Бездонное небо опрокинутой чаше накрыло бурое плато с островками дикого мака. Далекое солнце белой жемчужиной лежало на дне чаши, освещая, но почти не грея.
Гришай приставил руку козырьком ко лбу и вгляделся в бирюзовую даль. Весна в этом году была ранней, но серые ошметки нестаявшего снега еще лежали вдоль дороги. А вот рядом с ангаром дяди Михая уже желтели хрупкие цветы. Гришай отнял руку ото лба и решительно направился туда. Ограда, разделявшая хозяйства, была так себе ограда. Тьфу, и растереть. Пластиковый каркас с накрученной поверх проволокой. Больше от зайцев русаков защита, повадившихся обгрызать кривые, низкие, но регулярно плодоносившие Михаевские яблони. Гришай перескочил через ограду, едва коснувшись ладонью проволоки. Молодые зеленые росточки на грядках он обошел с особым тщанием. Овощи здесь на вес золота. За поругание не то, что шкирняк надерут, могут и родителям штраф влепить. Но полярный мак ведь не овощ. Даже не приправа какая-нибудь. Сорняк себе и сорняк. Вот только большие солнечно желтые чашелистики, как маленькие солнышки. И так идут к синим глазам Ирки. В тундре рвать его было запрещено - заповедная зона. А за ангаром дядьки Михая поди не заповедник. Он сам сорняки полет и в компостную кучу складывает.
Под окнами дома пришлось пролезть ползком, извозив в грязи зеленые армейские штаны. В поселке Леваневском почти все пацаны в таких штанах щеголяют. Как завезли армейской ткани, так из нее и шьют второй год. И взрослым шьют и пацанам. Девчонки-то упираются. Все платьев с материка просят. Ну, дуры, что возьмешь. На таких штанах и грязи не видно и по тундре ходить сподручнее. Да и теплее. Ирка вон ходит. И от этого еще красивее выглядит.
Гришай шаркнул штаниной по стене дома и замер - услышат, нет? Не услышали, хоть окно по поводу небывалого тепла и было приоткрыто, а у самого окна кто-то едва слышно разговаривал, под орущий в глубине дома телевизор. Гришай прижался к стене, борясь с искушением заглянуть внутрь. Телевизор мамка смотреть запрещала. Не совсем, чтобы вообще. Но два часа в неделю - какой это просмотр?! А о планшетах, визорах и пеленгаторах вообще не было речи. Вот и послушать телевизор было интересно. Правда лучше бы дядька Михай фильм какой смотрел - боевик там, или детектив, а не новости.
- ...выполнение странами Конвенции по сохранению уникальной арктической природы будет рассмотрено на заседании согласительной комиссии Совбеза ООН после проведения исследований на произвольно выбранных контрольных точках силами совместных комиссий...
- Имей совесть, Михай, на это я не подписывался! - прошептал кто-то совсем рядом с окном. Гришай аж дернулся от неожиданности.
- Тебе-то какая печаль? - дядя Михай хоть и старался понизить голос (обычно его "разговоры за жизнь" с другого конца поселка услышать можно было), но не шипел разбуженной на кочке змеей, - никакой уголовки, кто за куриное дерьмо сажает? Тебе даже пришить ничего нельзя. Зато фоточки свои получишь и на кармане зазвенит. А я свалю наконец-то отсюда к едрене фене.
- ...обеспокоенные изменением климата и понижением популяций некоторых видов арктической фауны представители Норвегии, США, Нидерландов и Гренландии иннициировали подписание соглашения о санкциях государствам, нарушающим Конвенцию..., - пытался перекричать спорщиков телевизор, - которые могут включать себя в том числе и пересмотр территориальных границ и включение земель с нарушением Конвенций в список мирового достояния и изъятия их из использования нарушившим Конвенцию государством.
- Хорошо, - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, прошипел неизвестный собеседник, - но негативы сейчас отдашь. И расходимся.
