Аннотация: Первая глава моей, совсем не страшной повести. Это не окончательный вариант, скорее, набросок. Я прошу прошения за шероховатости. Работа в процессе...
Г о д
В а м п и р а
Странникам полдня и полночи, скачущим на взмыленных
мустангах и тихо бредущим вдоль лесных потаенных
ручьев, любимым и любящим, терпящим и терпеливым,
живым и живым все равно.
Автор.
Представляя на суд разношерстной, со вкусом образованной общественности очередной плод своих тягостных / что особенно заметно в тех местах, где автор претендует на оригинальность / раздумий, старина Лонгфелло явно погорячился. Во- первых, не далее как год назад свет уже видел на магазинных прилавках ряд творений подобного жанра, сюжета и стилистики; а во- вторых, возможные последствия желанной встречи с кем-либо из прототипов оставили явный отпечаток на отборе и подаче материала. С другой стороны- покажите мне того, кто, не моргнув глазом скажет, что он всегда режет правду- матку. Покажите, и вы увидите, что бывает с теми, кто поднимает руку на компетентные органы. А что до избитых /я же говорю, погорячился / литературных приемов, то тут уж, простите, не он первый. История искусств полна примерами заимствований. Хлестаков у Пушкина, Пушкин у Ирвина, Ирвин у народа, народ у предков, предки у природы и далее по воззрениям. Так что, не говорите, мол, Пелевина с Лимоновым / или кого еще / передрал твой Лонгфелло. А может, это вовсе даже независимо сочиняется, только кто уж успеет первым, как в научных публикациях, тому и слава, и лавр под фанфары. А слова- то, заметьте, и вовсе у всех одинаковые, ими когда еще пользоваться начали. Так что, я, было б о чем, тоже села бы и написала, только не повесть, не роман, а, киносценарий, и отослала бы в Голливуд, Квентину Тарантино. А что, мы были бы очень интересною парой. Правда, для начала я бы ему сказала кое- что на известном диалекте/ есть у меня к нему претензия личного свойства /, а вот потом...
Так что, не обессудь, широкая, премудрая общественность, прочти, как есть, а захочется апелляцию подать / мол, не так все было, а вот я вам что расскажу.../ - пожалуйста, мы тоже читать любим.
Фрези.
Один дальневосточный мудрец, истинный поклонник суфийско-
филологического учения, поведал мне как- то за чашей огненной воды,
что все, с нами происходящее, не стоит одного мгновения подлунного
танца свободы отрекшегося от сверх- реальности повседневных
событий Вампира- На- Дух- Не- Переносящего- Крови, ради которого,
собственно, и пошло новое, начинающееся с последней трети июля и
получившее таким образом приставку лето-, исчисление.
Вампир- На- Дух- Не- Переносящий- Крови.
ЛЕТО
- 0 -
... тиха и бездонна июльская ночь, таинственны и безлюдны селенья, полустанки, отроги и косогоры, загадочно мерцает в свете луны влажный прибрежный песок, лишь чьи- то полупрозрачные тени мерным хороводом кружатся на пыльном асфальте санаторной спортивной площадки, монотонно, протяжно завывая Мантру Побеждающую Смерть. Прост, строг и красив этот танец, бледны и заостренны изможденные скорбью лики его участников. Случайно потерянный мамой босоногий, наивный мальчуган, заворожено следит за происходящим и, полный желания постичь, дрожащим от почтительного ужаса голосом обращается к ритмично раскачивающимся фигурам
- Дяденьки, вы - сатанисты ?
и тогда, вырастая вдруг до размеров Кинг- Конга из Сухумского обезьяньего питомника, мрачные танцоры уставляют на него свои, полные вселенской тоски, изможденные очи и издают низкий, леденящий до и без того уже озябших, покрытых гусиною кожей и ставших вдруг невообразимо маленькими, больших пальцев, крик
умиротворяюще гладя бритую по случаю лета сонную голову и рассказывая светлые, добрые сказки про озорных, непоседливых гномов и бабушку их, Белоснежку, отводят домой и,
- Ну, разлетаемся, что ли ?
один за другим скрываются в черном небесном колодце...
- 1 -
А будучи от природы душой и телом чист и ясен, спешу представиться, во избежание путаницы дальнейшей. Лонгфелло меня зовут. Как так, спросите, что за плагиат ? Не плагиат, отвечу, а констатация. Причем, объективная и со стороны. С какой ? Да с любой. Потому и лонг- в смысле видный, и -фелло - просто хороший парень. А легенды и старинные баллады кто ж не любит- то.
Поначалу, правда, задевало всячески, ну, там, ветка какая в волосах пошерудит, опять же- что на лыжах, что на своих двоих особливо не разгонишься, конституция такая- чуть что- переворот и длительные последствия, а потом ничего, свыклось, не в росте, как говорят, счастье, так что, зря ты, Дружище, насмешки надстраивал и круговращения пальцами своими заскорузлыми у синюшных висков сотворял, я тогда сразу понял, что нет тебя больше- тужуркой своей принакрылся и сгинул, как когда- то ушла Гайавата.
А я -вот он, сижу себе на лестнице пожарной, да винцо грузинское с товарищем потягиваю не особенно спеша, а кругом, вы не смотрите, что ночь, драконы летают огненные да кольцами причудливыми свиваются. Хорошо ! А приятель мой ушлый такой, все ему, понимаешь, знать охота, он и попроси, так это, между стаканами, предками гранеными, рассказать, как дело было, ну, я и рассказал, а что шило -то таить, не сапожник, чай...
- 2 -
Кавардак, форменный кавардак был на улице той - фонари танцевали как грешники на сковородке, пляска святого Вита, так это, кажется называется; бублики тоже там были, полные еще горячей дроби, их опять по ошибке доставили было в соседнюю дверь, там еще человек с ружьем нарисован, на О называется; сидели же рядком, как всегда на бордюре и вниз, чтоб чего ненароком не простудить, по замызганной джинсовой куртке, затейливо свернутой, пристроили, а напротив, в витрине, отражались.
А тут он возьми и подойди.
- Хай ! - говорит и кеглю так это кулаком вверх вскидывает, будто рад несказанно. -Как дела- то, нечистая сила ? Вот, Лонгфелло , стало быть меня кличут .
Ну, и ответили, дескать, хай, сколько хочешь, только на личности наши нетленные, Сафо да Гелы, шнурки свои не наставляй, я же как всегда промолчал было, так ведь нет, прикопался, настырный:
- Ну, а ты, переплетный, кем будешь- то?
- А Алчи звать меня, попросту Алчи. -Ну, и подвинулся слегка, место - то всегда, если поискать, найти можно. А под таким солнышком и вовсе лень телодвижения совершать. Сидим, таким образом, вчетвером, пиво теплое из горла кумекаем, да музычку слушаем, что внуки Арбата на гитарах своих учиняют, только пришлый этот и говорит, мол, нашел вчера находочку, не желаете ли полюбопытствовать. А что, вопрошаем, хором так, за находочка. Да вот, так и этак, тетрадка, почерком мелким да ровным исписанная. Ну, зачти что ли кусок, отвечаем, а там поглядим, в перспективе- то...
Ну, он и зачел. Гелка с Сафо сразу закричали
- Море, чайки, Изабелла!
