Сэфэнтар
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Море, солнце, пара экскурсий... Планируя спокойный семейный отдых, никто не рассчитывает увидеть противостояние Добра и Зла и тем более - в него ввязаться. Но автобус с туристами резко сворачивает с трассы - и жизнь, обретая Смысл и Предназначение, уже никогда не будет прежней. 2015 год. Испания, Монсеррат, крест Святого Михаила - отсюда начинается дорога в СЭФЭНТАР.
|
Что случилось на Монсеррат
***
-- Сэфэнтар?
-- Да, Сэфэнтар.
-- Хм-м. Сээ-фээн-тар... Что за странное слово?
Подобный диалог вполне мог бы состояться между мной и героиней одного из моих рассказов. Но, случись такая оказия, и на вопрос "Что такое Сэфэнтар?" я не смог бы ответить. Я бы не смог сказать юной мечтательнице, что "Сэфэнтар" -- слово вымышленное, как и "Мир за Горизонтом", который оно означает.
Нет, такого сказать я бы не смог, потому что...
...потому что это не правда.
Но и правдивый ответ я не мог бы дать тоже, и на то имелись очень веские причины, о которых сейчас я и хочу рассказать.
1
Когда в 2015 году я впервые оказался в Испании, то даже представить не мог, чем ознаменуется долгожданный отпуск.
Жарким июньским утром самолет из Москвы приземлился в аэропорту Барселоны, и мы, счастливые и довольные, впервые вдохнули насыщенный морем тяжелый и горячий воздух Каталонии. Мы -- это сын мой Евгений и, собственно, я, ваш покорный слуга.
Увы, к берегам теплого моря мы прилетели вдвоем, хотя отдых планировался для всей семьи, но... как водится, человек лишь предполагает. Буквально за неделю до отъезда на работе у жены приключилась некая катавасия, и наши радужные планы полетели в то место, куда отправляются все несбывшиеся радужные планы.
Сначала мне было грустно, очень грустно. Но, по мере того как в иллюминаторе поверхность земли приобретала все более непривычные, заграничные очертания, грусть сменялась волнением. Когда же воздушный лайнер совершил посадку и счастливые пассажиры принялись аплодировать, мое волнение достигло невиданных размеров.
Состояние близкое к эйфории кружило голову и рвалось наружу. Я не находил себе места; я крутился туда-сюда; я шутил и смеялся над своими шутками; я, словно одержимый, без конца фотографировал на телефон все, на что падал взгляд. А взгляд мой падал на море, на самолет, на сына, опять на море, на спускающихся по трапу пассажиров, аэровокзал с огромной надписью "Барселона", горы, видимые за аэровокзалом, и опять, и все время на море.
Не то чтобы до этого дня я никогда моря не видел, но теперешняя его близость к взлетно-посадочной полосе создавала ощущение чего-то необычайного. Как необычайным казался густой морской запах, приправленный ароматами раскаленного асфальта, аэровокзала и чего-то непонятного, но травяного. Наверное, именно эта необычайность и именно эта новизна, вкупе с вдруг появившимся пониманием, что долгожданный отпуск все же начался, и создали у меня ощущение крыльев за спиной.
Мне хотелось лететь... Увы, таковой возможности не было, а вскоре паспортный контроль, получение багажа, поиски трансферного автобуса окончательно вернули меня на землю.
Затем состоялась наполненная не меньшими эмоциями первая поездка по испанской земле.
Миновав Барселону, по побережью необычайно бирюзового моря, заезжая то в один отель, то в другой, мы все дальше и дальше уезжали от места посадки. Женька дремал, я же, не находя себе места, продолжал вести фотосъемку. Фотографируя все подряд -- фасады отелей (один интереснее другого), развлекательные аттракционы, пальмы, пляжи и, конечно, счастливых отдыхающих, -- я нет-нет да поминал добрым словом Лиду -- менеджера туристической компании. Именно она предложила нам этот тур.
Помнится, еще в Москве, когда мы с супругой и Лидой обсуждали варианты возможных поездок, я достаточно скептически отнесся к многочисленным "удивительным" обещаниям нашего тур-менеджера. Но сейчас, когда я запечатлевал курортные красоты в памяти телефона, тогдашние эмоции девушки, та страсть, с которой Лида рассказывала об ожидающем нас Удивительном отдыхе в Удивительном месте с Удивительными экскурсиями, уже казались мне вершиной профессионализма.
И, надо сказать, обещания Лиды оказались пророческими. Пускай Удивительного произошло не так много, как предсказывала девушка, но оно оказалось УДИВИТЕЛЬНЫМ настолько, что...
Впрочем, обо всем по порядку.
2
Тосса-де-Мар -- именно так называется городок, удостоившийся чести (это я иронизирую) стать местом нашей дислокации на ближайшие десять дней; точнее ночей, как, прочитав мои заметки, поправляет супруга. Я с ней не спорю: ночей или дней -- в данном случае не принципиально. Гораздо важнее, что городок оказался удивительно тихим, и это несмотря на немалое количество отдыхающих. Состояние умиротворения как возникло, едва мы покинули автобус, так и сопровождало нас повсюду: в гостинице, на прогулках, на пляже и в разбросанных по берегу моря ресторанчиках, где, наслаждаясь шумом волн и разнообразной живой музыкой, мы коротали курортные вечера. Расслабляющая умиротворенность Тосса-де-Мар оказалась настолько всепоглощающей, что ее не смогло поколебать даже вскоре появившееся ощущение... как бы сказать точнее... ощущение чего-то мистического, присутствующего в атмосфере городка.
И о странности той первым обмолвился Женька.
Через два дня после нашего приезда, в один из самых замечательных вечеров (чем он так замечателен, я расскажу чуть позже), когда мы возвращались с пляжа, сын вдруг обмолвился, что постоянно ловит себя на очень чудной мысли.
-- Какой? -- пробормотал я, даже не взглянув на него.
Надо признаться, в этот момент ни малейшего желания общаться я не испытывал. Испанское солнце настолько гостеприимно пропекло меня, что я едва переставлял ноги и мечтал лишь об огромном кресле в прохладном номере отеля и не менее огромном стакане ледяного местного слабоалкогольного напитка, с долькой лимона и ягодами, в нем плавающими.