- Вот и ладушки, - мирно пробасил дядька Михай, - оплату тебе безналом, или ювелирку возьмешь?
Гришай помотал головой. Странный это какой-то разговор. И люди странные. Один из них дядька Михай. Голос второго из-за шепота был неузнаваем. Надо подсмотреть, кто будет выходить от дядьки Михая. Только сначала набрать маков для Ирки. Гришай опустился на четвереньки и, больше не слушая, поковылял к ангару.
Промозглый туман с болот не могло отогнать даже не греющее еще солнце. Ян Мирянский вышел из натопленного дома Михая и невольно поежился. Холодок сразу забрался под геологическую куртку, провел холодной лапкой по спине. Под ногами чавкала жирная весенняя грязь. Возле ангара дядьки Михая мелькнула и пропала серая тень. То ли кошка, то ли хорек. Ян поплотнее прижал под курткой пакет с удобрениями, закурил, прикрываясь от ветра и побрел к дому. За удобрение не сажают. Всего лишь куриное дерьмо. Вот и будем от этого отталкиваться. Увы, легче не становилось.
- Ой, дура-а-ак, - Ирка сидела на перекладине школьной ограды и болтала ногой в камуфляжных штанах, - но, спасибо!
Желтые солнышки диких маков отражались в ее синих глазах. Гришай сурово, как отец, хмыкнул и заскочил на ограду.
- Не в тундре хоть сорвал?
- Не, - Гришай отряхнул штаны, - у дядьки Михая за ангаром. Слушай, он с каким-то типом говорил и разговор такой странный был, словно они что-то задумали.
Ирка слушала молча, закусив нижнюю губу и перебирая руками тонкие стебельки маков. До уроков еще было пятнадцать минут. По двору носилась мелкота-первоклашки. Одноклассники Гришая тайно дымили за углом. Серые, едва различимые птицы, беззвучными росчерками носились над головой.
- Странно это, - Ирка задрала голову и прижала ладонь козырьком ко лбу, разглядывая птиц, - Михай удобрение постоянно заказывает. Он же огородник. И на таможне к нему давно все привыкли. Но почему тогда второй так боялся? Разве....
Трель школьного звонка разорвала атмосферу тайны, заставив их соскочить с ограды.
- Спорим я узнаю! - Гришай поднял с земли свой ранец.
- Ага, нашелся Шерлок Холмс! Айда лучше наперегонки до школы! - Ирка щелкнула его по затылку и легко обогнав увалистого парня, побежала к школе. По ее спине стегали рыжие косички.
- А вот и узнаю! - пропыхтел ей в спину Гришай, сразу же безнадежно отстав.
Но все тайны сразу вылетели из головы Гришая, как только он переступил порог дома. На вешалке, пропахший табаком, висел отцовский китель. Дверь в кухню была приоткрыта. На полу лежала полоска света и доносился раздраженный мамин голос.
- Да сколько можно, Вадим! Ты приезжаешь на полдня и исчезаешь на месяц. Что с тобой я не знаю. Ты знаешь каково это - читать каждое утро сводки по части. И бояться каждый день увидеть там твою фамилию?! А продукты! Фрукты Гришке только и покупаю, для себя дорого! В магазине три вида платьев и семь видов курток из камуфляжа! А я ведь молодая женщина, Вадь, я в театр хочу и в ресторан!
- Ну, что ты, Галь, - примирительно прогудел папка, - ты же знаешь, что сейчас нам важно здесь закрепиться. Для России важно!
- Только о службе своей и думаешь!
Раздраженно скрежетнул стул и мама выскочила из кухни, пролетев мимо Гришая и грохнула дверью комнаты.
Больше Гришай ждать не мог.
- Папка! - заорал он и бросился к отцу, повиснув у того на шее.
- Ого, - крякнул отец, попытавшись разогнуться с сыном, вцепившимся в шею. - Вымахал-то как! Тебя и не поднимешь теперь!
