушка Бриа, -- пообещала девушка. -- Сразу как поем.
   После щедрого ужина силы быстро восстановились, и она споро принялась за работу. Бриа, наблюдая за ее энергией, только руками всплеснула:
   -- Вот что значит молодость!
   Ранели стремительно бегала между столами: уносила пустые тарелки, приносила полные, принимала заказы и спешила к хозяину, передававшему пожелания посетителей на кухню. Старый Вираб походил на моряка, запечатленного на вывеске, с той разницей, что глаза у него сохранились, а вот ноги не хватало. При виде Ранели он щедро демонстрировал редкие черные зубы. Будь на его месте любой другой, девушку бы передернуло. Но Ранели слишком хорошо его знала. Он помогал тем, кому грозила опасность. Но если встречался, по его выражению, "гнилой" человек -- то ничто не мешало хрястнуть такого по макушке кулаком. Смертоубийства он не допускал, но буянам и удара хватало, чтобы прийти в себя. К тому же с недавних пор у бывшего моряка появились покровители среди "волков".
   Кроме Ранели на стол подавали еще две женщины, а также две дочери Вираба. Видимо, трактир стал пользоваться большой популярностью среди людей побогаче: многим нужно было чистое и спокойное место, где можно не следить за кошелями.
   Вскоре Ранели так завертелась между кухней и столами, что из головы вылетело, зачем она вообще пробралась в Сальман. Подхватив очередной поднос, она помчалась к следующему посетителю, когда тетушка Бриа ухватила ее за локоть:
   -- Это отнесу я, а ты обслужи столик у стены. Сразу за лестницей.
   Ранели взяла другой поднос и понесла, куда приказала хозяйка. Столик за лестницей обычно оставляли для гостей, которыми хозяева особенно дорожили. Девушка с любопытством посматривала вперед: кто посетил Вираба на этот раз?
   Как ни странно за лестницей было пусто. Она проворно составила блюда и кувшин с вином, ухватила поднос, но за спиной прозвучало:
   -- Здравствуй, Ранели.
   И сердце зашлось от этого голоса. Но девушка не спеша нашла место для подноса на столе, а затем медленно повернулась, чтобы ничем не выдать волнения. Присела на стол, вцепилась в столешницу, чтобы не броситься на шею, не выдать свою радость. Глубоким волнующим голосом пропела:
   -- Здравствуй, мой сокол...
   Такой же, как всегда: светлые волосы зачесаны назад. Глаза прищурены, так что не разглядишь, какого они красивого, золотисто-карего цвета. Тонкие губы плотно сжаты. Брови чуть нахмурены, словно недоволен тем, что она позвала его. А может, и вправду недоволен?
   Он развеял сомнения, шагнув ближе, увлекая в темный угол, где никто не увидит, как он соскучился.
   Ранели подставляла шею и плечи его губам и шептала:
   -- Подожди, подожди, мой сокол. Я не могу сейчас. Надо помочь тетушке Бриа.
   Он отпускает. Глаза смотрят все так же сурово. Качает головой:
   -- Нет. Она знает: сегодня ты больше не работаешь. Пойдем, -- уверенно берет за руку, ведет по лестнице наверх на виду у всего зала. На виду у Вираба, Бриа и их дочерей. Впрочем, особенно никто не обращает внимания -- все заняты разговорами и едой. А если бы не так... Если бы все следили за тем, как уводит в спальню свою женщину Сокол Алет, все равно ничего бы не изменилось. Потому что так хочет она, Ранели.
   Это была "их" таверна. Здесь они встретились. Здесь, в этой комнате, она впервые принадлежала ему. Здесь он предложил выйти за него замуж. Здесь она отказала. Вернее, сказала, что ей надо подумать. Это слишком серьезный шаг. Оборотни женятся и выходят замуж один раз. Если что-то пойдет не так... Когда Алет был рядом, он не давал ей говорить и думать. Поэтому она уходила. Опять и опять просила дать срок побыть в одиночестве. Но проходил месяц, и она понимала, что невыносимо хочет видеть его...
   Вечер перешел в ночь. Свечи потухли, но бледно-розовый свет луны освещал кровать и спящего Алета. Даже во сне суровая складка между бровями не разгладилась. Во время ласк она часто целовала ее, чтобы он перестал хмуриться. Но поцелуя надолго не хватало: складочка тут же возвращалась на место. Однажды Алет пообещал, что она исчезнет после свадьбы.
   Она провела кончиками пальцев по татуировке возле сердца: нахохлившийся сокол спал на ветке вяза...
   Ранели так и не сомкнула глаз этой ночью. Полнолуние всегда будоражило кровь, не давало спокойно спать. А тут еще эта встреча...
   Когда сияние луны за окном сменилось предрассветными сумерками, Алет вздохнул и открыл глаза. Поймал ее взгляд.
   -- Мне показалось, ты приснилась мне. Хорошо, что это не так, -- и легко опрокинул ее на спину.
   ...Солнце добралось до их постели, когда Ранели вновь смогла внятно говорить.
   -- Какое замечательное утро, -- промурлыкала она, глядя в потолок.
   -- И вечер, -- добавил Алет.
   -- И ночь, -- рассмеялась она.
   -- Ночью я спал, -- не согласился он.
   -- Сколько? -- полюбопытствовала Ранели.
   -- Не помню, -- честно признался он. -- А ты не спала?
   -- Я любовалась тобой.
   -- Везет! Я был не в состоянии тобой любоваться. Так устал, что уснул мертвым сном.
   -- Устал?! -- Ранели подскочила. -- Как быстро ты стал уставать, вот раньше помню...
   -- Замолчи, девчонка! -- Алет сдвинул брови. -- Я с тобой поседел -- разве не видишь?
   Она закрыла ему рот поцелуем. Затем вновь поцеловала между бровей. После -- прикрытые веки.
   -- Прекрати! -- взмолился он. -- Когда ты такая, я начинаю верить, что ты меня любишь.
   Ранели замерла.
   -- А в остальное время не веришь?
   Он лежал с закрытыми глазами. Сокол на груди летел куда-то, расправив крылья. Не к месту вспомнилось, как напугалась она, когда впервые заметила такие перемены в татуировке. Она тогда подскочила на кровати, воскликнув изумленно:
   -- Ты не человек!
   -- Да и ты не человек, -- парировал он.
   А затем рассказал о своем племени. Ранели слушала с восторгом. С трудом находила силы, чтобы оторваться от него и вернуться в стаю. Потом...
   ...Она готова была вспоминать и вспоминать, каждый миг их знакомства, чтобы скоротать время, до того как Алет скажет:
   -- Нет, -- слово упало, как камень с горы, увлекая за собой лавину эмоций. Ранели поняла, что эта встреча особая. Они скажут друг другу всё.
   Она сползла с кровати и потянулась за нижней рубашкой. Он тоже не спеша натягивал брюки.
   "Одежда похожа на защитные барьеры, которые мы воздвигаем друг против друга, -- подумала Ранели. -- Мы оденемся и займем позицию для боя. И не будем друг друга щадить. Будем говорить непоправимые слова. И будем знать, что слова непоправимы. Что после этого только разрыв. Но мы все равно скажем. Почему? Как все глупо..."
   ...Они долго беседовали. Алет отстраненно слушал о ее последних приключениях -- он ведь все видел, правда, глазами птицы. Потом тихо обронил:
   -- Что я для тебя, волчица? Забавная игрушка? Я считал, с жертвами играют лишь кошки.
   -- Зачем ты так? -- она обиженно поджала губы.
   -- Я уже не знаю, люблю тебя или ненавижу. У меня такое впечатление, что тебе доставляет удовольствие изводить меня. Ты понимаешь, что это такое: сидеть и ждать, пока ты соскучишься? Видеть, как тебя убивают, и не иметь возможности помочь? Это настоящие подвалы Шереша. Муки страшнее не придумать. И точно так же не знаешь, закончатся эти мучения когда-нибудь или будут продолжаться до самой моей смерти.
   Ранели пересела на подоконник.
   -- Я не знаю, почему ты не хочешь услышать меня, -- выдавила она. -- Иногда мне кажется, ты ведешь себя так, потому что девушки тебе ни разу не отказывали.
   -- Ты права, -- он ухмыльнулся. -- Мне ни разу не отказывали. Может быть, потому, что я никому еще не предлагал стать моей женой? Как ты думаешь?
   -- Извини, мой сокол, -- она старалась не смотреть на него -- это было слишком тяжело. -- Я не знаю, куда деваться от сомнений. Я очень боюсь ошибиться...
   -- Скажи мне, -- Алет стоял посреди комнаты, сложив руки на груди. -- То, что я не оборотень, это единственная причина, почему ты не хочешь выходить за меня замуж или есть еще что-то?
   -- Почему люди женятся, Алет? -- спросила она, прижимаясь затылком к оконной раме.
   -- Потому что любят друг друга. Этому не учат в стае? -- голос мужчины наполнился сарказмом.
   -- Учат. Только не объясняют толком, что же такое любовь. Мне страшно...
   Он не отвечал долго. На скулах играли желваки.
   -- Думаю, пара ночей в месяц, вряд ли убедят тебя в моей любви, -- глухо вымолвил он. -- Тем более ты и сама не знаешь, что тебя убедило бы. Ведь так? Может, через полгода ты поймешь, что я тебе нужен. А может, это случится через десять лет. А может, и никогда. Верно? Потому что так гораздо удобнее: встречаться для перетраха, а потом жить, как тебе нравится, ни за что не отвечая.
   Ранели вскочила:
   -- Я рада, что ты сказал это, Сокол. Пришла пора перестать мучить друг друга.
   -- Мне кажется, давно пора. Я не могу жить в этом безумии, -- он подхватил плащ и открыл дверь.
   -- Сокол... -- Алет не обернулся, замер на пороге, ожидая, что выложит девушка напоследок. -- Спасибо за все, -- услышал он тихий шепот.
   -- Не стоит благодарности, -- процедил он. -- Что особенного я делал?
   Дверь закрылась.
   Вот и все. Ранели легла на кровать. В груди образовалась давящая пустота. Кто бы мог подумать, что еще утром она считала, что день прекрасный... Произошло то, чего она ждала и чего боялась. Может, если бы она решилась, то была бы счастлива. Недолго, но все же была бы. А теперь...
   Раздался стук. Ранели подлетела к двери:
   -- Сокол! -- воскликнула она, но на пороге стоял Ялмари. -- Ты? -- разочарованно протянула девушка. -- Что ты тут делаешь?
   -- Нам надо поговорить.
   -- Хорошо, -- уныло пробурчала она. -- Закажи что-нибудь мясное и без перца для меня, я скоро спущусь.
   Через четверть часа они сидели за столом. Ранели ковыряла вилкой курицу, фаршированную гречкой. Ялмари так же уныло расправлялся с рыбой. Явно он заказал ее для того, чтобы их общение за столом выглядело всего лишь совместной трапезой. Девушка исподволь наблюдала за спасителем.
   -- Так что ты хотел? -- наконец заговорила она.
   -- Я приехал в Сальман по делам. Случайно узнал, что ты тоже в этой таверне остановилась. Сегодня я уже посетил монастырь. Там мне сказали, что я должен ехать к оборотням.
   -- Прямо так и сказали? -- недоверчиво переспросила Ранели. -- В монастыре?
   Ее скепсис был вполне понятен. Еще вчера и Ялмари бы не поверил, что такое возможно.
   -- Я сам удивился, -- заверил он. -- Но настоятель монастыря не похож на энгарнских священников. Он словно и вправду разговаривает с Эль-Элионом.
   -- Так что ты хочешь от меня?
   -- Представь меня стае.
   -- Это не так просто, как тебе кажется, -- возразила девушка. -- Во-первых, я там не на хорошем счету. Того и гляди меня изгонят. Во-вторых, слово оборотня ничего не значит, даже слово князя оборотней. Всё решает вожак.
   -- Ладно, -- пожал он плечами. -- Все равно отведи меня туда. Я, конечно, и сам найду дорогу, примерно представляю себе, где Умар. Но ты бы здорово сберегла мне время.
   -- Есть еще одно "но", -- задумчиво потерла она нос. -- Я слишком плохо тебя знаю. Знаю только, что ты вырос в Энгарне и всю жизнь прячешься от людей. И то, что ты меня спас, чрезвычайно странным способом. Я бы не хотела привести в стаю врага.
   -- Какая разница? -- удивился лесник. -- Вожак же все исправит. Разве нет?
   -- Наверно... -- она еще немного подумала. -- Давай лучше так. Мы дойдем вместе до самой северной сигнальной башни, и там ты меня подождешь. Я расскажу о тебе князю, а он -- вожаку. Если они дадут согласие, я за тобой приду. Это ненадолго тебя задержит.
   -- Выбора у меня особо нет, -- разочарованно протянул Ялмари. -- Значит, пусть будет так.
   -- Тогда идем, -- Ранели поднялась. -- Ты опять на лошади? -- увидев утвердительный кивок, завершила: -- Придется здесь оставить.
   За две недели до этого
   Илкер безошибочно определила причину исчезновения Ялмари после откровенного разговора в саду, когда она догадалась, что он, хоть и лесник (лесник ли?), но тоже аристократ. Полад -- этот ужасный человек -- по какой-то причине запрещал своему агенту видеться с ней.
   Когда парень вновь появился через неделю, она еще раз убедилась в том, что сделала правильные выводы. Все читалось в глазах Ялмари: тоска, желание, борьба.
   Они живут в мире, где так мало значат, где сильные двигают ими, как фигурами на доске чаккув. Если повезет, что-то можно будет изменить. Но более вероятно, что их мечты никогда не осуществятся. Однако есть здесь и сейчас, когда они могут быть рядом, чтобы хоть чуть-чуть скрасить одиночество, уменьшить боль, залечить раны. Если по-другому нельзя, значит, так. Это больше, чем ничего.
   После того как она предложила такое изящное решение -- остаться друзьями, Ялмари приходил не каждый день. Но, когда приходил, они общались непринужденно, будто не было неловкости последних встреч. Иногда говорили совсем недолго, иногда часами. Гуляли по саду, сидели на веранде, там, где все могли их видеть. Подшучивали друг над другом. Иногда казалось, что лесник забывает обо всем. Иногда он легко касался руки Илкер, а она училась не вздрагивать от этого. Ялмари и сам торопился отстраниться, будто обжегся. Иногда его взгляд темнел, и он завершал встречу, чувствуя, что теряет контроль.
   Парень исчезал, и Илкер не знала, когда они увидятся снова, -- через день или через неделю. Но все равно надеялась, что однажды он наплюет на Полада. Наплюет и скажет все, что чувствует, думает. Что будет потом? Только Эль-Элион знает.
   ...Сегодня она проснулась пораньше, чтобы погулять по саду, пока принцесса не придумала для нее новое занятие. А буквально через четверть часа ее нашел там Ялмари.
   После обмена приветствиями он спросил:
   -- А что ты читаешь сейчас?
   -- Давно ничего не читаю, -- вздохнула Илкер. -- Идти в королевскую библиотеку не хватает наглости, несколько книг отца осталось у тети в доме. Не поедешь же за ними.
   -- А где королевская библиотека? -- загадочно поинтересовался лесник.
   -- Вроде бы на четвертом этаже, рядом с залом Славы?.. -- неуверенно предположила девушка.
   -- Там скорее королевский читальный зал, -- возразил Ялмари. -- Один шкаф с идеальными книгами. Королевская библиотека осталась в старом замке, там, где сейчас школа священников. Хочешь съездим туда?
   -- А можно? -- с волнением спросила девушка.
   -- Вход открыт для всех, -- пожал плечами лесник. -- Я только что от принцессы: она отпустила всех фрейлин на сегодня. Так что едем. Познакомлю тебя с мастером Ознием. Когда будет свободное время, сможешь туда потом ездить. Итак, верхом или в карете?
   -- У меня нет кареты, -- вздохнула Илкер.
   -- Что за упущение! -- наигранно возмутился Ялмари. -- Намекни об этом принцессе.
   Улыбка исчезла с лица девушки.
   -- Мне не нравится, когда ты так говоришь, -- тихо сказала она, глядя ему в глаза.
   -- Я хотел пошутить, -- примирительно произнес он. -- Не знал, что это болезненная тема.
   -- Ты ведь понимаешь, насколько двусмысленно мое положение? -- все так же серьезно пояснила она. -- Меня осыпают милостями, а я все еще не понимаю за что.
   -- И все еще ждешь беды?
   -- Нет, не жду. Не хочу ждать. Но все же это не тема для шуток.
   -- Хорошо, больше не буду, -- успокоил он. -- Значит, верхом. Тогда тебе нужно переодеться. И возьми с собой горничную.
   ...Они ехали по городской улице верхом. Позади Пайлун --свидетельница того, что их отношения невинны, они только беседуют. Впрочем, скорее всего, она нужна, потому что они едут в школу священников, где учатся только мальчики. Вряд ли женщине одной уместно там появляться.
   Старый замок был в духе всех приграничных замков Энгарна: толстые, потемневшие от времени стены, кое-где покрытые мхом. Окна расширили, насколько возможно, чтобы хоть немного солнечного света проникало в учебные классы. Но все равно казалось, что внутри холодно и мрачно.
   Илкер не ошиблась. Едва они шагнули за порог, как вокруг сгустилась тьма. Редкие факелы на стенах не спасали положение. И тут же горячая ладонь Ялмари накрыла ее руку. Он повел ее за собой. Илкер постаралась дышать ровно, как будто ничего особенного не происходит. Потом он мягко обнял ее за талию:
   -- Нам сюда.
   Лесник тут же отстранился, а Илкер понадеялась, что, когда они выйдут на свет, с лица уже схлынет краска.
   Они оказались в огромном зале. Первое, что бросилось в глаза, -- здесь сделали большие арочные окна. Возле них поставили деревянные столы и стулья. Видимо, чтобы читающим не приходилось пользоваться свечами -- огонь самый большой враг библиотеки. Оглянувшись, Илкер увидела вдоль стен огромные шкафы до самого потолка с многочисленными книгами. Несколько мгновений она завороженно рассматривала их.
   -- Это еще не все, -- заверил Ялмари. -- Только списки и переводы. Есть еще комната, где хранятся оригиналы, но туда мастер Озний никого не пускает. -- Тебе будет, чем заняться, -- он подмигнул девушке и, повернувшись к горничной, бросил коротко: -- Садись здесь.
   Илкер он подвел к дальнему столу. Оказалось, что Пайлун скрылась за одним из шкафов и не могла за ними наблюдать. Ялмари пригласил девушку сесть и подвинул ей стул. Она почувствовала легкое прикосновение к волосам (губами?!). Ладони парня, прежде чем отпустить спинку стула, словно случайно задели рукава платья. Илкер боялась оглянуться, боялась встретиться с ним взглядом. А он уже направился к двери:
   -- Поищу мастера Озния, -- сообщил он.
   Вернулся довольно быстро. Сел напротив и сообщил:
   -- Мастер скоро придет. Он заканчивает урок.
   Они немного помолчали. Илкер размышляла над его поведением. Кажется, сегодня все прикосновения были не случайными, а вполне обдуманными. Что если эта поездка только предлог? Он наконец решился? И почему он тогда молчит и упорно отводит глаза?
   Она сверлила его взглядом, сложив руки на столе перед собой, но лесник все так же смотрел в сторону двери, будто боясь пропустить появления мастера. Потом не выдержал, перевел взгляд на девушку и подался вперед.
   -- Илкер... -- его ладонь снова накрыла ее. Такая горячая ладонь. Такой обжигающий взгляд.
   Хлопнула дверь.
   -- Я к вашим услугам, господа! -- раздался дребезжащий голос мастера.
   Ялмари тут же откинулся на спинку стула. Потом поднялся навстречу старому библиотекарю. Что-то шепнул ему на ухо и представил девушке.
   -- Леди Лаксме, познакомьтесь с мастером Ознием, хранителем королевской библиотеки.
   Мастер был невероятно колоритен: длинный балахон походил на одежду священника, но, казалось, был не по размеру -- слишком большой для такого худенького человека. Из-под маленькой черной шапочки, облегающей голову, в разные стороны торчали длинные седые волосы. Лицо худое, сморщенное, но взгляд поразительно живой.
   -- К вашим услугам, моя леди, -- Озний склонил голову, и седые патлы вздрогнули. -- Очень люблю тех, кто любит книги. Всегда к вашим услугам, -- повторил он.
   ...Они провели в библиотеке почти два часа. Озний вдохновенно рассказывал о самых ценных, по его мнению, экземплярах. Ялмари поддерживал разговор, Илкер лишь с удовольствием слушала их. Она как будто вернулась в детство, когда осторожно пробиралась в кабинет отца, где он спорил о чем-то с лучшим другом. Не все понятно, зато как заражает эта увлеченность!
   На обратном пути Ялмари вел себя гораздо сдержаннее. "Сумел взять себя в руки, -- печально подумала Илкер. -- Еще не время".
   -- Ты там учился? -- спросила она, чтобы прервать молчание.
   -- Я ведь провалился еще во время нашей беседы в саду месяц назад, -- усмехнулся Ялмари. -- Да. Я там учился, -- и, увидев, что девушка открыла рот, быстро добавил: -- Не спрашивай! Пожалуйста...
   Илкер сомкнула губы.
   -- Однажды ты все узнаешь, -- он вновь смотрел вперед, будто боялся встретиться с ней глазами. -- Но не сейчас, пожалуйста. Я хочу сохранить этот день в памяти таким...
   Она кивнула.
   30 юньйо, владения графа Иецера
   Пока Ялмари и Ранели добирались до сигнальной башни, несколько изменили планы: лучше будет подождать в лесу, ближе к Умару, а не в сигнальной башне. Они расстались возле заброшенного сеновала, где девушка обычно хранила сменную одежду.
   -- Переночуй здесь, -- предложила Ранели. -- Думаю, уже завтра я скажу тебе, что решила стая.
   -- Хорошо, -- согласился он.
   Провести день в блаженном безделье, что может быть лучше? После стольких дней почти беспрерывной скачки или бега... Обследовав свое временное пристанище, он определил, что отдыхать здесь будет вполне сносно. Он еще постоял на пороге, наблюдая, как быстро темнеет в лесу. Как обычно, все там манило: звуки, запахи. Он знал, что, стоит ему обратиться в волка, все будет еще ярче, именно это и будоражило кровь. Но он и так из-за этой девицы нарушил правило, которое вбивалось в него годами: "Никогда. Никогда. Никогда. Даже если кажется, что тебя никто не видит. Все равно. Никогда". Однако Ранели выросла в стае, поэтому не могла понять этого запрета. Чтобы путешествовать с ней, пришлось забыть о поездке на лошади. Хорошо бы обошлось без последствий. Ялмари вздохнул и шагнул в свой временный дом. Все-таки деревья в Энгарне удивительные. Столько лет этому сеновалу, а стоит, ничего ему не сделалось. И еще лет сто простоит.
   Он вытянулся на сене. Это тебе не кровать в домике лесника или в сигнальной башне, но намного лучше, чем спать на голой земле, как они сделали прошлой ночью. Ялмари снова поразмышлял обо всем, что случилось с ним в пути. Перед отъездом из Сальмана он написал очередное донесение Поладу. Рассказал о посещении монастыря и своих планах. Хорошо, что полномочия особого посланника королевы позволяли принимать решения самостоятельно, а не ждать сутками, что прикажет Полад.
   Снова вспомнил беседу с Тордоем. "Кого там перечислил настоятель в качестве союзников? Ведьмы, оборотни, вампиры, эйманы, воительницы... Кажется, никого не забыл? Ах, да! Победят главную вражину драконы. "Найди драконов". Подумаешь! Завтра же в карманах пороюсь и найду". Драконы на Гоште, кажется, тысяча лет как исчезли. А еще эйманы. Что за эйманы? Впервые он о таком народе слышал. Все, что предложил настоятель, в целом звучало довольно бредово. Никогда люди и другие народы не были союзниками. Даже жить старались обособленно. А если уж жили рядом, то не-люди старались скрыться, притвориться людьми. Слишком много предрассудков, барьеров. А теперь объединиться? Но настоятель и сам понимал, что это непросто. Сейчас не время, но начать нужно. Попробуем начать, куда же деваться. Сразу как драконов найдем... Полад точно найдет. Он кого угодно из-под земли достанет.
   "Он сломал тебе жизнь", -- перед глазами возник образ Илкер, всматривающейся в него пытливо и грустно одновременно.
   "Нет, детка. Точно не он. Я ошибка Всевышнего. Родился не в том месте, не в то время и не у тех людей. Полад всего лишь пытается уменьшить последствия этой ошибки".
   Он вспомнил, как сбивалось дыхание Илкер, когда он прикасался к ней случайно или намеренно. Мысленно проделал путь губами от ямки под ушком до виска. Это было его любимое занятие перед сном: мечтать о несбыточном. Ялмари сам не заметил, как уснул.
   Фигура в темном плаще выделялась черным провалом на фоне пылающего города. Некто стоял неподвижно, держа в руках факел. За его спиной бегали и кричали люди. Какие-то солдаты шли строем, одинаковыми движениями убивая всех, кто попадался им навстречу. Будто траву косили.
   Почему-то эта сцена не вызвала в душе никаких эмоций: ни гнева, ни отчаяния, ни ненависти. Ничего. Будто ненастоящая была. Он весь сосредоточен на незнакомце. Под темным капюшоном ничего не видно, но почему-то Ялмари уверен, что тот улыбается. Что он задумал?
   -- Ты думаешь, что сможешь победить? -- с фальшивой доброжелательностью спросил враг. -- Не выйдет!
   Он размахивается и швыряет в Ялмари факел. Лесник видит, как медленно и красиво он летит, все сильнее разгораясь, а потом падает в траву, и в одно мгновение Ялмари оказывается в кольце огня. Пламя скрывает за собой все. Куда ни глянь -- лишь ослепительные лепестки. Тут же становится жарко, а еще через миг легкие наполняются дымом, и он скрючивается, судорожно кашляя, пытаясь вытолкнуть из себя этот яд, но вместо этого вдыхает его снова и снова...
   За сеновалом что-то стукнуло. Ялмари вскочил и прислушался. Он посмотрел на узкие щели под потолком -- раннее утро. Очень раннее. Крестьянки в это время поднимаются, чтобы кормить скотину и готовить еду для семьи.
   Лесник подошел к двери, чтобы узнать, что его разбудило. Но, еще до того как он добрался до нее, ноздри уловили тот самый запах: пахло дымом. Его подожгли!
   Он толкнул дверь плечом, но она не шелохнулась. Тогда он разбежался и снова толкнул. Она не приоткрылась даже на волос. Вот как!
   Ялмари быстро огляделся. Щель под потолком! Накинул сумку на плечо, забрался на сено, подпрыгнул и ухватился за балку. Подтянулся и оседлал ее.
   Внимательно осмотрел просветы между крышей и стеной. Слишком маленькие! Ребенок еще мог бы пролезть, но не взрослый человек. Значит, остается крыша.
   Он встает на балку и быстро перебирается ближе к стене, где крыша совсем близко. Дыма здесь намного больше, он поднимается снизу и постепенно наполняет все строение. Хорошо, что он не настолько едкий, как во сне. Ялмари отрезает кусок рубашки, наливает воды из фляги и перевязывает лицо. Затем пробует разобрать крышу.
   Здесь и крыша довольно крепкая. Сначала он пару раз ударяет кинжалом, потом методично расширяет отверстие. Дыма становится все больше, он уже почти ничего не видит -- глаза слезятся. Душит кашель. Но он снова и снова бьет, и дыра постепенно становится больше. Он высовывается наружу по пояс.
   Только от этого не легче. Сарай пылает, будто он из сухой травы, крыша тоже уже занимается. Но, если он хочет выжить, надо прыгать.
   Выбравшись полностью, он швыряет суму. Через пламя, оттолкнувшись ногами от края крыши, летит, пытаясь ускользнуть от огня. Летит и группируется, чтобы не вывихнуть ничего. Пытается уловить движение вокруг: здесь ли те, кто запер его в ловушке? Вот только в голове все мутится, слишком он надышался.
   Ялмари падает на траву и перекатывается, сбивая пламя. Срывает с себя повязку.
   А в следующее мгновенье запястье обжигает серебром. Он пытается еще вырваться, но следующий аркан обхватывает шею, иглы впиваются в кожу, кровь стекает на рубашку. Его вяжут умело и крепко. А он все еще не может разглядеть своих врагов.
   -- Ишь, шустрый какой... -- в тумане над ним склоняется темная фигура. -- Ничего, ничего!
   Нос зажимают, а когда он непроизвольно открывает рот, чтобы глотнуть воздуха, вливают какое-то пойло. Он судорожно глотает, и его выворачивает от омерзения.
   -- Давай сюда его!
   Ялмари куда-то тащат, привязывают. Дерево живое и шумит ветвями. У ног складывают дрова.
   -- Что ты ему дал? Тяжелый, зараза!
   -- Оченно мы уже далеко на север зашли, -- отвечал другой голос. -- Тебе надо, чтобы оборотни за ним пришли? Мне нет. Сейчас отойдет по-тихому, и пойдем.
   -- Может, стоило продать кому-нибудь?
   -- Нет уж. Хороший оборотень -- мертвый оборотень. Пока будем искать, кому продать, глядишь, сбежит. Горло тебе перегрызут -- никаких денег не понадобится.
   Напиток стал действовать. Ялмари почувствовал, как немеют руки и ноги, а в душе появилось безразличие.
   Мир вокруг затуманился. Человек, наклонившийся с факелом к ногам, извивался, словно стал бесплотным духом.
   Лесник тряхнул головой, чтобы прогнать туман, но ничего не вышло. Все качалось. Ноздри уловили запах дыма -- так пахнут березовые поленья. Но к ним примешивается еще запах какого-то трухлявого пня. Зря его положили -- горит быстро, а жара не дает. А ведь, чтобы сжечь, нужнее жар. Тут же стало смешно: дает советы палачам. Пусть внутри себя, но дает. Ялмари расхохотался.
   Он хохотал взахлеб, чувствуя, как горячо ногам. Интересно, сколько еще он не будет чувствовать боли? Когда огонь доберется до пояса? Или до головы?
   Он пытался рассмотреть пламя, но в глазах так все мутилось, что казалось, пылала вся поляна. Он снова рассмеялся, представив, что вместе с ним сгорит весь лес. Сейчас смешила каждая мелочь. Даже то, что он не мог рассмотреть своих ног.
   Но внезапно откуда-то с неба прогремел голос:
   -- Что происходит, шереш вас раздери?!
   Ялмари скривился -- голос стучал по голове молотом. Это было вовсе не смешно.
   Откуда этот голос? Он попытался задрать голову, посмотреть вверх. Надо сказать ему, чтобы замолчал, не портил праздник. Ялмари открыл рот, чтобы послать его самого к шерешу, но мир вдруг перевернулся, и он потерял сознание.
   За пять дней до этого
   Ялмари нашел Илкер в читальном зале во дворце. Девушка стояла возле книжного шкафа. Рука лежит на дверце с цветными стеклами, тоненькая шейка тянется вверх: она высматривает что-то на верхних полках. Рядом поставила стул. Видимо, хотела забраться на него, чтобы достать книгу с верхней полки, но пока колебалась. На шею упал непослушный завиток. Невозможно на это смотреть. Пришлось прокашляться, прежде чем поздороваться.
   -- Добрый день!
   Илкер испуганно оглянулась.
   -- Кто тебе докладывает, где я?
   -- А ты что, тайком сюда пробралась? -- вместо ответа поинтересовался он. Не говорить же ей, что находит ее по запаху.
   Она покачала головой и вздохнула:
   -- Нет, спросила у ее высочества.
   Ялмари неопределенно пожал плечами.
   -- Что ищешь?
   -- Книгу Оборотней!
   -- Это к мастеру Ознию. Зачем бы ее держали здесь? -- снова разочарованный вздох. -- Но, думаю, смогу найти то, что тебе понравится. Он подошел к шкафу. -- Давай поменяемся местами.
   Илкер как-то излишне засуетилась, запуталась в юбках, да еще этот стул... Она неловко взмахнула руками, и Ялмари еле успел подхватить ее, чтобы она не упала. И не смог отпустить. Такая маленькая испуганная птичка, дрожащая в его объятиях. Ее губы оказались так близко, что уже не было сил сдерживаться. Сердечко билось быстро-быстро. Ялмари вдыхал ее аромат. Маленькие кулачки стучали по его плечам, потом она умудрилась отвернуться, он поцеловал ее в ямку под ушком и дохнул в него:
   -- Я люблю тебя.
   Малышка еще сильнее задрожала. Пальчики вцепились в его рубашку. Ялмари выждал немного. И еще чуть-чуть. Но Илкер замерла, будто ее парализовало, и все пыталась спрятать лицо, уткнувшись ему в грудь.
   Он чуть отстранился, пытаясь поймать ее взгляд, но она по-прежнему отворачивалась. Наконец уточнил:
   -- Молчишь? Мне показалось, что я тебе небезразличен... Я ошибся? -- второй вопрос уже несколько настороженно.
   Отчаянно замотала головой. Затем на всякий случай шепотом пояснила:
   -- Нет. Только я боюсь, -- бормочет ему в рубашку. Если бы не острый слух, и не разобрал бы.
   -- Чего? -- удивился он.
   -- Что, если я отвечу, ты продолжишь.
   -- Ладно... -- он еще раз прижался к ней щекой. -- Ладно, -- наконец разомкнул объятия и отступил на два шага.
   Девушка обняла себя за плечи. Щеки алые, смотрит в пол.
   -- Илкер?
   -- Прости... -- язык явно с трудом ей повиновался. -- Я столько раз воображала, как это произойдет. Что скажешь ты. Что отвечу я... А теперь все слова потерялись...
   -- Может, если я буду ближе, будет легче? -- улыбнулся он и сделал вид, что хочет снова подойти.
   Девушка испуганно выставила перед собой ладони:
   -- Нет! Нет-нет. Я тоже тебя люблю, Ялмари. Но ты же знаешь, что, если девушка позволяет целовать себя до помолвки, значит, она согласна стать любовницей.
   Ялмари будто холодной водой окатили. Он стоял, глядя в пустоту перед собой.
   -- До помолвки! Действительно... -- взгляд его стал отрешенным. Затем голос наполнился сарказмом: -- Как же я мог забыть про помолвку? Тогда поцелуи придется отложить... Давай достану книгу, которая тебе непременно понравится.
   Он видел растерянный взгляд Илкер. Конечно, она не понимает, почему произошла такая внезапная перемена. Откуда ей знать, что ему просто снесло мозги напрочь, и он сделал то, что тысячи раз за эти дни клялся не делать. Потому что... какая помолвка? Он не имеет права ни с кем сближаться, потому что никто не должен знать его тайну.
   Он подошел к шкафу, бегло осмотрел полки, выудил довольно объемный том, отнес на столик и жестом пригласил девушку, будто не замечая ее испытующего взгляда.
   Илкер подошла, открыла обложку и ахнула:
   -- Что?! Здесь есть книга Вселенной? -- осторожно перевернула страницу. -- "Так начинается история вселенной. Сначала сотворил Эль-Элион время и пространство..." -- благоговейно прочитала она. -- Я сама себе не верю!
   -- Я знал, что ты будешь в восторге. Наслаждайся... -- он развернулся и направился к выходу.
   Девушка оторвалась от книги.
   -- Я сделала что-то не так? -- услышал в спину вопрос, от которого сердце остановилось.
   Медленно повернулся.
   -- Ты? Нет, -- категорично отказался он. -- Это я на миг забыл, что вся моя жизнь -- одно недоразумение. Ошибка Всевышнего. Забыл, что не имею права жениться. Больше пока не знаю, что сказать. Скажу, когда придумаю. Извини, пожалуйста, -- он решительно вышел.
   1 юльйо, владения графа Иецера -- Сальман
   Небо лишь начало немного светлеть на востоке, когда из леса выехал всадник и не спеша направил коня к Западному тракту. Человек то ли дремал, то ли размышлял о чем-то. Он совсем не смотрел на дорогу, доверяя чутью животного. По мере того как небо из лилово-черного становилось грязно-красным, а затем серым, можно было разглядеть серый плащ всадника с глубоким капюшоном, полностью скрывавшим лицо.
   Когда вдали показались стены города, человек спешился, снял плащ и, аккуратно свернув, положил его в седельную сумку. Под плащом оказался белый льняной балахон. На груди поблескивал медью овальный медальон с образом странника, опирающегося на посох. Он оправил длинные русые волосы, красивую бороду почти до груди. Рост у него невысок, поэтому даже и с бородой он подчас казался моложе своих лет, а ему недавно исполнилось тридцать два. Вот в плаще, когда лицо скрыто, все в Кашшафе думают, что он уже зрелый мужчина, никак не моложе пятидесяти. Сейчас с ним серый плащ посланника храма Света, а в Кашшафе он носит коричневый плащ Избранных. Как удачно совпало, что в этой стране есть целый орден священников, всегда скрывающих свое лицо, как принято и в храме Света.
   Человек взял повод лошади в левую руку, правой оперся на посох и направился к городу. "Волки" у ворот при виде странствующего проповедника почтительно склонились. Маг доброжелательно улыбнулся и, отпустив повод, поднял открытую ладонь для благословения.
   По городу человек шел тоже не спеша, чтобы как можно больше людей заметили его. Вскоре к нему навстречу стали выбегать женщины с детьми. Кидались почти в ноги:
   -- Отец, благослови!
   Он охотно благословлял и прибавлял попутно:
   -- Позови в храм всех, кого встретишь, дочь моя, -- некоторые из этих женщин были старше его, но сан есть сан. -- Перед вечерней молитвой я буду беседовать с вами.
   Множество зевак собралось поглазеть на странствующего проповедника еще до вечера. Орден строго отбирал посвященных, а обет запрещал им оставаться дольше суток в одном городе, вот почему прибытие Странника всегда становилось событием.
   Старший священник хотя и разговаривал свысока, как положено владетелю места, но явно радовался прибытию странствующего проповедника. Тот смиренно согласился за еду отслужить вечернюю и утреннюю службу. Энтузиасты под руководством дьякона соорудили помост из досок, которые до этих пор служили столом какому-то зажиточному ремесленнику. Помост покрыли красной самотканой дорожкой. По приставной лестнице проповедник поднялся наверх и окинул взглядом толпу. В глазах народа плескался восторг.
   -- Дети Эль-Элиона! -- провозгласил незнакомец. -- Сегодня я хочу обратиться к вам именно так: дети Эль-Элиона! Творец Вселенной создал людей, а значит, все мы его дети. Задумывались ли вы над тем, что значит называться детьми Божьими? Задумывались ли вы над тем, как высоко ценит нас Всемогущий, называя так? -- проповедник сделал паузу, ожидая, когда воцарится тишина. Он любил этот миг: без всякой магии замолкали даже самые ярые насмешники, покоренные красотой голоса, принадлежащего столь невзрачному человеку. Покоренные силой, звучащей в обычных словах. Здесь проявлялось его истинное могущество, за которое никогда не наступит расплата. Потому что это его личная сила, подаренная Эль-Элионом. Озаренный вдохновением он говорил, не задумываясь, и слово его овладевало сердцами людей. В тишине, нарушаемой лишь редким щебетом птиц, человек продолжил. -- Некоторым царством правил сильный, мудрый и благочестивый король. Его страна процветала: саранча, ураганы и засухи обходили ее, моры не касались ни людей, ни животных, соседние государства не решались воевать с ним, зная, что самые крепкие воины рождаются там... И было у государя три сына -- опора трона. Король надеялся, что, когда Эль-Элион призовет его, страна окажется в хороших руках и будет процветать дальше. Но однажды приснился ему дурной сон, будто сыновья его подрались друг с другом из-за власти. Они втянули народ в эту вражду, и долгие годы лишь кровью поливались поля, и лишь плотью они засеивались. Там, где некогда колосилась пшеница, теперь росли сорняки.
   Напуганный сном царь захотел при жизни знать, кто из сыновей достоин стать его преемником. Призвал он молодых принцев и сказал:
   -- Сыновья мои, скоро настанет ваш час править, и, чтобы избрать из вас достойнейшего, я разделю страну на три части. Каждый получит возможность показать, какой он правитель. Я же отправлюсь в путешествие по свету и вернусь через пять лет. И тому, у кого земли будут самыми богатыми, я передам трон. Недостойные сыновья отправятся в изгнание, а те, кто старался, но все же не стал лучшим, будут первым министром нового короля.
   С этими словами король наделил сыновей доверенными грамотами и отпустил, а слугам велел приготовить все необходимое для путешествия. Но мудрый король на самом деле не собирался уезжать. Он хотел посмотреть, что будут делать принцы, когда отца нет рядом. Все видели, как карета в сопровождении королевской гвардии покинула страну, и думали, что король уехал, а он, переодевшись монахом, ходил из города в город, чтобы увидеть, как живут подданные под властью его сыновей. Увиденное огорчило короля. Он понял, что сон был пророческим.
   Старший сын, которого он всегда считал самым достойным, сказал себе: "Отец всегда больше любил младшего, он в любом случае отдаст трон ему, а мне надо позаботиться о том, чтобы иметь достаточно денег. Когда отец умрет, я соберу армию и отниму трон у брата". С этими мыслями он притеснял народ, требуя больше и больше налогов. Эта часть страны плакала, и стенала, и проклинала короля, отдавшего народ на растерзание жестокому принцу.
   Средний брат был добр, но глуп. Он сказал себе: "Я не смогу управлять страной. Мне нужны помощники". Он пригласил тысячу советников к себе во дворец. А кроме них любой желающий приходил к принцу и подсказывал, что нужно делать. И всем он повиновался. Утром крестьянину говорили, чтобы он сеял пшеницу, а вечером требовали, чтобы он перепахал поле и вырастил рожь. Сначала вырезали всех овец, потому что они давали слишком мало мяса, на их место купили коров, но вскоре вырезали и их, а вместо них завезли заморских животных, которые вымерли, потому что не переносили жару. Ремесленникам тоже отдавали противоречивые приказы -- принц вмешивался во все. Люди изнывали и ничего не хотели делать, потому что не знали, что потребуют от них завтра. И эта часть страны плакала, и стенала, и проклинала короля, отдавшего народ на растерзание глупому принцу.
   Младший брат был молод и беспечен. Он сказал себе: "Отец любит меня больше всех, ведь я сын старости его. Трон непременно достанется мне, так к чему утруждать себя?" Он решил, что страна не нуждается в особой заботе, ведь у короля все налажено. Значит, у него есть время для развлечений. Он пировал с распутными женщинами, пил столько, что в любое время суток невозможно было застать его трезвым. Если он не ел, то охотился, если не охотился, то развратничал. Увидев, что принц не обращает внимания на то, что происходит в стране, сановники разграбили казну. А когда деньги закончились, они отбирали последнее у крестьян. И эта часть страны плакала, и стенала, и проклинала короля, отдавшего народ на растерзание беспутному принцу.
