Эркюль был человеком второго сорта. Правда, качество бельгийских моделей заставляло англичан нервно покуривать трубки в сторонке, но Эркюлю не было особого дела до кризиса промышленных кибернетических компаний Британии. В характеристике модели "эркюль P-19/20" значился не только острый математический ум, аналитический склад мышления и гибкий характер. Еще эркюли были отличными собеседниками, правда, несколько эгоцентричными, как для третьего поколения людей второго сорта. Еще лет тридцать назад их называли просто "техами", но после волны самоубийств моделей "хэм E-18/99" и "Билля о правах искусственного интеллекта" так больше не делают. Из соображений политкорректности.
Полиция в эркюлях давно не нуждалась - последнее громкое преступление раскрыли еще при втором поколении, так что бельгийцам пришлось снять модель с производства. Эркюль был последним в серии - слишком молодым и качественным, чтобы сдавать его в утиль. К тому же, соображения целесообразности ничего не значили для защитников прав людей второго сорта. Эркюль устроился в бухгалтерию. Работенка была несложной, по-настоящему трудиться приходилось только четыре раза в год - во время квартальных отчетов. Все остальное время он мог заниматься всем, чем его синтетической душе будет угодно. Вот Эркюль и занимался.
От темных веков мало чего осталось. Одни книги и фильмы запретили и уничтожили потому, что там афроамериканцев называли неграми. Иные запретили и уничтожили потому, что американцев называли вонючими янки. Бывали книги и фильмы всем хорошие, но слишком сложные для современного обывателя, потому, чтобы не травмировать психики потребителя и не пробуждать в нем комплекс неполноценности, их адаптировали. То есть переписывали и переснимали. Убирали все лишнее. Эркюль пытался искать оригиналы. Он был членом двенадцати библиотек - то есть, всех на восточном побережье Соединенных Штатов и еще трех на западном. После того, как он нечаянно наткнулся на чудом уцелевший настоящий литературный памятник, раскрывающий суть древневосточного учения "Дивья"*, он согласился, что кастовое общество необходимо ликвидировать. Эркюль ничего не знал об Индии, как и любой другой его современник. Китайский плацдарм, она ушла под воду триста лет тому назад - еще в первый месяц большого сокращения жизни на планете - именно так политкорректно называли последнюю мировую войну. О китайцах Эркюль тоже ничего не знал. Упоминания о них старательно вычеркивались из всех источников несколькими поколениями умелых работников пера и ножниц.
Эркюль был здравомыслящим человеком второго сорта. Оттого ему не пришло в голову находить единомышленников, уходить в подполье и вести партизанскую войну с несправедливой системой. Последний из третьего поколения эркюлей зрел в корень проблемы - в зеркало. В словарном запасе эркюлей P-19/20 не было слова "справедливость", зато были десятки, сотни, тысячи алгоритмов решения всевозможных логических задач. Эркюль и внешне, и интеллектуально был похож на белого Президента Соединенных Штатов куда больше, чем старый лысый негр из Нгаи-Нгаи, так и не научившийся читать, но президент и негр были людьми, а он - человеком второго сорта. Это было нелогичным. Это не давало покоя математическому уму Эркюля, который десятилетиями разрабатывался и модифицировался десятками светлых бельгийских голов. Существовал некий неучтенный им фактор Икс, который качественно отличал первый сорт от второго.
Каждый день, глядя в бегущие по монитору бесконечные столбики цифр, Эркюль составлял в уме уравнения с многими переменными. Неизменно вежливо отвечая коллегам, каждый раз, глядя в их сонные, довольные, раздраженные, грустные, опухшие, счастливые, разноцветные глаза Эркюль пытался найти ту константу, нехватка которой в его собственном киборганизме отнимала у него право общаться с ними на равных. С годами они портились, но Эркюль тоже был не бессмертен. Со временем они умнели, но самообучающийся разум Эркюля намного превосходил среднестатистического человека первого сорта. Гипотезу о том, что все дело в разнице механизмов репродукции, Эркюль тоже отбросил: женщины первого сорта все чаще обращались к системе искусственного оплодотворения и вынашивания, тем самым стирая всякое различие с копированием удачной программы для следующего поколения людей второго сорта.
Вечер за вечером проводя в тихих читальных залах, он брал отгулы за свой счет, стоило ему только узнать о том, что в архивах городской библиотеки Лос-Анджелеса обнаружился бумажный подлинник середины двадцать первого века. Иногда выручали приятели-букинисты, многие из которых считали его ровней, таким же тихим помешанным на ломкой желтой бумаге. Многие из них удивились бы, узнай они, что у Эркюля был не обычный, а технический паспорт. Этими знакомствами он особенно гордился.
На Склад его вывел один из таких приятелей. Только чтоб никому ни слова, - сказал напоследок плешивый профессор в затертом пальто. Они настоящие, понимаешь, парень? Это не очень-то законная штука.
На Складе не очень-то законных штук были сотни. Их никому не давали на руки и придирчиво проверяли количество страниц каждый раз, когда Эркюль сдавал очередную штуку, двухчасовое общение с которой стоило ему половины месячной зарплаты. Странно, но на Складе он никогда не видел богатых людей. Зато на лице у каждого читался узнаваемый трепет - каждый раз, когда они касались потрескавшихся обложек. Каждый из посетителей Склада, решил Эркюль, ищет здесь собственный алгоритм. Каждый раз прощаясь с кем-то из них, Эркюль желал им удачи.
Он мастерски прятал в воду любые концы, которые могли вывести кого-то из его сослуживцев на его увлечение не очень-то законными штуками. Он впитывал в себя новые, временами непонятные ему словосочетания, много времени спустя узнавая их настоящее значение от кого-то из складских. Крыса была не только животным, но и человеком, который мог бы навсегда закрыть для Эркюля доступ к не очень-то законным штукам. Мусор валялся не только под ногами, но мог предъявить Эркюлю ордер на арест. Само допущение этого казалось ему невозможным: высшей целью, на которую запрограммировали существование модели "эркюль P-19/20" было раскрытие преступлений, а не потворство и уж тем более не совершение незаконных операций. С другой стороны, ни в одном законе Соединенных Штатов существование Склада не было упомянуто в контексте подсудного дела. Ни один законодатель не представлял себе возможным существование такого Склада, а значит, Эркюль не противоречил собственному естеству.
С другой стороны, именно по причине недовольства собственной сутью и сортом, Эркюль часто оказывался в компании потрепанных любителей не очень-то законных штук. Никто никогда не называл их книгами, никто никогда не произносил слова книга в этом месте, будто одно упоминание общего названия не очень-то законных штук могло привлечь к ним внимание власть предержащих. Эркюль едва не сделал ошибку в своем ежеквартальном отчете от того, что слишком увлекся, пытаясь решить противоречивое уравнение, которое кто-нибудь из людей первого сорта окрестил бы не совсем понятным Эркюлю словом дилемма. Именно тогда, исправляя цифру 9 на цифру 6, он вдруг хлопнул себя по лбу на манер одного из потрепанных знакомых. Все известные ему факты выстроились в безупречный логический ряд.
Понадобилось несколько месяцев для того, чтобы накопить денег и собрать достаточное количество информации, а затем Эркюль купил билет и переехал в Лондон. На улицах Вест-энда не нашлось ни одной шлюхи, о которых он делал множество выписок из не очень-то законных штук, но Эркюль решил, что для выполнения алгоритма сгодится любая молодая женщина.
------------
* "Дивья", исторический роман Яшпала (1903-1976), обличающий классовые предрассудки.