-- Тебе не кажется, что мы находимся в Сан-Венганзе?
Голос сына при этом, казалось бы, шуточном заявлении звучал совершенно серьезно.
-- Конечно, не в столь жутком его воплощении, как в "Призрачном гонщике", и все же...
Женька остановился и с усмешкой, как мне показалось, смотрел на меня.
-- Ха, ха, ха, -- ответил я, проходя мимо него. -- Очень смешно.
Нет, смешно мне не было ничуть, скорее наоборот: в ответ на его шутку я испытал раздражение.
"Это надо же, -- подумал я, -- сравнивать такой замечательный городок с проклятым городом из третьесортного фильма! Ну и что, что здесь тихо и очень покойно -- так это же плюс".
Я было собрался ответить сыну, причем в достаточно резких выражениях, но тут его "ВАУ!" -- оборвало мои мысли.
Остановившись, я посмотрел на него, затем в сторону его удивленного взгляда и... обомлел сам: навстречу нам, лучезарно сияя ничуть не меньше испанского солнца, шла моя дорогая супруга и евоная мать.
Вот это оказался сюрприз так сюрприз!
Что и говорить, первые несколько секунд я не только не мог сдвинуться с места, но и потерял дар речи. Когда же Евгения (обожаю это имя) остановилась рядом и, улыбаясь, произнесла: "До чего хорошо здесь. Правда?", -- дар речи вернулся ко мне, но хватило его лишь на изумленное: "Это как? Так..."
Оказалось, что это -- "Так..." -- одновременно просто и достаточно сложно. Причем, если простота заключалась в приобретенных и оплаченных еще в Москве туре, отеле, и части экскурсий, вернуть деньги за которые у нас не сложилось, то основной сложностью оказались новые авиабилеты в Барселону: их попросту не было. Когда же день спустя после нашего с сыном отъезда катавасия на работе жены счастливо разрешилась и Евгения подумала: "Чего отпуску зря пропадать? Устрою-ка я им сюрприз!" -- сюрприз тот сначала складываться не хотел. И все же, проявив свои недюжинные способности (в чем, в чем, а тут Женечка мастерица), билеты она отыскала и...
-- До чего хорошо здесь. Правда? -- В глазах супруги искрился смех, и я не поручусь, что радость от нашего с Женькой изумления не превосходила удовольствия, получаемого Евгенией от Испании, горячего каталонского солнца и оказавшегося совсем рядом лазурного моря.
С этого момента для нас с сыном жизнь на курорте заиграла новыми красками.
Впрочем, рассказ мой вовсе не о веселостях нашего отдыха, каковых, как со знаком плюс, так и со знаком минус, было не мало, рассказ совсем о другом. И, возвращаясь к тому "другому", я опять вспоминаю о Женькиной шутке: "Тебе не кажется, что мы находимся в Сан-Венганзе?"
Именно после его, как мне казалось, неуместных слов, лишь улеглось возбуждение от столь неожиданного прибытия супруги, я и начал ощущать присутствие...
Вот сижу и ломаю голову в попытке выразить свою мысль как можно точнее.
Наверное, все же неправильным будет сказать, что я стал ощущать нечто мистическое или вдруг начал замечать некие странности, просто...
просто... нет-нет да возникали моменты, когда...
Да что же это такое, никак не могу сформулировать мысль.
просто... иногда... я наблюдал... что-то цепляющее (пусть будет так) меня.
То подумалось, что девушка в развевающемся бирюзовом парео, прошедшая мимо нас на пляже, уже не в первый раз совершает свою прогулку и каждый раз как-то странно и очень пристально разглядывает меня. То возникла мысль, что переулок (а по нему мы только-только прошли) был совсем пуст и вдруг словно из ниоткуда у нас за спиной появилась женщина. Она замерла в тени дома, словно укрывшись там, и смотрит нам вслед. То...
Резюмируя, можно сказать, что рядом со мной поселился призрак мании преследования. Хотя из положительного замечу, что призрак тот оказался едва-едва уловим и ничуть не мешал по-прежнему воспринимать Тосса-де-Мар как один из приятнейших городков. Тем более что у нашего пребывания здесь вскоре отыскался вполне реальный, а вовсе не придуманный мной, минус. И, как ни странно, минусом тем оказалась удаленность города от Барселоны.
По некоему стечению туристических обстоятельств именно Тосса-де-Мар являлся последней точкой в маршрутном листе экскурсионного автобуса. И этот, казалось бы, незначительный факт раз за разом приводил к одному и тому же значительному результату -- по прибытии автобуса за туристами в нашу гостиницу раздолья в выборе мест уже не наблюдалось.
Первоначально такое положение вещей мы восприняли с юмором, но, когда подобное приключилось во второй, а затем и третий раз, на смену юмору пришло раздражение. Что и говорить, раздражение -- штука малоприятная, способная отравить любую радость. Мы подумали-подумали и решили начать бороться и с раздражением, и со сложившейся ситуацией. Результатом этой борьбы оказался взятый напрокат небольшой белый и, на удивление, новый Ситроен.
И тут наступает момент, когда необходимо отметить, что подобного удовольствия -- рассекать Испанию на машине, мы с сыном были бы лишены, не будь с нами обожаемой супруги и не менее обожаемой матери. Именно Евгения, в силу все тех же своих недюжинных способностей, обладает необходимыми навыками вождения автомобиля и, что не менее важно, международными правами.
Рассказывать о перипетиях наших экскурсионных поездок (а перипетии эти были как веселыми, так и не очень) особой нужды я не вижу, так как это повествование по-прежнему не о том. Единственное, о чем я хочу упомянуть, -- о впечатлениях, оставшихся после тех десяти дней, или ночей. Даже сейчас, спустя много лет, наше первое путешествие в Каталонию я нахожу восхитительным. Восхитительным настолько, что память о нем не может изменить жутковатое воспоминание о нашей последней экскурсии -- поездки в Монсеррат.