   Огорченный вернулся король столицу, которую не отдал ни одному из сыновей, и увидел, что дворец и его окрестности единственное место, которого не коснулась разруха. Молодой человек, которого он недавно назначил гофмейстером, оставил здесь все, как было, наставляя слуг:
   -- Мы должны жить так, будто король здесь и видит нас. Он может вернуться в любой момент и будет рад узнать, что мы любим его и чтим его установления.
   И в этом уголке страны жили, как прежде, в покое и радости и славили мудрого короля за свое благоденствие.
   Проповедник сделал паузу и окинул взглядом людей, смотревших на него, будто их заворожили.
   -- Скажите мне, -- он начал спокойно, но постепенно повышал голос. -- Кто из них станет королем? -- и, не дожидаясь ответа, продолжил: -- Думаете ли вы, что нечестивые принцы, в которых по нелепой случайности течет королевская кровь, будут дороже государю, чем тот, кто на самом деле чтит его? Думаете ли вы, что законы страны остановят короля от того, чтобы покарать глупцов и вознаградить праведника? Кто вы в этой притче? Дети Эль-Элиона, с любовью повинующиеся Ему, или дети Шереша, услаждающие свою плоть? Где вы хотите оказаться? Среди тех, кто будет наказан вместе со слугами духа-противника, или среди тех, кому Эль-Элион подарит новое царство, где не будет зла, не будет нуждающихся? Может быть, вы узнали себя в нечестивых сыновьях. Но и для вас есть надежда. Сегодня день, когда вы можете покаяться всем сердцем и стать истинными сыновьями Эль-Элиона, всем сердцем служащими Ему.
   Вот теперь толпа заволновалась, с плачем хлынула вперед, чтобы коснуться проповедника, требуя, чтобы он рассказал, как им исправить свою жизнь. Странник остановил их мановением руки, и толпа замерла, внимая. Вскоре на площадь несли игральные карты, кости и доски для щалеф -- три главных зла, в которые, бывало, проигрывали не только дома, но и жен, и детей. Неподалеку соорудили костер, и люди кидали туда греховные вещи. Вскоре в костер полетели и книги. Кроме еретических сочинений заклеймили любовные и рыцарские романы, а также поэзию -- все, что не прославляет Эль-Элиона и отвлекает от Него, должно быть предано сожжению. Появились желающие пожертвовать что-то странствующему проповеднику, но тот кротко отказался от даров в пользу городской церкви.
   Когда жажда святости иссякла, Странник пригласил прийти к нему на исповедь к семи часам, а затем удалился для отдыха.
   С пяти вечера перед храмом появилась очередь. Опасаясь, что могут пропустить исповедь, люди оставляли дела и мужественно ожидали назначенного часа. Ближе к семи очередь стала такой огромной, что стало очевидно: проповедник не примет всех желающих даже за двое суток. В толпе начались перебранки. Дьякон попытался урезонить буянов, но, увидев, что ничего не помогает, пригрозил:
   -- Кто забудет о высоком звании детей Божьих, к проповеднику не пущу!
   Это остудило горячие головы. Чуть позже Странник передал через этого же дьякона, что примет лишь тех, на кого укажет Эль-Элион. Всем остальным даст благословение, а исповедаться придется у старшего священника. Толпа впала в уныние, но люди и сами понимали, что их слишком много. Им оставалось только с надеждой ожидать, что Господь укажет именно на них.
   Послушник храма Света, который в Энгарне притворялся странствующим священником -- выбирал их толпы тех, кто был богаче. Выслушав исповедь, он задавал условный вопрос: "Хочешь ли ты служить Свету, сын мой? Готов ли ты дать обет?" Если горожанин соглашался -- а таковых, как и всегда, оказалось большинство -- проповедник "благословлял" его: накладывал "обет послушания". Так у него появилось почти двадцать новых помощников.
   Солнечные лучи, проходя сквозь витражи, изображающие сотворение Гошты, расцвечивали белое одеяние проповедника радугой. Ему нравилось это. Белый цвет -- символ святости. Радуга -- в разных народах символ богатства, счастья или перехода в новый мир. Он же здесь творил переход в новое бытие.
   На скамьях черного дерева перед ним замерли горожане, ревниво наблюдая, как по одному подходят к Страннику избранные им за исповедью и благословениями. Сегодня внимание людей не отвлекалось на разглядывание цветных витражей, позолоченной лепнины или хрустальной люстры в тысячу свечей далеко вверху. Прихожане замерли, будто впитывая в себя проповедника, покорившего их сердце, вознесшего их к небесным сферам, поманившего несбыточным.
   Взгляд у Таш-Темира отрешенный: он не видит того, кто склоняется перед ним и почти не слышит его. Он главный в этом храме. Он творит здесь судьбу всей Гошты. Он решает, кто достоин служить делу Света, а кто недостоин даже быть человеком. Для этого нужно чуть больше усилий. Руки не порхают легко, а замирают над головой ремесленника, в душу которого прочно поселилась тьма. "Так выпусти эту тьму наружу, пусть все видят ее", -- под замершими ладонями невидимый обычным глазом сгущается мрак над человеком, постепенно скрывая его и обретая очертания волка. Огромная пасть скалится окровавленными клыками. Отныне волк, прячущийся внутри человека, будет ждать малейшего повода, чтобы вырваться наружу.
   В восемь вечера проповедник провел молебен, попутно закрепив наложенные чары. Всё это далось уже с трудом. Собрав волю в кулак, Таш-Темир и после служения не выскочил пулей, а степенно попрощался с народом, благословил каждого, как обещал, и, только когда его уже никто не мог видеть, ускорил шаг. В келье, которую милостиво предоставил для сна священник, он достал жгучую мазь и тщательно растерся, чтобы унять чесотку. Он чужой в этом мире. Поэтому Гошта берет плату за использование магии. Хорошо, что это зуд, а не рвота, как у некоторых других магов.
   В мирах, куда их посылал храм Света, их называли магами, хотя, по сути, они были намного больше любого мага. Больше уже тем, что могли путешествовать между сотворенными мирами. Не всегда это было легко. Например, на Гошту они пробивали портал очень долго, но пропускал он одного посланника Света. После этого опять требовалось много ресурсов, чтобы открыть его. Вот почему первый посланник пробыл на Гоште целых три года, прежде чем к нему отправился Таш-Темир. Правда, вскоре выяснилось, что первый успел не так много: собрал сведения о континентах и странах Гошты, умудрился создать сеть последователей почти в каждой стране и довольно внятные инструкции, как найти этих людей. Вот только сам погиб довольно бездарно: в Бакане, одной из самых закрытых стран Гошты, был обвинен в ереси и жестоко казнен.
   Прибыв на Гошту, Таш-Темир не спешил. Он потратил около трех месяцев, для того чтобы ознакомиться со всем, что ему оставил предшественник. Встретился с ключевыми фигурами послушников Света. По рекомендации одного из них вошел в орден Избранных, самый молодой орден Хранителей Гошты -- государственной церкви Кашшафы. До недавнего времени в стране было лишь два ордена: орден Магов, объединявший людей, умеющих с помощью невидимых энергетических нитей менять реальность, и орден Духовников, беспокоившихся исключительно о нравственности и духовном развитии прихожан. Орден Избранных, стихийно возникший лет десять назад, быстро набирал силу. Людям нравилось, что его последователи вели аскетический образ жизни, посвящали себя служению обездоленным, но при этом никогда не открывали своего лица, показывая, что они всего лишь безликие слуги Всемогущего, Его руки, Его глаза, творящие добро в этом мире. Если бы орден возник чуть позже, Таш-Темир подумал бы, что его создал предшественник, первый посланник храма Света. Но, вероятно, что-то свое он туда всё равно внес. Там было больше всего послушников Света, поэтому иномирец быстро получил статус Мудрого. Большего ему и не нужно. Становиться главой ордена он не собирался. Он и без того успешно совершал свое дело.
   Таш-Темир, учитывая ошибки предшественника, решил, что Бакане займется в последнюю очередь. Да и стоит ли? Судя по всему, там обитали только люди, а значит, можно и вовсе их не трогать. Ведь его миссия -- очистить Гошту от не-людей. А если повезет, то найти Эрвина, демиурга Гошты, и уничтожить его.
   Когда-то Эль-Элион дал людям способность творить миры. Не все обладали такой силой, но тех, кто получил этот дар, стали называть демиургами, в отличие от магов, которые лишь чуть меняли реальность. Вот только демиурги извратили свою способность. Вместо прекрасных миров создавали больные, убогие, где вместе с людьми, а иногда и вместо людей обитала всякая нечисть. Храм Света объединил посвященных, чтобы навести порядок в мирах: очистить их, вернув им первоначальный замысел Всетворящего. Если миры оказывались брошенными, это удавалось легко. Но, по правде говоря, такое бывало нечасто. С Гоштой же всё было еще сложнее. Демиург Эрвин, сотворивший эту планету, избегал контактов с храмом Света и активно сопротивлялся вторжению.
   Но, то, как он тщательно скрывался, послужило на руку Таш-Темиру. Посланник Света начал очищать Гошту, вдохновив церковь Кашшафы через орден Избранных уничтожить оборотней и ведьм. Эрвин не посмел воспрепятствовать ему. Но втайне иномирец надеялся, что впоследствии его действия всё же заставят демиурга проявить себя. Если его уничтожить, дело очищения пойдет гораздо быстрее: не нужно будет столько усилий, чтобы проникнуть в этот мир, а значит, сюда прибудет множество посланников. Вместе они быстро справятся с поставленной задачей.
   Пока же задуманное удалось только в Кашшафе. В Энгарне он встретил столько препятствий, что иногда сомневался: справится ли он со своей миссией за год, как рассчитывал с самого начала?
   Ничего. Главное начать. Это не первый мир, который очищает храм Света. Главное, не сдаваться, не останавливаться на достигнутом, искать новые пути. Если не получилось действовать как в Кашшафе -- через церковь -- значит, будем действовать другим способом: разжигая страх и ненависть ко всем не-людям.
   Зуд после использования магии наконец утих. Таш-Темир поужинал и отправился спать, представляя, что творится в городе при свете розовой луны. Страшное творится. Но это его трудный путь: путь Света часто требует очень жестких и неоднозначных решений. Это только в сказках можно всего добиться, лишь спасая и благословляя...
   1 юльйо, владения графа Иецера -- Умар
   Когда Ранели вместе с Ялмари двигались на север, они почти не разговаривали. В первое время парень в часы отдыха перекидывался в человека и пытался завязать разговор, но девушка спокойно сворачивалась в клубок волчицей и игнорировала его попытки. Он понял намек. В другое время Ранели с удовольствием бы с ним поболтала, узнала, как он оказался в Энгарне, как жил все эти годы. Но сейчас ей было больно. Разум говорил, что с Алетом все кончено, а сердце не хотело в это верить. Вспоминалось, как он лежал на кровати, озаренный луной... Яркие образы возникали в сознании и тут же исчезали, словно их уносил ветер. Иногда казалось, что где-то в вышине летит сокол. Но когда она всматривалась в небо, то убеждалась, что ошиблась. Сердце наполнялось новой волной горечи: на этот раз Алет сдержит обещание. Чтобы убить несбыточные мечты, она попыталась вспомнить что-то плохое о любовнике. Вместо этого в памяти всплывало то, как настойчиво он за ней ухаживал...
   ...Алет кладет перед ней жемчужные бусы. Ранели прикладывает их к шее и вертится перед зеркалом. Затем возвращает:
   -- Забери. Все равно не буду носить. Отдам кому-нибудь.
   Он хмурится:
   -- Не отдашь!
   -- Хочешь проверить? Жимнит! -- крикнула она в сторону кухни. Когда появилась дочь хозяина, Ранели подала бусы. -- Я хочу сделать тебе подарок. Возьми.
   Девушка испуганно смотрит на жемчуг, после на Алета.
   -- Я не могу, -- она отталкивает протянутую руку.
   -- Бери, -- сдержанно произносит Сокол. -- Это ее бусы, пусть делает, что хочет.
   В следующую встречу он дарит перстень с сапфиром, спустя некоторое время сережки с маленькими бриллиантами -- все подарки розданы, как и первый. Наконец он не выдерживает:
   -- Никогда не встречал женщину, которая была бы настолько равнодушна к украшениям!
   -- Женщин моего народа учат ценить красоту, данную Эль-Элионом. И мужчин, кстати, тоже, -- она стреляет глазами, ослепительно сверкает улыбка: знает, как на мужчин действуют такие знаки внимания.
   -- То есть эти подарки не смягчат твоего сердца?
   -- Нет, -- Ранели с усмешкой следит за горячим взглядом, прикованным к ее шее.
   -- Тогда что тебе подарить, скажи?
   Ранели гордо вскидывает подбородок, но не успевает ответить, он перебивает:
   -- Молчи! Я что-нибудь придумаю.
   -- Попробуй, -- Ранели слышит, как неровно бьется его сердце.
   Но все, что происходит, забавляет Алета. Такую девушку он еще не встречал. Он не отступит, пока не завоюет ее. Ранели смеется над его самоуверенностью.
   -- В моем народе мужчина, чтобы жениться, должен обладать двумя качествами: он должен быть хорошим воином, чтобы суметь защитить свою семью. И он должен быть надежным, чтобы женщина знала: что бы ни случилось, он будет рядом. Даже когда красота ее померкнет и силы ослабнут...
   -- Я хороший воин, -- заверяет Алет. -- Если хочешь, можешь проверить. А что касается надежности -- это проверяется только временем, не так ли?
   -- Люди... Я хотела сказать мужчины... не могут быть надежными. Это не в их природе.
   -- Я докажу, что ты ошибаешься.
   -- Вряд ли у тебя хватит терпения, -- она звонко смеется.
   -- Ты будешь моей! -- он улыбается, а вместе с ним и хозяйка, заглянувшая в кухню и заставшая молодежь за разговором.
   -- Лучше не трать на нее силы, -- увещевает она Сокола. -- Смотри, какие у меня дочери! Они будут ценить твои подарки и твою любовь так, как никогда не оценит эта девчонка.
   Алет притворно вздыхает:
   -- Я встречал немало женщин, которые ценили мои подарки. Мне любопытно завоевать ту, что не ценит.
   -- Бессмысленно тебя отговаривать, -- ухмыляется Бриа. -- Тогда помоги ей вымыть посуду, а то из-за твоих ухаживаний все дела встали...
   -- Хочешь, чтобы я вымыл посуду? -- спрашивает он у Ранели, прищурившись.
   -- Хочу! -- смело отвечает та.
   Он заворачивает рукава и подходит к тазу. Девушка вскрикивает и замахивается полотенцем:
   -- Прекрати меня позорить! Я сама вымою.
   -- Я сделаю для тебя всё, что скажешь, -- говорит он, ноздри трепещут, вдыхая ее запах, -- она так близко.
   -- Всё? -- голос Ранели становится тихим и волнующим.
   -- Всё, -- подтверждает он, опуская взгляд к ее груди.
   -- Тогда, пожалуйста... -- она чуть приближает губы к нему, и громко кричит. -- Выйди отсюда и не мешай мне работать!
   Алет со стоном отодвигается. Смотрит умоляюще, но Ранели непреклонна. Наконец он уходит.
   Она склоняется над посудой.
   Оставив Ялмари на сеновале, она отправилась дальше одна и к вечеру приблизилась к Умару. Здесь лес она знала прекрасно, даже те места, где прячутся стражи, защищающие оборотней от непрошенных гостей. Поэтому ей не составило труда обойти посты. Серой тенью скользнула мимо храма Эль-Элиона, располагавшегося за пределами города. Скала казалась частью природы -- очень уж отличался этот храм от тех, что строили люди. На мгновение задержалась, с тоской вглядываясь в него. Может, стоит пойти туда? Хотя уже незачем. Она обратилась в девушку и, не торопясь, направилась к дому.
   Люди назвали бы город оборотней деревней. Каменных домов они не строили. Деревянные дома образовывали по периметру правильный шестиугольник. Никаких стен вокруг. В центре находился дом Князей. Здесь в особо важных случаях, таких как переизбрание вожака или война, собирались на совет князья. На территории Умара насчитывалось одиннадцать городов, на расстоянии около дня пути друг от друга. В каждом из них проживало до ста семей оборотней. Города не имели особых названий, подчеркивая, что Умар -- одна страна, одна стая. Различали же города по имени князя, который правил. Ранели жила в городе князя Балора. Его избрали почти десять лет назад, и он имел все шансы править еще лет пятнадцать. До тех пор пока он сильный воин и мудрый правитель, он будет главой города.
   Недалеко от первого дома находилась поляна, в центре которой остался след от костра. Между деревьями вкопали столы с лавками. Тут стая собиралась вечерами.
   В городе шла обычная жизнь. Женщины стирали или готовили. Издалека раздавался звон молота в городской кузнице -- единственный звук, нарушавший тишину. Молодых парней днем на улице не встретишь -- они тренируются в лесу под руководством старших наставников. Дети в школе. Девушек тоже собирали там. Их учат шить и готовить -- им надо стать хорошими женами. Ранели уже прошла все: побывала на тренировках, на занятиях с девушками. Тренировки удавались неплохо. Конечно, мужчину-оборотня она в бою не победит, но сверстникам могла оказать серьезное сопротивление. Участие девушек в военных тренировках не поощрялось, хотя и не запрещалось. С девичьими обязанностями у Ранели возникли трудности. Нет, она точно знала, что при должном усердии и здесь стала бы одной из лучших, вот только не было никакого желания проявлять усердие.
   При ее появлении никто не промолвил ни слова. Женщины огорченно перешептывались и провожали ее взглядами. Ранели знала, о чем они думают: "Растет без матери..."
   Мама умерла сразу после родов. Отец больше не женился. Как большинство волков, он оказался однолюбом. Но она не скучала по матери. Во-первых, потому что никогда ее не знала. Во-вторых, потому что рядом всегда находился отец -- надежный и любящий. В-третьих, потому что она жила в стае. Разве останется здесь кто-нибудь одиноким? Закон стаи гласил: каждый волк твой брат, люби брата как самого себя. В последнее время из Кашшафы пришло несколько семей, спасаясь от костров, которые запылали там. После страшных дней в стране, которая вдруг стала чужой, после трудного пути и напряженного ожидания они нашли покой в стае. Легко прижились здесь. Одни заняли пустые дома, другим стая помогла построить новые. Недели не прошло, а казалось, будто они всегда жили здесь.
   Так и у Ранели. Умерла мама, но вместо этого, она получила множество других матерей. Поэтому они так горестно вздыхают вслед. Это стая еще не знает про Алета -- точно бы устроили всенародный плач по случаю потери невинности Ранели...
   Дом встретил пустыми комнатами. Отец, наверно, устал ждать блудную дочь и нашел себе какое-то занятие. Это и к лучшему...
   Она задернула легкие летние шторы из светло-зеленой ткани, протерла пыль на подоконнике, полила цветы -- отец очень любил, чтобы и дома росло много зелени. Поправила темно-зеленое покрывало на диване, расставила стулья вокруг стола. Провела рукой по скатерти. Ее вышивала мама перед замужеством. А круглый стол и стулья с гнутыми ножками изготовил отец. Он мечтал, чтобы родилось трое сыновей и дочка. Не сложилось.
   Ранели критически осмотрела пол -- надо бы помыть, но это подождет. Заглянула на кухню. Очаг уже остыл. Такое ощущение, что без нее отец и не ел. Заглянула в кладовку. Так и есть -- с тех пор как она ушла, ничего не изменилось. Но готовить она тоже будет позже.
   Девушка уже собралась искупаться и лечь в постель, когда в дверь постучали. Не ожидая ответа, вошел князь Балор. Черные вьющиеся волосы князь не стриг коротко, отчего они торчали непослушной гривой, будто встали дыбом.
   -- Нагулялась? -- спросил строго. -- Ну садись. Разговор есть.
   Сердце Ранели ухнуло в пустоту. Если князь зашел поговорить -- случилось что-то нешуточное. Вспомнилось, что в Биргере сожгли несколько оборотней... Она еще раз обвела взглядом комнату. Все говорило о том, что отца нет уже много дней. А что если он устал ждать ее и волноваться? Что если он отправился вслед за ней?.. Побледнев, она медленно опустилась на диван, глядя на князя с нарастающим ужасом.
   Князь склонился над ней:
   -- Эй, девочка, ты что? Дать тебе воды?
   -- Нет, -- отказалась девушка. -- Что вы хотели?
   -- Вообще-то я хотел спросить, -- Балор устало сел на стул напротив нее. -- Хотел спросить, как мне тебя наказать? Ты хоть соображаешь, что делаешь?
   -- Вы пришли сюда из-за меня? -- потерянно уточнила Ранели.
   -- В этом доме есть только один жилец, который дожидается большой взбучки, -- начал горячиться Балор. -- И это ты.
   -- А отец? -- робко поинтересовалась Ранели. -- С ним все в порядке?
   -- В порядке. Пока тебя не было, он занимался обучением подростков. Там и жил можно сказать, -- Ранели успокоилась. -- А почему ты так разволновалась?
   -- А вы знаете, что творится в Энгарне? -- тут же перешла она в нападение.
   -- Знаю, -- отрезал князь. Большие, чуть на выкате глаза смотрели жестко и непримиримо. -- Погибло семь оборотней. Могла погибнуть и ты. Поэтому мы и запрещаем молодежи покидать Умар. Особенно незамужним девушкам.
   -- О нет, -- скривила губы Ранели. -- Вовсе не поэтому. Я ведь родилась в Умаре, вы не забыли? Еще до того как запылали костры, мне все уши прожужжали о том, что мужчины рождены для походов, ремесла и войн, а женщины -- чтобы вышивать скатерти и рожать детишек. Мне надо было родиться мальчиком. Мне скучно сидеть дома и вышивать скатерти. Мне хочется посмотреть весь мир.
   Балор взирал на нее внимательно и строго.
   -- Послушай. Все это звучит очень красиво, но ты таким образом подвергаешь опасности не только себя. Что если все девушки последуют за тобой?
   -- Ну и пусть!
   -- Пусть? -- возмутился князь и вскочил. -- Пусть?! -- навис над ней. -- Непослушная девчонка. Мало того, что ты нарушаешь наши обычаи, так еще и упорствуешь в заблуждении?
   -- Что я такого сделала? -- Ранели невинно расширила глаза.
   -- А ты не понимаешь?
   -- Нет! Если бы понимала, давно бы уже соблюдала эти обычаи. Объясните мне хоть раз так, чтобы я не сомневалась.
   Князь взял себя в руки и снова опустился на стул.
   -- Ранели, для чего существуют запреты?
   -- Я не знаю! -- с вызовом заявила девушка.
   -- Так вот я тебе объясню для чего. Оборотни существуют с первого дня сотворения Гошты. И, когда одно поколение заканчивает жизненный путь, старики подводят итоги: мы были бы гораздо счастливей, если бы избегали этого и того. Наблюдения записывают. Поколение сменяется за поколением и каждый раз старики убеждаются: правы были древние. Этого и того надо избегать. Так появляются обычаи. Понимаешь? -- Ранели открыла рот, чтобы опять возразить, но Балор перебил. -- Обычаи -- это защита молодняка от ошибок старшего поколения. Чтобы не погибли, чтобы достигли зрелости и узнали счастье. Чтобы плакать не пришлось, как древним. Неужели опять непонятно?
   -- Князь... а вам, старшему поколению, неужели непонятно, что есть вещи, которые надо узнать на собственной шкуре? Иначе так и проживешь жизнь в тоске и сожалении о том, чего не испытал, еще и еще сомневаясь: а так ли правы были древние? Поймите, запрещая посещать соседние народы, вы разжигаете в нас неуместное любопытство. То, что нельзя, того и хочется больше всего... Кажется, именно там найдешь счастье...
   -- Ну да! Вон, кашшафцы много счастья нашли. Когда-то они ведь тоже думали, что обойдутся без стаи. Что можно жить среди людей и заключать с ними браки. И к чему это привело? Единицы спаслись! А всё потому, что хотели на собственной шкуре убедиться в справедливости запретов. Убедились так, что еле ноги унесли от своего счастья. Для того чтобы стать счастливей, не надо куда-то идти. От себя не уйдешь!
   -- Нет, не уйдешь, -- при упоминании оборотней, пришедших из соседней страны, Ранели несколько сникла. -- Зато можно себя найти...
   -- Ну-ну! Ищи. Только помни, глупое дитя, что мы не можем рисковать стаей! -- снова вспылил князь. -- Я спрошу тебя, когда тебе исполнится пятьдесят, не изменила ли ты мнение. Пока молодые -- все прыткие, все готовы разрушать устои. А проходит время, и с печалью осознаете: а старшие-то были правы... Ставлю тебя в известность, что на последнем совете вставал вопрос о твоем изгнании из стаи.
   -- Что? -- на этот раз Ранели вскочила.
   -- Ты сядь, сядь. Пока решили не делать этого. Но ты дурно влияешь на других девушек. Пошли разговоры: почему Ранели можно уходить, а нам нет. Так что еще один побег -- и можешь просто не возвращаться.
   -- Но почему мне нельзя служить стае так же, как торговцы и разведчики? -- с мольбой воскликнула она. -- Вы же по-прежнему посылаете их в Энгарн? Я тоже кое-что узнала для стаи. Немного, но все же. Я встретила оборотня в Энгарне. Оборотня из клана Онер.
   -- Южные кланы? -- брови князя поползли вверх.
   -- Именно. Он тоже с рождения живет среди людей. Только не так, как те, что пришли из Кашшафы. Никто не знает, что он оборотень. Он спас меня, когда... -- Ранели тут же прикусила язык, -- у меня закончились деньги... Он просил меня привести его в стаю, хочет сообщить что-то важное. Я не стала принимать решение без вашего одобрения. Он ждет моего ответа в лесу на окраине Энгарна.
   Балор выслушал ее молча. Потом обронил после паузы.
   -- Я сообщу об этом вожаку.
   -- Значит, это важно? -- встрепенулась девушка.
   -- Это очень странно и непонятно. В Лейне и Кашшафе оборотни жили среди людей, но не скрывались. В Энгарне к нам всегда относились настороженно. Зачем жить там, если это создает столько проблем? И вдруг стая для чего-то понадобилась. Он ведь явно не ищет здесь спасения, верно?
   -- Не похоже, -- покачала головой Ранели.
   -- Хорошо, подождем вожака, -- князь поднялся. -- Отдыхай пока, из стаи -- ни ногой!
   Когда князь вышел, девушка тяжело вздохнула.
   Вожак стаи, как и князья, избирался, но несколько иначе. Князем мог стать любой житель города. Вожаком становился лишь тот, кто обладал даром. Оборотни называли эту способность "даром видения". Немало волков имели его, Эль-Элион щедро одаривал стаю. Поэтому при избрании вожака устраивали что-то вроде состязания. Обладатели дара предрекали исход поединков, указывали безопасный путь для разведчиков. И самое трудное -- рассказывали о прошлом, настоящем и ближайшем будущем приходящих к ним оборотней.
   Если бы что-то подобное проходило в Энгарне, обязательно кто-то смошенничал бы, чтобы победить. В Умаре обман был невозможен да и бессмыслен. Жизнь вожака ничем не отличалась от жизни рядового оборотня: то же ремесло, те же битвы, а ответственности больше. Вожак руководил советом князей, его слово завершало споры. Он избирал стратегию на войне и разрешал неоднозначные вопросы в мирное время. А правил до первой ошибки. Если вожак хоть в малейшей заповеди нарушал закон стаи или хоть раз ошибался в видении, на его место избирали другого. Стая должна быть уверена, что ее направляет тот, кто действительно знает, куда идти.
   Пять лет назад избрали нового вожака. "Старый" -- ему тогда исполнилось сорок семь, признался, что хоть и видит кое-что, но уже смутно. Девять мужчин обладали сильным даром и почувствовали призыв стать вожаком. Пятеро из них уже были избраны князьями, обладали жизненным опытом. Но победил в испытаниях тот, кого вообще не принимали в расчет, -- молодой парень, не успевший создать семью. Он имел настолько сильный дар, что видел насквозь любого. Старики встревожились: "Трудные времена ждут Умар, если Эль-Элион одарил такой силой оборотня". Были и те, кто сомневался в разумности этого избрания. Слишком уж не соответствовал парень их представлениям о вожаке. Они не поверили в него, до тех пор пока тот не вышел из храма Эль-Элиона. Испытания испытаниями, но утвердить вожака мог только Всевышний. Избранный стаей входил в храм в образе волка. Если Эль-Элион подтверждал выбор, окрас его шерсти приобретал желтоватый оттенок. Такую шкуру он будет носить до тех пор, пока будет вести стаю. Эль-Элион признал Тевоса вожаком.
   Ранели встречалась с ним лишь мельком, но в тот миг она почувствовала себя обнаженной, а это очень неприятное ощущение. Известие, что вожак прибудет опять, напугало девушку. Если он расскажет другим о ее отношениях с Алетом, ее наверняка изгонят. Впервые девушка остро почувствовала, что так легко покидала стаю, потому что знала: она всегда может вернуться.
   1-2 юльйо, сигнальная башня во владениях графа Иецера
   Ялмари пришел в себя в комнате с жарко натопленным камином. Голова раскалывалась от боли. Попытался оторвать ее от подушки и не смог -- боль ударила с такой силой, что черепушка грозила разлететься на куски.
   -- Очнулся? -- голос словно разорвал барабанные перепонки. Ялмари застонал от невыносимой муки. Но сострадания не проявили. -- Крепкий ты парень. Собственно, лошадиную дозу снотворного получил. Другой бы от этого сдох, никакого костра не надо. А ты ничего. Выкарабкался. Ладно, спи. Завтра получше будет -- поговорим.
   Мужчина вышел, хлопнув дверью. Лесник снова застонал.
   Какое там спать! В сознании все кувыркалось так, что тошнило. Ялмари закрывал веки и будто катился с горы в гигантской бочке. Не выдерживая этой тряски, открывал глаза, и потолок уносился ввысь. Поворачивался на бок, и с такой же скоростью уносилась вдаль стена. Он отчаянно мечтал найти хоть что-то прочное вокруг, но весь мир стремительно ускользал. Безумно мучила жажда -- язык распух, казалось, скоро он перестанет умещаться во рту.
   ...Утро следующего дня принесло Ялмари небольшое облегчение. Он чувствовал слабость, но голова кружилась не так сильно. Парень решительно встал, подождал, когда предметы в комнате прекратят вращаться, и пошел к двери. Тут столкнулся с давешним человеком, показавшимся вчера небожителем. У "волка" оказались вьющиеся волосы, стальные глаза навыкате, благородные манеры и шрам, пересекающий щеку от уха к подбородку. Если бы он брил бороду, вполне походил бы на аристократа.
   -- Прыткий какой, -- прищурился незнакомец и пригладил аккуратную бородку. -- Я его собрался отпаивать, а он уже на ногах.
   Парню срочно требовалось выйти, и объяснять что-то не нашлось сил. Поэтому он отодвинул стоящего на пути человека и пошел дальше. Капитан недоумевал. Ялмари его понимал: человек после вчерашнего не смог бы и пошевелиться. Вскоре лесник вернулся и вновь упал на кровать. Мужчина сел рядом, после паузы поинтересовался:
   -- Говорить можешь?
   -- Да, -- подтвердил Ялмари. -- Голова немного кружится. Но говорить могу.
   -- Тогда начнем допрос, -- сообщил "волк".
   -- Я под следствием? -- уточнил лесник.
   -- Можно и так сказать. А тебя, кстати, как зовут?
   -- Ялмари Орнер.
   -- Капитан Шрам, -- представился собеседник. Ялмари удивленно покосился на него. Тот развел руками. -- Ну, отец с матерью так наградили. Сызмальства Шрамом и зовусь. И фамилия такая, и... сам видишь -- получил однажды... -- ухмыльнулся он, коснувшись щеки. -- А ты, стало быть, Орнер? Далеко не такая интересная фамилия, как у меня... Ну, поехали. Кто ты такой, Орнер?
   Одежда после костра никуда не годилась -- Ялмари переодели. Но куртку с него сняли, прежде чем привязать к дереву. Если его не обчистили, там должен остаться золотой знак.
   -- Где моя куртка?
   -- Хочешь показать "волчью" монету? Я ее видел. Обыскал твои вещи, когда с дерева тебя снял, -- без лишних эмоций сообщил капитан. -- То есть ты особый посланник королевы, -- констатировал он. -- Хорошо. Следующий вопрос. Какого шереша ты, особый посланник королевы, делал на заброшенном сеновале в лесу?
   Лесник знал: следствие не шутка. Врать надо очень осторожно. А еще лучше совсем не врать.
   -- Я был там по государственным делам, -- сообщил он.
   -- Ага! -- поднял брови Шрам. -- Я так сразу и предполагал, что на этот вопрос ты отвечать откажешься. Что, собственно, говорит не в твою пользу. Тогда другой вопрос: почему охотники на оборотней решили, что ты им нужен?
   -- Не знаю, -- откликнулся Ялмари после паузы. -- Возможно, для них сейчас любой человек подозрителен.
   -- А вот охотники говорят, что шли по волчьим следам, а потом они превратились в человечьи.
   -- А вы всему верите, что вам говорят?
   Шрам хмыкнул.
   -- Если бы всему верил, не проводил бы расследование. От его результатов, собственно, зависит участь этих субчиков. Одно дело напасть на оборотня и совсем другое -- на особого посланника королевы. Своих мы в обиду не даем. Ты из наших. Если, собственно, не врешь.
   -- "И красное солнце засияло над Гоштой днем. И розовая луна осветила ночь. То было на третий день", -- произнес Ялмари кодовую фразу на неделю полнолуния первого летнего месяца: среди "волков" ее знали лишь капитаны. -- Так?
   -- Так, -- Шрам кивнул. -- Ладно. Убедил, -- он задумался, машинально потирая шрам рукой. -- Что ж, тогда мое расследование можно считать оконченным. Вот что мы сделаем. Этих голубчиков переправим Поладу в Юдалу, за то что напали на "волка". Пусть он их участь решает. Ну, а тебя отпустим. Поскольку, как я понимаю, дел у тебя еще, что травинок в сене.
   -- Разумное решение.
   -- Разумное. Куда собираешься идти дальше?
   -- На север.
   Капитан усмехнулся, но как-то очень по-доброму.
   -- А что если еще кто-нибудь резвый найдется? Ты откуда сюда пришел?
   -- Из Сальмана.
   -- Во как! И как там в Сальмане?
   -- Сейчас везде неспокойно, но там было не так плохо, как в других городах.
   -- Так ты когда там был?
   -- Три дня назад.
   -- Вот! А ночью с 29 на 30 юньйо в Сальмане оборотни несколько семей порвали и не самых простых, знаешь ли. А "волки" задание получили сделать все, чтобы не допустить смерти этих тварей. Оборотней то есть. Ну, то есть я, собственно, понимаю, что убивают-то проклятые, а жгут тех, что рождены оборотнями. Но пойди это простому крестьянину объясни. Вот они и не надеются ни на кого, сами себя защищают. И ты таким попался.
   -- Все еще не понимаю, с чего они взяли, что я оборотень. Но очень надеюсь, что больше так глупо не попадусь, -- Ялмари помолчал. -- Так вы на меня наткнулись...
   -- Потому что патрулировали окрестности и заметили дым в лесу. Хорошо, что они тебя в сарае подожгли. Если бы сразу к дереву привязали, мы могли бы и не успеть. Ладно, поспи. Выглядишь как дохлая лягушка, даже несмотря на то что ожоги уже затянулись, -- Шрам поднялся.
   -- А что слышно из замка Иецер? -- в спину ему спросил Ялмари.
   -- Ничего хорошего. То есть вообще ничего -- а это, собственно, самые плохие известия.
   -- Ясно. Там мне тоже предстоит побывать.
   -- Ретивый какой! -- лениво промолвил Шрам. -- Три человека, которые попытались сделать это, уже исчезли.
   -- Они пропали в замке или по дороге туда? -- уточнил Ялмари.
   -- Никто не знает где, -- пожал плечами капитан. -- Где-то в лесу или в горах. А может, и в замке, -- он пожевал губами. -- Полад запретил кому-либо еще приближаться туда. А у тебя именно такое задание, да? Тебя, молодого да зеленого, не жалко? -- он выжидающе посмотрел на Ялмари, но, поняв, что ответа не дождется, продолжил: -- Ладно. Ему виднее. Когда отправишься? -- Ялмари попытался встать. -- Ретивый! Лежи говорю. День точно надо отлежаться, -- капитан прислонился к косяку. -- Лорса понадобится?
   -- Да, конечно.
   -- А как же ты до заброшенного сеновала на своих двоих добрался? -- в комнате опять повисла тишина, после чего Шрам продолжил. -- Собственно, можешь не отвечать. Уже вижу, что ты соображаешь, как поубедительней соврать.
   -- Могут у меня быть секреты? -- устало выдавил Ялмари.
   -- Могут, -- согласился капитан. -- Очень даже могут. Секретный способ, как преодолеть три дня пути за сутки, не садясь при этом на лорсу. Залечить за один день ожоги на ногах и не умереть от лошадиной дозы снотворного. Секретный способ, как перестать быть человеком, -- Шрам вглядывался в Ялмари -- у парня на лице не дрогнул ни один мускул. -- Ах, да, я еще забыл о секретном способе повлиять на туммим, чтобы он не опознал в тебе оборотня, -- Ялмари бесстрастно смотрел на капитана. -- Железные нервы у тебя, парень. Знаешь, собственно, есть более незатейливый способ проверить, кто ты на самом деле, -- провести ножом по руке. Если не останется царапины, значит... Но я о своих выводах никому не говорил. Я предположил, что именно это имел в виду Полад, когда сказал: "Я сам займусь этим". Отправить вместо человека оборотня -- лучшее решение. Шансов выжить у него намного больше. Так тебе все-таки нужна лорса? -- он снова выжидающе воззрился на Ялмари.
   Лесник спокойно встретил его взгляд:
   -- Да. Мне нужна лорса.
   -- Хорошо, -- сдался Шрам. -- Но только завтра.
   Ялмари рухнул на подушку, не дожидаясь, пока Шрам выйдет из комнаты.
   За семь дней до этого
   Великий Полад, ужасный Полад, Полад-тиран, колдун -- какими только эпитетами не награждал народ человека, который всего-навсего был личным телохранителем королевы. Говорили, что именно он правит Энгарном, и эти слухи Мардан Полад не опровергал. К чему спорить с очевидным? Он создал регулярную армию "волков" в раздробленной стране: отряды в сто-двести человек, состоящие из арбалетчиков, лучников и пехотинцев, он рассеял по всему Энгарну, поселил их в каждом городе (городская милиция), в сигнальных башнях, в пограничных замках. По сути, самая большая и хорошо обученная армия подчинялась ему, а не престарелому Чимину Сороту герцогу Баиту, формально считавшемуся маршалом королевства. Раз в месяц каждый капитан приезжал в Жанхот, чтобы предстать перед Поладом: он лично проверял их преданность королеве. Глава телохранителей организовал тайную полицию, сети которой опутали страну, охватив всех от нищего крестьянина до самых богатых дворян. Обо всех подозрительных разговорах и действиях поэтапно доносили руководителям отделений в больших городах, а оттуда сведения стекались в Жанхот к Поладу. Телохранитель держал все ниточки власти и умело дергал за них. Может быть, кто-то в Энгарне еще тешил себя мыслью, что страной управляет Совет, в который входили герцоги и маркизы, Высокие священники, городские старейшины и с недавних пор капитаны и полковники. Может быть, члены Совета тоже считали, что имеют какую-то власть. Но королева и Полад знали: все они не более чем марионетки.
   Раз в неделю королева собирала Малый совет, на котором присутствовали те, кто жил недалеко от столицы.
   Зал Совета располагался на первом этаже дворца. Половину стен круглой комнаты занимали окна, разделенные на небольшие квадратные рамы. За прозрачным стеклом виднелась оранжерея -- там круглый год пестрели яркие тропические цветы и щебетали птицы. Стены на второй половине украшали картины с великими битвами Энгарна.
   Трон королевы стоял почти у окна, на расстоянии около двух тростей от большого круглого стола, за которым расположились остальные члены Совета. Королева Эолин всегда одевалась в светлое. Сегодня летнее платье из тонкого шелка -- белого с мелкими зелеными цветочками -- придавало ей почти болезненную бледность. Светлая кожа от этого приобретала мраморный оттенок, и, хотя волосы у Эолин чуть отливали желтым, вся она казалась вылепленной из снега. Бесстрастное лицо с правильными чертами лица, голубые глаза, величавая речь и спокойные изящные движения дополняли этот образ. Казалось, от королевы осталась лишь тень той девочки, что села на престол более двадцати лет назад. Некоторые имели наглость не воспринимать ее всерьез, полагая, что после смерти мужа она тронулась умом. Вот для таких нахалов и находилась за ее спиной черная фигура: Полад -- полная противоположность женщине, казавшейся бесплотным духом. Сколько бы ни длился Совет, какие бы жаркие споры на нем не вспыхивали, он стоял за спинкой трона, скрестив руки на груди, а черные глаза, выделявшиеся на почти лысом черепе, пронзали насквозь каждого, часто заставляя их заикаться и умолкать.
   Заседание уже подходило к концу, когда королева попросила собрать Большой совет.
   -- До меня доходят тревожные слухи с запада Энгарна, -- королева говорила ровно, даже безразлично. Слушающим казалось, что она произносит заученные слова. -- Судя по донесениям капитанов, Кашшафа хочет взять реванш. Враги либо готовятся к войне, либо уже захватили один замок. Нам нужно созвать Большой совет, чтобы решить, какие меры стоит предпринять, чтобы предотвратить вторжение. Капитан Шрам прибыл оттуда. Пусть он расскажет, что ему известно.
   "Волк" учтиво поклонился.
   -- Собственно, я не буду распространяться о том, что на западе участились загадочные и жестокие смерти. Преимущественно это происходит в деревнях, но уже и некоторые города пострадали. Биргер, например. Но больше беспокоит другое. Раз в неделю мы получаем известия из пограничных замков и сигнальных башен. Расстояния в Энгарне немаленькие, так что если Кашшафа тайно захватит замок, сразу мы об этом не узнаем. Так вот уже трижды наши гонцы бесследно исчезли, когда пытались добраться до замка Иецер.