- Ты надолго? - Гришай с восторгом вглядывался в серые глаза отца с лучиками морщин в уголках глаз. Такие морщинки появляются если часто вглядываться в бликующее море. - У нас послезавтра окончание года будем праздновать. Пойдешь с нами на "Клотик"?
Отец осторожно освободил одну руку и отпил из чашки темный, почти черный чай.
- Не выйдет, Гриш! - он расстроенно потер подбородок. - Я только переодеться и помыться заскочил. Завтра опять на вахту. По району повышенный уровень боевой готовности объявлен.
Отец потерся жесткой щекой о затылок Гришая и виновато посмотрел на дверь. За которой скрылась жена. В последнее время подобные разговоры стали повторяться все чаще.
- Жаль, - сразу сник Гришай.
Окончание года прошло как в тумане. Отец уехал тем же вечером, обняв Гришая и оцарапав щетиной щеку. Мама провожать отца не вышла. Табели вывесили на сайте школы и разослали на персональные терминалы родителям. Часть школьников разъехалась сразу же, после объявления результатов. Специальный детский рейс, для которого даже снимали купол, увозил детей из Левандовского на материк. К бабушкам и дедушкам на лето. Гришай на лето оставался в поселке.
"Клотиком" называлась смотровая площадка на берегу, с которой открывался прекрасный вид на залив и открытое море. В середине вытоптанной сотнями ног площадки высилась небольшая стелла, которая называлась "Памятник погибшим кораблям" - сложная геометрическая фигура в которой самым узнаваемым был железный шест, призванный изображать мачту. С натертой до блеска бляхой на ее конце. Потереть бляху перед экзаменом считалось к удаче.
На утро понедельника жалкие остатки класса Гришая, вместе с преподавателями, вместо уроков пошли на смотровую площадку. Младшеклассников было еще много. Их должны были в этом году отправить в санаторий Минобороны, рейс был назначен на завтра.
И вот сейчас они носились, путаясь у всех под ногами, опьяненные приближением летних каникул и наступлением свободы.
Серые волны бились о скалы внизу, обрастая седыми лохмами. Взрослые застыли на смотровой площадке, не обращая внимания на расшалившуюся малышню. Постепенно и дети, поняв, что происходит что-то необычное, утихомирились и столпились вокруг своих учителей, вглядываясь в серое бликующее море. Из-за горизонта проступали черные, кажущиеся игрушечными на таком расстоянии, фигурки кораблей. Один, два, пять.
- Натовские, - почему-то шепотом произнес Вовка, - у них надстройка такая завышенная.
Никто не стал спорить. У Вовки, как и у Гришая отец был моряком. Только не капитаном катера, а подводником. Вовка знал очертания всех военных судов. Как своих, так и иностранных.
Когда транспортники приблизились так, что стала видна оранжевая полоса вдоль всего серого корпуса, рядом с ними, вздувая лохмами пену, взвились в воздух экранопланы, как рыбы прилипалы, обступившие каждый свое судно. Серо-зеленый катер выскочил откуда-то из-под скал. Преодолевая сопротивление волн, он медленно двигался вдоль берега и, словно заметив направленные на него взгляды, замер на траверзе смотровой площадки. Двигатели продолжали работать, взбивая буруны под кормой, катер маневрировал так, чтобы оставаться между подошедшими кораблями и берегом.
- Вовка, а это кто? - Ирка разжала занемевшие от напряжения пальцы и обернулась к однокласснику.
- Это же... - Вовка вдруг смутился и замолчал, метнув всполошенный взгляд на Гришая.
Гришай сглотнул всухую. Если таких военных "Рапторов" при Левандовском было пять, то только на один из них были выданы новенькие, ярко-оранжевые капсулы со спасательными плотами. Отец в последний приезд хвастался. На остальные катера их должны были выдать только со следующей навигацией. Когда придет снабженец с большой земли.
- Папка, - прошептал Гришай.
Он хотел зажмуриться, но побоялся пропустить какой-то самый важный миг в этом спектакле.
Ирка, а за ней и остальные обернулись назад. На площадку, размахивая рацией, бежал Мирянский.