А я только плечами пожал
- Море- морем, да чайки - то тут причем ? А если хотите настоящей Изабеллы отведать, то поехали, что- ли, ко мне...
- 3 -
Состав был обычный- длинный и грязно- зеленый как гусеница бабочки - капустницы. Медленно, с тяжкими всхлипываниями прополз он вдоль многолюдной, беременной сотней баулов, платформы и, оглушительно громыхнув напоследок тормозами, обречено застыл. Вяло покинув вагоны, разморенные июльской жарою проводники завели обычную волынку с паспортами, билетами и, тогда еще в массе своей товарищами, провожающими. Суетиться и лезть впереди всей этой орды оголтелых, изможденных столичной сутолокой, курортников не хотелось. Сесть первым, как верно было подмечено младшим из братьев Черепановых, означает унылое получасовое ожидание отправления у грязного, наглухо запертого несмотря на бушующее лето, окна, прерываемое то и дело просьбами разрешить поставить под полку сумку или поменяться местами. Поэтому не удивительно, что пока было возможно, все обретались снаружи : Гела с Сафо запасались разлитым в двухлитровую пластиковую тару Ячменным колосом ; Алчи курил и, привалившись спиной к рюкзаку, сосредоточенно высчитывал про себя небесные траектории; Лонгфелло напротив разгадывал кроссворд.
- Слушай, а точно- мы едем ?
- Что ?- Лонгфелло удивленно уставился на Алчи.
- Мне почему- то на вокзалах всегда кажется, что это я кого- то провожаю... Сижу себе на платформе и жду сигнала белым платочком махать, даже жалко расставаться.
- А ты представь, что вошел с этим кем- то в вагон и не успел выйти, как поезд уже...Стой, гад ! ! !
Явно решивший немного поразмяться, поезд изобразил отчаянный рывок вперед и, устыдившись неуместности выходки, резко осадил назад. Приобретя моментальное ускорение всех частей тела и спаявшись в единый монолит, имя которому толпа, сметая все чужое неживое на своем пути , остатки пассажиров ринулись в вагоны и уже внутри, по ходу, на этот раз действительно отправившегося, скорого, облегченно вздыхая, / успели, таки / распались было по полкам, но тут, как водится, началось...
- Позвольте, позвольте, это наши места...
- Как это ваши, когда наши ?! Билеты у вас есть ?
- А как же !
- И у нас есть !
А тут, откуда ни возьмись, еще четверо, волоча громадные тюки...
- А ну, зайцы, освобождаем полочки...
И все хором :
- Проводник !!!
Тотчас возник джигит- проводник, держа в поводу облаченного в форменное, со значком МПС , седло и фуражку коня.
- Что та- коэ, что случилось, па- чему шумим, бэлье не бэрем ?
- Вы что, не видите - на одно купе- двенадцать пассажиров ?!
- Так, спокойно, предъявите ваши билеты...
Билеты были незамедлительно предъявлены.
-Чаю мне ...
Пока один из новоприбывших бегал за стаканом, проводник пристально изучил затейливую смесь букв и цифр и, получив требуемую порцию краснодарского с лимоном, не спеша прихлебывая красновато- коричневую жидкость, начал разъяснения.
- Значит так, уважаемые пассажиры. Как вы , будучи людьми просвещенными и формально образованными, можете себе представить, страна наша переживает в данный момент невиданный никем, особенно там, - и кивнул головой в сторону дикого запада - подъем экономики и финансов. Ведь переживает ?
- Не то слово, нам бы тоже пережить ...
- А потому, помня старинное дедовское предание о двух зайцах, ничем кроме экономики и финансов, заниматься не в силах, зато этих ошкуривает вовсю. А так как хорошая экономика должна быть экономной, что известно еще со времен великого китайского философа Ле- Нина, то наша с вами задача ?
- Экономить, экономить и экономить !
- Верно мыслите, далеко проедете. В этих вот самых экономических целях, учитывая возрастающее в летний период число устремляющихся на юг пассажиров, наше Министерство путей сообщения и приняло решение о повышении рентабельности человеко- полочного пространства подвижного состава. Если вы внимательно посмотрите на свои билеты, то увидите рядом с обозначением места, в скобочках, маленькие такие циферки: 0, 1, 2 , 3 и 4. Так вот, те, у кого помечено 1, спят на нижней, те , у кого 2 - на второй, те у кого 3- на третьей полке, а те у кого 0 и 4, соответственно, в ящике под вагоном и на крыше. Вопросы есть ? Нет ? Получаем белье, брезент и палатки, согласно купленным билетам.
Из подобранной где- то тетради...
...В кафе на набережных подаются обычные в летний сезон блюда. Не угодно ли- отборные, ус в ус, розовогрудые, в укропной аранжировке, креветки ; пробуждающая восточную часть крови ароматная бастурма и просто- запотевший бокал хмельного, с дружественной пеною пива.
Это что-то упоительно- желанное- мир и покой, чайки в парении, красота и изыск окруживших кольцом неизменно блистательных дам. Ах, Ривьера. Ривьера !
- Вот, вот - Люк нехотя расставался с тенистым уютом. Оплатив счет, приносимый безупречно накрахмаленной официанткой и, прибавив в качестве чаевых пару сочиненных накануне комплиментов, сладко потягиваясь, будто кот, вдруг увидевший сон про прохладную кринку сметаны, он совсем уже было встал и ушел, и вот тут- то...
Тут- то - хитрая вещь. Тут- то может быть всем, чем угодно- пением старой шарманки, полу трезвым констеблем, лимузином, пронесшимся вдаль. В этот раз тут- то приняло затянутые в густо- зеленое, подол до щиколоток, декольте до куда надо, чтобы только : О !!!....- формы, неторопливо прошествовавшие со стороны моста и, волосы кивком головы назад, присевшие по соседству. Щелкнул замок на сумочке, извлеклись, погодя, папиросы; отражаясь в округлостях зеркала, алый контур со знанием дела очертил две фигурные скобы на границах волнующих губ.
- Огоньку не желаете ?
Формы подняли взгляд. Люк не мог бы сказать ни тогда, ни потом, какого же цвета были эти глаза - была в них бездонная пропасть и где- то на дне притаились зелень травы, золотистый песок и кусочек весеннего неба. Глаза щурились и улыбались.
- Спасибо, не откажусь !
Отработанным жестом выскользнувшая из кармана малинового пиджака, массивная / так, знаете, Zippo / зажигалка откинула золоченую крышку и готовый к услугам огонь заплясал было обычного камаринского, но потушен был налетевшим негаданно ветром.
- А, черт !...
На этот раз, заслонив пламя ладонью, он перегнулся через стол , одновременно оценивая взглядом содержимое многочисленных вырезов , уловил ощущение мягкости шелка ее шарфа, в ноздри его проник легкий цветочный запах.
- Кого- нибудь ждете ?
- Пожалуй, что нет ...Так что, можете составить компанию.
- Пожалуй, что да...- и умастился напротив .- Жан- Батист- Лукреций - Кар ! Но проще- Люк .
- Фрези- Алчи, проще Фа...Почему не Жан ?
- Из- за дедушки . Может быть, слышали , Жан Волжан-
старший ?...