   -- Как вы себе представляете тайно захваченный замок? -- чуть высокомерно осведомился герцог Баит. -- Чтобы захватить замок, надо перевести через ущелье Белых скал целую армию. Небольшому отряду замок годами может сопротивляться. Вы действительно считаете, что можно тайно перевести армию? Для чего тогда сигнальные башни, если они не заметили, такую "мелочь", как несколько тысяч человек?
   -- Для того чтобы захватить замок не всегда нужно большое войско, -- отрезал Шрам. -- Собственно, иногда для этого достаточно одного предателя. А в отдельных случаях одного сильного мага. Не забывайте о темной стороне Кашшафы.
   -- Вы слишком преувеличиваете силу магии, сын мой, -- тут же вступил Уний, Верховный священник -- седой старик в длинном багряном одеянии с бородой до пояса. На груди у него висел овальный медальон без узоров и плетения лишь с алым рубином в центре. Церковь Энгарна не почитала изображения, но такой камень говорил о том, что Унию покровительствует святой Зарра. -- Наша страна защищена Эль-Элионом и истинной верой. В каждом замке есть служитель неба, способный противостоять нечестивым магам.
   Шрам сморщился, будто случайно разжевал мокрицу:
   -- Ой ли? Простите, Верховный, но, собственно, в Кашшафе тоже поклоняются Эль-Элиону и тоже говорят об истинной вере. Давайте не будем начинать богословские дискуссии. Я знаю слишком много священников, не могущих без помощи монаха свечку зажечь, не то что магу противостоять. И вы тоже об этом прекрасно знаете.
   -- Наглец! -- вспылил герцог Зимран. -- Ты как разговариваешь с Верховным? Что себе позволяешь?
   -- Принесите сюда свечу и пусть Верховный зажжет ее молитвой, -- оскалился Шрам.
   -- Да как ты смеешь? -- Зимран вскочил.
   Капитан медленно поднялся.
   -- Господа, -- раздался спокойный голос от трона.
   Мужчины оглянулись на королеву.
   В пылу спора они обычно забывали об этой сорокалетней женщине бесстрастно наблюдавшей за ними. Если бы не Полад за ее плечом, герцог, может, и поставил бы на место безродного выскочку. Королева обязана защищать "своих" и прижимать к ногтю простолюдинов, из милости допущенных в Совет. Но Полад любого упечет в тюрьму и представит суду доказательства того, что он чуть ли не родной сын короля Кашшафы. Это остудит гнев кого угодно. Недавно в темницу отправили фрейлину принцессы, а надо будет -- и герцога не пожалеют. Доказательств у Полада всегда почему-то в избытке. Таких доказательств, что ни один суд их не оспорит.
   -- Прошу прощения, ваше величество, -- капитан, приложил руку к груди и снова сел на стул.
   Герцог Зимран тоже пробормотал что-то невнятное. Лицо все еще было красным от ярости.
   Старейшина Жанхота, одетый в вычурный, неуловимо напоминавший лакейский, зеленый камзол, подергал себя за мочку уха.
   -- Простите, уважаемый, я прослушал, -- начал он скрипучим голосом. -- Вы из какого-то замка не получаете донесений?
   -- Из замка Иецер, сударь, -- Шрам откинулся на спинку стула.
   -- Так в чем же проблема? Прежде чем собирать Большой совет, отрывая знатных людей от дела, надо отправить туда десяток "волков", пусть они все разведают. Пока что погибло два простых солдата. Согласитесь, что это несерьезный повод для Совета.
   -- Это не два простых солдата, как вы изволили выразиться, а три гонца, -- только Полад заметил, что капитан теряет терпение. Остальные посчитали, что он удивительно вежлив для грубого простолюдина. -- Три лучших бойца и разведчика, которые десять лет выбирались невредимыми из разных передряг, -- уточнил "волк". -- Их исчезновение нельзя считать чем-то обычным.
   -- И все же старейшина прав, -- заговорил Высокий священник, управлявший церковью в Жанхоте поменьше. В отличие от Верховного он носил небесно-голубой балахон, а на груди его висел медальон с сапфиром -- его покровителем был святой Юлай. -- Чтобы собирать Большой совет, нужны точные сведения, -- священник пригладил темную с проседью бороду. -- Если кашшафцам удалось захватить один замок, то почему они остановились? Почему победно не прошли по всей стране? Этому у вас есть объяснение? Нет! Значит, надо послать к Иецеру еще один десяток.
   -- А если и десяток погибнет? -- невинно поинтересовался Шрам.
   -- Тогда послать два десятка, -- безапелляционно заявил герцог Зимран.
   -- Собственно, "волков" вам не жалко, это я понял, -- рука капитана сжалась в кулак. -- В таком случае, что подтвердит для вас близость опасности? Если погибнет сто гонцов? Или если враг вломится к вам в спальню? Вы, собственно, этого хотите?
   -- Ваше величество, -- гневно сверкая глазами, герцог Зимран снова вскочил и повернулся к трону. -- Я покину совет, если вы не приструните это отребье. Раньше за подобное сразу наказывали розгами!
   -- Это ваше право -- покинуть Совет, -- прошелестела королева. -- Но я прошу вас остаться и ответить на вопрос капитана Шрама. Капитан, будьте мудрее, -- обратилась она к "волку".
   Тот вновь извинился, приложив руку к груди.
   Герцог Зимран с досадой взглянул в сторону королевы, но сел.
   -- Повтори вопрос, -- пренебрежительно бросил он солдату Полада.
   -- Я, собственно, интересуюсь, что убедит вас в близости войны? -- не моргнув глазом, с расстановкой произнес Шрам.
   -- Если враг нарушит границы Энгарна, поверь, это ни для кого не станет секретом! -- ядовито ответил аристократ
   -- Предлагаю проголосовать, -- пробубнил Верховный священник -- как старшему ему поручили руководить Советом. -- Кто за то, чтобы собрать Большой совет?
   Вверх тут же взметнулись руки капитана и полковника. Помявшись, к ним присоединился старейшина Жанхота. Он уже привык угождать Поладу и королеве.
   -- Трое, -- подвел итог старик. -- Кто за то, чтобы сначала собрать информацию и только после этого созывать Большой совет? -- руки подняли все. -- Пятеро. А вы, ваше величество? -- священник повернулся к королеве.
   -- Я вынесла это предложение, -- безразлично произнесла она. -- Но вы проигнорировали мое мнение. Благодарю всех за помощь. Совет окончен.
   Один за другим люди поднимались и покидали комнату. Королева, не шевелясь, сидела на троне. Когда слуга закрыл дверь за последним из них, Эолин бросила в пустоту.
   -- Мы не добились того, чего хотели.
   -- Все идет так, как нужно, -- заверил Полад из-за спины и только после этого вышел вперед. -- Свое дело я сделал.
   -- Какое? -- безмятежно поинтересовалась Эолин.
   -- Они думают, что победили. Возможно, даже гордятся своей победой. Но, когда они убедятся, что я прав, они будут вести себя тихо и послушно. Я буду править страной вообще без каких-либо Советов. А для тех, кто и тогда не смирится, есть Юдала.
   -- Пересажаешь всех, кроме "волков"?
   -- Герцога Баита тоже пощажу, -- с усмешкой пообещал Полад.
   3 юльйо, Умар --
сигнальная башня во владениях графа Иецера
   Утром Ранели вышла во двор к колодцу. Ведро с мягким всплеском опустилось в воду. Девушка постояла немного, любуясь облаками, прежде чем крутить ручку ворота. Погода обещала быть солнечной. Вдруг Ранели застыла, неверяще уставясь в небо: в вышине над городом парил сокол. Девушка прикрыла глаза рукой и смотрела, не отрываясь. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Алет? Или нет? Она уже собралась сделать знак птице, чтобы подлетела ближе, но сокол сложил крылья и камнем упал в лес. Ранели постояла еще немного, ожидая, что он вернется, но напрасно.
   Девушка рассердилась на себя. О чем она вообще думает? Быстро подняла ведро на поверхность, подхватила и поспешила домой.
   Колдуя над тестом, напевала погребальную песню оборотней. В отличие от заунывных мелодий Энгарна, она ободряла скорбящих, давая им надежду на встречу во дворцах Эль-Элиона. Эта песня утешала ее в минуты печали.
   Вчера отец пришел домой почти сразу после князя. Он не напал с упреками, как Балор, сердечно обнял и предложил отдохнуть с дороги. Не стал мучить вопросами.
   Но, если сейчас он заметит, что дочь грустит, молчать не будет. Поэтому она, когда услышала шаги отца, тут же улыбнулась как можно искренней. Войдя на кухню, отец поздоровался и легко прикоснулся губами к ее щеке, но фальшивая улыбка дочери его не обманула. Он приподнял брови:
   -- Что тебя опечалило?
   -- С чего ты взял, что я печальна? -- лукаво прищурилась Ранели. -- Все по-прежнему. Я устала грустить и бояться. Теперь точно знаю, чего хочу от жизни, и ничто не смутит мой дух, -- она опустилась на стул и принялась чистить картошку.
   Отец присел рядом, тоже взял в руки нож. Шкурка тоненькой стружкой скручивалась на стол.
   -- Ранели, -- мягко произнес он после паузы. -- Я рядом с тобой с рождения. Ты можешь улыбаться, показывая все зубы, но я знаю: если ты поешь погребальную песню, значит, чем-то расстроена.
   Девушка нервно рассмеялась, тут же вздохнула.
   -- Тебя не обманешь, -- сникла она. -- Ты прав, -- она следила за картошкой, чтобы не встретиться взглядом с отцом. -- Но я не хочу говорить об этом. Не хочу огорчать тебя.
   -- Если не расскажешь, я огорчусь больше. Во-первых, потому, что ты не доверяешь мне и, во-вторых, потому что буду предполагать худшее.
   -- Ладно, -- Ранели решительно отложила картофелину. -- Там, в Энгарне, я познакомилась с одним парнем... И даже думала, что влюбилась.
   Отец сохранял хладнокровие, но Ранели видела, что ему не очень приятно слышать подобные откровения.
   -- Ты хочешь уйти из стаи? -- прямо спросил он.
   -- Нет, что ты... Вовсе нет. Наоборот, я остаюсь. И сбегать больше не буду. По крайней мере к нему. Все кончено.
   Отец всматривался в ее лицо:
   -- И это заставляет тебя грустить?
   -- Нет... Да... Я не знаю, почему грущу, -- окончательно растерялась Ранели. -- Я так долго сомневалась, не знала, что мне делать: выйти за него замуж или забыть о нем. Это было невыносимо! Два дня назад, когда я приняла решение, было так легко! Почему же сейчас так трудно?
   -- Либо ты выбрала неправильно, либо еще не доказала себе, что поступаешь правильно, -- объяснил отец. -- Ты ведь у меня какая? На веру ничего не принимаешь, везде требуешь доказательств. Как только получишь их, сердце обретет покой.
   -- Правда? -- спросила Ранели с надеждой.
   -- Я не Эль-Элион... Но, мне кажется, будет так. Кстати, когда ты в последний раз появлялась в храме?
   Радость Ранели тут же угасла.
   -- Давно.
   -- Вот отсюда и такой раздрай в твоей душе. Поверь старику.
   -- Тоже мне старик, -- фыркнула девушка. -- И вообще, почему старшие все объясняют этим? -- губы Ранели скривились в усмешке. -- Я этого не понимаю. И не понимаю, почему я обязана ходить в храм. Почему нельзя так: я не беспокою Эль-Элиона, а Он не беспокоит меня?
   -- Не ты первая пытаешься так жить. Люди давно пробуют. И что у них вышло?
   -- Что?
   -- Ничего хорошего. И когда-нибудь ты убедишься в правоте старых истин. Но сколько тебе горя придется пережить для этого?
   -- Пап, не надо меня запугивать, ладно?
   -- Ладно. Хотя я не пугаю. Просто знаю, что так будет. Хотя и тяжело от подобного знания.
   -- Разве я не имею права на собственную жизнь? Разве не имею права принимать решения?
   -- Имеешь, дочка. Но ты должна знать, что, принимая решения, надо иметь мужество взять на себя ответственность за последствия выбора. На этот раз последствием может стать наша разлука. С тобой ведь говорил князь? Стая может отказаться от тебя. Но ты всегда будешь моей дочерью, как бы далеко ни пришлось тебе уйти или уехать. Я не буду тебя удерживать. И с радостью приму, если ты вернешься.
   Ранели вновь взялась за картошку.
   -- Спасибо! -- вздохнула она.
   В кухне повисла тишина. Отец чистил машинально, погруженный в невеселые думы. Когда он становился таким, Ранели казалось, что он вспоминает маму. Говорят, внешне Ранели сильно напоминала ее, а характером -- нет. Может, будь у нее другой темперамент, и с Алетом все вышло бы по-другому. Сокол бы и внимания не обратил на волчицу, будь она похожа на комнатную собачку...
   Парень соблазнял ее настойчиво и умело -- это девушка понимала сейчас. А тогда до последнего казалось, что она сильная, справится с переполнявшими чувствами, сможет противостоять. И не распознала момент, когда сопротивляться расхотелось, когда сказала себе: почему бы и нет? Люди же позволяют себе такое. Может, ничего страшного?
   Сокол не разочаровал ее. И после первой же ночи, сделал предложение. Сообщил, что впервые в этот трактир пришел только из-за нее. Увидел девушку-волчицу и был заинтригован... Всё знал с самого начала и продолжал ухаживать. Мечтал отвезти в замок, к родителям...
   Но Ранели испугалась. Одно дело посещать Энгарн изредка и совсем другое -- навсегда покинуть стаю...
   Алет не понимал этих сомнений. Злился. Просил прощения. Опять делал предложение. Даже обручальное кольцо подарил -- единственное украшение, которое Ранели сохранила. Будто из золотых нитей сплели венок. А вместо цветов в этом венке крошечные бриллианты. Это кольцо стоило целое состояние. Ранели дорожила им, потому что, когда надевала его на безымянный палец, казалось, она уже принадлежит Соколу...
   Девушка проглотила ком в горле. "Нельзя об этом думать! Нельзя", -- запретила она себе, хотя произнести эти слова было легче, чем исполнить приказ. Но девушка знала одно испытанное средство: чтобы не думать об Алете, надо думать о ком-то другом. Ялмари! Когда ей дадут ответ по поводу этого необычного оборотня?
   После завтрака Ранели еще раз поговорила с князем. По какой-то причине он изменил решение. Попросил девушку пригласить Ялмари, чтобы, когда вожак будет в стае, он мог лично поговорить с гостем. Ранели тут же отправилась навстречу новому знакомому.
   ***
   Ялмари спал мертвым сном. Под утро ему привиделась Илкер.
   Девушка ходила по домику лесника, в котором он жил последнее время, прикасалась к вещам. Затем поставила стул к окну, залезла на подоконник. Откуда-то появились занавески -- бледно-голубые в синий цветочек, и она цепляла пришитые к их краю петельки на металлические крючки. Он не мог сохранять невозмутимость, глядя на тоненькую фигурку. Подкрался сзади, стянул ее с подоконника, закружил по комнате. Илкер приглушенно взвизгнула, счастливо рассмеялась.
   -- Отпусти, -- прошептала она.
   Ялмари не торопился исполнить просьбу. Девушка так близко. Он склонился к ее губам, но Илкер неожиданно растворилась в воздухе.
   Он стоял в домике лесника. В окна ярко било солнце, так что больно было глазам. Тонкая голубая занавеска болталась на двух металлических крючках. А в груди разрасталась тянущая пустота, будто кто-то медленно, по каплям, пил его жизнь. Ялмари смотрел на занавеску и знал, что проживет остаток дней с этой пустотой, потому что Илкер... умерла.
   Проснулся от ужаса. Сначала тупо сверлил глазами потолок, соображая, где он и что с ним. "Это сон", -- сказал себе. Но, даже повторив эту фразу трижды, не нашел покоя.
   Вдруг выяснилось, что он с легкостью размышлял о расставании только потому, что знал: с девушкой всё в порядке.
   Ялмари осмотрел себя: следов от ожогов почти не осталось. Головная боль ушла куда-то вглубь, лишь иногда отзываясь в виске. Может, он еще и не совсем здоров, но ждать больше некогда.
   Он написал Поладу короткое донесение, чтобы его переправили вместе с отчетом Шрама, сдержанно попрощался с капитаном и вскочил на лорсу. Решил ехать навстречу Ранели. Независимо от того придет она, как обещала, или нет, ему все равно надо попасть в Умар, поэтому можно отправляться.
   Еще лет шесть назад ему сказали, что, если он хочет, может поехать к оборотням и жить там. Ялмари не торопился. Да, среди людей тяжело, но и что встретит его в Умаре, он тоже толком не знал. Вернее, знал по рассказам, по книгам. А что если все будет не так? Обратно возвращаться?
   Именно поэтому его готовили не только как воина, но и как дипломата. Вдруг навсегда среди людей останется? Тогда его помощь в Жанхоте будет очень кстати.
   Так он и жил. Мечтал об Умаре, но не решался ехать. А потом встретился с Илкер, и вообще все полетело к шерешу.
   Но все-таки хорошо, что Полад дал ему большие полномочия. Можно не ждать сутки ответа из столицы, а ехать и договариваться. Все будет законно. Да и, к слову, кого еще можно туда отправить? Человека оборотни не пустят. Документы они не подписывают. Если скажут "да", значит, да. На нет и суда нет...
   Неспешно передвигаясь на лорсе, вдыхая запах хвои, Ялмари заодно старался различить и другие запахи: острое обоняние иногда предупреждало о появлении врага раньше, чем слух.
   И все же мысли невольно возвращались к его сну. Что это? Предупреждение? Тайные страхи? Возможное будущее? Он не ломал бы так голову над этим, если бы не знал: оборотням дан дар предвидения. Так хотелось определенности. Необычайно яркие сны, которые он видит в дороге -- это пробуждение того самого дара или обычные сновидения, на который не стоит обращать внимания?
   А впрочем, какая разница? Что бы это ни было, разобраться с этим сейчас нет никакой возможности. Значит, выбросить из головы и ждать, когда что-то станет понятней. Он подумал о Поладе. Что он сделает, когда прочтет донесение?
   У них была договоренность, что, если в письме есть что-то, о чем не должны знать даже капитаны, Ялмари использует специальный шифр. Сегодня он составил письмо именно так, потому что очень важно было сообщить: Шрам догадался, что он не человек. Мир тесен. Если они встретятся с капитаном в столице, возникнет очень много неудобных вопросов.
   Что придумает Полад, чтобы справиться с этой проблемой? Что-нибудь обязательно придумает. Он мастер по решению подобных недоразумений. Хотелось верить, что никто не умрет. Хотя Ялмари точно знал: если другого пути не будет, Полад убьет без колебания.
   Написал он телохранителю и о том, что на какое-то время остается без связи: слишком далеко уходит от сигнальных башен.
   ...Он встретил Ранели на расстоянии часа пути от сгоревшего сеновала. Она поджидала его на тропинке.
   -- Где уже раздобыл лошадь? -- весело поинтересовалась она. -- Хорошо, что ты поехал навстречу. Стая примет тебя, Ялмари из клана Онер.
   ***
   Ялмари с детства считал Умар чуть ли не волшебной страной, в которой сбываются мечты. Как любой оборотень, он свято верил, что нет на Гоште ни одной страны, где бы так ясно слышали голос Эль-Элиона, где бы так тщательно соблюдали Его заповеди. Только тут никто не опасался быть преданным или ограбленным, здесь не бросали больных и пожилых на произвол судьбы, не разделяли народ на богатых и бедных, знатных и простых -- все были равны. Выбирали дело по душе и уважали любой труд. Сейчас он с любопытством всматривался во всё, что видел. Настороженные взгляды стражей нисколько не отталкивали. Он пока чужой, никто не знает, чего от него ожидать. Конечно, будут смотреть так. Только вожак может сказать точно, можно доверять чужаку или нет. Вожака еще надо дождаться. Ранели объяснила, что он прибудет вечером.
   Но, как бы там ни было, здесь настоящий дом. Он представил, чем бы занялся, если бы остался в Умаре. И... не нашел для себя ничего интересного. Но, возможно, он легче найдет себе дело, когда станет здесь своим.
   Его проводили в дом для гостей, показали кладовую с едой, предложив приготовить себе что-нибудь. Этому Полад его научил раньше, чем убивать. Ялмари приготовил обед из мяса и картошки. Пока горшочек томился в печи, подошел к окну и заметил, что один из стражей -- Сафарбий, как он услышал, -- так и остался у калитки. Это был молодой парень, его ровесник, такой же темноволосый и темноглазый. К нему присоединилась Ранели. Они о чем-то разговаривали.
   Лесник вышел на крыльцо, кашлянул, обращая на себя внимание:
   -- Приглашаю пообедать со мной.
   -- Почему нет? -- легко согласилась девушка. -- Пойдем, Сафарбий. Попробуем, как готовит чужак.
   Неизвестно, понравились ли его кулинарные изыски стражу и Ранели, но засиделись они до ужина. Ялмари расспрашивал о жизни в Умаре. Сначала Сафарбий скрытничал -- вдруг перед ним шпион, а он расскажет что-то важное о своем народе. Тогда лесник рассказал сам, попросив подтвердить, правильно ли он осведомлен. Парочка поразилась его познаниям, а он уверился: за долгие годы мало что изменилось у оборотней. Почти ничего. Последний вопрос, который его интересовал, -- храм.
   -- А храм Эль-Элиона? Где он? Почему-то я его не видел.
   -- Его не так просто увидеть. Он не похож на храмы людей. Он находится за городом. На территории Умара таких три.
   -- Хочу побывать там, -- объяснил гость.
   Ранели и Сафарбий переглянулись, но ничего не сказали.
   -- Мне кажется, уже пора к костру, -- глянув в окно, заявил страж. -- Пойдемте, нехорошо опаздывать.
   От этих слов, непонятно почему, сердце Ялмари сбилось с ритма.
   Когда подошли к месту сбора, там оказалось еще не так много оборотней. Посередине поляны, недалеко от кострища, суетилось несколько парней, пополняя лежащие рядом запасы сухих веток. Его спутники тут же растворились среди других, точно зная, что и как надо делать. Ялмари потерянно постоял в одиночестве, сел в сторонке на скамью, привалившись к высокой сосне и стал наблюдать. Оборотней становилось все больше, между взрослых бегали дети, на ходу перекидываясь в волчат и обратно.
   Примерно через четверть часа показался князь. Оборотни подошли к костру, и Ялмари не мог разглядеть за спинами, что происходит. Пришлось подняться и протиснуться ближе.
   Балор стоял возле костра. Рядом смущенно хихикала молодая пара. Оборотни выстроились рядом полукругом.
   -- Зачем собралась стая? -- провозгласил Балор громогласно.
   -- Помолвка! -- откликнулись все дружно.
   Князь оглянулся на засмеявшихся парня и девушку, тоже улыбнулся:
   -- Я не слышу молодых. Зачем собралась стая?
   -- Помолвка! -- еще громче ответили ему. Парень крикнул во весь голос, так что настала очередь остальных веселиться. Но князь опять остался недоволен.
   -- Я не слышу молодых! -- воскликнул он. -- Зачем собралась стая?
   -- Помолвка! -- на этот раз голоса жениха и невесты прозвучали в полной тишине.
   Следом грянули скрипки. Но князь поднял руку, чтобы все смолкло:
   -- Кто хочет объявить о помолвке? -- спросил он.
   -- Рамела и Уршат! -- откликнулась стая.
   -- Рамела и Уршат! -- воскликнул Балор и обошел вокруг молодых, с незажженным факелом в руке. -- Рамела и Уршат! Рамела и Уршат! -- трижды воскликнул он. Потом подал факел невесте. -- Женщина -- хранительница огня. Мужчина освещает путь. Ты готова хранить огонь у себя в очаге, Рамела?
   -- Да, -- девушка очень волновалась, но постаралась, чтобы ответ услышали.
   -- Ты готов нести свет в мир, Уршат?
   -- Да, -- парень отозвался смело и громко.
   -- Тогда начните с костра стаи, -- предложил князь и отступил.
   Ялмари наблюдал, как Рамела подожгла факел и передала жениху, а он поднес огонь к дровам.
   Как только огонь запылал, Балор снова обратился к молодым.
   -- Что ты готов отдать любимой, Уршат?
   -- Всего себя, -- ответил он, как положено по обряду.
   -- Ты готова принять этот дар, Рамела?
   -- Да, -- девушка смотрела на жениха с нежностью.
   -- Что ты готова отдать любимому, Рамела? -- снова обратился к ней князь.
   -- Всю себя, -- отозвалась она с готовностью.
   -- Ты готов принять этот дар, Уршат?
   -- Да, -- твердо ответил парень.
   -- Тогда дай мне эльтайон.
   Уршат снял с шеи золотой медальон на витой золотой цепочке тонкого плетения и подал князю.
   -- Дайте ваши руки, -- продолжил Балор.
   Над сложенными руками молодых он с легким щелчком разломил кулон пополам. Теперь у него было два кулона-полукруга, один край у которых причудливо изгибался. Цепочка и застежка тоже разделились.
   -- Это твоя половинка, Уршат, отдай ее любимой.
   Жених принял половинку эльтайона из рук князя и надел на шею девушке.
   -- Это твоя половинка, Рамела, отдай ее любимому.
   Девушка чуть не потеряла равновесие, потянувшись, чтобы застегнуть цепочку.
   -- Нет другой части, которая подошла бы к эльтайону, -- завершил Балор обряд. -- Только вместе вы целое, только рядом друг с другом вы счастливы, -- князь повернулся к притихшим оборотням и, подняв руки, объявил. -- Через неделю Уршат и Рамела войдут в храм, чтобы получить благословение Эль-Элиона, они приглашают стаю стать свидетелями этого торжества. С сегодняшнего дня -- свадебная неделя.
   Ялмари невольно потрогал медальон, который висел на груди рядом защитным амулетом. Он очень хотел жить по обычаям стаи, поэтому и научился работать с металлом. Если бы он выбрал девушку-оборотня, в свадебную неделю -- время между помолвкой и свадьбой -- им бы давали последние наставления, съезжались бы родственники из других городов и каждый день посвящали молодым, одаривая их всем необходимым для совместной жизни. К концу свадебной недели вновь созданная семья переезжает в новый дом, построенный женихом.
   Красивая мелодия заставила Ялмари вернуться к происходящему. После торжественной церемонии начался праздник. Замужние женщины суетились вокруг столов: они отличались сложными прическами на голове, тогда как свободные девушки носили распущенные волосы. Мужчины выкатили бочку с каким-то напитком. Другие поднесли еще дрова для костра -- Ялмари помнил, что праздник может длиться до поздней ночи, а в особых случаях и всю ночь. Так что дров заготовили много, чтобы позже уже ничто не отвлекало от веселья...
   -- Это ты Ялмари из клана Онер? -- звучит позади голос. Он оглядывается, и почему-то по телу пробегает озноб. Напротив стоит парень, которому, кажется, еще нет и тридцати. Стрижен очень коротко, волосы непривычно светлые для оборотня. Короткая куртка нараспашку -- такую часто носили оборотни-мужчины. На белой рубашке круглый медальон на толстой цепочке: глаз в оправе золотых ресниц -- Знак власти. Незнакомец смотрит испытующе, и это резко контрастирует с обаятельной улыбкой. -- Я Тевос из клана Восгран. Вожак стаи, -- протягивает руку. Ялмари неуверенно пожимает ее. Ладонь крепкая, горячая и сухая. Внезапно стальные глаза темнеют, рука сжимается, беря его в плен. Захочешь -- не вырвешься. Вожак произносит, прищурившись. -- А ведь у тебя два имени. И одно из них ты не назвал нам. Принц Энгарна Ллойд Люп.
   Вокруг воцаряется звенящая тишина. Кажется, даже птицы умолкают. Жители города подходят ближе. Впереди всех -- князь Балор и Ранели.
   -- Что? -- изумленно спрашивает князь за всех.
   -- Не может быть! -- ахает Ранели.
   Ялмари резко выдергивает руку. Отвечает вожаку:
   -- Да. Я принц Энгарна, Ллойд Люп. Надеюсь, это не преступление?
   -- Но это невозможно... -- изумляется Ранели. -- Оборотень -- принц в стране людей!
   -- Ты расскажешь сам или предоставишь это мне? -- Тевос по-прежнему стоит напротив. Амулет чуть покачивается на цепочке и тут же замирает. У Ялмари подрагивает лицевой нерв -- он не любит говорить на эту тему. -- Пожалуй, лучше я, -- подхватывает вожак. -- Это произошло... -- всматривается в принца, -- двадцать четыре года назад. Наследную принцессу Энгарна девятнадцать лет скрывали в соседней стране -- Лейне. Четырнадцать лет она воспитывалась у местного графа, а когда это стало опасно, договорились с оборотнями спрятать девушку у них. Еще пять лет она жила так же, как любая незамужняя девушка-оборотень: готовила еду, помогала убирать дом. Но вот настал день, когда за ней пришли, чтобы вернуть ее домой. Она должна была принять корону. Как ей пройти через две страны, в которых рыщут шпионы Кашшафы, чтобы убить при первой возможности? Можно нанять отряд рыцарей, но и тогда вероятность того, что они доберутся до места, слишком мала. А можно нанять влюбленного оборотня. Он сможет то, чего не смогут двадцать рыцарей. Незамеченным пройдет мимо людей и доставит принцессу в Жанхот целой и невредимой... -- по лицу Ялмари проходит судорога. Голос вожака рвет душу на куски. -- Он исполнил то, чего от него требовали, угрожая убить его семью, -- теперь, когда оборотни сделали то, что нужно, с ними не церемонились. Через десять дней после прибытия в столицу принцесса становится королевой. На следующий день после коронации в небольшой деревне рядом с Жанхотом ловят и сжигают оборотня. Еще через неделю происходит торжественное венчание в храме столицы. Королева выходит замуж за Ллойда Люпа герцога Цереф-Шахар. Через восемь месяцев рождается принц Энгарна, унаследовавший два имени, -- одно от настоящего отца-оборотня, другое от официального родителя, ставшего королем.
   -- Хватит! -- не выдерживает Ялмари.
   -- Это плата за лукавство, -- отвечает Тевос. -- Ты мог сказать сам. То, что посчитал бы нужным сказать.
   Принц яростно сверкает глазами.
   -- Ему нельзя верить. Он должен быть изгнан! -- князь возмущен до предела.
   -- Он должен быть изгнан, -- эхом отвечает еще несколько голосов. Но вожак не поддерживает этот возглас, по-прежнему пристально смотрит на Ялмари. Его молчание заставляет умолкнуть и других оборотней. Наконец вожак произносит приговор:
   -- Оборотень, который хитрит, не может находиться в стае. Скрыть истину -- то же, что солгать. Что ты скажешь в оправдание, принц Ллойд?
   -- Я ненавижу и это имя, и этот титул, -- с трудом выговорил Ялмари. -- Близкие люди не называют меня так. И я надеялся начать здесь новую жизнь.
   Все молчат, ожидая решения вожака. Он смотрит как будто сквозь, принца будто пытается разглядеть что-то вдали. В будущем?
   -- Я не хотел этого делать, -- произносит он и встречается взглядом с Ялмари. -- Но другого выхода нет. Твоя вина не ясна. Пусть ее определит Эль-Элион. Я вызываю тебя на поединок! -- говорит он спокойно, веско, без излишней ажитации.
   Именно поэтому в груди холодеет.
   -- Суд Эль-Элиона вершится серебряными мечами, -- вскинулся Балор.
   -- Так и будет, -- согласился Тевос. -- Принесите мечи.
   Оружие, которое появилось, кажется, спустя пару вдохов, было завернуто в красную бархатную ткань. Ритуальные мечи, выкованные для суда Эль-Элиона, блестели будто зеркальные. Чистое серебро, какого в Энгарне делать еще не научились. Князь поднес мечи Тевосу, но тот отмахнулся:
   -- Он! -- показал на Ялмари.
   Ему предстоит первому выбрать меч. Внешне они ничем не отличались, потому принц взял тот, что лежал ближе. После этого меч взял Тевос и повернулся к оборотням:
   -- Нам нужен круг.
   ***
   Ялмари казалось, что он попал в дурной сон. Он и Тевос стояли друг напротив друга с обнаженными мечами в идеально ровном круге песка. Перед боем они разделись, оставшись в одних штанах. Тевос снял амулет власти.
   -- Таковы правила, -- объяснил вожак. -- Мы должны видеть раны друг друга. Наносить удары можно только по обнаженной части тела. Если оба будут ранены, победит тот, у кого ран меньше.
   Глядя на тело противника, принц подумал, что, если бы не дар вожака, их шансы на победу были бы равны. У них почти одинаковый рост и телосложение.
   Оборотни окружили их плотным кольцом примерно в трости от ритуального круга. Недалеко высится скала -- храм Эль-Элиона. Может, если бы он пошел туда сразу, все было бы иначе?
   Вожак, знающий прошлое, настоящее и будущее, прочел мысли.
   -- Эль-Элион не ошибается. Этот суд должен свершиться. Хотя я не хочу этого так же, как ты. Начинай, -- принц не шевельнулся. -- Хорошо. Тогда начну я, -- он молниеносно шагнул вперед и нанес удар, но Ялмари легко отбил его и отступил.
   Удивительно: сейчас казалось, что глаза Тевоса такие же черные, как у всех оборотней: будто ночь смотрит оттуда.
   Вожак опять начал атаку, но Ялмари не сражался с ним, лишь оборонялся. Когда принц сделал еще один шаг назад, Тевос предупредил:
   -- Не выходи за круг. Кто коснулся травы -- проиграл.
   После этого он начал наносить удары с такой быстротой, что принц едва успевал поворачиваться. Потом пришел азарт боя. Ялмари бил на поражение. Среди оборотней послышались одобрительны возгласы. Тевос загадочно улыбался:
   -- Так лучше, -- проговорил он. Несмотря на то что поединок длился уже около четверти часа, дыхание его не сбилось. -- Я не могу убить того, кто не умеет драться. Такое ощущение, что режешь младенца, -- еле уловимый выпад, и на руке Ялмари осталась царапина. -- Ты хорошо сражаешься, -- тут же ободрил Тевос. -- Я считал, у людей ничему нельзя научиться, -- еще один выпад и такая же царапина появилась на щеке и плече.
   Когда и на груди остался росчерк, Ялмари догадался: Тевос играет с ним, как кошка с мышью. Удары лишь слегка разрезали кожу. Кровь заливала грудь, но все раны почти не причиняли боли, только легкое жжение от серебра. Чего он хочет?
   Внезапно Тевос отступил. Он опустил меч, глядя на песок. И будто кто-то другой заговорил, вселившись в него:
   -- По правде говоря, этот поединок несправедлив. Ты не мог победить ни при каких обстоятельствах. В честном поединке вожака не может победить никто.
   Стая заволновалась. Словно ветер пронесся среди людей, непонятно, сочувствовали они пришельцу или радовались, что сейчас все закончится.
   Ялмари медленно шел вокруг Тевоса, казавшегося расслабленным. Но впечатление было обманчиво. Он понимал, что все движется к неизбежной развязке. А он будто муха, попавшая в мед. Хотелось, сбросить с себя наваждение, остановиться, но какая-то странная сила несла вперед. Он попытался достать Тевоса. Сверкнул меч, ударил по запястью, оружие выпало из руки принца, Вожак сделал подсечку, одновременно отбрасывая клинок Ялмари за пределы круга. Серебро чиркнуло по шее принца. Если бы Тевос ошибся хоть на палец, Ялмари лежал бы с перерезанным горлом. Снова раздается вздох среди собравшихся оборотней. И опять неясно, сочувствуют они принцу или разочарованы тем, что он еще жив.
   Тевос склонился над ним. Серебряный меч обжег, прикоснувшись к горлу.
   -- Знаешь, почему вожак всегда побеждает? -- спросил он, глядя, кажется, в душу Ялмари. -- Потому что знает, что предпримет противник на день раньше битвы. Знай: ты должен был прийти сюда, -- он вновь отступил. -- Поднимайся. Суд еще идет, -- стая не понимала, что происходит, -- Тевос смотрит в небо. Теперь глаза выглядят не стальными, как в первую встречу, а синими как небо. -- Я вижу прошлое, настоящее и будущее. Я знаю, что в тебе нет зла, что ты не принесешь вред стае намеренно, -- он посмотрел на Ялмари. -- И все же тебе не место здесь, -- он невесело усмехнулся. -- Но, пока я вожак стаи, ты можешь свободно находиться тут. Закон стаи хорош, когда его законно употребляют, -- он тоже отбросил меч.
   Внезапно он замахивается, будто хочет ударить принца кулаком. Ялмари машинально хватает его и перебрасывает через себя. Раздается на этот раз очевидно разочарованный вздох. Оглянувшись, принц убедился, что Тевос находится за пределами круга. Вожак проиграл. Он поднимается, на его губах блуждает задорная, как у мальчишки, улыбка.
   -- Поединок заканчивается, когда проигравший попросит пощады. Или когда он умрет. Или когда окажется за пределами круга. Ты не просил пощады, но сумел вытолкнуть меня. Ты оправдан, -- затем провозгласил громко: -- Суд Эль-Элиона доказал, что он невиновен и может остаться как равный!
   Ялмари с недоумением взирал на вожака. Оборотни зашевелились. Кто-то недовольно ворчал, кто-то подходил к нему, поздравляя. Ранели принесла влажную тряпку, чтобы стереть кровь.
   Вскоре он вновь сидел на скамье под деревом, наблюдая за весельем оборотней. Вожак танцевал в кругу со всеми -- обычный парень, только волосы светлее, чем у всех. Принц все еще не мог прийти в себя.
   Он может остаться в стае. Но ему здесь не место. Интересно почему.
   Хотя что гадать? Насколько он понял, настоятель монастыря благословил его вовсе не на беззаботную жизнь в Умаре.
   За семь дней до этого
   Принцесса собрала всех фрейлин в музыкальном салоне. Эолин играла на клавесине, а дамы наперебой говорили ей комплименты, словно соревнуясь, кто красноречивей. Они как-то очень быстро забыли леди Езниг, словно ее и не было. А Илкер не могла перестать думать о девушке. Почему-то представлялись темные подвалы, пыточные камеры. Она передергивала плечами: быть не может! Неожиданно ее высочество прервала музыку и громко поинтересовалась:
   -- Леди Лаксме, вы любите музыку?
   Стало очень тихо. И очень пусто. Будто фрейлины постарались отодвинуться от преступницы.
   -- Да, очень, -- заверила Илкер.
   -- По вашему мнению, я хорошо играю? -- принцесса будто успокоилась немного.
   -- Очень! -- вновь подтвердила девушка.
   -- А почему тогда вы молчите, леди Лаксме.
   -- Извините, ваше высочество, -- покраснела Илкер. -- Я просто не знала, что для вас важно мое мнение.
   И тут же услышала тихий, такой знакомый смешок из галереи. Однако в салон так никто и не зашел. Принцесса продолжила играть. Илкер продолжила думать. Услышав Ялмари, она вернулась мыслями к тому, что произошло вчера и стало совсем грустно. Произошло то, о чем она давно мечтала: лесник признался в любви. Но как же быстро все закончилось. Когда Ялмари разговаривал с ней, показывая книгу Вселенной, казалось, тело его стоит рядом, а душа отдалилась на другой край страны. Она прокрутила в голове множество вариантов, почему он так заледенел, когда услышал про помолвку, и ни один из них не был в его пользу. Ялмари ясно сказал, что не имеет права жениться. Почему? Что если он уже женат? И как тогда он мог постоянно встречаться с ней? Как мог прикасаться? Говорить о любви, пытаться поцеловать, ожидать от нее ответа? Неужели он рассчитывал как раз на это: что Илкер станет любовницей? Тогда, получается, она ошиблась. Приписала ему самые добрые, самые лучшие черты и в выдуманного героя влюбилась. А он такой же, как все аристократы: брак для династии, любовницы для чувств. Грустно разочаровываться в своих иллюзиях. Но хорошо, что все открылось сейчас, а не когда стало слишком поздно. А ошиблась -- так с кем не бывает? Оказывается, обманщики очень убедительно умеют притворяться искренними и честными. Наверно, так и должно быть. Иначе кто бы поверил обманщикам?
   Но, может быть, все не так страшно? Может быть, верно ее первое предположение: Полад не разрешает ему жениться, но лесник колеблется, желая ослушаться его?.. Ах, как хочется в это верить. Ведь тогда она не ошиблась. И, возможно, у них даже есть будущее, потому что обязательно можно что-то придумать, чтобы решить проблему с Поладом...
   Эолин с шумом захлопнула крышку клавесина.
   Илкер вздрогнула: она опять не сделала что-то, чего от нее ожидали? Выразительно уставилась на наследницу престола. Та подошла к фрейлине. Девушка поспешно встала.
   -- О чем вы мечтаете, леди Лаксме? -- сухо поинтересовалась принцесса. -- Вы влюблены?
   Кто-то из фрейлин засмеялся. Похоже на леди Асгат.
   -- Нет, ваше высочество, -- прошептала Илкер.
   -- Точно нет? -- со странной требовательностью Эолин вглядывалась в нее.
   -- Нет, ваше высочество, -- грустно ответила девушка.
   -- На вас лица нет! -- вдруг заявила принцесса. -- Вы заболели?
   -- Нет, ваше высочество, -- в очередной раз повторила Илкер.
   Эолин недовольно поджала губы.
   -- Я вас отпускаю, леди Лаксме. Дамы, идемте в парк! -- словно полководец во главе своего войска, она отправилась в галерею.
   Илкер постояла, глядя им вслед. И что теперь делать?
   Сидеть у себя в комнате тяжело. Она сойдет с ума от мыслей, что лезут в голову, то осуждая, то оправдывая Ялмари. Тогда можно пойти в читальный зал и продолжить знакомство с книгой Вселенной. Раз уж больше Илкер никому не нужна.
   Книга со вчерашнего дня осталась лежать на столике. Ее часто цитировали в церкви, но держать полный текст в руках, конечно, могли только священники или мальчики в школе при храме, что казалось Илкер очень несправедливым. У отца была большая библиотека. Наверняка он и книгу Вселенной приобрел, но где она теперь? Кто читает их фамильные книги? Вернется ли она когда-нибудь в Меару. Принцесса больше не вспоминает свое обещание вернуть ей родовые земли. Может, это и к лучшему.
   Илкер посмотрела оглавление и нашла то, что искала. Эту часть на проповедях цитировали не так часто, но ей хватило и одного раза, чтобы запомнить. Пожалуй, это один из первых отрывков, который ей хотелось бы перечитать внимательно.
   ...В одиночестве она пробыла недолго. Он зашел, как всегда, бесшумно. Даже не поздоровавшись, молча подвинул кресло и сел напротив Илкер.
   Она подняла взгляд от книги.
   -- Прочтешь мне что-нибудь? -- попросил он.
   Она кивнула, чуть приподняла подбородок:

Можешь ли ты измерить глубину любви?

Это кажется таким простым и таким сложным.

У одних любовь велика, как море, и никто не может достичь ее дна.

У других же -- мелкий ручеек, иссыхающий в летнюю жару.

К одним она приходит, принося жизнь,

как благодатный дождь пробуждает мертвую степь.

Других она ставит на колени, превращая в раба,

готового терпеть любые унижения ради счастья
поцеловать след своего господина.

Но хочешь знать тайну?

На берегу Вечности есть океан Любви,
приносящей только радость и счастье,

любовь там всеохватна и бесконечна.

Если ты попадешь туда, то можешь остаться навсегда,
наслаждаясь ее покоем,

и ничто в этом мире больше не будет иметь власть над тобой.

Но, если захочешь, можешь вернуться обратно,

взяв с собой хотя бы одну чашу из этого океана.

И тогда, где бы ты ни был, ты напоишь любовью каждого жаждущего...

   -- Песня чувств? -- показал свою осведомленность Ялмари, когда девушка умолкла.
   -- Читал?
   -- Давно... Ты в это веришь?
   -- В "океан любви"? Больше похоже на художественный прием, -- заметила она, водя пальцем по странице, словно обрисовывая буквы. -- Но так хочется, чтобы было правдой. Иначе зачем все это?
   -- Что именно?
   -- Наша жизнь. Наша боль. Наши мечты. Зачем все это, если нет любви?
   -- Любовь, безусловно, есть, -- губы Ялмари скривились. -- Там же в начале вся правда написана: любовь, превращающая в раба!
   -- Или великая, как море? -- парировала Илкер.
   Ялмари снова усмехнулся.
   -- Тебе остается только добавить: "Каждый судит по себе".
   -- Я предпочитаю вообще не судить, -- покачала она головой. -- Так что, если тебе есть, что сказать, -- говори.
   -- Как у тебя все легко... -- повторил Ялмари слова принцессы. -- Есть что сказать -- говори. Нечего сказать -- проваливай и не темни. Да?
   -- А что мешает жить так легко? -- вместо ответа поинтересовалась девушка.
   -- То, что высечено в каменной башке, -- он постучал по своей голове пальцем, -- алмазным резцом: "Молчи. Взвешивай каждое слово. Ты не имеешь права на ошибку".
   -- Снова Полад? -- легко догадалась она. -- Я начинаю думать, что была права.
   -- Считаешь, что он сломал мне жизнь? -- вскинул брови Ялмари.
   -- Да, -- подтвердила Илкер. -- Человек должен делать глупости. Должен ошибаться. И должен уметь не корить себя за ошибки. Именно это и значит жить.
   -- За некоторые ошибки платишь чужими жизнями. К сожалению, я не принадлежу себе. Поэтому не вижу другого выхода, кроме как...
   -- Остаться друзьями? -- поспешно прервала Илкер до того, как он произнесет слово "расстаться".
   В одно мгновение она снова поверила, что Ялмари -- хороший человек. Только Полад отравил его жизнь и запрещает иметь простое семейное счастье.
   Он долго молчит, потом говорит с сомнением:
   -- Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, -- встает, но не уходит. Медлит, всматриваясь в нее. Будто снова борется с собой. Потом все же произносит: -- Я уезжаю завтра. Скорее всего, надолго. А когда вернусь, думаю, будет ясно, стоит ли продолжать. Договорились?
   Она поднимает голову, чтобы видеть его глаза.
   -- Да.
   -- Хорошо.
   Он несколько мгновений колеблется, а потом очень медленно наклоняется и легко прикасается к ее губам своими.
   4 юльйо, Умар, город князя Балора
   Когда открылась правда о Ялмари, Ранели испытывала больше сочувствия, чем раздражения или гнева, как другие оборотни. Этому было несколько причин. Во-первых, она как-то очень остро поняла, что пришлось пережить этому парню, когда он столько лет скрывался среди людей. Во-вторых, она смотрела на него так, как будто решалась и ее судьба: позволят остаться -- значит, и она останется; выгонят -- значит, и ей придется уйти навсегда. Суд Эль-Элиона определил, что Ялмари не виновен. И хотя она тоже, как и многие, считала, что вожак смошенничал, но радовалась этому, а не досадовала. Больше всего ей хотелось подойти к парню и сказать: "Дурашка! Что ж ты сразу ничего не сказал? Секретничал! Я бы подсказала, как надо действовать..." Но, взглянув, с каким потерянным лицом он сидел на празднике, решила не ковыряться в ране. Что сделано, того уже не воротишь.
   Сама она старалась держаться от вожака подальше. Никого она не боялась так, как этого молодого парня, обычно веселого и простого, но иногда меняющегося непостижимым образом.
   Она знала, что утром будет совет стаи, где князья выслушают, с чем пришел к ним принц Энгарна и примут какое-то решение. Под ложечкой неприятно тянуло от дурного предчувствия.
   ...Сразу после завтрака она отправилась к домику для гостей. Ялмари правильно ее понял и скоро вышел к калитке. Вид у него был такой, будто его всю ночь пытали.
   -- Как ты? -- сочувственно спросила девушка после приветствия.
   -- Паршиво, -- честно ответил Ялмари.
   -- Можно я спрошу? Ты не отвечай, если не хочешь... -- она положила руки на забор, доходивший ей примерно до груди, а в ладони задумчиво уткнула подбородок. На Ялмари не смотрела, чтобы не смущать его. -- Почему ты остался в Энгарне? Ведь твоя мать предала отца.
   -- Не суди ее, -- ответил он резче, чем хотел бы. И продолжил спокойнее: -- Она спасала мою жизнь.
   -- Значит, ты не жалеешь, что вырос среди людей?
   Он хмыкнул:
   -- Каждый день. Почти каждый день. Все время должен контролировать себя, чтобы не ошибиться, никого не подставить, не выдать. Врагу не пожелаешь!
   -- Ты даже не мог обращаться?
   -- Очень редко. Это опасно, -- девушка судорожно вздохнула. От сочувствия у нее перехватило горло. -- Ладно, -- грустно улыбнулся Ялмари. -- Хорошее тоже было. Она действительно меня любит.
   -- Ну, хорошо, а если бы все было по-другому. Если бы тебе не приходилось прятаться и бояться. Где бы ты жил: в стае или среди людей?
   -- В стае, -- тут же откликнулся Ялмари.
   -- Даже если твоя семья, люди, которых ты любишь, останутся там?
   -- Даже тогда.
   -- Но почему?
   Ялмари задумался, подбирая слова. На забор недалеко сел сокол и стал словно рассматривать принца, но Ранели как будто его не заметила.
   -- Знаешь, кроме тех, кого любишь, есть другие, -- заговорил наконец Ялмари. -- Мне не нравится, как живут люди. Слишком много фальши, лицемерия. Ты ведь понимаешь: оборотни это все чувствуют острее. Иногда день пройдет и ощущение -- будто весь в грязи вывалялся. И ведь не отмоешься, потому что не на теле грязь.
   Ранели понимающе кивнула:
   -- Мне кажется, оборотень не может быть собой, если не обращается в волка. Я с тобой согласна: мы можем быть счастливыми только в стае, -- она точно ушла в себя и говорила сама с собой. Принц мельком бросил взгляд на сокола, сидевшего невдалеке. Он сложил крылья, не шевелился, будто слушал их разговор. -- Мы чем-то похожи с тобой, Ялмари, -- девушка грустно наматывала локон на палец. -- Ты ищешь себя. Я ищу себя. Как ты считаешь, мы справимся?
   Губы девушки слегка искривились. Принц уже собрался ответить, но тут раздалось хлопанье крыльев. Он повернулся к соколу, который подобрался совсем близко, и заглянул ему в глаза.
   -- Не смотри! -- с ужасом вскрикнула Ранели и отшвырнула птицу с забора. Сокол взмыл в небо и вскоре исчез. Но было уже поздно: Ялмари побелел и осел на землю, будто из него разом вынули все кости.
   -- Нет! -- снова вскрикнула она, бросилась к парню и прикоснулась к шее, чтобы нащупать пульс, -- сердце не билось. -- Помогите! -- крикнула Ранели, беспомощно оглядываясь в поисках вожака.
   Ее услышали: из дома князей бежал Тевос, за ним Балор.
   Увидев лежащего на земле Ялмари, вожак обернулся:
   -- Быстро феникса! -- а сам уже склонился над принцем, укладывая его на землю: перевернул на спину, вытянул ноги, положил руки рядом с телом.
   Ранели стояла, вцепившись ногтями себе в предплечье, чтобы не закричать от ужаса.
   -- Доигралась? -- хмуро процедил Тевос, тоже нащупывая артерию на шее. -- Где князь? Мы не успеем!
   Подбежал Балор с маленькой, размером с воробья, серой птичкой в руках. Она казалась мертвой: лежала безвольно, прикрыв веки. Вожак, взяв ее из рук князя, осторожно положил на грудь принца, распластав крылья. Теперь птичка словно обнимала Ялмари.
   -- Давай, -- прошептал вожак. -- Давай!
   Оборотни застыли вокруг, наблюдая за лежащим неподвижно гостем и мертвой птицей на нем.
   За день до этого в королевском дворце
   Прошла целая неделя, с тех пор как Ялмари уехал. Первые два дня Илкер проводила в библиотеке, увлекшись книгой Вселенной. Но постепенно сложный текст утомлял, и мысли ее возвращались к событиям, произошедшим с ней за последние два месяца. До восемнадцати лет девушка умудрилась ни разу не влюбиться -- просто не до того было. А вот за ней ухаживали. Один раз даже очень настойчиво. Она вспомнила влюбленного поэта, снимавшего комнату напротив дома тети в столице. Ах, какие стихи он ей посвящал! Может, она бы и ответила на его пылкие чувства, если бы он периодически не напивался до беспамятства. Пьянство отталкивало Илкер до отвращения.
   Потом был сын главы цеха мясников. Тот был немногословен:
   -- Ты красивая. Давай поженимся.
   А она только представила, что парень прикоснется к ней и содрогнулась от ужаса. Когда поняла, что ее мнения никто спрашивать не собирается, устроила целый спектакль: открыла двери на улицу и стала орать как сумасшедшая, что зарежет мужа в первую же ночь. Жених испарился. Правда, и с тетей она поссорилась. Тогда и ушла работать горничной. Только недавно они помирились. Хотя тетя все равно разговаривает с ней не так, как раньше. Что если она по-своему поняла причину того, что Илкер сделали фрейлиной?
   Девушка вспыхнула от этой мысли. Известно, какие выводы тут напрашиваются. Как бесприданницы добиваются столь дорогих подарков?
   А так ли уж тетя неправа? Она и сама часто думала о том же, ожидая какого-то подвоха. То, что до сих пор от нее не потребовали никаких непристойных услуг, еще ни о чем не говорит. Может, все еще впереди.
   На четвертый день, к радости Илкер, принцесса вновь занялась своими фрейлинами, в том числе и ею. Они съездили на верховую прогулку, устроили пикник где-то во владениях маркиза Нево. Илкер изо всех сил старалась добросовестно исполнять обязанности фрейлины. Рассказала Эолин, что ее заинтересовало в книге Вселенной, сочинила какой-то забавный стишок в одной из игр, неплохо разгадывала шарады и даже очень убедительно изобразила загаданное слово. Смеялась вместе со всеми, пела вместе со всеми и даже вместе со всеми хвалила принцессу, причем от всей души, а не потому, что так было положено. Несколько раз она ловила на себе одобрительный взгляд Эолин.
   Вечером принцесса позвала Илкер в свою комнату. Когда дверь в галерею закрылась, Эолин взглянула на смиренно опустившую лицо фрейлину.
   -- Моя мама, ее величество королева Эолин, приглашает тебя на ужин. Она очень хочет с тобой познакомиться.
   От этого известия Илкер онемела. Она вглядывалась в принцессу, надеясь, что та рассмеется, показывая, что не стоит всерьез воспринимать ее слова. Но губы Эолин не дрогнули.
   -- Можешь не благодарить, -- невозмутимо продолжила она. -- Это будет семейный ужин без слуг. Так что не о чем переживать.
   -- Ваше высочество, вы шутите? -- с дрожью в голосе проговорила Илкер.
   -- Ничуть! Что тебя так взволновало? Кажется, от тебя не требуют ничего невозможного. Только поужинать с королевой. Что тебя смущает?
   -- Но ваше высочество! -- девушка умоляюще сложила руки.
   -- Любая фрейлина сочла бы такое приглашение за великую честь, -- отчитала ее принцесса. -- Ты будешь переодеваться к ужину? Думаю, стоит надеть что-то простое, но изящное. Помню, у тебя было жемчужно-голубое платье на прошлой неделе. Оно тебе очень подходит. Переодевайся и приходи сюда.
   -- Хорошо, ваше высочество, -- безжизненно пролепетала Илкер.
   Вскоре они шли по галерее, ведущей в небольшую столовую, где королева всегда ужинала с детьми. Поскольку по вечерам она отпускала слуг, семейные трапезы оставались тайной за семью печатями для всего Энгарна.
   "Это что же, -- растерянно соображала фрейлина, еле поспевая за торопящейся принцессой, -- я увижу принца? Зачем она все это задумала? Чего она хочет?" Беспокоило одно: не подумала ли Эолин, что Илкер подходящая кандидатура на роль любовницы принца?
   Когда принцесса распахнула двери столовой, девушка задыхалась, но не от быстрой ходьбы, а от волнения. Комнату освещала небольшая хрустальная люстра, которая располагалась точно над центром стола, так что стены терялись во мраке, и Илкер не могла рассмотреть, каков здесь интерьер.
   К ее облегчению, за небольшим, красиво накрытым столом, принца не было. Лишь королева ожидала дочь с легкой досадой на лице. На ней было так называемое домашнее платье, которое с некоторых пор вошло в моду. Вместо многочисленных крючков и пуговок оно закреплялось лишь поясом впереди. Такое платье было легко и надеть без слуг, запахнув его, и снять, если женщина собиралась ложиться спать. Илкер нисколько не удивилась бы, если бы узнала, что эта мода появилась именно благодаря королеве. Если отпустить вечером всех слуг, оставаясь в парадном платье, сама потом ко сну не приготовишься. А тут все продумано: тебя облачили в домашнее платье и можно оставаться одной.
   Впервые девушка могла видеть ее величество так близко. Холодный взгляд скользнул по дочери. Губы уже сложились, чтобы выразить недовольство, но, заметив Илкер, окаменели.
   Эолин подлетела к стулу по правую руку от матери:
   -- Мама! Это моя фрейлина, леди Илкер Лаксме, которую ты хотела видеть, -- чмокнув мать в щеку, она снова повернулась к девушке. -- Не смущайся, проходи. Сядешь рядом со мной.
   Из темноты за троном неожиданно появился человек, он подвинул стул с высокой спинкой, помогая принцессе сесть.
   Илкер взирала на него с благоговейным ужасом: Полад присутствовал даже на семейном ужине. Этого она даже предположить не могла. Выходит, он ни на мгновение не выпускает королеву из вида. Пристально посмотрев на девушку, Полад вдруг подмигнул и занял место позади королевы. Это подмигивание так напугало, что Илкер почувствовала тошноту. Она нерешительно застыла рядом с принцессой, надеясь, что этот кошмар сейчас закончится и ее отправят обратно.
   Ее величество скривилась, но и с этой гримасой не потеряла привлекательности:
   -- Леди Лаксме, я действительно пригласила вас на ужин, -- она взглянула на замершую девушку. -- Извините, если моя внезапная прихоть вас шокировала или причинила неудобство. Вы останетесь с нами?
   Все слова казались формальностью и насквозь фальшивыми, но Илкер поняла, что от ужина ей не отвертеться и следует выполнять обязанности фрейлины, прекратить уже мяться, а выразить благодарность и восторг. Жаль, что ей так плохо удавалось изображать то, что она не чувствовала.
   -- Благодарю за честь, ваше величество, -- фрейлина склонилась в реверансе. -- Я с радостью разделю с вами трапезу и пробуду с вами столько, сколько вы пожелаете.
   За спиной королевы раздалось покашливание. Почему-то девушке казалось, что за ним Полад старательно скрывает смех.
   -- Я прослушала какую-то шутку? -- сухо поинтересовалась королева, видимо, догадка Илкер оказалась верной.
   -- Простите, ваше величество. Першит горло, -- неискренно заверили ее из тени за троном.
   -- Садитесь, леди Лаксме, -- королева указала на место рядом с принцессой.
   Девушка подошла к столу. В одно мгновение Полад оказался рядом и отодвинул ей стул точно так же, как принцессе.
   Илкер вспыхнула. Опять показалось, что этот страшный человек знает о ней абсолютно все, и пригласили ее вовсе не по прихоти королевы или принцессы, а потому что Полад приказал поступить так.
   Она села за стол. Телохранитель вновь занял место позади ее величества, но произнесла капризно:
   -- Мардан, не мельтеши у меня за спиной, пожалуйста. Ты тем более можешь сесть за стол.
   -- Спасибо, ваше величество, -- он почтительно склонился и занял место напротив Илкер. Краешек губы насмешливо дрогнул, когда он поймал взгляд девушки. Она выпрямилась, расправила плечи. Посмотрела на Полада спокойно и строго. Тот одобрительно кивнул.
   -- Я прочту молитву, -- объявила королева, равнодушно бросив взгляд на всех присутствующих. Она закрыла глаза. Илкер последовала ее примеру. -- Эль-Элион, заботящийся обо всем сущем, благослови пищу, которую Ты дал нам, и дай пищу тем, у кого ее нет. Да будет так. Ешьте, -- добавила она без паузы. -- Почти все остыло.
   Эолин положила в тарелку сначала мясо с соусом, потом овощи. Королева, несмотря на зловещее заверение, что все остыло, не торопилась что-то накладывать. С интересом присматривалась к Илкер. Полад взял ложку и поинтересовался у девушки:
   -- Вам положить что-нибудь?
   -- Спасибо, я сама, -- не поднимая глаз, отказалась фрейлина. Она взяла рыбу, умело управляясь ножом, нарезала ее на куски и стала медленно жевать.
   -- У вас хорошие манеры, -- заметила королева. -- Где вы воспитывались?
   Илкер заметила, что и Эолин смотрит на нее во все глаза, а Полад усмехается.
   -- Меня воспитывала мама. К сожалению, у нас не хватало средств на обитель невест.
   -- Да, я помню о тех несчастьях, что произошли с вашим отцом, -- заверила ее величество. -- Это очень большая потеря.
   Девушку передернуло. В горле встал комок. Да, в жизни королевы тоже было немало горя, но все же так равнодушно говорить о смерти ее родителей... Лучше бы уж ничего не говорила.
   -- Что-то не так, леди Лаксме? -- поинтересовалась королева, которая, оказывается, внимательно следила за фрейлиной.
   -- Извините, ваше величество, -- Илкер смотрела в тарелку, пытаясь справиться с собой. Еще не хватало зарыдать здесь.
   -- Ее родители умерли чуть меньше двух лет назад, ваше величество, -- веско сообщил Полад на этот раз без тени улыбки. -- Рана еще свежа.
   -- Я не хотела вас огорчить, леди Лаксме... -- королева задумалась, но потом решила, что извинений достаточно. -- Как вы себя чувствуете во дворце? Ее высочество не слишком осложняет вам жизнь?
   -- Мама! -- возмутилась принцесса, и Илкер поспешила вмешаться.
   -- Я очень благодарна, ваше величество, что вы приняли участие в моей судьбе. Я, конечно, и предположить не могла, что всё так сильно изменится в моей жизни. И я еще не совсем привыкла к таким переменам, но служить принцессе -- большая честь.
   Пока девушка говорила, королева задумчиво вглядывалась в ее лицо. Потом обменялась взглядами с Поладом.
   -- Почему у меня такое чувство, будто вы говорите то, что должны сказать? -- королева не сводила с нее глаз.
   Илкер вспыхнула от стыда.
   -- Простите, ваше величество!
   -- Мне рассказывали о вас, как об искренней девушке. Фрейлины уже заразили вас лукавством? -- впервые Илкер подумала, что королева и Полад стоят друг друга. Выражение холодной отстраненности на лице ее величества -- всего лишь маска. Она умная, проницательная. И она действительно королева, хотя многим удобно думать, что Эолин лишь марионетка в руках телохранителя, маячащего за ее спиной. А вдруг всё, что видят люди: убитая горем женщина на троне, сумасшедший принц, взбалмошная принцесса и злодей Полад -- это лишь спектакль для не слишком внимательных зрителей?
   -- Простите, ваше величество, -- вновь произнесла Илкер. Ей всё еще было очень стыдно. -- Я лишь не хотела показаться неблагодарной, -- покаянно произнесла она.
   -- А что же мешает вам, леди Лаксме, на самом деле испытывать благодарность? -- вновь поинтересовалась королева.
   Девушка глубоко вдохнула. Эх, будь что будет!
   -- Я не понимаю, ваше величество, почему вы обратили на меня внимание, -- прошептала она. -- Мне кажется, ведется какая-то игра, -- продолжила она со вздохом. -- Я в ней лишь незначительная фигура, которой без сожаления пожертвуют в случае необходимости. Мне страшно.
   И снова она заметила, как королева обменялась долгим взглядом с Поладом.
   -- Вы умная девушка, -- наконец произнесла королева. -- И если вы останетесь такой же мудрой и искренней, я обещаю, что никто не причинит вам вреда, -- Илкер снова тяжело вздохнула. -- Вы мне не верите? -- удивилась королева.
   -- Что вы, ваше величество! -- поспешно возразила фрейлина. -- Но вы можете понимать, что такое вред, совсем не так, как я...
   -- Тоже верно, -- неожиданно легко согласилась королева. -- Что ж, тогда прекратим расшаркивания и поужинаем.
   ...После трапезы Полад вызвался проводить Илкер в ее комнату. Она, безусловно, с большим удовольствием вернулась бы одна, но спорить не стала. Смиренно пошла следом за лысым человеком в кожаном жилете, несшим в руке большой подсвечник: слуги уже погасили свечи в некоторых галереях и переходах. На этаже Илкер они еще продолжали свою работу, поэтому Полад сунул одному из слуг подсвечник, а сам пошел рядом с девушкой. Почему-то ей казалось, что он хочет о чем-то поговорить, но молчит.
   Лишь когда они дошли до ее двери и Илкер еле слышно пожелала спокойной ночи, она услышала вопрос:
   -- Вы меня боитесь, леди Лаксме?
   Девушка робко взглянула на него и отвела взгляд.
   -- Только сумасшедший может не бояться вас, господин Полад, -- наконец тихо ответила она.
   И снова бросила взгляд, пытаясь понять, не рассердила ли его.
   Но ничего не прочитала по непроницаемому лицу. Взгляд испытующий, но все же в глазах... грусть? Или это полумрак создает такое ощущение? На губах легкая усмешка.
   -- Если вы не угрожаете королевской семье, вам нечего бояться, -- вкрадчиво заметил он.
   Она кивнула и, попрощавшись, вошла в комнату, по привычке прикрыв дверь сама, не дожидаясь, когда это сделает горничная.
   "Знаете, господин Полад, -- мысленно ответила она, пока горничные помогали ей раздеться, -- я не уверена, что мы одинаково понимаем, что такое "угроза королевской семье".
   4 юльйо, Умар, город князя Балора
   Ялмари падал в бездну. Так, как приснилось в Сальмане: стремительно летел вниз среди темно-синих скал. Ветер свистел в ушах, еще чуть-чуть -- и он разобьется о камни. Дыхание перехватило...
   Сон повторялся в мельчайших подробностях: те же видения, звуки, ощущения... Сердце не билось. Предчувствуя удар о землю, тело непроизвольно напряглось.
   Но тут его тряхнуло, будто он попал в невидимые сети. От толчка сердце забилось: сначала неохотно, а потом все быстрее застучал пульс.
   Скалы по-прежнему плыли вверх, но жизни больше ничего не угрожало. Его бережно опустят на землю, и он будет лежать во мраке всю жизнь. "Страшнее, чем разбиться насмерть", -- Ялмари показалось, будто это чья-то чужая мысль, потому что страха не появилось. В нем царила бесконечная усталость, от которой можно избавиться только сном.
   Наконец приблизилась земля -- такого же цвета индиго, но удивительно мягкая и уютная. Ялмари раскинулся на ней, как на королевской кровати. Глаза закрылись.
   В полудреме перед ним мелькала его жизнь.
   Мать качает на руках...
   Он ест торт на дне рождения. Среди роз из крема шесть свечей. Рядом мама держит маленькую сестренку. Лин норовит схватить огонек пальцами. Ялмари смеется...
   Ему шестнадцать. Он садится на лошадь, едет в лес. В вышине среди густых ветвей пронзительно поет птица. "Какой неприятный голос. Где она?" -- Ялмари вглядывается в листья деревьев и достает лук, но птичка очень маленькая, ее незаметно. Принц трясет головой и едет дальше, но резкий звук не отстает, преследует его. Он снова пытается разглядеть, кому принадлежит это отвратительное пение и снова безуспешно. Хочет заткнуть уши и вместо этого... просыпается.
   Скалы -- уже не синие, а черные -- теперь почти сливаются с темным беззвездным небом. Гармонию мрака нарушает лишь легкая, похожая на перышко, серая тень, которая, кружась, падает вниз. Ялмари вглядывается внимательней: "Птица? Откуда тут птица? Здесь не может быть ничего живого!" Но она опускается все ниже и ниже, продолжая петь. Ялмари хочет крикнуть, чтобы прогнать ее, чтобы мерзкое пение прекратилось, но губы лишь бессильно шевелятся. Силы иссякли: он не может ни двинуть рукой, ни прошептать что-то. Может лишь смотреть, как серенькая птичка опускается в бездну.
   Вот она совсем близко. Ложится на грудь и раскрывает крылья, словно обнимает. Ялмари видит глаза-пуговки. Она смотрит, будто безмолвно просит о чем-то. О чем? Внезапно он понимает: просит спасти. Птичка не хочет умирать. Но что он может сделать?
   Они смотрят друг на друга -- птица и человек. Два беспомощных существа в долине смерти. "Помоги!" -- молит она. "Я бы помог, но уже умер", -- отвечает он где-то внутри. Но птица не слышит, она опять и опять требует: "Помоги!" Ялмари пробует поднять руку. Ладонь дергается, но остается лежать. Внезапно в груди растет возмущение. Да что же это такое? Он готов умереть, но при чем тут эта птица? "Эль-Элион!" -- кричит мысленно, и внезапно в груди, там, где лежит птица, разрастается тепло, постепенно превращаясь в огонь. Желая избавиться от внутреннего костра, Ялмари вскакивает.
   Слышит радостный возглас рядом. Скалы исчезают, он оказывается в полной темноте. Под ладонями, которыми опирается на землю, чтобы не упасть, жесткая трава.
   -- Он очнулся... -- кажется, это Тевос. -- Ялмари? Ты меня слышишь?
   -- Слышу. Но ничего не вижу. Что происходит?
   -- Ты посмотрел в глаза эйму. Слышал об эйманах?
   В голове у Ялмари зашумело, когда он попытался вспомнить. Растерянно провел рукой по лицу, пытаясь убрать темноту, но ничего не вышло. Прозвучал голос князя:
   -- Откуда здесь эйманы?
   Вопрос остался без ответа.
   -- Я навсегда ослеп? -- поинтересовался принц.
   -- Ты выжил -- это главное, -- оптимистично заметил вожак. -- Я не знаю никого, кто бы выжил, посмотрев в глаза эйму. Ранели вовремя прогнала сокола, да и феникс не подвел. Давай-ка мы поможем тебе зайти в дом.
   Сильные руки подхватили под мышки, поставили на ноги.
   -- А теперь, не торопясь, идем вперед, -- это Сафарбий.
   Подъем по лестнице показался удивительно долгим. Ялмари никогда не думал, что это так страшно -- лишиться зрения. Представил дальнейшую жизнь, если ослепнет. Наверно, мама и сестра найдут, чему порадоваться: он никуда не будет исчезать, будет сидеть на стульчике, не заставляя за себя волноваться, и слушать книги, которые они читают вслух...
   Сафарбий, поддерживая принца, развлекал его разговором.
   -- Я никогда не видел эймов, только читал о них. А ты видел? -- тут же ответил сам. -- Согласен, глупый вопрос. Если бы видел, не попался бы. Хотя... Я вот читал, а тоже мог бы посмотреть ему в глаза сегодня. Кто же отличит эйма, от обычной птицы? Да и эймана-человека отличить сложно. Читал, что у них какая-то татуировка на плече есть. Но татуировки и люди делают. Выходит, легче оборотня от человека отличить, чем эймана...
   -- Кто такие эйманы? -- сдвинув брови, осведомился Ялмари. Теперь, когда он не мог использовать зрение, запахи обострились. Он почти "видел" дом. Никогда не думал, что у оборотня настолько сильна запаховая память.
   -- Не знаешь об эйманах? -- уточнил Сафарбий и продолжил. -- Они живут восточнее нас. Значительно восточнее. Я в книге Вселенной читал. Дней десять пути, не меньше. Единственный народ, имеющий две сущности. Одновременно в двух телах живут: одно -- тело человека, другое -- птицы или животного. Говорят, есть эймы львы, собаки, кролики, воробьи, олени и много еще каких. Человеческая половина не опасна. Ну, в смысле, не более опасна, чем любой человек. А вот эйму нельзя смотреть в глаза -- быстрая и неминуемая смерть. Если бы не феникс, ты бы умер.
   Войдя в дом, Ялмари на ощупь направился в гостиную. Там стоял диван -- его достаточно, чтобы переночевать. А вот если завтра зрение не восстановится, тогда и будет думать, что дальше делать.
   Ему помогли сесть.
   -- Феникс? -- переспросил принц, задев рукой деревяшку. Это был подлокотник.
   -- Феникс -- это птица, которая может вернуть мертвого. Если, конечно, он недавно умер. Ты про нее тоже не слышал?
   -- Читал, -- невесело сообщил Ялмари, -- но не поверил, что такое возможно.
   -- Что-нибудь еще дать тебе? -- поинтересовался Сафарбий. Судя по запаху, он стоял в трости от него.
   Ялмари покачал головой.
   -- Посижу просто. Не переживай. У тебя дела есть. Иди.
   -- Точно?
   -- Точно.
   Когда услышал дверь захлопнувшейся двери, снова провел рукой по лицу. Все-таки, если он потеряет зрение, это будет ужасно.
   В этот же день в лесу недалеко от Жанхота
   Как ни странно, после ужина с королевой Илкер спала крепко и без сновидений. Утром проснулась позже обычного, а когда привела себя в порядок, оказалось, что принцесса с фрейлинами уже отправилась в церковь. Немного поразмышляв, Илкер решила, что это можно считать разрешением провести день так, как ей нравилось. Погулять по лесу?
   После недолгих колебаний она взяла с собой горничную и отправилась на верховую прогулку.
   Ее одолевало множество мыслей. Что значил вчерашний ужин и разговор за столом? Было слишком заметно, что правящая семья хочет развеять какие-то ее сомнения и даже как будто что-то у нее выведать. Но все это было слишком сложно для девушки, которая, хоть и была дочерью графа, но с двенадцати лет жила в бедности, а во дворец и вовсе пришла, чтобы работать прислугой.
   Погруженная в свои мысли, она позволила лошади самой выбирать дорогу. Поэтому, когда лес расступился и они выехали на довольно большую поляну, в центре которой стоял внушительный одноэтажный дом с почти такими же, как во дворце, окнами, она не сразу сообразила, куда попала. Но потом ее озарила догадка.
   -- Это же домик лесника, Пайлун? -- повернулась она к сопровождавшей его девушке.
   -- Охотничий домик, леди Лаксме, -- объяснила горничная. -- Его построили на случай, если во время охоты господам захочется остановиться на отдых, -- она немного помолчала, а потом продолжила, почему-то отведя глаза. -- Но да, господин Орнер часто живет здесь.
   "Господин Орнер?" -- удивилась Илкер. Дворецкий называл его исключительно "сударь", подчеркивая незнатное происхождение. Илкер же убедилась, что он аристократ. Ялмари уже дважды подтвердил ее догадки. Он говорит, что служит лесником, а на самом деле выполняет задания Полада. Да еще эта его фраза, что его жизнь ему не принадлежит. Сколько загадок вокруг него! Все складывалось в стройную картину, только если Ялмари незаконнорожденный. Тогда получается, что отец-аристократ принял участие в его жизни, хотя и не смог дать ему титул официально. В отличие от Кашшафы, в Энгарне ребенок, рожденный вне брака, имел кучу проблем, в том числе и с возможностью заключить брак.
   Она поехала дальше, обогнула круглый каменный колодец с воротом и ведром на цепи, мельком заглянула в темную глубину. Живо представила, как молодой лесник по утрам набирает отсюда воду, чтобы умыться и приготовить пищу. Чуть поодаль виднелась конюшня -- оттуда не раздавалось ни звука.
   -- Помоги мне спуститься, -- наконец попросила она горничную. -- И подожди здесь.
   Она и сама не могла объяснить, зачем это делает. Какое-то смутное ощущение, что в этом домике она все поймет, толкало ее.
   В охотничий дом вело высокое крыльцо. Помедлив, девушка поднялась, коснулась двери. Она заскрипела и приоткрылась. Илкер еще недолго поколебалась, а потом решительно вошла внутрь.
   Домик внутри был невероятно скромен. Заметно, что королевские особы много лет здесь не останавливались. Никаких ковров на полу и по стенам. Ни одной шкуры животного -- в охотничьем домике это традиционное украшение. В окна, так же как во дворце разделенные на маленькие квадраты стекол, щедро лился солнечный свет. В косых лучах кружились пылинки. Илкер подставила руку под них. Затем улыбнулась и пошла дальше.
   Но чем глубже в дом она заходила, тем более странным он казался. Девушка пыталась найти хоть что-то напоминавшее о Ялмари, но не могла: не увидела ни одной картины или книги, не нашла оружия. О том, что тут живет человек, говорила лишь стопка белья в шкафу. Даже ее комнаты во дворце открывали ее индивидуальность, ее вкусы, хотя она прожила там чуть больше недели, а дом лесника выглядел абсолютно безжизненным. И о чем это говорит?
   Во-первых, это могло означать, что Ялмари не любил тут оставаться и использовал дом лишь как временное прибежище, чтобы переночевать.
   Во-вторых, это могло означать, что Ялмари очень скрытен. Боится, что кто-то зайдет в дом в его отсутствие и узнает что-то о нем.
   В-третьих, Ялмари мог недавно стать лесником. Он не успел обжить дом, потому что постоянно выполняет задания Полада, на остальное не хватает времени.
   Еще немного подумав, Илкер предположила, что возможен и четвертый вариант, который она тоже, хоть и мельком, но проговаривала про себя: никакой Ялмари не лесник. Все это лишь маска для непосвященных. В любом случае узнать, какое предположение верно, без самого Ялмари не получится. Пусть пока будет лесником, раз так представился.
   В спальне Илкер села на идеально заправленную кровать.
   "Здесь не хватает женской руки, -- девушка взглянула на дом иначе. -- Если бы мы жили здесь, когда поженились, в первую очередь я повесила бы занавески на окна, постелила скатерть на стол и покрывала на кресло. На камине будет хорошо смотреться простенькая ваза. Летом можно ставить туда лесные цветы, а зимой -- букет из бессмертника. В этой комнате могла бы быть наша спальня, а в соседней -- детская. Я бы родила двух сыновей. Дочек не хочу. Кто знает, какая доля им достанется? Женщинам труднее..."
   Илкер лишь на мгновение представила замужнюю жизнь. Тут же посмеялась над глупыми грезами. Пора уходить. На прощание поправила кровать, провела кончиками пальцев по стульям, столу и косякам. Когда же Ялмари вернется? И что будет, когда он вернется? Илкер усилием воли прогнала подступившую грусть.
   Она спустилась с крыльца и тут же почувствовала, что погода переменилась. Холодный ветер будто раздел ее. Девушка поежилась и обхватила себя руками. В лесу неожиданно потемнело, солнце затянуло тучами. Илкер ни разу не видела, чтобы погода менялась так стремительно. Обратно она забралась в седло самостоятельно. С крыльца это было сделать проще.
   Не успели они выехать на тракт, как хлынул дождь. Пока Илкер добралась до своей комнаты -- промокла до нитки.
   Девушка была уверена, что ничего страшного не случится. Ей помогли переодеться, растерли и по ее просьбе подали горячий чай. Но вдруг стало очень жарко, так что захотелось раздеться. Глаза слипались. Илкер какое-то время боролась с собой, даже попросила горничных узнать, не нужна ли она принцессе. А когда ей сообщили, что ее высочество велела новую фрейлину не беспокоить, все-таки отправилась в постель.
   -- Это от того, что слишком много думаю, -- пояснила она сама себе. -- Посплю и все будет хорошо. Надо выпить еще чаю.
   Тело горело и хотелось скинуть даже рубашку, а не укутывать себя чем-то. Она все ждала, когда придет Пайлун с лечебным чаем...
   ...Тишина в карете была какой-то давящей. Лица людей, ехавших в ней, казались лицами мертвецов. Осунувшаяся принцесса с темными кругами под глазами. Рядом, но в то же время слишком далеко от нее, маркиз Нево. Сейчас он не выглядит красавчиком, на его лице обреченность. Словно его приговорили к смерти и везут на казнь. Он серый то ли от усталости, то ли от безысходности. Белые длинные пальцы судорожно сжимают скамью. Смотреть на этих людей, только недавно так беззаботно хохотавших и заигрывавших друг с другом, было невыносимо трудно. Сердце разрывалось от боли, хотелось как-то их утешить, но Илкер знала, что утешения нет. Именно поэтому в душе тоже разливалась тоска, постепенно перераставшая в безысходность. Ничего не изменить, ничего...
   Чтобы чем-то себя занять, она стала расправлять складки платья горничной. И только теперь заметила, что у принцессы платье небогатой горожанки. Маркиз тоже одет в очень простую темную одежду, более подобающую какому-нибудь разорившемуся аристократу. Она снова вгляделась в них. Что происходит?
   В это время кто-то еле слышно вздохнул рядом. Илкер оглянулась и увидела... королеву. Ее лицо тоже было серым и каким-то нездешним, потусторонним. Она отвернулась от фрейлины дочери и смотрела в окно. А ее платье... оно тоже было очень простым, так одевалась сама Илкер в последние годы жизни мамы. На покупку новых платьев денег не было. Очень часто они перешивали мамины платья.