- Уводите детей, - Мирянский добежал до пригорка и согнулся, опираясь на колени и выталкивая слова между вдохами, - вторжение.
Словно в ответ на его слова, от поселка хрипло завыла сирена.
Началась суматоха. Малышня визжала, путаясь у всех под ногами и не желая строиться парами. Старшие старались напустить на себя невозмутимый вид, но видно было, что они растеряны. Гришай молча смотрел, как борется с волнами маленький, на фоне НАТОвского флота "Раптор". Одна из волн перелилась через бак, развернув катер почти на девяносто градусов. Стал виден номер "Ра-701". Папин катер. И тогда Гришай дернул Ирку за руку, увлекая ее под прикрытие скалы. От взглядов остальных.
- Ты с ума сошел? - Ирка покорно поволоклась за ним, но как только они скрылись за скалой, тут же выдернула руку.
- Слушай, надо делать что-то! - Гришай не отрывал взгляд от катера, - а там нас в бомбоубежище загонят и ку-ку!
- Сам ты ку-ку! - Ирка зябко обхватила себя за плечи и мальчик, вспомнив папин жест, тут же стянул с себя куртку и накинул ей на плечи. - Ты-то что сделать можешь? Они сейчас будут требовать пустить досмотровую группу в поселок. А наши протестовать.
Потом договорятся, наверное, но так, чтобы осматривали незаинтересованные стороны.
- Так что вряд ли кто сейчас палить будет. У нас авиация через десять минут здесь будет, если надо!
- Откуда ты все это знаешь? - изумленно спросил Гришай, прищурившись, чтобы скрыть злые слезы, выступившие на глаза. От облегчения, что отцу прямо сейчас ничего не угрожает, от того, что Ирка откуда-то знает больше. От того, что авиация может быть здесь и защитить и Рапторы и поселок, но почему-то их здесь нет.
- Мамка с тетей Верой вчера новости смотрели. - Ирка шмыгнула носом и аккуратно выглянула из-за скалы.
Стало заметно тише. Малышню уже увели, старшеклассники, нарочито неторопливо топали вниз по тропинке, перебрасываясь шуточками и больше не оглядываясь.
- А тетя Вера что трезвая была? Среди ночи у нас под окнами частушки орала. Я видел, как ее Петрович на себе тащил.
- Тогда еще трезвая была. Вот она и сказала, что не будет прямого конфликта. Будут давить на то, что мы что-то нарушаем и пытаться вводить международных наблюдателей и санкции. Чтобы потом отжать территории в зону международного наследия. А на Полиграфе все знают. Так что пойдем. Ничего ты сейчас не сможешь сделать. - Ирка, как взрослая, взяла Гришая за руку и повела к спуску. Гришай побрел следом. Одноклассники уже ушли далеко, только у самого поселка виднелись крошечные, как оловянные солдатики, фигурки.
В школу Гришай уже не пошел. Ему не хотелось сидеть в теплом, но душном бункере, перебрасываясь с пацанами жеваной бумагой и солеными шуточками. Настроение было паршивое. Хотелось зарыться с головой в одеяло и зажмуриться, представляя, как там в штормовом море стоит у штурвала отец. И прищурившись, так, что глаза превратились в щелочки, всматриваться в очертания вражеских кораблей. Так похожих на фигурки в имитации старинной игры "Морской бой", где выстрел отмечается светящимся пунктиром, а при удачном попадании, фигурки разламываются с характерным грохотом.
Дома никого не было. Гришай достал саморазогревающуюся банку и отрезал ломоть сероватого пористого хлеба. Скрутил крышку, и подождав, пока содержимое перестанет дымиться, с отвращением стал ковырять розоватый бок рыбины, обложенный горошком. Рыба была безвкусной, как размокшая бумага.
Мамка пришла поздно вечером, когда Гришай, наплевав на запрет, включил телевизор. И вслушивался в сложные предложения, которые на одном дыхании проговаривали гладковыбритые дикторы с микрофоном, парящим у щеки.