- А, тот самый...
- Вот- вот, не терплю конкуренции !... Мадемуазель !...
Сновавшая вокруг с завидным постоянством, трудолюбивая официантка, отбросив швабру и резиновые с раструбом перчатки, как и положено в приличном заведении, походкой Кейт Моос, салфетка наперевес, в мгновение ока предстала перед клиентами.
- Вы что предпочитаете ?- Люк всегда предоставлял выбор
дамам. - Бренди, виски, водку, коньяк, ром ?
- Джин с тоником, если можно...
- Бутыль красного Бордо , два бокала и побольше сыра !
- Немного плесени, мсье ?
- Да, и позеленее.
- Утром поставили партию из русского магазина, отборный сорт, выращивается на бородинском хлебе...
- Это который с тмином ?
- Нет, на белковых волокнах...
- Ладно, несите...
- Есть, мсье !!!
Убежала, умчалась, скрылась в недрах гастрономических закромов...
- Забавно, не правда ли ?- протянула задумчиво Фа.
- Просто наверняка ! - тут же среагировал Люк.
- Нет, правда, почему все вокруг так странно разговаривают- как будто выворачивая каждое слово наизнанку и, следом, его же шиворот на выворот ?
- А, вы об этом... Но здесь нет ничего удивительного. После прихода на книжные полки Города трудов Наива с его партрологией ширину жизненного шага в городе задают патафизики, ловить рыбу удочкой считается дурным тоном, а настоящими считаются только те клубы, в которых стоит пиано коктейль.
- Так вот почему столько разговоров про музыку...
- Ну, конечно ! Знаете, сколько стали зарабатывать хорошие музыканты- у-у-у!...Власти, конечно, сразу запретили публичные выступления и закрыли кружки и училища, но нескольким группам пока удается, правда, нелегально, держаться на плаву... Вы уже пробовали Сциллу с Харибдой ?
- Еще нет, я не так часто бываю здесь, чтобы успевать улавливать новые нюансы ...
- Асцендент в восьмом доме ! - восхищению Люка не было границ , он чувствовал, знал это с самого начала. - Так вы , значит, свежий человек и новое лицо ?!
- Не совсем, чтобы именно так ...- Фа очень шла скромность и сейчас она на ней явно играла всеми возможными оттенками. - Видите ли, у меня в этом городе есть альтерэго, с которым мы время от времени меняемся сущностями, чтобы, таким образом, хотя бы немного быть в курсе событий, но сейчас- оно, она то есть здесь и я тоже здесь, но она знает все, а я строю догадки и домыслы, или наоборот... В общем , я кажется, совсем запуталась, но мне очень приятно, что вы так хорошо обо мне думаете...
- Конечно, думаю, мне это и самому нравится думать... Я думаю...
- Ваш заказ, мсье !
Длинноногие бокалы перекочевали с подвижного столика на закрепленного в асфальте собрата, звякнула тарелка с бри и рокамболем, весомо плюхнулась по соседству выдержанная бутыль.
- Так вот, - продолжил, наполняя емкости, Люк. - я думаю, что город наш в последнее время стал настолько загажен воспоминаниями и прочей пеною бытия, что любая перемена, пусть наималейшая, воспринимается как счастливое предзнаменование.
- Вы верите в судьбу ?
- И в звезды...За знакомство ?
- О, да !
Звон стекла / эх, не хрусталь / рассыпался бисером по над
речкой , оба неторопливо пригубили густой гранатового цвета влаги и закусили сотворенными из тонкого лаваша и плескавшихся в щедром вымени деликатесов бутербродами, скрученными для удобства поедания в трубочки.
- Каков букет, а ?! - Люк, сколько помнил себя, всегда был эстет и гурман, при малейшей возможности эти качества сочетавший.
- Недурно, недурно...- Фа также считала. что картошка, не разложенная на блюде и не инкрустированная кружочками помидора и веточками зелени, не достойна носить название блюда, и иначе как для восполнения безвозвратно потерянных калорий, употреблению не подлежит.
- Франции, Франции- вот чего нам не хватает - богемных кабачков, кабаре и кино...
- Вы любите кино ?
- Да, но далеко не всякое...
- А какое ? Детективы, мелодрама, action, ужастики..
- Ну, что вы такое говорите... - Люк досадливо поморщился .- Это все так, жалкая пародия. Настоящий фильм это...
Тут он вспомнил приснившийся ночью сон. Сон был преисполнен тайного умысла и красоты, был всеобъемлющ и сладостен. Мощеные улочки были там, вереница расписанных пряничных домиков, смутно знакомый парень бежал, задыхаясь, в потоке машин, мимо шла, не спеша, китаянка с неожиданным именем Кармен, нещадно наяривали на гитарах мальчики из Дартфорда, мужское- женское переплелось в нем и приняло форму большого, в пол неба вопроса.
- Боюсь, я не могу этого объяснить. Слова- очень грубый инструмент, если хочешь объясниться в любви. Давайте еще вина ?
- Давайте ! У вас неплохой вкус...
- Увы, но вы правы !
- Тогда почему -увы ?
- В наше время это сильно затрудняет существование- все стоит денег, а все, что со вкусом- больших денег. А так как все считают себя знатоками, то постоянно приходиться носить за пазухой топор, чтобы отбиваться от конкурентов.
- Даже от женщин ? Топором ?!
- Нет...От вас так просто не отобьешься...
- А как, извините за любопытство ?
- Смотря, какая женщина. Иной достаточно участливо запудрить мозги, мол, зачем это вам, сударыня, это же гиблое дело, то, чем вы занимаетесь, ваша фирма прогорит через полгода, уж я то, как опытный финансист, все махинации насквозь вижу...
- Так вы- ас бухгалтерии ?
- Берите выше- лев ! Так вот , отваживаешь девушку от дела и занимаешься им сам.
- Коварный вы человек, как я посмотрю, ну, а если- более умная да опытная?
- Тут тоже просто - предлагаешь деловое сотрудничество на правах скромного младшего компаньона, а потом постепенно взрослеешь и берешь бразды в свои руки.
- Ну, а если- умная, опытная и, в довершении всего еще и красива?
- Банальный служебный роман.
- Шутите?
- Шучу. Если женщина умна, красива и опытна, ее выставляют в витрине, на бархатной подушечке как бесценную диадему, а по ночам, когда никто не видит , носят на руках и укачивают как младенца. За красоту ?
- И галантность ! ...
- 4 -
Палатку, согласно купленным билетам, установили прямо на крыше, пришпилив уголки здоровенными школьными магнитами, с помощью подъемника из полотенец вытянули наверх стопку одеял и шампуров - распорок, щедро предоставленных нашей доблестной молодежи гостеприимным вагонораспорядителем и
- Нет, спасибо, чай мы- с утречка...
в алфавитном порядке расположились на ночлег.
Утро встретило путешественников легкой прохладой и лаем овчарок Российско- Украинско- Российской таможни.
- Я отсыплю чуток, а то свою вчера с майором подчистую выкурили ...
- Да, пожалуйста.
- Вот спасибо, братки, все бы такие сознательные были... -Сержанту коробок явно приглянулся...- Ну, в добрый путь !
- И вас туда же !