Мне бы не хотелось называть посещение одной из христианских святынь ложкой дегтя в бочке каталонского меда, но та тревога и то непонимание, что проникли в мое сердце, когда я стоял у креста Святого Михаила, не оставляют меня и поныне.
3
Рано-рано поутру, ровно за сутки до памятной экскурсии в Монсеррат, мы покинули замечательный Тосса-де-Мар и на арендованном автомобиле отправились в длительную поездку.
По побережью Балеарского моря, минуя Барселону, путь наш лежал в Салоу. Точнее, не в сам город Салоу, а в его окрестности, где находится парк развлечений Порт Авентура.
Надо сказать, парк действительно оказался очень недурным. Недурным настолько, что развлечения полностью захватили нас. Не замечая почти сорокоградусной жары, забыв о времени и о еде, мы курсировали по огромной территории и раз за разом испытывали вестибулярный аппарат на многочисленных головокружащих аттракционах.
Между перебежками от одного аттракциона к другому в обязательном порядке проводился следующий ритуал. Мы подходили к специальной оборудованной большими мониторами площадке и здесь, уже со стороны, с совершенно иными эмоциями просматривали в видеоповторе только что совершенные нами и другими экстремалами кульбиты. Наблюдая, как люди, визжа, крича, хватаясь руками за поручни, падают с умопомрачительной высоты или проносятся на сумасшедшей скорости по невероятно крутым виражам, мы опять хохотали до слез. Ну а затем, в не менее обязательном порядке, видео и фотки наших похождений записывались (за некую сумму иностранных денег, конечно), на специально приобретенную флешку -- эдакий водонепроницаемый силиконовый белый браслет с голубой надписью: Port Aventura.
Забегая вперед, хочу сказать, что даже сейчас радость от просмотра тех фееричных моментов сторицей окупает понесенные нами тогда расходы. И это при том, что я не учитываю некий дополнительный, очень важный именно для меня, нюанс, связанный с браслетом из Port Aventura. Что за нюанс и каково его значение, я расскажу всенепременно, но чуть позже, а пока приглашаю вернуться в жаркий июньский день 2015 года, точнее в тот жаркий вечер.
К моменту, когда солнце наполовину спряталось за горизонт, изможденные активным отдыхом, мы испытывали крайне противоречивые чувства. Двое из нас зверски хотели есть, а у третьего человека (и это был я), мысли о еде вызывали совсем другую реакцию. Причиной столь ярко выраженного диссонанса стал тепловой удар, который я схлопотал, не заметив когда. Мое самочувствие ухудшалось с катастрофической скоростью: кожа горела, голова раскалывалась на части, а желудок нет-нет да и делал попытку избавиться от самого себя. Самым неприятным можно считать то, что изменение самочувствия приключилось со мной сразу и вдруг, никаких предварительных сигналов о его ухудшении вроде бы не наблюдалось и... раз! -- я уже никакой. Меж тем нам еще предстояло возвращаться в Тосса-де-Мар, а завтра -- вот о чем с ужасом думал не только я -- нас ожидала последняя автобусная экскурсия.
Как происходило то памятное (но не для меня) возвращение, рассказать я, увы, не смогу. В состоянии сменяющих друг друга фаз беспокойного сна и не менее беспокойного бодрствования следующие несколько часов вылетели из моей жизни.
Я лишь хочу... нет, я просто обязан воздать должное моей супруге. Женечка в одиночку, то есть без меня в роли бессменного штурмана, не только одолела ночную дорогу, но еще умудрялась заботиться обо мне.
Спасибо тебе, звездочка моя!
И вот результат влажных холодных компрессов и обильного пития минеральной воды: к моменту, когда далеко за полночь мы вернулись в отель, мое самочувствие заметно улучшилось. Конечно, не так, чтобы я хотел петь и плясать, но головная боль приутихла, а желудок стал вести себя адекватно. И все же большинством голосов, а точнее единогласно, было принято коллегиальное решение -- наутро оставить меня в отеле, так сказать, отлеживаться. Что же касается грядущей экскурсии в Монсеррат, то эта поездка в виде наказания (вы только представьте, до какой степени удались развлечения в Порт Авентура, что даже обожающая экскурсии Женечка воспринимала ее, как наказание), досталась двум Женям.
Впрочем, наступившее утро внесло свои коррективы.
4
Как обычно, при звуках будильника, если эти звуки выпадают на утро, первыми просыпаются люди-жаворонки. К сожалению, у нас семье ранняя пташка лишь одна, и участь эта уготована мне.
Почему -- к сожалению?
Да потому, что наши семейные совы -- Женя-мать и сын Женя -- на будильник обычно не реагируют вообще и мне частенько приходится их добуживать. Казалось бы, ничего особенного в этом нет, но... рано разбуженная сова представляет собой нечто безрадостное и невообразимо нервное. Она просыпается с неохотой и всячески выказывает недовольство раннеутренним чириканьем жаворонка.
Такое случается и в нашей семье, но, к счастью, то солнечное утро обошлось без подобных эксцессов.
Едва мой телефон издал первое "Кря, кря, кря", я уже был на ногах.
Усевшись на кровати, я обнаружил, что, вопреки вчерашнему ужасному самочувствию, сейчас я ощущаю себя просто великолепно. Не хорошо, а именно великолепно. Мне хотелось и петь, и смеяться, будто меня переполняла какая-то безудержная, рвущаяся наружу радость. Однако, памятуя о возможном неприятии любимыми совами моего раннеутреннего сверхэнергичного состояния, я решил сначала заняться водными процедурами и лишь затем... ну, а затем как пойдет.
Опять-таки, к счастью, когда я вернулся из ванной, оба Жени уже проснулись.
Сын Женька, сонный, что недоспавший совенок (огромный такой совенок), продолжал валяться в кровати, и казалось, вот-вот опять уснет. Ну, а Евгения, его мать, стояла на огромном балконе и, опершись о перила, без привычного восторга "любовалась" красотою восхода.
А любоваться действительно было чем. Будто только проснувшееся, еще бледно-желтое солнце, окутанное легкой дымкой исчезающего сна, нехотя (может быть, солнце тоже сова?) поднималось над удивительно тихой поверхностью глубоко бирюзового моря.