   Илкер еще раз оглянулась: серый свет, серые лица, темные тени на них. Тоска и безысходность. Где она? Куда они едут?
   Почему-то, глядя на простые одежды самых знатных людей в Энгарне, вспомнились слова из книги Вселенной: после смерти короли и нищие становятся равны. Она едет с мертвецами? Почему они мертвы? Куда они везут ее?
   Отчаянно хочется выпрыгнуть из кареты. Она осторожно трогает ручку дверцы, словно проверяя ее: можно ли открыть?
   Но тут принцесса поднимает голову и смотрит ей прямо в глаза. Рот кривится в ухмылке. Сердце Илкер останавливается от ужаса. Хочется крикнуть, но и крик застревает в горле, она лишь беззвучно открывает его, пытаясь вдохнуть, как рыба, выброшенная на берег. Она все еще пытается дотронуться до ручки, но с ужасом видит, как пальцы проходят сквозь нее. Так значит, и она тоже...?
   5 юльйо Умар, город князя Балора
   Зрение постепенно восстанавливалось. Утром Ялмари открыл глаза и убедился, что хотя пока и не видит так хорошо, как раньше, но все же может передвигаться, не сшибая все углы и не спотыкаясь о каждую кочку. Есть шанс, что денька через два совсем выздоровеет. Хорошие новости!
   Сразу после завтрака князья собрались в дом в центре города, туда же пригласили и Ялмари. Он уже собирался подняться на крыльцо в дом Князей, когда оттуда вылетела Ранели. Ни на кого не глядя, она пронеслась мимо и, на ходу перекинувшись, исчезла в лесу. Когда принц снова поднял глаза на дверь, там стоял вожак. Они встретились взглядами.
   -- Ее изгнали, -- сообщил он с легкой грустью. -- Идем.
   В просторной комнате князья заняли места на диване, креслах и стульях. Вожак сел на стул у стены, чуть поодаль от всех, прислонился затылком к стене и прикрыл глаза. На него никто не обращал внимания. Выглядел он очень уставшим, как будто всю ночь не спал. После короткого знакомства принцу дали слово. Новости о девушке-оборотне выбили из колеи, он некоторое время собирался с мыслями.
   -- Все началось недели три назад, -- начал он издалека. Ялмари коротко рассказал, как получилось, что его отправили в опасное путешествие со знаком особого посланника королевы и обо всем, что он узнал в пути. Завершил он рассказом о благословении настоятеля монастыря. Наконец он заключил:
   -- Я здесь, потому что настоятель сказал, что оборотни первые, с кем я должен заключить союз. И здесь же я должен узнать, куда идти дальше.
   Князья слушали его в молчании, лишь иногда переглядываясь. Когда он опустился в кресло, никто по-прежнему не нарушил тишину. После паузы огромный князь Дагмар, высокий и широкоплечий, работавший в кузне, уточнил негромко:
   -- Я правильно понимаю, что какой-то странствующий священник ходит по Энгарну и науськивает людей жечь оборотней, раздавая им туммимы? Полад же, напротив, пытается их спасти. Он повелел своим "волкам" патрулировать окрестности, чтобы прекратить эти убийства. Так?
   -- Да, все верно, -- подтвердил принц. -- Только, если я правильно понял настоятеля, этот Странник лишь притворяется священником, а на самом деле пришел из другого мира, чтобы убить всех, кто не может назвать себя человеком. И он не успокоится, пока не завершит начатое, даже если это уничтожит всю Гошту.
   Опять долгая пауза. Наконец заговорил Аран, голос у него тихий, как будто князь тяжело болен, но Ялмари знает, что этого не может быть. Князем становится только лучший воин.
   -- Я не совсем понял. С этим послушником храма Света могут справиться драконы, но тем не менее надо собирать на войну всех?
   -- В первой битве мы не сможем объединиться все, -- пояснил принц. -- Для победы в ней достаточно драконов. Но это лишь первая война. Когда начнется вторая, мы должны быть вместе. Сейчас время, чтобы начать договариваться и искать взаимопонимания. Идея насчет драконов звучит чрезвычайно странно, но это то, что сказал настоятель монастыря.
   Аран понимающе кивнул. И снова тишина.
   Наконец тяжело поднялся вожак. Все смотрели на него. Ялмари вдруг понял, что они тянули время, пока Тевос сможет озвучить лучший путь для стаи. Странный совет. Вроде бы совещаются, но решает-то всё равно вожак. Оно и понятно, с другой стороны. Если знаешь голос Эль-Элиона, чего сидеть рассуждать? Только воздух сотрясать. Проще сразу сделать так, как надо.
   Тевос с усилием потер глаза, прежде чем начал говорить. Сначала голос его тоже был негромким, но постепенно окреп.
   -- Я не знаю, что такое храм Света, братья. Но очевидно, что света там так же мало, как в подземельях Шереша. Гошта держится на магии разных существ и без них развалится на куски. Поэтому настоятель монастыря считает, что мы должны объединиться. И нужно вернуть драконов.
   Последнее замечание произвело волнение в князьях. Но Тевос успокоил их одной фразой:
   -- Это сделаем не мы. Но наша помощь тоже понадобится. Нам сейчас нужно решить только одно: будем мы союзниками Энгарна или останемся в стороне? Вы должны понимать, что сейчас мы можем уехать на другой материк. И этим мы спасем жизни многих оборотней. Но не Гошту. Пройдет еще лет десять-двадцать, и война все равно придет к нам. Разница лишь в том, что сейчас у нас есть шанс, а если мы уклонимся от битвы, то уже никогда не исправим то, что сделали. Первая победа должна быть одержана здесь и сейчас. Без нас в этой войне не обойтись. Что скажете, братья? -- обратился он к князьям.
   -- Что скажешь, вожак? -- ответил вопросом на вопрос Юмрап, на вид самый старший из князей.
   Тевос улыбнулся.
   -- Хотите ли вы знать, что сказал Эль-Элион?
   -- Да, -- в разнобой подтвердили князья.
   -- Мы вступаем в войну, на которой многие погибнут. Но победа будет одержана, а значит, и стая будет спасена.
   -- Да будет так! -- уже более дружно ответили князья.
   -- Идите в свои города и соберите добровольцев. Пока идут только добровольцы. Будьте готовы. Я не знаю, когда Эль-Элион призовет вас, но время близко.
   Князья ударили кулаком по груди и стали выходить один за другим. Ялмари задержался. Когда в комнате остались только он и Тевос, принц начал осторожно:
   -- Если я лезу не в свое дело, не отвечай... Обязательно было так... с Ранели?
   -- Да, -- ответил вожак. -- Она сделала свой выбор: стала наложницей эймана, хотя об этом я никому не сказал. Ранели изгнали, потому что ее пребывание в стае опасно. Вчера ты чуть не погиб. Завтра мы можем не успеть -- погибнет кто-то другой. Бессмысленно и не в свой срок. Она должна принять последствия своего выбора. Не думай, что нам легко от этого. Каждый, живущий в стае, связан со всеми невидимыми узами.
   Ялмари покивал. Все выглядело таким логичным, обоснованным, но он понимал, что сам никогда не смог бы изгнать родного человека за ошибку. Хорошо, что он не вожак.
   -- Я еще хотел спросить, -- после молчания продолжил он. -- Ты был так беспощаден ко мне при нашей первой встрече. Почему ты не сказал всё о моем отце. Не верю, что ты не знаешь.
   -- Знаю, -- усмехнулся Тевос. -- Но вожак говорит не всё, что знает, а лишь то, что всем нужно знать. Вспомни, как отнеслась к тебе стая, после этих откровений. И представь, как бы она отнеслась, если бы я сказал всё. -- Ялмари грустно хмыкнул. Тевос пристально вглядывался в него. -- Есть еще кое-что, чего вожак не говорит всем, хотя слишком хорошо знает. Я вижу наперед судьбу тех, чья жизнь связана со стаей. В первую очередь вижу, сколько еще они будут в стае и когда им придется уйти... Некоторые князья заключают договор со мной. Они берут с меня слово, что я предупрежу их, если увижу их смерть. Они не пытаются уйти от судьбы, потому что доверяют свою жизнь Всевышнему. Они только хотят приготовиться. Успеть попрощаться, сказать самое важное, перед тем как уйдут. Хочешь заключить такой договор?
   Ялмари внимательно посмотрел на вожака.
   -- Ты увидел мою смерть, верно? -- Тевос не стал отрицать. -- Я подумаю. Пока позволь остаться в неведении. Если захочу узнать -- обязательно подойду к тебе, -- вожак кивнул, уважая право Ялмари. А принц не выдержал и снова спросил о Ранели. -- А что ты увидел об изгнаннице?
   -- Всё, -- тихо пояснил Тевос. -- Она на распутье. У нее тысячи путей. И каждый заканчивается по-разному. Когда она примет решение, ее судьба станет более определенной.
   -- А есть в этом всем вариант, где она снова будет в стае?
   -- Есть... -- задумчиво произнес вожак. -- И надо сказать, это не самая счастливая судьба для нее, -- затем тряхнул головой, будто выбрасывая из нее мысли и переживания о Ранели. Совсем другим тоном продолжил: -- Настоятель сказал, что в Умаре ты узнаешь, куда идти дальше. Тебе нужно идти к вампирам. Как твое зрение?
   -- Как мне кажется, все лучше. Утром еще казалось, что на глазах пленка. Сейчас уже все более четко.
   -- Значит, к вечеру должно восстановиться. К тому же ты еще не обращался. Возможно, все последствия исчезнут, как только ты станешь волком. В любом случае медлить нельзя. Вампиры живут чуть западнее нас. Если отправишься сейчас, к полудню будешь у них.
   -- Хорошо, -- не очень уверенно согласился Ялмари. -- Я хотел сначала побывать в храме.
   -- Это обязательно, -- одобрил Тевос. -- И теперь я знаю, почему ты не останешься в стае. Еще не время. Это твоя миссия: собрать всех. Никто не сможет, кроме тебя.
   -- Значит, умру я не сегодня, -- оптимистично заметил принц.
   Вожак рассмеялся.
   ***
   К полудню он должен быть у вампиров. Раз так, из дома Князей Ялмари направился сразу в храм. Чем ближе он подходил к этому необычному месту, тем сильнее волновался. Каменная скала без всяких следов растительности, казалась холодной и негостеприимной. Вход напоминал расщелину. Человек пройдет мимо и не узнает, что это святилище. Оборотни говорили, что храмы сотворил Сам Эль-Элион, и презирали людей, поклонявшихся Богу в рукотворных церквях. Ялмари мечтал побывать тут так же сильно, как оказаться в Умаре.
   Наклонившись, он протиснулся внутрь. Узкие стены пещеры неприятно скрежетали по куртке, но снять ее уже нет возможности -- тут не развернуться. Еще несколько шагов, давшихся ему с большим трудом и стены неожиданно расступились. Он оказался в полной темноте. Пошарил руками вокруг, но стен не достал. Даже позади себя не достал. Что дальше? Он всматривался в темноту до боли в глазах. Внезапно где-то в бесконечной дали он увидел маленькую искорку. Сначала показалось, что это звезды. Но вот их стало больше и больше... Теперь он понял, что это искорки на стенах. Не свечи, не звезды... А что? Он подошел ближе, чтобы увидеть.
   Внезапно в ногах появилось непонятное ощущение, принц наклонился и... оторопел. В храме росла высокая трава. Он сделал еще несколько шагов и на расстоянии полета стрелы разглядел лес. Помотал головой, не понимая, что происходит. Он вдруг понял, что не надо никуда идти. Уже пришел. Осторожно сел в траву. А потом лег, раскинув руки. Над головой было небо с беспредельной россыпью звезд. Не надо идти, не надо спешить. Не надо спрашивать и искать ответ.
   Надо открыться и слушать, впитывать в себя то, что льется со всех сторон.
   А лилась на него любовь. У любви были разные лица -- отца и матери, сестры, Илкер. Впервые он осознал, что лица могут быть разными, и все же оно будет одно -- лицо Эль-Элиона. Ялмари вдохнул полной грудью запах полевых трав...
   Так вот что такое океан любви на берегу вечности, о котором так вдохновенно читала Илкер из Книги Вселенной. Это же так просто. И нет никаких ошибок у Эль-Элиона, все движется в согласии с удивительным планом...
   Казалось, прошла целая ночь, прежде чем Ялмари вышел из храма. Он так и не произнес ни слова из того, что собирался сказать. Но осталось ощущение, будто там читали его как открытую книгу, и не было нужды перечислять имена. Как будто кто-то сказал: всё знаю, обо всех помню.
   "Сейчас не страшно умереть", -- подумал он, еще раз взглянув на синее небо Умара.
   В это же время во дворце
   Жизнь королевы -- череда повторяющихся событий: советы, торжественные приемы, балы, опять советы. Эолин называли "ледяной королевой", и в устах придворных это звучало, скорее, как упрек, чем как похвала. Ее манеры назвали бы образцом для истинных леди, но трагическая смерть любимого мужа -- это повод забыть о манерах. А Эолин сохраняла мужество, и это в глазах света было неправильно. Если твой телохранитель раскрывает заговоры, ты узнаешь, что жизни угрожала опасность, что ты могла потерять трон, что это замышляли люди, которым ты доверяла, -- ты не можешь сохранять невозмутимость, ведь предательство всегда ранит. Когда у сына появляются явные признаки умопомешательства, а о выходках наследной принцессы рассказывают даже в соседних государствах, ты не должна оставаться бесстрастной. Эолин правила страной без лишних эмоций, холодно повинуясь рассудку, -- и это пугало и настораживало.
   Люди строили предположения о причинах такого поведения, и никто не догадывался, что она всего лишь безумно устала. Устала продумывать каждый шаг, зная при этом, что сплетники все равно найдут повод оболгать ее. Единственное, что должно было радовать -- все нападки пока принимал Мардан. Говорили, что телохранитель околдовал королеву. Что стоит его уничтожить, как Эолин станет прежней -- яркой и чувственной женщиной... Наверняка кто-то уже пытался убить его. И, хотя он никогда не рассказывал о таких покушениях, покоя это не приносило.
   А теперь добавилась тревога за сына. Ему не место в Энгарне: пока принц тут, вся королевская семья находится под угрозой разоблачения. Если все узнают, чей сын принц, даже Полад не спасет их. Люди предпочтут начать новую династию, чтобы не осталось никаких сомнений в ее чистоте. Самое безопасное -- отпустить сына в Умар, туда, где жили такие, как его отец, но не так далеко, как Лейн. Если бы принц захотел уехать, она бы отпустила. Поплакала бы в одиночестве, но отпустила. Но Ллойду тоже нелегко давалось решение начать новую жизнь вдали от семьи. А тут еще эта девочка. К чему это приведет?
   После ужина с фрейлиной королева много размышляла. Поведение сына вполне можно оправдать: он молод, влюблен. Но должен же он понимать, что может быть с этой девочкой лишь при одном условии: она будет его любовницей и встречаться они будут только днем. Ее величество была далека от сословных предрассудков, но другого пути не видела. Жене будет очень трудно объяснить, почему он никогда не ночует дома. А если ночует, то спит в другой комнате. А если в ее спальне, то исключительно при свете. Если же он нарушит хоть одно из этих правил (или нарушит девушка, потому что не захочет смириться с этим), их всех ожидает крах. В темноте станет очевидным, что принц не человек. И не почувствует ли графиня Меара себя обманутой, когда узнает тайну: вышла замуж за принца, а оказалась замужем за незаконнорожденным оборотнем? Пока сын встречался с этой фрейлиной, Эолин чувствовала себя зверем, по следу которого мчатся борзые. Еще миг -- и ее растерзают.
   Королева привыкла во всем полагаться на телохранителя, но на этот раз он будто все пустил на самотек.
   Утром она попросила горничную проводить ее в оранжерею. Фрейлин она терпеть не могла и не держала даже ради приличия. Достаточно того, что у принцессы их целая армия. Королева не могла иметь подруг. А окружать себя теми, кто только и делает, что разносит о тебе сплетни, не было никакого желания. Ее неизменный спутник -- лишь ее телохранитель.
   Полад вошел в оранжерею почти сразу за ней и, как обычно, встал за спиной. Садовник в трости от них старательно подрезал южные розы. В Энгарне такие не росли, королева приказала доставить их из Лейна. Они напоминали о днях молодости. И, хотя тогда произошло немало печальных событий, часто казалось, что никогда она не испытывала такого безмятежного счастья, как в дни, проведенные в Лейне. В Энгарне она каждый день жила в ожидании беды.
   Пока она наблюдала за умелыми действиями садовника, Полад терпеливо ожидал, когда ее величество соблаговолит обратить на него внимание. Это была своего рода игра: у кого терпение закончится быстрее. И она заранее знала, кто победит.
   -- Доброе утро, ваше величество, -- кашлянул телохранитель. -- Как отдыхали?
   Королева заметила, что уши садовника дрогнули, почти как у зайца. "Кого мы хотим обмануть? -- подумала Эолин. -- Как бы ни была невинна наша беседа, старик тысячу раз все переврет. Пусть уж он не слышит ничего". Не отвечая на вопрос Полада, она не спеша направилась к выходу из оранжереи. Телохранитель черной тенью двинулся следом.
   -- У меня из головы не идет вчерашний ужин, -- промолвила она почти беззвучно, когда они отошли подальше. -- Я так и не услышала ни одного убедительного аргумента, почему я не должна об этом переживать.
   -- Вы о леди Лаксме? -- уточнил Полад.
   Королева лишь выразительно на него посмотрела. Наедине можно было и не играть. Поэтому она продолжила:
   -- Я не увидела ее хваленой искренности. Притворяется так же, как и все. Почему ты так уверен, что она не одна из охотниц за высоким положением?
   -- Хотя бы потому, что она не знает, с кем проводит время, -- мягко заметил телохранитель.
   -- Почему ты так в этом уверен? -- настойчиво повторила королева, пристально глядя ему в глаза.
   -- Ты и сама вчера видела. Она боится. Она чувствует, что плетется какая-то интрига.
   -- А она плетется? -- Эолин величественно продолжила путь по галерее, а Полад последовал за ней. -- Ялмари хочет сделать ее своей любовницей?
   Наедине с телохранителем она никогда не называла сына Ллойдом.
   -- Надеюсь, что нет. Следует заметить, плести интриги в этой стране исключительно моя прерогатива, -- трудно сказать, чего в этой фразе было больше: насмешки или гордости.
   -- Так чего ты хочешь? -- она стала медленно подниматься по лестнице, придерживая юбки.
   Со стороны люди бы отметили всё ту же сдержанность и бесстрастность, если бы не одна маленькая слабость, о которой знали лишь два-три человека в государстве: когда королева теряла покой, она шла в зал Славы. Там собрали портреты всех царствующих особ Энгарна: кого-то рисовали при жизни, а чьи-то изображения восстанавливали согласно словесному портрету. Поскольку маленькую Эолин нарисовать не могли, там было всего два портрета королевы: один в подвенечном платье с королем Ллойдом, а второй с детьми -- наследной принцессе тогда исполнилось семь лет.
   Слуги предупредительно открыли двери перед ее величеством, и она неосознанно направилась к одному из последних изображений. Люп на портрете буквально светился от счастья -- молодой красивый герцог, только что ставший королем. Эолин напряженно всматривалась в его лицо, будто хотела уловить какие-то другие эмоции: ненависть, боль, презрение... Но картина оставалась неизменной. Почему же ей кажется, что он мстит за свою смерть? В который раз она безмолвно прошептала: "Прости! Если сможешь, прости..." Женщина понимала, что Ллойд не может ее слышать, но...
   Полад отпустил слуг и снова встал за спиной, прежде чем ответить на ее вопрос.
   -- Мне понравилась маленькая леди Лаксме. Таких девушек нельзя оставлять без внимания. Пока не знаю, чем это закончится. Но это одна из интриг, которые не имеют определенной цели. Можешь считать это моей прихотью.
   -- Мардан... -- она повернулась к телохранителю.
   -- Что происходит? -- он смиренно склонил голову.
   -- Я, конечно, привыкла балансировать на краю. Но сейчас все стало как-то слишком... опасным. Что будет, если она узнает тайну Ялмари?
   -- Возможно, ему придется покинуть Энгарн, -- лицо Полада не дрогнуло.
   -- И всё? -- голос королевы стал чуть громче, она была в гневе. -- Это решит проблему? Ты уверен, что она никому не расскажет о своем открытии?
   -- Ваше величество, -- когда телохранитель начинал злиться, он переходил на официальный тон, -- вы ведь понимаете, что не она первая откроет эту тайну? Что до нее были еще люди... И где они сейчас? Впрочем, если вы хотите принять предупредительные меры, могу легко устроить. Она сейчас сильно простудилась. Хотите, дам ей лекарство, которое успокоит и ее, и вас раз и навсегда?
   -- Не смей так шутить! -- Эолин вскинула голову.
   -- Какие тут шутки! -- губы Полада искривились в ядовитой усмешке.
   -- Прости, -- сдалась королева. -- Слишком много всего произошло. Сын впервые уехал так надолго. И времена такие тревожные... Мне кажется, с ним что-то случилось. Восемь дней, а от Ялмари никаких известий.
   В руках телохранителя, как по волшебству, появился листок бумаги.
   -- Ты ошибаешься, -- мягко возразил Полад. -- Ничего не случилось, наоборот, у меня хорошие новости. Это письмо от принца. С ним все в порядке, он сумел получить важные сведения от настоятеля монастыря в Сальмане. Его даже благословили, а это с моими агентами, знаешь ли, нечасто случается.
   -- Почему ты сразу не сказал? Дай! Я хочу прочесть сама, -- королева взяла листок и всмотрелась. -- Что это? -- она подняла глаза. Лишь очень внимательный взгляд мог бы увидеть в ее лице удивление. -- На каком это языке?
   -- Это зашифрованное письмо, -- Полад самодовольно улыбнулся. -- Я научил этому капитанов и принца. Если письмо перехватят, никто не сможет его прочесть.
   Королева разочарованно отдала листок обратно.
   -- Ты лжешь, чтобы успокоить меня.
   -- Обижаешь... -- улыбнулся он шире, хотя многие сочли бы его улыбку хищной. Хочешь прочту? -- он вновь встал за ее спиной и, выставив листок перед лицом Эолин, провел пальцем по последней строчке. Королева оказалась в кольце его рук. -- Вот здесь, например, написано: "Передавай привет ее величеству и поцелуй ее за меня". Что я с удовольствием и сделаю, -- Полад притянул ее к себе, смяв письмо. Губы скользнули по шее.
   Ледяная королева откинула голову ему на грудь и прикрыла глаза. Потом робко шепнула:
   -- Мардан! Кто-нибудь увидит...
   -- Обижаешь... -- он нежно развернул ее к себе, убрал письмо за рукав, потом, едва касаясь, приподнял ее подбородок и прижался своим лбом к ее. -- Я твой телохранитель и всегда знаю, кто и где находится во дворце.
   Эолин судорожно вздохнула и положила голову ему на плечо. Она всегда поражалась: откуда столько нежности в этом человеке, держащем всю страну в железном кулаке?
   -- Я так боюсь! -- выдохнула она.
   -- Не бойся, -- он, едва касаясь, гладил женщину по спине, словно баюкал. -- Я бы ни за что не стал рисковать жизнью принца. Неужели ты мне не веришь? С ним все в порядке.
   -- Это точно?
   -- Точно, -- он осторожно поцеловал ее. Затем посмотрел на портрет погибшего короля и нахмурился. -- И незачем ходить смотреть на этого ублюдка!
   Эолин сразу заледенела.
   -- Он не ублюдок, -- за кажущимся спокойствием вновь прятался крик. -- Если кто-то и виноват в том, что произошло, то только я.
   Полад громко хмыкнул, разжал объятия и встал перед портретом, так что теперь Эолин оказалась за его спиной.
   -- Мучает совесть, ваше величество? -- он снова превратился в почтительного слугу. Высшая степень ярости. Хотя тон больше похож на тон доктора, спрашивающего у пациента о симптомах болезни.
   Королева обхватила себя руками, будто замерзла. Заговорила спокойно и веско.
   -- Да. Меня мучает совесть. Иногда мне кажется, что он женился на мне, потому что любил. Он надеялся, что я... забуду прошлое. Он дал свое имя моему сыну...
   -- Боюсь, он не подозревал, кто отец принца. В противном случае... кто знает, -- на этот раз королева не нашла, что ответить. Телохранитель вновь повернулся к ней лицом и поинтересовался после паузы: -- Чем мне вас успокоить?
   -- Мардан, не сердись, пожалуйста, -- она опустила голову. -- Ты здесь ни при чем. Это мои грехи, -- Полад открыл рот, чтобы возразить, но передумал. -- Скажи лучше, что там с этой девочкой? Она действительно так серьезно больна?
   -- Вы опять о маленькой фрейлине леди Лаксме? -- вздохнул мужчина. -- Она действительно серьезно больна.
   -- Мардан...
   -- Я дал ей лекарство. Оно поможет. Всегда помогает.
   -- Мардан...
   Он вновь шагнул ближе и обнял женщину.
   -- Моя королева, -- проговорил он так, что сердце у Эолин забилось в горле. -- Об этой девочке ты совершенно точно можешь не переживать. Доверься мне. Я еще ни разу тебя не подводил, не так ли?
   -- Спасибо.
   Она потянулась к его губам, но Полад быстро отстранился.
   -- Сюда идет дворецкий, -- и продолжил громко. -- Предлагаю все же написать письмо королю Лейна.
   ...Гораздо позже, оставшись один в кабинете, он вновь прочитал донесение Ялмари. Благословение настоятеля монастыря. Мальчик не знает, что оно значит. И королева не должна знать. Ничего хорошего оно не сулит. Надо найти способ как-то это исправить.
   Он сел за стол, чтобы написать несколько писем.
   5 юльйо, западный Умар
   Когда князья покинули совет, когда Ялмари отправился на запад к вампирам, Тевос еще какое-то время посидел в одиночестве. Как же хотелось ему иногда предостеречь, остановить, вразумить оборотней, чтобы сохранить им жизнь. Но он слишком хорошо знал, что не имеет права вмешиваться, если его об этом не просят. Именно поэтому он спросил у Ялмари, можно ли рассказать, почему настоятель благословил его. Жаль было парня. У него два пути, и неясно, какой из них страшнее. Если бы была возможность благополучного исхода, вряд ли бы он получил благословение.
   Вожак опустился на диван, откинул голову на спинку, прикрыл глаза. Его дар нисколько не мучил его. Откровения приходили свыше как сны, движущиеся картинки. Голова не болела, тело не ломило, силы не иссякали. Это был именно благодатный дар Эль-Элиона, не приносящий с собой печали.
   Уставал он от того, что после каждого видения нужно было что-то решать. Оттого, что он связан с каждым членом стаи больше, чем кто-либо другой. Как будто он отец всем. И, когда приходило их время, он терял своих "детей". Терял снова и снова, понимая, что его дело маленькое: он не может предотвратить все беды, ошибки, раны. Не может и не должен. Он всего лишь из тысячи судеб формирует путь стаи, который послужит ее процветанию. И как научиться не болеть сердцем за каждого по отдельности, а только за всех вместе? Можно ли этому научиться? А ему всего лишь двадцать восемь, и он еще надеется, что сможет создать семью и волноваться не за всю стаю, а только за своих: девушку с голубыми глазами и спокойной улыбкой и двух вертлявых волчат -- мальчика и девочку. Близнецов.
   Он открыл глаза. Что это сейчас было? Он увидел свое будущее? Неужели? Девушка совсем не походила на одну из стаи. Нет, наверно, просто фантазии. Мечты. Он снова закрыл глаза.
   ...Их вытаскивают из кареты. Грубо выволакивают во двор замка, бросают на землю. Две дамы: одна постарше, похоже мать, другая -- девушка лет двадцати пяти. Они даже не пытаются встать, обнимают друг друга, сидя на земле. Солдатня с ожиданием смотрит на какого-то всадника. Тот в свою очередь поднимает взгляд на окно замка, потом кивает: "Можно". С женщин начинают срывать одежду. Но тут девушка выхватывает тоненький, словно шило, нож и одним ударом всаживает себе в основание шеи...
   Тевос резко сел на диване. На лбу выступает холодный пот. Что происходит? Закрывает лицом ладонями. Что это? Это было? Будет? Происходит сейчас? И зачем ему видеть это? Это же не стая! Он тяжело дышит, не может успокоить сердцебиение. Наконец молится безмолвно: "Эль-Элион, как бы хотелось, чтобы я увидел чуточку более понятно!"
   И тут же, как удар в голову...
   ...Целый отряд... нет, два отряда "волков" на одну карету. Мертвого кучера сбрасывают с козел, туда садится один из солдат. Капитан делает знак, чтобы они окружили карету, ее направляют на почти заросшую тропинку в лес. Хотя лес уже горит. Нет, вся Гошта горит: пылает от земли до неба...
   Тевос вновь выныривает из видения, жадно хватает ртом воздух, будто только что сам был в огне. "Спасибо, -- иронично произносит про себя, -- так гораздо понятнее!"
   Он хватает ножны с мечом, которые на время совета оставил в другой комнате, перепрыгивая через ступеньки, вылетает из дома, на ходу кричит князю:
   -- Собирай воинов, я позову! -- и, перекинувшись, мчится на запад.
   Нужно успеть!
   5 юльйо, западный Умар
   Ялмари легко бежал по дорогам оборотней -- едва различимым, в отличие от утоптанных людьми троп. Терпкий запах березняка, чуть затхлый -- лишайников и нежный -- земляники сливались в один непередаваемый аромат, сохраняя отдельные ноты. Поверх него плыли все прочие. Тут он спугнул зайца, чуть поодаль мышь выглядывает из норки в ожидании, когда он уйдет, а в зарослях справа наверняка есть грибы.
   Вожак сказал идти к вампирам. И, если честно, Ялмари был бы очень благодарен, если бы он сказал чуть больше. До сих пор он ни разу не сталкивался с вампирами. Насколько можно верить ужасам, которые рассказывали люди? И можно ли договориться с ними, как предлагал настоятель? Тевос и Тордой считали, что можно. Что ж, посмотрим.
   Обоняние не подвело. Он остановился и вильнул в сторону до того, как в землю вонзилась небольшая стрела, больше похожая на колышек. Обратившись, встал за деревом и громко крикнул:
   -- Мне нужно встретиться с вами!
   Ответом ему был тишина. Но Ялмари чувствовал, что она обманчива. Его окружают. Он быстро упал на землю и перекатился за другое дерево.
   -- Я хочу поговорить! -- повторил он. -- Может, хватит стрелять?
   И снова нырнуть вниз и вправо, стараясь сбить преследователей, чтобы не попали в него. Потом перекинулся в волка и сделал огромный прыжок в сторону. А потом резко развернулся и помчался навстречу невидимым стражам. Будь что будет. Если другого способа встретиться нет...
   Беготня по лесу пробудила азарт, будто они в салочки играют. Вампиры перестали казаться чем-то страшным. Может, поэтому, когда чуть ли не ему на голову свалился человек -- лет пятидесяти, с большой лысиной, обрамленной кучерявыми волосами, в простой крестьянской рубахе, -- принц замер на мгновение, надеясь, что его услышали и теперь они побеседуют. Снова перекинулся в человека. Но ему на шею тут же накинули удавку сзади. С силой стянули. Ялмари поморщился.
   -- Так не очень удобно разговаривать, -- прохрипел он.
   -- Вот нахал! -- поразился крестьянин. -- Надо показать отцу. Какой-то он странный. Одет не как здешние оборотни. Шляпа... -- он обращался к кому-то, кто держал удавку.
   Быстрым текучим движением рядом с ним оказался другой, держа в руках веревку аркана. Молодой, синеглазый, одет щеголем: в прорези рукавов узкой весты виднелась ярко-синяя рубаха, оттенявшая глаза. Штаны узкие, почти обтягивающие, но не из шерсти, как делали раньше, а из атласа, как и веста. Сапоги высокие и украшены синим бархатом. Герард увидел бы -- обзавидовался.
   -- Поговорить хочешь? -- в отличие от слуги он смотрел с ненавистью, говорил, тихо цедя слова. -- Не боишься?
   -- Пока не очень, -- Ялмари сам не знал, почему продолжал их провоцировать. -- Мне рассказывали о чем-то более ужасном.
   -- О таком?
   Лицо красавчика мгновенно меняется, кожа становится багрово-коричневой, глаза светят алым. Ялмари хватают за шкирку и дергают на себя, он видит страшную оскаленную пасть. Сейчас клыки разорвут шею...
   -- Давай лучше отцу покажем, -- предлагает "крестьянин", будто ничего особенного не произошло.
   Щеголь отталкивает принца и отворачивается. Ялмари пытается ослабить веревку на шее, чтобы глотнуть чуть больше воздуха. Мысленно хвалит себя: несмотря на неожиданную выходку, он сумел сохранить лицо. Разве только сердце билось чуть быстрее.
   -- Кто ты? -- "аристократ" вглядывается в его лицо. Он уже снова красавчик и щеголь.
   Теперь понятно, почему нападения вампиров настолько внезапны. Они точно так же, как и оборотни, разгуливают среди людей никем не узнанные. До поры до времени.
   Ялмари спокойно смотрит на парнишку, размышляя: говорить, кто он, или все же подождать. Потом решает не повторять ошибок.
   -- Принц Энгарна Ллойд Люп, -- сообщает он уверенно. -- Остальное предлагаю обсудить с "отцом".
   Лицо "аристократа" неожиданно меняется, теперь он смотрит с холодной насмешкой, в которой читается: "Вот сказочник!"
   -- Ну пойдем, -- ядовито соглашается он. -- В Жанхоте отец тоже был, так что точно скажет, кто ты такой. Руки! Мы тебя обыщем.
   У него забрали оружие, даже кинжал из-за сапога достали. Затем связали кисти и дернули за аркан.
   -- Идем!
   Ялмари показалось, что он немного подобрел. Сыграло роль то, что при нем не было медного оружия.
   Они шли по лесу примерно четверть часа, прежде чем Ялмари почуял запах жилья. Лес постепенно редел, среди деревьев он различил каменную стену. Еще немного, и они вышли на поляну. Сначала невысокая и сильно поврежденная стена, кое-где кладка разрушилась до основания, но заметно, что ее пытаются восстановить. За стеной возвышается ослепительно-белое двухэтажное здание. Наверняка построено еще в то время, когда места здесь были более оживленные, остатки той роскоши, которая была до оккупации Кашшафы. К круглой башне со сферическим куполом, чуть возвышавшейся над зданием, примыкали два прямоугольных крыла. Арку входа окружали стройные колонны, поддерживающие балкон на втором этаже. Все окна в башне, так же как в Энгарне, разделили на маленькие квадраты, но не везде в доме виднелись стекла. Видимо, его не до конца восстановили, в некоторых комнатах еще шел ремонт.
   Слуга распахнул перед ними деревянные двери с витражами. В круглом холле на полу хорошо сохранилась мозаика, изображающая гончих на охоте. Цветы, стоявшие на подставках и прямо на полу, создавали атмосферу летнего сада. Зеркала в дорогих рамах и позолоченные подсвечники на стенах подчеркивали богатство. Молодой потащил Ялмари в коридор направо, и они оказались в огромной гостиной с мягкими диванами, обитыми дорогой тканью. Высокие окна, уходившие под потолок, были занавешены портьерами с ламбрекенами. Даже днем здесь горели свечи в больших хрустальных люстрах, висевших на равном расстоянии. До изящества королевского дворца в Жанхоте этому поместью было далеко, но все же хозяин с удовольствием тратил деньги на убранство. Несмотря на то что комната предназначалась лишь для недолгого приема гостей, сюда постелили дорогие ковры с высоким ворсом и приятными расцветками в тон мебели и обоям на стенах. Чувствовался вкус: здесь старались не просто купить, что дороже, но создать определенный стиль. Широкая лестница с красивыми деревянными перилами вела на второй этаж.
   -- Что за чудо! Оборотень? -- прозвучало с самого верха лестницы. По ковровой дорожке спускался владелец замка -- мужчина лет сорока. Надменный взгляд казался отстраненным. Такие же синие глаза, как у парня, чуть бледное лицо, тонкие, красиво очерченные губы, сложенные в загадочную улыбку: словно он улыбался всегда, даже в гневе. Ширину плеч подчеркивал синий камзол, расшитый золотой и серебряной нитью. Он накинул его прямо на шелковую рубашку с кружевным воротником -- наверно, очень торопился. Черные брюки, плотно облегали узкие бедра. Это явно был именно тот тип, от которого женщины без ума.
   -- Все рассмотрел? -- вампир, оказывается, внимательно следил за пленником. Он остановился напротив Ялмари. Принц хотел поприветствовать "отца", но аркан тут же напомнил о себе. Сын -- красавчик, что его пленил, явно был в кровном родстве с хозяином замка -- по-прежнему держал его на привязи, стоя чуть сзади и справа. -- Зачем вы его притащили, Нальбий? -- поинтересовался хозяин.
   -- Брешет, что принц Энгарна, -- объяснил тот коротко. -- Пришел без оружия, хочет поговорить.
   -- Хм! -- хозяин посмотрел заинтересовано. -- Встань к свету, -- потребовал он. Когда Ялмари подошел к окну, долго его рассматривал, потом прошептал еле слышно: -- Похож, -- если бы не острый слух оборотня, принц бы и не расслышал. Затем обратился к Нальбию: -- Сними ошейник.
   Когда аркан наконец сняли, Ялмари с удовольствием растер шею.
   -- Кедер Шонгкор, -- небрежно представился между тем хозяин. -- Что ж, мы как раз собирались обедать. Прошу к столу, принц Энгарна, -- последнее чуть насмешливо. -- Там и побеседуем. Следуй за мной. Куртку и шляпу отдай слуге.