Окатившись из шланга коричневатой железнодорожной водой и смыв заодно с крыши напластования Донбасской угольной пыли, путники постучали подстаканниками над купе Арташеса.
- Что, краснодарского захотелось ? Сейчас принесу.
Через минуту он сам и поднос с пятью ароматно клубящимися стаканами был наверху.
- Я, пожалуй, посижу с вами, день уж больно хорош...
День и впрямь был ласков, нежарок, но солнечен и пропитан медвяным запахом черноземного разнотравья, расстилавшегося, куда доставал взгляд, вокруг уютных, с тростниковыми крышами, хаток. Вдоль полотна, мечтательно поглядывая на капустно-морковные насаждения, привязанный к верстовым столбикам, пасся домашний скот; деловито шныряли гуси; деревенские мальчишки на допотопных велосипедах, нещадно названивая колокольчиками, тщетно пытались перегнать поезд; деревья в садах гнулись под тяжестью сочного урожая.
- За что люблю свою работу- за такие вот моменты близости к народу, -
патетически вещал проводник, размазывая колесо лимона по стеклянной стенке.
Сафо, вооружившись пудреницей, наводила марафет; Алчи загорал, растянувшись на жестяной поверхности и закрыв лицо соломенной шляпой; Лонгфелло разгадывал очередной кроссворд; Гела бросала вниз кусочки сахара, и, высунувшийся из окна купе чуть ли не наполовину, конь ловил их мягкими, проворными губами.
- Славный зверь, красавец, умница...
И тот отзывался тихим, радостным ржанием.
- А зовут его Бонсаем, - пояснил Арташес, - Токийский рысак, его нам наши Японские коллеги подарили, а мы им, в ответ, Сеньку Орловского.
- Первый раз вижу железнодорожного коня...
- Не просто коня, а лошадиную силу, скоро они на всех направлениях будут ездить, в целях экономии электроэнергии, но наш- первый.
- А ему не скучно два дня в купе стоймя стоять да в духоте трястись ? Жалко зверя...
- А что поделаешь, красавица... Ничего, приедем, в скачках поучаствуем, разомнем косточки- то на пару, денежку, опять же, заработаем...И не смотри так на меня, золотая, нынче время такое- чай- чаем, а как дело до денег доходит, так всяк сам за себя, а иначе- не выживешь. Ладно, полез я обратно, а как к Иловайску подойдем, вернусь, дарами лета запасаться будем, тут вам без меня никак не обойтись.
- Это почему- это ?...
- А вот увидите, - и с загадочной улыбкой скрылся в вагонных недрах,
чтобы возникнуть вновь в тот момент, когда обитатели крыши, первыми узрев вдали знаменитый фруктовый развал, дружно оцепенели в немом изумлении. Да и было отчего. Вдоль платформы, словно сойдя со страниц военных кинохроник, возвышалась, щедро увитая поверху колючей проволокой, массивная чугунная решетка; в метре от нее, уже на перроне, была установлена вторая, такая же; в промежутке между ними туда- сюда, автоматы наперевес, ходили мрачные, полные отчаянной решимости не допустить безналогового частного предпринимательства, гражданского вида лица. За внешним кордоном, призывно улюлюкая, неустрашимая, окруженная со всех сторон ведерками вишни и абрикос, старая гвардия размахивала самостийной полиграфии лозунгами, доводившими до сведения желающих последний курс жареных, с капустой, пирожков, малосольных огурчиков и обеденных, с киевской котлетой по центру, наборов.
- Чего желаете, молодежь ?! - бодрый голос проводника подействовал, словно ушат холодной воды.
- Э ... Ч- ч- что это ?- только и смогла произнести дружным хором ошеломленная молодежь.
- Это- то ? Борьба со старорежимной коррупцией и незапланированными доходами. Вон, видите, там вдалеке, казаки мужика нагайками хлещут, это он под Белгород, на свекольные поля шабашить ездил, да не уберегся, загорел, сейчас они ему калькуляцию- то устроят. А вон один, шахтер, кажись, еще держится.
Плечистый мужик в каске, лихо орудуя отбойным молотком, пробивался к выходу в город, держа на голове, что та Шахерезада, коробку с надписью Самсунг .
- Так вот и живем... Ну, что, брать что - нибудь будете ?
- Ну, можно ведерко жердел. Только как же ?...
- А вот так !
С пронзительным свистом, сразу привлекшим к себе внимание торговцев, он запустил руку в карман и извлек оттуда массивную, черного дерева, рогатку. Приняв от Лонгфелло десятитысячную купюру и туго скатав ее в пульку, проводник тщательно прицелился и запустил прямо в карман аккуратного вида старушки- божьего одуванчика.
- С ведерком, сынки ?- крикнула та, светясь радушием.
- С ведерком, мамаша, с ведерком !
- Берите, берите, все отборное, сладкое...И- и-и- эх !!!- и, хорошенько размахнувшись, старушенция изо всех сил влепила по ведру не пойми откуда взявшейся бейсбольной битой. Описав замысловатую
- Ты смотри, Патрикеевна- то крученые навострилась подавать !
траекторию, ведро, под бурную смесь аплодисментов торговцев и отборной брани защитников порядка, приземлилось прямо у входа палатки.
Остаток дня путники провели, смакуя задорно оранжевые, в коричневую веснушку, ароматные плоды, под плавные переходы географических зон слушали Ростовские перезвоны , да запивали столичным пивом выловленную Арташесом на спиннинг Таганрогскую смесь леща, кругляков и чухоня. Менее мудрый, чем день, южный вечер наступил рано, явив взору ясный обзор Млечного пути на всем его величественном протяжении, и напомнив о преимуществах раннего вставания. Под мерный стук колец и храп Бонсая глаза стали смыкаться сами собой...
По извитой незнамо чьей прихотью тропке пролегают пути просветленного временем путника, ему светят Луна и Сатурн, кажут лики свои Близнецы, пара гончая Псов, завывая, несется по лугу. Ощущение всеобщего причастия к вечному братству наполняет сердце спокойной уверенностью в правоте окружающего.
В глубине просоленных морей, играя меж сплетением кораллов, танцует бабочка из тонкой нежной стали, расцвеченные радугою рыбы подыгрывают ей на фортепьяно, им дирижирует усатый осьминог. Вдали, за скалами, на мягком побережье спят мирно крабы, положив под головы коробочки жемчужниц и видят в снах своих летающих коньков.
Из ложки с медом на черничную поверхность вафель скользит густая сахарная капля, большой зеленый богомол ей смотрит вслед глазами самурая и доедает дохлого геккона.
Лежа кверху пузом, лакомясь арбузом,
Чаек я считаю на лету,
Сок течет по щекам, знаю- будет плохо,
Но с собой бороться не могу.
В знойные денечки обгорают щечки,
Слазит шкура с девичьих плечей,
В ярком сарафане, с фигою в кармане,
Прохожу вдоль солнечных пляжей.
Пальмы и пампасы, пиво, ананасы,
Все смешалось в дьявольский коктейль,
Пью от делать нечего с утречка до вечера,
Лишь бы к ночи доползти в отель.