И тут приключилось первое "чудо" -- я услышал слова, каковые попросту никогда не могли прозвучать.
-- И зачем только мы купили эту треклятущую экскурсию, -- пробормотала Женечка, оборачиваясь ко мне. -- Я так хочу спать и так не хочу никуда ехать.
Сраженный столь непривычным высказыванием (это надо же, чтобы моя дорогая не хотела мчаться сломя голову хоть куда-то, чтобы хоть что-то увидеть), я не нашел ничего лучшего, чем ответить:
-- Ну, давайте никуда не поедем. Поваляемся последний денек на пляже.
-- Давайте! Давайте! -- раздалось из комнаты.
И это наше с сыном единодушие стало той заменой чашки эспрессо, что так не хватало Женечке с утра. Она как-то разом взбодрилась, взгляд ожил, и теперь слова, которые мы услышали, были самыми что ни на есть настоящими ее словами.
-- Конечно, так и будем валяться, бока греть, а там столько еще неувиденного пропадает. А ты, раз такой бодрый и счастливый, -- это было сказано уже мне лично, -- поедешь с нами, никакого тебе дуракаваляния не будет. -- И взгляд, вопрошающий, замер на мне.
-- Как скажете, мэм, -- бодро ответил я и рассмеялся.
Дальнейшие наши действия происходили в авральном режиме, и все по причине того, что полупроснувшиеся совы очень долго приводят себя в порядок. Когда же наконец они в тот порядок себя привели, оказалось, что экскурсионный автобус вот-вот прибудет, а мы еще не сходили на специально заказанный ранний завтрак.
Раз -- и мы уже на завтраке.
Два -- и мы снова в номере: собираем в дорогу кепки, солнцезащитные кремы, очки и другие необходимые вещи.
Три -- и вот мы стоим у большой мраморной лестницы отеля и наблюдаем, как подъезжает огромный сине-оранжевый наш сегодняшний транспорт.
Прошло еще пару минут, и я, сраженный невозможностью увиденного, весело воскликнул: "Не может быть!" -- и отправился вслед за не менее удивленными Женями к остановившемуся автобусу.
В такое сложно поверить, но прибывший автобус оказался пуст, то есть пуст совсем (водитель не в счет), и иначе как чудом объяснить подобное невозможно. Наконец-то мы смогли занять, те места, что нам захотелось, а не плестись понуро по переполненному салону, выискивая еще оставшиеся свободными кресла. И это было здорово.
Это было классно, несмотря на то, что "чудо" разъяснилось через пару секунд. Оказалось, что сегодня автобус приехал не из Барселоны, а откуда-то с другой стороны, и наш отель попросту был первым в его маршрутном листе.
И, тем не менее, подобную случайность мы восприняли как предзнаменование чего-то замечательного. Наше и без того хорошее настроение поднялось на новую высоту, и мы, довольные и счастливые, отправились в путь.
В тот момент мы даже не подозревали, что дорога, начавшаяся от белой мраморной лестницы отеля, вскоре извратит нечаянную радость от приезда пустого автобуса и, превратив в сущий кошмар наш путь до Монсеррат, станет (для меня-то уж точно) дорогой в совершенно изменившуюся жизнь.
5
Если заглянуть в Википедию, то для такого понятия, как "Чудо", можно обнаружить несколько значений. Среди них я бы выделил следующие три: сверхъестественное явление, вызванное вмешательством божественной, потусторонней силы; крайне маловероятное событие; нечто необычное, объект, субъект или явление, вызывающий удивление, восхищение своими качествами.
К чему я вдруг вспомнил о Википедии? А к тому, что, опираясь на перечисленные определения, наша поездка на Монсеррат вполне может претендовать на звание настоящего чуда, причем по всем этим пунктам. Что касается меня, то по-другому я ее и не рассматриваю, а вам предлагаю сформировать свое независимое мнение.
Итак, начнем с Крайне Маловероятного События.
Точнее, с одного из крайне маловероятных событий, что случились за время поездки. Оно было первым, совершенно неожиданным и потому, наверное, очень ярким -- пустой автобус, подъехавший в половине восьмого утра к нашему отелю.
Как я уже упоминал, это "чудо" разъяснилось в первую минуту, едва мы зашли в салон. Отвечая на наше удивление, водитель (экскурсовод почему-то отсутствовал), используя усердную жестикуляцию и скромный запас английских слов, все же сумел донести до нас тот факт, что приехал он вовсе не из Барселоны, а откуда-то с другой стороны. Причем, как мне показалось, в его эмоциональной пантомиме присутствовала изрядная доля недовольства. И я не ошибся: то, что водитель не испытывал радости от предстоящей поездки, подтвердилось буквально через два следующих отеля, когда к нам, наконец, присоединился экскурсовод.
Вместе с очередной группой туристов в салон зашла невысокая женщина лет тридцати пяти, веселая и слегка осипшая, одетая в светло-голубые шорты, облегающие явно спортивного вида бедра, и просторную, я бы даже сказал -- развевающуюся, белую футболку, изобилующую дизайнерскими сексуальными разрывами. Она представилась как наш сегодняшний экскурсовод -- Эльвира -- и объяснила, что назначенный на сегодня автобус по причине поломки не смог отправиться в рейс, и компания в экстренном порядке отыскала ему замену. Именно поэтому наш транспорт приехал не из Барселоны, как обычно, а из Жироны.
Собственно, вот и все развенчание "чуда". Казалось бы, и чуда никакого нет, но... не случись подобной замены, и дорога, обычно занимающая (с учетом многочисленных переездов от отеля к отелю) около четырех часов, вряд ли вылилась бы в путешествие продолжительностью в восемь.
Да, с содроганием вспоминая то путешествие, я вынужден сказать, что путь до Монсеррат у нас занял около восьми часов. Кошмарных восьми часов -- в переполненном автобусе с отказывающим кондиционером, изнывающими от жары и скуки детьми и осипшим экскурсоводом, увещевающим недовольных туристов. А у недовольства нашего причина действительно была.