   Крестьянин, встретивший его в лесу, склонил голову на бок, когда принимал одежду.
   Они прошли по слабо освещенному коридору.
   Вскоре показалась изящная дверь, тоже украшенная мозаичным витражом, и Ялмари оказался в столовой. Стол блестел от обилия золотых столовых приборов и хрусталя, позади стульев застыли лакеи. -- Принесите еще один прибор для принца, -- распорядился Шонгкор и показал на пустой стул рядом с собой. -- Садись.
   Как только Ялмари сел, лакей приблизился и подал тарелку, на которую проворно положил порцию запеченной в яйцах картошки и жареной рыбы. Тут же рядом легли золотые приборы, а слуга исчез за спиной. Вампир занял место во главе стола. Еще одно место пустовало. Шонгкор взглянул туда и пояснил.
   -- Моя жена и дочь сегодня отправились в город, поэтому не могу вас представить.
   Принц еще раз окинул взглядом сидящих за столом. Самый близкий круг: Нальбий -- сын Шонгкора. Еще один молодой человек. Ноздри оборотня дрогнули. Тот сначала смотрел в тарелку, затем перевел взгляд на принца.
   -- Узнал? -- Ялмари хотел покачать головой и вздрогнул. Пару лет назад он видел этого дворянина в столице. -- Узнал, -- усмехнулся парень. -- Кильдияр Зиф граф Езниг к вашим услугам, принц, -- и тут же осекся. -- Хотя нет, уже не граф.
   -- Не Зиф, -- поправил Нальбий. -- Но все равно граф.
   -- Но как...? -- вскинул брови Ялмари.
   -- Полагаю, если ты принц и оборотень, то история у тебя очень похожа на мою, -- пожал он плечами. -- Я сын Шонгкора, хотя все, даже граф Езниг, искренне верили в законность моего происхождения.
   -- Но ты же человек... -- непонимающе посмотрел на него принц.
   -- От вампира может родиться человек. Так же как и от оборотня.
   -- Я не об этом... -- возразил Ялмари, но быстро сообразил, что может сказать бестактность, поэтому отмахнулся. -- Неважно.
   -- Удивлен, что я присоединился к вампирам? -- догадался Кильдияр. -- Всем нужен отец. Или ты так не считаешь?
   Ялмари вздохнул. Шонгкор наблюдал за разговором безучастно. Затем, отправив в рот кусочек рыбы, небрежно спросил:
   -- Так зачем ты нас посетил? -- он поднял бокал. Лакей налил вина. В лучах солнца оно завораживающе сверкало глубоким вишневым цветом.
   -- Мы ищем союзников, -- начал Ялмари без предисловий. -- Вы знаете, что происходит.
   -- Может, знаем, может, нет. Рассказывай.
   Пришлось еще раз повторить все, что с ним произошло до момента встречи с настоятелем. Во время речи Шонгкор медленно жевал и смотрел куда-то в окно, поверх головы принца. Будто и не слушал вовсе. Потом вынес вердикт.
   -- Вы настолько отчаялись, что хотите получить в союзники проклятых? Или слепо следуете указаниям настоятеля, даже не анализируя их?
   Принц помолчал, по привычке тщательно обдумывая ответ.
   -- Положение пока не отчаянное, -- пояснил он. -- Но, думаю, когда всё полетит к шерешу, будет уже поздно искать союзников. Предложение настоятеля показалось разумным Поладу, поэтому мы хотим попробовать.
   -- Полад решил, а остальные кивнули, как обычно, -- ядовито заметил Шонгкор. И перевел разговор на другую тему. -- Мне нравится, что ты не боишься меня, как остальные люди. Не разговариваешь надменно, как другие оборотни. Не осуждаешь. Но сколько в Энгарне таких, как ты? -- не дав раскрыть рот Ялмари, сам ответил: -- Ты один. Полада не считай. Он с любым подружится, но лишь до тех пор, пока ему это выгодно. Вот и подумай, как к проклятым союзникам отнесутся другие. Не говоря уже о том, что я не могу найти ни одной причины подставлять свою шкуру ради Энгарна.
   -- Ради Гошты, -- мягко поправил принц.
   -- Ну, это еще неизвестно, -- осклабился Шонгкор, демонстрируя удлинившиеся клыки. -- Если Полад хочет нас в этом убедить, это не значит, что так и есть.
   -- Значит, ваш ответ -- нет? -- Ялмари отложил вилку.
   -- Как и ты, я не привык принимать необдуманные решения. Если мне будет что сказать, я сообщу. А пока давай сменим тему. Не хочешь побольше узнать о предполагаемых союзниках? Мы ведь в Энгарне охотимся, между прочим, -- он прищурился.
   -- Да, мне рассказывали о происшествии в Биргере.
   -- Мы, кстати, чистильщиками работаем, -- как-то очень горячо вступил в диалог Нальбий. -- Всякую шваль высушиваем, что над женами да детьми издевается. Иногда пьешь кровь и тошнит от этого...
   -- Особенно ты пьешь, -- хмыкнул Кильдияр.
   -- Да, не все пьют! -- с некоторой гордостью подтвердил Нальбий. -- Я не пью. Если вампиром становишься так, как мой отец, -- потому что тебя кровосос укусил, то мало кто может удержаться, чтобы не убивать других. И обратной дороги нет. А я рожден вампиром, моя мама -- обычная женщина. И сестра, кстати, тоже. И еще некоторые люди живут с нами. Я ни разу не пил кровь человека, только кровь животных. И таких, как я, тоже у нас немало.
   -- Все это очень похоже на речь адвоката в суде, -- задумчиво прервал его Шонгкор. -- Никогда не оправдывайся, сынок. Одни примут тебя и без оправданий, а других никакие защитные речи не убедят.
   Нальбий покраснел, и Ялмари нашел нужным ободрить его:
   -- Мне было нужно это узнать.
   -- Копия отец! -- расхохотался Кедер.
   -- Рад слышать, -- сдержанно поблагодарил принц.
   -- Тогда, возможно, ты будешь рад услышать еще и то, что мы никогда не обращаем людей в вампиров, -- примирительно продолжил Шонгкор. -- Это закон моей семьи. Либо убиваем, либо позволяем жить с нами, оставаясь человеком. И они всегда в безопасности. Никто не притронется к ним, для того чтобы... утолить жажду. И тем не менее моя семья растет с каждым годом. Чаще всего к нам приходят вампиры из Энгарна, которые согласны жить по нашим законам. В одиночку среди людей жить очень сложно. Все, кто живет в замке, -- одна семья. Независимо от того вампир ты или человек.
   -- А еще мой отец когда-то был графом Иецером, -- похвастался Нальбий.
   -- Правда? -- изумленно вскинул брови принц.
   Шонгкор снисходительно подтвердил.
   -- Да, -- продолжил Нальбий. -- Только это было больше тридцати лет назад.
   "Мальчишка совсем, -- с теплом подумал Ялмари. -- И вырос, не пряча себя. Совсем в других условиях вырос..."
   Вдруг тишину леса прорезал отчаянный вой.
   Ялмари вскочил так, что стул чуть не упал. Спасибо лакей подхватил.
   "Тевос!" -- Ялмари не знал, почему он был так уверен, что это именно вожак звал на помощь.
   -- Случилось что-то серьезное, -- меланхолично заметил Шонгкор.
   -- Извините, -- склонил голову Ялмари, -- мне нужно идти.
   -- Помощь нужна? -- больше из вежливости предложил вампир.
   Но принц не стал придираться:
   -- Не откажусь!
   -- Нальбий! -- парень с готовностью вскочил. -- Верни ему оружие и проводи, -- Кильдияр тоже поднялся, но ему резко бросили: -- Останься! -- и добавили чуть мягче. -- Прошу тебя. Мне надо, чтобы ты остался.
   Кильдияр сник и опустился на стул.
   Ялмари бросился к выходу.
   В это же время в замке
   Илкер никогда не болела так серьезно. Обычно легкая простуда -- насморк и першение в горле -- заканчивалась через пару дней. Теперь же она с трудом отрывала голову от подушки, когда приходила в себя. Жар она не ощущала. В краткие часы бодрствования, казалась себе здоровой, хотя не хотела есть и не могла встать. Ее состояние обеспокоило даже принцессу: Илкер посетил королевский доктор. Он привычно пустил кровь из вены.
   Облегчение не наступило, наоборот, навалилась еще большая усталость. девушка окутал тяжелый сон: казалось, она тонула в теплой мутной воде. Из последних сил пыталась всплыть на поверхность, но все время что-то мешало. Отчаянным рывком послала тело вверх, расталкивая перед собой воду и водоросли, и увидела склонившуюся горничную.
   Ей дали выпить какой-то отвар. Илкер с усилием сделала два глотка. Травяной настой с резким запахом оказался теплым и горько-сладким на вкус. Девушка попыталась отвернуться, но Пайлун настаивала:
   -- Выпейте еще, леди Лаксме. Это Полад принес. Сказал, что вылечит вас, а принцессу отругал, что она доктора вызвала. Этим докторам лишь бы кровь пустить. Полад сказал, чтобы я вам давала этот отвар каждый раз, когда вы глаза откроете, и чем больше, тем лучше. Сказал, три шкуры с меня спустит, если я не послушаюсь!
   Девушка сделала еще два глотка.
   -- Вот вы какая умница, леди Лаксме! -- похвалила та.
   Илкер собралась глотнуть еще, но не смогла: жалобно посмотрела на Пайлун. "Сиделка" промокнула ей губы салфеткой и милостиво разрешила:
   -- Ничего, немного отдохнете, а потом еще выпьем.
   Девушка благодарно улыбнулась и закрыла глаза.
   ...-- Почему мы остановились? -- принцесса тревожно посмотрела в окно.
   Ее лицо по-прежнему было пугающе-серым, но голос казался вполне живым, а неподдельный испуг, отразившийся на лице, полностью избавил Илкер от ощущения, что она едет в карете с мертвецами.
   Девушка окинула всех взглядом и неожиданно заметила, что внутри, под потолком, подвешены целых четыре масляных лампы, словно кто-то хотел позаботиться, чтобы здесь было очень светло во время поездки. Никогда такого не видела. Правда, сейчас они не горели, поэтому царил полумрак. Затем Илкер отодвинула занавеску и увидела непроницаемую стену густого леса совсем рядом. Королева сидела неподвижно. Она лишь чуть приподняла подбородок, вглядываясь в маркиза Нево, сидевшего напротив. Из всех, путешествующих в карете, он выглядел самым безмятежным.
   За окном послышался странный шум, затем вскрик, а через мгновение рядом упал человек с разорванным горлом. Принцесса и Илкер одновременно вскрикнули и отпрянули. Ее величество осталась неподвижной. Все так же всматриваясь в Сорота, она холодно сообщила:
   -- Нас предали.
   Губы маркиза дрогнули:
   -- Как неожиданно...
   Карета то и дело покачивалась. Слышались короткие ругательства, придушенные вскрики. Никто больше не пытался выглянуть в окно. Принцесса тяжело дышала, закрыв глаза. Королева и маркиз играли в гляделки. А Илкер переводила взгляд с одного на другого.
   -- Надо выйти из кареты! -- внезапно воскликнула она.
   -- Глупо! -- отрезал Сорот.
   Но девушка его не слушала. На этот раз она легко ухватилась за ручку и выскочила наружу, едва не упав: никто не выдвинул подножку, чтобы было удобнее спуститься.
   Оказавшись на земле, она постаралась побыстрее отвернуться от лежащего рядом тела. Взгляд скользнул по карете: она была абсолютно черная, без королевского герба, только вмятины на дверце там, где он когда-то висел. На лес опустилась необычная тишина. Не пели птицы. А затем раздался тонкий свист, будто огромные крылья прорезали воздух. Илкер подняла голову: прямо на нее падала с неба огромная коричневая тварь с алыми глазами.
   Почему-то она даже не закричала, лишь выставила перед собой открытую ладонь и съежилась, зажмурившись от ужаса...
   5 юльйо, дорога к замку Иецер
   Тевос опоздал совсем чуть-чуть. Когда он услышал впереди ржание лошадей, резкие команды, он уже узнал место из видения. Подобравшись ближе, оценил ситуацию. "Волки" окружили карету довольно плотно. Не было слышно смешков, скабрезных шуток. Они явно нервничали, хотели быстрее убраться отсюда. То и дело посматривали на небо. Один из них, наверняка капитан, распахнув дверь кареты, о чем-то беседовал. Солдат было больше двух десятков. А напало, значит, тридцать человек. Некоторые из них валялись на дороге с вывернутыми шеями. Хорошие защитники были у дам. Человек восемь точно положили. Но силы явно были не равны. Наконец дверцу кареты захлопнули.
   Тевос бросился наперерез. Огромный рыжеватый волк выскочил на дорогу. В первую очередь вцепился в ноги лошадям. Те взбесились, стали сбрасывать седоков. Кто-то орал, кто-то матерился, кто-то пытался скрыться в лесу. Тевос им не мешал. Капитан сориентировался быстро. Раздавая матюги и удары плеткой, кричал:
   -- Серебряные мечи, дротики, идиоты! Оружие к бою, сомкнуть строй!
   Серебряные? Да, это были не простые "волки", как ему показалось сначала. Они были готовы к любым неожиданностям. А между тем капитан продолжал орать и подобие порядка быстро восстанавливалось:
   -- Упустите баб, маг вас в свиней превратит, а я с удовольствием вас сожру!
   Маг? Так это, выходит, и не "волки" вовсе. Тевос размышлял, продолжая нападать, рвать и расшвыривать солдат. Но он пропускал удары. Если бы это были обычные солдаты, он бы, без сомнения, справился с ними. Но у них было серебро.
   Дротик поцарапал бок, вожак едва успел увернуться, чтобы его не нанизали как бабочку на булавку. Меч проткнул плечо.
   Но, только когда свист аркана рассек воздух, он окончательно понял, что проиграл. Что же это он? Обещал же позвать.
   Леденящий душу вой пронесся над лесом, а в следующее мгновение раненая лапа подвела и аркан с шипами плотно обхватил шею.
   Магический ошейник заставил его перекинуться в человека. Он схватился за меч, но за аркан дернули сильнее. Ошейник так сдавил горло, что ноги подкосились, и он замертво упал на землю.
   5 юльйо, дорога к замку Иецер
   Ялмари легко нашел место схватки: ветер разносил запах свежей крови по всему лесу. Тевос тут здорово сражался. Хотя не только он. Принц, обратившись в человека, на мгновение остановился над трупом существа с темно-багровой кожей. Весь израненный, он лежал на траве. Сердце пробил дротик с медным наконечником. Под ним виднелись сломанные перепончатые крылья. Чуть дальше еще один похожий труп. Нальбий спрыгнул вниз, неверяще вгляделся в убитых.
   -- "Волки" напали на мою мать и сестру?! -- он схватил за шиворот Ялмари. -- Где они? Ты отвлекал нас?!
   Принц спокойно освободился от захвата.
   -- Это не могут быть "волки". Смотри, они ушли в замок Иецер. Оттуда давно нет вестей. Мы подозреваем, что его захватили. Я рассказывал за обедом. Лучше зови отца, пока не стало поздно.
   Когда Нальбий взмыл вверх, Ялмари снова обратился и помчался вслед за каретой. Он уже слышал, что со стороны Умара двигалась стая волков.
   ***
   Тевос очнулся от ощущения, что кто-то склонился над ним. Совсем как мама, когда он болел в детстве. Он с трудом приоткрыл веки. Словно из тумана выплыли сначала пухлые губы, потом большие глаза. Веки у него закрывались, и вожак никак не мог рассмотреть что-то определенное. К тому же весь дом отчаянно трясло. Дом или... Ну да! Он же в карете. Видимо, его закинули внутрь, прежде чем отправиться.
   -- Мама, он, кажется, пришел в себя... -- тревожный шепот над головой.
   "Ага. Девушка. И, вероятно, та самая, из его видения..."
   Склонился еще кто-то, но тело по-прежнему не слушалось. Веки бессильно трепетали.
   -- Вы слышите меня? -- Тевос шевельнул губами, но ответить не смог. -- Видишь? Как будто хочет что-то сказать.
   -- Осторожней, Ойрош, -- осадили ее радость.
   -- Мама! -- в голосе упрек.
   Тевосу захотелось усмехнуться. "Мама" с настороженностью относится к оборотням, а вот девушку это почему-то не пугает. Почему? Он полежал еще немного, а потом все-таки открыл глаза. Быстро окинул взглядом обеих дам и снова прикрыл веки. Очень милые. Явно богатые. У обеих темно-русые волосы, синие глаза. В таком обществе и умереть приятно. Он попытался пошевелить рукой, но она тоже не повиновалась. Странно, что и боль ушла: то ли повредили позвоночник, то ли он умирает от потери крови. Перед смертью Эль-Элион всегда дает облегчение.
   -- Как вам помочь? -- это девушка все еще беспокоится. -- Как вас лечить? Мы не сталкивались с... такими, как вы. Они взяли вас, чтобы убить в замке. Сказали, маг требует добывать оборотней.
   -- Ойрош! -- мягко упрекнули ее.
   Ах, какое уютное имя. Закутаться бы в него, как в шерстяное одеяло. И чтобы никто не беспокоил. Лечить не надо. Будут лечить -- снова будет боль. Он медленно погружался в беспамятство.
   -- Не смей! -- услышал он окрик. -- Ты мужчина, ты должен быть сильным. Мы еще выберемся. Не сдавайся! -- вожак заставил себя посмотреть на нее: "Сколько огня в тебе!" -- Мама, поможешь снять ошейник? -- требовательно спросила девушка. Нежные пальцы прикоснулись к шее и пробежались вокруг, вероятно, в поисках застежки. Затем ошейник натянулся и стал дергаться. За спину стала вновь стекать кровь.
   Он не видел, чем Ойрош действует, стараясь то ли поломать замок, то ли перерезать ошейник. Лишь когда она попыталась повернуть его голову, показалось, будто в мозг вбили гвоздь, и Тевос резко выпрямился.
   -- Простите! -- испуганно вскрикнула девушка, тотчас убирая руки. Затем зашептала матери. -- Это не так просто, как кажется. Но, насколько я понимаю, ничто другое не поможет.
   Он одобрительно вздохнул. Раны не начнут заживать, если не снять ошейник. Но, даже если снять, кровь не свернется, пока не промоешь рану от следов серебра.
   -- Ему понравилась твоя идея, -- женщина расслышала его вздох. -- Я не знаю, зачем мы продлеваем его мучения, но давай попробуем вместе. Можно мне посмотреть? Вы ведь потерпите?
   Веки только слабо дрогнули. Пусть понимают, как хотят. Сил показать согласие каким-то другим путем не было.
   Теперь женщина продолжила орудовать чем-то острым возле его шеи. Ойрош же выговаривала матери:
   -- Он умирает, потому что пытался спасти нас. Он сражался с целой толпой. Мы обязаны хоть что-то для него сделать.
   Карету тряхнуло на кочке, и в шею вонзилось что-то острое. Он попытался сдержать стон. Нет, конечно, его не поранили. Откуда бы взяться серебряному оружию? Но ткнуть палкой в шею тоже удовольствие небольшое.
   -- Простите, простите... -- в голосе слышались слезы. -- Здесь так трясет! Ойрош, я не могу!
   -- Давай я, -- они вновь поменялись местами. -- Простите... -- это уже ему. -- Я буду очень стараться.
   Как бы хотелось ее успокоить, что он все понимает. Но ей это было не очень нужно, потому что она продолжила свое занятие, объясняя то ли матери, то ли самой себе:
   -- Если снимем ошейник до того, как нас привезут на место, у него будет маленький шанс выбраться...
   Наконец Тевос расслышал радостный выдох. Шею перестало колоть, ошейник исчез.
   -- Так, что дальше? Он ведь оборотень, так? -- говорит тихо, надеется, что он не услышит. -- Оборотни легко залечивают раны. Но у него кровь не сворачивается. Ошейник только сняли... Но, может, еще и потому, что серебром ранили. Что тут можно сделать?
   -- А если промыть раны водой? -- предложила другая.
   Тевос распахнул глаза. Как она могла догадаться? Не иначе как Эль-Элион подсказал...
   Девушка обрадовалась:
   -- Мама угадала, да? У нас же осталась фляга?
   -- Да, там, правда, немного.
   Он услышал, как она возится.
   -- Я сниму с вас, то, что осталось от одежды, -- Ойрош склонилась к нему. -- Я постараюсь осторожно, но, скорее всего, будет больно.
   Словно сквозь пелену Тевос следил, как тонкие белые руки порхают над ним. Ее мать помогла приподнять мужчину. Карету снова тряхнуло так, что пленники подпрыгнули. Тевос выгнулся дугой и застонал.
   -- Потерпи, -- прошептала девушка. -- Вода холодная, она сейчас немного уменьшит боль. Сейчас-сейчас, еще немного, -- она лила воду, не заботясь о том, что кровавые брызги летят на красивое платье. Хорошо, что сообразила в первую очередь промыть самые глубокие раны. Остальные -- только если воды хватит.
   Тевос еще пытался удержать себя в сознании, но боль нарастала, и он снова погрузился во мрак.
   5 юльйо, дорога к замку Иецер
   -- Да что с вами такое?! -- не выдержал Ялмари.
   Князья стояли в лесу, позади них -- другие оборотни. Все, кто услышал зов, кого успели собрать. Они были достаточно близко к замку Иецер, когда внезапно столкнулись с вампирами. Не только оборотням срочно нужно было попасть в замок. Однако возникло неожиданное препятствие: оборотни считали, что не должны брать в союзники вампиров. Стае очень не понравилось, что принц запросто общается с кровопийцами. Вампиры с Ялмари откровенны и даже пытаются через него какие-то послания передать. Все попытки принца достучаться до братьев по крови, вызвали глухой ропот в первую очередь у князей.
   Принц постарался взять себя в руки:
   -- Простите, я не принадлежу к стае. Вы считаете, что мое мнение не стоит принимать в расчет. Но мы ведь говорим о вожаке. Да, они вампиры. Они вам не нравятся. Вы никогда с ними не общались. Но сейчас речь идет о том, чтобы спасти Тевоса. У Шонгкора похитили жену и дочь. Почему нельзя объединиться с ними? Почему нельзя на время забыть о вражде?
   -- Лучше объясни, почему "волки" творят такие бесчинства? -- возмутился князь Дагмар. -- Ты говорил, что они во всем слушаются Полада!
   -- Слушаются. Поэтому я уверен, что это не "волки". Уже несколько лучших воинов из "волков" погибли, пытаясь доставить донесение в замок. Теперь я точно знаю, что его захватили. Кому-то очень нужно, чтобы все думали, что "волки" распоясались. Если мы захватим замок, найдем ответы на все вопросы, спасем вожака, разоблачим врага.
   -- Нет, это безумие, -- возразил Аран. --Мы не сможем захватить замок. У нас нет ни магов, ни священников, которые помогут сделать это.
   -- Мы сможем, -- упрямо внушал принц. -- Сможем, если объединимся с вампирами.
   -- Бред! -- воскликнул Балор.
   -- Сначала выслушайте, что они предлагают, -- продолжал настаивать Ялмари. -- Позвольте им прийти сюда. Я знаю этот замок, потому что читал о нем перед поездкой. А Шонгкор знает, потому что жил там много лет. Давайте выслушаем их, чтобы спасти вожака!
   ...Когда через четверть часа в круг шагнул Кедер Шонгкор, стая отступила, но все же выслушала его.
   5 юльйо, замок графа Иецер
   Тевос очнулся, как будто его нахлестали по щекам, чтобы привести в чувство. Он должен прийти в себя и предпринять хоть что-то для спасения этих женщин.
   Они все еще тряслись в карете, но, кажется, въезжали по мосту в замок. Тевос беспокойно зашевелился: появилась уверенность, что его пробуждение неспроста. Ойрош тут же склонилась:
   -- Вам плохо?
   -- Помоги сесть, -- он говорил так уверенно, что девушка не посмела ослушаться: положила руку под голову.
   Он сел на полу кареты, впервые внимательно оглядел ее. Потом попробовал встать. Ойрош тут же воспротивилась:
   -- Вам нельзя! -- возмутилась она.
   -- Надо! -- возразил он. -- Надо найти способ закрыть дверь, -- наконец объяснил вожак свои действия.
   Девушка и ее мать переглянулись.
   -- Но это бесполезно... -- заговорила женщина.
   -- Вы не понимаете, -- настаивал он. -- Важно каждое мгновение. Чем дольше останемся внутри, тем больше шансов выжить. Что есть из оружия?
   -- У меня стилет, -- Ойрош показала свой небольшой нож. -- И у мамы такой же.
   -- Значит, я перекинусь, если дело дойдет до драки. Не испугаетесь? -- девушка решительно покачала головой. -- Только обещайте мне одно... -- Тевос помолчал. -- Вы используете стилет, чтобы убить себя, только если я умру.
   -- С чего вы... -- опешила Ойрош, но, увидев твердость в глазах вожака, кивнула. -- Хорошо. Почему вы делаете это? -- задала она вопрос, когда карета остановилась. И пояснила: -- Почему спасаете нас?
   -- Расскажу в более спокойной обстановке, -- оптимистично заявил Тевос, прислушиваясь к звукам снаружи. -- Чем можно закрыть дверь?
   Девушка задумалась на мгновение, потом оживилась. Быстро ощупала сиденье.
   -- Смотрите, здесь есть деревянная планка. Из нее можно соорудить запор, -- предложила она и бросилась исполнять задуманное.
   Тевос осторожно отодвинул ее, взял из ее рук стилет. В два счета он оторвал деревяшку и вставил в паз.
   -- Вы оба сошли с ума! -- возмутилась дама. -- Это задержит их на мгновение, не больше.
   -- А может, на пять мгновений, а это уже много, -- Тевос, тяжело дыша, собирался с силами.
   5 юльйо, владения графа Иецер
   Существовало четыре способа захвата замка: взять его в осаду и подождать, когда у обитателей закончится еда или погибнут воины; найти предателя в замке, который откроет ворота; взять замок штурмом, используя катапульты и теряя множество людей. Или понадеяться на удачу и неожиданность.
   Все понимали, что у них нет времени. Не только ни одного дня, но и одного часа. Пленников могли убить в любой момент. Поэтому у них оставался только четвертый вариант. Когда Шонгкора и Ялмари выслушали, почти все согласились, что у них вполне может получиться. Десяток отдали под командование принца. Другие оборотни разделились на небольшие отряды, по два-три десятка в каждом, и на расстоянии друг от друга стали пробираться к замку, только не с той стороны, где был широкий подъемный мост, а там, где лес подступал к стенам замка почти вплотную. Там, по утверждению Шонгкора, раньше был еще один небольшой вход, с дубовыми воротами и подъемной решеткой. А Ялмари заверил, что вход все еще существует, потому что защитники замка выставляли там стражу. Оборотни должны были попасть в замок именно там.
   Захватчиков в лесу они не встретили, но обоняние подсказывало, что они вернулись в замок незадолго до заката.
   Ялмари с десятком пристально следил за перемещениями часовых на стене. Они регулярно проходили там, иногда застывая на месте и всматриваясь в лес.
   Главным при захвате замка выбрали Балора. Он подаст сигнал о штурме в удобный момент. А им надо терпеливо ждать.
   Небо неожиданно затянулось тучами -- то, что нужно. По вечернему лесу разнесся условный вопль совы. Аран отозвался. Потом шепнул Ялмари:
   -- Действуй.
   Все, что они должны сделать, обговорили заранее, теперь только переглянулись. Ялмари поправил лестницу, длиной чуть больше половины трости, привязанную к спине. Обратился в волка. Так удобнее ползти к замку: и лестница не мешает, и сами меньше заметны. Все же серая шкура волка -- это лучшая маскировка.
   Расстояние до рва преодолели довольно быстро. Водой ров не наполняли -- Ялмари об этом знал. Вместо этого жители замка выливали сюда нечистоты. Обратились в людей. Спутники принца передали хворост. Сделав узкую дорожку из веток, принц перебрался через ров, лишь немного испачкавшись. Ветки позади уже утонули. Быстро воткнул деревянный кол в землю, привязал веревку. К другому концу прикрепил небольшой груз и швырнул обратно. Там так же приладили веревку к вбитому колышку. Оборотни стали перебираться через ров к Ялмари. Он для верности придерживал колышек руками.
   Они перемещались бесшумно и быстро. Находиться рядом с выгребной ямой и для человека неприятно, а острое обоняние оборотней играло с ними злую шутку. Последним через ров перебрался Аран. Оборотни встали вдоль стены, теперь принцу передавали отрезки лестниц, привязанные у каждого к спине. Ялмари умело собирал из них большую. Может, и не очень надежна, но это неважно. Главное, чтобы на башню забрался он. Оттуда он сбросит веревку с узлами. У нее два преимущества: легкая и не скрипнет под весом оборотня.
   Когда лестницу собрали, Ялмари постоял еще немного, собираясь с духом. От него зависела жизнь Тевоса и этого десятка, вызвавшегося идти с ним.
   Вскоре он уже перебрался через зубцы на дозорный путь. Замер, прижимаясь к стене и принюхиваясь. Запаха стража не чувствовал, но после пребывания у рва обоняние могло подвести, поэтому подождал еще немного. Наконец закрепил толстую палку между зубцами: они здесь очень близко, чтобы можно было безопасно стрелять из лука. Вниз полетела примитивная веревочная лестница. Отошел в сторону, весь превратился в слух. Оборотни поднимались по стене, и ни один звук не выдал их присутствия.
   Аран опять поднялся последним. Оказавшись наверху, ободрил:
   -- У нас получилось.
   Обнажили мечи и, выстроившись в цепочку, направились к воротам. Через четыре трости Ялмари почувствовал часового и поднял вверх руку. Принц удобнее перехватил меч. Теперь их преимущество только внезапность. До того как страж, заметивший их, подал сигнал, он метнул нож. Воин осел на дозорный путь. Только выпавший меч звякнул о камни. Черными тенями они бросились дальше, пока воины, охраняющие подъемный механизм не сообразили, что это за звон.
   Впервые Ялмари приходилось общаться со стаей. Он знал, что в образе волка оборотни могут общаться, но было немного странно слышать у себя в голове чьи-то голоса. Необычно было и то, что постоянно надо было перекидываться в волка и обратно. Бежать по дозорному пути удобнее волком, а вот теперь...
   Они как будто были единым целым. Подобравшись ближе к стражам перекинулись, одновременно достали луки. Четыре спущенные тетивы прозвучали почти как одна. Воины, на дозорном пути медленно завалились кто на бок, кто на спину. Без промаха.
   Но в этот момент боевой рог разорвал ночную тишину. Их все-таки заметили.
   -- Быстро! -- скомандовал Аран, они бросились вперед, чтобы быть как можно ближе к колесу, поднимавшему ворота и опускавшему подъемный мост.
   Во двор замка высыпали лучники. Двор мгновенно осветился. Люди выстроились в ряд и натянули луки. Решетка уже поднималась, но надо было еще открыть дубовые ворота. Они бросились вниз.
   -- Стрелы с серебром! -- прокричал чей-то голос. -- Оборотни!
   Еще до того как приказ повторили десятники, первые стрелы полетели в их сторону.
   Аран, стоявший позади Ялмари, упал первым, пронзенный множеством стел. Кто-то схватил щиты воинов, чтобы прикрыться самому и прикрыть товарищей. Ялмари отодвигал засов, но дверью, видимо, давно не пользовались: ворота не поддавались. Он спиной слышал спиной, как падают его братья под градом стрел: воины наступали. Его отодвинули и вместо огромных ворот открыли небольшую дверцу, в которую мог пройти человек, но не всадник. Неудобно, придется входить по одному, а значит, легче будет расстрелять нападающих. Но лучше, чем ничего.
   И снова перекинуться в волка, не дожидаясь, когда в открытую дверь хлынет стая. Перекинуться, чтобы броситься на лучников, смешать их ряды. Но волков еще мало, слишком мало, чтобы оказать серьезное сопротивление.
   "Ну же! Сейчас!.." -- мысленно крикнул он Шонгкору.
   Но показалось, что они были под градом стрел бездну времени. Никто не выживет, потому что их предали...
   5 юльйо, замок Иецер
   Таш-Темир захлопнул дверь спальни в замке Иецер и упал на кровать. Зуд был нестерпим, последняя ворожба отняла слишком много сил. Гошта всячески демонстрировала, что он здесь чужой. Ничего. Мы еще посмотрим, кто кого. Немного переведя дух, он все же разделся и дрожащими руками растер себя жгучей мазью. Теперь тело пылало, но можно было немного прийти в себя. Он пытался расслабиться, но заснуть не мог, в памяти всплывали события последних дней.
   Когда в Кашшафе запылали костры, сжигавшие оборотней, когда стали казнить ведьм и не пожалели даже королеву, Таш-Темир понял, что в этой стране можно оставить всё на людей, которых он завербовал. Они завершат очищение, а ему нужно бросить силы на ближайшего соседа -- Энгарн.
   Однако его предшественник нашел здесь не так много послушников Света среди влиятельных людей. Недовольных политикой Полада было достаточно, но вот того, кто рискнул бы противостоять ему, -- можно сказать, не существовало. По той простой причине, что те, кто рискнул, оказались либо на эшафоте, либо в тюрьме. В крайнем случае дома под строгим надзором. А что может ремесленник, даже и богатый? Кое-что может, конечно. Но начать полномасштабное истребление не-людей, как в Кашшафе, не получилось.
   Было два пути: продолжать незаметную, медленную работу в стране, разжигая ненависть к тварям, либо вновь развязать войну, захватить власть в Энгарне, а потом уничтожить всех не-людей так же, как в Кашшафе.
   Второе быстрее, поскольку во время войны можно тоже немало выродков убить. Он начал потихоньку готовить почву для начала оккупации, но его планы наткнулись на неожиданное препятствие: как ни любил Манчелу воевать, как ни мечтал за счет этого пополнить казну, но войну с Энгарном считал заведомо проигрышной. Полад и его армия казались ему слишком сильными.
   Убедившись, что волю короля в этом вопросе не сломить, Таш-Темир объединил эти два плана. Он сначала расшатает Энгарн изнутри. Когда же Манчелу и аристократы Кашшафы поймут, что победа будет легкой, тогда они с радостью придут к соседу, чтобы добить его.
   Перемещаться туда и обратно из-за Пегларских гор, которые в Энгарне называли Рыжими, было затруднительно: либо отнимало много времени, либо требовало магии, которая, как известно, безвозмездно здесь не давалась.
   Тогда он нашел себе союзника. У герцога Нигмата, одного из самых влиятельных лиц в государстве, оказался в Энгарне враг, убивший его сына. Да не кто-нибудь, а вампир. Одно из первых лиц в государстве горело той же страстью: всех чудовищ нужно уничтожить. Таш-Темир поручил послушникам Света отыскивать подобных людей. Они станут его верной армией в деле уничтожения чудовищ.
   А пока герцог обратился к королю с прошением, и Манчелу милостиво позволил им "умереть в другой стране". Поэтому вскоре Таш-Темир вместе с войсками Нигмата перебрался через Пегларские горы, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Хорошо, что в этом мире еще нет практики патрулирования границ. Да и понимания, что воевать можно не открыто, а тайком, совершая короткие вылазки, диверсии, тоже не было.
   Немного хитрости, немного магии, и вот они уже полноправные хозяева приграничного замка. "Волков" частью перебили, частью отправили подыхать в подземелья. А вот их форма очень даже пригодилась. Теперь, что бы ни творили солдаты Нигмата, энгарнцы будут думать, что это Полад распоясался. Как же это на руку!
   Пока Нигмат искал убийцу сына, маг посещал церкви Энгарна, притворяясь странствующим проповедником, вербуя себе помощников, а на упрямых налагая проклятье луны. Пусть проклятые зверствуют в полнолуние. Напуганные люди будут охотнее искать его помощи и сжигать ни в чем неповинных оборотней.
   Попутно он не оставлял попыток найти смельчаков, готовых пойти против Полада. Как бы ни был умен телохранитель королевы, везде он не успеет, а значит, Таш-Темир будет постепенно продвигаться к своей цели.
   Как только герцог раздавит гнездо вампиров -- а надо отдать ему должное, он знал, как это лучше сделать -- его солдаты будут совершать набеги на ближайшие деревни. Учитывая, что "волков" и так недолюбливают, можно быть уверенным, что слухи о распоясавшихся солдатах Полада быстро поползут по стране, расшатывая идеально выстроенную систему телохранителя королевы.
   Сегодня маг вернулся, проведя очередные сутки в ближайших деревнях и небольших городках. В большие проникать стало сложнее. Посланник Света решил не рисковать. Удача -- госпожа капризная...
   Проанализировав всё, маг наконец расслабился и не заметил, как погрузился в дремоту.
   ...Проспал довольно долго. Сказывались многие дни труда без отдыха. Ближе к вечеру он очнулся и тут же почувствовал голод и жажду. Он поднялся, накинул плащ, натянул капюшон. В храме Света существовала традиция, похожая на устав ордена Избранных: лишь в высшем круге приближенных к ареопагиту, возглавлявшему храм Света, все знали друг друга в лицо. Надо отдать должное этой задумке: немало жизней посланников было сохранено благодаря этому. В случае опасности скинь серый плащ -- и пусть враги ищут ветра в поле. Однако Таш-Темиру эта традиция порой мешала. С теми, на кого он наложил заклятие послушания, иномирец не придерживался такой секретности. Всё равно умрут прежде, чем попытаются рассказать что-нибудь о нем. Зато, беседуя лицом к лицу, гораздо быстрее доберешься до сердца. Покорять людей без магии ему нравилось гораздо больше.
   Но в замке послушников Света не так много: герцог и еще человек десять, не знавших друг друга, -- тайна залог безопасности. Поэтому Таш-Темиру приходилось скрывать свое лицо.
   За порогом спальни ярко пылали факелы -- замок здесь древний, крепость, а не дворец, поэтому без факелов ходить по мрачным коридорам было сложновато. Таш-Темир распорядился, чтобы они постоянно были на стенах: в нужный момент, не надо искать лучину, чтобы зажечь свечу.
   Он спустился на кухню. Здесь уже заканчивали приготовление ужина.
   -- Благословение Эль-Элиона всем трудящимся, -- искренно поприветствовал повара и его помощников, склонившихся в поясном поклоне при виде Мудрого Избранного. -- Чем можно утолить жажду?
   Ему с поклоном подали кувшин. Таш-Темир сделал глоток и скривился: дешевое пойло для солдатни. Но всё же выпил еще немного. Люди не любят снобов.