/ Неизменно лирическая героиня /
- 6 -
Экскурсовода звали Ян, Янчик, а иногда, в порыве ностальгической грусти, задорно и чуть грубовато Янка. Каждое утро появлялся он на ступеньках одного из Икарусов, весело приветствовал шофера и, восседая на специальном, дававшем наиболее полный обзор не спеша просыпающегося города, сидении, отправлялся на сбор своих подопечных. За окнами, в неизменной очередности проносились обычные южные пейзажи: уютные кафе, гостиничные корпуса, пальмы, платаны, фонтан и магнолии, бронзовый Ленин, многоликий, то из металла, то из гранита Островский, пивной бар, гулкий мост, универсам, цирк, ворота дендрария, сгоревший дотла китайский ресторан, стадион...Иногда на фоне какой- нибудь стойки или скамейки вырисовывался знакомый силуэт- другой, тогда Ян приветственно махал им рукой и звал прокатиться в компании. Силуэты обычно откликались и приносили с собой последние уличные сплетни и бутылку чуть кислого, купленного у старушки в ларьке, самодельного вина.
В этот раз, однако, все были подозрительно деловиты и заняты, сидя сплоченными рядами на сочной траве газонов и задумчиво перебирая пальцами поверхность вытачанных из ДСП макетов электрогитар.
- Не иначе, концерт намечается... - подумал Ян, раскуривая первую папиросу. Едкий дымок торопливо спустился вдоль колец трахеи к главному бронху и, постепенно ветвясь вслед за многочисленными анатомическими образованиями, достиг альвеол, где, основательно потеснив кислород, связался с тромбоцитами и неотвратимо потек по кровеносному руслу в сторону гематоэнцефалического барьера.
- Вроде, неплохо...
Ян удовлетворенно выдохнул и полез в подаренный Самураем рюкзак за книгами. Одну из них, Русский язык , он уже читал, но решил еще разок просмотреть некоторые моменты; вторую, Хазарский словарь , оставил на сладкое.
Набирал силу день; играли в чехарду легкие перистые облачка; автобус, мелко подпрыгивая, накручивал спирали по серпантину Кавказского хребта; зорко всматриваясь в чередование рифм, Ян закурил снова...
Последнюю страницу он перевернул за минуту до прибытия в пункт назначения. Там, раздирая бессмертными зубами огненные хачапури и заливая очаги возникающего пожара водами Логидзе, примостившись вместе со всем своим холщовым и беличьим скарбом к основанию памятника Зурабу Церетели работы Вахтанга Горгосали, ждали, как всегда безупречно красивые, они.
- Здравствуй, здравствуй, дорогой, - степенно обращались они то к водителю, то к экскурсоводу, разношерстной вереницей вливаясь в механические глубины, - что нынче, водопады будем созерцать ?
- Водопады, водопады, - отвечал Ян, принимая билеты и поджигая третью папироску. - Но сначала мы с вами повторим основные физически необходимые для жизни нашего города цифры и наименования...Итак, - вопрошал он, когда перед глазами пассажиров открывалась широкое, уходящее за горизонт шоссе, - что вы видите перед собой ?
- Основную магистраль нашего славного города- курорта ! -отвечал ему дружный хор.
- Правильно. А теперь рассчитайте мне, уважаемые, исходя из количества расположенных вдоль этой, и впрямь замечательной магистрали, пустующих санаториев и пансионатов, потенциальную выгоду от передачи сего бесхозного жилого фонда очередникам. Сопротивление властей для простоты расчета считать пренебрежимо малой величиной...
Работа экскурсовода доставляла Яну не только материальную поддержку в виде условной стоимости группы и оговоренного объема шашлычно- винных чаевых, но и определенное духовное удовлетворение. Ему нравились эти разношерстые компании временных бездельников, разъезжавших вместе с ним по окрестным угодьям, плескавшихся в минеральных источниках и отвечавших на всевозможные дурацкие вопросы, нравилось выходя по утрам из дома нищим студентом, закатывать вечерами уютные пикнички на известной поляне, ему вообще нравилось жить.
- Осторожно, скользкие ступени... Желающие сфотографироваться принимают живописные позы на утесе...Мама девочки с косичками, объясните ребенку, что Тур Хейердал никогда не прыгал в водопад без страховки... В пять часов попрошу всех быть в автобусе.
Затягиваясь очередной самокруткой, Ян пристроился у подножья скалы. Всюду, куда доставали взоры туристов, громоздились поросшие грабом, буком и прочим подлеском плоды тектонических усилий матери- природы. Высокие, кряжистые, со следами обвалов и оползней, они скрывали в себе таинственные, населенные славным древним народцем пещеры, сочились ледяной прохлады сладковатыми ключами, давали приют медведям, рысям и кабанам. Вершины их казались небритыми, щетинистыми подбородками, а основания из года в год подтачиваемы были рычащим и перекатывающимся на каменистых отмелях, буйной силы потоком, на стремительный бег которого, вслед за стариною Карлитосом, и засмотрелся Ян. Голоса отдыхающей публики становились все тише, заглушаемы ревом стихии, водная поверхность вилась как раскрашенный теплых тонов акварелями боа - констриктор, здоровенные булыжники под усталыми ступнями незаметно сменились аккуратной галькой. Ян поднял голову. На море наконец- то был штиль. У горизонта, легко, будто паря над волнами, скользили изящные ялики. По кромке прилива бежали стипль-чез тонконогие крабы. В двух шагах от него, в чем мать родила, растянулись в тенечке под прямым углом, ноги одного к голове другого, Мартынов с Дантесом, и хитро улыбались.
- Что, Янка, накурился ? - весело приветствовал его Мартынов, лениво приподнимая увенчанную неизменно соломенной шляпой голову. - А то иди сюда, нам как раз третьего не хватает...
- Ну нет, пить не могу .
- Да ты не понял, мы пытаемся воплотить магический треугольник Астарты. Знаешь, есть такая, богиня Луны ?
- Так полдень же...
- Ну ! Прикинь, что может получиться ?! Давай, головой ко мне, ногами к Дантесу...
- А, черт с вами... -Последовав инструкциям, скинувший нехитрые летние одеяния, Ян замкнул своим телом трехсторонний контур.
В ноздри проникал соленый бриз, шум прибоя мешался с криками чаек, в центре телесного треугольника, прямо из- под каменистого покрытия, показался упругий зеленый росток, быстро начавший ветвиться и покрываться бутонами. Когда ближайший к Яну, точно сделанный из лоскутка раскрашенного вручную шелка, растворил, раскрыл свои мистические недра, на него недовольно глянуло миниатюрное заспанное девичье личико.
- Привет ! - вежливо сказал Ян.
- Привет... Видали умника ?! - Неожиданным басом отозвалась та. - Ты на часы - то хоть иногда смотришь ?!
- Иногда... -честно признался Ян.
- Иногда... Нет, вы слышали ?! А чего хоть надо- то ?...
- Не знаю...- оторопел Ян. - Наверное, ничего...
- Ничего...Ну, знаете ли ! - и гордо прошествовала в оказавшийся
новеньким Челленджером пестик. - Десять, девять, восемь...- послышалось из рубки.
- Подождите !- всполошился Ян. -Куда же вы ?! Туда же , - и ткнул пальцем в небо, палец прошел насквозь и вышел со стороны туманности Андромеды, - лететь и лететь !