После того как сбор экскурсантов наконец закончился, наш автобус набрал крейсерскую скорость и помчался по платной автостраде. Эльвира выглядела довольной и даже счастливой. Несколько раз, точно в волнении, она поправила собранные в конский хвост длинные черные волосы и принялась за вводный рассказ, погружая нас во времена давно минувшие. Однако поведать она успела не многое, потому что вдруг... автобус с автострады свернул.
То, что произошло нечто необычное, мы поняли в тот момент, когда экскурсовод на полуфразе прервала рассказ и, переключившись с русского языка на испанский, обратилась к водителю. Причем, обратилась очень эмоционально, я бы даже сказал, по-испански эмоционально. Но, как ни странно, со стороны водителя реакции на этот пламенный возглас не последовало никакой. То есть никакой -- вообще: точно женщина обращалась к нему не на родном испанском, а на языке племени майя.
В течение следующих десятка-другого секунд ощущение непонимания и конфликта между водителем и экскурсоводом нарастало: голос Эльвиры с каждой новой фразой все более насыщался удивлением и возмущением, а водитель по-прежнему ее игнорировал.
И вдруг...
Водителя вдруг прорвало.
Вспыхнув, буквально сгорая в эмоциях, обжигая нас, близсидящих пассажиров, настоящей испанской страстью, он принялся что-то выкрикивать в лицо экскурсоводу. При этом водитель взмахивал то одной рукой, то другой, а иногда и обе его руки отпускали рулевое колесо и, подобно нервным птицам, то взмывали вверх, то обрушивались вниз.
Именно в этот момент ощущение ирреальности посетило меня в первый раз.
К счастью, тот гиперэмоциональный взрыв продлился недолго и в какой-то момент и испанец, и Эльвира замолчали. Еще через пару секунд водитель с прежней невозмутимостью продолжил вести автобус все так же в сторону от автострады, а экскурсовод, уже не выглядевшая счастливой, вернулась к прерванному рассказу. На вопрос из салона "Что случилось?" -- Эльвира ответила: все в порядке, у нас будет замечательная возможность ознакомится там-то и там-то с тем-то и тем-то.
Я прошу прощения за то, что не могу конкретно повторить, где и с чем у нас должна была появиться замечательная возможность ознакомиться, но в тот момент я все еще пребывал под впечатлением от грозы, только что разразившейся в районе водительского сидения и места Эльвиры. Когда же, спустя небольшое время, я шепотом спросил у Евгении: "Что она сказала? Куда мы едем?", супруга так же шепотом ответила:
-- Не знаю. Я прослушала.
И, глядя на меня непривычно встревоженно, Женечка добавила:
-- Что-то я уже не хочу ехать дальше этим автобусом.
-- Угу, -- согласился я и как-то не к месту подумал: "Вот он, недостаток выбора лучших мест. Сидели бы мы сейчас в конце салона, ничего бы и не заметили, а тут... Воистину, нет совершенства в мире".
Тем временем, продолжая следовать по узкой, скорее напоминающей проселочную, дороге, автобус увозил нас все дальше в сторону то ли высоких холмов, то ли низких гор. Эльвира, еще раз прервав рассказ, позвонила по телефону, о чем-то негромко поговорила, после чего, вновь вернувшись к рассказу, продолжила его уже гораздо бодрее. И то, вновь заигравшее красками, ее повествование о вековых конфликтах между Испанией и Каталонией народ вроде бы слушал, и слушал с удовольствием. Только мне было не до того.
Нашептавшись с супругой, я имел неосторожность достать телефон, открыть карту и наблюдать в прямом эфире, как мы все сильнее отклоняемся от предлагаемого картами маршрута до Монсеррат. Признаюсь, в тот момент чувство тревоги не то чтобы заявило о себе, но как бы известило о своем существовании. И все же, уверяя себя, что карты чего-то не знают (а такое случалось, и не раз), я подумал: "Так или иначе все равно куда нужно доедем" -- и выключил телефон.
Минут через пять, на протяжении которых я пытался, увы безуспешно, сосредоточится на рассказе Эльвиры, телефон включен был снова. Но на этот раз я решил обратиться за помощью к профессиональному навигатору -- тому самому, чьим путеводным наставлениям мы внимали в самостоятельных путешествиях по Испании.
Я запустил программу и уже у нее потребовал построить нужный маршрут.
И маршрут был построен, причем не один. Но каждый из трех предлагаемых вариантов рекомендовал вначале вернуться на автостраду.
"Ничего себе коллизия", -- подумал я и взглянул на Евгению.
Та задумчиво смотрела вперед и вроде бы слушала экскурсовода. Я перевел взгляд на сына.
Наш великовозрастный мальчик занимал место параллельно нам через проход, сидел один и по-своему наслаждался поездкой: с закрытыми глазами он в огромных наушниках слушал что-то свое.
"Увы, тут ответов не будет", -- подумал я и решил напрямую обратиться к Эльвире.
Я чуть-чуть не успел: меня опередил надрывный женский голос:
-- А нельзя ли кондиционер сделать пошибче? Мы здесь, в заду, уже задыхаемся.
И только после этих слов я почувствовал, что температура внутри салона действительно подскочила вверх.
-- Да, конечно, -- откликнулась на просьбу Эльвира и, превозмогая нежелание (это явно читалось на ее лице), обратилась к водителю.
Переговоры между водителем и экскурсоводом (вроде бы без эмоций, но, по ощущению, на натянутом нерве) проходили не долго, но и за столь краткое время среди наших туристов отыскались добрые люди. Они поспешили донести до задних рядов сокровенное знание: кондиционер "пошибче" сделать не получится: он попросту сдох.
И хотя знать, что кондиционер сломался, никто из пассажиров не мог, тем не менее озвученная информация породила возмущенные возгласы -- первые возмущенные возгласы за сегодняшний день.
Восстановить порядок поспешила Эльвира.