   -- Господин герцог у себя? -- поинтересовался он, "смакуя" напиток.
   -- Пока да. Солдаты захватили кого-то на дороге, -- доложил один из помощников повара. -- Теперь пытаются выковырнуть их из кареты. Не хотят выходить, заразы. Его сиятельство ждет, когда их достанут. Тогда, наверно, спустится, -- не дожидаясь просьбы со стороны мага, ему подали плоский хлеб и мясо на тарелке.
   -- Благодарю, -- с теплом откликнулся маг, отломил кусок лепешки, положил сверху кусок холодного мяса и тоже вышел во двор.
   Здесь, неторопливо жуя, посмотрел, что происходит. Солдаты стояли вокруг кареты, десятник и капитан совещались. Один демонстрировал пику, другой предлагал алебарду. Таш-Темир уже собрался вернуться в свою комнату, когда на него нахлынуло.
   -- Кто-то проник в замок, -- произнес он, хватая ближайшего солдата за руку. -- Быстро поднимай всех по тревоге. Проверьте стены везде!
   Услышав приказ, воин исчез, а через мгновение двор огласил трубный звук. Солдаты герцога оставили в покое карету, готовясь к битве.
   На дозорном пути они заметили темные фигуры.
   -- Стрелы с серебром! -- тут же отреагировал Таш-Темир. -- Оборотни!
   Если бы он оказался здесь чуть позже, замок бы захватили. Вот она -- удача! Вовремя проснулся, вовремя почувствовал голод. Благословение пребывает с ним. Оборотни уже подбирались к воротам, когда подняли тревогу. Всего-то десяток. Главное не дать им открыть восточные ворота.
   Но волки действовали очень слаженно. Воины не успевали заметить, как они перекидывали в волков и обратно. Одни держали щиты, другие сражались с дверями.
   -- Вперед! -- крикнул капитан, понимая, что ворота надо удержать любой ценой.
   Но уже открыта небольшая дверь, и волки по одному проникают во двор замка.
   -- Быстрее! -- снова надрывается капитан. -- Добить, пока их мало и закрыть ворота!
   5 юльйо, замок Иецер
   Когда карета остановилась, пленники замерли. Тевос передвинулся к двери. Сначала должны встретиться с ним. Большие раны едва-едва начали затягиваться, те, на которые не хватило воды, еще кровоточили. Но он в сознании -- это уже хорошо. Нельзя сдаваться. Каждое мгновение может произойти перелом, который даст им шанс.
   Вожак скорее чувствовал, чем видел, как напряженно сжимает нож Ойрош. Это такая игрушка против солдат! Но важно, чтобы она хотела сражаться. Хотела убивать врагов, а не себя. Нельзя допускать отчаяния. Вот ее мать уже сдалась. Она будто медленно умирала. И дыхание еле слышно. И нож не сжимает, чуть поглаживает рукоять, прижавшись к стене кареты.
   -- Извините, нас не представили, -- не оборачиваясь, обратился к ней Тевос. -- Может, вам отдать нож дочери?
   Он хотел пробудить в ней материнский инстинкт, и ему это удалось.
   -- Ну уж нет! -- она встрепенулась. Теперь оружие твердо лежит в руке, женщина попыталась даже встать сразу за спиной вожака, оттеснив дочь. Но Ойрош мягко усадила ее на место:
   -- Здесь тесно, мама. Подождем.
   Лучше бы этим женщинам не пришлось сражаться. Тевос подавил вздох. Он напряженно прислушивался к тому, что происходило снаружи.
   Вот солдаты спешиваются. Теперь они не торопятся -- добрались до замка, куда спешить? Возможно, предвкушают то, что вожак видел в своем видении.
   Вот шаги приближаются к дверце кареты. Она вздрогнула, но не открылась. Дернули сильнее. Потом еще и еще. Деревяшка была достаточно прочной, чтобы выдержать этот напор. Тевос слышал, как учащается сердцебиение женщин, как прерывается дыхание.
   -- Вы не хотите выйти, дамы? -- раздался насмешливый голос капитана. -- Снаружи гораздо лучше!
   -- Что происходит? -- кто-то важный подошел к нему.
   -- Заперлись, господин граф.
   -- Алебарду! -- тут же распорядился тот.
   -- А может копьем попробовать? Тут поддеть-то...
   -- Мне все равно, как вы их вытащите оттуда! Быстрее! -- граф злился, что произошла какая-то заминка. Не привык ждать.
   Топот ног.
   -- Руби!
   -- Да что ж хорошую вещь-то портить! Дайте я попробую. Рубильщики!
   Тевос глубоко вдохнул. Он слишком изранен, не сможет сражаться долго. Важно не упустить момент.
   И вдруг пронзительный крик:
   -- Стрелы с серебром! Оборотни!
   Он выдохнул и негромко засмеялся. Успели!
   Карету оставили в покое. Опять топот ног, резкие команды, свист стрел.
   Девушка за его спиной задрожала. Это от нервного напряжения. Сейчас еще того и гляди расплачется.
   -- Вперед! -- кричит кто-то главный. -- Быстрее! -- снова надрывается капитан. -- Добить, пока их мало и закрыть ворота!
   И первый порыв был -- распахнуть двери и посмотреть, что там творится. Что значит "добить"? Они ведь не могут перебить всех оборотней? Не могут?!
   Тевос усилием воли сдержал себя, рука лишь легко прикоснулась к придуманному ими засову.
   "Эль-Элион!" -- только и взмолился он.
   -- Поджигайте карету, ублюдки! -- кто-то вспомнил про пленников. -- Подожги этих тварей. Либо выберутся, либо подохнут.
   Еще ничего не кончено. Никто не успел.
   А внутри видение: карета горит. Замок горит. Лес горит. Гошта горит.
   И тут же что-то упало на крышу кареты. Запах дыма пока различал только он.
   Тевос оглянулся. Женщины обнялись. Они все так же дрожали, но вожак не увидел ни одной слезинки. Какие умнички!
   -- Что будем делать?
   -- Я остаюсь, -- тихо, но твердо прошептала девушка. -- Надеюсь, задохнусь раньше, чем до нас доберется огонь. В любом случае... лучше здесь, чем к ним, -- она закашлялась.
   Тевос отвернулся и прикрыл глаза. Хоть бы что-нибудь еще увидеть.
   Внезапно возле кареты упало что-то тяжелое. Вожак вновь положил ладони на деревяшку. Что-то изменилось.
   Он заговорил не своим голосом, а так, как бывало во время видений: внушительно, веско.
   -- Я открою дверь и обращусь в волка. Следуйте за мной, не отставая ни на шаг. Еще есть шанс.
   Он все еще сидел с закрытыми глазами. Больше не чувствовал женщин за спиной, не слышал, что творилось снаружи. Он ждал...
   Это был не голос, не видение. Будто что-то толкнуло руки изнутри. Отбросить засов. Распахнуть дверцу, перекинуться в волка, вылететь наружу оскалившейся тенью. Подпрыгнуть, вцепиться в горло. Припасть к земле, уходя от удара серебряным мечом. Снова вцепиться в кисть, ногу, плечо, куда успеет, пока есть силы.
   Он, не оглядываясь, не задумываясь, прокладывал дорогу к замку. Там был шанс. Даже не шанс, лазейка, узкая, как мышиная нора.
   Силы слабеют. Меч скользнул по морде, разрубая кожу. Он взвыл, но в следующее мгновение воин исчезает с воплем где-то в небесах. Нет времени, чтобы осмыслить, что произошло, темный провал двери, ведущий в помещения для обслуги замка, уже близко.
   Здесь никого. Он слышит за спиной лязг: Ойрош припадает к двери и закрывает на засов. Он без сил валится на каменный пол, но знает, что еще не все.
   Перекидывается в человека. Женщины вскрикивают. Да, страшное зрелище: полуголый, весь в крови. Одна рана поперек щеки. Но как иначе им сказать:
   -- Вперед. Каморку... Закройтесь.
   Девушка вместо этого зачем-то бросается к нему, пытается поднять.
   Тевос стонет мучительно: время уходит!
   -- Не смей! -- вдруг отчаянно кричит Ойрош. -- Не смей, или я себя зарежу! Ты сказал: можно, когда ты умрешь.
   Кто его за язык тянул?
   Он снова перекидывается в волка. Так легче ползти. Ойрош подталкивает, помогая. Вскоре к ней присоединяется и мать.
   И снова звук захлопывающейся двери. Но этого мало. Он оставил кровавые следы на полу. Найдут в два счета.
   Снова на полу человек, похожий на тушку освежеванного барана.
   -- Дверь.... Чем-нибудь...
   Ойрош понимает с полуслова.
   Они что-то перетаскивают к дверям. А он, перед тем как погрузиться во тьму, видит последнее видение: по головешкам, оставшимся от пожара, бродят люди, вытаскивают кого-то, плачут. Но огонь угас. Кто-то выжил. Они проскользнули в лазейку, содрав кожу. Но смогли. Успели.
   5 юльйо, замок Иецер
   Странное состояние охватило принца. Он уже сбился со счета, сколько раз за последний месяц оказывался на волосок от смерти, и чувства притупились. Не было ни страха, ни сожаления, только мысль, что до смерти один шаг. Воины напирали, постепенно сминая волков. Слишком много захватчиков, слишком мало оборотней. А он испытывал легкость! Словно он в шаге от свободы, а не от смерти. Он сделал все, что мог, и может уйти. Только сначала броситься на лучников, расстреливающих стремительно запрыгивающий в узкий проем двери братьев...
   Где-то в вышине шумели крылья, будто стая огромных птиц опускалась на замок Иецер. Вопль ужаса -- один, второй, третий. Только с противоположной стороны замка. Наконец они слились в диссонансный хор, а следом звон цепей, подъемный мост с грохотом упал на землю, тут же распахнулись ворота.
   Ряды воинов расстроились. Кто-то из оборотней тоже справился с воротами. Вскоре стая огромных волков, в сумерках казавшихся черными, лавиной хлынула в замок.
   Ялмари вместе с остальными бросился вперед. Пронзительный крик заставил отпрянуть, прижав уши к голове. Перед мордой упал человек. Слабо шевельнулся и замер -- от удара о землю, он сломал шею. Сверху падали люди -- воины замка, и оборотням приходилось лавировать, чтобы не попасть под них.
   Но все же кашшафцы взяли опытных воинов. Несколько мгновений, резкие окрики командиров, и защитники замка пришли в себя и снова перестроились к битве. Чей-то командный голос отдавал приказы, луки убрали: начался ближний бой. Однако теперь им приходилось использовать и серебряное, и медное оружие, следить и за волками и за вампирами, падавшими на солдат с неба. Это создавало путаницу. Кашшафцев постепенно сминали. Командный голос умолк, началась бойня.
   Когда высокий воин с остекленевшим взглядом бросился на Ялмари с серебряным мечом, реакция оказалась быстрей, чем ожидал от себя. Принц-оборотень бросился прямо на человека, лишь в последний момент вильнув в сторону. Меч просвистел в воздухе почти над ухом, но он уже заканчивал движение, мощным прыжком повалив нападавшего. Зубы оборотня со всего маху вцепились в горло.
   Впервые Ялмари убивал в обличье волка осознанно, а не в беспамятстве, когда не ведал, что творил. Вкус человеческой крови вызвал омерзение, его замутило. Из-за этого чуть не пропустил следующий удар. Подоспевший на выручку товарищу воин, уже почти достал принца оружием, но он резко прижался к земле и отскочил в сторону. Меч слегка рассек шкуру на плече. Ялмари припал к земле, изображая тяжелораненого. Тактика сработала: стражник кинулся добивать оборотня, держа меч низко в вытянутой руке. Принц сначала прокусил кисть, а потом, воспользовавшись беспомощностью воина, вцепился в горло. В этот раз удар зубами по шее пришелся сбоку. Из пробитой артерии потоком хлынула кровь, не оставляя противнику шанса выжить. Морда зверя обагрилась кровью, вязкие струйки испачкали шерсть на груди...
   Дальше для принца все смешалось, словно разум отключился, как во времена юности: кто-то наносил удары ему, кто-то успевал только замахнуться, он бросался на врага, рвал зубами, легко раздирая тонкую человеческую кожу, вонзал клыки в податливую плоть. Крылатые тени метались в небе. "И как бы мы справились без них?" -- Ялмари ловил их силуэты боковым зрением -- разглядывать было некогда. Когда черная тень спикировала на воина герцога буквально в двух шагах, принц впервые увидел полностью обратившегося вампира.
   Шерсть невольно встала дыбом. Невозможно оставаться спокойным, когда на тебя падает существо с черными распахнутыми крыльями, глазами, светящимися красным светом, огромными клыками, которые не помещаются во рту... Коричневая кожа, длинные пальцы с острыми, загнутыми ногтями -- это существо ни капли не напоминало людей, с которыми он общался в замке Шонгкора. Не зря их считали проклятыми: подобных монстров тяжело было даже называть другой расой.
   Упавшая с неба тварь не вцепилась человеку в горло, как ожидал принц, а подняла воина высоко в воздух и отпустила. "Интересная тактика", -- мелькнуло у принца.
   И оборотни, и вампиры старались как можно скорее проникнуть внутрь замка. "А ведь если мы опоздаем -- вожака убьют", -- сообразил он. Оглянулся, ища Балора, но в таком месиве найти его было сложно. Принц с удвоенной силой окунулся в бой.
   5 юльйо, замок графа Иецер
   -- Вперед! -- крикнул капитан, понимая, что ворота надо удержать любой ценой. -- Быстрее! Добить, пока их мало и закрыть ворота!
   Но они не успели.
   -- Вампиры! -- заорал кто-то, глядя в небо.
   -- Что? -- в крайнем изумлении воскликнул Таш-Темир. -- Но почему?
   -- Какая разница? -- глухо проговорил герцог рядом с ним. Маг не заметил, как он подошел. -- Сделайте что-нибудь!
   -- Сделать что-нибудь?! -- разозлился Таш-Темир. -- Вы обещали вычистить их гнездо, а не привести их в наше укрытие! -- и тут же замолчал: отношения будут выяснять потом.
   Он соображал, какое заклятие лучше наложить: уничтожить нападавших или защитить воинов. Но не успел даже сосредоточиться: его сбили с ног.
   -- Медь! -- заорал он, призывая на помощь кого-нибудь. Но, кажется, теперь каждый думал только о себе. Из последних сил он шарахнул огнем по коричневой твари, сцепившейся с ним. Раздался жуткий вой, от него отстали. Но ненадолго: другой сбил с ног, когтистой лапой задрал подбородок, разрывая кожу на шее, вцепился клыками в горло. Таш-Темир не мог даже закричать, так вывернута была шея. В глазах все поплыло. Но вдруг еще один жуткий вопль разорвал ушные перепонки. Его схватили за руку и бесцеремонно подняли, а потом подставили плечо.
   -- Подземелье шереша! -- Нигмат был на удивление спокоен. -- Мы продержимся не больше получаса. Идите за мной, если хотите жить! -- скомандовал он кому-то рядом, Таш-Темир плохо видел, что происходит: в глазах все мутилось от слабости.
   В замке они спустились в подвал, где находилась темница, но свернули в узкий проход под лестницей. Вскоре герцог открыл потайной ход в стене.
   -- Факелы! -- скомандовал он кому-то.
   Коридор был по-прежнему узкий, идти вдвоем было очень трудно. Наконец, мага отпустили.
   -- Давайте сами! -- сказал Нигмат, прислоняя Таш-Темира к стене, а потом обернулся. -- Эй, нажми-ка на тот камешек. Вон тот, выступающий, -- раздался грохот. -- Отойти не догадался, что ли? -- пробормотал герцог. -- Ну ладно. Теперь можно не спешить. Идти сможете?
   Маг слабо кивнул.
   5 юльйо, замок Иецер
   Солнце уже почти зашло, когда замок полностью захватили. Оборотни, перекинувшись в людей, подсчитывали потери, перевязывали и заливали настойками раны. Погибло двенадцать волков, девять из них -- те, что пошли с Ялмари. Из князей не досчитались лишь Арана. Ялмари, отрешенно сидевший во дворе возле стены, краем уха услышал фразу Дагмара:
   -- Вожак предупредил, что Аран уйдет первым, -- в голосе сквозила нестерпимая боль.
   Оборотни осматривали внутренние помещения замка. Одну из комнат выделили для оставшихся в живых солдат герцога. Тех, кто не мог дойти туда самостоятельно, принесли на руках. Нигмата, как и мага, не нашли ни среди живых, ни среди мертвых, что приводило к неутешительному выводу: они сбежали.
   Дагмар, едва проникнув в замок, сформировал небольшую группу для поиска вожака. Вместе оборотни прочесали каждую пядь подвальных темниц, но Тевоса не нашли. В сыром и грязном подвале сидело немало пленников герцога из числа энгарнцев, бывших охранников замка, но оборотней среди них не было.
   Пленники, боявшиеся спасителей, не спешили покинуть мрачные стены тюрьмы. В подземелье на Дагмара смотрели со страхом и ненавистью. Люди жались к стенам, понимая, что у них нет ни оружия, ни сил, чтобы защититься. Многие не смогли бы уйти отсюда, даже если бы захотели: они едва дышали. Третьи уже потеряли разум от пыток и лишений.
   Князь пытался выяснить у слуг, оставшихся еще от прежнего владельца замка, где еще содержатся пленники, но ему сообщили лишь, что графа Иецера и двоих его сыновей вместе с капитанами и десятниками кашшафцы казнили сразу, как только захватили замок ("Хорошо что ее светлость не дожила до этого ужаса"). А простых солдат бросили в подвалы. Если же захватчики ловили оборотней, то их убивали, собирая кровь для мага, в живых никого не оставляли.
   Уходя, Дагмар объявил, что все желающие могут покинуть замок.
   ***
   Принц не получил серьезных ран в бою. Кожа была немного рассечена от скользящего удара в самом начале боя, Ялмари не обращал на нее внимания. Тонкая струйка крови в том месте, где "клюнула" серебряная стрела также не представляла опасности. Многим требовалась более серьезная помощь. Принц решил перевязать себя сам, когда к нему подсел Балор. Его правая рука безвольно обвисла, перебитая чем-то тяжелым.
   -- Давай перевяжу, -- предложил князь.
   -- Может, сначала я тебя? -- откликнулся Ялмари.
   Балор не возразил. Он здоровой рукой помогал делать перевязку, когда перед ними возник строгий черный силуэт. Шонгкор. Он нисколько не напоминал то чудовище, что Ялмари видел в битве. Когда полы плаща колыхнулись, показался голый торс.
   -- Ты жив, принц? -- в голосе вампира не слышалось ни ярости, ни насмешки, ни торжества. Он будто смертельно устал. -- Я рад. Мы не договорили, -- искоса взглянул на князя. Тот оскалился и спешно ретировался, как только бинт затянули. Оборотни еще не были готовы признать вампиров друзьями.
   Шонгкор сложил руки на груди и прислонился к стене:
   -- Люди и оборотни не испытывают особого восторга от общения с нами. Так, принц? -- презрительно осведомился он.
   -- Может, в этом не только наша вина? -- предположил Ялмари.
   -- Нет, принц. Нас ненавидят не за то, что мы делаем, а за то, кем являемся. Многие из тех, кто живет со мной, никогда не убивали людей, но их сторонятся так же, как меня. Сегодня ночью мы вообще оказались союзниками. Смогли бы оборотни захватить замок без нас? Но... это мало что изменило, правда?
   -- Предрассудки не так просто искоренить, -- горько констатировал Ялмари. -- Но я все еще хочу заручиться вашей помощью. У меня есть полномочия для этого.
   -- Мы обсудим это позже. Герцог захватил мою жену и дочь. Поэтому я здесь. Весь мир ненавидит меня -- а я презираю весь мир... Но, признаюсь, и мы бы не справились без оборотней.
   -- Получается, наши интересы удачно совпали, -- принц поднялся. -- С вашей семьей все в порядке?
   -- Да... -- бесстрастное лицо Кедера дрогнуло. -- Оборотень... успел вовремя. Он задержал моих врагов на дороге, потом придумал, как остаться на какое-то время в карете. Их не тронули. Во время битвы, он помог им перебраться в безопасное место в замке. Идем, я познакомлю тебя со своей семьей, -- вампир сделал чуть заметный приглашающий жест. -- Я нашел жену и дочь в одном из чуланов рядом с кухней. Заодно поможешь мне. У нас там вышла заминка...
   С этими словами он нырнул в одну из дверей на нижнем уровне замка. Ялмари последовал за ним. Шонгкор привел его в небольшую темную каморку. На полу лежал какой-то человек. Множество ран уже не сочились кровью, зато вокруг было целое море. Только не крови, а... вина? Как только они появились, девушка с печальными, синими, как и у Кедера, глазами, шагнула к ним из темноты.
   -- Отец? -- взглянула на Ялмари и отступила. За ней стояла женщина в голубом атласном платье.
   -- Уна, -- обратился Шонгкор к женщине, -- Ойрош, -- он перевел взгляд на девушку, -- это принц Ллойд. Помнишь, я рассказывал тебе? -- обратился к жене, -- Шонгкор обернулся к Ялмари. -- Моя жена и дочь.
   Женщина улыбнулась:
   -- Рада познакомиться, ваше высочество. Жаль только, что мы встретились при таких печальных обстоятельствах.
   -- Возможно, в других обстоятельствах, мы бы вообще не встретились, -- возразил Ялмари, размышляя, что именно ей рассказывал Шонгкор.
   -- Может, кто-нибудь все-таки поможет ему? -- неожиданно возмутилась Ойрош. -- Здесь не было воды, я... мы промыли раны вином, но он так и не приходит в себя!
   -- Ты зря так волнуешься, милая, -- с легким раздражением успокоил ее Шонгкор. -- Если до сих пор не умер, теперь тем более выживет. Принц, не посмотрите за оборотнем? Моя дочь отказывается покидать замок, пока не уверится, что ему оказали необходимую помощь.
   Ялмари склонился к лежащему на полу человеку. Вожак! Через изможденное лицо Тевоса шел красный рубец, на обнаженном теле несколько колотых и резанных ран, некоторые уже начали затягиваться, другие были еще свежими. Это чудо, что он выжил.
   -- Благодарю вас от всего сердца, что позаботились о нем, -- искренно произнес принц. -- Вы все сделали правильно.
   -- Мы с мамой делали, что могли... -- голос девушки дрогнул. -- Он тоже спас нас, если бы не он...
   Ялмари уже не слушал, позвал негромко:
   -- Тевос! -- ни одна мышца не дернулась на изувеченном лице. Тут же принц рванулся в коридор и крикнул: -- Балор! Дагмар! Вожак тут!
   Вскоре Тевоса вынесли наружу. Все остальные тоже вышли во двор. Пока оборотни пытались помочь вожаку, Шонгкор о чем-то беседовал с дочерью, отведя ее под локоть в сторону. Ялмари тоже подошел к ним ближе. Вряд ли чужаку доверят лечить Тевоса, есть на это и более опытные воины.
   -- Я объяснил дочери, что у оборотней нет врачей, каждый знает, как помочь при ранении, -- пояснил глава семьи, поймав взгляд принца. -- Мы возвращаемся домой. Кажется, моих лошадей не покалечили, карету придется позаимствовать у графа Иецера. Кто бы им ни стал теперь.
   -- Подожди, отец, -- Ойрош тревожно оглядывалась на оборотней, аккуратно бинтовавших раненого. Отец промолчал, хотя было видно, что ему это очень не нравится.
   -- Сейчас узнаю, -- принц все же вернулся к вожаку
   Обрабатывая раны, Тевосу причинили боль. Он застонал и очнулся.
   -- Ялмари? -- туманный взгляд блуждал вокруг и сосредоточился на том, кто стоял в отдалении. Принц шагнул ближе. Тевос глубоко вздохнул -- любое движение причиняло боль.
   -- Я здесь, брат, -- Ялмари поддержал его голову, пока Дагмар обрабатывал рану, пересекающую щеку. -- Мы захватили замок. Ты выжил.
   -- Ойрош... Что с ней? -- девушка решительно подошла к оборотням, и Тевос перевел взгляд на нее. Поняв, что с ней все в порядке, губы дрогнули: -- Нам надо еще раз встретиться с вами. Я обещал ответить на вопросы.
   Бледное лицо девушки оставалось серьезным.
   -- Прощайте, -- сдержанно произнесла она. -- Желаю скорейшего выздоровления... вожак.
   Стоящего поодаль Шонгкора почему-то передернуло от этих слов.
   Девушка поспешно направилась в карету. За ней последовала Уна, одарив на прощание принца формально-вежливой светской улыбкой. Шонгкор остановился напоследок:
   -- Жду, чтобы закончить разговор.
   Принц молча кивнул.
   -- В захвате замка участвовало более тридцати вампиров, -- заметил Балор, стоявший рядом. Перебитая рука не позволяла ему помочь в перевязке. -- Представляешь, -- обратился к Дагмару, -- что означает подобное соседство?
   -- Без них мы бы не справились, -- нашел нужным напомнить Ялмари.
   -- Нелегко принять помощь от того, кого всегда считал врагом? --усмехнулся вожак и тут же зашипел, стиснув зубы.
   -- Давай-ка об этом потом, -- прервал Балор. -- Нам лучше как можно быстрей покинуть замок. Я распоряжусь о подготовке носилок и повозки для Тевоса.
   6 юльйо, королевский дворец в Жанхоте
   Илкер очнулась и испуганно обвела глазами комнату. Неужели она еще во дворце? За время болезни сон и реальность переплелись так тесно, что она не сразу поняла, на каком свете находится. Рядом с кроватью на стуле сидела горничная. Пайлун заметила страх в глазах девушки, хотя и не знала его причину. Ласково вытерла лоб влажной тряпицей. Пожалела:
   -- Бедная, как же вы могли так простудиться?
   Илкер вздохнула: болезнь -- это не самое страшное. Но почему во сне видятся одни и те же люди? Разве такое бывает? Хотя, наверно, в болезни бывает. К тому же Пайлун дает какое-то лекарство. Кажется, она говорила, что его принес Полад. Но странно, что всегда происходит одно и то же: как только она принимает лекарство, хочется спать. А когда засыпает, попадает в странную карету с оторванным королевским гербом. "Может, это лекарство так действует?" Пайлун и сейчас поднесла к ее губам чашку. Илкер попыталась отвернуться, но горничная осталась непреклонной.
   -- Надо выпить, леди Лаксме! Полад приходил, -- объяснила она. -- Страшно ругался, ногами топал. Сказал, что уволит меня и возьмет другую горничную, которая будет вас лечить, а не убивать. Я его боюсь. Хорошо, если только уволит, а ну как в тюрьму посадит? Так что придется вам пить. Полад откуда-то все знает! Может, не зря говорят, что он колдун...
   Илкер не верила, что Полад колдун, а вот то, что ему могла чем-то помешать фрейлина принцессы, -- предположить могла. Что в этом настое? Однако она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она сделала пару глотков того же горько-сладкого настоя. И почти сразу комната расплылась и исчезла.
   ...-- Нас предали, -- королева чуть приподнимает подбородок и всматривается в маркиза Нево.
   Его рот кривится в усмешке:
   -- Как неожиданно!
   Внезапно раздается странный звук, как будто ветер обдает карету. Ветер, который дует... сверху? От больших крыльев?
   А потом раздается пронзительный крик. Все, сидящие в карете, поморщились и невольно заткнули уши.
   На мгновение все стихло, а затем послышался шум борьбы. Звериный рык, резкие выкрики, лязг...
   Первым не выдержал Сорот.
   -- Какого шереша там происходит? -- он попытался разглядеть что-нибудь в окно кареты, а затем решительно распахнул дверцу.
   -- Нам лучше остаться здесь! -- с каким-то отчаянием выкрикнула Илкер, но маркиз Нево, даже не оглянувшись на нее, уже выпрыгнул наружу.
   Девушка тревожно всматривалась в него. А потом открыла дверцу со своей стороны. Чуть не упала, выпрыгивая из кареты: подножку никто не выдвинул. Чтобы не смотреть на "волка", лежащего рядом с разорванным горлом, тут же повернулась к карете. Она простая, черная. Никаких опознавательных знаков. Но еще заметно, что не так давно на дверце висел герб, а теперь его сняли: осталась круглая вмятина на этом месте. Интересно, что сохранились даже следы от гвоздиков, которыми крепили украшение, правда, только три. Видимо, в одно отверстие залилась краска и оно исчезло, но теперь казалось, что герб держался на трех гвоздях вместо четырех.
   Шум борьбы слышался со стороны дороги, а Илкер вышла со стороны леса. Она осторожно выглянула из-за их временного убежища.
   На дороге была какая-то куча-мала. Кто-то бился, но они сплелись в такой клубок, что разобрать что-либо было невозможно. Мелькали клыки, крылья... Но почему-то девушка точно знала: от исхода этой странной битвы зависит их судьба. Только вот совершенно непонятно, кто сражается и кому надо помочь.
   Неожиданно она почувствовала, что за спиной стоит кто-то большой и злой. Тот, кто точно знает, кого надо убить, чтобы все остальные тоже погибли.
   Илкер парализовало от ужаса. Она понимала, что ей надо обернуться, чтобы посмотреть на врага, но ни ноги, ни голова не повиновались ей.
   И, лишь когда боковым зрением увидела, как руки в черных перчатках длинными изящными пальцами вкладывают в паз серебряный дротик, а через мгновение он отправляется в полет, она поняла, что уже поздно. Можно не оборачиваться. Они все умрут...
   ***
   Королеву мучила бессонница. Она ворочалась на постели, не зная, что предпринять: отправиться на поиски Полада, почитать какую-нибудь книгу или выпить снотворное. Не сделала ни первого, ни второго, ни третьего. Вместо этого то молилась, то вспоминала прошлое. "Только бы он вернулся живым, -- просила Эолин за сына, -- дальше все как-нибудь устроится".
   Утром горничная долго колдовала над лицом ее величества, чтобы скрыть круги под глазами и вновь превратить ее в ледяную королеву, которая никогда ни о чем не переживает. После этого Эолин увиделась с дочерью. Та вновь мучила фрейлин, заставляя играть в каком-то спектакле, поэтому побеседовать с ней не удалось. Да и нечего было по большому счету сказать, просто хотелось почувствовать себя не такой одинокой. Но она лишь бросила на принцессу холодный взгляд, который заморозил бы кого угодно, но только не дочь, и покинула репетицию импровизированного спектакля. Эолин была не в настроении смотреть на комедию, которую разыгрывала ее высочество, используя беззащитных придворных дам.
   Прогулялась по оранжерее, заставляя себя сосредоточиться на экзотических цветах и зеленых листьях необычной формы, но и это не принесло покоя. Поэтому сама не заметила, как остановилась и бездумно уставилась в пустоту перед собой.
   Королева верила Поладу. И не верила. Впервые принц уезжал так далеко и так надолго. Мардан давно говорил, что, находясь в Энгарне, Ллойд подвергает опасности и себя, и свою семью. Якобы она как мать должна склонить его к отъезду. Но у нее не хватало сил, и, кроме того, она считала, что принц не готов покинуть семью, а тайно еще и надеялась, что он все же останется рядом. В конце концов, королева положилась на Эль-Элиона: если Ллойд захочет уехать, она не станет его удерживать. Но, если он пожелает остаться, она никогда не скажет ему: "Уходи!" А что если Полад придумал эту поездку, чтобы оторвать сына от дома? Такую интригу он вполне может закрутить. На душе стало еще более томительно. Все сильнее мучил страх: однажды придется расплачиваться за ошибки молодости, а она не желает расплачиваться. Королева каждый день молилась, чтобы эта участь миновала ее, но чувствовала себя на краю пропасти.
   Она глубоко вздохнула и выпрямила плечи: страхи, страхи, страхи. Нельзя всего бояться. Не спеша свернула на другую дорожку, пошла туда, где росли южные розы, и остановилась возле них. Садовник позаботился, чтобы цветы стали достойны королевской оранжереи. Розы, очищенные от лишних побегов, тянулись к свету темно-бордовыми, ярко-красными, нежно-розовыми с фиолетовой каймой бутонами, размерами с небольшой апельсин. Цветы казались такими совершенными, будто их вылепили из воска. В Лейне они совсем иные. Стоит пойти в лес -- обязательно наткнешься на колючий куст с небольшими лохматыми цветами. Они походили на оранжерейные розы так же, как симпатичная нищенка на принцессу. Но пахли так, что кружилась голова. Впрочем, пожалуй, у нее не от этого голова кружилась...
   ...-- Ай! -- Элле отдернула поцарапанную руку -- месть роз, за то что пыталась их сорвать.
   Дан подходит и, отодвинув девочку от куста, рвет цветы один за другим. Она не дыша наблюдает: розы не причиняют ему вреда. Он равнодушно счищает одним движением колючки со стеблей и протягивает Элле целую охапку роз.
   -- Спасибо! -- она прячет покрасневшее лицо в букете, делая вид, что наслаждается ароматом.
   Дан повел плечом -- отмахнулся, как от назойливой мухи. Ей ведь еще не исполнилось и пятнадцати, а он уже взрослый парень -- недавно отпраздновал двадцатилетие. К тому же Элле ничего не умеет: ни стирать, ни готовить. А он весь день трудится с отцом и сестрами. За несколько месяцев, что девочка жила в этой семье, она могла пересчитать по пальцам, когда слышала его голос, -- Дан очень молчалив. И графиня бы обязательно сказала, что груб и невоспитан. Элле никак не могла понять, почему же так прыгает сердце, когда он приближается, как сейчас. Надо вести себя достойно, Элле поворачивается и, сначала не торопясь, а потом все быстрей, идет домой. А сама думает: "Я смогу, я научусь!" Забежав в деревянный дом, ставит цветы в кувшин и бросается к хозяйке. Ее надо называть мамой, чтобы никто ни о чем не узнал. Девочке это несложно. Может, потому что за четырнадцать лет она много раз хотела назвать мамой графиню, но та строго запрещала: "Я вам, миледи, не мать и вообще неровня. Обращайтесь ко мне как положено". Графиня с пеленок внушала: Эолин -- принцесса, и когда-нибудь станет королевой. Принцесса должна вести себя как подобает. Элле сталась изо всех сил, отчаянно завидуя детям графа: с них этикет так строго не спрашивали.
   Теперь Эолин получила полную свободу. Кто-то донес о том, что она прячется в Лейне, пришлось переехать в деревню, переодеться в крестьянское платье. Да, это тяжело: таскать воду, штопать одежду, но... девочка чувствовала себя счастливой. Хотя бы потому, что могла крикнуть:
   -- Мамочка, я хочу помочь. Можно?
   -- Конечно, можно, детка, -- ласково говорит женщина. -- Только не порежься. У тебя опять царапины на руке? Куда смотрит Дан... -- она качает головой.
   "Так вот почему он помог, -- подумала Элле, -- потому что мама велела следить, чтобы я не поранилась..." -- девочка опечалилась.
   Эта семья не сразу привыкла, что у нее на коже постоянно появляются царапины. Если упадет -- на коленях ссадины. Быстро вздуваются мозоли, а когда лопаются, из раны течет кровь. Они старались оградить гостью от травм, ведь, если они взялись спасти Элле, никто не должен заметить, что она чужая, не такая, как другие члены семьи. И девочка все больше мечтала ничем не отличаться от них. Чтобы однажды на нее обратил внимание Дан, парень с темными печальными глазами.
   Наверно, Элле вздохнула, потому что хозяйка быстро взглянула на девочку и попросила:
   -- Принеси-ка мне немного сухой мяты с чердака.
   -- Хорошо, мама, -- она побежала к лестнице. Элле мечтала все делать так же быстро и умело, как остальные. Потому что, кто знает, вернется ли принцесса когда-нибудь на неведомую родину, которую не видела ни разу в жизни. Вдруг разрешат не уезжать?
   На чердаке сняла с гвоздя пучок мяты и уже собралась выйти, когда заметила рядом чабрец. Его собирали на прошлой неделе. Дан показывал, как отличить целебную траву от очень похожего сорняка. Он склонился так близко... Но это произошло только однажды, потому что она способная ученица. Что стоило тогда притвориться глупой и невнимательной? Элле дотронулась до травы. Пучки помнят его прикосновения. А ее саму Дан никогда даже случайно не трогает.
   Внезапно что-то опустилось на волосы. Девочка обернулась, одновременно вскидывая руку. Перед ней стоял Дан, а на голове лежал венок из роз.
   -- Это тебе, -- голос спокойный, а уголок губы, чуть приподнялся, обозначая улыбку.
   Подарок так ошеломил, что Эолин не могла вымолвить ни слова. Дан повернулся и вышел.
   -- Спасибо! -- с опозданием крикнула она, бросившись следом. Но парень уже исчез...
   ...Королева прикрыла веки, стараясь сдержать слезы. Пять лет безмятежно-счастливой жизни! Подарок небес, который она потеряла навсегда. Она продолжила размеренный путь среди деревьев и, лишь вновь обретя покой и уверенность, вернулась во дворец. Задумавшись, "плыла" по Небесной галерее, пока не заметила, что ноги вновь несут в зал Славы. Замедлила шаги. Где сегодня бродит Мардан? Подойдя к слуге, почтительно замершему при виде ее величества, небрежно спросила:
   -- Где Полад?
   -- Работает в Большом кабинете, ваше величество, -- голова слуги склонилась так низко, что, казалось, сейчас оторвется.
   Эолин задумчиво кивнула. Хотела послать мужчину за телохранителем, но передумала. Медленно направилась к лестнице. Увидев ее величество, уже другой слуга подскочил и распахнул двери Большого кабинета. Эолин прошествовала внутрь. Створки за ней закрылись. Лишь она имела право заходить сюда без спроса.
   Мардан что-то вычерчивал на карте, морщил лоб, прикладывал какой-то странный инструмент, снова морщил лоб. Он старательно делал вид, будто не замечал ее присутствия. Эолин сумела оценить выдержку Полада. Она при этом демонстративно осматривала стены. Кабинет был одной из самых больших и светлых комнат во дворце -- еще три окна выходили на террасу. Если бы не обилие позолоты и цветной эмали, использовавшихся для украшения стен, кабинет был бы еще прекраснее. Надо бы изменить здесь интерьер. Наконец телохранитель поднял голову, тут же встал.
   -- Доброе утро, ваше величество, -- неизменный прищур, который ненавидели враги: казалось, он всех презирает.
   Эолин поджала губы и произнесла:
   -- Настолько доброе, что телохранитель может уже не находиться рядом со своей королевой?
   Мардан рассматривал стол, как и приличествует слуге в разговоре со своей госпожой. Губы сложились в привычную усмешку:
   -- Я посчитал, что вам нужно побыть одной, моя леди. Не хотел мешать.
   -- Или хотел наказать? -- королева чуть приподняла подбородок.
   -- О! Не думал, что вы воспримете так мое отсутствие, -- на губах все та же язвительная ухмылка, а глаза смотрят в стол, изображая почтительность.
   Эолин подошла ближе, всмотрелась в него, произнесла еле слышно:
   -- Нас слышат или ты все еще злишься?
   -- Злость -- слишком сильная эмоция, ваше величество, -- он все же посмотрел ей в глаза. -- Я устал. Сегодня ночью у меня было время поразмышлять над вашими словами в зале Славы. Знаете, вы правы. Герцог Цереф-Шахар женился на вас исключительно по любви. Возможно, он был единственным во всем вашем аристократическом окружении, для кого титул короля значил гораздо меньше, чем вы сами. Он хранил вашу тайну, потому что надеялся на взаимность.
   -- Мардан... -- королева прикусила губу и отвернулась. Только теперь она поняла, как сильно обидела телохранителя вчера.
   -- Нет смысла дальше играть в прятки, -- продолжал он бесстрастно. -- Сколько ни скрывай истину, она все равно когда-нибудь вылезет наружу. В ту ночь вы погорячились. У вас был шанс спасти мужа, но вы приняли другое решение. Теперь он мертв. А мог бы быть мертв я. Казните меня по всей строгости энгарнских законов. Может, тогда вас перестанет мучить совесть. Не кривя душой можно предположить, что страна месяц будет праздновать мою смерть. Прошу учесть одну небольшую деталь: в ту ночь я защищал прежде всего не свою жизнь и не вашу честь, моя леди. Я защищал принца, потому что король обещал убить его. Он узнал, что принц не человек, и считал его порождением Шереша. Готов поспорить, принцессу он бы тоже убил, когда она родилась. На всякий случай.
   Королева с трудом сохраняла самообладание. Когда повисла пауза, она произнесла холодно:
   -- Ты жесток, Мардан.
   -- Да, я жесток, ваше величество, -- охотно согласился он. -- Не будь я жестоким, вряд ли бы я стал тем, кто я есть.
   Королева оперлась на стол и, чуть наклонившись вперед, прошептала:
   -- Не надо со мной так, Мардан!
   Телохранитель тоже склонился к ней:
   -- Мне тоже больно, ваше величество. И я устал, оттого что не понимаю, как вернуть вам доброе расположение духа. Я сдаюсь! Займусь лучше тем, что понятно: подготовкой к войне.
   -- Как скажешь! -- она величественно развернулась и вышла из кабинета до того, как Полад успел открыть ей дверь.
   Телохранитель не догонял ее. Он снова сел за стол и склонился над картой. Полад прекрасно знал: что бы ни случилось, королева никогда не выдаст его. Слишком многое их связало за эти годы. И главное -- принц Энгарна.
   Юльйо, деревня недалеко от ущелья Белых скал
   Вряд ли Кашшафа когда-нибудь была свидетельницей более позорного возвращения, чем возвращение Таш-Темира и герцога Нигмата. Всего четыре дня им потребовалось, чтобы захватить приграничный замок в Энгарне, хотя с ними даже полуроты солдат не было, только сто пятьдесят драконов, сто барсов, сто лучников и арбалетчиков. Не прошло и трех недель, и выскользнуть из мышеловки, в которую они попали по милости герцога, удалось лишь десяти офицерам да нескольким солдатам-адъютантам.
   Но это было не самое страшное. Погибли почти все завербованные послушники из войск герцога. Столько усилий зря!
   Тайный ход вывел их к ущелью Белых скал. Никем не замеченные, они перешли горы, а здесь Нигмат потребовал, чтобы они остановились в ближайшей деревне. На правах сюзерена он занял несколько домов. В одном поселили Таш-Темира, в другом остался сам герцог. Капитана отправил в родовой замок герцога: он должен был привезти деньги и слуг. Графа Щеву отправили за отрядом солдат, которые будут в дальнейшем сопровождать герцога. Остальных отпустили по домам на недельку.
   Лишь позже иномирец понял, насколько Нигмат всё продумал. Он убрал подальше всех, кто мог что-то заподозрить. Поначалу Таш-Темир лежал в деревенском домике и не знал, сможет ли выжить.
   Его то знобило, то охватывал жар. Он кутался в плащ, натягивал на себя одеяло, потом всё сбрасывал, чтобы через мгновение опять укутаться. Он мечтал уснуть и боялся этого. Вместе со сном приходили кошмары. Он метался в них, словно в паутине, не имея возможности проснуться. Какое-то время он еще надеялся, что всего лишь ослабел из-за потери крови, но через два дня стало ясно, что его состояние не имеет к болезни никакого отношения. Он жаждал крови.
   Стуча зубами от холода, который постепенно переборол внутренний жар, Таш-Темир боролся с этой жаждой, но неумолимо проигрывал. Его знаний не хватало, для того чтобы исцелиться.
   ...Он висел на вертеле и медленно поворачивался над огнем. Кожа с одной стороны запекалась, с другой ее будто замораживали, поэтому Таш-Темир даже дергался, чтобы быстрее вертеться, чтобы остудить один и бок и погреть другой. Понимая, что не справляется, выкрикнул:
   -- Эй, кто-нибудь!
   И оглянулся в поисках помощников. От увиденного он забыл и о холоде, и о костре: жуткие твари, похожие на лысых обезьян, покрытых черной слизью, сидели вокруг, будто ожидая обеда...
   Маг заорал, задергался и очнулся. Он всё еще лежал на кровати в комнате. Таш-Темир одновременно испытывал холод и жар, хотя казалось, что это невозможно, но всё было как в кошмарном видении: один бок мерз, другой пылал.
   ...Жуткие твари, похожие на лысых обезьян, покрытых черной слизью, сидели вокруг, будто ожидая обеда. Он вспомнил, где видел таких. Мир Пау, созданный одним из сумасшедших демиургов, был полностью заселен этими монстрами. Храм Света очистил его и сделал пригодным для жизни людей. Но как они очутились здесь?
   Одна из тварей протянула руку, которая неправдоподобно удлинилась и истончилась, но, когда она дотронулась до его предплечья, оказалось, что пальцы такие же сильные и твердые. Монстр пощупал мышцы, и маг с ужасом дернулся, догадываясь, что он хочет сделать, но отстраниться не мог: его крепко привязали к вертелу. Тварь примерилась и оторвала от руки кусок плоти.
   И снова страшный крик разлетелся по дому. Кажется, именно этот звериный крик и привел его в чувство. Мышцы на руке болели, будто их и вправду повредили. Он сделал несколько глубоких вдохов, попытался осмотреть себя, но...
   Кошмары вернулись. Его жгли, рвали на части, пили кровь, душили, топили... Он вырывался и кричал, открывал глаза и снова терял сознание. В краткие мгновения просветления он надеялся лишь на то, что его крики не слышат обитатели деревни.
   А потом в комнату робко вошла девушка. В простом крестьянском платье чуть ниже колен. Осторожно поправила прядь, выбившуюся из косы. Постояла немного, осматриваясь. Затем подошла к кровати:
   -- Господин...?
   Таш-Темир не узнал, о чем она хотела спросить. Быстрым движением он схватил ее за горло. Не давая закричать и опомниться, откинул голову назад, слыша, как с треском ломаются позвонки. Тут же припал к шее, прокалывая клыками артерию. Солоноватая жидкость фонтаном хлынула в рот. Он жадно глотал, торопясь утолить острый приступ голода. Когда живот перестало сводить от боли, стал пить, смакуя каждый глоток...
   Нигмат заталкивал кого-нибудь в спальню раз в два дня. Таш-Темир не задумывался, где он берет этих людей и как объясняет их исчезновение. В промежутках между кошмарами, он успевал только отметить: труп убрали, кровь вытерли.
   Еще через три дня маг почувствовал, что начинает выздоравливать. Вернее, его обращение в вампира завершилось. Он сидел на кровати, уже не ощущая ни жара, ни озноба, только легкий голод. В дверь осторожно постучали и, не дожидаясь ответа, открыли. Таш-Темир быстро натянул на лицо капюшон. Нигмат. Надо же!
   Герцог держал в руке короткий меч, отливавший медью. Постояв немного, опустился на скамью возле двери, положив оружие на колени.
   -- Лучше? -- поинтересовался он после паузы.
   -- Что вам от меня нужно? -- спросил он вместо ответа.
   -- С чего вы взяли... -- попытался сделать невинное лицо Нигмат.
   -- Только давайте без этих аристократических игр! -- маг сбросил капюшон -- с Нигматом можно не церемониться, на нем тоже проклятие послушания. Он посмотрел в упор на послушника Света. Тот вздрогнул и отшатнулся. -- Жутко, правда? -- с горечью констатировал Таш-Темир. -- Но вы ведь предполагали, что так будет. Вы не бросили меня в замке, хотя понимали, чем всё закончится. Вы не убили меня здесь, а наоборот... подкармливали. Вы появились ровно тогда, когда я пришел в себя и способен к самоконтролю. Так что вам от меня нужно?
   -- Пожалуйста, не сердитесь, -- заговорил Нигмат, стараясь не смотреть ему в глаза. -- Неужели вы обвиняете меня в том, что я спас вам жизнь? За это обычно награждают.
   -- За то, что я стал монстром? -- по лицу Таш-Темира прошла судорога.
   -- Пока человек жив, есть надежда, -- успокаивающе шепнул герцог.
   -- Да пошли вы со своими цитатами! -- он закрыл ладонью глаза, проклиная себя за то, что показывает слабость перед послушником.
   Они посидели в тишине. Затем герцог снова заговорил примирительно.
   -- В Священных книгах много мудрости. Вы живы, значит, можно продолжать дело Света. Давайте продумаем, что будем делать дальше, -- голос звучал спокойно и внушительно. -- Там, в замке, вы сказали, что это по моей вине. Я действительно просчитался. Не знал, что чудовище, убившее моего сына, заразило так много людей. Решил пойти на хитрость: захватил в плен его жену и дочь, чтобы он пришел за ними. Но просчитался. Давайте подумаем, как это можно исправить.
   Больше всего маг хотел свернуть шею Нигмату и высушить его так же, как крестьян, которых тот приводил. Но, видимо, герцог ожидал чего-то подобного, поэтому и пришел с медным мечом.
   -- Расскажите, во что я превратился, -- хмуро предложил Таш-Темир.
   Нигмат узнал о вампирах очень много, пока охотился на врага. Они беседовали примерно с полчаса. Герцог рассказал обо всем, что ожидает мага, о преимуществах и недостатках такого обращения. Конечно, он пытался сделать упор на преимуществах, что страшно бесило Таш-Темира. Его жизнь кончена. Он проклятая тварь, одна из тех, кого непременно нужно уничтожить. О чем вообще может говорить этот человечишка? Что он понимает?
   -- Хотите посмотреть, какие изменения в вас будут происходить время от времени? -- Нигмат изо всех сил постарался придать своему голосу безмятежность. Будто говорил не о превращении в отвратительного монстра, а появлении первых морщинок возле глаз из-за подступающей старости.
   Таш-Темир мрачно кивнул. Герцог приоткрыл дверь и коротко распорядился в щель. Маг накинул капюшон: два крестьянина осторожно внесли в комнату огромное зеркало. Пыхтя, установили у свободной стены и быстро ретировались.
   -- Оставлю вас ненадолго, -- Нигмат почтительно склонил голову.
   Шереш бы его побрал с этой почтительностью. Выглядит как издевка. Таш-Темир посвятил жизнь служению Свету, уничтожению этих тварей. Он уже почти год преследует и уничтожает их в Кашшафе. Он разработал целую стратегию по уничтожению этих чудовищ в Энгарне. И после этого самому превратиться в монстра!
   Таш-Темир скинул сначала плащ, потом рубаху, подошел к дорогому посеребренному стеклу, которое отражало его почти так же хорошо, как в самых развитых мирах Эль-Элиона. Вроде бы ничего не изменилось. Всё тот же молодой мужчина тридцати трех лет. Невысокого роста, с голубыми глазами, длинными русыми волосами и аккуратной густой бородой. Похудел за время болезни. На шее не осталось шрамов от клыков. Как будто и не кусал никто. Может, всё не так страшно?
   Но тут по телу прошла одна судорога. Следом -- другая. Он застонал, стиснув зубы: нужно привыкать проделывать обращение в полной тишине. Никто, кроме герцога, не должен знать о том, что с ним случилось.
   Сначала глаза краснеют, испуская свет. Кожа темнеет, приобретая противный серо-коричневый цвет. После этого на спине возле лопаток появляются два нароста, величиной с кулак. Они двигаются и дрожат, будто внутри спрятан клубок червей. Наконец, кожа лопается, выпуская две мерзких стрелы в трость длиной. Маг не выдерживает и кричит в голос. Стрелы за спиной такие же коричневые, как тело, но испачканы в кровавой слизи. Еще немного, и они начинают становиться толще, разделяются на несколько стрел, между которыми кожаная перепонка, кажущаяся тонкой и хрупкой, но на самом деле настолько прочная, что и острый меч ее не берет.
   Посланник Света -- какой сарказм! -- подождал, пока боль утихнет, несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Взглянул на крылья. Они расправились позади, будто серо-коричневый купол. Следовало подождать, когда они просохнут, прежде чем лететь за пищей. Клыки, выдвинувшиеся на нижнюю губу, немного мешали, но ничего лучшего, для того чтобы проколоть артерию, природа еще не придумала.
   Итак, вот он -- во всей красе. Кому-то придется дорого заплатить за это.
   Эпилог
   12 юльйо, Хадаша, город на северном побережье Энгарна
   Ялмари ехал по темным улочкам, "наслаждаясь" их ароматами. Хадаша отличалась от других городов лишь тем, что находилась на побережье, а значит, ко всем прочим сногсшибательным запахам примешивался еще и запах гниющей рыбы. Здесь ее ели абсолютно все и гораздо чаще, чем мясо или птицу, поскольку город разросся из маленького порта, появившегося здесь для торговли с соседней страной -- Шумафом. По этой же причине иногда шаловливый ветер забредал сюда с океана, принося свежесть, приправленную запахом водорослей. Это было намного приятней, чем запах сточной канавы, но все же никак не могло сравниться со стихией принца -- лесом. Ялмари не доверял морю и искренно надеялся, что ему не придется никуда плыть в поисках союзников.
   Предыдущую ночь он провел в сигнальной башне. Выехав на рассвете, до Хадаши добрался с боем городских часов, созывающих на утреннюю службу в храм. Он успел точно к сроку: сегодня День Добрых духов, приходящийся почти на середину лета. День, когда вспоминают всех служителей Эль-Элиона, приходивших на помощь людям в трудные времена. День, когда их пытаются задобрить, чтобы и в дальнейшем они спешили на помощь, не забывали людей. Оборотни, очень хорошо знающие священные книги, были уверены, что ничего подобного делать не требуется. Все в руках Всевышнего, Его и нужно благодарить, Его и просить о защите. Людям же просто нравилось проводить время в разгулье. По сути, в этот день никто не вспоминал Эль-Элиона и лишь немногие думали о Его слугах. В такие дни Ялмари чувствовал себя особенно чужим в этой стране. То ли дело праздники оборотней... Он вспомнил помолвку у костра. Еще одно недоступное ему счастье. Не будет он там жить, по словам вожака. Значит, надо перестать тешить себя иллюзиями и постараться слиться с культурой Энгарна.
   Весь день Ялмари наблюдал за праздничной суматохой: ярморочными балаганами, бродячими артистами, пьяным и не очень пьяным народом всех сословий, танцами в кабаках и прямо на улице. Наблюдал, но так и не заразился их радостью и беззаботностью. Все веселились, не зная, что страна на пороге войны, что столько смертей уже было и еще будет. Впрочем, да поможет Эль-Элион, они могут никогда этого и не узнать. Хадаша находится в глубине страны, если сейчас приложить все усилия, сюда война не докатится.
   День клонился к закату, а так ничего и не произошло. Зря ехал? Что он вообще здесь делает? Нет, не может быть, чтобы зря. Не по своей же прихоти он очутился здесь.
   Он поужинал в таверне, где в нем если и опознали "волка", то отнеслись к этому факту довольно равнодушно.
   После заката он решил сделать последнюю попытку, перед тем как лечь спать. И вот теперь едет куда-то, сам не знает куда и зачем.
   Принц попал сюда с легкой руки вожака. Когда они виделись в последний раз, тот еще не совсем оправился от ран, но уже выходил из дома и потихоньку начинал тренироваться, вертя в руке меч.
   -- Не теряешь ни одного мгновения? -- после приветствия поинтересовался Ялмари и сел на скамью под елью возле родительского дома Тевоса. Обычно оборотни жили в нем, пока не создавали свою семью. Но вожак обитал здесь крайне редко. Сейчас вот вынужденная пауза, чтобы восстановиться после тяжелого ранения. Отца Тевоса уже не было в живых. Из открытых окон доносился звон посуды: мать готовила завтрак.
   -- Нельзя терять, -- без улыбки ответил Тевос, тоже опускаясь рядом, но все еще вращая кистью, будто разминая ее, проверяя, насколько крепко держит короткий меч, насколько свободно им двигает. -- Ты лучше, чем кто-нибудь, понимаешь, что это не победа, а лишь временная передышка. Маг жив. Было бы слишком прекрасно, если бы мы смогли убить его в первом же столкновении. Поэтому никто не знает, когда снова полыхнет. Даже я. А пока не время для отдыха и.... свадеб, -- вожак с таким значением посмотрел на принца, что ему показалось: он все знает и про Илкер, и про то решение, которое он принял. А может, Ялмари это мерещится из-за того, что он две ночи размышлял о девушке. Возможно, на этот раз вожак говорил исключительно о самом себе. Между дочерью вампира и Тевосом проскочила какая-то искра, не заметить этого мог только слепоглухонемой. И то, что отца избранницы это бесит, тоже было всем очевидно. Но для вожака на первом месте стая, иначе он бы не стал вожаком.
   Тевос первым прервал затянувшуюся паузу, отложил меч в сторону.
   -- Про вампиров можешь не рассказывать, всё знаю. Я долго думал, почему Эль-Элион отправил меня спасать Ойрош и Уну. Почему виделось, будто вся Гошта погибнет, если я не успею. Потом понял. Шонгкор решил бы, что в гибели его семьи виноваты "волки" и начал бы террор в Энгарне, истребляя именно армию Полада. Дальше все нарастало бы, как лавина: возмущения в стране, нападение кашшафцев. Ты бы не успел найти драконов и союзников, в считанные месяцы все было бы кончено. Я успел. Но Шонгкор привык ненавидеть всех, он пока не видит причин менять свое отношение к кому бы то ни было. На самом деле вампирам намного труднее, чем оборотням. Про то, что оборотни не так кровожадны, как про нас рассказывают, знает хоть кто-то. Если охотник читает книгу Оборотней, чтобы стать лучшим, он, как правило, вообще перестает охотиться на оборотней, а начинает копать глубже, чтобы понять, как отличить проклятого и справиться с ним. А что сказать о вампирах? Большинству из них необходима человеческая кровь для выживания. И почти все они сами жертвы, кто-то обратил их насильно, превратил их жизнь в подвалы Шереша. Ничего удивительного в том, что они никому не доверяют и не собираются становиться ничьими союзниками, -- вожак помолчал, а потом резко сменил тему. -- Ты ведь собираешься в Жанхот?
   -- Да, -- кивнул принц. -- Насколько я понимаю, моя миссия здесь окончена.
   -- Здесь -- да, -- как-то очень веско заключил Тевос. -- Но ты же помнишь, самое главное -- собрать союзников. И среди них настоятель упомянул эйманов, -- Ялмари невольно передернуло. Вожак усмехнулся. -- Да, первое знакомство крайне не располагает к продолжению, а все же они нужны Энгарну. Поэтому тебе надо ехать в Хадашу.
   -- Куда?! -- принц аж привстал на мгновение, услышав название столь далекого города.
   -- Ты не ослышался. Это довольно далеко, и мне трудно сказать тебе что-то определенное. Ты же знаешь: лучше всего я вижу то, что напрямую связано с благополучием стаи. А то, что должно произойти в Хадаше, со стаей связано очень слабо. Но тебе нужно быть там не позднее Дня Добрых духов. А это значит, что время поджимает. Там случится что-то, что поможет с эйманами.
   Ялмари тяжело вздохнул.
   -- Как тебя все слушаются? Это с молоком матери впитывается, что вожаку не прекословят? Для меня твои слова звучат примерно так же, как в сказке: пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. Но, видимо, я должен изменить свои планы и ехать туда, куда ты говоришь. Если хочу когда-нибудь жить в стае.
   -- Вряд ли ты будешь жить в стае, -- Тевос взглянул на него лишь мельком и уставился на дорогу возле дома. Сердце Ялмари болезненно сжалось. Хотелось какого-то пояснения: стая его не примет? Или это из-за пророчества Тевоса -- он умрет до того, как станет частью Умара? Вожак ничего не добавил, продолжил отвечать на его вопрос: -- Но если бы ты жил здесь, быстро бы привык слушаться меня. Обычно пару раз набиваешь шишки и перестаешь спорить.
   -- Ладно. Как ты сказал -- время поджимает, -- Ялмари поднялся.
   Вожак тоже встал, сжал протянутую ладонь и... не отпустил. Посмотрел долгим взглядом.
   Принц прекрасно понимал, чего он ждет: не передумает ли, не захочет ли Ялмари узнать час своей смерти? Нет, пока не передумал. Тевос вздохнул, кажется, разочарованно и пожелал:
   -- Легкого пути! Не знаю, увидимся ли еще.
   -- И тебе легкого пути, вожак, -- искренно пожелал Ялмари.
   И вот, три дня пути с краткими остановками в сигнальной башне, и он попал в Хадашу.
   Около часа Ялмари бесцельно ездил по улицам в вечерних сумерках, сворачивая то направо, то налево. Чем больше наливалось чернотой небо, тем меньше он понукал лошадь, позволяя ей идти туда, куда нравится. Лорса, не торопясь, ступала по узкой, мощенной булыжником улице. Дорогу освещал редкий свет из окон домов, высившихся с обеих сторон.
   Людей на улицах становилось все меньше: город засыпал до утра. Звук лошадиных копыт гулко отдавался в тишине пустынных улиц. На одной из них на Ялмари обрушился поток, затем раздался пронзительный бабий крик:
   -- Хватит шляться! Уснуть невозможно!
   Принц повел носом -- к счастью, его облили чистой водой, но тут же в ноздри ударила вонь сточной канавы. Через несколько мгновений вновь подул легкий ветерок, донесший запах океана.
   Вскоре лошадь опять свернула, и сознание проделало странный трюк: он словно смотрел на все со стороны и узнавал увиденное. Всё это однажды происходило с ним: улица сделала знакомый зигзаг, знакомо скрипнула дверь в отдалении, крик чайки над головой, тусклое отражение луны в слюдяном окне...
   Внезапно впереди в темноте он заметил шевеление и различил голоса. Темные силуэты маячили впереди.
   -- Значит, ты -- Шела Ястреб? -- насмехается кто-то. -- Мы тебе сейчас крылья-то подрежем. Будешь знать, как нам цены за два дня до праздника сбивать!
   В тупике мужчины в одежде городских оружейников окружили молодого парня. Он встал к стене, прикрывая спину. Он умел сражаться: Ялмари заметил это уже по стойке, -- но нападающих было слишком много. Ремесленники не боялись оружия -- швыряли в парня все, что попадало под руку, даже собственные куртки, -- и, когда Шела отвлекся, бросились на него...
   Драка завязалась нешуточная. Ялмари громко свистнул особым образом, призывая сюда ночную стражу, но нападающие были так увлечены, что не сразу обратили внимание на этот звук, разнесшийся по ночным улочкам. Шелу отодвинули от стены. Он оборонялся от трех нападавших, из левого бока сочилась кровь. Четвертый ремесленник подкрался сзади и занес руки с большим камнем над головой Ястреба. Принц пришпорил коня, но он явно не успевал.
   Казалось, время замедлило бег: Шела плавным движением ударил мечом наотмашь и отбил ножи сразу двоих горожан, медленный, словно в танце, шаг в сторону третьего, чтобы достать его клинком, булыжник приближается к темени...
   И тут же время снова понеслось вскачь. Ремесленник с кряканьем опускает камень на голову. Шела покачивается. На миг кажется, что нападавший не достиг цели, но тут ноги Ястреба подгибаются, и он падает плашмя, лицом в мостовую, как падают только мертвые...
   Только теперь ремесленники оборачиваются на цокот копыт, а из проулка раздается и звон подкованных сапог мчавшегося сюда десятка. Люди замирают на мгновение, а затем исчезают в проулке, теряя оружие, натыкаясь друг на друга, падая и матерясь вполголоса.
   Принц не преследовал их -- подбежал к телу, перетащил парня ближе к тусклому квадрату света, падавшему из окна. На белое как полотно лицо со лба стекала струйка крови. Ялмари нащупал пульс на шее -- сердце билось.
   Сюда же выбегает десяток стражников и окружает его.
   -- В чем дело? Кто свистел? -- десятник чуть запыхался, но настроен решительно.
   -- Напали. Это я позвал. Туда скрылись, как только вас услышали, -- он указал направление.
   Десятник тут же побежал дальше, знаками показав, чтобы двое остались с Ялмари.
   -- Живой? -- один из "волков" склонился рядом.
   -- Живой, только помощь нужна. Куда бы его перенести?
   Солдат тут же забарабанил в ближайшую дверь. Открыли неохотно лишь на маленькую щелочку. Принц подложил парню под голову свернутый плащ и, подойдя к двери, бросил старому слуге серебряный. Обычно это работало куда быстрее, чем угрозы или увещевания. Слуга поспешил позвать хозяина. "Волк" уважительно покосился на Ялмари.
   Уже за золотой горожанин принял у себя раненого. Шеле выделили небольшую чистую комнату, а слугу отправили за доктором.
   ***
   Человек, которого Ялмари представили как доктора Декокта, недолго осматривал больного. Принц с тревогой ожидал, что он скажет, -- взгляд врача хорошего не предвещал.
   -- Это ваш родственник, сударь э-э-э...
   -- Орнер, -- подсказал принц.
   -- Орнер, -- повторил Декокт. -- Так кто он вам? -- уточнил врач.
   -- Я его не знаю. Случайно стал свидетелем того, как его пытались убить, и вступился, -- пояснил Ялмари.
   -- Что ж... Тем лучше.
   -- Он не выживет?
   -- Выживет... -- доктор смотрел серьезно и строго. -- А за остальное не ручаюсь.
   -- За что "остальное"?
   -- После такого удара люди редко остаются в здравом уме.
   Ялмари резко выдохнул -- оказалось, есть что-то более ужасное, чем смерть.
   -- И что тогда? Где обычно живут такие люди?
   -- Из буйных монахи пытаются изгнать демонов. О ком-то заботятся родные. Остальные... полагаю, умирают на улице.
   Принц опять тяжело вздохнул и задумался.
   -- Доктор, а если я найму вас, чтобы вы позаботились об этом несчастном какое-то время? -- осторожно поинтересовался он. -- Я могу оплатить комнату для него, сиделку и ваши услуги сразу за год. Это возможно?
   Декокт задумался, и Ялмари увидел в этом хороший знак: если бы доктор был нечестным человеком, мог бы согласиться сразу, лишь бы получить деньги.
   -- Предлагаю сделать вот что. Мы поговорим с хозяйкой, чтобы, пока он не встанет на ноги, пожил здесь. Я буду его навещать время от времени. Если у хозяйки нет лишней служанки, чтобы ухаживать за больным, кого-нибудь найду. Когда он встанет на ноги, посмотрим, каков он будет, и примем решение, что делать дальше. К сожалению, не могу ничего обещать, пока он в таком состоянии.
   -- Отлично, доктор. Буду благодарен, если вы иногда передадите через полковника "волков" весточку о том, что происходит с этим парнем.
   Ялмари оставил достаточно денег, чтобы доктор не посчитал заботу о пострадавшем слишком обременительной. Его миссия в Хадаше выполнена. Пока непонятно, ради спасения Шелы вожак отправил его в приокеанский город или Ялмари так и не выполнил загадочное поручение. Наверно, это как-то прояснится позже. В Хадаше ему точно делать нечего: День Добрых духов окончился.
   Наконец можно вернуться в Энгарн. Оборотни стали их союзниками. Вампиры хотят покинуть Энгарн и обосноваться в Шумафе на соседнем материке. Но, пока они готовятся к переезду, обещали охотиться исключительно на территории Кашшафы. Он сегодня что-то такое сделал (кажется, сделал), что поможет заручиться помощью эйманов.
   Ну, и по мелочи. История с маленькой горничной, ставшей фрейлиной, окончена. Слишком он заигрался.
   Начало юльйо, Хадаша, город на северном побережье Энгарна
   Ранели переполняли обида и страх, когда вожак сообщил ей решение: совет князей почти единогласно изгнал ее из стаи. Но где-то в глубине души она понимала, что никто, кроме нее, не виноват в произошедшем. Настала пора принимать последствия своего выбора. Томительное ожидание закончилось. Она нарушила больше правил, чем они могли себе представить. И за то, что принц Энгарна чуть не погиб, она должна заплатить.
   Девушка не нашла в себе мужества попрощаться с отцом и направилась прямиком на север. Она и раньше планировала побывать на соседнем материке, посмотреть, как живут там, если что-то пойдет не так. Путь оказался неблизкий. Первые два дня она обходилась без пищи. Потом голод стал настолько сильным, что она остановилась, чтобы собрать в лесу съедобные ягоды и коренья, благо их летом было предостаточно. Ранели, конечно, могла бы поймать какого-нибудь зверя или птицу, вот только она недостаточно проголодалась, чтобы съесть дичь сырой, а добыть огонь в лесу не так-то просто. Спешно покидая Умар, она не взяла с собой ничего, даже денег. Через неделю волчица почуяла деревню: оттуда веяло дымом, запахом рыбы и океаном. Ранели обошла людей по большой дуге, искупалась и высушила одежду. После этого обратилась в девушку и зашла в деревню. Ее приняли настороженно, хотя, к удивлению, вопросов не задавали. Ранели узнала, откуда можно отправиться на соседний материк Гучин, и побрела на восток.
   Хадаша располагалась недалеко: большая, грязная, наглая... Люди сильно отличались от тех энгарнцев, с которыми она сталкивалась в глубине страны. Доброжелательно улыбались, щуря и без того узкие глаза, и постоянно лгали. Ранели пыталась найти корабль, на который бы ее взяли пассажиром: хотела для этого продать кольцо Алета. Соглашались многие, просили деньги вперед, и она чувствовала, что обманут, возьмут деньги и исчезнут.
   Однажды ее пригласили в таверну, сказали, что хозяйка, добрая женщина, поможет ей и работу даст, если надо. Ранели согласилась, вспомнив о Вирабе и его жене, -- они ведь тоже отсюда родом. Может, она поработает, пока не сможет уехать.
   В таверне ей сказали подняться на второй этаж. Дородная женщина в вызывающем платье красного бархата цепким взглядом окинула будущую служанку с головы до ног. Ранели показалось, что ее раздели и ощупали, проверяя выносливость. Наконец женщина потребовала:
   -- Покажи руки. Пока не увижу их, не могу решить, можно ли дать тебе работу.
   Ранели вытянула вперед ладони, и запястья тут же обожгло серебром. Девушка закричала, дернула за браслеты, пытаясь сорвать, но лишь обожгла пальцы. Они оказались сродни магическому ошейнику. В последней попытке освободиться Ранели бросилась на тетку и сильно расцарапала ей лицо. Хозяйка завизжала, но слуги были уже рядом. Девушку скрутили в два счета. Баба вытирала кровь с лица, злобно шипя при этом:
   -- Мерзкая тварь! Еще пожалеешь, что меня разозлила. Раздеть и в клетку! -- заорала тетка.
   Ранели сопротивлялась и со связанными руками, выкручивалась, лягалась, с рыком кусала наглые руки, срывающие одежду, но слуги, видимо, были уже привычными. Вскоре ее затолкали в металлическую клетку, где она могла лежать лишь скрючившись. Ее тюрьма стояла посреди двора, так что каждый посетитель мог полюбоваться на пленницу. Рядом она заметила еще несколько пустых клеток.
   -- Хорошенькая, -- один из слуг задумчиво почесал подбородок. -- За такую, глядишь, в два раза больше заплатят!
   -- Сколько заплатят -- все мое! -- злобно шипела хозяйка. -- Сама бы убила мерзавку!
   В первые дни Ранели мучилась от стыда: слуги и постояльцы любили наблюдать за ней. Но затем стыд вытеснило чувство холода ночью и обжигающего солнца днем. Иногда, в самые жаркие дни, ее обливали водой, но в этом не было милосердия, скорее попытка сохранить "товар".
   Проходили дни... Корабль, который ждала хозяйка, все не приходил. Тетка злилась, бросала ей пару раз в неделю куски мяса, но Ранели не притрагивалась к ним. Все ощущения притупились, она будто погрузилась в сон и в мгновения просветления мечтала об одном: умереть...
   Однажды она услышала, как кто-то спорит над ней:
   -- Да она сдохла! Смердит уже, -- разочарованно тянул чей-то мужской голос. У Ранели не было сил взглянуть на говорившего.
   -- Ничего не сдохла, -- доказывала хозяйка и ткнула палкой под ребра так, что девушка застонала. -- Чего этим тварям сделается?
   -- Худо ты с товаром обращаешься, -- продолжал нудить мужик, он явно пытался сбить цену. -- Была бы чистенькая, пухленькая, тогда без вопросов пять золотых бы отдал. А так только три.
   -- Три?! -- возмущенно взревела баба. -- Да иди сам их лови за три золотых!
   Они орали еще долго, наконец сторговались на четыре золотых и три серебряных монеты.
   -- Завтра заберу, -- услышала Ранели напоследок.
   Но ей показалось, что не прошло и часа, как дверца клетки открылась. Она почти не дышала, не могла пошевелиться и на краткий миг пожалела, что не ела, -- тогда бы она могла сопротивляться. Ее вытащили наружу, сняли браслеты, укрыли какой-то тканью. Ранели закричала: тело скрутило судорогой боли -- много дней она не разгибалась. Ее ломало, слезы текли по щекам. Кто-то сильный прижал ее к себе, сдерживая порывы.
   -- Всё-всё, родная. Сейчас все пройдет, -- услышала она над ухом. -- Я успел...
   Сквозь пелену слез, девушка взглянула на мужчину.
   -- Алет? -- прохрипела она и потеряла сознание.
   На скулах Сокола играли желваки. Если бы хозяйка осталась жива, он бы убил ее еще раз. Бережно уложил Ранели в телегу с сеном и стегнул лошадей, торопясь уехать прочь из города, где чуть не убили единственную женщину, которую он любил.
   А в таверне еще несколько лет рассказывали, как приходил молодой парень, пытался выкупить девушку-оборотня. Как страшно злилась хозяйка, уверяя, что "товар" не продается, за него уже заплатили и вот-вот заберут. Как он с холодной яростью предрек смерть каждому, кто попытается ему помешать, и покинул постоялый двор ненадолго, а тетка открыла окно и выглянула на улицу, чтобы убедиться, что к клетке он не подходит. Еще через четверть часа ее нашли мертвой: на лице застыла гримаса ужаса, а в распахнутое окно вылетел сокол.
   -- Видно, покарал ее Эль-Элион за жадность... -- говорили люди.
   И никто не помешал пришельцу забрать с собой полумертвую девушку.
   Лорсы -- особо обученные лошади, служащие для быстрого передвижения по стране.
   На Гоште есть семейные фамилии и титулы. Титул дается по родовому поместью. Частица "ми" означает, что барон разорен и поместье Цагуц пришлось продать, но он все еще надеется его вернуть.
   В школах при храмах получают образование сыновья аристократов и (в последнее время) богатых горожан. Учиться там престижно, но обучение преимущественно интеллектуальное, с оружием обращаться не учат. Для девочек при храмах есть обитель невест, но обучаются там только богатые наследницы.
   Гошта -- общее название мира, в котором происходят события.
   Слабенькое пиво с фруктовым вкусом.
   У аристократов Энгарна и Кашшафы два имени: одно семейное, сродни современным фамилиям, другое -- титул по главному родовому поместью. Например, Герард Сорот маркиз Нево, был владельцем обширных земель, главным замком которых был замок Нево.
   Титул "леди" принадлежит женщинам-аристократкам независимо от возраста.
   Странствующие проповедники -- сравнительно молодой орден священников, которые дают обет безбрачия и посвящают жизнь постоянному странствованию по Энгарну. Довольно консервативны, любят обличительные проповеди, сосредоточены не на собственной святости, а на попытке обратить к Богу народ.
   Одно из самых больших званий священников Истинной церкви в Энгарне, у них в подчинении около пятидесяти церквей и Старших священников. Цвет их длиннополой одежды зависит от того, какой святой является их покровителем. В Энгарне двадцать Высоких священников, все они проживают в крупных городах.
   Старший -- звание священника, имеющего попечительство над пятьюдесятью Младшими священниками. Носят темно-синие одежды.
   В Энгарне трон наследуется исключительно по женской линии. Принц называется принцем крови -- то есть, имея королевскую кровь, может претендовать лишь на какую-то должность при дворе. В случае если у королевы нет дочери, трон может наследовать дочь принца крови.
   Намеренно через дефис, в значении "существо другой природы", в отличие от слова "нелюди" в значении "жестокие люди".
   Зара -- святой, который мог поджигать камни и бросать их во врагов.
   Юлай -- святой, управляющий погодой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"