- Долечу, не беспокойся...Семь, шесть, пять...
- Ну, пожалуйста, я так давно мечтал с вами пообщаться, поговорить о том о сем, о времени, о себе , о вас, наконец !
- Можешь по электронной почте письмо прислать. - Высунулась она из иллюминатора. -Четыре, три, два...
- А адрес ?!
- Один...Пуск ! От винта !....
Изрыгая из сопл языки голубоватого пламени, межпланетный корабль взял курс на атмосферные оболочки, На месте цветка теперь красовался зеленовато- коричневый продолговатый батончик. Меланхолично откусывая от плода и тщательно, неторопливо пережевывая, Ян лежал на спине и видел перед собой в чаше неба летающих койотов, огромных размеров орла и мириады причудливых бабочек... Все больше хотелось есть.
- А ну их, этих индейцев- янки. - Подумал он, направляясь на поиски спасительной пищи. - Одни только эманации, а толку никакого.
На рюкзаке его, прихваченный английской булавкой, развевался радужный лепесток с крохотной, не заметной простому глазу надписью
astarta@fas.ancient.edu .
- 7 -
Под бодрый звон населенных зодиакальными знаками курортных часов в сени ободранного, в кадке, банана, первые квартирные хозяйки безуспешно атаковали:
- Гелку, кудряво- белокурую, в шелковой юбке- брюках; долговязого, в джинсах Лонгфелло; в шляпке и платочке галстуком Сафо;
- как всегда красивого, со смоляными волосами и бездонными глазищами Алчи; старательно скрывающего под слоем рыжей немецкой пенки седину, Лонгфелло; дорвавшуюся до отпуска Сафо;
- мрачно рыщущего в поисках чашки кофе и сигарет Алчи; вдумчиво изучающую непривычную фауну Гелку; срочно отбивающую телеграмму Сафо;
- прокладывающего дальнейший маршрут по натальной карте родного края Алчи; радующуюся молодой и цветущей жизни Гелку; названивающего многочисленным родственникам Лонгфелло.
- А шли бы вы ... - прямо и недвусмысленно сказал Алчи неугомонным квартирным хозяйкам. - Ну, и нам пора.
Подхватив котомки, картонки, сумки, сундук и чемодан, они неторопливо двинулись мимо начинающих галдеть оптовиков, в сторону рынка, реки с то и дело теряющим перекладины подвесным мостом, отгроханной заново гостиницы, ларьков пив- завода, обувного магазинчика за углом, к обросшему с двух сторон, с одной больше, с другой меньше, балкончиками, скамейками и виноградом, месту обитания...
На месте наблюдалась обычная для оных мест обстановка: мерно щелкал, отсчитывая суетные мгновения будильник; вскипал на плите красный в крапинку чайник; гудела , полоская постельное белье стиральная машина, мышки- домушки деловито стирали пыль с пианино.
Пока гости распределяли поклажу, кости и очередность походов в ванную, Алчи, распахнув настежь окна, изучал цветочные горшки и проверял боеготовность тетриса, которые, как известно, составляют основу всякого южного домашнего хозяйства. Только потом уже, когда все были чистые да свежие, над чашками клубился аромат бергамота, и сахар насыпался щедро прямо из пакета, он оторвался от дел и примкнул к компании.
- Доехали мы- это хорошо, -наставительным тоном вещала Сафо, вооруженная ручкой и стопкой платежек , - теперь наша задача- правильно организовать наш отдых, составить четкое расписание и в дальнейшем неукоснительно следовать коллегиально выработанному распорядку. Давайте, коллеги, сосредоточьтесь. Встаем в ...
- Девять, -сказала Гелка.
- Десять, - предложил Лонгфелло.
- Но никак не раньше двенадцати, - уточнил Алчи.
- Так и запишем: в шесть. Потом до восьми -море, с восьми до полудня- душ и завтрак, с полудня до четырех- сиеста, с четырех до шести- снова море, далее до захода солнца- осмотр достопримечательностей, после захода до полуночи- ужин и ночная жизнь, в двенадцать ноль-ноль - отбой. Все за, возражающие воздерживаются, переходим к претворению в жизнь. Сколько у нас там времени ?
- Шесть пятьдесят.
- Ну, значит, сиеста, для всеобщей адаптации организмов, - и со вздохом удовлетворения растянулась на плюще дивана. Остальные с удовольствием поддержали новый порядок и, покинув ложа около шести, устремились наружу.
- Хочу вас предупредить, любезные, ничего из вашей затеи не выйдет, - заявил Алчи, закидывая ключ от входной двери в форточку к соседке.
- Выйдет, выйдет, да ты нас не знаешь, мы все можем, почему это не выйдет, - раздался дружный, скрывающий, однако в глубине своей надежду на правоту товарища, возглас протеста.
- Да так, знаете ли, человеческий фактор...
- 8 -
... и, по улице бойко шагая, он увидел на вывеске той : Ресторан Эль- Греко. Два яйца в любом стиле . Кубизм- первое, о чем он подумал. А потом- нет, все- таки сюрреализм. А уже внутри, - а может, модерн ?
- Значит так, официант, -сказал наугад, - одно под импрессионистов, а второе сугубо абстрактное.
Принесли ему гоголь - моголь, посыпанный цветными сахарными шариками и книжицу Кэрролла. И ничего так, знаете.
Сидел он, таким образом, под портретом похожего на Маяковского в молодости, поэта, флюиды сладкие в желудке растворял, нога за ногу заложив, да над сном Черного Короля размышлял. Нехорошим сном, подлым. С чего- это тот взял, что все ему снятся ? И ничего подобного, не все. Он сам его недавно во сне видел. Тот сидел как Август Юханович Стриндберг, на сосне, и окроплял любовь свою патовую к Белой Королеве лакированными, смешанными с опилками слезами.
- Здорово, Янка ! - прогремел прямо над его головой давно знакомый голосина.
- Привет, Самурай !
- Ну и жарища, черт ее подери, - взмокший Самурай плюхнулся на колченогий общепитовский стул. - Представляешь, Янка, пока от соседней остановки сюда дополз, никаких сил не осталось...А кстати, что это ты там все время прихлебываешь?
- Да так, знаешь ли, напиток один безалкогольный...
- Что ?! - и без того небольшие глаза Самурая превратились в две узкие, выражающие крайнюю степень недоверия, щели. - Да ладно врать- то, пьянь !... Небось, с утра сидишь, пиво хлещешь. Вон, уж зеленый весь стал, что твой змий.
- Сам ты Георгий, это я вчера пиджак новый купил, и очки к нему, могу продемонстрировать. - и, нацепив приобретение, стал смахивать на Джека Николсона.
- И впрямь хорош, шельма ! - одобрительно проворчал Самурай. - А я, Янка, -мечтательно протянул он, - вчера такое кимоно видел, атласное с черным кожаным поясом и гэта к нему...
- Господь с тобою, друг Горацио, какие еще гэта к кимоно ?
- Какие- какие...- Задумался на мгновение Самурай и, не найдя достойного ответа, перешел к обороне. -Хорошие ! Все б тебе, падле, к словам придираться...- И, остыв, уже умиротворяюще перешел к главному. - Давай лучше по рюмочке саке вдарим, а ?!