Прервав беседу с водителем, она опять включила микрофон и объявила, что минут через десять мы остановимся в очень живописном поселке и она будет счастлива провести небольшую экскурсию в антураже настоящей, живой Каталонии. Что же касается проблемы с кондиционером, -- то за это время неполадки, конечно же, будут устранены, а пока она предлагает открыть форточки и вкусить удивительно глубокий, насыщенный ароматами лаванды воздух.
Что ж, Эльвира почти ни в чем не ошиблась. В воздухе, действительно, ощущался запах лаванды, и, действительно, минут через десять автобус остановился. Вот только до обещанного поселка мы так и не доехали. То ли от перегрева, то ли еще по какой причине наш транспорт сначала громко взревел, затем пару раз не менее громко чихнул и... встал, просто встал посреди той самой узкой испанской дороги.
В течение нескольких долгих секунд в салоне царила мертвая тишина, а затем...
Затем, нарастая подобно приближающейся лавине, послышался ропот, и через пару секунд та самая лавина возмущенных голосов накрыла не только автобус, но и ближайшие окрестности.
Все смешалось: возгласы негодования, крики возмущения, детские вопросы и нервные ответы родителей и, как остренькая приправа к горячему блюду, громкие, с претензией на колкость, замечания пожилого сухощавого высокого мужчины.
Тут нужно отдать должное Эльвире: женщина не потеряла самообладания. Подобно ангелу воздаяния, она расправила плечи (я бы даже сказал -- раскрыла крылья), и...
Я подумал, что вот сейчас она раздаст "всем сестрам по серьгам".
...и гнев Эльвиры обрушился на невозмутимого испанца -- водителя.
Окинув его уничтожающим взглядом, Эльвира обронила несколько иностранных фраз (да, да -- именно обронила, эдак небрежно с видом уже вынесенного приговора), а затем по-русски громко сказала:
-- Без паники! Что поделать, дерьмо случается. Сейчас я постараюсь быстро его разгрести.
И вышла из автобуса.
Думаю, именно неожиданная фраза про случающееся дерьмо сыграла роль гасителя возмущения (по-другому я просто не могу объяснить, почему крики и недовольство почти сразу же прекратились). Когда же Эльвира вернулась в салон и объявила, что за нами выехал другой автобус, а пока она предлагает чуть-чуть прогуляться -- пройтись пешком до того самого поселка с "живой" Каталонией (это не больше километра), -- народ попросту вышел из автобуса и достаточно расслабленно, даже балагуря, двинулся вдоль пустого (ПУСТОГО) шоссе.
И это была еще одна замеченная мной странность: пусть не широкое, но все же шоссе -- и по нему за все время нашей поездки и прогулки не проехало ни одной машины.
Ни одной!
В разгар рабочего дня!
Очередной странностью, на которую мое внимание обратил сын Женька и каковая вначале странностью мне не показалась, была старуха.
С виду форменная баба-яга, какой я ее помню с детства в исполнении актера Георгия Милляра (невысокая, сгорбленная, одетая в темные лохмотья), она сидела то ли на земле, то ли на чем-то еще в паре десятков метров от остановившегося автобуса и караулила пасущихся там коз.
Собственно, Женька старуху даже и не заметил, его привлекли именно козы, две серо-белые и одна угольно черная.
-- О! Козы! -- радостно воскликнул он.
-- Ой, правда, -- подхватила его мать. -- Как же им, бедненьким, сейчас жарко.
И, кажется, только мне было не до животных, я их почти не видел: я не мог оторвать взгляд от старухи. А старуха, как мне показалось, без отрыва пялилась на меня.
Уф-ф! Даже сейчас, вспоминая тот ее взгляд, я содрогаюсь. А тогда, ощущая, как возвращается состояние ирреальности, я молча проследовал за своими в сторону виднеющегося невдалеке поселка. И пока я уходил, мой затылок горел.
И, казалось бы, все -- мы ушли, баба-яга забыта. Но не тут-то было. Не знаю почему, но пока Эльвира выгуливала нас по поселку, я мог думать лишь о старухе и о том, что не может в Испании быть подобной бабы-яги. Почему не может, я не задумывался, но твердо был в этом уверен. И еще я пытался выковырять из своей души проникший в нее и застрявший, словно заноза, ее взгляд.
А потом, спустя время, когда, окончив прогулку, наш туристический батальон оккупировал единственное местное кафе, я увидел бабу-ягу снова.
Ожидая, пока нам принесут заказанные десерты, я разглядывал действительно колоритный интерьер заведения и вдруг услышал слова жены:
-- Какая интересная бабушка. Кажется, мы ее уже видели.
Нехотя, медленно, превозмогая сковавший меня озноб, я стал разворачиваться в сторону взгляда жены, и тут Женька добавил:
-- Она же коз пасла -- там, у автобуса.
Сейчас старуха коз не пасла, коз с ней вообще не было. Она остановилась посреди улицы, напротив кафе и...
Только я знал, что ее взгляд ищет меня, и я не хотел столкнуться с ним снова. Все так же медленно, словно превозмогая не пускающее меня время, я поднялся из-за стола и объявил, что мне нужно пи-пи. Но, прежде чем сбежать в туалет, я попросил сына попытаться выяснить у экскурсовода, что же это за бабка.
-- Тебе это зачем? -- раздался за моей спиной удивленный голос жены.
Не оборачиваясь, я хмыкнул, пожал плечами и, быстро-быстро проскользнув между столиками, скрылся в "комнате для мальчиков".
"Тебе это зачем?" -- спросила жена, но... разве я знал, что ей ответить.
К десертам я вернулся не скоро.
Оказавшись один в туалетной комнате, я сначала умылся, затем посмотрел на себя в зеркало и прошептал:
-- Тебе это зачем?
Но ответа по-прежнему не было.
Тогда я умылся еще раз и, продолжая разглядывать свое отражение, задал другой вопрос:
-- И что за истерику ты устроил?
Но и на этот вопрос я не знал, что ответить.
Умывшись в последний раз, я тщательно вытер лицо и руки большими и очень мягкими бумажными полотенцами и покинул "гавань спасения".
К своему месту я шел не спеша и все время оглядывался в поисках старухи. К счастью, бабы-яги нигде видно не было. Я уже почти вздохнул с облегчением, как заметил обращенные ко мне взгляды жены и сына.