- "... Россия категорически протестует против проведения несанкционированных учений у ее берегов. Данные учения провоцируют совершенно ненужную напряженность. При продолжении учений Россия будет вынуждена принять ответные шаги..."
Щелкнул дверной замок. На кухню, как была в пальто, зашла мама. Ругаться она не стала. Привалилась к косяку и стояла, слушая, что говорит диктор. Ее покрасневшие глаза горячечно блестели.
Диктора между тем сменила бойкая девица с зализанными назад волосами.
- "... уникальной Арктической природы. Председатель Арктической Комиссии при Совбезе ООН Эндрю Лагран выражает надежду в том, что совместная комиссия сумеет разрешить данный конфликт. Однако, если результаты тестов покажут загрязнение почвы по параметрам Ленде в семи из десяти посевов, комиссия вынуждена будет настаивать на выведении данных территорий в фонд международного наследия силами международных миротворческих контингентов..."
Мама развернулась и молча ушла в комнату. Хлопнула дверь.
- Галка! - Ян Мирянский окликнул женщину, не веря, что она оглянется.
Но она остановилась, переложив тяжелую сумку из одной руки в другую. Отстранилась, когда он попытался взять ее сумку в руки, но не ушла.
- Ты как? - глупо спросил он, жадно вглядываясь в серо-зеленые чуть раскосые глаза, которые он так любил.
Красноватые припухшие веки, морщинки у глаз. Загнал ее этот мужлан, совсем загнал.
- Нормально, - Галка бледно улыбнулась, стараясь казаться веселой, - устала только. Как там Гришка мой, не бузит?
- Да нет, нормально все. - Ян замолчал, не понимая, что еще можно сказать, чтобы удержать ее рядом.
Но женщина уже перебросила сумку.
- Ну и хорошо. Пойду я тогда.
- Подожди, - Ян взял ее ладонь в свои руки, - Галь, ты же знаешь. Если что, я всегда здесь. Если надо приеду и заберу. Хочешь, прямо завтра уедем на материк!? У меня там...
- Спасибо, Ян, не надо...
Ее ладонь выскользнула из ее пальцев и Галка двинулась вдоль по улице, перекашиваясь под тяжестью сумки с продуктами. Усталая, постаревшая. Но все такая же красивая.
В субботу утром позвонил Вовка. Он рассказал, что всех школьников отпустили по домам еще в обед. О занятиях в понедельник будет размешено объявление на внутреннем сайте школы. Гришай покивал, но идти гонять в футбол отказался. Саднило горло, горел лоб. Хотелось лечь и не вставать так до самого лета. Гришай напился воды прямо из-под крана и лег, накрывшись тяжелым, как плита одеялом. Мамка ушла в утреннюю смену. На кухне капал кран. Капли гулко разбивались о край слива. За окном задувал ветер. Где-то в море дежурил "Раптор" прикрывая своим бортом поселок Левандовский от Натовских кораблей, решивших провести здесь свои ученья. Гришай закрыл глаза, ощущая, как качается на волнах, словно сам был на катере в море. Под закрытыми веками вспыхивали и гасли искры - как блики на воде. Потом откуда-то прямо по волнам промаршировали раскормленные красноглазые куры.
Звонок видеофона разорвал вязкую тишину и вытряхнул Гришая из тяжелой полудремы.
- Ты чего заболел? - Ирка сидела растрепанная, завернувшаяся в одеяло. Справа на столе дымилась кружка с чаем.
- Да не, что-то голова болит, - Гришай вяло поморщился, но тут же потряс головой. - Надо на "Клотик" сбегать, посмотреть, как там отец!
- Сиди уж, герой. - Ирка поморщилась, совсем как мама. - "Клотик" огородили, никого туда не пускают, да и вообще из поселка сейчас выйти никуда нельзя. А тебе лечиться нужно. У тебя температура по-моему.