- Ну, давай, отчего ж не вдарить ?! Саке вдарить- не море переплыть .
- Вот и славненько...- С гордо поднятой головой, внушительно неторопливой походкой, Самурай величественно прошествовал к стойке, принял от буфетчицы поднос с графином и двумя стаканами, степенно отвесил надлежащего ранга поклон и вернулся к столику.
- Ну, какое диво в свете ?- поинтересовался Ян после того как они в торжественном молчании пропустили по первой.
- Да какое там диво, Янка ! А то ты этих балбесов не знаешь, шляются только, бездельники, честных граждан пугают. Не успеешь, понимаешь, из дому выйти, как сразу шум, гам, шантрапа всякая кругами носится, точно оголтелая и рожи свои идиотские изо всех щелей выставляет. Бардак, Янка, натуральный бардак... Думал, пройдусь не спеша, на Поляну загляну, с людьми порядочными пообщаюсь. Прихожу, а там ... Мать честная... Под всеми кустами народ в лежку лежит, какие-то бутылки из- под портвейна валяются, а среди всего этого Заячья Лапка с Жегловым скачут и из браунингов палят почем зря. Вы что, спрашиваю, ребятушки, совсем спятили, от скуки- то, да это мы, отвечают, день независимости празднуем. Какой, к чертям, независимости ?! Той самой, говорят, Америки от нашего дорогого соцлагеря. Плюнул я на это дело, Янка, да и сам выпить с горя решил, а тут вот человека встретил, тебя то есть. - И заботливо наполнил стаканы.
- Постой, а Солнышко, что, так и не появлялось ?
- Да на него последнее время какое- то затмение нашло, все, понимаешь, дозором обходит. Правда, вечером обещало выглянуть, концерт все ж затевают, охламоны.
- Так надо того, разведать...
- Да надо б. Я вот оглоеду своему моцион устраивать буду, может чего на пару и вынюхаем.
- Ну, ты сообщи , если что !...
- Ага ! - И решительно влив в себя остатки саке, удовлетворенный Самурай козырнул на прощанье и скрылся за дверью. Ян посидел еще немного и тоже побрел восвояси.
- 9 -
...- Раз- два, раз- два...- руки согнул- разогнул, разгоняя со свистом воздух, телом вверх- вниз, сапоги ли, ботинки, домашние тапочки. Как спасение от .
Серый ковер асфальта метр за метром чекань четким шагом, товарищ, по набережной. Бди, гоняй обнаглевшую мразь с перекрестья пешеходных тропинок бездействующего санатория.
- Пива принеси глоточек, зема, сам знаешь, мне не положено, -и, с завистью глядя на щебечущих в кофейнях приятелей, дальше несет неусыпную вахту. Налево, направо, налево, направо, направо, направо...
- А звать меня Андреем.
- Знаю.
- Откуда ?!
- Да все знают, что тебя Андреем зовут...
Мост гудит под ногами. Есть такой зверь, резонанс, если долго маршировать дружной ротой, то рано или поздно земля обзаведется новым экватором- ровненькой гладкой полоской безо впадин и выпуклостей, это еще старшина Архимед доказал, наблюдая плавучесть медведей.
- Ну и ад...
Летом царит ужасающая духота, лето здесь вообще- то сказать, хромой дьявол в обличии ангела, рассыпающийся радужным бисером изо сладостных вишен, винограда и абрикос, ну, продайся, продайся же мне, шепчет на ухо жаркое, съешь, отведай румяного яблочка- персика, приобщись к наготе разнополых телес, по пляжам по песчаным раскиданной, забирай, не стесняясь, спеши, торопись, все от жизни, пока я с тобою, я -коварное пекло и жар, отпуск твой, водка, время и девушки.
- А ты, мать, плечи- то разверни на сто восемьдесят, на настоящую женщину будешь похожа. - Так говорил он ей, ну и ходят же некоторые. - Женщину стройность красит, стройность да уверенность, ты поверь, я как лучше хочу.
- Спасибо.
А вокруг вечереет, и весело бегают люди. Много шлындает их, всклокоченных, пестрых и радостных. Это время наше такое, суетливое, но и размеренное, будто стук- перестук африканских тамтамов. Люди носят гитары и черепаховые каподастры, напевая куплеты и мотивируя все и всем. Петь и танцевать, танцевать брейк- данс. Особенно стоя по стойке, вокруг или сидя на досках, пропитанных солью прожаренных, в пятнышках, бубликов.
- А я так тебе скажу, зема, мы- уроды моральные, всеми этими новыми веяниями искореженные. Вот отдавал ты под водочку в галстуке честь свою пионерскую сплоченным партийным рядам, и делал это светло и с гордостью, а потом под паровозиком демократии де Сада начитался, да Борхеса с Кортасаром, и полетели все морально- эстетические устои общеизвестному псу твоему под хвост. А главное, толку- то ? Ну, осознал ты , что хлеб стал дорожать вдвое каждый новый месяц; ну, ходишь ты на якобы выборы, без особенного , заметь, выбора, а тебе- то, тебе самому это что- нибудь кроме злости да комплекса россиянина,
дает ? А программы телевизионные, подчистую с американского розово- голубого экрана слизанные, много они в твою душу уверенности в завтрашнем дне и твоем в нем месте вкладывают ? А романы псевдо- любовные , а фильмы чернуха на порнухе, да бредовухе, а ...Да что там говорить, делом надо заниматься, зема, да семьи заводить, жен да детей. Вот эти, когда вырастут, нам спасибо скажут, за пример того, как жить не надо. Новые, понимаешь, хиппи- дриппи, Диланы да Ленноны. А мы- мы сами не знаем, чего хотим, да и хотим ли, грустно это все, да что ж поделаешь...Слышь, изумрудный, пойдем что- ли, с горя выпьем, заодно по городу пройдемся, на девушек поглядим, жизнь- то она штука такая, сегодня грустно, завтра на работу, давай, пошли, зема, надежда умирает последней... А ты что как снулая рыбка разлегся, сейчас я тебя...
И с громким Ха! сгреб в охапку здоровенную тушу Роланда и поднял, закрутил над землей, подвывая в ответ разозлено- сдрейфившему хвостатому идолищу
- Ваууууууууууууууууу!!1
в свете первой звезды похожий на доброго тролля.
Из подобранной где- то тетради...
...блеснув золотистою чешуей , толстая, ленивая рыбина недоуменно воззрилась прямо в глаза- нет , вы подумайте только- это что- новое изобретение Готье- резиновые муфты для плавников , а буркалы то выпятил- эй, чудак, вы не родственники с камбалой, часом, экие смешные тут барахтаетесь да неуклюжие, пытаетесь поймать, как это называется у вас , млекопитающих, рукой что- ли, ну так вот, и не думайте, а спинку почешите, да, вот тут, у основания плавника, спасибо, двигаюсь дальше, будет желание- загляните на устрицу- другую. А тут все- и сбоку, и снизу, и там и тут такие, словно с картинки. Мы плаваем.