Наблюдая за тем, как я "прокрадываюсь" между столами, Евгения и Евгений улыбались. Причем их удивительно похожие улыбки показались мне, с одной стороны, насмешливыми, что вполне можно понять, а с другой -- сочувственными. И именно эта сочувственность почему-то отдалась в моем сердце уже забытой было тревогой.
Стараясь замаскировать возникшее неприятное ощущение под недоумением, я спросил:
-- Что?
Сын попытался принять серьезный вид, что у него не получилось, и, явно сдерживая смешок, ответил:
-- Ну, ты как всегда...
-- То есть?
-- Как всегда, сумел отыскать нечто там, где этого быть, ну, никак не могло.
-- В смысле?
Теперь, откровенно посмеиваясь, Женька сказал:
-- По словам экскурсовода, эта... -- тут он заглянул в телефон, что-то там прочитал и, пытаясь изобразить иностранный акцент, произнес: -- АНСИАНА -- достаточно известный местный персонаж, и не только из-за своей внешности. Местные жители уверены, что она... -- сын опять заглянул в телефон и прочитал другое слово: -- БРУХА.
Возможно, эта забавная и специально подготовленная интермедия должна была меня развеселить, но мне почему-то смешно не стало. Наоборот, я ощутил, как тревога, покинув место своего зарождения в области сердца, опустилась в живот, и оттуда ее щупальца стали расползаться по всему телу.
-- Ты хоть понял, что он сказал? -- спросила наблюдавшая за мной Евгения.
Ее только что веселая улыбка продолжала оставаться на губах, но в темно-карих глазах веселости уже не было.
Я молчал, и жена, не дождавшись ответа, добавила:
-- Бабка твоя -- ведьма.
6
Вот и настал момент напомнить о еще одном определении чуда: "Нечто необычное, объект, субъект или явление, вызывающее удивление, восхищение своими качествами".
Почему именно сейчас я решил вспомнить об этой фразе? Да потому, что минут через тридцать после того, как мы покинули злосчастный поселок с "живой" Каталонией и не менее живой бабой-ягой, километров за десять до автострады это чудо нас и поджидало.
Вспоминая те самые полчаса, я с сожалением должен отметить, что для меня они прошли под знаком: "Бабка твоя -- ведьма!"
Не то чтобы я сильно рефлексировал по поводу смысла этой фразы, но настроение мое было далеко не лучшим. Я ощущал себя словно замороженным, погруженным в вакуум безмыслия, с пульсирующей где-то в глубине того вакуума нервозностью. Перманентное ожидание "чего-то" не отпускало меня ни на миг. Именно поэтому (другого объяснения просто не приходит на ум) я умудрился пропустить мимо ушей крайне интересную историю. Историю, рассказанную Эльвирой после того, как наша туристическая команда заняла места во вновь прибывшем автобусе и Эльвира представила нового водителя:
-- Прошу любить и жаловать, это Алекс, замечательный водитель и прекрасный человек. Мы с ним не один десяток экскурсий провели вместе.
-- Здра-ствуй-тэ, -- кивнул всем нам улыбчивый белобрысый поляк лет тридцати и добавил, уже обращаясь к Эльвире: -- Спасыибо болшое.
И вот тогда-то Эльвира объявила, что считает себя обязанной дать пояснения ситуации, невольными заложниками которой мы все стали.
Именно те пояснения, именно в тот момент, и прошли мимо меня. Осмыслил я их (хотя, можно даже сказать, что впервые о них узнал), лишь на следующий день, ближе к вечеру, когда наша семья уже находилась в аэропорту.
В ожидании своего рейса мы сидели в кафешке, пили кофе и перекусывали вкуснейшими бутербродами с вяленым мясом. Я и Евгения неспешно беседовали об удавшемся (и тут наше мнение полностью совпало), отпуске, ну, а сын наш не только променял бутерброды на сладкие круассаны, но и, отгородившись от всего мира, в том числе и от нас, своими нереально огромными наушниками, участия в разговоре не принимал.
-- С одной стороны, конечно, жаль испанца, -- вдруг произнесла Евгения, -- но не стоило ему так поступать.
Я с непониманием воззрел на супругу и заметил, что она с вновь вернувшимся интересом поглядывает в сторону магазинов duty free. Почему с вновь вернувшимся? Да потому, что, казалось бы, испытание дьютифришным шопингом мы уже успешно прошли, после чего отдыхали от него в кафе, но... вот поди ты.
-- Ты вообще о чем? -- спросил я.
Но супруга словно меня не слышала и продолжала свою, непонятную мне мысль.
-- Даже интересно, что такого он должен был... -- на пару мгновений повисла пауза, и по движениям Евгении я понял, что еще секунда, другая -- и желание шопинга одержит победу, -- привезти родственникам, -- наконец закончила она.
-- О чем ты? -- спросил я, повышая голос.
Медленно, словно с неохотой, Евгения перевела взгляд на меня и, пожав плечами, ответила:
-- Да о водителе, об испанце. Ты уже забыл, что ли, о чем говорила Эльвира?
Не вдаваясь в подробности нашего дальнейшего разговора, по большей части состоящего из непонимания, удивления и междометий, я лишь скажу, что супруге вместо шопинга пришлось заново пересказывать мне вчерашние откровения Эльвиры.
Как ни странно, я узнал для себя много нового, и та узнанная мной информация, наконец-то, позволила сложиться в моей голове мозаике всех произошедших событий. Хотя, с другой стороны, все та же информация породила новые вопросы. Вопросы, на которые я до сих пор не знаю ответа.
Впрочем, обо всем по порядку.
Начало истории было положено той самой ночью, когда мы, безмерно уставшие, возвратились из парка развлечений Порт Авентура. Именно под утро выяснилось, что назначенный на нашу экскурсию автобус сломался. А поскольку у туристической компании свободных автобусов не оказалось (все имеющиеся уже были расписаны по своим маршрутам), то отчаянную ситуацию спасли их партнеры из Жироны. Вот поэтому именно оттуда наутро к нашему отелю подъехал автобус с недовольным водителем. О том, как это происходило, я уже подробно рассказывал, а потому сейчас лишь поведаю о причине недовольства испанского водителя.