- "По-моему"! - Передразнил Гришай и хотел скинуть одеяло, но потом вспомнил, что так и не одевался и останется перед Иркой в одних трусах. - Ничего, я под берегом! Помнишь я тебе показывал, где мы камбалу поймали?
- Помню. - Ирка перешла на шепот, приблизив лицо к экрану. - Поэтому с утра сама сбегала еще когда мои спали. К "Клотику" не подобраться, но катера и оттуда видно. Там теперь три "Раптора" дежурят, ледокольную "Тундру" пригнали и пожарник, а твоего нет. Наверное на дозаправку ушел. Ну, все, я потом позвоню. - Ирка помахала широкой ладошкой и отключилась.
В обед со смены вернулась мама. Потрогала холодной узкой ладонью его лоб, покачала головой и ушла на кухню. Вернулась она оттуда со стаканом чая и диагностом "Домашний доктор". Что этот доктор ему надиогностировал Гришаю уже было неинтересно. Он покорно выпил подсунутые мамой порошочки и провалился в забытье уже без волн и бликов.
Ирка звонила еще два раза. Рассказывала о том, что в понедельник занятия все же отменили. Открытый урок по географии перенесли на среду. А Петрович хотел поколотить тетю Веру за очередную пьянку, но догнать не смог. Все же чемпионка Хабаровского края по легкой атлетике в свое время была. Гришай вяло кивал, ощущая, как по виску стекает холодный послеболезненный пот.
- Слушай, Ир, а что такое куриный помет? - вдруг невпопад спросил он.
- Ты что бредишь? - Ирка подозрительно сплющила нос об экранчик видеофона, надеясь заглянуть за границу картинки.
- Да нет. - Гришай почесал зудящий лоб. - Я тут просто думал, пока болел. Если эти самые иностранные комиссии так хотят нас проверить, значит они знают что-то. Или надеются найти.
Сами они ничего сделать не могут - над нами купол. Но рвутся же. А про разговор я тебе рассказывал, помнишь? У тебя мамка биотехнолог, может знает?
- Слу-ушай, - Ирка вдруг замерла, словно пыталась, вопреки указанию, прислушаться к себе. - Мама говорила, что куриный помет удобрение хорошее, только вот его нельзя использовать в чистом виде, он всю землю и растения сожжет...
Она замолчала, прикрыв рот ладошкой и вовсю глазея на Гришая.
- Но как он попадет в тундру... И, почему ты решил, что куриный навоз?! Погоди, я сейчас прибегу. - Ирка подскочила и пиликнула кнопкой отбоя. В окошке видеофона закрутился стандартный логотип ожидания.
Судя по тому, что дверной звонок затренькал, спустя пару минут, Ирка выскочила из дома в чем была и пробежала всю дорогу, по пути пытаясь всунуть руки в рукава куртки-аляски. Гришай едва успел штаны натянуть.
- Ну, что ты решил!? - она опустилась на стул у окна, подскочила, вытащила из-под себя гарнитуру видеофона, не глядя сунула ее на стол и снова уселась.
- Помнишь, я тебе рассказывал про разговор дядьки Михая и какого-то мужика. Тот ему еще куриный навоз совал, а мужик отнекивался, а потом взял.
- Помню, но как он попадет в тундру?! Там же заповедная зона и погранцы. Из поселка туда никому не пройти. А снаружи купол! - Ирка вертелась на стуле, азартно прищелкивая пальцами и посматривая на Гришая темными, как вишни глазами.
- Не знаю! - Гришая опять стало познабливать и он завернулся в одеяло в задумчивости грызя палец.
Так они просидели минуты три, пока Ирка, пытаясь ухватиться за хвост мелькнувшую было мысль, не вскрикнула:
- Слушай, а ведь в среду открытый урок географии в тундре!
- Точно! - Гришай мигом растерял всю свою болезненную медлительность и сел, словно подкинутый пружиной. - Думаешь Мирянский?!
- Да не может быть! - тут же вступилась за симпатичного учителя географии Ирка. - Может погранцам про Михая рассказать?!