Люк тоже плавал. Ему было вольно, красиво и радостно. Иногда он все же поднимался наверх, чтобы, вдохнув просоленного воздуха и послав воздушный поцелуй проносящимся мимо в завывающих волком моторках длинноногим амазонкам, снова уйти в глубину , в молчаливо- таинственный мир вечно- мокрых коралловых джунглей. Дно манило его, испещренное крапом жемчужниц, актиний и суетящихся розовых крабов, тянуло, будто огромным в два полюса, синий да красный, магнитом.
-Красота...
Солнце жарило гриль, лихо плавило камни и гальку, выполняя предписания эскулапов, жаркими сигарами лучей прижигало раскинутые там и сям с надеждой обращенные к небу пятки.
...
Как, спрашиваешь, к месту тому пройти зачарованному... А я вот, возьму да и не скажу, намекну только, чтоб -буде возникнет желание непреодолимое, то и сам по приметам отыскать смог.
Перво-наперво, выйдя из дома, поворачивай вправо, это, впрочем, не трудно запомнить, там, налево, гранитная стенка, а на стенке- зеленые насаждения, а чуть дальше, за ржавым сплетением проволоки, лес деревьев фруктовых, треск цикад, да ночами, пронзительно черными, иммельманы мохнатых, стремящихся к звездам валькирий.
У подъезда пригнись и, едва не касаясь стены, полезай под балконами, гладя черных котов и вкушая кислицу усов винограда, А как угол минуешь, бери, не стесняясь, наверх, мимо старых ветвистых стволов лавровишни и мушмулы, мимо полных объедков гулких ржавых бачков, принесших на смену веселому, в компании, ожиданию мусоровоза, меланхолично- одинокие вояжи. Иногда, если правильно выберешь время, навстречу тебе прогремит вниз по горке небольшой, но уютный автобус, набитый седыми старушками. Тихо и осторожно высадит он их возле торгующих бакалеей и сопутствующими по жизни товарами, лавок, и, одна за одной, по извитой кореньями тропке, побредут они к дому, вдыхая взволнованно яд распустившихся в ночь белоснежных, росистых магнолий.
Не пугая, а пусть их бредут, перейди в неположенном месте дорогу и вот здесь помолчи, оглянись и запомни все что видишь, да накрепко- крепко. Ты увидишь...постой, не спеши. Прямо, сверху, над самой тропинкой будет сад, для порядку обнесенный живой загородкой из колючих кустов ежевики. Ты бывал там не раз, даже помнил когда- то все кусты и деревья и с завязанными глазами, опираясь на запах и вкус, точно опытный дегустатор мог назвать прародителя ягоды. Были там и дрозды, и улитки на влажных листах, и сережки поспелые вишен, домик был, огород, дрыхли псы в конурах, тихо бегала кошка Манюня, созревало в сарае вино, из уютных окошек зазывали зайти внутрь, на чашку- другую грузинского чая.
Слева будут дома, безнадежно стандартные, раньше не было их, ты туда не смотри, это- черное завтра, но пройди по тропинке вперед. Справа будет трава, густо, темно зеленая. Никому, никогда , кроме тех, что сорвались из дома, не упомнить имен спящих там. Разношерстные, с перьями, в панцирях, Читы- Чапы, Тузы и Василии, вас несли туда в коробках, перевязанных лентами, рыли совками уютные ямки, провожали в дальний, призрачный путь..
На повороте помедли опять, там внизу, где виднеется бук, где в кустах затаился курортный орел, меж узловатых корней- ступенек, поросших веселыми маслятами и земляникой, простирается край, край болот и дремучих лесов, чудных замков и хижин охотников, легконогих индейцев и дьявольски страшной собаки, амазонок и лондонских сыщиков. Сколько взрослых людей проходили его насквозь, возвращаясь с работы и думая, что идут по размокшей от ливня тропе, что когда же настелят асфальт, что...не видя, не зная не ведая. Словно дядюшка Адамсов , Фестер, позабывший заветный пароль. А вокруг разражались ненастья, завывал ураган, шли ко дну флибустьерские шхуны, запоздалые путники стучались в окошки таверн. Как два Питера Пена, как две девочки Венди, мы летели туда, вырываясь из плена домов, превращаясь из принца с принцессой в несказанно властительных лиц. Время наше текло, извиваясь, меж стеблей и листов, мимо божьих пятнистых коровок, в тон со звуками вальса, летевших со стороны. На площадке играли бостон, на горе, за высоким забором, шло Кино. На Кино с Наутилусом мы ходили потом, а тогда...На крыльце деревянного домика курил свою первую Яву Атос, проходил
д 'Артаньян с ежевикою, а Портос обтрясал алычу...Если ж...
...и пока этот сверху, обходительный юноша, получал свою порцию удовлетворения, пальчиком на песке вывела кал- ли- гра- фи- чес- ки :
САФО - ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА
а потом- ах, ах- ну, все, спасибо, родной, давай, в другой раз продолжим, у меня сегодня еще встреча с издателем, встала и с разбегу в Понт Эвксинский -
БУЛТЫХ
А вода - молоко и малиновый звон, упругие мочалки водорослей колышутся туда- сюда ласково- нежным прибоем, конёчки - дружочки прозрачные, махонькие, скользят между пальцев, деловито плывет барракуда, сверху, сквозь толщу воды видны чайки и утлая лодочка.
На берег выскользнув, зарылась в золото песка, закрыла глаза, задремала, загрезила...
Пространства площадей, заполненных расческами и битыми очками, чей- то памятник / наверно, Зенон Косидовский ? /, дешевые амфоры...
- И что в столицах не сидится ?- очень похожий на Заячью Лапку небритый субъект в черной кожаной куртке / Я не я, если это был не
я /
- Все интриги, вероятно, да обжорство,
- Знакомые строки...
- Так плагиаторов -то развелось...
- И не говори, я тут недавно сама знаешь что сочинил, а вчера приносят мне свиток на рецензию- а там, понимаешь, одинокая лодка моя. Ну, и зарубил. А куда деваться- то ?
- Все зависит от того, куда ты хочешь попасть, так уж не сворачивай...
Тьфу ты, пропасть, и нагреет же голову, так и до удара недалеко. Встать, одеться, да прочь, убежать от приморского жара, в лес, к бражникам и мохноногим фавнам. Или- в кафе ? Это, вроде, резоннее. Эй, гарсон ! Кружку пива ...Пожалуй, не темного. Также рака к нему, или двух. Ба, и Заячья Лапка пожаловал, слышь, приятель, да ты ясновидящий, даром- тоже очки потерял, это очень для нас, братец, свойственно, ну, пошли, что ль, о жизни подумаем, расскажу я тебе про себя, про работу, как смерть бесконечную, про де Сада, Бодлера и По, Нидерланды, про Эдичку, мальчика, с кем знакома была, ну а то ты поведаешь мне, что почем, что поем, с кем встречаемся, от чего нам любовь приключается, от чего мы тоскуем и ждем, я ведь, знаешь, братишечка тоже- все вот как- то не так, впрочем, нет, будем плавать и есть кожурою покрытые финики. Что, театр, говоришь, кружит голову чиж, тонкокрылый, изящный да маленький, это, брат, ерунда, знаешь сам, не беда, не в таких переделках бывали мы. Я тебе что скажу- я чего- то все жду, да по свету по белому мыкаюсь, мол беда не беда, если ты не одна, да и если одна все же рыпаюсь.