Надо сказать, что причина для его недовольства действительно имелась, а как по мне, так была она очень даже внушительной. Оказалось, что ради нашей экскурсии испанца лишили законного выходного и вместо запланированной им поездки к родственникам он был вынужден отправиться на Монсеррат. Именно об этом так эмоционально сообщил испанец Эльвире во время памятной "грозовой" сцены в автобусе.
И тут я должен заметить, что, не окажись водитель предприимчивым малым, ничего из случившегося в дальнейшем, конечно бы, не произошло. Но этот громко кричавший на испанском языке человек решил ни в коем случае не отказывать себе в поездке к родственникам (с его слов, он должен был передать им что-то до крайности важное) и вознамерился совместить нашу экскурсию со своими интересами. Думаю, задумка испанца вполне могла бы увенчаться успехом, не будь с нами столь опытного экскурсовода, как Эльвира. Она тут же заметила, что автобус втихаря свернул с автострады и, можно сказать, поймала водителя "на месте преступления".
Собственно говоря, на этом объяснение приключившихся непонятностей можно было бы и закончить, а поломку автобуса и последующую встречу с бабой-ягой, выгуливающей коз, принять как простую случайность. Да, можно было бы...
Но...
Итак, в состоянии безмысленного вакуума я провел где-то минут тридцать, на протяжении которых новый автобус под управлением Алекса, наконец-то, двигался в сторону Монсеррат. Точнее, сначала он направлялся к автостраде, что стала для нас поворотной и определяющей точкой путешествия.
Эльвира что-то вещала; Евгения, как и большинство наших сотоварищей, ее вроде бы слушали, Женек, сидя с закрытыми глазами, по-прежнему слушал в наушниках что-то свое, а я...
Я не слушал, не думал и, глядя в окно, ничего не видел -- в общем, был не в себе.
Фраза, вернувшая меня в реальность, звучала примерно так: "Когда же это закончится?! Это форменное проклятие, а не экскурсия!"
Почему я говорю, что "примерно так"? Да потому, что первая часть той фразы, проткнув вакуум моего безмыслия, словно иголка воздушный шарик, осталась лишь отголоском где-то на периферии восприятия. Но ее продолжение, женскоголосое, вибрирующее, возмущенное буквально впечаталась в мое ожившее сознание.
-- ...Это форменное проклятие, а не экскурсия!
Вот ключик к двери, за которой скрывалась моя получасовая нервозность. Теперь дверь раскрылась и окутанное ледяной дымкой ожидание "чего-то" вырвалось наружу.
В следующую секунду я одновременно услышал множество недовольных голосов и осознал, что автобус стоит. Еще через мгновение я заметил удивленный и вроде бы испуганный взгляд Эльвиры. Экскурсовод смотрела на водителя, а тот, действительно казавшийся растерянным, глядел на Эльвиру.
Не понимая, что произошло, я спросил у супруги:
-- Что случилось?
На лице Евгении промелькнула досада, а в голосе, как мне показалось, слышалась обреченность.
-- Ну что... кажется, приехали. -- Женечка тяжело вздохнула. -- И этот автобус сломался.
Я хотел было уточнить, что она имеет в виду, но тут раздалось чуть слышное "Бе-е-е... Бе-е-е-е" -- и я окончательно вернулся в реальность.
-- Давайте не будем нервничать, -- облачившись в броню спокойствия, ко всем нам обратилась Эльвира. -- Сейчас мы со всем разберемся.
Но голос ее утонул в возмущенных выкриках.
-- Сейчас! Мы! Во всем! Разберемся! -- уже в микрофон, заглушая недовольные голоса, объявила экскурсовод. -- Пожалуйста, без паники.
И, открыв дверь автобуса, Эльвира вышла на улицу. Следом за ней поспешил Алекс.
-- Бе-е-е. Бе-е-е-е... -- теперь уже громко слышалось сквозь открытую дверь нашего незадачливого транспорта.
Если бы я сказал, что народные волнения улеглись в ту же минуту, я бы сказал не совсем правду. И хотя громкость и хаотичность выкриков действительно пошли на убыль, среди нас оказались несколько особенно возмущенных товарищей, что с лихвой компенсировали угасание массового недовольства. Впрочем, мне было не до того.
Слыша, но не слушая всполохи возмущенных возгласов, я поспешил пересесть в другое кресло, через проход от моего, где у окна, с правой стороны автобуса, сидел Женька. Кажется, наш сын был единственным человеком, кого вообще не интересовало, едем мы или стоим: его глаза по-прежнему были закрыты, а в наушниках играло что-то из терабайта любимой музыки.
Я выглянул в окно.
Коза. Угольно черная, вислоухая, с рогами, напоминающими бесструнную дьявольскую лиру...
"Неужели та самая? -- спросил я себя и поспешил ответить: -- Конечно же, нет, мало ли коз в Испании".
...метрах в двадцати от автобуса, там, где начиналась плантация каких-то кустов, стояла по колено в траве, пристально смотрела в нашу сторону и через равные промежутки времени разговаривала.
-- Бе-е-е.
Я почувствовал, как внутри моего позвоночника зазвенел электрический импульс.
-- Бе-е-е-е.
Взгляд козы пересекся с моим, и в том взгляде я вдруг узнал бабу-ягу.
Послышался тончайший свист, электричество пронзило мой позвоночник и, достигнув пальцев рук, скрючило их.
-- Бе-е-е. Бе-е-е-е.
И тут...
-- Мам, глянь. Это та коза, помнишь? -- послышался детский голос из глубины салона.
-- Какая? -- переспросило недовольное сопрано.
-- Ну, та... сегодня днем мы видели. Их там три штуки было. И бабушка еще злая сидела.
-- Ой, не выдумывай, -- с еще большим недовольством ответила женщина. -- Никакая она была не злая. И коза эта другая: мало ли коз в Испании.
Это, повторившее мою мысль, "...мало ли коз в Испании", -- помогло мне избежать приближающегося ступора.