- Ага, а он пошлет нас далеко и надолго! Знать мол не знаю, ведать не ведаю! Дети все выдумали за то, что я им уши надрал на прошлой неделе!
- Смотри, - Ирка не могла усидеть ни минуты без дела, а потому загрузила терминал Гришая и развернула к нему экран, на котором светилась объемная карта Арктики. - Вот здесь мы, здесь Нидерланды и США в соседях.
Она провела пальцем и граница покорно замерцала.
- Ну, и что? - Гришай сполз с кровати и сел на ручку кресла за Иркиной спиной. Мутило, кружилась голова. А еще появилось муторное чувство, что он куда-то безнадежно опаздывает.
- Здесь море, - Ирка нетерпеливо мотнула головой, не отвлекай мол, - Сверху защитный непроницаемый купол, внизу мерзлота. Мы здесь как в капсуле. Значит диверсию может только кто-то внутри провернуть. Просто так отраву не провезешь, здесь двойная таможня. Могут отловить. Но кто будет удивляться тому, что огородник постоянно заказывает обычное удобрение?
- Тундру, кстати, закрыли не очень давно. - Гришай оживился и придвинулся поближе к столу, едва не свалившись с кресла. Вполне может быть, он и сам планировал сгонять в тундру, рассыпать удобрение. А потом раз и пришлось искать человека.
- А почему куриный навоз-то?
- Не знаю, - Гришай потер лоб, почти физически ощущая, как скрипят мозги. - Слушай, так ведь химическое удобрение если найдут, то сразу определят откуда оно. А навоз - он и есть навоз. Чайки нагадили!
- Ага, сходится, - Ирка крутанула карту, чтобы полюбоваться на объемные горы, движущиеся волны и маленькие модельки пограничных катеров.- Пограничники ходят по трое, одного не подкупишь.
- Значит остается Мирянский, - Гришай сглотнул, ощущая, как пересохло горло и пошел на кухню за стаканом воды. - Только ему на открытый урок дадут допуск в заповедник.
- Может пойти спросить? - крикнула ему Ирка из комнаты.
- Ага, - Гришай вернулся со стаканом воды, - Ян Михайлович, это не вы собираетесь отравить тундру, чтобы ООН отобрал территорию заповедника в фонд международного наследия, - тоненьким голосом передразнил он. - А потом уже нормальным голосом добавил. - А там между прочим запасы нефти и полезных ископаемых знаешь какие! Помнишь нам Мирянский сам и рассказывал?
- Ага, помню.
Они снова замолчали. За окном сгустились сумерки. Ирка в растерянности грызла губу. В этой тяжелой тишине сирены, взвывшая за окном, ударила по натянутым нервам разрядом тока.
Гришай вскочил и бросился к выходу, по дороге натягивая куртку.
- Стой, куда ты? - Ирка бросилась следом, сразу же потеряв его в сгустившейся темноте. - Вот дурак!
В серых сумерках людские фигуры казались привидениями. Люди двигались по пластиковой дорожке - кто в сторону смотровой площадки, кто от нее. Туманом от болот затянуло уже полтундры. Гришай нырнул за угол дома, пережидая, пока мимо проскочат две тетки предпенсионного возраста с черными военными чемоданами.
По дороге к "Клотику" ему встретились еще два парня, а потом поселок остался за спиной. Перед ними лежала черная тундра в белесых полосках тумана. Справа грозно грохотало море. Что делать Гришай представлял себе слабо. Но точно знал, что что-то нужно делать и немедленно. Время утекало, как морская вода сквозь пальцы. И с каждой минутой становилось на один шанс меньше что-то изменить. Кружилась голова. Возможно, у него снова поднялась температура. Где-то на смотровой площадке мелькнула оранжевая искра. Больше не раздумывая, Гришай бросился туда.
Шум волн заглушал его шаги, а мальчик уже различал мужскую фигуру, едва различаемую на фоне темно-серого неба. Что мужчина делал там Гришай не видел. Но вот еще одна вспышка осветила фигуру. Мужчина склонился над ладонями, сложенными домиком, прикуривая от рвущегося на ветру огонька. Гришай узнал Яна Мирянского и, больше не раздумывая, прыгнул.
Дальнейшие несколько минут слились в один непрекращающийся поток событий.
Мужчина, не ожидавший нападения, баллансировал на краю обрыва, но все же сумел взмахнув руками, изменить направление падения и они с Гришаем покатились вниз по тропинке. Гришая пару раз приложило о камни, сначала боком чувствительно, потом виском. Совсем и не больно, но картинка почему-то смазалась, оставив четким только один кусочек. В котором сначала появилось лицо Ирки, потом. Потом чьи-то сапоги в свете фонаря. Кто-то кричал тонко, как чайка вылавливающая рыбу в кильватерной струе рыбацкого судна. Потом его подняли и потащили куда-то крепкие и сильные руки. Монотонное покачивание убаюкивало, только сирена все надрывно выла над ухом не давая отключиться окончательно.
Белую занавеску качал ветер. Солнечный луч процеживал пылинки упираясь в противоположную стену. Гришай лежал на больничной койке морща нос, чтобы не чихнуть и не разбудить Ирку, задремавшую на кресле для посетителей. Пылинки предприняли повторную атаку и мальчик не удержался.
-Апчхи!
- О! - Ирка подскочила, рассыпая пакеты, сложенные на коленях. По полу раскатились красные яблоки. - Ты уже проснулся! А я проведать пришла, а ты спишь. Врач сказал не будить.
- Ну, что там?! - Мальчик перевернулся на бок, морщась ощупал заскорузлую повязку на голове. - Говори уже!
- Ужас! - Ирка наоборот радостно взмахнула руками, словно пыталась взлететь. - Мирянский ногу сломал, пока с тобой с Клотика катился. Его сначала в больницу, а потом на материк и в тюрьму. Представляешь, он оказывается какие-то бумаги раньше подделывал. А теперь это все и всплыло.
- А навоз? - Возмущенно перебил Гришай.
- Ну, позавчера прилетала объединенная комиссия. - Ирка принялась подбирать яблоки и складывать их на тумбочку Гришая. Палата была одноместная и они болтали, не боясь никому помешать. - Ходили по тундре, все подозрительные жуть. Тетя Вера мамке рассказывала - все друг за другом следили, чтобы не дай Бог никто не отошел. Все на камеру снимали, даже Вовка один раз успел в кадр влезть.
- Ну, - поторопил Гришай, потому, что она замолчала, пытаясь выковырять носком туфли яблоко, закатившееся за кресло.
- В общем, тетя Вера сказала, что только одна проба из десяти была положительной, а значит в тундре в порядке все.
Гришай откинулся на подушку и закрыл глаза.
- Так значит не зря я Мирянского.
- Ой, дура-а-ак! - Ирка всплеснула руками и прижала ладони к щекам. - Надо ж было додуматься прыгать на него, а если бы вы в море упали?!
- Так был навоз, или нет!?
-Был-был, - успокоила Гришая Ирка, - я потом порванные пакеты на клотике нашла с остатками. - Так что можешь гордиться, герой!
Ирка вдруг покраснела, подскочила к Гришаю, поцеловала его в щеку и шумно выскочила за дверь. А пока парень пытался осознать, что же это такое произошло, в палату снова просунулась голова с рыжими косичками.
- Только знаешь, Мирянский наверное сам его выбросил. Я обрывки нашла и один надорванный пакет. Я его в море спихнула, пока погранцы вокруг вас бегали. И не стала никому про это говорить.
Дверь захлопнулась.
Гришай радостно вздохнул и закрыл глаза. Теперь все будет хорошо. А через три недели отца должны отпустить в отпуск и они поедут на материк. Все вместе. На подоконнике в больничном кувшине покачивали головками полярные маки, похожие на маленькие солнышки.